Читать онлайн Новый миропорядок для XXI века. Взгляды из Вашингтона и интересы России бесплатно

ВВЕДЕНИЕ

АМЕРИКА В ПОИСКАХ СТРАТЕГИИ НОВОГО МИРОПОРЯДКА

Совокупность проблем, касающихся нового мирового порядка в наступившем столетии, занимает, в сущности, центральное место в современных дискуссиях во внешнеполитических и научных кругах США. Свои взгляды на этот счёт изложили такие видные американские специалисты-международники, как Г. Киссинджер, Ф. Фукуяма, Р. Хаас, Ч. Купчан, Г. Алли-сон и другие1. В поле зрения американских экспертов и политиков находятся все важнейшие аспекты позиционирования США в мировом порядке – каким должно быть американское лидерство и способны ли США вообще быть мировым лидером, а тем более гегемоном; может ли выжить либеральный мировой порядок в обстановке коренных изменений в системе международных отношений; как строить политику в отношении России и Китая; будет ли ядерное сдерживание играть такую же роль, какую оно играло до сих пор в предотвращении новой войны. Сказанное выше делает весьма актуальной задачей всесторонний анализ американских подходов к строительству нового мирового порядка, оценку их содержания, выявления различий в этих подходах, влияния высказываемых точек зрения на практическую политику Вашингтона, и прежде всего касательно России, поиск наиболее эффективных путей защиты национальных интересов нашей страны, повышения степени её влияния на формирование системы международных отношений, отвечающей реальностям мира XXI века.

Прежде всего, заслуживают внимания оценки негативных последствий для интересов США внешнеполитической линии администрации Д. Трампа с её вызывающим национализмом и грубым трансакционализмом. Нынешний президент США Дж. Байден в своей статье «Почему Америка должна вновь стать лидером. Спасение внешней политики после Трампа» признавал: «Президент Д. Трамп принизил, подорвал союзнические отношения, а в некоторых случаях вообще покинул партнёров и союзников. Он ставил под сомнение роль наших профессионалов – разведчиков, дипломатов, военных. Он подбодрил наших соперников и отбросил преимущества Америки в противодействии вызовам нашей безопасности, начиная от Северной Кореи, Ирана, от Сирии до Афганистана и Венесуэлы, не получив при этом ничего взамен. Трамп развязал плохо продуманные торговые войны, как против друзей, так и соперников, которые наносят ущерб нашему среднему классу. Он отказался от лидерства США в мобилизации коллективных усилий по отражению новых угроз, особенно весьма уникальных для нынешнего столетия. Но самое главное – Трамп отказался от демократических ценностей, которые придавали силу нашему государству и объединяли нас как нацию»2.

Правда, было бы неверным не замечать, что далеко не все, особенно «трамписты», разделяют приведённые выше критические замечания нынешнего главы Белого дома. Они убеждены в том, что самым главным сдерживающим фактором амбиций ревизионистских держав Китая и России является военная и экономическая мощь США и их союзников в Европе и Азии. Как полагает известный политолог правого, а точнее крайне правого толка Роберт Коган, современному Китаю придётся считаться с совокупным промышленным и производственным потенциалом самых больших и самых передовых в технологическом отношении стран, а также с тем, что они лишают его доступа к иностранным рынкам, от которых очень сильно зависит китайская экономика. Более же слабая Россия с её сокращающимся населением и сырьевой экономикой сталкивается с ещё более серьёзными проблемами. Как после Второй мировой войны, так и сегодня Америка – единственная страна, которая обладает возможностями и уникальными географическими преимуществами для обеспечения глобальной безопасности и относительной стабильности. Без США в Европе и Азии нет и не может быть устойчивого равновесия сил. Иными словами, США по-прежнему должны и могут оставаться единственной сверхдержавой3. То, что такие взгляды противоречат современной реальности, это очевидно, хотя они оказывали и будут оказывать и в дальнейшем негативное влияние на внешнеполитическое поведение Вашингтона. Важнейшая задача монографии – рассмотрение взглядов тех специалистов и политиков, которые вынуждены признавать необратимость нового баланса сил в мире и необходимость реального учёта этого в американской политике. Такой точки зрения придерживается У. Бёрнс, нынешний глава Центрального разведывательного управления США, президент американского Совета по международным отношениям Р. Хаас и другие эксперты4. По их твёрдому убеждению, Запад теряет не только материальное и идеологическое превосходство. Даже если западные демократии преодолеют поляризацию в своих рядах, победят «нелиберализм» и добьются экономического подъёма, они не предотвратят наступления многополярного и идеологически разнородного мира. Отсюда вывод: необходимо трезво признать, что «либеральный порядок» под руководством Запада, возникший после Второй мировой войны, не может обеспечить глобальную стабильность в XXI веке, что делает необходимым поиск жизнеспособного и эффективного устройства мировых дел и, прежде всего, взаимодействия в решении обостряющихся новых опасностей, нависших над всем человечеством.

В частности, заслуживает детального рассмотрения предложенный Р. Хаасом и Ч. Купчаном вариант создания своего рода союза наиболее крупных держав в составе США, России, ЕС, Китая, Японии и Индии по типу «Европейского концерта» XIX века. По их мнению, такой союз – единственный механизм, способный обуздать геополитическую и идеологическую конкуренцию современного мира, приобретающего всё более многополярный характер.

Немалое внимание американские специалисты уделяют выявлению внешних и внутренних причин кризиса мирового порядка. Причём, по мнению некоторых из них, внутренние неурядицы – рост националистических, популистских настроений, недовольство сокращением рабочих мест внутри страны, увеличение антимиграционных выступлений – весьма опасны. Подобного рода тенденции развития ситуации внутри США в странах ЕС оказывают негативное влияние на способность Запада руководить международным порядком, таят в себе опасность подрыва его внутреннего единства. Если существующие в США и других странах Запада структуры окажутся неспособными решить многочисленные внутренние экономические, политические проблемы, вопросы безопасности, то международный порядок, который регулировал бы отношения между ними, вряд ли удастся выстроить. Иными словами, убеждены многие политики и специалисты в Вашингтоне, будущее внешней политики страны и институтов, обеспечивающих её поддержку, требует стабильной внутренней основы. Американский интернационализм XXI века должен признать и неотложно заняться истоками современного национализма, если он хочет выжить и укрепляться. И главное – не пытаться вернуться к прежнему статус-кво, а выработать свежий стратегический подход, который опирался бы на успехи и удачу исключительно служившего с 1945 г. американским интересам миропорядка, признавая при этом, что следующие 70 лет никак не могут выглядеть аналогичным образом.

Исключительно большое внимание в работах американских теоретиков занимают оценки серьёзнейших последствий того, что они именуют возвращением в международную жизнь соперничества великих держав. Бросаемые автократическими Китаем и Россией вызовы показывают, что амбициозные расчёты после завершения холодной войны на универсальное утверждение либеральных ценностей в возглавляемых Западом международных институтах потерпели неудачу. Открытость мировой экономики дала определённые позитивные результаты, привела к существенной взаимозависимости разных стран, но не предотвратила превращение Китая в реального соперника США в системе мировой политики. Вызовы со стороны нелиберальных соперников ставят в повестку дня целый ряд важнейших вопросов. Должны ли США создавать такой миропорядок, который будет опираться на постоянное сотрудничество с автократическими режимами? Может ли миропорядок носить открытый характер в политическом и экономическом плане, если его ключевыми участниками будут нелиберальные страны? И, если это невозможно, то какие тогда организационные принципы должны лежать в основе миропорядка и как будет выглядеть его смешанная структура? Какие конкретно аспекты нынешнего либерального миропорядка наверняка должны быть пересмотрены, а изменению каких следует противодействовать? В реальности же США взяли линию на одновременное сдерживание Китая и России, противодействие дальнейшему сближению двух крупнейших государств современности.

И, наконец, пандемия вируса COVID-19, охватившая, в сущности, весь мир, усилила интерес к оценкам растущей роли глобальных проблем в формировании нового миропорядка. Речь идёт о борьбе с болезнями, изменением климата, распространением оружия массового уничтожения, набирающей силу гонкой вооружений. При этом эпидемии и потепление климата немало американских специалистов по силе возможных катастрофических последствий склонны приравнивать к опасности применения ядерного оружия. Собственно, такую позицию занимает администрация Джо Байдена, которая выступила с инициативами проведения саммитов по борьбе с потеплением климата и пандемией COVID-19, стремясь закрепить за США лидирующие позиции.

ГЛАВА I

США: ГЛОБАЛЬНЫЙ ЛИДЕР ИЛИ «СЛАБЕЮЩАЯ СВЕРХДЕРЖАВА»?

Важнейший вопрос касательно будущей внешней политики США американские теоретики сводят к тому, должна ли Америка встать на путь сокращения своих обязательств, в том числе, по мнению отдельных специалистов, весьма радикального, касательно других стран, или наоборот – попытаться добиться утраченных позиций в мире в предстоящие десятилетия.

Как отмечает Томас Райт, директор Центра по изучению США и Европы в Институте Брукингса, в своей статье «Опасность отступления. Почему Америка не должна уходить из современного мира», в течение семи десятилетий американская большая стратегия опиралась на двухпартийный консенсус касательно глобальной роли США, хотя находившимся в Белом доме администрациям были присущи существенные разногласия по деталям. Тем не менее и республиканцы, и демократы поддерживали систему союзов, передовое размещение военных контингентов, сравнительно открытую международную экономику и, хотя не всегда последовательно и настойчиво, принципы свободы, прав человека и демократии. Сегодня этот консенсус сломан… Сочувственное отношение американцев к лозунгу президента Д. Трампа «Америка прежде всего» показало наличие настроений в пользу внешней политики, предусматривающей сокращение роли США в мировой политике. Более того, некоторые эксперты, хотя их и немного, высказываются в пользу так называемого «глобального отступления США» в качестве альтернативы послевоенной политике Америки. Такой курс, полагает Т. Райт, был бы глубоко ошибочным. Роспуск американских союзов, ликвидация их военных баз и вывод вооружённых сил из других стран дестабилизировали бы порядок в сфере безопасности в Европе и Азии, увеличили риск ядерного распространения, содействовали бы укреплению правонационалистических партий и движений в Европе, усиливали бы опасность конфликта между великими державами. Конечно, без перемен во внешней политике страны не обойтись. И в одних случаях нужно меньше действий, в других, наоборот, следует наращивать усилия, особенно в период, когда в политике происходит смещение от борьбы с терроризмом и попыток переформатировать Ближний Восток к соперничеству с другими великими державами – Китаем и Россией. Но сторонники «глобального отступления» предлагают не изменения в рамках проводившейся стратегии, а призывают провести полноценную замену стратегии, которую США проводили в послевоенный период. «То, в чём США сейчас испытывают потребность, – это тщательное сокращение их внешнеполитических обязательств, а не безоглядный, необдуманный отказ от стратегии, которая хорошо служила им на протяжении десятилетий»5.

Резкое сокращение военного присутствия США и их обязательств в сфере безопасности перед союзными странами, как подчёркивает тот же Т. Райт и другие специалисты, – это ложная альтернатива, которая обернётся огромным ущербом для национальных интересов.

Во-первых, уход Америки подтолкнул бы региональное соперничество в сфере безопасности в Европе и в Азии. Правда, сторонники «глобального отступления» видят плюсы своей позиции в том, что соперники станут сдерживать друг друга, а США жить в более безопасном и стабильном мире. Но этот аргумент неубедителен, потому как обострение региональных конфликтов зачастую негативно сказывается на американских интересах. В такой обстановке Америке придётся возвращаться в те или иные регионы, а это может обернуться возникновением более опасных конфликтов, которые можно было бы предотвратить в случае, если бы Америка сохранила свои позиции. Точка зрения приверженцев ухода США навеяна их самоуверенностью в том, что они могут контролировать последствия и предотвращать перетекание кризисов в настоящие войны. Сторонники отступления на это отвечают, что, наоборот, именно наличие американских союзов, присутствие Америки зачастую подпитывают региональное соперничество. Например, на Ближнем Востоке поддержка Вашингтоном Саудовской Аравии и Объединённых Арабских Эмиратов содействовала их холодной войне с Ираном. Но критики отступления убеждены, что подобного рода логика мышления неприменима к Европе или Азии, где союзники США ведут себя ответственным образом. Уход США из этих регионов наверняка подбодрит региональные державы. Начиная с 2008 г., например, Россия вторглась на территорию двух своих соседей (Грузия, Украина), не являющихся членами НАТО. И, если гарантии безопасности со стороны США странам Балтии перестанут действовать, то вполне вероятно, что Россия попытается прощупать границы этих государств и установить там для своих военных действий некие серые зоны. В Восточной Азии уход США подтолкнёт Японию к наращиванию военного потенциала и изменению конституции страны, с тем чтобы быть в состоянии конкурировать с Китаем собственными силами, а также обернётся напряжёнными отношениями с Южной Кореей.

Во-вторых, уход США скажется на проблеме нераспространения ядерных вооружений. Если США выйдут из НАТО или откажутся от союзнических отношений с Японией, что допускают приверженцы «глобального отступления», то некоторые союзники Вашингтона могут стать на путь создания собственного ядерного оружия и не видят в этом какой-то трагедии, полагая, что ядерное сдерживание является стабилизирующим фактором. Но в Америке всё же большинство экспертов убеждено, что расползание ядерного оружия в мире весьма опасно. Ядерные материалы могут оказаться, при каких-то обстоятельствах, в руках террористов. Государства, обладающие недостаточным опытом, будут проявлять большую неосторожность в обращении с ними, что чревато возможным инцидентом. Ядерные страны, находящиеся весьма близко, будут располагать более коротким временем для ответных действий, и, следовательно, конфликт между ними может быстрее превратиться в войну.

В-третьих, сокращение обязательств Америки будет содействовать усилению националистических и ксенофобских настроений. В Европе это может стать своеобразным сигналом о том, что каждая из стран континента должна сама заботиться о своей безопасности. Это укрепит позиции уже заявивших о себе праворадикальных группировок («Альтернатива для Германии», «Итальянская лига», «Национальный фронт» во Франции), подрывающих позиции центристских лидеров, объясняющих населению, что они могут полагаться на США и НАТО. В таких условиях Вашингтон может остаться без рычагов влияния на внутреннюю ситуацию в отдельных странах-союзниках, особенно молодых и более хрупких демократий, таких как Польша. А поскольку эти националистические, популистские группы практически всегда выступают за протекционистские меры, то уход Америки нанесёт ущерб и её экономическим интересам. Но что ещё более тревожно – многие праворадикальные националистические группы призывают к большему примирению с Россией и Китаем.

В-четвёртых, отступление Америки негативно скажется на поддержании региональной стабильности в целом. Наиболее вероятное последствие этого – установление системы сфер влияния, при которой Россия и Китай будут доминировать над своими соседями. Но такой системе присуща внутренняя нестабильность. Демаркационные линии сфер влияния будут неясными, нестабильными, и нет гарантий того, что Китай и Россия не станут стремиться расширить их с течением времени. Более того, США просто не могут предоставлять такие сферы другим крупным странам по собственному усмотрению, поскольку страны, которые в них войдут, будут также иметь самостоятельные суждения на сей счёт. Например, если США изменят позицию по Тайваню в пользу Китая, то жители острова могут выступить против. Нынешняя политика США в отношении Тайваня работает, и её можно сохранять и впредь. Отказ же от поддержки Тайваня вопреки его позиции может породить хаос в отношениях между сторонами по разные стороны пролива. И вообще идея установления сфер влияния региональными государствами попахивает имперским душком и противоречит современным принципам суверенитета и международного права.

В-пятых, резкий, обвальный отказ Вашингтона от своих международных обязательств не получит должной поддержки внутри самих Соединённых Штатов, несмотря на усталость населения от бесконечных войн за рубежом и поддержку идеи об увеличении вклада союзников США в решение проблем безопасности. Согласно опросам общественного мнения, 7 из 10 опрошенных убеждены, что поддержка военного превосходства делает Америку более безопасной, почти треть полагают, что союзы укрепляют безопасность страны. Поскольку становится очевидным, что Китай и Россия выгадывают от сокращения американского присутствия за рубежом, и по мере того как демократические союзники станут возражать против ухода США, то и противодействие этому внутри США будет нарастать. Одним из результатов такого поворота событий могут стать длительные дебаты по вопросам внешней политики, что породит колебание США между отступлением и новой вовлечённостью в мировые дела, создаст неопределённость касательно их приверженности обязательствам, а, следовательно, увеличит риски просчётов со стороны Вашингтона, его союзников или его противников. Иными словами, если идеи отступления одержат верх, то Европа и Азия, два стабильных, мирных и процветающих региона, которые являют собой две главные опоры возглавляемого Америкой мирового порядка, вступят в эпоху неопределённости.

Особенно несостоятельность взглядов об уходе Америки, как отмечают его критики, очевидна на фоне развернувшегося системного соперничества США и Китая, в котором одна страна угрожает другой не только в силу действий, но также в силу самого факта его существования. Это соперничество всё в большей мере вовлекает все сферы общества – бизнес, СМИ, спорт, технологии, образование, политику, дипломатию, разведку, вооружённые силы. Для него в целом не характерно использование силы, но геополитические аспекты занимают в нём важное место. Именно сила США, её сдерживающее влияние не позволяют этому соперничеству сползти к военному противостоянию, конфликту. Существующая система американских союзов также создаёт основу для содействия другим странам в деле сохранения и укрепления демократических успехов в тени китайского влияния. Но сторонники отступления ставят своей целью ослабить как военную мощь США, так и их союзы. Весьма важно, чтобы США управляли соперничеством систем ответственно, с тем чтобы не допустить его выхода из-под контроля. «В ситуации подобного идеологического спора, – убежден Т. Райт, – глобальное отступление означало бы эффективную победу Китая и других авторитарных государств. Стало бы невозможным сохранять политические союзы с демократическим миром, прежде всего с Францией, Германией и Великобританией в Европе и с Австралией, Японией, Южной Кореей в Азии. Без поддержки Америки эти государства никогда не смогут выдержать натиск Китая»6.

Сказанное выше, оговариваются критики отступления, вовсе не означает отрицания того, что однополярный мир ушёл в прошлое, и наверняка безвозвратно, и что конкуренция между великими державами оказалась в центре внешней политики США. Но уход Америки должен носить выборочный характер, а избавляться от обязательств времён холодной войны и периода после 11 сентября 2001 г. надо весьма и весьма осторожно.

Прежде всего, уже давно надо было покончить с войной в Афганистане, ставшей самой длительной и дорогостоящей в американской истории, а произошло это только в августе 2021 г. США достигли своей главной цели – уничтожение «Аль-Каиды», угроза исламского терроризма сейчас в большей мере исходит из других регионов – Ирака, Сирии, Ливии. В целях уменьшения человеческих жертв, связанных с её уходом, Америке следует использовать экономические и дипломатические средства для поддержания необходимых стандартов управления в стране и приёма афганских беженцев.

Американские вооружённые силы не могут по-прежнему оставить эти регионы, поскольку возрождение в них «исламского государства» пока остаётся реальной возможностью. Неизбирательные атаки против мирного населения, глобальные возможности рекрутирования террористов представляют собой реальную угрозу для США, и большинство американцев поддерживает военные действия против ИГИЛ. Но Вашингтону, продолжая эту борьбу, следует ограничивать военную вовлечённость в дела Ближнего Востока. Военные действия надо сфокусировать на борьбе с терроризмом и защите других национальных интересов США: предотвращение геноцида, ядерное распространение, использование химического или биологического оружия, непрерывное поступление нефти. Америке не стоит использовать военную силу в целях широкой трансформации Ближнего Востока, будь то демократизация Ирака или смена режима в Иране.

В качестве элемента выборочного сокращения своего присутствия в мире США также необходимо ввести новые пределы и условия на союзы с многими государствами. В годы холодной войны США регулярно вступали в союзы с авторитарными государствами. Им придётся это делать и в настоящее время, но только в случае необходимости защиты жизненно важных американских национальных интересов. Например, для организации эффективных кампаний против Китая в Юго-Восточной Азии Америке, возможно, придётся пойти на более тесное сотрудничество с Вьетнамом с его однопартийной системой. Когда налицо потребность в партнёрстве с неудобным режимом, США следует идти на некий временный союз и избегать ненужных утверждений, что речь идёт о сотрудничестве на базе общих ценностей. Например, касательно Саудовской Аравии речь может идти о сотрудничестве в борьбе с терроризмом и предотвращении агрессии со стороны Ирана, но никак не о поддержке кровавой войны в Йемене, развязанной по вине Эр-Рияда. Вашингтону вообще стоит избегать придавать политическую легитимность тем или иным режимам, обращаясь к общим ценностям и пренебрегая расхождениями.

И, наконец, при оценке своей глобальной роли Америке следует чётко усвоить, что в действительности означает односторонний подход, осознавать различие своей вовлечённости в дела Ближнего Востока, Европы и Азии. Справедливо подвергается критике политика США на Ближнем Востоке, где после десятилетий бесплодных усилий трансформировать регион Вашингтон оказался в тупике, обременённый масштабными обязательствами, но без ясной стратегии и с небольшим числом надёжных партнёров. Но использовать столь незавидное положение в данном регионе в качестве оправдания одностороннего глобального отступления значило бы игнорировать видимые выгоды участия Америки в делах Европы и Азии, где у США есть ясная цель, сильные партнёры и общие интересы. Иными словами, не время для революции во внешней политике. США должны продолжать оставаться лидером в обеспечении глобальной безопасности. Однако они могут и должны подходить более избирательно к защите своих интересов, проводить тщательное различие между регионами и проблемами, которые действительно значимы, и теми, которым это не присуще.

За корректировку современного внешнеполитического курса США высказался и Стефан Вертхейм, работающий в Институте Квинса по изучению проблем государственного управления. В статье «Цена превосходства. Почему Америке не стоит стремиться к доминированию в мире» он сделал вывод о провале внешнеполитической стратегии Вашингтона после завершения холодной войны, именуемой «либеральной гегемонией», в которой, как отмечается в статье, больше гегемонии, нежели либерализма. Америка не чувствует себя в безопасности. Растёт мощь Китая и России, которые проводят антиамериканскую политику. Таков результат, который как раз и должны были предотвратить США, добиваясь военного превосходства. Появление почти полноценного соперника, пишет С. Вертхейм, само по себе не должно являть большую угрозу для США, чей потенциал сдерживания защищает их от атак. Но мечты о достижении превосходства гарантируют появление трудностей, влекут проведение политики сдерживания соперников, что вызывает с их стороны ответные агрессивные действия и подрыв американской безопасности. Китаю ещё предстоят дорогостоящие попытки установить военное доминирование в Юго-Восточной Азии, не говоря уже о глобальном масштабе, но действия США могут подталкивать Пекин в этом направлении. Попытки Америки добиваться военного превосходства над другими странами после холодной войны не только не обеспечили безопасность США хотя бы в узком смысле этого слова, но обернулись огромным ущербом для окружающей среды и экономических интересов большинства американцев. Военные расходы – один из наименее эффективных способов создавать новые рабочие места, обеспечивать необходимый уровень образования, медицины, создавать соответствующую инфраструктуру, производить чистые виды энергии. Израсходованных более 8 трлн долл. на «борьбу с терроризмом» хватило бы на восстановление посёлков и городков на территории США, которые исчезли вследствие финансового кризиса 2008 г. и последовавшей за ним рецессии. Сейчас жители этих мест оказывают сопротивление той части политической элиты, которая несёт за это ответственность.

Кроме того, неудержимое стремление добиться превосходства в мире подорвало основы политической системы страны. В годы холодной войны задача противостоять несущему угрозу сопернику временами помогала объединить различные политические фракции и социальные группы в США. Сейчас же США приобрели целый калейдоскоп внешних врагов, к наказанию которых призывают политики и СМИ. Поэтому не приходится удивляться, что во втором десятилетии борьбы с терроризмом какой-либо демагог оказывается в состоянии превратить ненависть к иностранцам в некие лозунги, которые позволяют ему достигать президентских высот и ещё больше раскалывать страну.

Прежде всего, Америке надо трансформировать глобализацию в управляемую и постоянную силу, которая могла бы обеспечивать охрану окружающей среды, равномерно распределять силу между странами и содействовать поддержанию мирной и спокойной ситуации на Земле. Такая стратегия устраняла бы существующий разрыв между националистическим лозунгом «Америка прежде всего» и ностальгией по возглавляемому Америкой «либеральному порядку». Первый лозунг априори враждебен по отношению к внешнему миру и наносит ущерб американским интересам. Второй подчиняет эти интересы рыхлой абстрактной концепции и наносит ущерб другим странам попытками подчинить всех американскому лидерству. Лучшим подходом стала бы чёткая фиксация интересов и главных угроз, которые действительно требуют международного сотрудничества.

Первая из такого ряда угроз касается всего, что связано с изменением климата. Наиболее наглядным показателем искажённости приоритетов Вашингтона является тот факт, что США ежегодно выделяют своим военным около 81 млрд долл. в целях обеспечения беспрепятственного поступления дешёвой нефти. Хотя Вашингтону следует работать в большей мере в целях снижения добычи топлива, а не финансировать её. Кроме того, США следует изменить решение Д. Трампа о выходе из Парижского протокола по климату от 2015 г. и подталкивать МВФ и ВБ к финансированию только проектов, направленных на снижение выбросов в атмосферу углекислых газов. США следует также мобилизовать промышленно развитый мир на поставки развивающимся странам современных технологий и выделение средств в целях сокращения добычи углеводородов. Для начала США могли бы выделить 200 млрд долл. Фонду ООН по климату и приступить к обсуждению облегчения долгового бремени странам глобального Юга. Особо важным было бы налаживание сотрудничества с Китаем, который является самым главным загрязнителем атмосферы: на его долю приходится почти четверть мировых выбросов углекислого газа. Но он же является и лидером в создании и производстве технологий, позволяющих снижать выброс вредных газов в атмосферу. Поэтому важнейшим приоритетом США в отношении Китая должно стать содействие ему в производстве таких технологий, в том числе частично путём расширения исследований и разработок в самой Америке, и подталкивание китайцев к использованию их в производстве энергии для собственных нужд и обогащения международной практики и опыта. Правда, такое взаимодействие с Китаем вряд ли возможно, если Вашингтон будет продолжать политику «сдерживания» в духе холодной войны.

Америке также стоит приложить соответствующие усилия по демилитаризации своей внешней политики, прекращению бесконечных войн и недопущению новых. США взяли на себя юридические обязательства защищать чуть ли не треть государств мира, а неформально – ещё большее количество, создали калейдоскоп военных баз и сооружений в разных регионах планеты.

Первым важным шагом на этом пути, как полагают многие реалистически мыслящие специалисты, должно стать закрытие эры дорогостоящих и контрпродуктивных войн, начало которым было положено после 11 сентября 2001 г. Америка вывела свои военно-воздушные и сухопутные силы из Афганистана, стоит вывести их из Ирака и Сирии. И эти контингенты должны вернуться именно на территорию США, а не оказаться в других местах. Вашингтону, конечно, следует добиваться наиболее подходящего урегулирования конфликтов и оказать помощь правительствам Ирака и Афганистана после передачи им соответствующего оборудования и объектов. Но Соединённым Штатам целесообразно уйти из этих конфликтных зон, и в условиях отсутствия надёжных договорённостей о прекращении боевых действий Вашингтон не может требовать того, что ему не удалось навязать в течение двух десятилетий войны. Хотя вывод американских военных контингентов может огорчить союзников и партнёров США в краткосрочной перспективе, в регионах должны сами устанавливать соответствующие балансы сил в целях достижения мира и стабильности с течением времени. Действительно, нет никакой стратегической логики в продолжении войны с терроризмом, которая самовоспроизводится вследствие появления новых врагов. Именно поэтому быстрый уход станет наилучшим решением. В случае серьёзных новых нападений США следует дать должный военный отпор, но с ясным пониманием того, с кем, где и сколь продолжительное время надо сражаться. Лидеры Америки должны сделать проявления сдержанности своим испытанным политическим инструментом, заявляя при этом, что они будут наносить поражения террористам, частично избегая неизбирательных ударов, которые как раз и используются террористами для выколачивания денег и рекрутирования новых бойцов.

Соединённым Штатам также необходимо избавляться от противостояния ненужным противникам, особенно слабым государствам, которые не будут представлять угрозу Америке, если не считать её непродуманного позиционирования по отношению к ним. Например, Вашингтону следует избавиться от фантазий, что режим Северной Кореи может полностью сделать Корейский полуостров безъядерным в результате внешнего давления. Вместо этого Вашингтону нужно стремиться к нормализации отношений с Пхеньяном и установлению мира на полуострове. Делать это надо шаг за шагом, при этом США совместно со своими партнёрами отменяли бы санкции и предлагали помощь в целях развития в качестве ответных мер на принятие Северной Кореей шагов по контролю над вооружениями, включая замораживание своего ядерного потенциала, прекращение ракетных испытаний и других опасных действий, а также согласие на инспекции ООН. Такой курс являл бы собой наилучший путь для устранения ядерной угрозы: это сделало бы намерения Северной Кореи менее антагонистическими и ограничивало бы её способности в возможной степени. Это не подталкивало бы к приобретению ядерного оружия Японию и Южную Корею, которые и так уже 14 лет живут в ситуации конфликта с Северной Кореей, обладающей таким оружием. Хотя некоторые специалисты считали бы целесообразным увязку ядерной дипломатии с улучшением прав человека в Северной Корее, однако, как представляется, нарушения прав человека режимом могут значительно уменьшиться только в случае, если он будет уверен, что более не находится в осаде.

Иран, по меткому определению С. Вертхейма, это ещё один противник, которого следовало бы потерять. Америке стоит прекратить вражду с Исламской Республикой Иран, отменить санкции и вернуться в известное соглашение по ядерной программе этой страны. Данное соглашение подтвердило, что дипломатия с Ираном не только возможна, но что это самый эффективный путь для уменьшения напряжённости – в двусторонних отношениях. Стремление к реваншу, оказавшееся движущей силой политики в отношении Ирана при администрации Д. Трампа, не является легитимным и не отвечает интересам США. В действительности интересом США, даже с учётом их цели не допустить обладания ядерным оружием Ираном, не стала бы война с Ираном, тем более, когда дипломатия касательно этой страны работает.

Что же касается остального Ближнего Востока, то США должны, как максимум, руководствоваться известным в дипломатии принципом – «нет постоянных друзей, нет постоянных врагов». Америке необходимо снизить уровень отношений с такими партнёрами, как Саудовская Аравия, и ясно дать понять, чтобы они сами обеспечивали свою безопасность. Целесообразно также закрыть почти все военные базы в регионе. Одной или двух баз для ВВС и ВМС на Бахрейне или в Катаре будет достаточно для выполнения Вашингтоном задачи обеспечения свободы мореплавания в случае возникновения кризиса, решить который региональные игроки окажутся не в состоянии. В более широком смысле слова Вашингтону следует положить конец своей привычке поддерживать одну сторону в конфликтах и гражданских войнах, например, в Йемене и между Израилем и Палестиной. Америка может достичь большего в содействии решения этих войн с помощью дипломатии, не становясь на чью-либо сторону.

И, наконец, немало специалистов высказываются за проведение более прагматичной и взвешенной политики США в отношении Китая и России. «На протяжении последних трёх лет, – полагает, в частности, С. Вертхейм, – администрация Д. Трампа и целая армия военных аналитиков проталкивали стратегию “соревнования великих держав”, которая в целом бы стимулировала геополитическое состязание в пользу наращивания военной мощи Вашингтона. Однако необходим прямо противоположный подход: конкуренция между великими державами неизбежна, но она должна рассматриваться как отражение глубинных интересов, а не сама по себе. По мере того как США будут стремиться добиваться сотрудничества с Китаем и Россией по вопросам изменения климата и управления глобальными финансами, им следует избегать дорогостоящего военного соперничества и разрушительных крупномасштабных войн. Следовательно, Вашингтону необходимо существенно сократить число объектов передового военного базирования в Азии и Европе, сохраняя при этом возможности для вмешательства, если Китай или Россия действительно станут угрожать превращением их во враждебного гегемона каждый в своём регионе»7.

Несмотря на панические настроения в Вашингтоне, Китай не намерен добиваться доминирования в Юго-Восточной Азии силой. Перед китайской армией по-прежнему стоят задачи локального характера: защита территории страны, победа в спорах по поводу приграничных территорий и островов, победа в том, что в Пекине видят незавершённую гражданскую войну с тайваньским правительством. Поэтому новой администрации после выборов 2020 г. необходимо положить конец чрезмерной реакции своей предшественницы на военную экспансию Китая. В целях предотвращения серьёзного столкновения в Южно-Китайском море, где у Китая интересы важнее, чем у США, Вашингтону следует избегать участия в спорах о принадлежности островов и прекратить операции по наблюдению за свободой судоходства вблизи спорных островов. Это не стоит того, чтобы антагонизировать Китай.

Возможность того, что Китай станет более опасным по мере наращивания своей мощи, имеет под собой основания. Для того чтобы подготовиться к такой возможности, не предпринимая действий, которые сделают её более вероятной, Вашингтону необходимо укрепить военную мощь своих азиатских союзников таким образом, чтобы это не провоцировало Китай. У США будет достаточно времени для мобилизации и размещения своих вооружённых сил, в случае если Китай станет занимать агрессивную позицию. Что же касается настоящего времени, то Вашингтону следует серьёзно добиваться сотрудничества с Пекином по ключевым вопросам, особенно по борьбе с изменением климата. Пытаться сдерживать Китай стало бы большой ошибкой, гарантирующей враждебность Китая и трату денег на военную эскалацию вместо сотрудничества в деле сохранения окружающей среды.

В работах ряда специалистов признаётся также и необходимость пересмотра политики США в отношении Москвы в более позитивном ключе. Россия с её экономикой меньше, чем у Италии, не может серьёзно претендовать на роль гегемона в Европе и представлять угрозу безопасности США. То, что многие рассматривают её в качестве такой («критической угрозы») – это результат провальной политики США после завершения холодной войны, провокационных действий Вашингтона – расширение НАТО, войны на Балканах, в Ираке – без одобрения ООН и т.д. Нынешнему президенту необходимо положить конец этому замкнутому кругу, проводя линию, которая уважает неизменную оценку Россией своих важных национальных интересов: сохранение существующего режима, недопущение прихода к власти враждебных режимов в «ближнем зарубежье», участие в ключевых дебатах в Европе по проблемам безопасности и дипломатии. Поскольку эти цели пересекаются с интересами Америки, то ей нужно развеять озабоченности России, прекратив расширение НАТО и отвергая настойчивую просьбу Украины принять её в члены блока. Затем, после консультаций с союзниками, следует начать сокращение военного присутствия в Европе, рассчитанное на 10 лет. Большинство подлежащих сокращению вооружённых сил и вооружений необходимо вернуть на территорию США, хотя некоторое количество ВВС и ВМС могло бы остаться на континенте с согласия соответствующих государств. В дополнение к этому США должны подталкивать Россию и Украину к заключению некоей сделки: Россия прекращает поддерживать сепаратистов на Востоке Украины, а Украина и США, в свою очередь, признают Крым составной частью России. Подобного рода сделка позволит Америке снять многие антироссийские санкции и заложить основы для разумных взаимоотношений. Сокращая количество трений, Вашингтону, возможно, удастся умерить критику Москвой международных кампаний по борьбе с потеплением климата и финансовой коррупцией. В конечном счёте такой путь может даже открыть дверь для взаимовыгодных обменов в области исследований и передачи «зелёной» технологии. Как минимум сокращение наращивания вооружений американской стороной может предотвратить превращение России в отчаявшуюся и агрессивную державу вследствие внешнего давления.

Иными словами, убеждены противники сохранения доминирующего положения Америки в мире, «давно пришло время попрощаться с моментом однополярности. Более трёх десятилетий США расширяли своё военное присутствие и обязательства до опасных пределов. Плохое, с их стороны, руководство глобализацией поставило рядовых американцев и состояние климата на Земле в аналогичное положение. В целях исправления подобной ситуации им надо сократить военную деятельность, а лучше построить мир, который управляем, заселён и процветающ»8.

Американские специалисты в последнее время растущее значение отводят проблеме правомерности государств, прежде всего крупных, обозначать особые сферы своих жизненно важных интересов. Этот вопрос, в частности, основательно рассмотрен в статье «Новые сферы влияния. Раздел мира с другими великими державами», написанной профессором Гарвардского университета Грэхом Аллисоном. Он напоминает о том, что после завершения холодной войны эра «доктрины Монро» ушла в прошлое, и была как бы подведена черта под почти двухвековым провозглашением США собственной сферы влияния в Западном полушарии. США заявляли неоднократно о своём непризнании таких сфер влияния, т.е. о стремлении и возможностях требовать от других стран уважения своих интересов в соответствующих регионах или установления ими превалирующего контроля над ними. Но США заняли такую позицию не в силу устарелости подобной концепции, а в большей мере потому, что весь мир де-факто стал сферой американского влияния. По меткому выражению профессора, сферы влияния были заменены «единственной сферой влияния». Сильные продолжали навязывать свою волю слабым. Остальную часть мира принуждали жить в основном по американским правилам, а в случае отказа следовать им такие страны платили большую цену – от крутых санкций до непосредственной смены режима. Поэтому сферы влияния не исчезли, они слились в одну ввиду преобладающей гегемонии США9.

Сейчас, когда такого рода гегемония рушится, США, как известно, повели речь о «новой эре соревнования между великими державами», когда Китай и Россия во всё возрастающей степени используют силу для отстаивания своих интересов и ценностей, которые зачастую противоречат американским. Но политики и аналитики США всё ещё не до конца осознали, чтó эта новая эра означает для роли Америки в современном мире. Такая роль, безусловно, не только будет другой, но она в значительной степени будет суженной. И, несмотря на амбиции американских политиков, сокращённая роль принесёт скромные результаты. «Однополярность, – пишет Г. Аллисон, – ушла в прошлое, а вместе с ней и иллюзии о том, что другие государства просто удовлетворятся отведённой им ролью в возглавляемом Америкой международном порядке. Для США это потребует признания новой реальности: в сегодняшнем мире уже существуют сферы влияния, и не все они являются американскими»10.

С точки зрения перспектив защиты американских интересов и ценностей последствия усиления мощи Китая и России относительно Соединённых Штатов не очень хороши. Как крупные государства Китай и Россия могут использовать свою силу для подавления протестов в Гонконге или блокирования вступления Украины в НАТО. Южно-Китайское море наверняка станет в большей мере похожим на Карибское, нежели Средиземное, потому что соседи Китая будут зависеть от него, как государства Латинской Америки зависели от гегемона в регионе. Украине придётся осмыслить потерю Крыма, а странам «ближнего зарубежья» одновременно больше бояться Кремля и считаться с ним.

Что же касается многих других стран и людей в мире, которые находятся под американским «зонтиком безопасности» и находят вдохновение в лице возглавляемого Америкой мирового порядка, который сохраняет ключевые свободы, то для них последствия будут трагическими. События в Сирии последних лет показывают, что их может ждать впереди. После начала «арабской весны» в 2010–2011 гг., как известно, Б. Обама заявил, что сирийский президент Б. Ассад «должен уйти». Но у президента России на этот счёт были другие идеи, и он продемонстрировал готовность действовать в соответствии с ними. Он показал, что страна, которую Обама охарактеризовал как «региональную державу», может использовать свою военную силу вопреки позиции США и помочь лидеру Сирии консолидировать свой контроль. Это, по утверждению Аллисона, которое он ничем не аргументирует, стало ужасом для сирийцев, а миллионы беженцев оказали ощутимое влияние на соседние государства и Европу. Но приходила ли в голову Обаме, а затем Трампу мысль о том, что указанные выше последствия столь затратны, что, возможно, лучше было послать крупный американский военный контингент для ведения соответствующих действий, понести сопряжённые с этим жертвы? Могут ли американцы спать спокойно в мире, в котором Путин и Ассад улыбаются в ходе встреч с посетителями, задавая им вопрос, кому пришлось уйти, а кто продолжает оставаться на своих постах? Отсутствие подобного рода действий со стороны Америки говорит само за себя.

Конечно, печально, что американцам приходится мириться с такими результатами перемен в мире, считать их вполне приемлемыми, по крайней мере, в обозримом будущем. Жестокости Ассада в Сирии, поглощение Россией Крыма, милитаризация Китаем Южно-Китайского моря выглядят в настоящее время как факты реальной жизни, которым никто не окажет военного противодействия.

Признание того, что другие государства имеют свои сферы влияния, безусловно, не означает, что Америка ничего не может предпринять в такой обстановке. Это связано с тем, что в условиях чрезмерной милитаризации американской внешней политики сдержанность в использовании военной силы зачастую отождествляется со слабостью. Вашингтон располагает иными средствами, с помощью которых он может влиять на оценки другими странами плюсов и минусов своего поведения: осуждение неприемлемых действий, непризнание легального статуса, принятие экономических санкций в отношении стран, компаний и отдельных лиц, поддержка внутренней оппозиции, местных повстанцев. Но такие меры редко оказывают решающее воздействие на решение других государств, когда речь заходит о защите их жизненно важных интересов. И следует также помнить о том, что отказ США признавать существующие реальности, затрагивающие положение других государств, оборачивался крупными провалами внешнеполитического курса Вашингтона. Один из последних примеров – настойчивое проталкивание администрацией Дж. Буша-мл. членства Грузии и Украины в НАТО, которое привело к переоценке руководством Грузии степени её поддержки Западом, завершилось частичным её расчленением Россией и лишний раз продемонстрировало контрпродуктивность пагубного нежелания считаться с суровыми реальностями.

В радикально изменившемся мире Америке, прежде всего, стоит сфокусировать свои усилия на укреплении отношений с союзниками и партнёрами, а также на предотвращении прямого военного столкновения со своими соперниками. Подобного рода подход приобретает особенную актуальность с учётом ядерного фактора в новом мире. Оба государства – Россия и Китай – располагают надёжным ядерным потенциалом ответного удара. Соответственно, не только ядерная война не является разумным выбором, но даже обычная война, которая может перерасти в ядерную, обернётся катастрофическими последствиями. Поэтому конкурентная борьба должна вестись осторожно, сдержанно, а сопряжённые с ней риски надо тщательно взвешивать. Государство, накопившее длинный перечень связей со странами, которые могут иметь или думают, что имеют своего рода карт-бланш от Вашингтона, сталкивается с большой проблемой. Различие между уверениями союзника и подталкиванием его руководства к необдуманным действиям вполне очевидно.

Если баланс военных сил в обычной войне из-за Тайваня или Балтии решительно изменился в пользу Китая и России соответственно, то нынешние обязательства Америки невыполнимы. Разрыв между этими обязательствами и реальными военными возможностями США – это классический пример перенапряжения ресурсов. В такой ситуации Америке наверняка придётся расстаться с некоторыми из союзников и удвоить усилия, чтобы опираться на других, потенциал которых столь же важен как для США, так и американские возможности для них, и радикальным образом пересмотреть условия каждого из обязательств, с тем чтобы взятые обязательства и ограничители были столь же важны, как уверения и гарантии. Такой пересмотр также повысит надёжность тех обязательств, которые Америка сочтёт желательным подтвердить. Хотя ветераны прошлой холодной войны обоснованно оценивали НАТО как самый великий союз в мировой истории, но ни Трамп, ни Обама до него не высказывали столь глубокую убеждённость. Показательно, что американские командующие выражали сомнения, что НАТО одобрит военный ответ на аннексию Крыма Россией или что американское правительство окажется в состоянии принять решение об ответной реакции для завершения связанных с Крымом событий. Переосмысление американских обязательств касательно союзников укрепит безопасность США и сделает существующие союзы более сильными и крепкими.

В завершение своей статьи Г. Аллисон призывает американских политиков расстаться с ви́дениями мира, о которых они мечтают, и принять реальный факт, что сферы влияния и впредь останутся основополагающей чертой геополитики. Процесс этот будет долгим и мучительным, потребует творческого подхода, ведь речь идёт о фундаментальном пересмотре концептуальных основ национальной безопасности США. Мир, образовавшийся после победы Америки в холодной войне, ушёл безвозвратно. Последствия этого столь же значительны для Америки, как это было в конце 1940-х годов. Тогда американским политикам потребовалось целых пять лет для того, чтобы в известном документе СНБ-68, принятом в 1950 г., наконец-то зафиксировать комплексную стратегию сдерживания СССР. Возможно, есть надежда, что нынешнему поколению лидеров США удастся выработать долгосрочную стратегию для многополярного мира XXI века быстрее и лучше.

Достаточно критическими размышлениями о современной внешней политике Вашингтона делятся в своей статье «Сверяясь с реальностью. Американская мощь в эпоху ограничений» сотрудники Дартмутского колледжа Дженнифер Линд и Дэрил Пресс11. На протяжении последних трёх десятилетий, когда США находились на вершине своей глобальной мощи, американские лидеры строили внешнюю политику вокруг единственного вопроса: чего США хотят добиться в мире? Подбадриваемые своей победой в холодной войне и свободные от наличия мощных противников за рубежом, находившиеся в Белом доме администрации выработали амбициозную повестку дня: распространение либерализма и влияние Запада в мире; интеграция Китая в глобальную экономику и трансформация политического ландшафта на Ближнем Востоке. При принятии соответствующих решений обсуждался вопрос о том, каковы будут затраты на те или иные действия, или вопросы о том, целесообразно ли распространение западных институтов. Интересам других стран, особенно соперников, отводилось второстепенное внимание. «Подобного рода подход к внешней политике, – полагают авторы упомянутой выше статьи, – был неверным даже в ситуации, когда США находились на пике своей мощи. Как показали затянувшиеся войны в Ираке и Афганистане и интервенционизм России в Восточной Европе, противники, располагающие лишь частью сопоставимых с США ресурсов, могут оказывать противодействие их усилиям и повышать затраты на их реализацию. В сегодняшней ситуации настрой Вашингтона на сохранение превосходства, т.е. игнорирование коренных интересов потенциальных соперников, является ещё более контрпродуктивным. В условиях подъёма Китая, наличия дерзкой России и возглавляемой Америкой международной либеральной коалиции, ослабленной внутренними противоречиями, Вашингтон сталкивается с ситуацией, ограничивающей его деятельность куда в большей степени. Внешняя политика, которая не учитывает этот факт, будет ограничивать возможности для сотрудничества и толкнёт США на коллизии с их соперниками. В целях предотвращения подобного рода ситуации необходимо адаптировать внешнюю политику США как по содержанию, так и в концептуальном плане. В предстоящие десятилетия надо задавать новый вопрос: какие глобальные цели Америка может ставить, которые получили бы поддержку её союзников и были бы приемлемы для её геополитических соперников? Такой подход откроет возможности для компромиссов с Пекином и Москвой и поможет установить взаимоприемлемый, хотя и несовершенный эквилибриум в современном глобальном мире12.

В целях более глубокого осмысления причин провалов внешней политики США последних десятилетий сопоставляются два поворотных момента, когда США достигали максимальных пределов своего могущества. Первый – после завершения Второй мировой войны. Америка была единственной страной, которой удалось избежать массовых бомбардировок и оккупации своей территории врагами. Она потеряла 0,3% населения, в то время как Япония – 4%, Германия – 9%, а СССР – 14%. А экономика Америки составляла примерно половину мировой, и она, к тому же, была единственным государством, создавшим ядерное оружие. И тогда в Вашингтоне было много политиков, которые выступали за силовой курс в отношении СССР, выдвигали известную доктрину «отбрасывания коммунизма» в Восточной Европе. Но в итоге американские лидеры выбрали более умеренную стратегию: помочь восстановлению демократии и рыночной экономики в Западной Европе, защитить эти страны от советской экспансии и ограничить влияние СССР повсеместно в мире. С целью предотвращения войны такая стратегия, известная как «сдерживание», стремилась избегать шагов, которые рассматривались бы Советским Союзом как неприемлемые, например, ликвидация коммунистических буферных государств в Восточной Европе. «Сдерживание» не было мягким или скромным феноменом. В течение краткого периода доминирования, непосредственно после завершения войны и последовавших десятилетий биполярности, США и их союзники распространяли своё влияние и боролись с коммунизмом в мире, зачастую в избыточных масштабах, проводили подрывные операции и вели кровавые войны. Однако, что было критически важным, считались с ключевыми национальными интересами СССР, особенно в том, что касалось коммунистического правления в зоне, рассматривавшейся Москвой в качестве своего рода «ближнего зарубежья». Архитектор политики «сдерживания» небезызвестный Дж. Кеннан исходил из того, что США могут нанести поражение Москве, позволяя советской системе рухнуть самой по себе под давлением собственного постепенного загнивания.

В ходе второго поворотного момента, когда США занимали превалирующее место в мире, они вели себя по-другому. После распада СССР Америка была самой крупной экономикой мира, располагала самыми крупными вооружёнными силами, имела многочисленных союзников в лице наиболее богатых и технологически развитых государств мира. В этот момент однополярности лишь некоторые выступали за сдержанную стратегию, призывали американских лидеров беречь экономические ресурсы, сосредоточиться на внутренних проблемах, избегать втягивания в новые конфликты. Но в Вашингтоне, тем более в условиях отсутствия каких-либо реальных соперников, отвергли такие идеи. Россия стояла на коленях, Китай был слаб, взгляды потенциальных противников либерализма и рыночной экономики выглядели безнадёжными. Некоторые американские теоретики даже завели речь о «конце истории». Иными словами, американское руководство избрало путь строительства так называемого «либерального мирового порядка». Совместно со своими союзниками Вашингтон настойчиво продвигал ключевые западные институты, прежде всего НАТО и ЕС в Восточную Европу. Причём в ходе этого процесса Вашингтон и его партнёры обсуждали темы экспансии, политические и экономические критерии для включения новых членов в этот порядок, при этом мало внимания обращая на озабоченности России по поводу посягательства Запада на её интересы, хотя ранее Москве было обещано с ними считаться. Россия, как отметил один из западных аналитиков, «рассматривалась в качестве страны, над которой можно было насмехаться, а не бояться её: она не является более великой державой, а некоей “Верхней Вольтой” с ракетами». После событий 11 сентября 2001 г. Вашингтон поставил своей задачей не только уничтожить «Аль-Каиду», но также трансформировать Ближний Восток. Ирак и Афганистан рассматривались не просто как первые цели, речь шла о более глубоком замысле, т.е. ослаблении режимов в Иране, Сирии и в регионе в целом.

Как справедливо считают Дж. Линд и Д. Пресс, «даже на пике американской мощи было неразумным игнорировать ключевые интересы потенциальных противников. Но в течение 30 лет после завершения холодной войны сравнительная мощь США драматическим образом сузилась. В лице России и Китая они в настоящее время имеют двух уверенных в себе соперников, намеренных оказывать противодействие тому, что рассматривают в качестве чрезмерных амбиций Вашингтона. Но ситуация выглядит хуже с появлением в США и Европе популистских настроений, отрицающих коренные постулаты либерального международного порядка. Вследствие этого объединённый и мощный блок западных демократий, который когда-то помогал сохранять влияние США в мире, раздробился, лишив Америку главного источника поддержки в её соперничестве с крупными государствами-конкурентами. И по мере того, как глобальное влияние Вашингтона падает, цена сохранения господствующих позиций возрастает»13.

В создавшейся ситуации авторы предлагают, прежде всего, улучшить отношения с Россией и Китаем. Что касается России, то они вообще не видят в ней препятствия для американского доминирования в мире, поскольку она не представляет из себя ни процветающего, ни поднимающегося государства. Это страна со стареющим и сокращающимся населением, поражённая коррупцией. Она почти полностью зависит от нефтяных и газовых доходов, а это не самая подходящая ситуация для инноваций и роста.

И тем не менее Москва нашла умные и эффективные способы противодействия международному порядку, который президент России В. Путин справедливо рассматривает как враждебный интересам своей страны. С помощью войны против Грузии и Украины Россия не только смогла затормозить продвижение этих стран к интеграции в поддерживаемый Америкой мировой порядок, но и породить расхождения между Вашингтоном и его европолитическими союзниками. А путём дезинформации с помощью финансируемых правительством СМИ и националистических экстремистских партий Россия использовала уязвимые места открытых политических систем своих противников и породила поляризацию и раскол в рядах избирателей. Вследствие чего Вашингтон и Москва оказались в тисках опасного цикла эскалации. США и Европа продолжают расширять своё политическое и военное влияние в российском «ближнем зарубежье». Как известно, Босния, Грузия, Украина, Северная Македония – все они добиваются членства в НАТО. Россия, соответственно, ответила тайным военным вмешательством на Украине, осуществила драматические попытки убийств в Великобритании, провела кампании по политическому вмешательству повсеместно на Западе.

В целях деэскалации возникшего конфликта двум сторонам следует заключить своего рода сделку: Запад отказывается от экспансии, а Россия – от вмешательства. Запад прекращает любое дальнейшее расширение НАТО и ЕС на Восточную Европу. В ответ Россия прекращает кампанию по политическому вмешательству во внутренние дела стран Запада. Хотя степень вмешательства правительства США во внутренние дела России неясна, Вашингтону надо также дезавуировать подобного рода методы. Но какими бы не были детали предлагаемой сделки, её целью должна стать взаимная аккомодация. Необходимо дать возможность России перечислить наиболее вопиющие примеры посягательства Запада на её интересы, будь это действительно расширение НАТО и ЕС, возможно, какие-то иные действия. Западные правительства должны предоставить аналогичный список, и затем обеим сторонам следует провести переговоры в целях устранения наиболее сильных раздражителей. Такое взаимопонимание, даже если стороны останутся неудовлетворёнными какими-то его аспектами, представляло бы собой шаг вперёд. Но, возможно, признают они, наиболее сильным препятствием для достижения договорённости, если даже она будет неформальной, станет нежелание американских внешнеполитических лидеров признавать, что Россия имеет законные интересы национальной безопасности в Восточной Европе, и российские озабоченности не исчезнут от того, что их не учитывает Запад. В любом случае абсолютно неверно полагать, что Западу удастся добиться от России готовности сотрудничать и вести себя сдержанным образом, если не обращаться с Москвой как с великой державой, обладающей реальными и легитимными интересами. Но вот Китай видится американскими экспертами куда более серьёзным, нежели Россия, вызовом. В 1990-х годах он воспринимался в качестве второразрядной геополитической величины, его экономика составляла 6% от американской. Сегодня она уже составляет 30%, а темпы экономического роста в три раза выше, нежели у США. Это означает, что, если в стране не случится каких-либо политических потрясений, то Китай станет экономическим гигантом в XXI столетии. Китай также добился статуса военной региональной державы. Теперь его вооружённые силы располагают современными возможностями для реализации тех целей, которые руководство считает самыми важными: оказание давления на Тайвань и создание препятствий для перемещения американских военных в водах Восточной Азии. Кроме того, он нарастил свои возможности в Азии, построив два авианосца, создав искусственные острова в Южно-Китайском море, а затем милитаризировал их, и обеспечив доступ к военным базам повсеместно в Азии и Индийском океане. В результате Китай находится на пути превращения в реального соперника в регионе, в котором дипломатическая, экономическая и военная мощь США была несравнима ни с чьей ещё недавно.

Напомним, что в историческом плане есть случаи сравнительного учёта Америкой интересов Китая. При администрации Р. Никсона США признали суверенитет материкового Китая над Тайванем, и позиция Америки («один Китай») составляла основу кооперационных отношений с Пекином со времён последних десятилетий холодной войны и до настоящего времени.

Однако в современной политике США касательно Китая присутствуют элементы, вызывающие раздражение Пекина. Линия США на экономическое взаимодействие с Китаем, зачастую преподносившаяся как разумный инструмент вовлечения Китая в глобальный торговый режим, содержит в себе и логику его внутренней трансформации. Сторонники такой вовлечённости открыто заявляют о своих надеждах на то, что она подтолкнёт Китай к реформированию своих нелиберальных институтов, сократит число нарушений прав человека и сформирует новую богатую элиту, которая отодвинет Компартию Китая от власти. Но китайские лидеры справедливо расценивают такого рода стратегию и связанные с ней надежды в качестве своего рода мягкой формы смены режима.

У китайцев также вызывают беспокойство американские союзы в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), сохранение которых после холодной войны, в их понимании, нацелено на сдерживание Китая. Сопротивляясь военному доминированию США, китайцы были возмущены в случаях, когда американские военные корабли заходили в китайские воды или самолёты вторгались в воздушное пространство, когда США провели два авианосца через тайванские проливы в 1995 г., т.е. при напряжённых отношениях между материковым Китаем и Тайванем. В последнее время, когда США укрепили политические и военные связи со странами, расположенными вдоль главных торговых путей или вдоль границы с Китаем, прежде всего с Индией и Вьетнамом, лидеры Китая стали жаловаться на окружение их страны. Но китайцы не ограничиваются только жалобами. Они использовали политические и экономические рычаги для давления на страны, которые, как им кажется, занимают враждебные позиции по отношению к Китаю. Они также нарастили возможности, необходимые для того, чтобы бросить вызов военному превосходству Америки в Восточной Азии. Отсюда следует вывод: в эпоху, когда политическое, экономическое и военное доминирование Америки в азиатском регионе уменьшилось, избегание конфликта и налаживание сотрудничества с Пекином потребуют учёта его коренных интересов и озабоченностей. У двух стран много общих интересов – глобальных и региональных. Обе страны заинтересованы в денуклеаризации Северной Кореи и стабильности на Корейском полуострове в целом. Это же относится к изменению климата, терроризму, ядерному распространению и многим другим глобальным проблемам. Вашингтон и Пекин могут либо совместно продвигаться в решении этих проблем либо иметь враждебные отношения, но сохранять и то и другое невозможно.

В эпоху утраты американского доминирования лидеры США должны задать себе вопрос, чего они могут добиться без ущерба отношений с Пекином. Конечно, США хотят, чтобы Китай демократизировался и уважал человеческие права своего населения. Они также хотят, чтобы вопрос Тайваня решился таким путем, дабы был установлен мир и автономия для этого процветающего демократического общества. Но достижение таких целей означало бы прямой вызов коренным интересам КП Китая. Движение по этому пути препятствовало бы двустороннему сотрудничеству, угрожало бы отношениям партнёров США в регионе, которые стремятся поддерживать стабильные контакты с Китаем, содержало бы в себе риск военного столкновения. Поэтому сделка с Пекином должна включать в себя несколько вещей. Первое – будущее американских союзов в азиатском регионе. Отношения со странами Восточной Азии представляют собой важный источник политической и военной мощи США, и жертвовать ими ради позитива с Пекином для Вашингтона было бы неразумным. Но США могут воздержаться от поиска новых союзников и военных партнёров, особенно вдоль границ с Китаем. Установление таких отношений с Китаем означало бы игнорирование его озабоченностей в той мере, в которой это имело место касательно России при приёме стран Балтии в НАТО. И в Азии США вновь придётся смотреть в глаза поднимающейся, а не приходящей в упадок державы.

В ответ на предложенные выше уступки Вашингтон мог бы потребовать от Пекина сохранения статус-кво вокруг Тайваня и других территориальных споров. По геополитическим и иным причинам в Вашингтоне не хотят силового решения тайваньской проблемы, равно как не хотят, чтобы споры в регионе по поводу нескольких островов или территориальных претензий привели к насилию, а затем и к настоящей войне. Если Пекин вначале согласится, а затем нарушит свои обязательства, Вашингтон может, если это потребуется, например, для защиты союзников, пойти на тайные подрывные операции во внутренней политике Пекина, определяя пределы ответных действий на основе масштабов китайской агрессии.

Возможно, Китай и заинтересуется подобного рода сделкой. Китайские лидеры неоднократно говорили о необходимости избегания конфликта с Америкой, о своём признании её присутствия в регионе до тех пор, пока США не стремятся сдерживать Китай. Пекин также осознает, что уход Америки наверняка подтолкнёт Японию к наращиванию военной силы и принятию более напористой политики в сфере безопасности, т.е. к тому, чего Китай предпочел бы избежать. Разрядка с Вашингтоном была бы более предпочтительным путём для Пекина, поскольку его руководство сталкивается с такими серьёзными внутренними проблемами, как коррупция, деградация окружающей среды, слабая социальная защищённость населения. Но Китай – поднимающаяся и притом испытывающая гордость от своих достижений нация, преисполненная чувством правоты, подпитываемым разного рода рассказами о национальных унижениях в прошлом. Поэтому есть хорошее основание полагать, что Китай пойдёт на сделку, но гарантий таких дать нельзя.

Вызовы, бросаемые американскому превосходству в современном мире, не заканчиваются проблемами соперничества великих держав. Американская мощь также ослабляется внутренними противоречиями. В Соединённых Штатах и ряде их ключевых союзников большая часть населения утратила веру в либеральный проект, который на протяжении длительного времени определял внешнюю политику Запада. Утрата иллюзий частично является реакцией на последствия глобализации и автоматизации, которые привели к безработице в развитых странах. Это также рост недовольства растущей иммиграцией, что подтолкнуло Англию на выход из ЕС, увеличение влияния националистических и шовинистических партий во многих европейских странах и избрание Д. Трампа американским президентом. В одной из инаугурационных речей он говорил об «американском поезде разногласий», в возникновении которого обвинил своих предшественников и их соратников. Проводимая ими политика обогатила зарубежную промышленность в ущерб американской, принесла выгоду другим странам, в то время как собственные богатство, сила и уверенность сокращались. Но пренебрежение Трампа своими союзниками, противоречивая политика его администрации – всё это привело к смятению давних партнёров США. Сомнения в надёжности США как военного союзника возросли. Союзники в Азии и Европе, готовые сохранять ценные экономические отношения с Китаем, не очень довольны конфронтационным подходом к отношениям с Пекином. С населением, уставшим от бремени глобального лидерства и с ослабленными союзами, Соединённые Штаты не располагают достаточными внутренними ресурсами и единством с союзниками для продолжения конфронтационной и затратной внешней политики14.

Противники США повсеместно в мире обнаружили, что можно противодействовать американскому влиянию даже в условиях обладания не столь огромными возможностями. Как известно, СССР состязался с США на протяжении более четырёх десятилетий, хотя его ВВП составлял 40% от американского. Китай уже превосходит это соотношение. Конкуренты США обладают преимуществом использования своих военных и политических ресурсов вблизи собственных границ, в то время как Вашингтону приходится распылять усилия по всему миру в целях поддержания статус-кво. Не исчезнет быстро и настрой внутри страны против либерального миропорядка. Но, если даже избиратели отвергнут наиболее экстремистских и некомпетентных политиков-популистов, источники недовольства сохранятся, и более эффективные лидеры откликнутся на положение избирателей. Иными словами, перемены в мире и внутри самих США не оставляют им иного выбора, кроме приспособления к новой ситуации. Выражаясь образно, «геополитические каникулы» для Вашингтона закончились, и надо идти на коррекцию внешнеполитического курса. «Некоторые, – пишут Дж. Линд и Д. Пресс, – видят в подобного рода корректировке некую болезненную перемену, но в действительности это надо рассматривать как возвращение к нормальному ходу вещей. Для почти всех стран в истории сущность внешней политики состояла в отстаивании, продвижении национальных интересов в мире ограничений и конкуренции государств. В действительности таких взглядов придерживались и американские лидеры в годы холодной войны, когда они в своей политике интенсивно состязались с СССР в глобальных масштабах, но одновременно считались с ключевыми интересами вблизи его границ. В то время “ястребы” громили такую политику “сдерживания” СССР как аморальную и уступчивую. Сейчас же американские деятели оценивают её как проявление блестящего государственного руководства. Если США хотят избежать войны и сотрудничать на базе совпадающих интересов с мощными странами, то их лидерам следует распрощаться с мыслями о превосходстве и соединить свои непомерные амбиции с прагматизмом, соответствующим эре конкуренции великих держав»15.

Вопрос о будущих отношениях Америки со своими союзниками и партнёрами занимает важнейшее место во вневременных внешнеполитических дебатах в Вашингтоне. При этом политика администрации Д. Трампа на данном направлении подвергается особо суровой критике. Так, старший научный сотрудник американского Совета по международным отношениям профессор Мира Рапп-Купер подчёркивает, что «за время своего пребывания в Белом доме президент Д. Трамп язвительно оценил многие проблемы внутренней и внешней политики США, и, возможно, наиболее губительные из них относятся к американской системе союзников, созданной за истекшие 70 с лишним лет. Он поставил под сомнение обязательства США по НАТО, потребовал существенного увеличения военных расходов от таких давних союзников, как Япония и Южная Корея, высказал мнение, что те союзники, которые не выделяют необходимого количества средств на военные цели, должны сами вести свои войны с соответствующими противниками. Гнев Трампа был столь суров и разрушителен, что американские союзники в Европе и Азии в настоящее время ставят под вопрос способность США восстановить своё реноме гаранта безопасности…»16

Правда, профессор Купер, которая сейчас работает в аппарате СНБ, полагает, что в подрыве системы американских союзов виноват не один только Трамп. После десятилетий триумфа союзы Америки стали жертвой непрерывной цепи собственных успехов и находятся сейчас в опасности. Существующие пакты и партнёрства, убеждена М. Купер, поддерживали лёгкий мир между крупными индустриальными державами до конца ХХ века. И это обеспечивалось куда меньшими политическими и финансовыми затратами, нежели утверждал Д. Трамп и некоторые американские специалисты-международники. После развала Советского Союза американские политики поступили мудро, сохранив оправдавший себя инструмент государственного управления. Но, поскольку на тот момент у США не оставалось реальных соперников, то существовавшую систему союзов перенацелили на создание мира с превалированием Америки, вследствие чего она утратила свою ориентацию на оборону и сдерживание противников. Ну, а спустя 30 лет после завершения холодной войны несомненно укрепившийся Китай и ревизионистская Россия разработали военные и невоенные стратегии, нацеленные на полный подрыв американской системы союзов. Конечно, критические позиции, инстинкты Трампа носили разрушительный характер, но изменившаяся природа конфликта является подлинной, настоящей угрозой. В условиях кибератак, кампаний дезинформации, экономического давления и других проблем Вашингтон нуждается в существующей системе союзов, с тем чтобы сохранить нынешний миропорядок. Но для сохранения союзов их надо приспособить к нынешнему миру, в котором большинство угроз безопасности и процветанию пересекли военный порог.

Американские политики и специалисты напоминают, что между 1949 и 1955 гг. США предоставили гарантии безопасности 23 странам Азии и Европы, а к концу XX столетия они установили союзнические отношения уже с 37 государствами. Вашингтонские стратеги исходили из того, что система созданных ими союзов позволяет поддерживать выгодный баланс сил в мире на дальних рубежах, избегая конфликтов на собственно американской территории и не допуская второй сверхдержаве (СССР) установить господствующее положение в Европе и Азии. Приобретая союзников и создавая зарубежные базы на их территориях, Вашингтон будет в состоянии сталкиваться с кризисами раньше, нежели они достигнут американской территории. Что ещё важнее, располагая столь мощным передовым военным присутствием, США могли проводить политику так называемого «расширенного сдерживания», лишая противника возможности первым начинать войну. И явное большинство американских политиков и специалистов убеждено, что созданная система союзов действовала усиленно и эффективно.

Во-первых, за весь период холодной войны ни один американский союзник не становился жертвой крупных атак. И до событий 11 сентября 2001 г. ни один член НАТО не ставил вопрос о приведении в действие известной статьи 5, в соответствии с которой все остальные члены блока обязаны оказать ему помощь в случае нападения. Конечно, время от времени США приходилось вмешиваться в целях оказания помощи союзникам, как это было, например, в случае агрессии Китая против Тайваня в 1954–1955 и 1958 гг. Но делалось это в основном тогда, когда риску подвергались собственные интересы Вашингтона, и зачастую в целях предотвращения военного конфликта.

Во-вторых, помимо поддержания выгодного для США баланса сил в Европе и Азии, союзнические отношения содействовали процветанию ряда союзников, прежде всего Японии и Западной Германии, которые стали тесными военными партнёрами, консолидировались в демократии с устойчивой экономикой, постепенно превратились в ведущие региональные державы.

В-третьих, союзы позволили сократить затраты на военные и политические акции США повсеместно в мире. С начала 1950-х годов союзники США участвовали в каждой из крупных войн, которые вела Америка, хотя в большинстве случаев это и не предусматривалось их обязательствами по соответствующим союзам. И, что более важно, политика союзников в большей мере поддерживала, а не подрывала внешнюю политику Вашингтона.

И, наконец, в-четвёртых, США использовали свои гарантии безопасности, с тем чтобы убедить Южную Корею, Тайвань и Западную Германию отказаться от безумных программ по созданию собственного ядерного оружия. Другие государства, если бы они не вошли в американские союзы, наверняка искали бы иные пути обеспечения своей военной безопасности, т.е. встали бы на путь создания полноценных армий, военно-морских и военно-воздушных сил, вместо того, чтобы полагаться на военную мощь США. Америка же, поддерживая тесные связи с рядом этих государств, также получает поддержку в международных институтах по любым вопросам, начиная с миссий по поддержанию мира и кончая принятием санкций, т.е. поддержку, которую в противном случае было бы получить куда сложнее. Такая поддержка подчас имеет ключевое значение, поскольку позволяет Соединённым Штатам проецировать свою мощь без перенапряжения сил.

Как полагают многие американские эксперты, созданная Вашингтоном система продолжала плодотворно функционировать до 1991 г., когда рухнул СССР, противник, для сдерживания которого эта система собственно и создавалась. Но с исчезновением с мировой арены СССР рухнула и логика американских гарантий обеспечения безопасности союзников. В то время некоторые политики высказывали мнение о том, что в однополярном мире союзы устарели. Однако американская элита в целом не поддержала столь радикальный подход. Эффективное функционирование союзов на протяжении холодной войны стало главным аргументом в пользу их сохранения и переориентации на решение новых задач. Но поскольку в тот период США располагали ни с кем не сопоставимой военной и политической мощью, то «реформы» союзников не концентрировались на обороне или сдерживании в их традиционном понимании. США, начиная с администрации Б. Клинтона, вместо роспуска НАТО приступили к его расширению на Восток под предлогом расширения демократии и установления стабильности в постсоветской Восточной Европе. Американские специалисты повторяют при этом набившие оскомину аргументы о том, что администрация Клинтона таким образом расширила НАТО, чтобы это не вызывало раздражения России. Однако Российское государство было ослаблено и не смогло отстоять свои национальные интересы, на ущемление которых процесс расширения блока на Восток и был явно нацелен. Некоторые же заявления российских политиков о возможном на каком-то этапе вступления и самой России в Альянс были оторваны от реальной действительности, поскольку никто в НАТО этот вопрос серьёзно никогда не рассматривал. Поэтому права профессор Купер, что приём в Североатлантический альянс стран Балтии, вопреки прямым возражениям России, выглядел своего рода провокацией, а западные военные деятели якобы непреднамеренно усложнили проблему защиты блока. «Россия, – признаёт она, – всё ещё стремилась к созданию своего рода буферной зоны, которая была бы первой линией обороны в обеспечении её безопасности от Западной Европы и США. Бывший соперник Америки, испытывающий серьёзные экономические трудности, не был особенно озабочен первыми раундами экспансии НАТО на Восток. Но ситуация быстро изменилась после вступления в Альянс стран Балтии. Россия вторглась в Грузию в 2008 г. и в Украину в 2014 г., с тем чтобы, в том числе, предотвратить вступление этих государств в Североатлантический альянс. Наряду с этим Москва разработала военную стратегию, призванную продемонстрировать неспособность США защитить Балтийские государства в ситуации быстрого вторжения России, ставящего Вашингтон перед болезненным выбором между эскалацией и поражением»17.

В свою очередь, растущий Китай стремится разрушить американские союзы в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). С начала 90-х гг. XX века Пекин стал финансировать развитие ракетных и иных военных технологий, которые удерживали бы США от вмешательства в конфликты вблизи его морских границ, в основном из-за Тайваня. Стремясь повысить цену вступления США в войну, китайские лидеры пытаются подорвать американские гарантии безопасности и продемонстрировать союзникам Вашингтона в АТР, что его способность защитить их уменьшается. К тому же после многолетнего головокружительного роста, позволившего резко нарастить военные расходы, нынешние китайские руководители, в отличие от своих предшественников, подняли ставки, поставив задачу возрождения Китая в качестве великой державы.

Согласно утверждениям американских политиков, Россия и Китай разработали также невоенные средства – экономическое принуждение, кибернетическое оружие, политическое вмешательство – с целью достижения своих целей. Они используют новые инструменты различными способами, но в основе их действий лежит одна и та же логика: достижение поставленных целей без реализации американских гарантий безопасности или нарушения норм, нацеленных на недопущение использования силы. Так, например, в 2007 г. кибернетические атаки России парализовали Эстонию, выведя из строя банковские и правительственные сайты. А в период 2014–2016 гг. Китай реализовал мощную программу создания островов в Южно-Китайском море, превратив бывшие камни и рифы в военные базы, нарушив сложившийся баланс сил и угрожая союзникам США, прежде всего Филиппинам. В обеих случаях трансагрессивные акции подорвали безопасность партнёров Америки, продемонстрировав, что союзы бессильны в предотвращении невоенных агрессивных действий.

Ситуация, по мнению большинства американских специалистов, ухудшилась весьма критической позицией администрации Д. Трампа по отношению к союзникам по НАТО и другим союзникам, которая ускорила действие геополитических сил и без того ослабляющих эффективность союзов. В отличие от своих предшественников, президент Д. Трамп открыто и грубо требовал от союзников увеличения военных расходов на решение общих задач безопасности, угрожал отказом от гарантий США в случае невыполнения союзниками своих финансовых обязательств. В частности, Д. Трамп сделал такое предупреждение государствам Балтии. В целом, американский президент рассматривал защиту территории США как самую важную задачу национальной безопасности и придавал малое значение военному присутствию Америки за рубежом, сосредоточиваясь вместо этого на обеспечении безопасности своих границ. Такой подход противоречил давнишней традиционной опоре США на передовое базирование и сдерживание, которые основывались на тезисе о том, что защита территории может быть наилучшим образом обеспечена системой союзов и баз за рубежом, которая предотвращала развязывание военных конфликтов.

Многие эксперты твёрдо убеждены в том, что данный подход почти наверняка принесёт контрпродуктивные результаты. В частности, Южная Корея уже начала склоняться к Китаю, используя при этом дипломатические методы для налаживания контакта и установления линии горячей связи по военной линии. Наряду с этим президент Франции Э. Макрон говорит о «гибели мозгов» у НАТО, а тогдашний канцлер Германии А. Меркель поставила вопрос о том, могут ли союзники доверять Соединённым Штатам. Если американские союзники постепенно станут увеличивать военные расходы в силу слабеющего лидерства США, то они наверняка будут это делать способами, ущербными для интересов США, тратя больше денег на создание самостоятельных сил и стратегий, а не прибегать к партнёрству с Вашингтоном. В результате чего его интересы пострадают. Д. Трамп, например, заявил, что конкуренция с Китаем стала наиболее важным приоритетом политики национальной безопасности США, и лидеры обеих партий согласны, что Китай – это монументальный вызов. Но к сегодняшнему дню, однако, Вашингтон находит мало поддержки среди своих союзников в деле противостояния Пекину. США могут постепенно изменить баланс сил в XXI веке только в тандеме с союзниками в Европе и Азии. В противном случае такое соперничество действительно станет слабым и ляжет в основном на плечи Америки.

Опираясь на эту ключевую посылку, вашингтонские стратеги выстраивают более детальную аргументацию в защиту существующих союзнических отношений. Прежде всего, дисбаланс военных расходов между США и многими союзниками действительно существует, и сегодня США выделяют на них более 3% ВВП, некоторые союзники – 2–2,5%, многие – 1,5–2%. Но цифры эти могут вводить в заблуждение. Америка, в конце концов, поддерживает глобальный военный баланс, так как союзники выделяют в основном средства на обеспечение безопасности в соответствующем регионе. Кроме того, военные ассигнования в таких странах, как ФРГ и Япония, в основном расходуются на региональную военную стратегию, а не защиту единственного союзника, на территории которого располагаются военные объекты. Поэтому нет оснований для того, чтобы военные бюджеты этих стран были сопоставимы с американским. Вклад союзников Америки состоит и в том, что не покрывается их военными бюджетами, – в снижении арендной платы за американские базы и объекты, используемые военными подразделениями Вашингтона. Вопреки устоявшимся представлениям, союзы сами по себе ничего не стоят, а именно содержание войск, баз, поддержание инфраструктуры влекут за собой большие затраты. И на плечи союзников зачастую ложится часть таких затрат. Вообще, в историческом плане цена системы союзов составляла приемлемую часть национального бюджета Америки. Асимметрия же военных расходов – естественная особенность союзнических отношений, позволяющая США оказывать большее влияние на политику своих партнёров, зависящих от американской силы в обеспечении своей безопасности.

Не обоснованы и опасения по поводу того, что союзники могут втянуть США в своеобразную «ловушку», которой можно было бы избежать при отсутствующих союзнических обязательств. Союзники могут втянуть США в тот или иной конфликт не в большей мере, нежели другие государства. Да, Америка развязывала непродуманные, а точнее агрессивные войны (Вьетнам, Ирак, Афганистан), но союзники не несут ответственности за эти решения. Если Америка и поддерживала своих союзников в тех или иных кризисах, то в случаях, когда на кону стоял вопрос о национальных интересах США. Наконец, США никогда не вступали в такие союзнические отношения, от которых они могли бы, в случае необходимости, отказаться. И вообще, термин «ловушка» применительно к данной проблематике неуместен, так как система американских союзов выстроена так, чтобы не принимать на себя рискованных обязательств. Вашингтон также весьма избирательно подходит к выбору союзников, отклоняя соответствующие просьбы в случае, если возможные обязательства выглядят слишком опасными. Например, несмотря на тесные отношения, США не идут на формальные обязательства о гарантиях безопасности Израиля, осознавая чрезмерно высокий риск участия в нежелательной войне в случае резкого обострения его отношений с соседями.

В свою очередь, коренные перемены в мировой ситуации также оказывали воздействие на состояние американских союзов. В Азии баланс сил меняется в пользу Китая. Россия находится в состоянии стагнации, но остаётся силой, с которой надо считаться. И в целом на долю США и их союзников приходится меньшая часть мирового ВВП, нежели это было в конце Второй мировой войны. Тем не менее союзники Америки – это высокоразвитые, технологически оснащённые, экономически сильные страны, их общие военные расходы превышают расходы их соперников. Всё это даёт основание считать, что США в состоянии спасти удивительно успешную, но плохо выстроенную систему своих союзов, если они это сделают на действительно новых основах.

Следует также иметь в виду, что во второй половине ХХ века драматическим образом изменилась природа конфликта. Расползание ядерного оружия и рост экономической взаимозависимости подняли цену войны между великими державами до таких масштабов, что противники стараются избегать её. И, хотя сохраняется возможность, что союзники Америки подвергнутся крупным военным атакам, это крайне маловероятно. Китай и Россия предпочитают оказывать давление невоенными средствами, не доводить дело до возможного введения в действие известной статьи 5 устава НАТО. Иными словами, Вашингтон и его партнёры располагают всем необходимым для проведения реформ системы союзов, но для достижения успехов им надо сфокусироваться на вызовах безопасности и процветанию, не переходя при этом военный рубеж.

В представлении американских экспертов стратегия реформирования союзов должна, в общем и целом, выглядеть следующим образом. Во-первых, США и их союзникам следует произвести перебалансировку ответственности. Требования администрации Трампа, пусть жёсткие и бесцеремонные, об увеличении военных расходов союзников, тем не менее, содержали в себе и некое рациональное зерно. В настоящее время, в отличие от первых послевоенных лет, союзники США – это процветающие демократии с развитой экономикой, позволяющей постепенно, на системной основе, увеличивать военные расходы. Хотя в некоторых союзных странах есть политические преграды на пути роста военных ассигнований: население со сравнительно низкими расходами сопротивляется их увеличению. Однако союзники могут вносить вклад в невоенную оборону и сдерживание, поскольку большинство статей таких расходов не попадают в военный бюджет, а оказываются в статьях ассигнований на международную деятельность, разведку и внутреннюю безопасность. Более того, по сравнению с Америкой, союзники являются лидерами по сбору тайной, засекреченной информации, в публичной дипломатии, технологических исследованиях и разработках. Выделять им средства для этих целей легче, чем для военных нужд. Как и союзным странам, Соединённым Штатам надо перераспределить свои расходы в сфере безопасности, тратя меньше на военные задачи в пользу невоенных средств национальной безопасности, необходимых для обеспечения своего лидерства в союзах. Тем не менее США придётся нести основное бремя ответственности за ключевые аспекты военно-оборонительной деятельности, а их союзникам сосредоточиться на решении других задач. В настоящее время, когда страны Балтии твёрдо укоренились в НАТО, Вашингтону следует направлять своих партнёров на обеспечение надёжной защиты этих государств. Особое внимание партнёрам по НАТО надо уделить улучшению военной готовности и сдерживанию агрессии России путём демонстрации их способности быстро достигать и защищать восточный фланг Североатлантического альянса. Военная ситуация в Азии носит куда более неотложный характер: у партнёров США нет шансов противостоять растущей мощи Китая без американской помощи. Следовательно, Азию надо рассматривать в качестве главного театра военных действий, а Европу, хотя и важного, но театра второстепенного плана. Военные расходы США и их присутствие за рубежом должны отражать эти приоритеты, т.е. на силы для сдерживания Китая надо расходовать больше средств и расширять американское присутствие в западной части Тихого океана.

Во-вторых, наряду с обеспечением гарантий безопасности союзники США должны взять на себя главную ответственность за сопутствующие задачи обороны и сдерживания. Это вполне естественно: Китай и Россия используют методы давления максимальным образом вблизи своих границ, поэтому такие географически открытые страны, как Япония и Балтия, находятся под наибольшим риском. Союзники должны занять лидирующее положение в политической и финансовой сферах по принятию действий против давления со стороны России и Китая, а также по выработке конкретных действий, затрагивающих их собственные интересы. Например, после того как Эстония, как считается, стала жертвой кибератак со стороны России, она расширила свои кибернетические возможности и проявила инициативу в реализации разумных действий, нацеленных на противодействие мощи кибератак со стороны Москвы в будущем.

В-третьих, союзники США должны идти дальше обеспечения самообороны: им следует выработать региональные меры по парированию угроз в соответствующих районах мира. Например, Япония и Австралия должны наращивать свои возможности в Юго-Восточной Азии, с тем чтобы помощь, оказываемая им Америкой в противодействии претензиям Китая на море, использовалась эффективно и результативно. А поскольку проблемы безопасности сейчас вышли за пределы чётко очерченных географических границ, то союзникам Америки целесообразно создать международные рабочие группы по вопросам, носящим общий для них характер, например, киберугрозы и иностранные инвестиции. США должны с энтузиазмом участвовать в такой деятельности, вносить в неё свой вклад, но выбор соответствующей стратегии и создание союзнической инфраструктуры должны стать инициативой партнёров и финансироваться ими. США не могут надёжно распространить свои гарантии на эти сферы в одиночку, новые усилия по сдерживанию могут быть успешными, только если они будут действительно коллективными.

В-четвёртых, Вашингтону и его союзникам также следует признать, что они не всегда оценивают исходящие от общих противников угрозы одинаковым образом, но даже если они и оценивают ту или иную ситуацию одинаково, то у них всё ещё могут быть разные ставки. Например, при общем взгляде США и Японии касательно напористых действий Китая в Восточно-Китайском море региональный союзник больше заинтересован в ответных действиях, учитывая близость угрозы. Япония действительно взяла на себя главную ответственность за решение спора вокруг о-вов Сенкаку, проведя собственное патрулирование в целях противостояния китайскому давлению.

Агрессивная политика России и Китая с использованием невоенных средств не всегда будет требовать ответа с применением обычных вооружений. Поэтому союзникам надо предпринять совместные многолетние усилия для определения, каким образом каждый союз станет отвечать на невоенные методы давления. Каждый вид атаки будет требовать различных ответных реакций, например, кибератаки в большей степени заслуживают мер по сдерживанию, нежели по экономическому давлению. Более того, Вашингтону следует взять конкретные обязательства перед союзниками и пойти на некоторые дополнительные риски вовлечения в новые сферы, если он намерен укрепить потенциальное сдерживание.

В завершение своих размышлений американские идеологи подчёркивают тот факт, что современные дебаты по поводу будущего системы союзов приняли форму ложного, неоправданного выбора между двумя лагерями: антагонисты, которые ничего не имеют против того, чтобы эта система рухнула, и оптимисты, испытывающие ностальгию, надеющиеся на возрождение недосягаемых послевоенных высот. Ни одна из упомянутых точек зрения не является шагом вперёд. Если США будут продолжать давить на своих союзников за недостаточные финансовые вливания в общий котёл в период, когда ожидают позитивных перемен в отношениях со своими соперниками, то существующая система наверняка рухнет. Но и восстановление старой системы не стоит более на повестке дня: испытывающие ностальгию политики игнорируют факт сохраняющейся нестабильности внутренней ситуации; неумолимые и необратимые изменения баланса сил в мире; изменившаяся природа самого конфликта делает возврат к прошлому невозможным. Как полагает один из авторитетных экспертов в этой области профессор М. Купер, «цена провала реформирования системы союзов вряд ли когда-либо была столь высокой. Если Вашингтон будет бездействовать, он упустит возможность защитить свои наиболее важные интересы на сравнительно приемлемых условиях, пока растущая мощь Китая и реваншизм России не подорвут систему существующих гарантий. Предлагаемая реформа обширна, но она куда менее обременительна, нежели внешняя политика США, лишённая опоры на союзы. США не могут больше действовать в одиночку, как это было в первые послевоенные годы. Будут у Америки союзники или нет, её безопасность и процветание всё равно станут требовать открытую и независимую Европу и Азию. Если даже Вашингтон уйдёт из обоих континентов, США будут по-прежнему сталкиваться с кибератаками, финансовыми и инфраструктурными проблемами и нападками на свободные институты. И в случае отступления Вашингтон потеряет ту готовность к ведению конфликта, которой он сейчас располагает. Если же страна позднее присоединится к войне за рубежом, то она это может сделать только после значительной затяжки и без сотрудничества с союзниками, которое могло бы помочь одержать в ней победу. Проще говоря, США могут оказаться в конфликте, который можно было бы сдержать, но который теперь будет развиваться с гиперзвуковой скоростью»18.

ГЛАВА II

ПРОБЛЕМА ВЫЖИВАНИЯ «ЛИБЕРАЛЬНОГО МИРОПОРЯДКА»

Американские, да и вообще западные эксперты, исповедующие либеральные взгляды, включая и самых правоверных из них, вынуждены признать кризис современного мироустройства. Специалисты-международники Д. Дидни и Дж. Айкенберри в статье «Либеральный мир. Устойчивый порядок» пишут следующее: «Спустя десятилетия после того, когда казалось, что они исчезли из политической жизни Запада, тёмные силы мировой политики – неoлиберализм, автократия, национализм, протекционизм, сферы интересов, территориальный ревизионализм – вновь вернулись. Китай и Россия развеяли все надежды, что они быстро трансформируются в демократические государства и поддержат либеральный порядок. Наоборот, они усилили авторитаризм своих систем и пренебрежение нормами поведения за рубежом. Но ещё более обескураживающим стало то, что голосование англичан за выход из ЕС (брексит) и избрание Д. Трампа президентом США вылились в то, что ведущие патроны либерального мирового порядка встали на путь подрыва своей собственной системы. Повсюду в мире усилились националистические настроения, которые рассматривают международные институты и глобализацию в большей мере как угрозы национальному суверенитету и идентичности, нежели как возникающие возможности»19.

Конечно, описанные выше негативные явления вызывают озабоченность авторов статьи, да и не только их. Но они высказывают твёрдое убеждение в том, что было бы преждевременным сдавать в архив либерализм как теорию международных отношений, либеральную форму правления или либеральный порядок как некие общие рамки для глобальной политики. Либеральное ви́дение сотрудничества между национальными государствами для обеспечения безопасности и процветания сохраняет свою важность как никогда прежде в нынешнюю эпоху мирового развития. С точки зрения длительной исторической перспективы, либеральная демократия пережила трудные времена и только для того, чтобы вновь возродиться и обрести новое дыхание. И это происходило благодаря привлекательности её базовых ценностей и уникальной способности эффективно справляться с проблемами модернизации и глобализации. «Существующий порядок, – подчёркивают они, – также выживет. Хотя относительная мощь США уменьшается, международная система, которую они создавали и поддерживали на протяжении 70 лет, заметно устойчива. И по мере того, как растёт взаимозависимость в сфере экономики, безопасности, сохранения окружающей среды, народы и правительства повсеместно будут вынуждены совместно работать в целях решения проблем, чтобы не понести огромные потери. И, по необходимости, подобного рода усилия будут опираться на институты либерального порядка и укреплять их»20. Хотя не является неизбежным, что история закончится триумфом либерализма, но любой разумный миропорядок будет либеральным. Как утверждается в статье, либерализм, в сущности, весьма прагматичная идеология. Современные либералы выступают за демократические правительства, рыночно ориентированные экономические системы и международные институты не в силу идеалистических убеждений, но в силу того, что данные системы и институты больше подходят для реализации человеческих интересов, нежели в современном мире любая предлагаемая альтернатива. Действительно, при осмыслении миропорядка главным для либералов является фактор взаимозависимости. Впервые в истории сейчас необходимы глобальные институты для реализации основных интересов человечества. Широкие формы взаимозависимости, которые когда-то имели место в небольших масштабах, в настоящее время вышли на глобальный уровень. Например, проблемы защиты окружающей среды когда-то решались или удерживались в определённых масштабах в основном в пределах регионов или отдельных стран, но теперь кумулятивный эффект деятельности человечества на поддерживающую жизнь биосферу достиг таких размеров, что требует даже нового геологического наименования. В отличие от застарелых взглядов соперников националистов и реалистов, либерализм обладает прагматической способностью приспосабливаться к обстоятельствам и к обновлению институтов, которые важны в целях противостояния современным растущим вызовам: искусственный интеллект, кибернетические войны, генетическая инженерия. Именно поэтому к либеральному порядку, перспективам его выживания необходимо подходить с точки зрения длительной исторической перспективы.

Нынешние трудности и проблемы миропорядка являются своего рода побочным продуктом его успехов. После завершения холодной войны этот порядок превратился в глобальную систему, распространившись за пределы Запада – территории своего зарождения.

Однако по мере расширения свободных рынков проблемы начали нарастать: росло экономической неравенство, старые политические споры между трудом и капиталом ушли в прошлое, а социальная поддержка разрушалась. Выгоды от глобализации и экономической экспансии непропорционально распределялись между элитами. Власть олигархов увеличивалась. Образцовая модель капитализма трансформировалась в модель казино – победитель получает всё. Оказалось, что многим демократам не хватает традиций и привычек сохранять и поддерживать демократические институты. Огромный приток иммигрантов породил ксенофобские настроения. Все эти явления, вместе взятые, поставили под вопрос легитимность либерального демократического устройства и открыли возможности для оппортунистов-демагогов. Поскольку ясны причины нынешних трудностей, то очевидно и средство их преодоления: возврат к фундаментальным принципам либеральной демократии. Вместо того чтобы бросать им вызов, необходимо провести соответствующие реформы в целях их лучшей реализации. Чтобы сократить неравенство, политическим лидерам следует вернуться к социал-демократической политике времён Нового курса, принять более прогрессивные налоговые реформы и вкладывать средства в образование и инфраструктуру. В целях формирования чувства либерально-демократической идентичности политикам необходимо рассматривать образование в качестве катализатора ассимиляции и продвижения национальных и общественных услуг. Средство для решения проблем либеральной демократии – больше либеральной демократии. Либерализм содержит в себе семена собственного спасения.

Такой вывод американские теоретики стремятся подкрепить историческим опытом. Либеральные демократии постоянно возрождались после кризисов, которые возникали вследствие их собственных эксцессов. Как известно, в 1930-е годы перепроизводство товаров и интеграция финансовых рынков повлекли за собой экономическую депрессию, что, в свою очередь, содействовало приходу к власти фашистов в Германии и Италии. Но это способствовало и появлению нового курса и социальной демократии, возникновению новой формы капитализма. В 1950-е годы успех Манхэттенского проекта, соединённый с набравшим силу противоборством США и СССР, привёл к появлению новой угрозы всемирного ядерного Холокоста. Эта угроза дала толчок к заключению известных договоров и соглашений, затрагивающих управление глобальными пространствами, т.е. договорённостей, инициированных США в сотрудничестве с СССР. В 1970-е годы увеличение потребления средним классом привело к нехваткам нефти, экономической стагнации и деградации окружающей среды. В ответ на это промышленно развитые демократии выработали соглашения о координации действий в нефтяной сфере, стали вкладывать деньги в выработку чистой энергии, подписали многочисленные международные соглашения, нацеленные на понижение уровня загрязнения атмосферы. Проблемы, с которыми сталкиваются либеральные демократии сегодня, хотя и масштабные, но не более устрашающие, чем те, с которыми они сталкивались прежде и которые преодолевали в течение недавних десятилетий истории. Конечно, нельзя гарантировать, что либеральные демократии окажутся на нужной высоте и добьются успехов, но списывать их значило бы вступать в противоречие с неоднократно повторяющимся историческим опытом. Масштабные человеческие устройства, так же как и либеральные демократии, редко меняются быстро и радикально, как это кажется на сегодняшний день. Если история чему-то учит, то действия нынешних нелиберальных популистов породят сопротивление и контрдвижения.

Исходя из вышесказанного, авторы статьи делают вывод об устойчивости и живучести либерального международного порядка. Как и в случае с самой либеральной демократией, порядок, возникший в послевоенные годы на её основе, нельзя быстро и легко порушить. Во-первых, порядок этот глубоко укоренился в международной жизни. Сотни миллионов, если не миллиарды, людей вовлечены в деятельность его институтов и планов, начиная от фермеров и кончая производителями чипов. Какими бы непривлекательными были его аспекты, замена либерального порядка чем-то другим, сильно от него отличающимся, будет исключительно трудным мероприятием. Несмотря на большие ожидания, порождаемые революционными моментами, зачастую они не способны провести долгосрочные перемены. Нереально полагать сегодня, что несколько лет националистической демагогии разрушат либерализм драматическим образом.

Во-вторых, взаимозависимость, в свою очередь, делает задачу разрушения порядка особенно трудно реализуемой. Динамизм постоянных изменений и как никогда возросшая взаимозависимость только набирают темпы. Прогресс человечества нанёс громадный ущерб планете и атмосфере, а изменения климата также требуют беспрецедентного уровня международного сотрудничества. С появлением биологического оружия и кибернетических войн способности нанесения массовых разрушений становятся дешевле и как никогда доступнее, делая выработку международных правил регулирования этих технологий одним из важнейших императивов национальной безопасности всех государств. Наряду с этим глобальный капитализм вовлекает всё большее количество людей и стран в приграничные обмены и торговлю, делая, таким образом, практически каждого зависимым от компьютерного управления международными финансами и торговлей. В эпоху глобальной взаимозависимости даже реалист должен быть интернационалистом.

В-третьих, существующий международный порядок наверняка сохранится, поскольку его выживание не требует, чтобы все его участники были либеральными демократами. Возврат изоляционализма, подъём нелиберальных режимов в России и Китае и общее отступление либеральной демократии во многих частях мира, как кажется, наносят раны либеральному международному порядку. Но на поверку выясняется, что многие его институты вовсе не уникально либеральны. В большей мере они напоминают времена Вестфальского миропорядка, в том смысле, что главная их задача – решение проблем, связанных с суверенитетом государств вне зависимости от того, являются они либеральными или авторитарными. И многие ключевые участники в этих институтах вряд ли либеральные или авторитарные. В статье приводятся конкретные примеры готовности СССР сотрудничать в годы холодной войны. Ведь в те времена либеральный мировой порядок включал в основном группу либеральных демократий в Европе, Северной Америке и Восточной Азии. Но, несмотря на это, Советский Союз зачастую сотрудничал с либеральными демократиями в целях создания международных институтов. Антилиберальная позиция Москвы не помешала её партнёрству с Вашингтоном в разработке и подписании серии соглашений в области контроля над вооружениями. Это не помешало Москве через Всемирную организацию здравоохранения организовать и провести глобальную кампанию по борьбе с эпидемией чёрной оспы, что содействовало полной ликвидации этой болезни к 1979 г.

В-четвёртых, в не столь давний период страны всех ориентаций выработали глобальные правила по борьбе с разрушением окружающей среды. Подписантами известного Парижского соглашения по климату, например, стали такие автократы, как Китай, Иран, Россия. Такой же подход был продемонстрирован и при выработке международных соглашений по океанам, атмосфере, космосу, Антарктике. В 1987 г. был принят известный Монреальский протокол, который предотвратил дальнейшее разрушение озонового слоя вокруг Земли. Его активно поддерживали в равной степени и демократии, и автократии. Подобного рода соглашения не представляют собой вызов суверенитету государств, его разрабатывающих, а являются коллективными мерами в целях решения проблем, которые они не могут решить собственными силами.

Многие существующие в рамках либерального порядка проблемы не требуют того, чтобы его участники были либеральными. Единственное к ним требование – быть странами, поддерживающими статус-кво и готовыми выполнять взятые на себя обязательства. Они не должны бросать вызов построенной в духе Вестфальского мира системе, а наоборот, кодифицировать её. Например, ООН закрепляет суверенитет государства, а через институт постоянных членов Совета Безопасности – процедуры принятия решений великими державами. Всё это укрепляет миропорядок, продлевает его существование. Поскольку огромная доля международного сотрудничества не имеет ничего общего с либерализмом или демократией, а у власти находятся политики, которые враждебно настроены ко всему либеральному, они всё ещё придерживаются международной повестки дня и продолжают поддерживать жизнеспособность существующего порядка. Устойчивость институтов в духе Вестфальского мира создаёт долгосрочную основу, на базе которой сугубо либеральные и демократические институты могут быть выстроены в будущем.

Наконец, в-пятых, ещё одна причина того, что либеральный порядок продолжит своё существование, – это возвращение идеологического противоборства. На протяжении истекших 25 лет существовала аномальная ситуация, когда у либерализма отсутствовал достойный соперник. В первой половине ХХ века автократические и фашистские противники создавали серьёзные стимулы для либеральных демократий привести свои дома в порядок и сплотиться. А после Второй мировой войны они построили либеральный порядок отчасти для сдерживания угрозы со стороны СССР и международного коммунизма. Сегодня, как представляется, Компартия Китая в возрастающей степени намерена предложить альтернативу существующему порядку экономического либерализма и правам человека. Если это выльется в соревнование с либеральными демократиями, они вновь почувствуют давление и вынуждены будут отстаивать свои ценности. Как и в период холодной войны, у них будут стимулы для проведения внутренних реформ и укрепления своих международных союзов. Распад Советского Союза, хотя и является эпохой в истории продвижения либеральной демократии, породил эффект исчезновения одной из главнейших движущих сил их солидарности. Так что плохая новость о возрождении соперничества может стать хорошей новостью для либерального миропорядка. С учётом сказанного выше авторы статьи полагают, что не следует преувеличивать тот ущерб, который нанесла миропорядку администрация Д. Трампа за время своего пребывания у власти в Вашингтоне. Ставя под сомнение обязательства США перед НАТО и нарушая правила, закреплённые в НАФТА и ВТО, Д. Трамп усомнился в традиционной роли Америки как лидера либерального порядка. А приняв решение о выходе из ЕС, Великобритания пустилась в безграничное море полного ухода из наиболее ценного европейского института в послевоенные годы. Вследствие беспрецедентных шагов американо-британский костяк либерального порядка, как кажется, полностью изменил направление своего курса. Но, несмотря на поддержку сторонников таких действий, их практическая реализация будет весьма трудной. Прежде всего, потому, что институты международного либерального порядка, хотя часто характеризуются как эфемерные и хрупкие, в реальности возникали не случайно и стали продуктом глубоко укоренившихся интересов. В течение десятилетий действия и интересы бесчисленных участников – корпораций, гражданских групп, правительственных бюрократий – закрепились в таких институтах. Поэтому разрыв этих связей на практике становится дьявольски сложным и трудным делом. Именно это и продемонстрировал выход Великобритании из ЕС. И многие считают, что, когда этот процесс полностью завершится, то неизбежным следствием станет сокращение масштабов экономики страны и её влияния в мире.

Аналогичная ситуация складывалась и с попытками администрации Д. Трампа в одностороннем плане поменять условия торговли с Китаем, а также изменить путём переговоров известное соглашение с Канадой и Мексикой (НАФТА). Они показали, насколько переплетены экономики этих стран с американской. Многие поэтому выступали за сохранение статус-кво: фермеры и производители промышленных товаров получали больше выгоды от НАФТА и активно лоббировали в Вашингтоне сохранение соглашений, что с политической точки зрения затруднило Трампу немедленный выход из соглашений.

По глубокому убеждению Дидни и Айкенберри, равно как и многих других американских экспертов, существует ещё больше факторов и обстоятельств, в силу которых Вашингтону следовало бы поддерживать международные институты по проблемам безопасности. Сделанное в ходе избирательной кампании 2016 г. заявление Д. Трампа о возможном выходе США из НАТО, в случае его реализации, стало бы огромным ударом по существующему миропорядку в сфере безопасности, который обеспечивал мир в течение 70 лет на континенте, раздираемом войнами, а идти на такой шаг в условиях, когда Россия набирает силу, представляло бы во всех отношениях ещё большую опасность. Совершенно очевидно, что существующий порядок в сфере безопасности полностью отвечает интересам США, любая американская администрация была бы вынуждена его сохранять и действовать, в контексте будущего НАТО. Трамп как президент сместил фокус своего внимания на давнюю американскую традицию добиваться от европейских союзников увеличения военных расходов, с тем чтобы взвалить бóльшую часть финансового бремени на их плечи. Аналогичная ситуация возникает и в связи с тем, что многие соглашения и договоры о контроле над ядерными вооружениями после завершения холодной войны разрушаются, сроки их действия подходят к концу. И, если Америка не проявит свои лидерские качества, мир может вновь оказаться в ситуации в основном нерегулированной гонки ядерных вооружений. Инициативы администрации Д. Трампа касательно НАТО и торговли породили огромную степень тревоги и неопределённости, но их реальный эффект выглядит не столь угрожающим и больше напоминает накопление инструментов для последующего торга, а не разрушение порядка как такового. Оставляя в стороне угрозы Трампа о полном выходе из НАТО и его хаотичный и импульсивный стиль, его идеи провести новые переговоры о торговых соглашениях и союзах в сфере безопасности можно рассматривать как часть имеющей место и нужной, хотя и диким образом, своеобразной корректировки основ либерального международного порядка. Более того, несмотря на неоднократную критику Д. Трампом существующего международного порядка, временами он действовал таким образом, что это выглядело как поддержка, а не вызов традиционной роли Америки в нём. Наиболее заметным использованием им силы стала бомбардировка Сирии за якобы нарушение ею международных норм использования химического оружия против мирного населения. Его политика в отношении России была хотя и противоречива, но, в сущности, являлась продолжением того курса, который проводили Дж. Буш-мл. и Б. Обама: принятие санкций против России за её ревизионизм в Восточной Европе и действия в киберпространстве. Возможно, самое важное состоит в том, что концентрация внимания Трампа на Китае как великой державе – сопернице Америки заставила его, как и следующего президента США, укреплять и расширять союзы США, а не выходить из них. По наиболее важным вопросам внешняя политика Д. Трампа, несмотря на его риторику «Америка прежде всего» и хаотичную реализацию, продолжала двигаться по трекам созданного Америкой мирового порядка.