Читать онлайн Ковыль и розы. Боракчина. Тень за спиной Батыя бесплатно

1.Нам остаётся только имя

Золотая Орда. Само название создано будто для того, чтобы очаровывать и будить воображение. Как появилось в моей жизни это сгинувшее в песках времён великое царство? Когда я впервые услышал это имя и заболел им на всю жизнь? Когда открыл школьный атлас по истории. Там была карта. Государство закрашенное жёлтым цветом, рисунки древних городов, с юртами и вооружёнными всадниками в мохнатых меховых малахаях. И надпись: «Золотая Орда».

Как мало нужно было, чтобы заработало воображение и стало дорисовывать то, чего я тогда не знал. Что оно могло тогда дорисовать? Топот конницы в бескрайней степи, ветер.

«А ветер поёт, помнит ветер в горах

Героев и царства, что пали во прах».

В детстве волшебное ещё не отличается от реального, а история от сказки. До школьных уроков и первых исторических книг было ещё далеко. Что тогда я мог знать об этом загадочном царстве? Отзвуки былин и сказаний. Про богатырей, вековое иноземное иго, героев боровшихся с ним на Поле Куликовом. Оно представлялось мне чем-то вроде страшного Кощеева царства, откуда приходят на Русь чёрные всадники и где томятся, угнанные в неволю пленники.

Но кроме этого была ещё марка. На ней сверкал голубыми куполами мавзолей Гур-Эмир в Самарканде. Это тоже тогда казалось сказкой. Только царство не было Кощеевым. Воображение рисовало, скорее Шемаханскую царицу и Жар-Птицу. Край волшебников и красавиц. Это впечатление осталось со мной на всю жизнь. «Полубред голубой».

Потом всё уже ложилось на почву этих первых впечатлений.

Книга «Чингисхан» Василия Яна. Коричневая обложка с золотым верблюдом. Сейчас даже не верится, что до этого момента я даже не слышал ни разу этого имени.

Открыл, словно дверь в неведомый и таинственный мир.

О эта магия заголовков, предисловий и эпиграфов!

«Читатель, салям!» Книга первая «В Великом Хорезме всё спокойно». Часть первая «В плаще дервиша». Глава первая «Золотой сокол». «Наша земля похожа на развернутый старый выцветший плащ» Из старинного арабского учебника.

Кто из нынешних умеет так неумолимо брать читателя в плен? Ещё до того, как он прочитал первые строки?

«Ранней весной запоздалая снежная буря пронеслась над мёртвыми барханами великой равнины Каракумов»

И вот уже показался чёрный осел, за которым бредёт бородатый человек в высоком колпаке дервиша с белой повязкой человека, побывавшего в Мекке.

С тех пор я и бреду по следу мудрого странника Хаджи Рахима.

Наверное, Золотая Орда так и осталась бы для меня навсегда чем-то вроде сказки. Прекрасной и далёкой. Но, однажды я ощутил её зов.

Как сейчас помню этот тёмный зимний вечер. Родители поехали в центр и, чтобы не таскать меня с собой по магазинам, завели в местный краеведческий музей. Там я оказался единственным посетителем. Даже свет, за ненадобностью выключили, оставив только подсветку в витринах. Чтобы не заблудиться в полутёмных залах было достаточно.

Вот тогда я и набрёл на уголок Золотой Орды. Там под стеклом, на площади едва ли больше квадратного метра лежали находки из могильника XIV века, сделанные недалеко от Сызрани. Нож, медный котёл, накосное украшение пулакерь. Несколько невзрачных монет и подвесок-сюльгам. Они словно смотрели на меня в полумраке с расстояния меньше вытянутой руки.

Это были вещи из прошлого. Из той самой страшной и прекрасной сказки! Несколько веков они таились в глубине забытых могил, а теперь вышли на свет, словно посланники вечности.

Я словно услышал зов. Зов этого исчезнувшего загадочного царства, напомнившего о себе сквозь толщу лет. Этим ножом что-то резали люди, жившие там. Этими монетами расплачивались на ордынском базаре. Эти подвески украшали красавиц давно минувшей эпохи. А самое главное – я вспомнил, что и сам живу на той же земле, где процветало это забытое царство. Вспомнилась та самая первая карта, где на берегах Волги, где я обычно привычно отыскивал Сызрань, по изгибу Самарской Луки, лежала Золотая Орда.

Вот тогда я понял, что когда-нибудь обязательно отправлюсь туда.

Почему меня так манит Золотая Орда? Чем влечёт это забытое царство, таинственная страна, канувшая в пучину времени?

Для меня это таинственный замок, необитаемый и недоступный. Давно исчезли дороги, обрушились мосты. Только редкие смельчаки заглядывают туда через крошечные окошечки археологических раскопов и приносят невнятные осколки давно минувшей жизни.

Сам замок молчит. Сгинули его предания, погибли архивы.

Как путешествовать во времени?

Любое событие имеет свои причины и последствия. Круги расходятся по реке времён, звуки порождают эхо, а минувшее отбрасывает тень на путь идущих следом.

Только читающий эти знаки нередко оказывается в положении астролога, пытающегося понять язык звёзд. Светила не лгут. Но вот правильно ли читает грешный искатель истины?

Дым, поднимающийся за горизонтом, свидетельствует, что там горит огонь. Но что горит в этом огне? Прошлогодняя трава, жильё незадачливого пейзанина, подожжённое неосторожной рукой или это зарево войны, набега и смуты?

Мы судим о нём лишь по редким свидетельствам людей, побывавших там или записавших чужие рассказы.

Русских, европейцев, арабов, персов.

Никому из них не было дела до жизни и забот обитателей замка. Каждому было нужно своё.

Для русских это был вопрос власти: от событий в Орде зависела вся русская политика. Поэтому русских интересовали только дела дворцовые.

Для арабов Орда была стратегическим союзником. От неё зависело само существование Египта. Поэтому канцелярия мамлюкских султанов тщательно следило за тем, что можно назвать вектором политики. Потенциалом государства и его направлением. Религия, военные союзы. И всё, что могло повлиять на внешнюю политику.

Для персов это был стратегический противник. Там правили Чингизиды, которые боролись уже между собой. Поэтому персов особенно интересовали внутренние неурядицы. И конечно генеалогия. Право на наследование. Не зря именно персидским историкам мы обязаны самыми дотошными родословными.

А для практичных европейцев это были прежде всего деловые партнёры. Для кого торговые, для кого политические. Эти свидетельства особенно ценны тем, что практичность подразумевает подлинность. Сказки в мире деловых людей не без основания считаются мошенничеством.

Каждый из этих источников видит своё. Как те слепцы из притчи. И никто не видит всего целиком.

Что может быть сложнее и увлекательнее попытки сложить из этих причудливых кусков мозаики цельную картину? Кропотливо перебирать самые разные осколки, отыскивая места, где они подходят друг к другу. Мазок к мазку.

Что может быть сладостнее того восторга, когда беспорядочные пятна вдруг складываются в картину и перед тобой встаёт кусок давно исчезнувшей жизни?

Вот только насколько правдива картинка, которая сложилась?

Источники ненадёжны, противоречивы и пристрастны. Современные научные авторитеты погрязли в спорах, самоуверенности или сомнениях. Часто нет точного ответа на самые простые вопросы.

История, ведь это не то, что было. Это то, что осталось. А осталось до обидного немного. Об остальном приходится догадываться. Домысливать. Или выдумывать, как кому больше нравится.

Жанр нон-фикшн подразумевает невымышленное. Действующие лица и события в нём должны быть реальными. За действующих лиц могу поручиться. Что касается событий?

Я бродил по занесённым пылью веков дорогам и тропам Золотой Орды много лет. Поделюсь своими находками и сомнениями. Многое так и осталось для меня загадкой.

Как говорил Шерлок Холмс: «Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении всех незначительных улик». Но ошибается тот, кто ожидает увидеть исторический детектив. Только невыдуманный. Это скорее собрание сновидений. Странное пограничье между явью и вымыслом. Размышления на тему.

Я даже такой подзаголовок хотел поставить поначалу. А ещё хотел написать: «Забытое царство». Не подходит. Золотая Орда никогда не была забыта. «Потерянное царство»? Или даже «Царство, которое хотели забыть»? Ближе. Но тоже не то.

Лучше всего бы подошло «Призрачное царство». Но тогда уже с жанром нон-фикшн пришлось бы распроститься. Ведь даже само название Золотая Орда, то самое имя, с которого я начал, впервые встречается только в XVI веке. Когда от неё самой остались лишь обломки и воспоминания. Современники называли её Улус Джучи. Иногда Улус Берке. Русские писали просто «Орда». Ставку называли Золотой Престол. Алтын-Тахта.

Даже когда исчезло само государство, можно спорить до бесконечности. После Тохтамыша это была уже бледная тень царства. Вернее тени.

Легче всего объяснить почему взял такой заголовок. «Ковыль и розы».

Золотая Орда была удивительным соединением двух разных миров. Кочевий и городов. Даже сами правители вполне официально делили своих подданных на тех, кто живёт за войлочными стенами и тех, кто живёт за глиняными. Два мира, две культуры – одно государство. Извечный союз и противостояние булата и злата.

А ещё в этом путешествии мне повстречалось неожиданно много женщин. Даже был соблазн поделить всё на соответствующие разделы. Первая роза, вторая роза…

Но события, описываемые в книге, так далеко разбрелись по лику земли, что главным героем в ней, в конечном итоге оказалась Великая Степь. Прекрасная и бескрайняя Дешт-и-Кипчак, покрытая сединою вечных ковылей.

2. Создание державы

«На коне можно завоевать мир, но править с коня нельзя». Эти слова были написаны на надгробии Елюй Чуцая, бывшего кем-то вроде канцлера в монгольской империи. По преданию он сказал их Чингизхану.

Хотя, скорее всего они обращены к его сыну и наследнику Угэдэю. Сам отец-основатель свою бурную жизнь провёл в седле. Он и умер в походе. Одно из полулегендарных свидетельств приписывает ему такое понимание счастья: «Величайшее наслаждение для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами». Не зря на скрижалях истории он остался под прозвищем Потрясатель Вселенной.

Однако главная добродетель правителя – способность разбираться в людях. Выживший и победивший в многолетней кровавой войне за господство в родных степях Чингизхан обладал ей в полной мере. С преемником он не ошибся. Именно поэтому его держава не распалась после смерти основателя, как это часто случалось. Напротив. Её размеры и мощь стали неуклонно расти, достигнув невиданной в человеческой истории величины.

Ведь, если освободиться от магии имени и привычных представлений, что оставил после себя Чингизхан? Разгромленная империя Цзинь в Северном Китае, так и не была ещё завоёвана. Как и держава хорезмшахов в Средней Азии. Победители даже не знали, что делать с плодами своих побед.

В хрониках и сказаниях остались рассказы про то, как отливали поилки для лошадей из захваченного золота. А завоёванные земли хотели превратить в пастбища для лошадей. Вырезав под корень осёдлое население. Вполне в духе представлений Чингизхана о счастье. Многое из того, что припишут потом ему, на самом деле сделал Угэдэй. Навсегда оставшийся в тени знаменитого отца.

Именно к нему и были обращены те самые слова Елюй Чуцая.

Чингизхан сделал главное: создал державу, в которой решил вечную проблему кочевой степи. Лишних людей. Тех самых «людей длинной воли», про которых так любят писать современные публицисты.

Экономика степи проста и безжалостна. Пастбища могут прокормить строго определённое количество людей. Обычно оно включает в себя членов одной семьи, которая со временем превращается в род. Потом из него снова выделяется одна семья. Остальным остаётся незавидная доля бедных родственников, охраняющих стада старших за еду и место возле костра. Чтобы жениться и создать свою семью, нужны новые пастбища. Которые можно только отобрать у других. Отсюда вечная степная война за скот – баранта.

В ней веками и сгорали лишние люди.

Вырваться из этого безжалостного круговорота можно было отправившись грабить осёдлых соседей или, наоборот, нанявшись к ним на службу. Чаще всего охранниками и проводниками караванов. Эту альтернативу и вывел Чингизхан на государственный уровень. Под свои знамёна он собрал всех лишних людей. А таких было полно в каждом степном и лесном племени вокруг.

Их почти ничего не связывало с родными кочевьями. Им некуда было возвращаться и нечего терять. «Он сказал, в ваши рты положу я сахар. Заверну животы вам в меха и парчу», – поётся в древней монгольской песне о Чингизхане.

На каком языке говорили все эти люди? Какой были веры? Эти споры будут бесконечными. Потому что воины собрались с самых разных мест. Прошлое, убеждения и прочая лирика нового хозяина не интересовали. Главным была преданность и желание прикрутить к седлу весь мир. Не зря многие из них так и именовали себя «свирепые псы Чингизхана». Кто-то выдвинулся на самый верх, безнадёжно потеснив старую родовую аристократию. Тех самых хозяев пастбищ, бывших до этого хозяевами жизни. Имена их остались в истории. Субудай, Джебе, Чормаган, Бурундай.

Думаю, именно эти люди, в руках которых была реальная власть над армией и провели в жизнь волю Чингизхана после его смерти. Не дав погибнуть всем его начинаниям и достижениям. Их могущество и благополучие напрямую зависело от того, сохранится ли империя и не развалится ли опять на самостоятельные улусы. Куда бы вернулся тогда тот же Субудай? В отцовскую кузницу?

Скорее всего возможную смуту предвидел и сам Чингизхан. Вопреки вековой степной традиции он при жизни назначил себе преемника. Конечно, того должен был избрать курултай, но, думается, хан позаботился об этом заранее. Достаточно было лишь напомнить своим свирепым псам, вознёсшимся на вершины власти, богатства и славы, кем они были. И кем станут, если междоусобица развалит созданную основателем державу. О том, кого следует поддерживать после смерти правителя, нужно было договориться заранее.

Хотя, судя по всему, не всё шло гладко. Угэдэй стал ханом только через два года после смерти отца. Возможно, кое-кто всё-таки хотел переиграть. Однако сделать это с Чингизханом не удалось даже после его смерти. Выбрали именно того, на кого за несколько лет до этого указал он.

Пройдёт время и эхо тех событий аукнется на берегах Волги.

Я вас предупреждал, что история – это роман. А что за роман без женщин?

У Чингизхана было много жён. А уж число наложниц просто не сосчитать. Хронисты упоминали о двух тысячах. Хотя сами признавались, что число это приблизительное. В родословных учитывались те жёны, которые являлись матерями возможных наследников, претендентов на трон. Генеалогия была основой власти. А она очень часто зависела от родни матери. Поэтому так старательно указывали к какому роду-племени она принадлежала.

Главной женой Чингизхана была Бортэ. Из племени кунгратов. Девушек из этого племени будут брать в жёны ханы до самых последних дней Золотой Орды.

Авторитет Бортэ был непререкаем, соответственно наследниками Потрясателя Вселенной были только её сыновья. Их было четверо. Джучи, Чагатай, Угэдэй и Толуй. Именно среди них предстояло выбрать преемника. Как я уже говорил, отец не ошибся. Он назначил третьего сына. Человека мягкого, добродушного и, видимо, слабохарактерного. Скорее всего, именно поэтому его выбрал Чингизхан. Чтобы не мешал старым испытанным соратникам продолжать начатое дело. Именно на правление Угэдэя пришёлся пик карьеры Елюй Чуцая, Махмуда Ялавача, Субудая и многих других. Именно они и создали ту самую величайшую империю в истории, которую мы называем именем Чингизхана.

Где тут роман, спросите вы?

Назначение преемника произошло под влиянием женщины. Звали её Есуй. У неё не было детей, и имя её не вошло в родословные. Зато осталось на скрижалях истории. Рассказ о Есуй дошёл до нас в пересказе позднейших историков, которые что-то преувеличили, что-то приукрасили, а что-то скрыли. Скорее всего память была платой за то, что именно эта женщина способствовала приходу к власти именно Угэдэя. Вольно или невольно?

Даже последующие придворные летописцы не смогли утаить то, что Есуй не любила великого завоевателя. А он её любил. Она попала в гарем хана довольно традиционно. В качестве военной добычи. После разгрома племени татар, старых и ненавистных врагов Темучина, как звали Чингизхана до принятия этого грозного титула, была устроена беспощадная резня. Дело обычное – места в степи всегда не хватало. Одну из самых красивых пленниц привели к хану. Её звали Есуген. Чингизхану она очень понравилась и он решил оставить девушку себе. Однако она заявила, что у неё есть старшая сестра, ещё красивее. Ту отыскали и привели к хану. Это и была Есуй.

Дети её не дожили до совершеннолетия, в родословные она не попала. А вот, судя по всему, влияние было. И немалое. Зря что ли Чингизхан прислушивался к её словам? Попасть на скрижали непросто. А отношениям Есуй со своим мужем историки посвятили немало строк. Писали, что она тосковала по бывшему супругу, за которого её выдали незадолго до плена. Чингизхан ревновал. Однажды на пиру он заметил, что жена вздрогнула. Немедленно приказав проверить всех присутствующих, хан обнаружил бывшего мужа Есуй, тайно скрывавшегося среди гостей и казнил его.

Рассказ говорит о многом. О любви Чингизхана и его ревности. О том, что Есуй была на первом месте в его ближайшем окружении. И о том, что она вполне могла затаить ненависть, пронеся её через годы.

«Каган! Кто рождался, тот не был вечным среди живых. Когда же и ты станешь падать, как увядающее дерево, кому доверишь народ свой, уподобившийся развеваемой конопле? Чьё имя назовёшь ты из четырёх твоих витязями родившихся сыновей? Просим мы о вразумлении твоём для всех нас: и сыновей твоих и младших братьев, да и нас недостойных». Так поэтично передаёт её слова «Сокровенное сказание монголов». Однако, если отбросить лирику, предложение Есуй сыграло ту же роль, что золотое яблоко раздора на пиру олимпийских богов. Старшие сыновья Джучи и Чагатай немедленно разругались и едва не подрались прямо в присутствии отца. Чингизхан сразу представил какую смуту они устроят после его смерти. И выбрал Угэдэя. Десять лет спустя его свирепые псы проследят, чтобы воля правителя была исполнена.

Дело было перед походом на Хорезм.

Чингизхан прожил ещё восемь лет. Разгромил хорезмшаха Мухаммеда. Выделил сыновьям улусы. Старшему Джучи и достался запад. Земли «простирающиеся от Кайялыка и Хорезма до крайних пределов Саксина и Болгара и дальше, где только касалось земли копыто татарского коня» – так были обозначены его владения. Где находится это последнее море, до которого ещё предстояло дойти, тогда никто не знал.

Джучи умер за полгода до отца. Смерть его покрыта тайной и овеяна недобрыми легендами. Некоторые предполагают даже, что он был убит по приказанию отца. Вряд ли мы когда узнаем правду.

Чингизхан успел назначить в улусе Джучи преемника. Им стал Батый. Он не был старшим сыном. Но его мать Уки-фуджин была родной племянницей могущественной Бортэ. Дочерью её младшего брата Алчи, с детства дружившего с Чингизханом. Правда, улус тогда ещё был невелик. Копыто монгольского коня только-только подбиралось к Яику.

Про Есуй и её сестру больше ничего неизвестно. То, что о них не забыли и записали в хроники много лет спустя, говорит в пользу того, что Угэдэй помнил, кому он обязан троном. Со временем у него появилась жена из того же племени татар. Случайность? Однако незадолго до смерти хана она стала выходить на первые роли. Вроде как даже стала главной хатун. Звали её Боракчина.

Нам ещё предстоит встретиться с женщиной, носящей такое же имя. Только далеко от Каракорума.

3.Наследие царевича Джучи

Учёный историк скорее всего начал бы повествование о Золотой Орды с 1224 года. Когда Чингизхан выделил сыну отдельный улус. Статус пожалованного владения поражал воображение – все закатные страны, куда только достигнет копыто татарского коня. До последнего моря. Правда, для воплощения этого в жизнь первенец великого завоевателя получил всего девять тысяч юрт войска. Да и это количество некоторые летописцы ставят под сомнения. Уменьшая до четырёх.

В любом случае, ещё предстояло сесть на коня. Царства создаются так.

Учёный должен найти закономерности, выделить из круговорота событий причины и их последствия. Отыскать простое в сложном.

Кипящие котлы прежних войн и смут для него источник рецептов.

В царстве муз всё иначе. Особенно во владениях, пожалуй самой таинственной из них – Клио. Здесь мера всего – человек. Его страсти, желания, мечты. Привязанности и чувства, предательство и верность. Союз или борьба холодного разума с любовью, долга с дружбой, личного с общим. Здесь на любой закон всегда находятся исключения и никогда ничего нельзя предсказать наверняка.

Да что предсказать? Понять что было зачастую невозможно. Даже самим участникам. Что говорить о нас? Людях, которые пытаются догадаться что там за горизонтом времени по дыму, поднимающемуся над лесом?

Свой рассказ я начну с того времени, когда пришла пора слезать с коня.

Так получилось. Это царство было создано не в седле. «В буйной погоне», как говорит древняя монгольская песня, создавалась империя Чингизхана. Золотая Орда была её частью, исторический путь которой начался именно тогда, когда всем этим нужно было править. Целую четверть века это будет ещё история монгольской империи. Одного из её улусов.

Батый, Сартак, Улагчи, Берке ещё не были ханами. Их называли царевичами-огланами, князьями-чжуванами. Ханами и царями они станут потом, задним числом.

А пока настала пора слезать с коня.

На дворе стоял 1242 год. Год Чёрного Тигра по восточному календарю.

Это было время окончания великого Западного похода, начало которому положил курултай 1235 года.

Помните те тысячи юрт, которые получил когда-то Джучи для своего улуса?

Некоторые вообще считают, что столь неопределённый статус его владений свидетельствует об особом положении первенца. Не зря, наверное, в некоторых современных ему свидетельствах он именуется ханом. Может Джучи был младшим соправителем отца? Тогда это было довольно распространено.

Как бы там не было, правитель только что пожалованного улуса не протянул и трёх лет. После чего, его дядя Тэмугэ-отчигин, по приказанию Чингизхана, утвердил в качестве нового главы владения, которому предстояло раскинуться до последнего моря, совсем юного Батыя. После чего тот надолго исчезает из поля зрения.

Он мелькает вместе с братьями на курултае 1229 года, утвердившего Угэдэя верховным ханом, чтобы появиться уже в начале Западного похода на берегах Волги.

Судя по отрывочным сведениям утвердиться хотя бы в пределах Булгара и Саксина он всё же пытался. Сохранились известия о боях булгарских войск на переправах через Яик и об осаде города Саксина. Но сил явно не хватало. Помощи было ждать ниоткуда. Верховный хан тогда завершал покорение Северного Китая. Кроме того, немалое войско было отправлено под предводительством Чормагана, одного из свирепых псов Чингизхана, против последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина.

Час Батыя пробил, когда на курултае 1235 года было принято решение начать Западный поход. К последнему морю должны были отправится отряды всех монгольских улусов.

Мгла двинулась на вечерние страны. «От множества воинов земля стонала, и от громады войск обезумели дикие звери и ночные птицы» – писал современник. Булгар, Саксин, Русь, Венгрия, Чехия, Польша. «Трижды тридцать непокорных племён». Целые города сжигались, а их население вырезалось поголовно «от старца до сущего младенца». Западный хронист, описывая разгром Венгрии, утверждал, что дороги там раскисли от крови. Очевидцы нередко преувеличивают, но археологи, пришедшие века спустя на места былых побоищ, находят вещественные подтверждения страшных трагедий, разыгравшихся в то время.

Так создавалось это царство.

Шесть лет горела земля от Волги и Кавказа, мордовских лесов и кипчакской степи до лазурных вод Адриатики и берегов Дуная. Смерть Угэдэя в декабре 1241 года остановила этот бег, казавшийся безудержным.

Потрясённой Европе это казалось чудом. Милостью небесного провидения. Много лет спустя там узнают истинную причину.

Великий хан безбожно пил. Причём не традиционный кумыс, как его предки, а виноградное вино. Игравший роль хранителя Ясы старший брат правителя Чагатай, пытался по мере сил бороться с этим пороком, представлявшим серьёзную угрозу для самого государства. Не будучи государем, он воспользовался своим правом хранителя законов и ввёл ограничение на количество чаш, допустимых к употреблению за трапезой.

Увы, сила закона в руках тех, кто их исполняет. Угэдэй немедленно заказал новые чаши. Гораздо больших размеров. «Виноградное вино победило меня» – признавался он.

В те декабрьские дни ко двору привезли новую партию вина, очень понравившегося хану. Он пил всю ночь. После чего почувствовал себя плохо и умер.

Так была спасена Европа. Рим спасли не гуси. Истина, как часто бывает, оказалась в вине.

В таких случаях обычно подозревают отравление и злой умысел. Ищут кому выгодно. Не была исключением и смерь великого хана. Однако, его ближайшее окружение даже не приняло эту версию всерьёз. Аргумент был железный. Такое пьянство мало кто выдержит.

Пройдёт время и к версии об отравлении вернутся. Но это уже будет обыкновенная политика, где роль играют не доказательства, а интересы.

Месяца через два весть достигла армии на берегах Дуная. Западный поход окончился. Войско потянулось в степь. Отряды из других улусов ушли на восток. Батый с оставшимся войском обосновался на Волге. Теперь здесь была середина его улуса. До похода она находилась где-то у Иртыша.

Копыто монгольского коня ступило на берег Адриатики, достигло самого сердца Европы. По завету Чингизхана это было теперь владением наследников Джучи. Старшим из которых и был Батый.

Ему и предстояло обустраивать то, что осталось.

В то самое время, когда империя, созданная его великим дедом оказалась без власти.

Обременённые добычей и уставшие от шестилетней войны отряды ещё двигались у берегов Волги, когда пришла ещё одна новость. Умер Чагатай. Последний сын Чингизхана и Бортэ, один из «четырёх столпов», на которых держалось престолонаследие.

Настала пора внуков. А среди них Батый считался старшим. По закону он теперь был ака – глава Золотого рода, которому и принадлежала власть в огромной империи от Дуная до Жёлтого моря.

Предстояли выборы нового хана, которые должны были пройти на всеобщем курултае в далёкой Монголии. В недавно воздвигнутой покойным Угэдэем столице Каракоруме. Это сулило беспощадную схватку за власть.

Кто знает, что было бы отправься тогда Батый на берега Керулена? Свернул себе шею в кровавой борьбе за престол или сел на место своего деда? Вся история пошла бы по другому. История Руси уж точно.

Батый остался в отцовском улусе. Который ещё предстояло создать. Возможно ему вспомнились слова отца, сказанные, когда тот впервые увидел Дешт-и-Кипчак. Великую степь. «Во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих.» Теперь Батыю принадлежала вся эта степь. От Карпат до Иртыша. Лучшие и величайшие в мире пастбища. Мечта кочевника. Место для несметных табунов, а следовательно огромного войска. Ему было чем вознаградить своих подданных, которые жили в домах с войлочными стенами. Думаю, тогда ситуация была такова, что пастбищ было больше, чем людей.

Хватало места и для размещения своих многочисленных братьев. Батый выделил собственные улусы для четырнадцати из них. Настанет время и именно их потомки возьмут в руки бразды правления в Золотой Орде. Тогда задним числом, как водится, перепишут историю и выставят предков выдающимися деятелями, на равных стоящими рядом с основателем. Мы то знаем чего стоят все эти запоздалые родословные. При жизни самого Батыя заметную роль играл только его старший брат Орду. Тот самый, которого он обошёл с престолонаследием. Да ещё младшие братья Берке и Берекчар.

Как я уже говорил, важную роль играли матери. Именно от их родни, часто зависела дальнейшая судьба сыновей. Племянник главной жены Чингизхана Батый – лучшее тому подтверждение. Матерью Орду тоже, по некоторым данным, была кунгратка. Видимо, родственница Бортэ. Кунграты были в монгольской империи племенем царских невест. В китайской хронике, описывающей историю династии Юань потомков Чингизхана это даже представлено в виде закона. «Когда в роде рождаются девочки, из поколения в поколение становятся императрицами; когда рождаются мальчики из поколения в поколение женятся на принцессах.»

А вот в возвышении Берке скрывается некая тайна. Есть версия, что его матерью была дочь хорезмшаха Мухаммеда. Да не простая, а старшая и любимая.

В родословных эта супруга Джучи именуется Султан-хатун. Мать царевичей Берке, Берекчара и Бури.

Уже само имя наводит на мысль об исламских корнях. Да и сын её Берке был мусульманином. Из хроник известно, что после завоевания Хорезма дочери хорезмшаха Мухаммеда попали в плен и были отданы сыновьям Чингизхана. Некоторые считают, что Джучи с самого рождения велел дать сыну царственной супруги мусульманскую кормилицу и воспитывать его в исламских традициях. Похоже на правду.

Джучи был человек неглупый. В его новых владениях жило много мусульман. Кроме того, ему были пожалованы отцом Булгар и Саксин, где их тоже было немало. Всё больше становилось последователей ислама в войске. Было весьма предусмотрительно завоёвывать их сердца.

Старшую дочь хорезмшаха звали Хан-Султан. Аналогия с Султан-хатун напрашивается сама собой. Кроме того, она была женщиной далеко незаурядной. При отце Хан-Султан играла роль секретаря. Хранителя печати. Значит, имела право заверять некоторые бумаги самостоятельно. Без ведома отца.

Кстати, эту печать Хан Султан сохранила и в плену. Уже после смерти Джучи она отправила тайное послание своему брату, знаменитому Джелал ад-Дину. К которому был приложен тот самый перстень хорезмшаха Мухаммеда. С вырезанным на бирюзе именем-печатью. Чтобы у него не возникло сомнение в подлинности. В нём она сообщала, что дети её воспитываются в мусульманской вере и предлагала брату помочь договориться с новым ханом монголов Угэдэем о разделе владений по реке Аму-Дарье. После чего её след окончательно теряется во мраке истории.

Вряд ли Хан-Султан писала это письмо на свой страх и риск. Без ведома самого Угэдэя. Если она действительно была вдовой Джучи и матерью царевичей-чингизидов, то всё это выглядит очень логично. Интересно ещё одно свидетельство о судьбе дочери хорезмшаха. Утверждается, что она вышла замуж за красильщика тканей из Ходжента. Того самого города, откуда пришло письмо Джелал ад-Дину.

Что такое Ходжент той поры? Это резиденция Махмуда Ялавача. Того самого, которого мы помним по роману Василия Яна. Он хоть и звался купцом, но ещё при Чингизхане стал правителем завоёванного Мавераннахра. Огромной территории между Аму-Дарьёй и Великой Степью. Упоминалось, что ему досталась одна из дочерей хорезмшаха. Возможно, раньше он и был красильщиком тканей.

Известно, что окружение юного Берке пыталось установить контакты с мусульманскими правителями Индии. Всё это так или иначе говорит в пользу версии, что его матерью и была та самая дочь хорезмшаха.

В гарем Джучи она попала уже вдовой. Чёрной. Потому что погубила своего первого мужа. Им был султан Осман, правитель государства Караханидов, столица которого находилась в Самарканде. Женившись на дочери могущественного хорезмшаха, новобрачный решил выступить против тестя. Дело по тем временам обычное.

Всё спутала женщина. Кто знает, если бы Осман ограничился только политикой, ему всё так бы и сошло с рук. Но он обидел юную жену. Заставил её прислуживать какой-то сопернице по гарему. Однако Хан-Султан была сделана из другого теста. Она немедленно заперлась с отрядом хорезмийцев в самаркандской цитадели и послала отцу известие об измене мужа. Спешно прибывший с войском хорезмшах легко восстановил статус-кво. Он даже был готов помиловать непутёвого зятя. Однако в дело вмешалась обиженная жена. Она не успокоилась пока ей не принесли голову зарвавшегося мужа.

Согласитесь, такая женщина вряд ли затерялась в гареме Джучи. А её сыновья оказались почти на равных с родственниками самой Бортэ.

Жалко, что мы ничего не знаем про то, что творилось в этом гареме. Даже о судьбе самих жён. Только случайные упоминания. Знаем, что матерью Тука-Тимура была меркитка. Его потомком был знаменитый Тохтамыш. Матерью Тангута, занимавшего при Батые довольно почётное место была кереитка. Возможно она заняла место своей родственницы Биктутмиш-фуджин. Скорее всего та была главной хатун у Джучи. Племянница знаменитого Ван-хана, ставшего прообразом легендарного пресвитера Иоанна, средневековых европейских легенд, Биктутмиш лишь мелькает на страницах родословных. Скорее всего она умерла ещё при жизни мужа. Зато на скрижалях истории осталась её сестра Соркахтани. Мы ещё услышим о ней.

4. Дела каракорумские

В монгольских степях Батыю было делать нечего. Нового великого хана должен был назначить курултай, который предстояло созвать тем, кто теперь верховодил в ставке. По завещанию Чингизхана власть принадлежала роду Угэдэя. Будучи человеком, умеющим заглядывать вперёд, Потрясатель Вселенной даже преемника сыну назначил сам. Своего внука Годана. Возможно, он выбрал именно его из семьи Удэгея, потому что тот был человеком довольно разумным и осторожным. Хотя и не был старшим.

Однако даже Чингизхан не смог предусмотреть всего. Те же качества Угэдэя, которые позволили сохранить у власти команду соратников старого хана, не позволили ему навести порядок в собственной семье. После его смерти в ставке стала заправлять одна из его жён. Туракина.

Эта женщина попала не только в родословные, воспоминания, исторические хроники и даже летописи. Она удостоилась посмертного титула шестой императрицы династии Юань. Наравне с пятью супругами самого Чингизхана. Ей воздавали почести русские князья, папские посланники, её милости искали цари, халифы и султаны. Однако, к нашей истории она имеет отношение отдалённое. Регентша во время междуцарствия, обеспечившая передачу престола своего мужа своему сыну Гуюку. После чего исчезнувшая во мраке неизвестности.

Хронисты, составлявшие свои труды, когда ещё не остыл исторический след и были живы последние очевидцы, единодушно описывали Туракину, как неспособную к управлению. В то же время отмечали, что была она женщиной весьма проницательной. А ещё, что она была некрасивой.

Историю пишут победители. И проигравшим обычно достаётся не самая завидная роль. Потомки Угэдэя проиграли. Так что амплуа Туракины, как отрицательного персонажа было предопределено. Однако, при всех негативных оценках, она сохранила и посмертный титул, и место в истории. Даже это, нехотя отмеченное сквозь зубы, «весьма проницательна». Видимо, пробыла пять лет она на самой вершине власти огромной империи неспроста.

Мы почти ничего не знаем о её взаимоотношениях с Батыем. Источники скудны. Учёный вряд ли отыщет там что-то новое. А мы давайте поищем сюжет для романа.

Пьяницы редко бывают удачливы в личной жизни. Судя по всему, Угэдэй не являлся исключением. Составители родословных, привычно упоминают о великом множестве жён и наложниц. Но их интересуют в первую очередь наследники. Здесь Туракина оказывается главной. Именно она родила Угэдэю старших детей. Которые, после того, как за его родом был закреплён титул верховного хана, и стали претендентами на престол.

Хотя, когда Туракина попала в гарем будущего повелителя, вряд ли кто мог предсказать подобное будущее. Угэдэй тогда был третьим сыном. Самое неудачное место. Даже четвёртый Толуй был в более выгодном положении. По степным обычаям младший сын наследовал отцовский юрт. Туракина досталась Угэдэю в качестве военной добычи после разгрома племени меркитов. Она была женой их вождя.

То что у супругов регулярно появлялись дети говорит в пользу того, что Угэдэй не уделял делам амурным много внимания, вполне довольствуясь тем, что поближе. Пусть и не слишком красавицей. Рождение сыновей повысило статус супруги. Она стала считаться главной.

Хотя, судя по всему, у неё была соперница. Наложница по имени Эргене. Родившая Угэдэю двух сыновей. Кадана и Мелик-огула. Оба они заняли не последнее место в рядах Чингизидов. Кадан воспитывался в семье Чагадая и прославился во время Западного похода. Его имя часто мелькает в русских летописях. Для сына простой наложницы, как-то слишком много.

В это самое время в окружении Чингизхана засверкала новая звезда. Молодая жена Кулан. Была она меркиткой и приходилась родной дочерью бывшему супругу Туракины. Неожиданно она стала выходить на первую роль. Именно её Чингизхан, единственную из жён взял с собой в поход. Их сын Кулькан получил улус, сопоставимый с детьми старшей жены Бортэ, а уже годы спустя в официальной истории династии Юань, Кулан отведено место второй императрицы. Чувствуется старый хан не на шутку увлёкся прекрасной меркиткой. Кто знает, к чему бы это привело, не положи смерть предел этому союзу.

Как складывались отношения двух родственниц мы можем только догадываться. Хотя вряд ли Кулан могла сильно чем помочь бывшей мачехе. Мы помним, что ей помогла другая любовь Чингизхана. Татарка Есуй. Благодаря которой захудалый третий сын вдруг стал наследником престола. Да ещё с закреплением власти за его родом. В Туракине теперь все увидели будущую ханшу. Мать наследника.

Однако до вершины было пока далеко. Тем более, что после смерти Чингизхана, его сын по древнему степному обычаю, унаследовал часть его гарема. А жёны верховного хана считались выше, чем супруга его наследника. Пусть даже и главная.

Наверняка, Угэдэй забрал себе тех самых сестёр Есуй и Есуген. Не зря же они попали в китайские списки императриц. Ему было за что их благодарить. Да и Туракине тоже. Тем более, что они были бездетными и политического будущего не имели. Во всяком случае, поначалу.

Дело в том, что совсем незадолго до смерти Угэдэя, у него появилась молодая жена. Судя по тому, что в некоторых родословных она названа главной, кто-то явно связывал с ней далеко идущие планы. Это была та самая Боракчина, о которой я уже упоминал. И принадлежала она к тому самому племени алчи-татар, что и знаменитые сёстры.

Однако Туракину не зря называли весьма проницательной. Оказавшись в роли главной жены человека, которого посадили на это место, чтобы он никому не мешал, она упорно и целеустремлённо прибирала к рукам поводья власти. Важная деталь. Меркиты тяготели к христианству. Не так сильно, как другое монгольское племя кераиты, но всё-таки. Христиан несторианского толка вообще было много в тогдашней степи. Однако, Туракина сразу сделала ставку на даосов. Возможно ещё при жизни Чингизхана, который выдал им охранную грамоту и щедро жаловал. Став главной хатун, Туракина продолжила начинания свёкра. Она раздавала даосам щедрые пожалования. Именно она распорядилась создать свод канонических текстов последователей Лао-цзы.

Тексты текстами, но эти отшельники и мистики, помимо философских размышлений, занимались вполне практичной алхимией. Лекарствами, снадобьями и средствами, удлиняющими жизнь. Или укорачивающими её. Собственно и сам Чингизхан обратился к даосскому мудрецу Чан Чуну, в чаянии эликсира бессмертия.

Как покровительство это связано с тем, что впоследствии враги Туракины удивительно дружно и своевременно уходили в края вечной охоты, остаётся только догадываться.

Попытки вмешиваться в дела власти не могли нравиться тем, кого для этого оставил сам Чингизхан. В последние годы у хатун всё чаще стали возникать конфликты с всесильным Елюй Чуцаем, заканчивавшиеся пока в пользу первого. Не могли нравится ревностному конфуцианцу и заигрывания Туракины с даосами.

Главным союзником ханши стало вино. Судя по всему именно она прилагала все усилия для того, чтобы Угэдэй не выходил из «круговорота чаш». Для его последнего пира в декабре 1241, ставшего роковым, то самое вино, так понравившееся хану, доставил приближённый Туракины, хорезмский купец Абд ар-Рахман.

Однако, прежде чем перейти к безжалостным политическим схваткам, я расскажу историю о любви. Иначе какой же это будет роман? Тем более, что её сохранили для нас весьма серьёзные рассказчики, чья обязанность состояла в том, чтобы описать для потомков судьбы царств и правителей. Не знаю зачем они это сделали. Но, явно что-то хотели донести через воды Реки Забвения.

Чагатай, второй сын Чингизхана был влюблён в жену своего отца. Тот самый Чагатай, хранитель Ясы, про которого отец говорил «крут и скрытен характером», человек, про которого персидские, армянские, монгольские летописцы словно сговорившись, единодушно писали «жестокий, суровый и безжалостный», был влюблён.

Её звали Могэ. Детей у неё с Чингизханом не было и она, после смерти мужа перешла к Угэдэю. Чагатай опоздал. Выслушав его просьбу, брат только развёл руками. «Если бы ты раньше сказал». Суровый хранитель Ясы промолчал. Он прошёл жестокую школу. Когда-то отец, сообщив ему о смерти любимого сына Мутугэна, запретил Чагатаю горевать. И тот не моргнув глазом, сидел на пиру. Лишь, когда стало совсем невыносимо, он отпросился по нужде и зарыдал, выйдя из юрты.

Могэ так и жила при Угэдэе. Детей у неё не было и ханша отдавала свою любовь племяннику мужа Мунке. Который по древнему степному обычаю воспитывался в их семье. Как бывшая жена Чингизхана она по статусу была выше Туракины. После кончины мужа именно ей предстояло временно взять бразды правления и собрать курултай для выборов нового хана.

Дело это было небыстрое. Все старшие царевичи находились в Западном походе, за месяцы пути от Каракорума. Было ясно, что всё затянется не меньше, чем на год. Хотя вроде интриги большой было быть не должно. Разве что покойный Угэдэй внёс некоторую неопределённость. Он отменил решение отца о назначении преемником Годана и выбрал другого сына Кучука. Выбор оказался сделанным не в добрый час. Наследник умер в 1236 году, но Угэдэй проявил редкую настойчивость. Назначив Ширемуна, сына усопшего. На момент смерти самого хана, тот был ещё слишком мал. А это означало чьё-то регентство. Или возвращение к воле Чингизхана. Годан был жив и здравствовал.

Почему этот, вроде несложный вопрос вылился в пятилетнюю борьбу? Ведь ханом стал в конечном итоге старший сын Угэдэя Гуюк. Кто победил в конце концов?

Думаю, именно Туракина и вцепилась во власть мёртвой хваткой. Именно для себя, а не для кого-то из сыновей, она её хотела. А это уже заставляет по другому взглянуть на многие события, до этого казавшиеся простыми и понятными.

Всё началось с внезапной смерти Могэ-хатун. Современники и историки даже не сильно ломают голову от чего. Она сильно мешала Туракине. И, судя по сохранившимся документам, стала издавать указы от ханского имени. Получив полную поддержку хранителя Ясы, последнего, оставшегося в живых сыновей Чингизхана и Бортэ. Одного из «четырёх столпов» рода. Даже если он что-то заподозрил в безвременной кончине Могэ-хатун, сделать ничего уже не успел. Чагатай умер практически одновременно с ней. Окружение подозревало отравление. Лечащий врач был казнён. Но тайна так и осталась тайной. Единственный вопрос, на который легко найти ответ: «Кому выгодно?»

Только Туракине.

После смерти Могэ и Чагатая в бывшей ставке великого хана хозяйничала она.

5.На задворках великой империи

Западный поход сделал Батыя хозяином всей Великой Степи. Владения его отца заканчивались далеко за Яиком, ставка находилась у Иртыша. Да ещё дядюшка Угэдэй, прибрал к рукам роскошные пастбища Алтая и Семиречья на самом востоке. Для своего личного улуса. Вернее сказать, для детей. Старый степной принцип, по которому жили кочевники испокон веков. Который не оставлял пастбищ для многочисленной родни. Только теперь семейным владением Золотого рода, по решению Великого курултая 1235 года должен был стать весь мир.

Тогда казалось, что для одной семьи достаточно.

Теперь, когда монгольские кони омыли копыта в лазурных водах Адриатики, под властью Батыя оказались лучшие в мире пастбища. Мечта кочевника. Нужно было только с умом распорядиться привалившим счастьем. А ума Батыю, судя по всему, было не занимать.

Правда, об этом нам приходится только догадываться.

История обошлась с нашим героем достаточно лукаво. С одной стороны он знаменит и навечно остался в памяти многих народов. С другой – мы о нём почти ничего не знаем. Единственный китайский рисунок, считающийся изображением Батыя, скорее всего не имеет никакого сходства с оригиналом. А словесный портрет, оставленный Гийомом Рубруком, донёс до нас лишь одну единственную деталь – «лицо покрыто красноватыми пятнами». Правда фламандец добавил, что Батый лицом очень похож на господина Жана де Бомонда. Да кто ж его видал этого господина? Хотя, скорее всего, вряд ли он сильно походил на привычного монгола.

До нас дошло описание ссоры, во время которой Батыя обзывали его двоюродные братья. Их слова заботливо записал и тем сохранил для вечности он сам. Один из них называл Батыя бородатой бабой, другой делал неприличные намёки на его груди. Была это просто ругань или основатель Золотой Орды действительно выглядел несколько женоподобно, остаётся лишь догадываться.

Однако факт остаётся фактом. Никаких известий о военных победах или просто подвигах Батыя до нас не дошло.

Он пытался было покомандовать в генеральном сражении с венграми на реке Шайо, что едва не закончилось катастрофой. Лишь энергичное вмешательство Субудая, отстранившего незадачливого джехангира, помогло выправит положение. За всё время Западного похода от Волжской Булгарии, на Руси, в Европе в хрониках мелькают другие имена. Царевичи-чингизиды, свирепые псы-полководцы штурмовали города, громили армии, наводили страх и ужас. Батый лишь мелькает позади них. Судя по всему военное дело не было его сильной стороной.

Да и в период между курултаями 1229 и 1235 годов, когда мы о нём не знаем вообще ничего, он, вероятно, находился при верховной хане. Который покорял империю Цзинь. Северный Китай. Тогда прославились или хотя бы отметились многие его двоюродные братья. Дети Угэдэя, Чагатая, Толуя. Про Батыя ни единого свидетельства. Хотя, впрочем и об остальных Джучидах. Может они и вправду находились в своём улусе.

Тем не менее и Угэдэй, и даже суровый Чагатай относились к Батыю очень хорошо. Возможно даже любили. Это хорошо проявилось во время той самой ссоры во время которой прозвучали те самые сравнения с бабой. Своих отпрысков верховных хан и хранитель Ясы наказали по всей строгости. Едва не казнили.

Неизвестно был ли знаком Батый с Елюй Чуцаем лично, хотя совсем не встречаться они просто физически не могли. Однако науку мудрого конфуцианца о построении государства молодой царевич усвоил в совершенстве. Когда настало время слезать с коня она ему очень пригодилась.

Тем более, что задача перед правителем улуса Джучи стояла нелёгкая.

Большая часть войск, выделенных Для Западного похода, ушло на восток. Батый остался лишь с теми отрядами, что были некогда выделены его отцу. Зато у него оказалось в руках целое море великолепных пастбищ. Перед которыми меркли сухие степи родной Монголии. Батый щедрой рукой наделял ими не только своих братьев. С ним на Волге остались и некоторые двоюродные братья. Например, сын Угэдэя Кадан. Тот самый, что был рождён от неизвестной наложницы, судя по всему, любимой отцом. А потому крепко нелюбимый главной хатун Туракиной, которая теперь распоряжалась в главной ставке. Кадан счёл за благо остаться в улусе Джучи, где получил прекрасный удел возле Дона. Это был храбрый, а самое главное умелый воин, покрывший себя славой на полях Европы.

Дело для него нашлось и теперь. Так как совсем слезать с коня было ещё рано. В недавно завоёванных краях было неспокойно.

Об этом сложно говорить определённо ибо свидетельства дошли до нас через третьи руки и другие страны, когда рассказчиков отделяют не только месяцы пути, но и десятки лет жизни. Они путают даты, смешивают события. Кое-что сохранилось в народной памяти.

Например, легенда о мордовской царице Нарчатке.

Во время похода на Северо-Восточную Русь под удар попали и лесные народы Поволжья. Там ещё накануне монгольского нашествия враждовали два князя Пургас и Пуреш. Как водится союзниками их оказывались то булгары, то русские, благодаря чему они и попали в летописи. Один из них стал союзником монголов и отправился с ними воевать в Европу. Там что-то пошло не так. То ли мордовские ратники захотели вернуться, то ли перейти на сторону врагов. На них внезапно и вероломно напали и уничтожили.

Однако весть об этом всё-таки достигла поволжских лесов. Борьбу возглавила дочь погибшего князя. Непроходимые леса сами по себе были крепостью. Узкие тропы, на которых так легко устроить засаду, чащи, непроходимые для конницы. Привычным к степной войне монголам пришлось несладко. Однако победить армию, сокрушившую столько царств, немногочисленным мордовским ратникам не удалось. По преданию, царица Нарчатка во время последнего боя бросилась вместе с конём в реку.

Очаги сопротивления сохранялись и в степи. Бунтовали кипчаки и ясы. Однако все быстро поняли – плетью обуха не перешибёшь.

Тем более, что уже в 1243 году на поклон к Батыю поехал сильнейший правитель здешних краёв великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович. Он уже пять лет после страшного нашествия и гибели старшего брата Юрия потихоньку восстанавливал Залесскую землю.

Разумеется он прекрасно знал и о разгроме Венгрии, Чехии, Польши. Понимал, что прежней жизни уже не будет. Нужно приспосабливаться к новой реальности. Тем более, что многого поначалу вроде и не требовали.

Главное, признай власть монголов и плати дань. Размер которой вряд ли был даже определён. Обычно таким новым подданным просто говорили – привозите и дальше, сколько сейчас привезли. Князя, как утверждает русская летопись, обласкали и отпустили. Скорее всего хитрый Батый честно сказал ему, что он сам лишь владелец улуса, а все вопросы предстоит решать с верховным ханом в Каракоруме. Когда того изберут.

За годы жизни при ставке Угэдэя Батый хорошо усвоил уроки Елюй Чуцаня. Он понимал, что управление всем этим осёдлым населением «людьми живущими за глиняными стенами» дело хлопотное. Требующее учёных людей и административного аппарата. Которого сейчас у него не было.

Проще было ограничится признанием подчинения и хоть какой данью.

Мы привыкли смотреть на все эти события со своей русской колокольни. Обычно, описывая это время, мы ставим на первое место отношение Орды с Русью. В то же время вряд ли они были для Батыя первоочередной задачей.

Думаю, во время похода на Русь монголы смогли воочию убедиться, что взять здесь больно-то и нечего. Немногочисленные города были небогаты, драгоценных металлов – кот наплакал. Чтобы это не выглядело непатриотично, думаю, подобное впечатление сложилось у монголов и по поводу всей Европы. Вряд ли они захватили там очень много добычи. Батый, например, покорыстовался походным шатром короля Бэлы. А повоевать, что на Руси, что в Европе пришлось крепко.

Русские дружинники и европейские рыцари, своё дело знали хорошо. Сражались с большим ожесточением. Постоянно приходилось штурмовать укрепления. Тем, кто помнил недавнее завоевание городов Китая, наверное, разница в этих военных кампаниях была очень ощутима. Думаю, узнав о смерти Угэдэя они возвращались в свои степи с лёгким сердцем.

В это время взоры Батыя были обращены на юг. В Закавказье. Там, ещё с тех самых пор, как курултай 1229 года решил покончить с хорезмшахом Джелал ад-Дином, действовала большая армия во главе с нойоном Чормагуном. Одним из знаменитых свирепых псов Чингизхана. Собственно он и был одним из первых, кто себя так называл.

Покончив с последним хорезмшахом, он потихоньку держал в напряжении здешних армянских и грузинских правителей, периодически пробуя на прочность границы иранских владений багдадского халифа.

Сил для более активных действий у него не хватало. Кроме того, уже не хватало и здоровья. Старый свирепый пёс уже совсем ослабил хватку и был прикован к постели. Дела за него вершила супруга, бывшая жена Чингизхана, доставшаяся верному слуге после смерти господина за великие заслуги. Какие уж тут наступательные действия?

Войско располагалось в Муганской степи – на лучших в Закавказье зимних пастбищах. Со всех сторон находилось многочисленное осёдлое население, которое исправно снабжало всем необходимым и даже больше. Места богатейшие. Хорасан, Ширван – волшебные земли с древними городами, чья история уходит в такое далёкое прошлое, что оттуда доходят только предания, похожие на сказки. Здесь веками пересекались торговые пути из самых разных стран, оставляя золотую пыль несметных богатств. Мастерские ремесленников и лавки купцов ломились от диковинных товаров.

Войны и нашествия, разоряя одних, обогащали других.

Знаете, какое выгодное занятие было во времена нашествия Чингизхана? Кладоискательство. Об этом подробно повествует секретарь хорезмшаха Джелал ад-Дина Насави. Тот самый, что донёс до нас историю про послание Хан-Султан брату. Он рассказывает, что после захвата городов монголы сгоняли окрестное население и приказывали им разрушать все строения, разравнивая всё до ровного поля. Это делалось для того, чтобы те, кто укрылся в потайных убежищах и подвалах, там и погибли. Потом эти места отдавались предприимчивым людям для поиска кладов. Насави пишет, что дело было очень выгодным и откупщики очень быстро возвращали свои деньги.

На западе лежал Румийский султанат – государство турок-сельджуков.

Его правителей нимало не обеспокоило нахождение сильного монгольского войска у своих границ. Мало того, они охотно принимали беженцев и брали под своё покровительство государей помельче, опасавшихся монголов. Их интересы в Закавказье всё сильнее пересекались. Султан Кей-Хосров II был женат на грузинской принцессе.

Конфликт вспыхнул в том самом 1242 году. Может к монголам в Закавказье прибыло подкрепление, какие-нибудь удальцы, вернувшиеся из похода в Европу. Или сыграла роль смерть Угэдэя и установившееся на время безвластие, когда правители на местах почувствовали волю. В это самое время командование войском вместо больного Чормагана принял молодой и энергичный Байджу-нойон. Родственник знаменитого Джэбе – героя битвы при Калке.

Сражение произошло в 1243 году. Сельджуки были наголову разбиты и запросили пощады. Цена вопроса была определена в 12 миллионов гиперперов, 500 кусков шёлка, 500 верблюдов и 5000 баранов. Чтобы было понятнее, денежная сумма приблизительно равняется 500 тысячам сумов. Дань с Руси в лучшие годы хана Узбека равнялась семи тысячам. Как говориться, не считая баранов с верблюдами.

Сам побитый Кей-Хосров, как водится, поросился под монгольскую руку. Поехал для этого куда поближе, к Батыю. Там всё прошло по обкатанной схеме. «Не печалься, ступай себе с Богом. Вози каждый год по столько.» Деньги всё равно предназначались верховному хану в Каракорум.

Однако, у Батыя была возможность сравнить цены. И не только у Батыя.

Он прекрасно понимал, что ему представляется редкая возможность воспользоваться временным отсутствием верховной власти для обустройства своего улуса. Пока ему можно не спрашивать ничьё разрешение. Время работало на него. На обширных просторах Великой Степи возле многочисленных стад подрастали новые воины.

Однако всё могло закончиться в один миг. Из Каракорума стали доходить вести, что верховным ханом может стать старший сын Угэдэя Гуюк. Тот самый, что обозвал его некогда бородатой бабой.

6.Не ищите женщину

Время после смерти Угэдэя можно назвать эпохой правительниц. На бескрайних просторах империи потомков Чингизхана с неизменным постоянством власть оказывалась в руках женщин. Причём это были не ночные кукушки, негласно гнущие свою линию через царственных мужей. Это были вполне официальные регентши, рассылавшие указы от своего имени и выдававшие пайцзы и ярлыки.

Женщины встали на белый войлок власти не только в Каракоруме. Это произошло и в улусе Чагатая, и в улусе Джучи. Вот только классический женский роман из всего этого вряд ли получится. Потому что среди моря страстей, интриг, борьбы, измен и предательств совсем не осталось места любви. А без неё какой роман?

Роман, это когда женщины правят за спиной мужчин. Сражаясь за их сердца. Здесь всё с точностью до наоборот. За спиной правительниц сводили счёты и выясняли отношения мужчины. Женщины-регентши были только ширмой.

Помните я говорил, что в родословных упоминали только жен, имевших сыновей. Потенциальных наследников. А ещё там обязательно писали, какого они были роду племени. Не зря писали.

Кочёвые империи непрочны. Привычный к вольной степной жизни народ тяжело собрать под одну руку. Ещё труднее его удержать. Тем более, что это был союз людей говоривших на разных языках, исповедующих разные веры, за плечами которых нередко стояла вековая вражда нескольких поколений. Спаять всю эту гремучую смесь в единый сплав пытались прежде всего кровными узами. Дочерей побеждённых правителей брали в жёны, своих родственниц выдавали за союзников. Эта жестокая практика давала плоды. Внуки убитого и убийцы оказывались своими для родичей того и другого. А значит опорой в борьбе за власть.