Читать онлайн Обсидиан и чёрный диорит. Книга третья. Пятьдесят девять и один. бесплатно

Пролог

Амата – хитрый зверь. Недаром столько времени прожито в дикой природе.

На остров она попала ещё несмышлёным котёнком, жалобно попискивающим и доверчиво тыкающимся мордочкой во все предметы и углы. В памяти не сохранились ни щедрость материнских сосков, ни копошение бесконечно толкающих её соседних пушистых комочков. Не помнила кошка своё первое путешествие, знакомство с большим домом, огромную лужу опасной солёной воды, простор которой не могло охватить маленькое сознание. Зато рыжая мурёна накрепко запомнила Большого Человека.

Человек был добрым. У него всегда были для Аматы аккуратные и приятные поглаживания, ласковые слова и вкусный корм. Подросшая кошка могла ходить по острову, где ей вздумается, и делать то, что нравится. А нравилось ей тогда всё. Быть свободной, но возвращаться к Большому Человеку. Сидеть рядом с ним часами, слушая его тихие рассказы неизвестно о чём. Смотреть, как ловко он подсекает на крючок маленьких пёстрых рыбёшек, очень вкусных, и всегда её угощает. Остров был для Аматы спокойным и полным радостей кошачьим раем.

Большой Человек обычно ходил в тяжёлых сапогах и просторной куртке даже в жару. От него чудесно пахло свежей рыбой и морем. Когда рыба почему-то перестала ловиться, кошка не слишком опечалилась: она стала взрослой и научилась самостоятельно добывать себе пищу, а предлагаемый корм из баночек и пакетиков подъедала больше из вежливости, чтобы не огорчать хозяина. Теперь тот подолгу глядел не на полоску воды перед странной зеленоватой стеной, а в другую сторону, куда-то поверх холма. Амата по-прежнему садилась рядом, и они проводили вместе тихие вечера. Человек стал часто морщиться и держаться за грудь. Звериное чутьё подсказывало, что он испытывает боль; горячее рыжее тело приходило на помощь, убирая на время неприятные ощущения.

Однажды Амата, возвращаясь с дальней прогулки, увидела, что Большой Человек не сидит, как обычно, на своём стуле, а лежит неподвижно у самой кромки воды. Кошка подошла ближе и громко мяукнула, потом ещё раз. Так она делала очень редко, если требовала внимания, и хозяин всегда откликался. Но не в этот раз. Тогда рыжая любимица, осторожно ступая, приблизилась вплотную и ткнулась шелковистым чувствительным носом. Лицо человека было пугающе холодным. Амата поняла, что потеряла друга.

Вскоре появились другие люди. Они не заметили кошку. Взрослая охотница умела ловко прятаться, ждать и наблюдать. Существа разделились. Одни унесли тело Большого Человека вглубь острова, за Тёмное озеро. Амата догадывалась – куда. Туда, где рыхлая земля и самая буйная трава. Из оставшихся троих двое выглядели автоматами, двигавшимися не по собственной воле. Того, у которого были самые длинные волосы, оставили в доме, а двое пошли к Запретному Храму.

Амата была очень любопытна и умудрялась найти маленькие лазеечки. Побывала уже и на насосной станции, и там, где страшновато гудели электрические генераторы. Хоть и не нашла внутри ничего интересного для себя, но всё же – проскользнула! Но Запретный Храм до сих пор не поддавался.

Двое, молодой и пожилой, вошли туда и оставили дверь приоткрытой. Конечно, Амата, подкрадываясь так осторожно, словно хотела поймать самую вкусную и редкую птичку, двинулась следом. Пахло землёй и чуть-чуть – сыростью, не страшно. Любопытство заставило спуститься по ступенькам и узнать, что же там такое.

Кошка почти не запомнила окружающую обстановку. Люди двигались, и внимание пришлось сосредоточить на них. Сначала с противным скрежетом сдвинулась с места одна из многих тяжёлых каменных плит. Так обнажилась неглубокая чёрная дыра с чем-то длинным в глубине. Старый человек залез в дыру и улёгся на это «что-то». У него в руке была бутылочка, он выпил жидкость из неё. Молодой со смуглым лицом вдруг стряхнул оцепенение, сделал несколько движений, и массивная плита сама собой поехала на прежнее место, закрывая дыру и погребая под собой добровольно замурованного старика. Смуглый юноша положил рядом на постамент узорчатую палку и собрался на выход. Тогда кошка бесшумно выскочила из Запретного Храма. Она узнала достаточно, чтобы больше туда не стремиться.

Существо с длинными волосами осталось жить на острове. Амата никогда раньше не встречала девушек, и высокий, звонкий голос отпугивал её. Новые люди коварны, им не хотелось доверять.

Первая девушка прожила недолго, но потом появилась другая. Кошка не собиралась привечать и её, да случилась беда. Амата удачно подкралась к добыче и сделала красивый прыжок. Но острая боль вдруг пронзила бок.

Конечно, кровоточащая рана была зализана по всем кошачьим правилам. Но воспаления избежать не удалось. Тогда Амату уже почти умирающей на пороге дома нашла новая хозяйка, Вероника.

Дружба с ней получилась совсем не такая, как с Большим Человеком, но крепкая. Амата умела быть благодарной и преданной. Случилось так, что долгая свобода обернулась для неё тоской по ласке и общению. Новая хозяйка оказалась ласковой. Кошка готова была ради неё стерпеть всё. У Вероники могло быть мрачное настроение, от неё часто резко и неприятно пахло, как от мерзких стеклянных бутылок, которые плодились повсюду и скоро заполонили дом. Но она никогда, ни в каком состоянии, не обижала Амату.

Ещё одной причиной для крепкой связи с хозяйкой оказался Кораблик. Неизвестно зачем Вероника держала его в спальне. Он был иным. Он был враждебным, и при первом знакомстве, когда немного оправившаяся от раны новая любимица была ещё слаба, вся рыжая шерсть на кошачьей спинке стала дыбом. Амата видела загадочное сияние, исходящее от парусника, ей слышались неясно бубнящие многочисленные голоса, словно целая толпа миниатюрных матросов обитала на его борту.

Хозяйка явно такого не замечала. Она часами смотрела на бригантину пустым равнодушным взглядом и спокойно засыпала под аккомпанемент разноязыкого бормотания. Ночами кошка охраняла сон спасительницы, погружаясь в дрёму лишь иногда, когда голоса стихали. Требовалось всеми силами защищать и спасать Веронику от неведомой угрозы, ответить добром на добро.

В какой-то момент угроза ослабла. А потом и вовсе в жизни Аматы произошли крутые перемены: она узнала, что мир не ограничивается островом с зеленоватой стеной вокруг, и количество существ на двух ногах неисчислимо велико. Кошка относилась к ним совершенно равнодушно – она хранила верность только Веронике.

Новые странные занятия хозяйки, ради которых она усаживала Амату в корзину и пела чуть хрипловатым голосом, привели к ужасной сегодняшней встрече. Голоса появились вновь; они зазвучали сверху и были куда более отчётливыми, чем раньше. Потом Вероника подошла совсем близко к бригантине.

Теперь Амата окончательно определила источник. И неземное сияние, и гулкое бормотание исходили от миниатюрных корабельных песочных часов. Их можно попытаться выбить из стойки ловким движением лапы, тогда они, вероятно, разобьются и перестанут быть страшным и непонятным врагом. Кошка тщательно измерила расстояние, до миллиметра рассчитав прыжок и траекторию удара. Триумф не случился. Ей помешали, она промахнулась.

Пока вокруг люди, они не дадут своей защитнице свершить задуманное! И Амата мгновенно решилась. Никто не успел заметить, как на первом этаже выставочного зала гибкое тело с разбегу вклинилось в узкую щель на подставке для одного из уже проданных парусников. Убежище очень неудобное, в нём нельзя развернуться. Но Амата потерпит.

Напрасно все звали кошку, а Вероника просто пребывала в отчаянии и панике. Хозяйку жаль, но Амата должна её спасти. Спасти вообще всех от противоестественной угрозы.

Теперь всё стихло. Душно, жарко и неудобно. Пора выбираться. Амата изловчилась и задним ходом вытащила своё тело наружу, понюхала воздух, напряжённо вгляделась в полумрак медовыми глазами. Нужно не бояться и двигаться вверх. Она сможет. Сияние видно издалека, и голоса не просто бубнят, а издевательски смеются. Кошка подкралась на полусогнутых лапах, как привыкла делать на острове. Она – хитрый зверь. Ловкий и умелый.

На этот раз прыжок удался на славу. В полёте тело изогнулось вбок, и правая передняя лапа нанесла удар по косой и единственно правильной траектории. Сверкнула в воздухе зеленоватая молния от падающих песочных часов, несколько раз перевернувшихся в стремительном пике и с размаху ударившихся о твёрдую поверхность.

Амата поняла, что сделала что-то не то. Но ведь она не должна была ошибиться. Часы нужно было разбить, уничтожить – они олицетворяли само зло. Тогда наступили бы в её кошачьей душе мир и покой, новое благостное ощущение гармонии и рая. А вместо этого…

Из разбитых часов поднялось клубящееся зелёное облако, быстро растущее в размерах. Кошка не стала досматривать, что получится, горестно взвыла и бросилась назад, в своё недавнее убежище. Теперь она вылезет лишь тогда, когда откроют двери, ведущие наружу, где земля, трава и деревья не осквернены могильным холодом…

Глава 1. Зеленомордые

Великобритания, Ричмонд, июнь 2003 года

Облако разделилось. Одна из частей вытянулась вдоль стены и зацепила почти весь свод. Вторая, быстро вращаясь, начала выбрасывать из себя фрагменты, трансформирующиеся в подобие полупрозрачных человеческих тел. По завершении десятки призраков заполонили верхний этаж. Многие из них тут же организовались и расселись прямо на полу в два кружка, поджав ноги по-восточному. Вблизи макета бригантины, сильно утратившей своё очарование, расположились остальные. Их было тринадцать.

Они долго молчали, рассматривали друг друга, пытаясь сообразить, что произошло. Наконец один из призраков, в старинном камзоле, ботфортах и при шпаге, громогласно заявил:

– Разрази меня гром! Даже после попойки с лучшим ромом, взятым с голландского купца, я не мог представить, что окажусь в компании стольких зеленомордых уродов!

– Сам ты зеленомордый, – тут же ответил другой, тоже сжимающий в руке шпагу. Он выглядел молодым, и его щёгольские усики и бородка давали ощущение чёрного цвета, но общая монохромность мешала установить это точно. – За такое оскорбление можно и на дуэль вызвать.

– Так вызывай, нечего тянуть, – сказал первый, приготовив своё оружие. – Командор Шарль Фоше никогда не отказывался от хорошей драки. Только сейчас, боюсь, её не получится. Кто тебя учил оружие держать, сосунок?

Молодой должен бы был побледнеть, но цветовая гамма не позволила. Он бросился на обидчика, и они скрестили шпаги. Кто-то рядом успел крикнуть: «Господа, а как же этикет и секунданты?». Через несколько мгновений тот, кто назвался Шарлем, сделал эффектный выпад и проткнул соперника насквозь. Никаких последствий внешне убийственное действие не вызвало, и дуэлянты мигом остановились.

– Дело-то дрянь, похоже, – сам себе сказал несостоявшийся победитель. – Мы все бесплотные и не можем причинить вред друг другу. Выходит, мы призраки? Но какого чёрта? Не припомню, чтобы я когда-либо умирал. Кажется, лишь вчера закопал золотые бочонки на своём острове. Но это не остров и не мой корабль. Однако… вот чёрт!

Шарль с нескрываемым ужасом воззрился на обнаруженную им модель бригантины.

– Вот же мой корабль! – завопил он. – Но какая дьявольская сила его так уменьшила? Я никогда не верил ни в бога, ни в сатану, но теперь готов поверить в кого угодно! Куда делись мои матросы?

– Это не твой корабль, – ответил сутулящийся юноша в простой одежде подмастерья. – Я сделал когда-то его маленькую точную копию, и людей на её борту никогда не было. Твоё судно давно сгнило или затонуло.

Пират повернулся и смерил мастера презрительным взглядом:

– Англичанин? Довелось мне вдоволь пощипать вашего брата. Пришлось и язык ваш кислый по ходу дела выучить. Непонятно мне, зачем ты затеял гнусную шутку над моей славной «Птицей», но я ещё с тобой разберусь! Что вы на меня уставились, зеленомордые? Вижу, тут у нас в компании даже баба есть! А чего она там пшекает?

– Она не пшекает, – поспешно вмешался тот, кто возмущался насчёт секундантов, – не нужно так говорить. Она полька, и я тоже польский дворянин, Тадеуш Кошонски. Мою прекрасную спутницу зовут Агнетта Малецка, она замечательная музыкантша и учительница. Господа, я предлагаю не устраивать здесь драк и глупых оскорблений, а для начала представиться, выяснить, кто каким языком владеет и постараться понять, что мы вообще здесь делаем.

– Весьма разумное предложение, – тут же одобрил седовласый благородного вида джентльмен в деловом костюме, изящных туфлях и с тростью в руке. – Я британский дипломат Сэм Олдбрук и по роду профессии владею несколькими языками, в том числе французским, английским, немецким и даже русским.

– Про русский слыхом не слыхивал, что такой существует, – заявил детина с плёткой в руке и высоких сапогах. – К счастью, с остальными мало-мальски знаком, а ещё знаю португальский и голландский. Меня зовут Мишель Авилье, плантатор из Бразилии.

– Португальский – это здорово! – восхитился высокий мужчина, действительно смахивающий насыщенностью тона своего лица и особенно аккуратно подстриженной бороды на представителя южной европейской нации. – Будет о чём поговорить почти с земляком, хоть и довелось мне поселиться куда как дальше к северу. – Я Жао Пинту, фермер из Северной Каролины.

– Значит, есть среди нас американцы! – обрадовался подвижный толстяк в кургузом пиджаке и котелке. Живчик крутил в пальцах очень вонючую даже на вид сигару. – Коннор Ơ Фаррелл, к вашим услугам. Смею надеяться, очень известный букмекер. В Каролине, правда, не бывал, зато моё имя хорошо знают в Иллинойсе и Виржинии, и даже за океаном, в Бирмингеме. Мой родной язык – английский, и ничем больше похвастать не могу, кроме языка ставок на конных забегах.

– У меня тоже многое связано с Бирмингемом, – гордо выпятил грудь джентльмен с круглым добродушным и лишённым растительности лицом. – Имею честь быть постоянным поставщиком Бирмингемского ювелирного квартала, знаменитого на всю Европу. Меня зовут Джеральд Уокер. Могу похвастать, что разговариваю на нескольких наречиях африканских племён, но, похоже, здесь придётся обходиться обыкновенным английским.

Представились и остальные. Проигравший дуэль незадачливый фехтовальщик оказался французским графом по имени Луи де Леранж. Мужчина в плаще со сверкающими на руках кольцами крайне удивился, когда выяснилось, что никто из присутствующих не знает знаменитого итальянского барда Серджио Пезотто. Постоянно отирающийся возле Агнетты невысокий солидный мужчина с брюшком и в сверкающем пенсне сразу никому не запомнился, так как фамилия Брунстерхайер грешила неудобоваримостью. А потому этого швейцарского банкира в дальнейшем все стали называть только по имени – Отто. Тот, кто по его же признанию, построил модель пиратской бригантины, нехотя поведал, что он британский инженер Томас Бейкер. Последним назвался голландский художник Стиф ван Вегберг.

Церемония заняла некоторое время, ибо языковые барьеры в общении всё же обнаружились. Английский и французский преобладали, и в итоге стало ясно, что, опираясь друг на друга, можно добиться полного взаимопонимания.

Тогда Шарль Фоше, помалкивающий, пока шло знакомство, обратил внимание на толпу сидящих на полу мужчин.

– Эй, любезные! – крикнул он, одновременно приближаясь к внешнему кругу бородатых призраков, наряженных в богатого вида длинные восточные халаты. – Не думаю, что мне придётся запоминать все ваши собачьи клички, но хотелось бы понять – кто вы такие и какого чёрта тут расселись? По-моему, здесь и без вас тесновато!

Призраки очнулись от сонного оцепенения, что-то невнятно забормотали, переговариваясь между собой. Наконец один из них, с самой длинной бородой, видимо, с привилегией говорить за всех, с достоинством произнёс звучным голосом:

– Мы полагаем, что мы – купцы и лавочники, почтенные граждане, исправно вносящие в казну все налоги и пошлины. Но мы не знаем этого точно, как и имён своих. Мы – безымянные.

– У вас что, память отшибло, придурки? – заорал пират. – Может, мне кого-нибудь шпагой подбодрить? Как так – безымянные? Вы что, не знаете, из каких вы краёв, какой нации?

– Не знаем, – подтвердил представитель, а все остальные согласно кивали головами. – Безымянные мы.

– Этак мы многого не добьёмся, – проворчал Шарль. – Я смотрю, тут собрались всякие достойные, а то и благородные то ли люди, то ли призраки, без всякой цели, как попало одетые и мало соображающие. Будь здесь моя команда – я бы всех вас ограбил и выпустил кишки наружу. А раз такое не получается – пожалуй, лучше мне убраться отсюда да пойти разузнать, где сейчас может быть мой корабль.

Он резко развернулся, прищёлкнув каблуками, и впрямь решил начать спускаться по лестнице, как вдруг сверху раздался громовой голос:

– Не смей уходить! Не гневи судьбу!

Всё сборище повернулось к куполу. Обнаружилось, что он заполнен чудовищным зелёным лицом юноши с крупным крючковатым носом и злобно поблескивающими глазами. Только теперь стало понятно, что вдоль одной из стен идут ноги колосса, уже почти под потолком переходящие в туловище, завёрнутое в подобие рваного плаща. Тело гиганта было неудобно скрючено – иначе бы он не смог разместиться в относительно тесном пространстве. Выпрямиться же во весь рост было просто нереально. Пока этот призрак молчал, никто не догадывался об его присутствии.

– Ну и дубина! – поразился остановившийся Шарль. – Славное дополнение к бесподобной компании! Ты зачем так вымахал, парень?

– Потому что я ваш прародитель.

Наступило молчание.

– Да, я ваш прародитель, Дестан. Вы все – это на самом деле я, только в разное время. Выслушав вас сейчас, я понял, что произошло. Мой Хранитель попал в плен песочных часов на модели бригантины. Я сумел сохраниться, я не погиб окончательно. Но моё тело, моё последнее тело похищено, оно принадлежит теперь другому!

– Хватит тут завывать, – перебил гиганта флибустьер. – Мы призраки, потому что тело похищено – так, что ли?

– Наверное, так. Но вдобавок моя сущность расщепилась, развалилась на разные жизни, что я когда-то прожил, изображая вас. Всех, кто сейчас здесь присутствует. Если бы жив был Большой Хранитель – этого бы не произошло. А Малый, видимо, сыграл такую шутку. Если я правильно помню, у меня было сначала моё собственное тело, а потом ещё… да, ещё пятьдесят восемь, если не считать похищенного. Давайте посчитаем, сколько нас здесь! Тех, кто назвались, я учёл – тринадцать! А остальные?

– Те болваны вообще ничего не соображают, – презрительно выпятил губу Шарль. – Нам придётся пройтись по их глупым головам, чтобы выяснить количество.

– Неправда, – послышался ответ. – Считать мы как раз умеем хорошо. Нас сорок пять.

– Вот, я прав! – обрадовался Дестан. – Сорок пять и тринадцать – как раз пятьдесят восемь. Со мной – пятьдесят девять.

– Нам это что-то даёт? – спросил призрак-джентльмен, известный теперь как Сэм Олдбрук.

– Конечно, – убеждённо сказал колосс. – Раз мы все в наличии, то очень может быть, что вернув похищенное тело, я стану целым и перестану быть призраком, испытаю новое рождение.

– По мне – так не самая хорошая идея, – фыркнул Шарль. – Лично я не понимаю, зачем мне становиться кем-то, если я могу быть сам по себе, подобрать новый корабль, команду, и славно порезвиться на морских просторах!

– Он прав, – поддержал букмекер. – Где здесь ближайший ипподром?

– А меня мой табак заждался. – В голосе землевладельца Мишеля промелькнули тоскующие нотки. – Без хозяйского глаза на плантации такого натворить могут…

– Возможно, я покажусь несколько грубым, – тоже решил вставить своё слово Тадеуш, – но мне совсем не хочется выглядеть таким, простите, носатым.

– Не смейте расходиться! – заорал Дестан. – Вы что, не соображаете? Вы все бестелесные, неживые ходячие изображения самих себя, давным-давно почивших! Какой ипподром, какая плантация? Что вы там собираетесь делать?

– А здесь что мне делать? – возразил Авилье. – Там хотя бы простор, привычная обстановка…

– Кстати, о просторе, – неугомонный Шарль решительно шагнул к внешней стене и благополучно протянул руку сквозь преграду до самого плеча. Тогда он высунулся всерьёз, и в выставочном зале остались лишь его зад и ноги. Затем пират вернулся с довольным видом. – Уже рассвет, но людей там я не видел. Какой-то большой роскошный парк, подобного ещё не встречал.

– Получается, мы можем проходить сквозь стены и другие препятствия, – заметил инженер Бейкер. – Хотя это противоречит законам физики и, в частности, механики. Постойте! А почему тогда наш носатый прародитель не может выпрямиться?

Все с любопытством посмотрели на скрюченную фигуру Дестана. Тот, похоже, сам был несколько смущён, но его больше волновало явное желание ряда призраков немедленно покинуть здание.

– Послушайте! – прогремел он, но не грозно, а пытаясь придать своим словам наибольшую убедительность. – Наши судьбы настолько неразрывно связаны, что вы не можете меня предать. Представьте хотя бы, что я решу каким-либо образом покончить с собой – например, возьму и упокоюсь. Вы ведь тогда просто исчезнете.

Пират с букмекером уже устремились вниз, но снова остановились в нерешительности. Коннор всё разминал в пальцах сигару, обнаруживая явное желание закурить. Шарль потеребил эфес своей шпаги, а затем оглушительно расхохотался:

– Ты блефуешь, приятель! Как ты можешь упокоиться, если здесь, увы, не кладбище, а ты, судя по всему, даже не можешь сдвинуться с места! Где же ты возьмёшь прах или что-нибудь похожее, чтобы, как ты грозишь, «упокоиться»? Лично я ухожу! Не знаю, что такое «ипподром», но наверняка это более весёлое местечко, чем здесь, так что можно и туда прогуляться для начала.

– Веселей места не найдёшь, – подтвердил букмекер.

– Тогда идём! Эй, плантатор, ты с нами?

Не успел Дестан что-нибудь ещё крикнуть им вслед, как призраки сначала скорее ощутили, а потом явственно услышали нарастающий свист. Безымянные прижали ладони к ушам и скорчились, как от боли. Возможно, им досталось больше всех, потому что остальные лишь застыли на время в томительном ожидании. Свист исчез так же внезапно, как появился, и Дестан с торжествующе просиявшим лицом сделал громогласное объявление:

– Слушать всем! Ко мне сейчас обратился Голос, представляющий высшие силы! Он явился сам, без моей просьбы или мольбы, чтобы помочь и определиться с нашей общей целью. Нам полагается пройти испытание, в случае успеха будет щедрая награда. Я стал уникальным полупризраком, который вроде и бесплотен, но не может проходить сквозь преграды. Такая кара мне назначена за непомерную гордыню и честолюбие; насмешка за желание увековечить своё «я», оборудовав склеп на острове.

– Вообще-то это я его построил, – возразил плантатор. – Хотя кости пирата самые старые и тоже дают ему право считаться основателем. Не пытайся присвоить чужие заслуги.

– О, кретины! – возопил гигант. – Поймите, наконец, что всеми вами двигали мои мысли, мои чувства и мои страсти! Поэтому именно я наказан. Не нужно было делать памятник себе таким большим. Но на вас тоже наложено заклятие. Если вы покинете меня, не принеся присягу на верность, кара постигнет уже вас – вы просто исчезнете, испаритесь!

– Чтобы я, капитан и командор, кому-либо присягал – не бывать такому! – тут же заартачился пират. – Если бы кто-нибудь предложил мне корсарскую грамоту – я тут же отправил бы его на корм рыбам!

– Служение необходимо, – продолжал Дестан, – нравится вам оно или нет. Голос поведал, что вы можете на короткое время обращаться в живое состояние – один из вас сможет действовать, как обычный человек, пользоваться предметами и всё такое.

– А вот это уже интересно…

Фразу произнесло сразу несколько голосов. Теперь прародителя слушали очень внимательно, подойдя ближе к нависающему лицу. Пани Агнетта вдруг пожалела его обладателя:

– Мне так неловко, что из-за нас вам приходится испытывать такие неудобства, сударь…

– Ничего, – прохрипел Дестан. – Дело вполне привычное, напоминание о родной хижине, где я вырос. Там тоже можно было только так стоять. Но тогда держать тело в три погибели было трудно и даже болезненно, а сейчас я ничего не чувствую. Могу так простоять хоть до конца времён.

– Да не отвлекайте вы его, – сердито шикнул плантатор. – Продолжайте, прародитель!

– Вы должны быть все вместе. Понимаете – до единого! Нельзя расходиться, разбредаться в разные стороны. Нужно встать всем в одну точку, объединить тела в пространстве – и одновременно выкрикнуть имя того, кто должен на время стать живым действующим лицом. Но время ограничено – одно превращение будет длиться полчаса, а потом надо ждать ещё три с половиной, чтобы делать новое. Мне сказано, что правило связано с корабельными песочными часами.

– Всё верно, – задумчиво протянул Шарль, снова поигрывая шпагой. – На бригантине мои часы были рассчитаны на тридцать минут. А полчаса и три с половиной – четыре в сумме – стандартная вахта. Когда вахта закончена, следующий матрос может начать своё дежурство. Тут логика, по крайней мере, прослеживается!

– Какая логика? – возмутилась прекрасная пани Агнетта. – Я не желаю объединять своё тело с грубыми мужланами. Брр, не представляю, как можно прикоснуться к смердящему пирату и мерзкому толстяку с его вонючими сигарами!

– Полегче, крошка! – осадил её пират. – С какого якоря ты взяла, что я – смердящий? Я ведь тебе не простой парень с полубака, а уважающий себя капитан! Вряд ли ты делаешь больше притираний, надушиваний и напомаживаний, чем я, когда собираюсь сойти на берег и нанести визит очередному губернатору. Да и в обычные дни вполне за собой слежу…

– Господа! И вы, пани, простите! Сколько можно препираться! – призвал к порядку польский дворянин в военном мундире. – Давайте, в конце концов, дослушаем до конца!

Лицо колосса было мрачным, когда он изрёк посреди установившейся тишины:

– Хотите – верьте, хотите – нет, но условия Голос поставил донельзя жёсткие. Не примете сегодня присягу – исчезнете. Не будет в течение суток ни одного обращения в кого-либо из вас – тоже исчезнете. Вы должны быть вместе и следовать поставленной цели – вернуть недостающее тело.

– Неслыханный шантаж! – возмутился британский дипломат. – А почему не провести переговоры, спросить наше мнение…

Но его никто не слушал. Стоял гул голосов, сложно было что-то разобрать. Под шумок букмекер увлёк пирата и плантатора в сторону и возбуждённо шептал им на ухо, а те согласно кивали. Эта троица явно испытывала симпатии друг к другу и уже образовала небольшую коалицию. Сплочённая масса неизвестных жила своей жизнью, но они всё время помалкивали. Вокруг Агнетты крутились швейцарский банкир, явно увлечённый ею, и польский дворянин, хотя пани посматривала в его сторону с недоверием или высокомерно. Прочие пока не определились и присматривались друг к другу, сохраняя дистанцию.

– Эй, прародитель! – крикнул Шарль. – Считай, что ты нас уговорил. Что там за присяга?

Демарш наиболее радикальной части толпы резко повлиял на общее настроение. Теперь все выразили согласие дать клятву верности носатому гиганту.

– Сначала повторите про себя, а потом говорите хором: «Клянёмся в неживых послужить для живого, чтобы возродиться!» Хором, поняли? Смотрите на меня – я хочу видеть ваши лица. Переведите тем, кто не понял – для клятвы годится любой язык!

Снова повис разноголосый гул, потом масса вроде бы организовалась и слаженно произнесла нужные слова.

– Что-то не так, – уверенно сказал Дестан, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. – Кто-то один не поклялся. Кто?

Безымянные переглянулись, потом их главарь сказал:

– Похоже, один из нас. Он, видите ли, глуховат. Наверное, не расслышал, что от него требуется.

– Нам ещё, оказывается, с глухим тут возиться! – возмутился букмекер. – Прародитель, откуда вообще взялись безымянные остолопы?

– Это его вина, – сразу ответил тот же звучный голос из круга. – Мы были его жизнями, все достойные лавочники, купцы и менялы. Но он потом посчитал, что наши жизни скучны, никчёмны и прожиты зря, и предпочёл полностью стереть нас из своей памяти. Вот почему мы не знаем точно, кто мы, откуда, как нас звали. Это очень печально и несправедливо. Потом прародитель спохватился и устроил для нас имитацию погребений в своём склепе памяти. У нас даже нет предметов, напоминающих о том, что было при жизни. Хорошо ещё, что мы не предстали перед остальными в первозданном голом бесстыдстве, а сохранили свои любимые одежды.

– Кстати, о предметах, – спохватился Шарль. – Этот говорун намекнул: мы имеем то, что связано со склепом. Что конкретно? Одежда, в которой нас похоронили? А ещё? У меня есть шпага и кошель с дублонами. Так и должно быть? Стоп! У меня же нет порошка!

– Конечно, – подтвердил Дестан. – Не ищите понапрасну, никто из вас не мог быть погребён или просто оставлен с запасами песка. Что до дублонов, то их было гораздо больше, но одна наглая девица совершила кражу. Она же унесла из склепа модель бригантины, что принадлежала Томасу.

– Большое ей спасибо, – промолвил инженер. – Бессмысленно всюду таскаться с этой штуковиной. Однако получается, что у меня вообще нет инвентаря!

Пришлось остальным тоже прокомментировать своё имущество. У красавицы Агнетты не нашлось ничего, кроме любимого жемчужного ожерелья. Бард Серджио показал три кольца и попытался ещё рассказать, за какие заслуги их получил, но слушать его не стали. Мишель Авилье, кроме плётки, обнаружил пару кубиков для игры в кости, чем привёл в восторг пирата. Польский дворянин Тадеуш демонстрировал всем желающим военный орден, полученный за неведомые заслуги. У фермера из Северной Каролины вместо чего-нибудь сельскохозяйственного в карманах нашлись золотые самородки, и Жао был вынужден признаться, что он уделял добыче драгоценного металла куда больше времени, чем ковырянию в земле. Зато Бирмингемский поставщик вполне закономерно мог похвастать шкатулкой, скромной на вид, но наполненной различными драгоценными камнями премиум-класса.

– Всего лишь три сигары, – грустно поведал букмекер. – Благодарю за щедрость, отец-прародитель. Мне их и на вечер не хватит.

– Дрянь табачок тебе подсунули, приятель, – прокомментировал Мишель. – Лист явно передержанный, никакого приятного аромата, и вкус должен быть отвратный. Вот будешь у меня на плантации, я тебе такие сорта покажу, других не захочешь!

– Поищи в карманах как следует, – посоветовал Дестан. – Вечно ты об аккуратности забываешь.

Коннор порылся в кургузом пиджаке и выудил оттуда блокнот и огрызок карандаша.

– Это же моя любимая книжечка для записей ставок! Только она почему-то пуста…

Банкир Отто явно не хотел афишировать своё имущество, указывая лишь на наличие пенсне, но Дестан вывел его на чистую воду.

– Да он у нас романтик, – сказал польский дворянин, разглядывая красивое обручальное кольцо, переливающееся яркими зелёными бликами. Отто поспешно закрыл маленький футляр, в котором оно хранилось, и снова спрятал. – Я даже догадываюсь, кому оно предназначалось. Не повезло тебе, дружище.

Агнетта скромно потупилась, изображая святую невинность.

– Занятная палка у тебя. – Пират тем временем обратил внимание на трость в руке британского дипломата.

– Подарок от коллег на юбилей, – пояснил Сэм. – Неужели не нашлось другой вещи, чтобы подчеркнуть мою индивидуальность?

– Видать, не придумалось. – Дестан махнул гигантскими руками, и лишь благодаря их относительной бесплотности не было разрушений, и никто не пострадал.

– А как же мои часы? – настаивал Олдбрук. – Я ведь их придирчиво выбирал и носил много лет! А хорошие тёмные очки от лучшего бренда? Да хотя бы сотовый телефон – чем не особенность личности?

– Кончай говорить тут непонятные слова, – оборвал его пират. – Кто у нас ещё остался?

Художник продемонстрировал буклет, выпущенный к аукционным торгам. В нём чёрным по зелёному было написано, что в числе прочих будет выставлена картина работы Стифа ван Вегберга под названием «Сны работницы, сломавшей ткацкий станок».

– Самое первое полотно, которое мне удалось выгодно продать, – вспомнил живописец. – Я действительно сохранил тогда этот буклет…

– У нас теперь не проверен только ещё один дворянчик, – презрительно вымолвил Шарль Фоше, кивая в сторону графа де Леранжа. – Шпагу я уже видел – откровенное дерьмо. А что ещё у тебя есть, сосунок?

Луи скривился, но послушно вытащил из-под одежды странный предмет, похожий на небольшое блюдо, но имеющий на дне гравировку в виде замысловатого герба.

– На самом деле это щит, – молвил с гордостью граф, показывая, что с другой стороны у зелёного «блюда» есть маленькие «ушки» – крепления для кожаной полоски, за которую предмет полагалось держать. – Он не из серебра, а из какого-то прочного сплава, и принадлежал моим давним предкам. Благодаря гербу славные представители Леранжей могли узнать своего родича, потому что судьба в своё время рассеяла их по Европе.

– Насчёт прочности он прав, – подтвердил Дестан, – щит не раз мне жизнь спасал от пистолетных пуль и кинжала. Видите небольшие вмятины на дне? Свинцовые комочки не смогли пробить хороший металл и отскочили. А насчёт предков лучше не заливать – это же я придумал легенду, чтобы тебя «признал» престарелый и наполовину выживший из ума «дедушка», от которого ты получил шикарное имение и замок.

Когда интерес к имеющемуся в наличии реквизиту угас, прародитель вновь призвал призраков к клятве. Глухому купцы что-то проорали прямо в уши, и вторая попытка прошла успешно.

– Отлично, господа, с обязательствами покончено, – удовлетворённо сказал гигант. – Но утро уже в разгаре и, скорее всего, сюда кто-нибудь должен прийти. Считаю, что теперь главная задача – выяснить, могут ли смертные видеть нас или слышать. А ещё – можем ли мы как-то на них влиять – ударить, например. Лучше нам пока не высовываться и подождать. Когда всё выясним – решим, как действовать дальше.

– Ơ кей, босс, – выразил общее согласие букмекер. – Только я курить очень хочу. Ни у кого огоньку не найдётся? Вот же глупость какая – сигара есть, а запалить её нечем! Можно, я выйду посмотреть, где раздобыть огонь?

– Остынь, – не разрешил Дестан. – Если тебя кто увидит, лишний шум поднимется.

Колосс погрозил присутствующим здоровенным пальцем, предупреждая о дисциплине и послушании. Безымянные сидельцы по-прежнему тихо переговаривались. Отто и польский дворянин с двух сторон что-то нашёптывали на ушко Агнетте, а та скептически улыбалась. Букмекер, печально вздыхая, разминал свою сигару. Пират и плантатор затеяли игру в «больше-меньше», остальные от нечего делать превратились в безмолвных зрителей.

Со стороны забавно было наблюдать, как игроки метали кости. Выбранной поверхностью была освобождённая от выставочного образца подставка под модель, и кубики не пролетали через столешницу и не падали на неё, а останавливались в паре миллиметров сверху и замирали. Как показал дальнейший опыт, точно так же вели себя и другие предметы из инвентаря призраков, если их бросить, или положить.

Плантатор постоянно выигрывал, набирая каждый раз двенадцать очков, и вскоре кошель Шарля Фоше опустел. Кардинал Берегового Братства сгоряча хотел поставить на кон камзол, но потом одумался и произнёс сакраментальную фразу:

– К чёрту сантименты, я же пират!

С этими словами он вытащил клинок, целя в сердце партнёра, и забрал назад свои дублоны. Игра продолжилась, как ни в чём не бывало. Проиграв все монеты, флибустьер снова картинно приставлял к горлу Мишеля шпагу плашмя, отнимал деньги, и метание костей продолжалось с неослабевающим азартом. Когда кто-то из толпы сказал, что его уже тошнит от постоянного игрового мельтешения, Дестан резко шикнул:

– Тихо! Замрите и заткнитесь! Слышите – кто-то открывает дверь!

Глава 2. Далиль у ног

Оказалось, что Костя проспал почти сутки. Впрочем, пробуждение было не спонтанным – его несильно, но настойчиво трясли за плечо. Над самозваным повелителем склонилось озабоченное лицо, которое он гораздо больше привык видеть в очках. Сейчас глаза, не защищённые стёклами, излучали одновременно тревогу и боль, но в следующий миг выражение изменилось – теперь в них читалось облегчение.

– Необычный сон, – произнёс Стефанио. – Впрочем, я догадываюсь, в чём дело. Мне рассказали, что накануне ты был у Селендена. Он тебе что-то дал?

Сверчок не стал отвечать. Говорить правду совершенно ни к чему, лучше сразу сменить тему. Главное – самому понять, что он помнит, и что могло такого произойти, пока его организм бездействовал, мирно сопя на удобной постели в знакомом доме.

– Рад, что ты уже на ногах, Стефанио, – пробормотал Костя, язык пока плохо слушался, но с каждым произнесённым словом улучшалась и членораздельность речи, и ясность мыслей. – Тебя быстро выписали.

– Я сам выписался, – усмехнулся чудом оставшийся в живых Виперидус. – Лечение доктора JR невероятно эффективно, но слушать его бесконечное «э…» выше моих сил. К счастью, он накачал меня такой интенсивной терапией, что, кажется, я состою сейчас из сплошных витаминов, иммуномодуляторов и прочей укрепляющей дряни. Врач сокрушался, что не удалось улучшить мне настроение, но тут уж я заартачился и не дал влезать в мою приватность. Пора и тебе вставать, дружище, а то ты начал пугать своих спутников. Татьяна раза три к тебе заглядывала, беспокоилась, что с тобой приключилось переутомление похуже, чем когда-то в Мексике. Вроде там ты в обморок грохнулся. Ну, и остальные заходили тихонько, посидели, пошептались немного. Хорошие у тебя друзья, мне всегда таких не хватало. Точнее, никаких не было. Никого, кроме брата, и то постоянно в разлуке. Теперь просто никого нет. Странно, правда, когда живёшь на свете больше трёхсот лет, а не с кем поговорить по душам?

– По-моему, ты доверял Лирию, – осторожно возразил Сверчок, усаживаясь в постели. Оказывается, его освободили от страшно утомляющей амуниции и оставили в одних трусах. Но дишдаш со сверкающим голубым значком преспокойно висит рядом на стуле – значит, новые предательства пока не намечаются. – И Биткоину.

– Доверие – ещё не дружба, – возразил Стефанио. – Просто нужны были те, кто хоть чем-то мог помочь в моей борьбе. Теперь, кажется, борьба, которую я придумал и вёл – закончилась. Я ведь потерял не только брата. По-моему, я теряю смысл, если ты понимаешь, о чём я.

– Давай не будем философствовать, пока я ещё свою точку опоры не приобрёл. – Свер порылся в одежде, развешанной в шкафу, натянул первое попавшееся облачение, покосился на значок.

– Надевай, – кивнул хозяин дома. – Совет утвердил тебя.

Теперь Костя вспомнил. Разговор с демоном был утомляющим, прямо-таки выматывающим из-за боязни произнести хотя бы одно неверное, опасное, лишнее, ненужное слово. После не самых удачных переговоров смотрел вниз, думал о городе, о своей судьбе, о друзьях, о простых людях, живущих в Москве, в Кампече, в Благовещенске – где угодно! Уже тогда в голове пошли какие-то волны, сбои, мешающие думать, адекватно воспринимать реальность. Сверчок заторопился и чуть ли не бегом спустился в Белый зал.

А там его с нетерпением ждали. Семь оставшихся действующих советников жались недалеко от входа, разглядывая грозных мураиров и не решаясь заговорить первыми. Костя велел им ждать – скоро он сделает важное заявление. Нужно было вызволить из-за барьера тело бывшего повелителя, вывести девушек и Володю … куда? Где реально безопасное место? Свер действовал по наитию, как автомат, тревожные ощущения притупились. Скорей бы доделать неотложные дела – и спать!

Были смутные и обрывочные воспоминания, что он всё-таки выполнил задуманное. Друзья очень странно на него смотрели, но даже не пытались возразить, когда Костя спровадил их под охраной двух мураиров. Потом… он выступил-таки перед Советом с кратким известием, что переговоры с демоном состоялись, и новые бессмертные отныне перестанут являться в мире.

Кажется, новость обрадовала советников. Земля тоже весело закружилась, стала уплывать, а потом нестись назад, словно в разгоняющемся самолёте. Сверчок успел крикнуть несколько слов Шаву.

– Совет утвердил тебя, – повторил Стефанио. – Теперь ты официальный повелитель. Не знаю, поздравлять или нет.

– Как хочешь. – Тон у Кости получился суховатым, и он поспешил добавить: – Но теперь, как владыка, я требую, чтобы ты занял вакантное место советника. Вместо Лирия пришлось пока назначить Селендена.

– Не думаю, что выбор хорош, – пожал плечами Виперидус. – Мне придётся отвечать за кучу направлений Асторуса? Если позволишь дать тебе совет (раз я теперь советник) – прости его со временем и верни на прежнее место. Он хороший специалист, без него будет нелегко решать повседневные городские дела. А заговор… ну, он просто подпал под влияние. Ты бы пошёл, поел. Пойми, тебе нужно быть в форме – ситуация такая, что все застыли и ждут, какие будут первоочередные распоряжения. Они же могут оказаться диаметрально противоположными тем, что давались раньше.

– Я ещё должен как следует вникнуть в эти прежние указания. Пусть кто-нибудь сообщит остальным советникам, что я буду готов собрать их… ну, скажем, через три часа. Пусть мне принесут что-нибудь поесть прямо сюда. Что-то ещё?

Новый советник смущённо кашлянул:

– Там, на входе в дом, стоят два воина. Они ничего не ели и не пили, хотя им предлагали и то, и другое с помощью знаков. Разумеется, они живые люди, потому что пару раз кто-нибудь из них покидал пост и куда-то ненадолго уходил. Я так понимаю, ты можешь с ними разговаривать и отдавать приказы. Видишь ли, они никого не пропускают в дом. Когда я вернулся из больницы, они и меня не впустили. Вынужден был пойти мириться с Биткоином, он выделил лестницу, и я влез в окно с задней стороны дома. Эти первобытные гориллы сильны, но не особенно умны. Обычных постовых наверняка насторожило бы, когда двое слуг тащили сюда длиннющую стремянку. Да и шум. А они стоят как истуканы и в ус не дуют. Имей в виду, если что.

– Они слишком точно выполняют приказы и не привыкли размышлять, – задумчиво ответил Костя. – Честно говоря, не помню в точности, что конкретно я им велел. В любом случае, придётся разрешить им поесть и отправить во дворец, раз наши жизни больше не в опасности. Как считаешь, нам ничего не угрожает?

– Новых заговоров пока точно не будет, – уверенно заявил Стефанио. – А в отдалённой перспективе – тут уже только от тебя зависит.

Хотя Сверчок чувствовал себя пока не очень готовым к активному общению, пришлось спуститься. Безусловно, он сначала попал в стальные тиски обрадованного Капитана, а потом услышал радостные… ну, не совсем визги, но где-то близко. Таня, не стесняясь, торопливо чмокнула в губы. Костя быстро перевёл взгляд на Джоконду – она лишь радостно улыбалась, и её глаза просто сияли, а не обжигали, как бывало раньше. Кажется, всё идёт хорошо: он избавил Алину от запредельно глубоко скрываемой тайны и осторожно заронил маленькую искорку интереса к Володе. Да, совсем-совсем маленькую. Делать этого не хотелось, но ведь она сама просила, имея в виду «того, кто её обожает». Может, ни к чему не приведёт лёгкое, буквально микрохирургическое вмешательство, а может, «из искры возгорится пламя».

– Рад видеть всех вас, чертяки, – сказал повелитель как можно беззаботнее, отмечая про себя, что нынче он не врёт – да, действительно рад, и они должны это почувствовать. – Представляю, как вас снова перепугал. Опять переутомление, будь оно неладно! Но, глядите – я снова в порядке, всех вас люблю, только с общением придётся чуть-чуть повременить. Мне дали понять, что меня с нетерпением ждёт мой город, и его правительство немедленно хочет понять, куда я поверну руль. А у меня, прикиньте, совсем не готова программная речь. Ни апрельских тезисов нет, никаких других партийных манифестов – нужно срочно готовить!

– Хорошо, что ты шутишь, – сказала Джоконда, – и даже намекаешь на революционных лидеров. Но ведь всё на самом деле очень серьёзно, да? Тебе что, на самом деле нужна роль президента? Если так, давай мы тебе поможем с тезисами.

– Аля, я бы с удовольствием доверил тебе не только подготовку речи, но и само выступление, но тут не принято с ходу ломать установленные порядки. Поверьте, я лучше знаю этих масонов – с ними надо взвешивать каждое слово. Мне придётся продумать всё самому. Таня, Володя, – ну простите, займитесь пока чем-нибудь, сходите погулять, что ли. Извините, что не могу предложить пока какое-нибудь полезное занятие. К Павлику не ходили ещё?

– Ходили, конечно, – ответила Таня. – Облом, нас не пустили. У него этот…

– Асептический режим, – подсказал Капитан. – Я запомнил.

Костя пожал плечами, поулыбался ещё, остро ощущая, что всё-таки приходится держать дистанцию и насильно разрывать нити дружеского общения. Мураиры были накормлены. Оба воина с потрясающей скоростью смолотили по три тарелки какого-то диковинного блюда, запили чистой водой и бодро отправились в сторону дворца, а Сверчок с трудом впихнул в себя несколько ложек рисовой каши и уединился для тезисов, всем существом чувствуя встревоженные взгляды друзей.

О чём пришлось передумать? Голова просто распухала от мыслей, то бредущих, то летящих в разных направлениях.

Вопрос первый: чего он сейчас хочет и что нужно его друзьям? Кажется, ответ понятен: в идеале вернуться в Россию, сдать экстерном выпускные экзамены на аттестат зрелости и поступать учиться дальше. Примерно так когда-то планировалось, приоритеты не должны поменяться.

Вопрос второй, казалось бы, мог быть последним, если бы не рассыпался на многочисленные «ещё», «к тому же» и «в связи с…»: что этому мешает?

Хотелось дать простой ответ, и Костя его прекрасно знал: мешает проклятье, ради избавления от которого он влез в опасную авантюру, вовлёк туда других людей, скрутил тугой узел новых проблем, но не добился успеха.

И вот узел маячит перед ним во всей красе, причудливо играя кольцами и гипнотизируя опасной безысходностью – не хуже чем гигантский удав перед вандерлогами в мультике про Маугли.

Проклятье не снимешь, пока не пройдёшь испытание, заданное Архонтом. Что за испытание – толком не понятно, но оно ждёт где-то там, за пределами укрытого оазиса, в большом мире. Если остаться в Далиле, опасности нет, но вопроса номер один не решить. К тому же город зачем-то признал юного повелителя, и есть ощущение, что отказаться от навязанной роли вряд ли удастся. Вникать в дела зачарованной территории, отвечать за неё, решать судьбы тысяч людей – да зачем оно малоопытному сибу? Но может, эти самые люди как раз чем-нибудь помогут?

Теперь о том, что за пределами Далиля. Неведомая опасность – «живое неживое». О нём пока знаний пшик, и думать не о чем. Зато по возвращении в Москву вполне можно ждать неприятных вопросов от подполковника Туманова или других, работающих в том же ведомстве или в милиции. Дурить всем мозги, чтобы отстали, забыли вообще о существовании Мелентьева, о том, что он уже натворил и ещё может натворить? А вдруг силовики понадобятся для защиты? Врать и изворачиваться надоело, но для ФСБ понадобится ещё одна версия произошедших событий.

А что теперь будет с опустевшим гнездом Коршуна в опасной близости от центра, принадлежащего британским спецслужбам? Без хозяина, скорее всего, их связь неизбежно раскроется, и начнётся дополнительная истерия. А ведь Костя и все остальные бывшие детдомовцы там побывали, оставили свои отпечатки пальцев. Ничего хорошего наличие такого следа в перспективе не сулит.

Мексика, дом Фернандо Мартинеса, банковские счета…

Остров…

Заявленное спонсорство сериала, строительство нового детского дома…

Кащеик, судьбу которого тоже нужно как-то решать, учитывая к тому же его особенность…

Может, хватит уже? Сколько можно?!

Только не поддаваться панике и унынию. Вот он обозначил основной круг проблем, а теперь просто перейдёт к тем, что требуют решений и действий прямо сейчас.

Стефанио зашёл за полчаса до предполагаемого собрания Совета, предварительно постучавшись – выказывал явное уважение к повелителю. Без предисловий сунул Косте исписанный лист бумаги:

– Не отдал сразу, виноват. Десять раз перечитал, пытаясь понять скрытый смысл. Конечно, Милвус адресовал записку тебе, хоть и не указал прямо. Письмо, нужно сказать, гораздо длиннее, чем прощальное для меня.

Сверчок уловил в голосе посланника тоску и сожаление о том, чего не вернуть. Видимо, у братьев всё же нередко не хватало взаимопонимания…

«Дорогой…

Мне хотелось бы дополнить обращение словом «друг», но я подумал, что не имею права на это. Слишком малым, даже скорее мимолётным было наше знакомство.

Но оно состоялось, и я рад ему. Когда-то давно, неиспорченным юношей, я верил в бога. Верил и в то, что существуют его Святые Воины – Паладины. Рыцари без страха и упрёка, в сердцах которых не гаснет вера в добро и справедливость.

Сейчас, когда пишу эти строки, я уже уверен, что Паладин в твоём лице пришёл. Ты явился как раз в тот отрезок времени, когда безумная игра вот-вот может поставить всё человечество на грань уничтожения. С тобой пришли и те, кому пророчество определило стать необходимым дополнением, инструментами для того, чтобы вернуть миру хрупкую первозданную стабильность.

Потому обращаюсь к тебе, Паладин, всего с одним советом. Как странно, что я, впитавший невероятное количество знаний из десятков тысяч книг, могу дать только его.

Прими в сердце своём то, что может показаться невероятным: с того самого момента, как ты и друзья твои попали в поле зрения одного недруга (ты знаешь, о ком я, ибо он был и моим врагом) – всё дальнейшее в твоей истории не случайно. Всё определено. Нет случайных событий, нет случайных встреч и персонажей. Разыгрывают ли свой сценарий высшие силы или движет его непоколебимая воля идущего вперёд – неважно.

Ничего не бойся и иди к намеченной тобой цели. Постоянно думай и анализируй. Все, кого ты встречаешь на пути – все могут оказаться важными. Самый неприметный может стать лучшим помощником, а кажущийся соратник – лютым врагом. Изучай окружающих, старайся понять, какие силы и стремления ими движут. Не пренебрегай предметами, назначение или местонахождение которых трудно объяснить – не исключено, что одни из них окажутся могущественными артефактами, а другие помогут раскрыть тайну или представить доказательства.

Может, не такой уж ценный совет – ничего конкретного. Но конкретное слишком мимолётно. Не сходи с пути Паладина – вот к чему я призываю.

Вспоминай иногда мерзкого старикашку, который, взглянув в первый раз в твои глаза, даже сквозь гламурную призму нашего нехорошего сообщества распознал в них куда больше, чем любой другой.

Твой (надеюсь, что всё-таки) друг Милвус, он же – Коршун».

– Мой брат был, конечно, учён, – сказал Стефанио, убедившись, что Костя прочёл письмо до конца. – Но мало знаком с реальной жизнью, постоянно отсиживаясь в своих берлогах. Отсюда, наверное, и стиль – никакой конкретики, красивые слова. «Гламурные призмы» – это же про песочные часы в наших зрачках. Святые воины, Паладины… помощи здесь, на мой взгляд, никакой.

– Напротив,– возразил Костя. Да, ничего особенного не было в письме старика, но оно словно ставило всё на свои места и создавало хоть какое-то, но ощущение комфорта. Всё не так плохо и не так страшно. «Всё определено». Принять как мантру – и вперёд, без страха и упрёка, рыцарь-паладин!

Они вышли вдвоём, а девушки с Володей увязались следом, сообщив, что хотят прогуляться где-нибудь неподалёку от озера. Расстались поблизости от дворца.

– Аккуратней там, Костя, – попросила Алина. – А то у тебя вид сейчас, как у вождя революции.

– Несомненно, – подтвердил Сверчок, снова ощутив желание немного подурачиться. – Сейчас начну бросаться лозунгами: «Земля – крестьянам!», «Фабрики – рабочим!», «Вся власть – Советам!»

Стефанио сначала усмехался, потом вдруг переспросил:

– У нас ведь один Совет. Ты же не собираешься учреждать ещё один?

– Вот видишь, – упрекнула Джоконда, – кое-что может восприниматься всерьёз. Не слушайте его, посланник, он просто шутит!

– Увы, отныне я не посланник, – ответил Стефанио. – И это как раз не шутка.

И вот Сверчок стоит перед девятью советниками, хотя ему принесли из глубин дворца удобное кресло. Стоит без охраны – всех мураиров услал вниз отдыхать. Кратко подтвердил назначение Виперидуса и Селендена. Ярый контрабандист, кстати, уже позаботился изъять значки у заговорщиков.

– Господа, прежде всего я хотел бы понять, почему вы были так рады моему сообщению об изменениях правил игры, и какие угрозы от неё всё же сохраняются.

Слово сразу же взял Биткоин.

– Пять лет назад мне удалось создать достоверную математическую модель того, что произойдёт, если всё будет продолжаться так, как установил прежний повелитель. Могу продемонстрировать графики и расчёты на компьютере, но лучше скажу своими словами. Ещё в восьмидесятые годы прошлого века ежегодный прирост населения был около двух процентов, а к двухтысячному он упал до одной целой двух десятых. И причина – отнюдь не естественная смертность, а взрывообразный рост количества новых убийц кровников. К тому же среди них появились нехорошие тенденции. Они стали всё быстрее и быстрее менять тела, всячески стремясь к скоростному и необузданному обогащению. Только за прошлый год зафиксировано более двух тысяч посягательств на имущество, принадлежащее в совокупности нашему городу. На многие из них мы даже не успевали реагировать. Если достаточно много лет и даже веков средняя продолжительность пребывания бессмертного в одном теле была около пятнадцати лет, то теперь достигла небывало низкого значения – всего три года. Я обращал внимание Аль-Фазира на негатив, но он ограничился полумерами с отлучением. При имеющейся динамике модель красноречиво свидетельствовала, что в среднем через пятьдесят лет с доверительным интервалом два года на Земле не останется тел, пригодных для переходов, и человечество вскоре вымрет.

– Понятно, – сказал Костя. – А что теперь, когда появление новых «коллег» заблокировано?

– Та же модель показывает, что и в этом случае критическая ситуация вполне вероятна, но произойдёт не раньше чем через семь или восемь веков. У нас появляется неплохой запас времени, поэтому твоя новость, повелитель, всех очень порадовала.

– Значит, вы решили, что моё пребывание у власти даёт шанс прожить всем имеющимся сибам ещё довольно долго, – заключил Сверчок. – Сделка с демоном находится в моих руках. Стоит мне исчезнуть – она утратит силу. Это соображение и послужило причиной вашего согласия меня утвердить?

Советники нехотя кивнули. Зачем скрывать очевидное? Теперь понятно, как влиять на них. Алина права – страх смерти сильнее всех прочих доводов.

– Тогда вы должны знать ещё кое-что. – Костя решил играть в открытую. – Мне не удалось завладеть порошком Аль-Фазира. Я не смогу отлучать так называемых «нехороших», «диких» бессмертных, создающих проблемы нашему городу и себе самим. Я не смогу отправлять посланников в новые походы, потому что не знаю, как обеспечить их тем, что необходимо для «ладонного ритуала».

Поднялся небольшой шум; лица большинства советников стали тревожными, один Селенден сидел, слегка ухмыляясь в своей обычной манере.

– К сожалению, тут мы ничем не можем помочь, и даже никакие советы в голову не приходят, – заговорил Крепс. – Без посланников город скоро останется слепым, глухим и беспомощным.

– Скоро – понятие относительное, – твёрдо возразил Сверчок. – Давайте рассчитывать пока на ближайший год. Сколько у нас сейчас посланников за барьером?

Оказывается, точное количество было известно только Лирию. Приблизительно сказали, что около тридцати. Несколько партий должны были привести новых жителей. Остальные – по большей части продукты: рыбные и мясные консервы, сгущенное молоко, соль, приправы и пряности. И ещё довольно много различных химикатов для промышленности и лабораторий. Главное, как убедился Костя – хотя бы на десять-двенадцать месяцев Далилю не грозят голод, жажда, отсутствие медикаментов и другие напасти из числа самых неприятных.

– Теперь второе, – продолжал Сверчок. – Я не буду сидеть здесь безвылазно. Дальнейшее решение проблемы оазиса и дам-манкалы лежит, к сожалению, за пределами Далиля. Поэтому, решив здесь неотложные вопросы, я вас покину и оставлю повседневные заботы на ваши головы. Обещаю лишь, что вернусь при первой возможности, когда удастся всё утрясти.

Снова возник общий шум. Повелитель прервал решительным жестом, сказав, что уходит не сегодня и даже не завтра, а лишь когда убедится, что всё предусмотрел. В качестве главной директивы первого заседания Костя обозначил твёрдое намерение прекратить все эксперименты, разработки и финансирование мероприятий, идущих во вред людям – войн, конфликтов, свержений правительств и режимов. А особенно – всего, что связано с гонкой вооружений. Выяснилось, что это тоже компетенция Лирия, и там действуют многочисленные контракты, отменить и разорвать которые будет весьма непросто.

Под конец заседания Костя озадачил странным вопросом: можно ли в городе за короткий срок создать небольшую скульптуру?

– Ваятелей у нас нет, – задумчиво ответил Биткоин, в очередной раз роняя свой блокнот. – Но зато давно применяются 3D-принтеры, и есть уже 4D, и более совершенные. Писал я недавно по заказу программу, драйвер для 9D-принтера, только в глаза никто из нас такую машину не видел. Где она и как работает, надо у Асторуса спрашивать.

– Так они могут любую скульптуру сделать? – настаивал Сверчок. – И за какой срок?

– Да за ночь, думаю, – Биткоин поднял блокнот и заглянул в него. – Вот, я как-то записывал: примерно метр кубический объёма за шесть часов. Жрёт много электричества, запускать лучше ночью. Погудит, а наутро всё будет готово.

«Придётся допрашивать обоих отщепенцев-заговорщиков», – подумал Костя, объявляя первое заседание Совета закрытым. Вроде провёл неплохо, вник в нужные проблемы. Никто не высказал явного недовольства и сопротивления. Дальше, наверное, будет легче, лишь бы правильно делегировать полномочия. А сейчас… да, сейчас на него насел Биткоин, усердно доказывающий, что без доступа в интернет городу крышка.

Глава 3

.

Первая вылазка зеленомордых

Внизу что-то брякнуло раз-другой, послышался удивлённый возглас, а потом по лестнице загремели чьи-то тяжёлые шаги. Дестан благодаря увеличенным ушам улавливал звуки лучше и расслышал бормотание человека:

– Кошечку вчера все обыскались, а она пряталась где-то тут. Натерпелась, видать, бедолага – вон как выскочила и стремглав побежала! Придётся сообщить той дамочке, что её притащила – зверюшка, мол, нашлась. Вообще не моё дело – пусть ищут хоть по всему саду. Сегодня после вечеринки вряд ли кто за работу возьмётся. Надо глянуть, не натворила ли рыжая здесь дел…

Шаги стали подниматься выше. Показались голова и плечи, а потом и вся фигура человека, явно сторожа или рабочего в грубых ботинках и синей униформе с надписью «Service». Ранний обходчик был немолод и немного подслеповат, глаза его, испещрённые красными прожилками, заметно слезились. Он уставился на бригантину.

– Мать честная, с ней что-то не так! Вроде цела, но чего-то не хватает. Придётся сказать мастерам, чтоб проверили. Сегодня-то они все выходные, а завтра непременно должны поглядеть.

Человек сокрушённо покачал головой. Становилось ясно, что он не видит и не слышит призраков. Шарль крикнул «На абордаж!», стремительно зашёл незнакомцу за спину и несколько раз проткнул его шпагой. Плантатор дополнил опыт, от души стеганув испытуемого плёткой. Потом, не придумав ничего лучшего, крикнул ему прямо в ухо: «Шевелись, гнусный раб!». Ноль эффекта.

Вдруг Агнетта приблизилась к работнику спереди почти вплотную, вперила в него свои очи и слегка раскрыла чувственные уста, выказывая явную природную склонность смущать и соблазнять мужчин. Все замерли. Потом человек почесал затылок и произнёс:

– Вот отчего вспоминается жена-покойница? Ни к селу ведь, ни к городу, а как встанет перед глазами и стоит! Эх, жениться бы мне ещё, да кто за меня пойдёт?

С тоскливыми словами он развернулся и тяжело зашагал вниз. Вскоре хлопнула дверь.

– Ну что, доволен, босс? – спросил плантатор. – Всё в лучшем виде: красноглазое чучело нас не видело, не слышало, ничего не чувствовало. Полный порядок – можем действовать, как вздумается!

– Вот насчёт «ничего не почувствовал» есть сомнения, – ответил Дестан. – Агнетта, возможно, какие-то флюиды распространяет, оттого он жену и вспомнил. Пани, прошу впредь не подходить к людям слишком близко – вы можете нас демаскировать.

Госпожа Малецка сделала лёгкий реверанс в знак послушания, хотя какие-то бесенята в её глазах промелькнули.

– Итак, господа, – продолжал прародитель, – раз всё так удачно складывается, пора обозначить план действий. Моё тело похитил один юнец родом из России. Точнее, сначала я взял его тело, а потом он его наглым образом отобрал.

– Малый, похоже, не промах, – заметил пират. – Нелегко нам с ним придётся.

– Его надо как-то притащить сюда и заставить, чтобы он вошёл в меня. В мои ноги, точнее. Вы все тоже должны быть наготове и немедленно присоединиться к нашему… конгломерату. Вот и вся премудрость.

– Хорошенькое дело – притащить! – проворчал букмекер. – Когда нужно было в восемьдесят седьмом вывести из игры Сопливого Билла, трое моих бугаёв волокли его всего полквартала и совершенно выбились из сил, так что пришлось кончить конкурента прямо на дороге, а не в задуманном укромном месте. А Билл был всего лишь насквозь больной сморчок, но страх придавал ему нечеловеческих сил. Парнишка, способный отобрать здоровую плоть целиком, видать, крепкий паршивец, и добровольно на заклание не пойдёт.

– Разумеется, нужно что-то придумать, – согласился прародитель. – Но мы же – мощь, а не мощи! Смотрите, сколько нас, и головы на плечах имеются. Валяйте, высказывайте идеи!

– Я, кроме как приволочь грубой силой, других вариантов не вижу, – заявил Шарль Фоше. – А что? Я появляюсь, угрожаю шпагой и веду потихоньку в нужном направлении. Потом даю ему в морду, чтобы повалялся несколько часов в отключке. А там снова появляюсь и веду дальше…

– Далеко ты так его уведёшь! – презрительно фыркнул граф де Леранж, не упускавший случая уязвить знаменитого флибустьера. – Как ты собираешься рассчитать свою «отключку» по времени? Другие люди могут по пути встретиться и вмешаться, разве нет?

– Нет, вариант не годится, – подытожил Дестан.

Призраки дружно задумались, только измученный никотиновым голодом букмекер признался, что в таком состоянии ему ничего не может прийти в голову, и попросился наружу. Его милостиво отпустили.

– Есть одна мысль, – заговорил Сэм Олдбрук. – Мальчишки обычно падки на всякую романтику, страшные тайны и соблазны. Некоторые из нас могли бы пообещать, что раскроют ему что-нибудь очень интересное и важное, если он сюда придёт.

– Соблазны я могу ему устроить, – промурлыкала Агнетта. – Особенно меня вдохновит, если он красивый мальчик…

– Да погодите вы, пани, со своими соблазнами, – с досадой сморщил громадное лицо прародитель. – Парень ведь не идиот, легко может понять, что его разводят. Особенно если с первого раза ничего не выйдет. Не представляю, какой важности должна быть тайна, чтобы план сработал. Ты, Стиф, расскажешь ему, как правильно брызгать краской на холсты? А ты, Жао, как превращать печенье и пирожки в золото? Сэм научит, как морочить людям головы, изображая великого шпиона. Нет, нет, и ещё раз нет! Так не пойдёт! Мальчишка рассмеётся вам в лицо. Потребует доказательств того, что тайна действительно существует. Что вы сможете ему предъявить?

– Вообще-то у меня часть кладов зарыта в секретных местах, – с гордостью сообщил Шарль. – Вряд ли даже ты, прародитель, помнишь, где они находятся. Я покажу парню горстку дублонов, а потом пообещаю поделиться огромным сокровищем.

– А я имею тайную законсервированную шахту, где драгоценных камушков хватит ещё лет на пятьдесят, – сказал Джеральд. – Кстати, если показать содержимое моей шкатулки – у любого глаза разбегутся. Побежит хоть на край света.

– Научу его изящному стихосложению, – бард изобразил плавный красивый жест. – Если позволите, я продекламирую небольшой отрывок, чтобы вы могли убедиться в моём таланте…

– Тьфу на тебя, жалкий выскочка, – грубо оборвал пират, нажив тем самым ещё одного смертельного врага. – Лучше вернёмся к теме о зарытом кладе.

– Особо обольщаться не стоит, – вздохнул колосс. – Пытаться манипулировать тайнами – рискованная затея. Мальчишка придёт к выводу, что его заманивают туда, где опасно, и ни за что не пойдёт. А мы раскроем раньше времени свои карты. Оставляю этот вариант как самый крайний, когда вдруг не удадутся другие. К тому же, как я понимаю, есть лишь одна по-настоящему серьёзная тайна – и она принадлежит тебе, Том?

Инженер мрачно кивнул.

– У меня тоже есть одна задумка, – процедил он, – связанная с моими инженерными способностями. Но я пока не готов её озвучить. Нужно сделать расчёты, посмотреть некоторые чертежи и материалы.

– Хорошо, я на тебя надеюсь, мой мальчик. Когда будешь готов – всё расскажешь.

Вновь повисло общее молчание. Потом Тадеуш негромко кашлянул и выступил вперёд:

– Я тут послушал и вот что думаю – зачем непосредственно являться нашему герою и распинаться перед ним о каких-то тайнах. Давайте устроим ему розыгрыш!

– Какой ещё розыгрыш?

– Допустим, он получит сообщение о том, что выиграл приз в лотерее, или ему должны присвоить почётное звание. В общем, придумать что-нибудь интересное для него, и как бы со стороны, а не от нашего лица… Точнее, лиц. Если он купится на это дело, то приедет сюда, и мы его схватим!

– Хм… тут чрезвычайно серьёзная подготовка нужна, чтобы письмо было очень и очень правдоподобным.

– Ещё, – не унимался поляк, – можно его усыпить и перевозить в таком виде, как дорожный сундук. А что? Знавал я одну баронессу, которая…

Он не договорил, потому что Агнетта гневно вскрикнула при слове «баронесса» и хотела ударить его локтём в ребро, но, естественно, не снискала успеха.

– Эти предложения тоже годятся на крайний случай, – подытожил Дестан. – Мы опять-таки заманиваем грубо, прямолинейно, рискуя вызвать подозрения у носителя моего тела. Стоит ему почуять подвох – и он на сто километров добровольно не приблизится к моему логову.

– А если не добровольно?

Джеральд Уокер перестал любоваться коллекцией драгоценных камней, что постоянно делал для какого-то ведомого ему одному вдохновения, и обратил в сторону гиганта своё, казалось бы, добродушное и простецкое лицо.

– Поясни, – велел колосс.

– Предположим, мы найдём человека, питающего неприязнь к нашему молодцу с украденным телом. Мы даём такому союзнику наказ, чтобы он написал ложный донос в полицию. Например, о том, что юноша кое-что у него украл или нанёс телесные повреждения, и произошло это именно здесь – тут, где мы сейчас находимся. Можно найти и подкупить ещё пару-тройку лжесвидетелей. Мы будем терпеливо поджидать, когда полиция притащит сюда парнишку для совершения следственных действий, и расправимся и с похитителем, и с ненужными свидетелями. Не придётся заманивать, мы будем как бы в стороне, сработаем чужими руками. Главное – найти нужных людей. Полагаю, они должны существовать. Любого человека на свете хотя бы один из его собратьев не переваривает или вообще люто ненавидит.

– Браво! – обрадовался Дестан. – Вот, наконец, идея, заслуживающая внимания! Детали, конечно, надо прорабатывать и прорабатывать, но сама суть верна. Будем искать того, кому наш негодяй насолил или просто мешает спокойно жить. Кстати, сорванца зовут Фернандо Мартинес, хотя он может поменять имя.

– Да, его звали Константин Мелентьев, а по-дружески ещё Сверчок.

– Господа, вы упомянули врагов, но забыли про друзей…

Красавица Агнетта покинула своих спутников и прошла прямо под здоровенное, смотрящее вниз лицо согнутого в дугу прародителя.

– Если у человека есть друзья, он тоже уязвим, – заговорила пани. – Можно похитить или подвергнуть смертельной опасности того, кто дорог нашему расчудесному Сверчку. Кстати, его враги и здесь могут помочь. Тогда достаточно назначить выкуп, который нужно принести к толстеньким ножкам нашего господина. И дело обойдётся без всяких свидетелей.

– А вот тут уже брависсимо! – Дестан оглушительно захлопал огромными ладонями. – Правду говорят, что женское коварство идёт от самого Сатаны. Решено: берём на вооружение вариант с похищением и прорабатываем его параллельно с тем, что предложил уважаемый Джеральд! Сэм, тебе не показалось, что Костя в кого-то влюблён?

– Показалось. По-моему, в ту самую воровку, что проникла в склеп памяти. Но вообще можно использовать любого из компании, что крутилась рядом с ним. Они и теперь, думаю, не расстаются. Найдём его – найдём и всех остальных.

Вернулся неудовлетворённый букмекер – ему так и не удалось закурить. Он снял котелок и почесал взъерошенные остатки волос, словно мог вспотеть и хотел одновременно остудить голову и привести причёску в относительный порядок.

– Господа, вокруг дивная красота! – сообщил он. – Ровные дороги, ухоженные дома, сады и парки. Богатейшее место, наверняка владельцы особняков мультимиллионеры. Но, к сожалению, нигде не видно лошадей. Лопни мои глаза, ни одной! Зато носятся самодвижущиеся экипажи, да ещё на безумной скорости. Не думал, что их столько может быть на свете. Неужели они смогли вытеснить благородных четвероногих?

– Так и есть, – подтвердил Сэм, – и уже довольно давно.

– Жаль, жаль, – повздыхал букмекер. – Но, когда я созерцал местные красоты, мне пришла в голову идея. Нужно устроить здесь грандиозное мероприятие, на которое обязательно должен приехать наш герой с телом. Например, скачки с огромным призовым фондом.

– Тут нет ипподрома, – напомнил Сэм.

– Зато тут есть река, – не унимался толстяк. – Можно устроить скачки на воде, то есть, хотел сказать, гонки под парусом, как их там…

– Регату, – подсказал дипломат.

– У нас есть другая хорошая идея, – возразил Дестан. – Но всё равно благодарю за вклад в, так сказать, коллекцию соображений.

Тема гонок под парусами заинтересовала пирата, и он начал расспрашивать о них Олдбрука. Вдруг представитель лавочников поднялся и торжественным тоном заявил:

– Слушайте все! Мы решили основать Гильдию Безымянных купцов, я избран её главой. Теперь мы будем думать над Уставом.

– Кто о чём, а капитан – о глазастом марсовом, – тут же прокомментировал Шарль, но его слова вряд ли кто понял. – Мне кажется, надо хотя бы парочке безымянных лоботрясов дать клички. У меня ни одна команда не обходилась без прозвищ. Предлагаю их главного назвать Говоруном, раз уж ему в основном приходится выступать. Да, ещё глухой. Чувствую, мы с ним намаемся. Помнится, как-то одного парня, контуженного при взрыве перегревшейся пушки, все звали… а, Тетерев! Был он глухой почти как полено. Долго парень, правда, не продержался. То была случайная драка, на суше. Кричали же ему, что двое неприятелей зашли со спины – но он ни черта не мог разобрать. Так что пускай наш тугоухий лавочник будет Тетерев. Согласен, Говорун? Или вы будете три дня над предложением думать, как над своим Уставом?

– Сначала мы бы хотели услышать мнение прародителя.

– Слушай, Дестан! – Пират заговорил со всей серьёзностью. – Может, кому-то здесь я кажусь грубым и неотёсанным – да так оно на самом деле и есть. Но я тридцать лет хозяйничал в отнюдь не безопасной Вест-Индии, побывал у самого чёрта в глотке и вышел целым и невредимым. Кто из остальных здесь находящихся может похвастать тем, что командовал сотней людей, направлял их каждодневно, устраивал каверзы многочисленным врагам и потерял лишь нескольких членов своей команды, и то по роковой случайности? Кто в твоё отсутствие может организовать и повести за собой разношёрстную толпу, заставить её беспрекословно выполнять приказы? Думаю, ответ очевиден!

– Хорошо, – немного подумав, ответил колосс. – Твоя активность может принести успех. Назначаю тебя главным над остальными… в моё отсутствие.

– Слышал, Говорун? – торжествующе спросил флибустьер. – То-то! Кстати, прародитель, как нам в случае чего быстро вернуться сюда? Есть способ?

– Вижу, ты способный руководитель, – довольным тоном сказал Дестан. – Зришь в корень. Нужно точно так же всем объединиться и прокричать моё имя. Живым я, к сожалению, не стану, но вы всей массой переместитесь ко мне. Так сказал Голос.

Шарль отсалютовал гиганту шпагой.

– Отлично, осталось проложить курс корабля. То есть нашей вшивой компании. Я, хоть и капитан, но нуждаюсь в совете для попутного ветра.

– Фернандо Мартинеса в первую очередь стоит искать в Мексике, в городе Кампече. Но как Мелентьев он может податься и в Россию, скорей всего, в Москву.

– Названия мне ни о чём не говорят, – пожал плечами флибустьер. – На каком острове эта Россия? Я плохо знаю Ямайку – возможно, Москва там?

– Нет-нет, – поспешно вмешался Сэм Олдбрук. – Совсем в другой стороне. Прародитель, скажите капитану, что, как самый современный из всех, я буду гидом и укажу дорогу. Учитывая, что мы сейчас в Великобритании, путь неблизкий. Давайте сначала съездим в Мексику. А то Москва мне поднадоела.

– Решено, – хлопнул руками гигант. – Отправляйтесь в Кампече. Постарайтесь для начала найти там врагов Фернандо и узнать, где он сам находится. Когда всё выясните, возвращайтесь для согласования дальнейших планов.

– За мной! – немедленно скомандовал командор. – Говорун, организуй свою массу для выдвижения!

Призраки начали перемещаться вниз по лестнице. Любопытен был способ движения. Они перебирали ногами, как при обычной ходьбе, но на самом деле не шли по земле, а парили, левитировали в паре сантиметров над реальной опорой, будь то ступеньки, пол или что-либо ещё.

– Постойте! – крикнул вслед Дестан. – Я кое-что вижу! Оказывается, тут остались лежать предметы; насколько я понимаю, они должны принадлежать безымянным.

Говорун вернулся и по знаку прародителя обнаружил бесхозные зелёные вещи, лежащие в укромном месте на полу.

– Не могу снова не выразить свою безмерную благодарность, – грустно сказал глава новой гильдии. – Ты впрямь именно это представлял, как нечто символическое для благородных купцов, когда закладывал памятные плиты в склепе?

– Трудно объяснить, почему так получилось, – смущённо ответил Дестан. – Совершенно не помню, ведь я стёр информацию о вас. Но, видимо, так всё и было. Кому-то из вас придётся взять… предметы.

– За чётки спасибо, мне их как раз не хватало, – поблагодарил Говорун. – Разумеется, я возьму их себе. Что касается второй штуки, придётся, пожалуй, вручить её Тетереву, раз он приглянулся нашему командиру.

Процессия зеленомордых покинула надоевший выставочный зал, вывалилась за ворота участка, принадлежащего компании «Lucky Ship», и вскоре растянулась длинной вереницей вдоль асфальтированной дорожки, простирающейся рядом с оградой. Мимо изредка пробегали автомобили, на которые, повинуясь рыку своего начальника (после подсказки Сэма), призраки старались не обращать внимания.

Очень скоро выяснились любопытные особенности относительно отдельных индивидуумов. Скорость передвижения не была для процессии величиной хоть сколько-нибудь равномерной. Впереди почти бежали шустрые пират и плантатор, но букмекер всё равно их обгонял, успевая ещё рыскать глазами по сторонам в поисках лошадей и огонька. Хотя он не отказался бы от огненных лошадей. Следом более или менее равномерно шагали фермер, художник, бард, поставщик камней и граф де Леранж. Чуть отставали благодаря степенной походке инженер с дипломатом. Естественно, дальше грациозно и без спешки вышагивала Агнетта и оба её сопровождающих. Темп единственной женщины их вполне устраивал, так как низкорослый банкир семенил короткими шажками, а Тадеуш всё же немного прихрамывал из-за полученного на войне ранения.

Однако это не шло ни в какое сравнение с медленным и торжественным ходом безымянных. Они несли свои большие тела с важностью и достоинством, и ничто не могло внести коррективы в их размеренный и несуетный жизненный уклад. Впереди всех царственно плыл Говорун, с удовольствием перебирающий неожиданно обретённые чётки. Компания в халатах неизбежно отставала от пани и её спутников.

Но плавную неторопливость купцов нельзя было сопоставить с черепашьей скоростью завершающего члена экспедиции. Тетерев оказался не только глуховат, но вдобавок сильно хромал, и одна нога у него была короче другой. К тому же он нёс второй предмет, обнаруженный напоследок прародителем. Это была расписная фарфоровая ёмкость круглой формы и с изящной ручкой – иными словами, ночной горшок без крышки. Сначала Тетерев засунул его под мышку, но скользкая ваза для урины постоянно умудрялась выскакивать оттуда и падала. К счастью, она не могла разбиться, но хромой неудачник вынужден был останавливаться, наклоняться с протяжным кряхтением и возвращать ценное имущество на место. Наконец он догадался взять горшок за ручку и теперь нёс его в правой руке, напоминая совершенно израненного знаменосца, который почему-то переместился в аръегард. Он плёлся, не обращая ни на что ни малейшего внимания, и лишь выдерживал общее направление процессии. Весь его вид порождал чувство глубокой скорби, смешанное с глухим раздражением.

Напрасно Шарль бесился, убегая иногда назад и стараясь ускорить отщепенца. Он колол его шпагой, пинал, толкал в спину, орал и ругался так, что остальные безвестные нередко зажимали уши. Действия не давали ровным счётом ничего. Тетерев продолжал безнадёжно отставать, и пират вынужден был останавливать всю группу и дожидаться, пока горшок не замаячит возле спины кого-нибудь из остальных торговцев.

После третьей остановки пират огляделся по сторонам и тихо обратился к двум своим ближайшим сподвижникам:

– Слушайте, у меня отличная идея. Надо избавиться от юродивого. Видите, тут река, вполне себе глубокая и широкая. Можно дойти до середины, а там скомандовать, чтобы Тетерев ожил. Не думаю, что он умеет плавать. Таким образом, он потонет, и без него станет легче дышать.

– Не думаю, что это хорошая мысль, приятель, – возразил букмекер. – Ты командир, неужели не помнишь, что требуются все до единого призраки для успеха? А если без колченогого мы вовсе утратим способность обращаться? Нам тогда крышка!

Фоше неприязненно посмотрел на хромого, с потрясающей медлительностью приближавшегося к остальным.

– Ладно, оставим пока его в покое. Я что-то стал горячиться, выводят меня бестолковые безымянные. Помнится, Мишель, у тебя была здравая идея – не торопиться выполнять поиск пропавшего тела, а воспользоваться ситуацией и как можно дольше развлекаться на свободе. Но, видишь, когда меня назначили главным, я почувствовал… ответственность, что ли. Надо притвориться, что я хочу сделать дело как можно быстрее и лучше, и вы мне поможете. Если что не так, будем дружно поливать помоями Тетерева – там он не дослышал, там не успел, там сделал что-нибудь не то. Оттого и успехов нет! Не горюйте, друзья! Обязательно сходим на ипподром, и на плантацию съездим. Мне самому интересно, какие ощущения от этих скачек.

– Договорились, – пожал ему руку букмекер. – Как же мне всё-таки закурить?

– Сейчас попробуем добыть огонь, – пообещал плантатор. – Дёрни листок из своего блокнота и давай его сюда.

Взяв бумагу, Мишель достал кубики и стал безжалостно чиркать их друг о дружку, стараясь выбить искру. Он даже удивился, когда лист задымился и вспыхнул. Коннор издал радостный вопль и немедленно запалил сигару. Сделав несколько жадных затяжек, он бросил всё ещё догорающий зелёным пламенем клочок на землю:

– Твой должник до гроба, – сказал букмекер, символически пожимая Авилье руку. – Точнее, навеки.

Он отошёл немного в сторону, чтобы никого не беспокоить вонючим дымом, но внезапно подбежал, тыча пальцем в блокнот:

– Слушайте, наши вещи заколдованы! Видите – обгорелый остаток исчез, а в мой блокнот вернулся целый листок, и он выглядит абсолютно невредимым. Ого, я могу теперь курить без перерыва! Да, когда докурю первую, я запалю от неё следующую, а окурок брошу на землю. Раз – и вместо него будет опять целая сигара. Скоро проверю. Если я прав, то… сами видите, как мало порой нужно для счастья!

– Осторожней, приятель! – предостерёг его Шарль. – Когда ты выходил, прародитель мне тихонько намекнул, что один раз ты уже накурился буквально до смерти.

– Было дело, – вздохнул толстяк. – Оттого он меня недолюбливает – много денег и имущества тогда потерял. Но сейчас я ведь не человек, а призрак… курение не может мне навредить.

– Всё-таки мы не хотим постоянно в дыму торчать, – проворчал пират. – Докуришь – и бросай. Когда надо будет, Мишель снова тебе огоньку предоставит.

К ним приблизился Сэм Олдбрук, поморщился из-за дыма, разгоняя его рукой, и тихо сказал:

– К сожалению, я давно не был в Англии, и не так хорошо ориентируюсь в транспортной инфраструктуре…

– Ты человеческим языком объясняйся, парламентёр, – оборвал его флибустьер. – Какая инфра?

– Простите, сэр, – смутился дипломат. – Чтобы добраться до Мексики, нам нужно поехать в аэропорт Хитроу, найти подходящий самолёт и отправиться в полёт. Я тут сориентировался в информационном стенде – скоро будет автобус…

– Ну вот, опять он что-то непонятное несёт. Тоже мне, лоцман! Я полагал, что мы захватим судно и преспокойно поплывём куда надо!

– Нет, командир! – зачастил Сэм. – Плыть можно, но это слишком долго. Можешь инженера спросить, он всё популярно разъяснит. Скоро сюда прибудет огромная карета, которая сама, без лошадей, доставит нас туда, где мы сядем в самый быстрый на свете экипаж. Не пройдёт и суток, как будем на месте.

– Хорошо, попробуем твой план, – проворчал пират. – Но если мне не понравится – сразу выдвигаемся в ближайший порт и наведём там шороху!

Действительно, скоро к расположившейся возле остановки живописной группе призраков мягко подкатил автобус и распахнул двери. В расписании у него значилась пятиминутная стоянка. Из пассажиров-людей в салоне в столь ранний час оказалась одна молодая парочка.

– Грузитесь, зеленомордые! – скомандовал Шарль. – Занимайте свободные места!

Призраки, толкаясь и проникая через соседей, кое-как разместились внутри. Агнетта со своим пышным платьем заняла целое сиденье, наотрез отказываясь его с кем-либо делить. Тетерев, как обычно, задержался и едва успел на посадку со своим горшком.

Однако план дипломата неожиданно с треском провалился. Автобус дёрнулся и начал резко набирать ход, отчего призраки, как горох, высыпались из него сквозь заднюю стенку. Ночная ваза откатилась очень далеко, и, пока Тетерев ползал её поднимать, остальные успели вдоволь наругаться и прийти в себя.

– Физический парадокс, – сказал инженер. – На нас действует сила инерции, будто мы обычные люди. Зато опоры не срабатывают, и все наши зелёности выпадают наружу даже через металл. Послушайте, командир, раз ситуация так оборачивается, нам нельзя в самолёт. Когда будет разгон и взлёт, всех нас разбросает по огромной площади, так что вовек друг друга не разыщем.

– Похоже, он прав, – растерянно добавил Сэм. – Получается, что я дал плохой совет. Но, клянусь честью, был уверен, что…

Пират его не дослушал.

– Один раз ещё ничего не значит! Попробуем снова, в другом экипаже. Надо объединить тела в кучу, но не орать имена. Цепляйтесь друг за друга. Уж я-то знаю, как удержаться на палубе в хороший шторм!

Его послушались, хотя Агнетта постоянно возмущалась, не желая, чтобы ей под нос совали изделие банального бытового назначения, и требовала, чтобы Тетерев его бросил. В следующий автобус вломились сплочённой массой, но точно также и вывалились оттуда в самом начале движения.

– Проклятье! – выругался Шарль. – Говорил же, что лучше найти подходящий парусник!

– Простите, месье, – твёрдо возразил Томас Бейкер. – Вы, разумеется, весьма сведущи в мореплавании, но не можете ничего знать о законах физики и силе инерции. Даже если мы удержимся на корабле, когда он будет набирать ход, в море обязательно будет качка, и мы начнём проваливаться сквозь палубы и потом через дно. Это приведёт к катастрофе и краху нашей миссии. Я знаю, что говорю.

– Пойдёмте тогда пешком до Мексики, – предложил плантатор. – А ещё лучше – сначала в Бразилию, а потом уже можно куда угодно.

– Если принимать во внимание среднюю скорость нашей компании, – рассмеялся Сэм, – то путешествие продлится около года, даже если мы не будем надолго останавливаться.

Раздражённый Шарль явно колебался, решая, на ком выместить злобу и досаду. Он собрался было объявить козлами отпущения инженера и дипломата, приготовившись произнести длинную гневную тираду, но букмекер что-то зашептал, тыча на Агнетту. Пират ухмыльнулся и обратился по указанному адресу:

– Пани Малецка, мне тут намекают, что мы терпим неудачу из-за вас. А именно – из-за вашего шикарного платья, габариты которого выбиваются из остального экипажа. Короче! Твоя юбка слишком широко торчит во все стороны. Подбери её, когда будем объединяться! Нет, лучше снимай своё чёртово платье совсем!

– Снять я, конечно, могу, – мгновенно отпарировала учительница музыки. – Только тогда вы уже никуда не пойдёте, а будете пялиться на меня, пока все не подохнете!

– Я согласен! – Тадеуш восторженно захлопал в ладоши. – Уверяю, господа, вы не пожалеете!

– Агнетта, дорогая, что ты такое говоришь? – с неподдельным ужасом пролепетал толстячок-банкир. – Прошу, не слушайте её! Она просто немного расстроена, но я знаю её как образец порядочности и чистоты!

Как ни странно, перепалка разрядила обстановку, и все призраки расхохотались. Букмекер держался за бока. Инженер беззвучно трясся от смеха с сардоническим выражением лица. Сэм деликатно прикрывал улыбающийся рот краешком ладони. Пани торжествующе ухмылялась. Банкир смотрел на общую реакцию немного растерянно, но изобразил подобие улыбки. Говорун, а следом за ним остальные безымянные, трижды коротко хохотнул, зачем-то задирая голову кверху, отчего вздымалась и длинная борода. Даже Тетерев фыркал в свой горшок.

– Ладно, зеленомордые, даю сигнал к отступлению! – скомандовал Шарль, гася весёлые искорки в глазах. – Будем держать совет. Возвращаемся в родную гавань, к прародителю. Заодно потренируемся объединяться и одновременно кричать. Быстренько объясните глухому, что от него требуется.

Через минуту призраки слились в один ком и дружно заорали:

– Дестан!!!

Глава 4. Фокусы посланников

Далиль, июнь 2003 года

– Напрасно ты назначил меня, парень. Сижу бревно бревном, мышцы скоро задеревенеют. А толку?

Оказывается, Селенден ждал, пока повелитель выслушивал клятвенные заверения Биткоина, что связь города с космическими спутниками можно организовать так, что никто не засечёт. Костя потребовал точных доказательств (пусть инициатор Интернет-связи попыхтит и сам ещё раз убедится в своей правоте) к завтрашнему дню.

– Не моё дело – штаны просиживать, – продолжил древний посланник, завладевая вниманием повелителя. Биткоин, естественно, забыл в горячке свой блокнот и побежал его возвращать. – А вот ты, хочу сказать без обиняков – неплохой дипломат в перспективе. Умеешь выделить и услышать главное, сказать правду так, что её хоть и с трудом, но переваривают без поноса и запора. Но я, видишь ли, тоже не прост, недаром столько лет не только ноги бил, но и разных физиономий повидал и изучал миллионы и миллионы. От меня не скроешь, что тебя гнетёт что-то куда более серьёзное, чем отсутствие порошка бывшего повелителя. Что-то, о чём ты не хочешь сказать ни советникам, ни друзьям. Я так прикидываю, что не просто за красивые глаза демон пошёл с тобой на сделку – не в привычках этих тварей что-то давать просто так. Он чего-то хочет от тебя?

– Разве тебе знакомы привычки демонов? – Вопрос на вопрос – часто совсем неплохой вариант.

Селенден рассмеялся.

– Тому, кто сам почти демон, незачем встречать других, ни рогатых, ни безрогих, чтобы иметь некоторые представления о хитрости, коварстве и предательстве. Я через это горнило прошёл, и не один раз, я попытался изжить свои пороки и пренебрежение к чужим страданиям. Хочешь молчать, не доверяешь – дело твоё. Скажу, так и быть, мой самый большой секрет. Оставшейся жизни я себе намерял лет пятнадцать, может, двадцать, и ума не приложу, как за это время сделать массу стоящего и хорошего в противовес всем гнусностям, что творил две тысячи лет. Как тебе задача? Думаешь, взялся бы я тебе помогать? Сидел бы в своей тюрьме, в уютном кабинетике. Нет, понесло меня на подвиги, как бывало, только теперь по другую сторону баррикады. Короче, можешь располагать мной, парень, раз твоё дело кажется мне хорошим и честным. Укажи мне плохих ребят – и я засуну им сталь в глотку, чтобы не мешали и не печалили. С демоном, боюсь, мне не сладить, но что до всех остальных – тут я ещё повоюю!

– Не надо никому сталь в глотку, – Костя посмотрел по сторонам и решился. – Пока мне нужен хороший совет. Ещё придётся допросить Лирия и Асторуса. Может, встретимся в твоей тюрьме, раз у тебя там уютный кабинетик?

– Не вопрос, – хмыкнул Селенден. – Давай вечерком. Можно и ночью – для допросов самое то. Днём арестанты обычно не такие сговорчивые. Я за тобой зайду часиков в десять вечера.

– У них удалось изъять порошок?

– В лучшем виде. Лирий, конечно, хитёр. Где-то у него точно припрятано ещё. А у Асторуса выгребли подчистую.

…Неизбежное объяснение с друзьями насчёт внезапно свалившейся должности повелителя и того, какие последствия она сулит. Сверчок постарался не пугать, быть убедительным и говорить почти правду. Объяснил, что падение Аль-Фазира подразумевало уничтожение магического барьера, а вышло всё не так. Город остался в изоляции, да вдобавок теперь отправлять новых посланников невозможно – никто не знает, как снабжать их требуемыми ресурсами для триумфальных возвращений. Получается, что, спокойно раскинув мозгами, советники назначили его, Константина Мелентьева, козлом отпущения, требуя разрешить ситуацию. Дали ему срок полномочий – один год.

– Почему не Стефанио? – дружно возмутились друзья. – Он же был вдохновителем свержения Аль-Фазира!

– Да, но он вне пророчества, – вздохнул Костя. – Представляете, мне ещё сказали, что его магическая подготовка намного хуже моей, что тоже немаловажно. Я, по правде говоря, в шоке. Но есть хорошие новости. Повелитель Далиля может рассчитывать на содействие со стороны некоторых масонов для нахождения решения проблемы. Может, и от назойливого внимания англичан из-за Эндрю Бойла помогут избавиться.

Потом Сверчок потихоньку шепнул, что, покинув укрытый оазис, не собирается активно искать способы, как избавить его от неприятностей. Будет осторожен, постарается жить нормальной жизнью и друзей больше в авантюры не вовлекать. Тогда через год его признают не оправдавшим доверия и от тягостных обязанностей освободят.

Наверное, не до конца ему поверили, но вроде смирились, перестали бесконечно муссировать новую щекотливую тему.

Костя искусно избегал прочих расспросов, отшучивался, много смеялся. Да, советники люди толковые и честные, город останется в их ведении, но пока в нём многое будет по-старому, потому что ломать вековой уклад нужно долго и осторожно, иначе всем будет плохо и больно. Да, они отправятся домой, как только Кащеик немного окрепнет после операций. Нет, Стефанио с ними не поедет, он теперь тоже советник. Здорово, как у Володьки зажили все шрамы, даже тот, что на шее. Да, если тут много гулять, Алина и Володя приобретут бронзовый загар – а остальные и так имеют неплохие запасы меланина.

Остаток дня прошёл удивительно хорошо. Костя, наконец, пообщался с друзьями просто так, вполне беззаботно, как бывало в кажущиеся страшно далёкими счастливые времена. Они провели прекрасные часы в спортивном секторе. Сверчок и Капитан пробили друг другу по десятку-другому пенальти, причём у каждого футболиста была своя шумная фанатка. К всеобщему удовлетворению, сыграли вничью. Потом взялись играть парами в теннис: Таня и Володя против Алины с Костей, чтобы уравновесить силы. Играли долго и самозабвенно, пока Джоконда не простонала, что сейчас упадёт без сил. Капитан тут же не позволил этого сделать, дурашливо подхватил девушку на руки и сказал, что будет держать на спор, пока остальные считают до тысячи. Сверчок заявил, что любой дохляк может такое сделать, поскольку Джоки почти ничего не весит, и расценки поднялись до десяти тысяч. Напрасно Алина не всерьёз возмущалась и требовала, чтобы её вернули на твёрдую землю. Костя специально начал считать очень медленно, остальные кричали, что нечестно. А потом так и пошли всей группой в сторону дома Стефанио, продолжая веселиться. В итоге Капитан доставил свою драгоценную ношу, когда досчитали до семи тысяч с чем-то – но это было неточно, так как по пути сбивались с цифрами целых три раза. Пришлось Володе отпустить девушку, которую он ещё умудрялся прижимать к широкой груди и легонько покачивать-баюкать, словно младенца; но он поклялся при первой возможности повторить и поставить рекорд.

Ребячество продолжалось и во время ужина, и после, пока не пришёл Селенден. Ему, видимо, захотелось внести свою лепту в молодёжное дураченье, поскольку, когда Костя со вздохом признался, что у него есть дело в тюрьме, смотритель добавил с мрачным видом:

– Позвольте доложить, повелитель, что для допроса заключённых всё готово. Палач на месте, дыба в полном порядке, смазана гусиным жиром, инструментов полный комплект, как вы приказали. Особенно хорош набор для выдирания зубов – позаимствовали старый списанный у стоматологов.

Лица девушек и Володи сразу сделались недоумевающими и глубоко несчастными.

– Он так шутит, не обращайте внимания, – стал оправдываться Сверчок, мысленно показывая товарищу-грубияну кулак. – Клянусь, никакой дыбы, палача и пыток там нет и в помине. Просто бывшие советники владеют эксклюзивной информацией и не шибко хотят ею делиться. Требуется моя знаменитая сила убеждения.

– А зачем на ночь глядя? – спросила Таня. – Мы думали, уже спать скоро пойдём. Ты опять собираешься переутомиться? Тогда мы тебя никуда не пустим!

Костя обезоружил её поцелуем, очаровательной улыбкой – и канул в наступившую темноту.

– Сегодня всё было так замечательно, – заметила Алина. – Он снова был настоящим, своим – какое-то время. Мы без него словно птица с подбитым крылом – не можем теперь взлететь, не можем радоваться полёту. Его всё время давит какой-то груз – а мы не в силах помочь. Володя, он тебе ничего не говорил такого… страшного? Вижу, не говорил. Может, нам просто на какое-то время перестать путаться у него под ногами?

Здание тюрьмы оказалось гораздо больше, чем представлялось Сверчку. Многочисленные переходы, запутанные закоулки и коридоры, двери, двери, двери – словно под замок кто-то намеревался посадить при необходимости половину города. Мало того – директор сообщил, что в разных местах имеются подземные этажи, причём их количество произвольно варьирует, так что порой догадаться о том, что под ногами у тебя сидит ещё несколько десятков заключённых, попросту невозможно. Поэтому здесь немало тёмных тайн, принадлежащих тем, кто имеет или имел вес в Далиле.

– А где размещены Лирий, Асторус и их сообщники? – поинтересовался Костя, когда они достигли центральной модерновой «коробки» в три этажа, где и находились апартаменты Селендена. По периферии корпуса виднелись неподвижные фигуры дежурных охранников. Стояла та настороженная тишина, которая обычно наблюдается в подобных местах, всегда готовых взорваться криком ярости, боли или отчаяния.

– Ты всерьёз хотел их допрашивать сейчас? – удивился знаток контрабанды. – Дрыхнут они давно уже, зато поговорить по душам нам точно никто не помешает. Самое что ни на есть подходящее место, даже излишне беспокоящиеся за тебя друзья не достанут.

Да, дельный совет Косте нужен позарез. Как странно, что сейчас он готов многое доверить человеку, о существовании которого несколько дней назад даже не догадывался.

– Мне хотелось бы понять: что такое «живое неживое, идущее по моим следам»?

Слова сказаны, дальше разговор пойдёт сам собой. Труднее всего решиться произнести первую фразу. Потом добавить подробности проще.

– Так и знал, что демон устроит тебе какую-нибудь пакость, – Селенден задумался, изредка посматривая на юношу. – Загадка на первый взгляд проста, да не тут-то было. «Идущее по следам» – лишь фигура речи, означающая, что этому… скажем так, существу, нужен ты, и только ты. Ему плевать, что в мире существуют другие, кто бы они ни были. Оно нацелено исключительно на тебя. Убить, поглотить, уничтожить – неважно.

– Уже вдохновляет, – кивнул Сверчок. – Я думал о чём-то подобном… только не так прямолинейно.

– Лучше думать именно так – целее будешь. «Живое неживое»… Неживое – признак отсутствия жизни, отрицания жизни, не-жизни. Наверняка тебе знакомо слово «нежить»?

– Ну, в кино, конечно, и в играх компьютерных. Да, в книжках тоже встречается. Вампиры – тоже нежить?

– Своего рода. Видишь ли, меня смущает сей оксюморон, сочетание двух взаимоисключающих слов. Намекает на то, что существо может быть как в живом, так и в неживом состоянии. Возможно, в зависимости от обстоятельств. Вампиры или зомби могут лишь имитировать живых, пить кровь или пожирать плоть – но от этого они никогда не становятся живыми.

– Ты что, их встречал когда-нибудь? – Косте хотелось поверить в существование кого угодно, лишь бы найти сейчас разгадку.

– Нет, не приходилось. А вот слышать про них и читать – сколько угодно. Один раз был в маленькой деревушке в ганзейских землях – так там все жители как один про вампира рассказывали. С их старостой у меня дела были, попросил он помочь. Ну, вывел я с двумя местными мужиками кровососа на чистую воду – оказался тот сумасшедшим из соседнего села. Мания у него, видишь, прорезалась – по ночам бродить и людей кусать, не разбирая, где там шея, а где нос. Пьянице-служке два пальца на правой руке отхватил, когда тот песни орал возле чьего-то дома. Ну, повесили этого ночного волка на ближайшем дереве. Только слухи о вампире в тех местах ещё лет триста ходили да ещё невероятными подробностями пополнялись.

– Того бедолагу лечить надо было, а не вешать.

– В те времена в основном так радикально и «лечили», – пожал плечами Селенден. – Остаются у нас, однако, под подозрением призраки, духи, привидения. На фантома не похоже – эти твари собственной воли не имеют, а подчиняются магу-хозяину. Вот с таким бесплотным существом сталкиваться приходилось. В четырнадцатом, кажется, веке, нужно было мне набить морду одному алхимику. Шельмец своими опытами помешал нормальной добыче ртути для… неважно. Навешал я ему разных цветов на физиономию и упрятал под надёжнейшие замки. Представляешь, засранец каким-то образом вызвал двух фантомов, похожих на него как две капли воды, перепугал всю охрану и сбежал под шумок. Когда я прибыл на место, одна из этих тварей всё ещё стояла в пустой камере и весело скалилась, а потом растаяла как дым. Но это я так, в качестве примера. Демон, хоть и хитёр, но не будет запутывать загадку чересчур сложно, а тем более – изрекать явную ложь. Фантом не может быть сам по себе, а про мага не сказано – значит, отметаем подобный вариант.

– Ну, давай исключим, – бесцветно согласился Сверчок. – Я в нежити всё равно ничего не понимаю.

– А ты не рановато скис? – расхохотался начальник тюрьмы. – У нас ещё вся ночь впереди, и ждёт тебя, чую, немалое веселье. Не нравится слушать про всякую нечисть? Так ты сам задал вопрос, вот теперь и глотай информацию. А у меня её почище будет, чем в Интернете, будь он неладен. Вот уж воистину бесовское изобретение!

– Почему? – удивился Костя. – Полезная вещь, куча разных возможностей.

– За полезными полезут и бесполезные. Вот мы сейчас с тобой сидим и спокойно беседуем с глазу на глаз. Это полезно, нормально и естественно. Но я представить не могу, что кто-то может вывалить на всеобщее обозрение всю свою жизнь, вплоть до чистки зубов и походов в туалет – а ведь в Интернете такое возможно! А потом точно так же сделают десятки, сотни, миллионы, и будут хвастать друг перед другом, кто лучше загорел или больше нарядов прикупил. Вместо того чтобы рассказать о своём очередном любовнике паре-тройке подруг, и то по большому секрету, любая бесстыдница поведает о нём всему свету. Думаешь, это нормально? Мозги у массы людей и так вывернуты наизнанку, а скоро от них останется лишь бледная тень… да, кстати, среди призраков выделяют и Тень…

Сверчок вздохнул с облегчением, так как дискуссия о вреде и пользе Всемирной паутины отнюдь не входила в его планы.

– Но Тень можно тоже исключить. Очень слабое существо, и оно лишь пародия на саму себя, отголосок былого, более могущественного состояния. Не может Тень вдруг «прийти» за тобой – она же не могла сразу появиться ослабленной. Ещё у нас есть Сумрак. Тут, парень, нужно раскинуть мозгами, потому что такая тварь смертельно опасная.

Селенден вдруг встал, почесал затылок, потом уверенно подошёл к стене и нажал несколько кнопок. Костя нисколько не удивился, когда немного ниже из стены с лёгким гудением выползла массивная дверца с кодовым замком – безусловно, потайной сейф. Чему тут поражаться – в зачарованном городе, полном сибов, да ещё в кабинете главного тюремщика – да не быть множеству секретов! Тем временем наружу явилась небольшая полусгнившая коробка, и тоже с мудрёным замком. Сверчок не видел точно, но ему показалось, что хозяин кабинета буднично вскрыл его своим ногтём.

– Вот! – сказал древний посланник-контрабандист, показывая какие-то обуглившиеся обломки, надёжно закреплённые каждая в своём гнезде по краям внутренности шкатулки. Присмотревшись, можно было утверждать, что когда-то это были две половинки драгоценного перстня. – Вообще-то надо разнести их по разным ёмкостям от греха подальше, но я уже веков десять забываю. Благодаря тебе сейчас исправлю свою оплошность, только подберу подходящую коробку.

– А что это?

– Артефакт, – просто ответил Селенден. – В одиннадцатом веке у короля Анаврахты был не то советник, не то визирь (я плохо помню тогдашнюю политику), толковый и мудрый. Сам король, видать, тоже не промах, он ныне считается отцом бирманской нации. Не знаю, какую роль сыграл точно в его делах тот самый визирь, но удалось тогда и наступление кхмеров остановить, и кучу плотин возвести, и что-то там сделать в плане принятия буддизма после язычества. Суть не в этом. Я работал в то время по шёлковой контрабанде, и уговорили меня параллельно на выгодное дело по организации переговоров между кхмерами и бирманцами. Убалтывать людей для меня всегда было делом плёвым, место встречи определил – узкое ущелье, оба переговорщика с десятком охранников должны были войти в него с разных сторон. Я же сидел тихонько наверху и наблюдал, потому что отвалить обещанную сумму мне должны были после того, как встреча успешно завершится. Помню, от кхмеров пришёл дряхлый сгорбленный старик, а от Анаврахты – тот самый визирь, и на пальце его даже издали был хорошо виден сверкающий перстень. Сошлись они посредине, стали разговаривать, да только ссора у них вышла в итоге. Старец начал отходить к своим, потом развернулся и сказал какие-то слова, вытянув вперёд руку. У визиря кольцо само по себе соскочило с пальца, отлетело, закружилось в воздухе – и вдруг сам его хозяин преобразился. Почернел весь, вырос вдвое, рожа стала как маска страшная, а одежды – прозрачными, и сквозь них прямо все кости проглядывают. Я потом видел, что так Личей изображают, они же и Сумраки. Скажу честно – испугался тогда не на шутку, прямо прирос седалищем к камню. Сумрак, в свою очередь, к охране оборотился – и все они тут же камнем стали, а потом и сам лич. Минуту так постояли, потом рассыпались в пыль, а кхмеры ушли. Перстень повисел-повисел, потом вспыхнул огнём и упал. Страх страхом, а жадность в те времена была у меня ещё та. Спустился вниз, смотрю – кольцо почернело и на две части развалилось, но ценность же. Хорошо, по разным местам рассовал. Потом только до меня дошло, что тянутся половинки друг к другу, и кто знает, что произойдёт, если они соединятся? Вот, оставил на память, выбросить побоялся, так и храню.

– Как же ты протащил его в Далиль?

– Так я же опытный контрабандист, – усмехнулся Селенден. – Перстень, как я думаю, и есть один из тех артефактов, что подчиняют людей и превращают в личей. В твоей истории надо отследить – не было ли на пути таинственных, знаковых, загадочных предметов, разбуженных некой силой. Ничего не приходит в голову?

– Не знаю, – задумался Костя. – Вот значок на мне – он ведь тоже своего рода артефакт. Без него не пройти к демону.

– Вот как? – Хозяин кабинета обнаружил подходящие коробочки для перекладки половинок и небрежно рассовал обломки на новые места. – Не вздумай больше никому про это рассказывать, а то окажешься где-нибудь в одной из здешних камер или вообще нигде. С твоих слов я понял, что в Далиле опасность не угрожает. Значок отметаем. Предмет, если он существует, где-то за барьером.

– Там, по-моему, всё обычное, случайное, понятное. Ну… не знаю. Чтобы людей в личей обращали… нет такого.

– Тогда отбросим и Сумраков. Остаются у нас обычные призраки в виде разных привидений. С ними попроще иметь дело, парень – они ведь бесплотные и непосредственный вред принести не могут… ну, кроме морального, если их увидеть до дружеской попойки, а не после. Вот узреть их бывает совсем непросто – большей частью они невидимы, болтаются туда-сюда с какой-нибудь экипировкой и вносят хаос в исследования физиков своей эктоплазмой.

– Смотрел я несколько фильмов о привидениях, – сказал Костя. – О том, как их ловили и обезвреживали.

– Про обезвреживание не могу сказать, не знаток. Собственно, сами привидения тоже мне только чудились – сам догадайся, в каком состоянии. Зато сколько разговоров о них повсюду, и с любыми подробностями. Простолюдины рассказывали по-своему, аристократы – уже по-другому, и даже принцы и короли охотно поддерживали тему, стоило лишь её завести. Вот, правда, ума не приложу: если «живое неживое» – просто привидение, никак не может оно тебя поглотить. Ты его вообще вряд ли увидишь или услышишь. Преследовать тебя оно, безусловно, будет, если считает, что ты – самый кровный враг и обидчик. Но поглощать – нет. Разве что…

– Что? – нетерпеливо спросил Свер.

– Слышал как-то давно, что завёлся в Париже призрак-перевёртыш. Так его называли. Бродил он по Бастилии невидимым, но несколько раз обращался на время в бывшего заключённого и убивал охранников по одному. Очень хитрый был, другим на глаза не являлся. Двенадцать тюремщиков тогда мёртвыми нашли, всех – с перерезанными глотками. Разбирательство было долгое, потому что не верили единственному очевидцу. Молодой парень клялся, что своими глазами того перевёртыша видел – и как появился он, и как нож откуда-то достал, а потом убил его старшего товарища. И сказал, что щадит свидетеля потому, что тот по молодости своей ещё не работал в охране, когда призрак сидел живым ещё заключённым в Бастилии. В общем, обижен он был на тех, кто плохо с ним обращался тогда. Перестал появляться перевёртыш лишь тогда, когда всех старых обидчиков перерезал. Самое интересное – молодой ведь не мог знать того узника, но описал его точно во всех подробностях.

– Мне нужно искать того, кого смертельно обидел? Не припомню таких.

– Иногда бывает сложно это осознать – ведь оскорбление, пренебрежение, грубость могут быть совершенно мимолётными и не ощущаться как таковые. Правда, те, кто, по их мнению, получил от тебя жуткий плевок в душу, должны уже уйти в мир иной.

– Может, кто-то из моих однополчан по детдому? – неуверенно проговорил Костя. – Ну, всякое же бывало, и не упомнишь.

– Возможно, их даже несколько, – подхватил Селенден, – и они смогли объединиться и решить отомстить. Возможно, демон их и соединил, чтобы позабавиться. Потому и называет их как-то так, в среднем роде.

– Но тогда это просто ужасно! – Сверчок совершенно не хотел представить рядом с собою чуть подзабытые лица и тела, парящие в белых одеяниях. Лица, искажённые гневом и безумным желанием уничтожить его, Коську Мелентьева. Неужели нужно сейчас вспоминать мелкие стычки, глупую драку из-за незнания пограничника Карацупы, шипение и злой взгляд в спину Лизы-вредины, с которой наотрез отказался «встречаться», как она выразилась с многообещающим придыханием?

– Ты подумай потом, не сейчас, – посоветовал Селенден, разглядывая перекосившееся лицо юноши. – Если мы имеем дело с перевёртышем, считай, что очень не повезло. Обнаружить призрака практически невозможно, зато он может в неподходящий момент обратиться живым и нанести любой вред. А потом снова исчезнуть как ни в чём не бывало, и поди докажи, что он вообще существует. Остаётся советовать одно: ищи любые средства, чтобы вовремя вычислить гадёныша где-нибудь рядом. Тут я тоже мало чем могу помочь. Я всё-таки по другой специальности. Могу научить драться холодным оружием. Если хочешь, могу пойти с тобой куда угодно, пока рука моя ещё тверда, а ноги крепко стоят на земле.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Костя, – но пока я постараюсь разобраться сам. К тому же, честно говоря, опасаюсь, что твоя горячность натворит ещё каких-нибудь бед.

Бывший посланник улыбнулся без всякого огорчения по поводу отказа. Потом его подвижное лицо ещё больше оживилось, и глаза загорелись весёлыми искорками.

– Тогда давай затеем большое свинство по отношению к покойному Аль-Фазиру, – неожиданно предложил он. – Тем более что давеча я сказал «а», научив тебя одному приёму, так почему бы теперь не сказать «б», поведав о тайных приёмах и фокусах посланников? Сдаётся мне, тебе это может пригодиться не раз. Не моргнув глазом, я могу утверждать, что ты меня заставил, отдал приказ как повелитель, разве не так? А если честно – плевать я хотел на правила Аль-Фазира. Посланники веками хранили свои секреты под страхом неминуемого отлучения и… даже не смерти, нет! Пожизненного содержания в зловонной яме. Был, был один смельчак на моей памяти – другу поведал один интересный способ. Разоблачили их, конечно, друга повесили, а посланник в навозной яме прожил месяца два, пока добровольно не захлебнулся. Жуткий пример, другим наука. Но ныне, как я слышал своими ушами, отлучать некому, да и подчиниться повелителю – совсем не грех!

– Ты готов научить меня всему, что знаешь из тайной магии? – Сверчок обрадовался поначалу, а потом нахмурился. – Думаю, сейчас не самое лучшее время пробовать новые возможности. Пришлось потратить слишком много порошка в местных битвах. Откровенно говоря, понятия не имею, как буду добираться до своей страны.

– Так вот же куча реквизированного песка от заговорщиков, здесь же, в сейфе, – Селенден вытащил на стол два мешочка. Один из них был весьма увесистым и принадлежал, несомненно, бедолаге Асторусу. – Забирай хоть сейчас, и будем тренироваться.

– Не выйдет, – помотал головой Костя. – Мой мешочек остался далеко, и я его не терял. Значит, не смогу призвать?

– И только-то? – расхохотался хозяин кабинета. – Вот прекрасная возможность показать тебе, что дополнительные возможности посланников часто перечёркивают понятие «не могу». Аль-Фазир был кто угодно, но не глупец. Он прекрасно понимал, что те, кто будут на него работать в экстремальных условиях, остро нуждаются в том, что резко повысит их шансы на успех, а зачастую и даст возможность выжить. Посланник, чтобы было понятно – полный аналог шпиона, резидента, постоянно окружённого многочисленными врагами, постоянно в цейтноте, бесконечно вынужденного действовать решительно и эффективно. Из нового поколения, типа Стефанио – они предпочитают дипломатию, разные хитрости, завуалированный подкуп. Не забывай: меня и Фарида учил ремеслу сам повелитель. Полагаю, что он поведал нам абсолютно все премудрости, и лишь когда-нибудь потом спохватился. Теперь моё дело чести – передать тебе всё, что знаю. Ну что, готов?

Свер был готов, только поинтересовался, сколько времени может занять изучение и можно ли запомнить за один раз, не ведя никаких записей. Костя поймал себя на мысли, что в последнее время он слишком быстро и слишком интенсивно учится – совсем не тому, что планировал какой-нибудь год назад. Наставник заверил, что времени до утра хватит и с освоением тоже проблем не будет.

– Запомни главное, – начал он лекцию самым весёлым тоном. – Аль-Фазир не мог слишком уж заморачиваться в своих выдумках, а потому просто решил, что способности посланников будут основываться на использовании одновременно двух фигур – сразу с правой и левой руки. Вот тебе самый простой пример. Чтобы вернуть потерянный мешочек ты, думая о нём, делаешь пасс основной рабочей рукой, три вращения кистью в направлении как бы наружу. Если мешочек не потерян, а спрятан тобой – ни хрена не сработает. Как ты думаешь, что нужно сделать?

– Сделать пасс одновременно двумя руками со сложенными пульвиями, вращая в разные стороны? – предположил Сверчок.

– В точку. Думай о мешочке, а то вместо него могут явиться песочные часы. Давай-ка, пробуй поскорее, пока не остался совсем без порошка.

Костя постарался сделать движения максимально аккуратно, но всё равно удивился эффекту: тщательно запрятанное в сейфе мексиканского дома вместилище неведомым образом преодолело взломостойкие стальные дверцы, каменные стены, огромное расстояние и магический барьер Далиля и бухнулось в руку, существенно потянув её книзу.

– Непостижимо… – выдохнул ученик, разглядывая примчавшуюся на призыв собственность. Но в следующие пять минут пришлось заняться перекачиванием порошков заговорщиков, заполнением резервных емкостей – банальная рутинная работа. Селенден пока замолчал, прикрыл глаза, и Сверчок отметил, что совершенно не опасается подвохов со стороны неожиданного нового друга, не боится повернуться к нему спиной даже во время таких щекотливых, с точки зрения бессмертных, мероприятий. Но, как только всё было сделано, хозяин кабинета встрепенулся.

– Сейчас мы повеселимся, – пообещал он. – Фокус я реально применял в самых различных ситуациях, и лишь разок прокололся. Изменение внешности. Смотри и убеждайся – небывалое бывает!

Практически неуловимые движения, и Сверчок чуть не поперхнулся – вместо Селендена на его месте сидел… Стефанио. Почему-то без очков, но вполне узнаваемый. Вдоволь полюбовавшись на реакцию ученика, трансформер одним махом вернул себе нормальный вид.

– Чёрт! – только и сказал юноша. – Нужно было меня подготовить и делать всё медленнее, а то я почти ничего не уловил и вдобавок почувствовал себя нашкодившим школьником, застигнутым на месте преступления.

– Привыкай, салага! – Наверное, Селендену давно хотелось чего-нибудь… этакого. Много лет безвылазного проживания в оазисе наверняка казались ему занятием страшно скучным, поэтому сейчас он был необыкновенно бодр и весел. – Показываю медленно. Активируешь фигуры на обеих руках и подносишь на уровень своего лица так, что одна рука выше другой. Сделай сначала вхолостую. Закрыв глаза, максимально чётко представь желаемую внешность. Помни о куче нюансов. Бороду и усы можно заиметь, но не очень большие – не хватит ресурса трансформации. Точно так же и с волосами. Естественный цвет глаз и волос поменять можно, но это не реальная вещь, а иллюзия. У стороннего наблюдателя будет впечатление, что твоя причёска и зрачки в какой-то дымке, нечёткие, размытые. Лучше не пытайся обращаться в блондина. Не преобразуйся в женщину – тебя выдадут голос и рост, потому что габариты фигуры меняться не будут, как и одежда. Да, с волосами вообще может случиться засада, поскольку при проработке умения Аль-Фазир вряд ли хорошо соображал обо всех перипетиях трёхмерности.

– Не пойму тебя сейчас.

– Ну, решил ты, к примеру, поменять свою внешность на кого-то с мелкими кудряшками. Обычно мы легко распознаём человека по виду спереди и в профиль, но в большинстве случаев чудовищно плохо видим его сзади, где, кроме волос, и разглядывать нечего. Общий итог – после трансформации будет странный уродец с невероятно нелепой причёской, где волосы сзади резко отличаются по фактуре и цвету от тех, что спереди и на висках. Поэтому ты либо должен достаточно хорошо знать и представлять человека со всех углов зрения, либо носить с собой головной убор, чтобы прикрыться. Я хорошо объясняю?

– Ты прекрасный учитель.

– Отлично. В кого думаешь превратиться?

– Попробую… в тебя.

– Не самый худший вариант. Слушай внимательно. Про то, как вначале расположить руки, я уже сказал. Теперь просто меняешь их взаиморасположение – верхняя пошла вниз, нижняя – вверх. И тут же делаешь это круговое движение снова, возвращая руки на исходную. Обрати внимание: ты держишь руки так, что у тебя вверху правая. После завершения пасса правая должна снова оказаться вверху. Всё движение – как бы символ замены, в данном случае – лица. Любопытно: что-то похожее я видел во время просмотра футбольного матча, когда меня занесло на стадион, где все оглушительно орали и пили пиво. Только там так показывали замену игрока.

– Ага, теперь ещё понятнее.

– Подожди, ещё не торопись. Во время трансформации могут быть неприятные ощущения – покалывания, почёсывания, першение в горле. Старайся не хвататься тут же за лицо и щупать свой новый нос, тараща глаза от изумления. Потерпи, всё быстро пройдёт. Про головной убор я уже говорил. Проводи трансформацию без свидетелей – иначе к чему вообще её затевать? И последнее: помни, что твой новый облик фиксирован до тех пор, пока ты удерживаешь хотя бы одну фигуру. Я обычно оставлял её на левой руке, чтобы правой в случае чего воспользоваться оружием. Стоит снять обе фигуры – и ты тут же вернёшься к нормальному облику.

Костя, конечно, попробовал. По реакции наставника было понятно, что получилось весьма неплохо.

– Интересно иногда посмотреть на себя не в зеркало, а со стороны, – Селенден даже слегка поаплодировал. – Можешь разоблачаться, для директора тюрьмы у тебя слишком мало знаний обо всех её закоулках. Рост тоже немного отличается.

Сверчок вдруг вспомнил, как активно вчетвером с друзьями в один вечер они обсуждали эффекты оборотного зелья из книги о волшебнике Гарри Поттере. Как здорово, когда можно с лёгкостью представиться кем-то другим… правда, не очень понятно, зачем. Только там было множество заморочек с ингредиентами, долгим приготовлением, сбором чьих-то перхотных волос и мерзко пахнущим варевом. А тут – красота: мгновенно, без тошноты и с контролем времени трансформации: держи себе фигуру, пока рука не отвалится…

– Нет, ну просто замечательное умение! – Костя никак не мог сдержать восторгов. – Спасибо тебе огромное! Так ведь можно не только от обычной погони уйти, но и обмануть этого… призрака-перевёртыша, правда?

– В отношении привидения не уверен на все сто, – счёл необходимым охладить пыл ученика Селенден. – Может, у него кроме зрения ещё какая индикация имеется. А от простой погони – да, раз сто уходил таким способом. Понятное дело, одежду я подбирал, какую можно вывернуть наизнанку и спокойно идти. Ты тоже такую заведи, не пожалеешь.

– Поищу, конечно, – согласился юноша. – А что ты там про проколы говорил?

– А! Было, было дело! Видишь ли, будучи в неких восточных владениях, я решил выглядеть как типичный местный. Но, если привык постоянно иметь дело с внешностью европейского типа, азиатский типаж представляется часто несколько размыто, нечётко, консолидировано. То есть, я замыслил не конкретного, а собирательного тайца. Вроде получилось неплохо, но меня мгновенно арестовали. Потом оказалось, что я как две капли воды похож на местного закоренелого преступника, находящегося в розыске. Выбраться, ясно дело, труда не составило, но факт запомнился. Вот Фарид рассказывал, что он разок перед трансформацией стоял в общественном туалете перед зеркалом и превратился зачем-то… в самого себя. И пошёл себе дальше, удивляясь, что прежняя слежка так и продолжает висеть у него на хвосте. Надеюсь, ты таких курьёзных ошибок избежишь…

Сверчок вышел из тюрьмы утром, когда по принятому в городе расписанию вот-вот должны были начаться рабочие часы. Небольшая усталость чувствуется, но сонливость пока отступила куда-то. Есть надежда, что текущий день удастся нормально выдержать на ногах. Очередное заседание Совета (любопытно, Селенден не будет клевать на нём носом?). Следует заказать скульптуру (чёрт, так и не пообщался с Асторусом, знающим, как лучше это сделать). И, пожалуй, пора навестить Кащеика.

Глава 5. Фермионы и бозоны

Прародитель встретил вернувшуюся свору спокойно, словно ждал чего-то подобного и не верил, что у них получится что-то путное с первого раза. Некоторым призракам показалось, что положение тела гиганта чуть-чуть изменилось – и это была правда. Оставшись в одиночестве, Дестан какое-то время перебирал ногами, пытаясь принять позу, делающую его вид менее унизительным. Тщетно.

Безграмотный выходец из древней Аравии давно привык к современным реалиям, был неплохо образован, в меру одарён разными талантами, приобретёнными за долгую жизнь, и не в меру высокомерен. Но сейчас он чувствовал, что после странного возрождения с ним что-то не так. Всё не так с теми, кто олицетворял сейчас этапы, вехи и целые эпохи – большой коллекцией зелёных человечков, поскольку не хотелось воспринимать их как бесплотных холодных существ. Они слишком самостоятельны, имеют плохо координируемые стремления, и даже собственные планы. А сам он, вдруг оторванный от тех, кем был на протяжении двадцати веков, начинает чувствовать и думать как-то не так. Как-то по-другому. Скорее бы вернуть своё тело – тогда наваждения закончатся, всё придёт в норму. Он забудет унизительный период, когда нужно выслушивать и уговаривать тени своего прошлого. Стереть из памяти всех пиратов, плантаторов, букмекеров – к чёртовой матери! Стёр же Дестан кучу безымянных – какое облегчение, а то пришлось бы иметь дело не с тринадцатью, а почти с шестью десятками ярких индивидуальностей. Взорвать склеп, освободиться от ненужных воспоминаний, смотреть исключительно в будущее! Аминь!

– Командор, у нас проблема, – в обычной развязной манере заговорил джентльмен удачи. – Мы все вываливаемся.

– Куда… вываливаетесь? – удивился Дестан.

– Понятно, куда – на грешную землю. Главное – откуда. Дипломат сказал, что надо лезть в самодвижущийся экипаж, мы и влезли, но сразу выпали. Потом выпали ещё раз. Я хотел пойти и захватить корабль, чтобы плыть в Мексику, но учёный англичанин, который много о себе воображает, предостерёг, что тангаж нас всех погубит. Чёрт, всё забываю, что сухопутные крысы не понимают нормальный язык. Я имею в виду качку. Не с боку на бок, а с носа на корму. Она-то нас и погубит. Решили вернуться и посоветоваться.

– Что случилось, Том? – зеленоватый блин лица с крючком посередине повернулся в сторону инженера. – Я ничего не понимаю.

Бейкер задумчиво почесал нос. У него была манера практически всегда говорить с мрачным выражением, словно он недавно пережил самую большую в своей жизни трагедию. Хотя, возможно, он просто подтверждал своим видом изречение «много знания – много печали».

– Мне самому нужно во всём разобраться, – начал он монолог, который на всём протяжении никто не прервал, хотя практически все слушатели были уверены, что столкнулись с непроходимыми джунглями словесного поноса. Хотя инженер всего лишь излагал известные ему сведения об элементарных частицах. – Сначала я пытался осмыслить текущее состояние наших тел с позиций квантовой физики, и быстро пришёл к выводу, что мы – бозоны, следовательно, не должны подчиняться принципу исключения Паули. До определённого момента моя теория подтверждалась – наши тела могли без проблем накладываться друг на друга, не вызывая отторжения и не порождая силы отталкивания. Но, стоило нам сесть в автобус, как эксперимент показал неверный результат вычислений. Как бозоны, мы обладаем нулевой массой – посему, силы инерции не должны были действовать. Но инерционный вектор, действующий в направлении, строго противоположном разгону, подействовал, кажется, сильнее, чем на обычные тела-фермионы соответствующего веса. В этом, собственно, и суть проблемы. Мы вступили в противоречие с научными постулатами – безусловно, требуется срочное изучение необычного явления, фундаментальные исследования, привлечение лучших умов в области теоретической механики и современная лаборатория. Даже если всё, что я предложил, осуществить невозможно, всё равно нам нужно решить, как на время нахождения в транспорте превращать нас из бозонов в фермионы, чтобы мы, как сказал наш уважаемый Шарль, больше «не вываливались».

Первым молчание прервал плантатор.

– По-моему, я не ослышался. Он два раза назвал нас бизонами. Ну, к «зеленомордым» я как-то уже привык – чего уж, физиономии у нас действительно зелёные. Но с чего вдруг сравнивать нас с животными, если мы падаем на землю? При жизни мне нередко случалось запинаться, поскольку дороги на плантации не идеально ровные, но никому не приходило в голову назвать меня из-за этого быком, а тем более – коровой. А если бы и пришло, то стоило бы образумить нахала хорошим ударом плётки. Думаю, надо потребовать, чтобы он извинился.

– Тем более что он предложил превратить нас в фермионов, – подхватил Жао. – Я уважаю честных фермеров и их традиционные угощения, но фермионы – это какое-то оскорбление, почище, чем лишение земельного надела. За такое морду бьют, милейший, неважно, красная она или зелёная.

– Погодите вы, – досадливо вмешался Дестан. – Я тоже мало что понял из пламенной речи Тома, но абсолютно уверен, что он никого не хотел обидеть. У него просто свой, научный… юмор, понимаете? Мальчик мой, не нужно нам квантовой физики и механики в придачу, неоткуда нам взять академиков и лаборатории. Скажи лучше толком: что тебе нужно из простых вещей, чтобы решить вопрос?

– Думаю, прежде всего – современную литературу, – подумав, ответил инженер. – Возможно, за сорок лет я сильно отстал от нынешних достижений. Нужно найти хорошую библиотеку и взять там хотя бы несколько изданий.

– С библиотекой вряд ли что путное получится, – возразил Сэм. – На руки книги без документов и читательского билета никто не даст, а внутри читать будет затруднительно. Каждый раз придётся ждать, когда разыщут и принесут нужный том, а через полчаса, увидев, что посетитель куда-то смылся, библиотекарь заберёт его обратно. У меня другое предложение. Сейчас в обычных книжных магазинах полки с книгами доступны для обозрения, интересующий экземпляр не возбраняется взять в руки и просматривать сколько угодно. Нужно поискать такой магазин и посмотреть для начала, нет ли там чего подходящего по интересующему нас вопросу.

– Отличная идея, – похвалил прародитель. – Отправляйтесь прямо сейчас. Найдёте что стоящее – обращайтесь в Тома, только не вздумайте прямо в магазине. Лучше где-нибудь за ближайшим углом.

Благодаря Тетереву поиск книжной лавки продлился почти три часа. Двери были широко раскрыты, так что просачиваться не пришлось. Пират заглянул первым, а потом зашёл с таким видом, словно был завсегдатаем подобных заведений. Помещение оказалось внушительных размеров, плотно заставленное выставочными шкафами и многочисленными стендами. За прилавком скучала симпатичная девушка-продавщица, а покупателей не наблюдалось вовсе.

Призраки разбрелись по залу, с любопытством разглядывая представленный ассортимент. Шарль Фоше обнаружил плакат с изображениями элитных яхт и презрительно хмыкал, но не отходил. Плантатор зацепил взглядом книгу, в названии которой фигурировали слова «сорта табака», и пытался понять, о чём же может быть столько написано в таком толстенном издании. Агнетта и её сопровождение остановились возле обложек мужских журналов. Внимательно осмотрев разнообразные позы натурщиц, полька надула губки и заявила, что фигуры глянцевых прелестниц не идут ни в какое сравнение с красотой её собственного тела. Тадеуш и Отто поспешно согласились с этим замечанием.

Томас Бейкер сначала застрял возле шкафа, посвящённого судостроению, потом долго и сосредоточенно просматривал обложки книг о композитных материалах и робототехнике, порой удивлённо прищёлкивая языком, и лишь затем набрёл на скудный выбор в разделе «физика». Наконец он сообщил пиратскому командиру, что литература выглядит устаревшей, но можно попробовать полистать новейшее издание «Физика квантовой информации». Авторы ему неизвестны, запомнился некий Д. Бауместер.

– Иногда крупица истины находится в самом неожиданном месте, – неопределённо сказал инженер в ответ на резонный вопрос, стоит ли затевать превращение.

Призраки последовали за угол, где Агнетта показала, что она всё же внимательно слушала знаменитый монолог Тома о бозонах. Мол, в её душе наложение тел как раз вызывает сильное отторжение и отталкивание, но самого Томаса, к счастью, это не касается. Такой фразой она сильно расстроила швейцарца-банкира, благодаря чему с первого раза обращение в живого инженера не удалось. Только со второго.

Девушка за прилавком обрадовалась покупателю и приветствовала его чарующей улыбкой. Мрачный юноша небрежно кивнул и целенаправленно двинулся к нужному шкафу. Там сразу же достал присмотренную ранее книгу, сдвинул брови и взялся за изучение. Похоже, содержание озадачило инженера. Каждый раз, переворачивая страницу, он скептически хмыкал или даже крякал от досады. Однако чтение продолжал упорно, пока не исчез под грохот упавшего творения Д. Бауместера.

Новое появление упорного ценителя квантовой информации сильно взволновало продавщицу, поскольку до закрытия магазина оставалось минут пятнадцать. Юноша вообще не обратил на неё внимания, а бегом направился к заветному шкафу, но книги там не обнаружил, из-за чего пришлось вернуться. Девушка протянула подобранный раньше том, предложила приобрести его с небольшой скидкой, но покупатель остался глух к её предложению, равно как и к настойчивым просьбам покинуть помещение. Сотрудница уже всерьёз подумала, не вызвать ли полицию, когда новый грохот возвестил о повторном исчезновении нелюбезного посетителя.

Придя домой с различными печальными мыслями о состоянии своего здоровья, продавщица измерила температуру и сильно обрадовалась, когда столбик термометра показал чуть выше тридцати семи. В последующие несколько дней магазин был закрыт, что совершенно не мешало призракам вламываться внутрь, и инженер продолжал читать, пока в витрины лился с улицы солнечный свет. Иногда прохожие, дёрнувшись в дверь, удивлялись фигуре с книгой внутри магазина и даже показывали на неё пальцами, но в целом помех Томасу Бейкеру никто не чинил.

В эти три дня произошло много других событий. Призраки постепенно свыклись с обстановкой, стали чувствовать себя более свободно. Безымянные перестали таскаться за остальными туда-сюда, а в периоды между обращениями чинно рассаживались прямо на городской площади, рядом с которой находился упомянутый книжный магазин, а также другие торговые точки. Помнящие свои имена бродили по окрестностям, заглядывали в лавки и супермаркеты, гуляли вдоль реки и вели бесконечные разговоры. Вечерами, когда чтение становилось невозможным из-за темноты, возвращались к Дестану, но и там нередко не задерживались, а выходили в сад.

Накатившийся однажды сильный ливень не стал помехой, поскольку привидения не промокали. Они давно установили свои особенности в плане отсутствия потребности в пище, воде и сне. Не пришлось сталкиваться с физической болью и чувством усталости. Почти во всём остальном зеленомордые ощущали себя обычными людьми, хоть и оказавшимися не в своём времени – один Олдбрук мог не беспокоиться о статусе попаданца. Но почему-то острота восприятия необычного, удивляющего и непривычного была сглаженной: ничуть не волновали и не пугали фыркающие рядом автомобили, электрические фонари, экраны компьютеров и мобильные телефоны в руках деловых клерков. Призраки лишь фиксировали новые предметы и явления, но всё равно пытались проецировать их на то, к чему когда-то привыкли. Ко всему, что их особо не касалось, прислужники Дестана проявляли поразительное равнодушие, продолжая жить в когда-то оставленном мире.

Безымянным крайне понравилась просторная и чистенькая городская площадь с ведущими к ней широкими и ровными дорогами. Говорун встал, потребовал всеобщего внимания и заявил, что Гильдия завершила разработку своего Устава, так что теперь думает об организации в городе ярмарки. Купцы полны решимости и просят совета, особенно у уважаемого банкира, где можно взять ссуду на закупку товаров и организационные расходы. Общество, мол, обязуется вернуть всё сполна и под оговоренный процент спустя всего один лунный месяц.

Отто сморщился как от зубной боли и поинтересовался, какие именно товары собираются предложить покупателям почтенные лавочники.

– Как обычно, всё лучшее и востребованное, – последовал ответ. – Шелка, китайский фарфор, пряности, арабских скакунов. Хорошо бы ещё раздобыть красивых наложниц, если где-нибудь поблизости идёт война.

– Тогда ваше предприятие неизбежно прогорит, – рассмеялся Сэм, так как у банкира слова застряли где-то в горле. – Шелка сейчас не в моде, на арабских скакунов попробуй ценителя найди. Зачем китайский фарфор, когда полно местного, английского, и зачастую лучшего качества? Пряности, может, и неплохо, а вот вместо наложниц нынешние любвеобильные граждане предпочитают девиц по вызову. Обходятся гораздо дешевле.

– Так почему мы их до сих пор не вызвали? – с искренним удивлением спросил Шарль и потряс своими дублонами.

– Мы не нуждаемся в грязных блудницах, – с достоинством отпарировал Говорун. – Если наш выбор товаров плох, подскажите лучшие варианты. Но мы твёрдо намерены устроить грандиозную осеннюю ярмарку по окончании полевых работ. Никогда ещё торговая Гильдия не пропускала такое событие.

– Да, да, – невпопад забормотали другие безымянные. – Это святое.

– Мне нужно подумать над вашей проблемой, – наконец освободился от мешающего ему кома Отто. – Ознакомиться с биржевыми котировками, курсами валют и соотношением спроса и предложения…

– Благодарю от имени всей Гильдии, любезный господин, – произнёс Говорун. – Извините, мы никак не можем запомнить вашу фамилию. В вашем ответе чувствуется основательность и взвешенность – именно с такими людьми мы готовы строить деловые отношения. Мы будем терпеливо ждать.

Ещё до балаганного инцидента с обсуждением ярмарки Тетерев встал и начал хаотично бродить со своим горшком по всему этажу. У тугоухого отщепенца вдруг прорезалась такая привычка, причём другие безымянные не стали призывать его к порядку и усаживать на место. Хромой не принимал участия в обсуждениях, а орать ему на ухо давно приелось, даже если требовалось за что-нибудь проголосовать. Впрочем, Тетерев неизменно поднимал руку всегда «за», и его голос стали засчитывать автоматически, больше не спрашивая мнения.

Так он и ковылял тихонько, вызывая всеобщее презрение, насмешки и отторжение. Беседующие группки косились на него и немного отдвигались в сторону, если он подходил слишком близко.

– Смотри-ка, – буканьер успевал обычно следить за общей обстановкой, даже будучи занят разговором. Видимо, сказывалась привычка быть всегда настороже. – Разноногий на вершок, голова и горшок. Наш приятель опять отправился искать потерянные мозги и слух.

– Такую хромую лошадь в других условиях давно бы пристрелили, – подхватил Коннор. – А может, он тренирует ногу в надежде, что она вырастет до нормальной величины?

Впрочем, Тетерев ни на что не обращал внимания, то замирая на месте, то продолжая медленное продвижение. Не будь он глух как дерево, вероятно, смог бы услышать за вечер немало интересного.

Шарль и Том неожиданно сошлись на обсуждении достоинств и недостатков средневековой бригантины, которую пиратский дилетант самолично спроектировал, и теперь интересовался мнением профессионала. Инженер преимущественно критиковал:

– Тут всё поставлено на скорость и маневренность, жертвуя безопасностью и огневой мощью. Корпус сделан чрезмерно узким, из-за чего количество пушек пришлось уменьшить чуть ли не вдвое против стандартного.

– Ты просто не был знаком с моими канонирами, англичанин, – вполне благодушно отвечал флибустьер. – Они были настолько умелыми, что вдребезги разбивали мачты на испанских галеонах тремя-четырьмя ядрами. Каково?

– Да, но хороший шторм запросто может потопить такое лёгкое судно. Киль не только не утяжелён, что кажется логичным, а наоборот, облегчён и уменьшен по площади. Неужели удалось без всяких проблем эксплуатировать такую скорлупку по всей Вест-Индии?

– Скажу тебе по секрету, я никогда не отдалялся слишком от спасительной гавани, а океан тем более не собирался переплыть. Зато мою «Птицу» невозможно было догнать или уйти от неё. Конечно, в конце концов, она неизбежно пошла на дно, но меня на борту тогда уже не было…

Художник и бард пытались говорить о высоком искусстве, хоть и без особого успеха, потому что каждый стремился больше высказаться, чем выслушать. Они худо-бедно изъяснялись по-французски, и итальянская поэзия не могла дойти в подлиннике до голландского абстракциониста. Серджио приходилось оперировать только пересказами образов.

– Представь, что сначала многоголосый хор исполняет старинную шуточную вилланеллу…

– А это что за зверь?

– Всего лишь простецкая деревенская песня. Любезный Сэм уже успел заметить, что у русских это называется частушки. Так вот, значит, вилланелла, а потом на сцене появляюсь я, распахиваю плащ и возношу песенную хвалу красоте госпожи, супруги князя… забыл его имя. Как на маленьком перепелином яйце появляются поклёвки, и из него вылупляется беззащитный птенец, а его тут же съедает караулящая рождение лисица – так все мы не можем устоять перед дивным всесоблазняющем ликом, созданным капризными таинствами природы.

– Да-да, – кивнул Стиф, не в силах переварить многоэтажную словесную конструкцию, к тому же, на его взгляд, лишённую смысла. – Замечательно. Я вижу внутренним зрением, как могли бы выглядеть картины под названиями «Всесоблазняющий лик» и «Лиса, съедающая вылупившегося птенца», но связи между ними не улавливаю. Зато гармония больших кругов насыщенной синей краски, и робких, малозаметных маленьких потёков зелёного – ага, неужели ты не чувствуешь весну, пробуждение травки под безоблачным небом? Это моё творение «Намечающаяся пастораль»!

Поскольку бард при всём желании не мог вообразить небо кругами, а пастораль без пастухов и овечек, разговор сам собой иссяк и больше не возобновлялся.

Примечательным было пополнение стана Агнетты. Сначала, правда, два дворянина выказали совместный интерес к гербам и родословным, но недремлющая пани влезла в разговор, и скоро Луи неожиданно для себя превратился ещё в одного спутника красавицы, к великому неудовольствию других кавалеров. Так они и стали ходить вчетвером, и мужчины постоянно косились друг на друга в попытках завладеть вниманием и снискать благосклонность представительницы противоположного пола.

Неизвестно, сколько продолжались бы ещё эти идиллии, но Том, успевший прочитать книгу целиком, взял да и высказался:

– Хочу отчитаться, что в тексте не удалось найти никаких конкретных зацепок. Но меня посетила странная мысль: совмещая наши тела, мы не учитываем возможное взаимодействие принадлежащих нам предметов. А ведь особые информационные потоки могут заставить их кардинально изменять свойства, что, в свою очередь, бумерангом повлияет на нас. В общем, предлагаю провести эксперимент: подносим наши вещи вплотную друг к другу и смотрим, что из этого получится.

– Сдаётся мне, что все слова вплоть до неизвестного мне «эксперимент» были лишними, – проворчал Шарль. – Раз других идей нет, снимаемся с якоря и выкладываем запасное имущество на бочку, как боцман новую парусину после ядрёного шторма. Эй, Говорун, гони сюда чётки!

Призраки столпились плотной массой возле поверхности, где проводилось священнодействие. Прародитель, немного грустивший последнее время, тоже повернул любопытный нос-крючок. Много споров вызвал предмет ночных бдений завзятых аденомщиков, реквизированный на время у Тетерева – никто не хотел помещать туда свою собственность, пока Дестан не прикрикнул громовым голосом. Агнетта и тут отличилась: она просто нагнулась над ёмкостью и подобрала ожерелье так, что оно вошло в горшок, но не коснулось стенок и дна.

– Так и стой, дура, – сердито сказал пират и хотел собственноручно ткнуть горшком пани в лицо, но дворяне и банкир дружно возмутились. Процесс всё же пошёл веселее, хоть никто не озаботился запоминать уже составленные сочетания, и они стали повторяться. Джеральд Уокер дольше всех не хотел отдавать для опытов свою драгоценную шкатулку. Зато, как только в неё поместили кубики, обе кости немедленно притянулись к одному из камней и словно прилипли к нему.

– Ого, как интересно, – вымолвил Шарль и взвесил шкатулку в руках. Потом отодрал игровой реквизит, выложил, опять положил – прилипание повторилось. – Похоже, мы нашли кое-что любопытное. Камушек-то не хуже магнита, а коробочка сразу начинает казаться тяжелее.

– Господа, умоляю вас, осторожнее! – волновался южноафриканский промышленник. – Это же венец моей коллекции – один из самых чистейших алмазов за всю историю!

– Все камни одинаково зеленоватые, не разберёшь где какой, – заметил Жао, явно разбирающийся только в золотых самородках.

– Нет-нет, они очень разные! Вот, взгляните, редкий опал, вот сапфир чрезвычайно глубокой окраски…

– Нам и алмаза достаточно, раз он ведёт себя как магнит, – проворчал пират и вытащил кубики наружу. – Остаётся проверить, чем нам могут помочь эти штуки. Мишель, твои кости всё-таки шулерские – пожалуй, впредь не стану в них играть!

Плантатор пожал плечами, но инженер подтвердил, что взаимодействие выглядит необычно, потому что в природе алмаз, тем более чистой воды, не может обладать магнитными свойствами.

– Алмаз, как и графит – чистейший диамагнетик. – Томас снова ударился в научные рассуждения. – Равно как золото, серебро или свинец, он не способен создавать магнитные аномалии. Вряд ли в шкатулке есть минералы с выраженными парамагнетическими, а тем более – ферромагнетическими свойствами. Я бы сказал, что хорошие драгоценные камни не должны содержать значительные примеси магнетита, гематита или титаномагнетита. Отсюда простой вывод: мы столкнулись с необъяснимым квантовым преобразованием, которое, собственно, и пытались найти.

– Наш учёный друг сказал несколько приятных уху слов – «золото», «серебро» и «драгоценные камни», – усмехнулся пират и изобразил, словно он хлопает Тома по плечу. – Остальные опять были лишними. Погоди, англичанин, если Шарль Фоше возьмётся за твоё воспитание – он сделает из тебя человека! Экипаж, общий сбор! Выдвигаемся на учебные стрельбы! План такой: влезаем в карету, соединяемся, а потом сразу кидаем кости в шкатулку. Всё понятно?

– Вполне! – ответил за всех плантатор. – Покорно прошу нашего уважаемого капитана объединяться аккуратнее, а то прошлый раз он уселся задницей прямо на моё лицо.

Через три часа эксперимент увенчался полным успехом – призраки-бозоны перестали вываливаться из автобуса при наборе скорости. А ещё через двести пятьдесят минут свора зеленомордых благополучно вылетела в Мексику.

Глава 6. Асептический режим

И всё-таки: кто ответит на вопрос, может ли у человека быть три аппендикса?

Володя не поленился смотаться в больницу с утра пораньше, пока остальные ещё спали. Справедливости ради надо заметить, что он зарулил ещё в спортивный сектор и посмотрел тренировку местной футбольной команды. Теперь компания сидела на солнышке на скамейке, что невольно напоминало другое безоблачное утро ещё до появления Сэма Олдбрука. Ожидали, когда приблизится время, назначенное для посещения госпитализированного пациента. Костя изо всех сил старался поддерживать разговоры, а не нырять в размышления. Возможно, внимательная Джоконда заметила двойственность его состояния, потому что глубоко вздохнула, как нередко делала, если планировала надолго завладеть вниманием публики, и сказала:

– Знаете, давненько у меня сказки не сочинялись, а тут вдруг мысли сами полезли в голову. Образы, правда, не ахти какие, но уж какие есть. И до конца пока не придумалось, но могу рассказать, если хотите.

– Про учителей, как всегда? – спросила Таня. – Если страшная, то лучше перед сном.

– Про учителей больше не получается. Можете смеяться, но главной героиней теперь будет Белоснежка-панк.

Костя поперхнулся от неожиданности.

– Какое-то словосочетание… не сочетаемое, – сглотнув слюну, заметил он. – Но интригующее, можно послушать.

Мистическая сказка Алины про Белоснежку-панка и семь инженеров.

В одном городе-королевстве жила-была хорошая девочка. Была она красивая и очень белокожая. Родители в ней души не чаяли и прозвали Белоснежкой, как в другой сказке.

Как-то раз случилась беда, и осталась Белоснежка без матери. Отец погоревал и решил подыскать себе другую жену. Как всегда бывает с мужчинами добрыми, но слабохарактерными, потерявшими вдруг опору в жизни, женился он во второй раз на красивой, но злой женщине, да ещё и колдунье. Мачеха сразу невзлюбила падчерицу, стала ругать её, притеснять, а отец не смел вмешаться.

Долго ли, коротко, подросла Белоснежка и стала такой красавицей, что мачеха злая чёрной завистью воспылала и всерьёз задумала её извести. А падчерица совсем не глупа была и мечтала о свободе, всеобщем равенстве и торжестве добра. Назло мачехе решила она стать панком. Свои прекрасные чёрные волосы покрасила в яркий розовый цвет, а на висках выделила голубым. Надела на себя клетчатые штаны и грубые армейские башмаки, цепь собачью на шею повесила, нашивки всякие странные на куртку соорудила. Увидела такое мачеха – обрадовалась, что девушка сама себя уродует, и оставила её до поры в покое. А Белоснежка-панк своими делами занялась: животных беспризорных пристраивала, за экологию боролась и много чего ещё хорошего делала.

Однажды организовала она митинг в поддержку полной переработки мусора, и приехали туда семь друзей-инженеров. Вдохновились они идеями Белоснежки-панка, да заодно влюбились в неё, поскольку и в этом обличье невозможно было такую красоту спрятать, а доброе сердце – тем более.

Когда поддержали они планы Белоснежки-панка, стала она популярной и знаменитой. Начали её везде хвалить. Совсем разозлилась тогда колдунья и наложила страшное проклятье. Откуда ни возьмись, явились призраки, которых никто не видел и не слышал, кроме бедной падчерицы. Взялись бесплотные мучить Белоснежку-панка, спать ей не давали, оскорбляли, песни похабные пели, кривлялись и рожи страшные строили. Измучилась бедная Белоснежка-панк, исхудала и ещё красивее стала. А рассказам о призраках никто не верил, даже отец родной.

Зато инженеры сразу беду Белоснежки-панка с пониманием встретили и стали думать, как проклятие отвести. Семь инженеров были мастера на все руки, и вскоре первый придумал камеру специальную, в ней девушка могла от призраков укрыться на время и хотя бы выспаться. Сбежала тогда Белоснежка-панк из дому, чтобы не нашла её злая мачеха, поселилась там, где семь инженеров камеру защитную соорудили.

Но стоило выйти из неё наружу – ещё хуже донимали проклятые привидения. Дошло до того, что порой не могла Белоснежка-панк слово добрым людям вымолвить, потому что призраки в это время громко орали, дразнились и перебивали её.

Тогда придумал и сделал второй инженер фонарь специальный. Как нацелишь его, замирает призрак и становится тише воды и ниже травы – боится, что увидят его все люди, пока падает на него проявляющий свет. Всё бы хорошо, да много призраков, всех в одно время не высветишь. Пока один молчит и хочет спрятаться, остальные пуще прежнего бесятся.

– Дальше я пока не сочинила. – Джоконда вдруг забеспокоилась, не пора ли выдвигаться и поднялась со скамейки, в то время как Костя словно прирос к ней.

«Слишком актуальными становятся сказки. От простых предчувствий – до явных совпадений. Но ведь Алина не ясновидящая. Будь она провидицей – давно разгадала бы всё враньё и недомолвки. Откуда же теперь вдруг взялись сказочные призраки, столь актуальные после памятного разговора с Селенденом? И семь инженеров, может, лишь иносказание о способах борьбы со страшной угрозой? Можно укрыться в камере? Хорошо бы чувствовать себя в абсолютной безопасности, как за магическим барьером. Стоп, барьеры! По силам создать их сколько угодно, ну, пусть хотя бы несколько – вот если бы точно быть уверенным, что привидения не преодолеют полупрозрачную волшебную ткань. Но сказка опять права: нельзя всё время прятаться в камере, из неё нужно выходить, чтобы жить, как нормальные люди. Скрываясь, не одержишь победу – никто ещё не выигрывал сражений, стыдливо сбегая с поля боя. Второй инженер сделал фонарь, выявляющий призраков. В любом случае, нужен способ, подобный сказочному проектору. Нужен предмет или человек, способный видеть, слышать, чувствовать то, чего, возможно не может больше никто. Где взять, если ты не Белоснежка-панк?»

– Ты как будто под впечатлением, Костян, – посмеялся Володя, поскольку озадаченное лицо приятеля показалось ему забавным. – Алина, тебе точно нужно не только дневники писать, а всерьёз заняться сочинительством и расширять благодарную аудиторию. Сказка классная, за панка – отдельный респект.

Подошёл Стефанио: врачи наказали явиться для контрольного осмотра, а потому он составил компанию друзьям.

В больнице за стойкой привычно царствовал доктор JR, и колпак на этот раз был надет на нём ровно.

– А, пришли, – просто сказал он. – Насколько я помню, Стефанио? Трудно, понимаете, ориентироваться, когда постоянно меняются лица. Э… я хотел сказать, их выражения. Честно говоря, тебя я помню по значку и очкам. А ты теперь, я вижу, советник, и очки почему-то не надел. Так и обознаться недолго.

– Да разбил я любимые очки, а новые пока не достал, – ответил недавно отравленный пациент. – Какой осмотр мне необходим? Я, понимаешь, спешу – у нас сегодня назначен малый Совет на весь день. Боюсь, без повелителя мы будем слишком много дискутировать и задержимся до глубокой ночи.

Доктор JR улыбнулся, пояснив, что хочет всего лишь посмотреть на анализ крови, щёлкнул своей любопытной коробочкой и внимательно изучил проявившиеся на ней разноцветные линии и циферки.

– Вполне удовлетворительно. Все показатели в границах нормы, кроме уровня глюкозы. Знаете, раньше для доказательства сахарного диабета медикам приходилось пробовать на вкус мочу больного. Э… хорошо, что я не застал те времена.

Стефанио не стал слушать дальше и откланялся, а рассеянный врач благодушно посмотрел на оставшуюся четвёрку:

– Полагаю, пришли навестить вашего прекрасного мальчика? Уже можно, можно. Но пропущу одного повелителя, остальным, к сожалению, нельзя. Я объяснял ведь молодому человеку, лишившемуся, как вижу, своего прекрасного шрама, что в этом блоке соблюдается асептический режим.

Разумеется, доктор JR не на тех напал – прежде всего, в лице Джоконды.

– А повелитель, видимо, у вас автоматически считается стерильным? – тут же завелась она. – Если режим строгий – так я думаю, никого вообще пускать нельзя.

– Нет, но… он повелитель, я не могу его не пустить.

– Костя, почему такое безобразие? – Джоконда повернулась к Сверчку за поддержкой. – Раз ты можешь командовать, так прикажи дать нам допуск!

Повелитель прекрасно понимал, что правила больницы не позволяют пускать смертных в отделение, предназначенное для избранных. Допустим, Кащеик ничего о таких нюансах не знает, но там могут встретиться другие пациенты. Скандал, конечно, можно погасить, но лучше бы вообще избегать лишних осложнений.

– Скажите, а в блоке сейчас есть другие больные, которым мы могли бы повредить? – осторожно поинтересовался Костя.

– Есть, хоть и немного. У двоих небольшое душевное расстройство после возвращения из экспедиции – такое иногда встречается с не очень опытными посланниками. А третий неожиданно обнаружил у себя плоскостопие, что кажется ему большой неприятностью. Поскольку ему всего лет тридцать, он не желает избавиться от проблемы э… альтернативным способом, и мы будем улучшать качество его ног.

– «Неожиданно обнаружил плоскостопие» – это супер! – снова влезла Алина. – Наверное, он до тридцати лет не догадался поглядеть на свои ступни? Как вы лечите пациентов, не зная их точный возраст? Вот мне, как вы полагаете, сколько сейчас?

Возможно, Джоконда просто решила «заговорить зубы» эскулапу. Она умудрилась слегка пройти в требуемом направлении и подёргать широченную дверь, чтобы убедиться в её блокировке электронным замком.

– О, вы и ваша подруга, безусловно, прелестные юные девушки. Я бы дал вам лет шестнадцать-семнадцать, хотя может быть и пятнадцать. В любом случае вас уже вполне можно выдавать замуж.

– С брачными вопросами мы сами как-нибудь разберёмся, – отпарировала слегка покрасневшая Алина, в то время как остальные испытали некоторую неловкость от такого заявления. Костя подумал, что доктор просто делал своего рода комплимент или констатировал факт в духе прошедших веков. Джоконда между тем не унималась:

– Судя по всему, остальные пациенты в блоке пока не нуждаются в таком строгом режиме, как в хирургии. А наш мальчик – разве ему делали операции?

– Конечно, в его случае они совершенно необходимы. Сделали, и в лучшем виде. Двадцать две, а может, и двадцать четыре, смотря как считать.

Буднично произнесённые цифры всех потрясли. Никому из друзей пока не приходилось сталкиваться с достижениями кудесников скальпеля. Но детдомовцы дружно полагали, что даже одна операция – процедура тяжёлая, кровавая и связанная с большой опасностью. Алина остановилась в нерешительности. Может, не стоит идти к мальчику, чтобы, не дай бог, чем-нибудь не навредить?

– Разве можно делать сразу столько? – дрожащим голосом произнесла она. – Ужас какой-то, в голове не укладывается! Вы какой университет заканчивали, доктор?

– Да я много чего заканчивал, – рассеянно отозвался доктор. – Э… я хотел сказать, больше одного. Точно, два. Хм…

Костя подумал, что JR судорожно пытается вспомнить, какие из приютивших его в своё время учебных заведений продолжают существовать в настоящее время.

– Помню, вы говорили, что обучались в Оксфорде и Сорбонне, мастер, – небрежным тоном подсказал он. – Безусловно, тамошние преподаватели знают своё дело. Наука тоже не стоит на месте.

– Зато мы всё стоим и стоим. – Теперь уже Татьяне поднадоело вести бесполезные разговоры. – Короче, пропустите вы нас всё-таки или нет?

– Я же объясняю вам, миледи, что готов пустить повелителя…

– А я вам не миледи, – обиделась Таня. – Не собираюсь красть подвески и травить несчастную Констанцию Бонасье.

– Бонасье, Бонасье…– задумчиво подхватил доктор JR. – Нет, такой пациентки точно не припомню – ни сейчас, ни раньше.

– Вы что, не знаете роман «Три мушкетёра»? – удивилась Алина.

– Нет, я не читаю современную прозу.

– Современную? – Джоконда удивлялась всё больше, что грозило не на шутку накалить обстановку. – Дюма – давно классика! Я думала, на Земле нет человека, который бы не знал этого писателя и хотя бы самое знаменитое его произведение. – Она повернулась к Косте и яростно зашептала: – Может, тут другие доктора есть, более адекватные? А то у меня этот масон не вызывает доверия.

– Уверяю вас, барышня, я не масон, – продемонстрировал тонкий слух JR. – Конечно, мне целых четыре раза предлагали вступить в орден, но я как-то не чувствовал себя готовым к такой деятельности.

Видя, что переговоры грозят зайти в совсем непроходимый тупик, Костя предложил выход:

– Приказываю пропустить всех, а для соблюдения режима оденьте нас… как хирургов.

Больничный страж поворчал немного, но ослушаться приказа не посмел, и нажал нужные кнопки. Появились бессловесные санитары и мигом упаковали всех в длиннющие и туго завязывающиеся халаты, высокие бахилы на резинках, плотные шапочки и респираторы, напоминающие по форме птичьи клювы. Перед заходом в палату велели вскрыть и надеть стерильные перчатки. Сразу стало жарко и неуютно, но процедуру перенесли стоически. Только тогда заветная дверь открылась, и вскоре друзья зашли в просторную и чистенькую комнату с гигантской кроватью, на которой сидел Кащеик, почти весь замотанный зелёными бинтами. Мальчик радостно улыбнулся, признав в уткоподобных фигурах посетителей своих любимых опекунов, и воскликнул:

– Дядя Костя, я тебя и с клювом узнаю – ты самый большой! У тебя микробы под носом – я их даже под маской вижу! Ха-ха-ха! Обманул, обманул!

Сверчок невольно схватился стерильной перчаткой за респиратор и тут же одумался, засмеявшись вслед за Павликом.

Всем хотелось обнять мальчика, но сразу не решились из-за одеяний и больничной обстановки. Хотя в палате было уютно. Имелись даже игрушки. Куклы вряд ли интересовали Кащеика, зато в конструкторы разнокалиберных домиков он, похоже, играл, потому что на одном из двух столов громоздились недостроенные остовы архитектурных сооружений.

Второй стол поражал обилием фруктов, ягод и открытых баночек с компотами; в некоторые из стеклянных ёмкостей были воткнуты ложечки. Напрашивался вывод, что Павлик не терял времени зря и самостоятельно закусывал между обедами, завтраками и ужинами. Его личико явно изменилось и не выглядело катастрофически худым. Щёки начали выходить из впалого состояния и немного расправились. Даже цвет кожи смотрелся абсолютно нормально.

– Ты молоток, дружок, – похвалил Володя, в то время как Кащеик по очереди сам уткнулся в халаты, стараясь обхватить ручками каждого посетителя. – У тебя тут, смотрю, пир на весь мир!

– Доктор сказал – могу кушать, сколько влезет, – радостно сообщил Павлик. – Быстрее поправлюсь. У меня сейчас этот… сулиновый взрыв.

– Инсулиновый, наверное, – поправила Джоконда. – Тогда не удивляюсь зверскому аппетиту, особенно на сладенькое. А мы-то расстраивались, что никаких угощений не принесли. Врачи сказали, что ты ни в чём не нуждаешься, и нечего сюда таскать что ни попадя. Ты точно хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо, Катя-Алина, – отвечал мальчик, никак не забывающий благовещенское имя. – Немножко скучно одному, но зато скоро я смогу бегать и не уставать сильно, так JR обещал. Вот бинты через два дня снимут, и можно выписываться.

– А что ещё тебе доктор обещал? – осторожно спросил Костя, одновременно незаметно подмигивая Кащеику, чтобы не болтал слишком много.

– Ничего, наказывал только…

– Как – наказывал? – одновременно всполошились обе девушки. – В угол ставил, что ли?

– Нет, – засмеялся мальчик, – никуда не ставил. Просто строго так говорил, чтобы я не пугался, когда вдруг что-нибудь необычное увижу. Другие мне не поверят, потому что не видят, а я увижу. Не надо бояться, что со мной что-то не в порядке. Пока я постепенно выздоравливаю, это нормально, а потом само пройдёт. Обследование надо через полгода сделать, тогда будет понятно, здоров я совсем или ещё нет.

– А ты уже что-нибудь такое видел? – снова «забросил удочку» Сверчок. – Может быть, слышал?

– Нет, ничего пока, – помотал головой ребёнок. – А вдруг было бы весело! Я тогда над дядей Костей пошутил, мне про микробов доктор тоже рассказал. Они маленькие очень, их просто так не увидишь, хотя они и в воздухе есть, и у людей тоже. А ещё они бывают и злые, и добрые. Я думаю, что у вас у всех они самые добрые.

Казалось бы, можно лишь посмеяться над таким наивным предположением, но у Алины на глаза отчего-то навернулись слёзы, и она поспешно выскочила из палаты. Остальные пока помогли Кащеику достраивать домики, причём у Кости с Таней всё прошло хорошо, а вот у Володи башенка развалилась. Капитан расстроился и чуть не ругнулся от души, но вовремя спохватился.

– Я с японских времён какой-то косорукий стал, – раздражённо вымолвил он. – Нет, стрелял-то недавно нормально, а вот смастерить ничего путного с тех пор не могу. То журавлики кривые, теперь вот конструктор…

Когда вернулась Джоконда, все обратили внимание, что одеяние на ней изменилось – видимо, медицинский персонал больницы свято соблюдал асептический режим. Все предметы экипировки теперь выглядели ещё более громоздкими и неудобными, а уж в гигантских бахилах девушка вообще грозила запнуться и упасть при любом движении. Впрочем, маленькие злодейства со стороны доктора JR Алина переносила стоически. Её благоразумно оставили наедине с подопечным и подождали на улице с полчаса.

– Нет, я готова смириться с чем угодно, видя, что Павлику намного лучше, – говорила потом по пути Джоконда, раскрасневшаяся не то от возбуждения, не то после счастливого избавления от спецодежды. – Но какая странная у них больница! Представляете, я поговорила по душам с этим доктором JR. Попросила не пугать мальчика всякими микробами, вирусами и видениями. Потом ещё про лечение спрашивала, и как у них вообще всё устроено. Оказывается, они не только не интересуются возрастом пациентов и тем, как их зовут. У них нет ни карточек, ни историй болезни! Им, видите ли, главное – вылечить, а на всякую бюрократию наплевать. Нет никаких проверок, прокуроров, судов и жалобных книг!

– Да красота же, наверное, когда без бюрократии, – решилась возразить Таня. – Люди делом заняты, а не нудной хренотенью.

– Красота, говорите? Я спросила врача, какие интересные случаи из практики может припомнить. А он отвечает, что один из пациентов оказался настолько невезучим, что ему три раза удаляли аппендикс! Костя, ты про такое когда-нибудь слышал?

– Что?

Сверчок думал о Кащеике, его возможной способности видеть паранормальное. Что, если мальчик будет полезен для обнаружения призраков – что-то вроде волшебного фонаря из сказки? Но фонарь – просто предмет, а тут – живой человек, ребёнок, которого опять надо подвергать опасности, таская следом за собой. Нет, Павлика нужно как можно быстрее вернуть Нинушке, так будет лучше и спокойнее для всех.

– Опять где-то в облаках витаешь, выстраиваешь стратегию развития любимого города, повелитель, – сыронизировала Алина. – Не расслышал про три аппендикса?

– Может, по частям удаляли, сразу невозможно было, – вздохнул Костя. Конечно, он понял, что у какого-то сиба в разное время тела дружно грешили воспалением червеобразного отростка.

– Нет, я специально уточнила. Три раза операцию делали, каждый раз острый аппендицит, и этот орган полностью удаляли.

– Аля, не кипятись, может, у него их три было, – засмеялся Володя. – Ты же три дневника ведёшь – и никто из нас давно не удивляется. Мало ли что в жизни бывает! Лучше скажи: нам что, через полгода надо будет везти Павлика сюда на обследование?

– JR говорит, надо хороший анализ крови сделать. Тут я прицепилась по поводу замечательной коробочки, приборчика, которым он Стефанио щёлкал – можно ли его взять с собой, чтобы контролировать выздоровление. Он помялся, но признался, что в больнице таких пять штук, и если повелитель прикажет, одну можно забрать, но ведь результат нужно уметь читать. Есть подробная инструкция, листов тысяч так на двенадцать, или в электронном файле. Костя, надо потребовать анализатор. Я обещаю, что выучу, как с ним обращаться, не хуже чем иностранный язык.

– Не уверен, что идея хорошая, но попросить – попрошу.

На этой ноте расстались, так как глава Далиля всё-таки решил посетить бывших советников. Те пребывали в подавленном состоянии, иногда срываясь на злобные реплики, но сотрудничать согласились. В лучших традициях демократичного владыки Сверчок поинтересовался здоровьем и удовлетворённостью условиями содержания, а также пообещал подумать над амнистией в случае, если заговорщики окажут действенную помощь тем, кто сейчас вынужденно занял из места.

Покинув тюрьму, Костя направился в промышленный сектор, где разыскал инженера, работающего с разными версиями и поколениями D-принтеров, и сделал срочный заказ. Пришлось передать работнику одолженный накануне контрабандный ладонный компьютер со встроенной камерой, которой вечером удалось незаметно сфотографировать Эсмеральду и Джоконду.

– Всё сделаем в лучшем виде, – пообещал работник. – Утром будет готово. Уточним размер: в полный рост или как?

– Нет, в полный, пожалуй, не надо. Делайте настольный вариант, но внушительный – где-нибудь метр высотой. Так, чтобы унести можно было.

Понятно, что в следующий раз Сверчок появился в сопровождении Капитана, так как предполагал немалый вес заказанного изделия. Соответственно, рты от изумления друзья открыли синхронно.

Скульптура являла собой два полуобнажённых женских тела с довольно сочными формами в непринуждённых позах танцующих вакханок. С ногами у них было всё в порядке, а рук оказалось многовато. Сложная компьютерная программа сотворила маленькое чудо: создавалась иллюзия постоянного движения за счёт того, что предплечья и кисти представлялись разной степени плотности, то убывающей, то усиливающейся не только в зависимости от угла обзора, но и сами по себе. Невозможно было сообразить, из какого материала были сделаны плавно порхающие конечности. У Кости даже немного закружилась голова, и он не мог оторвать взгляд от танца рук, пока не поднял его выше…

Володя успел сделать это раньше и теперь покраснел. Античные формы обеих фигур заканчивались вверху лицами девушек, выполненных с фотографической точностью. Но лиц было по три, они объединялись и смотрели под правильными углами в сто двадцать градусов, и от их взглядов не скрыться. Понятно, что инженер по-своему воспринял наказ, чтобы скульптура напоминала языческих или ещё каких-нибудь богинь. Многорукость Костя помнил: где-то встречалась она в индийской культуре. То ли Шива, то ли Кали, то ли ещё какая Лакшни – он не разбирался в именах богов и богинь. Но трёхликость… с другой стороны, творение наверняка поразит непритязательных мураиров – значит, цель будет достигнута.

– Слушай, а мне нравится, – наконец оторвался от созерцания Володя и для убедительности показал большой палец. – Теперь будет постоянно сниться. Одна Алина – хорошо, а три – полный улёт! А представь, если мы на них женимся – как они ловко по хозяйству будут справляться с таким количеством рук! Если, конечно, не будут постоянно танцевать. Давай сфоткаем на память, а?

– Раз нравится, тебе и тащить, – отпарировал Сверчок. – Посмотрим, как ты будешь зубоскалить в конце пути.

– Не волнуйтесь, напечатанная модель очень лёгкая, – сказал инженер, с беспокойством наблюдающий реакцию юношей и пытающийся угадать, о чём они переговариваются на незнакомом языке. – Использован особый композитный материал, к тому же с памятью как статичной, так и текучей формы. Не бьётся, не горит, не ломается, не выцветает – ему вообще почти ничего нельзя сделать и повредить. Полагаю, такая скульптура может прослужить несколько тысяч лет. Обратите внимание: фигуры в целом имитируют классический мрамор, руки и головы создают ощущение мягкого и тёплого силикона, но намного, намного лучше! А эти разноцветные набедренные повязки – разве они не похожи на настоящий бархат тончайшей выделки и великолепной мягкости? Можете потрогать и сами убедиться!

– Благодарю, вы прекрасно справились, – похвалил Костя, постепенно проникаясь убеждением, что затея со скульптурой удалась в лучшем виде. Вот только как отреагируют на неё сами девушки-богини? Он внял уговорам Капитана и сделал несколько снимков шедевра, напечатанного каким-то техническим монстром за одну ночь.

Скандал, конечно, разгорелся, но скорее вяло потлел и быстро угас. Алина и Таня уже были в курсе Костиного обещания предоставить мураирам некие образы богинь «кра» вместо их живых воплощений, однако Сверчок хотел обставить ритуал со всей серьёзностью.

– Кто знает, может, верные охранники-воины ещё когда-нибудь пригодятся, – убеждал он друзей. – Как люди, слишком близкие к природе и полузвериному образу жизни, они могут очень остро чувствовать обман или пренебрежение. Надо максимально поразить их воображение. Таня, ты можешь там пожонглировать?

– Было бы чем. Хотя теннисные мячики вполне сгодятся.

– Отлично. Алина, а ты не могла бы изобразить для них какие-нибудь строки, чтобы представить как заветы, священное писание? Только не по-русски. Напиши на своём, шифрованном языке.

Джоконда хмыкнула:

– Хорошо, повелитель. Святых текстов я не знаю, а потому сочиню, что в голову придёт.

– Да хоть сказку, без разницы. Я скажу им, что когда-нибудь в будущем явится другое божество и прочтёт это.

Таня вдруг задорно вскинула голову, как иногда делала, замышляя небольшое озорство:

– Раз нужно поразить, сделайте мне одолжение. Всю жизнь мечтаю походить по канату, а когда ещё свалится такая возможность! Вот у меня прямо зуд-какой-то, как хочется! Сделаете? И аудитория будет…

– Если упадёшь – конфуз выйдет, – резонно заметил Володя. – Падающая богиня – нонсенс!

– Но не падшая же, – отпарировала Циркачка. – Не упаду – я чувствую! Зато офигеете, какой эффект!

В итоге к мураирам отправились во всеоружии. Канат изрядной длины нашёлся в дворцовом хозяйстве, и воины намертво закрепили его концы, вбив анкеры в каменистый грунт. Толстенная натянутая верёвка висела на двухметровой высоте прямо над водами озера вблизи круглой площадки, где теперь выстроилось всё племя. Невдалеке стоял плот, и кроме живых пассажиров на нём стояла прикрытая до поры скульптура. Сверчок решил: пока здесь девушки, лучше держать дистанцию между ними и первобытными людьми.

Сначала повелитель произнёс необычайно длинную речь, и, кажется, использовал в ней весь доступный словарный запас примитивного языка. Он сказал, что уходит надолго, но планирует вернуться. Воинам пока надлежит жить по-прежнему, охранять озеро и покои владыки, тренироваться и быть бдительными. Дворцовые слуги будут доставлять всё необходимое. Турниры можно проводить, не спрашивая ничьего разрешения. Родившиеся дети все до единого останутся в племени.

Затем с большим трудом удалось разъяснить суть представления. Божественный ритуал, а затем процедура дарения культовых символов, которым надлежит поклоняться и беречь как самих себя и своего властелина.

– Готова? – шёпотом спросили Циркачку. Она, стоя уже разутой, кивнула, сосредоточенно рассматривая канат. Костя планировал медленно вести плот рядом, чтобы при падении успеть подхватить девушку воздушной струёй. Будет неплохо – мураиры решат, что богиня умеет парить над водой, и прокол обернётся дополнительным впечатлением.

Володя бережно поднял акробатку и максимально аккуратно поставил на зыбкую поверхность, не отводя пока рук и давая возможность почувствовать натяжение и привыкнуть к высоте. Несколько мгновений спустя стройная фигура осталась один на один с законом тяготения и множеством разнонаправленных сил, стремящихся нарушить равновесие и сбросить её в воду. Таня сделала осторожный шажок, ещё один, третий, а затем уверенно преодолела всю длину каната. Грациозно развернулась и пошла обратно, подняла вверх руки, сделала несколько движений кистями. Балансировка давалась ей просто и естественно, плавно, без резких наклонов. Прирождённая цирковая артистка в своей стихии…

Друзья сначала наблюдали с тревогой, а затем начали аплодировать – даже Костя, напряжённо ждавший момента, когда понадобится страховка. С площадки, занятой воинами, тоже послышались громкие хлопки – мураиры просто копировали реакцию гостей. Понимали ли они её как одобрение или часть ритуала – неважно.

Самая напряжённая часть представления закончилась, но эффектный полёт пяти теннисных мячей Таня демонстрировала ещё минуты три – то просто подкидывая перед собой, то выбрасывая из-за спины. Теперь аплодисменты не смолкали. Костя не предполагал, что члены племени могут выражать восторг – но возгласы с их стороны тоже неслись.

Теперь – кульминация. Для неё всё же пришлось подплыть и высадиться на площадку. Скульптуру торжественно поставили и открыли, потрясённые воины как один опустились на колени и остались в таких позах. Алина с наисерьёзнейшим лицом сказала несколько слов и передала «заветы» в красивом блокноте, позаимствованном у Стефанио. Костя «перевёл» речь, и Шав принял дар с благоговением, а затем девушки ещё немного побегали вокруг скульптуры, изображая языческий танец, причём на этот раз уже движения Джоконды впечатлили публику. И Сверчок, и Капитан с облегчением выдохнули, когда все снова погрузились на плот и отплыли на противоположную сторону озера.

– Кажется, мы переборщили с эффектом, – негромко произнёс Володя, потому что на другом конце начало происходить невообразимое. Грозные мураиры развлекались, решив немедленно проверить, смогут ли повторить увиденные трюки. Одни пытались высоко подкидывать мячики и, конечно, роняли их. Сразу несколько человек полезли на канат и попадали в воду, подняв тучу брызг. Отчётливо слышались звуки, похожие на хрюкающие смешки – племени понравились новые забавы!

– Нельзя оставлять твоих гвардейцев вот так, постоянно в мрачном подземелье, – вздохнула Алина. – Неужели трудно вывести их отсюда и дать новую жизнь? Какими бы они ни были, они всё же люди!

– Я думал об этом, – ответил Костя, – кое-какие планы есть. Только ещё не время, придётся воинам потерпеть…

* * *

Сказочная арабская ночь, последняя в скрытом от всего света городе, радовала лёгкой прохладой, искрящимся небом и удивительной смесью ароматных запахов, распространяющихся со стороны садов. Яркость звёзд не могла скрыть голубоватая дымка барьера. Сегодня свет казался особенно чистым и прозрачным.

Повелитель и советник по безопасности стояли рядом. Костя с удовольствием вдыхал целительный воздух, в котором вряд ли можно было обнаружить пылинки. Завтра придётся дышать знойным песком, а потом и разреженным смогом, ощущать тухловатые миазмы нефти и резкую вонь бензина. Но сейчас ещё можно насладиться лучшими дарами от первозданной природы.

Сделано много. Созданы и работают новые установки, исходящие из Далиля. Способ нашли. Советник по финансам с зелёным порошком и зелёным же мерцанием в глазах. Такие сибы встречаются редко. Он никому никогда не рассказывал свою историю. Да и неважно. Зато у него мастерские умения по дистанционным воздействиям на любые расстояния, и барьер для них не помеха. Косте Милвус теорию продвинутых приёмов рассказывал, но с практикой, естественно, дело было швах.

Пришлось обязать финансиста быть передатчиком некоторых срочных идей и методов человеколюбия в большой мир. «Зелёный» тут же показал себя истинным скрягой, начал усердно ныть о компенсации затрат. Может, справедливо, конечно, но уж больно скупердяй причитал, живо напоминая карикатурно изображаемых сыновей Авраама. Только что бедным евреем себя не именовал. Костя выделил ему порошка из собственных запасов и велел вести строгую отчётность по его расходам. Зато любитель скрупулёзно считать свои и чужие деньги виртуозно провёл несколько сеансов еще при повелителе. А теперь владыке города и его друзьям пора уходить.

Завтра, в час пополудни, они выйдут за барьер, пройдут положенные метры и сядут на квадроциклы, чтобы поспешить на встречу с прибывающей в город группой. Там будет автобус, на нём начнётся путь домой.

– Я всё же хотел бы пойти с тобой. Тебе совершенно незачем подставлять своих друзей, а я готов прикрыть тебе спину.

– Подставлять никого не собираюсь – доберёмся до безопасного для них места, а там расстанемся. Ты нужен здесь для спокойствия города.

– Город всё равно обречён.

Селенден произнёс короткую фразу так убеждённо, что у Сверчка даже заныло сердце.

– Что с ним может случиться? У него же… асептический режим.

Советник явно не понял, посмотрел вопросительно.

– Так говорит наш лучший доктор о больничном блоке, куда не должна проникнуть инфекция. Я имею в виду, что город – за барьером, в изоляции, в песочнице, как иногда говорят. В нём две тысячи лет ничего особенно не меняется, ничего не происходит. Я тоже не стал ничего радикально менять. Просто поддерживайте до поры порядок, вот и всё.

– Ты неправ. Порядок всегда держался на страхе. Теперь страха нет. Тебя никто не боится. А в твоё отсутствие – тем более. Когда ослабла хватка некогда сильной руки и набирает силу так называемая демократия – всё накроет хаос. Через полгода, от силы – через год. Так недавно произошло с твоей страной – сильной, богатой, но неумело управляемой. Сам я не видел, как так случилось, но разговаривал с другими посланниками.

– А я политикой не интересовался, да и мал был, но распад Союза вряд ли связан с демократией. К тому же в мире куча стран, что давно кичатся своей демократией, но они никуда не разваливаются.

Селенден зачем-то сорвал какую-то травинку, плохо различимую в темноте, понюхал её, пощекотал щёки и только затем ответил:

– Я тоже не политик, моё кредо – острые акции. И всё же своё мнение имею. По мне, есть два вида демократии. В одной человеку чуть не с рождения внушают, что он должен много трудиться, чтобы добиться счастья и успеха. Дерзай, мол, ведь все пути для тебя открыты, выбери свой и смело шагай, не ленись! А вот в другой люди зачем-то ждут, когда кто-то придёт и даст им вкусный пряник. Они инертны, работают по принуждению и спустя рукава. Они не приучены связывать такие понятия, как трудовой вклад и успех. Когда эти люди вдруг осознают, что имеют слишком мало, недостаточно, что никто не торопится их осчастливить – вот тогда они озлобляются, начинают дёргаться, пытаются воровать, грабить или объединяться в диком протесте. Начинаются смуты, революции, разруха, ещё более дерьмовая жизнь. Узнаёшь знакомую картинку?

– По-твоему, большинство людей в моей стране – тунеядцы, воры и горлопаны?

Советник отбросил травинку. Возможно, обычная грубоватая прямолинейность уступила сейчас нежеланию обидеть собеседника.

– Я бы так не сказал. Но они лишены трудовой инициативы, заряда на успех. Вот ты рассказывал, что вырос в сиротском доме, как и твои спутники. Вас там учили, что надо трудиться с малых лет? Для того чтобы жить достойно, а не потому, что так положено?

– Нам говорили, что надо окончить школу, потом желательно получить высшее образование, а уж потом трудиться… во благо Родины. А значит, во благо каждого из нас.

Селенден рассмеялся.

– С такими установками, боюсь, твоя страна не вылезет из многочисленных проблем. А Далиль… Его жители живут и работают по привычке, в основной своей массе – бездумно. Есть творцы, учёные, энтузиасты – но их единицы. Серой массе чуть приоткрой форточку, натяни розовые стёклышки свободы – и скоро будет бунт. Я знаю, о чём говорю.

– Потому я и прошу тебя – поработай, постарайся, чтобы до моего возвращения не было никаких бунтов и революций. Ты же знаешь, как важно сейчас для меня выиграть время.

Зачарованный оазис продолжал спать, поражая тишиной. Листва не колыхалась, не посвистывал лёгкий ветерок – барьер надёжно сковывал и отводил в другие места пыльные бури. Спали безмятежные жители города. Его повелитель и один из советников продолжали стоять на краю сельскохозяйственного сектора, вдыхая свежий воздух и любуясь небом. Мирный, патриархальный городок, тихий и спокойный.

В глубоком подземелье Шав любовался подарком. В его душе царили необыкновенная расслабленность, мир, покой – всё приносило ту радость, какой ему никогда раньше не приходилось испытывать. Но его дежурство на сегодня закончилось, и пора спать. Вождь не удержался и оглянулся. Обе богини по-прежнему следили за ним своими ангельскими ликами, а их руки продолжали непрерывный гипнотический танец.

– Кра, – удовлетворённо сказал Шав.

Глава 7. Мексиканские страсти

Полицейский Санчо пребывал в немалом раздражении – была его очередь готовить завтрак. В холодильнике оказалось много яиц, и он решил использовать их все, соорудив гигантскую яичницу. Масла наскрёб в сковородку жалкие остатки, но уж сколько есть.

Уже несколько дней всё, что происходит – непрекращающийся кошмар. Зловредный комиссар Сандро Матис не забыл двух болванов-полицейских и прислал в Кампече человека из столицы с проверкой. Прибывший чиновник в основном копал на предмет коррупции, остальное его мало интересовало. А уж с этой стороны и Санчо, и его друг Доминго выглядели кристально честными, в отличие от большинства сослуживцев, и в Управлении поднялся переполох. Три человека лишились работы, кое-кто втихомолку вернул небольшие взятки и заплатил штрафы, поклявшись, что больше – ни-ни! Наши два друга отделались моральным ущербом.

Дело в том, что инспектор пошёл по проторенному пути: взял свежие дела и сводки, естественно, сразу наткнувшись на похищение и благополучное возвращение Фернандо Мартинеса и сеньориты Вероники Гаты. И закрутилась очередная карусель, неизбежно закончившаяся глухим и упорным сопротивлением верзил опознанию окаянного юного богача на фотографиях. Проверяющий сразу вспомнил, что комиссар как раз рассказывал ему о непроходимой тупости патрульных, обеспечивающих охрану богатого квартала. Тут к новому скандальному витку подключились их супруги, и вот чем всё закончилось…

Инспектор уехал, оставив Санчо и Доминго продолжать тянуть лямку на том же месте – в конце концов, идиотизм не столь большой порок, как мздоимство. Но две сестры решительно забрали детей, изгнали из дома несчастного «Малого» громилу и сказали, что жить с твердолобыми упрямцами, не желающими признавать простейший факт, что Фернандо – это Фернандо, а не пещерный человек или обезьяна, они не могут по определению.

Естественно, Доминго с чемоданом перебрался к другу, и вдвоём они быстро превратили уютное и чистенькое жилище в подобие студенческого общежития после новогодних праздников. Вместо привычного пива с горя налегли на напитки высокой крепости, причём, в отличие от рома и текилы, водка приносила длительное и глубокое утешение. Но финансовые ресурсы, и так невеликие, стремительно истощились, из-за чего друзья не могли питаться в кафе или ресторане. Пришлось перейти на подножный корм, то есть дрянной фастфуд и простейшую готовку, которая к тому же катастрофически не удавалась.

Вот и сейчас Санчо испытывал страшные муки, предрекающие полное фиаско его затее. Лапищи с толстенными пальцами могли хорошо и привычно обхватить руль автомобиля, пивную бутылку или рукоятку специально подобранного крупного пистолета. С письменными принадлежностями «Большой» давно не дружил, а тексты набирал, тыкая мизинцем в клавиатуру и нередко промахиваясь. Столовые приборы тоже удерживались плохо, и выбор пищи предполагал преимущественно то, что удобно и непредосудительно засовывать в рот, держа руками.

Санчо неловко тюкнул ножом, и очередной желток вылился мимо подготовленной сковородки. Яйца предательски выскальзывали в самый ответственный момент, когда неопытный кулинар был готов их разбить. Штук шесть уже валялись и хрустели под ногами, обляпав туфли и брюки. Объём предполагаемого мало аппетитного блюда катастрофически упал, к тому же первые удачи начали подгорать, в то время как пяток яиц ещё планировалось пустить в дело.

В дверь позвонили. Санчо чертыхнулся, потому что Доминго только что прошлёпал в душ, а значит, не мог открыть. Неужели всё-таки вернулась жена, сменив гнев на милость? Окрылённый такой мыслью, заляпанный повар ринулся к порогу, опрокинув по пути журнальный столик.

Явился пожилой джентльмен с красивой тростью и в столь шикарном костюме, что полицейский испытал жгучую неловкость за свой внешний вид. В следующий миг хозяину пришлось совершить обратный забег к плите: защитные масляные ресурсы истощились, и несостоявшееся блюдо горело так, что успело закоптить милых фарфоровых зверушек со специями, расставленных на полке хозяйственной супругой.

Гость, к счастью, не обратил никакого внимания на такую неприятность, не удивился и не посочувствовал. Он просто воспользовался моментом, чтобы войти, и тут же представился:

– Сэм Олдбрук, адвокат. Я специализируюсь по бракоразводным процессам.

Пока Санчо заливал сковородку водой и пытался проветрить помещение, юрист брезгливо огляделся, выискивая ближайшую незагрязнённую поверхность, где можно притулить зад. К счастью, она нашлась, а полицейскому пришлось вначале убрать с подлокотников другого кресла пустой стакан и вчерашние объедки, чтобы пристроиться неподалёку.

– Меня привело к вам срочное и весьма щекотливое дело, – сообщил Сэм. – Буду крайне обязан, если вы предоставите мне возможность поглядывать на часы – мои, увы, в ремонте. У меня мало времени – все как с ума посходили, подавай им разводы.

Вступление огорчило толстяка нехорошим предчувствием, и гость его тут же подкрепил. Да, достойные сёстры, супруги патрульных верзил, обратились в адвокатскую контору с просьбой помочь избавиться в ближайшее время от уз Гименея, поскольку продолжать связывать себя ими с остолопами, к тому же приносящими в семью смехотворные деньги, просто абсурдно. Они просили мужей (прибавив «пока ещё») ни в коем случае не беспокоить, а общаться исключительно через него, Сэма, если безмозглые болваны хоть чуть-чуть рассчитывают на продолжение отношений.

Далее крючкотвор немного подсластил пилюлю, заявив, что желает досконально разобраться в причинах конфликта, прежде чем начинать конкретные процедуры. Возможно, ещё не всё потеряно, и семьи смогут вновь счастливо соединиться. Тогда Санчо, направляемый чётко и жёстко выставляемыми вопросами, поведал всё, что знал о Фернандо Мартинесе, его образе жизни, похищении и многом другом. Упомянуты был визит к дворецкому Альдосу, встреча с полицейским комиссаром и недавняя проверка благонадёжности. Рассказ уложился в рекордные четверть часа.

Вернувшийся из душевой полуголый Доминго, учуяв адские запахи, окончательно утратил благодушное настроение при виде незнакомца и попытался натянуть грязноватую форменную рубашку на своё толстое брюхо задом наперёд. Сэм поморщился, так как потерял в возникшей суете пару драгоценных минут, но уверенно повёл встречу к кульминации.

– Этот Мартинес, – сказал он, – невероятный негодяй. Есть сведения, пока негласные, что он ограбил банк, а также совершил ещё ряд тяжких преступлений. Официальная информация скоро поступит в ваше Управление. Но вы оба, как сторона, пострадавшая от других его гнусностей, можете помочь закону и самим себе. Как только юнец появится, вы должны немедленно схватить его и заключить под стражу. Ввиду исключительности дела разумно обойтись без санкции руководства, если её ещё не будет. Уверяю, она обязательно появится.

Санчо и Доминго переглянулись, потом бросили взгляды на загаженное жилище и дружно кивнули. От холостяцкой жизни друзья успели немного похудеть и даже прекратили характерно пыхтеть, отчего стали ещё больше похожи друг на друга.

– Только учтите, – добавил адвокат, нервно поглядывая на часы. – Преступник крайне опасен. Его нужно захватывать неожиданно, со спины, и сразу же фиксировать руки так, чтобы он совсем не мог ими пошевелить. Иначе – пеняйте на себя, он обязательно вырвется, и вам не поздоровится, хоть вы и сильные ребята.

Полицейские снова синхронно кивнули, а Доминго подтвердил:

– Да, он очень ловкий парень, раз отвязался от целой банды.

– Вот-вот, рад, что вы понимаете, чем дело пахнет. Обязательно также завяжите ему глаза и вообще поменьше с ним разговаривайте. Будет права качать – заткните ему рот. И обязательно расскажите о мерах предосторожности своим коллегам, если они будут задействованы в поимке этого мерзавца.

Толстяки выразили согласие.

– Не пытайтесь найти меня и связаться – просто действуйте, как я сказал. Преступник умён и осторожен – нужно соблюдать конспирацию. Я вас сам найду где угодно. Уверяю: как только Мартинес окажется за решёткой, ваши жёнушки непременно одумаются и станут сговорчивыми.