Читать онлайн Детектив без убийства. Очень странные дела и не менее странные способы их раскрыть бесплатно

Детектив без убийства. Очень странные дела и не менее странные способы их раскрыть

© Головин В., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

1. От автора

Мир частного сыска намного реальнее и ближе, чем кажется большинству людей. В интернете вы легко найдете десятки сайтов детективных агентств. В одной из таких контор работаю я – сыщик Вадим Головин. Я не ношу шляпу, не курю трубку и мало что понимаю в дедуктивном методе[1]. Вообще с Шерлоком Холмсом меня и моих коллег связывает только образ, который мы нещадно эксплуатируем на логотипах своих агентств.

ДЕТЕКТИВНАЯ РАБОТА – ЭТО ЛИЧНЫЕ СВЯЗИ И ШАРЛАТАНСТВО, ЦИНИЗМ И ХАРИЗМА, СЛАБОУМИЕ И ОТВАГА.

Хорош тот сыщик, который умеет красиво отчитаться о проделанной работе. «Пули свистели над головой…» Отчет клиент должен читать взахлеб и на самом интересном месте, где рассказ обрывается, требовать продолжения и, конечно, пополнять кассу. Так что частный сыщик еще и немного писатель. Рассказать, как все было на самом деле, мы не можем. Ведь это раскроет профессиональные тайны и привлечет внимание правоохранителей. А вы как думали? За нами тоже следят, чтобы мы, в свою очередь, не следили за кем не следует. Такие правила игры в этом странном бизнесе, куда я попал совершенно случайно в кризисный момент своей жизни. Поэтому эта книга не совсем про сыщиков. В ней главный герой – как раз сама жизнь, которая только кажется нам обыденной. А еще эта книга про ваших соседей, коллег и друзей, а может быть, и немножко про вас.

Вполне возможно, в это самое время возле подъезда вашего дома дежурит неприметный автомобиль, а в нем я или мой коллега. И вы, конечно же, возразите: «Да кому я на фиг нужен?» Поверьте, именно так рассуждают большинство объектов, за которыми я веду негласное наблюдение. Это простые домохозяйки, клерки, бизнесмены, пенсионеры, студенты и много кто еще. Без частных сыщиков жизнь была бы не такой интересной. Человеку нужен детектив! Мы начинаем наше маленькое шоу в печатном формате. Я приветствую всех, кто слышит обо мне впервые и кто слушает мой аудиоподкаст «Нуар в большом городе». Моя секретная миссия – отвлечь вас от повседневности и проблем. Добро пожаловать в темный мегаполис.

2. Предыстория. Москва – Сидней

Проспект плюнул мне в лицо липкой холодной жижей. С витрин улыбалась жизнь: февраль сулил скидки, но только не для меня – человека с тяжелой спортивной сумкой. По закону жанра внутри должны были бы находиться деньги или останки моей благоверной. Но никак не трусы с носками, пластилиновый еж в коробочке и наша семейная фотография. Собирался на эмоциях и теперь тащил не пойми куда все эти фрагменты прошлого. На глаза попался полуподвальный бар – вот и первая остановка на пути в неизвестность. Столик в темном углу пришелся мне по душе. Я взял пива, домашних чипсов и стал временно недоступен. Мало ли, позвонят, а у меня тут музыка, звон бокалов, смех. Люди судят всегда поверхностно, решат ненароком, что при деньгах и счастлив.

Пить не хотелось. На волне пессимизма я стал разглядывать припозднившихся посетителей. Через стол от меня вел борьбу с гравитацией некто в белой рубашке. Наверное, загулявший клерк или гость со свадьбы. Он с трудом держался на барном стуле и, чтобы не рухнуть, хватался за бокал. Вопреки всем законам физики противовес срабатывал. Более странный баланс я мог наблюдать разве что в своей личной жизни. Что-то удерживало нас вместе больше десяти лет ровно до этого дня. Хотя по натуре мы были абсолютно разные. Я без умолку говорил вместо того, чтобы выслушать. Она всегда отделывалась коротким «ты справишься». Меня это просто вводило в ступор.

– Представь, – сказала она, – что эмпатия – это пенис. Размер не столь важен. Главное – наличие.

– Тогда у тебя это, – говорю, – просто жалкий мертвый отросток.

Вот и сегодня она вымолвила лишь два слова: «Давай разведемся». Я в это время так же сидел за столом, пил из банки манговый стаут и пролистывал сайт вакансий. Понятия не имею, что ее зацепило, если прощала и не такое. Может, то, как громко я бесился от слова «менеджер»? Она ненавидела всякое сквернословие, а я в стрессовые моменты с трудом подбирал слова. Ну как можно уборщика сортиров звать менеджером по чистоте?!

МЕНЯ НАУЧИЛИ НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ. ДВОРНИКА – ДВОРНИКОМ. ЖУЛИКА – ЖУЛИКОМ. ЭТО ОСНОВЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ – ПРОФЕССИИ, ИЗ КОТОРОЙ ПРОЩЕ ВЫЙТИ ВПЕРЕД НОГАМИ.

Как один мой коллега. Тот прямо по шпалам отправился навстречу поезду, и, как в детской задачке, они встретились в точке C. Я же обычно смеялся над смертью. Привычное дело для криминального репортера. Бывало, ложился на пол и не дышал. Тогда сын толкал меня маленькими ручонками и целовал в щеку – как по волшебству папочка мгновенно воскресал.

Я взглянул на часы: почти девять вечера. В это время он как раз чистит зубы своей детской пастой со вкусом мороженого.

Рядом послышался скрежет стула. Объект в белой рубашке поднялся на ноги и нетвердой походкой направился к моему столу.

– Не против? – спросил незнакомец уже после того, как уселся подле меня.

– Мне не нужна компания.

Он вызывающе на меня взглянул и всей своей пятерней забрался в тарелку с моими чипсами, искривляя рот в омерзительной чавкающей улыбке. Подлец меня провоцировал.

– Вижу, один сидишь, – сказал он, – дай, думаю, к тебе сяду.

– Ты что же, следил за мной?

Незнакомец утвердительно кивнул.

Я зачем-то спросил:

– Давно?

– Всю жизнь.

– Не понял. Чего всю жизнь?

Собеседник на мгновение отключился, и нить разговора оборвалась. Странное дело, лицо моего незнакомца вдруг показалось знакомым. Я стал хаотично перебирать в памяти всех подряд. Но в голову лезло совсем другое: мой крутящийся стул на кухне, тусклый торшер и ее вечно холодные руки, которые согревал дыханием в такие промозглые зимние вечера.

Человек в белой рубашке вдруг заявил:

– Тебе свечку никто не поставит.

Он сказал это на весь зал и даже как будто с наездом. Администратор бара, больше похожий на вышибалу, кивнул мне со своего места. Я жестом дал понять, что помощь пока не требуется. Явно не стоило продолжать этот бессмысленный пьяный разговор, но фраза меня задела.

– Тебе-то откуда знать? – говорю. – А, забыл, ты же следил за мной. И кто же ты после этого?

– Детектив.

– Детектив? – усмехнулся я. – Впервые вижу настоящего детектива.

Собеседник отлично держал интригу. Точь-в-точь как моя перед семейной ссорой. Возможно, стоило просто выспаться, на трезвую голову все хорошо обдумать. Позвонить жене. Начать новую жизнь…

– Кто тебя нанял? – спросил я ради шутки.

Он промолчал. Меня же выпивка, наоборот, взбодрила. Это ложное ощущение подводило уже не раз, и я начал рассуждать вслух:

– Отцу это все не нужно. Он скорее заплатит, чтобы вообще ничего не знать.

Незнакомец обдал меня кислой пивной отрыжкой.

– Матери, – продолжаю, – самой присмотр необходим…

С нулевой реакцией моего «детектива» игра в угадайку быстро зашла в тупик.

– Подмигни хоть, в какую сторону мне думать, – воскликнул я, охваченный детским азартом.

Собеседник поднял глаза к потолку. Возможно, увидел там что-то под действием алкоголя. Я решил, что это и есть подсказка:

– Кто-то сверху? Спецслужбы?

В ответ он совсем задрал голову, чтобы я точно понял.

– Что, еще выше?! Мировое правительство? Масоны? Рептилоиды? Евреи?

Внезапно почки напомнили о себе и заодно о таблетках, которые выписал уролог. Я оставил на донышке для запивки лекарства и полез за сумкой под стол. Там, кроме своих вещей, я обнаружил босые ноги соседа, причем ботинок с носками рядом не наблюдалось. Обычно так ходят алкоголики и святые – ответ на мой вопрос стал очевиден:

– Ясно, так ты оттуда! Видать, ангелы все закончились и ко мне приставили детектива. Это многое объясняет. Нет, правда, спасибо, ты очень старался.

Я повторил нам пиво: даже если он действительно оттуда, не свечку же ему ставить в кабаке. Да и не важно, чем проставляться. Главное – от души. Общение снова свелось к молчаливому возлиянию.

– Как-то неловко, – говорю, – получилось. Пиво поставил, а имя спросить забыл.

– А здесь ты чего забыл? – отозвался собеседник.

В самом деле, пора было уходить. Я вынул из своей сумки пару чистых носков.

– Держи, пригодятся.

Человек в белой рубашке остался сидеть за грязным липким столом, пивной натюрморт которого дополняли мои носки. Стало быть, дальше я сам…

Ночевал я в квартире мамы. Перед сном она, прямо как в моем детстве, села на край кровати.

– Раз дело такое, езжай в Австралию, – услышал я в полудреме, – будешь жить в доме у хороших людей.

Идеи мамы носили спонтанный характер. Так, например, до того момента я не слышал от нее про хороших людей в Австралии. Хотя в целом и не исключал, что они там водятся – наряду с остальными вымирающими видами.

Она решила конкретизировать – зазвучали различные имена и фамилии, громкие и не очень.

– Поживешь у Эммы Владимировны. Она много лет работала концертмейстером у Плисецкой.

Мама была риелтором и к балету имела весьма условное отношение. Просто помогла одной богемной пенсионерке продать квартиру. Жилье простаивало в Москве, пока хозяйка встречала старость на другом континенте (слышал, что от России можно по-настоящему отдохнуть только за океаном). Благодарная клиентка пригласила маму к себе, но поездка не состоялась. Официальная причина – аэрофобия. Поэтому она решила делегировать меня на правах лоботряса-сына.

Мама, сколько я ее помню, мечтала переселить меня за границу, закинуть, как диверсанта, без отчетливой перспективы. В местных-то «Макдоналдсах» хватало своих менеджеров по чистоте. А где еще может пригодиться специалист с ужасным английским… и твердой тройкой по русскому? Так к тридцати трем годам я окончательно убедился, что по-настоящему нужен только маме. Какой-никакой, а сын.

– Питание за их счет, – с чувством увещевала мать, – а днями ты будешь ходить обозревать страну. Познакомишься с хозяйскими внуками.

– Они русский, наверно, уже забыли.

– Смеешься? Лучше нас говорят. Все с хорошим образованием. Программисты.

– Тем более не поймем друг друга.

– Значит, найдешь себе что-нибудь по душе.

– Коалы, кенгуру.

– Ну и ходи, смотри на них. Радуйся. Гладь.

– Говорят, не так просто к ним подобраться.

– Возможно, ты захочешь ухаживать за коалами.

– Говно убирать за ними?

– Зачем? Станешь дрессировщиком.

– Я против эксплуатации животных ради развлечений.

– Понятно. Было бы мне тридцать лет сейчас и здоровье…

Помню, после развода мама по примеру подруг пыталась найти себе иностранца. Трудности перевода она преодолевала с помощью ловкости и харизмы. Доходило до курьезов. Однажды в маленьком городке Финляндии она оказалась заблокирована в кабинке общественного туалета – заело дверной замок. Пришлось звать на помощь. Мать встала ногами на унитаз и, заглянув за перегородку, обратилась к женщине из соседней кабинки со словами: «Anteeksi, miten pääsen Karhumäki?» («Простите, как мне добраться до Медвежьегорска?») Эта была единственная фраза, которую она умела сказать по-фински. До сих пор не могу понять, что мешало ей просто произнести известное даже детям help.

– А еще, – продолжала она, – ты мог бы разводить там овец.

– Стоит ли ради этого переезжать в Австралию?

– Брось, у нас это все не то. А у них сто граммов шерсти стоит несколько тысяч долларов.

Спорить с ней о расценках я даже не решился. Это было лишено смысла, ведь в конечном счете мама просто желала мне счастья.

– Я и овцу живьем никогда не видел, – нехотя отбивался я.

– А ты посмотри рекламу автомобиля, где снимались вот эти овцы. Сразу поймешь, что это такое.

– Они что, за рулем сидят?

– Нет, это просто красивейшие животные. Посмотри. Тебе интересно будет.

– Хорошо, – говорю, – как ты себе это представляешь? Прилетаю я в Австралию и сразу – к овцам?

– Я же сказала, поживешь у Эммы Владимировны в доме.

Хуже всего, когда выбранная профессия представляет проблему для близких. Жена третий год выпрашивает «Айфон», мать вечно ставит в пример сына своей подруги. Ах, если бы все решалось деньгами! Бедность эмоциональная, пожалуй, знакома каждому журналисту.

– Ты вообще представляешь, сколько стоит билет в Австралию? – спросил я у мамы.

– Опять ты про деньги. Куплю я тебе билет.

– Хочу понять, сколько нужно подстричь овец, чтобы расплатиться за перелет.

Я зашел со смартфона в сервис подбора билетов, в пустые окошки вбил названия населенных пунктов: Москва – Сидней. Еще никогда в своей жизни я не ставил тире между этими городами.

– Четыреста тысяч! – воскликнул я, увидев результат поиска. – Лучше бизнес на них открою.

– Не пойдет он, наверное, в этой реальности.

– Ты даже не знаешь, что именно я хочу.

– Вот если бы два миллиона вложить – это тема для разговора.

– Как раз два – опасно, а четыреста – вариант.

– Все, – отрезала мама, – больше не предлагаю.

Было очевидно, что она на меня обиделась. Совсем как ребенок, которому отказали в сказке. Встала и вышла, грустная, в своей ночнушке с пятнами от зубной пасты. Я понял, что перегнул.

– Нет, ты представь, – говорю вдогонку, – мамуль, двести туда, двести обратно.

– Зато ты на месяц как в космос слетаешь, – послышалось уже из соседней комнаты.

Проблема вся в том, что в космосе меня никто не ждал. Там, в отличие от Земли с ее восемью миллиардами, просто не существовало человека, которому я был нужен. А так сложно оставаться кем-то наедине с собой. Даже ангелам, получается, нужны люди. Хотя мне вот достался сыщик оттуда, но это не точно. Документов он не представил.

И ЧТО Я ВООБЩЕ УЗНАЛ О ПРОФЕССИИ ДЕТЕКТИВА? ВСЕГО-НАВСЕГО ТО, ЧТО ЭТИ ПАРНИ НЕ НОСЯТ ОБУВЬ. И ШЛЯПУ, ВИДИМО, ТОЖЕ.

Поэтому в мою смету вошли только стол, стулья и какие-то нелепые канцелярские принадлежности. Мама своей рукой дописала слово «аренда» и вернула мне бизнес-план, легко уместившийся на согнутом пополам листе А4. В развороте я обнаружил четыреста тысяч, которым больше не суждено было стать билетами до Австралии и обратно. Корабль мой держал курс в неизвестную и удивительную реальность. Я для себя решил: лучше ангелом на подряд, чем штатным чертом в очередной адок.

3. Лучшая ученица

Стабильно пару раз в месяц Максиму снился ребенок. Неизвестный мальчик почему-то звал его папой. Сны были тяжелые и оставляли после себя всяческие вопросы, поэтому беспечный холостяк понемногу стал загоняться. От психологов он узнал про внутреннего ребенка и даже всерьез пытался с ним говорить. Но вовремя проявил мужскую рациональность и решил искать не черт-те что бессознательное, а реального мальчика. С этой просьбой Максим обратился ко мне.

– Вам надо на шоу про экстрасенсов, – говорю ему, – а я вынужден отказать. Сон разума, сами знаете, рождает всяких чудовищ. Бегать за ними – дело неблагодарное.

Клиент проявил настойчивость:

– Давайте попробуем по-другому. Представьте, что ищете реального человека. Что для этого нужно?

– Личные данные, несколько фотографий, описание ситуации, то есть когда пропал и при каких обстоятельствах.

– А если такой информации нет?

– Значит, вашего мальчика не существует.

Клиент выложил деньги. Все это напоминало дурацкий розыгрыш, когда героя снимают на скрытую камеру, а потом зовут в студию для дальнейшего издевательства. Куда позорнее для меня в нынешних обстоятельствах было отсутствие денежных средств. Так что я согласился.

– Ладно, – говорю, – можно составить словесный портрет.

– Знаю точно, что мальчик.

– И все?

– Сон сразу же забывается, понимаете? В голове сейчас просто образ. Особых примет не вспомню.

– Ну, записывайте тогда. Желаю спокойной ночи.

Получив свой аванс, сам не зная за что, я принялся посматривать на часы. Близился бизнес-ланч, опаздывать на который было бы легкомысленно.

– Подождите, а что записывать? – уже на пороге спросил клиент.

– Важна каждая мелочь.

– Так мы не скоро встретимся.

– А куда вы, Максим, торопитесь? Примерно треть своей жизни человек спит. Впереди еще много всего интересного. Приятных полетов в космос!

Я завис над крем-супом, и думалось, что в Москве люди совсем оторваны от реальности. Или это реальность оторвалась от них.

ДАЖЕ ПОВЕРИТЬ СТРАШНО, ЧТО, МОЖЕТ, ВСЕ МЫ С РОЖДЕНИЯ СПИМ ПО СВОИМ ЯЧЕЙКАМ, А ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ КАРТИНКОЙ ТРАНСЛИРУЕТСЯ В МОЗГ.

Максим был уверен, что его сон не просто игра воображения. Поэтому он пошел не по эзотерикам, а сразу отправился к детективу с конкретной целью. Что, если ко мне в агентство явился новый пророк, а сам ребенок – не кто иной, как?.. Тут мне сменили блюдо, и мысли ушли к желудку.

Клиент объявился среди недели. Честно сказать, надеялся, что не придет вообще. Все эти рыцари печального образа почему-то не вызывают во мне сочувствия. Может быть, потому что гляжу в этих людей, как в зеркало, а жалеть самого себя дело скверное.

Клиент протянул тетрадку:

– Можем начинать поиски.

Страницы были исписаны криво и неразборчиво. Таким же инопланетным почерком я списывал в школе химию.

Я принялся читать вслух:

– Глаза большие, зеленые, с хитрецой. Губы тонкие, улыбается редко…

Он писал все это, словно любящий папа. Словесный портрет занимал полторы страницы. Дальше в свободном стиле шло описание интерьера, звуков и прочих тонких вибраций.

Я отложил рукопись.

– Всего за пару ночей. Как это удалось?

– Ходил на сеанс гипноза.

– Боже праведный, что с вами там делали?

– Я принес то, что вы просили. Не терпится начать поиски.

Низко ты пал, Вадим. Бегаешь за фантомами ради денег. Не так тяжело искать, как заставить себя поверить. И даже не в свой, а в чужой сон. Ладно, стерпим и это. Всяко лучше, чем зарабатывать на долгах или краденых иномарках. За это все мне свечку не поставят.

– Итак, – говорю, – вы тут пишете: на вид лет пять-шесть. Прекрасная отправная точка. Значит, когда родился?

– В две тыщи двенадцатом. Может, раньше…

– Поздравляю, ищите женщину.

Булки Максима сжались.

– Тоже думаете, внебрачный?

– Считаю, что это сон, но за деньги играю по вашим правилам.

Клиент порывался опять пойти на гипноз. Пришлось всерьез отговаривать: неизвестно, что снова ему втемяшится. А мне бегать искать потом.

– Не советую часто теребить подсознание, – говорю. – Материя тонкая. Порвется в два счета, и останешься в мире снов.

– И как же тогда искать?

– Элементарно! Пользуясь дедуктивным методом и наблюдательностью.

Как оказалось, секс-коуч Макс Безрук нередко переходил от теории к практике. В попытке закрепить пройденное перед ним снимали трусы лучшие ученицы. Тренер долго не мог понять, брать ли деньги за стажировку. Точный ответ подсказал КоАП, в котором заработок на сексе представлен маленькой, безобидной, но все же статьей. Поэтому коуч принимал желающих в своем гостиничном номере бесплатно, в рамках благотворительности.

По базам билетов я собрал все его секс-туры: список поездок и перелетов за последние шесть лет. Меня интересовали не отправления и прибытия, а то, что происходило между. Понемногу пробелы заполнялись. Максим не солгал, сказав, что объездил со своими лекциями всю страну. Не был разве что на Кавказе, поскольку не любил и не умел извиняться. Мы двигались слева направо по заданной временной шкале. Позади оставались отели, девушки, города. Примерно на полпути грифель карандаша ткнул в «Домодедово – Кольцово».

– Вот и до Ебурга добрались, – подвел мысленную черту Максим.

– У вас, – говорю, – каждый город – Ебург.

Клиент углубился в воспоминания.

– Там живет моя лучшая ученица Рита.

– Каковы оценочные критерии?

– Такие же, как у вас.

– С квартирой и без детей?

– Пришла ко мне в номер. Села на край кровати. Чувствую, что хочу, а она не дает. Так и проговорили всю ночь.

– Влюбились?

– Наутро билет свой сдал. Остался из-за нее. В Москву предлагал поехать. Не согласилась. Как и все, богатого жениха искала.

– Прямо скажем, нехарактерное поведение для такого секс-гуру.

Максим вдруг совсем раскис.

– Ничего бы у нас не вышло. В моем бизнесе любви нет. Какая девушка станет борщи варить, пока я других глотать учу?

– И где теперь эта ученица, – спрашиваю, – до сих пор стажируется или уже устроилась?

– Понятия не имею. Одно время в подписчиках у меня болталась.

Клиент полез в телефон. По экрану понеслась лента: бесконечные аватарки с задницей вместо лица.

КУЛЬТ ЯГОДИЦ – КАК УТЕХА В ЭПОХУ ПОЛНЕЙШЕЙ ЖОПЫ.

Посреди фейковой жизни внезапно возникла фотография мамы с мальчиком. Возле искусственной новогодней елки они выглядели живыми и настоящими, как и все мы в старых семейных альбомах.

– Не зря училась. Видите, родила, – как-то не слишком уместно сострил Максим.

– И, кстати говоря, мальчика.

Ребенок позировал без улыбки и явно не был в восторге от натянутого против воли галстука. Озорные глаза выискивали пути отхода. Планировался побег. Так часто бывает, когда взрослые заставляют фотографироваться. Подпись к снимку гласила: «Приз тому, кто поможет мне сфоткать Мотю».

Социальная сеть дала мне подсказку.

С собой в Екатеринбург я взял только ручную кладь и старенький «Кэнон». Погода позволила мне занять наблюдательный пост возле подъезда Риты. В рейтинге самых тупых занятий наружное наблюдение должно лидировать: попробуйте целый день безотрывно смотреть на входную дверь. Хотя охранникам и вахтерам это запросто удается.

Вижу: вышли. Я – следом за ними, на ходу расчехляю камеру.

– Девушка, извините, это ваш мальчик?

– Мой.

– Я фотокорреспондент. Делаю снимки для журнала. Хотел спросить разрешения сфотографировать малыша.

– Попробуйте, если не убежит.

Матвей задумчиво мерил глубину лужи, и мне удалось поймать пару удачных кадров: выручили репортерские навыки. Девушка с интересом заглянула в дисплей.

– Попался все-таки, надо же. Он с фотографами не дружит.

– Потому что позировать заставляют у всяких дурацких елок.

– Точно.

Сую мамаше листок бумаги:

– Подпишите согласие на публикацию. Такие правила. За себя закорючку и от имени папы тоже.

Мне уже было известно, что в свидетельстве о рождении мальчика стоит прочерк в графе «отец». Любой секрет, который можно купить за деньги, сразу перестает быть таковым. Настоящие же тайны сыщику приходится раскрывать самому. Обычно я пробую разговорить человека. Вот и сейчас отца я приплел нарочно, чтобы вывести девушку из равновесия.

– Обойдемся моим автографом, – отрезала Рита, возвращая мне документ.

– А если отец мальчика в суд подаст?

– Поверьте мне, не подаст. Он умер.

– Соболезную. И давно?

– Еще до рождения сына.

– Значит, кольцо на пальце ввело меня в заблуждение.

Собеседница напряглась.

– Кстати, а что у вас за журнал?

– «Максим», – придумал я на ходу.

– Интересно… Какая же тема номера?

– Отцы и дети.

Я развернулся и медленным шагом направился к автобусной остановке. Это была чистейшая провокация.

– Стойте! Какие еще отцы? – крикнула она вслед.

– Обманутые, конечно.

– Сволочь! Напишешь – в суд на тебя подам!

– Судом нас не напугаешь. Вы подписали согласие на публикацию.

Рита внезапно загородила мне путь.

– Ты делаешь зло не мне – моему ребенку. Матвея воспитывает другой мужчина. Если смелый, иди разбирайся с ним.

– Вы правда наврали сыну, что родной папа умер?

– Больше ни слова. Потом еще напишете: «яжемать скрыла свою беременность».

Я вытащил из кармана письменное согласие – его обрывки вскоре пустились по ветру.

– Успокойтесь, статьи не будет. Я частный сыщик. Работаю на Максима.

– Вы оба мне омерзительны.

– Знаете, вы… Не оставили человеку шанса стать хорошим отцом.

– Сложно представить отцом насильника-педофила.

Рита пыталась сдержаться, но в итоге заплакала. Матвей пребывал на своей волне. Он подметал асфальт сухой веткой, словно хотел замести невидимые следы.

– Максим показался мне интересным парнем, – объяснила она, – но рожать от него я точно не собиралась. Сама была как ребенок в двадцать. После той лекции мы пошли погулять по городу. Он меня напоил и затащил в кровать.

– Тащат обычно силой.

– Мне было ужасно плохо. В таком состоянии я не могла показаться дома. Осталась у него на ночь. Потом всю неделю он как ни в чем не бывало гулял со мной.

– Значит, вы ему отомстили?

– Я не хочу его больше знать. Теперь у нас, видимо, будет суд.

– Не будет, если я ему не скажу.

– О чем?

– Что он папа Матвея. Пока это гипотеза.

Напоследок Рита мне рассказала, как застала сына перед иконой. Подражая своей богомольной бабушке, Матвей, как умел, крестился и что-то шептал под нос. Оказалось, заупокойную. Я слушал и представлял себе эту троицу. Максима, Матвея и, наверное, Святого духа. Последний – тот самый сон.

Мы постояли еще немного. Потом я прыгнул в такси и поехал сразу в аэропорт. Вслед мне махало ладошками чужое семейное счастье.

4. Мозгоправ

Супруги Кошкины встречали старость вдвоем. Детей им Бог не дал, но обеспечил просторной квартирой в подмосковных Химках. Жена все еще кем-то работала, муж был просто никем на пенсии. Жизнь, однако, не радовала. К тому же ее отравлял сосед по этажу – влиял на мозг пенсионеров малоизученным способом. Это все, что я знал к тому моменту, когда очутился у четы в гостиной.

– Проверь, гудит или нет, – приказала супругу Татьяна Кошкина.

Владимир – собственно, он и выдал мне из семейной казны сто тысяч – приложил ухо к стенке.

– Гудит.

– Что? – спрашиваю.

– Мозгоправ.

– Мозго… что?

Клиент отошел от стены на условно безопасное расстояние.

– Изобретение так зовется, для прочистки мозгов.

– Кем зовется?

– Соседом нашим Чеботарем. Как только домой приходим, он сразу врубает на всю катушку – и до утра.

– И каков принцип действия?

Ожидая каверзного вопроса, клиент протянул мне потрепанный лист А4 с печатным текстом.

Читаю вслух заголовок:

– Мозгоправ: регулятор нервной системы методом бинауральных биений и света.

– Читайте дальше, – потребовала хозяйка, – там самое важное.

Текст оказался не то научной, не то псевдонаучной белибердой, вероятно, взятой из интернета. Его неназванный автор довольно витиевато объяснял обывателю суть светозвукового воздействия на человеческий мозг через компьютерную программу. Снизу кто-то дописал ручкой: «Приятного прослушивания. Ваш Че».

– Лежало в почтовом ящике, – пояснил Кошкин. – Храним теперь как улику.

Я приблизился к стенке: ощущалась вибрация. Татьяна Кошкина наблюдала за мной из коридора.

– Там долго не стойте, – предупредила она.

– А что будет?

– Сами же только что инструкцию прочитали. Побочные действия: бессонница, диарея, рвота… Инсульт, – с упоением перечисляла она недуги.

– В инструкции сказано «начинать с малых доз».

Хозяйка взглянула на меня с укоризной. Мой скептицизм рушил идеологию их борьбы за выживание, если не весь смысл дальнейшего существования.

В ЖИЗНИ НЕКОТОРЫХ ЛЮДЕЙ, КАК В ПЛОХОМ СЦЕНАРИИ, ОПРЕДЕЛЕННО НЕ ХВАТАЕТ КОНФЛИКТА (И СВОЕВРЕМЕННОЙ КОНЦОВКИ). САМО СЛОВО «КОНФЛИКТ» У ТАКОЙ ПУБЛИКИ ВСЕГДА ХОДИТ С ДОПОЛНЕНИЕМ «НА БЫТОВОЙ ПОЧВЕ».

История битвы за машиноместо во дворе новостройки в Митино, где семья идет на семью, возможно, в будущем обретет форму балетной постановки. Там и конфликт, и зрелище – и вся наша эпоха. Может быть, в будущем дорасту до высокого.

– Раньше у нас здесь была спальня, – заглушила собой гудение Татьяна Николаевна, – теперь ночуем в соседней комнате.

Рискуя своим здоровьем, она вошла в зал и отдернула штору.

– Даже цветы завяли. Растения, они все чувствуют. А представьте, что с мозгом делается! Вот по вам видно сразу, – обратилась ко мне хозяйка, не вдаваясь в детали, – и муж целый вечер мается. Скажи, Володя?

Супруг нехотя закивал. Сошлись на том, что все мы в какой-то степени сейчас испытываем страдания.

– А если с этим соседом просто поговорить? – предложил я короткий путь. – Человек-то, видимо, с чувством юмора. Значит, есть интеллект.

Кошкин опасливо посмотрел на жену. Та внезапно спросила о наличии у меня высшего юридического образования. Умение вежливо нахамить, безусловно, должно быть признано отдельным видом искусства или спорта. Очевидно, предложенное мной решение не тянуло на все сто тысяч рублей. В лучшем случае – на размер стоимости обратного билета от Химок до Ленинградского вокзала. Задача стояла прежняя: как-нибудь списать средства. Сыщику иногда проще составить смету, чем решить поставленную задачу. Коллеги меня поддержат.

Послышалось нервное:

– Начните, что ли, с бумаг.

Хозяйка вручила (почти швырнула) мне пачку заявлений. Прочел первое, что лежало сверху: суть претензии сводилась к тому, что соседский велосипед создает непреодолимое препятствие в бытовой (за отсутствием прочей) жизни супругов Кошкиных. Очков не ношу, поэтому просто скорчил умную физиономию. До конца читать не стал.

– Возьму с собой, не возражаете?

– Ни в коем случае! – возразила Татьяна Николаевна. – Потом же не восстановишь.

– У меня человек в Генеральной прокуратуре… – придумал я на ходу. – Он посмотрит, что можно сделать.

– Это меняет дело.

На том и порешили. Я начал собираться. Уже вдогонку Татьяна сунула мне инструкцию к «мозгоправу».

– Пусть подошьют к делу.

– Непременно.

Я сложил листок вчетверо и сунул во внутренний карман куртки.

– Ну, я пошел.

– Нас вызовут или сами сюда приедут? – крикнул мне вслед глава семейства, когда я уже спускался по лестнице.

– Генпрокурор вряд ли сюда поедет.

– Понимаю.

Хлопнула дверь подъезда. Я вышел на свежий подмосковный воздух. Мозг постепенно приходил в норму, но пиво все же пришлось купить. «Ты это заслужил», – мысленно обратился я к самому себе.

Я присел на бетонный блок возле торгового павильона, подложив под задницу свою шапку в знак уважения к перенесенному простатиту.

ВОТ ЗА ЧТО Я ЛЮБЛЮ ОКРАИНЫ – ТАК ЗА ВСЮ ЭТУ НЕПОСРЕДСТВЕННОСТЬ. РАЗВЕ В ЦЕНТРЕ МОСКВЫ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬСЯ С БАНОЧКОЙ ТАК ОРГАНИЧНО, ЧТО ДАЖЕ ПРОЕЗЖИЙ ПАТРУЛЬ РОСГВАРДИИ ПРОИГНОРИРУЕТ ПУБЛИЧНОЕ ВОЗЛИЯНИЕ?

А между тем нужно было что-то решать с этим «мозгоправом». Я загуглил название в браузере мобильника. Оказалось, что мозгоправ – это не только компьютерная программа, но и сериал с заявкой на интеллект. Последний (и единственный в своей жизни) сериал, который я смотрел сознательно, – «Секретные материалы». Тогда в домах не было интернета, а мне было десять лет. Само слово «сериал» у меня ассоциируется с тем временем, когда женская половина населения всерьез была озабочена личной жизнью очередной Милагрос. Невольно вспомнился разговор бабушки по телефону с подругой: «Хосе Антонио ей во всем признался!» – рапортовала она знакомой, которая по невыясненный причине пропустила важную серию. С тех пор сериалы мне кажутся каким-то шлаком от мира киноискусства.

Читать про бинауральные ритмы я еще был не в состоянии, поэтому переключил внимание на статью о сериале. «Немного переоборудовав гараж родителей, Дэвид решает заняться психотерапией», – прочел я первое предложение. Вот любят американцы пихать в сюжеты эти свои гаражи. Да что там, легенды рока и компьютерные программы у них в гаражах рождаются. То ли дело наши российские боксы, где тихо сгнивают «Лады» и варится амфетамин.

Я отхлебнул из банки и отметил про себя, что в целом идея сериала «Мозгоправ» имеет право на жизнь. К парню в гараж приходят на консультацию разные персонажи, чьи проблемы кажутся смешными кому угодно, но только не им самим. Я видел в этом некую параллель со своей детективной работой. Возможно, поэтому проявил снисходительность к презираемому мной жанру. Те же супруги Кошкины наверняка отлично вписались бы в сюжетную линию.

Ко мне приблизился некто с пустым пластиковым ведром в руке. Незнакомец выдержал небольшую паузу, так сказать, для приличия. Затем уточнил, не из третьего ли я дома.

– Плохая примета, – говорю, – человека с пустым ведром встретить.

– Говорят, холодной воды не будет до пятого октября. Буду теперь, как лошадь, из ведра пить.

Незнакомец ударил в пластиковое дно и ушел в направлении подъезда Кошкиных. Лично я верю, что через таких случайных людей с нами разговаривает Вселенная. Главное – правильно отправлять запрос: стоило мне всерьез задуматься о насущной проблеме клиентов, как тут же пришло решение.

Я поднялся на этаж клиентов и настойчиво позвонил в квартиру Чеботаря.

– Кто?

– Сантехник.

– И что?

– Трубы посмотреть надо. По стояку течет.

– У кого?

Сперва Чеботарь показался мне мудаком. Но потом я разглядел в этом сорокалетнем холостяке ребенка, который только недавно твердо встал ногами на самокат. Велосипед, видимо, все же не прижился в тамбуре из-за неудобств, причиненных соседям. Как подобает водопроводчику, я проследовал в грязной обуви по сверкающему ламинату внутрь квартиры. В сортире ощупал склизкие трубы, нарочито ругнулся. После под предлогом осмотра радиаторов переместился в спальню. Возле стены, отделявшей Чеботаря от владений Кошкиных, мною была замечена внушительная кастрюля с примотанным к ней мобильником. Вот оно – чудо враждебной техники. Ставишь сотовый на виброрежим и звонишь из любой точки земного шара. Такой мозгоправ только внешне кажется безобидным, а на деле изводит хлеще всяких инфразвуков. Однако Чеботарь вел не только акустическую, но и психологическую войну с соседями, подсунув в их почтовый ящик инструкцию от ужасного «мозгоправа».

– Это что за девайс? – обратился я к собственнику для завязки беседы.

– Соседей своих лечу, а то совсем оборзели.

– Ну и как, помогает?

Хозяин пожал плечами.

– Сперва орали, конечно, а сейчас – тишина.

– Слушай, братан, дай погонять. У меня бабка на этаже «ку-ку». Может, и ей поможет.

Чеботарь возразил было, что такое устройство есть у каждой домохозяйки. Но чувство юмора взяло верх. С нескрываемой радостью враг Кошкиных сложил устройство в пакет и торжественно протянул мне:

– Передай соседке, пусть поправляется. Потом занесешь, расскажешь о результатах.

С этой странной поклажей, напоминая террориста-смертника, я сел в электричку. Хорошо еще, что на станции меня не стали досматривать. Иначе региональное ФСБ по традиции отчиталось бы об успешном предотвращении очередного взрыва.

Через неделю супруги Кошкины сидели у меня в офисе.

– Ну что там ваш генпрокурор, Вадим? – обратилась ко мне Татьяна. – Чеботарь снова тамбур заставил хламом. Все ноги уже отбила.

Она задрала штанину в попытке найти и показать синяк.

– Заметили, что нет вибрации? – робко уточнил я.

– Может быть, частоту сменил, – с недоверием отозвался Кошкин.

– А вот и нет.

На этих словах я победно вынул из-под стола творение Чеботаря.

– Вот причина вашей головной боли!

Именно в этот миг лицо клиентки скривила болезненная гримаса.

– Что это за издевка?

– Мозгоправ. Точнее сказать, его кустарный аналог. Берете кастрюлю и…

– А как же генпрокурор, Вадим? Как же обыск? И где компьютер с его программой?

Мозги Кошкиных закипали.

– Ну вот что, любезный, верните нам наши деньги.

– С какой такой стати, если работа сделана?

– С такой, что вы связываетесь с «Газпромом», – закричала Татьяна. – Вы просто не знаете, где я работаю!

Конфликт миновал условную точку невозврата. Мирный сценарий я уже не рассматривал – просто глядел в окно. Пятница улыбнулась солнцем.

– Ладно, ждите меня на улице. Мне нужно заглянуть в сейф.

Клиенты ушли сквернословить на свежий воздух. Я распахнул раму, встал в оконный проем и сиганул вниз, похвалив себя, что снял офис на первом этаже здания.

5. Байки из склепа

– Приезжайте еще, – улыбнулся гробокопатель, – мы людям хорошим рады.

Он уже заработал минимум на неделю беспробудного пьянства и наводил последний лоск на могиле шестнадцатилетней Вики. Фото на эмали для памятника взяли с ее аватарки из социальных сетей. «Только лайк здесь уже не поставят», – подумал я, переводя взгляд с портрета на свое отражение в черном глянцевом надгробии. На фоне ржавых оградок и крестов мемориал выделялся великолепием. Прохожие засматривались на него и удивлялись нашему неуместному смеху. Никто даже не обратил внимания, что на камне выбита только дата рождения.

Все началось с проявления родительской заботы. После выписки из наркологической клиники жена футболиста решила заняться дочерью. Глава семьи в это время одной ногой находился в спальне любовницы, а другую свою конечность лечил от полученной травмы (вывихнул в пьяной драке). Юная Вика росла одна и как считала нужным.

– Сама не знаю, когда упустила ее из виду, – сказала клиентка, закуривая сигарету.

С недавних пор я начал взимать с курящих при мне клиентов плату за вредность. Так что теперь на моем столе рядом с пепельницей стоит копилка с надписью «на борьбу с курением». Самое удивительное, что некоторые посетители кладут деньги просто так.

– Я и Викин папа, – сказала она, – приличные люди. Живем в Барвихе в своем частном доме. Муж на участке построил маленький зоопарк. Бегемотов откуда-то притащил. Старался как мог для дочки.

В чем только не измеряется родительская любовь: в конфетах, игрушках, деньгах и даже вот в бегемотах.

– Теперь у Вики новые интересы, а я ночами не сплю, волнуюсь, – вздохнула мать. – Вчера какой-то в татуировках ее домой подвозил. Я к ним навстречу из спальни бросилась вне себя, да с лестницы полетела.

– Это еще не любовь, сами знаете. Это лишь такой закон борьбы противоположностей, – попытался я успокоить клиентку.

– Стать бабушкой я еще не готова.

«Вот это уже теплее, – подумал я в тот момент, – страх надвигающейся старости – как часто он маскируется под другие эмоции».

– Вадим, разузнайте, где моя дочь пропадает ночами. Идти в полицию не хочу. Желтая пресса только того и ждет.

Таким родителям проще выложить сотню-другую за слежку, чем потратить десять минут на живое общение с ребенком.

ЛЮДИ, ПРИВЫКШИЕ ВСЕ ПОКУПАТЬ, ПРЕВРАЩАЮТ РОДИТЕЛЬСКУЮ ЛЮБОВЬ В СТАТЬЮ РАСХОДОВ.

Но будет ли кэшбэк в старости, хотя бы тот самый пресловутый стакан воды? Этот вопрос я задавал себе всякий раз, когда ко мне приходила очередная мама с Рублевки.

Всю неделю за Викой следовал «хвост». Старый матерый «наружник» дядя Сережа, когда-то гонявший воров в законе, под конец семидневки сдался.

– Знаешь, Вадим, я хоть и мент, но человек православный. Думал, девочка с мальчиком. Шуры-муры. А это же мракобесие. Здесь уже не исправишь. Жги.

– Ты давай жги глаголом. А то – сразу всех на костер.

Таким я не видел его давно. Духовные скрепы сковали лицо «наружника» тяжелой думой о нравах.

– Ночь первая. Девка за околицу вышла. Там ее сопляк на авто подбирает. Едут по трассе. Сворачивают на кладбище. Ну и давай шпилиться. А кругом – могилы…

– Ага, и мертвые с косами стоят.

– Ночь вторая. Опять на кладбище. Ночь третья… Ничего святого.

Вручив компенсацию за оскорбление чувств верующих, я сел печатать отчет.

Готовый текст больше напоминал сценарий готического порношедевра. Я сразу вспомнил, как на заре туманной юности первый (и единственный) раз увидел «взрослую» версию фильма «Вий». Пионер российского порно Прянишников мог бы гордиться достойной сменой.

Шутки закончились с появлением клиентки. Найти правильные слова в такой ситуации всегда сложно. Обычно я молча отдаю в руки отчет.

– Вадим, расскажите сами, – проговорила она и отложила в сторону фотографии.

– Вика встречается с парнем.

– Вот с тем уродом в наколках?

– Назовем его так, если вам угодно.

– Куда ездят?

– На кладбище.

С каждым новым моим ответом клиентка охала так, что секретарша с красными щеками робко заглянула в приоткрытую дверь.

– Мой мир только что перевернулся, – произнесла она тихо после некоторой паузы.

Я мысленно подметил: «Да и загробный тоже».

– Сволочь! Мерзавец! – возмущалась заказчица. – Да она же совсем ребенок.

– Они оба дети, и еще неизвестно, кто кого испортил…

Сошлись на том, что мозги нужно вправлять обоим.

– Даже не представляю, как вы на них сможете повлиять, – сказала клиентка, – а если Вика узнает, что это я подослала вас, сразу отцу нажалуется.

Сам я прекрасно помню, сколь бесполезны были увещевания взрослых, когда на заброшенной стройплощадке меня ждали Антон и Миша с баклагой пенного. Однако потрясающий ход в борьбе с подростковой безнравственностью сделал директор моей гимназии.

– Был, – говорю, – у меня одноклассник. Связался с плохой компанией, стал прогуливать. Так что вы думаете, директор его на Доску почета вывесила нарочно. Школьные хулиганы в недоумении: вроде нашего круга парень, а сам любимчик учителей. Подняли его на смех, ну и этот вроде бы как задумался.

– Ну и что?

– Работа, – говорю, – предстоит творческая и стоит уже других денег.

Максимально непринужденно я произнес слово «миллион». Сколько раз репетировал этот момент перед зеркалом. Сначала я выглядел просто смешно, но через боль продолжал тренировки. Знал, что однажды ко мне придет супруга полузащитника нашей сборной, а возможно, он сам. Понемногу начало получаться. Странно, ведь миллион – это всего лишь слово-числительное, но в контексте денег имеет какой-то особый вес. Челюсти сжимаются от волнения, а язык перестает слушаться. Вот она, рабская наша сущность. Теперь с ней было покончено. Я тут же позвонил в банк и заявил, что намерен закрыть ипотеку, которая все еще связывала меня с бывшей.

На столе передо мной лежали две «котлеты» по пятьсот тысяч, перемотанные резинками.

Чья-то годовая зарплата или могила на одном из московских кладбищ. Места поприличнее – уже по стоимости подмосковной квартиры-студии. Ну а если сосед – актер, еще столько же сверху. Глядя на цены, теряешься: жить или умирать. Странно, что столичные банки еще не выдают ипотеку под такие «однушки». Или я ошибаюсь? Индустрия смерти не могла бы процветать там, где жизнь нормальная.

По длинной и темной лестнице я спустился в офис бюро ритуальных услуг.

– Я правда сейчас не попаду в ад? – уточнил я у агента по пути в подвальное помещение.

– Сейчас посчитаем смету, и сами все для себя решите, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.

Вот такой он, Харон московской будничной мифологии. Человек в дорогом костюме повел меня мимо выставленных друг за другом гробов.

– Это экономкласса. Вот варианты поинтересней. Это премиум.

– С кондиционером и телевизором?

– Экологичные материалы, импортная сборка, внутренняя отделка разных оттенков, все на высоком уровне.

Примерно так же недавно мне впаривали машину в одном из автосалонов. Только в этот раз не предложили тест-драйв. Осталось добавить «к счастью». От этой мысли мне стало не по себе, и я решил перейти сразу к делу:

– Мне нужно место в аренду…

– Без детей и животных на длительный срок, – продолжил агент.

– И памятник поприличнее.

Последний пункт вернул диалог в конструктивное русло.

– Тогда начнем от трехсот.

Агент раскрыл каталог памятников где-то на середине. Всего я насчитал страниц десять, и в конце, вероятно, находился вариант с мавзолеем. Ну или подселение в существующий.

Я ткнул пальцем в подходящий вариант. Агент одобрительно хмыкнул, прикидывая в уме процент от продажи.

– Про аренду земли вы, конечно, пошутили?

– Я серьезно.

Агент тяжело вздохнул:

– А потом ваш мертвец воскреснет?

Тут уже я подхватил его:

– Вы угадали. По сценарию фильма главный герой восстает из мертвых.

– А, киношники. Ваши часто ко мне заходят. То реквизит просят, то постановочные похороны. Многих я на съемках повидал. Ну и в гробу, конечно, – гордо проговорил агент.

– Нам только на одну ночь.

– Оживших мертвецов?

– «Восставший из мертвых – 5». Слыхали, может?

– Да уж всякое слышали за время работы.

Погребальные декорации для нашего камерного триллера обошлись мне в восемьсот тысяч. Тогда я понял, как сильно продешевил, называя цену своей клиентке. Договор с кладбищенской мафией уже был подписан, а соваться на погост без спроса посреди ночи было слишком рискованно. Пришлось смириться с утратой денег.

Дату постановочных похорон назначили произвольно, по мере готовности памятника. Сама не ведая, Вика обзавелась вполне приличным мемориалом из черного мрамора. Намечалось торжественное открытие. Я вновь вызвал в офис дядю Сережу. Того самого, что вел наблюдение за девчонкой.

– Готов ли ты выступить против ереси и разврата?

– С тебя аванс – и начнем.

– Тогда надевай свою старую форму. Будешь у нас полицией нравов. Мне для прикида тоже что-нибудь подобное прихвати.

Ряженные в два кителя дачно-подсобного образца, мы с дядей Сережей отправились патрулировать территорию возле дома, где жил Викин бойфренд. Герой кладбищенского романа попался на выходе из подъезда. Мы затащили его обратно и приступили к допросу. Я вытащил из-за пазухи фотографии.

– Ну что, узнаешь себя, Тихомиров? Надругательство над местами захоронения группой лиц по предварительному сговору. До трех лет колонии, – без запинки проговорил дядя Сережа и по привычке ткнул задержанного в живот.

Парень испуганно хлопал глазами.

– Ты хоть знаешь, на чьей могиле хреном тряс? – нагнал я немного жути. – Депутат, вор в законе, кандидат наук.

– Лучше б ты сам на этом кладбище лежать остался, – дополнил дядя Сережа, – возиться теперь с тобой, в суд вести на арест.

Последовали невнятные оправдания.

– Я от этого кладбища ее сам отговаривал, – не глядя на нас, проговорил задержанный.

Из допроса его кое-что прояснилось. При всем своем малом опыте Вика в интимных вопросах оказалась весьма разборчива.

СЕКС НА КЛАДБИЩЕ БЫЛ СВОЕОБРАЗНЫМ ФЕТИШЕМ. ПРИЧЕМ В ПРОЦЕССЕ ЕЙ НРАВИЛОСЬ ПРЕДСТАВЛЯТЬ, ЧТО МЕРТВЫЕ С ТОГО СВЕТА ЗА НЕЙ НАБЛЮДАЮТ.

Получалось нечто среднее между некрофилией и эксгибиционизмом. Раньше я о таком не слышал, а потому ввел собственное понятие – некроэксгибиционизм. Поскольку свидетели все находились по ту сторону бытия, мы построили обвинение на признательных показаниях.

– Раскаяние и сотрудничество со следствием смягчают участь преступника, – резюмировал дядя Сережа, – сегодня ночью веди зазнобу на то же место. Будем с поличным брать.

– Меня посадят? – на всякий случай уточнил парень.

– Все от тебя зависит. Пока есть все шансы попасть на исправительные работы. Будешь погосты облагораживать, – объяснил я задержанному и в знак серьезности намерений отобрал у бедняги паспорт.

В свете луны знакомый автомобиль зарулил на кладбище.

– Ну что, старый оборотень, пора, – скомандовал я дяде Сереже.

Мы с разных сторон стали подбираться к машине. Парень неспешно снимал штаны, понимая, что ничего путного сегодня уже не получится.

– Стоять! Полиция! – заорал дядя Сережа и рванул ручку водительской двери. Я проделал все то же самое с пассажирской. Босыми ногами Вика ступила на влажную кладбищенскую почву. Ее спутник грустно поглядывал в сторону шоссе.

– Ваше деяние подпадает под статью о надругательстве над местами захоронений, – обратился я к девушке, – но как раз для таких, как вы, в законе есть лазейка.

Я направил фонарь на Викин мемориал. На фоне черного мрамора отчетливо выделялась ее фотография. Сеанс шокотерапии начался.

– Здесь вам слова никто не скажет, – заверил я перепуганную барышню, – со своей могилой делайте что хотите.

По скользким и влажным от росы плитам она проследовала к своему портрету. Кажется, Вика до последнего не могла поверить, что это она сама. Послышались всхлипывания.

– А теперь все марш по домам, и чтобы до самой смерти и духу вашего на кладбище не было! – скомандовал дядя Сережа.

Через минуту парочки и след простыл, а мы неспешно побрели к выходу. Я шел среди надгробий и думал о том, как хороша и удивительна наша жизнь.

6. Улучшенная копия

Говорят, двойники есть не только у российского президента. Каждому человеку природа сделала дубликаты, якобы целых семь. Разбросаны все они по свету, чтобы не повстречались друг с другом, но иногда все-таки случайно сталкиваются. Бывает, идешь по улице и внезапно видишь себя в толпе. Свидетели подтвердят: ощущение не из приятных. Научного объяснения этому феномену нет. Мистики в свойственной им манере видят здесь дурное знамение. Честно сказать, после некоторых событий я тоже.

– Хочу разыскать одну порноактрису, – прозвучало из телефонной трубки.

Звонила девушка. Наверно, поэтому я растерялся.

– Зачем, если не секрет?

– Молодой человек нашел видеоролик. Говорит, что снималась я.

– Хорошо, а на самом деле?

В ответ молчание.

– Понимаю… Вы не одна сейчас.

– Ага.

– Кого искать тогда будем?

– Не знаю.

Беседа продолжилась у меня в кабинете. Миловидная барышня по имени Даша рассказала, как, будучи первокурсницей, снялась в клубничке.

– Подрабатывать на дневном было физически невозможно, – оправдывалась клиентка, – а тут подвернулся разовый вариант. Сказали, просто сфотографируют. Так и попалась, дурочка.

– Денег хоть заплатили?

– Даже в долларах. Я их до этого видела только в американских фильмах.

– Сами откуда будете?

– Из Нижнего.

Сочувственно ей киваю. Встречался с девочкой из тех мест. Помню, как подарил ей сертификат в магазин белья. Она плакала, а потом рассказала мне, как убили ее папу.

– Где этот ролик сейчас висит?

– Давайте так, – засмущалась Даша, – скину вам все, что прислали моему парню. Уйду, и потом смотрите.

– Прислали?

– Короче, есть приложение – находит людей в соцсетях по фото. Так меня и пробили эти дрочеры ненормальные. Про них статья в интернете есть. Кучу девочек затравили.

Я сразу вспомнил себя в подростковом возрасте. Шел 1999 год, и мы развлекались как могли. Тогда было все иначе…

– Неблагодарное поколение. В моем детстве порно сводилось к просмотру книжки «Откуда берутся дети».

– Типа за мораль борются, а сами – прыщавые малолетки. Из-за них теперь под вопросом свадьба. У парня шок. Обманщица, шлюха и все такое… Через два месяца регистрация. Времени у нас мало.

– Времени для чего?!

– Давайте только без шуток, ладно? – предупредила Даша. – Слышали, может, о тайном родстве? Когда два чужих человека похожи, как близнецы. В теории у нас всех есть по несколько двойников. И один из них сможет выполнить миссию.

– Это вы в какой серии «Секретных материалов» видели?

– Ну вот, я же предупреждала.

– Ладно, ну и что за миссия? И что будет с остальными?

– Природа специально создает копии, чтобы хотя бы одна передала свои гены детям. Этап отбраковки проходят не все. Так вот, я рассчитываю пройти.

– Предлагаете помешать естественному отбору?

– Я люблю этого человека, – объяснила девушка, – и вообще мне тогда было восемнадцать. Сейчас тридцать два почти. Работаю на хорошей должности, хочу стать мамой.

– Кем работаете?

– В лаборатории.

– Теперь, – говорю, – понятно, где вы этого понабрались.

– У нас не такая лаборатория.

– В Ухане тоже так говорят… Кто ж признаваться станет?

– Я обычный стилист в лаборатории красоты. Так салон называется. А про копии вычитала в газете «Комсомольская правда».

– Тогда действительно шутки в сторону. Это важная информация.

– Не верите, посмотрите сами, – сказала Даша и направила на себя камеру телефона.

Мобильник издал щелчок. На экране возникло селфи. Завертелось колесо загрузки. Программа почти мгновенно сформировала подборку снимков. Точнее сказать, аватарок различных девушек, поскольку поиск велся по соцсетям. Так работают нейросети – искусственные мозги, способные разбираться в лицах. По тому же принципу мы можем различать людей или видеть сходство. Следующий шаг – научить безжизненный софт не только видеть, но и чувствовать человека.

Аватарки выстроились в порядке похожести – от большего сходства к меньшему. Даша ткнула пальцем в самую первую. Фотография развернулась на весь экран.

– Вот она.

Клиентка подняла сотовый на уровень своего лица, сопоставляя себя со снимком.

– Мы с ней как родные сестры, – убеждала Даша. – Просто я для вас лицо новое, и мозг еще толком не адаптировался, чтобы заметить сходство.

– Где именно, говорите, трудитесь? – переспросил я на всякий случай.

Она опять отмахнулась.

– Про мозг тоже в газете вычитала.

– Передайте своим из секретной лаборатории, что газет никто давно не читает. Пусть для агентов нормальную отмазку выдумают.

Дашиным двойником оказалась простая москвичка Надежда Конашкова. Выглядела она не намного старше моей клиентки, однако возраст стратегически засекретила.

– Заходила в две тысячи восемнадцатом, – прочел я в углу экрана. – Интересно, жива вообще?

Даша заволновалась:

– Надо скорее выяснить, и где проживает – тоже.

– Представляю ваш разговор. Сюр еще тот: «Надя, не бойся, я твое отражение. Переходи на нашу сторону, в королевство кривых зеркал».

– Значит, денег ей предложу за помощь. Просто пусть скажет моему Мише, что это была она.

После встречи я занялся изучением материала. Фильм поражал зрителя глубиной и затрагивал тему дружбы народов. В течение получаса я наблюдал, как Даша проводит время в обществе двух темнокожих джентльменов. Они все тяжко пыхтели, не проронив ни слова, используя для общения международный язык любви.

ВСЕ КИНО, ДАЖЕ ПОРЕВО, В СУЩНОСТИ, ОБ ОДНОМ. РАЗНИЦА ТОЛЬКО В ТОМ, ЧТО В ПОРНО ФОРМА ПРЕВАЛИРУЕТ НАД СОДЕРЖАНИЕМ, А ФИНАЛ ВСЕГДА ПРЕДСКАЗУЕМ.

Любой школьник знает, что свадьбы в конце не будет. Есть в этом какая-то горькая аллегория, суровая правда жизни. Некоторые действительно заканчивают вот так. Тыкаются да мыкаются, а выливается все это не пойми во что. Или вот как она: разрывается между двумя мужиками и в итоге для всех плохая. Мораль: без любви вся наша жизнь – порнуха.

Надежда Конашкова, как и многие матери-одиночки, хотела капельку теплоты. Вселенная поняла по-своему, трудоустроив женщину в московские теплосети. Там она вычисляла, сколько денег вылетело в трубу и сколько в действительности пошло на прокладку трубопровода. Короче, была бухгалтером – главным в стране потребителем чая и творчества Стаса Михайлова. Вкусовые пристрастия, вероятно, определил развод, когда в браке с авиатехником что-то пошло не так. Наверное, отвалились крылья. Такое случается, когда падаешь вниз вместе с женой, ребенком и пожизненной ипотекой.

– Говорить нужно лично, – объясняю клиентке, – иначе спугнем. Решит, розыгрыш или психи.

– В квартиру тоже бессмысленно: не откроют, – добавила Даша.

Сошлись на том, что ехать следует на работу. Московские теплосети – не секретный объект. Пробраться туда более чем реально.

– Охраннику скажете, что пропуск забыли. Представитесь Надей. Заодно и проверим сходство.

На проходной Дашу пропустили, но тотчас же операция оказалась под угрозой срыва.

– Конашкова, ты?

Мужчина в брючном костюме фамильярно взял самозванку под руку. Даша от неожиданности потеряла дар речи. Вероятно, что даже к лучшему…

– Так-так, – сказал незнакомец, – Золушка нарядилась в туфельки. Наверно, спешит на бал.

Даша кокетливо улыбнулась, что в переводе с женского может значить все что угодно. Тип в костюме вытащил из кармана какой-то список.

– Слушай, а ты ведь одна не скидывалась. Тогда с тебя первый тост.

Даша полезла в сумку за кошельком, но мужчина ей помешал.

– Давай не дури, – полушутя скомандовал он и, как пленницу, повел в лифт.

По пути Даша трясущимися руками напялила маску, сославшись на отсутствие необходимой прививки.

Они приблизились к кабинету. «Заместитель директора по общим вопросам», – успела прочесть на входной двери девушка. В числе прочих вопросов на повестке дня было празднование дня рождения некой Далецкой.

Из шуток своего спутника Даша уяснила, что с этой женщиной Надю связывают не самые позитивные моменты.

В кабинете пахло спиртным и толклись сотрудники.

– Смотрите, кого привел, – обратился сразу ко всем заместитель, – угадайте-ка, кто под маской?

– Коронавирус! – выкрикнули «из зала».

– Конашкова это. Не угадали.

Публика встретила новость бурно. Казалось, только того и ждали: Надю, которая Даша, обступили плотным кольцом. Сзади кто-то легонько дернул ее за волосы, вероятно, пытаясь выяснить, настоящие или нет.

– Кончай балаган, – распорядилась зам, – переходим к поздравительной части.

В круг вышла какая-то женщина с нарочито праздничным макияжем. Даше всучили пакет с логотипом теплосетей и бокал шампанского.

– Говори!

– Девочки, только не подеритесь, – издевательским тоном сказали из-за спины.

– Желаю счастья, здоровья, – пролепетала Даша и стала протискиваться к выходу. Оставаться там было слишком опасно.

– Э, а пакет?! А чокнуться? – возмутилась виновница торжества.

Даша приподняла маску, чтобы отпить шампанское. В этот момент одна из веревок лопнула, и маска упала на пол. Внимание публики снова переключилось на Дашу-Надю.

– Снимай остальное! – потребовал коллектив.

Даша резко рванула к двери и очутилась в коридоре. Нужно было срочно найти укрытие. Наиболее подходящим местом оказался туалет. Она немного перевела дух, отмотала кусок туалетной бумаги и приложила его к лицу так, словно открылось носовое кровотечение. В таком виде и вышла на люди.

– Не подскажете кабинет бухгалтера Конашковой? – обратилась она к проходившей по коридору женщине.

Та заржала в ответ:

– Надюха, во тебя развезло! Забыла дорогу в свою мертвецкую?

– Какую еще мертвецкую? – растерялась Даша.

– На втором этаже которая, где холод собачий вечно…

Даша помчалась вниз. На втором этаже она сначала уперлась в один конец коридора, затем стремительным шагом проследовала в другой. Там на двери прочла заветное: «Бухгалтерия». Было не заперто. За шкафом спиной ко входу сидела невзрачного вида женщина.

– Простите, Надежда, вы?

– Надежда Михайловна. И сейчас не приемный день.

– Мне по срочному делу нужно.

– По срочному – это в другую дверь, – съязвила в ответ бухгалтерша. При этом даже не обернулась.

Даша подошла ближе.

– Слушайте, Надя, на кону моя свадьба. И зависит она в том числе от вас.

Надежда оторвалась от монитора, где с упоением собирала по три шарика в ряд – пасьянс нашего времени.

– Где я вас раньше видела? – спросила она у Даши.

– В зеркале.

Даша собрала волосы в хвост, чтобы продемонстрировать похожий контур лица.

В этот момент Надежде позвонили.

– Надька, ну ты, блин, жжешь, – послышалось из мобильника, – Далецкая рвет и мечет.

– В смысле?

– В коромысле! Пришла такая принцесса на день рождения. О тебе только и говорят.

Надя с Дашей переглянулись.

– И дальше что?

– Мы с девочками к тебе придем. Расскажешь, где волосы нарастила. И про нос Галька интересуется. Тоже хочет свой обкорнать.

– Позже, я занята.

Надя нажала на сброс.

– Простите, – сказала Даша, – я направлялась к вам, а попала на эту пьянку.

– Ясно. Чего со свадьбой?

Даше пришлось рассказывать по порядку. Прокладывать путь от грязной постельной сцены до любви всей жизни. Надя слушала это, как репортаж с Луны, понимая, что Даша далеко не Венера. При всем внешнем сходстве они были абсолютно разные: Надя верила разве что прогнозу погоды, Даша – своему сердцу.

– Скажите мне, почему я должна вам верить? – спросила Надя. – Вы тут ходите по отделам, представляетесь мной. Суете свои сто тысяч.

И тут же схватила трубку стационарного телефона.

– Я звоню на охрану.

Даша, толком не попрощавшись, выскочила за дверь. Вдогонку ей доносилось что-то про наглость и женское безрассудство.

Клиентка была в отчаянии.

– Не беда, – говорю, – сами Надю актрисой сделаем.

В таких случаях меня выручал один народный умелец. С хирургической точностью он пересаживал лица в фотошопе, за это получил прозвище Лицемер. С его легкой руки заурядный объект становился неординарной личностью.

Голову бухгалтерши мастер приладил к туловищу какой-то нескромной леди, и Конашкова Надя превратилась в отвязную Конни Хоуп. Заметил, русские девочки обычно берут себе иностранные псевдонимы. Очевидно, с прицелом на Калифорнию. Так что традицию нарушать не стал. Под новым именем Надя заняла свое место в базе порноактрис.

Я показал клиентке итог совместного творчества.

– Неплохо вышло, – сказала Даша. – Но если уж говорить про сходство, грудь у меня не таких размеров.

– Успокойтесь, – говорю, – в порно, как в детстве, все кажется чересчур большим.

На этой радостной ноте мы попрощались с Дашей. Моя работа была закончена.

– Не знаю, что бы я делала без ваших шуточек, – сказала она напоследок.

Я вдруг задумался о серьезном.

– Слушайте, может быть, это знак? Уж простите, что я не в тему. Человек, когда любит, он ведь прощает многое.

Она промолчала и вышла на свежий воздух, бледная и уставшая от постоянных тревожных мыслей. Нет ничего хуже, чем быть в подвешенном состоянии, когда кто-то другой решает твою судьбу.

ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ВСЕ ЭТИ «Я ПОДУМАЮ»: ЧАЩЕ ВСЕГО ЗА НИМИ СКРЫВАЕТСЯ БЕЗРАЗЛИЧИЕ ИЛИ ТРУСОСТЬ. В ЛЮБВИ И ПРИ ВЫХОДЕ ИЗ АВТОБУСА ДОЛЖНА БЫТЬ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ. ЛИБО ДА, ЛИБО НЕТ, А НЕ ТУДА-СЮДА. ОТОЙДИ, НЕ МЕШАЙ ДРУГИМ!

Я не знал ничего о Дашином женихе, но видел, как мучается она. Еще даже не расписались, а женщина уже плачет. От слез рождаются только обиды, а эти твари весьма живучие.

Обычно клиенты не перезванивают. Если звонят, то чаще всего с претензиями. Когда все идет хорошо, человек забывает про детектива. Так же, как про таксиста, который благополучно довез до дома. Нормальный сервис воспринимается людьми как должное, поэтому я не верю хорошим отзывам. Молчание клиента – вот признак успеха.

Даша перезвонила.

– Помните, вы искали моего двойника?

– Конечно, – говорю, – помню. Вы та самая девушка из секретной лаборатории.

– Я только сейчас узнала, что встречаться с ними нельзя.

– У вас там свои приколы. Наплодите сначала клонов, а потом от них спасу нет.

– В общем, – сказала она, – Миша и Надя вместе.

– Подождите… Какая Надя? Которой голову пересаживали?

Даша издала вздох.

– Миша ее нашел, и она призналась.

– В чем?

– Что снималась.

– Она же не согласилась.

– Я с ней потом еще раз общалась. Говорит, что хотела как лучше сделать.

– Так, и Миша что?

– Влюбился, видимо. Понимаете… После той первой встречи с Надей что-то произошло. Она поменяла имидж. Вернулась в соцсети и сразу стала звездой. Ей поклонники теперь пишут.

Больше всего меня резанула фраза «она похитила мою жизнь». После нашего разговора я из чистого любопытства установил приложение по поиску двойников, направил на себя камеру и запустил процесс. Программа сформировала подборку снимков от большего сходства к меньшему. В числе первых был некто по имени Алексей. Я вгляделся в его лицо и внезапно почувствовал, что кто-то смотрит на мир через мои глаза.

7. Счастливый билет

Сколько счастливых билетов вы съели за свою жизнь? И толку с того, что через кишечник проделали трудный путь все эти изделия целлюлозно-бумажного комбината… Так и до язвы недалеко, а вот до радости ехать и ехать. Проездной документ в счастливую жизнь нужно приобретать намеренно и всяко не у тетеньки кондуктора. Подлинные билеты продаю только я – частный сыщик Вадим Головин.

Как-то раз одинокая москвичка по имени Валерия решила купить билетик. Дамочка лет сорока пяти. Помню, пришла вся такая ухоженная, аж светится. Сразу видно – к поездке готовилась основательно. Потому как предстояло ей запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. А если серьезно, это был самолет. Там в салоне бизнес-класса тряслась на российских воздушных ямах ее судьба. С тоской смотрела Валерия в небеса и размышляла о том, как было бы замечательно очутиться в кресле рядом с мужчиной своей мечты.

– Раз в неделю Саша летает из Москвы в Питер, – поведала мне клиентка, – там у него филиал. Мотается одним днем. Обычно по четвергам.

Такая осведомленность меня, как сыщика, скорее напрягла, чем порадовала. Что, если передо мной аферистка или засланный казачок? А дяденька непростой, бизнесмен. Потом жди неприятностей. Не доверять клиенту – первое правило детектива. Хотя нет, первое – получить аванс, а уже после отнестись к заказчику с должным недоверием. Тогда не соскочит рыбка.

– Откуда, – говорю, – столько разведданных, если вы друг друга не знаете?

Валерия улыбнулась:

– У меня есть своя шпионка. Девочка знакомая помощницей Саши работает.

– Значит, подруга вам шефа сосватала?

– Ну она в шутку, а я подумала, что идея-то светлая.

– А что, – говорю, – мешает вам подговорить шпионку купить сразу два билета – начальнику и вам. Стоить это будет в разы меньше.

– Просила. Не соглашается. Боится, наверно, что шеф пронюхает.

– Случайно ведь, – говорю, – можно встретиться много где. Почему именно самолет?

– Мы с Сашей люди из разных миров. Он высоко летает, я по земле хожу. Нет точек пересечения. Не за столик же в ресторане к нему подсесть.

А КО МНЕ В КАБАКАХ ЧАСТО ПОДСАЖИВАЮТСЯ ЛЮДИ. НАВЕРНО, ВЫ УЖЕ ПОНЯЛИ. НАУЧНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ ПОКА ЭТОМУ НЕ НАШЕЛ.

Остановился на том, что через случайных встречных со мной говорит Вселенная. Раз как-то за барной стойкой разговорился с гостем. Он оказался неплохим собутыльником. Мы обменялись контактами. И черт меня дернул выяснить, как этот тип записан у других в телефоне. Есть такое удобное приложение. Вбиваю номер, а программа мне выдает: «трубку не брать» и слово плохое на букву «п» с тремя восклицательными. Вот так у сыщиков проявляется профессиональная деформация.

– А еще, – сказала Валерия, – встреча должна быть судьбоносной. Когда двое встречаются в самолете – это красиво и романтично. Люди в такое верят.

– А вы, значит, нет? Раз решили судьбу в свои руки взять.

Клиентка вдруг резко изменилась в лице.

– Любовь, – сказала она, – для меня уже не бабочки в животе. Это способность мужчины взять за меня ответственность на всю жизнь.

– Мероприятие, – говорю, – намечается недешевое. Людей надо подключать, чтобы мне по билетам сведения подсветили.

– Заплачу сколько нужно, – заявила клиентка, – здесь не трата, а инвестиция.

Я еще раз скептически посмотрел на Валерию.

«Ладно, – думаю, – акула и бизнесмен как-нибудь разберутся сами. В дикой природе хищники тоже едят друг друга. Я же просто организую встречу. Дарую возможность приблизиться на расстояние поцелуя или пощечины. Как уж сложится».

Один из нужных людей, которыми я оброс за время работы сыщиком, любезно помог клиентке выиграть в эту любовную лотерею. Валерия получила свой счастливый билет. Правда, я изменил условия и тоже решил лететь. «Как раз давно не был в Питере, – подумал я, – и попутно проконтролирую ситуацию в самолете». Внутренний голос и друг в погонах велели быть начеку.

– Учти, – предупредил сотрудник, – сейчас с этим делом строго. Начальство палит. Билетная база теперь под особым контролем из-за таких вот, как ты, любопытных деятелей.

В день вылета мы с клиенткой прибыли в Домодедово порознь. В стерильной зоне расположились друг от друга подальше. Она села за дальний столик в переполненном ресторанчике. Я взад-вперед гулял мимо нашего выхода на посадку. С тех пор как за кофе и два уставших драника с меня содрали косарь, я больше не ем в местных забегаловках.

Объект долго не появлялся. Очевидно, трапезничал в бизнес-зале или просто приехал поздно. В самолет мы заходили в числе самых последних. Клиентка словно специально тянула время.

В остальном все шло по плану. Поэтому я не нервничал. В отличие от Валерии. Она то ли озябла, то ли тряслась от волнения и что-то бубнила себе под нос.

– Надеюсь, в этот раз все получится, – вырвалось у нее, когда мы уже поднимались по трапу.

Я замер на полпути:

– Не понял, что значит «в этот раз»?

– Да нет, ничего такого, – засуетилась она, – идем.

– Стоп, – говорю, – вы, похоже, юлите. Лучше скажите правду, пока мы не сели в самолет. Потому что не те времена сейчас. Быстренько размотают всех и пойдем группой лиц.

– Да, один раз мы уже с ним летали, – заявила Валерия.

– И вы это скрыли! Вот это новость.

– Не хотела сойти за дуру. Я до этого к вашим коллегам уже ходила, и все в один голос мою идею забраковали. Нельзя, говорят, два раза встретиться в самолете.

– А по-вашему, – говорю, – Саша примет все это за дежавю? Он решит, вы его преследуете. Пожалуется. Проведут проверку, и тогда всем конец.

Из самолета выглянула стюардесса, недвусмысленно намекая, что ждут только нас одних. Я энергично ей закивал и взял Валерию под руку.

– А в тот раз билеты вам купила подруга, правильно? – уточняю.

Она кивнула.

– Но у вас с Сашей что-то не срослось, а второй раз шпионка помогать отказалась, и поэтому вы пришли ко мне.

– Двери сейчас закрою. Останетесь здесь стоять, – крикнули из салона.

Решение нужно было принимать молниеносно.

– Значит, так, – заорал я клиентке в ухо, перекрикивая рев турбин, – меняемся креслами. Потом по прибытии подойдете к Саше. Так он скорей поверит, чем в эти ваши фантазии.

Взлетели. Наконец-то мои колени не упирались в переднее кресло, а стюардесса не отняла, а сама предложила мне алкоголь.

– Ну что, хорошей дороги, – обратился я к своему попутчику с намерением чокнуться бокалами.

– У меня тут свой бар, – отшутился сосед, доставая из сумки пачку таблеток.

– От укачивания, что ли?

– Так, бандитская пуля.

– Слушайте, – говорю, – я такие таблетки уже давно не прописываю больным. Позвольте представиться: доктор Головин. Может, слышали?

– Нет. Что лечите?

– Сам часто не понимаю. Приходят вполне здоровые, а жалоб на целую картотеку. Вот ищем, обследуем. Кстати, может быть, помощь нужна какая? Консультация у меня бесплатная.

Клиент рассказал, как упал со своего байка, повредил спинной нерв и теперь женщины ему больше не интересны.

Когда мы приземлились, я улучил момент и подошел к заказчице.

– Помните, вы сказали про бабочек в животе? А знаете, некоторые виды живут всего день или даже час. Сейчас у вас считаные минуты, чтобы схватить за рукав Сашу и посадить в такси.

8. Как выиграть душу в карты?

– Однажды играли в карты у моего приятеля, – почти цитатой из «Пиковой дамы» проговорил бледный юноша. Войдя в помещение, он так и не снял солнцезащитные очки и от этого напоминал вампира. – Ставки делали небольшие: рублей по триста ради азарта. Короче, так вышло, что я проиграл все наличные.

Я не удержался от иронии:

– Только не говорите, что собираетесь с моей помощью возвращать карманные сбережения.

– Я хочу вернуть душу, которую проиграл.

Серьезность интонации не позволила мне дальше отпускать шутки.

ВООБЩЕ ИРОНИЗИРОВАТЬ НАД КЛИЕНТАМИ У ДЕТЕКТИВОВ НЕ ПРИНЯТО. СМЕЮТСЯ ОБЫЧНО УЖЕ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЧЕЛОВЕК ВЫШЕЛ ЗА ДВЕРЬ АГЕНТСТВА.

Но иногда так и подмывает рассмеяться в лицо. Ведь удивительно: клиентам сыщиков не нужна истина. Они хотят слышать то, за что платят.

Я без улыбки взглянул на парня. Он молчал, ожидая от меня очередной дурацкий вопрос.

– Каким же образом вы рассчитываете вернуть душу?

– Нужно найти человека, которому она принадлежит теперь.

«Вот это уже теплее, – пронеслось в моей голове, – искать человека куда проще, чем малоизученную материю. Что вообще такое человеческая душа? Никто толком не знает, но многие трясутся за нее больше, чем за свое здоровье».

Павел, так представился мой бездушный, рубился в карты с третьего курса. Возьмут, бывало, пивка, сигар купят дешевеньких в ларьке, таких, знаете, с вишневым вкусом, и сидят режутся. Покуривают, выпивают, за жизнь болтают. Студенческая эстетика. Собирались обычно узким кругом однокурсников. В один из таких душевных вечеров, проходивших у кого-то на квартире, один парень привел своего знакомого. Появление нового человека вызвало оживление за столом: за столько сыгранных партий все уже порядком притерлись и былой азарт поугас.

Незнакомец лихо набирал очки. Вскоре у студентов кончились все деньги. Тогда новичок предложил Павлу сыграть на его душу. Единственное свое богатство студент оценил в две тысячи рублей, которые змей-искуситель сразу вынул из кошелька. Вслед за деньгами на столе появился бумажный сверток с иголкой, черной нитью, мелком и огарком красной свечи. Дорожный набор для путешествия в преисподнюю. Такой не купишь в привокзальном киоске.

– Я подписал отказ от своей души, капнул на листок кровью. Бумагу мы положили на стол.

Так в деле появился первый, пусть и весьма сомнительный, документ – договор купли-продажи в единственном экземпляре.

– Потом он снова выиграл, – продолжил свой рассказ клиент. – Мы разошлись по домам. В принципе, я не чувствовал ничего странного. Самочувствие ухудшалось плавно. Через несколько дней я ощутил сильный страх. Меня дома накрыло, когда телик смотрел.

– На меня телевизор влияет похожим образом.

Он не ответил и продолжал повествовать о своем грехопадении:

– Ночью не смог уснуть. Пошел воды попить на кухню, а там икона у нас на полке. Мне реально показалось, что лик святого недобро на меня смотрит. Тогда я понял, что это расплата мне за сделку с дьяволом.

– Не сочтите за грубость, Павел. Может, стоит к врачу обратиться?

– И что я ему скажу? Доктор, я продал душу дьяволу, дайте-ка мне таблетку? Меня сразу в дурку отправят, и тогда точно не видать мне своей души.

– Дело ваше. Начать предлагаю с поиска искусителя.

Юноша молча кивнул и выложил на стол деньги.

– Мне отец на учебу дал. Сидеть на парах я все равно не смогу. Возьмите, это все, что у меня есть.

За душой у студента оказалась вполне приличная сумма. Я отсчитал половину и набрал знакомого участкового.

– Есть возможность подзаработать, – многозначительно произнес я в трубку, – но сперва ты, Борисыч, должен отречься от сатаны.

– Тогда придется уволиться, – вздохнул полицейский.

Сошлись на том, что следует причаститься при первой же встрече.

Установить личность и адрес нечистой силы оказалось несложно. Участковый вызвал к себе активных участников карточного турнира, что-то там им наплел. Последовавшей за тем операцией спасения души я предпочел руководить из офиса, а участковый отправился в гости. На языке полицейских это называется «выйти в адрес».

– Откройте, полиция!

Из-за двери появился обычного вида парень.

– Вы обвиняетесь в колдовстве!

– Чего?

– Каким-то волшебным образом вы, Егор Валерьевич, пропустили осенний призыв. Поэтому я вынужден доставить вас в военкомат. Собирайтесь. Возьмите паспорт, белье на смену, чай, сахар.

Чувство власти над миром смертных сменилось у подозреваемого паникой.

– У меня… У меня болезнь. Мне нельзя. Я болен и жду врача как раз.

Демон попятился назад и хотел было закрыть дверь, но полицейский ботинок своевременно появился в дверном проеме.

– Не один вы, знаете, врача ждете. Приятеля своего до сумасшествия довели! А это уже статья!

На этих словах Борисыч всем своим весом навалился на дверь и эффектно очутился в темной тесной прихожей. В полумраке майор безошибочно нащупал выключатель, поскольку сам жил в такой же хрущевке. Маленький коммунальный ад разверзся в тусклом унылом свете единственной лампочки.

– Выйти, на хер, из сумрака! Расписку давай сюда живо, душегуб. На моем участке только таких, как ты, не хватало.

Парень метнулся в комнату и вернулся с клочком бумаги. Участковый брезгливо осмотрел заляпанный кровью обрывок расписки.

– Где вторая часть документа?

– Я ее проиграл, – честно ответил молодой человек.

– В общем, все ясно с тобой. Поехали. Будешь обратно потерпевшего расколдовывать или – в армию. Выбирай.

Действие маленького спектакля переместилось в опорный пункт. Туда я подъехал как раз к моменту развязки. За рабочим столом, любовно пересчитывая свой гонорар, сидел Борисыч. Красная ритуальная свеча озаряла помещение демоническим светом. Отблески падали на стеклянный стенд с портретами руководителей главка. Задержанный шептал какие-то заклинания над моим клиентом. Я разместился на старом вытертом диване и от нечего делать стал читать чье-то пожелтевшее заявление. Спустя некоторое время комнату наполнил едкий запах жженой бумаги – клочок расписки превратился в пепел. Если верить показаниям задержанного, Павел обрел половину своей души. И теперь он наполовину счастлив. Наверное, как и многие.

9. Ни денег, ни Славы

До того как залечь на дно, Слава работал в отделе расселения аварийного фонда. К нему в кабинет тянулась вереница желающих получить новую квартиру. Очередь ползла медленно. Годы жизни летели быстро. И люди стремились приблизить момент получения ордера, конечно, с помощью силы денег. Только Слава не брал. Потому что от него лично мало чего зависело – решение принималось выше, на уровне руководства. В этой коррупционной цепи он был лишним звеном. Терпеть такое унижение чиновник больше не мог – то были поистине танталовы муки! – и в итоге нашел «лайфхак». Набрал взяток и втихаря ото всех уволился. Люди его вызванивали, пасли около кабинета. Иные даже заглядывали под стол, зная, сколь изворотлив российский служащий. Но Славы и след простыл.

Больших проблем, впрочем, афера не предвещала. Банкиров и депутатов среди обманутых не было – в основном пенсионеры и другой безобидный люд. Как, например, мама моего школьного приятеля, она же наш бывший завуч. В прежние времена эта тетка бранила меня за курево и прогулы, а теперь вытирала слезы со своего морщинистого лица. Я, конечно же, согласился помочь бесплатно, но сразу предупредил: шансы невелики. Сегодня даже с распиской и договором жулье научилось уходить от ответственности. Суда они не боятся, паяльник нынче не в моде. А без напряжения эти люди значительно реже идут на контакт.

Вечером я навестил Славу по адресу прописки. Выражаясь языком сыска, совершил оперативную установку. Дверь после некоторых колебаний мне отворил пожилой мужчина. Я представился полицейским и внаглую предъявил свое просроченное удостоверение журналиста. В полумраке подъездов все «ксивы» одинаково нечитаемы.

– Такое, – говорю, – дело… Слава денег набрал и вскоре исчез с радаров. Люди переживают из-за срыва договоренностей.

– Это что ж получается, как взятки давать, у них все по закону? А как деньги вернуть, сразу бегут в полицию? Что-то здесь не срастается, молодой человек.

Оказалось, мужик сам когда-то работал в милиции. Был шофером, но все-таки при погонах. Потому моментально просек, что я не из органов. Пришлось применить план «Б».

– Раскусили, – говорю, – ладно. Журналист я, веду расследование.

– Вашему брату и подавно не верю. Строчите только гадости. Нет бы что-то хорошее написать. Вот, например…

Он бережно снял со стены и протянул мне грамоту.

«Лучшему специалисту отдела Станиславу Иванову», – прочел я текст в золоченой рамке. Ниже стояла подпись главы комитета. Видимо, того самого, что брал в обход Славиного кармана.

С кухни шел запах чего-то жареного. Хозяин позвал к столу. Добрый простой мужик в рубашке с дырками на локтях. Махнули по пятьдесят. Он рассказал, как вместе с женой и сыном перебрался в столицу из Мурмашей. Залез в долги и работал без сна и отдыха – все ради Славки, чтобы на ноги парень встал.

– А он ноги к деньгам приделал, – констатировал факт отец. – Вы не первый, кто нас тревожит.

– Да уж, – говорю, – портит, портит людей Москва.

– Не Москва, а нравы. Времена идут похуже девяностых. Тогда хоть люди были советские, и что-то еще в головах оставалось. Сейчас – полная деградация. Ладно, воруют, так ведь потратить с умом не могут.

Папаша вышел на перекур, а я тайком заглянул в открытку, что стояла на холодильнике. Заприметил ее давно, и что-то подсказывало: разгадка там. «Приглашаем на свадьбу», – гласил текст на обложке. Внутри действительно оказалась ценная информация: дата и время проведения торжества. «Теперь ясно, – думаю, – что Слава решил на чужие деньги сделать. Правду сказал отец, что пускают бабло на ветер».

Я поймал вилкой в своей тарелке последний маринованный гриб и стал собираться.

– Ну а сына-то вы хоть видите? – спросил я на всякий случай.

– Нечасто. Живет у женщины. Где-то в Отрадном.

– Поговорите с ним. Может, еще одумается.

– При случае. В последнее время мы друг друга не понимаем.

В честности Славиного отца я даже не сомневался. Такие вообще, мне кажется, не умеют врать. Для них правда дороже денег, если не собственной жизни. Вероятно, все дело в тех пресловутых духовных скрепах, о которых трындят одни и молчат другие.

В назначенный день я и Мария Дмитриевна (та самая обманутая женщина) прибыли к месту проведения торжества. Праздновали с размахом: шатры под открытым небом, кейтеринг, анимация, музыканты. Невеста в фирменном белоснежном платье сияла холодным блеском. Простой мальчик и непростая девочка женились в присутствии ста гостей. Соваться сюда в разгар массовой пьянки мне лично казалось затеей сомнительной.

ЧТО ЗА СВАДЬБА, В СУЩНОСТИ ГОВОРЯ, БЕЗ ДРАКИ? НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ ИЗДРЕВЛЕ ОГРЕБАЛИ СИЛЬНЕЕ ВСЕХ.

Мария Дмитриевна заранее позаботилась о моих зубах и подставила под удар свои.

– В моем возрасте терять уже нечего, – сказала она, – а ты лучше на выходе подожди, чтобы драки не вышло.

В момент начала операции гости как раз вернулись к своим столам, чтобы снова желать супругам всякие жизненные банальности.

– Как вас представить? – уточнил тамада.

Мария Дмитриевна задумалась.

– Вообще я педагог. Скажите, учительница Славы.

Музыка стихла. В микрофон объявили:

– Поздравить молодоженов пришла учительница нашего дорогого Славы. Не зря все-таки она ставила ему пятерки авансом.

Гостья встала в центре зала. Уже порядком нетрезвый жених пытался осмыслить происходящее. Публика умилялась. Это же надо, какой хороший парень – учительницу пригласил на свадьбу. Мария Дмитриевна говорила без микрофона: за долгие годы работы в школе она выработала прекрасный командный голос.

– Слава, у тебя много разных грамот, – сказала она, – но сегодня хочу вручить тебе самую главную.

Женщина предъявила бумагу публике.

– Здесь расписка на двести тысяч. Помнишь, ты взял у меня эти деньги, а потом пропал? Покажи всем, что ты порядочный человек. Поставь свою подпись как гарантию того, что вернешь деньги назад.

Слава вскочил со стула:

– Кто вас сюда пустил? Покиньте немедленно ресторан! Охрана!

Разогретая публика со своих мест с интересом наблюдала за происходящим. Наконец, кто-то из гостей взял учительницу под локоть и повел к выходу. Она шла и смеялась. Что-то бубнила себе под нос.

Все это время я тайком следил за Марией Дмитриевной и, убедившись в ее сохранности, пошел заводить двигатель.

Учительница вдруг застыла в дверях. Сзади ее окликнули: это был Славин отец с конвертом в руке.

– Вот, возьмите. Тут сотня. Мы с матерью подарить хотели, но вам нужнее.

– У вас не возьму, – возразила клиентка.

– Берите. Это вам за урок для сына.

Учительница сунула конверт в сумочку и села ко мне в машину. Славин отец курил и смотрел, как мы уезжаем. Позади него на выходе из ресторана стоял маленький мальчик Слава. Уезжая, Мария Дмитриевна, как внуку, помахала ему рукой.

10. Куплю вашего сына

В рабочем кабинете Николая Витальевича висела в золоченой раме родословная – большое такое полотнище в полстены. На самой верхушке семейного древа находился портрет обитателя кабинета, как бы предупреждая посетителей, что перед ними потомок рода княжеского. А по факту – очередной поехавший от бабла герой нашего времени. Человек уже немолодой, с возрастной тягой к роскоши.

Николай Витальевич был тупиковой ветвью на родословном древе: своих детей у него не случилось. Зато жену взял сразу в комплекте с трехлетним мальчишкой на руках. Как они познакомились, точно сказать не могу. Если не ошибаюсь, барышня переехала в Москву из Чебоксар в поисках работы, а нашла богатого мужика. Что-то из этой оперы.

Наличие молодой супруги тешило мужское самолюбие, но проблема репродуктивной функции по нему била со страшной силой: помимо прочего прерывалась родословная. Поэтому Николай Витальевич решил ребенка жены усыновить и воспитывать как своего родного. Как ни крути – поступок.

Оставалось уладить маленькую проблемку: убедить биологического отца отказаться от родительских прав на мальчика. Тем более что папаша участия в жизни сына не принимал совсем. Это был такой канонический тридцатилетний Дима из глубинки с долгами по алиментам и туманными перспективами на жизнь. Так что долго уламывать его не пришлось. Он отрекся от сына в обмен на списание долгов и уже помышлял о переезде в Казань, чтобы там торговать ножами с AliExpress. Но грандиозные планы рухнули.

– Ты что, нас без внука решил оставить? – возмущался Димин отец. – А если бы я вот так поступил с тобой?

Пока его распекали родители, Дима молчал и, наверное, мысленно прощался с Казанью, где никогда не был.

– Алименты мы за тебя погасим, – продолжил папа, – но с условием, что ты устроишься на нормальную работу с постоянным доходом. И бросишь всю эту лабуду.

В темных закоулках Диминой души от переживаний не мог найти себе места торгаш Процентино, тайное альтер эго Димы. Под таким «ником» незадачливый отец вел переговоры с китайцами на площадках виртуальной торговли, воображая себя эдаким дерзким волком с Уолл-стрит. Точнее сказать, с улицы Карла Маркса, где жил на квартире своей новой пассии.

– Ладно, не нагнетайте, – отмахнулся от родителей Дима.

Он уже мысленно отпустил своего внебрачного сына, а теперь нужно было снова становиться отцом-алиментщиком. Такой статус Диме претил. Чтобы переключиться, он залез в соцсеть и стал скроллить любимый паблик с цитатами Стива Джобса. Работать не двенадцать часов, а головой Дима пытался с тех пор, как забил на учебу в вузе. Тогда ему казалось, что вся жизнь впереди, все успеется. А тут вакансия подвернулась – кредитки впаривать.

Но вот он, без денег и без семьи, строчит сообщение залетевшей бывшей: «Давай менять ничего не будем. Отцом Саши по документам останусь я». Она отвечает сначала спокойно, взвешенно, как подобает жене богатого: «Объясни мне, зачем тебе нужен сын?» Потом все-таки срывается: родительские права могли стать хорошим крюком на мужа, а бывший опять палки в колеса вставляет. «Только и можешь, что палки ставить», – вырвалось у нее в сердцах. Дима стыдился признаться, что решение за него принимали родители, поэтому ничего не ответил. Потом были еще звонки, эмоциональные разговоры. Несчастный отец устал отбиваться и просто перестал брать трубку.

Николай Витальевич страшно бесился из-за того, что ребенок записан не на него. Он не имел власти над мальчиком и не мог вписать его золотыми буквами в родословную. А в детском саду и вовсе вышла безобразная сцена: у него спросили, кем Саша приходится ему. Ситуацию Николай Витальевич принял слишком уж близко к сердцу, и это подвигло его искать решение проблемы. В итоге пришел ко мне.

– Дали бы просто денег этому Диме, – говорю.

– И это все, что вы можете предложить? – в дерзкой манере отвечал Николай Витальевич. – Тогда я напрасно теряю время.

– По-моему, это самый короткий путь.

– Я не спонсирую голодранцев, – нервно ответил клиент, – ни копейки он из моих рук не получит.

Ему хотелось не просто решить проблему, а почувствовать свою власть. Выкрутить Диме руки, заставить жрать землю. Деньги не были для него тратой, а платой за удовольствие.

– Осадите его, чтобы голову сильно не задирал. Только не покалечьте, – велел клиент. – Пусть знает, что со мной шутки плохи.

Я подключил чебоксарских коллег, о чем впоследствии пожалел. Трое крепких парней подстерегли Диму возле подъезда.

– Привет тебе из Москвы, – выкрикнул в спину жертве один из них.

Дима обернулся и сразу же схлопотал. Дома он промыл нос ледяной водой и написал сообщение бывшей: «И этот человек хочет воспитывать моего сына?»

Николай Витальевич был доволен и велел продолжать «лечение».

– Только не потеряйте, когда побежит, – предупредил клиент, – чтобы его пробрало конкретно.

ИЗБИЕНИЕ ДИМЫ, ПО ПРАВДЕ ГОВОРЯ, НЕ ВХОДИЛО В МОИ ПЛАНЫ. Я ВООБЩЕ РЕЗКО ПРОТИВ РУКОПРИКЛАДСТВА.

Изначально просил коллег просто на испуг взять, максимум грубо толкнуть в плечо. Они сделали по-своему, по шаблону. Что говорить, если в России до сих пор взыскивают долги и устраняют прочие разногласия с помощью табуретки. В общем, стало как-то поганенько. Из-за меня пострадал невинный, да и сам я чуть было не подставился: деньги на карточку исполнителя по глупости перечислил со своего счета. Повезло, что Дима отделался синяками и не заявил в полицию.

Помню, как впервые меня самого избили. Мне исполнилось девять лет, я гулял с одноклассником во дворе. К нам привязались трое. Они были постарше и одеты по моде тогдашних крутых парней: в балахонах «Кино», с цепями. Дружбан тогда слился, а я остался и получил сполна. Сначала ногою в пах. Потом кулаком в висок. Помню, как потемнело в глазах от боли. Интересно, что сказал бы на это Цой. Может быть, спел мне про «этих ребят», «зубы и злость» и «группу крови». В его времена насилие заменило собой прежнюю философию бытия. Ну и битья, естественно. Били, возможно, от ощущения вседозволенности, свободы и в качестве развлечения. Заняться-то особо было нечем.

В одном из своих обидчиков я опознал соседа по подъезду. Мальчик рос без отца, а у меня папа был. Он поднялся в квартиру к этому парню, и больше меня не трогали. В отличие от мамы отец до сих пор не знает, чем я зарабатываю на хлеб. И от этого мне спокойнее.

– Я не наемный убийца, – заявляю я клиенту, который уже торопился проспонсировать новые злоключения Димы.

– Тогда деньги верните, – сказал Николай Витальевич, – что толку от такой помощи?

– Хорошо, – говорю, – верну с той же карты, с какой оплачивал избиение. И пусть следствие разбирается, что к чему, когда Диму найдут в канаве.

– Помилуйте, – усмехнулся он, – убивать никого не нужно. Мы затеваем суд о лишении родительских прав. Нужно, чтобы он просто не получил повестку.

Понимая, что местные исполнители снова начнут бить парня по голове, я уже сам взялся за дело.

Наказ родителей Дима исправно выполнял – устроился таксистом на постоянку, взял напрокат у друга подержанный «Ford Mondeo» с последующим выкупом. Словом, повторил путь сотен тысяч таких же, как он, простых русских парней. Процентино все реже напоминал о себе: он затаился до лучших времен. И только ночами, когда все вокруг спали, нашептывал Диме свои бизнес-идеи: «Оформляешь пять-шесть кредиток. Покупаешь крипту и поднимаешь бабло на торгах». С деньгами у Димы по-прежнему было туго, ведь теперь он исправно платил алименты, да и машина требовала вложений.

Когда они всей семьей отмечали какой-то праздник, родители Дмитрия попросили:

– Мы Сашу давно не видели, взял бы парнишку хоть на недельку к нам.

– Не отдадут, – отмахнулся Дима.

– Что значит «не дадут»? Ты же отец!

Отец рассудил так:

– Вам надо – вы и звоните.

Дима не хотел светить новый номер мобильника. После того как ему начали поступать звонки от возбужденных мужчин, жаждущих эротического массажа, абонент поспешно сменил сим-карту. И секретарь суда несколько раз пыталась дозвониться до Димы по старому номеру, но из трубки доносился только голос автоответчика. Ни одну из повесток Дима тоже так и не получил: я вынимал их из почтового ящика прежде, чем судебные извещения успевали попасть адресату. Ради этого я прибыл из Москвы в Чебоксары и заранее обзавелся специальным пинцетом для работы в труднодоступных местах. Такие приспособления можно приобрести в крупных строительных магазинах. Вообще я давно заметил, что в строймаркетах продается куча всего для сыскной работы. Там же в свое время я купил технический эндоскоп, костюм электрика и гидравлический арматурорез для вскрытия навесных замков.

Помню, однажды брал сорок метров электрокабеля, самого дешевого. С его помощью я рассчитывал протолкнуть диктофон вверх по вентиляционной шахте жилого дома. В отделе электротоваров ко мне пристал покупатель.

– Ты же не дом собираешься подключать с помощью этого барахла? – спросил незнакомец.

От него веяло алкоголем.

– Нет, – отвечаю и дальше отматываю провод.

– А на хрена берешь? – удивился он. – Вот такие, как ты, мне фуфло к дому подвели, а ведь я мудакам сказал не покупать двужильный.

Вот так буквально на ровном месте меня чуть было не спалили. Дело происходило в маленьком населенном пункте, поэтому привлекать к себе лишнее внимание было опасно.

В Чебоксарах, согласно намеченному плану, Диму тайно лишали родительских прав. В качестве претендента на усыновление мальчика в суде выступил сам Николай Витальевич. Он явился на заседание в дорогом итальянском костюме, как мафиози, нацепив на лацкан знак почетного кого-то там. Порывался снять со стены родословную и тащить с собой, но его отговорили.

– А что там наш родной папа? – осведомилась судья.

– Опять не явился, – ответила секретарь, – три повестки уже послала.

С места поднялась мать:

– В Боливию он уехал и знать ничего не хочет.

Судья усмехнулась:

– Куда-куда?

Пьесу разыгрывали блестяще. В разговор вступил адвокат истца:

– Мы привели свидетеля, ваша честь. Он готов подтвердить информацию о поездке.

В зал зашел некто в дутом пуховике и спортивных трениках. В руках он держал коробочку – это была посылка с марками боливийской почты. На крышке стояла бирка с данными отправителя: Феоктистов Дмитрий, Оруро… Боливия. Внутри лежали открытки с изображением танцующих людей в пестрых национальных нарядах, местная жвачка, масло какао в бутылочке и прочая дребедень. Свидетель, назвавшийся другом детства Димы, зачем-то выложил это все на стол.

– Интересно, сколько же шла посылка? – полюбопытствовала судья.

Парень пожал плечами:

– Не знаю, дней пять, наверное.

Судья спросила свидетеля, знает ли он, где расположена Боливия. Тот ответил, что «видимо, далеко».

В действительности посылка шла практически месяц. С ней была целая эпопея. Каким-то чудом я через русское землячество в Южной Америке отыскал хорошего человека Наташу. Коренная ленинградка еще в девяностые вышла замуж за боливийского студента и переехала жить в другую страну.

В телефонной беседе я назвался ей сыном известного коллекционера. Наплел, что готовлю отцу сюрприз. Якобы для полного счастья ему не хватает только дурацкой открытки с видами Боливии. Это сработало. Бартером я предложил Наташе товары российского производства. Эмигрантка с упоением диктовала список: «Греча, пряники, „Грильяж“, сушки…» После каждого наименования она смеялась так искренне и по-детски, что я просто не мог отказать ей в чем-то. Потом, получив посылку, я подменил на коробке бирку с нашими именами. Фейк получился скверный, но кто бы заметил разницу? Вряд ли местные знают, как в реальности выглядит бирка почты Боливии. При желании я и вовсе мог целиком отпечатать бандероль на принтере, а содержимое заказать в интернет-магазине. В любом случае основная ставка делалась на свидетеля. Даже не знаю, где они откопали этого персонажа. В образ Диминого приятеля он, как ни странно, вписался отлично.

Кончилось все скандалом. Кто же знал, что секретарь суда окажется продвинутой в информационных технологиях и додумается связаться с Димой через соцсети. Судья пригрозила возбуждением дела и выгнала всех к чертям.

Николай Витальевич перевел стрелки на меня, упрекнул в мягкотелости и потребовал радикальных мер – предложил упрятать Диму в колонию за наркотики. Ход довольно стандартный для богатого человека с плохой фантазией. В былые годы такие вопросы решались с помощью пистолета. Сегодня роль киллера выполняет правоохранительная система. Тюремный срок в России – это как медленное убийство. И сдается мне, пуля куда гуманнее приговора.

Я как мог убеждал Николая Витальевича не брать грех на душу. Сошлись на том, что нужно спалить Димину тачку. Тот самый «Ford Mondeo», на котором он таксовал.

– Так, – говорю, – лишим единственного источника дохода, и он не сможет выплачивать алименты.

Как злостный неплательщик, Дима имел реальную перспективу лишиться родительских прав. Это я вычитал в интернете и был страшно доволен достойной альтернативой наркотикам и побоям.

– Снова тащите меня в суд, – негодовал клиент. – Лучше бы я тогда Линник нанял. Правда, она только баб защищает, стерва.

– Это кто еще? – спрашиваю.

– Вообще-то известнейший адвокат по семейным делам. Ни одного проигранного процесса.

– Прямо ни одного?

– Откуда я знаю? Так говорят.

– Пускай тогда ваша Линник нанимает громил и ходит на почту за посылками из Боливии. Это в Москве они все горазды бабло в суды заносить, а Чебоксары – не их поляна.

Клиент сразу включил обратную:

– Я же не сутяжник. Ну что вы, право?

Как человек, некоторое время учившийся на пожарного, я посчитал кощунством брать в свои руки канистру и спички. Замена нашлась легко: устроить поджог за сотню тысяч рублей согласился бывший сотрудник одной конторки. После ухода со службы парень искал работу, но брали только в охранники. Так в поисках денег и набрел на меня. В разговоре бранил систему и сказал, что давно мечтает побывать на заграничном курорте – на Кипре или в Испании. Вот ведь оно, тлетворное влияние. Выехать за бугор в ближайшие пять лет он все равно не мог, да и денег не было ни черта, так что путь его лежал в город трудовой доблести Чебоксары.

Заказчику все понравилось. От «Форда» у Димы остался только денежный долг да «шашечки» на магните. Больше парень не таксовал. Теперь, кроме алиментов, он должен был отдавать приятелю за сгоревший автомобиль. В глубине души Дима отчасти радовался такому исходу: работать в такси на дядю он считал делом бесперспективным. Трудовые вложения не окупятся, это факт. В сущности, так везде, где ты обычный раб, а раб ты сейчас всюду. Кроме улицы Карла Маркса в городе Чебоксары. Там, в своей квартире, свободный как ветер Дима круглыми сутками залипал в телеграм-каналах, где торгуют бизнес-идеями. Теперь Процентино был не просто онлайн. Он взирал в монитор откуда-то изнутри, из темноты зрачков. Это было единство безработного с бестелесным.

По велению внутреннего голоса Дима купил за десять тысяч схему обогащения на поддельной нишевой парфюмерии. Самым ценным в этом приобретении оказался номер павильона, кажется, тридцать семь, на московском рынке «Садовод». В инструкции говорилось: «Спросить Али. Сказать, что пришел от Макса». Современный аналог «Сим-сим, откройся». Якобы только у этого торгаша продавался самый правильный контрафакт. Паленую eau de toilette предлагалось брать за шестьсот рублей и сбывать на eBay по сто зеленых за пузырек. Путь к успеху был выбран, не хватало только бабла на развитие бизнеса. И тут все как-то сложилось само собой.

ПОСЛЕ ТЕРМИЧЕСКОЙ ОБРАБОТКИ (СОГЛАСНО РЕЦЕПТУ ПОВАРЕННОЙ КНИГИ ГОЛОВИНА) СЛЕДОВАЛО ПРОВЕРИТЬ СТЕПЕНЬ ГОТОВНОСТИ ОППОНЕНТА ВЫПОЛНЯТЬ НАШИ УСЛОВИЯ.

Переговоры на уровне адвокатов я сразу забраковал. Никогда не доверял этим дипломированным бездельникам. По базе я пробил новый номер Димы и позвонил, выдав себя в разговоре за нового адвоката Николая Витальевича.

– Это, – говорю, – ваше решение, и спорить с ним я не стану. Просто не вижу логики. Саше уже четыре, и он даже не вспомнит вас.

Дима отвечал долго. Был задумчив, сопел. Возможно, в этот момент настраивал диктофон. Лично я писал все подряд и потом скидывал аудио клиенту – пусть слушает на здоровье.

Ответ скорее насторожил, чем обрадовал.

– В курсе вы, я не знаю, у меня машина сгорела? – издали начал он. – Компенсируйте ущерб, и получите, что хотите.

– Что по деньгам?

– Шестьсот тысяч меня устроят.

– Хорошо, – говорю, – и какие у вас гарантии?

– Э-э… Никаких, – растерялся Дима, – мое честное слово просто.

В контексте продажи сына его фраза про честность звучала странно и даже страшно. Дима даже не представлял насколько. В этот момент он рассуждал как продавец, выгадывая свое. Это был Процентино в действии. Я точно знал, что авто он взял за полмиллиона, а сотка сверху шла на раскрутку бизнеса. Но об этом позже…

С экономической точки зрения клиенту было гораздо выгодней заплатить Диме, чем отстегивать мне еще миллион-другой на посылки, поджоги и другие сомнительные задания. Николай Витальевич констатировал поражение, а я как мог убеждал дать денег.

– Как это чисто технически сделать, даже не представляю, – признался он.

– Может, через ячейку банковскую?

– Нельзя, – оборвал клиент, – заметут.

– За что?

– Про торговлю людьми не слыхали? – съязвил клиент.

– Я сыщик, а не Пабло Эскобар. Откуда мне знать? Ну и раз уж на то пошло, заметут его, а не нас.

Николай Витальевич ухватился за мысль:

– А что, если, правда, чмошника хлопнуть на этом деле?

Он постоянно вворачивал свои «хлопнуть-шлепнуть», словно общался с киллером. Тоскуют русские люди по девяностым, времени убийств и поре надежд.

– Вот что, Вадим, – резюмировал Николай Витальевич, – вы разузнайте по поводу уголовки, и там видно станет.

Мне нужна была консультация – не адвоката, а, кажется, самого дьявола. И я точно знал, куда идти за советом.

Адвокат Линник отнеслась ко мне настороженно.

– Кто же меня порекомендовал? – спросила она в ответ на мое приветствие.

– Вы, – говорю, – человек известный в Москве…

– Конкретнее.

Я солгал, что нашел информацию о ней на одном из форумов.

– Тогда вы должны знать, что по семейным вопросам я работаю только с мамами, – заявила Линник.

– Если я здесь, значит, сделали исключение? – спрашиваю.

– Строгих правил у меня нет. Просто мужчины обычно делают все по-своему, а я здесь не для того, чтобы бумажки в суды носить.

– У меня есть внебрачный сын, – начал я свой рассказ, – живет с матерью в другом городе. Я даже толком не держал его на руках. С

Читать далее

Вход для пользователей