Читать онлайн Остерегайся Пасюка бесплатно

Пролог

В то утро каждый житель Меора проснулся в своей норе от мыслепослания Большой Матери.

– Серые дети мои! Наш славный Меор в опасности! Из-за рубежей Великих Пустошей идет полчище рыжих крыс-кочевников, а возглавляет их Пасюк, Старший Сын Большой Матери. Они не боятся никого, они сильны телом и духом. Их не пугают невзгоды, ибо это воины, взращенные самой Пустыней. Будьте начеку! Кто защитит славный Меор, если не его серые сыны?

Большая Мать, королева Меора и прилегающих территорий, свернулась на своем ложе. Ее темно-дымчатая шерсть топорщилась от предчувствия надвигающейся беды. Силы стареющей крысы утекали, и не знала она, сможет ли поднять свое серое войско и удержать его против кочевых полчищ взбунтовавшегося Пасюка. Звериное чутье Большой Матери подсказывало ей, что ее мятежный сын не годится в правители Меора.

Избалованный Пасюк с юных лет стремился к власти. Он планировал свергнуть королеву-мать и возглавить страну, но никто из старейшин королевства не поддержал его честолюбивых притязаний на трон. Чтобы воплотить свои замыслы, Пасюк нашел себе приспешников, с которыми подготовил переворот. Однако заговор был раскрыт, и коварного крысиного принца постигла кара. Тщетно он молил о пощаде – ему отказали в милосердии.

Сердце серой королевы обливалось кровью при мысли о том, что ее старший сын и потенциальный наследник посмел выступить против нее. Однако верховная правительница одержала в ней верх над матерью, и Большая Мать согласилась с решением судей: Пасюка изгнали за пределы Меора. Все мольбы мятежника оказались напрасными, и суровый вердикт остался неизменным.

И принц отправился скитаться по бесплодным землям Великих Пустошей, среди которых существовало королевство. Однако, уходя, Пасюк поклялся себе, что непременно вернется в славный Меор. А когда это случится, горе тем, кто сделал его изгоем.

1

Мы ссорились уже с полчаса без особой причины. Муж возмущенно заявил: «Между прочим, ты забыла про мой день рождения. Спасибо, что выносишь мозг, а я вообще-то ждал подарка!»

Я дернулась, чтобы возразить, но тут меня осенило: «Сегодня двадцать седьмое, а его день рождения был двадцатого декабря». Я вдруг вспомнила, что неделю назад поздравила мужа второпях, извинилась, что не купила подарка. Да просто работы перед Новым годом прибавилось, приходилось подчищать хвосты – отчеты, графики, планерки… Похоже, всю неделю он помнил об этом, хоть и не предъявлял претензий.

Муж активно изображал оскорбленного и игнорировал мои попытки заговорить. Сделав вид, что страшно интересуется новостями о ремонте федеральной трассы, он с каменным лицом уставился на экран. Я уже оделась и стояла посреди комнаты, соображая, как поступить. Роман всегда умел перевести разговор на нужную ему тему. Оглянулась: он пытался сохранить внешнее безразличие, и это выглядело по-детски.

Я решила, что прямо сейчас пойду и принесу подарок, но пока не придумала, куда идти и что купить. Спросила мужа, чего бы он хотел, но мой благоверный притворялся глухим. Помолчал пару минут, встал, оделся, буркнул:

– Я к маме съезжу на выходные, буду в понедельник вечером. На работу поеду от нее.

Хлопнула входная дверь: муж ушел и, по своему обыкновению, не выключил телевизора. Приглушенно загудел лифт.

Ну и пусть, надоело бегать за ним, уговаривать как малыша. Раз так, просто пройдусь, авось в голову придет какая-нибудь идея – прямо на улице или в первом попавшемся магазине. А в понедельник Рома вернется, вручу ему подарок, а заодно и помиримся.

В куртке и сапогах я зашла на кухню, налила ледяной воды из-под крана и только собралась попить, как вдруг незнакомый голос произнес мое имя. Вздрогнула от неожиданности, поставила кружку на стол и замерла: дома было тихо, муж точно ушел, если б он вернулся, было бы слышно – замок у нас громко открывается. Звук доносился из-за моей спины.

– Возьми этот узелок. Только осторожно, не разбей.Я медленно повернулась и осмотрелась. Маленький кухонный телевизор, висящий на кронштейнах в углу напротив двери, включился и показывал молодую женщину.

Женщина с экрана ткнула пальцем вниз. Я проследила взглядом – под телевизором стояла древняя табуретка, которую сколотил дед Богдан. Бабушка ее много раз перекрашивала, но сейчас краска на табуретке пооблупилась, и из-под охристо-желтого слоя местами проглядывали темно-бирюзовые пятна.

Роман много раз порывался ее выбросить, но я, часто готовая выполнить любое желание обожаемого мужа, тут была непреклонна: никто не смеет выбрасывать мою личную вещь! А эта табуретка – то немногое, что осталось на память от моего любимого деда Богдана, которого в нашей семье считали чудаком. К его странностям относились снисходительно, словно к шалостям ребенка. И только я, дочь его младшего сына, всегда находила общий язык с дедом.

Каждый год я с нетерпением ждала лета. Родители отвозили меня к деду на дачу в Немчиновку, а сами приезжали только по выходным. Правду говорят в народе – что старый, что малый. Нам всегда было о чем поговорить, я обожала слушать дедовы байки. Хоть и было ему тогда уже под сотню лет, но ум его оставался острым, а зрение и слух – четкими.

Дед Богдан был на все руки мастер: если надо и блинов напечет, и табуретку сколотит, и рыбы наловит. А уж в саду и огороде у него все росло так, что окружающие удивлялись: яблоки ли, помидоры или картошка – всё каких-то нечеловеческих размеров. Соседи ходили к нему, как на экскурсию, просили поделиться секретом.

Помню, что дед рассказывал истории про всякое там волшебство, которое якобы он сам и творил. Но я, конечно, втихаря посмеивалась над ним и не верила, считая, что это он так креативит, чтобы не повторять давно известные сказки. Какие еще волшебники в наше время?

Его не стало, когда мне было десять, и тогда самая светлая и добрая часть моего мира исчезла. Любила я деда Богдана. Поэтому до сих пор и храню эту облезлую тяжелую табуретку, берегу и не позволяю мужу на нее покушаться. В итоге Роман, конечно, смирился с тем, что эта рухлядь осталась в квартире, но презирал ее и отказывался даже отодвинуть, если вдруг табуретка оказывалась на пути, – просто обходил.

А сейчас на ней и впрямь лежало нечто непонятной формы. Предмет, завязанный в шелковый платок, черный, с зеленоватыми разводами. Женщина на экране снова заговорила:

– Возьми узелок, только аккуратно, не урони. И опасайся Пасюка, уж он-то своего не упустит.

Я потерла лицо ладонями, пытаясь осознать, что нечто странное происходит со мной, и это не сон и не галлюцинация. Ошибки нет. Именно я сейчас стою в теплой куртке и сапогах посреди кухни и именно со мной какая-то тетка разговаривает из кухонного телевизора. Женщина повторила: «Остерегайся Пасюка!», экран моргнул, изображение исчезло.

Колени мои как-то подозрительно заподрагивали, а пульс забился где-то в горле. Я плюхнулась на стул и попыталась отдышаться, потом протянула руку и осторожно взяла загадочный узелок. Из-под старой табуретки тут же выскочила здоровенная темно-дымчатая крыса и запрыгнула на мою руку. Зверюга тоже вцепилась в узелок. Я вздрогнула и чуть не выронила его, потом быстро схватила крысу поперек туловища и оторвала от узелка. Она тут же выпустила мерзко пахнущую желтую струю, облив пуховик и сапоги.

Я почувствовала себя несчастной. Ну что это вообще? Кто та женщина в телевизоре? Откуда в городской квартире взялась крыса, да еще такая крупная? Это в обычной панельке! Сумасшедший дом какой-то!

Но вонючая мягкая крыса в моей правой руке не оставляла сомнений. Только бы она не извернулась и не цапнула меня! Девочки обычно боятся крыс и мышей, но я нет. И все же сейчас держусь настороже: непонятно, что на уме у этой серой твари.

Впрочем, как ни странно, зверюга не дергалась и не делала попыток вырваться, только хвост ее моментами вздрагивал. Она внимательно смотрела на меня глазами, похожими на блестящие горошинки черного перца.

До меня стала доходить вся нелепость ситуации.

– Вот черт! Черт! Черт! – я выругалась вслух и положила узелок обратно на облезлую табуретку, намереваясь как-нибудь стащить куртку и смыть с нее вонючую крысиную мочу. Эта сволочь еще и на сапоги нагадила! И как теперь снять их и отмыть – большой вопрос. Крысу нельзя было отпускать. Впрочем, она не проявляла никаких признаков агрессии, а просто наблюдала за мной.

Неловко изгибаясь, я попыталась выбраться из куртки, как вдруг в голове молнией пронеслось «Осторожно!» Я резко обернулась. На табуретку карабкались еще три серых крысы, размером они были чуть поменьше той, что меня обгадила. Звери окружили загадочный узелок.

Остолбенев, я смотрела на их возню и пыталась сообразить, как быть. Вопросы возникали один за другим, но самый главный – откуда взялись крысы, да еще четыре штуки? Пятый этаж, панельный дом, коммунальщики только в ноябре обработали подвалы.

Здоровенная крыса, которую я по-прежнему держала в руке, не дергалась. Она лишь издавала какие-то звуки – не то повизгивала, не то похрюкивала, и от этого три зверюги еще быстрее возились на узелке.

Кажется, они пытались развязать его! Первый ступор прошел, и я сдернула с крючка на стене половник. Размахивая им, я подскочила к табуретке, топая и вопя: «Брысь! Брысь, серые свиньи!» Крысы как по команде обернулись и сначала посмотрели на меня, словно я городская сумасшедшая, а потом перевели взгляд на свою предводительницу, которую я продолжала держать.

«Тело уже затекло, отпусти меня». Я дернулась от неожиданности, неловко взмахнув рукой с зажатым в ней серым зверем, и огляделась. Никого вокруг, только я и крысы.

«Поставь меня на табуретку». До меня дошло, что слова не прозвучали – просто в моих мыслях пронесся образ: я как будто увидела свою руку, которая бережно ставит зверя на табуретку, пальцы аккуратно разжимаются.

Посмотрела на крысу, которую держала, а та уставилась на меня своими черными глазами-шариками. Тут я заорала и разжала пальцы. Словно в замедленном кино, крыса, перебирая в воздухе когтистыми лапками и вращая лысым хвостом, как пропеллером, крутанулась, перевернулась спиной вверх и приземлилась на табуретку рядом с узелком. Потом она стала спокойно вылизывать передние лапки и расчесывать ими примятую шерсть на боках и животе.

Казалось, я сошла с ума. Галлюцинации. Стоп! Я рванула к столу, схватила кружку холодной воды, которую налила, да так и не успела выпить, и, зажмурившись, жадно выглотала ее до дна.

«Сейчас я дочитаю молитву и открою глаза… тут никого не будет, кроме меня. Отче наш, иже еси на небесех… да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…» Я открыла глаза. Ничего не изменилось! Восемь крысиных глаз, поблескивая, неотрывно следили за мной. «Развяжи узелок». Образ моих рук, распутывающих завязанный платок… Крыса, которую я отпустила, встала на задние лапки и сложила передние в молитвенном жесте.

– Зачем развязывать? – завопила я.

А в голове крутилось: интересно, как теперь лечат в психбольницах? Используют ли электрошок?

Я снова схватила узелок, сунула его в карман куртки и бочком выбралась из кухни, стараясь не отрывать взгляда от незваных гостей на табуретке. Предводительница крыс не разжимала лап, ее умоляющий жест выглядел торжественным и даже скорбным.

Я рванула к входной двери, открыла, оглянулась в сторону кухни, откуда уже не доносилось ни шороха. Потом надела чистые ботинки вместо обгаженных сапог, скинула куртку, воняющую крысиной мочой, надела другую, чистую, не забыв переложить узелок из кармана, и выскочила в подъезд.

Резко захлопнув дверь и запрыгнув в лифт, открывшийся прямо передо мной, я едва не сбила старушку соседку, которая неспешно выходила на нашем этаже. Выбежав из подъезда, тут же задохнулась от ледяного ветра, бросавшего в лицо новые и новые пригоршни мелкого колючего снега. Я жадно тянула жгучий воздух, прикрывая ладонью рот, и не могла надышаться.

На этом собачьем холоде я озябла уже через минуту и подумала: «А какого черта? Да ничего такого просто не может быть. Откуда крысы, включи мозги, дурында! Да еще и крысы-телепаты? Совсем с катушек съехала?» Вздрогнула: из метели мне навстречу вынырнул здоровенный мужик с заснеженными бровями, усами и бородой.

– Ритка, ассалям алейкум!

От неожиданности я отшатнулась, но тут же по голосу узнала Динара из соседней квартиры.

– Ты чего без шапки выползла в метель? – Сосед быстро шел к двери подъезда.

– Да я в магазин хотела, а вышла и подумала: может, ну его, магазин этот? Завтра схожу, что ли… – промямлила я и подумала, что надо возвращаться домой. Нет там ничего, никаких крыс-телепатов, глюк это, устала я просто…

– Да и правильно, – поддержал Динар. – Ох и холодно же, ветрина лютый, до костей продувает.

Стоя на лестничной площадке, сосед мощно потопал, снял шапку, побил себя ею по ногам, потом снял куртку и несколько раз встряхнул ее. На бетоне растекалась лужицей небольшая кучка снега. Я мялась, стоя с ключом перед своей дверью, – боялась заходить в пустую квартиру. И тут меня осенило.

– Динар, у меня душ перестал работать, можешь посмотреть?

– А Ромка что, не шарит совсем, не может починить? – спросил сосед.

– Ромка уехал на все выходные к матери, а душ сломался после его отъезда. Мне завтра по делу нужно, а горячая вода не льется и все тут. Слушай, ну не проситься же мне к соседям в душ с утра пораньше – вот к тебе, например, а? – сказала я, пытаясь изобразить щенячий взгляд.

Да уж, слабоватый повод я придумала, чтобы зайти в квартиру хоть с кем-нибудь. Но одной входить вообще страшно, поэтому пусть уж лучше сосед думает, что я дура или что пристаю к нему.

– А на плите погреть воду и ковшиком воспользоваться не вариант? – Динар явно не хотел ни чинить душ, ни создавать инфоповод для любопытных соседок-сплетниц.

– Ну, Динарчик, ну пожалуйста. Ты хоть посмотри, а?

– Ладно, – недовольно буркнул он. – Переоденусь в сухое и приду.

Через пять минут он вышел в тапках, футболке, домашних трениках с вытянутыми коленками и с ящиком инструментов в руках

– Ты чего тут стоишь? – удивился Динар. – Я думал, ты уже чайник вскипятила и вовсю чай завариваешь.

Не ответив, я распахнула перед ним дверь. Сосед взглянул недоуменно, но вступил в квартиру первым и включил свет в прихожей. Я провела его в ванную, а сама заскочила в кухню, удостоверилась, что крыс нет, и быстро перекрыла горячую воду. Снова осмотрелась: никого. Выдохнула. Поставила чайник кипятиться и заглянула в ванную. Сосед с растерянным видом крутил вентили крана.

– Что за ерунда? У всех есть горячая, у тебя одной нет. Не было же отключений, ну. – Сосед явно ничего не понимал. – Подожди, я сейчас.

– Пошли чаю попьем, – ответила я, пытаясь беззаботно улыбаться. – Нет воды, да и черт с ней.

Динар посмотрел с подозрением.

– Стоп, Ритка, ты ж сказала, что тебе завтра по делам и душ нужен позарез.

– Не беда. На плите подогрею, из ковшика обольюсь, а в понедельник либо Роман починит, либо сантехника вызову.

Динар собирал инструменты, стараясь не смотреть мне в глаза. Он явно подозревал меня в чем-то неприличном.

– Рит, я это… пойду тогда. А то меня это… ждут меня там.

– Да кто тебя ждет-то? Ты ж не женат. И у тебя дома темно было, когда заходил, – значит, точно никаких гостей.

Мне вдруг стало так весело, что захотелось потроллить пугливого соседа, и я произнесла томным голосом:

– А как же чай, Динарчик? Я ж нарочно для тебя заварила. А то кофейку, может, выпьешь? – и добавила, многозначительно понизив голос: – Ты знаешь, у меня есть такие свежие булочки…

Я сделала долгую паузу, не отрывая взгляда от соседа и стараясь не улыбнуться.

– Не-не, пойду я. Дома чаю попью.

Не поднимая глаз, Динар торопливо вышел. Когда дверь за ним закрылась, я расхохоталась. С улыбкой вернулась на кухню и в который раз осмотрелась. Что это было? Где крысы-телепаты? А были ли они вообще? Пощупала карман куртки: а вот он, узелок-то.

***

Как же сейчас нужен был Когум! Но рыжая женщина из того мира убежала, испугавшись мыслепосланий Большой Матери, и унесла с собой их реликвию. Королева Меора чувствовала, что та женщина с огненными волосами сохранит узелок, в котором сокрыт Когум, – и это утешало. А еще Большая Мать знала, что где-то в том мире спрятана магическая книга старого служителя, который приходился дедом пугливой женщине. И эту книгу нужно найти как можно скорее, иначе многие беды постигнут славный Меор.

2

С утра я старательно надраивала пол в квартире тетки Искры. Конечно, она никогда не просила о помощи, да и сроду не попросит – ну разве что на смертном одре. Она же упертая как ишак. Ну да, нехорошо так говорить о родной тетке, но что поделать, если это правда.

Я-то считаю, что тяжело ей самой поддерживать порядок, особенно с ее полиартритом, старая она уже, да и тучная. Поэтому раз в неделю–две навещаю ее, прибираю квартиру, продукты закупаю, лекарства. Много ли ей надо на восьмом десятке?

Впрочем, на самом деле тетка все еще женщина самостоятельная, бодрая и вообще-то все может делать сама. Особенно это заметно, когда она работает на даче. Любит тетя землю, видимо, унаследовала это от деда Богдана, а земля возвращает ей эту любовь сторицей. Урожаев хватает на все консервации, которые тетушка делает неустанно с начала лета и почти до поздней осени.

Вообще, юридически дача в Немчиновке ей не принадлежит: дед Богдан перед смертью переписал небольшой двухэтажный дом и садовый участок на мое имя. Из-за этого тетка Искра жутко обиделась и месяца три не разговаривала ни со мной, ни с моими родителями. Мне тогда было лет десять. Родители вечно торчали в институте и большую часть своего времени уделяли науке, поэтому старая дача пребывала в запустении.

Однако позднее, оправившись от обиды, тетка Искра принялась за работу. Она обихаживала дачу, пахала как вол – проводила там полвесны, все лето и захватывала начало золотой осени до наступления холодов. Благо дед выстроил дом так, чтобы в нем можно было жить даже зимой – отопление, правда, печное, но зато там имелась чудесная баня. Прежде я частенько наведывалась на дачу.

О чем это я? Ах да, о тетушке же. Искра Богдановна моя – дама представительная, рослая. В молодости хорошо сложенная, даже стройная, с возрастом она заметно располнела, прежде легкая поступь ее отяжелела, а теперь тетка и вовсе ходит вперевалочку, по-утиному. Но волосы все еще черные, с редкими сединками, хотя ей уже под восемьдесят.

Дама она раздражительная, своенравная и острая на язык – сколько себя помню, Искра Богдановна всегда такой была. Порой как взглянет исподлобья, нахмурит брови, никогда не знавшие пинцета, – аж мороз по коже. Поэтому я всегда делаю вид, что просто забежала повидаться, поболтать, а помогаю только потому, что нежно люблю мыть полы и посуду, бегать по магазинам и делать другую домашнюю работу.

Я уже домывала пол в тетки Искриной спальне, как возле старого сундука нашла что-то странное. Присмотрелась: кончик крысиного хвоста – в длину не больше ногтя указательного пальца. Откуда это здесь? Присмотрелась внимательнее: аккурат под навесным замком лежали пара крохотных коготков и несколько клочков серой свалявшейся шерсти.

– Теть Искра! Смотри, что это? У тебя что, крысы дома? – позвала я.

– Иду, иду, – проворчала тетка.

Она велела мне подержать длинный костяной мундштук с тлеющей папиросиной (до сих пор не изменяет «Беломорканалу»!), спустила очки со лба на переносицу, отвела подальше руку с обломком хвоста и присмотрелась к коготкам и клочкам шерсти:

– Совсем ты сдурела, Ритка. Сама подумай, откуда у меня крысы? Да и Черныш вон дома, он у меня гроза мышей и крыс.

Она подошла к старому черному коту, который, вытянув лапы, спал на ее постели, и сунула ему под нос мою находку. Черныш сразу открыл глаза, потянул носом воздух и вскочил, зашипел, распушился, ударил лапой по обломку крысиного хвоста, а потом сиганул в приоткрытый шкаф.

– Я и смотрю, прямо гроза такая, что аж гром и молния. Супергерой Капитан Крысоглот, – съехидничала я. – Тут, кстати, еще шерсть валяется и когти. Крысы у тебя устроили парикмахерскую и маникюрный кабинет.

Тетка подошла к запертому сундуку и, кряхтя, медленно опустилась на колени, опухшие от артрита. Она всматривалась, то наклоняясь к замку, то отдаляясь от него, и что-то неразборчиво бормотала.

– Да что там такое? Ну? – не выдержала я.

– Батин гримуар они ищут, – отрезала тетка. – Откуда когти – понятно. Вишь, вон поцарапать пытались, погрызть – и сундук сам, и замок. Только почему кончик хвоста? Почему шерсть?

Она взглянула на мое непонимающее лицо и нехотя объяснила:

– Гримуар – это, можно сказать, рукопись отцова. Как объяснить-то тебе, не знаю даже. Батя записывал в эту книгу про магическое всякое да про травы целебные.

– Тетя Искра, дед Богдан что, был этим… как его… Ведьмаком?

Похоже, у меня был совершенно ошарашенный вид, потому что тетка рявкнула:

– Ведуном! Папа был ведуном! Выдумала тоже ведьмаков каких-то… Понасмотрятся заграничных сериалов и мелют что ни попадя… – забормотала она, тяжело поднялась с артритных коленей и направилась на кухню, шаркая дырявыми тапками, на подошвы которых налипли комки черной кошачьей шерсти.

Я засеменила следом.

– Теть Искра, а расскажи!

– Да что тебе рассказать? – сердито проговорила тетка. – Ты, мать, глуховата, что ли? Батя мой ведуном был. Знахарем, если тебе так понятней. Родился он таким, от его деда способности ему передались. Если ты помнишь, батя умер, когда ему уже сто пять исполнилось, крепкий старик был. Гримуар этот он смолоду составлял, записывал туда все, что еще дед его рассказывал и что сам познал. Когда лет под тридцать ему было, чуть не посадили по доносу. Эх, времена такие, что не приведи Господь, да… Словом, всю жизнь батя старался скрывать, что ведун, а то лагерями бы не отделался, а к стенке бы встал, как пить дать встал бы, да-а…

– А сундук, теть Искра? А покажешь, что там? – перебила я, сгорая от любопытства.

– Нельзя, – отказалась тетка. – Батя запретил. И тот сундук, что на даче стоит, тоже нельзя открывать.

Да как так-то? Как я могла забыть, ведь на даче же тоже есть запертый старый сундук! Мне еще в детстве интересно было, что там. Я спрашивала об этом взрослых, только тетка тогда сказала про печальную участь носа любопытной Варвары и больше ни словом не обмолвилась.

– А ключи есть? – спросила я с надеждой.

– Ключи-то есть, да только заговоренные замки-то. Ты не откроешь, и никто не откроет. Слово надо знать, – тетка явно наслаждалась моим неутоленным любопытством и вниманием к ее персоне.

Я уже обдумывала, как задобрить суровую старуху: тортик сейчас куплю, чаю свежего заварю, поговорим, размякнет и расскажет… Но тетка Искра кривым пальцем с распухшими суставами показала на дверь.

– Все, Ритка, иди домой, иди от греха подальше.

– Ну, теть, ну чего ты? Ну интересно ведь… Да и опять же, не обедала я еще, хоть чаю давай попьем, что ли.

Тетка покачала головой, отказываясь разговаривать.

– Слушай, а у меня на кухне крысы были, между прочим. А они не из той же стаи, а? – запоздало вспомнила я и рассказала, что вчера произошло: как с Ромкой поссорились и он ушел, и про женщину в телевизоре, и про Пасюка, которого нужно остерегаться, и про крыс с узелком.

Тетка Искра схватилась за сердце.

– Что ж ты молчала? Узелок тот где? Дома оставила?

– Да в кармане лежит, я ж вчера забыла вытащить, а сегодня с утра к тебе пошла.

Я вышла в прихожую. Включила свет и взвизгнула от неожиданности: на обувной полке несколько крыс подпрыгивали, явно пытаясь зацепиться за мой пуховик, а одна уже выглядывала из кармана. Это были крупные звери с рыжеватой шерстью, крупнее вчерашних хвостатых посетителей. При виде меня они не бросились врассыпную, а почти одновременно сиганули в сторону ванной и скрылись за холодильником, стоявшим в коридоре.

Позднее, уже успокоившись, я пыталась сообразить, как случилось, что не застыла с перепугу, а, напротив, рванула посмотреть, куда побежали крысы. Заметила, что воздух там слегка задрожал и поплыл. Мелькнула мысль о том, что тетке Искре пора поменять холодильник, вишь, как греется движок, – аж марево, словно над раскаленным асфальтом в летний день.

Однако за холодильником не оказалось никого. Я нашла только куриную лапку, полуобглоданную и уже мумифицировавшуюся, – видать, Черныш тут когда-то давно обедал. Тетка Искра окликнула:

– Рит, ну ты чего там верещала?

Я вернулась в комнату к тетке.

– Слушай, там были крысы. Но не такие, как вчерашние, а рыжие какие-то, очень странные… – сказала я дрогнувшим голосом.

– Узелок где?! – страшно рявкнула тетка. – Карман! Проверь карман!

Я метнулась к куртке. Оба кармана оказались пустыми. Тетка Искра увидела мое растерянное лицо и снова схватилась за сердце.

– Да что ж тебе доверить ничего нельзя! – запричитала она, забывая, что вовсе она мне ничего не доверяла, а узелок сам собой появился, когда заговорила женщина в кухонном телевизоре.

– Ну и черт с ним, с узелком, – неожиданно заявила тетка. – Ничего они не сделают без гримуара, а гримуар-то для них тю-тю! Ищут они его, понимаешь? Чтобы смогли воспользоваться той штукой, что в узелке, отцов гримуар им нужен, там сильное Слово написано. – Она хихикнула. – Слово надо знать, Слово! А я его знаю и без гримуара! Слово-то, оно у меня вот где! – Тетка постучала себя по лбу указательным пальцем с хищно загибающимся ногтем, желтоватым от табака. – И в гримуаре тоже есть, но им его не добыть.

***

Молодой, бодрый и наглый Старший Сын медлил с нападением на Меор. Ему было необходимо войско, чтобы одержать сокрушительную победу и стать королем. Он понимал, что не сможет справиться с магией Большой Матери, если только не найдет гримуара. Старого служителя уже давно нет в живых, а в его гримуаре сокрыто заклинание, без которого невозможно запустить Когум – реликвию, которая даст Пасюку, Старшему Сыну, власть над королевством. И тогда он возьмет древний Меор безо всяких усилий, ибо никто не сможет противостоять напору быстроногих крыс-кочевников со шкурами рыжеватыми, как барханы Великих Пустошей.