Читать онлайн Привет, Париж! Прощай, Париж! бесплатно

Время, вплетая в свои косы жалкие людские тревоги и печали, искренние слезы нежности и холодные ветра тягостных расставаний, жаркие нити страстной любви и вязкие реки равнодушия, безжалостно стремилось вперед. Что ему до всего человеческого? Глупости, тлен. А там, в скоплении миллиарда непознанных звезд, есть ВСЕ. Но людям этого никогда не постичь. Они будут раз за разом наступать на одни и те же грабли ограниченности, не извлекая никаких уроков. И ничего, абсолютно ничего не сможет сделать их жизнь более счастливой, значимой. Но пусть продолжают пробовать. Для этого им и отведены краткие годы существования. А Время безучастно за ними понаблюдает. В который раз.

Глава 1.

Света очень хорошо помнила день, поменявший их жизнь навсегда. Свете двадцать три года. Они с Мишиком женаты уже несколько месяцев и абсолютно счастливы. Совместная жизнь с печатью в паспорте, еще пахнущая цветами, бессонными ночами и сердечным трепетом по любому поводу.

И так свежи яркие воспоминания о свадебном путешествии. Париж, Париж! Может кто-то и скажет: «Фи, банально! Только ленивый не мечтает съездить в Париж. Что в нем особенного? Полно других прелестных мест для свадебного путешествия». Но это был их Париж! Как же прекрасно просыпаться поутру, заказывать в номер по-особенному ароматный, вкусный кофе с круассанами, а затем, после стремительных спонтанных занятий любовью, опаздывая бежать на очередную экскурсию.

Париж, Париж. В нем запах любви настолько концентрированный, настолько дурманящий, настолько намоленный миллионами людей, грезящими о взаимном счастье, что трудно не поддаться очарованию. И, надышавшись всласть этого воздуха, хотелось прожить оставшуюся жизнь вместе, вместе взрослеть, вместе умнеть, вместе совершать ошибки, а потом, вместе вырастив своих обожаемых детей, вместе встретить такую уже не страшную старость.

Пару недель назад мама с папой отпраздновали серебряную свадьбу. Накануне значимого события Света, Мишик и младшая сестра Наташка не спали полночи, рисовали стенгазету, сочиняли поздравительные стихи, надували двадцать пять воздушных шариков. Родители, правда, хотели проигнорировать праздник, ссылаясь на «некоторые взаимные разногласия»? Разногласия разногласиями, а семейные праздники игнорировать нельзя.

Плакаты нарисовали, торжественный зал заказали, меню вкусное утвердили, гостей пригласили и под предлогом выбора небольшого, но ценного подарка, отвезли родителей прямо в ресторан. Сюрприз удался! Мама потеряла дар речи, папа озадаченно таращил глаза, а гости радовались произведенному эффекту.

Постепенно родители оттаяли. Гуляли до двух часов ночи. Вино лилось рекой, водка не успевала студиться в холодильниках, коньяк испарялся под шоколад и фрукты с невиданной скоростью. Танцы были такими горячими, что у маминой подруги – тети Лели, на туфле оторвалась подошва, а мамин брат дядя Сева, прямо с юбилея попал в больницу с приступом острого аппендицита.

Мама и папа казались такими трогательными, чуткими друг к другу. Будто они только встретились после мучительно долгой разлуки. Или, наоборот, боясь потерять каждую секунду, прощались навсегда.

Шутка ли – двадцать пять лет вместе. Начинали с нуля, столько пережили, многого добились, дочек вырастили и, самое главное, сохранили любовь.

Жизнь Светы до свершившихся событий протекала довольно гладко, безмятежно.

Любовь – страсть, любовь – терпимость, любовь – сострадание, любовь – благодарность. Таким вещам не учат в школе, не преподают в институте. Взрослой девочке Свете в двадцать три года пришлось заново открывать мир. К сожалению, это были не самые приятные открытия и довольно жестокие уроки.

Днем раньше. Люба.

Наступило Безвременье. Дверь, выдохнув сквозняком счастливое прошлое, захлопнулась. Тишина. Ни шарканья шагов, ни рыданий, ни зовущих голосов. Тишина и неизвестность. Они воцарились сразу и надолго, составив Любе неуютную, тягостную компанию. И что делать? Что теперь делать? Что вообще делают в таких ситуациях? Каков алгоритм поведения, когда из-за одного решения рушится мир?

Вернуть Его? Невозможно. Принять наступившее одиночество? Выше всяких сил.

Столько лет прожили вместе. Больше половины жизни. Счастливые дни и ночи. Первая встреча на Дне Рождения Любиной подруги. Скромная свадьба с родителями и несколькими друзьями. Мечты о будущем, веселый завтраки вдвоем, устройство на работу. Рождение Светочки. Первая крохотная, но зато собственная квартира. «Бег с препятствиями» между работой, садиком, детской поликлиникой и новорожденной Наташей. И дальше все по намеченному жизнью скучно-бытовому плану. Но они как-то умудрялись удивляться приятным мелочам, ценить обыкновенное и не грустить о несбыточном.

Люба уже и не помнила как жить без Него. Родион, Родик, Родичка. Близкий, понятный, родной. Даже через двадцать пять лет любимый.

Легко дышать одним воздухом. Его вдох, ее выдох. И наоборот. Спрашивать и уже заранее знать ответ. Даже по щелчку открывающейся двери определять в каком кто пришел настроении. Мысли общие, заботы общие, тревоги общие, радости общие. Солнце и луна общие. Привычка? Нет, глубокая, зрелая, спокойная любовь-уверенность. Ссоры – не в первый раз, пройдет. Недопонимание – у всех бывает. Мир полон мелочей, которые ничего не значат. Стоит ли задумываться и обращать внимание? Куда мы от друг друга денемся? Столько лет прожили вместе.

Пока не появилась ОНА.

Люба сидела на полу в коридоре и силилась принять произошедшее. А если поторопилась? Еще чуть подождать, перетерпеть, пересилить себя. Для многих женщин подобное существование обычная норма. «Подумаешь, прынцесса датская! Такого мужика выгнала из дома! – скажут другие и, наверное, окажутся правы. – Главное, возвращается–то он домой!»

Но это уже не счастливый дом, когда в нем призраком мечется тень соперницы. Когда любимый мужчина ночью вздыхает о другой, а чуть свет набирает ей на телефоне приветственные сообщения . И когда то, что было единым, трескается мелкими коварными змеевидными трещинками после каждого позднего прихода домой. От Нее.

Люба испытывала к разлучнице не ненависть, а скорее обиду и даже зависть. Как у нее получилось разрушить крепость-жизнь, строившуюся двадцать пять лет?

Люба никогда не смотрела на «чужих мужиков». Расслабилась в благополучии. А Она не постеснялась. Пришла, увидела, бровью повела, победила и увела. Хотя, нет. Родион ушел сам. Ему дали выбор и он ушел.

Люба сидела на полу в коридоре, смотрела на захлопнувшуюся дверь и совершенно не представляла как дальше жить.

Без слез. Их время еще не наступило. Гулко подрагивая от наваливающейся боли и отчаянья, растерянно, невпопад билось сердце. Помощи ждать неоткуда. Спросить некого. Тишина и неизвестность обхватили Любу тугими безвоздушными объятьями, мешали думать. «Ты забудь прошлое. Посиди просто так. Побудь с нами, в нас. Глядишь, постепенно придумаешь чего-нибудь. А пока закрой глаза и отпусти настоящее. Не думай, отдохни».

Люба, тихо постанывая, добралась до кровати и закрыла глаза.

Проснулась на следующий день. За окнами серо, из форточки тянет горькой сыростью. Второй час. День. То ли туман за окном, то ли дождь. А, впрочем, какая разница?

Медленно зашла в ванную, умылась ледяной водой. Вспомнила, как хлопнула за Родионом входная дверь и сердце заныло. Ее бросили, предали, разлюбили. Окатило жаром, сердце застучало невпопад.

Нужно успокоиться. Выпить капли и привести себя в порядок. Сейчас, сейчас.

Кухня. Три-пять-десять-пятнадцать-двадцать. Отсчитала капли в маленький стаканчик и запила почти кружкой воды. Бррр!

Присела на табурет, закрыла глаза. Подождать двадцать минут и отпустит.

Сердце замедлилось, стало легче дышать. Вот так. Теперь можно сходить в душ и звонить девочкам. Надо рассказать. Страшно, но надо.

В тот день мама позвонила Свете вечером. Вроде без всякого повода. Рядовой звонок любимой дочери.

– Привет, Светик! – поздоровалась мама.

– А, привет, мам! Как выходные провели?

– Да, провели, – туманно ответила мама. – Вы как?

– Мы с Мишиком ездили к Вовке и Маринке на дачу. Ты не представляешь, – взахлеб начала рассказывать Света. – Они дом новый на участке поставили. Да не просто дом, коттедж! Два этажа, сауна, четыре комнаты, огромная кухня – гостиная. Так круто! Еще и зимний сад пристроят с бассейном. У Вовки прадедушка умер и оставил ему квартиру в центре города. Квартиру быстренько продали и начали строиться. Мам, а у нас прадедушки с квартирами имеются? Тоже домик хочу.

– Вынуждена тебя огорчить – таковых нет. Знаешь… – тут мама неожиданно замолчала. Нить разговора, понятную и привычную будто обрезали острым ножом.

– Мам? – забеспокоилась Света и не выдержала паузу. – Чего ты хотела сказать?

– Ты могла бы сейчас приехать? – мама нервно затараторила. – Ничего страшного, не беспокойся. Еще не очень поздно? Приезжай ненадолго.

– Хорошо, – озабочено протянула Света. – Мне одной приехать или с Мишиком?

– Лучше одной. Да, да, приезжай одна. Машину не бери, я потом вызову тебе такси.

– Ладно, – Света решила больше не задавать вопросов. – Приеду через полчаса.

Света быстро собралась и, стараясь унять странную внутреннюю дрожь, почти побежала на остановку. Ей стало страшно.

«Бежать, быстрее бежать, – подстегивал внутренний голос. – Неужели что-то случилось? С мамой? Или с папой? Глупость. А если кто-то из них серьезно заболел? Успокойся, маме надо решить простые бытовые вопросы. Например, закатать банки с компотом. Папа не любит консервировать. Терпеть не может».

Но странная дрожь не проходила. На остановке стояло всего три человека. Никто никуда не торопился в выходной день, лишь Света извелась от нетерпения. Как назло долго не было ни автобуса, ни маршрутки.

Лето еще не закончилось, но с севера дул сильный ветер, неся с собой резкий запах горящих за городом торфяников. Неуютно и зябко. Когда, наконец-то, подошел долгожданный автобус, Света успела продрогнуть.

Не дожидаясь лифта, Света, вбежала на седьмой этаж и своим ключом открыла дверь родительской квартиры. Дома очень тихо. В зале и на кухне горит свет.

– Мам, пап, вы где? – Света скинула туфли. – Я пришла!

Никто не ответил. Сердце гаденько екнуло. Света быстро глянула на кухню – никого, и залетела в зал. За круглым столом с белой расшитой причудливыми бледно-голубыми цветами скатертью, уставившись в одну точку ,сидела мама.

– Мам, – Света осторожно села на стул рядом. – Мам, ты чего не отвечаешь? Я даже испугалась.

– Доченька, – мама тряхнула головой, словно отбрасывая дурные мысли, и грустно улыбнулась. – Хорошо, что пришла. Скоро и Наточка приедет. Как добралась?

– Да плохо. Замерзла, – Света облегченно вздохнула. Похоже, не оправдались страхи. К счастью. – Ветер холодный, а автобус долго не приезжал. Я чай поставлю?

– Конечно, конечно, – отстранено ответила мама, но с места не сдвинулась. – Поставь. Торт в холодильнике есть. Я днем свежий в магазине купила

Света пошла на кухню, включила чайник. Затем подумала и сразу достала торт. Любимый «Наполеон».

– Мам, а папа где? – крикнула из кухни Света.

Света по привычке поставила на стол четыре чашки, разложила ложки и нарезала торт. Не удержавшись, взяла кусок.

Когда Света вошла в зал, мама сидела в той же позе.

– Мама, я накрыла. Где народ и чего отмечаем?

– Я сейчас расскажу. Вот только Наточку дождемся, – отрешенно ответила мама. – Как торт?

– Обалденный. Сама съем и никому не оставлю. Слушай, – Света хотела было опять спросить про папу, но в дверь позвонили. – Натаха ключи оставила. Сиди, сама открою.

В прихожую разрумяненная от ветра, ввалилась Наташка.

– Похолодало не по детски! А я в бриджах, босоножках и легкой кофте. Торт жуешь? Не могла меня дождаться?

– Да ну, делиться с тобой! – развеселилась Света и хлопнула сестру по бедру. – Тебе вредно.

– Скажешь то же! У меня любовь и работа все калории сжигают, – Наташка зашла в зал, чмокнула маму в щеку и рухнула на диван. – По какому поводу гулянка с тортом? Вроде до праздников еще далеко. А папа где? Снова на кафедру поехал?

Мама неожиданно резко встала, внимательно посмотрела на Свету с Наташкой, судорожно вздохнула и тут же села обратно.

– Мама, ты чего? – с Наташки сразу слетела веселость.

– Доченьки, – мама крепко сцепила кисти рук и, стараясь не расплакаться, продолжила слегка срывающимся голосом. – На счет папы я и хотела с вами поговорить.

Света села на диван рядом с сестрой, боясь даже дышать.

– Доченьки, – повторила мама. – Мы с вашим папой расстались.

– То есть? – вытаращила глаза Наташка.

– Папа полюбил другую женщину и ушел к ней,– мама выпалила залпом и выдохнула.

– Не фига себе фокус-покус! – еще не веря и не понимая, протянула Наташка. – Наш папа? Полюбил другую? Бросил нас? И ушел к чужой тетке?

– Да, именно так, – ответила мама.

Она не стала биться в истерике, не стала кричать после сказанного. Мама тихо заплакала. Смотрела на дочерей с виноватой улыбкой и по ее щекам бежали слезы. Маленькими ручейками вытекало огромное море боли.

– Мне очень жаль. Я не хотела, так получилось, – мама еле слышно сквозь слезы, стала извиняться и оправдываться. – Но, доченьки, он ушел не от вас, а от меня. Папа вас любит…

Мама что-то говорила, всхлипывая и жалостливо по-бабски причитая. «Никто не виноват. И папа хороший, и я старалась. И что теперь делать? И как мы будем жить? Пришла беда – отворяй ворота. Несправедливо. Кругом несправедливо. А я не смогла удержать, образумить, сохранить. Только я и виновата».

У Светы перехватило дыхание и заныло в груди. Она, зажав рот рукой, смотрела на мамины слезы. Осознание случившегося захватило изнутри, рвалось наружу, разрывая душу на части, но не находило выхода. Ужасно. Будто внезапно на Свету рухнул бетонный потолок. Она еще некоторое время, окаменев, сидела на диване, а потом, наконец-то несколько раз глубоко вздохнув, со слезами кинулась обнимать маму, приговаривая:

– Мамочка, любимая, ты ни в чем не виновата. Мамочка, пожалуйста, не надо так! Ты самая лучшая! Самая-самая! Запомни, ты ни в чем не виновата!

Буквально через секунду к ним присоединилась и Наташка.

Как они плакали, как рыдали! И даже не из-за ухода папы ,а от сочувствия к маминой боли. Дочери хотели утешить. Порог горя, в котором прибывала мама, оказался запредельным. «Не выплачет горе – погибнет синица».

Три горькие женские реки слез, смешиваясь, уносили с собой в грозовые, тяжелые облака солнечные, радужные моменты житейской мозаики.

Впереди – обрамленное венком из летнего колкого сухостоя, неясное будущее. Позади – бесконечный, коварный обрыв, остатками рухнувшего в пропасть моста. В настоящем – горе.

Через некоторое время, несколько успокоившись, женщины пошли на кухню.

– Мам, давай карвалолу накапаю? – всхлипывая, спросила Света. – И себе тоже накапаю.

– Он противный, – поморщилась мама.

– И мне тогда накапайте, за компанию, – Наташка села за стол и громко высморкалась в носовой платок. – Во, жесть какая!

– Пейте, – Света поставила рюмочки с корвалолом перед мамой и Наташкой.

– Ну, за здоровье! – Наташка подняла рюмочку и быстро опрокинула. Потом скривилась. – Какая гадость.

– Девочки, кхорошо, что вы есть у меня, – мама, положив голову на руки, с любовью смотрела на дочерей. – Было так страшно рассказать, я за вас боялась.

– Рассказала ты не все. То есть почти ничего, – Света покачала головой. – Вы поэтому не хотели отмечать серебряную свадьбу?

– Точно-точно! – воскликнула Наташка. – Давай-ка рассказывай по порядку, а я пока картошку пожарю. – Наташка решительно вывалила в раковину чуть ли не пол мешка картошки. – На сытый желудок, однако, легче горе переносить.

– Рассказывать? – понуро переспросила мама.

– Да, – Света полезла в стол за сковородкой. – Мы же ничего не знаем.

– Ладно. Кому чего налить? – мама встала и достала из буфета коньяк, мартини и сок.

– Мартини с соком, – живо откликнулась Наташка.

– И мне, – Света достала бокалы и вопросительно посмотрела на маму.

– Пожалуй, пройдусь по коньяку. Родик из Италии привез. Он дорогой, пить жалко.

– Ты не пьешь, а нервы лечишь, – Наташка ловко чистила картошку. – С луком делать?

– Не, – поморщилась Света. – Лук и мартини не сочетаются.

– А с жареной картошкой мартини сочетается? – ухмыльнулась Наташка.

– Завсегда! – ответила Света и неожиданно зевнула. – Корвалол дошел. Рассказывай, мам!

– В общем, так, – пригорюнившись, начала мама. – Где-то в аккурат перед твоей Светик свадьбой, стала я замечать в Родике странные перемены. То накупил себе кучу всяких дорогих рубашек, костюмов. То букеты стал дарить по поводу и без. Командировки опять же участились, а зарплата уменьшилась. Потихоньку стала Родика расспрашивать про работу. Не случилось ли чего? А он говорил, мол, не беспокойся по пустякам. Я самая лучшая и ждет нас долгая счастливая жизнь.

– Ага, только не вместе! – не удержалась и вставила Наташка.

– Я, признаюсь, особо и не вникала в перемены его настроения – к свадьбе готовились. Думала, зачем настроение портить? У нас с Родиком между собой довольно доверительные отношения сложились. Родик всегда в женском коллективе трудился, я в мужском – и ничего. Ни ревностей, ни скандалов. Да и столько лет прожили в мире, любви и согласии! Поневоле расслабишься.

– После моей свадьбы случилось? – спросила Света.

– Да, по зиме. Сижу я дома одна, сериал смотрю. Родик с работы приехал. Приехал, зашел в зал сел рядом, сел и молчит. Я говорю: «Чего не раздеваешься? Ужин готов, горячий. Твои любимые рыбные котлеты сделала». А он спокойно так отвечает: «Спасибо, я сыт. Поел у любимой женщины». Смотрю на него, глаза таращу и не знаю, то ли он шутит, то ли серьезно. Родик тогда хлопнулся передо мной на колени, руки мои взял и продолжает: «Прости меня, Любочка. Но я больше так не могу. Люблю ее и, что делать не знаю. Дай мне время, постараюсь быстро принять решение. Не хочу мучить ни тебя, ни ее».

– Жесть! Санта-Барбара! – прокомментировала Наташка, переворачивая картошку на сковородке и, зло добавила. – И кто же наша счастливица? Кого наш морально-устойчивый папочка полюбил душой и телом?

– Не надо так о своем отце, – неожиданно сурово прервала Наташку мама. – Родион от меня ушел, а вас вырастил, выпестовал. Лучшего отца и желать нельзя.

– Ладно, поняла. – буркнула Наташка.

– Новую любовь Родика зовут Нина Семеновна Ланская. Она в институт из архитектурного бюро перешла работать. Дизайн преподает.

– Пани Абсолют? – ахнула Светка. – Да о ней папкин институт уже год судачит. Говорят, дама просто умопомрачительная, такая звезда, что и достать нельзя.

– Кому надо, тот достал, – Наташка посолила картошку.

– Наташа! – мама недовольно покачала головой. – В Италии, когда в командировку поехали, они познакомились ближе.

– Ну, понятно, романтика, – Света встала и нашла в буфете банку маслин. – Давайте их тоже откроем.

– Открывайте, чего хотите, – и мама уныло продолжила. – Полгода Родик метался и выбирал. Мне было невыносимо, гадко. И выгнать не могла, и как жить с ним не знала. Родик приходит от Нинки – а мне противно, везде запах чужих духов чудится. Он уходит к ней – а мне больно, будто душу ножницами кромсают. Совсем перестала Родику верить, каждом слове видела только ложь.

– А почему нам ничего не сказала? – спросила Света. – Мы юбилей ненужный организовали.

– Надеялась на лучшее. Многие так всю жизнь живут, терпят и ничего!

– Ты терпеть перестала или папа сам сделал выбор? – Наташка расставила тарелки. – У кого первого нервы сдали?

– У меня, – вздохнула мама и по щеке побежала слеза. – Позавчера Родик снова пришел. Уже не знаю, то ли от Нинки, то ли с работы. А меня аж трясет. Думаю, если еще вот раз стану Родика дожидаться, то окончательно свихнусь! В конце-концов пусть принимает решение и берет ответственность за свой выбор. Такая жизнь – ад кромешный! Родик зашел в двери, стал говорить про работу, а я сразу в лоб: «Ты прямо сейчас решишь с кем будешь – со мной или с Нинкой. Прямо сейчас и на этом месте»! Что тут с Родиком сделалось, посерел весь с лица спал. «Любочка, – говорит, – дай мне время. К чему такая спешка?» Сам в коридоре мнется и в глаза боится смотреть. Но я уже не слушала – неопределенность достала. Минут пять ждала ответ. Села на пол в коридоре, дальше пройти не даю, жду. Он тогда присел рядом и заплакал. «Прогоняешь?» – спрашивает. Я говорю: «Нет, люблю, но жить в таком кошмаре больше не могу. Эта ситуация устраивает тебя и, видимо, Нину. А меня убивает, клеточку за клеточкой. Решай прямо сейчас с кем остаешься. Ты завязал такой узел – тебе и рубить». Родик поплакал, держась за сердце, повздыхал еще пару минут, а потом отвечает: «Любочка, ты лучшая женщина и я был счастлив. А наши доченьки – радость для любого отца !Я никогда, до Нины, не изменял, поверь! Но люблю ее до полного бессрасудства. Сам не ожидал. Я ухожу. Заберу лишь необходимые вещи. Все оставляю тебе и девочкам. Кредиты за их квартиры погашу сам. Любочка, прости. Понимаю, поступаю гадко, по предательски. Но любовь сильнее меня. Прости, пожалуйста». Ушел, закрыл за собой дверь, а я еле доползла до кровати и только сегодня днем встала. Сутки в себя приходила.

– Мам, почему ты рассказываешь без папы? – Света отпила из бокала.

–Так лучше. Папа скоро с вами встретится и поговорит

– Поговорит, – Наташка нервно тыкала вилкой маслины на тарелке. – Не пойду с ним говорить! Не о чем! Он для поддержки и мымру притащит.

– Наточка, – мама приобняла Наташку. – Никто не заставляет любить Нину, общаться с ней. Но папа навсегда ваш самым близкий человек.

– Он нас предал, – угрюмо ответила Наташка.

– А если вы перестанете с ним общаться, то тоже станете предательницами, – мама развернула Наташку к себе лицом. – Разве двадцать лет той безграничной любви, которую он дарил, ничего больше не значат? Мне тоже предстоит учиться жить отдельно от Родика. Нет таблетки, чтобы стало легче. Нужно справиться. Ради себя самой. Всем нужно время.

– Мама, ты папу еще и жалеешь! – Света снова расплакалась.

– Жалею и люблю, – мама подняла бокал с коньяком. – Девочки, давайте сегодня больше не плакать. Уже годовую норму по осадкам выполнили. «И это пройдет». Перемелется, мука будет. Может и мне Бог пошлет хорошего мужчину. Сорок семь лет – самое начало жизни!

– Точно-точно, – немного приободрилась Наташка. – Дедуля-то наш аж в семьдесят лет второй раз женился и вроде счастлив.

– Мама, а если папа назад попросится, пустишь? – спросила Света.

– Он не вернется, – твердо ответила мама. – Родик сделал выбор. А я, наверное, не приму. Измена – неоперабельная опухоль. И удалить нельзя, и забыть не получается. Я честно полгода пыталась примириться с ситуацией. Говорят, перебесится мужик. Надо только потерпеть. Но пока он бесится, мне с ума сойти? Не видеть ничего и не чувствовать? Или найти себе утешение в другом мужчине? Извините, доченьки. Я хотела сохранить семью и наши отношения. Но этого должны хотеть двое. Хотя, – мама обреченно развела руками, – и виноваты в расставании тоже двое. Для меня мир рухнул, так же как и для вас.

– Мам, я же спросила чисто гипотетически! – Света замахала руками, словно протестуя. – Если бы Мишик изменил, я бы сразу выгнала!

– Не думаю, – мама погладила Свету по руке. – Чем дольше живешь с человеком, тем труднее рвать с ним отношения. Тем более, жили мы хорошо и счастливо.

Женщины еще долгое время сидели на кухне, говорили о том, о сем. Еще несколько раз успели поплакать и успокоится. Папы очень не хватало. Разум отказывался принять случившееся за правду.

Папа жив, здоров и не с ними, а в чужом доме разлучницы Нины.

Папина пустая чашка стояла на столе. Никто не решился ее убрать. Большая голубая чашка с ярко-желтым смешным утенком, подаренная на очередной двадцать третий февраля.

Света пошла спать в бывшую детскую, Наташка в зал, а мама в спальню. Каждый из них пытался заснуть. Света слышала, как мама несколько раз вставала и ходила то в туалет, то на кухню. Наташка, чтобы быстрее заснуть, тихонько включила по телевизору занудный мексиканский сериал.

Света позвонила Мишику и коротко обрисовала ситуацию.

– Понятно. Не волнуйся. Может, поживешь у мамы некоторое время? Если надо, то вещи утром завезу. Тебя завтра увезти на работу? – быстро сориентировался Мишик.

– Да. Утром позвоню и скажу, во сколько меня забрать, – Света сказала, что привезти и отключила телефон.

Она почти до рассвета лежала без сна и думала о папе. Он всегда был Самым Лучшим Мужчиной. Взаимное обожание и безусловная любовь. Папа –стена, папа –друг, папа – помощь. Самый добрый, надежный, сильный, смелый, умный. Папа, папа, папа…

Света вспоминала, как он варил им с Наташкой кашу, заплетал косы, и когда мама уезжала в командировки, уводил кого в садик, а кого в школу. Как папа таскал ее, десятилетнюю Свету, сломавшую на уроке физкультуры ногу, с четвертого этажа гулять на улицу и при этом пел веселые детские песни.

Вспоминала, как они решали алгебру и геометрию. Как разбила со злости на химичку в школе окно, и папа ходил к директору вместо мамы. А когда Свете исполнилось четырнадцать, именно он разрешил дочке первый раз самостоятельно сходить с подружками в ночной клуб. Правда, из-за этого не спал полночи – втайне караулил девочку на машине около клуба. Убедившись, что все нормально и Света возвращается домой на такси, опередил ее, показав чудеса скорости. Вошедшая домой гулена была убеждена в своей полной самостоятельности. Воспоминания набегали радостными, теплыми, легкими волнами

Сейчас Света молодая женщина. У нее любимый муж. Своя, пусть маленькая, но семья. А папа… Душа отказывалась верить, что Самый Лучший Мужчина, бросил ее ради какой-то там чужой тетки.

Света лежала, думала, вспоминала и мучилась чувством вины, что не видела полгода боль, страдания мамы.

«Как же так? – размышляла Света. – Я каждый день говорила с мамой по телефону, почти каждую неделю встречалась и болтала, дура, о каких-то пустяках. А мамочка в это время мучилась, не знала, как жить дальше. Господи! Даже предположить не могла, что мамины жалобы: «Мы с папой немного повздорили», – означали крах семьи. Неужели я такая грубая, неотесанная эгоистка?»

Света повзрослела за один тягостный миг. Сразу далеко, в ящик для «ненужных вещей» отброшены пустые разговоры, заботы о тряпках, гулянки с многочисленными друзьями, интриги на работе, никчемные обиды на Мишика. Чем она жила раньше? Как могла не ценить понятные и простые вещи. Семья, верность, здоровье, любовь. Развод родителей – это страшно. Раньше, когда ей кто-то рассказывал о подобном, Света думала: «Расстались и расстались. Всегда можно найти лучшее. Стоит ли так убиваться?». Оказалось, легко судить, если смотришь на со стороны.

Папа, папа, папа… Света не могла и не хотела отказываться от него. «Кого ты любишь больше маму или папу?» – самый отвратительный вопрос, который придумали взрослые. Свете нужны ОБА родителя. Поэтому ночью Света решила – во всем виновата противная пани Абсолют, омерзительная Нина Семеновна. Разве ей, одинокой и богатой, есть дело до того, что у кого-то рушится счастливая семья? Именно подлая Нина Семеновна коварно воспользовалась охлаждением между мамой и папой. А папа… Папа просто дал слабину. Он же мужчина, в конце-то концов.

Таким образом, несколько оправдав папу и найдя крайнего, то есть Нину Семеновну, Света успокоилась и заснула тревожным сном.

Люба тоже не могла уснуть. Лежала на кровати и, скорее по привычке, гладила подушку Родиона. Казалось, сейчас откроется дверь спальни. Родион войдет, как всегда, устало бросит рубашку на спинку кресла и, вздыхая, присядет на кровать. Вначале часы, потом брюки, затем «пять минут отдыха перед душем».

Люба обожала эти пять минут. Волшебное превращение из вымотанного научного руководителя в любимого, прежнего, близкого. Родион лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Постепенно дыхание выравнивалось, успокаивалось.

«Я оживаю только дома, здесь, с тобой» – говорил Родион и Люба верила ему.

Верила двадцать пять лет. А теперь ее лишили счастья. Или сама себя лишила? Да какая разница! Родиона нет рядом и больше никогда не будет.

Сегодня, может даже прямо сейчас, Нина Семеновна Ланская смотрит на Родиона и радуется своей удаче. Видит его преображение, дышит его мечтами, маня и очаровывая женской уверенностью. Теперь у Нинки есть все! Мечта сбылась!

Родион выбрал Нину. Она лучше? Умнее? Богаче? Ярче? Смелее? Привлекательнее? Вряд ли. Да и что изменится, если выяснится причина? Ничего. Самоанализ, самоедство, самокопание и депрессия. Надо дальше жить. Вернее сказать, учиться жить без Родиона.

Люба всхлипнула, встала с кровати и запихнув подушку мужа в шкаф, пошла на кухню. «С глаз долой – из сердца вон». Но, вряд ли так легко получиться. Все в квартире помнит его, ждет и оплакивает. Так жалко себя, так жалко. Не вышептать, не высказать, и пока, увы, не забыть. Прикосновения, взгляды, ожидание, радость от взаимного присутствия, общие квадратные сантиметры души. Перечеркнуть нельзя, закрасит нечем.

Это у Родиона был «запасной аэродром». Это у него пустота в сердце не билась раненной Вселенной. Из одного потока любви нырнул в другой. Ему хорошо. А Любе до тошноты плохо.

Люба смотрела в окно на кухне и продолжала жалеть себя. Обычное лето, ничем не примечательный поздний унылый вечер, прохожие-одиночки и уже почти осенний сырой ветер. На стоянке под окнами место, где Родион обычно ставил свою машину, занято другим автомобилем. Оно ему ни к чему. У Родиона новая любовь, парковка, радости и свежий воздух. Чемодан из унылого, опостылевшего и надоевшего остался здесь, в квартире. Вместе с Любой. Горько.

Никто, кроме дочек, не знает, не понимает насколько Любе плохо. Всем наплевать, что в ее судьбе произошла трагедия, равная по мощности взрыву Солнца. Как там говорят – «мир разделился на черное и белое». Нет никакого белого. Миф. После того, как уходит любовь, остается только темнота и ноющие, скулящие от боли призраки. Воспоминания о совместной жизни мелькают кадрами старых анимационных фильмов, с рябью, словно на некачественной пленке. Никакой перспективы. Только прошлое.

Никто не может научить разлюбить. Нет от такой болезни волшебной таблетки. А как бы она сейчас пригодилась.

Очень захотелось взять телефон и позвонить Родиону, услышать голос и замереть, надеясь на чудо. Вдруг он поймет как ошибся? Кошмар закончиться навсегда. Родион придет домой, приляжет на свою «пятиминутку» и время потечет из прошлого к будущему.

Люба потянулась к телефону, нашла номер мужа. Звонить или нет? Сердце забилось часто-часто. Услышать голос и снова попасть в гниль невыясненных отношений, горьких, томительный ожиданий, задыхаться от злобы в удушающем шлейфе чужих духов и невыносимых вопросов без ответов? Нет, нет! Люба отвела руку и судорожно выдохнула. Лучше до краев перетерпеть и перестрадать. Она сможет. Бог не дает больше, чем можно вынести.

Идем дальше. У нее остались две прекрасные дочки, неровная дорога жизни, размытая слезами, и нежное облако дорогих воспоминаний. Не так уж и мало.

2.

Папа позвонил Свете на работу через несколько дней, ближе к обеду.

– Здравствуй, Светочка, – хрипло начал он и замолчал, собираясь с духом.

– Привет, пап, – сухо ответила Света, совершенно не представляя, как вести себя в такой ситуации. Не хотелось, чтобы папа оправдывался, извинялся. Ей, если честно, даже не хотелось обсуждать что-либо.

– Я знаю, мама вам рассказала, – медленно продолжил папа. – Можно сегодня встретиться с тобой и Натулей где-нибудь в кафе? Обсудим произошедшее. Пожалуйста, разрешите мне объясниться.

– Хорошо, – выдавила Света. – Только обещай, что мы будет втроем, без Этой!

– Конечно, конечно! – поторопился заверить папа.

– Договорились. В шесть вечера в «Абрикосе». Уютная кафешка на углу улиц Свердлова и Минской, – сделала паузу Света. – Наташке звони и приглашай сам. Вчера она была не в настроении с тобой общаться. Учти.

– Я понял, – ответил папа. – Сейчас позвоню. Увидимся, буду ждать.

– До встречи, папа.

Встреча прошла не на высшем уровне. Впрочем, чего еще можно было ожидать? Слишком больно, беспокойно и неуютно.

Света опоздала минут на семь. Сделала специально – пыталась оттянуть встречу. Думала, что говорить, о чем стоит спрашивать, а о чем нет. Хорошо, если бы Наташка пришла первой!

Света, терзаясь сомнениями, вошла в кафе. В зале стоял приятный полумрак, вкусно пахло кофе и свежей выпечкой. Тут пекли просто фантастические торты. В другое время Света с удовольствием посмаковала бы десерты, но только не сегодня.

Папа сидел за столиком около окна. Увидев Свету, он сразу встал и приветливо помахал рукой.

– Я здесь, Светочка.

– Вижу, – буркнула Света, двигаясь на встречу.

Папа помог Свете снять плащ и сел напротив. Наташка, конечно же, не пришла. Тоже тянет время. Вот вредина! Бросила ее, Свету, на амбразуру, а потом зайдет, как королева, и посмотрит, что получилось.

Некоторое время они просто молча сидели, стараясь особо не рассматривать друг друга. Первым заговорил папа.

– Наташа, я надеюсь, скоро подъедет. Мне бы очень хотелось поговорить с вами обеими.

– А она обещала приехать? – Света взялась изучать меню.

– Наташа сказала, что попробует подъехать. Ей неприятно.

Да уж, приятного тут мало. Хотя тебе, наверное, легче, – Света посмотрела на папу. Он был бледен и очень нервничал.

Света, пожалуйста, прошу, не делай скоропалительных выводов. Давай дождемся Наташу. У меня есть право объясниться, – папа посмотрел на Свету, пронзительно, умоляюще.

– Право, конечно, есть, – констатировала Света. – Знаешь, мне невероятно трудно, – Света отложила меню в сторону. К чему ждать приход Наташки или объяснений от папы? Ей тоже необходимо выговорится. – Не понимаю, как с тобой разговаривать и себя вести. Самое страшное, ощущаю полное бессилие. Меня будто надвое разрубили. Одна половинка за маму, другая за папу.

Папа кивнул головой, но не стал перебивать.

– Тебе легче – ушел, выбрав другую жизнь, другую женщину. Умом понимаю – имеешь право. Но тут, в душе, в сердце, – Света приложила руку к груди и шмыгнула носом, – не могу смириться. Ради чего делать нам больно? Неужели ваша с мамой любовь совсем умерла? Может, надо было попытаться восстановить, оживить отношения. Да просто заново влюбится друг в друга? Разве необходимо сжигать мосты и, сломя голову, нырять в новое чувство? Ты не выглядишь счастливым. А если это обычная, банальная влюбленность?

Света, наверное, задала бы еще много вопросов, но запел телефон. Звонила Наташка.

– Привет, – хмуро поздоровалась сестра. – Скажи папе, я не приеду. Не могу. Меня всю плющит и колбасит. Минут десять простояла около кафе, но не готова его видеть.

– Наташ, – протянула Света, –так нельзя!

– Нельзя предавать! – почти крикнула в трубку Наташка, но продолжила более спокойно. – Вот хоть режь, не приду. Я за себя не ручаюсь. Наговорю гадостей или разорусь. Буду готова к разговору, сама позвоню. Пока, я поехала домой.

– Наташка! – крикнула вдогонку Света, но сестра уже отключилась.

– Наташа? – тихо спросил папа. – Она не приедет?

– Нет, не приедет. Сказала, сама тебе позвонит, – Света положила телефон рядом, и устало потерла глаза. – Вторую ночь не сплю. Мы сейчас у живем мамы.

– Правильно. Любе нужна поддержка. Ты за рулем? – неожиданно спросил папа.

– Нет, на маршрутке приехала, а что?

– Хочу заказать себе коньяк и что-нибудь перекусить. Будешь?

– Не знаю, – пожала плечами Света. – Салат и мартини, если можно.

Папа быстро сделал заказ и молча дождался, пока принесут спиртное. Было видно – ему очень трудно начать разговор. Папа вздохнул, выпил коньяк и, тщательно подбирая слова начал:

– Мне жаль, что Наташа не приехала. Но ты ее сегодня увидишь? Передай, я очень скучаю.

– Да уж, – хмыкнула Света.

– Скучаю и переживаю, – с нажимом сказал папа. – Как мама?

– Держится. У нее есть мы. О чем ты хотел рассказать?

– О чем? Даже не знаю. Наверное, хотел извиниться. Ты спрашивала, ради чего я разрушил нашу семью? Отвечу прямо – ради любви. Понимаю, звучит слишком эгоистично, но по-другому не получилось. Не знаю, как произошло. Я всегда был верен Любочке и считал самой лучшей женщиной на свете. Но тут встретит Ниночку, – папа взглянул на Свету и тут же осекся. – Извини, Нину, и меня как волной накрыло. Больше не смог без нее не жить, не дышать. Последняя любовь. Такая яркая, такая глубокая.

Ты спрашиваешь, стоило ли сжигать мосты? Мы пробовали с Любочкой оживить отношения, но не получилось. Хотя, я до сих пор испытываю к ней чувства, переживаю о ее здоровье, счастье.

Понимаю, как сильно измучил Любу за те полгода пока жил то с ней, то с Ниной! Мечтал найти правильное решение. Ждал, вдруг возникнет нужная ситуация и проблема разрешится само собой. Чудес, к сожалению, не бывает. Любочка правильно сделала, поставив меня перед выбором. Иначе, так бы и метался. Могу лишь надеяться на прощение. Но я люблю Нину. Все постепенно успокоится, прояснится, вот увидишь. Нужно время. Поэтому, какой уж тут счастливый вид. Я же не дебил и не самовлюбленный эгоист. Понимаю, в какой непростой ситуации мы оказались.

Папа замолчал. Света ковыряла вилкой в тарелке с салатом. Больше вопросов нет. Она окончательно поняла и осознала – прежняя жизнь, такая уютная, понятная, никогда не вернется. Никогда не будет теплых семейных праздников, совместных поездок в лес за грибами, зажигательных капустников с друзьями семьи. Ее дорогой, любимый, самый лучший на свете папа стал другим. Светкину душу заполнило щемящее чувство утраты. Подступили слезы, горькие и горячие. Рыдать при папе не хотелось. Да и к чему глупые мелодрамы?

Ничего нельзя вернуть.

Света отодвинула тарелку и встала из-за стола.

– Куда ты? – вскочил папа. – Давай посидим еще немного.

– Извини, папа, но я поеду домой. К маме.

– Ну, хоть десять минут, – папа взял Свету за руку. – Расскажешь про жизнь, мужа и дела на работе.

– Нормальные у меня дела, – отмахнулась Света. – Я поеду, папа. Тяжело, извини.

Света почти оттолкнула папу, схватила плащ, сумку и пулей выскочила из кафе. Слезы рвались наружу, стало трудно дышать. Света забрела в какой-то скверик, села на первую попавшуюся пустую скамейку и зарыдала. Слезы лились потоком. Господи, сколько же она их выплакала за последние два дня! Люди, проходящие мимо, равнодушно смотрели. Чужое горе – не горе. А Света ненадолго успокоившись, снова прокручивала в голове разговор с папой и, вспоминая, плакала. Неизвестно долго ли бы так продолжалась, если бы не позвонил Мишик.

– Ты где? – сухо спросил он.

– В скверике недалеко от кафе, – всхлипывая, объяснила Света.

– Ревешь?

– Реву.

– Мне твой папа позвонил весь обеспокоенный. Сказал, убежала со встречи в очень душевно-растрепанном состоянии.

– А я ему канкан должна танцевать? – огрызнулась Света.

– Ну, не знаю, это вы уж между собой разбирайтесь чего делать. Короче так, сиди пока, реви себе на здоровье. Подъеду минут через пять. Я тут как раз рядом по делам. Поняла?

– Поняла, поняла, – Светка отключила телефон.

Подумала, какое счастье – у нее есть Мишик, опора и любимый человек. А потом представила, что он вот так же как папа, может влюбится в коварную тетку и предать. Слезы накатились с новой силой.

3.

Как странно устроен наш мир. Трудишься – трудишься, стараешься – стараешься, из кожи вон лезешь, практически из ничего создаешь свой маленький уютный космос. Времени на это уходит уйма, сил прикладываешь массу, постоянно балансируя между отношениями и чувствами, между «можно» и «нельзя», словно дрессированная собачка на шаре. И вот, наконец-то, наступает «точка стабильности». И, вроде бы, есть надежное, целое, завершенное и только твое. Кажется, навечно. Стоишь и опираешься на созданную твердь, веришь в постоянство. Хорошо, удобно, все устраивает. А потом, неожиданно, вопреки прогнозам и чаяниям, происходит взрыв, изменение, крушение, коллапс. Откуда? Почему? Зачем? Кто просил? Где же с таким трудом обретенная стабильность?

Взрыв, коллапс, крушение. «Петля горевания» закручивает по полной программе, и ты уже ничего не можешь делать. Вакуум. Первой, освободившееся от старой жизни место, заполняет Пустота. Всеобъемлющая и всепроникающая. И вот паришь в чужом неизведанном пространстве среди обломков своего же прошлого, ошарашено хлопаешь глазами, стараясь вдохнуть воздух в пустые легкие, судорожно дергаешь руками и ногами в поисках хоть какой-нибудь опоры.

Потом в возникший вакуум начинает проникать отчаянье, боль и невыносимая тоска. «Верните мою прежнюю жизнь! Дайте обратно! Что делать?? Хочу домой! К маме!» – кричит душа. Но Вселенная безмолвствует, не реагирует ни на один упрек, не отвечает ни на один вопрос. Выплывай, как знаешь! К житью – так выживешь. Морока, страх, тревога. Барахтаешься в пространстве и безуспешно, суетливо пытаешься что-то слепить их грубых, неотесанных обломков прошлого, но четно.

И тут наступает болезненное осознание – опять предстоит строить личный космос. Заново. Кряхтишь, пыхтишь, рыдаешь, стонешь, всхлипываешь, еле-еле успокаиваешься и…строишь. Новая жизнь постепенно вливается в старую. По капельке, по капельке просачивается, неся с собой другие цвета, эмоции, воздух, запахи и лица, меняя пространство вокруг до неузнаваемости. То, что раньше было только черным и белым постепенно становится серым. Четкие границы горя незаметно размываются. Мир создается, мир меняется, мир обретается. Заново.

Самое трудное заставить себя встать. Не хочу. Не буду. Не зачем. Тело неповоротливое, тяжелое будто в свинцовом космическом скафандре, раздавленное серой тоской, отказывается подчиняться.

Люба лежала на кровати, выключив будильник, и уговаривала себя в необходимости жить дальше. Новое, непонятное, сумбурное, плаксивое одиночество женщины, которую предпочли другой. Первый шок прошел. Теперь, без анестезии растворившейся во вчерашнем дне безусловной любви, тело и душа ныли, болели.

А какой смысл работать, улыбаться знакомым и убеждать себя, что «все еще наладится»? Какой смысл изображать сильную женщину? Какой смысл играть в чьи-то придуманные игры? Она здесь и сейчас болеет, хандрит, скулит, ноет. Имеет право!

– Мам, ты как? – в комнату вошла Света. – Сегодня пойдешь на работу или возьмешь выходной

– Если я останусь дома, то расклеюсь окончательно, – Люба со стоном села. – Надо в душ. Срочно смыть с себя дурные мысли.

– Дурные мысли? – обеспокоилась Света.

– Да, да. Как бы сделать так, чтобы не работать, а деньги платили.

– Понятно. Вставай. Наташка уже кофе варит и оладьи печет.

– Вкусно пахнет, – Люба потянула носом. – Я в душ.

Необычное, тревожное ощущение – ходить-плыть по неизведанному пространству, когда тебя еще помнят прежней, счастливой, общаются на привычные темы, спрашивают о неважных вещах. Для окружающих ты – та же самая, из знакомой, естественной реальности. Никто, совсем никто не замечает перемен: ни шлейфа покинутости, ни запаха сиротливости , ни тусклого света блёклой меланхолии. «Как дела Любочка? Как выходные Любовь Андреевна? Как здоровье Любаша?»

«Нормально, хорошо, отлично, не жалуюсь, спасибо, вы тоже прекрасно выглядите». – на автомате отвечала Люба, не особо понимая, о чем спрашивают.

Работа – по привычке, дела – по необходимости, разговоры – из вежливости. Девять, десять, одиннадцать утра. Чай, кофе и пара безвкусных конфет.

Нить дня постоянно ускользала. Очень хотелось взять неделю «без содержания», убежать домой, забраться в кровать и плакать, плакать. Громко, некрасиво всхлипывать, смотреть старые семейные фотографии, обвинять во всех несчастьях злодейку Нинку и попутно искать причину расставания в самой себе. Морока.

Но нельзя. Обязанности, ответственность и трудовая дисциплина. «Держи хвост пистолетом!»

Двенадцать дня. Час. Обед. Что она ела? Неважно. Главное, никто ничего не понял и не увидел горя.

Поскорей бы вечер! Постоянно подходили сотрудники и консультировались. А с кем же еще? Люба начальник проектов, ведущий специалист. Малейшая оплошность, невнимательность и потом придется долго разбираться, выяснять отношения с заказчиком и прочее.

Надо пережить этот долгий день. Завтра, наверное, будет легче.

Пять вечера. В кабинет заглянул начальник Игорь Петрович. С ним вместе, а потом и под его руководством Люба работала уже больше двадцати лет. Высокий, сутулый, уставший. За время из знакомства он почти не изменился. Лишь чуть больше ссутулился, надел очки-линзы и некогда кучерявую непослушную шевелюру, подстриг под короткий «ёжик».

– Зайди ко мне.

Люба послушно поднялась и пошла за Игорем Петровичем. В кабинете он молча достал бутылку конька, конфеты, распорядился больше ни с кем не соединять и сухо сказал, смотря на Любу сквозь очки-линзы:

– Рассказывай.

– О чем? – вяло ответила Люба.

– Рассказывай. Раньше трогать тебя не хотел. Сейчас конец рабочего дня, значит трудовые заботы по боку. Рассказывай.

– Нормально все, – Люба не смотрела на Игоря. Домой, в кровать и плакать. Дайте спокойно пострадать!

Но начальник держал паузу.

– Игорь! – не выдержала Люба. – Родик бросил менял и ушел к Нине!

– Ясно, – Игорь Петрович налил рюмку конька и протянул Любе. – Пей и рассказывай подробно.

Несколько недель Света с Наташкой прожили у мамы. Каждый вечер подолгу разговаривали о разных пустяках, смотрели фильмы, несколько раз выезжали на шашлыки, посетили пару художественных выставок и выбрались в театр. Лишь бы маме стало легче, лишь бы она немного развеялась и отвлеклась. Люба прекрасно понимала старания девочек и, даже если ей совершенно не хотелось никуда идти, покорно вставала, приводила себя в порядок и шла туда, куда звали. Так они спасали друг друга. А потом, однажды вечером, мама сказала:

– Девочки, я очень вам признательна за поддержку. Если бы не вы, не знаю, как бы пережила это страшное время. Но сейчас мне немного легче. Снова могу дышать. Да и некогда больше расслабляться. На работе большущий заказ. Пришло несколько молодых специалистов. Надо учить уму-разуму. Придется до ночи вкалывать. Думаю, как-нибудь справлюсь. Если вы будете счастливы, то и я. Разъезжайтесь по домам. Причем, прямо сейчас!

– Мам, – неуверенно протянула Наташка. – Может, не надо так решительно? Давай мы еще немножко поживем у тебя.

– Нет! – мама покачала головой. – Днем раньше, днем позже, уже не имеет значения. Теперь смогу сама, не сомневайтесь.

Света и Наташка разъехались по домам, но каждый день созванивались, разговаривали вечерами по скайпу, обменивались последними новостями. Постоянное соприкосновение жизней друг с другом.

В очередной раз захлопнулась входная дверь. Девочки разъехались по домам. Люба осторожно погладила шершавую холодную поверхность двери и с грустной улыбкой вздохнула. Снова одна. Но уже не так страшно.

За пару месяцев, за несколько десятков дней, за тысячу быстрых часов она стала другой, новой Любой. Любой, рожденной в муках, в оковах невыносимой душевной боли, и горьких, безнадежных бабских слезах. Сначала умерла, а затем воскресла.

Новая Люба смотрела на дверь. Оказывается она коричневого цвета. Никогда не замечала. А в коридоре, в углу, около входа в спальню, начали отрываться обои. Подклеить бы. Техника на кухне какая-то заляпанная, без блеска и лоска. И светильники в зале пыльные, тусклые, словно вобравшие в себя тоску прежних дней. Книжный шкаф в бывшей детской комнате, давно ожидает пылесоса. Окна в квартире, так и не вымытые после душного лета, безрадостно показывают один и тот же пейзаж – серые панельные дома напротив и сбросившие листья тополя. Надо выбрать выходной ден, посвятить его уборке квартиры. Вот так бы в голове прибраться. Хорошие светлые мысли оставить, а плохие собрать в кулек и вышвырнуть в мусорное ведро! С глаз долой!

Люба ходила по квартире, рассматривая, рассуждая и оценивая. Сделать бы грандиозный ремонт, а лучше поменять квартиру или страну проживания. Улететь в теплые, далекие, изнеженные солнцем острова и забыть напрочь горькое прошлое.

Перемены напрашивались сами собой. Пока не хватало сил и желания. Совершать подвиг в одиночку – слишком страшно и в диковинку для привыкшей к защищенности женщине.

В зале мелодично зазвонил телефон.

– Горюешь? – без предисловий начала Алла, двоюродная сестра и по совместительству лучшая подруга. Пятьдесят лет дружбы давали ей право обходится без лишних вступлений и церемоний.

– Да уже не так сильно.

– Тоскуешь?

– Временами.

– Девчонки разъехались?

– Только что, – ответила Люба. – Вот, хожу, привыкаю.

– К чему?

– К одиночеству.

– Ну и дура! – грубо подытожила Алла. – Привыкать надо к хорошему.

– Я не против.

Сестры поговорили несколько минут. Никаких лишних вопросов. Никаких глупых философских рассуждений. Им давно про друг друга все понятно.

Люба положила трубку, продолжив придирчивый обход квартиры. Но через полчаса на пороге появилась величественная, нарядная, благоухающая дорогими духами Алла, настроенная грозно и решительно.

– Одевайся! Красиво! – скомандовала она. – Срочно едем на одну ужасно пафосную и престижную тусовку. Ни за что бы туда не поехала, но тебя надо спасать.

– От кого? – опешила Люба.

– От самой себя, курица!

Перебрав несколько нарядов и остановившись на классическом черном платье, Люба продолжила командовать.

– Рисуй глаза, надевай жемчуг, доставай ходули, то бишь туфли на шпильке, и стартуем.

Званный вечер, организованный вновь открывающимся рестораном, проходил под звуки камерного оркестра. Дорого, красиво и, к счастью, не пошло.

К Алле поторопился холеный белобрысый мужичек-подросток . С первого взгляда трудно определить сколько ему лет – толи сорок, толи двадцать. Брендовая скромная белоснежная рубашка, темно-синие отутюженные брюки, черные лакированные туфли, сделанные на заказ – ничего лишнего, но сразу видно «класс».

– Алуся, – неожиданно, густым, мягким басом поздоровался белобрысый. – Уже и не чаял лицезреть!

– Торопилась, как могла. Не гунди, Валюша, – Алла покачала головой. – Куда он денется, твой очередной ресторан.Пятый по счету?

– Седьмой, Алуся, седьмой, – Валюша притворно вздохнул.

– Тем более. Познакомься лучше. Моя сестра, Люба.

– Очень рад знакомством, – мужичек-подросток раскланялся перед Любой и галантно поцеловал руку. – Вы красавица. А глаза, какие глаза! Сколько в них мудрости и боли!

– Ну, завелся! Валюха, тормози! – одернула Алла. – Нас охмурять не надо. Нас надо веселить и знакомить с интересными, перспективными мужчинами.

– А чем я вам не подхожу? – обиделся Валентин.

– Женой и четырьмя детьми! – отрезала Алла.

Люба, растерявшаяся в необычной обстановке и отвыкшая от праздного шумного общества, молча наблюдала за происходящим. Как интересно и необычно. Абсолютно иной мир, со своими разговорами, законами. Дела, разговоры, договоры. А Алла тут плавает свободно и с удовольствием.

Вскоре гостей рассадили за столики. Неслышно подплыли официанты и принесли бокалы с шампанским. В большом, сверкающем позолотой и хрусталем зале, притушили свет. Началась концертная программы. Блестки, мишура, заводной ведущий, ритмы диско, еще шампанское и непрерывные переговоры Аллы с «нужными «людьми. Они постоянно подсаживались за столик и вели совершенно непонятные для Любы беседы. Примерно через час Алла, залпом выпив бокал шампанского, облегченно выдохнула и констатировала:

– Кажется все решила. Можно расслабиться. Кстати, заметила, что Константинов на тебя глаз положил? Таращился и облизывался, никак не мог на деле сосредоточится.

– Костантинов?

– Да. Серега, – Алла на секунду задумалась. – Третий по счету. Такой импозантный, в модном сером пиджаке и бутоньеркой на лацкане.

–Нет, не помню, – Люба покачала головой.

– Полный развал женской личности! За ним полгорода увивается! Недвижимость в Италии, Германии, крупная строительная компания, великолепные манеры и, самое главное, отсутствие жены! Женщины чуть ли не дуэли друг другу назначают из-за Сереги, а ты ничего не помнишь! – возмущалась Алла. – Любка, ты хотя бы по сторонам смотреть начинай, если влюбиться пока не готова! Мужиков полным-полно. И, поверь, есть очень достойные

Люба, слушая ворчание сестры, задумалась. Она действительно отвыкла смотреть на мужчин как на объект возможного романа, увлечения, страсти. Хватало одного единственного мужа для счастья. Двадцать пять лет взаимной любви закрывают глаза на чужие сердца. Они – лишнее, помеха для тонкого кружева нежного чувства. А, может, была не любовь, а привычка? Банальная, глубокая, удобная для двоих привычка.

– Люба! Ты слышишь меня? – раздался голос Аллы. – Вот готова спорить, что снова думала о Родионе.

– Не совсем. Я думала о любви.

– Вот как? Давай выпьем за любовь. Учти, если Константинов попросит твой номер телефона, я не откажу. Хватит тоски и печали, – Алла подозвала официанта, но вместо него к столику поторопился Валентин.

– Ну как вам, девочки, мой новый ресторан, праздник?

– Валюха, ты как всегда – золотой стандарт качества, – польстила Алла.

– Иначе никак, – развел руками Валентин. – Конкуренция нынче огромная. Приходится постоянно удивлять клиентов. А знаешь, кто мне делал дизайн ресторана?

– Понятия не имею, – Алла уже немного захмелела.

– Нина Ланская! – с придыханием ответил Валентин. – Стоило дорого, но какой результат!

– Ну да, Нинка вообще любит результаты, – поморщилась Алла.

– Она приезжала на открытие, – не замечая реакции собеседников вдохновенно продолжал Валентин. – Совершенна во всем! Кстати, была сегодня не одна, со спутником. Мужик так себе. При ее-то возможностях могла бы выбрать и получше.

Люба слушала и поражалась – сейчас говорили о ее муже, о симпатичном и видном Родике! «Мужик так себе». Возможно по сравнению с Ниной, которую Люба видела пару раз, Родик не смотрелся Аленом Делоном, но все-таки! А если бы она попалась Родику на глаза с другим мужчиной? Это бы его огорчило или совсем наоборот? И как смеет Нинка выходит в свет с ее, Любиным, мужем? Официального развода еще не было! Пошло и гадко.

Мысли крутились медленным шипящим водоворотом под недовольное ворчание Аллы и вдохновенный пересказ Валентина. Да, пожалуй, к словосочетанию «бывший муж» и «бывшая жена» надо привыкнуть. Все наладится. Когда-нибудь.

«Завидный жених» Константинов позвонил на следующий день после обеда. Начал без предисловий:

– Люба, мне Алла объяснила, что вы недавно расстались с муже м и не совсем настроены на свидания. Но, давайте, просто сходим на ужин, – спокойно и с достоинством объяснял Сергей. – А хотите съездим в оперу? Сегодня как раз Мариинский театр на гастролях. «Звездный» состав приезжает. Ну как?

– Очень заманчиво звучит, – рассмеялась Люба. – Как в классических книгах – « А не поехать ли нам в оперу?». И что сегодня дают? Надеюсь не «Царскую невесту?» Ее не выдержу.

– «Иоланта» Чайковского устроит? Очень приятная для дамского слуха вещь.

– Хорошо. Уговорили, – Люба удивилась своей сговорчивости, – Только мне надо будет заехать домой и переодеться после работы.

– Не вопрос! – обрадовался Константинов.

Люба положила трубку и задумалась над двумя важными вопросами – что надеть и как выглядит будущий кавалер? Сестра оказалась права – она совершенно не запомнила Сергея Константинова, не обратила никакого внимания. Классический пример диагноза – «давно замужем». Навык утерян.

А как ведут себя на свидании? Не слишком ли быстро согласилась? Ехать в брючном костюме или остановится на нарядной блузке с юбкой? Что делать если встретятся знакомые?

Вопросы набегали словно нервные, мелкие волны. Зачем согласилась на такую авантюру? Пришла бы после работы домой, поужинала, посмотрела очередной занудный сериал и спокойно легла спать.

После расставания с Родионом прошло слишком мало времени, а она снова собралась в «новые отношения». Солидная, умная, битая жизнью женщина и туда же! Ничего не выйдет. К гадалке не ходи – придется считать минуты до окончания встречи. Зачем согласилась?

Красивая бирюзовая блузка, темно серая юбка-карандаш, всегда актуальный жемчуг и классические лодочки. Лучше не придумать. Люба заканчивала прихорашиваться, когда в дверь позвонили. Не заглядывая в глазок, открыла дверь –высокий импозантный мужчина, лет пятидесяти, с приятной сединой на висках, в дорогом, но скромном темно-синем костюме. В общем, Алка оказалась права, Сергей Константинов – воплощение пылких женских мечтаний.

Легко и непринужденно общаясь, быстро доехали до филармонии.

– Предлагаю перекусить в театральном ресторанчике, – сказал Сергей, галантно взяв Любу под руку. – Кстати, это заведение знакомого вам Валентина. Кормят отменно.

– Оформляла ресторан тоже Нина Ланская? – ехидно поинтересовалась Люба.

– К сожалению нет, – покачал головой Сергей. – Она бы сделала с лучшим вкусом. Простите, Люба, знаю, что Ланская и есть та самая « разлучница», но в мастерстве и профессионализме ей не откажешь.

– Да я и не отказываю, – Люба не подала вида, но сердце больно кольнуло.

– А ваш муж полный идиот, отказался от вас, – очень серьезно ответил Сергей.

– Родион не идиот. Просто влюбился, – грустно ответила Люба. – Но давайте не будем говорить о нем.

– Согласен, – ответил Сергей. – Давайте станем говорить о нас.

И, вроде бы все хорошо: отзывчивый галантный мужчина рядом, нежная, красивая музыка Чайковского, вкусный ужин, непринужденный светлый разговор по душам, но сердце не успокаивалось, не расслаблялось и тихонько ныло. Еще свежая от расставания боль время от времени тихо расплескивалась, закрашивая серой мутью радугу новых ощущений. Очень рано. Она еще не излечилась.

Поздно вечером Сергей подвез Любу до дома и, как-то обреченно вздохнув, сказал:

– Жаль, Люба, мне показалось вы так и не смогли полностью отдохнуть. Я бы мог очень много предложить, но, сейчас еще не время.

– Спасибо, прочитали мои мысли, – честно призналась Люба. – Вы заслуживаете самой лучшей женщины и ни в чем не виноваты. Согласитесь, двадцать пять лет счастливый замужней жизни стоят того, чтобы о них еще немного погрустить?

– Не смею спорить и даже завидую.

– Чему? – удивилась Люба.

– У вас в жизни была настоящая большая любовь. Двадцать пять лет – непостижимо много.

– Да? А мне так не показалось. Даже не хватило.

– Доберете с другим мужчиной. Уверен, – Сергей поцеловал Любе руку и проводил до двери подъезда. – У вас счастливая женская судьба. Не спрашивайте откуда знаю. Чувствую. Жаль, что это буду не я. Но все же, – Сергей протянул визитку, дописав на ней номер телефона, – мои координаты. Спасибо за вечер.

Они тепло расстались. Люба, напевая мелодию, зашла в квартиру. Сунула визитку в вазочку с помадами на трюмо в коридоре. Вдруг пригодится? Странно, но сердце отпустило. Постоянная ноющая боль растворилась. Что произошло? Вроде ничего. Всего одно лишь приятное свидание.

Подойдя к окну посмотрела на темное, засланное тучами небо, сквозь которые едва-едва выглядывал новый народившийся месяц. Хороший знак – растущая луна в начале больших добрых перемен.

Она возрождается. И пускай на месте машины Родиона во дворе стоит другой автомобиль. И пускай убрана навсегда его смешная голубая чашка с утенком. И пускай почти перестала ждать и вздрагивать от почудившихся в пустой квартире шагов. Все наладится. Рано или поздно. «Начинаю отпускать прошлое».

С Ниной Семеновной Света познакомилась, можно сказать, случайно.

Примерно месяца через два после случившихся событий Света прогуливалась по новому торговому центру в поисках подарка для Наташки. День Рождения сестры был на носу, а Света никак не могла определиться с подарком.

Наташка с восемнадцати лет сама зарабатывала на жизнь, сознательно поступив на заочное отделение университета. После школы быстренько устроилась курьером в небольшую, но процветающую проектную организацию. Там ее таланты оценили в полной мере, и уже через полтора года Наташка перевелась на должность секретаря-референта генерального директора. В фирме она познакомилась с Костиком, молодым и очень перспективным глав. спецом. Буквально чрез неделю после знакомства молодые стали жить вместе, чем вызвали недоумение и легкий шок у мамы с папой. Впрочем, отношения развивались прекрасно, ровно и «правильно». Родители Светы постепенно успокоились и даже подружились с родителями Костика, проживающими в небольшом селе недалеко от города.

Посетив магазинчики и, так и не приняв окончательного решения насчет подарка, Света решила взять тайм-аут. Зашла в одно из многочисленных кафе, заказав себе кофе и пирожное. В ожидании заказа Света размышляла над вариантами презента – шикарный банный халат, соковыжималка или ниточка розового жемчуга. Первые два подарка были более практичные, а третий – более памятным и для души.

Принесли заказ. Света обожала «капучино», поэтому стала смаковать, пить мелкими глоточками, наслаждаясь. Сразу захотелось в Париж, в то сказочное свадебное путешествие, с морем любви и солнца.

Света сладко размечталась о будущем путешествии и совершенно не заметила, как подошел папа с Ниной Семеновной.

– Светочка, доченька! – удивленно воскликнул папа.

– Кх! – от неожиданности Света поперхнулась кофе.

– Вот радостная встреча! – папа быстро пододвинул к столу пару стульев. – Что тут делаешь, дорогая? Уверен, ищешь Натуле подарок! Я прав?

Папа еще что-то быстро спрашивал у Светы, а она не могла вымолвить слова. Просто тупо смотрела на пани Абсолют и чувствовала, возрастающее в душе раздражение. Зато Нина Семеновна, похоже, совсем не переживала. Лишь мило, безмятежно улыбалась Свете.

Да, это действительно была пани Абсолют. Темно русые, густые, волнистые волосы безукоризненно уложены, цвет ногтей и помада, как и положено, по тону совпадали; очень тонкое дорогое кашемировое пальто бежевого цвета в совершенстве гармонировало и с сумочкой и с замшевыми сапожками. Безупречный макияж, идеальная кожа, легкая приветливая полуулыбка и голубые, как два чистейших озера, глаза. А какие изысканные серьги, с кольцом, и какой обворожительно-манящий шлейф духов! В другой ситуации Света искренне восхитилась бы таким совершенством.

Нина Семеновна, казалось, не замечала неловкости ситуации. Она мягко прервала папины вопросы, сказав:

– Родион, ну что ты так накинулся на девочку! Посмотри, она совершенно растерялась. – Правда, Света? – Нина Семеновна слегка наклонилась к папе. – Может, имеет смысл представить нас друг другу?

– Что касается меня, – вышла из ступора Света, – то не имею никакого желания с вами, уважаемая, знакомится, – Света постаралась изобразить вежливую улыбку. Получилось слабо. – Достаточно того, что я уже знаю.

– Светочка, доченька, – занервничал папа. – Зачем же ты так?

– Действительно, может, лучше составить собственное мнение, нежели слушать чужое? – Нина Семеновна слегка пожала плечами. – Мы взрослые люди, Света. Зачем лживые посредники? Родион очень много о вас рассказывал. Искренне, – Нина Семеновна приложила холеную совершенную руку к груди, – хотелось бы познакомиться ближе. Понимаю, вы видите во мне корень всех бед, но поверьте, это не так.

– Боже, Боже! – всплеснула Света руками, чуть не опрокинув чашку с недопитым кофе. – С вами, как понимаете, я знакома не понаслышке, а на горьком личном опыте. Может быть, предложите нам дружить семьями? Хочу уверить, что до таких «высоких» отношений я пока не доросла и вряд ли дорасту. То, что вы сделали с нашей семьей, с моей мамочкой, называется подлостью и вероломством. Хотите стать счастливой, сделав глубоко несчастными сразу несколько ни в чем не повинных людей? Попробуйте. Но не лезьте ко мне со своей дружбой.

– Света, думаю, вы слишком драматизируете ситуацию, – слегка укоризненно возразила Нина Семеновна

– Правда? Скажите об этом моей мамочке, у которой рухнула жизнь, которая за один день постарела на десять лет, которую мучает бессонница и боли в сердце. Я, значит, драматизирую ситуацию, а вы сидите вся такая невинная, идеальная, святая и рассуждаете о высоких материях! Прошу простить, но не видеть, не слышать, ни нюхать вас не хочу.

Света схватила со стола ключи от машины, встала и накинула сумку на плечо.

– Папа, – Света демонстративно отвернулась от Нины Семеновны. – Если захочешь как-нибудь со мной пообщаться лично, – Света сделал ударение на последнем слове, – позвони. Пойду, у меня еще много дел.

Папа быстро встал со стула и, не дав Свете пройти, крепко обнял. Они некоторое время так и стояли, прижавшись, друг к другу. Папа тихо шептал:

– Прости меня, прости Светочка. Нина ни в чем не виновата. Это я сделал выбор. Прости. Вот увидишь, ты поймешь однажды. Умница-разумница.

Умница-разумница, девочка-припевочка. Любимые папины присказки! Но сейчас Свете не хотелось быть умницей, не хотелось ничего понимать. А хотелось стать маленькой девочкой и чтобы рядом был большой, всемогущий папа.

Света отстранилась от папы, вытерла набежавшие слезы ладонью.

– Я пойду. Не забудь поздравить Наташку. Она очень обижена, но думаю, ждет от тебя поздравления. Пока.

Не обернувшись к Нине Семеновне, Света отошла от столика, и услышала, как пани Абсолют говорит папе.

– Не волнуйся так, Родион. Свете нужно время привыкнуть и понять. Она уже большая девочка.

Внутри Светы снова все заклокотало. Она резко обернулась и, в упор посмотрев на Нину Семеновну, сухо сказала:

– Знаете, как говорят: «Отольются кошке мышкины слезки». Запомните эту поговорку, Нина Семеновна. И не вините потом свою судьбу.

Нина Семеновна чуть вздрогнула, но в лице не переменилась. Безмятежность, благородство и сама доброжелательность. Но вздрогнула! Знает, что виновата! Света хмыкнула и быстро пошла прочь. Последнее слово осталось за ней. Пусть и маленькая, но победа.

– Я видела сегодня папину мымру! – ввалившись в Наташкину квартиру, с порога, не здороваясь, начала рассказывать Света.

– Да, ну! – Наташка быстро повесила Светину куртку на вешалку. – Рассказывай быстрее!

– Приветик, – в комнату с большой кружкой в руках вошел удивленный Костик. – Мымра – это тетка-разлучница? Как ее, э…

– Нина Семеновна, – перебила Костика Наташка.

– Она, пани Абсолют, – подтвердила Света.

– И как? Где это случилось? – продолжала тормошить сестру Наташка.

– Сейчас, дай хоть дух перевести! Меня до сих пор трясет, – Света начала подробно рассказывать о встрече, живописуя и показывая в ролях.

Наташка слушала, открыв рот и затаив дыхание. Костик с огромным интересом наблюдал за происходящим – театр на дому, такое бывает не часто.

– Но когда я сказала: «Отольются кошке мышкины слезы», мымра вздрогнула! Я точно видела. Не такая уж она и крутая. Видимо совесть где-то еще присутствует. В остаточном состоянии, но присутствует, – подытожила рассказ Света.

– Ничего себе! – выдохнула, наконец, Светка.

– А она действительно выглядит как пани Абсолют? – поинтересовался Костик. – Или мымру так за другие заслуги прозвали?

– Не знаю, как насчет других заслуг, но выглядит Нинка потрясающе, – Света вздохнула. – И прическа, и одежда –безукоризненно. Даже противно.

– Придраться не к чему? – понимающе улыбнулся Костик. – Если я правильно понял, то ты пани Абсолют винишь? А Натка на вашего папочку бочку катит.

– Да, – с вызовом начала Наташка. – Я считаю, папа предатель! Мама полгода дала на размышление, ждала, мучилась, а папа выбрал мымру. Неужели четверть века вместе ничего не значат? Есть же понятие долга, порядочности, обязанности.

– Тюх-тюх-тюх-тюх! Разгорелся наш утюг! – пропел Костик. – Ты чего раздухарилась? А если это настоящая любовь? Мы с тобой через неделю после знакомства решили жить вместе! Ты бы кого-нибудь послушала, если бы стали отговаривать? Очень сомневаюсь. Твой отец целых полгода метался, переживал, выбирал. Заметь, он еще и с вами пытается сохранить теплые отношения. У меня в классе половина друзей выросла без отцов. Их папашки однажды отчалили за своим новым счастьем и не ответа, ни привета.

– Мне плевать на других! Ясно? – еще больше разъярилась Наташка. – Я, говорила не о себе, а о боли, которую папа причинил маме! И мне мамочку жалко, так жалко, – Наташка неожиданно как-то сдулась, сникла и горько заплакала.

– Натуль! – Света кинула к сестре. – Может, я зря рассказала?

– Эх, девки, девки, – Костик подсел к Наташке с другой стороны. – Все бы вам сырость разводить.

– А ты, – Наташка хлюпнула носом. – Как бы реагировал, если бы твои родители развелись? Легко судить, если с другими случилось.

– Как бы я реагировал? – Костик пожал плечами. – Не знаю. Виноваты всегда оба партнера. Один недополучил чего-то, другой не недодал чего-то в отношениях и наоборот. А у вас странно получается.

– Пани Абсолют для меня совершенно чужая тетка, а папа – самый родной человек, – Света протянула Наташке носовой платок

– Слезы душу облегчают, – Наташка громко высморкалась.

– Душу – это хорошо. Главное, чтобы не кошелек, – Костик поцеловал Наташку и встал с дивана. – А то в последнее время уж слишком рекламируется шопинготерапия. Я лично, не могу уловить связи между покупкой ненужной, дорогой шмотки и нормализацией состояния израненной стрессом души. Конечно, если необходимо подлечится, то я готов посодействовать процессу, но, – Костик важно поднял указательный палец, – в пределах разумного!

– Жмот! – констатировала Света.

– Рачительный хозяин, – парировал Костик. – Ладно, девочки, может, хватит о печальном. Давайте, пиццу закажем?

– И курицу гриль, – Наташка успокоилась.

– Папу на День Рождения позовешь?

– Еще чего! Зачем маму травмировать?

– Опять двадцать пять! – недовольно ответил Костик. – Маму нельзя травмировать, а папу можно. Ты отца родного маленечко пожалей. Хотя бы чуточку.

– Я с ним встречусь, потом, – проворчала Наташка, – после Дня Рождения.

– Вот и славно! – Костик радостно потер руки, и обратился к Свете. – Чего стоишь, мужу звони. Есть охота, а домашнего ужина с вашими разводами, похоже, уже не дождаться.

4.

Они затеяли ремонт в маминой квартире.

– Мама, надо что бы ничего не напоминало о прошлом! – уверенно заявляла Наташка. – Я тут пару-тройку журнальчиков прикупила по интерьеру. Давайте посмотрим. Есть очень интересные решения.

– Неплохая идея! – быстро согласилась Света. – Мы поможем. У Мишика знакомые строители есть. Делают ремонт чистенько, аккуратно и берут не дорого.

– Ой, не знаю, – мама чуть опешила от такого напора. – И дорого, наверное.

– Мы вначале прикинем и посчитаем, а потом уже за ремонт возьмемся, – не уступала Наташка. – Давай прямо сейчас поедем в строительный магазин и цены посмотрим.

Мама согласилась и началась эпопея с обоями, полами, сметами, потолками, электрикой, мебелью, кухонным гарнитуром и прочими радостями ремонтной жизни.

Как-то, после очередного посещения строительного рынка, мама в изнеможении упала на единственную чистую табуретку в доме и сказала:

– Ремонт так, – она подбирала слова, – возбуждает.

– Что ты, хозяйка! – улыбнулся в ответ один из строителей, который просил называть его простым русским именем Шура. – Рэмонт – не только возбуждающе, а еще и вдохновляюще! Я как вижу хороший материал, обои там красивый или паркет хороший, прямо петь хочу! Приятно становится работать, радостно!

– Ну, да, – рассмеялась мама. – Но что-то я не слышала о великих певцах среди мастеров-ремонтников.

– Петь нам некогда. Деньги зарабатывать надо и семье своей помогать, – важно подытожил Шура. – А бесплатно только птички поют!

Мастера не подводили, работали исправно и уже через полтора месяца квартиру было не узнать. Осталось купить новую мебель и люстры со шторами. Света с Наташкаой принимали в ремонте активнейшее участие. Постоянно отпрашивались с работы. Ездили за недостающими стройматериалами. Продумывали каждую мелочь в новом интерьере. Удобство и комфорт мамы стояли на первом месте. Сестры контролировали строителей и часто платили из своего кармана.

На новоселье решили подарить новую мебель. Приехав в мебельный гипермаркет, Света и Наташка даже растерялись.

– Мать честная, – присвистнула Наташка, указав на расставленные повсюду диваны и кресла. – Здесь дня не хватит! Неужели у нас в стране столько мебельных фабрик?

– И, главное, смотри, сколько народу! – согласилась Света. –Значит, есть деньги у населения. Откуда начнем – с первого этажа или с последнего?

– Поехали на вверх, – Наташка направилась к эскалатору.

Сестры долго ходили по этажам. Красиво, богато, но не то.

– Знаешь, хочется диван с креслом изящные и одновременно уютные. Какая-то странная тенденция нынче – огромные, разлапистые подлокотники и крохотное место для сидения. Разве можно на таком спать? – Света остановилась перед очередным диваном. – Нет, абсолютно непригодный.

– Зато модный.

Краем глаза Света увидела знакомый силуэт. Заинтересовавшись, повернула голову и узнала Нину Семеновну. К счастью, пани Абсолют ее не заметила. Женщина что-то объясняла молодой супружеской паре . Света дернула Наташку за рукав и оттащила сестру за шкаф, стоящий рядом с набором мягкой мебели.

– Ты чего? – удивилась Наташка.

– Смотри, – шепотом сказала Света и осторожно выглянула из-за шкафа. – Вон пани Абсолют, собственной персоной. Вся из себя в бордовом полупальто и кожаных ботиночках.

– Да, ладно, – не поверила Наташка.

– Видишь?

– Ага. Красивая, сволочь! Кому она мебель втюхивает?

– Клиентам, кому же еще. Она дизайнером подрабатывает, помимо института. Берет, кстати, очень дорого. Хотя, ценится высоко и от желающих с ней поработать нет отбоя.

– Куда ей столько денег? Впрочем, денег много не бывает, – скривилась Наташка. – Ухоженная, стильная.

– Даже противно, – Света тоже сморщилась. – Видишь, как одета? Я таких вещей нигде не видела.

– Классные шмотки, стоят кучу денег. Одна сумочка, на две тысячи евро потянет!

– Если не больше. Хотя, – вздохнула Света, – я бы от такой тоже не отказалась.

– А кто бы отказался? – Наташка снова выглядывала из-за шкафа. – Слышишь, как разговаривает! Голос будто специально в театральном институте ставили. Заслушаться можно.

– Пани Абсолют, будь она неладна!

– Интересно, сколько ей лет?

– Мамина ровесница.

– Надо же! А выглядит на тридцать пять. Сорок девять – это хорошо для нас.

– Почему? – поинтересовалась Света.

– Детей рожать не будет. А то родили бы нам братика с сестренкой! – проворчала Наташка.

– Рожают и в более старшем возрасте. Сейчас не проблема.

– Перестань. Расскажи еще про суррогатное материнство

Тем временам, Нина Семеновна с клиентами подошла к сестрам довольно близко. Они быстренько ретировались в сторону, стараясь остаться незамеченными.

Мебель Света с Наташкой купили какую хотели – светлую, легкую и очень удобную. На следующий день, пока мама была на работе, сестры взяли по отгулу, договорились с доставкой, затем расставили диван и кресла, а еще протерли окна, развесили новые шторы, расстелили на чисто вымытый пол ковры.

–Так, – тяжело дыша, Наташка рухнула на новый диван. – Знаешь, давай я на кухне уберусь, а ты дуй в магазин и затаривайся по полной программе.

– Тогда надо мужиков позвать праздновать, – Света плюхнулась рядом с сестрой – Думаю, надо маме поменять кровать в спальне. Пусть будет все новое!

– Через два часа мама с работы придет, – Наташка вздохнула и нехотя встала с дивана.

– Пошли сразу кровать разберем! – неожиданно предложила Света. – Она на болтах и шурупах. За полчаса управимся.

– Может того, – Света недоверчиво пожала плечами, – лучше мужикам дело доверим.

– Нет, сами. Возьми в кладовке шуруповерт, – Света сделала нетерпеливый жест. – Да я уже раза три с мамой кровать разбирала и собирала. Работы на полчаса.

– Боже, боже, – Наташка закатила глаза и поплелась в кладовку. – Зачти мне эти муки.

– Всенепременно! – хмыкнула Света.

– Я, между прочим, не к тебе обращаюсь.

Через три часа мама пришла домой. В ожидании ее Света развалилась в кресле, Наташка лежала на диване, а Костик с Мишиком потихоньку тянули пиво и тихо переговаривались. Мясо томилось в духовке, шампанское и водка охлаждались в холодильнике, салаты и копчености на столе невыносимо манили их съесть. Не было только виновницы торжества.

Решили до прихода мамы свет в квартире не зажигать, а потом внезапным дружным появлением усилить эффект неожиданности.

Как только услышали звук открывающегося замка, в квартире началось необычайное оживление. Света и Наташка вскочили и схватили воздушные шарики с хлопушками, Костик поджег бенгальские огни, а Мишик уже через секунду держал в руках бутылку шампанского.

Эффект превзошел все ожидания. Ничего не подозревающая Люба, устало зайдя в квартиру, включила в коридоре свет и хотела сесть на табуретку, но на привычном месте ее не оказалось. И тут со свистом и улюлюканием вылилась толпа веселой молодежи с бенгальскими огнями, воздушными шариками. Одновременно взорвались хлопушки, в свежевыбеленный потолок полетела пробка от шампанского. Люба ойкнула и стала сползать по стенке. Мишик ловко подхватил ее одной рукой и, не выпуская шампанское во второй руке, потащил тещю в зал.

– С новосельем, дорогая тещенька, с новой жизнью вас.

Ошарашенную маму торжественно усадили на новый диван и быстро налили фужер шампанского.

–Мам, быстро пей, для снятия стресса,– скомандовала Наташка и подставила Мишику остальные фужеры. – Про нас не забудьте, пожалуйста.

– С радостью бы забыл, но вы так настойчиво напоминаете, – отшутился Мишик.

Чуть придя в себя, мама пошла осматривать свою старую «новую» квартиру. С неподдельным трепетом гладила стены, трогала мебель, постоянно оглядывалась вокруг и растерянно улыбалась, будто боясь поверить в уже случившуюся сказку.

– Ой, шторы развесили и ковры постелили! А обои вписались! Люстры успели вымыть и навесить! Сияют, как новые. Хотя в зале я бы светильники поменяла, – мама зашла в спальню и остолбенела. – Слушайте, а куда дели мою кровать? Где теперь спать?

– На новой кровати спать будешь. Старая совсем не актуальна, не современна, неудобна и несет на себе много, как ее, негативной энергии, – пояснила Света.

– Переночуешь на новом диванчике в зале. Кстати, оцени мебель, – Наташка приобняла маму. – Мы целый день потратили на ее поиски.

– Девочки, я все оценила и заметила, – чуть не расплакалась мама. – Золотые мои! Как красиво получилось и удобно.

– Это ты у нас золотая! – сестры обняли маму, и, казалось, тоже готовы были разреветься.

– Дамы! – Костик предупреждающе замахал руками. – Мы праздновать собрались, а не плакать. За стол, любезные, за стол.

5.

Наташкин День Рождения решили отметить на даче. Ноябрь выдался морозным и сухим. Северный ветер срывал с деревьев последние оставшиеся листья. Земля будто ссохлась от первых морозов и просила белое пушистое покрывало из снега. Но снега не было, и как прогнозировали метеорологи, без него предстояло прожить еще пару недель.

В домике на даче топилась настоящая русская печь. Света прекрасно помнила, как ее клал печник дядя Петя, которого папа нашел где-то по большому блату. Дядя Петя серьезно, основательно, простукивал каждый кирпичик и, перед тем как приступить к делу, долго пытал папу для каких конкретных целей нужен «данный предмет обогревательной системы дома».

– Понимаете, уважаемый, тут такое дело – можно соорудить печь просто для интерьеру. Можно чего-нибудь слепить только для летнего обогреву, на теплое время года. А можно сурьезно подойти к процессу. Ежели вам нужна печь, на которой и еда готовится и, зимой в морозы дом в комфортных температурных условиях поддерживается, то это совсем другой разговор.

– Так, – почесал папа затылок после некоторого раздумья. – Думаю если уж делать, то нормально.

– То есть с комфорочками и на зиму? –у дяди Пети сразу заблестели глаза. – Настоящую русскую печку?

– Ну, да, – кивнул утвердительно папа.

– Лежак наверху тоже делать?

– Поди лишнее?

– Как? – сразу погрустнел дядя Петя. – Как без лежаку-то? Отступление от правил.

– Да ведь у нас и дом не велик, чтобы большую печь делать, – папа задумчиво потер подбородок.

– Не боись, хозяин. Все сделаем аккуратненько. Доволен будешь, я пустых обещаний не даю. Будешь вспоминать добрым словом. Потому, что настоящая русская печь – вещь на века.

И печка «Маруся» стала любимицей. Однажды зимой в городе прорвало трубу, которая снабжала теплом весь район. В квартире стало зябко, холодно. Папа принял решение ехать на дачу и испытывать печь в действии. Кое-как добравшись до дачного домика, папа, следуя рекомендациям дяди Пети, растопил печь. Печь, поначалу закряхтела, заворчала, а потом, словно поняв, что ее оживили, радостно загудела. И вот, уже через пару часов в домике стало тепло, а к вечеру и вовсе пришлось открывать дверь на веранду, запуская холодный воздух. Наташка со Светой с удовольствием валялись на лежаке, играли там во всякие девичьи игры и не за что не хотели слазить. Позже, позвав друзей, отпраздновали на даче и Новый Год. Получился очень веселый, уютный, домашний праздник. Пляски под яблоней, украшенной вместо елочки нарядной гирляндой, шашлыки прямо посреди сугробов, наваристый борщ, сваренный на печке, жарко натопленная маленькая банька и песни под гармошку сторожа деда Егора.

От былого веселья осталась только печка «Маруська». Она даже и не заметила грустных перемен в семье. «Маруська» радовалась, радостно трещала, выбрасывая вверх фонтанчики ярких искр, когда подбрасывали дрова.

– Ляпота-то какая! – сказал с лежака Костик. – Ни за что отсюда не слезу. Как хочешь, Наташка, а я здесь останусь! Жаль только спальное место коротковато, ноги не куда деть.

– Ну, двадцать лет назад на твои размеры никто не рассчитывал, – парировала Наташка

– Папа еще не звонил?– тихо спросила Света.

– Звонил, – буркнула Наташка. – Поздравлял! Хвалил. Все выспрашивал, где будем праздновать и когда.

– Неужели приедет? – задумалась Света.

– Вряд ли, – неуверенно пожала плечами Наташка. – Маме он как на глаза покажется?

– Девочки! – в дом вошла мама, раскрасневшаяся от ветра и морозца. – Пироги разогреем на печке. Я железный противень взяла. И, между прочим, Миша, – она повернулась к Мишику, усердно размешивающему салат «Оливье». – Угли для гриля почти готовы, не проворонь.

– Как скажите, многоуважаемая теща, уже бегу смотреть угли, – весело отсалютовал Мишик, накинул дачный ватник, шапку и выскочил из дома.

– Костик, слезай уже, – командовала Наташка. – Сейчас начнем меня поздравлять! Подарок купил?

– А надо? – Костик состроил кислую мину. – Я сам как подарок, причем, каждый день и практически круглосуточно.

– Ага, подарочек, – Наташка хотела еще что-то добавить, но у нее зазвонил мобильный телефон. – Да, хорошо, слышу, ладно, сейчас.

Наташка оделась и вышла из дома.

– Куда это она? – удивилась мама и подошла к окну. Света поспешила за ней. Около дома стояла папина машина.

– Вот те раз! – воскликнула Света. Она с интересом стала смотреть, что происходит за окном. Мама тоже наблюдала, чуть нахмурив лоб и, закусив нижнюю губу.

Наташка подошла к машине. Тотчас же выскочил папа и протянул большой букет желтых роз. Наташка нерешительно взяла его, а папа стал быстро говорить, успевая гладить дочь по голове, плечам и рукам. Наташка никак не поддерживала разговор, но и не уклонялась. Стояла, наклонив голову вперед, слушала. Потом папа хлопнул себя по лбу, нырнул в машину, достал оттуда маленькую голубую коробочку и протянул Наташке. Та открыла ее и округлила глаза. А папа все говорил, говорил. Наташка лишь изредка кивала головой. Затем папа крепко обнял Наташку, расцеловал в щеки. Наташка же стояла смущенная, крепко держа в руках огромный букет с коробочкой. Папа неожиданно повернулся к окну. Мама сразу чуть отпрянула назад. Папа приветственно улыбнулся, помахал рукой, еще раз поцеловав Наташку, сел в машину и быстро уехал.

Мама со Светой переглянулись.

– Чего же он ей такого задарил? – спросила мама.

– Золото и брильянты, – высказала предположение Света. – Сейчас зайдет и посмотрим.

В дом вошла Наташка. Она молча села на табуретку, положила на стол букет и протянула вперед коробочку.

– Я не знаю, сколько это стоит, но отказаться не смогла.

Мама и Света открыли коробочку и ахнули. На голубом бархате лежала брошь в виде витиеватой буквы «Н». Невероятно изысканная, украшенная мелкими жемчужинами и брильянтами, словно случайно рассыпанными в середине буквы и по ее краям.

– Красота несусветная! – выдохнула Света. – Отродясь такого не видала.

– И я, – ошарашено поддакнула мама.

– Сама в шоке. Сказал, чтобы не обижалась. Он очень меня любит и переживает.

– Дорого нынче стоит чувство вины, – присвистнул подошедший рассмотреть брошь, Костик.

– Мама, тогда папа тебе диадему с кольцом и ожерельем должен подарить! Ну, никак не меньше! – Наташка достала брошь и нацепила ее на свитер. – Королевна.

– И как же нам теперь подарки дарить, после таких сюрпризов? – мама обняла Наташку и спросила.

–Как, как? Можете молча, а можете с поздравительными словами, – Наташка еще раз полюбовалась на брошь и удобнее уселась на табуретке. – Стихи, песни, пляски —приветствуются. Разрешаю торжественное подношение подарков.

Как оказалось, праздник без папы – тоже праздник. Это было непривычно и странно одновременно. Будто бы папа не бросил их, а просто уехал в командировку.

В домике стало тепло, небольшой и дружный коллектив разделся до футболок. Наташка вся в подарках и совершенно счастливая, помаленьку пила свой любимый малиновый ликер. Костик с Мишиком каким-то чудом подключились к интернету, с азартом разбирая достоинства и недостатки новой импортной машины. Мама, смотря по телевизору концерт, сладко задремала в кресле.

– Слушай, – Света подсела поближе к Наташке и стала разговаривать почти шепотом. – Я голову на отсечение даю, что брошку папа вместе с пани Абсолют выбирал. Сам бы он до такого не додумался.

– Даже не сомневаюсь! – Наташка с любовью погладила подаренную брошь, уже пристегнутую на футболку. – Согласись – в хорошем вкусе ей не откажешь. Хотя папка и предатель, а пани Абсолют – змеюка подколодная, отказываться от брошки я ни за что не стану!

– Да как можно! – улыбнулась Света. – Ты совершаешь милосердный поступок – снимаешь у папы груз с души.

– А то! Жизнь удалась! – Наташка сладко потянулась.

– Хочу уточнить – это только начало! – Света подняла бокал с вином. – За тебя сестренка, за твое счастье! Знаешь, чего я больше всего испугалась, когда в окошко увидела папину машину?

– Нет, – мотнула головой Наташка.

– За маму испугалась. Подумала – вот сейчас как расплачется и тогда чего делать? Но она молодец, только губы сжала.

– Просто мама очень мудрая женщина.

– Лучше бы она была бы глупой и счастливой, – вздохнула Света.

– Счастье ждет ее впереди. Я так думаю.

6.

Декабрь оправдал звание первого месяца зимы. На улице кружила пурга с холодным пронизывающим ветром и колючим мелким снегом. Ветер яростно бился в закрытые окна домов, оставляя на стеклах ледяные белоснежные приветы от наступившей зимы. Ветер вгрызался в пуховики и шубы прохожих, словно желая их сдернуть. Ветер сбивал с дороги и пугал своим тихим воем.

Мерзкая погода. Сейчас бы домой, под теплый шерстяной плед, на новый уютный диванчик и книжку с томным любовным романом. Зарыться, закопаться от всех проблем и, не высовывая носа на мороз, нежиться в удобном, обволакивающем одиночестве. Можно грустить, радоваться, злиться и мечтать, то есть быть самой собой.

Люба сидела в кафе и сильно нервничала. Шелковая блузка неприятно взмокла под тонким шерстяным пиджаком. Как пылкая десятиклассница, ей богу! А всего-то на всего встреча с мужем, вернее, бывшим мужем. И разговор предстоял неприятный – развод и все связанные с ним события. Люба волновалась. Точнее сказать, понимала – ее до сих пор волнует Родион. Он настолько не безразличен, что сбивается дыхание и холодеют ладони. Может банальная привычка? Или пока еще не умершая, долгая, всепроникающая, с пестрым шлейфом из совместных воспоминаний Любовь?

Как он посмотрит, как оценит, как себя поведет? Зря согласилась на кафе. Дома, на своей территории, была бы более защищена. Пусть бы Родион нервно бегал по их когда-то любимой и обжитой квартире. Там ничего не осталось от старого. Только всё помнящие грубые кирпичные стены. Но поверх шершавой поверхности прошлого, словно свеже оклеенные обои, уже ложился другой рисунок жизни.

Люба могла бы и совсем отказаться от встречи, повредничать и поломаться. «А вот не хочу говорить о разводе! Пусть гадина Нинка бьется в истерике. Пусть все вокруг осуждают ее и шепчутся за спиной, мол, разрушила крепкую семью, сожительствует с женатым мужиком! Да и кто знает, как повернет судьба – вдруг Родион снова попросится вернуться? Нинка не Господь Бог, а обыкновенная ухоженная тетка. Куда уж ей будущим вертеть-крутить? Среди людей живет и по единым законам».

Был грех, хотелось сделать больно и Родиону и Нине. Да какой прок? Ничего не изменишь. Окунешься в старые обиды – сам по уши замараешься. Хотелось не то чтобы праздника, счастья вселенского, а простого спокойствия душевного.

Поэтому Люба сидела в кафе и ждала встречи с «бывшим». Волновалась, поглядывала на часы и пыталась придать лицу равнодушное выражение.

– Привет!

Люба, переживая о свидании, не заметила как Родион присел рядом. Именно рядом, а не напротив. Они некоторое время молчали, вспоминая друг друга, дожидаясь привычного унисона душ и сердец.

– Привет, – тихо откликнулась Люба.

– Ты стала другой.

– Пришлось. Как дела?

– Обычно. Все по плану, – Родион пожал плечами и устало улыбнулся, смотря вперед. – Про меня не интересно. Расскажи про себя.

– И у меня все по плану, – куда-то испарилась тревога, ушло волнение. Неожиданное спокойствие и уверенность в правильности принятого решения, придало Любе сил.

–Это хорошо.

– Хорошо.

– Как девочки?

– Мы вырастили прекрасных дочек. Они очень меня поддержали.

– Рад, что ты не одна. Нужна помощь?

– Чем ты поможешь? Я справляюсь.

– Знаю, – Родион погладил Любу по руке. – Знаю. И еще раз прошу меня простить.

– Когда-нибудь прощу. Нужно время, ты же понимаешь.

– Да, – Родион робко накрыл ее ладонь своей рукой.

Люба не смотрела на Родиона– слишком хорошо его знала, помнила. Так приятно было ощущать привычное тепло родной руки. Двадцать пять лет любви растворилось в одном единственном прикосновении.

– Когда-нибудь, – повторил Родион и убрал руку. – Я заберу специальную литературу? Надо писать новую статью в журнал. Редактор торопит.

– Разумеется! Перешли потом номер журнала. Я его с остальными подошью. Не против, если вся подшивка пока будет у меня?

Почту за честь.

Будничный разговор двух старых друзей. Спокойный, почти без эмоций, можно даже молчать – и так все ясно. Любая резкость и выяснение отношений вызовет лишь новую боль. Лучше поберечь друг друга.

– Нам нужно развестись, – Люба будто констатировала давно известный факт.

– Зачем?

– А зачем тянуть? Окончательно станем свободными. Так легче начинать жить. Ты же не станешь отрицать – ничего нельзя вернуть.

– Не вернуть. Признаться удивлен, твоим скорым решением. Но сделаю как хочешь.

– Спасибо.

За окном кафе злобствовал декабрь. Тяжелый зимний сумрак навалился и подавил темнотой пустынные окраины города. Тихая предновогодняя тоска о несбывшихся за год мечтах, расползалась по одиноким неосвещенным квартиркам. Хотелось обняться и расстаться одновременно.

Света была дома и наблюдала за всем происходящим со стороны. Мишик предупредил о срочном заказе. Задержится допоздна.

Света с детства любила смотреть в окно. Этакий «реальный» телевизор. Ей нравилось наблюдать за проходящими мимо людьми, замечать мелочи и придумывать разные истории. Например, сегодня Марья Семеновна с пятого этажа вышла гулять в новом пальто, дядя Андрей из первого подъезда куда-то спешит с целой охапкой цветов, а дворник – студент Сережка часто не убирает за детской площадкой.

В детстве от окна ее могла оторвать лишь Наташка, которая приходила в комнату и включала по радио «театр у микрофона». По радио они слушали детективы и классику, полностью погружаясь в мир голосов ведущих, волнующих постановочных звуков. Как же тоскливо выл по радио волк, как страшно скрипели плохо смазанные двери, как громко билось от страха сердце главного героя и, как внезапно тишину взрывал голос тихо подкравшегося убийцы. В маленьких головках сестер рисовались целые фильмы. Иногда, послушав радио, они крепко обнимались – так было страшно, или хохотали во все горло – так было смешно.

Сейчас Света сидела у окна и думала. Как здорово быть дома в тепле, когда на улице отвратительная погода. Как здорово, что она нашла интересную работу, за которую еще и платят. Как здорово, что у нее есть Мишик, любимый, понятный, настоящий. И еще – как было бы здорово, если бы папа вернулся к маме и возродилась дружная семья. А пани Абсолют влюбилась бы в какого-нибудь богатого латиноамериканца и укатила бы подальше от них навсегда! Все произошедшее забылось бы как дурной сон, а в душе снова воцарилось потерянное равновесие.

В коридоре хлопнула дверь, и зажегся свет.

– Светка, опять на подоконнике сидишь?– крикнул из коридора Мишик.

– На табуретке, – ответила Света и вышла встречать мужа.

– Привет, – Мишик, чмокнул Свету в щеку и, потирая озябшие руки, вошел в зал.

– Соскучилась, – Света села рядом с мужем на диван и тесно прижалась к нему. – Слушай, как ты считаешь, зачем на земле живут такие тетки как пани Абсолют?

– Странные вопросы вместо доброго и традиционного «привет, любимый»! Почему о ней вспомнила?

– Да так, – покачала головой Света. – Просто размышляла сейчас о жизни, о нашей семье, о маме с папой. Разве не странно, жили-не тужили, но вдруг появилась тетенька, разрушающая чужие семьи. Неужели она для того и родилась? Почему именно нам попалась? Зачем ей наш папка, когда вокруг полно других мужиков! Нинка по миру постоянно ездит, могла бы и заграницей кого-нибудь к рукам прибрать.

– Ясненько, – Мишик сладко зевнул и потянулся. – Давай по порядку. Родилась она потому, что ее мама с папой так захотели. Это, во-первых. Во-вторых – почему ты во всем винишь пани Абсолют? Ваш папик, насколько я его успел узнать, вовсе не «бычок на заклании». Обычно, у взрослых людей отношения случаются по обоюдному согласию. Были, очевидно, предпосылки для расставания ваших родителей, а тетенька явилась как бы катализатором, ускорителем процесса. И, в-третьих – что ты вообще о Нине знаешь? Может она самая что ни на есть достойнейшая женщина, но так сложилась судьба. Может она в лице именно вашего папы нашла свою запоздавшую любовь? Ты, в первую встречу мне совсем не понравилась. Ничего особенного и возуждающего. Если помнишь, я на тот момент состоял в отношениях с довольно привлекательной особой.

– И что? – прищурив глаза, протянула Света.

– А то, что при второй встрече я в тебя без памяти влюбился! И даже женился!

– Неужели пожалел?

– К счастью нет, – Мишик прижал жену к себе. – Но, если честно, то для моей бывшей подруги, ты тоже – пани Абсолют! Появилась, понимаешь, охмурила мужика и всю жизнь под откос пустила.

– Да, ладно, – дернула плечами Света. – Вы не были женаты и детей не имели.

– А это не важно. Или, думаешь, моя бывшая подруга меньше страдала? Поди, тоже переживала, слезы в подушку лила и тебя гадкой, разлучницей обзывала. Взгляни на ситуацию с другой точки зрения.

– Да взглянула я уже, взглянула, – пробурчала Света. – Но папа мне родной человек, а пани Абсолют – совершенно чужая тетка

– Категорически с этим согласен, – Мишик провел рукой по Светиной груди. – Говорить мне сейчас хочется меньше всего.

7.

Приближался папин день рождения – шестое декабря. День Рождения был, а папы рядом нет. В гастрономах полно еды, которую он любит, в книжных магазинах полно книг, которые он обожает читать, в автосалонах полно машин, о достоинствах и недостатках которых он любит поговорить. Всего вокруг полно, а папы рядом нет.

Накануне вечером Света поехала к маме. Они мыли новый кухонный гарнитур и ставили туда посуду. Вместо старой белой мебели, мама заказала желто-бежевую и теперь откровенно любовалась ею.

– Господи, посмотри, Светик, какая красота! Солнечно, радостно!

– И не говори, – Света с тряпкой присела на табурет и тоже оглядела обновленную кухню.

– Знаешь, – мама с любовью протерла дверцу очередного ящика. – Я такая счастливая!

– Наконец-то! – Света обняла маму. – У меня одна знакомая говорила, что чем хуже у на душе, тем чище дома. Она бешеной уборкой стресс снимала.

– Вот видишь, во всем есть свои плюсы!

– А я по-старинке, – вздохнула Света, – заедаю стресс.

– Родион в дни душевной смуты любил машину чинить.

– Ой, помню, – расхохоталась Света. – Потом приходил из гаража такой значительный, уставший и чумазый.

– Хотя машину после этого все равно в ремонт отдавали.

– Мам, – осторожно начала Света. – У папы завтра День рождения. Будешь поздравлять.

– Не знаю, – мама задумчиво пожала плечами. – Думаю, надо. Позвоню. Тем более, он кое-какие документы для развода должен донести.

– Страшное слово – развод, – Света облокотилась на стенку и заметно загрустила. – Вы прожили двадцать пять лет, а рухнуло все в одно мгновенье. Видимо, на свете нет ничего вечного.

– Так оно, доченька, – мама тоже присела за стол. – Даже Вселенная однажды, как утверждают гениальные умы человечества, закончит свое существование.

– Ты часто вспоминаешь папу?

– Пока да. Кухню новую привезли, установили, а я по привычке думаю –понравится ли Родику? Кровать новую приглядывала и тоже о нем мысли.

– А если не разводится?

– Какой смысл? – мама поправила волосы. – Но вы папу с Наташкой обязательно поздравьте.

– Подарок стоит дарить? Или так, устными поздравлениями обойтись.

– Не знаю. Сами решайте.

– Мы с Наташкой видели Нину Семеновну, когда тебе мебель выбирали. Такая цыпа-дрипа, придраться не к чему! Слушай мам, зря торопишься с разводом. Пусть бы тетенька помучилась еще с годик и пожила бы с папкой в роли любовницы. Любовница и жена – две разные вещи, с разной степенью престижности.

– Убеждена, что ей глубоко наплевать.

– Ой, сомневаюсь.

– Пусть берет коли надо, – мама махнула рукой и принялась помогать Свете расставлять посуду. – Не хочу больше жить в прошлом.

– Ну, тебе виднее. Давай подкопим денег и поедем в Париж!

– Боюсь, – мама, кряхтя, слезла с табурета, – это уже не так актуально.

– Глупости! – Света отодвинула маму и сама встала на табурет. – Париж актуален всегда! Подай-ка, мне супницу!

– Как в «Чайке» Чехова? Там, правда, в Москву рвались. А мы в Париж желаем. Знаешь, когда мы с Родиком впервые за границу попали, в Венгрию, у меня случился самый настоящий культурный шок! Боже, оказалось можно жить по другому. Родик чуть ли не возле каждой машины плакал . Я же слезами в магазинах заливалась. Красивые вещи, необыкновенно вкусные продукты. Все другое! – мама махнула рукой и снова с любовь стала поглаживать желтые шкафчики. – Моя новая жизнь продолжается!

Мама еще что-то говорила Свете, рассуждала о перспективах, о гарнитуре, о поездках. Света слушала не очень внимательно. Как за столь короткое время мама стала другой?

В самом начале казалось, жизнь разрушилась навсегда. Казалось, маму не вытащить из болота тоски и отчаянья. Но прошло четыре месяца и она уже почти спокойно говорит о разводе, о перспективах.

– Ты, правда, отпустила папу? Извини, – Света смутилась.

– Я не то чтобы отпустила, – мама задумалась и замолчала, подбирая слова. – Чем больше времени проходит, тем Родик становится дальше от меня. Сейчас уже на расстоянии вытянутой руки. Вроде близко, но не вместе. Он словно родственник. Любимый, понятный, может и не самый лучший, но родственник. Мне до сих пор больно, тоскливо и одиноко. Только не так остро, мучительно.

– Мама, мама, – Света обняла маму. – Как бы я хотела возвратить прошлое. Но ничего не возвратить, правда?

–Ничего, – мама погладила Свету и села за стол. – Господи, какая у меня красивая кухня.

Папа пригласил Свету с Наташкой на свой День Рождения в ресторан, клятвенно пообещав дочерям отсутствие «мымры».

Наташка радостно злорадствовала по телефону:

– Хорошо, что мы папке первыми полседьмого утра позвонили! Мымру точно разбудили. Нечего ей спать допоздна.

– А вдруг тетенька в полшестого утра встает, нашему папке кашку варит и гренки поджаривает? – веселилась Света.

– Прямо! – не унималась Наташка. – Папка с нами, между прочим, решил отпраздновать День рождения!

– С ней он после дома спокойно за рюмочкой коньяку посидит. Пани Абсолют своего не упустит, будь уверена.

– Ну и пусть!

– Подарки делать будем? Я вчера в парфюмерный магазин забегала. Давай одеколон купим. Будет брызгаться и нас вспоминать.

– А его мегера пусть нюхает и бесится.

– Думаешь, будет беситься?

– Конечно! Мымра может прямо из городу Парижу привезла одеколон за тысячу евро, а тут мы встрянем с брызгалкой за три тысячи рублей. Папа каждый день будет душиться и бесить ее, – хмыкнула Наташка. –Договорились? Встречаемся в семь у ресторанчика. Только еще раз предупреждаю, я минут на десять попозже зайду. Ты посмотри реакцию и потом расскажешь.

– Дура ты, Наташка!

– Сама знаю. Пока!

Света сидела в ресторане с папой. Но, к счастью, слезы уже не душили и на душе царил относительный покой. Папа изменился. Во взгляде исчезла расплескивающаяся мутная неуверенность, отчаянье и тревога. Уверенный, благополучный, спокойный. Впрочем, это быстро прошло, поскольку папа в ожидании Наташки стал нервно поглядывать на часы и посматривать на телефон.

Света слегка улыбнулась, представив, как сестра, отсчитывая минуты, стоит около кафе.

– Пап, Наташа обязательно придет. Ну, немного задерживается. Дорога, пробки и прочее. К тому же, подарок у нее.

– Господи, да какие там подарки! –взволновано ответил папа. – Я так рад вас видеть, так соскучился. Встреча с вами – лучший подарок!

– Чего ты тогда не встречался с нами раньше? – не удержалась и съязвила Света.

– Хотел, чтобы страсти маленько улеглись. Тем более, Наташенька негативно отнеслась к моему уходу.

– Позитивно к твоему уходу из семьи отнеслась только мымра. Хотя, – Света осеклась и погладила папу по руке, – у тебя сегодня День рождения. Давай больше не говорить о плохом.

– Я только за! – папа облегченно улыбнулся. – Даже не знаю, как у меня получилось вырастить таких чудных девочек! – в папиных глазах блеснули слезы и он, смутившись, отвернулся.

Через пару минут, выждав положенное время, в ресторан вошла Наташка. Она решительно подошла к столику, и даже не снимая шубу, сразу вручила папе пакет с подарком.

– Папа, это от нас со Светкой. Надеюсь, понравится. Поздравляю! – Наташка быстро чмокнула отца в щеку.

– Спасибо, девочки, – папа вскочил и помог Наташке снять шубу.

– Будешь брызгаться и нас вспоминать.

– Да, я и не забывал, никогда, – папа быстро распаковал подарок и радостно улыбнулся. – Ой, спасибо, мой любимый аромат! Знаете, Ниночка привезла мне из Испании пару каких-то новых дорогущих духов, но они не очень нравятся.

– Прямо, как в воду глядели, – фыркнула Наташка. – Мы тебя знаем намного лучше пани Абсолют.

– Конечно, конечно, – папа примирительно закивал головой. – Ну, давайте для начала сделаем заказ, а потом поговорим. Согласны?

Ужин прошел прекрасно. Пусть ненадолго, но они снова стали одной семьей. Было о чем рассказать друг другу, чем поделиться и что обсудить. Долгая вынужденная разлука сделал их еще ближе. Снова не было никаких стен, препятствий, чужих злобных тетенек, пытающихся сделать больно. На кофте у Наташки, красочно расписывающей трудности ремонта в маминой квартире, поблескивала новая брошь, подаренная папой. Света тут же не преминула проконсультироваться по поводу банковского вклада. А папа советовался с дочерьми на счет перехода на более оплачиваемую и престижную должность. Снова идиллия. Не хватало только мамы.

В середине вечера у папы зазвонил телефон. Он ответил и радостно заулыбался:

– Любочка! Спасибо, родная. Да доченьки со мной в ресторане. Может, тоже подъедешь? Нет? Приезжай, буду очень, очень рад! Ну, как хочешь. Документы? Хорошо, тогда часиков в восемь вечера домой завезу, —папа резко осекся и помрачнел, – к тебе домой завезу. Конечно, не затруднит. Договорились, еще раз спасибо за поздравление! До завтра, пока.

Папа отключил телефон и отстранено посмотрел в окно. Возникла неловкая пауза. Света не выдержала и спросила:

– Мама?

– Да. Как она?

– Нормально, учитывая обстоятельства, – Света пожала плечами. – Завтра встретитесь. Квартиру не узнаешь. В ней все другое.

– Теперь и мы другие, – папа стряхнул с себя грусть и радостно продолжил. – Давайте выпьем, что бы наши мечты сбывались.

– За сбытие мечт пить нельзя! – отрезала Наташка.

– Почему? – удивился папа.

– Можно сглазить. Пьют только за перспективы!

– Как интересно! – хмыкнул папа и подозвал официантку. – Девушка, еще бутылочку игристого вина.

Симпатичная фигуристая официантка почтительно приняла заказ и, медленно покачивая бедрами, отошла от столика.

– Вы, кстати, не хотите ли сделать меня счастливым дедушкой?

– Ну, ты сказал! – протянула Наташка.

– Я спросил. У вас имеются все предпосылки.

– Предпосылки имеются, а желания пока нет. По крайней мере, у меня, – Наташка вопросительно поглядела на сестру.

– И у меня тоже, – поддакнула Света.

Посреди веселого разговора, после очередного тоста, папа вдруг спросил:

– Девочки, понимаю, сейчас не самое подходящее время, но мне очень бы хотелось попросить вас о небольшом одолжении. Сегодня я именинник и мне многое разрешено. Правда? – папа несколько понизил голос, и Света поморщилась. Поняла, о чем сейчас попросит.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы познакомились с Ниной поближе.

Наташка, набрала воздуха в легкие, высказать свое негодование, но папа отчаянно замахал руками:

– Нет, не возражай пока. Глупо всю оставшуюся жизнь ненавидеть Нину. Ситуация уже не поменяется. В конце-концов, наступит подходящий случай для знакомства. Для нормального обыкновенного знакомства. Я не предлагаю, как справедливо в тот раз заметила Света, – папа глянул на Свету, – дружить семьями. Предлагаю поддерживать ровные отношения. Это очень важно для меня. Сейчас ничего не отвечайте. Подумайте, посоветуйтесь друг с другом, с мамой. Ладно?

– Папа, мы хорошо сидели, болтали, праздновали. А ты вспомнил ее. Зачем? – скривилась Наташка.

– Меня волнует и тревожит ваше отношение.

– Ты сказал, мы услышали, – Света зыркнула глазами на Наташку, пресекая новые возражения. – Обещаем подумать.

– Договорились, – и папа постарался быстро переключить внимание на другую тему. – Натусь, на днях, встретил начальника вашего проектного института.

– Соловьева? – насторожилась Наташка.

– Да, его. Так вот....

В это самое время День рождения Родиона праздновали Люба и Алла. Инициатива, конечно же, принадлежала последней.

Люба, уютно устроившись на новом диванчике, смотрела очередную многосерийную мелодраму. Она плохая – Он хороший. Он плохой – Она хорошая. Любовь вспыхивает, испепеляет, еще немного и грянет свадьба. Но из-за непреодолимых препятствий романтическая связь совершенна невозможна. Коварство, большие деньги, злодейство и даже близко не видно счастливого конца. Сюжет – так себе, игра актеров – на робкую «троечку», а по другим каналам показывают не многим лучше.

Очередной посредственный герой пытается сделать фантастический поворот клеклого сюжета и с позором приземляется в мякиш обычности и обыкновенности.

По телефону грянула громкая мелодия « Калинки». Алла, неугомонная душа!

– Ревешь?

– Почему? – удивилась Люба.

– Потому!

– Даже и не думала! Смотрю «киномыло» . Отдыхаю.

– Ой, рассказывай больше, – не поверила сестра. – С нормальной психикой такие фильмы смотреть нельзя! Лучше чайник ставь, я уже подъезжаю.

– Ко мне?

– Нет, к королеве Английской в Винзорский дворец!

Буквально через пару минут в квартиру вошла Алла с несколькими пакетами.

– Мы столько не съедим! – опешила Люба.

– И съедим и выпьем! – не согласилась Алла и занесла пакеты в зал. – Не распускай нюни, сеструха!

– Я не распускаю.

– Распускаешь. Только распущенные женщины могут смотреть нудные сериалы. «Рябиновое счастье»! Какая пошлость! « Помидорная страсть», « Ивовая грусть». Тьфу! – Алла щелкнула пультом, отключила телевизор и наконец-то заметила изменения в квартире. –Ты сделала шикарный ремонт. Вот это правильно, вот это в нужном ключе! Показывай!

Люба и Алла дружили с самого детства. Повезло им – сестры и подруги. Если горевали – то вместе, взахлеб, до соплей и без лишних сиротских причитаний. Если радовались – то искренне. А самое главное, никогда никакой зависти. Уже за сорок, но так много в них осталось от тех смешливых, шаловливых, восторженных девчонок. Они встречались, откровенничали, и как в детстве, абсолютно доверяли друг другу.

– Зачем сама предложила Родьке развод? – возмущалась Алла. – Пусть бы побегал за тобой, как собачка! А Нинка, гангрена такая, локти бы свои кусала. Сдалась без всяческого боя! Недопустимо легко!

– Ты предлагаешь их из пулемета расстрелять за содеянное? – Люба, как ни странно, совершенно не злилась.

– Да хоть из карабина с солью! Они должны прочувствовать, как больно тебе сделали! Люба, нельзя быть терпимой и благородной в данной ситуации. Нельзя Родьку жалеть!

– Я его люблю, – ответила Люба. – И отпускаю. По чуть-чуть. Плачу иногда, тоскую, думаю, вспоминаю и люблю. Хорошего меж нас было столько, что не всякому за жизнь перепадает. Начинаю иногда злиться-беситься, да потом всплывает в памяти как жили, как детей растили, как радость во всем видели и отпускает. Помню Натуся заболела воспалением легких. Температура под тридцать девять неделю держалась. Я совсем из сил выбилась, даже заснуть боялась, слушала дышит или не дышит. А Родик всю заботу на себя взял, бульоны варил, со Светочкой везде ходил. Потом привез какого-то детского профессора. Тот назначил мощнейшие антибиотики, но их не было нигде. Уж и не знаю каким чудом нам их из-за граница первым самолетом переправили. Благодаря тем таблеткам Натуся и выкарабкалась.

Воспоминания окутали Любу невидимой дымкой нежности прошедшего счастья. Алла, смотря на грустно улыбающуюся сестру, вмиг растеряла раздражение и возмущение. Отвратительный привкус горечи предательства исчез. Остался успокаивающий душу запах светлой грусти с ноткой терпкой корицы.

Шаг за шагом. Дальше и дальше от «точки не возврата». Уже не так надрывно больно. Уже не так близок край безысходности.

– А ты права, Любка, – неожиданно мягко согласилась Алла. – В любви и по любви всяко легче. Если подумать, по-простому, по бабски, у вас было двадцать пять лет счастья. Дружно жили, хорошо. Вдруг Боженька так специально затеял, чтобы и тебе и ему еще счастья нового добавить.

– Если старое приелось, то надо другое пробовать?

– Точно! Родька уже счастлив. Глядишь и тебе судьба подарок принесет.

– Думаешь? – Люба улыбнулась. – Я очень часто вспоминаю знакомство с Родиком. Был День рождения у Ирки. Еды особо никакой, вино дешевое, похожее на брагу, зато весело-весело. Я опьянела сразу и танцевала до мозолей. Родика не приметила. Он сидел в сторонке, поглядывал на меня из под очков, а я с одногруппниками лихие пляски выводила. Даже не помню потом, почему именно Родик меня домой провожал. Очухалась, когда уже по улице шли. Рядом вдумчивый симпатичный очкарик и я – вся разгоряченная, обалдевшая.

– Вот так и охмуряют пьяных девочек, – засмеялась Алла.

Точно. Он поразил рассудительностью, интеллигентностью и порядочностью. Вокруг крутились одни балбесы. Танцы-шманцы-обжиманцы. Кино, вермут, поцелуйчики. Учеба по боку, между делом. И тут Родик. Ни на кого не похожий. С первых дней с ним было надежно и спокойно.

– Надежен как швейцарский банк. Но, – Алла многозначительно замолчала, – даже швейцарские банки иногда разоряются!

– Философствуешь?

– Подвожу итоги. Знаешь, что? Мужик он хороший. Был порядочный, порядочным и остался. Квартиру тебе оставил, про девчонок не забывает и, более чем уверена, если понадобится помощь, то Родька сразу примчится. А влюбится до «потери пульса» может каждый. Более того, каждый имеет право!

– Точно.

– Тогда давай выпьем за твою новую любовь. «До потери пульса».

8.

Над подарком на Новый Год для Мишика Света думала недолго. Да и о чем думать, когда он совершенно четко обозначил – игровая приставка.

В гипермаркете бытовой техники Света даже несколько опешила. Два этажа различных телевизоров, плит, посудомоечных машин, пылесосов, холодильников, плюс множество сопутствующих товаров могли озадачить кого угодно. Света расстегнула дубленку, кинула шапку в пакет и, стала соображать в каком направлении следует двинуться. Впрочем, окончательно растеряться Свете не дали. Очень скоро подошла молодая девушка с бейджиком «Тоня» и, призывно улыбаясь, спросила:

– Чем могу помочь? Холодильники? Фены? Скороварки? Компьютеры? Телевизоры? Кофеварки?

– К счастью, – Света остановила бодрый перечень товаров, – ничего из этого мне не надо.

– Почему же к счастью? – несколько обиделась продавщица.

– Потому что перечисленное у меня уже есть. Мне бы, уважаемая, игровую приставку в подарок мужу на Новый Год.

– Понимаю, – протянула девушка и радостно махнула в сторону лестницы на второй этаж. – Там у нас царство компьютерных технологий.

– Прямо таки царство?

– Вот увидите. Пойдемте со мной, – и девушка быстро побежала по лестнице.

Второй этаж встретил Свету яркими, словно новогодняя иллюминация, мелькающими экранами телевизоров. Девушка Тоня ловко маневрировала среди полок с техникой и через некоторое время привела ее к двум огромным стеллажам.

– Я думаю, вашему супругу мы обязательно подберем подарок.

На Свету напал форменный « столбняк» и она стала ошарашено таращиться на стеллажи.

– Девушка, да вы не беспокойтесь! – вывел Свету из ступора голос продавщицы. – Может у вашего мужа есть какие-то конкретные пожелания к подарку. Мне надо только приблизительно сориентироваться и в цене и в необходимых функциях-опциях.

– Ну да, – Света почесала голову, а затем полезла в сумку за телефоном. – Знаете, сейчас позвоню мужу и дам вам поговорить. Можно?

– Конечно! – еще радостнее заулыбалась девушка.

– Ну да, – пробормотала Света и набрала номер Мишика.

Разговор длился недолго. Тоня что-то уточняла и понятливо кивала головой. Потом протянула Свете телефон и решительно направилась к одному из стеллажей.

– Так, так, так. О! – Тоня ткнула пальцем в одну из коробок. – Это оно!

– Правда? – облегченно спросила Света.

– Честное пионерское! – звонко ответила Тоня и подала Свете коробку. – Прекрасный подарок на Новый Год. Пойдемте на кассу?

Солнце слепило. Недавно выпавший снег и еще не успевший задымиться, захламиться, почернеть от городской грязи, переливался и искрился. На душе радостно от удачных покупок и от предвкушения новых сюрпризов. Света несла подарки, мурлыкала себе под нос незатейливую песенку, мечтая поскорее прийти домой.

Вдруг Свету, сладко размечтавшуюся, кто-то резко дернул за руку и попытался вырвать сумку. Обвешанная коробками Света обернулась, и хотела уже голосить: «Помогите, грабят!», но увидела перед собой дядю Федяку. Худой, длинный, усатый и всегда слегка понурый мужчина по паспорту именовался как Федор Степанович Кизяков. Муж маминой двоюродной сестры Аллы.

Крепкая, статная, активная тетя Алла, в отличие от своего благоверного редко унывала. Она владела двумя парикмахерскими, прачечной и небольшой кофейней.

– Привет, – уныло поздоровался дядя Федяка. – Смотрю, вроде ты идешь. Подумал, надо помочь коробочки донести. Подарки купила?

– Ага, их. Привет, – Света с облегчением перевела дух. – Елки-зеленые, вы чего так пугаете? Думала, грабят!

– Очень надо, – все так же уныло парировал дядя Федяка. – Мы с супружницей приехали кафе проверить. Зайдешь тетку повидать?

– Да я не знаю, – хотела отказаться от свидания Света, но поздно. Тетя Алла уже стояла на крылечке кофейни и призывно махала руками.

– Светусик, Светусик. Иди скорее ко мне. Как раз торты свежие привезли. Закачаешься, какие вкусные и Михалыч нам по жульенчику сварганит.

Света вздохнула, отдала коробки дяде Федяке и поплелась навстречу тете Алле. В общем-то, она отлично понимала, отчего у дяди всегда такой унылый вид – он просто покорился судьбе и жене.

– Привет, племяшка! – тетя Алла быстро провела Свету в ароматный и пока еще пустой зал кофейни. Усадив племянницу за столик около окна, громко крикнула в глубину кухни. – Михалыч, нам три жульена, блинчики с ветчиной, торт, который со сливками и кофе.

– Мне бы еще супчику куриного, – робко вставил дядя Федяка.

– Михалыч, и супу еще, – тетя Алла недовольно поморщилась и обратилась к мужу. – Ты, Федор, иди официанток проверь и узнай, починили ли кофеварку, а мы пока с племяшкой посплетничаем. Давай, давай, не дуйся.

Тетя Алла терпеливо подождала пока дядя Федяка уйдет и сразу оживилась.

– Светусик, я в шоке от того, что у вас случилось! – быстро заговорила тетушка. – Просто кошмар! Я так Любане и сказала! Двадцать пять лет жизни коту под хвост! А, ведь, на юбилее они словно голубки сидели, все за руки держались, на друг дружку смотрели. Кто бы мог подумать! Надо контролировать и постоянно бдить! – тетя Алла гневно сжала кулак. – Вот маманя ваша расслабилась на одно мгновение и тут же эта гарпия в Родика впилась! Нинка – тетка ушлая. Я когда узнала, что она в институт пошла работать, Любаню предупреждила – гляди в оба. Но разве кто послушал? Ах, да ладно, чего уж теперь!

Официантка почтительно расставила на столе еду и робко спросила:

– Алла Андреевна, кофе и десерт, я полагаю, принести попозже?

– Естественно, – сухо ответила тетя Алла, раздражаясь. – А где мой благоверный?

– Он на кухне кушает, – официантка не смела поднять глаза.

– Не кушает, а ест! – поправила девушку тетя Алла. – Иди. Готовить зал пора. Поторапливайтесь.

Официантка быстренько удалилась. Тетя Алла, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила, не забывая с аппетитом поглощать еду.

– А ты Нину Семеновну раньше знала? – удивилась Света, подвинув поближе тарелку с аппетитными блинчиками.

– Еще бы! – тетя Алла ловко орудовала ножом и вилкой. – Знаю, как облупленную.

– Ничего себе! – протянула Света. – Расскажи.

– Легко, – тетя Алла явно обрадовалась заинтересованности Светы. – В общем, слушай. Нинка пришла в нашу школу лет в двенадцать и произвела настоящий фурор. Понимаешь, она чуть ли не с рождения жила вначале в Москве, а потом в Лондоне. Папаня у Нинки был известным физиком. Чего исследовал, не знаю, но его очень ценили и предложили руководить секретной лабораторией. Работали на «военку». Так вот, увидев Нинку в первый раз мы чуть в обморок не упали! Боже, какие туфли, как волосы красиво причесывает, как говорит! Вроде ничем особенным не выделялась, но чувствовалась другая порода. Хотя, надо сказать честно, вела себя очень скромно. Анна Прокопьевна, Нинкина мама обязательно на родительские собрания ходила и никогда своим привилегированным положением не кичилась. Но по школе ходили слухи, что у нее уже в то время имелась норковая шуба и настоящее утепленное кожаное пальто.

– Ты с Ниной дружила?

– Она ни с кем не дружила, но поддерживала ровные приятельские отношения. Домой никогда никого из одноклассников не звала и не водила. Наша классная учителка была знакома с Нинкими родителями. Поэтому на ее Дни Рождения классу устраивали чаепитие ,угощали тортом «Наполеон». Анна Прокопьевна приносила еще шоколадные конфеты и яблоки. Такого умопомрачительного торта я никогда больше не ела! Но Нинка, то ли от жадности, то ли еще по какой причине, рецепт не дала.

Загадочная девочка!

Не то слово. Одиночка по своей сути. И вроде со всеми и вроде ни с кем. Но родители были замечательные. Помню, у нашего одноклассника Степки Воронина случилось горе – дом сгорел, вместе с мамой и младшей сестрой. Жуть полная! Отец у Степки выжил, но пил по черному и пацан совсем один остался. Так Нинкин папа, уж не знаю, как ему удалось, вначале Степку к какому-то мозгоправу отправил на лечение, а после в кадетскую школу в Москве определил. Степка, кстати, до генерала дослужился. По сей день с Нинкой перезванивается и благодарности шлет.

– А Нина?

К тете Алле подошла администратор и сказала про открытие кафе.

– Если пора —открывай, – тетя Алла недовольно отмахнулась и продолжила. – Нинка доучилась с нами до конца школы, получила серебряную медаль, а потом папаня ее в МГУ устроил. Через год Анна Прокопьевна при случайной встрече рассказала, что Нинка вышла замуж за сына какого-то известного иностранного журналиста и умотала в Италию. Представляешь? Все обзавидовались! Где мы, а где она! Активная девочка оказалась.

– Но почему она сюда вернулась? – Света с удовольствием доедала нежнейший жульен.

– Не просто так, – тетя Алла оглянулась и сказала официантке принести десерт с кофе. – Повстречались мы лет через восемь и увидели совершенно другую Нинку. Холеная, лощенная, одетая, как из самого модного журнала. Представляешь, у нас серость и убогость, а тут королевна!

– А муж ее, итальянский подданный?

– Муж – объелся груш! Развелись они.

– Детей было?

– Нет. Гинекологиня моя, Мария Петровна, считалась на то время в нашем городе самой крутой. В арсенале всегда новейшие препараты, делала в больнице самые сложные и передовые операции, и прочее. Она то и рассказала, что было у Нинки аж три выкидыша. У них с мужем генетическая несовместимость обнаружилась. Сейчас бы вылечили, а раньше это словно смертный приговор. Для итальянцев дети – самое главное. Вот на почве бездетности Нинка с мужем и разбежались.

– Да, погано. Никому не пожелаешь. А дальше? – Света попробовала кусочек торта и блаженно закатила глаза

– Дальше все местные крутые мужики стали по Нинке с ума сходить. У нас даже жены начальников редко могли статью, манерами и обликом похвастаться. Реально из-за нее грызня началась. Короче, чуть до заговора жен против Нинки не дошло. Но в дело вмешался случай. Приехал с проверочкой в наш обком молодой и перспективный товарищ из столицы. Нинку увидал и сходу влюбился. Буквально через неделю упорхнули молодые в столицу. И опять лет десять про Нинку ничего не слышали. Потом умер ее папа, а Анна Прокопьевна осталась одна и стала сильно болеть. Нинка обратно приехала.

– А почему она Анну Прокопьевну в столицу не перевезла?

– Отдельная история. Мне ее случайно Нинкина подружка под пьяную лавочку поведала. Вначале Нинка душа в душу жила со своим Коляном. Годика два они друг дружкой восхищались пока, значит, не нагрянула перестройка. И тут оказалось, что Колян кроме партийной работы никуда и не годен. В ту пору надо было крутиться-вертеться, деньги зарабатывать, а он растерялся. Стал пить помаленьку, по бабам шастать, короче, не выдержал проверку. Нинка посмотрела на такое дело, а потом создала свою собственную фирму и стала заниматься дизайном домов «новых русских». Нинка тетка «продвинутая», в Европах жила. У нас про дизайн только в журналах модных писали, специалистов не было. Попала Нинка с бизнесом в самую струю. Заказы так и посыпались, деньги так и потекли.

– Тогда тем более непонятно, зачем она сюда приехала снова! – Света отодвинула допитую чашку кофе.

В дело вмешался еще один случай. Детей со вторым мужем у Нинки тоже не случилось. Не знаю почему на этот раз, – тетя Алла была страшно довольна, что удалось заинтересовать племянницу. – Нинка, как женщина продвинутая, время от времени выезжала в детские дома с деньгами и подарками. Однажды там познакомилась с мальчиком Ваней или Васей, не помню. И уж больно пацан ей в душу запал. С Ленких слов выходило, что Нинка даже об усыновлении задумалась. Но сама понимаешь, на такое решится нелегко. Пока она думала, пока к мальчонке изредка на свидания в детский дом ездила, пока документы начала собирать, Васю-Ваню усыновили. Слишком долго копалась. А пацана новые родители то ли в Америку, то ли в Италию увезли. Для Нинки это стало последней каплей. А чего ей делать в той столице? С мужем к тому времени развелась, друзей верных не завела и дите желанное в другую страну увезли. Осталась Нинка совсем одна. Продала свой успешный бизнес, кстати, очень-очень дорого, и прикатила сюда обратно за новой жизнью.

– Вот, вот! – нахмурилась Света. – Явилась, не запылилась! И нашу семью разрушила.

– Ну, интересную я тебе историю рассказала? – полюбопытствовала тетя Алла. – С одной стороны ее, Нинку, даже жалко. Большую часть жизни неприкаянная и никому ненужная проходила.

– А с другой стороны, как ни крути, сука она и все! – вздохнула Света.

– Так оно, – философски заметила тетя Алла и глянула в сторону официантки. Та быстренько подошла и убрала со стола. – Ладно, племяшка, пора поработать. Сейчас скажу Федору, увезет тебя домой. На Новый Год подарки прикупила? Ой, я еще никому ничего не приобрела.

Света варила борщ и вспоминала разговор с тетей Аллой. Кто бы мог подумать, что у пани Абсолют в жизни тоже случались трагедии. Она, наверное, сильно страдала, мучилась, не спала от отчаянья по ночам и горько плакала в подушку. Ах, Совершенная Нина Семеновна! Обманчива внешность. Оказалась несчастной теткой и других умудрилась сделать несчастными. Первый муж бросил, второй запил-загулял. В ее столичном окружении не нашлось ни одного достойного холостого мужчины. Пройдя через предательство и ложь, не извлекла никаких уроков. Тупость или эгоизм? Второе. Каждый имеет право на счастье, любовь, ласку. Вот Нина Семеновна правом и воспользовалась. Только почему за счет счастья чужой семьи? Да сволочь, Нина Семеновна. Гадкая и несчастная сволочь. Ладно, ладно. «Отольются кошке мышкины слезки».

Борщ тихонько побулькивал в кастрюле. На столе стоял купленный у тети Алла вкуснейший «Чизкейк». Через полчаса должен приехать с работы любимый муж Мишик. Дома тепло, уютно и спокойно. Но у Светы все никак не получалось получить максимум радости. Понятная злость на Нину Семеновну червоточиной грызла изнутри и мешала насладиться действительностью.

Люба тоже готовилась к Новому году. Получилось, как в анекдоте – дочерям сказала, что будет встречать у Аллы. Сестре отказала, сославшись на поход к дочери, а сама накупила всяких вкусностей, новое платье, елку и заперлась дома. Чтобы никто не мешал, не тревожил. Квартира стала берлогой, из которой неохота уходить.

В восемь часов позвонил Родион. Долго поздравлял с Новым Годом, желая счастья, удачи, большой и светлой любви.

Люба слушала, не перебивая. Пусть говорит. Искренне желает.

Через полчаса позвонил дорогой начальник Игорь.

– Вот спорить готов – ты сидишь дома одна.

– Хочу именно так встретить Новый Год. Имею право, – отвечала Люба.

– Чего к дочкам не поехала?

– Пусть уже отдохнут от моих страданий. Они молодые, у них свои компании

– Так семейный же праздник! А сестра тебя не приглашала?

– Еще как звала! У них в кафейне все места откуплены под банкет. Говорит, приходи, весело будет.

– Но с чужими веселиться не хочешь?

– Неа, не хочу.

– Давай к нам. Жена и дети будут рады. У нас по простому, все свои.

– Нет, Игорь, спасибо. Мне нужен этот одинокий праздник.

– Ты и так постоянно одна! Еще немного и в «дурку» можно будет отправлять. У людей от несчастной любви «крыша съезжает». Приезжай. А хочешь, сам тебя заберу.

– Спасибо, Игорь. Останусь дома. Так лучше.

– Упрямая какая! Ладно.

Люба положила трубку и улыбнулась. Кто бы мог подумать – она перестала тяготиться одиночеством.

Не долго думая, Люба накрыла в зале журнальный столик. Надела новое домашнее платье (не в вечернее же, право слово, облачаться). По традиции зажгла несколько красивых свечей. Включила на елке, густо украшенной игрушками и мишурой, яркую гирлянду. Почти настоящий праздник. Условности соблюдены. Елка, шампанское, телевизор, мандарины. Никому не в тягость. Можно самой себе ставить «галочку» – праздник удался. Миллионы одиноких людей встречаю Новый Год именно так и ничего, живут. Порою даже счастливо.

Но у жизни на нас свои планы. Без двадцати двенадцать в дверь робко позвонили. Люба, уже думавшая идти спать, озадачено почесала затылок. Наверное, соседи. Гости в Новогоднюю ночь – к радости. Пойдем встречать.

За дверью стоял неудавшийся ухажер Сергей Константинов. Поникший, постаревший, уставший. Ничего от «того» успешного, вальяжного, довольного жизнью мужчины.

– Сережа, ты? – Удивилась Люба. – Проходи.

– Я, – ответил Сергей и как-то неловко, словно смущаясь, боком зашел в квартиру.

– Вот уж не ожидала. Чего такой смурной?

– Долгая история, – поморщился Сергей. – Ты одна?

– Одна.

– Почему-то так и подумал. Ничего, что без приглашения?

– Сегодня Новый Год. Любой гость в радость.

– Даже я?

– Даже ты, глупый, – засмеялась Люба. – Проходи.

Сергей Снял пальто, вручив Любе вино и фрукты. Помялся. Вздохнул. Виновато улыбнулся.

– Можно посмотрю, как ты живешь? Правда, любопытно.

– Хорошо. Только не долго. Скоро будут бить куранты.

Сергей медленно ходил по комнатам, смотрел по сторонам, рассеянно улыбался. Люба наблюдала за ним, пытаясь угадать мысли. Какая боль, какое несчастье могло толкнуть взрослого мужчину приехать в Новогоднюю ночь к в общем-то чужой женщине. Отчаянье? Одиночество? Или просто очередная придурь? Кто их, богатых, разберет. Вдруг пил беспробудно пять дней, проспал свой рейс в Швейцарию, а новая любовница блондинка улетела без него?

– У тебя очень хорошо, – Сергей зашел в зал и взял бутылку вина. – Открою? Ты была права, когда говорила о двадцати годах любви. Это здесь в воздухе. Я не верю ни в экстрасенсов, ни во всякие биоэнергетики, но чувствую тепло.

– Спасибо, – Люба улыбнулась. – После развода девочки сделали мне ремонт.

– Ремонт дело полезное. Мне бы тоже не помешал. И в доме и в жизни.

Раздался бой курантов.

– Вот и Новый Год. Наливай Сережа и улыбнись. С новым счастьем!

– И тебя тоже.

Звон хрусталя, словно колокольчики-обереги, отпугнул плохие мысли. Воздух в комнате чуть колыхнулся и пожелания счастья радужными кругами начали расходиться во все стороны. Для них не было преград, стен. Начиналась новая эпоха.

– А у меня никогда не было Дома. Вот чтобы дружные семейные праздники, пирожки с мясом на ужин, маленькие подарочки на праздники, ругань « до потолка» из-за неправильно оклеенных обоев, закатывание банок с огурцами и совместной рыбалкой пескарей в ближайшей луже.

– А что было? Ты рос в какой- необычной семье?

– Если бы, – ответил Сергей, доливая вина себе и Любе. – Мама – медсестра, постоянно работавшая, чтобы в одиночку прокормить меня и брата. Отец ушел к другой женщине, бабушка сильно болела. Помогать некому. Я уже с четвертого класса подрабатывал то на мойке машин, то на автозаправке. Брат по помойкам собирал бутылки. Какие уж тут пирожки с мясом на ужин. Утром школа, в обед забежим домой бабулю проведать, накормить и на работу. Вечером уроки надо делать, но неохота, уставали сильно. Руки вечно в цыпках, крема никто не покупал и их мазали подсолнечным маслом. Нет, не думай, я не жалуюсь.

– Я не думаю. Я слушаю. Рассказывай, интересно. Мою историю ты знаешь, – Люба с удовольствием потягивала вино. Чуть терпкое, со вкусом знойного солнечного лета и сочных ароматных яблок.

– На маму не обижаюсь. Делала, что могла. Люблю ее. Билась на трех работах, нас за уроки гоняла. Все хотела чтобы «людьми стали», из нищеты выбрались. Своего, как видишь, добилась. Я состоялся, брат тоже не бедствует. Вот домик ей в Италии купили, у моря, поближе к солнышку. Когда совсем невмоготу лечу к мамуле.

– Хорошо, когда есть куда улететь.

– Ну, да, – согласился Сергей. – И жена у меня была хорошая.

– Была и сплыла?

– Точно.

– Как же ты ее хорошую отпустил?

– Думал, она плохая. Дурак. Полнейший кретин. Важно так сказал – не люблю! Пойдите прочь! Она и пошла. Попросила только квартиру оставить. Небольшую, двухкомнатную «хрущевку». А я еще ломался, нервы мотал. Господи, – Сергей удрученно вздохнул, – даже алименты на ребенка урезал – вдруг жена на себя деньги тратить станет.

– Доказать хотел какой крутой?

– Точно! Доказать и унизить. Да что уж теперь. С дочкой почти не общаюсь – она не хочет. Жена удачно через два года вышла замуж, родила еще двоих детей. Теперь живет в Голландии. Я, поначалу, девок стал менять одну за другой. Потом перешел на более стабильные отношения, но не складывается ничего, не получается.

– Житуха-нескладуха, – подвела итог Люба. – С чужой женщиной, в чужой квартире празднуешь Новый Год..

– Прости. Не хотел. Но реально некуда было пойти и не к кому, – Сергей развел руками. – Потом вдруг вспомнил тебя и сразу легко стало.

– Хорошо, что пришел. Мы с Родиком подали на развод.

– Может торопитесь? Знаешь, как сейчас жалею о своем решении.

– Одно дело – собственная дурь, другое – любовь. Родик полюбил другую и я отпустила.

– Это высокие слова.

– Нет. Знаешь, как больно было? Думала – умру. Враз сердце лопнуло. Буквально, на куски. Первые дни совсем не помню. Тоска вселенская, отчаянье. А потом стало отпускать. Понемногу. Я поняла Родика, его страсть. Не приняла, но поняла. Если бы я так влюбилась – тоже бы ушла. По другому нельзя, понимаешь?

– Все или ничего?

– Пусть так. А ты бы не кинулся сейчас с головой в новые отношения?

– Вряд ли. Боюсь.

– Значит еще не готов, – Люба улыбнулась. – А мне кажется, что я встречу Того Самого. Ощущаю душой. Знаешь, будто закончилось черно-белое кино и стали разливаться яркие краски. Нет, слов не хватает объяснить. Но моя жизнь сейчас завораживает.

– Ожиданием новой любви?

– Наверное.

– Давай выпьем за тебя. За жизнь, в которой станешь самой счастливой.

– Хорошо. А я выпью за тебя. Чтобы ты увидел свою радугу и обрел настоящую любовь.

– Опять высокие слова.

– Пускай! Зато от души!

За окном радостным хороводом кружилась мелкая поземка. Она разбрасывала по сторонам острые снежинки, заставляя веселых, празднующих людей вздрагивать и пританцовывать. Вот вам! Танцуйте со мной! Убегайте от меня! Играйте со мной! Все собирайтесь в один волшебный новогодний хоровод!

9.

Новогодние праздники веселили звонкой каруселью. Подарки, пожелания, поздравления, мишура, салаты, шампанское, гости, в гости, поездки, горки, салюты, переполненные рестораны, лыжи, промерзшая дача, жаркая баня, шашлыки и прочее, прочее, прочее.

Мишик лежал в спальне на кровати и громко храпел. Света вошла в комнату и недовольно поморщилась:

– А запах! Фу! – Света приоткрыла балконную дверь. В комнату рванулся свежий морозный воздух.

– Я же замерзну! – спросонья заворчал Мишик и стал натягивать на себя одеяло.

– Ты протрезвеешь!

– Хочу заметить, что вы пили и гуляли вместе со мной, мадам! – Мишик плотно укутался в одеяло, и вяло попросил. – Принеси мне водички, дорогая.

Света сходила на кухню и поставила около кровати бутылку минеральной воды.

– На, восстанови свой кислотно-щелочной баланс!

– Премного благодарю, – Мишик бодро выскочил из-под одеяла и припал к бутылке. – Ты лучшая женщина на свете! Счастье мое! – Мишик снова упал на кровать.

Недовольно бурча под нос, Света зашла в зал, развалилась на диване и включила телевизор. Отдыхать – так отдыхать! Но смотреть категорически нечего. Старые фильмы, повтор новогодних концертов, заезженные юмористы с не менее заезженными шутками и несколько диснеевских новогодних мультфильмов. Сегодня отдыхали все – и простой народ, и министры, и телевизионщики. Света лениво листала каналы, пока не наткнулась на какую-то местную новостную программу.

На экране, слегка ошалевшая от бесконечных праздников, ярко накрашенная ведущая, слишком бодро комментировала происходящее в концертном зале филармонии. От нечего делать Света прислушалась и с удивлением узнала, что именно в сейчас проходит городской рождественский марафон, деньги от которого, конечно же, пойдут на помощь малообеспеченным детям и сиротам. На сцене танцевали улыбающиеся девочки и мальчики в красивых костюмах. Они резво, не в пример тяжело вздыхающим в зале взрослым тетечкам и дядечкам, топали ножками, хлопали ручками. То ли деток так научили, то ли для них выступление действительно было праздником, но Света залюбовалась происходящим действом. После танца детки синхронно поклонились публике и быстренько убежали со сцены. А ведущая переключилась на интервью с лучшими людьми города. Вначале говорил какой-то важный лысый дядечка, потом слово взяла маленькая сухонькая благообразная бабулька, а затем на экране показались…папа с пани Абсолют! Причем, папа весь сияющий, во фраке, и совершенно на себя не похожий, а Нина Семеновна блистала в фантастически красивом вечернем платье, дорогом колье и невероятной прической. Мисс Совершенство со своим возлюбленным Аполлоном! Нина Семеновна начала вещать. Света от неожиданности потеряла дар речи, а потом истошно закричала:

– Мишик, скорей сюда!

Буквально через секунду в комнату ввалился завернутый в одеяло, испуганный, с помятым лицом Мишик.

– Что? Чего орешь? – просипел он.

– Быстро смотри! – Света ткнула пальцем в экран.

Мишик завалился рядом со Светой на диван и, тяжело дыша, стал слушать интервью. Резко зазвонил мобильный телефон. Наташка.

– Быстро включай семнадцатый канал. Там папку кажут с его мымрой!

– Уже смотрю! Созвонимся позже, – коротко ответила Света и отключила телефон.

Как выяснилось в ходе интервью, благотворительный фонд «Детям от взрослых», одним из учредителей которого являлась пани Абсолют, проводит такую акцию в уже не первый год. В прошлый год удалось собрать аж два миллиона рублей. В этом году, как надеялись организаторы, сумма будет перекрыта. Ведь, деньги так нужны слабым и обездоленным. Ведущая не преминула поинтересоваться, а правда ли деньги идут по назначению. На что, пани Абсолют, чуть приподняв, вероятно от возмущения, идеальные брови, сказала: «Все траты можно проследить на специально созданном сайте. Помощь адресная и только для реально нуждающихся людей. Кроме того, в ходе марафона, каждому кто участвует, вручается шифоновый платок с вышитыми инициалами «РМ», то есть – рождественский марафон. Причем, вышивка производилась вручную».

Сама Нина Семеновна украсила больше двадцати платков. Таков ее небольшой благотворительный вклад в общее большое дело. При этих словах Света закатила глаза

– Господи, пани Абсолют еще и вышивать умеет. Ну, просто умереть не встать!

Пока Нина Семеновна говорила, папа неотрывно, с любовью смотрел на нее. Сказать, что Свете было неприятно, значит, ничего не сказать. Папа, родной любимый папа стоял рядом с двуличной тетенькой и буквально таял. Надо же, гадина, не постеснялась прийти на светское мероприятие с чужим мужем в обнимку! Да о какой морали она может говорить в прямом эфире, о каких высоких материях имеет право рассуждать! Тьфу, на нее!

Света внимательно досмотрела сюжет и переключила канал.

– Неужели пани Абсолют не понимает, как выглядит сейчас в наших глазах.

– Ой, уж о глазах, дорогуша, она вообще не думала, – Мишик лег на диван и положил на Свету ноги. – Это вы всё прошлым живете, а для Нины наступило счастливое настоящее.

– Посмотрим, какое ей предначертано будущее, – мрачно предрекла Света и взяла зазвонивший телефон. – Привет! И как сюжетик?

– Полный бардак! – повизгивала от возмущения Наташка. – Папку словно клоуна вырядила! Слушай, может мымра напоила его, чем приворотным? Видела, как папа на Нинку смотрел? Будто наркоман на дозу героина!

– А ты откуда про героин знаешь? – осторожно поинтересовалась Света.

– Так, для убедительности образа сказала, – стала отнекиваться Наташка. – Ты со мной согласна?

– Полностью согласна, – вздохнула Света. – Слушай, а мама видела сюжет?

– Если даже и видела, то ничего не скажет. Бережет наши нежные детские души.

– Может позвонить ей, провести разведку боем?

– Не надо, мама сегодня с ночевкой к тете Алле за город поехала. Пусть они там по братски, то есть по-сестрински водочки выпьют, по душам поговорят.

– Может и так, но добрые люди все равно нашепчут.

– Вот бы нашелся для нашей мамки новый кавалер покруче и побогаче. Тогда папке, обидно бы стало, – злобствовала Наташка.

– Сомневаюсь, что мама сейчас хоть на кого-нибудь глянет. Ей окончательно переболеть надо. А это дело не быстрое.

– Быстрое, медленное, – встрял в разговор постоянно зевающий Мишик. – У вас завтра рабочая неделя начинается. Сделали бы маникюр-педикюр, приняли бы ванну с солью морскою, наложили бы масочку на мордочку. Приведите себя в порядок! Зачем в очередной раз кости своим предкам перемывать.

– А тебя совсем не спрашивают! – прокричала в трубку Наташка. – Нашелся, блин, советчик.

– Ага, ты бы сейчас видела Мишика! – хихикнула Света. – Вот бы кому ванна и маска на лицо точно не помешала бы!

– Ой, ой, ой, – Мишик кряхтя, встал с дивана. – Злые, ухожу я от вас!

Света поглядела в след уходящему мужу и попрощалась с сестрой по телефону.

– Ладно, пока. Может и правда, набрать ванну, накапать в воду ароматического масла и полежать с полчасика?

– Пожалуй, идея не плохая. Давай мамке ничего не рассказывать.

– Договорились.

Света отключила телефон и направилась в ванную комнату набирать воду.

А Любе и не надо было ничего говорить. Приехала в гости к Алле и случайно наткнулась на программу с Родиком. Поначалу даже опешила, а потом заинтересовалась сюжетом. Словила себя на том, что смотрит на Родиона словно на чужого мужчину. Как Нинке удалось сделать из Родика этакого Джеймс Бонда? И почему она, Люба, никогда не видела в муже таких черт? Видимо только Нинка, с ее дизайнерскими замашками смогла их разглядеть.

Алла, вошедшая в комнату от неожиданности выронила принесенные с собой фрукты.

– Мать честная! Святые угодники! – Алла, даже не сделав попытку собрать рассыпанные мандарины с виноградом, присела на стул и вытаращилась в экран. – Что делается! Нинка совсем совесть потеряла. Чужого мужа в телевизор притащила и светится от счастья! Любаня, а Родик-то на кого похож? Улыбается как наш кастрированный кот Мурзик, наевшись сметаны, и урчит от удовольствия!

– Сравнила, – рассмеялась Люба. – Кастрированный кот Мурзик.

– Да приглядись, – Алла указала на развалившегося рядом холеного черного кота. – Видишь, тоже улыбается. Один в один.

– Но Родика не кастрировали.

– Ты уверена? – хмыкнула Алла. –Значит опоили чем-то!

– Нинке и опаивать не надо. Смотри какая цаца! Прямо королевна!

– Не говори ерунды. Вокруг полно красивых баб и богатых. Ты тоже очень даже симпатичная, любой фору дашь. А Родька Нинку увидел и прямо спятил. Вот так, с разбегу. Нет, тут дело нечисто. Решено, – Алла встала и зычно крикнула. – Федор! Иди сюда.

– А Федяка-то здесь причем? – удивилась Люба.

– При том!

Дверь тихо открылась и в комнату с видом полной обреченности вошел Федор.

– Федор. Посмотри в телевизор.

Федор послушно уставился на экран и воскликнул:

– Родион! Вот это номер!

– Именно. Понимаешь, Федор, что происходит?

– Родьку на телеку показывают с его новой мадамой.

– А знаешь почему он с Нинкой?

– Влюбился.

– Влюбился, – Алла передразнила мужа. – Опоила его Нинка!

– Чем? – Федор явно не угадывал к чему ведет Алла.

– Откуда я знаю. Зелье какое-то, видать, накапала. Приворот сделала.

– Алла! Какое приворотное зелье? – изумилась Люба. – Двадцать первый век на дворе!

– И что? Бабы нынче ушлые пошли. Всяких книжек начитаются и творят дела, – Алла упорно гнула свою линию. – Да Бог с ним, с Родиком! Главное, что бы на тебя порчу не навела! Нинка на такое способна.

Какую порчу? – спросила Люба.

– На смерть, например, или на будущее безбрачие, – со знанием дела пояснила Алла. – Решено. Федор, иди заводи машину. Сейчас поедем.

– Куда? – в голос спросили Люба и Федор.

– В Заимку, в женский монастырь. Там, говорят, источник с целебной водой и по вечерам батюшка очень хорошо поет псалмы. У людей прямо чудеса случаются.

– Алка, мне не надо чудо! – попыталась возразить Люба. Ей так хорошо сиделось в большом уютном кресле около телевизора.

– Чудо нужно всем! Заодно и карму почистим. Пойми, в монастыре святые места. Там всякие порчи и сглазы мигом проходят. И если Нинка наколдовала нехорошее, то ей это обязательно потом возвратиться.

– Алла, может не надо? Само как-нибудь пройдет, – попыталась возразить Люба.

– И не возражай! Федор, заводи машину. Я заварю в термос чай и соберу еды в дорогу. Если через полчаса поедем, в аккурат успеем к вечерней службе.

Часа полтора они тряслись по разбитой сельской дороге. Постепенно стемнело. Неуютно и одиноко. Вокруг белая суровая замершая пустыня. Одни, посреди полей и неровный путь, освещаемый яркой, манящей в бездну, холодной луной. Любе представила стаю голодных волков, бегущих за машиной и стало еще тоскливее. Сглазы, чудеса, святые места. Двадцать первый век на дворе, а они едут порчу снимать!

Монастырь, окруженный надежным живым забором из высоких елей и сосен, показался не сразу. Вначале на пригорке, вдалеке сверкнули золотые маковки куполов небольшой церквушки. Купола тускло блистали, освещенные электрическим светом уличных фонарей. Маяк в лесном темном море. Тем кто верует – сюда.

Деревья мягко расступались, открывая путь к храму. Постепенно, приближаясь, можно было уже разглядеть крепкие деревянные постройки хозяйственного двора и двухэтажного здания самого монастыря. Церковь находилась в глубине. Скромная, укрытая от взглядов растущими рядом соснами и елями. Между деревьями приезжающие протоптали в глубоком снегу тропки-дорожки. Сделаешь после службы три круга вокруг церкви – и все хвори, печали долой.

Вдоль чищенной аллеи, ведущей к церкви, стояли красивые резные деревянные скамейки. Почти все они были заняты паломниками, терпеливо ожидающими начало вечерней службы. Люди тихо переговаривались, почти шептались, словно боясь спугнуть то самое чудо, ради которого приехали. Благость, разлитая в морозном вечернем воздухе, сразу успокаивала, умиротворяла. Хочешь счастье – будет счастье. Хочешь радости – будет и она. Только попроси, доверься Богу.

Пока Федор искал место для парковки, Алла и Люба зашли на территорию монастыря и огляделись.

– Красота! – воскликнула Алла. – Прямо сказка посреди тайги. Вот увидишь, Любка, твоя жизнь скоро наладится. Чуешь, какая тут сильная энергетика?

– Энергетика волшебства, – Люба с интересом разглядывала окрестности. – Интересно, есть ли здесь гостиница?

– А тебе зачем?

– Я бы пожила при монастыре несколько дней. Смотри, как хорошо. Я только в кино такое видала. Утром на службу можно сходить. Днем могу помочь в церкви, поговорить с мудрыми людьми, а вечером снова на службу.

– Еще чего удумала! То ехать не хотела, а то разом в монастырь засобиралась! – возмутилась Алла.

Я же не постриг принимаю. Просто для себя побыть в новом измерении, для опыта духовного. Посмотри какие лица у людей, какой воздух вкусный, как крепко, капитально, по-умному пространство вокруг обустроено. Есть что посмотреть, чему поучиться.

– Не, не, – замотала головой Алла. – Бросай такие разговоры. А то тебе понравится здесь и потеряет общество полноправного члена. Вот сейчас к святому источнику сходим, водицы попьем и на службу. Там свечки святым поставим. Мне соседка рассказывала, что во время службы надо непременно молиться и просить!

– О чем просить?

– Чего желаешь больше всего, то и проси. Главное, искренне делать, с душой.

– И поможет?

– Я, конечно, не знаток богословия, но слышала: «И будет тебе по вере твоей», – Алла стала неожиданно очень серьезной. – Согласись, с Богом легче живется. Буду молиться, чтобы ОН тебе помог найти новую любовь. Без любви нет ничего! Ты такая замечательная, добрая, умная. Увидишь, скоро жизнь наладится. ОН, наверху, видит кому, чего и когда дать. Тебе – только самое лучшее.

– Спасибо, – Люба растрогалась и потянулась было обнять сестру.

Но та, быстро изменившись и, приняв обычный решительный вид, буркнула.

– Федор, как всегда не торопится! Лишь бы бутылки под воду не забыл.

Путники прошли по тропинке в источнику, заботливо огороженному и заключенному в красивую деревянную купель. Прозрачная, ледяная, сладкая на вкус вода стекала из купели в небольшой каменный бассейн. Из него-то и набирали воду кто в кружки, кто в термоса, кто в пятилитровые бутыли. Если очень нужно, если совсем «невмочь» – и море выпьешь. Лишь бы помогло.

В церкви многолюдно. Молодые, старые, богатые и не очень, истинно верующие и по-детски ожидающие чуда. Церковь с любовью приняла всех. Тихо, светло пел небольшой хор. Батюшка чуть-чуть покачиваясь в такт песнопениям, читал молитву. Запах горевших свечей и ладана успокаивал. Робкий шепот и искренние, просящие слова прихожан, мягким облаком ограждали от мирской серой суеты.

Сестры купили свечи и прошли вглубь. Никто не пихался, не ругался. Каждому хватит и места и икон.

Люба давно не ходила в церковь, а сейчас поняла – зря. Раньше, до разрыва с Родиком, вроде и не за чем было. Крепкая семья, прекрасные дочери, любящий муж, интересная работа. Чего еще просить? А потом мир рухнул и Люба вспомнила про Бога. Молилась, просила о помощи, не зная, слышат ли ее. Постепенно становилось легче. Боль отошла чуть дальше, тоска подрастворилась в беге повседневности.

Здесь, в небольшой монастырской церквушке, слушая шелест чужих молитв, Люба поняла, что Тот кто вел ее по жизни, всегда рядом. Его не надо искать в далеких странах, глухих монастырях, бескрайних просторах. Невидимой тенью верного друга, учителя, мудреца, помощника, любящего отца и властного покровителя – ОН всегда рядом. Это надо прочувствовать, принять душой, выплакав светлыми слезами и высказав не умом, а чистым сердцем. Так просто!

Стало совсем спокойно.

Люба оглянулась, всматриваясь в лица прихожан. Понимает ли кто-нибудь случившееся чудо, чудо Веры? И находила такие же, удивленные произошедшим, взгляды.

В момент истинного просветления мы смотрим на мир глазами Бога.

Никакого волшебства! Так просто. ОН всегда рядом.

– Ты чего как статуя застыла, – шикнула Алла. – Ставь свечку.

– Сейчас, – шепотом ответила Люба, потрясенная открытием. – Ты чувствуешь его?

– Кого? – Спросила Алла.

– Бога.

– А как же, – Алла странно посмотрела на сестру. – Мы в церкви, однако.

– Нет, ты не поняла, – Люба захотела объяснить, но не хватало слов. – Как объяснить-то?

– И не надо, – запротестовала Алла. – Знаешь, я пойду еще к той иконе свечку поставлю.

Алла быстро ретировалась – слишком интимным был момент. Словно чужую тайну узнала.

И вроде все тоже – тихо, светло поет хор, успокаивающий запах свечей и ладана, робкий шепот искренних молитв. Но Вселенная обнулилась, стала иной. Чудо.

Ехали домой в полной темноте. Каждый думал о своем. Не хотелось ни шутить , ни разговаривать. В душе царила благостная наполненность. Теперь ночь не пугала, а стала защитницей. И огромная яркая луна не заманивала в ловушку, а освещала новую жизнь. Чудо.

В конце января папа с мамой официально развелись. Света хотела поехать на заседание суда, но мама отговорила:

– Зачем тебе? Между нами давно все оговорено и решено. Осталось лишь судебно оформить.

– А морально поддержать?

– Доченька, мне будет даже легче, если разведемся. А то какое-то двойственное положение.

Как потом рассказала мама, суд прошел мирно, без взаимных претензий, упреков и дележки имущества. После заседания папа довез маму домой. Конец пьесы. Двадцать пять лет совместной жизни словно канули в небытие. Был брак и нет его. На Свету напали уныние и тоска. Снова она вспоминала лучшие семейные дни, праздники, беседы на кухне, поездки на дачу и винила во всем Нину Семеновну.

Но, буквально через несколько дней после развода родителей Света побывала у нее дома. Вышло совершенно случайно. Решив бороться с унынием самым доступным и самым приятным для себя способом, Света созвонилась с сестрой и предложила ей пройтись по магазинам. Везде распродажи, а девушкам, как всегда, нечего было одеть и обуть. В результате совместного похода на двоих было куплено три пары обуви, пять кофточек, две футболки, гора косметики и одно шикарное вечернее платье.

– Слушай, надо еще в спортивный магазин заехать, – Наташка запихивала пакеты в машину. – Я бы Костику горнолыжный костюм купила!

– В Куршавель собрались?

– Костюм никогда не помешает. А в Куршавель ездят те, кто живет в таких домах. Посмотри, какие машины около домов стоят. Прямо выставка последних достижений зарубежного автопрома! – Наташка ткнула рукой на красивые, солидные сталинские дома, стоящие неподалеку от торгового цента. – Нам пока только Турция с Египтом по карману.

– В таких домах половина тех, кому квартира по наследству досталась, а остальная половина – пенсионеры, доживающая в них свой век.

– Скажешь тоже! И машины пенсионеров? Да нам хоть всю жизнь работай, на такую квартиру не заработать! – неожиданно агрессивно ответила Наташка

– Ты чего злишься?

– Да не злюсь я, – Наташка поняла, что несколько погорячилась. – Чего-то нахлынуло. Видать, гены по папиной линии сработали, и проснулся во мне дедушка революционер.

К Свете с Наташкой неслышно подъехала машина и из нее вышел папа. За рулем сидела приветливо улыбающаяся Нина Семеновна. Ни капли стыда, ни тени смущения.

– Девочки, привет! – папа кинулся обниматься с дочерьми. – В нашу сторону за покупками приехали? А мы с Ниночкой как раз рядом живем, – папа указал рукой в сторону одного из сталинских домов.

Услышав это, Наташка состроила недовольную гримасу и обернулась к Свете:

– А ты говоришь – пенсионеры!

Из машины вышла безупречно одетая и причесанная Нина Семеновна.

– Родион, приглашай девушек в гости, – она будто почувствовала, что Наташка со Светой станут возражать. – Я только зайду, занесу покупки и сразу уезжаю на встречу. Вы останетесь одни. Поболтаете.

– Ну, как? Зайдете в гости? – живо откликнулся папа. – Пойдемте, я очень соскучился. Хотя бы на часик.

Света хотела отказаться от предложения, но Наташка неожиданно с вызовом ответила:

– С большим удовольствием сходим в гости! Правда, Света?

– Ладно, – промямлила Света, несколько сбитая с толку поведением сестры. – Только если на часок.

– Вот и славно! – несказанно обрадовался папа.

– Машину, наверное, разумно будет здесь оставить. Около дома припарковаться негде. Ладно? – еще раз улыбнувшись, сказала Нина Семеновна, села в машину и уехала. Папа со Светой и Наташкой пошли в гости.

Смотря квартиру Нины Семеновны, которая к их приходу уже ушла, Света испытывала чувство глубочайшей, да, именно глубочайшей зависти. Какая мебель, какие гобелены, какие ковры на полу, какой умопомрачительный кафель в туалетной комнате, какой простор, как светло, как до безобразия красиво, безупречно.

В одной из комнат – спальне, выдержанной в классическом английском стиле, Света с Наташкой замерли. На стене напротив кровати в числе многих небольших картин и фотографий висел портрет папы с Ниной Семеновной. Они были изображены сидящими на легком плетеном бамбуковом диванчике в летнем саду. Прильнув друг к другу, смотрели в одну и ту же точку, спокойно, умиротворенно вглядываясь в совместное будущее. И будущее вселяло уверенность. Картина была необычайно хороша – трогательная, выполненная в мягких приглушенных тонах, подернутая легкой дымкой нежности. На ней папа с Ниной Семеновной выглядели как пара, прожившая много счастливых лет, так и не утратившая своей любви.

Света видела папу таким только на свадебных фотографиях с мамой – точно такой же безмятежный, уверенный взгляд. Но сейчас вместо мамы сидела пани Абсолют. Новая история новой любви.

Грустно. Свете стало очень грустно и горько. Чувство утраты, уже чуть подзатертое, подзабытое вновь наполнило душу, стало томить. Света поспешила выйти из спальни. Наташка поторопилась за ней. Света поняла, с сестрой творится тоже самое.

А потом Света с Наташкой обнаружили в огромной квартире гардеробную комнату! Самую настоящую большую гардеробную, какую видели только в кино. Полочки, ящички, коробочки, стеллажи для свитеров, и многочисленная одежда, развешанная строго по цветовой гамме.

– Мать честная! – выдохнула Наташка.

– Не то слово! – восхищенно поддакнула Света. – Первый раз такое в реальности вижу. Смотри, сколько вещей!

Света с Наташкой закрутили головами, ходя по гардеробной как по музею.

– Слушай, но где она их берет? – Наташка разглядывала ярлычок на какой-то невероятно красивой фиолетовой блузке.

– Нина Семеновна, не забывай, часть своей жизни в Италии прожила и имела возможность познакомиться с лучшими дизайнерами моды не по программе «Актуальный стиль», а, так сказать, непосредственно, вживую. Ты же видишь здесь нет раскрученных, разрекламированных брендов, но красиво, качественно и очень индивидуально. В отменном вкусе Нине не откажешь, – Света сняла с полочки красивые сиреневые замшевые туфельки. – Полный шик!

– И не говори. Надо записать название брендов и поискать в Интернете. Вдруг распродажа? Мы тоже чего-нибудь шикарное прикупим, – Наташка достала телефон и стала быстро фотографировать.

– Думаю, даже на распродажах для нас будет слишком дорого.

– А это мы еще посмотрим! – Света упорно продолжала фотографировать.

Не зря, ох не зря, платили клиенты Нине Семеновне большие деньги. Тут хоть из кожи вылези, хоть тысячу журналов просмотри и на миллион курсов сбегай, но так никогда не сделаешь и не придумаешь. Талант – либо он есть, либо нет.

Свету коробило, что теперь папа живет в «чужом» великолепии.

– Вот холера, – словно прочитав мысли, зло прошептала Наташка. – Мы маме обои старались, выбирали, а тут повсюду венецианская штукатурка и мозаика с гобеленами. Ты ковер с гостиной видела? Знаешь, сколько он стоит? Как две машины! Да здесь одна плиточка в ванной комнате, дороже моего золотого кольца. А оно не самое дешевое. Уже «крыша едет» от богатства с красотой. И у папы поехала.

– Зря ты плохо думаешь о папе, – Света покачала головой. – Он не настолько меркантилен и расчетлив. В принципе, живя с мамой, он тоже мог себе многое позволить, – Света еще раз покачала головой. – Папа ушел к женщине, а не к квартире.

– Не надо делать из него святого, – раздраженно фыркнула Света.

– А я и не делаю.

– Делаешь!

Но перепалку пришлось срочно прекратить. К ним подошел папа и обняв дочерей за плечи, ласково сказал:

– Девочки мои, а пойдемте, попьем чайку с коньячком и тортиком.

– Не буду пить коньяк. Я за рулем, – заведенная сестрой, буркнула Света.

– Машинку здесь оставь. Я ее вечером перегоню поближе к дому. Сами на такси уедете, – папа тактично не заметил плохого настроения дочери и примирительно продолжил. – Сегодня вы впервые у меня в гостях.

– Мы в гостях у Нины Семеновны, – съязвила Наташка.

– Но теперь и я здесь живу. Девочки, не будем ссориться. Испортить отношения проще простого. Прежде всего мы папа и дочки. Согласны? Вот и замечательно.

Папа привет сестер в гостиную. Центральное и почетное место там занимало старенькое, но, несомненно, очень дорогое фортепиано.

– Нина Семеновна еще и музицирует?– громко спросила Наташка.

– Да, – отмахнулся папа. – Очень редко. Некогда. Иногда, для души. Инструмент дорог как память о известном пианисте. Фамилию не помню, но звали точно Эдвард. Нина в детстве жила в Великобритании. Ее папа дружил со многими великими людьми. Один их них был тем самым пианистом. Однажды папа Нины катался с Эдвардом на велосипедах. Лето выдалось сухим и очень жарким. Эдварду от жары стало дурно, и с ним случился сердечный приступ. Нинин папа быстро доставил его в больницу и потом еще долго оказывал дружескую помощь. В благодарность за это Эдвард стал совершенно бесплатно заниматься с Ниной, а когда семья Нины уезжала в Россию, то на прощание подарил пианино.

Света подошла к инструменту и рассмотрела.

– Прикольно. «Стейнвей», – прочитала она название. – Дорогущее?

– Память бесценна! – философски заметил папа.

– А это кто? – Наташка ткнула пальцем в старинные фотографии стоящие на камине.

– Нинины предки по материнской линии. Довольно титулованные особы.

– Еще бы, – Света поднесла одну из фотографий поближе к глазам. – Вон, какие жемчуга на груди и брильянты в ушах. Не чешскую бижутерию носили.

– Стопудово! – поддакнула Наташка и тоже кинулась смотреть фотографии.

– Нашли, на что смотреть. – вздохнул папа. – На побрякушки. Вы на лица их посмотрите. Они совсем другие.

– Папа! – возмутилась Наташка. – На меня такие цацки нацепи, знаешь, какой одухотворенной выйду!

– Ага, а если тебя бы еще и графиней величали?

– Ну, тогда вообще! – Наташка закатила глаза.

– Девочки! Разговорами сыт не будешь. Давайте к столу! – папа забрал у дочек фотографии и подтолкнул к накрытому столу.

Буженина, по три вида ветчины и колбас, красная икра, свежие фрукты и овощи, паштет, два вида салатов, гренки, свежайший белый хлеб, филе красной рыбы, ассорти шоколадных конфет и еще какие-то умопомрачительные маленькие пирожные.

– Вы всегда так полдничаете? – Наташка изумленно приподняла брови. – Для полного разнообразия не хватает только пяти видов сыров и парочки бутылок французского вина.

– Ну, если желаете, могу и это на стол поставить, – выразил готовность папа. –Такой богатый стол скорее необходимость. К Нине часто домой приезжают богатые клиенты. Их макаронами с котлетой потчевать не принято. Может, кофе кому сварить?

– Мне! – хором крикнули сестры и рассмеялись.

Чаевничали часа три. Уже село за горизонт зимнее солнце и в многочисленных окнах загорелся свет. На время забыты распри, проблемы, заботы. Снова Света и Наташка стали любимыми дочками самого лучшего папы в мире. Казалось бы, ничего в мире не изменилось. Те же люди, желанные встречи, любовь и умиротворение. Только портрет на стене в спальне молча доказывал – теперь все по-другому.

11.

Налетел порывистый февраль, сметая на пути робкие надежды на потепление. Ударили новые крепкие морозы, на улицах гудела гулкая пронзительная пурга с колючим мелким снегом.

В один из таких дней Светина машина решительно отказалась заводиться. Вот просто сказала: « Ни за что не поеду!». Света некоторое время поскакала около нее, поохала, поахала, зябко кутаясь в дубленку, а потом поняла, выбора нет и надо ехать на автобусе. Строгий Светин начальник в обязательном порядке отслеживал опоздавших и вызывал в свой кабинет, читая очередную нотацию о рабочей дисциплине. За второе опоздание могли лишить части премии, чего очень не хотелось, учитывая, что они выполняли выгодный проект и пообещали большие деньги.

На остановке полно народу. В ожидании автобуса люди жались, пританцовывали и прятали носы от жуткого ветра. Когда подошел долгожданный автобус, Света уже не чувствовала ног, мечтая скорей добраться до работы и выпить горячий кофе и согреться около батареи.

Автобус брали штурмом. Самыми первыми, бодро расталкивая локтями, места в автобусе заняли бабушки. Затем в бой пошли мужики, напрочь забывшие о том, что надо уступать место более слабым. И уже последними, в автобус забрались женщины с детьми. В результате таких размещений-перемещений Света почти висела около дверей на одной ноге, судорожно вцепившись в отвоеванный участок поручня.

На работу приехала весьма помятой, злой и замершей. Правда, не опоздала. Начальник, стоявший с проверкой около турникета, при виде Светы демонстративно посмотрел на часы и недовольно проворчал:

– Две минуты до начала рабочего дня.

Света с трудом выдавила из себя улыбку и, решив никак не отвечать на выпады начальства, быстро пошла в кабинет.

Примерно через час, она почувствовала себя более-менее согревшейся. Сослуживица Люся Антоничева, сочувственно вздыхала:

– И как мы раньше без машин жили? Я свою «лапулю» всю ночь на прогреве держала и то еле приехала. Прямо передо мной на дороге две машины « хлопнулись». Я сама с трудом успела затормозить. Еще чуть-чуть и была бы третьей в их теплой компании.

– Ха, у меня подруга, Маринка, на днях невинно пострадала. Стояла себе спокойно на светофоре. Позади нее « Лексус» находился, а впереди никого. Представляешь, вдруг справа, со второстепенной дороги резко выворачивает другой «Лексус» и со всего маху врезается в ее машину .Картина маслом. В результате столкновения зажали Маринкину машину между двумя «Лексусами».

– Ничего себе! А тот, который вывернул с другой дороги, трезвый или пьяный?

– Пьяный в «хлам»! Маринка рассказывает, еле выполз из машины, сказал, что всем заплатит и, не дожидаясь гаишников, пошел домой.

– Обалдеть! Совсем уже народ страх потерял! – возмутилась Люся.

– Полная жуть! – Света потянулась и решила переменить неприятную тему разговора. – Я с мамой хочу в куда-нибудь съездить, проветриться. Возьму в марте недельку отпуска и поеду.

– У меня двоюродная сестра в полном восторге из Португалии вернулась.

– А, – Люся махнула рукой и зевнула. – Везде хорошо, где нас нет. В такую погоду поближе к солнышку, в тепло хочется уехать.

– Из тепленького у нас в наличии только батарея и горячий чайник. Счастье. Особенно после часа ожидания в автобуса на морозе.

– Во всем есть свои положительные стороны. Знаешь, – Люся явно хотела продолжить диалог, но именно в это время в кабинет вошел начальник.