Читать онлайн Зов духов бесплатно

Глава 1

Ома

После полумрака солнечный свет казался совершенно невыносимым. Ома прищурилась: глаза слезились, отказываясь смотреть на яркость окружающего мира. В сухом горячем воздухе пахло нагретыми на солнце травами и лесом, со стороны деревни несло скотиной, но, если вдохнуть чуть глубже, слышался едва заметный аромат выпечки. Доносились оживленные разговоры местных, которые почти заглушались пересвистами-переговорами птиц в ветвях близ стоящих деревьев. Ома перевела взгляд в сторону нестройных рядов домов. В поселении, как и всегда, – лишь буйство повседневной жизни. Лето в этом году выдалось особенно жарким, так что, вероятно, большая часть жителей занималась спасением своих скромных посадок от засухи.

Ома села на деревянное крыльцо и прикрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Ее повседневная жизнь была совсем не похожа на ту, что протекала в поселении: лишь рутинный сбор и заготовка трав, практики для общения с духами, помощь жителям при недомоганиях и Видящему – при подготовке и проведении обрядов. Последнее всегда было приятным разнообразием. Но сейчас, вместо предвкушения и привычного облегчения после последних приготовлений ощущалась только тревога. Ома сорвала травинку и начала накручивать ее вокруг пальца – занятые хоть чем-то руки помогали отвлечься от мыслей.

Видящий слышал зов. Впервые за многие годы. Зов – не просто изъявление воли духов, не просьба, – требование. Отец был готов сорваться с места в тот же день, когда его почувствовал. И сорвался бы, если бы его не вразумила старушка Рут. Травинка в руках Омы разорвалась, и она сорвала еще одну. Отвлечься от мыслей это все же не помогало.

– Так и думал, что найду тебя здесь, – Кйал вышел из-за угла, заставив девушку вздрогнуть. Разговор с сыном охотника определенно помог бы отвлечься от мыслей.

– Ты можешь не подкрадываться? – Ома прижала руку к груди, в которой бешено колотилось сердце.

– Могу, – он сел рядом, вытянув ноги, – но тогда лишу себя удовольствия наблюдать, как ты каждый раз чуть ли не подпрыгиваешь.

Он рассмеялся, и Ома стукнула его кулаком в плечо.

– Ну и заноза же ты, – она улыбнулась, опустив взгляд на травинку, которую продолжала теребить в руках. Теперь это должно было помочь унять волнение. Как и с отвлечением от мыслей – не помогало.

– Старуха отстала от тебя наконец? – Кйал посмотрел на нее, изогнув бровь.

Ома повернула голову, встретившись взглядом с его карими глазами, прищурилась:

– Нет, – тихо рассмеялась, отводя взгляд, – чтобы она отстала, нужно, чтобы мир кончился. Я как раз закончила подготовку к завтрашнему обряду.

– И теперь тебе, наверное, нужно спешить домой, потому что у нее для тебя еще целая куча поручений? – он усмехнулся, слегка толкнув ее плечом, – так чего тут сидишь?

– Потому что дома сейчас она наверняка занята тем, что пытается убедить отца перенести обряд, а он, как всегда, говорит, что готов ответить на зов и справится.

Ома сорвала очередную травинку, на замену той, что разорвалась под натиском ее беспокойных рук.

– О, духи, – Кйал коснулся ее ладони и рассмеялся, – да хватит уже истреблять растения.

Он продолжал что-то говорить о том, что Ома стала слишком нервная с тех пор, как Видящий начал слышать зов, и что ей волноваться не о чем. Но все, о чем она могла думать – его ладонь, накрывшая ее. Это было совершенно неправильно. Если бы Рут это увидела, она бы разразилась тирадой о том, что Оме не хватает внимания, зато слишком много свободного времени. И, непременно, отправила бы ее практиковаться или учить травы. Видят духи, ей не хотелось прерывать это прикосновение. «Духи видят все», – пронеслось в голове Омы, и она спешно вытащила свою руку из-под ладони Кйала. Она встала, отряхнув платье от травинок, произнесла, пытаясь скрыть волнение в голосе:

– Мне нужно практиковаться. – Сама сделала за Рут ее работу по контролю.

– И ты об этом вспомнила, потому что я предложил прогуляться? – Кйал тоже поднялся, смотрел на нее, улыбаясь. Она даже этого вопроса не слышала, и от этого начала краснеть, чувствуя, как горит лицо. – Давай хотя бы провожу?

– Нет, – выпалила Ома, опуская голову, надеясь, что он не заметит, что она краснее вареного рака. – Понимаешь, в общении с духами нужно уединение…

– Да ладно, – он усмехнулся, – иди уже. Увидимся вечером? Ну, когда закончишь свои дела с духами.

Она подняла взгляд, встретившись с его глазами, и сердце пропустило удар. «Духи все видят. И все знают», – Ома кивнула и спешно направилась в сторону реки. Практиковаться.

Совершенно бесполезное занятие, потому что, несмотря на все попытки, духи к ней не являлись. «Духи избрали тебя», – это Ома слышала постоянно. Только в этот раз духи избрали самого безнадежного проводника. Бесконечные практики и обучение, чтобы она могла услышать, начать видеть тени Пограничного мира. Но ничего из этого не было. Зато была постоянная головная боль, которая появилась с момента ее «избрания» и почти никогда не отступала. Но сегодня был тот редкий день, когда она чувствовала себя хорошо.

Она шла по тропинке, ведущей к уединенному месту на берегу: туда редко приходили другие люди. Скот на водопой обычно приводили ниже по течению, там берег тянулся ровной песчаной линией, а деревьев почти не было. Ома свернула к роще, проходя, коснулась рукой листьев куста шиповника. Отчего-то близость к растениям, особенно, к деревьям, ее успокаивала. И это мимолетное прикосновение – будто ободряющие объятия. Тропинка вилась между зарослей, которые уже начинали редеть, и, наконец, показалась водная гладь.

Легкий порыв ветра донес запах тины, и она вдохнула глубже, прикрыв глаза. Где-то слышалось кваканье, тихий плеск воды, шелест листьев, жужжание насекомых. Она села на привычное место, прислонившись к стволу дерева. Раскидистая крона укрывала от палящего солнца, река текла медленно, лениво. Из камышей вальяжно выплыла утка с выводком утят. Ома следила за птицей, думая о том, как это вообще может помочь в общении с духами.

В детстве отец часто приводил ее сюда. Он мог сидеть часами неподвижно, смотря на водную гладь, бормотал что-то неразборчиво. После каждого такого похода к воде он точно знал, чем задобрить духа для излечения кого-то в поселении, что нужно сделать, чтобы был богатый урожай и плодилась скотина. Иногда он вливал в реку кувшин молока – подношение духам для благосклонности и богатого улова. Ома же просто сидела и смотрела на реку. Она не понимала, как происходит общение: говорят ли духи с Видящим так, как люди – друг с другом, посылают ли видения или все происходит совершенно иначе. Она каждый раз старалась изо всех сил, но не чувствовала абсолютно ничего. По итогу она просто засыпала, а по пробуждению давала себе обещание, что в следующий раз будет прислушиваться до тех пор, пока не услышит голоса переходного мира. И каждый раз нарушала обещание.

Утиное семейство скрылось в камышах, и Ома смотрела на рябь, что возникала на водной глади от ветра. В спокойствии природы она пыталась что-то расслышать, но слышала лишь поток беспокойных мыслей в голове. Она думала об отце, о духах, которые зачем-то ведут его куда-то вместо того, чтобы просто открыть необходимую информацию. Духи оставались для нее загадкой, и все, что она знала – когда-то ей придется им служить. Если духи избирают, то ты навсегда принадлежишь лишь им. Она выдохнула и прикрыла глаза.

«Это же так здорово, уметь общаться с духами, владеть сознанием животных! Как бы я хотела быть на твоем месте…»

Оме вспомнился разговор с девушкой, родители которой приезжали, чтобы Видящий помог в излечении матери семейства. Любой человек, узнававший, что она станет Видящей, приходил в восторг, и почти все – воодушевленно восклицали, что хотели бы занять ее место. А Ома злилась, потому что она с удовольствием уступила бы это место любому из них, чтобы прожить жизнь обычного человека. Никакой дар не мог сравниться со свободой.

Ей хотелось побывать в городах, о которых слышала лишь из рассказов торговцев, что иногда прибывали в их поселение. Возможно, даже открыть лавку снадобий и помогать людям в одном из таких городов. Конечно же, после того, как увидит их все. Хотела не бояться чувств, о которых так много болтали другие девушки. Жизнь избранной духами была похожа на проклятье.

– Все же решил тебя проводить, – тихий голос Кйала прозвучал за спиной, и Ома вздрогнула.

– Когда-нибудь привыкну к тому, что ты подкрадываешься, – она улыбнулась, чувствуя, как его руки сомкнулись на талии.

«Духи все видят», – беглая мысль в голове, которая заставила ее замереть.

– Не думаю, что духам есть дело, пока ты не прошла инициацию, – теплое дыхание коснулось шеи, вызвав волну дрожи в теле. Будто мысли читал.

– Они все видят, – прошептала Ома, отстраняясь, – и все знают.

Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь, едва касаясь пальцами щеки, обнял за плечи, снова прижимая к себе. Ткань платья все еще хранила тепло его рук в районе талии. Казалось, что он их и не убирал.

– Разве служение духам – то, чего ты всегда хотела? – Он усмехнулся.

– Я это не выбирала, – Ома вздохнула, – за меня давно все решили.

– Мы можем уйти, – шепот в ухо вызвал очередную волну мурашек, его руки скользнули вверх по плечам, огладили ключицы, задержались на шее. – Хоть завтра, сразу после обряда. Хочешь?

Она чувствовала его тепло всем телом. Протяжно выдохнула, не сдержавшись, когда ладони легли на бедра. Она хотела. Все бы отдала за то, чтобы уйти. Руки скользили по телу, а пальцы почти до боли впивались в кожу. Она не могла уследить за их движением, казалось, его руки – везде и сразу.

– Да, – она выдохнула, почувствовал, как он крепче прижал ее к себе, – пусть отправляются хоть в Нижний мир.

Она почувствовала затылком горячее дыхание, когда он снова усмехнулся. Ей хотелось отстраниться, развернуться, чтобы обнять в ответ. Она подалась вперед, и он рывком притянул ее обратно, сомкнув пальцы на шее. Ома подняла руку, чтобы отнять чужую, но жесткой хваткой пальцы впились в ее запястья, не давая пошевелиться. Задыхаясь, она открыла глаза.

Берег реки и солнце, клонящееся к закату, тихий шелест листвы. Всюду, докуда ее взгляд мог дотянуться, были уродливые, с длинными пальцами руки, покрытые корой. Они прижимали бедра, смыкались на животе, давили на солнечное сплетение, одна пара рук продолжала сжимать ее шею. Вместо крика с губ сорвался лишь жалобный хрип. Перед глазами начало плыть и идти яркими пятнами. Легкие жгло от невозможности сделать вдох. Она сделала очередную попытку вырваться, но хватка стала сильнее. Ома закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. «Было бы крайне глупо так умереть», – она бы рассмеялась пришедшей в голову мысли, если бы могла. Мышцы отчаянно сокращались, пытаясь сделать вдох, пока в легкие с шумом не ворвался горячий воздух. Она жадно хватала его, пытаясь отдышаться.

Все тот же берег реки, все то же дерево за спиной. В камышах медленно скрылось утиное семейство, а птицы продолжали пересвистываться в кустарнике. Она озиралась по сторонам, но ничего, что напоминало бы о руках, не было. Они пропали, оставив лишь смутные отголоски прикосновений на теле. «Сон. Всего лишь страшный сон», – она облегченно выдохнула. Идею, что это могли быть духи, которые теперь желали контролировать не только ее жизнь, но и сны, она пыталась отмести. Но все же в груди неприятно разливался страх, заставляя сердце бешено колотиться. В месте, которое все эти годы дарило ей чувство спокойствия, не хотелось больше оставаться ни мгновения. Головная боль, уходу которой она так радовалась еще утром, вернулась.

Вирхо

Сознание ворона стало податливым. Он принимал его, больше не пытался прогнать, не сопротивлялся. Сильные крылья, что поднимали все выше в небо, ощущение ветра в перьях. Все, на чем сейчас было его внимание – раскинувшаяся под ним долина. С высоты поселение выглядело совсем крошечным, деревянные крыши – что коричнево-серые пятна на фоне красочного буйства зелени. Разросшийся громадой лес за ним – насколько хватало взгляда, а если уйти вправо – роща, через которую можно выйти к берегам ленивой реки Ирпы. Ему нравилось здесь.

Он помнил, как привел сюда людей, когда духи показали это место в видениях. Заброшенное поселение с десятком покосившихся, изъеденных временем домов. Они пустовали со времен эпидемии, которая, по всей видимости, и унесла жизни тех, кто жил здесь прежде. За несколько лет поселение возродили. Им больше не нужно было скрываться от войны, бежать, искать пристанище. Годы скитаний с начала вторжения стирались в памяти, оставляя лишь чувство, что они наконец-то обрели настоящий дом.

Сейчас сюда приходили и новые люди, заезжали торговцы, останавливались путники. Спокойное, мирное время. Вирхо взмахнул крыльями, поднимаясь выше. Сами духи хранили их покой, укрывали от напастей внешнего мира. Дважды в год они благодарили их, сжигая пищу на жертвенном костре, передавая им энергию. Многие годы духи молчали, не являли свою волю, ничего не требовали. От чего же сейчас они мучили его зовом? Что им было нужно?

Когда был последний зов, он нашел Ому. Духи увели его недалеко от того места, где они тогда остановились. Снежные хлопья, извергаемые небом, мешали смотреть и идти. Тогда он еще мог видеть глазами человека, не только зверя. Он скучал по тому буйству красок, что когда-то улавливало его зрение, но не изменил бы решения, за которое духи его отняли.

В тот раз он просто шел туда, куда они ведут его, полностью доверившись зову. Зная, что в том направлении – город, охваченный огнем. Здравый смысл отступает на второй план, когда духи являют свою волю. Запах дыма слышался даже там, где он устроил стоянку. На нее и пришел незнакомый заблудший дух, поманил за собой, не сказав ни слова. А после Вирхо нашел маленькое тело, заметенное снегом. Девочка едва дышала, сдаваясь власти бушующей стихии. И тогда он понял, что именно хотели от него духи: нужно было спасти это дитя. Сейчас, наверное, тоже кому-то нужна была его помощь. В этом и была причина зова.

Он спустился ниже, к реке, почувствовав знакомую энергию. На берегу, прислонившись к дереву, дремала Ома. «Уснула, как и всегда. Ничего не меняется», – он мысленно усмехнулся, глядя на нее. Волосы рассыпались по плечам серебристым водопадом, она сжимала руки в кулаки, а на лице читался страх. Вероятно, не может пробудиться от кошмара. Он приблизился, сев на ветвь дерева. Рядом с ее энергией была чужеродная, незнакомая. Духи, но не те, волю которых он исполняет. Он усилил проявление своего духа в вороне, давая им понять, что он рядом, и незнакомая энергия нехотя отступила. Он наблюдал, как дочь пытается отдышаться, озирается в страхе по сторонам. Когда она покинула берег реки, он отпустил воронье сознание, возвращаясь в темноту собственного тела.

– О, Вирхо, – голос Рут прозвучал совсем рядом, – снова сливался с вороном?

– Когда покидаю свою голову, зов не такой сильный, – Вирхо кивнул.

– Я приготовила поесть, а то оба бы голодом сидели.

– Мне и нужно голодом сидеть, – Вирхо усмехнулся.

– А девочка из чувства поддержки вместе с тобой, – Рут хмыкнула. – И так худая, того и глядишь ветром унесет.

Он слышал, как она прошла к очагу. Каждый ее шаг сопровождался шарканьем обуви по полу. Тихим шелестом отозвались дрова в потрескивающем пламени, когда Рут их ворошила. В его голове – гудело, скребло, изводило. Он попытался заглушить этот шум, отвлекшись на мысли. В его сознании возникали образы, которые он видел, будучи в теле ворона.

Пытался вспомнить энергию, которую почувствовал на берегу реки: чужеродную, не принадлежавшую их духам. Неправильную. Энергия их духов по ощущениям была как порыв ветра, который ощущаешь влажной ладонью: холодная, необузданная, не подчинявшаяся твоей воле. Она приходит и уходит тогда, когда сама этого хочет. Эта же энергия ощущалась как нагретая на солнце сухая земля, которую можно сжать в ладони, подчинить и направить. Или высыпать, пропустив сквозь пальцы.

– Не забудь принять травы, – тихий голос, шуршащий, как листья на ветру, отвлек его от размышлений.

– Не забуду, – он улыбнулся, – но точно не сейчас. Голова и без того мутная.

– Потерпи еще немного, Вирхо. Если ты уверен, завтра все закончится.

Он это знал, но терпение уже было на исходе. Зов был сильный – сильнее, чем те, что были раньше. Сознание скребло, а тело болезненно ныло. Короткие моменты облегчения – когда делил сознание с вороном. Подготовка предполагала, к тому же, и ограничения в еде. Желудок уже сводило при мысли о ней. Но чистота духа была возможна лишь при чистоте тела физического.

– Я зайду утром, – снова шаркающие шаги, в направлении к двери, – доброй ночи, Вирхо.

– Доброй, – он кивнул, улыбнувшись женщине.

Дверь скрипнула и с тихим стуком закрылась. Вирхо поднялся, прошел к кровати. Стоило ему сесть, как под руку подлез кот, требуя ласки. Видящий запустил руку в шерсть, и раздалось громкое мурлыканье. Мышелов всегда скрашивал его одиночество. Вирхо не любил оставаться один. Особенно это давило сейчас, когда в его голове стоял шум – будто пчелы в ней устроили улей. Когда кто-то был рядом, он мог сосредоточиться хотя бы на чужом голосе, пока его собственный внутренний заглушался этим жужжанием. В жизни Видящего было много хорошего, но иногда она становилась совершенно невыносимой.

Ему было чуть больше двадцати, когда прошлый Видящий умер, и настало время инициации. Множество духов тогда собралось, чтобы принять его, дать доступ к своей силе. Забрать его жизнь, чтобы он мог возродиться Видящим. И все эти духи были ветром, обдающим промокшее после дождя тело.

Его мысли снова вернулись к энергии незнакомых духов. Духи, что питались энергией людей, ощущались иначе: как жар, голод, дрожь в теле. Те, что питались эмоциями, пробуждали эти эмоции в теле. Не была похожа она и на то, что ощущаешь рядом с духами Нижнего мира: контакт с ними похож на соприкосновение с чем-то липким и неприятным. Энергию, подобную той, что он ощутил сегодня, он не чувствовал ни разу за всю свою бытность Видящим. Незнакомая сила незнакомых духов.

Ома

С приходом сумерек в деревне просыпалась совсем другая жизнь. Местные сидели у входов в дома и о чем-то тихо беседовали: никакой суеты, лишь почти физически ощущаемое спокойствие приближающейся ночи. Через небольшие окошки домов пробивался свет свечей, и, если немного прикрыть глаза, заставив картинку плыть перед взором, эти огоньки были похожи на звезды. Ома подняла взгляд: небо сегодня было ясное, ни единого облачка, и уже показался серп луны. Виски пронзило болью, напоминая, что стоит отправляться домой.

– Ты припозднилась, – голос Кйала, прозвучавший сзади, заставил Ому вздрогнуть. От воспоминаний о наваждении у реки вдоль позвоночника прошлись мурашки, и она протяжно выдохнула, чтобы успокоиться. Он поравнялся с ней, широко улыбаясь.

– Просила же, чтоб не подкрадывался, – она пихнула его локтем в бок, слегка улыбнувшись в ответ.

– Привычка, – он пожал плечами. – Так что, как прошло общение с духами?

– Как и обычно. Никак, – Ома хмыкнула, нервно сжав и разжав кулаки, – после завтрашнего обряда будет больше времени на практики.

– Волнуешься?

«Да, но точно не из-за обряда», – эту мысль она оставила при себе.

– Отнюдь, – она выдохнула, слегка поморщившись, когда в висках снова отдало болезненной пульсацией.

– Всегда кулаки сжимаешь, когда нервничаешь, – он усмехнулся.

– Наградить тебя за наблюдательность? – Ома закусила губу, сдерживая улыбку, – на самом деле, мне тревожно. Духи ведь не зовут по пустякам. И отец ничего не рассказывает. Хотя я вижу, что и он тоже неспокоен. Наверное, причина этому то, что зов изводит его.

– Ну, в прошлый раз, насколько я знаю, зов привел его к тебе, – он улыбнулся, – уверен, тревожиться не о чем. Может, в этот раз он вернется, сообщив о новом избранном духами?

– Было бы неплохо, – Ома хмыкнула. Она понимала, что это вряд ли возможно, но где-то в сердце все же была надежда, что появится новый претендент на место Видящего вместо нее. Они остановились у входа в дом, где уже горела свеча, говорящая, что заходила бабушка Рут.

– Все еще не понимаю, почему ты не хочешь Видящей становиться, – он усмехнулся, и Ома задержала взгляд на карих глазах, в которых мелькнул отблеск света.

«Хотя бы из-за тебя», – Ома усмехнулась, но вслух сказала:

– Потому что из меня вышла бы никудышная Видящая, – она улыбнулась, махнув рукой на прощание. – Спасибо, что проводил.

– Не забудь отвар выпить, – он хмыкнул, – кажется, день завтра будет долгий.

Ома вопросительно посмотрела на него, и Кйал, довольно улыбнувшись, добавил:

– Хмурилась и морщилась всю дорогу. Снова голова болит, значит.

– Ты же знаешь, что нет никакой награды за наблюдательность?

Кйал только покачал головой, тихо рассмеявшись, и зашагал в обратную сторону. Ома какое-то время стояла, смотря ему в след, в ожидании, когда с ее лица сойдет глупая улыбка. Отец бы ее не увидел, но, если дома все еще была Рут, она наверняка прочитала бы очередную нотацию. Ома набрала в грудь воздуха и отворила дверь. Отец был дома один, и она облегченно выдохнула. Он сидел на кровати, а рядом, растянувшись, дремал Мышелов.

– Совенок, – его губы привычно растянулись в улыбке, – снова была у реки? Как успехи?

В голове возникли образы теплых рук, что ее обнимали. И страх от того, как они сомкнулись на шее, не давая вдохнуть, сдвинуться с места. Девушка мотнула головой, прогоняя наваждение.

– Как обычно. Ничего.

– Значит, время еще не пришло. Рут что-то приготовила, наказала поесть, – Вирхо снова улыбнулся.

Ома кивнула, забыв, что Видящий этого не видит, и, налив в чашку настоявшийся отвар, приготовленный днем, поднесла отцу. Он отхлебнул и поморщился.

– Уже третий день это пью, а вкус все такой же противный, – Вирхо рассмеялся и сделал еще глоток.

– Было бы странно, если бы вкус вдруг стал приятным. Нужно выпить две таких, – Ома коснулась плеча отца, – уверена, ты справишься.

Она прошла обратно, чтобы поставить на огонь воду и сделать чай от головной боли, которая сейчас усилилась и отзывалась вспышкой на каждое движение тела. Ромашка, зверобой, красный клевер, веточка пиретрума. Немного душицы и мяты – чтобы уснуть. Налила в тарелку похлебки: после прогулки желудок сводило от голода. Девушка поднесла Видящему вторую чашку отвара. Села рядом, так, что кот оказался между ними. Мышелов приоткрыл глаз, чтобы взглянуть на хозяйку и, громко замурчав, снова задремал. Видящий все так же морщился при каждом глотке.

– Ты мог просто выпить все это за раз, растягиваешь удовольствие? – девушка ухмыльнулась.

– Никогда бы в жизни больше это не пил, – с этими словами он осушил чашку, состроив гримасу.

– До обряда все же придется, но потом я буду каждый вечер готовить для тебя вкусный чай с медом.

– Уже скучаю по меду, – Вирхо удовлетворенно кивнул, прикрыв глаза.

Мысли снова вернулись к духам, их зову и даре. «Время еще не пришло», – Ома не понимала, почему отец так сказал, если они уже ее выбрали. И голову все еще не покидала мысль, что появившиеся руки могли принадлежать духам.

– Пап, – девушка коснулась его руки, – а что, если духи ошиблись?

Ома знала, что духи не ошибаются, но что, если… Все ведь бывает в первый раз. Она начала есть, прикрыв глаза от удовольствия. Так вкусно готовить умела только Рут. Когда готовила Ома, это, как и многое, у нее выходило из рук вон плохо. Она буквально была ни на что не годной, как она могла приглянуться духам?

– Духи не делают ошибок, совенок. Ты ведь помнишь, когда мы сказали, что они избрали тебя?

Ома кивнула. Ее самым первым воспоминанием была болезнь. Она попала в поселение, когда ей было около девяти лет. Не помнила ничего, даже имени своего назвать не могла. Но после той лихорадки она очнулась в комнате, залитой солнечными лучами, а шершавая и горячая ладонь Видящего сжимала ее руку. «Духи назвали тебя Омой, девочка. Обычно новое имя получают лишь после инициации, но они избрали тебя, отметили своей силой уже сейчас. Ты станешь Видящей», – тихий взволнованный голос Рут был первым, что она услышала. Тогда она толком не понимала, что все это значит, лишь радовалась, что болезнь отступила.

– Когда был мальцом, не больше десяти лет от роду, духи стали показываться. – Вирхо говорил тихим уставшим голосом. – По началу – во снах, но после я все время стал замечал их тени. Я тогда думал, что это воображение, не рассказывал матери. Игнорировал это, пытался подавить. Быть нормальным. А потом я захворал. Матушка думала, что я умираю, и отвела к Видящему. Он сказал, что духи выбрали меня, и, когда я приму дар, хворь отступит. Так и произошло. Мы не знали, видишь ли ты, потому что ты ничего не говорила, но они показались мне, явили свою волю. Так было и с Рут.

– Но Рут ведь Видящей не стала. Она ведь была избрана раньше тебя, верно? – Ома нахмурилась. Она надеялась, что отец не поймет, что она пытается разобраться, как Рут удалось избежать судьбы Видящей.

– Верно, но это не было ошибкой духов. Мы учились и готовились вместе. Видящий был уже очень стар, так что кто-то из нас вскоре должен был занять его место. Рут была бы очень сильной Видящей, а я, вероятно, стал бы ее помощником, а после ее смерти занял бы ее место. – Вирхо замолчал, о чем-то задумавшись, и поглаживал пальцем край чашки, что все еще держал в руках. Кажется, он не хотел рассказывать дальше.

– Так что случилось, что Видящим по итогу стал ты?

– Рут встретила мужчину и влюбилась, – Вирхо сказал это с какой-то печалью в голосе, – она знала, что Видящим могу стать я, думала, что, выбрав ее, духи ошиблись. Вскоре они с тем мужчиной уехали вместе, и она родила мальчика. Дар наших духов усиливает ту энергию, что уже есть у избранного, в его духе. Когда появляется ребенок, часть духа откалывается и переходит к нему, оставляя брешь в твоем собственном. Видящий с такой брешью намного слабее, чем цельный. Так что духи выбрали меня после смерти Видящего.

Вероятно, в этом была причина всех ее слов, наподобие: «Когда станешь Видящей – о любви и думать забудь».

– Я не знала, что у Рут есть муж и сын. – Для Омы Рут всегда была лишь старушкой, и она никогда не задумывалась, какой была жизнь Рут раньше.

– Их счастье продлилось недолго. Муж Рут умер через несколько лет после рождения сына, а сын – на несколько лет позже. Слег с неизвестной хворью. Тогда много детей умерло. С тех пор она одна.

– И она вернулась в поселение…

Их разговор прервал стук в дверь. Ома встала, чтобы открыть: вероятно, кому-то из жителей нужна была помощь. На пороге стояла полная женщина и теребила подол платья в руках.

– Здравствуй, Берта, – Ома приветливо улыбнулась, узнав жену пекаря.

– Добрый вечер, – она нахмурилась, – У сына что-то с животом. Весь вечер плачет, уснуть не может. Я уже не знаю, что делать.

Ома впустила женщину в дом, и та села на стул в ожидании. Девушка принялась собирать травы. Лист подорожника, ромашка, шиповник, володушка – одна за одной травы отправлялись в небольшой холщовый мешочек. Женщина в это время тараторила что-то о количестве съеденных ее сыном булочек и о том, что та велела ему на них не налегать. От ее голоса голова болела еще сильнее. Ома спешно завершала сбор необходимых трав, надеясь, что после Берта наконец замолчит.

– Этого хватит на три раза. Залить горячей водой, дать настояться, – девушка протянула мешочек женщине. – Пусть пьет небольшими глотками. Должно помочь.

Когда Берта ушла, в доме снова воцарилась приятная тишина, нарушаемая только шипением кипящей воды. Ома поняла, что совсем забыла о том, что вообще ее ставила. В котелке осталось меньше половины. Она раздраженно выдохнула и залила водой подготовленные травы. Когда девушка вернулась к отцу, он уже уснул, обняв довольного кота. Она накрыла их тонким шерстяным одеялом и улыбнулась. Даже несмотря на то, что отец все время пользовался глазами кота, тот все равно любил его.

Выпив неприятно-горький отвар, Ома тоже направилась спать. Кйал был прав – день завтра предстоял долгий. Но сон упрямо не шел. Слишком много мыслей в голове, которые зациклено ходили по кругу: обряд, духи, бедная Рут, которая потеряла мужа и ребенка, Кйал и руки, что смыкаются на шее.

Глава 2

Ома

Солнце еще только лениво показывало бок, не торопясь начинать новый день. Девушка задержала взгляд на рассветном небе, слегка поежилась от утреннего холода и направилась в сторону обрядового дома на краю поселения. Скоро Видящий возьмет контроль над сознанием ворона, и небо расчертят черные крылья. Неизбежность, от которой Ома кусала губы, чтобы хоть немного успокоиться. Все время, с тех самых пор, как пришел зов, ее не оставляло плохое предчувствие.

«Все будет хорошо, совенок, духи ведут меня», – отвечал ей отец, когда она делилась своими тревогами с ним. Ей хотелось спросить: «Откуда тебе знать, что они не ведут тебя на смерть?» – но этот вопрос так и остался незаданным.

«Духи защитят меня. И всех нас. Как делали это долгие годы», – звучало в голове голосом отца. Но это не помогало унять тревогу, сколько бы она ни повторяла эти слова.

Путь до дома на окраине казался бесконечным и, в то же время, – слишком коротким. Она вспоминала все разговоры по вечерам, как отец смотрел за ней через глаза кота, как смеялся, когда они обсуждали, что Мышелов совсем не оправдывает своего имени. Смех отца – низкий и хриплый, почти как воронье карканье. «Что, если я его больше не услышу?» – Она покачала головой, прогоняя эти мысли. Она не понимала, почему вообще думает об этом, почему кажется, что новым воспоминаниям не суждено появиться. Они проводили множество ритуалов до этого, и сейчас не было причин для того, чтобы что-то пошло не так.

Ома остановилась перед входом в дом, не решаясь открыть двери.

– Все будет хорошо, – пробормотала вслух, стараясь убедить себя в этом.

Она вошла внутрь, и в нос ударил запах жженных трав. Глаза привыкли к полумраку, позволив разглядеть Рут, которая окуривала комнату, Вирхо, что сидел на краю кровати, прикрыв глаза, пучки трав и поющую чашу на коврике перед Видящим. Ома села на пол перед отцом. Хотела взять его за руку, но Рут ее остановила:

– Нельзя, девочка. Любые контакты сейчас могут осложнить работу.

Видящий улыбнулся Оме, не открывая глаз, и кивнул. Рут зажгла еще несколько пучков и положила их в глиняные миски, расставив на полу. Вирхо лег на кровать, сложив руки на животе. Его губы беззвучно зашевелились. Ома знала, что он возносит молитву духам для устойчивой связи между Видящим и вороном. Он выглядел так спокойно, уверенно, ее же сердце заходилось в бешеном ритме, отдаваясь пульсацией где-то в горле. Дым трав вился тонкими полупрозрачными нитями, наполняя комнату терпким ароматом. На языке ощущался металлический привкус: Ома одернула себя, поняв, что все это время обкусывала тонкую кожицу с потрескавшихся губ.

Когда молитва была окончена, она взяла чашу, повела стиком, заставив ее петь. К размеренному вибрирующему звуку ее чаши добавился еще один – более низкий, объемный – выходящий из чаши под руками Рут. Вирхо лежал, дыша тихо и размеренно, а на его лице читалось облегчение: зов утихал, потому что Видящий наконец на него откликнулся. Рут начала тихо, нараспев просить духов о помощи и защите:

О, великие! Вы есть Первородным посланные,

Внемлите смиренному молению нашему.

Защитите, дабы путь далекий, нелегкий

Был пройден во исполнение воли вашей.

Защитой станьте в мире среднем и переходном,

От враг видимых и невидимых,

От бед телесных и духовных.

Дорогой легкой направьте обратно.

Слава вам, великие, земель хранители!

Пусть силой наполнится дух его чистый,

Пусть крепким будет разум его и ясным взор.

Да будет так.

Закончив, Рут начала напев снова. Ома продолжала извлекать звуки из чаши, едва улавливая слова старушки. Дым забивался в ноздри, дышать стало тяжело. Комнату заволокло сизым дымом, за пеленой которого терялись очертания отца, Рут и предметов вокруг. Голова невыносимо кружилась, добавив еще одно неприятное ощущение к привычной пульсирующей боли в висках. Ома пыталась выровнять дыхание, зацепиться взглядом хоть за что-то, чтобы сосредоточиться, не дать себе провалиться во тьму.

Дым стал собираться, рисуя причудливые фигуры над Видящим. Ей казалось, что сизое полотно обретало очертания животных: проплывающих мимо рыб, рассекающих пространство крыльями птиц, вышагивающих по воздуху лошадей и собак. А в следующий момент все пропало, растворилось, расходясь тонкими нитями к потолку. Когда Ома наконец смогла вдохнуть полной грудью, за окном раздался пронзительный звук вороньего карканья.

Вирхо

Пахло кострами и мокрой псиной. Отсюда дома казались еще меньше, старые, покорежившиеся. На местном рынке кипела жизнь: торговцы зазывали купить товар, женщины ходили между рядами, выбирая, что сегодня приготовить на ужин. Выбор небольшой, но они придирчиво осматривали прилавки с рыбой, мясом и молоком.

На выезде из деревни мальчишка сидел на повозке, держа в руках соломенного человечка, и смотрел в небо. На секунду Вирхо встретился взглядом с его голубыми глазами, а под перьями пробежал холод. Умрет.

Мальчишка напомнил ему другого – из далекого воспоминания. Изможденного, с залегшими синяками под глазами, с острыми коленками, выделявшимися под тканью тонких льняных штанов. Рут прижимала его к себе, держала за тонкую, словно ветвь, руку – того и глядишь сломается.

– Пусть они заберут меня взамен, – она сидела на коленях, смотря на Вирхо покрасневшими, припухшими от бесконечных слез глазами.

Но ни его просьбы духов о выходе на связь, ни молитвы им о здоровье не помогали. Духи молчали. Он видел, как жизнь в мальчишке с каждым днем угасает, как он слабеет, все реже приходя в сознание. Казалось, Рут умирала вместе с ним: в этой исхудавшей, со впалыми щеками женщине, едва ли можно было узнать бывшую избранную. Тогда он сделал то, на что вряд ли бы когда-то решился ради кого-то другого – вынудил духов явиться. На это ушло так много энергии, что последующие несколько дней пришлось провести в постели, но духи все же явились перед Рут.

– У всего есть цена. И ты ее заплатить не сможешь, – таков был их ответ на просьбу.

Было ясно, что этот ответ был следствием ее отказа служить им, местью за то, что она когда-то сошла с пути Видящей. И ее расплатой стало наблюдение за тем, как умирает ее ребенок: мальчик ушел тихо, спустя несколько дней. Ей больше некуда было возвращаться, и она осталась в поселении. Вирхо знал, что одинокими вечерами она молила духов о том, чтобы те забрали ее, проводили в Верхний мир – к мужу и сыну. Но они, напротив, подарили ей долгую жизнь.

Вирхо взмахнул крыльями, чтобы подняться выше, отогнать навязчивые мысли о смерти. Он всегда знал, что спасти можно не всех. И этот голубоглазый мальчишка не был тем, кому он должен помочь – не к нему вели его духи.

Солнце заканчивало свой путь по небосводу, постепенно склоняясь к горизонту. Он уже так долго в полете, что каждая мышца отзывалась болью. Он прикрыл глаза, отдавшись ощущению, как ветер нежно держит под крылья. Только он и бескрайнее небо.

Ветер. Небо. Мысли короткие, обрывистые. Когда так долго ворон, кажется, что птичье сознание берет верх, сливается с его. А духи продолжали тянуть, и зов наконец затихал: он был близко.

Чтобы не сдаться под птичьим сознанием, он пытался заполнить мыслями свое собственное. Его мысли были полны тревоги: и за поселение, и за тех людей, которых он там оставил, и за дочь. Ома делилась всем, что с ней случалось, что тревожило, но промолчала о приходе духов. Она так долго ждала, что они явятся, но сейчас, когда это произошло, она промолчала. Вирхо не знал, была ли причина в том, что она не хотела с ним делиться, или в том, что она сама не понимала, что именно почувствовала. Каждый из этих вариантов ему не нравился. Ему не хотелось признавать правоту Рут, которая говорила, что она совершенно безнадежная ученица. Но то, что она могла ему не довериться, было еще хуже.

Он ощутил толчок, слабый импульс, который говорил о том, что зов вел именно сюда. Вдалеке виднелись военные палатки, красные в последних лучах солнца. Целый палаточный город, который не окинуть взглядом даже с высоты птичьего полета. Снова война. От этого осознания перья приподнялись, пуская к тонкой птичьей коже холодный воздух. Перемирие не нарушалось вот уже несколько лет.

Когда чужеземцы из Дипрамора вторглись на земли Окпары, духи явили свою волю впервые: они хотели, чтобы его люди были как можно дальше от войны. Говорили, что потом дипраморцы двинулись дальше на восток, захватили несколько городов. Правители независимых городов не верили в то, что армия чужеземцев сможет их взять. Но остальные, после падения первых правителей, кажется, заключили союз против дипраморцев, так что тем пришлось свернуть наступление. Вирхо не слишком вдавался в это: духи всегда уводили их от войны, так что она прошла мимо. Им не приходилось искать новый дом больше трех лет: перемирие действовало. С чего бы сейчас что-то изменилось? Надо слушать. Смотреть.

Он пролетал над раненными, стонущими и молящими богиню о милости, и теми, у кого оставались силы лишь на молчаливую тихую смерть. Чей-то дух уже вышел из тела, бродил меж живых, звал на помощь. Но никто не видел его, никто не слышал. Кроме ворона, что пролетал мимо. Скоро он поймет, что умер.

Кузнец ремонтировал погнутые в бою доспехи, стучал молотом, бранился на мальчишку, который вел к нему лошадь. Совсем юный, но уже видевший смерть. Вирхо задержал на нем взгляд. Соломенные волосы спутанные, грязные, следы засохшей крови на лице. Кровь до сих пор стекала тонкой струйкой из ссадины на голове, он морщился каждый раз, наступая на ногу, которая не желала слушаться. Но он вел лошадь, что потеряла подкову. Потому что ее жизнь стоит дороже. Женский вскрик, перешедший в заливистый смех, отвлек его от этих мыслей.

Нужно было узнать, куда лежит их путь, чтобы увести подальше своих людей. Вирхо заметил центральный шатер, рядом с которым развевался штандарт с крылатым львом на черном фоне. Он снижался, и уже можно было разглядеть красную кайму, лавровые ветви в нижнем краю знамени. Если сесть рядом, наверняка можно будет услышать разговоры, узнать, что нужно, и возвращаться назад. Если на птичьих крыльях сюда можно добраться за двое суток, то верхом это займет куда больше времени, – достаточно, чтобы увести людей. Резкая боль. Птичье сердце пронзила стрела, и он камнем упал на землю.

– Мы знали, что ты появишься, Видящий, – последнее, что он услышал.

Ома

Темноту рассеивала лишь одинокая догорающая свеча. Травяной дым, поднимавшийся от пучков в глиняных мисках, отбрасывал причудливую вязь полупрозрачных теней на деревянные стены. Ома наблюдала за этими пляшущими тенями. Нельзя было понять, сколько они здесь находятся, но она знала – очень долго. Через небольшую щель створок она могла наблюдать, как солнце зашло, взошло снова, а сейчас – вновь клонилось к закату. Мышцы саднило, но она заставляла чашу петь. Иногда ее сменяла Рут, а она окуривала комнату травами: по затекшим мышцам ног каждый раз расходилось неприятное покалывание, но это была единственная возможность хоть немного размяться. Вирхо лежал, а его веки подрагивали, будто он видел сон. Ома знала, что отец сейчас далеко, и звук чаши – то, что поможет ему вернуться. А поэтому нужно было продолжать, нельзя, чтобы чаша замолкала.

Тень от нитей дыма извивалась, завораживала. Наверное, еще немного – и Ома бы уснула, наблюдая за ними. Это было похоже на рябь на поверхности воды, когда бросаешь туда камень. Она пыталась разглядеть в этих дымных нитях очертания животных, как было во время перехода сознания отца в тело ворона, но ничего не происходило. Лишь сизые всполохи, звук чаши и стойкий запах трав, который уже, вероятно, въелся в одежду и волосы.

Звук удара кровати о стену заставил девушку вздрогнуть, повернуться на источник звука. Тело Видящего било крупной дрожью.

– Бабушка! – Ома вскрикнула, привлекая внимание старушки, но та уже бросилась к Вирхо.

– Не бросай чашу! – она подожгла новый пучок трав, принялась водить над его телом. Размеренные звуки чаши разбавлялись стуком кровати и хрипами Вирхо. Из его рта потекла тонкая струйка крови.

– Проклятье! – Рут выругалась и перевернула его на бок, продолжая придерживать, – вторую чашу, девочка.

Ома послушно занесла чашу над телом Видящего, пытаясь унять дрожь в руках. Размеренное постукивание, гулкие вибрирующие звуки, смешивающиеся с хриплым дыханием Вирхо. Сквозь пелену подступивших слез Ома видела, как тело отца содрогается все сильнее, изгибается и обессилено обмякает в руках старушки. Рут перевернула его обратно на спину.

– Бабушка, он?.. – Ома прошептала-прохрипела, сглатывая ком в горле.

– К чаше! – скомандовала старушка, заставив ее вернуться на место, к своей чаше, и продолжать извлекать звук. Рут поставила вторую чашу на его грудь и водила стиком по стенкам, создавая волны вибрации. Вскоре звук затих.

– Бабушка? Что случилось? – она переводила взгляд с Рут на отца и обратно. Он дышал, и это позволило немного успокоиться.

– Я предупреждала, что мы еще не до конца готовы, – она нервно выдохнула, – а этот упрямец все твердил, что справится. Чаши не так эффективны, как настойки. Подождал бы еще немного, перетерпел, – Рут взяла Видящего за руку, – Вероятно, связь оборвалась.

– Что теперь делать? – Ома продолжала смотреть на отца: будто погрузился в глубокий сон.

– Теперь все во власти духов, девочка. Мы вернули его настолько, насколько смогли. Теперь остается только ждать.

Ома встала. Тело не желало слушаться, на полусогнутых ногах она подошла к отцу. При взгляде на его умиротворенное лицо ее захлестнуло волной злости и отчаянья, которые потоками выливались слезами.

– Иди, тебе нужно отдохнуть. – Девушка отрицательно замотала головой, волосы прилипли к щекам, – не спорь, девочка. Иди.

Старушка положила руку ей на спину, пытаясь успокоить. Ома смотрела на отца, не в силах сдвинуться с места. Рут тяжело вздохнула и настойчиво подтолкнула ее к выходу, не терпя возражений, и Оме пришлось подчиниться. Выходя, она слышала, как Рут начала напевать слова молитвы. Ома горько усмехнулась: если бы молитвы помогали, этого бы не случилось.

Лицо обдало прохладным воздухом, пахло дождем. Размокшая дорога отзывалась неприятным чавканьем на каждый шаг. Ома подняла взгляд к небу, где ярко сияли звезды. Они плыли из-за слез, застилающих глаза.

– Возвращайся скорее.

Вирхо

Темнота подернулась светом, приобретая очертания. Вирхо узнал родное поселение: маленькие хижины, покосившиеся заборы, небольшие огороды. С чьего-то двора горланил петух, оповещая о начале нового дня. Мужчина огляделся и нерешительно пошел дальше по пыльной дороге. Первой мыслью было, что его вернуло обратно.

Рядом с деревянным домом, прислонившись к стене, сидела Рут. Вирхо приблизился к старушке: мертва. На тонком льняном платье расползалось огромное кровавое пятно в районе живота, а в руке она сжимала длинное древко. Из уголка губ тонкую дорожку прочертила кровь, глаза ее недвижимо смотрели на рассветное небо. Вирхо почувствовал, как по спине прошелся холод. Он едва нашел в себе силы, чтобы отвернуться и пойти дальше.

Рыбак Олаф, с раной в сердце, распластался рядом со входом в свой дом. Пекарь Борд, все еще сжимая в руках нож, сидел, прислонившись к дереву, а из его груди торчала стрела. Немигающим взглядом Вирхо провожали и чужаки, что были одеты в клепаные кожаные доспехи армии Дипрамора. Эпицентром бойни стала рыночная площадь. Охотник и его сын, ремесленники, юных пастух, кожевенник… все они были мертвы.

Вирхо проходил мимо, и сердце тревожно сжималось, когда он видел тела знакомых. С десяток человек с перерезанным горлом лежали в ряд: будто над ними свершили казнь. Видящий прошел дальше: рядом с казненными лежал он сам. Он склонился над собственным телом. Лицо спокойное, будто бы спал, но в груди зияла колотая рана. Видение подернулось дымкой, отправляя его обратно в темноту.

Первое чувство – боль. Ужасная, всепроникающая боль, что выворачивает наизнанку, ломит кости, сдавливает легкие, мешая дышать. Каждый сантиметр тела пронзают тысячи мелких игл.

Второе чувство – страх. Он не может двигаться, не может открыть глаза. Темнота, запах мокрой земли и чабреца, онемевшие пальцы, что ничего не ощущают. Карканье ворона.

Третье чувство – облегчение. Боль отступала, растворялась в ледяном воздухе утра. Онемевшие пальцы неловко дрогнули, ощутили мокрую и холодную почву.

Вирхо медленно открыл глаза. Он смотрел своими глазами, как небо заливалось нежным красно-оранжевым, а на его фоне кружила огромная черная птица. Ворон.

Вирхо сел. Вокруг него, на сколько хватало взгляда, простиралось поле. На травах в лучах восходящего солнца поблескивали капли росы. Он не имел ни малейшего представления, где сейчас находится.

Он обратился к памяти, но не смог найти ничего. Никаких воспоминаний о том, как оказался здесь. Мысли путались. Вспомнить… Он помнил старушку Рут, что жгла травы в их последнюю встречу, ее скрипучий голос: «Пусть духи вернут тебя домой, Вирхо», тонкие пальцы, ловкие, словно паучьи лапки. Он помнил дочь. Звуки поющей чаши из-под маленьких рук. Он помнил, как делил сознание с вороном. И снова – страх. Полет, незнакомые земли, выжженные войной, кровь. Много крови и смертей. Смерть множества людей и… его собственная. Вирхо обхватил голову руками и закричал. Он умер? Умер. Это осознание породило в нем волну паники, отчаянья и невероятной боли.

– Ну да, если будешь орать, это непременно поможет, – хриплый голос вырвал Вирхо из мыслей. Перед ним сидел ворон. – Ну, если быть точным, ты еще не умер. Ты просто… потерялся. А вот я умер, это да. Какой-то дурак не уберег мое тело. Но мне не привыкать.

Ворон закаркал, и карканье это было отдаленно похоже на смех.

– Ты… говоришь? – Вирхо протянул руку к птице. Ворон отошел в сторону, избегая прикосновений.

– Ты тоже. Почему тебя это удивляет? Вставай давай, нужно найти твое тело. Я не собираюсь тут торчать с тобой, пока мир не кончится. И хватит на меня так пялиться, будто ворона никогда не видел.

Вирхо показалось, что ворон фыркнул. Мужчина поднялся и последовал за черной птицей. Ворон какое-то время летел над Вирхо, кружась, но вскоре опустился мужчине на плечо.

– Ты идешь слишком медленно.

– Куда мы вообще идем?

– Возвращаем твой заблудший дух в тело. Ты же хочешь вернуться к жизни? Твоя связь с ним была непрочная, потому что ты был в моем. И слишком далеко, чтобы тебя закинуло обратно.

– Хм, – мужчина почесал подбородок, – а зачем тебе со мной?

– Потому что ты умер в моем теле, – ворон больно клюнул Вирхо за ухо, – моя связь с миром материи не была оборвана правильно.

– Я не понимаю, – мужчина потер саднящее ухо.

– Ну, особым умом ты не отличаешься, я уже заметил, – голос ворона звучал раздраженно, – ты создал связь со мной. Она разорвется, когда ты будешь в своем теле.

Мужчина пытался осознать сказанное. Что будет, если он не вернется? А если его физическое тело умрет? Что будет с вороном, когда связь разорвется? В голове возникали новые и новые вопросы, но он не хотел задавать их. Оттого, что не хотел снова показать человеческую глупость? Или оттого, что боялся услышать ответы?

– Умнеешь на глазах, – снова скрипучий вороний голос, – иногда даже молчания достаточно, чтобы казаться умнее.

Вирхо не хотел продолжать разговор с неприятным собеседником и продолжал идти молча. Сейчас он был счастлив снова видеть мир своими глазами: утреннее небо, поле, лес вдалеке, к которому они направлялись. После стольких лет темноты и довольствования глазами животных, смотреть глазами человека было настоящим чудом. Он широко улыбался, пытаясь запечатлеть в памяти красоту природы. Никакое зрение не могло сравниться с человеческим.

– И вот снова. Дурак, – ворон фыркнул, – даже когда молчишь.

– Ну, давай говорить, раз я все равно дурак, – Вирхо усмехнулся, покосившись на ворона. Ворон сжал лапы, впиваясь когтями в плечо мужчины. Кажется, он все же любил говорить.

– Насколько я понял из разговоров, ты чувствовал зов, который и привел тебя туда, где я умер.

Вирхо кивнул и рассказал попутчику о том, что видел в момент между смертью в теле ворона и пробуждением в Пограничном мире.

– Видения… – ворон протянул это задумчиво, – разве видениям, посланным духами, не суждено сбываться? Зная их, они посылают довольно ясные послания.

– Я уверен, что смогу предотвратить то, что увидел. Нужно только связаться…

Ворон в ответ разразился карканьем. Это определенно был смех.

– У тебя есть сила, но она не безгранична. Ты действительно думаешь, что… – снова карканье-смех, – извини, но все-таки люди бывают очень самонадеянны.

Вирхо вспомнил прошлые видения. В них действительно не было ни смерти, ни чужаков – только предупреждения и места, в которые нужно идти. Почему на этот раз духи просто не послали ему видение? Он остановился и присел, взявшись за голову. Ворон спорхнул с плеча и сел напротив него.

– Ты же знаешь, не всех и не всегда можно спасти.

Глава 3

Белус

В воздухе стоял металлический запах. Белус сжимал в руке воронью голову: чтобы видеть глазами мертвеца все тело не нужно. Птичья кровь липкой лужей собиралась в ладони. Он обернул свой трофей в ткань и обтер руки. Сейчас ему не хотелось смотреть мертвыми птичьими глазами.

Когда он был в Аборе, какой-то странствующий торговец рассказывал своему приятелю, что есть поселение, находящееся за границами всех независимых областей, что его даже нет на картах. «Видимо, оно настолько небольшое, что даже внимания не заслуживает», – подумал он тогда и вернулся к своей трапезе. Мужчины продолжали говорить, но Белус не вслушивался. Его мысли были заняты тем, что ему предстоит провести в Окпаре очень много времени.

Когда он был здесь в прошлый раз, его брат Джодок еще мог быть на передовой, сам вел людей, захватывал территории. Дар Богини в нем проявлен сильнее, чем в ком бы то ни было. Многие местные правители сами присягали ему, боясь, что он применит силу. Но болезнь в нем медленно брала верх: то, что даже он, его великий брат, Повелитель, победить не может. Тогда он предложил оставшимся из правителей временное перемирие. Болезнь, вопреки планам брата, так и не отступила, и Белусу пришлось вернуться из Дипромора, чтобы закончить начатое. Окпара ему не нравилась: жаркое лето, холодная зима. Жизнь здесь – сплошная борьба с погодой. И здесь ему придется провести мучительно много времени, пока все земли к востоку от Ашхара не падут, пока последний из правителей независимых городов не преклонит колени или не умрет.

– …жену мою излечил, когда лекари только руками разводили, – сказал мужик, и Белус весь обратился в слух, отвлекшись от мыслей. – Еще, говорят, Видящий с духами общается, глазами животных смотреть может.

Белус почувствовал, как по телу прошлась волна предвкушения. Брат давно был в поисках людей с даром. Он наверняка щедро бы вознаградил его, приведи он к нему этого Видящего. Возможно, он даже смог бы излечить болезнь? Он продолжал слушать разговор. Мужик говорил о том, что духи сами избирают того, кому даровать свою силу. В сознании Белуса промелькнула мысль – неправильная, но такая искушающая. Возможность стать сильнее, чем брат, возможность когда-то занять его место: нужно было всего лишь найти этого Видящего и через него выйти на связь с его духами. Возможность смотреть глазами не только мертвых, но и живых: он стал бы самым могущественным членом семьи. С ним бы считались, он наконец-то перестал бы быть собачонкой брата…

Он прогнал эти мысли. Брат был избран самой Богиней, она являлась к нему – единственному, среди ныне живущих. Белус знал свое место. То, что ему позволено вести армию – уже больше, чем мог бы желать любой из Жнецов, служителей Богини. После услышанного в Аборе он постоянно молился ей, прося указать путь. И через несколько месяцев ежедневных молитв она откликнулась, послала ему видение: ворон с сознанием человека. И сегодня Видящий сам пришел к нему в руки. Белус сжал в ладони птичью голову, завернутую в пропитавшуюся кровью ткань. Милость Богини безгранична.

Вирхо

Он ощущал мягкую теплую землю под лапами, вдыхал запахи, что окружали его. Сырое мясо. Охота была удачной, и охотник с сыном разделывали оленью тушу. Часть добычи они оставят в качестве платы духам. Запах тины доносился с реки. Рыба в корзине рыбака. Запах пота и грязного тела, что исходил от мужчины. Кот на крыше, сидит, наблюдает. Он сосредоточился на одном запахе. Полынь и ромашка, выстиранная одежда. Он шел, и с каждым шагом запах усиливался. Он вышел к лесной опушке. Девочка сидела на коленках, собирая в корзину листья кипрея. Он подошел к ней тихо, неслышно, уткнулся носом в маленькую руку.

– Папа, – девочка улыбнулась, почесала его за ухом, – я скоро приду. Можешь ставить воду для чая.

С тех пор, как духи забрали его зрение, он все же мог видеть, как его приемная дочь растет. Он видел ее глазами соседского пса, глазами сойки, что сидела на ветвях дерева, глазами домашнего кота. Она с каждым годом все меньше напоминала испуганного совенка, что он когда-то нашел, все больше – ту, что скоро станет Видящей. Он смотрел на нее, и сердце его радовалось, а хвост соседского пса – показывал эту радость ей.

Он вдохнул теплый воздух. Запах трав и леса, прогретой на солнце земли. Он последний раз взглянул на дочь. На ее руки, нежно собирающие листья с растения. Образы подернулись, исчезая в дымке, которая оформилась новыми – кровь, смерть, безжизненные тела. Он открыл глаза.

Светлеющее небо проглядывалось сквозь ветви деревьев. Ворон сидел рядом с мужчиной и чистил перья. Заметив, что Вирхо проснулся, он прервался и одарил его взглядом внимательных черных глаз. Он будто чувствовал, что именно видел мужчина.

– Скоро ты избавишься от этих привычек физического мира. Ты же знаешь, что тебе не нужно спать? Здесь тебе, в общем-то, и дышать необязательно, – Ворон продолжал смотреть на мужчину.

– Так я чувствую себя живым, – мужчина пожал плечами.

– Вы, люди, странные. Вы чувствуете, что живете, когда… – птица замялась, подбирая слово, – страдаете? – Ворон вспорхнул и уселся на плечо мужчины, и они отправились дальше вглубь леса.

– Когда чувствуем. Счастье, грусть, страх, отчаянье, голод, жажду… из этого и состоит жизнь, разве нет?

– Ты смотрел глазами ворона, но видел, как человек. Умер вороном, но так и остался просто человеком, – в его голосе было разочарование, – когда-нибудь ты поймешь.

Повисло молчание. Солнце уже начинало лениво подниматься, вырисовывая причудливые тени, проходя через ветви деревьев. Пели птицы, где-то вдалеке слышался шум реки. Вирхо шел, погрузившись в мысли, а ворон сидел на его плече, продолжая неспешно чистить перья.

– Если здесь не нужно даже дышать, то чего перья свои начищаешь? – Вирхо хмыкнул.

– Меня это успокаивает, – ворон недовольно посмотрел на него.

– Тоже не можешь отделаться от привычек физического мира, – он покачал головой, довольно улыбаясь.

Они шли в молчании. Вирхо чувствовал усталость. Не физическую – это было бы, по словам его попутчика, невозможно, – какую-то более глубокую. Сон не давал энергии. Да и можно ли было назвать это сном? Ворон дернул головой, встрепенулся и напрягся. Когти больно впились в плечо Вирхо.

– Полегче с…

– Тише. Слышишь? Идет кто-то.

Мужчина вслушался. Тихо. Слишком тихо для пробуждающегося леса. Что-то подсказывало, что лучше затаиться, переждать. Он знал, что в Переходном мире обитают твари, которые могут сделать так, что ты больше никогда не вернешься.

И, судя по тому, как напрягся ворон, приближающаяся тварь была одной из таких. Вирхо услышал отдаленное тяжелое дыхание. Ворон с новой силой впился когтями в плечо. Они нашли укрытие за поваленным деревом, среди густого кустарника. Мужчина смотрел сквозь ветви, всматривался в лес, но ничего не видел. Только слышал. Звуки, напоминающие тяжкие стоны, хриплое дыхание огромного зверя.

Ворон рядом, казалось, сейчас вожмется в землю и пройдет сквозь нее, лишь бы укрыться от этого существа. Кажется, птица видела больше него. «Смотри как ворон», – прозвучало у него в голове, будто отголоски давно ушедшего вороньего сознания. Смотреть как ворон. Вирхо прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Вспомнил полет, ветер и небо, боль в крыльях. Чувствовал, как прохладный воздух теребит перья. Он открыл глаза.

По лесу, меж деревьев, шло оно. Огромное, в три человеческих роста, существо. Ступало, переставляя непропорционально тонкие мохнатые задние лапы, горбилось, таща длинные передние с огромными когтями за собой, волочило их по земле. Вероятно, будь это существо в физическом мире, оно бы оставляло глубокие борозды в прелой листве. На косматой голове – маленькие уродливые ушки, которыми существо водило и дергало, прислушиваясь. Две пары небольших желтых глаз блестели в пробивающихся сквозь листву лучах солнца, высматривая добычу. Порыв ветра донес запах болота и гнилого мяса. Существо подняло голову и, несколько раз втянув большими ноздрями воздух, побежало дальше вглубь леса, в сторону, противоположную от притаившихся путников.

Мужчина и ворон оставались в укрытии еще какое-то время, чтобы убедиться, что чудовище не вернется.

– Что это было? – Вирхо говорил шепотом.

– Пожиратель. Охотится за кем-то. Но, в случае чего, даже вороном не побрезгует, – так же тихо ответил ворон.

В сознании Вирхо всплыли обрывки воспоминаний, когда он был в теле ворона. Блуждающие души мертвых воинов, которые звали на помощь. Может, он шел за ними? Ворон снова занял место на плече мужчины, но до сих пор ерошился и постоянно смотрел по сторонам.

– Но почему я не смог увидеть его сразу?

– Ты еще не принадлежишь его миру. Вороны же – принадлежат обоим. Он не дух, поэтому даже Видящий не увидит.

– Но ты смог бы видеть, когда был живым?

– Всегда.

Было понятно, что попутчик был не настроен на разговор после встречи с Пожирателем, и дальнейший путь они продолжили в молчании.

Ома

Она проснулась от громкого стука в дверь. Каждый удар отзывался пульсацией в висках, голову будто разрывало изнутри. Потерев глаза и укутавшись в накидку прямо поверх ночного платья, девушка направилась открывать. Берта стояла, широко улыбаясь. Ома улыбнулась в ответ: она была рада не столько видеть на пороге женщину, сколько прекратить ее стук.

– О, я разбудила? – Женщина осматривала Ому с извиняющимся выражением лица.

– Все хорошо, Берта, – Ома снова улыбнулась, – проходи.

– Я так тебе благодарна! Знаешь, стоило ему выпить, как почти сразу боль отступила, и он уснул, – от ее звонкого голоса голова болела еще сильнее. Ома налила в чашку остатки отвара, чтобы унять головную боль, а Берта продолжала щебетать, – это чудо какое-то! О, а это от нас, в благодарность.

Она поставила на стол небольшую корзинку с яйцами и молоком, положила сверток, от которого слышался аромат свежей выпечки.

– Я напекла для вас с Вирхо булочек с бархатцами, чудо какие вкусные! И еще немножко принесла всякого, по мелочи. Кстати, а где Вирхо? – Женщина огляделась, убедившись, что Видящего в доме нет.

Сердце Омы болезненно сжалось от воспоминаний о вчерашнем. Нельзя говорить ей, что что-то пошло не так, это поднимет волну паники в деревне. Нет Видящего – нет и поддержки духов.

– Выполняет волю духов, – девушка постаралась как можно более убедительно улыбнуться, – скоро закончит и вернется.

– Хорошо, хорошо… – женщина закивала, принимая уклончивый ответ Омы, – я заходила к вам вчера, но никого дома не было целый день. Не знала, что это так может затянуться. Но кто я такая, чтобы знать что-то о воле духов? Хорошо, что ты осталась. Кстати, можешь дать еще того чая, впрок? А то мало ли, что. Надеюсь, конечно, что не пригодится, но он у нас такой…

Она продолжала рассказывать о своем сыне, а Ома уже собирала привычный набор трав в мешочек. Отвар начал действовать, и в голове уже прояснялось, но передвижение по дому все еще отдавалось болью в висках. Быстро закончив со сбором, она протянула мешочек женщине.

– Держи, надеюсь, не пригодится – она протянула травы женщине, надеясь, что теперь она оставит ее в тишине, наедине с собой и тревожными мыслями об отце, – заходи еще, я всегда рада помочь. И спасибо за булочки.

Берта еще раз поблагодарила девушку и наконец скрылась за дверью. Ома тяжело выдохнула и села за стол. К ней подошел Мышелов, требовательно мяукая и отираясь боками о ее ноги.

– Да, мой хороший, для тебя тоже кое-что есть, – девушка погладила кота по пушистой спине и взяла небольшой кувшин с молоком.

Кот прибавил громкости мяуканью, путаясь под ногами, пока девушка шла к его миске. Получив угощение, он принялся быстро и громко лакать. Ома достала из свертка ароматную булочку, с удовольствием отметив, что та была еще теплая. Налив молока и себе, она принялась за еду: «А ведь не обманула – и правда, чудо, какие вкусные».

Местные часто благодарили ее и отца, принося угощения, иногда – монеты. Но он считал, что деньги – неравноценная оплата за энергию, которая уходит на их работу, в отличии от пищи, приготовленной или добытой собственными руками, – то, на что человек тратил энергию.

Как-то к ним приезжал торговец, который просил излечить его тяжело больную супругу. Отцу тогда пришлось связаться с духами и договориться об исцелении. Торговец приравнял это к чуду и хотел щедро заплатить Вирхо, но тот отказался от платы. Тогда торговец преподнес в дар часть своего товара – два больших слюдяных окна. Это была очень странная плата. Но Ома с теплотой вспоминала того торговца каждый раз, когда в ее комнату проникал солнечный свет, которого было не увидеть, когда проемы были закрыты бычьим пузырем.

Видящий считал, что такой способ благодарности – чистый обмен энергией, без посредников в виде округлых кусочков металла. Воспоминания об отце снова легли тяжестью на сердце, которая собиралась в уголках глаз слезами.

«Что с тобой случилось там, на той стороне?», – она задала очередной мысленный вопрос, который оставался без ответа. Вытерев слезы рукавом, она вспомнила, что все еще сидела в ночной рубашке. На нее резко навалилась усталость. Двое суток она провела с отцом, а сейчас солнце еще было далеко до пика: спала она недолго. Девушка решила вернуться в постель.

После отвара и небольшой трапезы она чувствовала себя немного лучше, хотя голову все еще будто сжимали в тисках. Она легла, изучая щербатый деревянный потолок. Мысли снова и снова возвращались к сегодняшней ночи.

«Его вели духи. И они никак не помогли ему. Зачем вообще они нужны, если допускают подобное?» – она часто думала о роли духов в их жизни. Видящие всю ее посвящают укреплению этой связи, отказываются от брака и многим жертвуют ради дара, который не выбирали. Они существуют, чтобы служить воле духов и людям, которые ничем ради этого не жертвуют. Каждый раз, когда она задумывалась об этом, ее терзало чувство несправедливости.

Ей нравилось помогать людям, видеть их благодарность. Но от духов этой благодарности не увидишь. «И при этом я должна буду делать то, что они скажут. Я отца-то не всегда слушаюсь». Утопая в потоке мыслей, она погрузилась в тяжелый сон.

Ей часто снилось, как она ходит по лесу, блуждая меж деревьев, и не может найти из него выход. Вот и сейчас она стояла среди могучих стволов, а ветви уходили в небосвод, не давая пробиться лунному свету. Она металась, бежала, а ветви цепляли ее за одежду, били по щекам, царапали руки. И раз от раза она возвращалась на то же самое место, от которого начинала свой путь.

Она снова шла, забредая все дальше вглубь, а ветви тянулись к ней, как бы говоря: «Не уйдешь, с нами останешься». Что-то крепко вцепилось в юбку, не давая сделать ни шага дальше. Остановилась, потянула сильнее – ничего. Опустив взгляд, поняла: не ветви держат, а руки. Обернулась: десяток уродливых рук тянутся к ней, норовя ухватиться.

Она закричала, проснувшись. Руки тянулись к ней, выходя из стен, выползая из-под кровати, прижимая ее, не давая встать. Она брыкалась, кричала, что есть сил, а хватка становилась сильнее.

Она разжала сильные пальцы, что сжимали ее руку, выскользнув из-под одеяла, вскочила с кровати. Ее тут же схватила еще одна пара рук, пробившаяся сквозь пол, царапая, оставляя глубокие кровоточащие полосы на коже. Она пыталась отбиться, убежать, но рухнула на пол, схваченная бесконечно появляющимися руками. Голос сел от крика.

– Отстаньте, отпустите, – она шептала, лежа на полу, заливаясь слезами, а сердце заходилось от страха. Закрыла глаза, принимая то, что так и умрет, от этих рук, в собственной комнате. Сил сопротивляться больше не было.

Но все стихло. Она открыла заплаканные глаза: пусто. Только она, распластавшаяся на полу, и кот, что испуганно смотрел на нее янтарными глазами. Она села, обняв колени руками, а слезы продолжали стекать по щекам. Сердце все еще бешено колотилось в груди, а царапины на руках, оставленные когтями, щипало.

Глава 4

Ома

Когда она вышла из дома, солнце уже прошло свой зенит. Улица была наполнена шумом и жизнью, которые по обычаю концентрировались на рынке. Она прикрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Воздух был теплый и влажный после дождя. Проходя по деревне, девушка привычно ловила на себе взгляды жителей, но теперь в них было что-то, кроме недоверия к ее роли будущей Видящей, – сочувствие, жалость.

Она подошла к рыбаку, заметив кота, который терся о его ноги.

– Здравствуй, Олаф, – Ома приветливо улыбнулась мужчине, кивком указывая на кота, – объедает тебя этот плут?

– Здравствуй, – насмешливо протянул мужчина, – ничего, мы с ним уже и подружились даже. Да, Мышелов?

Кот вопросительно посмотрел на мужчину, услышав свое имя. Мужчина кинул коту рыбешку, обтер руки об грязный фартук.

– Я тут слышал, – Олаф замялся, – Вирхо занемог вроде как? Духи, говорят, не отпускают.

«Берта, чтоб тебя…» – в мыслях Ома ругала болтливую соседку, но вслух произнесла:

– Все хорошо, он исполняет волю духов, – Ома постаралась как можно более убедительно улыбнуться.

– Вся деревня на ушах, только и разговоров, что Видящая новая будет, – мужчина задумчиво пожевал губу, – волнуются.

В этот момент к прилавку подошла женщина, будто бы неспешно осматривая небогатый товар. Олаф приветливо кивнул ей и снова обратился к Оме.

– Но я думаю, справишься ты. Жене моей помогла тогда, Берта нахваливает, да и меня сколько раз выручала…

Пока Олаф продолжал говорить слова поддержки, женщина искоса поглядывала на Ому и, когда Ома поймала ее взгляд, спешно отвернулась, указав Олафу на пару рыбин, которые хотела купить. Старик завернул рыбу в ткань и протянул женщине.

– Не переживай ни о чем, – старик кивнул, – уверен, с Вирхо все будет хорошо, но ежели что, мы в надежных руках будем.

– Спасибо, Олаф, – Ома мягко улыбнулась и отошла.

Отвернувшись от рыбака, она поймала на себе взгляды жителей деревни, что стояли неподалеку и прислушивались. Стоило им с Олафом закончить разговор, люди стали тихо перешептываться, периодически на нее поглядывая. Она не сомневалась, что они говорят об отце. «Вот ведь сплетница ты, Берта», – она сердито выдохнула и пошла на окраину поселения, к отцу.

Весь путь она размышляла о том, что люди могли быть правы: ей придется стать Видящей раньше срока. Вирхо был жив, но, несмотря на это, духи начали появляться, приходить к ней. От этих мыслей по телу проходила нервная дрожь. «В надежных руках, как же» – Ома натянула рукава платья, скрывая саднящие царапины на предплечьях.

В домике почти не было света, и в полумраке едва можно было разглядеть Видящего, что спал беспробудным сном. Ома подошла к отцу, сев на край кровати, взяла его за руку. Шершавая, едва теплая. Она сжала его ладонь, моля духов о том, чтобы он ответил на ее прикосновение.

– Я ведь чувствовала, что что-то случится, – едва различимые в полумраке черты лица мужчины стали еще более нечеткими из-за подступивших слез. – Почему духи допустили это?

Она вглядывалась в лицо отца, будто он мог ответить на ее вопрос. Она всегда считала, что духи всесильны, а потому не понимала, почему они не сделали ничего, чтобы это предотвратить. Он столько лет служил им, и вот она – их благодарность?

Ома поднялась, развела в воде мед. Рут говорила, что это поможет поддерживать жизнь физического тела. Ома не раз выхаживала больных, которые могли долго не приходить в сознание, так же поила их. Она не могла представить, что когда-то ей придется так же поддерживать жизнь в теле отца. Она поднесла чашу к губам Видящего, вливая содержимое маленькими порциями.

– Когда вернешься, будет тебе самый вкусный чай с медом, – девушка улыбнулась, поставив чашу на тумбу.

Она еще какое-то время сидела, вглядываясь в его лицо, ожидая, что сейчас он проснется. Проснется и решит все проблемы, как всегда это делал. Но он лишь продолжал недвижимо лежать.

– Возвращайся скорее, – она снова сжала его ладонь, прощаясь, – я приду к тебе ночью.

Она покинула дом, и яркий свет ослепил ее. Она сощурилась, давая глазам время привыкнуть. Не желая встречать местных, она пошла в сторону леса. «Никогда не помешает обновить запасы трав», – эта мысль показалась ей хорошей. Но стоило ей подойти к деревьям, что приветливо покачивали ветвями в свете солнца, ее передернуло от воспоминаний о дневном сне. Ветви стали казаться руками, что зазывают ее, чтобы ухватить. «Ну уж нет, не дождетесь», – девушка отмела эту идею.

Она вспомнила, что уже несколько дней не была у реки. Попытка связаться с духами, которые, возможно, смогут подсказать, как помочь отцу? В голове снова всплыли воспоминания: именно там руки впервые настигли ее, ворвавшись в сон. Домой в одиночестве она возвращаться тоже боялась. «Проклятье какое-то», – мысленно выругавшись и поняв, что других вариантов нет, она развернулась и пошла в обход леса, туда, где за деревней расстилалось поле, на котором она часто собирала травы.

«Этих трав уже с запасом, но там хотя бы безопасно. Да и чай из свежего чабреца вкуснее», – с этой мыслью она пришла на поле, где стоял запах нагретых растений и стрекотали кузнечики. Вдохнув глубже, девушка опустилась на колени рядом с зарослями чабреца, заприметила цветки зверобоя.

«Хороша Видящая, боится всего подряд», – она отправила очередную веточку растения в мешочек, пытаясь успокоиться. Если духи назначат ее, а Вирхо вернется, с кем тогда они будут выходит на связь – с ней или с отцом? Двух Видящих никогда в поселении не было. И если ее назначат, будет ли это значить, что отец не вернется никогда? Духи ведь знают наперед, что должно случиться. Собирая травы, она перебирала в голове тревожные мысли – одна другой хуже.

От размышлений ее отвлек шум со стороны деревни. Это могло значить только одно: приезжие. К ним в деревню иногда заезжали торговцы, привозя товары из города: одежду, всякую утварь, приправы. У них в деревне не было ни кузнеца, ни портных, поэтому торговцы вызывали у местных жителей ажиотаж. Еще это был шанс продать свои товары, не покидая поселение. Ома всегда любила приезжих торговцев: смотреть на их товары, слушать истории о других поселениях и городах. Это точно помогло бы отвлечься.

Сложив собранные травы в мешочек, девушка поспешила к рынку. С приближением к площади гвалт нарастал. Казалось, все местные сейчас там, у повозок, выбирают, что приобрести. Ей было любопытно посмотреть на товары, но нежелание находиться в шумной толпе победило, и она направилась в сторону дома, приняв решение вернуться тогда, когда все разойдутся.

У их дома на крыльце присела женщина, а рядом стоял мужчина с мальчиком на руках. Женщина встала, когда Ома приблизилась к ним.

– Добрый день, – голос женщины был тихим и тревожным, – мы с мужем слышали о том, что у вас есть человек, который сможет помочь нашему мальчику.

Ома поприветствовала женщину, в недоумении осматривая всех троих. Обычно Ома помогала сама, но, когда ситуация была сложной, Вирхо договаривался с духами об исцелении. Она неуверенно кивнула, приглашая гостей зайти в дом. Мышелов, проснувшись, сел на кровати Вирхо. Несколько секунд пронзительно рассматривая гостей, он прошмыгнул в открытую дверь.

– Я Марта, это мой муж, Алан, – мужчина кивнул, когда жена его представила, – а это наш сын, Дилан. Ему нужна помощь.

Ома попросила Алана уложить сына на кровать Вирхо, чтобы осмотреть его. Мальчик был худой, губы сухие, потрескавшиеся, светлые волосы прилипли к мокрому лбу. В руках он сжимал соломенного человечка. Он приоткрыл глаза и взглянул на Ому. Глаза голубые, светлые, словно небо. Марта подошла к сыну, поднимая его рубашку. На коже мальчика были глубокие язвы, исходившие кровью и гноем. Девушка осмотрела остальные участки кожи: красные пятна и язвы расползлись по всему телу. Некоторые подсохли, взявшись кровавой корочкой, какие-то были свежими, кровоточили.

– Когда это началось?

– Неделю как. Местный лекарь ничего не смог сделать. Тогда один из торговцев сказал, что есть деревня, в которой могут помочь почти с любой хворью. Когда выехали, все выглядело не так плохо, но последние сутки он почти не просыпается, и жар сильный.

Женщина расплакалась, Ал обнял ее за плечи, прижав к себе. Ома не могла оторвать взгляда от мальчика, который снова погрузился в сон. Ей была незнакома эта болезнь.

– Когда все только началось, – Алан заговорил, продолжая рассказ жены, – появились красные пятна, и он постоянно чесался. До крови расчесывал, плакал все время. Лекарь давал что-то от зуда, но это помогало ненадолго. Особенно ночью сильно было, ни сна эта хворь не допускала, ни покоя хоть какого-то. А потом и жар начался. Лекарь давал порошки и отвары, но и они помогать перестали.

Ома задумалась, чем вообще могла бы помочь. И могла ли.

– Я могу помочь убрать симптомы. Дать отвар от жара, наложить припарки, чтобы язвы сходили и меньше чесались.

– Нам говорили, что есть мужчина, что может связь с духами наладить, попросить их помочь, – Марта говорила тихим голосом. Она уняла рыдания, но все еще слышались подступающие слезы.

– Он сейчас исполняет волю духов, – Ома говорила привычную уже фразу с тревогой в голосе, – но я сделаю, что могу.

Родители мальчика согласились, и девушка пошла готовить то, что может ему помочь. Разожгла огонь в очаге, поставила воду, принялась готовить травы. «Календула, березовые почки, ивовая кора… должно помочь убрать жар», – девушка перетирала ингредиенты в небольшой глиняной миске.

Закончив с травами для отвара, она принялась готовить смесь для примочек. Вспомнила о свежем зверобое, что собрала сегодня, мелко искрошила его листья, отжала сок. «Мята должна унять зуд и снять боль», – она влила в плошку настойку. В нос ударил свежий запах травы. Она решила также добавить сухих трав, предварительно их заварив. В миску отправились сухие листья календулы, ромашки и тысячелистника.

Пара все это время не отходила от сына, о чем-то тихо беседуя, присев рядом с ним на кровати. Мальчик иногда просыпался, пытался почесать тревожащие его раны, но Марта каждый раз брала его руки в свои, что-то тихо рассказывая, пока тот снова не проваливался в беспокойный сон.

Вскоре все было готово. Ома осторожно напоила мальчика отваром и принялась за наложение примочек. Марта помогла снять с него одежду. Сейчас Ома видела, что на теле ребенка почти не осталось чистых участков, всюду были уродливые кровоточащие язвы. Она пропитывала ткань приготовленной смесью, накладывала на тело мальчика. Он морщился каждый раз, когда девушка к нему прикасалась. Какое-то время спустя ребенок проснулся, смотря своими большими голубыми глазами. Марта коснулась его лба.

– Жар спал, – женщина улыбнулась, – как ты, малыш?

– Лучше, – голос мальчика был слабым, он улыбнулся, – почти не чешется.

– Вам стоит остаться здесь, – Ома понимала, что ребенку нужно дать время восстановиться, – поужинаем, и вы можете занять соседнюю комнату. Отдохните, а я побуду с Диланом.

Родители мальчика благодарно улыбнулись. Марта с Омой отправились готовить, пока Ал следил за ребенком. Ома с благодарностью вспомнила Берту, что занесла сегодня яйца, молоко и хлеб. Приготовив скромную трапезу, Марта отправилась накормить Дилана, пока Ома наспех ела свою порцию. Она думала о том, что это может быть за болезнь: ничего дельного в голову не приходило. Возможно, могла бы помочь Рут. Но ведь она могла бы и сама справиться?

– Он сегодня даже поел, – Марта вернулась, улыбаясь и демонстрируя пустую тарелку, – спасибо.

Да, она определенно могла бы справиться сама. Ома улыбнулась в ответ и пошла к ребенку, сев на край кровати. Когда с ужином было покончено, Марта и Ал удалились в соседнюю комнату.

– Расскажешь сказку? – Мальчик вопросительно смотрел на Ому.

– Я ни одной не знаю, – девушка виновато улыбнулась.

– Так придумай. Я вот все время истории придумываю. Это не сложно.

– Ну хорошо, – Ома улыбнулась, – какую сказку ты хочешь?

– Страшную! Обожаю страшные сказки, – мальчик нахмурился, задумавшись, – только чтобы конец был хороший, а то уснуть не смогу.

Ома вспомнила обо всем, что пугало ее. Уродливые руки с когтями, тянущиеся к ней, темнота, где в каждом предмете ей виделись они, лес, который не отпускал, заставлял бродить кругами среди деревьев. «Только какой у этой сказки был счастливый конец? И возможен ли он?» Она неуверенно начала рассказ.

– Давным-давно жила девушка. Сердце ее было добрым, – рассказывая это, она надеялась, что это было действительно так, – она помогала людям, лечила их от хворей, а еще всегда слушалась родителей. Больше всего на свете она любила гулять по лесу.

– Не похоже это на страшную сказку, – мальчик недоверчиво нахмурил брови и посмотрел на Ому.

– Погоди, это же только начало, – девушка улыбнулась и продолжила историю, – однажды, придя в лес, она как обычно собирала травы да ягоды, да так увлеклась, что заблудилась, хотя в лесу этом каждую дорожку знала. Долго плутала она по тропам, да все время в одно и то же место возвращалась. Десяток кругов она прошла, да все одно: к одной и той же развилке выходила.

– Так это потому, что она ходила кругами, – мальчик снова нахмурился.

– Тсс, – девушка шикнула на него, – то не она ходила кругами, а лес ее кругами водил. Так вот. Совсем ее отчаянье захлестнуло, так ей хотелось домой вернуться, к родителям, что она побежала. Бежала она, а ветки хлестали ее по лицу, царапали руки, цепляли одежду. И, пробежав, она снова оказалась на той же развилке. Она побежала снова и, зацепившись за что-то, упала. Пыталась подняться, да не смогла: что-то крепко держало ее за ногу. Посмотрела она и увидела уродливую руку, покрытую корой. Девушка испугалась, пыталась отбиться, а к ней склонялись ветви деревьев. Пригляделась она: а то не ветви были, а сотни рук, которые пытались ее ухватить. И тут она услышала: «Не отпустим тебя, не уйдешь, наша теперь, так здесь и останешься». Она закричала, и эхом разнесся ее крик. Но ответа не было. Поняла девушка: «Никто ее спасать не придет, так и сгинет в лесу».

– Страшно как, – мальчик округлил глаза, – а как же она спаслась? Она же спаслась? Ты обещала, что хороший конец будет.

– Спаслась, – девушка улыбнулась, думая о том, как закончить историю. – В отчаянии девушка взмолилась духам, просила, чтобы на помощь пришли, вызволили из цепких лап. А руки уже сжимались на шее, пытаясь ее задушить. Но девушка не сдавалась, все просила духов о помощи. И тогда увидела она яркую вспышку. Перед ней возник девичий силуэт в белом платье. Дух развела руки в стороны, и еще одна яркая вспышка обратила лапы в пыль, что унесло порывом ветра. Дух помогла девушке подняться, и тогда она разглядела, что у духа было ее лицо. Этот дух и был ею. Дух обняла девушку крепко, а потом показала дорогу из жуткого леса. А как проводила – растаяла в воздухе, будто и не было никогда. Вернулась девушка к взволнованным родителям, и все у них потом было хорошо.

– Хорошая сказка, – мальчик удовлетворенно кивнул, – она о том, что спасти нас можем только мы сами?

– Да, наверное, – девушка улыбнулась, неуверенно кивнув, – а тебе пора спать, время позднее.

– Ты хорошая, – мальчик заулыбался, – и сказки у тебя интересные.

Он о чем-то задумался, нахмурившись.

– Вот, держи, – он протянул девушке соломенного человечка, – мне мама еще такого сделает. А у тебя ведь мамы нет, чтобы и у тебя такой был.

Девушка отметила, что мальчик был сообразительным, раз понял это.

– Спасибо, – девушка приняла человечка, улыбнувшись, – но спать все равно придется.

– Ты не уйдешь?

– Буду рядом.

– Тогда хорошо, – мальчик устало зевнул и прикрыл глаза.

Ома сидела на краю кровати, наблюдая, как засыпает Дилан. В дверь постучали и, не дожидаясь, пока откроют, отворили. В дом заглянула Рут. Ома встала с кровати, спешно к ней подошла.

– Бабушка, – Ома шепнула, обняв старушку.

– Слышала, дела тут у тебя. К Вирхо пойду, а ты не отвлекайся. Хорошо все идет?

– Да, справляюсь, – девушка кивнула, все еще говоря шепотом.

– Вот и славно, – Рут улыбнулась и ушла, оставив девушку одну.

Проводив старушку, девушка направилась готовить новую порцию снадобий от жара и для примочек. Дилан мирно спал.

Вирхо

Ступая по тропинкам меж величественных сосен, Вирхо поднял глаза к небу. Обрамленное ветвями, усыпанное звездами, будто тысячи бледно-голубых светлячков увязли в черно-синей воде небосвода. «Где бы ни был, а небо над головой все одно, будто дома». Потянувшись за воспоминаниями о доме, он услышал далекий запах травного дыма, который, как наваждение, тут же пропал, когда с ним заговорил ворон.

– Вернешься ты домой, Видящий, – он будто знал, что тревожит мысли, – а если что и не так пойдет – через черту проведу.

– Проведешь через черту?

– Вороны и этим занимаются. Помогают найти дорогу в Верхний мир.

– Видящие тоже занимаются этим, – Вирхо было приятно, что у него есть что-то общее с собеседником.

– Не везде есть Видящие. В отличии от смерти.

Мужчина задумался. Поэтому на кладбищах так много воронов? Они помогают ушедшим найти дорогу? Вирхо снова вспомнил умершего солдата, которого видел незадолго до собственной смерти. Интересно, ему указали путь? Или Пожиратель настиг его прежде?

– Рано мне еще через черту, – Вирхо ухмыльнулся, возвращаясь к предложению ворона, – да и дочь не оставлю.

– Не боишься, что, оставшись, не сможешь больше пойти дальше?

– Что за разговоры у тебя такие?

– Да так, – ворон нервно взъерошился, – после встречи с Пожирателем мысли всякие лезут.

– Расскажешь? – Вирхо был рад, что ворон наконец-то готов поговорить.

– Пожиратель идет за теми, кто заблудился. Это значит, что где-то бродит потерянный дух, что когда-то был человеком, но черту не перешел. Он след не потеряет, дух обречен пропасть в его пасти.

– Тебе жаль духа? – Вирхо был удивлен, что птица может испытывать сочувствие.

– Нет.

– Тогда почему это занимает твои мысли?

– Людские мотивы всегда были мне неведомы. У духов все понятно: они хотят силы. Они могут питаться энергией людей, могут заключать с ними соглашения, чтобы получать все ту же энергию или связь с физическим миром. Даже если они помогают, то это всегда имеет цену. Но что движет людьми, которые остаются, зная, что больше не смогут перейти черту – загадка.

– Любовь к близким? Желание оберегать их даже после смерти?

– И при этом заказать себе путь в пасть Пожирателя? Жертвовать возможностью жить в вечном спокойствии в Верхнем мире или вновь воплотиться – ради других?

– Ты удивишься, но не все думают только о себе, – Вирхо улыбнулся.

Оба погрузились в молчаливое раздумье. Лес все не кончался, заводя путников все дальше вглубь. Луна робко пробивалась сквозь ветви деревьев, почти не давая света во тьме.

– А что там, за чертой? – Вирхо нарушил молчание.

– Верхний мир. Когда дух попадает туда, он встречается с близкими, которых знал при жизни – теми, кто еще не отправились в новое воплощение.

– Я это знаю, не раз провожал туда усопших. Но что там? – Он выделил последнее слово.

– Хочешь знать, что происходит с духом, когда он находится там? Я забываю, что нынче Видящие не могут там находиться, – Ворон издал звук, похожий на смешок, – у каждого духа есть свое место, которое он любил при жизни. Вот там он и проводит все время до следующего рождения. Точнее, в его копии в Верхнем мире. Для кого-то это дом, в котором он был счастлив, для кого-то – тихое озеро, а для кого-то – лес. Это всегда чудесное место, спокойное. Не понимаю, как можно променять это на Пограничный мир.

– Потому что здесь можно побыть дольше со своими близкими, – Вирхо задумался.

– Знаешь, вспомнил я кое-что, – голос ворона будто бы звучал грустно, – когда-то я жил близ небольшого поселения и часто наблюдал за одной парой. У них было трое детей. Старшие дети поразъехались из отчего дома кто-куда, младшая дочь только рядом осталась, жизнь свою в том же поселении и построила. Я наблюдал, как пара жила, как они старели, как к ним приводили их внуков, как все размеренно было и спокойно.

А потом мужчина из этой пары умер. Когда я пришел его провожать, он поначалу идти не хотел: мол, как же я одних их оставлю. И тогда мы вместе наблюдали: около сорока дней есть у духа, чтобы попрощаться и решиться уйти. Младшая дочь взяла мать к себе, заботилась о ней. Тогда дух мужчины успокоился и пошел за черту.

Я же наблюдал, как та женщина продолжает жить без него. Я дал ему обещание, что помогу ей найти дорогу к нему в Верхнем мире, когда придет время. Она жила долго, дольше, чем отмерено на одно воронье воплощение. Чтобы сдержать обещание, я прилетал к ней и в следующем. Все это время ее дочь была рядом. Женщина старела, постепенно начала терять рассудок, с каждым годом забывая все больше из своей жизни. Она перестала узнавать дочь и внуков. В последние несколько лет жизни она только и делала, что сидела и ждала, когда домой вернется ее муж. Она не помнила, что он умер.

В одно ничем не примечательное утро она проснулась, как и множество раз до этого позавтракала кашей и сидела, ожидая, когда ее дочь принесет для нее снадобья. Дочь нашла ее, будто спящую, но только больше та не проснулась. Она ушла тихо, спокойно.

Когда я пришел ее проводить, она была рада, ведь последние несколько лет она только и желала снова увидеть мужа. Мужчина же пробыл долгие годы один в Верхнем мире, в маленьком домике, в котором жили они с женой при жизни. И вот, наконец, я привел ее. И впервые за все эти годы я видел их по-настоящему счастливыми. Иногда, оказываясь в Верхнем мире, я прилетал к ним. Дух мужчины уходил, чтобы нарвать цветов для жены на вечноцветущих полях, а она ждала его дома, готовя куриный суп, который готовила ему при жизни. Они и по сей день живут за чертой, боясь, что при перерождении окажутся слишком далеко друг от друга и не смогут воссоединиться.

– Красивая история, – Вирхо задумчиво потер подбородок, – только что ты хотел этим сказать?

– А то, Видящий, что у живых всегда есть живые. У духов же может не быть никого.

Вирхо задумался о том, кто может ждать его там, за чертой. Разве что мать да отец, которого он и не помнил толком. В мире живых же были все, кто ему дорог: Ома, Рут, жители деревни. Он не хотел покоя для себя, но хотел его для других.

– Знаю я, о чем ты думаешь, – ворон сказал это в привычной ворчливой манере, – только они рано или поздно перейдут, а ты уже можешь эту возможность потерять.

– Что будет с тобой, когда мы доберемся? – Вирхо решил сменить тему.

– Буду рожден в новом теле.

– Снова вороном? – казалось, этот вопрос удивил собеседника.

– А кем же еще? Жизнь ворона не ограничена жизнью тела.

Вирхо всегда знал, что вороны – мудрые птицы, поэтому и предпочитал вороньи тела для контроля. Наверняка, его собеседник видел и помнил очень многое: как озера становились болотами, деревни разрастались в города, как зарождалась вера, как изобретались корабли и оружие. Возможно, он даже видел Первородного, помнил, с чего начался мир. Наверное, поэтому люди казались ему неразумными: ведь по вороньим меркам даже старик – ребенок.

– Сколько тебе лет?

– Этому телу было двенадцать. Сколько всего – я перестал считать примерно после пятого воплощения, – ворон вытянул шею, повел головой.

– А как же Верхний мир?

– Мы не живем в Верхнем мире, почти сразу в новом воплощении рождаемся. Нам не нужно ни с кем прощаться и никого ждать, потому что не забываем.

– Новы же создаете пары?

– Да, – ворон кивнул, – одну на всю жизнь. На все жизни.

– И даже у тебя есть пара? – Вирхо ухмыльнулся.

– Недавно снова воплотилась, – ворон взглянул на мужчину, заметив на лице того ухмылку, продолжил возмущенно, – тебя это удивляет?

– Удивляет, что кто-то готов терпеть такого зануду несколько жизней подряд. Мне и в одной тебя уже слишком много.

Мужчина рассмеялся, когда ворон недовольно клюнул его в голову. Пока путники продолжали неспешный разговор, на небе робко показало бок солнце, а на горизонте, в первых солнечных лучах, проглядывался силуэт поселения.

Белус

Проходя по лагерю, он с удовольствием отмечал, что новобранцы, как на подбор – крепкие и высокие. Вероятно, в Окпаре иные бы и не выжили. Белус сильнее закутался в плащ, пытаясь согреться. После дождя было прохладно, а сапоги из тонкой кожи уже насквозь промокли. Он не раз задавался вопросом, как здесь вообще можно жить. Он слышал, что дальше, на северо-востоке, стоит Аластриона: там даже летом солнца мало, а зима – настоящее испытание. Вероятно, захват этого города станет проблемой. Зато после – только безжизненные земли Этерны, отделенные от живых земель густым диким лесом. Хотя Белус был уверен, что даже там наверняка есть отчаянные, что смогли обосноваться.

Со всех сторон доносились разговоры. Большая часть дипраморцев разбилась по небольшим группам, и Белус остановился рядом с одной из групп, наслаждаясь звучанием родного языка: грубого, немного рычащего, ни в какое сравнение не идущего с окпарским. С людьми он говорил на общем языке, который мало-мальски знал каждый из них. Он прошел мимо новобранцев, которые сидели у костра вместе с теми, кто давно примкнул к его брату. Окпарцы, говорящие, конечно же, на своем языке. Он остановился поодаль, чтобы было слышно их разговор.

– Кто б что не говорил об этом Повелителе, а жалование неплохое, – хмыкнул коренастый мужчина, – всю жизнь прозябать в деревеньке или иметь возможность перебраться в город после войны? По-моему, выбор очевиден.

– Слова того, чью деревню не сожгли в первую волну, когда Повелитель лично вел войско, – мужчина провел рукой по волосам, убирая их назад, и они непослушными прядями тут же вернулись обратно, упав на глаза.

– Сейчас иначе все, Главный приказывает убивать лишь тех, кто оказывает сопротивление, – вклинился в спор третий, – остальные имеют возможность примкнуть, – он усмехнулся, – ну или отправиться к Богине.

Белус улыбнулся, услышав о себе. Он не видел смысла в лишних смертях, как и в том, чтобы уничтожать поселения. Брат хочет власти, но правителем чего он станет, если не останется ничего? Джодок хотел, чтобы его боялись, чтобы шли за ним из страха. Белусу же ближе было уважение его людей. И в этом он был куда лучше брата.

– Я не верю в Богиню, – сказал первый мужчина, – мы всю жизнь поклонялись Первородному, а тут какая-то чужая вера, которую пытаются навязать.

– Говорят, Богиня лично являлась Повелителю, – третий мужчина задумчиво пожал плечами, – являлся ли кому-то Первородный? Хоть когда-то? То-то же.

– Не вижу смысла в вашем споре, – второй снова провел рукой по волосам, – я предпочитаю быть на стороне победителя. А кому он по ночам молится значения не имеет. Окпара неизбежно падет, и тогда, вот увидите, в каждом городе будет красоваться по огромной статуе их божества.

– Я думал, ты не поддерживаешь Дипрамор, раз они выжгли твою деревню, – первый усмехнулся, сделав глоток из бурдюка.

– По началу не поддерживал, – он пожал плечами, – но потом понял: когда дело Повелителя будет завершено, в войне больше нужды не будет. Будет единый правитель, один народ и одна вера. Если бы в Окпаре не развелось столько независимых областей, был бы единый правитель, – война бы окончилась, не успев начаться. Сейчас же Окпара будет тратить время на переговоры и создание союзов, которых они столько лет избегали. Как я уже сказал, предпочту быть на стороне победителя.

Белус направился в свой шатер. Он услышал достаточно. Когда брат сказал, что ему стоит выучить окпарский, он считал это глупой тратой времени. Но на деле это оказалось весьма полезно. Он не показывал, что знает его, а потому местные часто переговаривались при нем, думая, что он не понимает. Порой разговоры эти были очень любопытны. Белус вошел в шатер, в котором, как и всегда, царил полумрак, разрушить который пыталась лишь небольшая масляная лампа. Он сел на стул, обдумывая услышанное. Ему казалось забавным, что стоит людям заплатить, и они готовы помочь чужакам пойти против своих. Хотя он был не слишком удивлен: в Окпаре не было единства, общности. Независимые области, независимые города. Белус хмыкнул. Правители так не желали видеть кого-то над собой, – да даже рядом, – что разделились. Эти земли будто ждали, когда придет кто-то, кто будет править ими твердой рукой. Мужчина, который говорил о том, что будет на стороне победителя – на него стоило обратить внимание. Человек, идущий за ним из убеждений, а не из-за денег, мог быть намного полезнее.

Белус думал о том, насколько бы все упростилось, если бы он мог, как Видящий, владеть сознанием живых существ. Безопасно разведывать планы, оценивать количество человек в войске, подслушивать разговоры. Белус развернул ткань, доставая голову ворона, которая уже начала разлагаться. Смотреть глазами мертвецов довольно неприятно, но это небольшая плата за возможности, которые подарят ему духи, когда он выйдет на них через Видящего. Он провел пальцем по мощному клюву птицы и погрузился в мертвое сознание.

Перед глазами раскинулось огромное поле. Он копался в воспоминаниях, пытаясь найти поселение, из которого прилетел Видящий. Картинки обрывочные. Он не был достаточно силен, чтобы сразу найти то, что нужно. Деревни, леса и реки проносились перед взором. Белус узнал деревеньку, что лежала к северо-западу от их нынешнего лагеря. Он продолжал смотреть. Начальная точка – поселение посреди леса, рядом с которым протекает река. Мужчина сидел на лавочке рядом с небольшим домом. Волосы темные, собранные в тугой хвост, глаза подернуты пеленой. Слепой Видящий? Иронично. Белус усмехнулся и оборвал видение.

Ворон достиг их лагеря почти за двое суток, но по земле, с отрядом людей, придется потратить на дорогу не меньше полумесяца. Белус не был уверен, как именно работает дар. Что, если со смертью ворона Видящий вернулся в свое тело? Он прикинул, что за это время Видящий может покинуть поселение, уйти достаточно далеко, даже увести с собой людей. Тогда все окажется зря, и он просто потеряет время. Но если Богиня вновь будет к нему милостива… Белус сделал то, что сейчас казалось единственным верным решением – вознес ей очередную молитву.

Глава 5

Ома

В тусклом свете свечи едва можно было различить черты спящего мальчика. Ома боялась отойти далеко, наблюдала, иногда проверяла, не появился ли жар. Когда сняла повязки, с удовлетворением обнаружила, что все выглядит намного лучше: краснота спала, язвы перестали так кровоточить. Но на сердце отчего-то было неспокойно. Дилан открыл глаза, из-под полуопущенных ресниц взглянул на девушку.

– Мне нехорошо, – его голос был слабым. Ома приложила ладонь ко лбу: горячо. – Везде болит, будто изнутри, – мальчик свел брови к переносице, – маму…

Не успев договорить, он потерял сознание. Ома ворвалась в спальню, разбудила Алана и Марту. Пока родители пытались привести в сознание сына, Ома налила в чашку приготовленный отвар от жара.

– Давай, Дилан, нужно это выпить, – Ома взяла мальчика за руку. Сделав несколько глотков, он снова откинулся на подушки, хрипло дыша.

– Что происходит? – Марта нервно прикладывала ладони к шее и лицу мальчика.

– Я… – слова давались с трудом, – не знаю.

Она покачала головой и направилась готовить обезболивающий порошок. Перетирая нужные травы и коренья, она все время поглядывала на семью. Дилан морщился, а Марта гладила его по руке и что-то рассказывала, пытаясь успокоить. Алан неподвижно, будто в ступоре, стоял рядом, наблюдая за ними. Казалось, прошло мучительно много времени, прежде чем Марта тихо проговорила:

– Жар, кажется, спадает.

Ома облегченно выдохнула, когда Дилан открыл глаза, а его дыхание немного выровнялось.

– Это должно помочь снять боль, – Ома подошла к ним с чашкой в руках, где уже был разведенный в воде обезболивающий порошок.

Она поднесла к губам мальчика средство, он, морщась, выпил и снова лег. Тишина, разбавляемая хриплым дыханием мальчика, была тяжелой, почти осязаемой. Ома пошла готовить смесь для припарок, перебирала в голове варианты, почему его состояние могло бы ухудшиться, но ответ так и не находился. Она решила, что утром стоит сходить к Рут, чтобы та тоже осмотрела Дилана, подсказала, что можно сделать.

– Ты всех перепугал, малыш, – донесся голос Марты, полный облегчения, и Ома пошла к семье.

– Мы болтали, когда вы спать пошли. Ома мне сказку рассказывала, интересную. Страшную, как я люблю, – мальчик слабо улыбнулся, – я уснул, а проснулся – вы тут. И болит во всем теле сразу, будто бы изнутри. А сейчас нормально.

– Давай я на ранки новые припарки наложу. Завтра совсем легче станет.

– А пока Ома занимается твоими ранками, можешь нам сказку рассказать, – Алан слабо улыбнулся, присев на корточки рядом с кроватью: решил отвлечь мальчика во время неприятной процедуры.

Мальчик кивнул и принялся пересказывать родителям сказку, а Ома накладывала новые припарки. Руки предательски дрожали. Несмотря на то, что Дилан сейчас оживленно болтал, у девушки было плохое предчувствие: будто затишье перед бурей.

– А потом пришел добрый дух и спас девушку, – Дилан улыбнулся и тут же тяжело закашлялся, прикрываясь рукой. Ладонь была окрашена кровью.

– Дилан, малыш, – глаза матери округлились, она принялась спешно вытирать его руку, будто избавься она от крови – пропадет и причина.

– Мама? – Мальчик серьезно посмотрел на женщину, – я умираю, да?

– Нет, ты что такое говоришь? – Она прижала сына к груди, а по щекам полились слезы, – сделай что-нибудь, – она прошептала, смотря на Ому.

Ома дернулась, собираясь сделать новую порцию какого-нибудь отвара, но Дилан снова закашлялся, оставив на платье матери огромное пятно крови.

– Сделай что-нибудь, – шептала она, – хоть что-нибудь, – Марта продолжала шептать, едва заметно покачиваясь, обнимая сына. Алан приблизился, обняв женщину, пытаясь ее успокоить, а Ома стояла, не в силах сдвинуться с места. Она не знала, что делать: в мире не было таких трав, которые способны победить смерть. А если и были, она о них не знала. Дилан снова тяжело закашлял, хрипло вдохнул, и его руки, обнимавшие мать, безвольно повисли плетьми.

– Малыш? – Марта трясла сына, заглядывая в его неподвижные голубые глаза, надеясь увидеть в них жизнь.

Оме хотелось кричать от осознания собственной беспомощности. Она стояла, не в силах оторвать взгляда от лица мальчика, что застыло каменной маской. Из уголка его губ стекала тонкая струйка крови – кричаще алая дорожка на белой коже. Глаза щипало, слезы застилали пеленой картину, представшую перед ней. Ома не заметила, как к ней тихо подошел Ал, положив руку ей на плечо.

– Ты сделала, что могла. Дай нам проститься с ним.

Ома кивнула и, взяв со стула соломенного человечка, которого ей подарил Дилан, вышла на крыльцо. Она села, разглядывая немудреную игрушку, которая плыла перед глазами. «Прости, что подвела тебя, Дилан», – грудь разрывали рыдания.

– О, духи, девочка, что случилось? – Рут, по всей видимости, возвращалась от Вирхо.

– Умер, – Ома не могла сказать больше ни слова, потому что горло сдавило слезами.

Ничего не говоря, Рут тихо вошла в дом. Послышался ее тихий разговор с родителями мальчика, надрывные рыдания Марты. Она была там совсем недолго и, вернувшись к девушке, села рядом, приобняв за плечи.

– Здесь бы помог только Видящий, девочка. И то не точно.

Ома вопросительно посмотрела на старушку.

– Я не увидела, но почувствовала. Твари из Нижнего мира, – Рут покачала головой, – пожрали мальчишку прямо изнутри. Но ты сделала, что возможно, облегчила его последние часы в этом мире.

Ому это не успокаивало. Слезы продолжали течь неуправляемым потоком, а руки – сжимать соломенного человечка.

– Но я видела, как отец изгонял их. Они же не убивали, только медленно поедали энергию, – она покачала головой, – все, что чувствовал человек – это сильную постоянную усталость. Он не должен был умереть.

– Эти духи сильнее, – Рут положила ладонь ей на спину. – Те, которых изгонял Вирхо, не имели силы убить, просто были пиявками на духе человека.

Рут молча продолжала гладить девушку по спине, пока та захлебывалась слезами. Ома потеряла счет времени, сколько они так просидели, пока их внимание не привлек звук крыльев. Перед ними сидел огромный ворон. Он наклонил голову набок, будто что-то рассматривая и, каркнув, вспорхнул, перелетев немного поодаль. Посидев на новом месте еще немного, он снова оглушительно закаркал и улетел, громко хлопая крыльями, будто растворившись в небе, которое начало алеть от первых солнечных лучей.

Не у всех историй бывает хороший конец.

* * *

Они уехали, когда солнце встало. Ома провожала взглядом залитую яркими солнечными лучами повозку, на которой, укрытый белой тканью, лежал Дилан. В руке она сжимала небольшой мешочек с монетами, который ее настояли взять родители мальчика «за то, что облегчила его последние часы». На душе было тошно.

В поселении уже начинала кипеть жизнь. И это буйство будничных разговоров, шума и бытовых проблем совсем не вязались со смертью, к которой Ома прикоснулась сегодня ночью. Еще никогда она не видела ее настолько близко, не была непосредственным участником. «А возможно, я стала причиной его смерти», – глаза снова застилали слезы. В груди разливалась тяжесть. Она ощущала себя беспомощной, ни на что не годной.

Когда повозка скрылась за горизонтом, девушка вошла в дом. Если здесь были замешаны духи Нижнего мира, то нужно было очистить помещение от остатков их энергии. Брошенный на стол мешочек отозвался тихим звоном. Она взяла пучок полыни, подпалила, принялась проходиться терпким сизым дымом по всем углам дома, начав с дальней комнаты.

«Если бы я была Видящей, я бы смогла ему помочь», – эта мысль не покидала ее головы. Дым вился причудливыми силуэтами, в которых она видела крылья огромных птиц, а через секунду те обращались в рыб или псов. Когда она подошла к кровати, где несколькими часами ранее умер мальчик, пучок закоптил, выбрасывая большие клубы едкого травяного дыма. Ома закашлялась, от дыма глаза начали слезиться. Духи оставили сильный след своего пребывания здесь.

Закончив окуривать помещение, она тяжело опустилась на кровать Вирхо. Только сейчас она поняла, как сильно устала. Не найдя в себе сил подняться, она легла, смотря в потолок. Сон не шел, несмотря на то, что она всю ночь не сомкнула глаз. Она винила себя в смерти мальчика, и груз этой вины тяжело сдавливал грудь.

«Будто само мироздание показывает мне, что я не справлюсь без духов», – от этой мысли стало еще хуже. Сколько еще людей умрет, потому что она не сможет увидеть истинную причину болезни? «Был бы отец рядом, ничего бы этого не случилось», – в глазах снова стояли слезы. «Он всегда знал, что делать. Будь он рядом, он бы знал, что делать мне». В сердце было много чувств: скорбь по Дилану, злость на себя – за то, что допустила его смерть, на отца – что его не было рядом, когда он был так нужен, на духов – за то, что они не вмешались. И отчаянье. Всепоглощающее отчаяние от собственного бессилия сделать хоть что-то.

Все эти чувства смешивались, буквально разрывая изнутри. Она закрыла глаза, давая волю потоку слез. Все, что она могла сейчас – лежать и жалеть себя за то, как несправедливо к ней мироздание. «Кто-то другой справился бы лучше. Будь прокляты духи за то, что выбрали меня».

Будто отклик на эту мысль, она почувствовала, как ее запястье крепко сжимают. Открыв глаза, она увидела руки, тянущиеся к ней из стен, пола, из-под кровати.

– Нет, только не снова, – она прошептала это, пытаясь вырваться. Перекатилась, упав с кровати. Хватка ослабла. Девушка кинулась к выходу, повалилась, схваченная очередной рукой.

– Могли придумать что-то новое! – она со злостью пнула руку, которая от удара разжала пальцы.

Ома отбивалась, прорубая себе путь к выходу из дома, а руки все продолжали появляться. В какой-то момент она осознала, что идти больше некуда: везде, куда бы она ни посмотрела, были когтистые лапы. Не придумав ничего лучше, она пронзительно, что есть сил, закричала. Руки сомкнулись на ее шее, прижимая к полу, давили на грудь. Она пыталась разжать цепкие пальцы, вдохнуть, но хватка становилась все сильнее. Когда она уже начала проваливаться в темноту, дверь с грохотом распахнулась. Руки дернулись, и Ома, воспользовавшись моментом, вырвалась из хватки, села, подтянув колени к груди, и пыталась отдышаться. Она вздрогнула, ощутив касание к плечу.

– Тише, это я, – Кйал присел рядом с ней на колено.

Она осмотрелась: руки пропали, будто их и не было. С облегчением выдохнув, она бросилась на шею юноше. Сейчас, когда шок прошел, неконтролируемым потоком полились слезы. Не ожидая такой реакции, Кйал неуверенно положил руки девушке на плечи. Она рыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Я узнал, что случилось с тем мальчиком, – юноша неловко гладил ее по волосам, чтобы успокоить, – мне жаль. Я шел к тебе, чтобы сказать это, поддержать, и услышал крик. Что произошло?

Она взглянула на него, взвешивая, стоит ли делиться с ним произошедшим. Молчание затянулось.

– Если ты не можешь рассказать или не хочешь…

– Нет, я хочу, чтобы ты знал.

Решившись наконец поделиться, она рассказала ему обо всем. О мальчике, которого не смогла спасти, потому что не увидела Нижних духов, о руках, что преследуют ее, стоит ей остаться одной, о том, как они появились впервые. По мере рассказа юноша становился все более задумчивым. Оме же наконец стало легче, потому что она смогла кому-то рассказать обо всем, что ее тревожило.

– Они появляются, когда ты одна?

– Угу.

– Тогда не оставайся одна. Хочешь, сегодня я побуду с тобой?

Это предложение было неожиданным. Она ощутила, как краснеет и решительно замотала головой. На это движение голова отозвалась сильной пульсирующей болью. Заметив ее реакцию, юноша мягко рассмеялся.

– Тогда, думаю, Рут справится с этим лучше, – он улыбнулся.

– Только не рассказывай ей всего. Не хочу, чтобы она волновалась.

Осознав, что все это время она игнорировала головную боль, она слегка поморщилась.

– Все хорошо? Голова снова болит?

– Угу, – девушка кивнула и тут же пожалела об этом.

– Ложись, я заварю травы.

– Не стоит…

– Стоит, – он снова улыбнулся, – я не раз делал для матери, когда она еще была жива. Так что состав знаю.

Ома легла на кровать Вирхо, а Кйал отправился готовить отвар. Она наблюдала, как он разжег очаг, как уверенно брал нужные травы. Кажется, он и правда знал, что делать. Девушка расслабилась, поняв, что его не нужно контролировать.

– Ты что-то ела сегодня?

– Вроде нет, – Ома поняла, что последний раз ела, когда семья Дилана была с ней. Желудок отозвался на мысль о еде тихим урчанием.

– Думаю, сейчас тебе нужно отдохнуть. Я приготовлю. Только все, что я умею делать – это похлебка, – он усмехнулся.

– Кйал, не стоит…

– Стоит, – он сказал это твердо, давая понять, что возражений слушать не станет.

Вскоре он поднес ей чашу с теплым травяным отваром. «На вкус точно такой, какой я себе готовлю. Противный», – осушив чашу, девушка легла обратно. Она начала проваливаться в сон под мерные звуки ножа, опускающегося на деревянную доску, когда к горлу начала подкатывать тошнота. Она выбежала из дома, избавляя желудок от выпитого.

– Настолько плох я в приготовлении отваров? – Спросил Кйал, когда она вернулась. Он пытался шутить, но голос его был обеспокоенным.

– Нет, все хорошо, – она улыбнулась, – просто со мной… – она замолчала, прислушиваясь к ощущениям в теле, – …что-то не так.

Ома не могла понять, что именно, но чувствовала: что-то действительно изменилось. В теле была странная неприятная пульсация. Она легла на кровать и почти сразу провалилась в беспокойный сон.

Вирхо

К рассвету Вирхо услышал шум воды. Они были близко к реке, и, судя по собачьему лаю, который периодически доносился, – к поселению. Почти все время они шли напрямик, не выходя на дорогу, и сейчас от возможности увидеть поселение из Переходного мира Вирхо ощущал предвкушение.

– Нужно найти мост. Или брод, чтобы перейти реку.

– Просто продолжай идти, – Ворон многозначительно вздохнул.

Вирхо на секунду засомневался, но вошел в реку. Он ожидал, что сейчас вода холодом обнимет ступни, и ему придется перебираться вплавь. Вопреки ожиданиям, вода держала его на поверхности – будто он продолжал идти по земле. Видящий уже ничему не удивлялся. За рекой, перед поселением, простиралось поле, засеянное пшеницей. В небе кружили черные птицы.

– Не твои сородичи?

Ворон поднял голову к небу и презрительно фыркнул.

– Грачи. И серые вороны. У них лучше с вами уживаться выходит. С полей всякую тварь мелкую жрут, а во время пахоты – червей. А серые еще и мусором вашим не брезгуют. Стали бы во́роны так делать?

Мужчина задумался. У птиц – совсем как у людей, тоже есть некое классовое деление? Его собеседник определенно считал себя лучше прочих.

–Хотя, знаешь, – ворон прервал размышления Вирхо, – видим мы их так же, как и сородичей.

– Это как же?

– Яркими. Белыми.

Вирхо опешил. Он никогда еще не смотрел на других воронов, когда смотрел их глазами, всегда видел так, как видит человек. «Смотреть как ворон», – Вирхо поднял глаза к небу. Над полем кружили белые птицы, оставляя за собой след светлой дымки. Он посмотрел на ворона, что сидел у него на плече. Белые перья отливали серебром, а внимательные глаза будто подсвечивались изнутри голубым светом. Сейчас ворон был еще прекраснее.

– А как же вы видите остальных птиц?

– Серыми, блеклыми. В основном. Иногда с оттенками белого. Но наш род наиболее яркий.

– Жаль, ты не можешь видеть, как человек, – ухмыльнулся Вирхо, – ты бы очень удивился.

Они приближались к поселению – довольно большому, больше, чем родное поселение Вирхо. По улицам бегала ребятня, бабы, таща подмышкой большие корзины и грязное белье, шли к речке стираться. Кошка, переходившая дорогу, вдруг застыла, уставилась на мужчину и ворона и, зашипев, побежала дальше.

– Эти тоже всё видят, прошлые жизни помнят. Но у них всего девять воплощений.

Вирхо вспомнил Мышелова, и это воспоминание вызвало у него улыбку. Проходя через поселение, Вирхо замечал духов, которые ходили между домами, шли за прохожими, заходили в помещения. Здесь, в Переходном мире, разворачивалась своя жизнь.

Высокое существо, костлявое и сутулое, склонялось над мужиком, бранящимся на торговку. Он кричал что-то о том, что та его обсчитала, и чтоб теперь давала товара больше – как компенсацию. Существо скалило мелкие острые зубки, явно ликуя. Длинные патлы поправляло когтистыми пальцами, зачесывая их назад. Вирхо узнал духа, что питался гневом.

На дороге, заливаясь слезами, стояла девочка. К ней медленно подплыло другое существо. Обняло сзади темными руками, прижало голову к ее голове, и девочка успокоилась.

Здесь бродило множество духов. Духи гнева, скорби, печали, похоти, зависти… Но один дух особенно привлек внимание Вирхо, незнакомый. Этот дух был тревожен, метался из стороны в сторону, будто ища укрытия.

– Мы можем тебе помочь? – Вирхо подошел к нему.

Дух, кажется, испугался. Рассмотрев существо ближе, Вирхо понял, что это, скорее, женщина. Костлявая, с очень тонкими и длинными, – длиннее, чем у человека, – руками. Лицо треугольное, бледное, обрамленное длинными седыми волосами, с которого смотрели два больших глаза-уголька.

– Нездешние. Ничем вы не поможете. За мной открыл охоту Пожиратель.

Ворон впился когтями Вирхо в плечо, но внешне старался не выдавать волнения.

– Тебе нельзя быть здесь. Ты всех опасности подвергаешь, – Ворон решил не церемониться с тревожным духом.

– Мне некуда бежать. Я… не знаю, что мне делать, – Существо было в отчаянии.

– Как твое имя?

Дух нервно смотрела на Видящего и, обдумав, стоит ли ей с ними говорить, все-таки решилась, представившись Ини.

– Я Вирхо, – кивнул мужчина, – никогда не встречал подобных тебе, Ини. Кто ты?

– Хранитель, – Ини нервно оглядывалась по сторонам, ожидая, что в любой момент придет Пожиратель.

– Идем, – ворон требовательно сжал плечо Вирхо. Ини побрела куда-то.

– Мы должны ей помочь.

– Не должны.

– Если она пойдет с нами, когда я вернусь в свое тело…

– Ты совсем дурной? – Ворон клюнул его в голову, – не слышал? За ней Пожиратель идет! Может, тебе нужно напомнить, кто это? Большое, страшное, сметает все на своем пути…

Но Вирхо его не слушал. Он догнал тревожного духа, взял за руку, привлекая внимание.

– Идем, Ини. Возможно, я смогу помочь тебе.

В глазах духа мелькнул огонек надежды, ворон протяжно выдохнул.

– Ну нельзя помочь всем, Видящий. У нас есть цель, и нам нельзя отвлекаться.

Но Вирхо не слушал недовольную птицу, и поселение они покинули уже втроем.

Ома

Она нехотя открыла глаза, встала, неспешно прошлась по дому. Улыбнулась, обнаружив в котелке похлебку, приготовленную Кйалом. Она оказалась не такой вкусной, как у Рут, но намного лучше, чем выходило у самой Омы.

Когда Ома вышла из дома, солнце стояло еще высоко: совсем недолго спала. Голова отзывалась тупой пульсирующей болью, но она больше не решилась пить отвар. Раньше ей всегда помогали походы к реке, но сейчас она стояла в нерешительности.

– Будьте прокляты, кто бы вы ни были, я вас больше не боюсь, – пробурчав это себе под нос, девушка решительно направилась к воде.

Она не хотела встречаться с местными, которые наверняка уже знали, что она не смогла помочь мальчику. Путь в обход занимал больше времени, но она решила, что это намного лучше, чем ловить на себе косые взгляды. Пройдя по окраине, она вышла к реке и глубоко вдохнула.

Девушка села на привычное место у дерева и смотрела на водную гладь. Утиное семейство не появлялось, и она не знала, за что зацепить взгляд. Слабое течение несло маленький листочек. Он лежал на воде и двигался туда, куда решила река, не в силах изменить направление движения или вырваться из этого плена. Сейчас она чувствовала себя так же: маленькой и настолько незначительной, что даже стихия не примет, так и оставив болтаться где-то на поверхности. Влекомую течением жизни, без шанса познать ее глубины.

Поддавшись какому-то странному порыву, она встала со своего места и вошла в воду. Река обняла ее своей прохладой. Девушка поймала листочек, зажав его пальцами, и подняла на свет, в сторону солнца. Прожилки плелись по нему, вырисовывая причудливую сеть. «Так странно, что лист – часть дерева – имеет на себе рисунок дерева. И дерево, по сути, тоже является его частью».

Девушка продолжала смотреть на лист, стоя по пояс в прохладной воде, и пыталась зацепиться за мысль, которая казалась ей знакомой, но она все время от нее ускользала.

– Весь мир – часть дерева, – голос зазвучал в голове, дыхание перехватило, – так же, как дерево – часть мира.

Девушка обернулась, пытаясь понять, кому принадлежит голос, но увидела лишь тень, которая растворилась, стоило ей сфокусировать взгляд после яркого солнца.

– Стой, кто ты? – Она крикнула в сторону растворившейся тени, но не получила ответа.

– Ома? Что ты делаешь в воде? – Из-за деревьев вышел Кйал, – не стоит купаться в такое время, так и захворать недолго.

«В такое время?» – девушка окинула взглядом реку. На воде играли отблески закатного солнца. Ома поежилась, когда ветер обдал ее вечерней прохладой. «Когда я пришла, солнце было высокого над горизонтом». Заметив смятение на лице девушки, Кйал шагнул к ней навстречу, на ходу снимая плащ.

– Странная ты, – юноша накинул плащ на плечи девушке, которая все-таки вышла из воды.

Платье неприятно липло к телу. В ладони она по-прежнему держала листик дерева, задумчиво поглаживая большим пальцем прожилки. Кйал, вспомнив сегодняшнее происшествие, не стал ее расспрашивать. Так, в тишине, они дошли до маленького бревенчатого домика, в котором уже горел свет свечи. Попрощавшись с другом, девушка вошла внутрь.

Бабушка сидела за столом и, тихо напевая, перетирала в ступе какие-то травы.

– Вернулась, девочка, – старушка устало улыбнулась, – поешь и постарайся поспать. Я сама сегодня к Вирхо схожу.

Ома кивнула и, налив похлебку, села рядом. Она обещала отцу, что придет в прошлую ночь, но обещания не сдержала. Рут приходила к нему вчера, окуривала комнату защитными травами, которые должны были отгонять существ, нанесла травяную мазь, которая должна была оградить его тело от недоброжелательных духов. Ома надеялась, что это помогает, и отец в безопасности. Сегодня она снова не придет, и от этого ей было неловко и стыдно.

– А это что? – Ома указала на ступку, где бабушка перетирала листочки лаванды, добавляя в густую кашицу из других трав. Запах был приятный и терпкий.

– О, это для тебя, – старушка заулыбалась, – на виски нанеси перед сном. И сон придет спокойный, и боль головная отпустит. Не так хорошо, как отвары, но, раз их организм не принимает… защитных трав добавила на всякий случай.

– Все-таки рассказал, – девушка недовольно фыркнула, – спасибо, бабушка.

Ома вернулась к похлебке, а Рут продолжала перетирать травы. Каждая задумалась о чем-то своем. Тишину нарушила Рут.

– Тебе пора принять свой дар, девочка. Ты и так слишком долго от себя бежала, пора остановиться.

– Но я же… – девушка нахмурилась, пытаясь сформулировать мысль, – я думала, я приняла его, когда стала обучаться.

– И мы так думали, девочка. Но я считала, что ты просто ужасная ученица, – Рут усмехнулась, а после серьезно посмотрела на нее, – я поняла это, когда друг твой рассказала о руках, которые видишь.

– И об этом рассказал? Вот жеж…

– И правильно сделал, девочка. Это духи приходят, требуют. Они по-разному могут показывать свою волю. Думаю, и боли твои имеют ту же причину.

– Я не понимаю… С тех пор, как духи отметили меня, я только и делаю, что пытаюсь практиковаться. Как вообще это…

Ома выдохнула, пытаясь сдержать недовольство. Она не могла подобрать слова, чтобы выразить все, что было в этот момент на сердце: смятение, злость, тревога. И, возможно, надежда?

– Ты приняла свои обязанности, да, – старушка взяла девушку за руку, – осталось только, чтобы сердце твое приняло.

Девушка задумалась. Она действительно всегда делала то, что от нее хотели, и то, что она должна стать Видящей, приняла как данность. Она никогда не ставила под сомнение предопределенность своей судьбы, просто делала то, что нужно.

– Я не уверена, что хочу этого. Становиться Видящей, исполнять волю духов, – голос ее дрожал. Ома впервые призналась, сказала вслух то, что давно терзало ее, – мне кажется, я не гожусь для этой роли.

Взгляд Рут стал обеспокоенным. Она по-прежнему держала руку девушки, которую легонько сжала.

– Девочка, – в ее голосе слышалась печаль, – духи не делают ошибок. И они всегда берут свое, хочешь ты того или нет.

Кажется, она хотела сказать что-то еще, но лишь тяжело вздохнула.

– Мне пора, девочка. Подумай над моими словами. Я вернусь чуть позже и останусь здесь на ночь, так что можешь ложиться спать. Ты не будешь одна.

Рут поставила плошку с травяной кашицей и ушла, тихо прикрыв дверь. Ома выдохнула и села на кровать отца. Без него здесь было пусто и тихо. Ее иногда нервировала его привычка напевать, но сейчас она все отдала бы, чтобы услышать очередную глупую песенку в его исполнении. Кот неизменно спал на кровати отца. Казалось, животное было опечалено отсутствием любимого хозяина. Девушка погладила гладкую шерсть, и кот тихо замурчал, не открывая глаз.

– Не переживай, Мышелов, он вернется, – мысленно она повторяла это все время. Ей хотелось верить, что он вернется.

* * *

Она ощущала приятный запах трав, кашицу из которых нанесла на виски. На небольшом столике стояла свеча, давая слабый свет. Ей было страшно спать одной и совершенно не хотелось оставаться в темноте.

Она легла и прикрыла глаза. «Весь мир – часть дерева, так же как дерево – часть мира», – ей казалось, что она уже слышала когда-то об этом. Мир – часть дерева. Мировое древо? Вирхо никогда не говорил с ней об этом, как и Рут. Но это казалось таким знакомым.

Вирхо, ворон, листик дерева с рисунком дерева на нем, наглый худой кот, течение реки и яркие желтые цветы, голос в голове и тепло Кйала, что хранил его плащ. Тысяча мыслей проносились в голове, словно вода, что заключает в прохладные объятия.

Боль отступила, и очень скоро она провалилась в сон. Желтый, сиреневый, розовый, синий… цветы сплетались в ярком буйстве красок в руках. Воздух сухой и теплый, а в едва ощутимых порывах ветра слышались запахи полыни, чабреца и подмаренника. Ома прикрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей. Тишину нарушало только тихое стрекотание кузнечиков.

– Мне кажется, этот подойдет, – Ома вздрогнула, услышав знакомый голос. Юноша плюхнулся напротив, скрестив ноги, и улыбался, протягивая Оме пушистую веточку, усыпанную желтыми цветами.

– Кйал, сколько раз просила, чтоб не подкрадывался! – Она слегка стукнула его по плечу и взяла цветок. Кйал сорвал травинку и принялся ее жевать.

– Тебе пора привыкнуть, что я подкрадываюсь, – он улыбнулся, и в карих глазах мелькнул отблеск солнечных лучей.

Кйал взял ее за руку и встал, увлекая ее за собой, куда-то повел, не проронив ни слова.

– Куда мы идем?

Вопрос остался без ответа, и они молча продолжили путь. Поле цветов резко оборвалось. Низкие раскидистые ветки тронули щеку, тропинка впереди была залита закатным солнцем. «Только не лес, пожалуйста», – девушка обернулась, чтобы еще раз взглянуть на поле. Там солнце все еще стояло в зените. «Так странно» – промелькнула мысль в голове Омы.

Когда она снова повернулась, перед ней, уходя ветвями в небосвод, стояло огромное дерево. Она оглянулась по сторонам и поняла, что находится глубоко в лесу, на который уже спускалась ночная тьма. Кйал стоял рядом, все еще сжимая ее ладонь.

– Зачем мы сюда пришли?

– Потому что время почти пришло, – Кйал наконец заговорил. Его голос был странным, будто бы не принадлежавшим ему.

– Твой голос… что с ним?

– А что с ним? – Кйал усмехнулся.

Девушка понимала, что этот голос она уже слышала, но не могла вспомнить, сколько бы ни пыталась. Увидев замешательство на лице девушки, Кйал рассмеялся.

– Да ты не умеешь отличать! Будущая Ведающая… – Кйал вздохнул, – видимо, не в того родителя пошла.

– О чем ты…

Он достал из кармана листик дерева, тот самый, что она поймала в реке. Она протянула к нему руку, и он отнял листик, держа тот у своего лица.

– Посмотри на свою руку, – Кйал стоял, довольно улыбаясь.

Девушка непонимающе уставилась на свои руки. На каждой было по шесть пальцев. Она пошевелила пальцами, сначала на одной руке, затем на другой.

– Я сплю, – Ома была ошарашена этим осознанием.

– Молодец, умная девочка, – Кйал вложил ей в ладонь листик дерева, – каждый раз, засыпая, думай о том, что тебе нужно во сне увидеть свои руки. Будет получаться не сразу, но потом ты сможешь осознавать каждое сновидение.

– Кто ты такой? – Теперь, когда Ома поняла, что находится во сне, стало очевидно, что это не ее друг детства, но и не плод ее фантазии.

– О, это хороший вопрос, – он улыбнулся одними уголками губ, – я проводник. И, предвещая следующий вопрос: я выгляжу, как твой друг, потому что этот образ мил твоему сердцу. Не думаю, что мой истинный облик расположил бы тебя к беседе.

– Проводник? Как дух-посредник?

– Об этом позже, – Проводник коснулся рукой коры древа, проводя по шершавой поверхности.

Ома еще раз осмотрелась: густой лес вокруг, огромное дерево, уходящее ветвями в небосвод. Ома силилась рассмотреть детали, но лунного света было недостаточно.

– Просто подумай об этом, ты же во сне, – Проводник ухмыльнулся, покачав головой.

Кажется, он знал ее мысли. Ома прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на мысли о свете. Как это вообще должно работать? Открыв глаза, она взглянула на нового знакомого.

– Ничего не выходит.

Кйал-проводник закатил глаза и с раздражением вздохнул.

– Нет, ты же совсем безнадежная, – он покачал головой, – ладно, сейчас нет на это времени.

Проводник нахмурился, изогнул бровь и, немного подумав, удовлетворенно кивнул. Воздух вокруг пошел рябью, и в следующее мгновение начали появляться тысячи светлячков, которые парили в воздухе, заливая все мягким зеленым светом.

Девушка завороженно наблюдала: это было похоже на усыпанный звездами небосвод, который упал на землю. В этом мягком свете древо казалось еще величественнее. Она приблизилась к стволу и коснулась его, от руки по всему телу прошло тепло. Древо дышало, слегка пульсировало, будто у него было огромное сердце.

– Оно живое, – девушка удивленно посмотрела на Проводника.

– Как и все деревья. Ты бы это знала, не будь ты такой бездарной, – Проводник пожал плечами.

Ома хотела что-то ответить, съязвить, но Проводник поднял руку, призывая ее молчать.

– У нас не так много времени, – он покачал головой, – впервые вижу, чтобы кто-то так рьяно не принимал свой дар.

– Да я же… – она злобно пыхтела, смотря на нового знакомого.

– Только и делаешь, что практикуешься, – он закатил глаза, несколько раз кивнув. – Только толку – что с козла молока. Хоть что-то бы получалось, если бы сопротивляться перестала.

– Да как это сделать-то, нижние тебя дери? – Она злилась и нервно сжимала и разжимала кулаки, чтобы себя сдержать.

– Ты должна сама понять, – он пожал плечами. – Ты первая, кто этого не понимает. Возможно, дело в том, что с матерью рано разлучилась… – Он задумчиво потер подбородок. – Ну да ладно. Кажется, тебе пора, – он улыбнулся, – не буду говорить, что был рад знакомству, но было… любопытно.

С этими словами он растворился в воздухе, а следом за ним пропало и древо, и лес, и светлячки, оставив только непроглядную тьму.

* * *

Ома проснулась утром. Это была первая ночь за эти дни, когда она действительно выспалась, а потому ощущала себя отдохнувшей. Выйдя из комнаты, она заметила Рут, которая, посапывая, спала на кровати Вирхо. Головная боль ослабла, и это дарило чувство легкости в теле. Наспех собравшись, она вышла на улицу. Солнце приветливо светило, согревая лучами, но еще чувствовалась утренняя прохлада. В деревне уже кипела жизнь.

Ома надеялась встретить Кйала по пути, ждала, что он, как и всегда, подкрадется к ней и скажет с ухмылкой: «Когда ты привыкнешь, что я подкрадываюсь?» После сна она поняла, что он был тем, за кем она бы пошла куда угодно, даже без объяснений причин. Даже в лес. При этой мысли в груди разливалось тепло.

Но среди множества людей его не было, и девушка пошла на окраину, туда, где в маленьком домике все еще был ее отец. Войдя в дом и привыкнув к полумраку, девушка рассмотрела Видящего. Он так же мирно лежал, будто спал. Но она знала, что сейчас он далеко, где-то на пути к дому. Ома села рядом, взяв его за руку.

– Здравствуй, пап, – она сжала его ладонь, в надежде, что он сожмет ее в ответ, но этого не произошло, – прости, что не приходила ночью. Так много всего случилось. К нам приезжал мальчик, и я не смогла ему помочь. Был бы ты рядом, все непременно бы было по-другому.

Вспоминания о Дилане вызвали слезы. Она несколько раз моргнула, чтобы не разрыдаться.

– Кажется, сегодня я общалась с духом. Он пришел во сне и назвался проводником. Ты никогда не рассказывал мне о проводниках. Они приходили в твои сны?

Девушка вздохнула, не получив ответа. Но она верила, что, когда Вирхо очнется, он ответит на все вопросы.

– А еще, кажется, я слышала его у реки. Он говорил о том, что весь мир – это древо. И это так странно, – девушка задумалась, размышляя, о чем еще рассказать, – во сне он сказал, что я безнадежная. Но зато я научилась пробуждаться во сне. Может, не так уж и безнадежна?

Девушка улыбнулась, отпустив руку отца. Она развела мед в воде и небольшими порциями поила Видящего.

– К сожалению, пока только так.

Она села на край кровати рядом с отцом. Ей не хватало его рядом, их разговоров по вечерам, его тихих напевов. Ома начала тихо напевать прилипчивую мелодию, которую любил Вирхо, а на глаза наворачивались слезы. Она опустила голову на его грудь и слушала размеренное биение сердца, пока его рубашка пропитывалась ее слезами. Ей еще многое хотелось рассказать ему: и про духов, и про Кйала, и про то, как ей сложно. Но она решила, что, если он все же ее слышит, пусть он знает то, что действительно важно, то, что поможет ему вернуться домой.

– Я скучаю. И Мышелов по тебе скучает. Спит все время на твоей кровати. Пусть духи вернут тебя к нам.

Она не знала, сколько так лежала, напевая, не в силах унять поток слез. Она села, вытерла рукавом платья мокрые щеки, которые стянуло от слез. Окончательно успокоившись, стала собираться домой, пообещав Видящему, что вернется ночью. На этот раз точно.

Глава 6

Вирхо

Полная луна стояла высоко, хорошо освещая дорогу. Они шли долго. Ворон был прав, потребность во сне отпала – Вирхо с каждым часом становился все ближе этому миру. Они шли меж деревьев, ноги приятно утопали во мху. В ночном лесу бурлила жизнь: где-то рядом охотилась лисица – Вирхо заметил, как рыжая крадется, вынюхивая добычу. Вдалеке выли волки. В лунном свете блеснула пара янтарных глаз ночной птицы.

Он невольно улыбнулся. «Интересно, как твои дела, совенок», – эта мысль возникла сама собой. Он надеялся, что у нее, как и прежде, все хорошо. Конечно, он знал, что она всегда так отвечала, даже когда дела шли из рук вон плохо, – чтобы он не волновался.

Он почувствовал отдаленный, будто из другой реальности, аромат трав. Остановился, вдохнул глубже. Запах, который он слышал каждую ночь. Запах, который напоминал ему, что там, на другой стороне, его ждут.

Он ускорил шаг, и ворон сжал плечо сильной лапой, пытаясь удержаться. Ини шла рядом, поглядывая на попутчиков. Ворон был не рад новой спутнице и то и дело бросал на нее недовольные взгляды. Когда их взгляды встречались, Ини будто сжималась. Было заметно, что ей неловко. Никто не проронил ни слова с тех пор, как они покинули поселение. Заметив очередной недовольный взгляд птицы, Вирхо не выдержал.

– Так и будешь на нее пялиться?

– Она всех нас погубит, вот увидишь, – ворон недовольно бурчал.

– Я могу здесь остаться, – Ини сказала это тихо, неуверенно.

– Я могу помочь. Хочу помочь, – Вирхо тепло посмотрел на духа, и она улыбнулась в ответ.

– Спасатель, забери тебя Нижние, – ворон пробурчал это себе под нос, но Вирхо услышал его и слегка пихнул птицу. Тот потерял равновесие, соскользнул с плеча, вспорхнув, уселся обратно.

– Я бы не хотела сгинуть в пасти Пожирателя, – Ини вздохнула, – так что любую помощь приму.

– Откуда вообще этот Пожиратель взялся?

– Никто не знает точно, – ворон повел головой, – даже вороны. Есть только легенда.

– Мы бы хотели послушать, – Ини взглянула на Вирхо, ища поддержки, тот кивнул.

– Когда-то давно, когда мир только появился, не было еще Верхнего мира и Нижнего, только этот, разделенный на физический мир и мир духов. Жили тогда люди и духи бок о бок. Умирая, дух человека попадал в Пограничный мир, продолжая жить рядом со своими близкими. Но через время они забывали, кем были при жизни, те, кого они знали, тоже уже переходили, бродили, слонялись. И если в физическом мире, умирая, человек освобождал место, то в Пограничном мире его с каждой смертью становилось все меньше. А умирают люди часто. В какой-то момент стало духов слишком много. Представь себе мир, в котором все – один сплошной людный рынок. И энергии было мало, чтобы всем хватало. Духи стали озлобленные, дрались за кусочки энергии, да убить друг друга они не могли.

Пришли духи к Первородному, стали просить все уладить. И тогда Первородный создал мир Верхний, куда дух человека уходил бы после смерти. Мир Нижний создал для тех, кто забыл себя, стал лишь сгустком энергии, которая только и могла, что жить за счет того, что цеплялась, как паразит, к людям и другим духам. А Пограничный мир оставил для духов, что имели задачу и цель.

Но остались те, кто уже стал себя забывать и не мог пойти в Верхний мир. Но при этом еще что-то они помнили, не стали паразитами, так что и в Нижнем мире им места не было. А в Пограничном мире делать им было нечего: они не могли помогать, да даже брать энергию от людей не могли. И тогда создал Первородный Пожирателей, которые могли духов убить, и наказал им следить, не позволять оставаться тем и слоняться без дела. И стали тогда духи жить вольготно и радостно.

– Ты сказал, что он может и нас пожрать, и вороном не побрезгует. Не сходится что-то.

– Сходится. Когда только создали их, блуждающих было много. А когда последний был поглощен, новые уходили за черту, то и есть стало нечего.

– Они голодны, – Ини поежилась.

– Именно поэтому любой, кого они засекли, нежилец, – ворон выразительно посмотрел на Ини, давая понять, что речь о ней.

– А их как-то уничтожить-то можно? – Вирхо обращался к ворону.

– Никому это в голову не приходило. Да и не думаю, что это возможно. Если верить легенде, то они дети Первородного, а значит по умолчанию сильнее любого духа. Так что подумай, уверен ли ты, что нам стоит с ним связываться.

– Уверен, – только в голосе этой уверенности не прозвучало.

Путники погрузились в тяжелое молчание. Ини была еще более печальна, а ворон продолжал бросать на нее недовольные взгляды.

Ома

Когда Ома вернулась от отца, она ощущала себя уставшей. Она впервые пришла к нему ночью, и это оказалось сложнее, чем она думала. В ночной темноте, в дымных всполохах трав, его лицо выглядело безжизненной маской. Совсем как у Дилана. Ее передернуло от этой мысли. «Он не мертв», – она пыталась себя успокоить. «Пока нет», – следующая мысль возникла против воли.

– Как же я ненавижу вас, – она говорила это в пустоту, сидя на кровати, – ненавижу за то, что допустили это. Я знаю, вы слышите, хоть и никогда мне не отвечаете.

Она легла. Боль в голове усилилась, и, казалось, отдавала по всему телу. Там, у отца, она думала о том, что может никогда больше не услышать его голос, не почувствовать тепло его объятий. «А когда его не станет, мне придется занять его место. Прислуживать тем, кто допустил его смерть». Она терзалась от собственной беспомощности хоть как-то повлиять на свою жизнь, которая на всей скорости катилась в Нижний мир. «Люди не примут такую Видящую, даже если приму дар. Они уже судачат за спиной…» Она злилась. Она слишком часто испытывала это чувство последнее время. И что пугало ее больше всего – оно ей нравилось, потому что было лучше отчаянья.

Она почувствовала прикосновение к своему телу. Открыла глаза: руки уже привычно нависли над ней, тянули длинные тонкие пальцы.

– Ждала, что вы явитесь, – она ухмыльнулась, – делайте, что хотите, мне все равно.

Кажется, им не нужно было повторять дважды, потому что они, не мешкая, сомкнулись мертвой хваткой вокруг ее шеи. Она устала сопротивляться. В глазах темнело. «Умирать не так уж и страшно», – она улыбнулась последней мысли в своей голове. Вместо страха было лишь облегчение, принятие. И радость, что все это закончится.

Она лежала в постели. Тело отзывалось ноющей болью, кости ломило. Мысли путанные, при каждой попытке сосредоточиться хоть на одной – в висках неприятно пульсировало. Она открывала глаза, осматривала залитую светом комнату, нехитрое убранство из небольшого стола, на котором лежала стопка одежды, и стула, на который она небрежно бросила вчерашнее платье. Она открывала глаза, но почти сразу проваливалась в беспокойный сон.

– Любой из них захотел бы быть на твоем месте, девочка, – Старушка Рут пыталась объяснить Оме, почему она должна сидеть дома и учить травы, а не играть, как все нормальные дети.

– Вот пусть любой и будет! – Девочка принялась обрывать листья с веточки какой-то травы и скатывать их в шарики.

– Любой не смог бы, – старушка улыбнулась, – духи выбирают тех, чей дух и разум сильны. Чтобы подавлять чужое сознание, пусть даже животное, нужна невероятная сила сознания собственного.

– Все равно у меня ничего не выходит. Даже курица – и та сильнее меня, получается, – на глаза навернулись слезы.

– Тебе недостает внимания, девочка. И опыта, – она по-доброму посмотрела на нее и взяла за руку, отвлекая от обрывания листочков со стеблей растений. – Тем более, контроль над разумом появится только после инициации. У Вирхо тоже вышло не сразу. Даже у самых сильных Видящих не вышло бы с первого раза.

Ома молчала, пытаясь совладать с эмоциями. Она не справлялась даже на самых простых тренировках. Она не чувствовала энергию других людей. Духи не посылали видений, не говорили с ней – хотя на это инициация никак бы не повлияла, она уже должна была видеть хоть что-то. Ей не удавалось остановить поток мыслей, а это, если верить Рут – первый шаг на пути к запуску этого потока в сознании чужом. Даже во снах осознавать себя не выходило, что и говорить о прогулках по Пограничному миру. Каждый раз, когда Рут или Вирхо говорили ей о том, что она станет Видящей, ее накрывало волной стыда – она не могла оправдать ожиданий, потому что была совершенно никчемной и ни на что не способной. Самозванка.

Она сжимала и разжимала кулаки, пытаясь успокоиться. Все, что она могла – раз за разом повторять действия трав. Она уже знала основные травы для простых ритуалов, защиты, от некоторых болезней. Но этого было недостаточно.

– Ну все, девочка, давай еще раз. Защитные травы, – голос Рут был требовательный.

– Боярышник, окопник, вереск, коровяк, зверобой, вербена, клевер, полынь, репейник, – Ома перечисляла травы, демонстрируя собранные растения, – у купены мы берем корни, – она показала корешки, – раскладываем в углах дома или делаем отвар, чтобы окропить помещение.

То, что она это помнила, вызвало в ней кратковременную гордость, которая тут же сменилась ощущением стыда за то, что это было все, что у нее выходило.

– Хорошо, – Рут кивнула, – а какие травы использовать, чтобы защититься от непрошенных посетителей из Пограничного мира?

– Кедр, гвоздика, укроп, плющ, тысячелистник, листья крапивы, болотная мята, акация, зверобой, – Ома не раз видела, как бабушка Рут готовила эти травы перед важными ритуалами, а потому запомнить их было легко.

– Ну вот, посмотри, как хорошо у тебя получается, – старушка улыбнулась, – не каждый смог бы справиться с этим. А ты справилась.

Ома проснулась от легкого прикосновения ко лбу и тихого голоса. Глазам было больно от яркого солнечного света, в котором она разглядела взволнованное лицо старушки Рут.

– Ох, девочка, ты вся горишь. Пора…

Она не успела дослушать, что говорила Рут, и снова провалилась в сон, в котором видела обрывки воспоминаний. Небольшая комната, пропахшая запахом трав и снадобий, кружилась, когда она пыталась смотреть.

– Рут, она вся горит, – голос Видящего был взволнованным.

– Болезнь духов, – старушка положила ей на лоб холодную ткань, которая почти сразу нагрелась, – она должна принять дар. Иначе умрет.

– Нет, еще слишком рано. Она же ребенок!

– Для духов не бывает слишком рано, ты же знаешь.

Она не могла даже сказать, что хочет пить, горло будто сдавило. Почему-то она ощущала это каждый раз, когда пыталась что-то сказать, ответить на вопросы. Ей казалось, что она разучилась это делать. Рут поднесла к ее губам теплый травяной отвар. На вкус он был совершенно гадкий, но она выпила.

– Жар держится уже несколько дней. Она слишком слаба, может не пережить сегодняшнюю ночь, – Рут говорила тихо, но Ома все слышала.

– Я не позволю ей умереть.

Ома почувствовала запах жженых трав. Этот запах она ощущала, когда Вирхо хотел общаться с духами. Он что-то тихо бормотал, сидя рядом с ее кроватью. Она снова почувствовала прикосновение холодной ткани ко лбу.

– Она нужна нам, Видящий, – голос низкий и хриплый, – в ней есть сила.

– Она не примет дар сейчас! Не сможет принять, – голос Вирхо просящий, тихий, – это сведет ее с ума. После всего, что она пережила…

– Не примет – умрет.

– У вас есть я. Я сделаю, что скажете. Только не забирайте ее, не сейчас.

– Не тебе ставить условия, Видящий. Это даже не инициация, чего ты боишься?

– Она еще ребенок. Ее сломленный разум не выдержит. Она не сможет выполнять вашу волю. Но я смогу.

– Тебе было не более, чем ей. А с разумом разобраться легко, – гость хмыкнул. – Если ты готов отплатить нам, мы готовы с этим помочь.

– Прошу, – голос Вирхо, в котором слышались слезы, – я не могу видеть, как она мучается.

– Не можешь, значит, – в голосе читалась насмешка, – ну, хорошо.

В комнате повисла тишина. Она почувствовала касание, от которого по всему телу прошла волна холода. За этой волной последовала боль, пронзившая все тело. Она закричала. Когда боль прошла, она услышала, как застонал Вирхо.

Ома приоткрыла глаза. Длинное существо касалось его лба тонкими костлявыми руками, комнату заполнил тусклый голубой свет. Тогда она впервые увидела духа, и он ее пугал.

– Она наша, – голос существа звучал оглушающе громко, – мы назвали ее Ома, и теперь лишь мы имеем над ней власть. Сделай так, чтобы она была готова, когда мы вернемся, Видящий.

– Я ничего не вижу, – Вирхо взялся за голову, – Рут, он забрал мои глаза.

– Всегда нужно чем-то платить, – Существо растворилось в голубой дымке, оставив их одних в тусклом свете свечей.

Рут в очередной раз положила холодную ткань на лоб Омы. Теперь она уже не нагревалась так быстро.

– Он открыл дар? – Вирхо крутил головой, пытаясь найти Рут.

– Я чувствую, что она его видела. Так что, вероятно, да. – Вирхо повернулся туда, откуда доносился голос старушки.

– Проклятье, – он покачал головой. – Когда он придет в следующий раз, она станет Видящей. Ей даже дали имя, чтобы уже сейчас иметь над ней власть, Рут…

Когда Ома очнулась от сна-воспоминания, она поняла, что ее кто-то несет на руках. Знакомый теплый запах хвои и чабреца. Она пыталась поднять руку, но тело не слушалось.

– Клади ее сюда, – Рут была рядом.

– Моя помощь еще нужна? – голос Кйала был тревожным.

Ома почувствовала, как ее положили, чья-то рука дотронулась до ее ладони. Она пыталась разглядеть, где находится, но снова погрузилась в сон.

Теплый солнечный день. Она шла, тихо напевая незамысловатую песенку себе под нос. Когда дух пришел, он вернул ей голос. Но она почти ничего не помнила о том, что было до этого. Впереди дети во что-то играли, шумно болтая и смеясь. Она захотела к ним.

– Что тебе нужно, моль? – Мальчишка с веснушками заметил ее приближение.

– Я не… – после той болезни ее волосы стали седыми, совсем как у старушки Рут. Бабушка сказала, что ее отметили духи, и это признак большой силы – и нужно этим гордиться.

– Моль! – другие дети подхватили и залились смехом.

– Иди куда шла, пугало, – веснушчатый, видимо, был у них главным.

– Я просто хотела… – на глаза наворачивались непрошенные слезы.

– Я просто хотела, – веснушчатый передразнил ее, сделав голос писклявым.

– Прекрати, – темноволосый мальчик подошел к ней, взяв за руку, – зато на твое лицо будто букашки нагадили.

– Посмотрите, у моли появился защитник, – веснушчатый не унимался. Остальные снова залились смехом.

– Идем, – темноволосый мальчик потянул ее за собой. В спину им доносились смех и улюлюканье.

– А ведь и правда, будто букашки нагадили, – Ома рассмеялась, вызвав улыбку на лице нового знакомого.

– Не слушай его, он дурак. Мне твои волосы нравятся. Отец говорит, ранняя седина появляется у сильных колдунов.

– Меня так отметили духи. Я стану Видящей после Вирхо.

– Ого, – мальчик смотрел на нее с искренним восхищением, – это же так здорово!

– Не думаю, что это так уж здорово, – Ома покачала головой.

– Почему же? Ты сможешь летать птицей, стать волком и охотиться в лесу, пробираться кошкой и наблюдать за всеми, плавать в теле рыбы… Это же так захватывающе! Потрясающе…

«И выполнять любые приказы духов, которые чуть не убили меня и забрали у Вирхо зрение» – Ома не стала говорить это новому знакомцу. Лишь улыбнулась в ответ.

– Я Кйал, кстати.

– Ома.

– Красивое имя.

– Рут говорит, его мне духи дали. Своего я не помню.

Они дошли до опушки леса. Кйал плюхнулся на траву, скрестив ноги, рукой похлопал рядом с собой, приглашая Ому сесть. Они сидели в тишине и смотрели на медленно плывущие облака. Воспоминание оборвалось.

Она открыла глаза. Дым разносился, укрывал плотным белым одеялом, заливался густой рекой в легкие. Тяжело дышать, ужасно хочется кашлять, глаза слезятся и отказываются смотреть. Хочется уже сейчас всё закончить.

Ома лежала на шерстяном одеяле, а бабушка Рут поджигала всё новые пучки трав, окуривая шатер. Перед взглядом девушки все начало плыть, нечеткими стали черты бабушки, а дым, напротив, стал приобретать причудливые формы. Дымные звери проносились перед ней, рассекая воздух рогами и копытами, кружили у самых глаз сизые рыбы, хлопали крыльями птицы. В один момент дышать стало невероятно свободно. Ома несколько раз глубоко вдохнула и провалилась в темноту.

Открыв глаза, она обнаружила, что в шатре совершенно одна. Наверное, ничего не вышло, она просто уснула, как это все время с ней бывает. Нужно найти Рут. Девушка поднялась, накинув на плечи одеяло, и вышла на улицу.

Крупными белыми хлопьями падал снег, кружился, выписывая узоры, застилал белоснежным ковром землю. «Снег посреди лета, вот ведь чудо» – пронеслось в голове у Омы. Сейчас она впервые за долгое время чувствовала себя счастливой и спокойной.

Девушка смотрела в небо, плотнее кутаясь в одеяло. Над головой замыкались ветви деревьев. Она уже не была в поселении, не было рядом и шатра, из которого она вышла.

Ома прислушалась. Настолько тихо, что слышно ее собственное дыхание. Небо темнеет. Кружащий снег становится серым, темными пятнами ложась на белоснежный ковер.

Не снег – пепел. Девушка огляделась, почувствовала отдаленный запах гари. Через деревья – на холм. С него просматривается долина. Очень знакомое место, но, в то же время, будто бы…

Огромный черный столб дыма взмывал в небо. До Омы доносились крики людей и колокольный звон. Пылал город. Девушка сделала шаг и снова провалилась во тьму. Крики, звон колоколов, голоса стали громче, отчетливее. Ома видела пробегающих мимо людей, собирающих пожитки, бегущих прочь из города. Всадник в кольчуге пронесся мимо Омы, в сторону большого трехэтажного дома.

Шаг, снова темнота.

– Забирай ее, уходи в лес. Надеюсь, ты сможешь удержаться в седле, – девочка с темно-каштановыми волосами, лет девяти, плакала, вцепившись в темно-синюю юбку женщины.

Незнакомка была очень красива – белая кожа, длинные каштановые волосы с седой прядью, мягкие нежные руки, ожерелье с синим камнем на шее. Девочка, что прижималась к ней, была одета в одежду простолюдинки, но сходство с богатой дамой выдавало в ней ее дочь. Другая женщина кивнула, взяла девочку за руку, потащила к выходу.

– ма… – захныкала девочка, мотая головой и протягивая руку к женщине.

Ома уже поняла, что люди не видят ее, не обращают внимания. Она следила безмолвно за происходящим. Духи что-то хотели ей показать. Дверь за женщиной с девочкой захлопнулась. Незнакомка в темно-синем платье поправила волосы, разгладила складки юбки.

– Защити ее, сделай так, чтобы она выжила, – только сейчас Ома заметила тень в углу. Тень шагнула на свет, и Ома поняла, кем был ее собеседник.

– Госпожа, не стоит, – дух протянул к ней руку, – после смерти от своей руки будет ждать только небытие.

– Лучше смерть и небытие, чем жизнь племенной кобылы. Выполняй приказ, – ее тон был жестким.

Женщина села на стул с высокой спинкой, достала небольшой флакончик из темно-зеленого стекла и выпила его содержимое, зажала флакончик в ладони. В комнату ворвались несколько мужчин в броне.

– Какая удача, – мужчина, всем своим видом напоминавший борова, расплылся в улыбке, осматривая женщину. Она сидела неподвижно, с легкой улыбкой наблюдая за пришедшими.

– Это она? – Спросил второй, коренастый.

– По описанию похожа, – хмыкнул первый, – не знаю, что в ней такого особенного, – он приблизился, взяв женщину под локоть, поставил ее на ноги. Женщина покачнулась и села обратно.

– Не думаю, что смогу пойти с вами, – она мягко улыбнулась.

– А я думаю иначе, – оскалился мужчина, сделав очередную попытку ее поднять.

Женщина вздохнула и, улыбнувшись, прикрыла глаза. Зеленый флакончик упал на пол, разлетевшись на осколки.

– Эта сука убила себя, – мужчина приложил пальцы к ее шее, – Повелитель будет недоволен…

– А девчонка где?

Пришедшие разбрелись по дому, переворачивая все вверх дном. Дух печально смотрел на тело своей хозяйки и, коснувшись ее на прощание, отправился вслед за женщиной и девочкой. Ома шагнула за ним и снова – в темноту.

– Видишь тот холм? Там, под корнями дерева, есть большая нора, – женщина обнимала девочку за плечи, указывая направление, – давай наперегонки, кто быстрее. Ну…

Ома слышала звуки далекой, но стремительно приближающейся погони. Девочка рванула к холму, так быстро, как только могла. Метель заметала ее следы. Она скрылась в зарослях раньше, чем появились всадники.

– Ну, где она? – толстый мужик, похожий на борова, спешился, подошел к женщине. От него пахло потом и чесноком.

– Я не знаю, – после этих слов боров ударил ее по лицу так, что женщина упала на снег.

– Я повторять не буду. Либо ты расскажешь сама, либо будет труп… – мужчина склонился над ней, – чего лыбу давишь?

Женщина вытерла кровь с разбитой губы и улыбнулась еще шире.

– Будет…

– Чего ты там… – Не успел мужчина договорить, как ему в шею воткнулся нож. Боров забулькал, обмяк. Еще несколько секунд он пытался удержаться на ногах, зажимая рукой пульсирующий кровавый фонтан. Упал, смотря глупыми рыбьими глазами на двоих своих спутников, не понимая, что произошло.

До спутников его, двух мужиков, что приехали с ним, тоже не сразу дошло, что случилось. Один из них, тощий, высокий, спешился и приближался к женщине, на ходу обнажая меч.

Еще до того, как он успел это сделать, женщина с криком бросилась на него, воткнув нож в бедро. Через секунду она уже лежала, смотря угасающими глазами на зимнее небо, с которого хлопьями падал снег.

Второй, коренастый мужик с большими руками, в это время кинулся к борову, вокруг тела которого расцвела на снегу огромная кровавая лужа. Но их большой командир уже был мертв.

– Вот сука… – прошипел коренастый, – еще и тебя пырнуть успела, проказа такая.

– Девку-то надо найти. Приказ был живой привести. Навроде как даровитая она.

– А че девка-то? Помрет в снегу где-нибудь, скажем, что с мамкой в другой мир отправилась. А тебя бы перевязать, а то сдохнешь еще.

Тощий сомневался, но ужасная боль в бедре не оставляла выбора.

– Да и командира-то… увезти бы отсюда надо.

Вскоре мужчины оседлали коней и скрылись в направлении все еще пылающего города.

Ома стояла в недоумении. Зачем духи привели ее сюда? Зачем показали ей это? Она всматривалась в лицо мертвой женщины, тело которой убийцы бросили, оттащив с дороги в канаву. Женщина, которая защищала даже не своего ребенка.

Она сделала шаг в направлении, в котором скрылась девочка, и провалилась в темноту, в следующее мгновение оказавшись рядом с ней.

Она шла, с трудом переставляя маленькие ножки по глубокому снегу, ушла довольно далеко от того места, где ей сказала ждать женщина. Шла, падала, поднималась и снова шла. Пока совсем не выбилась из сил и не упала в снег. Оме хотелось ей помочь, но она вспомнила, что не имеет власти здесь. Даже власти помочь маленькому замерзающему ребенку.

– О, духи. – К девочке подбежал мужчина, взял ее на руки. Рядом с мужчиной стоял знакомый дух. – Совсем замерзла.

Мужчина укутал девочку в теплую меховую накидку, прижал к себе и пошел в обратную сторону. Ома последовала за ними.

Они вышли к стоянке мужчины. Потрескивая древесиной, горел костер. В свете пламени Ома смогла разглядеть его лицо. Мужчина средних лет, но возраст уже отметил его лицо морщинами. Смуглая кожа, темные карие глаза. Перед ней, прижимая к себе замерзшую девочку, сидел ее отец. Девушка начала понимать: духи показывали ей ее прошлое, которого она не помнила.

Девочка на руках мужчины отогрелась, пришла в себя, испуганно отстранилась. Хлопая ресницами, она большими серыми глазами смотрела на мужчину.

– Ты совсем как совенок, – мужчина усмехнулся, – не бойся, скоро мы будем дома.

Глава 7

Белус

Они были уже несколько дней в пути. Двигались быстро, переходили на рысь, чтобы не загонять лошадей. Белусу не слишком нравилось проводить время в обществе отряда, и во время стоянок он чаще всего сидел в одиночестве у костра, иногда погружался в воспоминания мертвого ворона. Ему нравилось смотреть на мир с высоты птичьего полета. По телу расходилась волна предвкушения, когда он думал о том, как получит доступ к дару, как сможет не только смотреть, но и чувствовать полет, ветер в перьях. Одна эта мысль заставляла его двигаться дальше.

Перед тем, как покинуть лагерь, он написал письмо брату, в котором рассказал о своих планах найти Видящего. Он написал и о том, что Видящий может помочь в излечении болезни. Ответа он дожидаться не стал – был уверен, что Джодок будет в восторге. Белус уже чувствовал, что близок тот день, когда он станет первым Жнецом, который смог занять место наместника. Он провел рукой по груди – там, где под тканью скрывалось клеймо служителя Богини. Ему было бы достаточно любого небольшого городка, пусть даже в Окпаре.

– Снова сидишь в одиночестве? – Кайден сел рядом, скрестив ноги. – Парни там играют в трех королей. – Он указал на шумную компанию.

– Так чего же ты не присоединяешься? – Белус хмыкнул. Тот мужчина, разговор которого он слышал тогда в лагере, был единственным, от кого его не воротило.

– Игра снова может затянуться до рассвета, а я предпочитаю поспать. – Кайден пожал плечами. – Не хотелось бы весь завтрашний день клевать носом.

– Вот и я не присоединяюсь по той же причине, – Белус улыбнулся.

– Или, может, причина в том, что Главному не по статусу с простыми вояками играть? – Кайден тихо рассмеялся.

– Может, и в этом, – Белус хмыкнул. – Сколько ты уже под Повелителем?

– Хм, – Кайден нахмурился, – больше четырех лет. Присоединился, когда еще он сам вел войско.

– Мог уйти, когда было перемирие. Отчего остаться решил? – Белус надеялся, что собеседник скажет то же, что говорил в лагере.

– Кажется, это единственное, на что я гожусь, – мужчина хмыкнул.

Белус подпер голову кулаком, разглядывая собеседника, ожидая, что тот продолжит.

– Я многое слышал про Дипрамор, – Кайден вздохнул, проведя рукой по волосам, – и что до разделения Окпары на независимые области там было примерно то же, что и здесь. Но с тех пор в Окпаре ничего не изменилось, а Дипрамор стал самой богатой и развитой страной. Думаю, что под правлением Повелителя здесь станет лучше, чем сейчас. И я рад этому поспособствовать.

Белус улыбнулся, довольный его ответом. Его собеседник, как он и предполагал, был умнее, чем казался. Конечно, истинная цель расширения власти его брата была не в том, чтобы все страны достигли величия под его началом, это было скорее побочным следствием. Но Кайден мог бы стать тем, кто помог бы донести эти идеи до остальных. Он мог бы быть полезен.

– Расскажи о Богине, – Кайден потер подбородок, – я слышал, как ты молился ей. Здесь всегда поклонялись Первородному.

– Первородный давно покинул свои творения, – Белус усмехнулся, – не думаю, что он слышит ваши молитвы. А Богиня мои слышит. Согласно легенде, она является одной из дочерей Первородного.

– Я слышал, что она даровала Повелителю силу, даже снисходила до него. Это правда?

– Дар Богини в крови у всего нашего рода, но Джодок сильнее, чем кто бы то ни было. И да, он единственный из ныне живущих, к кому она приходила.

– И в чем он заключается, дар этот? – Кайден слегка наклонился вперед.

– Контроль над сознанием людей, – Белус улыбнулся, видя заинтересованность собеседника, – возможность копаться в мыслях и воспоминаниях. Джодок может даже убить.

– А ты?

– Я не могу. И брать контроль над сознанием могу лишь ненадолго.

Повисло молчание. Кайден задумчиво смотрел на огонь, видимо, обдумывая услышанное. Сейчас Белусу хотелось залезть в его мысли, узнать, что на самом деле скрывалось за этими вопросами. Но он никогда не применял силу на своих людях, только на чужаках – во время допроса, когда нужно было выведать информацию. Это было полезно.

– Что человек чувствует, когда к нему в сознание вторгается кто-то? – Кайден нахмурился.

– Этого я не знаю, на мне силу не применяли никогда. Хочешь знать, не забирался ли я к тебе в голову? – Белус тихо рассмеялся. – Будь уверен, ты бы почувствовал.

– Признаться, мне интересно, – Кайден повернулся к нему, нахмурился, – примени силу на мне.

– Уверен? – Белус улыбнулся.

– По крайней мере, я буду знать, что точно не пропущу тот момент, когда в моих мыслях будет кто-то копаться, – Кайден усмехнулся, пожав плечами.

Белус хмыкнул и заглянул в карие глаза собеседника. Он мягко надавил на его сознание, вторгаясь в мысли, и Кайден едва заметно поморщился. Все, что он говорил ему, было на поверхности, и все оказалось правдой. Он всерьез верил в дело Джодока, искренне хотел, чтобы его страна была под началом Повелителя. Белус надавил сильнее, погружаясь в более глубокие воспоминания, и его собеседник протяжно выдохнул, снова поморщившись. Кайден считал, что, будь в Окпаре единый правитель, наступление смогли бы отбить. Он злился на нынешних правителей за то, что не смогли защитить свой народ. Белус отпустил его сознание.

– Будто черви в голове копошатся, – Кайден поморщился, – но было любопытно. Больше на такое соглашаться не буду, – он рассмеялся. – Пожалуй, стоит все же отходить ко сну, чувствую себя совершенно отвратительно.

Белус кивнул, улыбнувшись. Когда Кайден ушел, он еще долго сидел, смотря на затухающее пламя костра. Кажется, сегодня он нашел человека, который мог бы стать его правой рукой.

Вирхо

Трое продолжали свой путь. Солнце клонилось к закату, заливая все приятным розовым светом, стрекотанием переговаривались кузнечики, ветер доносил запах полевых трав. Вирхо всю дорогу разговаривал с Ини, рассказывая, как они оказались там, где оказались. Ини была собеседником более приятным, чем ворон.

– Ну вот, теперь ты знаешь нашу историю, – Вирхо закончил свой рассказ, – а что насчет тебя?

– Многие годы назад я была человеком, – Ини говорила медленно, будто пытаясь восстановить в памяти давно забытую историю, – и, как положено человеку, я умерла. Я прожила довольно долгую жизнь, оставив после себя трех прекрасных детей. Когда я умерла, младшая из них была беременна. Я так хотела увидеть внука…

– Ты не смогла уйти?

– Я не захотела, – Ини кивнула, улыбнувшись, – я приходила к своим детям. И к детям моих детей. Я забирала плохие сны у малышей, отваживала этих духов-пиявок, которые любят питаться энергией. Я наблюдала за родными и была так рада, что могу быть частью их жизни…

– Ты стала духом-хранителем для своих близких, – Вирхо не спрашивал, утверждал.

– Да. И я была хранителем, – Ини сделала паузу, – пока хранить стало некого.

– Мне жаль, – Вирхо слегка коснулся плеча Ини, – поделишься?

– Да, – Ини неуверенно кивнула, – старшего, а с ним и всю его семью, унесла болезнь. Я тогда совсем недавно стала хранителем и даже не знала, что делать. Но меня научили, как проводить дух через черту. Я проводила их, помогла найти покой.

Средний… непутевый был сын, – Ини вздохнула, – искатель неприятностей, ум пытливый, все тянуло его подальше от дома. Он уехал в город, вроде даже устроился там, работу какую-никакую нашел. Да язык свой держать не умел, особенно когда выпьет. Знаешь же, что за критику власти дорога только одна? Сидел в таверне да мысли свои против устоев высказывал. И, как назло, слушателей нашел. Из числа таких же пьянчуг – да только кого волновало. Уже наутро пришли и забрали – не иначе, мятеж затевал. Казнили прилюдно, чтоб другим неповадно было. Это было еще до прихода этих, из Дипрамора. Интересно, что бы он сказал, увидев, как все изменилось. Стал бы он выражать недовольство, зная, что будет еще хуже? Сидел бы подмастерьем кузнеца да радовался жизни…

Он не хотел уходить: с тобой, говорит, останусь. Даже после смерти не хотел делать так, как нужно. Но я его проводила. Надеюсь, его дух нашел покой на другой стороне, – Ини замолчала.

– А что случилось с твоей дочерью?

– Она умерла в глубокой старости, – Ини улыбнулась, – она была так рада видеть меня, хотя и не сразу узнала. Каждый день в роли хранителя делал меня все более похожей на местных духов, все меньше – на ту, кем я была при жизни. Когда я проводила ее, я осталась присматривать за ее детьми – моими внуками.

Их было четверо. Два мальчика и две девочки. Я наблюдала, как они росли и менялись, как любили, создавали свои семьи. Когда началось вторжение, мужчин забрали. Всех, кто мог держать оружие. Простые работяги, они в руках и оружие-то никогда не держали. Мои внуки и правнуки погибли в первой же обороне. Для ярла они были лишь мясом, скотом для забоя, – Ини сжала кулаки, – одна из внучек умерла при родах, оставив двоих детей. Вторая взяла их под опеку, стала им второй матерью. Младший свою родную и не помнил даже.

Через пару лет смерть пришла и к ним. Моя последняя родственная душа погибла в огне. Она с детьми пряталась в подвале, когда пришли дипраморцы. Она надеялась, что они заберут мужчин и уйдут, но они сожгли всю деревню – чтобы тем, кого они забрали, было не к кому и некуда возвращаться. Вот моя история, Видящий.

– Понятно, почему Пожиратель теперь идет за тобой, – Ворон, до этого молчавший, наконец-то заговорил.

– Почему?

– Я пробыла слишком долго в Пограничном мире, чтобы перейти черту и воссоединиться со своей семьей. А моя единственная задача – защищать их – больше не может быть исполнена.

– Как ты помнишь, Пожиратель поедает дух тех, кто по какой-то причине не перешел. И тех, кто бродит без дела, как эта, – ворон взглядом указал на Ини.

– А что случается с теми, кто…

– Небытие. Те, до кого он добрался, больше никогда не смогут вернуться. Это самый настоящий конец. Именно по этой причине мы должны бы были оставить ее и не рисковать собой.

– Но я ведь могу помочь, – Вирхо знал ритуал, который помог бы Ини перейти черту и воссоединиться с семьей по ту сторону.

– Ты даже себе помочь не можешь, Видящий, – ворон покачал головой, все еще удивляясь человеческой глупости.

– Смотрите, что это там? – Ини указала куда-то в сторону, где среди деревьев горел огонь костров.

Они свернули с дороги и пошли в сторону огня, чтобы рассмотреть получше. Вокруг костра сидели люди, тихо переговариваясь и играя в карты, поодаль горело еще несколько костров. Привязанные к деревьям, дремали лошади. Путники подошли ближе.

– Как его… Видящий, да? И сдался он Повелителю… так далеко тащиться ради старика.

– Про тебя говорят, – ворон говорил тихо. Вирхо шикнул на него, чтоб не мешал слушать.

– Говорит, он может быть полезен. И опасен.

– Опасен? Вселится в ворону и заклюет насмерть? – мужчина рассмеялся, – делов-то, стрелу пустить.

– Он только что меня вороной назвал? – Ворон был в ярости. Вирхо и Ини одновременно шикнули на него.

– Его сила оттуда же берется, откуда и у Повелителя. А он всякое может.

– Тебе-то откуда знать? Ты ж и не видел его ни разу.

– Зато слышал достаточно. Если этот, – мужчина кивнул на еще одного, который, прислонившись к дереву, спал, сложив руки на груди, – такое вытворяет, представь, что может Повелитель.

Троица подошла ближе к спящему мужчине. Худое лицо с выраженными скулами, впавшие щеки, тонкие потрескавшиеся губы, обветренная кожа. Капюшон легкого плаща скрывал почти всю верхнюю часть лица. На груди, словно амулет, висела полуразложившаяся воронья голова с высохшими глазами.

– Это ж… – ворон издал сдавленный хрип.

– Это ты? – Ини открыла рот в удивлении, прикрыв костлявой рукой.

– Идем, – Вирхо быстрым шагом покинул стоянку.

– Что это вообще? Зачем им твоя голова? – голос Ини звучал взволнованно.

– Я слышал, что некоторые могут видеть глазами мертвецов, – ворон говорил тихо и беспокойно, – но я никогда не встречал таких.

– Один из них сказал, что сила этого, – Вирхо сделал паузу, – Повелителя может быть оттуда же, откуда и моя. Он тоже Видящий?

– Ну, я полагаю, если так, то духи ему покровительствуют более сильные, чем тебе, – ворон подал голос после долгого молчания. – Ходит легенда о первенцах Первородного, что разделил мир на три. Они были, наверное, первыми духами. Невероятно сильные, намного сильнее, чем те, с которыми приходится общаться вашим Видящим. Говорят, они питаются энергией самой жизни. Но это всего лишь легенда, которую я слышал от старших воронов.

– Эта легенда бы объяснила то, что какая-то горстка людей из Дипрамора смогла собрать последователей на континенте и захватить столько вольных городов, – Ини смотрела на ворона, требуя подробностей.

– Я был в Дипраморе, там все возносят молитвы какой-то Богине. Но я не могу сказать, является ли она дочерью Первородного или просто вымыслом для поддержания власти. Раньше дети Первородного приходили к людям, даруя невероятную силу. Люди называли их богами, а тех, к кому те приходили – избранными. Но они исчезли много веков назад, потому что оказывали слишком сильное влияние на людей, нарушали баланс. Говорят, сам Первородный изгнал их.

Вирхо задумался, прокручивая в голове все услышанное. Была ли Богиня дочерью Первородного или нет, сейчас значения не имело.

– Они в деревню прибудут явно раньше, чем мы. Нужно предупредить моих людей.

– В своем положении ты можешь связаться только с Видящим. Которого, как я понимаю, в вашем поселении нет.

Вирхо кивнул. Оставалось надеяться только на то, что Ома пройдет инициацию до того, как дипраморцы настигнут их.

Ома

Водоворот воспоминаний отпустил Ому, и она осталась стоять посреди снежного поля, которое простиралось далеко за пределы взора. Она подняла глаза к небу – хмурому, пасмурному. На щеку упала снежинка, превратившись в капельку воды. Через мгновение хлопья начали медленно кружить в причудливом танце.

Когда она опустила голову, перед ней стояло огромное, уходящее ветвями в небосвод, древо. Девушка подошла к нему, положила руку на шершавую кору. Кора разверзлась от ее прикосновения, и из-под нее начали вырываться руки. Девушка отпрянула, вспоминая все ночные кошмары. Руки тянулись к ней, хотели ухватить, притянуть к себе.

Девушка смотрела на могущественный ствол дерева с сотней рук. Она стояла, не в силах шелохнуться. Руки прекратили свое хаотичное движение и раскрылись, будто бы приглашая девушку в объятия.

Она сглотнула, пытаясь выровнять дыхание. Древо с сотней рук ждало. Ома неуверенно шагнула ближе и, раскрыв руки, подошла к древу, обнимая его. Руки сомкнулись у нее за спиной, прижимая к себе, принимая ее. Она ощутила, как по ногам до пояса поднимается вода. Когда девушка разомкнула объятия, древо отпустило ее.

Она стояла в реке, уходящей за горизонт, а древо служило ее истоком. Вода начинала свое течение прямо от его корней.

– Принимаешь ли ты свой путь, дитя? – голос за спиной, хриплый, низкий. Она уже слышала его раньше. Она повернулась.

Высокое существо стояло, склонившись над ней, и смотрело в глаза. Его взгляд был тяжелым, а глаза отдаленно напоминали человеческие. Бледно-серая кожа, костлявые руки, что висели плетьми, спутанные длинные волосы. Оно стояло так близко, что Ома всем телом ощущала прохладу его тела.

– Она принадлежит не вам, и свой путь она уже приняла, – еще один дух, которого она уже видела в воспоминаниях, – потерявший свою хозяйку, ее мать. Она узнала голос из сна.

Сейчас он предстал в своем истинном облике, не став прикрываться «милым сердцу» образом. Он выглядел как высокая тень с длинными руками. В его водянисто-серых, как у человека, глазах был отблеск, похожий на всполохи огня.

– Очень интересно, – протянул первый дух, – мы ее отметили, значит, наша.

– Только чуть не убили, пока метку ставили, – второй дух ухмыльнулся, – вы всего лишь духи места, привязанные к Видящим. Ваш дар не сравнится с тем, что идет от рода. И она уже отказалась от служения вам и хотела уйти с нами.

– О, ты про то, как запудрил ей мозги сладкими речами о том, что она может быть свободна? Как это низко, врываться в сны и прикрываться образом человека. – Первый дух рассмеялся, а Ома метнула неприязненный взгляд в сторону второго духа. Это он был тогда у реки, это он предлагал ей уйти из поселения. Первый дух прищурился, смотря на собеседника. – Мы нарекли ее. Теперь это имя – единственное, которое имеет над ней власть, и эта власть принадлежит нам.

– У нее есть имя, которое она получила при рождении, – парировал второй дух. – Ничего не стоит отречься от вашего, как и от дара, который вы предлагаете.

– Но только наш дар способен помочь тем, кто ей дорог, – первый дух на этих словах обратился к Оме. Он впервые переключил внимание на нее, – и только наш дар помог бы спасти мальчишку.

В мыслях девушки возникли образы Дилана, Вирхо и Рут, Кйала и всех, кто жил в ее деревне. Она не могла рисковать их жизнями. Чем могло обернуться ее решение отказаться от дара для всех остальных? Духи продолжали спорить.

– Почему вы не можете просто договориться? – Этот простой вопрос остановил перепалку, и они переглянулись. Повисло молчание.

– Мы никогда не сотрудничали, – ответил второй дух.

– И потому нельзя предсказать, к чему такое сотрудничество может привести, – первый дух неприязненно посмотрел на второго.

– Это может как усилить способности, так и свести с ума.

Ома привыкла, что ни на что не способна. Ей не хотелось, чтобы из-за ее бессилия умер кто-то еще. И если ставить на кон ее жизнь и жизни тех, кого она сможет спасти, выбор становился очевидным.

– Я согласна, – она силилась сказать это уверенно и четко, но с губ сорвался лишь шепот.

– Но, госпожа, – второй дух замешкался, произнеся давно забытое обращение, – я не уверен, что…

– Зато я уверена. Я согласна служить вам, – на этот раз вышло сказать это твердо.

Духи снова переглянулись, и в их взгляде читалось то ли удивление ее глупостью, то ли восхищение ее храбростью.

– Это будет интересно. Да будет так, – первый дух коснулся ее лба, и тело пронзила невыносимая боль.

Она чувствовала, как каждая кость в ее теле ломается, а органы вот-вот вывернет наружу. Она попыталась закричать, но легкие будто вырвали из грудной клетки. Это длилось недолго, но по ощущением – целую вечность. Со следующим прикосновением существа боль отступила, подарив облегчение. Перед глазами были только голубые подернутые пеленой глаза духа – и весь мир сошелся на них, этих нечеловеческих человеческих глазах.

– Нужно умереть, чтобы возродиться, – с этими словами тело пронзила новая волна боли.

Ее будто разорвали на части, оголив кости, раскидали вокруг куски ее плоти. Сквозь пелену боли она слышала разговор двух духов.

– Ты что, пересчитываешь кости?

– Я удивлен, что вы так не делаете, – в голосе Первого было удивление, – двести четыре, двести пять…

– Это какое-то варварство!

– Но вы же тоже ее убили, задушили на грани между сном и бодрствованием. Не варварство разве?

– Нет! Зачем вообще кости-то считать?

– Если костей не досчитаемся, то не выдержит дара, помрет. А ежели достаточно – то будет, куда силу поместить. Двести восемь! Даже чуть больше, чем нужно.

– О возможной смерти нужно было говорить до того, как она согласилась! – второй дух негодовал.

– Ну все же в порядке! В давние времена мы еще и плоть их варили, – Первый произнес это с ностальгией в голосе, – вот тогда сильные были Видящие, неровня этим.

Он коснулся Омы, и она снова ощущала свое тело. Боль отпустила. Первый наклонился к лежащей на земле девушке и снова коснулся ее лба.

– Проснись, Видящая. И пусть твой взор всегда будет ясен.

– Ома? – голос старушки Рут прозвучал совсем рядом, – тише, девочка, ты справилась, справилась.

Она чувствовала запах трав и влажную ткань на лбу, тепло старческих рук, которые держали ее ладонь. Ома открыла глаза. Шатер тонул в полумраке, который пытались рассеять несколько коптящих свечей.

– Воды.

Губ коснулась чаша, наполнив рот прохладной жидкостью. Вода казалась невероятно вкусной. Она села, жадно припав к поданной чаше. Старушка приоткрыла ткань у входа, впустив свежий воздух и солнечный свет.

– Так как дом для ритуалов занят, пришлось наспех шатер сооружать. Друг твой помог. – Ее лицо выглядело изможденным, морщинки будто еще сильней углубились.

Ома отвела взгляд от лица Рут. От тела старушки исходило слабое бирюзовое свечение, которое то вспыхивало сильнее, то меркло, пульсируя.

– Бабушка! – Ома широко открыла глаза, уставившись на Рут, – я вижу!

Старушка села рядом на сложенное в несколько раз шерстяное одеяло и улыбнулась. Всполохи бирюзового завораживали новую Видящую, она провела рукой, едва касаясь исходящего от женщины света. Бирюзовый смешался с фиолетовым – ее собственным цветом.

– Я вижу! – Ома смотрела на свои руки, излучающие яркое свечение, и ее переполняла радость. У нее получилось.

Рядом с кроватью стоял второй дух, и на лице его было подобие улыбки.

– Тебе нужно отдохнуть, девочка, – Рут улыбнулась и взяла ее руки в свои, – сейчас ты еще слишком слаба. Поспи немного.

Ома поняла, что и правда очень устала. Она легла обратно, прикрыв глаза, и не заметила, как провалилась в глубокий сон без сновидений.

Глава 8

Вирхо

Солнце стояло высоко, пробиваясь сквозь кроны деревьев. Через лес можно было пройти быстрее, попробовать обогнать дипраморцев, которых они встретили. Во время пути троица продолжала разговор о Богине и прочих детях Первородного. Согласно легенде, их было пятеро: двое сыновей и три дочери. Каждый из них помогал Первородному следить за творениями.

– Ты говорил, что вороны помнят все свои воплощения, – уточнил Вирхо, – значит, есть и первые вороны, которые должны помнить самого Первородного?

– Есть, но я с ними никогда не встречался, – ворон недовольно повел головой, – древние живут далеко, в безжизненных землях. Они больше не провожают дух в Верхний мир, не поддерживают связь с младшими. За столько веков они устали и ушли на покой.

– И много таких древних? – Ини вклинилась в разговор.

– Нет. Вороны не всегда хранили память о прошлых воплощениях, умирали так же, как и прочие, были так же глупы, как другие птицы. Позже одна из дочерей Первородного наделила нас сознанием – как я понял из рассказов старших, от скуки. А дар хранить память о воплощениях много позже дал нам Стар, один из его сыновей. Это случилось уже после разделения мира на три, чтобы мы провожали дух умерших. Древние ушли задолго до моего первого рождения, так что рассказы о Первородном передавались из поколения в поколение, но никто из тех, кто остался, его не видел.

– Говорят, он покинул свои творения, – Ини задумчиво закусила губу.

– Когда изгнал своих детей, он передал обязанности следить за живыми духам. А что стало с ним самим никто не знает.

– Многие на континенте продолжают возносить ему молитвы, – Вирхо покосился на ворона.

– Но на молитвы эти отвечают духи, – ворон фыркнул, – хотя там, где их не почитают, они слабы, их энергия заканчивается. Как я уже говорил, не везде есть Видящие, чтобы они могли связаться и явить свою волю.

– Тогда что насчет Богини? – Вирхо было не до конца понятно, как она помогает людям, раз столько людей сменили поклонение Первородному на поклонение ей.

– Как я уже рассказывал, в одном из воплощений я был рожден в Дипраморе. Там все ей поклоняются. Насколько я знаю, у нее есть служители, и именно им люди передают просьбы. Но просьбы эти исполняют все те же духи. Там они сильны, у них есть энергия, чтобы помогать. Поэтому там нет голода, урожай всегда богат. А еще я ни разу не встречал там нижних духов.

– Выходит, Богиня не так плоха, – Ини перевела вопросительный взгляд на ворона.

– Ну, по крайне мере, молитвы доходят. Хоть я и не уверен в том, кто именно их получает. Людям всегда нужно во что-то верить, а вера крепнет, только если их молитвы кто-то слышит.

– И ты не знаешь, какая из дочерей Первородного та самая Богиня, которой поклоняются? – Уточнила Ини.

– Я же говорю, я вообще не уверен, что она не вымысел или не просто какой-то сильный дух. – Он раздраженно повел головой. – Говорят, сейчас в столице на главной площади стоит ее статуя. Но я больше ни одного из своих воплощений не рождался там, поэтому не могу сказать точно. Возможно, людям просто проще верить в какое-то олицетворение божества, чем в безликих духов. Как бы то ни было, это работает.

Все погрузились в молчание. В воспоминаниях Вирхо прокручивал видение, которое было послано духами между моментом смерти и его пробуждением в Пограничном мире.

– Кому-то из детей Первородного приносили человеческие жертвы?

– Им не поклонялись раньше, так что нет. Но энергия, которая высвобождается в момент смерти, была бы нужна каждому из них.

– Тогда выходит, что мы даже не можем предположить, какой силой обладает Повелитель? – Ини нервно поежилась.

– Если предположить, что сила его дарована дочерью Первородного, а не каким-то очень сильным духом, то… – Ворон задумчиво склонил голову на бок. – Насколько я помню, две сестры были близки друг с другом, поэтому не исключено, что и дар друг друга переняли. Одна из них была создана, чтобы обрывать жизни, другая наделяла созданий мудростью. – Ворон повел головой. – Третья наполняла желанием творить, но недумаю, что сила Повелителя в том, что он картины пишет.

Ини сдавленно усмехнулась, а Вирхо серьезно посмотрел на ворона:

– Получается, когда эти земли будут под властью Дипрамора, придет и вера в Богиню?

– Вероятно, что так. Дети Первородного не слишком отличаются от духов. Последним нужна энергия, чтобы жить. Богине, видимо, тоже. Если она даровала свою силу Повелителю, то он должен дать ей что-то взамен. Чем больше людей будет ей поклоняться, тем сильнее она будет.

– Выходит, Дипрамор не является главным врагом? – Ини нервно усмехнулась. – Они действуют под началом самой Богини?

Ворон молчал, и его молчание было подтверждением, что он тоже склонен так думать. Если в войне с Дипрамором еще был шанс победить, то что будет с этими землями, если сражаться нужно не против людей, а против самой дочери Первородного?

Ома

Ома очнулась, когда солнце уже клонилось к закату. Мир глазами Видящей был иным. Когда Ома проходила через деревню, встречая местных, она замечала яркие всполохи их духа. У кого-то он был ярким, далеко расходясь цветными нитями от тела, кто-то имел в нем бреши, у стариков дух был тусклым, а нити – короткими. Мир окрасился яркими красками, мешающими видеть физический мир.

Она видела духов. Они бродили по поселению, иногда приближаясь к людям, останавливались, будто ища что-то. Дух с инициации шел за ней немой тенью, о чем-то задумавшись. Он не проронил ни слова с момента ее пробуждения.

– Эти духи на тебя не похожи, – она кивнула в сторону бродящих по площади.

– Духи первого порядка. Безымянные, питаются эмоциями. Они живут бок о бок с людьми, без них бы им есть было нечего. Но эти приходящие, надолго не задержатся: здесь свои духи управляются, к месту привязанные. Прогонят, чтоб не жрали.

Ома поспешила домой, чтобы уйти от этого буйства красок, от внезапно открывшейся перед ней другой жизни, скрытой от глаз простого человека.

– Потом научишься не видеть. Сейчас это как новое чувство, ощущается ярко. Как у детей, которые впервые попробовали сладкое. С возрастом эта сладость уже не ощущается так, как в первый раз. – Дух усмехнулся.

– Ты теперь везде будешь ходить за мной?

– Да. Если не пожелаешь, чтобы ушел.

– Не желаю, – девушка улыбнулась. Ей отчего-то было спокойнее рядом с ним.

Войдя в дом, она обнаружила на столе букет полевых цветов. В груди неприятно кольнуло. Дух обогнул ее, паря над полом, рассмотрел цветы, ухмыльнулся.

– Принес тот, в чьем облике был, когда мы познакомились, – дух посмотрел на девушку. – И ты могла бы быть с ним, если бы не согласилась служить… – он сделал паузу, поморщившись, – этому. Дар древа не требует ограничений, и я сделал все, чтобы ты могла уйти от ваших духов.

Дух говорил, сложив руки на груди, и недовольно глядя на Ому. Девушка не хотела развивать эту тему. Она знала, что поступила правильно, согласившись на служение: больше никто не умрет по ее вине. Как бы то ни было, она стала Видящей, а, значит, любые чувства нужно подавлять. Даже если чувства были взаимны, это было бы неправильно по отношению к Кйалу. Видящим нельзя иметь семью, а он не раз говорил, что хотел бы ее создать. Дух продолжил.

– Могу проследить. Желаешь?

– Нет! – Ома выпалила это раньше, чем успела подумать.

– Мое дело – предложить. Скучная. Скажи, если передумаешь.

Кажется, дух расстроился и снова замолчал. У Омы было множество вопросов, которые она хотела задать, но один тревожил ее больше всех.

– Какой была моя мать?

– Сильной. Интересной. С ней было весело.

В голосе духа слышались нотки ностальгии и тоски. Он приблизился к Мышелову, который до этого спал, не обратив внимания на пришедших. Кот поднял голову и неотрывно смотрел на духа, широко раскрыв глаза. Дух приблизил к нему лицо так, что их глаза оказались на одном уровне.

– Всегда любил котов. Все видят, все помнят. Иногда, оказываясь в снах, я создаю их, чтобы погладить, – дух занес руку над кошачьей спиной, но она прошла насквозь. Мышелов поежился, оторвав взгляд от глаз существа. Дух грустно вздохнул.

– А что моя мать? Ты так и не рассказал ничего!

– Она тоже любила котов.

– Это все? – девушка сложила руки на груди, сердито смотря на духа.

– Да.

– В первую встречу ты был более многословным.

– Ничего не изменилось. Мне не нравится эта тема.

Девушка вздохнула, поняв, что от нового знакомого ничего не добьется, и отправилась готовить. После инициации она ощущала самый сильный голод в своей жизни. Осмотрев скромные запасы, пришла к выводу, что сегодня будет овощное рагу. Дух парил рядом, выглядывая из-за плеча девушки, и пытался рассмотреть, что она делает.

– Что ты делаешь? – Ома не выдержала мельтешения за спиной.

– Наблюдаю. Твоя мать никогда не готовила. За нее это всегда делали другие.

Девушка не ожидала, что он вернется к этой теме и решила воспользоваться возможностью узнать больше. Она уже видела в видениях прошлого, как ее мать давала приказы. У нее точно была прислуга.

– Кем она была?

– Дочерью Ведающего при местном ярле. И возлюбленной этого самого ярла, – последнюю фразу он сказал с отвращением, – она часто отправляла меня смотреть за ним. Не самое приятное зрелище, особенно, когда делил ложе с женой.

– Мама любила его?

– Что было важнее, он любил ее, – дух ухмыльнулся, – она же умела этим пользоваться. Даже я не всегда знал, что у нее на сердце. Но она точно любила тебя.

– А что насчет тебя?

– А я и так сказал слишком много, – по духу было видно, что ему тяжело вспоминать, – но когда-то, возможно, я расскажу больше. Или даже покажу.

Они продолжали молчать под тихое шипение закипающей воды и мерный стук ножа, разрезающего овощи. Каждый думал о своем. Ома – об упущенной возможности жить вдали отсюда, от духов, которые теперь будут контролировать каждый ее шаг. В мыслях духа было сожаление, горечь от утраты той, которую не смог спасти. И о той, кого все-таки спасти смог.

Доготовив, Ома села за стол. Дух крутился рядом с Мышеловом, пытаясь вовлечь того в игру, но кот лишь пренебрежительно наблюдал за его попытками. Девушка рассматривала букет из ярко-синих и желтых цветов, дотронулась до лепестков. Ее вздох привлек внимание духа.

– Не хочешь, чтобы наблюдал, хотя бы сама поговори.

– Не знаю, стоит ли, – девушка отняла руку от цветов, принявшись за еду.

– Не поговоришь – не узнаешь, – дух хмыкнул, – твоя мать…

Он осекся.

– Что? – девушка оторвалась от трапезы.

– Она всегда делала так, как считала, что будет лучше. Она не была бедна, все-таки ее отец был при ярле, но она хотела дать своим детям, – он поправил себя, – своему ребенку лучшую жизнь.

– И чем это плохо? – В памяти Омы всплыли образы из воспоминаний: большой дом, дорогое убранство, прислуга. Все условия для тихой спокойной жизни.

– Ничем, – дух пожал плечами. – Я о том, что любовь – штука наживная. По началу ярл и не смотрел в ее сторону, но она почти каждую ночь приходила к нему во снах. До тех пор, пока он не начал обращать на нее внимание и в жизни. Сама она любила другого, но выбрала то, что было бы лучше для тебя.

От его слов щемило сердце. Какое-то время они сидели молча.

– Научи меня, – Ома понимала, что это неправильно, но ей хотелось хотя бы попробовать.

– Чему? – дух удивленно посмотрел на девушку.

– Приходить в сны.

Дух рассмеялся.

– Интересная просьба. Возможно, с тобой будет веселей, чем я думал.

Девушка улыбнулась и посмотрела в окно, за которым уже сгустилась ночь.

– Но сначала нужно к отцу.

– Возьмем с собой хлеб, – дух кивнул, – и свечу.

Девушка неуверенно кивнула и собрала все необходимое. С горящей свечой в руках, они направились к окраине, туда, где ее ждал Вирхо.

– Объяснишь, зачем нам хлеб?

– Для Видящего, конечно.

– Боюсь, он не сможет его съесть.

– Все-таки ты не очень умная, – дух вздохнул, – это не для тела, но для духа. Сейчас, когда он там, он и не человек, и не дух. Он не может брать энергию, как это делаем мы, но и не может восполнить ее как человек, потому что там этой энергии нет.

– Я все еще не понимаю.

– Мы отправим ему пищу через проводник – огонь. Он получит его, где бы сейчас ни находился. Так же можно отправить энергию и умершим, потому что там – он указал наверх, – тоже энергия нужна.

Девушка кивнула, начав понимать.

– Иногда во время праздников мы сжигаем пищу в костре, чтобы задобрить или отблагодарить духов. Не знала, что это могло бы помочь отцу.

– Ты удивишься, как многого ты не знаешь, – дух усмехнулся.

Они подошли к домику на отшибе, и Ома вошла внутрь. В нос ударил запах жженых трав.

– О, девочка, не думала, что ты придешь. Ты должна отдыхать, – Рут улыбалась при виде девушки.

– Я уже отдохнула, бабуль. Но раз ты здесь, у нас есть еще одно дело.

– Нас? – Рут сощурила глаза, от чего ее морщинки стали еще более глубокими, она смотрела за спину девушки, – интересно… чувствую незнакомую энергию. Обязательно мне расскажешь.

Девушка кивнула, улыбнувшись, и вышла за дверь. Дух шел следом.

– Нужно войти в лес, развести небольшой костер. Лес поможет быстрее передать ему энергию.

Девушка все еще держала в одной руке свечу, второй пытаясь собрать хворост. Скидав сухие ветви в небольшую кучку, она собиралась ее поджечь.

– Сухие листья-то вокруг убери, – голос духа звучал раздраженно, – ты же не хочешь устроить пожарище.

Девушка вздохнула и послушалась, ногой расчистив от листьев площадку для костра.

– Теперь-то можно?

Дух удовлетворенно кивнул, и девушка поднесла свечу к веткам. Пламя занялось не сразу.

– Ты даже это делаешь из рук вон плохо. Хорошо хоть свечу с собой взять сказал.

Девушка только фыркнула в ответ на высказывание духа. Огонь, наконец, разгорелся, обдавая теплом. Девушка достала небольшую буханку.

– Подумай об отце и бросай в огонь.

Девушка сосредоточилась, вспоминая черты его лица, темные волосы с сединой, мудрые невидящие глаза. «Возвращайся скорее», – с этой мыслью она бросила хлеб в огонь, наблюдая, как пламя его пожирает.

– Я могу с ним как-то связаться?

– Это будет сложно. Перед этим его нужно сначала отыскать. Ты для этого слишком неумелая. А вот он может, потому что знает, где ты. И сейчас ты уже сможешь его услышать.

Они наблюдали, как танцует причудливый танец огонь. Девушке казалось, что в его языках виднеется силуэт Вирхо, а на его плече сидит черная птица.

Вирхо

Они шли без перерывов, успев поговорить, кажется, обо всем на свете. Луна освещала их путь, пробиваясь сквозь ветви деревьев. Долгая монотонная дорога утомляла. Ворон привычно сидел на плече Вирхо и, казалось, дремал, Ини шла рядом, погруженная в свои мысли. Наконец она прервала затянувшееся молчание.

– Как ты поможешь мне, Видящий?

– Есть один способ. Мне никогда не приходилось делать это прежде, но я думаю, что должно сработать. Но для этого мне нужно мое тело. Я подготовлю ритуал, с помощью которого попробую разорвать твою связь с миром материи, а потом попрошу провести тебя за черту.

– Звучит неплохо, – Ини улыбнулась.

– Если до этого нас не сожрет Пожиратель, – Ворон вставил недовольное замечание.

Вирхо услышал запах жженых трав – напоминание о доме. Остановился, вдохнув глубже. Казалось, запах стал сильнее, чем в прошлую ночь, более ярким, осязаемым.

– Вероятно, мы уже близко, – мужчина улыбнулся и продолжил идти.

– Так что мы будем делать, когда Пожиратель до нас доберется? Думаю, он еще ближе, чем пункт назначения. Мне кажется, я уже ощущаю его смрадный запах, – Ворон нервно впился когтями в плечо Вирхо.

– Я мог бы попробовать его связать. Как-то я делал это с духом нижнего мира. Его это не остановит, но поможет задержать, пока мы не доберемся.

– Самонадеянно, – ворон хмыкнул, – у тебя нет ни тела, ни прежней силы.

– Есть предложения получше? – В разговор вклинилась Ини.

– Ну, вообще-то… – ворон сделал паузу, задумавшись, – нет.

– Тогда у нас есть хоть какой-то, но план, – Вирхо улыбнулся.

Перед путниками вспыхнула вспышка, похожая на огонь костра, и тут же пропала.

– Это что, хлеб? – Ворон вспорхнул с плеча мужчины и заинтересованно рассматривал предмет на земле.

– Определенно хлеб, – Вирхо поднял небольшую буханку, повертел в руках, принюхался. Откусил небольшой кусочек.

«Возвращайся скорее», – в голове Вирхо прозвучал голос дочери. Он вздрогнул, от чего спутники переглянулись. Вирхо продолжал есть и чувствовал, как постепенно проходит усталость. Он отломил от буханки кусок для Ини и ворона. Все были рады неожиданной трапезе.

– Стало быть, теперь у вас есть Видящий, – констатировал ворон, – только это не похоже на подсказки ваших духов.

Вирхо непонимающе посмотрел на ворона, который не отрывался от своего куска хлеба.

– Не смотри на меня так, – ворон вскинул голову и устремил взгляд внимательных глаз на мужчину, – в прошлых жизнях я часто встречал тех, кто общается с духами. Некоторые из них сжигали пищу в кострах, чтобы передать энергию умершим. Тем, кто уже перешел черту, но еще не переродился. Даже я не знал, что это может сработать и с заблудшими.

– Мы делаем жертвенные костры на праздники только для духов, – Вирхо задумчиво почесал подбородок.

– Эти практики распространены среди тех, кто берет силу по роду. Любопытно.

– Ты, кажется, говорил, что дочь тебе не по крови. Возможно ли, что?.. – Ини вопросительно изогнула бровь.

– Не знаю, – Вирхо пожал плечами, – когда я нашел Ому, она почти не говорила. Даже имени своего не называла. Только плакала и хлопала глазами, когда что-то спрашивали. А заговорила, когда духи отметили ее, но толком и не помнила ничего до того момента, как я ее забрал.

– Любопытно, – повторил ворон.

Все погрузились в молчание. Когда трапеза подошла к концу, все заметно приободрились.

– Возможно, тебе стоит попробовать с ней связаться, – ворон привычно вспорхнул на плечо мужчины, – попробуй воззвать к духам, чтобы передать послание.

Вирхо кивнул и остановился, направил молитву к духам. Обычно они откликались почти сразу, но сейчас в голове была лишь тишина. Вирхо попробовал еще раз. Снова ничего.

– Они не отвечают, – Вирхо нахмурился, глядя на ворона.

– Возможно, твоя связь с ними здесь ослабла, – произнес ворон задумчиво, – или ты еще слишком далеко. Они ведь к месту привязаны…

– Тогда, наверное, нам стоит поторопиться? – Ини посмотрела на спутников.

Все согласились и направились дальше, продолжая свой путь в тишине. Они вышли из леса, и перед ними распростерлась небольшая поляна.

– Слишком тихо, вам не кажется? – Ворон снова сжал лапы.

Путники остановились, прислушиваясь. Тишина была тяжелой, гнетущей. Не было слышно ни ночных птиц, ни переговоров сверчков, ни другой живности, будто путники резко погрузились под воду. Порыв ветра донес запах болота и гнилого мяса. Путники обернулись туда, откуда дул ветер. Перед ними, разверзнув огромную пасть, стоял Пожиратель.

Глава 9

Ома