Читать онлайн Тени магистра бесплатно

Часть I. Любовь

Пролог.

В душном зале было не протолкнуться, но места хватило не всем. Даже само здание суда окружала толпа тех, кому не нашлось места внутри.

Вокруг выстроилось оцепление, стражники стояли в два ряда – такого столица Дишкериона ещё не видела.

На скамье в зале суда, в оцеплении стражи, сидела женщина. Тёмная плотная вуаль скрывала её лицо. Кто-то выкрикивал в её адрес проклятия, кто-то – слова любви. Мужчина с растерзанным букетом плакал, стоя на коленях, и умолял пропустить его к женщине, но охрана была непреклонна. Тень не спасала от полуденного зноя, по лицам невозмутимых стражников стекал пот, наверное, только их не волновала судьба той женщины, что они охраняли. Впрочем, сама подсудимая тоже была спокойна.

Наконец, тяжёлые двери распахнулись и в зал прошли ещё два десятка вооружённых служителей закона. Они встали живой цепью вдоль ограждения, что отделяло трибуну судьи и подсудимую от зала.

– Тишина! – Крикнул один из стражников.

Двери снова распахнулись, вошёл судья. Он оглядел зал и прошёл на своё место. Женщина поднялась со скамьи. Зал затих. Судья посмотрел на женщину, что стояла перед ним и развернул свиток с приговором. Женщина подняла на него равнодушный взгляд. Она знала, что он сейчас скажет.

Глава I. Мариша. Эштолль. Империя

– Мариша!

– Мммм…

– Мариша, я ведь знаю, что ты не спишь! – требовательно прошептала Лорси. Она нырнула под одеяло и была намерена всё узнать.

– Ну чего тебе, капризка?

– И вовсе я не капризка! Ну расскажи, ты же познакомилась с этим Вейроном?

– Познакомилась, мы же на турнире в одной ложе сидели.

– Ну?! И всё?

– Потом ещё по парку гуляли.

– Ты должна рассказать мне всё! Он тебя поцеловал?

– И как бы он меня там поцеловал? Люди же везде. А в парке осветительные артефакты. Леди за такое мне потом бы неделю жизни не давала. А всё тебе рассказывать нельзя, ты ещё маленькая.

– Я вовсе не маленькая, я всё знаю про… ну, про это. Я у тебя книжку нашла. А ты ему понравилась?

– Не слишком ли ты любопытна для маленькой девочки, капризка? Понравилась. Он мне рассказывал про свою семью и говорил комплименты.

– Ну а дальше?! – серые глаза смотрели требовательно.

– А дальше он придёт просить у отца позволения за мной ухаживать.

– Мариша, пообещай мне забрать меня с собой, когда выйдешь за него замуж! Я тебя очень люблю и не хочу тут без тебя оставаться.

– Постараюсь. А теперь давай иди спать, а то уснёшь здесь, леди узнает и будет гневаться.

– Ладно, – Лорси поцеловала её и выскользнула за дверь.

Мариша проводила сестру взглядом, закинула руки за голову и прикусила губу. Ненужная привычка, от которой она никак не могла избавиться, стоило задуматься, и пожалуйста. А ей надо было всё обдумать.

Она уже не была маленькой папиной дочкой, и не каждый её каприз исполнялся. А ведь когда-то отец Маришу обожал и ни в чём ей не было отказа. Обожали её и трое братьев. Единственная девочка с медного цвета кудрями, что унаследовала от красавицы матери, пусть и не досталось ей магии, была всеобщей любимицей.

Когда у неё родилась сестра, ничего не изменилось, баловали их двоих, хоть и жили они небогато,– бывший королевский род, двадцать веков назад проигравший войну Эсгерландам, поклялся в верности императору. Всё, чем владело раньше её семейство, принадлежало теперь другим, не осталось ни дворцов, ни земель. Дерр Эштеринг, прослуживший всю жизнь в имперских войсках, вышел в отставку в чине генерала и получал пенсию. Не слишком большую, но на жизнь в столице хватало, да и братья их не забывали, и они не бедствовали.

Мариша всегда удивлялась, как ей так повезло, родиться в знатном семействе, да ещё и красавицей и всеобщей любимицей?

В том, что что-то с её удачей было не так, она в первый раз заподозрила, когда ей было двенадцать. Леди Эштеринг объяснила ей, что особо богатыми они не были и её планам не суждено было сбыться, – Эштолльская Академия была для не для неё. Империя оплачивала обучение только магам. А ей леди велела взяться за другое образование, оказывается, у мадам на неё были свои планы, – Марише нужно было удачно выйти замуж. Сестра была девочкой робкой и не отличалась эффектной внешностью, серые глаза, светлые волосы, застенчивая улыбка, – Лорси пошла в род отца, и на неё леди Ретца не очень рассчитывала.

– Ты пока ещё совсем дитя, Мариша, а потому послушай меня. Женщине в нашем мире никак не устроиться, кроме как путём удачного замужества. А тебе боги дали всё, чтобы стать счастливой женой и матерью. Мужчины легко теряют голову от красивой женщины, надо уметь это использовать, тогда ты сама сможешь выбрать того, кто составит твоё счастье. И обеспечит тебя и ваших детей, – леди Эштеринг вручила Марише книгу. – Прочитаешь, верни мне, в библиотеку не неси, – добавила она.

– Но разве замуж выходят не по любви? – удивилась Мариша. Так пишут во всех романах. Я бы хотела, чтобы мой муж меня любил.

– Любовь, это война, девочка моя, – ответила леди Ретца. А победитель, как известно, получает всё, – леди кинула взгляд в окно, по другую сторону площади в глубине парка сиял золотыми шпилями императорский дворец. – Тебе нужно изучить предмет для того, чтобы избрать правильную тактику и стратегию. Читай, – велела она.

К четырнадцати годам Мариша прочитала достаточно много романов, в которых откровенно рассказывалось о том, чем двое занимались за закрытыми дверями спальной. И о сложных взаимоотношениях мужчины и женщины. Она была готова согласиться с леди. Любовь была войной.

К шестнадцати она знала, что в женщинах нравится мужчинам, а что нет. И как доставить удовольствие и получить его самой, но не лишиться девичьей чести.

Она решила, что пора переходить к практике. Не могла же она полагаться только на теорию и чужой опыт в решающей битве. Так войны не выигрывались. О том, как важны опыт и практическая подготовка она знала от отца генерала. Повзрослев, Мариша жалела, что не родилась мальчиком, вот где её ждала бы блестящая карьера. Но пустым сожалениям она предаваться не планировала. У неё была своя война. И своё поле боя. Гибли на нём нечасто, но ставки тоже были высоки.

– Мариша, леди Картон рассказала мне вчера за чаем, что два дня назад тебя видели входящей в дом дерра Мортона. Одну. А супруга его с детьми уже два дня, как уехала в загородное имение. Ты понимаешь, какие о нас пойдут слухи? – леди Ретца едва дождалась окончания завтрака, а теперь пыталась хоть как-то вразумить дочь. Вернулась Мариша вчера, когда леди уже уснула так и не дождавшись её.

– Неужели, мадам, вы верите сплетням? – Мариша аристократично зевнула, не разжимая губ.

– А третьего дня на приёме у Кайтонов? Куда ты пропала на целых полчаса? Дерра Мортона я тоже не видела в это время в зале.

– Мадам, право, это уже и вовсе придирки, – я отходила в дамскую комнату. И откуда мне знать, чем был занят в это время дерр?

– Мариша, я подумать боюсь, что будет, если хоть что-то из того, что о тебе говорят, услышит твой отец.

– Мадам, но что я могу поделать, если мне завидуют и стараются очернить? Надеюсь, если он и услышит, то не от вас.

Как-то поздно леди Ретца спохватилась, подумала Мариша. Поклонников у неё было много, не один дерр Мортон. План леди удался. Она была не просто красива, она была восхитительна. Именно так отзывались о Марише. Она прекрасно рисовала, – её работы вызывали восторги мастеров гильдии живописцев, разбиралась в поэзии, музыке и нарядах. Знала несколько языков и умела эффектно одеваться и нравиться. Мужчины дарили ей цветы, бриллианты и признавались в любви. Всё, как хотела леди Эштеринг. Цветы она оставляла себе, драгоценности отдавала леди Ретце. Маришины туалеты стоили дорого. А их любовь добавляла красок в унылую жизнь столицы Империи.

Сама она мечтала уехать в Данисею из их богами забытой дыры. Хорошо в Империи жилось только императору и сносно тем, кого он жаловал. Но император был уже стар и женат, да и слухи о том, что он делал со своими игрушками, её пугали. Она старалась держаться от дворца подальше, как и советовала леди Ретца: императору не отказывали, он имел право взять то, что хотел. Так гласил закон Эсгерландов.

И вот теперь появилась новая проблема, – жених. Не хотела она за дерра Вейрона Торена. Тот был не самым богатым наследником, хоть и древнего рода. Состояние у него было немаленькое. Но это для Империи, не для Данисеи, откуда он сам и был родом. Да и был этот Вейрон откровенно скучен, она же умрёт с ним с тоски. Мариша, конечно, могла его научить, что нужно делать с девушкой в спальне, но его и учить-то не хотелось. Зачем? Когда он говорил свои комплименты, ей приходилось сдерживаться, чтобы не зевнуть.

У неё был другой, красивый, страстный и куда более состоятельный претендент на её любовь. Тот, на кого она смотрела сегодня из ложи и кому повязала свою ленту на руку… её слух уловил лёгкий шум за распахнутым окном. «А вот и он!», – улыбнулась Мариша. Она, наверное, даже была в него влюблена. А он знал, что делать с женским телом, и что и как говорить, чтобы хотелось ответить на его страсть. Уж ей-то было с чем сравнивать, кавалеры у неё были. Она, конечно, черты не переходила: по правилам, с девственностью надо было расставаться в брачную ночь и на супружеском ложе. Но это только распаляло Деста.

Казалось бы, лучшей партии было не сыскать, – самый завидный жених Данисеи и убеждённый холостяк был готов поступиться своей свободой и бросить все свои богатства к её ногам, запутавшись в её медных кудрях, околдованный её голубыми глазами. Но нашла коса на камень: оба семейства были против. Отец не желал и слышать ничего о женихе из третьего сословья. Леди злилась, нюхала соли и тиранила прислугу, но перечить супругу не смела. Да и родители Деста считали, что её семья была слишком бедна, и такой союз был невыгоден.

Мариша выбралась из-под одеяла, накинула халат и приоткрыла дверь на балкон. Рядом с ней почти бесшумно приземлился мужчина, спрыгнув с широкого карниза сверху.

– Ждёшь? – спросил её Дест.

– Тише, пойдём в дом. И ты поосторожнее, сестра только что ушла.

– А она не знает? – спросил Дест, последовав за ней.

– Нет, зачем ей знать?

– Я тебя видел сегодня на турнире с каким-то неправильным мальчиком, который был в ложе, а не на арене, – сказал Дест. Он уселся на диван и стащил сапоги.

– Мать устроила. Придёт завтра просить позволения ухаживать.

– Мне один мой хороший приятель дал совет, – сказал Дест. Он встал и снял с неё халат.

– Какой?

– Давай поженимся без согласия родителей.

– А потом? Ты представляешь, какой будет скандал?

– А потом нас простят, – ответил Дест, снимая с неё ночную рубашку.

– Раздевайся, – ответила Мариша.

– Так ты согласна? – спросил он.

– Убеди меня, – усмехнулась Мариша, толкнув его на кровать.

Дест поймал её за руку, и на кровать они упали вместе.

– Сейчас, – ответил он. – Я буду очень хорошо убеждать тебя. Возможно, ты даже изменишь своим принципам.

– Нет, ты знаешь правила.

– Посмотрим.

– Ты ведь меня понял, Дест?

– Хаддегардские боги! Давай сбежим прямо сегодня? А то боюсь, до свадьбы я не доживу.

– Посмотрим.

– Демоны! Ты меня доведёшь до того, что я на тебе женюсь и трахну прямо на алтаре.

– Ладно, давай. Я согласна.

– Точно?

– Точно. Хоть раз получу удовольствие от посещения храма.

Когда наутро леди Ретца Эштеринг послала узнать, отчего леди Марселия не спустилась к завтраку, Мариши в Эштолле уже не было.

Глава III. Алекс Ортон. Навья. Данисея

– Леди, вам тут записка от господина Алекса, – Ксанта держала конверт с таким видом, словно делала ей одолжение. Отчего она её еще не выгнала?

Марселия отложила кисть и вытерла руки.

– Дай сюда, – ответила она горничной и забрала письмо. Та отчего-то не уходила. – Ты чего ждешь? – спросила она горничную.

– Так нести платье? Экипаж сказать, чтоб подали?

– Надо будет, позову.

Горничная закатила глаза и вышла из студии. Марселия открыла письмо. Алекс писал, что сам приезжать к ней не хочет, чтобы не вызывать ненужных слухов и просил заехать к нему в летнюю резиденцию. Ему требовалось что-то с ней обсудить.

– Ксанта!

Горничная открыла дверь в студию, перешагнула порог и ожидала приказа. Кажется, она так и стояла за дверью всё это время.

– Платье и скажи, чтобы экипаж подали.

Та посмотрела на неё как-то нахально и молча вышла. Марселия пообещала себе, что завтра же прикажет управляющему найти ей другую горничную.

– Господин Алекс ждет вас, – дворецкий встретил её на крыльце и провёл в голубую гостиную, на третий этаж резиденции. Алекс предпочитал проводить время там, – из этой залы был потрясающий вид на море и отвесные скалы, что окружали замок. Марселия даже написала здесь несколько этюдов, которые теперь украшали стены этой гостиной. Она прошла и остановилась рядом с ним. Обычно он встречал её сам. Почему не сегодня?

Алекс встал с подоконника и молча подал ей сложенный вдвое лист бумаги. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять.

Когда Марселия клялась богам, что станет женой Деста, она, конечно, знала, что он был мерзавцем. Но кто же знал, что настолько? На её день рождения он пообещал ей особенную ночь в старом замке и прислал с посыльным записку, чтобы уточнить детали этой самой ночи. Она отправила ответ на обратной стороне записки с тем же самым посыльным.

– Дест вчера заходил навестить и вот, обронил, – произнес Алекс.

Хаддегардские боги! Что теперь она должна была ему сказать? Впрочем, Алекс заговорил первым:

– Марселия, скажи мне, как ты можешь так играть мной? Ты лгала, что любишь меня. Я люблю тебя, а ты забавляешься? То что ты делаешь, это низко. То, что ты ему пишешь, это мерзко.

Странно, он был спокоен? Уселся на диван и смотрел на неё как-то… словно видел незнакомку. Что, даже не станет страдать и просить оставить Деста?

– Тогда зачем ты любишь такую низкую и мерзкую меня? – спросила его Марселия.

– Кажется, я тебя совсем не знаю и не понимаю. Прекрати лгать и скажи, наконец, мне правду!

Так он её осуждал? Марселия разозлилась. Не он ли вынуждал её постоянно лгать ему?

– Правду? Тебе больше не надо пустых и фальшивых обещаний? Мальчик повзрослел? Изволь. Я не хочу принадлежать только тебе. Я не лгала тебе, когда говорила, что люблю, и не забавлялась. Я люблю тебя, но я люблю и Деста тоже. Мне мало одной любви к тебе, боги сотворили меня такой. Люби, что есть. Или оставь меня.

– Любишь? Марселия, то, что у тебя с Дестом, это не любовь, это разврат.

– Пусть так. Значит я развратна и это та часть меня, которую ты не понимаешь, чистый и милый мальчик. Так зачем я должна быть только твоей? Тебе не нужна вся я. Ты любишь какую-то часть меня. Возможно, если бы ты был ещё таким же страстным и искушенным, как Дест, он бы не был мне нужен. Или, если бы он умел любить и обожать меня так, как это умеешь делать ты, то я бы не полюбила ещё и тебя. Это не ты несчастен со мной, и не Дест. Меня вам слишком много. Настолько много, что часть меня вам не нужна вовсе. Это вы изводите меня своими невыполнимыми требованиями измениться для вас. Но как я могу измениться и отказаться от части себя? Я та, кто я есть. И только вдвоем вы едва можете дать мне то, что мне надо. Так может, Алекс, это тебе надо измениться? Стать таким, чтобы я позабыла про других и не искала, кому отдать ту часть меня, которая тебе не нужна? Любовь – это поединок, так сразись со мной. Если ты победишь, я готова признать поражение. Но я не стану притворяться побежденной и делать вид, что ты, это всё, о чем я мечтаю, и чем живу.

Алекс встал, расхохотался и швырнул в стену осветительный артефакт со стола. Тот разлетелся на крохотные осколки, искры прожгли дыры в ковре. Марселия поморщилась, музейная редкость.

– Уйди, пожалуйста, – сказал он ей.

Он её выгонял? Потому, что был в ней разочарован и решил бросить? Ей было жаль, но что она могла поделать? Она не желала больше лгать и не собиралась притворяться ему в угоду. И не боялась остаться одна, она знала, что это ей не грозит. Марселия стряхнула с юбки попавшие на неё осколки и молча вышла за дверь. И платье испортил.

Марселия ушла, Алекс Ортон долго сидел на подоконнике и смотрел на закат над морем. Ему нравилось жить в Навье, он любил эти закаты, любил соленые брызги на её губах. Он её любил. И даже она его как-то по-своему любила. Она вовсе не была к нему жестокой и не лгала, – она сама по себе была такой, а её любовь была войной. Поединком, в котором побежденного надо было поставить на колени.

Алекс давно был у её ног и получал свою милостыню: частичку Марселии. Мог ли он стать таким, чтобы это она захотела упасть к его ногам? Ещё более изощренным и жестоким, чем она? Заставить её страдать, ревновать? Сгорать от страсти так, чтобы она позабыла про свои игры с Дестом?

Она ошибалась и не понимала ни себя, ни его. Боги, она считала, что любит Деста! Смешная Марселия.

Да и на его счёт она ошибалась, – он давно не был чистым милым мальчиком, – он спал с женой брата и не чувствовал за собой вины. Но того, что она хотела, Алекс дать ей не мог. Он не желал воевать с любимой женщиной и причинять ей боль, даже если он победит в этой войне, а она будет у его ног. Возможно, тогда это Алекс стал бы мучить ее, ведь это был бы уже не он.

Алекс знал, что боги сотворили её для него и что она была именно той женщиной, которая могла сделать его счастливым. Но в чём-то они ошиблись, и она не была с ним счастлива. Или не ошиблись, а её где-то ждал тот, кого они создали для нее.

Но она была его слабостью и он не в силах был отказаться от той частички Марселии, которую она отдавала ему. Впрочем, был один способ избавить её от его неуместной любви.

Алекс Ортон встал на подоконник, оглянулся на её портрет, и шагнул вниз.

Глава IV. Империя

Дест с Марселией отправились в Империю, чтобы сменить обстановку, денег теперь должно было хватить надолго. Похороны обоих Ортонов прошли в один день: сердце Ортона-старшего не выдержало смерти сына.

Марселия заболела ещё в дороге. По ночам у неё был бред и ей снился Алекс, да и днём её сжигала лихорадка.

Когда они добрались до Эштолля, муж оставил её в номере самого шикарного постоялого двора. Больше она его не видела все те две недели, пока бредила и металась в горячке.

В какой-то из этих дней она пришла в себя и услышала его голос: —… И что значит, неблагоприятный прогноз? Потрудитесь выражаться яснее. Должен ли я оплатить номер на неделю вперёд? – Простите, господин Ортон, но как я могу помочь вам в этом вопросе? – удивлённый суховатый голос его собеседника был Марселии незнаком. – Очень просто, господин лекарь, скажите мне, когда умрёт леди.

Ответа она не расслышала, вновь проваливаясь в беспамятство. Кажется, именно тогда Марселия решила, что умирать ей рано. У неё ещё были неоконченные дела.

Первое, что она увидела, когда болезнь отступила, и она пришла в себя, было лицо её сестры.

– Капризка? Какая ты стала взрослая…

– Мариша! – воскликнула та и бросилась её обнимать. – Почему ты не забрала меня с собой, как обещала? Я так боялась, что ты умрёшь! Ты ведь не умрёшь?

– Не умру, не бывать Десту счастливым вдовцом, – улыбнулась Марселия. – А там, где была я, тебе находиться не надо. Тебе вообще со мной рядом находиться не надо.

– Ты меня не любишь? – Лорси глядела на неё растерянно.

– Конечно, я тебя люблю, капризка. Поэтому и не надо. Как дома?

– Всё хорошо, каждый месяц мы получаем деньги от твоего Деста. Отец говорит, что отправит меня в Эштолльскую академию.

– Я рада за тебя. А ты не знаешь, где мой любимый супруг?

– Мариша, я-то знаю, – Лорси отводила взгляд, – но тебе, наверное, лучше не знать.

– Ничего, скажи мне, я не расстроюсь.

– Понимаешь, он снял номер на другом постоялом дворе и живёт там с другой женщиной.

– Понятно. Позови, будь добра, горничную. Я хочу принять ванну.

– Ладно.

– Марселия, как ты можешь нас так позорить, будь благоразумна, прекрати, ты ведёшь себя недостойно! – леди Ретца Эштеринг не была довольна старшей дочерью. – Империя, это не Данисея, тут так не принято. Ты уедешь, а нам тут жить дальше.

– Так вы, мадам, не возражаете, если я стану вести себя недостойно в другом месте? Пожалуй, вы правы. Кого я здесь себе найду?

– Марселия!

– Мадам, вы меня хорошо учили, как охотиться на мужчин. Я всего лишь делаю то, чему обучена.

– Я тебя никогда не учила скандализировать наше имя.

– Ну да, это я уже сама. Но мадам, разве же это скандал? Уже в следующем году всё забудется. Да и живы, к несчастью, оба, – и муж, и любовник.

– Так ты что, хотела, чтобы они умерли? – удивилась леди Ретца.

– Да мадам. Ну хотя бы муж. Вы не представляете, какое потрясающее траурное платье и шляпку я приготовила. Я буду просто убийственно красива. Хотя, если бы он убил этого жалкого труса, который не знает, зачем мужчине меч, я бы тоже не возражала.

– Но почему?

– Тогда за убийство Деста бы сослали в Чистые копи. Был у меня один любовник, который там служил в юности. Так, он говорил, что каторжники там долго не живут. Ну да ничего, есть у меня на примете ещё парочка…

– Марселия, прошу тебя, не надо! Остановись! Поезжай домой и Деста забери, чтобы не позорил тут тебя.

– Ну если вы так просите, мадам, уеду. Я и сама не очень люблю Эштолль. Воспоминания о моей юности вызывают брезгливость.

– Брезгливость? Так я же говорила тебе, чтобы ты вела себя прилично! Зачем было позволять лишнее всем этим твоим кавалерам. Да и потом, где брать деньги, если его убьют?

– Да я не об этом. Не волнуйтесь и не печальтесь, мадам, деньги будут: я стану счастливой и богатой вдовой.

Леди Ретца Эштеринг ушла недовольной. Скандалы она не любила. Во всяком случае, те, что были связаны с её семьёй. А с тех пор как её старшая дочь и зять появились в Эштолле, а Марселия чудом воскресла, скандал вокруг них был каждый день.

Марселия всегда умела привлечь к себе внимание, но сейчас даже для неё это было слишком. Если верить сплетням, то любовников леди меняла как перчатки. И каждый норовил вызвать на поединок Деста Ортона. Как Марселия это делала?

Дест Ортон мечом владел хорошо и овдоветь у Марселии никак не получалось. Но похоже, сдаваться она не собиралась: один из её кавалеров даже поцеловал её прямо на глазах у мужа на площади у храма! Говорили, взбешённый Дест выхватил меч и едва не снёс тому голову. Но боги его хранили и обошлось несерьёзной раной.

Леди Ретца очень хотела, чтобы дочь уехала к себе в Данисею.

– Кстанта!

– Да госпожа? – горничная заглянула в гостиную.

– Пакуйся, завтра уезжаем в Хантарин.

– Хорошо, госпожа. А господин Дест?

– Господин Дест не едет.

Горничная сделала книксен и вышла.

Хоть горничная её больше не осуждала, подумала Марселия.

Глава V. Выбор

Марселия уехала, позабыв Деста в Империи. Недостатка ни в средствах, ни в кавалерах у неё не было. Злые языки говорили, что леди Эштеринг-Ортон, начитавшись свитков древних, вообразила себя королевой Нирдаей, её далёкой пра- по отцовской линии, которая наутро казнила своих любовников. Такой была плата за ночь с ней. Хроники Эштерингов утверждали, что любовники у королевы не переводились. Многие готовы были платить цену. Не переводились они и у Марселии. Казнить она их, конечно, не могла. Кто бы ей позволил? Леди, однако, приказывала им переписывать на неё всё своё имущество и клясться покончить с собой по первому требованию.

Общество возмущалось, и в Империи, и в Данисее родственники её жертв требовали казнить леди. Но поделать с ней ничего не могли: не было такого закона, который запрещал дарить имущество или себя убивать. И мужчины слетались к ней, как мотыльки на огонь.

Когда Ксанта спросила Марселию, зачем она их убивала, та только пожала плечами. Что она могла ответить? Денег теперь было достаточно. Но в голове у неё засела глупая мысль, что она потеряла ту единственную любовь, которую больше никто не сможет ей заменить.

Марселия отказывалась в это верить и доказывала себе с каждым новым мужчиной в её объятиях, что он такой был не один. Их было много, тех, кто готов был расстаться с жизнью из любви к ней.

И они расставались, оставляя имения, письма с признаниями, деньги в банках. Марселию они начинали раздражать очень быстро, ни один из них не был Алексом. Но вот беда, для того чтобы Марселия поняла, как сама она сильно любила его, Алексу Ортону потребовалось умереть. Если бы она только могла вернуть тот день, она бы отдала всё, чтобы вернуть, но это было невозможно.

Он снился ей каждую ночь, и она понемногу сходила с ума. А когда один из её любовников отказался покончить с собой, она решила убить его. Может, и стоило связывать их магической клятвой, но тогда это и вовсе теряло смысл. Марселия убила его, вколов смертельную дозу зелья…

Порядок на улице и в здании суда Шахрата охраняли змеи. Спокойные, равнодушные, привычные к безжалостному солнцу Дишкериона. Лица скрывались под капюшонами. Полуденный зной и без того был тяжёл, здесь же и вовсе нечем было дышать. Но никто не ушёл, и тихому голосу судьи внимали затаив дыхание:

–…леди Марселия Эштеринг-Ортон признаётся виновной и приговаривается к смертной казни путём повешения на главной площади Шахрата! – голос судьи затих, и зал взорвался протестующими криками и аплодисментами.

Когда судья огласил приговор, она не плакала. Зачем? Какая теперь разница, топор или верёвка? Алекса было не вернуть. Жаль только, Деста она так и не успела убить. Стражник, который, выводил её из зала суда, до крови оцарапал ей руку перстнем, и Марселия поморщилась, вдруг попадёт грязь? Хотя какая теперь была разница? Умрёт она точно не от этого.

– Леди Эштеринг.

Марселия села на узкой тюремной кровати и подняла голову, – рядом с её камерой стоял мужчина.

«Кто такой?» – удивилась она. Одет тот был в форму стражника. Леди поместили в отдалённой части тюрьмы, окон тут не было, только тусклый свет артефактов, духота была невыносимой, хоть дверей в камеру и не было – их заменяла решётка. Посещения были запрещены. Охрана сменялась у её камеры каждый час для того, чтобы она не могла их свести с ума и бежать. И никто из них ещё ни разу с ней не заговорил и на вопросы не ответил.

– Леди, я хотел бы с вами побеседовать, если не возражаете, – сказал мужчина.

– Не возражаю, – ответила она. Это было хоть какое-то развлечение, книги ей тоже не полагались.

Стражник открыл решётку камеры и подал стул. Тот поставил стул посреди камеры спинкой вперёд, уселся на него верхом, положил скрещенные руки на спинку стула, снял капюшон, скрывающий лицо, и посмотрел на неё.

– Завтра вас повесят, леди. Дишкерион не Империя, тут не рубят головы.

Глава V. Выбор.