Читать онлайн С пианино за плечами бесплатно

Художник Анастасия Балатёнышева

Таверна «У Барсука»

В тот прохладный и крайне дождливый июньский день по одной из красивейших долин на свете, носящей название Гленко, шёл, а точнее, ковылял одинокий Камень. С десяток долинных жителей рассказывали, что видели большой серый валун неопределённой формы, безо всякого стеснения бредущий по дороге. Звери старшего поколения, не считавшие легенды о передвигающихся камнях таким уж вымыслом, сильно воодушевились. Но и им показалось странным, что этот самый валун, попав в поле зрения чьих-нибудь любопытных глаз-бусинок, не думал замереть и притвориться нормальным камнем, нет! Он как ни в чём не бывало продолжал неспешно ковылять вперёд на своих крепких шерстяных лапах.

Стоп! Шерстяных лапах?!

– Шерстяных лапах?! – спрашивали самые скептичные из местных обитателей, услышав эту историю. – Могут ли быть лапы у камня, да ещё шерстяные?! Что вы там вообще смогли разглядеть, в такую-то погоду?

Действительно, в тот день по долине, смешавшись с низкими облаками, растеклась плотная туманная дымка. Дождь моросил не переставая, и казалось, что небо вдруг спустилось на землю или земля зачем-то взлетела под облака. Но в пользу рассказчиков говорил тот факт, что подобные дни в их краях были привычным делом, а вот ходячий камень заметили впервые.

Самих очевидцев наличие ног у камня не слишком беспокоило. По этому поводу они безапелляционно заявляли: «Если вы видели, как ходят камни, поведайте об этом, будьте так любезны! Он шёл прямёхонько к таверне мистера Баджера! Может, его уже видели там? Надо спросить!»

* * *

В это время тот самый мистер Баджер Глен, Барсук, до которого уже успели добраться самые быстроногие очевидцы, стоял в дверях своего заведения и вглядывался в дорогу. За долгую и обстоятельную жизнь, бо́льшую часть которой он управлял таверной и жил при ней, ему довелось услышать немало небылиц, но в основном от проходящих путешественников, а не от местных жителей. И никто не рассказывал историй о камне, жаждущем перекусить в его заведении.

Говорят, таверна «У Барсука», или, как её часто называли, «Гостиница у самого склона Холма», появилась в долине много лет назад, вместе с белёным каменным коттеджем, в пристройке которого она располагалась. Ни один Человек, проходивший по этим живописным, но малонаселённым местам, и не думал заглядывать ни в коттедж, ни в пристройку, а вот Звери наведывались туда частенько.

В заведение мистера Баджера приходили как местные обитатели болот и холмов, так и мохнатые путешественники, чей путь пролегал через Гленко. Там можно было хорошенько подкрепиться, выпить кружечку-другую горячего напитка на травах и устроиться на ночлег. Мистер Баджер был рад любому Зверю, лишь бы он вёл себя пристойно и не якшался с Людьми. И тот факт, что иногда у его постояльцев имелись некоторые отклонения от общепринятых норм, порой такие, что он даже не мог отнести своего гостя к какому-нибудь конкретному виду, его ничуть не смущал.

Мистер Баджер, почти обыкновенный Барсук, разве что крупнее и разумнее остальных, дела в таверне вёл лично, и помогала ему только старая Матушка-мышь. В неизменном платье в яркую клетку со множеством подъюбников, пышном чепце с белыми оборками в тон и больших очках, она деловито разносила обеды, подбрасывала дрова в камин, ворчала себе под нос и протирала всевозможные вертикальные и горизонтальные поверхности. Как и мистер Баджер, она отличалась от своих сородичей только внушительными размерами. И утверждала, что это – неизбежное последствие «эвролюции»: её прапрапрабабушка, в своё время также работавшая в этом заведении, не дотягивалась до столов, что сильно затрудняло уборку, и страдала оттого, что на неё вечно норовили наступить незадачливые посетители, превышавшие её размером.

Итак, мистер Баджер Глен стоял в дверях таверны, смотрел на речушку, бегущую невдалеке, на склоны холмов, покрытые ковром молодой травы, и полной грудью вдыхал свежий влажный воздух. Невзирая на непогоду, он явственно чувствовал, что здесь, в этой живописной, но суровой горной долине, куда любое время года заявляется, не считаясь с календарём, лето в полной мере вступило в свои права.

Мистер Баджер снова перевёл взгляд на дорогу. Да! Вон там, вдалеке, действительно движется нечто неопределённой формы и внушительного размера. Он сощурился, напрягая зрение… рассмеялся в голос и вернулся в таверну, закрыв за собой дверь. Там он несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая внимание и требуя тишины, и обратился к посетителям, большинство которых на тот момент составляли любопытствующие:

– Слушайте, слушайте! Говорю особо впечатлительным и не особенно наблюдательным Зверям, которые сегодня прожужжали уши всей округе по поводу ходячего камня: этот ваш Камень – такой же Зверь, как и мы с вами, разве что немного самонадеянный. Если он и правда завернёт сюда передохнуть, бедняга, то станет моим гостем. Увижу хоть один косой взгляд в его сторону или услышу хоть один смешок – сам научу шутника хорошим манерам!

Таинственный груз длинношёрстного гостя

Процесс ожидания приближался к точке кипения, когда в дверь постучали и на пороге показался крупный, длинноносый и очень шерстяной Зверь. Он валился с ног, и неудивительно – от нескончаемого дождя дорога так и разъезжалась под лапами, а главное, он тащил на спине, кроме рюкзака, какой-то невообразимо огромный предмет, закутанный в холщовую ткань и вдоль и поперёк перевязанный верёвками. Зверь опустил ношу на пол у стены, и мистер Баджер только подивился, как можно было нести на себе такую громадину. Ясно, почему впечатлительная молодёжь тут же вспомнила старые истории.

Протирая за стойкой кружки, Барсук краем глаза следил за новоприбывшим: крайне крупный Мыш с неимоверно длинной, а после дождя – грязной и мокрой шерстью и ещё более длинными усами, подвязанными на затылке. Гость выглядел подавленным, а слишком громкое ворчание Матушки-мыши о «неразумных Зверях, не соизмеряющих бурлящий в них дух авантюризма со своими более чем скромными возможностями», похоже, заставило его чувствовать себя совсем неуютно.

Тут пришла пора вмешаться хозяину. Мистер Баджер не выказал никакого удивления. Он подошёл к гостю, тут же представившемуся ему как мистер Разерфорд («можно просто мистер Фарри»), усадил его сушиться у камина и налил большущую кружку чего-то горячего, пряного и «самого подходящего в таких случаях». Объявив, что безрассудств на сегодня вполне достаточно, он отправил Матушку-мышь наверх, приготовить для гостя комнату с ванной.

Через час, чистый, сухой и расчёсанный, с аккуратно завязанными на макушке усами, мистер Фарри уже вернулся в зал, устроился за столиком в углу и грустными глазами смотрел на тот огромный свёрток у стены, что притащил на себе.

Мистер Баджер не имел привычки совать свой нос в чужие дела и не любил, когда бестактность проявляли другие Звери, но этот случай казался ему исключительным. Он сделал два вывода. Во-первых, его новый гость определённо «из благородных». А во-вторых, дела его совсем плохи, хуже просто некуда: после кружки пряного напитка и горячей ванны в мансарде с окошком в крыше тяжесть любых забот должна была хоть немного ослабнуть, а у его гостя вид был такой же отчаявшийся, как и в тот момент, когда он, грязный и мокрый, с грузом на плечах, переступил порог.

И вот, когда большинство Зверей раскланялись и разошлись по домам или своим комнатам, он, убрав со столов последние тарелки, налил себе кружку травяного настоя и подсел к странному гостю. Тот сидел, уставившись в одну точку и рассеянно ковыряя вилкой отменное рагу из улиток, которое даже не попробовал. Похоже, он и не заметил, что, кроме него и хозяина, в зале никого не осталось.

– Мистер Фарри, – мягко обратился к Мышу Барсук, – опыт подсказывает мне, что путешественники, которые не пробуют моё улиточное рагу в течение пяти секунд после того, как я его принёс, попали… если не в беду, то в очень сложную ситуацию. Вы сидите над ним уже почти час – ваши дела плохи. Так выглядят Звери, которые либо бесконечно бегут от чего-то, либо находятся в вечных и нередко безнадёжных поисках. Вы не похожи ни на кладоискателя, ни на бродягу, ищущего тёплого места под солнцем. Думаю, вы принадлежите к тому типу Зверей, которые бо́льшую часть жизни с удовольствием проводят у своего очага. Я бы поставил на то, что это вынужденное путешествие. Так какова же его цель, мистер Фарри Разерфорд? Расскажите мне, я умею хранить секреты. И, кто знает, может, сумею чем-то помочь.

Гость грустно посмотрел на мистера Баджера, насадил на вилку пару улиток, тщательно их прожевал, благодарно кивнул и, вздохнув, начал своё повествование.

Удивительная история мистера Фарри

– Мистер Баджер, – проговорил он, – я происхожу из древнего рода Разерфордов, Длинношёрстных Мышей. Наше фамильное поместье – почти у самой Южной границы. Конечно, нельзя сказать, сэр, что мы совершенно чистокровная семья, конечно же нет. Но среди нас, в отличие от многих других, всё ещё попадаются Длинношёрстные. Взгляните хоть на меня: видали вы когда-нибудь такое?

Мистер Фарри немного оттянул лапой шерсть на правом ухе, чтобы можно было оценить её длину.

Барсук покачал головой: такого он и правда ещё не встречал.

– И, несмотря на это, я – сплошное разочарование для своей семьи. Но лучше рассказывать по порядку…

Четыре поколения среди Разерфордов не было ни одного Длинношёрстного Мыша. Мои родители уже и не надеялись, что это ещё когда-нибудь произойдёт. Но наконец в одну ненастную ночь родились мы: я и два моих брата – Болди и Терри. Сначала, как и все мышата, мы были очень похожи. Пока не начали обрастать. Время появления шерсти – волнующий момент для семьи, до этого даже не дают имён. По первому пушку стараются понять, насколько шерстяным будет чадо, когда вырастет. Так вот, когда этот самый момент настал, все поняли: я – тот самый долгожданный Длинношёрстный Мыш, а вот… – тут мистер Фарри немного замялся, – Болди не оброс совсем и до сих пор остаётся совершенно лысым. Такое тоже иногда случается, хотя об этом и не любят говорить. Но самый большой сюрприз родителям преподнёс мой брат Терри. Он оказался БЕЛЫМ Длинношёрстным Мышем. Усы у него чуть короче моих, но в остальном он – самый настоящий Длинношёрстный Мыш. Белый.

Пока отец с матерью думали, как к этому относиться, Терри прекрасно уживался сам с собой и даже не предполагал, что к нему могут относиться предвзято. Задатки у него были блестящие: умный, смекалистый, во многом одарённый, он ладил со всеми в округе, подмечал каждую мелочь и с малолетства, казалось, мог справиться с тем, что и взрослым Мышам не по плечу. Прибавьте к этому сочетание храбрости до безрассудства, благородства, врождённых хороших манер, простоты в общении со Зверями, принадлежащими к другим классам, и вот он, Терри, – идеальный наследник родового имени, поместья и состояния.

У Длинношёрстных Мышей не имеет значения, кто родился раньше, наследником становится тот, у кого длиннее шерсть. Если в этом смысле все равны – тот, кого посчитают наиболее достойным. Болди уж точно не мог ни на что рассчитывать: занять определённое общественное положение, не имея шерсти, просто невозможно. К счастью, его это не огорчало. Он бредил идеей отправиться в путешествие и уверял, что в конце концов обязательно найдёт клад.

Оставались мы с Терри. Однажды, когда я был ещё мышонком, в нашем доме появилось пианино (скорее как дань прогрессу, нежели как музыкальный инструмент), и с тех пор я не мог думать ни о чём другом. Я начал играть. И, говоря откровенно, это единственное, чем я хотел бы заниматься в жизни. Ну, или, на худой конец, делать то, что не помешало бы мне посвящать музыке достаточное количество времени. Итак, на мой взгляд, выбор был очевиден.

Но родители рассудили иначе. Определив для себя, что БЕЛЫЙ Мыш – «проклятье, а не благословение», они возложили прославление рода Разерфордов на меня. И велели заканчивать со своими «музыкальными глупостями». Болди разрешили делать что ему вздумается, а Терри посоветовали выбрать для себя какое-нибудь спокойное и достойное Мыша дело, принимать участие в семейных советах и, для его же блага, привлекать к себе как можно меньше внимания.

Я был удивлён и расстроен, Терри – глубоко оскорблён. До этого момента он не придавал особенного значения цвету своей шерсти и надеялся, что его сумеют оценить по достоинству. Болди на следующий же день собрался в дорогу. Подпоясав любимое пальто из стриженой шерсти енота (он утверждал, что в дороге оно незаменимо: тёплое, что для Болди действительно немаловажно, и в нём можно легко прикинуться терьером, хотя ума не приложу, где он встречал такого терьера), он на прощанье сказал, что его отъезд согласуется с интересами семьи. Найти клад – не худший способ раздобыть денег на восстановление имения.

Терри начал избегать всех, кроме Старшего Мыша – самого старого представителя рода Разерфордов, который как-то совершенно отдельно (так, что о его присутствии часто вообще забывали) жил в мансарде.

Поймите, дело не в самолюбии. Просто весь мир Терри перевернулся с ног на голову. Он никогда не видел себя вдали от дома, все его планы и надежды были связаны с местом, где он родился.

Он обдумывал создавшееся положение неделю, а потом ушёл, оставив для меня записку, где говорил, что отправился попытать счастья и, если оно ему улыбнётся, вернётся таким же серым, как я. А ещё просил передать родителям: пусть не поминают его лихом, сейчас он бредёт по грязной, раскисшей от дождей дороге и она уже сделала его не таким белым, как прежде.

– А что же вы, мистер Фарри?

– Я? Я – тугодум, мистер Баджер. Мне следовало догнать Терри, пока он ещё не успел далеко уйти, и сказать ему… Даже не знаю. Наверное, что-то вроде: «Не глупи, ты нужен здесь. Пройдёт время, и всё встанет на свои места». Но вместо этого я просто шатался по дому и окрестностям, думая, что бы предпринять, и хватался за призрачную надежду, что Терри передумает и вернётся (что, кстати говоря, совсем не в его характере), да с грустью поглядывал на пианино. Потому что уже тогда в глубине души я знал, как должен поступить.

– То есть вы отправились за ним? – спросил Барсук, так как его гость грустно замолчал.

– Я не думал, что буду двигаться так медленно и нести его будет настолько тяжело. Боюсь, что я вообще не думал, просто не смог оставить его дома. А ещё я опасаюсь… – Несколько секунд он собирался с духом и произнёс шёпотом, как будто приходил в ужас от одной мысли об этом: – Я боюсь, как бы этот бесконечный дождь его не испортил. Да и через перевал скоро перебираться…

– Оно? О чём это вы? Нет! – в глазах мистера Баджера вдруг мелькнуло понимание. – Нет, мистер Фарри! Вы же не хотите сказать, что свёрток у стены… это ПИАНИНО???

* * *

Наконец Барсук опомнился от удивления и нарушил затянувшееся молчание:

– Итак, мистер Фарри, куда же вы направляетесь? И как вы ушли из дома? Должно быть, был большой скандал!

Гость вздрогнул и очнулся от своих мыслей.

– Думаю, я знаю, куда идёт Терри, но у меня мало шансов нагнать его. А после его ухода родители собрали семейный совет. Кроме матери с отцом и нас троих в него входят Старший Мыш, о котором я говорил (старый сэр Джуниор), и наш верный домоправитель мистер Клинси.

Сэр Джуниор без особой нужды не покидает свою комнату, и ещё реже он высказывает мнение о семейных делах, потому как мы все уже «давно измельчали» и «это ни к чему не приведёт». А если нужно решить, что делать в действительно важном случае, он обычно говорит: «На это у них самих ума хватит, потому что, если нет, значит, они ещё более пустоголовые, чем я думал». Вся семья ожидала от сэра Джуниора вздохов и сетований на никудышное молодое поколение, которое так и норовит сбежать из дому. Но вместо этого, услышав об уходе Терри, Старший Мыш прямо-таки затрясся. Казалось, вот-вот догорит фитиль и он взмоет в небо, как ракета фейерверка, и, хотя последовавший взрыв представлял собой всего лишь длинную речь, эффект получился ничуть не меньшим.

Сказал он примерно следующее (постараюсь воспроизвести поточнее): «В жизни бы не подумал, что вы решите доверить будущее семьи этому вашему «мохнатому музыканту»! Против тебя, мальчик, я ничего не имею, не пойми меня неправильно, – обратился он ко мне тоном, каким говорят с ещё не обросшими мышатами. – Но эта твоя Музыка с большой буквы! Ты не понимаешь и половины того, что происходит на нашей земле, да что говорить – даже в нашем доме! Выставить Терри! Ну, допустим, вы не разглядели его способности и ум, но не настолько же вы ослепли, чтобы не видеть, что он БЕЛЫЙ, тот самый Белый Длинношёрстный Мыш, которых в нашем роду было раз-два и обчёлся и о которых говорится во всех семейных хрониках! – Тут он обвёл яростным взглядом ошарашенную родню, и гнев сменило недоумение. – Только не говорите мне, что вы об этом никогда не слышали! Это просто невозможно!» И он сердито запыхтел, переводя взгляд с одного слушателя на другого, ожидая ответа.

А мои родители продолжали растерянно смотреть на Старого Мыша и заявили, что никогда не находили в семейных хрониках ничего о выдающихся качествах Белых Мышей, да и о Белых Мышах в принципе. Только у мистера Клинси в глазах промелькнуло что-то вроде внезапного озарения, как будто он только что сложил два и два и получил четыре вместо «два раза по два» (если вы понимаете, что я хочу сказать).

«Да неужто? – горько усмехнулся Старший Мыш. – А Великий Хвитт Длинношёрстный, героически отбивший наш родовой замок у Хорьков в 850 году?! А сэр Фарри Альпин, который добился принятия Всеобщего Закона о Сборе Войск Против Отрядов Кошачьих, и с тех пор мы не проиграли ни одной битвы?!»

Тут все заёрзали на стульях.

Я, мистер Баджер, честно признаться, встречал эти имена, но всегда считал, что «Хвитт» – это что-то вроде «героический» или «отважный», какое-нибудь слово, пришедшее к нам вместе с викингами (будь они неладны), а «Альпин» – просто имя, и всё. Я вообще не придавал этому особенного значения, и, насколько я понял, мои родственники – тоже.

«Вот, значит, как, – невесело хмыкнул сэр Джуниор. – Оба этих слова, дорогие мои, означают одно и то же: «Белый» или «Белоснежный». И это никакие не метафоры, не фигуры речи, а прямое указание на то, что самые выдающиеся Мыши в нашем роду были Белыми с большой буквы. Я-то, наивный, так радовался, когда у мальчика наметилась белая шерсть! Он часто прибегал ко мне наверх, и я рассказывал ему… – он замялся, – почти всё. Да он знает о нашей семье больше, чем вы все, вместе взятые. Я и вообразить не мог, что вы плюнете ему в душу и посоветуете тихо осесть и смотреть, как будущий глава семьи, вместо того чтобы учиться управлять имением и помогать с делами, тренькает на пианино».

Ответом сэру Джуниору было гробовое молчание. Мистер Клинси, улучив момент, откланялся и сбежал «распорядиться о том, чтобы подавали чай», а остальные сожалели, что не могут последовать его примеру.

Наконец, сэр Джуниор продолжил: «Знаю, почему он не пришёл ко мне перед отъездом. Слишком гордый. И, должно быть, посчитал всё это решённым делом. Жаль, жаль. Если он не вернётся домой или вернётся посеревшим от невзгод… Помните: здесь я веду Хроники Разерфордов, и я лично напишу об этом безобразии для потомков. Я всё сказал».

И, не дождавшись чая, сэр Джуниор поднялся и отправился к себе. Наверху лестницы, видимо вспомнив о чём-то, он обернулся и посмотрел на меня: «Зайди ко мне вечером, мальчик. Нет, лучше через пару дней. Мне нужно всё хорошенько обдумать».

Старший Мыш даёт советы

– Мне удалось поговорить с сэром Джуниором только через четыре дня, ему нездоровилось, – продолжил свой рассказ Фарри. – Но когда я вошёл с чашкой горячего бульона, он нетерпеливо отмахнулся и попросил меня присесть у стола, где громоздилась целая кипа бумаг.

Покопавшись в ворохе листов, он наконец извлёк большой атлас и безо всяких предисловий начал рассказывать о том, что, по его мнению, должно было помочь мне отыскать и вернуть домой Терри.

То, что я отправлюсь на его поиски, даже не обсуждалось, Старший Мыш был в этом абсолютно уверен. Да и сам я, признаться, не находил себе места и знал, что не смогу просто предоставить событиям идти своим чередом.

Сэр Джуниор говорил долго и каждый раз махал на меня лапой, если видел, что я собираюсь задать вопрос. От него я узнал следующее.

Незадолго до отъезда Терри зашёл к сэру Джуниору. Ничего не сказав ни о семейной размолвке, ни о своих планах, он попросил просветить его относительно «некоторых вопросов, непосредственно касающихся истории и культуры нашей страны». Услышав эти волшебные слова, сэр Джуниор, несмотря на свойственную ему проницательность, принялся снабжать моего брата всеми известными ему фактами, теориями и даже легендами, чтобы, так сказать, всесторонне просветить его.

– Вы не сказали, чем именно интересовался ваш брат, – не удержался мистер Баджер.

– Не сказал? Да, наверное. Простите меня, – мистер Фарри провёл лапой по лбу. – Его интересовали Каменные Круги. Откуда они взялись, какими свойствами обладают, и особенно – что происходит с ними в День Летнего Солнцестояния.

* * *

– Ну и ну! – откинулся на спинку деревянного стула мистер Баджер. – Дело плохо. Знаю, что о них говорят разное и вечно спорят, но ничего хорошего от этих Камней точно не жди. А в День Летнего Солнцестояния – и подавно. Но, мистер Фарри, вы говорите, что ваш брат – разумный Мыш, почему же он ввязался в такую… авантюру?

– Я тоже долго размышлял над этим. Думаю, он уцепился за призрачную надежду, подкреплённую интересом узнать, что же на самом деле происходит у этих Камней. А после разъяснений сэра Джуниора эта призрачная надежда вполне могла приобрести реальные очертания. Терри узнал, где находятся два самых значимых Круга в стране и какие основные теории существуют на их счёт. От детских сказок об обращённых в камень великанах или ведьмах, о том, что ни один из таких Камней не сдвинуть с места или что, вступив в Круг, попадёшь в Страну Фей, он перешёл к результатам исследований учёных и историков, на которых позднее строились основные гипотезы.

Места обрядов друидов, «каменные календари», точки пересечения «энергетических потоков» и тому подобное. Он собрал и «переварил» всё, что рассказал Старший Мыш.

Мистер Баджер передёрнул плечами.

– Я видел один Круг, небольшой и плохо сохранившийся. К югу от этих мест. Вроде бы ничего особенного, но, когда подходишь поближе, кожей ощущаешь нечто странное.

– Заметьте: вы сказали, что это был небольшой Круг. Сэр Джуниор говорил, что сила Камней напрямую зависит от величины Круга и того, насколько хорошо он сохранился, и усиливается в определённые дни…

– Такие, как День Летнего или Зимнего Солнцестояния?

– Да. В особенности Летнего. А это означает, что Терри отправился к одному из двух самых больших и хорошо сохранившихся Кругов и хочет попасть туда к Дню Летнего Солнцестояния. Наверное, это звучит дико. Когда я только начинал слушать сэра Джуниора, я не мог понять, как этот почтенный Мыш может серьёзно относиться к таким вещам. Но к концу разговора я уже не был так уверен. Обдумав всё, я понял, почему Терри решил отправиться туда и почему он не успокоится, пока не добьётся своего.

– Постойте, но чего именно хочет добиться ваш брат? Какая «призрачная надежда» и реальные шансы? И как узнать, к какому из двух Кругов, о которых вы упоминали, он направился?

Фарри невесело усмехнулся.

– Всё довольно просто: он хочет стать серым. Тогда ничто не помешает ему возглавить семью. Как в точности он рассчитывает это осуществить, я не знаю. Он выслушал всё, что ему рассказал Старший Мыш о преобразовании вещей, об исполнении желаний, о том, что когда-то белоснежные камни превратились в серые… Но к какому выводу он пришёл, мне неизвестно.

Вы спрашиваете, какой именно Круг выберет Терри? Один из больших Кругов, как вы, наверное, знаете, находится на Оркнейских островах. Терри пришлось бы пересечь всю страну, одолеть Высокогорье (что не только крайне опасно, но и очень долго), а потом переправиться через пролив. Проделать такой путь до Дня Летнего Солнцестояния просто невозможно.

Ещё один Круг, под названием Калланиш, находится на Западных островах. Если точнее – на острове Льюис. Путь туда лежит через долины, потом – через пролив у замка Эйлен-Донан, затем нужно пересечь остров Скай и уже оттуда перебраться на Льюис. Вы представляете себе карту? Вот и отлично. Сообщение там регулярное, места более населённые, чем на Высокогорье. Старший Мыш сказал, что Терри заинтересовал именно Калланиш. Это не просто Круг, а целый комплекс из огромных Камней, и, по свидетельствам, удивительно хорошо сохранившийся. К тому же у Терри есть реальный шанс успеть туда вовремя.

– А что думаете вы сами, мистер Фарри? ВЫ верите, что все те странные вещи, о которых рассказывают, могут происходить в действительности?

– Знаете, что сказал сэр Джуниор, когда я задал ему тот же вопрос? Я помню его ответ почти дословно: «Можно утверждать, что то, чего не может быть, – быть не может, но годы научили меня особой житейской логике. И согласно ей нельзя отметать что-то лишь потому, что оно считается невозможным, если всё остальное указывает на то, что оно как раз является весьма вероятным».

Я не встречал в своей жизни более здравого и уравновешенного Зверя, чем сэр Джуниор, и даже он посчитал, что во всём этом есть доля правды. И я тоже так думаю.

– И вы хотите, чтобы ваш брат вернулся домой, потому что никто теперь не будет против, чтобы Белый Мыш возглавил семью? Или потому, что Каменные Круги всё же могут быть опасны? И почему сэр Джуниор просто не рассказал вашему брату о его великих Белых предках?

– Точно не знаю, мистер Баджер. – Фарри задумался. – Учитывая характер Старшего Мыша… Мне кажется, он бы предпочёл, чтобы Терри сначала стал КЕМ-ТО, а уже потом узнал, что ему это ПРЕДНАЗНАЧЕНО.

Ещё сэр Джуниор добавил, что Терри вообще не должен приближаться к Каменному Кругу и что он не всё рассказал ему о Камнях. Точнее – не всё, что мог бы рассказать, знай он о его намерениях. Например, то, что говорят об этом на соседнем с малонаселённым Льюисом острове Скай: Звери пропадают рядом с Кругом в Дни Летнего и Зимнего Солнцестояния, с годами в них меняется количество Камней, их форма и величина, а внутри появляется всё больше каменных осколков. Выглядят они так, будто лежат там сотни лет, и при этом ещё недавно их там не было. Возможно, именно такие слухи и помогают отличить Истории от Сказок.

Фарри ненадолго задумался, а затем добавил:

– Да, я считаю, что Терри нельзя рисковать и лучше даже не приближаться к Калланишу. От этого зависит его жизнь и судьба всей нашей семьи.

– Значит, вы направляетесь на остров Льюис?

– Да. Шёл я медленно, учитывая погоду и мой… груз. Но вот я здесь, у перевала, в вашей прекрасной таверне, возле горящего камина. А будущее всё так же остаётся черным-черно, ведь пока у меня не получается нагнать Терри, я даже следов его не нашёл. Скорее всего, мне придётся добраться до самого Льюиса, а для меня это всё равно что до Луны, да ещё и время поджимает. Хорошо, что я хотя бы не сбился с дороги. Уже достижение!

Фарри развязал свои усы, и они, замявшиеся от постоянного подвязывания, опустились прямо в тарелку.

– Сэр Джуниор обещал отправить весточку Болди, – добавил он, – чтобы тот подключился к поискам. Но найдёт ли его письмо – неизвестно. Мы точно не знаем, куда он отправился, так что лучше на это не рассчитывать. Нет, вернуть Терри – моя задача. А вот сумею ли я её выполнить… Так или иначе, мистер Баджер, спасибо вам. Вы – первый Зверь, которому я решился рассказать об этом. Теперь мне стало легче принять решение.

Не объяснив, какое решение ему нужно принять, мистер Фарри расплатился с хозяином и со вздохом отправился наверх. А мистер Баджер ещё долго сидел, смотрел на пляшущий огонь в камине и думал, думал и снова думал…

Прощальный подарок

Утром Матушка-мышь, просыпавшаяся первой, чтобы проверить, не натоптал ли кто из рано отбывших гостей, издала такой громкий, ни на что не похожий звук, что мистер Баджер тут же проснулся и поспешил посмотреть, что стряслось.

В холле стоял огромный лакированный ящик с полкой (мистеру Баджеру ещё не доводилось видеть пианино), а на нём – послание, написанное, как ему показалось, извиняющимся почерком.

«Дорогой мистер Баджер,

мне крайне неловко, но, как правильно заметила вчера Ваша верная таверноправительница, Матушка-мышь, я не соизмерил свою любовь к музыке и свой рост.

По этой причине с тяжёлым сердцем я вынужден оставить своё пианино, дабы оно радовало постояльцев…»

Барсук оторвался от письма и испытующе посмотрел на инструмент. Матушка-мышь не сводила взгляда с полировки и уже представляла себе, как она без конца протирает следы лап и вездесущую пыль.

Барсук продолжил читать:

«…Брезент и верёвки я забрал с собой, так как использую их для сооружения тента.

Единственное, что меня утешает, так это то, что я оставил пианино именно Вам, ибо никогда я не смог бы доверить его менее почтенному Зверю. А забрав его с собой, я, вероятнее всего, погиб бы в дороге. Так что, можно сказать, я обязан Вам жизнью.

Остаюсь искренне Ваш, Фарри Разерфорд».

Мистер Баджер оторвался от письма и снова посмотрел на инструмент. Учитывая способ, каким его транспортировали, пианино было в идеальном состоянии. Барсук любил музыку, но в окрестностях мало кто умел играть. Иногда у него останавливались музыканты, но их было немного, и далеко не каждого было приятно слушать.

Постепенно стали просыпаться постояльцы. Зевая, они собирались около пианино, деловито кивая головами и, в общем, сходясь на том, что видно, что вещь эта дельная, ценная – одним словом, «стóящая», и что, на худой конец, её можно использовать в качестве полки.

– Не забывайте: мистер Фарри утверждал, что это – музыкальный инструмент, – посчитал своим долгом вступиться за пианино мистер Баджер.

И тут раздался голос пожилого Барана, с головы до копыт укутанного в клетчатый плед. Бесцеремонно растолкав Зверей помоложе, оказавшихся на его пути, он опёрся на пастушью палку, с которой никогда не расставался, и со знанием дела вступил в разговор:

– Это – Пианина.

– Знаем, знаем! – загалдели постояльцы. – Только никто не умеет на ней играть.

– Неужто? – почесал в затылке мистер Баран. – Что ж, придётся показать вам, как это делается. Подайте мне табурет.

Несколько торопливых лап тут же выполнили его просьбу. Исполнитель уселся, откинул крышку и поставил задние копыта на педали, а передние – на клавиши.

– Я не раз видал, как это делают Люди: бьют копытами раз за разом, и выходит музыка.

Мистер Баджер прикрыл глаза.

Заправляя таверной долгое время, приобретаешь определённый жизненный опыт. Первым оправившись от шока, он зааплодировал что было сил и, когда под его красноречивыми взглядами к овациям неуверенно присоединились все присутствующие, принёс со стойки огромный кусок яблочного пирога. Со словами: «Непревзойдённому мастеру от благодарных слушателей… Не можем допустить, чтобы вы переутомились…» – он кликнул гостя, отдалённо напоминавшего Опоссума, они быстро подхватили мистера Барана под копыта, теперь занятые тарелкой, и, пока тот не успел опомниться, повели наверх, в его комнату.

Выпроводив исполнителя, мистер Баджер вернулся, захлопнул крышку пианино и тут же водрузил на неё ряд совершенно необходимых любому почтенному заведению вещей, хранившихся под стойкой, а именно: пару начищенных до блеска канделябров, серебряную табакерку и статуэтку оленя. Этим изысканным предметам интерьера суждено было охранять клавиши самое меньшее до отъезда мистера Барана, а лучше – и после него, дабы у кого-нибудь ещё не возникло желание продемонстрировать свои таланты.

«Ну и удружили же вы мне напоследок, мистер Фарри! – с ухмылкой проворчал себе под нос Барсук. – А вы, пожалуй, не так просты, как кажетесь на первый взгляд. Знаете, чего хотите, и идёте прямым путём. Чуть больше веры в себя, и, как знать, возможно, у вас были бы неплохие шансы…»

Сыщик в отставке

Мистер Баджер посмотрел в окно. Холмы покрывал густой, насыщенно-зелёный ковёр, и в долине распускалось всё больше цветов. Лето… Время бурной и продуктивной деятельности.

Но сейчас Барсук, обычно собранный и раздающий распоряжения направо и налево, уже с полчаса протирал стаканы, которые не слишком в этом нуждались.

«Как же я так просто отпустил этого чудака? – думал он. – Собьётся с дороги. Да и сюртук у него порядком поизносился. Хоть у него и длинная шерсть, но у нас здесь (а тем более – севернее) даже теперь, летом, отнюдь не жарко. Не было бы у меня столько дел, я, наверное, отправился бы с ним…»

Но тут взгляд мистера Баджера остановился на пианино у стены, и он вдруг ощутил внезапную уверенность, что если бы мистер Фарри приобрёл попутчика, то никогда бы не решился расстаться со своим инструментом и его миссия была бы заранее обречена на провал. Так что, возможно, всё к лучшему. Да и дел в таверне невпроворот, и Матушка-мышь уже не в тех годах, чтобы справляться в одиночку… И всё же… Всё же…

«Если бы с ним отправился кто-то надёжный и толковый, у меня было бы легче на душе», – думал мистер Баджер.

Тут раздался резкий стук, и от неожиданности Барсук чуть не выронил стакан. Это распахнулась дверь таверны, и обстоятельный, приглушённо-хриплый голос произнёс:

– Здравствуй, Баджер, старина! Что-то мне стало тоскливо дома, и я решил зайти послушать новости. А заодно съесть пару десятков твоих великолепных охотничьих сосисок!

* * *

Зверей, водящих близкое знакомство с Человеком, свободолюбивые обитатели Долины, мягко говоря, не жаловали. «Они – это что-то одно, а мы – что-то другое, если вы понимаете, о чём я», – мог сказать практически каждый местный житель. Особенно неприязненно относились к Котам – те совершенно не признавали нейтральных территорий и были опасны для некрупных постояльцев, которые могли заинтересовать этих Зверей в качестве бесплатной закуски.

Примерно так же, за исключением отсутствия явной антипатии, дело обстояло с Собаками, те вообще, как правило, не расставались с Человеком и находились в его полном распоряжении.

Однако из этого правила существовало одно «узаконенное» исключение, известное и уважаемое по всей округе, и именно оно появилось в дверях, когда мистер Баджер погрузился в свои мысли. Это был Бассет-Хаунд, мистер Руперт Джеймс Мортимер, живший в полумиле от таверны в небольшом, но простом и надёжном, как он сам, каменном коттедже.

Мистер Мортимер был почтенным немолодым Псом с длинными ушами, крепкими короткими лапами и серьёзными, даже грустными глазами. Всё, что о нём можно было сказать на первый взгляд, – это то, что складчатая шкура ему сильно велика и что он «держится с достоинством». Но, спросив у кого-нибудь из местных жителей, можно было узнать много больше, например:

– Мистер Мортимер? О! Мистер Мортимер – великий сыщик! Сейчас он в отставке, пишет мемуары.

Или:

– Мистер Мортимер живёт сам по себе, а не носит тапочки какому-нибудь Человеку! Клянусь своим хвостом, он ни разу не причинил вреда ни одному Свободному Зверю!

Или, к примеру:

– Мистер Мортимер когда-то жил в Эдинбурге, но он предпочёл наши прекрасные места тамошней суете!

Да, мистер Мортимер действительно был сыщиком в отставке, раскрывшим в свои лучшие годы множество интересных и запутанных дел, и он действительно жил когда-то в столице. Однако после переезда в Долину темп его бурной жизни замедлился, да и мемуары продвигались вперёд не так быстро, как казалось окружающим и даже самому мистеру Мортимеру. Каждый вечер, устроившись поудобнее в кресле, надев очки, очинив перо и углубившись в воспоминания, он… засыпал. Но процесс был возведён в традицию, и сам автор наивно полагал, что он действительно каждый вечер пишет о своих приключениях. К тому же всегда приятно вспомнить молодость. Сколько запутанных дел было раскрыто, сколько потерянных вещей найдено и возвращено законным владельцам!

Да… Теперь годы уже не те. И время не то. И вещи меньше теряются, и находятся раньше, чем он узнаёт об их пропаже. Нет больше загадочных дел, хитросплетений мотивов, доказательств, алиби. Теперь всё больше обращаются с какой-нибудь ерундой вроде пропавших вёдер или регулярных таинственных похищений носков, по одному из каждой пары.

Нет, нельзя сказать, что мистер Мортимер маялся от скуки. Ему полюбилась Долина, с её спокойным и размеренным жизненным укладом, где «сегодня» почти не отличить от «вчера», а «завтра» будет казаться, что снова наступило «сегодня». Но иногда… Иногда, особенно весной и в начале лета, когда всё вокруг возрождалось для новой жизни, и обитатели вылезали из домов и нор, и сновали туда-сюда по каким-то неимоверно важным для них делам, и чистили и чистили, намывали и намывали свои жилища после зимы; когда все и всё вокруг, вплоть до упорно прорастающей травы, были объяты неудержимой жаждой деятельности и каким-то необъяснимым радостным возбуждением, Бассет-Хаунду становилось грустно, как будто его одного обошёл стороной этот бурный поток и он один остался без дела.

В такие дни мистер Мортимер не находил себе места. Порой ему даже приходило в голову, что он раньше времени отправил себя на пенсию, когда нужно было всего лишь взять трёхнедельный отпуск.

Несмотря на дружбу с Барсуком, мистер Мортимер наведывался в таверну аккурат раз в месяц, считая, что для более частого «выхода в свет» требуется весомый повод. Но сейчас, когда до очередного визита к мистеру Баджеру оставалась ещё не одна неделя, ему вдруг ужасно захотелось с кем-нибудь поговорить. И, сам себе удивляясь, он накинул плотное пальто, надел свою бессменную двухкозырьковую твидовую шляпу и отправился в таверну, по дороге до полусмерти перепугав хриплым кашлем двух Зайцев.

И когда мистер Баджер, занятый мыслями о Фарри, увидел в дверях запыхавшегося и хрипящего мистера Мортимера, он сперва удивился, а затем торжествующе улыбнулся.

– Поверь, дружище! – мистер Баджер бросил тряпку на стол и пошёл поприветствовать гостя. – Само Провидение привело тебя ко мне сегодня! И пока всё здесь не заполнил запах моих лучших охотничьих сосисок, будь любезен, окажи мне услугу и хорошенько обнюхай вон то пианино.

Нежданный попутчик

Итак, Бассет-Хаунд заглянул в таверну вечером того дня, когда ушёл Фарри. Его немало удивило, сколь горячо Барсук просил его приглядеть за ушедшим гостем.

«Что-то я не припомню, чтобы мистер Баджер когда-то просил о чём-то с таким жаром, – думал мистер Мортимер по дороге домой. – Похоже, этому бедолаге, мистеру Фарри, действительно нужна помощь. Но как же Долина? А мой дом? Шутка ли: вот так взять и отправиться в путь через всю страну! Годы уже не те. Хотя, надо признать, нюх у меня и сейчас получше, чем у некоторых терьеров в расцвете лет. А мои мемуары? Получится ли писать в дороге? Даже не помню, сколько осталось чистой бумаги…»

Эти размышления мистер Мортимер заканчивал уже на пороге своего коттеджа и, войдя внутрь, первым делом открыл ящик письменного стола, где лежали журналы. В верхнем оказалось исписано не больше пятидесяти страниц. Следующий – чистый. Ещё один. И ещё.

«Этого точно хватит, – рассудил мистер Мортимер. – Но постойте! Где же остальные записи?!» Снова пересмотрев каждую тетрадь, Бассет-Хаунд задумчиво почесал лапой за ухом. И пересмотрел всё ещё раз. За два года, проведённые в Долине и посвящённые воспоминаниям, он должен был написать по меньшей мере четыреста – пятьсот страниц!

«Что же я делал? Вспоминал о прошлом? И это всё? Я даже не написал мемуары! Да и кому они, собственно, нужны?! Хм, пожалуй, я отдыхал дольше, чем следовало. Мистер Баджер попросил помочь этому бедняге, мистеру Фарри. И я найду его во что бы то ни стало. А если он не будет против, отправлюсь с ним куда угодно, до самого конца».

И, выдрав исписанные листы, Бассет-Хаунд бросил их в камин.

Разложив самое необходимое по карманам дорожной попоны, мистер Мортимер приготовил пальто и любимую охотничью шляпу.

«Нужно нагнать этого Мыша прежде, чем с ним что-нибудь стрясётся. Как там сказал старина Баджер? Мыш добрался до него живым только благодаря присущему ему одному «инстинкту сохранения его горячо любимого пианино»? Да-да… Теперь, когда оно осталось в таверне, кто знает, что может произойти с ним… Лишь бы он не решил срезать путь по болотам теперь, когда идёт налегке, – там уже через несколько часов следов не отыщешь…» – думал Бассет-Хаунд, укладываясь в постель, чтобы с рассветом отправиться в самое длительное путешествие в своей жизни.

* * *

Мистер Мортимер волновался зря: двигался Фарри, несмотря на отсутствие пианино, довольно медленно, ориентировался на местности с трудом и поэтому предпочёл, особенно в это дождливое время, когда почва так и норовила разъехаться под лапами, пользоваться петляющей, но надёжной дорогой. Зачем же добавлять ко всевозможным трудностям и опасностям пути риск заблудиться или увязнуть где-нибудь по самые уши?

Один раз Фарри встретилось стадо коров, поразившее его до глубины души. Эти удивительные животные пробудили в нём что-то вроде благоговейного трепета: такого, какой может испытать только особо длинношёрстный Мыш к ещё более длинношёрстным и очень рогатым существам, раз в двадцать превосходящим его по размеру. Несколько раз он пересекал ручьи, раз – даже мелкую речку, через которую был перекинут добротный трёхпролётный каменный мост, достойный реки Тэй. Погода, несмотря на частые дожди, стояла замечательная. Как только небо переставало извергать потоки воды, откуда-то сразу выглядывало солнце, и вся Долина сверкала и искрилась, будто ей только день или два от роду и ни нога Человека, ни лапа Зверя не ступала по этой тёмной, пропитанной влагой земле. Несмотря на то что идти теперь было непривычно легко (сейчас он сам не понимал, как вообще мог тащить пианино), Фарри казалось, что какая-то часть его потеряна, и значительная часть. От этого было неуютно и как-то тоскливо, и он по привычке шёл, уставившись в землю и почти ничего не замечая вокруг.

А дорога петляла, огибая то один холм, то другой, и каждый раз за поворотом открывался новый вид на величественные зелёные склоны, весёлые ручьи и одинокие коттеджи, стоявшие вдалеке.

Если бы Фарри побольше путешествовал, он, наверное, опасался бы этих частых поворотов, за которыми обыкновенного мирного путешественника могло ожидать всё что угодно. Но за время своего пути он только и успевал, что беспокоиться о сохранности пианино да иной раз прикинуть, правильно ли идёт.

День подходил к завершению, и пора было подумать о ночлеге. Озираясь в поисках подходящего места, где можно было не рисковать утонуть в грязи по самую шляпу, он вдруг услышал сзади, за поворотом дороги, который сам не так давно миновал, странные сменяющие друг друга звуки: смесь хриплого клокочущего утробного кашля и пыхтения, какое обычно издают рассерженные ежи.

Фарри был скорее заинтригован, нежели встревожен. Но чего он точно не мог ожидать, так это того, что появившийся из-за поворота хрипящий Пёс средних лет обратится к нему со словами:

– Наконец-то я нагнал вас, мистер Фарри. Надеюсь, вы будете не против моего общества на ближайшие пару месяцев. Вот, возьмите: это письмо от моего старого друга, мистера Баджера.

* * *

Записка Барсука была короткой. В ней он обещал позаботиться о пианино, выражал надежду, что Фарри не забудет забрать его на обратном пути, и говорил о своём старом друге, мистере Мортимере, который может составить Фарри компанию и, несомненно, окажется весьма полезным спутником.

Пока мистер Фарри приходил в себя от удивления и благодарил мистера Мортимера, к сгущающимся сумеркам добавился плотный туман. Пора было определиться с ночлегом.

Мистер Мортимер вспомнил, что неподалёку есть подходящий коттедж. Минут через пятнадцать, когда спотыкающийся от усталости Фарри уже едва различал свои лапы, Бассет-Хаунд указал ему на тёмную массу слева от дороги. Крыша дома давно рухнула, стены наполовину оползли, и только силуэты оставшихся труб выделялись на фоне вечернего неба. К дальней стене дома прильнула небольшая каменная пристройка, в которой раньше хранили дрова. Туда они и направились.

Когда дверной проём закрыли тентом, внутри стало почти уютно. Остаток вечера прошёл за ужином и разговорами. Выслушав историю Фарри, Бассет-Хаунд задумался.

– Пожалуй, есть шанс найти вашего брата, – серьёзно проговорил он. – Дорога не так трудна, как вы думаете. Только нужно спешить: День Летнего Солнцестояния уже скоро. Был бы я помоложе…

И, согласно своей вечерней привычке, он углубился в воспоминания. Однако, отвыкший от далёких переходов, Бассет-Хаунд быстро начал зевать, а посмотрев на Фарри, обнаружил, что тот, свернувшись клубочком под походным пледом, уже давно уснул.

Какие опасности таят перевалы

На следующий день Фарри осознал, что отсутствие пианино ускорило передвижение не так значительно, как он надеялся. Шли они медленно, каждые несколько часов делая привал – их лапы просто не выдерживали более долгих переходов. К тому же скорость мистера Мортимера периодически падала почти до нуля: он имел привычку плестись потихоньку, с закрытыми глазами, отчего Фарри начал подозревать, что его спутник просто-напросто дремлет во время ходьбы. Последние сомнения рассеялись, когда на вопрос: «Не пора ли устроить привал?» – он получил ответ: «Спасибо, сахару достаточно».

И всё же медленно, но верно перевал приближался. Он вёл в соседнюю долину, где находился старый замок Инверлоки, в котором, как сообщил мистеру Мортимеру Фарри, жили его дальние родственники и где будет возможность хорошенько отдохнуть. Замок стоял возле небольшой одноимённой деревни на берегу реки, и буквально в двух шагах от него располагался единственный во всей округе мост. Но туда ещё нужно было добраться.

По мере приближения к перевалу Фарри беспокоился всё сильнее. Дома он привык мерить шагами ровные поверхности газонов и даже теперь передвигался по вполне надёжной и широкой дороге. Но перевал – другое дело…

– Знаете, мистер Мортимер, – обречённо произнёс он во время очередной передышки, – иногда мне кажется, что я свалял дурака, отправившись за Терри. Я просто не сумею отыскать его вовремя, да и не знаю, доберусь ли вообще до Гебридских островов. Никогда в жизни я не видел гор выше этих. Что горы – я и холмов-то видел немного. Конечно, с самого начала было понятно, что мне это не по плечу, но в чём-то я виноват перед Терри, ведь я занял его законное место. К тому же он мой брат, я люблю его. Все его любят. Трудно вот так объяснить, какой он: жадный до знаний, неравнодушный, способный погасить любую ссору и разрешить любой спор, всем своим естеством ненавидящий несправедливость… – Фарри горько усмехнулся. – Он в итоге сам стал её жертвой.

Мистеру Мортимеру, казалось, не давал покоя какой-то вопрос. Наконец он собрался с духом:

– Мистер Фарри, мне немного неловко спрашивать, но, если ваш брат действительно таков, каким вы его описываете, почему ваши родители не позволили ему возглавить семью? Так уж невозможно было закрыть глаза на белый цвет? Похоже, Терри Разерфорд мог бы обеспечить себе и положение в обществе, и уважение, и признание вопреки любым предрассудкам.

– Отчего же, ваш вопрос понятен. И вы в общем-то правы. Думаю, дело в том, что родители любят нас троих в равной степени.

Некоторое время Фарри молчал, пытаясь облечь в слова те разрозненные мысли, которые были у него в голове, но которые он ни разу ещё не произносил вслух.

– Думаю, они просто считали всех нас незаурядными, талантливыми и способными достичь многого. Целью их жизни было благополучие нашего семейства: сохранение обширных фамильных земель, поддержание поместья в надлежащем состоянии и благополучие местных жителей, неразрывно связанное с нашим собственным. Справедливости ради нужно отметить: они сделали всё, чтобы, когда настанет время, мы достойно приняли бразды правления, но пришлось выбирать…

Тут Фарри снова задумался, и мистер Мортимер, давая своему спутнику возможность подобрать слова или завершить этот мучительный для него монолог, тоже молчал.

– Как мне кажется, они не понимают, что не каждый из нас годится на эту роль, – продолжил Фарри. – И уж тем более не для каждого из нас это стало бы призванием. Я, к примеру, воспринял это как огромную ответственность и тяжкую ношу. Болди, насколько я его знаю, затосковал бы и чувствовал себя как Зверь в клетке. А вот Терри, как вы, наверное, уже поняли, просто рождён, чтобы стать сквайром1. Родители же выбрали того, кто больше других, по их мнению, соответствовал роли главы Разерфордов, то есть меня. Я, хоть ни в чём особенно не блистал, уродился Длинношёрстным и серым. Но я верю, что со временем всё встало бы на свои места, если бы Терри не решил уйти. Знаете, мистер Мортимер, я было испугался, что мы уже не сможем ладить, как раньше. Но Терри оказался выше обид такого рода. Ради него я буду идти, карабкаться и ползти к цели, пока хватит сил… Но одного желания мало.

Усы Фарри совсем поникли. А мистер Мортимер вдруг подумал: «Должно быть, очень тяжело идти к цели, считая её абсолютно недосягаемой, этак и лапы передвигать в десять раз труднее. Но подарите этому Мышу надежду, и его шансы на успех вырастут во сто крат… Как бы там ни было, надо отдать ему должное: он и не думает об отступлении».

– Вы приуныли, увидев горы, мистер Фарри, – произнёс он уже вслух. – Но это неудивительно: одна из них – Бен-Невис – самая высокая гора во всей стране. Но вас же не просят на неё лезть! Перевал во-он там, и не такой непреодолимый, каким кажется, здесь часто проходят путешественники. Да, впереди трудный путь, но мой вам совет: разбейте его на части и постарайтесь пока сосредоточиться только на одной – предстоящей. А об остальных задумаетесь потом.

Фарри кивнул и с благодарностью посмотрел на своего попутчика. За неполные сутки, минувшие с тех пор, как они познакомились, кожа как будто стала велика мистеру Мортимеру ещё сильнее, а при ходьбе он без конца хрипел и сопел на все лады. Но при этом умудрялся выглядеть собранным, сосредоточенным и деловитым, и боевой дух его, похоже, был на высоте.

– Однако, мистер Фарри, – продолжил Бассет-Хаунд уже более серьёзным тоном, – хоть я и не опасаюсь самого перевала, что-то меня всё же тревожит. Слишком спокойно вокруг. Держите ваши длинношёрстные уши на макушке, и я, пожалуй, подвяжу свои. Нужно подготовиться к подъёму.

А про себя мистер Мортимер подумал: «Возможно, и он стал бы неплохим сквайром: отправиться в такой путь, не надеясь на успех, – это и есть то самое, к чему, как утверждает Фарри, он совсем не подготовлен и не приспособлен. А он здесь, уже на середине пути, делает то, что до́лжно, не думая о трудностях и не прикидывая шансы. Вот так было бы и с управлением поместьем. А вообще, может статься, что к концу путешествия Фарри сам себя не узнает».

* * *

Перевал представлял собой хорошо утоптанную петляющую тропу: то почти пологую, то вдруг на коротких участках приобретавшую не очень приятный наклон. Если бы не дожди, переход потребовал бы от путешественников всего лишь чуть больших затрат сил и времени, чем на ровной дороге. Но, как сказал мистер Мортимер, переводя дыхание и хрипя через слово, по примерным подсчётам местных жителей, проанализированным неместными жителями, возле Бен-Невиса с неба изливается в два раза больше воды, чем в любых других местах на несколько миль вокруг, и в семь раз больше, чем на юге страны.

– Над горой часто проходят сильнейшие бури. И даже когда путешественникам везёт так, как нам с вами, испытывающим лишь небольшие неудобства от мелкого дождика, небо всё равно будет беспросветно затянуто облаками, как и происходит в этих местах триста шестьдесят четыре дня в году.

– Ну, мистер Мортимер, вы прямо-таки успокоили меня, – не без сарказма ответил Фарри, с тревогой поглядывая на небо – не разразится ли обещанная буря. – Не самая дружелюбная гора. Хотя, как я уже говорил, гор в полном смысле слова я вообще не видел.

– Даже если бы вы их перевидали целую сотню, эта, пожалуй, САМАЯ недружелюбная. «Бен-Невис» означает «Злобная гора». Хотя, говорят, в единственный ясный день в году она необыкновенно красива.

Небо окончательно затянули тучи. Дождь усилился, и дорожная пыль превратилась в липкую грязь. Кое-где вода ручейком сбегала вниз прямо по дороге, так что периодически приходилось идти рядом, по траве, которая была почти такой же скользкой. Путешественники изо всех сил цеплялись когтистыми лапами за любую растительность, а то и просто за землю. Несколько раз Фарри, с пучками травы меж пальцев, изо всех сил стараясь распластать своё мохнатое тело так, чтобы рюкзак ни в коей мере не решил перевесить, медленно и весьма живописно проезжал вниз по склону, к счастью упираясь в конце концов в какой-нибудь большой камень, куст или даже шедшего позади мистера Мортимера. Последнему избежать подобных инцидентов помогала его приземистость. Фарри был грязен, как никогда в жизни. Бассет-Хаунд сохранил в относительной чистоте только спину: тот факт, что Фарри несколько раз скатывался вниз, опережаемый жижей, сползающей под его весом, способствовал превращению передней части Пса во что-то совсем уж трудно определимое.

Казалось, подъём не закончится никогда, но к ночи путешественники всё-таки добрались до верхней точки перевала – почти ровной площадки, где им, донельзя грязным, голодным и обессилевшим, предстояло передохнуть перед завтрашним спуском по скользкой тропе в долину.

Не сняв рюкзаки с плеч и не обменявшись ни словом, они рухнули на землю. Фарри, если бы был в состоянии говорить, снова сказал бы, как глупо ему было отправляться в дорогу. А мистер Мортимер, если бы мог, ответил бы, что он уже стар для таких вещей, лучше бы ему сидеть в своём кресле у камина и единственное, чего ему сейчас хочется, – это спать и не просыпаться в следующие эдак тридцать-сорок часов. Пожалуй, после этого он добавил бы, что, тем не менее, им нужно собраться и не терять бдительности.

Но, повалившись на землю, Бассет-Хаунд уснул в ту же секунду и уже похрапывал, а горное эхо, чувствительное к любому присутствию постороннего существа, повторяло этот храп десятками переливов, добавляя к нему какие-то свои, неведомые оттенки звука.

Вдруг Фарри, ещё не успевший окончательно уснуть, почувствовал, что что-то не так. Похоже, это самое эхо, становившееся с каждой секундой всё отчётливее, совсем не эхо, а результат какой-то возни и спора, который вели голоса чуть выше по склону.

Фарри приподнялся на локтях… Получил удар в спину и снова распластался на земле. На площадку, как снег на голову, посыпались вооружённые до зубов Хорьки. В потёртой, латаной-перелатаной одежде, с торчащей во все стороны шерстью, кое-где выдранной клочьями, они выглядели заправскими бандитами, коими в общем-то и являлись. В темноте трудно было разглядеть больше, но и этого оказалось достаточно.

– Лёгкая добыча, – произнёс неприятный скрипучий голос. – Слишком беспечные они стали. Слишком самонадеянные. Дома надо было сидеть, а не по горам лазать! – Фарри получил удар в бок чьей-то грязной лапой, тут же оказался придавлен кем-то и ткнулся носом в землю.

С трудом повернув голову и кое-как высунув нос наружу, он, насколько смог, осмотрелся. Тёмная масса у края площадки – мистер Мортимер – почти полностью покрыт грязью. Похоже, его пока не заметили! И тут в голове Фарри неожиданно для него самого возник план. А сознание того, что это, вероятно, их единственный шанс на спасение, придало решимости.

Не раздумывая ни секунды, он, поначалу не оказавший никакого сопротивления, выбросил вперёд правую лапу, на которой лежал, резко крутанулся с живота на спину, сбросив с себя бандита, и этой самой правой лапой с размаху съездил обидчику по уху. В следующее мгновение Фарри вскочил, в два прыжка достиг мистера Мортимера и, взлетев ему на спину, с диким криком «Вперёд!» со всей силы вонзил когти задних лап в бока всё ещё крепко спящего Пса.

И тут Фарри смог в полной мере оценить способности мистера Мортимера: тот сорвался с места раньше, чем успел проснуться, а открыв через несколько секунд глаза и услышав со своей спины паническое и хриплое: «Скорее, мистер Мортимер!!!» – припустил во все лопатки. Банда, состоявшая, как теперь отметил Фарри, из восьми или девяти Хорьков, от неожиданности заметалась на месте, и, прежде чем они додумались отрезать беглецам путь, стало слишком поздно.

Сквайр – тот, кто владеет имением, землёй и сдаёт её в аренду. Так же достопочтенные Разерфорды (а с ними и Люди) именуют главу семейства.

Немолодой, степенный Бассет-Хаунд, одним из основных правил которого было держать себя с достоинством, летел вниз по мокрому склону с такой скоростью, что даже не успевал поскользнуться. Фарри запоздало порадовался, что он лежал, так сказать, «в нужном направлении», иначе они с успехом могли бы умчаться туда, откуда пришли. Фарри засунул задние лапы глубоко в боковые карманы собачьей попоны, а передними что было сил вцепился в складчатую шкуру. Скоро стало ясно, что банда неудачливых Хорьков осталась далеко позади.

Облака каким-то чудом расступились, и серебряный свет луны залил холмы и долину у их подножия.

Глаза Фарри широко раскрылись от ужаса: впереди, на середине тропы, из земли на целый фут торчал кусок скалы. Бассет-Хаунд, не успевший вовремя заметить препятствие, продолжал лететь прямо на эту чёрную глыбу. Язык Фарри присох к гортани.

К счастью, через пару секунд и мистер Мортимер вытаращил обычно наполовину прикрытые веками глаза и сделал единственное, что могло спасти их от неминуемой катастрофы. Едва успев крикнуть: «Держитесь, мистер Фарри!» – он изо всех сил оттолкнулся от земли своими мощными лапами. Чудом пройдя в каком-то дюйме над скалой, Пёс сконцентрировался на попытке приземлиться так, чтобы сохранить равновесие. А подброшенный Фарри, не сумев удержаться, взмыл вверх.

Он смотрел на величественные склоны холмов в холодном лунном свете, извилистый ручей, пробегавший в долине, уже зажжённые огоньки в деревне, куда они так стремились попасть. Был виден даже тёмный силуэт замка у реки. А когда взлёт закончился и Фарри почувствовал, что летит вниз, перед его глазами промелькнула вся его тихая недлинная жизнь. Он даже успел подумать о том, как обидно и странно, что, кроме родных и пианино, ему как будто больше нечего вспомнить.

В это время мистер Мортимер, сумевший достаточно удачно осуществить приземление и по инерции продолжавший свой галоп, осознал, что груза на спине больше нет, и заставил себя оторвать взгляд от бегущей вниз тропы. Фарри, утяжелённый рюкзаком с поклажей, раскинув лапы в стороны, словно гигантская белка-летяга, намеревался приземлиться ниже по склону. Прикинув расстояние, мистер Мортимер несколько раз мощно оттолкнулся от земли и помчался вперёд ещё быстрее. Удар – и он с облегчением почувствовал острые когти, намертво вонзившиеся в его бока. Фарри сомкнул лапы с твёрдым намерением не разжимать их никогда. Он почти врос в продолжавшего нестись вниз с головокружительной скоростью мистера Мортимера и с облегчением закрыл глаза – самое страшное, похоже, было позади.

* * *

Даже когда склон стал более пологим, и даже когда они влетели в залитую лунным светом долину, Бассет-Хаунд всё ещё бежал, постепенно снижая скорость. Затормозив наконец у ручья, он тут же рухнул на землю. А Фарри и не думал слезать. Он вообще ни о чём не думал. Глаза его теперь были широко раскрыты, и, слушая уханье совы, надрывавшейся где-то в отдалении, он отсутствующим взглядом наблюдал, как в паре дюймов от его носа бежит вода.

Отдышавшись и немного придя в себя, мистер Мортимер предпринял попытку уговорить Фарри ослабить хватку:

– Вы целы, мистер Фарри? Полно, слезайте, попейте воды. Ну и приключение, скажу я вам!

Никакой реакции не последовало, и мистер Мортимер не на шутку встревожился. Продолжая вести с Фарри беседу, которая пока оставалась монологом, он попытался осторожно стряхнуть Мыша со спины. В конечном итоге у него получилось отцепить Фарри только вместе с попоной, на развязывание которой ушло добрых полчаса.

Когда оба наконец оправились от пережитого шока, мистер Мортимер сказал:

– Не знаю, как теперь смотреть вам в глаза, мистер Фарри. Я умчался от жалкой кучки мелких разбойников сверкая пятками. Никогда не думал, что дойду до такого.

Фарри вдруг тоже почувствовал себя неловко, но, поразмыслив, позволил себе похлопать старого Пса по плечу:

– Давайте постараемся смотреть на этот инцидент проще, дорогой мистер Мортимер: вы даже не успели проснуться, чтобы принять решение о характере, да и о целесообразности отступления, а я, честно признаться, действовал по наитию. Зато мы оба целы и невредимы, наши вещи при нас, и главное: за десять минут мы полностью преодолели спуск, на который, по самым оптимистичным меркам, отводили из-за размытой тропы целый день, не считая ночного привала. Никакие головорезы не осмелятся спускаться в долину в темноте. Погони не будет. Теперь можно хорошенько отмыться в ручье, устроиться на ночлег в замке и с чистой совестью проспать хоть до полудня.

Сквозь решётку

В первый раз с того дня, как он покинул мистера Баджера, Фарри сделал попытку расчесаться. Даже тогда, в таверне, это удалось с трудом. Теперь же из-за множества застрявших в шерсти колючек и какой-то липкой смолы ему не раз пришлось просить мистера Мортимера вытащить намертво запутавшуюся расчёску.

– На кого я стал похож! – покачал головой Фарри. – Честное слово, не представляю, как теперь выглядит Терри. Я, Серый Мыш, и то не могу до конца отмыться от дорожной грязи, так что же стало с его длинной белоснежной шерстью?!

* * *

Когда они вошли в деревню, была уже глубокая ночь.

– Мистер Фарри, эти ваши родственники – тоже Длинношёрстные Мыши? – хриплым шёпотом поинтересовался мистер Мортимер, осторожно пробираясь мимо очередного коттеджа.

– Честно говоря, я почти ничего о них не знаю. Сэр Джуниор просто указал несколько мест, где я могу остановиться, сославшись на дальнее родство. Но, должно быть, это так: все Гигантские Мышиные семьи в стране состоят в дальнем родстве. Надеюсь, они сочтут это достаточным основанием, чтобы дать нам приют. Сэр Джуниор говорил, что мне следует спросить…

Он порылся в карманах сюртука и извлёк сложенный вчетверо лист бумаги. Вглядываясь в буквы, почти неразличимые в неверном лунном свете, он с трудом прочитал:

– Мистера и миссис Веспер. Какая необычная фамилия.

Бассет-Хаунд пристально вглядывался в силуэт громадного замка.

– Мистер Фарри, вы абсолютно уверены, что это именно тот замок, который нам нужен? Он выглядит необитаемым.

Фарри убрал бумагу обратно в карман и поднял голову. Действительно, замок выглядел пустынным. Хотя… у нескольких галерей явно сохранилась крыша, да и нижние этажи могли оказаться пригодными для жилья.

– Да, я абсолютно уверен. Это первое поселение налево от перевала, и река – вот она. Замок здесь только один, и он похож на описание сэра Джуниора. Однако, не скрою, я надеялся на весело горящий камин и сытный ужин – после купания я совсем продрог.

– Ну что ж, давайте попытаем счастья, – мистер Мортимер двинулся вперёд. – Если замок необитаем, никто не помешает нам переночевать где-нибудь в укромном уголке. Взгляните, начинается дождь, не можем же мы устраиваться на ночлег посреди деревни!

Когда до ворот было лапой подать, Фарри резко остановился. Сами деревянные створки, сбитые толстыми железными балками, оказались открыты, но путь преграждала крепкая чугунная решётка. В караульном помещении, не имевшем двери, было пусто. Фарри едва не предложил постучать в ворота чем-нибудь увесистым, но тут же отмёл эту мысль: ещё, чего доброго, перебудят половину деревни.

Оставалось либо попытаться как-то проникнуть внутрь, либо отправиться искать ночлег дальше, к реке. Но сильный дождь, на который сетовал Бассет-Хаунд, и ещё более сильное любопытство, которое испытывал Фарри, оставляли один вариант.

– После мы объясним всё хозяевам, – рассудил мистер Мортимер. Он переминался с лапы на лапу, а карманы его попоны уже раздулись от дождевой воды. – Что вы думаете, мистер Фарри?

Фарри смотрел через решётку на просторный внутренний двор, в центре которого чернело странное сооружение. Дождь уже лил как из ведра. Вода текла по каменным плитам в сторону ворот, и вокруг лап путников бурлила и бежала дальше под уклон небольшая речушка.

– Я думаю так: если ворота закрыты и замок необитаем, значит, там нас никто не потревожит. Если же их запирают на ночь, до рассвета нам также никто не помешает, а уйти мы можем заблаговременно. На постоянное место жительства Людей это, во всяком случае, не похоже. А ещё, если меня не выжать как следует, я не сделаю и ста шагов: шерсть намокла и стала такой тяжёлой, что я еле стою!

«И это говорит Мыш, который полпути нёс на своём горбу пианино. Вот уж и правда: «своя ноша не тянет», – усмехнулся про себя мистер Мортимер. А вслух произнёс:

– Так что же, начнём обходить замок по кругу и поищем удобное место?

И сразу почувствовал себя неловко. За многолетнюю и увлекательную сыскную практику ему не приходилось совершать что-либо подобное. Он всегда входил в дома законопослушных Зверей, позвонив в дверь, и, если ему не открывали, предпочитал зайти в другой раз.

– Мы сделаем проще, – Фарри просунул лапу между прутьев решётки. – Следуйте за мной.

С этими словами он снял рюкзак, протолкнул его внутрь и, немного поёрзав, протиснулся следом.

– Ну же!

Мистер Мортимер топтался на месте. Прутья были расположены часто для Человека, но вполне подходяще для среднего Зверя, коим Бассет-Хаунд всё ещё себя считал, и он решил рискнуть. Кое-как стянув попону и передав её Фарри, Пёс выбрал самое удачное, на его взгляд, место и стал медленно протискиваться между прутьями. Кряхтя и ёрзая, мистер Мортимер аккуратно продвигался вперёд. Его складчатая шкура натянулась и почти полностью разгладилась на той части туловища, которая уже оказалась на территории замка, но в то же время всё больше собиралась на задней части, пока остававшейся снаружи. Наконец настал момент, когда все складки подпирали друг друга так плотно, что двигаться в сторону хвоста им было уже некуда, и несчастный Бассет-Хаунд понял, что, откровенно говоря, просочиться на другую сторону целиком шансов у него мало. Тогда он попробовал немного сдать назад. И не смог.

– Мистер Фарри, – тихо позвал он ещё более хриплым, чем обычно, голосом.

Мыш обернулся. Если бы не густая шерсть, было бы видно, что он покраснел до самых её корней.

– О! Признаться, у меня всегда были проблемы по части габаритов. Но… Пожалуй, есть идея. Не уверен, что она вам понравится, однако выбора, похоже, всё равно нет.

Бассет-Хаунд нервно кивнул, и Фарри стал с энтузиазмом рыться в своём рюкзаке.

– Вздремните пока. Я разбужу вас, когда настанет время, – и Мыш бросил на Бассет-Хаунда немного обеспокоенный, но решительный взгляд.

Мистер Мортимер никогда не заставил бы дважды повторять предложения подобного рода. Через десять секунд, довольствуясь тем, что по крайней мере под аркой ворóт не льёт, он уже спал.

Тем временем Фарри достал из рюкзака кусок мыла и тщательно натёр им бока мирно похрапывающего Пса. Затем он осторожно протиснулся через прутья наружу, резко крикнул: «Вперёд!» – и тут же впился своими острыми зубами в собачий хвост.

Расчёт оказался верным. Вечерний сценарий повторился с той только разницей, что вместо обычного разгона мистер Мортимер, как только его складки «сдались», получил ускорение и вылетел из решётки во двор замка, словно пробка из бутылки. Не успев толком ничего понять и не имея возможности отклониться от заданного направления, он вбежал прямо в странную громадину посередине двора, оказавшуюся давно не работающим и затянутым паутиной каменным фонтаном.

Испугавшись результатов своей помощи и поздравляя себя с тем, что успел вовремя разжать зубы, Фарри со всех лап помчался за Бассет-Хаундом. Тот сидел у фонтана, потирая громадную шишку на лбу, и разглядывал укушенный хвост. А потом он посмотрел на Мыша в упор.

– Ну, мистер Фарри, немногие знакомые мне Звери отважились бы на то, что сделали вы. И вряд ли хоть один рискнул бы проделать подобное дважды, да ещё и за один вечер! Теперь вы не просто мой попутчик и товарищ, теперь вы – мой Друг.

И он с чувством пожал обрадованному Фарри лапу.

– Однако, – добавил Пёс, – позвольте надеяться, что подробности двух сегодняшних инцидентов навсегда останутся между нами.

«Не совсем родственники» мистера Фарри

Двор замка оказался просторным и абсолютно пустым, если не считать каменного фонтана, до глубины души поразившего впечатлительного Фарри. Сооружённый в готическом стиле, он был украшен скульптурами Зверей и Людей, расположенными по кругу в несколько ярусов. Они походили на неподвижных часовых. Казалось, стоит повернуться к ним спиной, и каменные фигуры сойдут со своих мест.

Там были Единороги с львиными задними лапами и коронами на мощных шеях; крылатые Олени с ветвистыми рогами и щитами; Львы с вьющимися гривами. На верхнем ярусе, над искусно выполненными головами Людей, изо ртов которых когда-то лилась вода, располагались статуи поменьше: музыкант с лютней, монах, русалка, воины и короли в старинных одеждах, с мечами или свитками в руках. И весь этот «каменный торт», как окрестил его Фарри, венчала большая корона.

– Чего-чего, а недостатка в коронах тут не наблюдается, – попробовал усмехнуться Фарри, но в итоге только передёрнул плечами.

А мистер Мортимер был занят более прозаическим делом: он успел осмотреть и обнюхать весь двор, но так и не решил, откуда начать поиски обитателей замка. Он даже не был уверен, живёт ли в нём кто-нибудь вообще.

Хотя замок и выглядел пустым, его нельзя было назвать заброшенным. Большинство помещений не имели крыш, оконные и дверные проёмы, выходившие во двор, были пустыми, однако нигде не было видно ни обвалившихся со стен камней, ни веток, нанесённых сильными ветрами, ни растительности на каменной кладке. Всё было чистым, гладким и голым. Тишина казалась почти осязаемой.

– Что ж, мистер Фарри, похоже, придётся обойти здесь всё, полагаясь на мой нюх.

Они заглядывали в небольшие помещения, поднимались по узким винтовым лестницам в просторные разрушенные залы, где ещё можно было угадать каменные скамьи в оконных нишах и остатки каминов, проходили по галереям. Везде было пусто. А небольшие бойницы нередко оказывались затянутыми сетками паутины. Пока что им попалась только одна комната, куда кто-то периодически наведывался, судя по тому, что она имела запертую дверь с довольно свежей табличкой. С трудом разбирая почерк, Фарри прочёл: «В этом замке проживают Гладконосые Шерстяные Летучие Мыши. Если вы заметили где-то Летучую Мышь, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом».

«Бедняги, – подумал Фарри, – должно быть, неприятно, когда за тобой начинают гоняться, стоит только попасться кому-нибудь на глаза».

Поднявшись и спустившись по нескольким узким и тёмным лестницам, заглядывая во все попадающиеся на пути залы и комнаты, друзья остановились на одной из лестничных площадок, у оконного проёма, через который можно было заглянуть в башню. Разделения на этажи не было. Далеко внизу, там, где виднелся каменный пол (понемногу начинало светать), они заметили круглый колодец, забранный решёткой, а по стенам, в ряд, – несколько каминных ниш. Видимо, когда-то это место служило кухней: даже теперь там было сухо и почти уютно.

Вдруг мистер Мортимер настороженно повёл носом.

– Я чувствую кого-то.

Он снова странно потянул носом и что было мочи чихнул. Слушая отголоски многократного эха и боясь пошевелиться, друзья ждали: сейчас что-то произойдёт. Ни один из них, конечно, не мог бы точно сказать, что конкретно, но…

Через несколько секунд что-то бесшумно закружилось над головами друзей. И на потолке, сворачивая свои кожистые крылья, начали собираться очень сонные и весьма шерстяные комки размером от небольшого дикого кролика до среднего кота со смешно торчащими ушами. Эффект был бы зловещим, если бы один из крупных экземпляров, выглядевший более клокастым, чем остальные, не врезался в Фарри и не сбил его с ног, начав шепеляво и отрывисто извиняться. В результате это почтенное и пожилое «Только прошнулся… уши уже не те…» Фарри пришлось схватить в охапку, дотащить до ближайшего стенного выступа, да ещё и помочь ему там устроиться.

– Простите за вторжение, – Фарри решил, что чем быстрее они объяснятся, тем больше у них шансов спокойно покинуть замок. – Моё имя – Фарри Разерфорд. Я надеялся найти здесь своих дальних родственников, Гигантских Мышей, по фамилии Веспер. Не будете ли вы так любезны сказать мне, в какой части замка они проживают?

– В каком-то смысле все мы друг другу родственники, – произнёс сверху напевный голос. – И потому, пожалуй, стоит позволить вам устроиться тут на день. Тем более вы очень кстати помогли нам очнуться от спячки. Позднее лето в этом году, что ни говорите…

Напевный голос принадлежал главе обитающего в замке семейства – мистеру Весперу, а влетевший в Фарри ком клокастой шерсти оказался старейшим представителем семьи, мистером Клатчером (он уже мирно спал). Остальных ни Фарри, ни мистер Мортимер запомнить не смогли: слишком много их было и слишком часто они перелетали с одного места на другое, а то и вовсе беспрерывно носились туда-обратно.

От этого мельтешения Фарри совершенно утратил способность соображать. Наконец, осознав нелепость ошибки, допущенной либо сэром Джуниором, либо автором справочника, в котором Старший Мыш раздобыл информацию, он снова извинился перед Летучемышиным семейством. Тех инцидент, похоже, скорее позабавил.

– Не хотите ли проследовать за нами в кухню? Нужно разбудить молодёжь. Дай им волю – проспят до середины лета. Вы можете спуститься вон там: поверните в галерею пролётом ниже, и без труда найдёте Нелетучий вход.

И все Мыши дружно упорхнули, забыв мистера Клатчера на лестничной площадке.

Короткий путь

Дорогу в кухню Фарри и мистер Мортимер нашли без труда. Хозяева указали гостям сухой угол, где не было сквозняков, а сами для удобства ведения беседы повисли пониже: не на потолке, а в каминных нишах.

Мистер Веспер представил друзьям только что разбуженную молодёжь и совсем юных лохматых мышат, размером с крупное яблоко. Они посматривали на гостей с любопытством и так вертелись и раскачивались на своих местах, что, казалось, вот-вот сорвутся и разлетятся кто куда.

Одни Весперы были чёрными, другие – бурыми, рыжими или серыми. У некоторых на спине имелись светлые полоски, а шерсть миссис Веспер и вовсе оказалась трёхцветной. И у всех без исключения на груди красовалась белая «манишка».

Фарри обдумывал, как бы получше начать разговор, но тут мистер Мортимер легонько подтолкнул его плечом и указал носом на каминные ниши: крылатые шерстяные комки снова устраивались спать. Среди них был и мистер Клатчер, с опозданием, но всё же вернувшийся в кухню следом за остальными.

– Надо же, совсем рассвело, – удивился Фарри.

Мистер Веспер услышал его и вежливо, но сонно предложил гостям устраиваться «на день»:

– Ночь утра мудренее. Здесь вас никто не потревожит. Если нас вдруг находят, мы просто выбираем другую башню или зал, так и мигрируем из помещения в помещение. Поэтому они, – (Фарри понял, что он имеет в виду Людей), – не могут понять, сколько нас здесь. – И мистер Веспер усмехнулся, обнажив плотный ряд острых белоснежных зубов. – Но время не ждёт. Спокойного дня. Ко сну ни в коем случае нельзя относиться легкомысленно – спросите любого Летучего Мыша.

Слова мистера Веспера «относиться легкомысленно», произнесённые в двух шагах от места, где на первый взгляд беспробудно спал мистер Клатчер, привели к тому, что последний, даже не потрудившись открыть глаза, начал монолог, достойный сэра Джуниора, с той лишь разницей, что у первого отсутствовало изрядное количество зубов. Однако уже к середине его сонной тирады в башне не осталось ни одного бодрствующего существа, не исключая и наших путешественников.

* * *

Их разбудили после заката. Мистер Веспер деловито сбросил прямо на макушку мистеру Мортимеру большую рыбину и пожелал гостям приятного аппетита.

– Примите нашу благодарность! – самым вежливым тоном прохрипел Бассет-Хаунд, когда угощение соскользнуло с его головы. – Но, признаться, я и не подозревал, что вы ловите рыбу. Простите, но мне казалось, что Летучие Мыши питаются насекомыми, фруктами или ягодами.

– Да, рыбой питаются далеко не все виды. Но для нашего семейства это естественно, тем более что мы живём у реки. Нужно только летать над ней и ждать, когда из воды покажется часть спины или хвост. Но, конечно, мы любим разнообразить свой рацион и насекомыми. Кроме того, – добавил он немного заговорщическим тоном, – рыба чрезвычайно полезна для роста шерсти. Взгляните на мех! – и мистер Веспер не без гордости указал крылом на свою жену, как раз пролетавшую мимо.

Фарри попытался пригладить на макушке что-то, на ощупь напоминающее ёршик для мытья посуды. Он испытывал некоторую неуверенность, разговаривая с Летучими Мышами: всё, кроме крыльев и не исключая головы, было у Весперов таким шерстяным, что глаз не видно, и Фарри чувствовал себя неуютно, не имея возможности посмотреть в глаза собеседнику.

Рыбу друзьям пришлось завернуть с собой, предварительно обильно натерев солью, чтобы она подольше не портилась: разжигать костёр там, где живут Летучие Мыши, было бы верхом неуважения. Так что они достали из сумки Фарри две банки консервов и большой ломоть хлеба и с аппетитом поужинали.

Летучие Мыши почти не обращали на них внимания. Одни были заняты едой, другие разминали затёкшие после спячки крылья. Какая-то молодёжь в углу приглушённо убеждала родителей, что за последние несколько месяцев они успели проверить свои чувства. Переходя с одних частот на другие, им возражали, что храп друг на друга в течение полугода вряд ли что-то доказывает. В другой стороне летучая мама учила своё совсем юное чадо, похожее на шерстяной мячик для гольфа с крыльями, цепляться за камень в одной из каминных ниш, откуда было не так высоко падать. Недалеко от друзей серый летучий подросток (судя по небольшим размерам и всё ещё блестящей шерсти) разглядывал их, как показалось Фарри, с неподдельным интересом.

Наконец мистер Веспер подлетел к ним и начал расспрашивать об их путешествии. Не вдаваясь в подробности, Фарри рассказал, что они держат путь на Скай, а оттуда планируют перебраться на Гебридские острова.

– И какой же дорогой вы собираетесь воспользоваться? – деловито поинтересовался Летучий Мыш.

– Ну, мы думали перейти реку у вашего замка, дальше двигаться вдоль озёр до поворота у Инвергарри, а там уже по Северо-Западному пути к замку Эйлен-Донан. Тогда только узкий пролив будет отделять нас от Ская, преодолеть его не составит труда. Нам нужно спешить: признаться, пока я не встретил уважаемого мистера Мортимера, я шёл слишком медленно…

Тут оба путешественника неловко заёрзали: один – вспомнив своё пианино, а другой – своё недавнее «ускорение» на перевале.

Летучий Мыш задорно крутанулся на месте:

– Мне кажется, я знаю более короткий путь.

Фарри и мистер Мортимер переглянулись.

– Но боюсь, если идти напрямую, через Высокогорье, мы рискуем не только потерять ещё больше времени, но и вообще не добраться до цели. Там практически нет дорог. Этот путь не только труден, но и очень опасен, – с неподдельным удивлением возразил Бассет-Хаунд.

– Вы, конечно, абсолютно правы! Если только непременно хотите переправиться у Эйлен-Донан.

– Вы пытаетесь сказать, что это можно сделать где-то ещё? – взволнованно воскликнул Фарри, отпугнув пару пролетавших мимо молодых Весперов. – В других местах пролив широкий – можно разве что перелететь!

– Разумеется, мистер Фарри, можно и перелететь. Но не только. Вы находитесь неподалёку от пересечения двух путей: один ведёт на север, другой – на запад. Переправившись через реку, следует повернуть не направо, как собирались вы, а налево – на дорогу, которая в конечном итоге выведет к побережью, где от Ская вас будет отделять только пролив. Конечно, не такой узкий, как у Эйлен-Донан, но и не такой широкий, как в других местах. Теперь там есть паромная переправа. И путь туда, по моим нехитрым подсчётам, почти вдвое короче, нежели тот, что наметили себе вы, а дорога ничуть не хуже. Даже живописнее. Я не раз летал туда и знаю, о чём говорю.

– Да мы можем сэкономить массу времени! – Фарри боялся поверить своим ушам. – Если только не собьёмся с пути.

– Не собьётесь, – пообещал мистер Веспер. – Некуда сбиваться. Дорога упрётся в место под названием Маллаиг, там вы и найдёте паром.

Пока они наперебой благодарили довольного собой и ещё больше нахохлившегося мистера Веспера, который был счастлив оказаться полезным, шерстяной подросток – тот самый, что к ним приглядывался, – вдруг сорвался с места и упорхнул под свод, что-то возмущённо бормоча себе под нос.

– Самый сложный возраст, – заметил Бассет-Хаунд, задумчиво провожая Летучего Мыша взглядом. – Честно признаться, я вообще не понимаю, как в своё время не сломал себе шею или не застрял в… Но не будем об этом. Звери рано или поздно всё-таки становятся степенными и рассудительными. Если доживают до этого.

– Даже не знаю, что вам на это ответить, – с ноткой горечи в голосе отозвался Фарри. – В его годы я сидел за пианино: разучивал и разучивал, занимался и занимался, и, честно признаться, ничего больше не замечал вокруг.

– Как сказать, как сказать, мистер Фарри… Простите, но, откровенно говоря, не слишком-то вы сейчас походите на тот портрет, что нарисовал мне мистер Баджер, уговаривая отправиться с вами. Не поймите неправильно: он не сказал ничего дурного. Но, учитывая события, произошедшие за время нашего недолгого совместного пути, слово «бедняга» имеет к вам весьма отдалённое отношение. И я совсем не уверен, что вам так уж необходим был в качестве компаньона немолодой увалень вроде меня.

Фарри открыл было рот, чтобы возразить, но мистер Мортимер не дал ему такой возможности.

– Однако, признаюсь, я просто счастлив, что отправился с вами. Теперь я совершенно уверен, что слишком рано решил устроиться у камина и всё ещё могу собирать материал для своих мемуаров вместо того, чтобы писать их.

Фарри в ответ горячо уверил друга в том, что он безмерно благодарен мистеру Баджеру, а затем задумался.

– А знаете, мистер Мортимер, похоже, мистер Баджер всё же оказался прав. Я ведь действительно был «беднягой» в полном смысле слова, когда уходил из дома со своим пианино. И меня совершенно определённо всё ещё можно было назвать «беднягой», когда я добрался до его таверны. Возможно, чуть в меньшей степени и в основном в минуты уныния, но всё же. А сейчас… Я почти рад, что отправился в такое путешествие. Порой мне даже кажется, что я действительно сумею помочь Терри. Например, теперь, когда нам указали более короткий путь. Я бы рискнул, – кстати, это слово не поставил бы рядом с моим именем ни один Зверь, знавший меня дома, – я бы рискнул воспользоваться советом мистера Веспера, хотя и не знаю ничего о пути, который он нам порекомендовал. А сейчас предлагаю ещё раз хорошенько поспать перед дорогой.

«Заяц» в кармане

На рассвете, собрав вещи, ещё раз поблагодарив зевающего мистера Веспера и всех его родственников, друзья распрощались с Летучемышиным семейством. Осторожно пробравшись по лестницам и коридорам и, по счастью, не встретив никого на своём пути, они вышли во внутренний двор как раз у самых ворот, которые, к огромному облегчению мистера Мортимера, теперь были открыты.

Выбравшись из замка, путешественники направились к мосту, недалеко от которого река впадала в длинное узкое озеро. Дорога пролегала вдоль берега.

Фарри, думая о предстоящем пути, с нетерпением ждал момента, когда они должны будут выйти на побережье. Одна только мысль о Море, которого ему ещё ни разу в жизни не приходилось видеть, завораживала и будила воображение. Перед его мысленным взором проходила бесконечная синяя гладь и громадные страшные волны, разбивающие корабли в щепки. Он видел длинные пляжи и маленькие бухточки с белым песком и старался представить загадочных морских обитателей, плывущих где-то там, в бездонной глубине, и ведущих свою, совсем не похожую на земную, жизнь под водой.

Полностью углубившись в мысли, Фарри не сразу заметил, как деревья по левую сторону от дороги расступились, и им открылся великолепный вид на озеро. Холмы вдоль обоих берегов обещали становиться всё выше, а потом и вовсе превратиться в самые настоящие горы, пока лишь голубой лентой маячившие на горизонте.

И Фарри, и мистер Мортимер понемногу становились выносливее, а их переходы – длиннее. Во время более редких теперь привалов они усаживались на песок на берегу и наскоро перекусывали, любуясь открывающимися видами.

Когда солнце почти полностью скрылось за горизонтом, мистер Мортимер присмотрел отличное место для ночёвки – небольшой песчаный пляж, укрытый от посторонних глаз ивами, ветки которых свешивались до самой воды. Дорога там делала петлю и отдалялась от берега чуть больше обычного. Фарри и мистер Мортимер не без труда пробрались в это естественное укрытие и даже соорудили из тента подобие палатки.

Вход для пользователей

Меню