Читать онлайн Метод подчинения бесплатно
Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В оформлении использована фотография:
© artJazz / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
* * *
Глава 1
* * *
Поднимаю глаза в промозглое небо.
Почему я так редко гуляю по этой аллее? Надо бы чаще ходить пешком. Ведь столько раз собиралась после работы пройтись… И только сегодня почему-то неведомый порыв практически заставил выйти из душного автобуса и направиться в этот осенний рай.
И правда, почему столько раз проезжала мимо?
Ну конечно… Заботы, заботы, заботы. Времени на прогулки маловато остается, ведь еще ужин готовить, Лёшку с работы встречать.
Расшвыриваю листья стареньким ботинком. Господи, сколько ему лет? Кожа, конечно, натуральная, и я аккуратно ношу обувь, только на самом деле не могу вспомнить, в каком году их покупала.
Останавливаюсь. Вдыхаю сырой воздух через нос и выдыхаю через рот.
Все у тебя хорошо, Оля.
Просто осень. Просто немного устала.
Это пройдет.
Вот придешь сейчас домой, приготовишь вкусный ужин, примешь душ, потом сделаешь массаж мужу, который устал на тяжелой работе, может, даже займетесь сексом. Или роман почитаешь… С десяти до половины двенадцатого твое время. Можешь делать, все что хочешь. В пределах квартиры. А лучше спальни. Вместе с Лёшей.
Ты ведь любишь его. А он тебя. У вас прекрасная семья. Дружная… Если не считать того, что муж предпочитает провести свободное время с компьютером, а ты с книгой.
Это быт и взрослая жизнь, к которой ты так стремилась.
А Лёшка замечательный. Заботливый. Работящий. Не гуляет. Вообще, он домашний…
Рыбалка с друзьями раз в месяц – не в счёт.
Он ведь поддерживает меня во всем. Любит по-своему. По-мужски. Немного грубовато и отстраненно. Но и я тоже не стелюсь перед ним ковриком. Местами капризничаю и иногда отшиваю. Ссылаюсь на личное пространство…
Да. Все, как у всех. Ни больше, ни меньше. Спокойно. Размеренно. Ровно.
В основном.
И чего жаловаться, спрашивается?..
Веских причин для расстройства нет.
Только в груди как-то по-особенному щемит, будто в ожидании какого-то события.
Да ладно… Что такого может случиться с обычной женщиной двадцати семи лет, возвращающейся с работы?
Вот именно.
Ого… Уже и аллея кончилась. Неужели так быстро дошла? Вот уже и перекресток, а я у самого края, поздно прихожу в себя, замечаю, что горит красный, слышу визг тормозов и отчаянный вопль автомобильного гудка.
Отшатываюсь назад, словно меня сносит волной, и слышу из окна черного блестящего авто сердитый возглас:
– Эй, чокнутая! Совсем стебанулась? Жить что ли надоело?!
Машина отъезжает резко, со свистом, окатывая меня напоследок грязью из лужи.
Это полный привет.
Держись, Оля.
Просто осень. Просто устала. Просто он – мудак.
* * *
Я не сразу отмираю, стоя на краю проезжей части, мокрая насквозь. Оглядываю себя. К горлу подкатывает комок. Только не сейчас. Ты должна быть сильной. Этого козла еще жизнь накажет.
А ты сама виновата. Зазевалась, расклеилась. Так что соберись и не реви.
Но предательские слезы уже вовсю бегут по моим щекам. А ненавистные ботинки будто приросли к асфальту, не желая нести меня к дому.
Так и стою, наверное, с минуту, не соображая, что мне нужно делать.
А черное блестящее авто вдруг снова вырастает передо мной.
Отчаянно хлопаю глазами. Да что ему еще нужно? Не всю грязь из лужи на меня вылил?
– Эй, ненормальная! Долго будешь так стоять?
– Что?..
Просто не въезжаю, что я сделала не так. Этот экземпляр, стоя посреди проезжей части закрывает проезд другим машинам, которые во всю ему сигналят, а он преспокойненько покидает авто и подходит ко мне.
Коленки начинают трястись.
На вид мужику лет сорок. Высокий. Плечи шире внедорожника. Вдобавок ко всему густые черные брови и серые пронзительные глаза. Одним таким взглядом можно убить.
И я убита.
Наповал.
Наверное, открываю и закрываю рот, как рыба, потому что отчаянно хочу что-то сказать, но звук не идет, застревает где-то в горле, перекрывая воздух.
– Милая, мы тут немного другим мешаем. Может, сядешь уже в машину, и не будешь стопорить движение?
Его голос слаще меда, а выражение лица такое, что даже если бы я знала, что он – «Пила», все равно бы подчинилась.
Я возвращаюсь в реальность не сразу. Не в тот момент, когда под удивленно-укоризненные взгляды прохожих, сажусь-таки, в этот чертов автомобиль, и не в тот, когда он спрашивает мой адрес. Осознание происходящего приходит ко мне, лишь, когда он, бросив быстрый взгляд на мои руки, спрашивает:
– Замужем?
Я на миг зависаю, но, все же, киваю в ответ, почему-то пряча от его глаз обручальное кольцо.
– Не надо к дому. – Пищу я, как общипанный цыпленок, вжимаясь в кожаное кресло.
– Какие-то проблемы?
Оооо… Не то слово. Если Лёшка увидит вдруг, как я подъезжаю к дому на богатой тачке, да ещё и не в положенное время, а задержавшись почти на два часа… Проблемы однозначно будут.
Муж давно не устраивал мне сцены ревности. Когда-то давно, когда все только начиналось, он ревновал меня почти к каждому столбу. Это было невыносимо. Каждый день перед работой и после работы я выслушивала, как, с кем, сколько и в каких позах я могу изменять ему, пока он делает все для того, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась. Правда со временем, это чувство в нем притупилось, и он стал намного спокойнее. Ну и я вообще-то поводов никогда не давала. Всегда приходила вовремя, не заигрывала с его друзьями, перестала общаться со своими.
Сейчас я тоже работаю. Но муж почему-то перестал видеть в этом опасность и принимает, как должное.
Только сегодня я так опрометчиво решила задержаться и проветрить мозги.
Вот и допроветривалась.
Смотрю в телефон. Половина шестого. Обычно в это время Лёшка еще на работе. Надеюсь сегодня тоже. Но рисковать не хочу.
– Остановите мне возле магазина, пожалуйста.
Моя просьба скорее похожа на мольбу.
Мужчина смотрит на меня долго, изучающе, потом все-таки сворачивает и паркуется возле супермаркета.
– Как тебя зовут? – Спрашивает он, когда я уже почти выхожу.
– Зачем это?
Он смотрит пристально. Прямо в глаза.
– Я – Сергей.
– Прощайте, Сергей. – Быстро выхожу и захлопываю дверь.
Выдыхаю, только когда оказываюсь в магазине. Блин…
Блин. Блин. Блин!
Оля, возьми себя в руки. Вспоминай, что из продуктов надо купить.
Чувствую, что слетаю с катушек, когда вместо макарон с прилавка на меня смотрят серые глаза незнакомца.
Что это за ощущение? Я забыла, каково это.
И помнить не должна.
Не должна. Нет.
Я люблю мужа.
Я люблю мужа.
Я люблю мужа.
Повторяю, как мантру. Вроде, помогает.
Ловлю на себе подозрительные взгляды. Еще бы. Видок у меня сейчас – «огонь».
Быстро расплачиваюсь и выхожу из магазина. Нужно по быстрее попасть домой.
Только не это… Блиин…
Черная машина все также на парковке. Мужчина внутри. Мы встречаемся глазами. Я замираю на мгновение, а потом спешу уйти, но меня останавливает бархатный голос:
– Эй, девочка! – Я слышу, как хлопает дверца машины, и он догоняет меня. Разворачиваюсь и практически впечатываюсь в могучую мужскую грудь.
– Что вам еще от меня нужно? – выдаю, нервно отпрянув от раздражителя.
– Ничего, милая. Я вроде как виноват и хочу исправиться. – Он протягивает мне визитку. – Позвони мне, когда будет удобно, я куплю тебе новое пальто.
Неслыханная наглость. Дымка очарования этого мужика вдруг рассеивается.
– Мне нравится моё.
Прежде чем я разворачиваюсь и пытаюсь ретироваться, наглец хватает меня за рукав и силой разворачивает к себе. Засовывает картонку в мой карман и елейно произносит прямо около моего лица:
– Не отказывайся, девочка. Просто позвони. Я тебя не съем.
Потом отпускает мою руку, и уходит раскованной походкой обратно к машине, и, прежде чем забраться внутрь, подмигивает мне.
Все, что я могу – это стоять, открыв рот.
Даже некоторое время после того, как машина уезжает.
Достаю дрожащей рукой из кармана визитку.
Удальцов Сергей Викторович. Генеральный директор. Компания «СтройХолл». Номер рабочий. Номер мобильный. Электронная почта.
Немыслимо.
Я не выбрасываю её в ближайшей мусорке.
Кладу в сумку в карман под замок.
Ну не идиотка?
Глава 2
* * *
Сильные мужские руки сжимают мою талию. Пальцы медленно гуляют по телу, вызывая волну мурашек. Горячее дыхание обжигает кожу, заставляя плавиться, губы настойчиво исследуют шею и плечи, спускаются ниже. А в это время меня методично наполняет большое, твердое мужское достоинство, вбиваясь сзади, безжалостно распаляя и растягивая. Чувствую, как он пульсирует внутри меня, не оставляя и миллиметра свободного пространства, входит полностью, до основания, жестко, сильно, глубоко.
Я извиваюсь и издаю лишь жалобные стоны, подаваясь навстречу уверенным движениям, тону в диких ласках, окутанная аурой дорогого парфюма и тестостерона, источаемого этим мужчиной. Не думаю ни о чем, кроме крепкого, невероятно мужественного тела, и ощущения полной эйфории, что дарят мне его уверенные движения. Я практически рассыпаюсь на мелкие кусочки от невыносимого удовольствия, и разрядка кажется такой близкой…
Выгибаюсь настолько, что встречаюсь взглядом с пронзительными серыми глазами и…
Просыпаюсь.
Боже мой…
Судорожно оглядываюсь по сторонам.
Вроде я, как обычно, дома, в своей спальне.
Рядом сопит Лёшка, как младенец, раскинув руки звездочкой.
Меня охватывает паника.
Начинает мелко трясти.
Когда понимаю, что только что видела во сне.
Какого черта этот напыщенный индюк вдруг врывается ко мне ночью непристойными фантазиями?
Господи…
Крыша совсем едет.
Нет, так дело не пойдет.
Надо успокоиться.
Вылезаю из теплой постели и плетусь на кухню, водички попить.
Всего неделя прошла с той встречи на перекрестке, а я уже три раза видела его во снах, и все они были эротического характера.
Я и не знала, что могу испытывать такие ощущения, пусть даже и во сне. Наша сексуальная жизнь с мужем отличается размеренностью, качеством выполняемых действий и расчетом потраченного времени. Это практически никогда не бывает спонтанно. Сначала обязательно недолгая прелюдия, для возбуждения, потом несколько выверенных поз, в которых нам максимально удобно, и после того, как я заканчиваю, приходит к финалу Лёшка.
Эта схема выработалась у нас с годами. И мне никогда и в голову не приходило что-то менять. А тут такие сны…
В них все по-другому.
Дико, необузданно и грязно.
От этого становится страшно.
Ведь я, даже после того, как получаю проверенный оргазм с мужем, все равно занимаюсь сексом во сне с человеком, который окатил меня грязью из лужи.
Это полный привет…
* * *
Утро врывается ко мне пронзительной трелью телефона. И это не будильник, как я думаю в начале, а демон с именем моей матери.
У нас сложные отношения с мамой. После того, как я вышла замуж и переехала от них, моя родительница почему-то решила, что я нуждаюсь в особой опеке и тотальном контроле, из-за чего у нас и стали возникать постоянные стычки. Я тоже не подарок, конечно, и могу быть грубой и резкой иногда, но чаще всего просто молчу или не беру трубку, когда она звонит.
– Да, мам.
– Привет, соня! Сколько можно дрыхнуть? Я уже давно на ногах!
– Семь часов утра… Сегодня же воскресенье…
– Ну и что! – Голос её удивляет своей бодростью. Она наверняка сейчас на беговой дорожке или в позе лотоса на полу. – Вообще-то у тебя семья, которой требуется твое внимание. Нельзя бесполезно растрачивать время.
Мама болезненно отнеслась к тому, что я так «резко и неожиданно», после двух лет отношений, вышла замуж за Лёшу. Ей почему-то казалось, что моё время ещё не пришло, и надо бы поискать получше себе жениха. И до сих пор не устает мне об этом напоминать. Я её не виню, вроде она же за меня беспокоится, но иногда это становится невыносимо. Её стремление показать неверность моего выбора.
– Это все, что ты хотела мне сказать?
– Нет. Я вообще-то звоню, чтобы спросить, ты давно с братом разговаривала?
– Давненько. А что случилось?
– Он не отвечает на мои звонки. Я уж не знаю, что думать. Опять куда-то вляпался, не иначе.
– Мам, может хватит с ним нянчиться? Сашке уже двадцать два. Он взрослый.
– Ага. Все вы взрослые! Я мать вообще-то. И я переживаю. Позвони ему.
– Ладно, позвоню. Это все? Можно теперь сон досмотреть?
– Какой сон! Прямо сейчас звони!
– Мама, сейчас семь утра. Даже я еще сплю, а Сашка-то и подавно у кого-нибудь из друзей дрыхнет. Поди опять под утро приперся, выходные же.
– Ну вот что за наказание?
– Я позвоню попозже, не волнуйся. Просто не хочет выслушивать очередной раз, какой он непутевый сын.
– Если так и есть. Это он в отца весь. Тот тоже куролесил, как хотел.
– Все, мамуль. Я отключаюсь. Пока.
Может это не очень хорошо, но почему-то нет никакого желания с утра в выходной выслушивать, какой мой брат безалаберный и безответственный балбес. В принципе, так и есть. Только эта информация не новая, и сейчас об этом думать и говорить не хочу.
У нас с братом разные отцы. Мой умер, когда мне было семь. Они с мамой уже тогда не жили вместе. Она встретила Сашкиного папашу и потратила на этого козла пятнадцать лет, прежде чем мозги её встали на место, и мужик был выставлен из квартиры со скромными пожитками.
Брат не отчитывается передо мной о своей веселой жизни, но у нас довольно теплые отношения, несмотря на то, что он – редкостный говнюк.
Я люблю свою семью. Хоть они изрядно портят мне нервы.
В итоге, Сашка не берет трубку три дня.
Раньше никогда такого не было. Он может долго динамить маму или отца, но друг другу отвечаем сразу, по возможности. Я набираю его снова и снова, дома и во время работы на зачуханном складе, где тружусь кладовщицей уже добрых три года. Признаюсь, желание сбежать оттуда у меня зародилось с первого дня, но у нас ипотека, а у Лёши тогда был «не лучший» период, поэтому батрачу я пять дней в неделю за несчастные копейки, которых и хватает только на оплату наших долгов.
Еще через два дня мой брат, наконец, объявился. И жизнь моя стала насыщенной, как никогда.
* * *
– Сколько ты должен?!
– Пятьсот, Лёлик. Это если быстро все отдам, без процентов.
Мы сидим на моей кухне, пьем чай. Точнее Сашка пьет один, потому что мне вообще ничего в горло не лезет.
– Да как тебя угораздило…
– Ну ты же знаешь, меня нельзя подначивать, а он: «Поехали! Братан тебе тачку дает, че как девочка…»
Он передразнивает своего «знакомого», а у меня кровь в венах стынет.
Этот полоумный разбил машину своего так называемого «друга», и теперь тот требует полмиллиона на ремонт.
– А если ты не отдашь эти деньги?
– Мне хана, Лёлик. У него папаша – главный прокурор города, точно задницу живой не унесу…
– Господи…
– Я не знаю, что делать, это пиздец какой-то.
– А как же страховка? Машина что же, не застрахована была?
– Да он только купил, говорит, даже не заморачивался этим. Хотел быстрее опробовать. Лёлик, мне сейчас удавиться хочется…
– Ты только глупостей не делай! Посиди дома несколько дней, я попробую что-нибудь придумать.
– Да что тут можно придумать, попрошу отсрочку, придется материну квартиру разменивать.
– Так, слушай, давай договоримся: два дня ничего не предпринимай и маме – ни слова. Если за это время я не найду деньги, тогда будем решать с квартирой, хорошо?
– Лады.
Мы еще немного беседуем о том – о сем, а потом я провожаю любимого, но такого непутного брата домой.
Квартира, в которой живет моя мать, оформлена на две доли – её и брата. Правда Сашка хоть и числится наполовину хозяином, появляется там крайне редко, в основном тусит у друзей и каких-то постоянно меняющихся баб. И если её разменять, матушке совсем некуда будет пойти, ведь в нашем городе за такие деньги можно купить разве что комнатушку в задрипанной общаге, но мы не должны этого допустить, ведь её точно хватит сердечный приступ…
Вечером меня ожидает неприятный разговор с мужем.
Лёшка не то, что не в восторге от моей заботы о брате, он просто в бешенстве.
– И сколько ты будешь его нянчить? До старости?
– Лёш, послушай…
– Нет, это ты послушай! Мне надоела твоя чокнутая семейка до смерти! Что ты строишь из себя Мать Терезу? Без тебя что ли не разберутся?
– Не нужно так говорить о моей семье.
– Но если это так! – Он размахивает руками в стороны. – Они там все у тебя долбанутые! И этот твой братан, знаешь, вконец меня достал. Чтобы ноги его не было в нашем доме!
– Ты не можешь мне запретить общаться с ним.
– Да? Еще как могу!
– Лёша, пожалуйста! Я не хочу ругаться из-за этого. Я всего-навсего спросила твоего совета, не нужно теперь всех собак спускать и оскорблять моих родных!
– Да не прикидывайся! Мои советы тебе на хрен не сдались. Ты если решила – уже бежишь деньги искать. Только вот знай, – Он тычет длинным пальцем практически мне в лицо. – Если узнаю, что помогала ему, мое терпение кончится. Выбирай: или он, или я.
– Ты же это несерьёзно…
Я стараюсь сдерживать эмоции. Но проклятые слёзы все равно бегут по щекам.
– Не ожидала, что вот так придется выбирать.
Пытаюсь отыскать последние капли здравого смысла в этом разговоре.
Кажется, тщетно.
Муж молча разглядывает пейзаж за окном, сложив руки на груди.
– Давай поговорим, как взрослые люди. – Подхожу, касаюсь ладонью его плеча, но он его одёргивает.
– Я все сказал. Думай. Я пока у родителей переночую.
Вслед унизительному указанию слышится хлопок входной двери.
Какая-то грёбаная полоса… Что же это такое?
Как помочь Сашке?
Где взять деньги?
Как помирить их с мужем?
Миллион вопросов.
Главный – один.
Хочу ли я сама мириться после этого?
Глава 3
* * *
Как бы мне не было обидно и горько, в одном мой муж абсолютно прав – если уж я что-то решила, никакие уговоры и доводы не свернут меня с выбранного пути. Особенно, что касается моих родных. Тут вообще никаких компромиссов. Так уж повелось, что у нас в семье я – мужик, и решать проблемы родственников – моя непосредственная задача.
Хотя, признаю, сомнения меня все же обуревают. Ох, как сильно.
Полдня я расхаживаю по квартире с задумчивым видом, то и дело, косясь на визитку, которую в сердцах вытащила из сумки, но позвонить так и не решаюсь.
Да, в конце концов! Моя внутренняя скромность отходит на задний план.
Ладно, Сашка. Это все ради тебя.
Не поминайте лихом…
Сажусь на диван, разглаживаю несуществующие складки на домашних вытянутых трениках, прочищаю голос.
Почему-то не решаюсь звонить на мобильный.
Набираю номер офиса, указанный на визитке.
Волнение захлестывает меня с неимоверной силой.
Несколько долгих гудков ожидания прерывает приятный женский голос.
– Компания «СтройХолл». Приемная Удальцова. Чем могу помочь?
Ох ты ж, Ёжкин кот…
– Алло! Не молчите!.. Алло!
– А… Здравствуйте, девушка… Могу я узнать, когда Сергей… Викторович будет на месте?
– А вы по какому вопросу?
– По личному.
– Одну минуту. – В трубке начинает играть затасканная мелодия, видимо меня переключили на режим ожидания. Я уже сгрызла все ногти, пока эта краля снова мне отвечает. – К сожалению, у Сергея Викторовича очень плотный график. Могу записать вас на встречу на следующей неделе.
Ну конечно…
Кто бы мог подумать…
– Нет, спасибо. – Отвечаю наиграно вежливым тоном. – Я уже передумала.
Отключаюсь, с остервенением тыча в телефон.
Минут пять не могу придти в себя от злости и обиды на саму себя.
Потом вспоминаю вчерашнюю Лёшкину тираду, и сердце охватывает тоска.
И в самом деле, мне что, больше всех надо?
С мужем рассорилась из-за своей упёртости. Мне бы борщи по-тихому варить, а не искать деньги для безответственного брата.
Только кто ему поможет, кроме меня?
Вот именно.
Поэтому треники летят долой, вслед за мыслями, как на все это отреагирует Лёшка.
Ольга Алексеева так просто не сдается.
Всегда есть план «Б».
Где там моя косметичка?
* * *
Огромное офисное здание в центре города поражает своей зеркальностью. Как шар для дискотеки, только прямоугольный.
От волнения чувствую, что ладошки вспотели.
Ладно. Нужно набрать воздуха в легкие, и войти в этот омут бизнеса с гордо поднятой головой.
Для встречи с Удальцовым я выбрала самое подходящее, что было в моем шкафу: платье – обтягивающее, темно-зелёное, до колен, закрытое, под горло, но с молнией на спине по всей длине. Туфли на высоком каблуке. Старые ботинки не прошли отбор по понятным причинам. Из-за непрактичности наряда пришлось раскошелиться на такси. Ну, это вынужденная мера.
Мысль о том, что сейчас я могла бы быть не здесь, а в каком-нибудь банке, оформляя кредит, немного меня смущает. Только вот на это уйдет гораздо больше времени. И у меня уже есть ипотека.
Ладно, оставим банк на крайний случай.
Блин… Полмилиона…
Что же там за машина такая?
Офис встречает меня вышколенной охраной, гулом работающей техники и щебетанием разношерстных работников.
После того, как я с придыханием объясняю охранникам цель своего визита, меня провожают на самые верхние этажи, куда добираюсь в таком же, как и само здание, зеркальном лифте.
Моя и без того хлипкая уверенность и самообладание теряются где-то у приемной, хочется развернуться и бежать без оглядки, когда на вопрос секретарши я не могу вымолвить ни слова, ведь в дверях появляется здоровенная фигура начальника фирмы, на лице которого явное удивление.
– Сергей Викторович! Вам звонил Абрамов, просил перенести встречу на более раннее время, у него там какая-то уважительная причина…
– Все потом, Юль. Я занят.
Я в полнейшем ступоре пялюсь на него, а этот «Бог всея конторы» бросает небрежный взгляд в мою сторону и говорит куда-то в пустоту:
– Пошли.
Не сразу понимаю, что это мне.
Только после того, как огромный силуэт исчезает, оставив дверь приоткрытой.
– Извините. – Шепчу оторопевшей секретарше и на трясущихся ногах бросаюсь навстречу неизвестности, а точнее в кабинет.
Когда прохожу внутрь, челюсть моя отпадает.
Сколько же этот мужик зарабатывает?
Могу подобрать местному убранству только одно определение: дорого-богато.
Сразу видно, дизайнеры постарались.
И, что греха таить, интерьер очень подходит этому мужчине.
Хотя, «подлецу – все к лицу», так вроде говорят…
– Проходи, садись.
Голос низкий, обволакивает с головы до ног…
Принимаю приглашение, плюхаюсь в предложенное кресло не очень грациозно.
– Пришла забрать пальто?
Сергей садится напротив меня, внимательно изучая при этом мою фигуру.
– Я думал, ты сначала позвонишь.
Замечательно, значит, сомнений по поводу нашей встречи у него не было.
– Я… В общем… У меня к вам дело.
– Вот как? – Он складывает руки в замок и опирается на них щетинистым подбородком. Серые глаза продолжают меня изучать. – С чего бы нам иметь с тобой дела? Мне это не интересно.
Открываю рот от удивления.
– Вы же даже не выслушали…
Обреченно выдыхает и поднимается. Обходит стол, приближаясь ко мне на совсем не безопасное расстояние.
– Девочка моя, если бы я выслушивал все просьбы и «деловые предложения», с которыми ко мне приходят каждый день, мне просто некогда было бы вести бизнес… – Затем наклоняется ко мне и заговорщически произносит: – Вдобавок, я бы разорился.
Я задыхаюсь от возмущения. Он будто видит меня насквозь. Как и причину моего визита.
Хотя, на что я рассчитывала…
– Тогда почему вы со мной разговариваете? – решаю бросить вызов. Смотрю прямо в глаза.
Удальцов подходит ко мне вплотную, так, что его ширинка находится на уровне моего лица. Проводит ладонью по моей щеке и берет за подбородок. От его прикосновения меня будто бьет током.
– Ты можешь предложить мне кое-что другое…
Недвусмысленный намек. Да он что, совсем обалдел?!
Мои ноздри раздуваются от негодования. Пытаюсь встать, но его рука останавливает меня и грубо усаживает на место.
– Не так быстро. Мы еще не договорили. Могу предложить взамен щедрую награду. – Его пальцы зарываются мне в волосы и с силой тянут их назад.
Ну это уже ни в какие ворота…
– Я не сплю с мужчинами за деньги! Отпустите меня немедленно! – Пытаюсь ослабить захват, вся эта затея уже не кажется мне адекватной.
– Не артачься девочка. Хочешь поиграть – поиграем.
– Я вам не шлюха какая-нибудь! Урод ненормальный!
Задыхаюсь в панике.
– Я не плачу шлюхам за секс, милая… – Его лицо непозволительно близко от моего. В голосе слышны снисходительные нотки. – Обычно они сами с удовольствием раздвигают передо мной ноги. – Взгляд падает на мои колени. – Прямо, как ты сейчас.
Я не успеваю даже издать звук возмущения, как его пальцы проводят по открытому участку шеи, отправляя по моему телу сигнал тревоги в виде мурашек.
Это очень хреново…
А особенно, когда понимаю, что действительно умудрилась впустить его между своих колен и сижу тут в позе на все готовой проститутки.
Мать твою, что происходит?
Осмыслить до конца ситуацию мне не позволяет распахнувшаяся дверь и появившийся на пороге кабинета молодой человек лет двадцати с хвостиком.
На его лице вопросительное выражение.
– Ты занят? – Спрашивает он просто, будто не застал нас в недвусмысленной позе – рука Удальцова все так же в моих волосах, а мои глаза – на уровне его паха.
– Сам не видишь?
Я вдруг отмираю и, пользуясь секундным замешательством, вырываюсь из стальной хватки. Бросаюсь к выходу. Одариваю парня в дверях красноречивым взглядом и бросаю напоследок:
– Ну и козёл же вы!
Ретируюсь, пока не огребла по полной. В приемной, не реагируя на что-то моросящую секретаршу, хватаю свое пальто и вылетаю из этого логова порока, пытаясь на ходу его надеть.
В какой-то момент мои ноги заплетаются в ненавистных туфлях, и я шмякаюсь на пол прямо у лифта, изображая в полете дохлого фламинго.
Блин. Блин. Блин!
Вот же идиотка! Придурошная! Имбицилка!
Даром, что замужем пять лет. Ума не прибавилось.
От обиды на весь белый свет и на себя в первую очередь, душу и глотаю подступающие слёзы. Пытаюсь подняться, как вдруг чувствую на себе чьи-то руки.
Да сколько можно!
Оборачиваюсь.
Встречаюсь взглядом с серыми пронзительными глазами под черными бровями. Черт, как же они похожи…
– Что ж вы так не аккуратно, девушка. Разобьетесь же.
Мягкая улыбка на губах обезоруживает. Парень легко поднимает меня и помогает поправить одежду.
– Спасибо. – Выдавливаю сквозь слёзы.
Чувствую, болит коленка. Смотрю и вижу, что колготки порваны и под дырой внушительная ссадина, украшающая теперь мою ногу.
Молодой человек тоже её замечает и даже присвистывает.
– Так, дорогуша, пойдем-ка со мной. Идти сможешь?
Я вымученно вздыхаю.
– Нет уж, я лучше домой.
– Это не обсуждается. Рану нужно обработать. У меня в кабинете аптечка. Там что-нибудь найдется.
Его тон такой по-деловому серьезный, что я почему-то подчиняюсь.
Ковыляю потихонечку, повиснув на его руке для поддержки. Мы спускаемся на этаж ниже, на лифте, и доходим до его кабинета. Там он усаживает меня на мягкий диван и уходит через смежную дверь, возвращаясь с небольшой коробкой в руках.
– Надо промыть. – Демонстрирует мне флакон с перекисью, а я пытаюсь его перехватить.
– Может я сама лучше?
– Сиди уж… Сама она… – Он поддевает тонкий капрон колготки пальцами и разрывает его, освобождая доступ к ране. – Как зовут-то тебя?
– Ольга. – Почему-то сразу отвечаю я.
– Так что у вас с моим отцом, Ольга? – Мужчина поднимает на меня взгляд, и я только теперь понимаю, что сходство у них колоссальное. Большие серые глаза, темные брови, волевой подбородок. Только этот молодой совсем, и черты лица у него мягче.
Сынок, значит…
– У меня с вашим отцом «Ничего». – Сознательно выделяю это слово, чтобы показать, что не хочу лишних вопросов.
– Понял. – Он лучезарно улыбается. – И зачем ты сюда приходила, не скажешь…
– Не скажу.
– Ну как знаешь…
Он заканчивает с обработкой моей раны, но рукой поглаживает кожу под коленкой, вызывая во мне противоречивые чувства.
– Мне деньги нужны. Много. – Сама от себя не ожидая, говорю я.
– Много – это сколько? – Он склоняет голову и прищуривает глаза.
– Полмиллиона.
Брови парня ползут вверх.
– И зачем девушке понадобилось столько денег? На новую сумочку?
Его ухмылка настолько самодовольная, что хочется стереть её рукой. Грубо.
– Спасибо за помощь. Мне пора.
Пытаюсь подняться, наступать больно. Непроизвольно морщусь.
– Да ладно тебе. Не обижайся. Поехали, отвезу тебя, раненую, домой.
– Это совсем не обязательно. – Говорю, как можно увереннее. – Я вызову такси.
– Ну перестань! – Он трогает меня за руку. – Ты же, вроде как, пострадала из-за моего отца. Считай – компенсация.
Не знаю почему, но я все-таки соглашаюсь.
Пока добираемся до парковки, я думаю, зачем вообще рассказала ему про деньги? Им вообще на все похрен, этим мажорам. Просаживают за вечер годовые зарплаты обычных людей, и срать им на мнение общества.
А мне, чтобы заработать такие деньги года полтора надо без продыха батрачить, ни есть, ни спать…
Настроение упало ниже плинтуса.
Как же я помогу тебе, Сашка?
Мысль о том, что придется обо всем рассказать матери, да еще, можно сказать, выставить её на улицу, меня просто убивает.
Ох… Еще Лёшке объяснять, откуда такая нарядная, да с травмой.
В общем, мой день. Ничего не скажешь.
У отпрыска главного ублюдка оказывается авто спортивного типа. Вроде ауди, или что-то в этом духе. Ну, никто не сомневался. Самовлюбленные нарциссы…
Сама не знаю почему, но внутри машины мне нравится. Может запах ароматизатора подобран идеально, или тихая приятная музыка оказывает свое успокаивающее действие, но к середине пути меня отпускает напряжение, и я потихоньку расслабляюсь.
Вдобавок к этому, «спаситель» мой больше не донимает вопросами, а что – то мило шутит про нерасторопных пешеходов и вон тех бомжей, что идут за ручку, потряхивая пакетом с горючкой.
Мне становится уютно. Бред, конечно. Но даже нога меньше болит.
Когда же машина плавно подруливает к моему подъезду, мне уже не все равно, увидит ли меня Лёшка или бабки во дворе, которые обязательно ему расскажут. Я скомкано благодарю парня за помощь и уже собираюсь выйти, но меня останавливает его мягкая ладонь.
– Подожди. – Оборачиваюсь. – Я ведь, кажется, не представился даже. Меня зовут Даниил.
– Очень приятно, Даниил. Спасибо ещё раз, но мне, правда, пора.
– Я могу решить твою проблему. – Говорит он внезапно серьезным тоном. – Точнее, у меня будет к тебе предложение.
Мои брови взмывают вверх.
– Не подумай ничего такого. – Сразу исправляется он. – Мне нужна помощница. Ответственная девушка с хорошими манерами, грамотная и пунктуальная.
– А причем тут я?
– Ты мне подходишь.
– Вы даже не знаете меня. И как мне это поможет?
– Я дам тебе деньги сейчас, а ты отработаешь их за год. Сработаемся – останешься. Нет – разойдемся.
– Что-то слишком заманчиво…
– Оклад – сто тысяч. На руки будешь получать пятьдесят. Два месяца – в счет процентов. Но решить нужно сейчас. Даю тебе время подумать до вечера.
Протягивает мне визитку. Я дрожащей рукой беру её и киваю в ответ.
– Хорошо.
– Позвони мне в любом случае. Даже если откажешься.
Его тон – немного строгий, начальственный, выбивает меня из колеи.
Я прощаюсь ещё раз и вываливаюсь из машины амебой.
Сейчас мне нужна ванна.
И хорошенько подумать.
А потом поговорить с Лёшкой.
И что-то подсказывает мне, что разговор будет не из легких.
* * *
Ванна определенно помогает в принятии важных решений.
По крайней мере, точно позволяет мозгу расслабиться и расставить все по местам.
По истечению сорока минут приятных водных процедур, я сделала несколько уверенных выводов.
Во-первых, как бы не отнесся к этому мой любимый муж, я собираюсь принять предложение Даниила. По нескольким причинам. Самая первоочередная из которых та, что мне до смерти надоело корячиться на складе за копейки, а тут вроде как приличная работа за нормальные по моим меркам деньги. По крайней мере, за ипотеку хватит заплатить, и еще даже чуть – чуть останется.
Во-вторых, сын Удальцова, в отличие от него самого (бррр!..), вроде не такой уж и озабоченный индюк, а вполне себе адекватный парень. Может и сработаемся.
А в-третьих, где же мне еще взять такую баснословную сумму?
Огорчает только одно.
Лешка упорно игнорирует меня и не отвечает на звонки. У нас и раньше бывали разногласия на почве его неоднозначного отношения к моей семье. Меня всегда до глубины души задевает его твердолобость и нежелание хотя бы попытаться понять, что для меня значат эти люди.
Несмотря на то, что с матерью у нас не все бывает гладко, а брат постоянно подкидывает забот и проблем, я люблю их больше жизни. И не смогу себе простить, если они нуждаются в моей помощи, а я просто сделаю вид, что меня это не касается.
Жаль, что мой самый близкий, как должно быть, человек этого не понимает.
Странно, что сегодня я рассуждаю об этом по-философски. Обычно это море слёз и, как минимум, шоколадный торт, чтобы унять вселенскую обиду.
А сейчас нет. Мне не то, что не хочется плакать, даже намека на слезинку никакого. Правда, к вечеру, настроение все же падает. Потому что мне звонит свекровь.
– Ну и что там у вас случилось, Оля?
Как всегда, ни «привет», ни «здрасьте»…
– Добрый вечер, Вера Петровна. Что вы хотите от меня услышать?
– Почему Леша опять ночует у нас? Вы поссорились? Оля ты же женщина. Должна сглаживать углы… Леша – очень эмоциональный человек, мог вспылить, но то, что он не ночует дома, меня тревожит.
Выдыхаю про себя все, что хотела бы сейчас сказать. Вместо долгой тирады о том, что её через чур «эмоциональный» сын сам не хочет идти на контакт, выдаю только:
– Меня тоже это тревожит. Можете передать ему, что мне надо с ним поговорить, пусть позвонит.
– Я так и знала, что у вас проблемы. Надеюсь, ты понимаешь, что дальше так продолжаться не может?
– У нас все хорошо, Вера Петровна, просто небольшие разногласия.
– Это все потому, что у вас нет детей!
– Пожалуйста, давайте не будем начинать эту тему.
Моя свекровь уверена, что я не могу родить. Раньше она прямо наседала на меня с советами сходить в больницу провериться. По началу, меня это обижало, а сейчас я уже настолько привыкла, что просто не обращаю внимания.
Не знаю, почему мы с Лёшкой до сих пор не стали родителями. Вроде все этому способствует. Квартира есть, пусть и в ипотеке. Возраст уже не юный: мне двадцать семь, Лёшке – тридцать. Раньше мы хотели, как это модно говорить, пожить для себя. Потом у мужа были проблемы с работой, с финансами, не до детей как-то. Сейчас вроде все выправилось, но вот уже пять лет мы женаты, а о ребенке так и не задумались.
Впрочем, я в этом вопросе больше полагалась на случай. На непреднамеренную беременность, если вдруг случится – буду рада. А Лёшка просто продолжает «вытаскивать» в определенный момент, иногда я даже думаю, больше по привычке.
– Неблагодарная хамка. – Слышу я на том конце провода, и на этом наш разговор прекращается.
Естественно, Вера Петровна бросила трубку.
Я прямо представляю, как она сейчас хватается за сердце и чапает на кухню пить валокордин.
В итоге муж мне так и не перезванивает.
Я не знаю, чем он занят там сейчас, может в баре с другом Петькой напиваются или дома у родителей продавливает диван. В моей душе всё больше разрастается тревога, ведь, несмотря на резкие выпады, Лёшка все же благоразумный человек. И я понятия не имею, с чего он вдруг решил меня так долго динамить.
К восьми вечера я, уставшая от бесконечных раздумий и терзаний, все же звоню Даниилу, чтобы сообщить свой ответ.
Мы договариваемся о встрече на завтра в офисе к девяти утра. Не знаю, почему мои пальцы нервно дрожат, когда я произношу, что приняла положительное решение. А после его сухого «Я понял», энтузиазм куда-то вообще испаряется.
В первый раз за всю мою семейную жизнь я принимаю решение о смене работы одна, без участия мужа.
Это непривычно. И странно.
Настолько привыкла уже, что Лёшка в курсе моих дел просто до мелочей, что испытываю нечеловеческий ужас от того, какой предвижу его реакцию.
Нет, ну а что я должна делать, если он со мной не разговаривает?
Будем надеяться, обойдется без уголовной статьи. Импульсивность мужа иногда может достигать невообразимых последствий.
Все же мы разумные взрослые люди и сумеем как-то договориться. Тем более в финансовом плане от этого мы явно выигрываем.
Между попытками дозвониться до мужа, набираю Сашку:
– Привет, Лёлик. – Слышу зевок и откашливание.
– Привет. Дома?
– Да, погоди, на балкон выйду.
Несколько секунд молчание и шуршание на том конце провода.
– Все, теперь можно поговорить.
– Я, кажется, нашла деньги.
– В смысле?
Его неподдельно удивленная интонация почему-то задевает меня.
– В ближайшие дни пятьсот тысяч будут у меня. Так что, можешь позвонить своему знакомому и успокоить его.
– Это здорово, конечно… Но, Лёлик… Где ты их возьмешь?
– Тебя это не должно волновать.
– И все же?
– Скажем, заняла у знакомого. В рассрочку. Будем отдавать по мере возможности.
Сашка на той стороне вздыхает.
– Я все верну.
– Даже не сомневаюсь.
Много на своей станции по ремонту машин он не зарабатывает. На кусок хлеба и тусовки хватает, конечно. Но не на ремонт дорогой тачки.
Я сознательно не говорю ему, что меняю работу, и оплата долга будет входить в мой оклад. Наверное, чтобы не расслаблялся. Все-таки он виноват. Пусть чувствует ответственность за свои действия.
Мы прощаемся, и я долго еще раздумываю над тем, как же круто изменится моя жизнь с завтрашнего дня.
Хотя…
Она уже изменилась.
От бесконечно роящихся мыслей, не дающих нормально расслабиться, заснуть получается только глубоко за полночь.
* * *
Следующее утро огорошивает меня тем, что я безбожно проспала.
В восемь утра подскакиваю, матеря будильник за его спонтанное решение не звонить сегодня вовремя.
Вот же, блин!
Ну как можно опаздывать в первый же день устройства на новую работу?
В принципе, меня вообще могут сейчас не взять, и хорошо, что я пока ещё числюсь на складе. Хоть и взяла сегодня отгул.
Собраться, как следует, естественно, не удается. Вместо красивой прически, свои в разные стороны торчащие патлы я просто собираю в пучок. О макияже вообще речи быть не может, ведь на это мне потребуется, как минимум, минут двадцать, а такой роскоши сейчас нет. Я со скоростью спринтера облачаюсь в единственные блузку и юбку. Для того чтобы скрыть ссадину, надеваю темные колготки. Быстро напяливаю старые ботинки, отметив, что, если Даниил все-таки сжалится надо мной и возьмет к себе помощницей, нужно будет существенно обновить гардероб офисной одеждой.
Общественный транспорт сегодня тоже не на моей стороне, ведь прождать проклятую маршрутку пришлось еще долгих десять минут, в итоге оказалась на месте я только к половине десятого.
По пути к лифту чуть не сбила какую-то девицу с папками, которая долго лепетала мне вслед что-то про куриное зрение и рукожопость.
День начался волшебно.
В девять тридцать пять стучусь в кабинет Удальцова-младшего. Секретарша сообщила своему боссу о моем приходе, и он вроде как готов даже меня принять.
– Доброе утро! Разрешите? – Вдохнув и выдохнув полной грудью, подаю голос. – Простите за опоздание, форс-мажорная ситуация.
Будущий начальник, сидит за столом в рубашке без пиджака. В отличие от меня он просто светится лоском и ухоженностью. Прическа, галстук, идеально стоящий воротничок, даже легкая небритость – все так гармонично подчеркивает статус и положение мужчины.
Образ – будто с обложки глянцевого журнала.
На него, наверное, девушки западают с полувзгляда.
Даниил смотрит на меня изучающе, оторвавшись от компьютера.
– Здравствуйте, Ольга. Проходите. – Указывает на свободный стул напротив широкого стола.
Усаживаюсь на предложенное место, отмечая, что нервничаю в его присутствии, хотя может это просто чувство вины из-за опоздания.
– Прежде чем мы начнем обсуждать ваши обязанности, – Его тон деловой, даже немного строгий. – Я хочу, чтобы вы уяснили несколько правил.
Чувствую себя нашкодившей старшеклассницей.
– Во-первых, я не терплю опозданий. Вам придется приложить максимум усилий, чтобы подобное не повторялось в нашем рабочем процессе.
– Уверяю, не повторится. – Уже ведь извинилась, что еще-то надо?
– Во-вторых, помимо установленного рабочего времени в офисе, вам придется иногда задерживаться, посещать деловые ужины, также, предусмотрены командировки.
– О… – Об этом я как-то не подумала. Муж вряд ли будет в восторге.
– Также, вы должны быть со мной на связи двадцать четыре часа.
Начались сюрпризы. Радужные облака понемногу рассеиваются. В принципе, все это не так уж страшно. Только придется подготавливать Лёшку как-то постепенно, чтобы не слишком болезненно было.
– Это понятно.
– Теперь, что касается ваших обязанностей. В первую очередь, я нанимаю вас, Ольга, чтобы немного облегчить себе жизнь, потому что компания растет, и один со всеми сложившимися делами не всегда успеваю справляться. Вы должны будете составлять мое расписание, так, чтобы максимально эффективно тратить время, договариваться о встречах и участвовать лично в некоторых из них. Так же вы будете вести документацию, проверять отчеты и сметы, прежде чем показать их мне. Все что касается моей работы, целиком и полностью касается вас. – Он смотрит пристально, видимо ожидая моей реакции. – У вас есть какие-то вопросы?
– Не знаю пока… Просто я никогда не работала личным помощником. – Поправляю растрепанную прическу рукой. Не знаю зачем, от нервов, наверное. – Когда я должна приступить к обязанностям?
– В идеале, вчера.
– Просто я сейчас работаю ещё…
– Скажите название организации, чтобы я мог как можно скорее уладить вопрос с вашим увольнением. И приносите документы в отдел кадров.
– «Эверест». Я работник склада.
Он бросает на меня какой-то странный взгляд, неопределенно хмыкает и поднимает трубку стационарного телефона.
– Светлана Алексеевна! Доброе утро! Как Ваши дела? – Отчеканивает он бодро.
Моя челюсть отвисает. Судя по всему, он только что набрал номер моего директора.
Разговор между ними завязывается непринужденный, Даниил внимательно выслушивает собеседницу, иногда вставляя короткий комментарий.
– Да?.. – Смеётся. – Не может быть… Вот это да…
Я слушаю, как он воркует с моей руководительницей и просто недоумеваю, как эти двое людей могут быть связаны. Наша «Брони – леди» пенсионного возраста и этот молодой человек.
– У меня к вам просьба будет, Светланочка Алексеевна. Сотрудницу одну вашу хочу к себе перевести, очень уж она мне приглянулась… как специалист. – Подмигивает мне. – Да… Вы полностью правы. Работника нормального сейчас и днем с огнем…
Он. Мне. Подмигнул.
– Ну так что, подойдет она за документами? А я вам бригаду пораньше найду. Нормальных ребят. – Несколько секунд слушает собеседницу. – Спасибо, Светлана Алексеевна. Знал, что мы с вами договоримся. До свидания.
Он кладет трубку, а я гляжу во все глаза на него, не могу сдержать комментарий:
– Ого… Видимо, вам и правда очень нужен помощник…
Даниил смотрит на меня, как на тупую.
– Я не стал бы нанимать вас на таких щедрых условиях, если бы не нуждался в помощнице. Такой, как вы.
– Что значит, как я?
– Я слышал ваш разговор с отцом. Вы не позарились на его предложение, хоть и нуждаетесь в деньгах. Если бы мне была нужна подстилка на работе, я бы обратился в эскорт-агенство. Но мне нужен работник. Ответственный, порядочный и пунктуальный. За это я и собираюсь вам платить.
Не знаю почему, но его ответ меня одновременно расстроил и порадовал.
Он не будет меня домогаться, как озабоченный папаша – это плюс. Но факт, что Даниил расценивает мою работу, как благотворительность, несмотря на жесткие условия, почему-то бесит.
– Вы замужем, Ольга?
Вопрос как-то застает меня врасплох.
– Да.
– Дети?
– Нет.
Его выражение лица немного меняется, но я не могу уловить суть изменения.
– В любом случае, постарайтесь сделать так, чтобы это как можно меньше отразилось на нашем рабочем процессе.
Просьба более чем прозрачная. Муж не должен мешать.
Черт, с этим-то как раз проблема…
Ладно, не буду впадать в панику раньше времени, сначала получу деньги, потом буду действовать по ситуации.
– А что насчет денег?
– Мы составим договор, в котором будут прописаны все условия, на которых вы согласны получить от меня нужную сумму. Все будет прозрачно.
– Спасибо вам, меня это действительно сейчас спасет.
– Не благодарите. Вы еще не знаете, во что ввязываетесь. – Отвечает он с широкой добродушной улыбкой.
– Я могу идти?
Даниил еще какое-то время разглядывает мое лицо, потом говорит:
– Да, Ольга. Вы можете идти. Жду вас завтра в восемь утра с документами.
– Хорошо. До свидания.
– До свидания.
Я только что устроилась на новую работу.
Совершенно не представляю, что меня ждет, и как буду справляться.
Зато, может образование экономиста пригодится. А я думала, уж так и будет пылиться на полке мой красный диплом.
Глава 5
* * *
В отдел кадров «Эвереста» пришлось тащиться на другой конец города. И проторчать там еще три часа, чтобы заполнить все необходимые для перевода документы. Страшно представить, сколько пришлось бы ждать, если бы я совсем увольнялась. А так, по ускоренной программе… всего-то три папки бумаг заполнила, да пять этажей обегала раза три, сущие пустяки!
Вдобавок, не обошлось без посещения непосредственно склада, чтобы поставить несколько необходимых подписей, а это еще восемь остановок в другую сторону, так что домой я вернулась почти затемно.
А тут меня ожидал сюрприз, в виде вернувшегося в наше семейное гнездо мужа. Странно, в такое время он почти всегда в офисе, и сегодня, вроде будний день. Я хоть и проболталась почти весь день со своим переводом, но для его возвращения с работы, все же, рановато.
Сняв в прихожей пальто и ботинки, прохожу в гостиную и обнаруживаю Лёшку лежащим на диване с вытянутыми ногами. Он что-то сосредоточенно изучает в своем ноутбуке.
– Привет. Ты дома?
Я почему-то застываю на пороге, не решаясь пройти в комнату, может от взгляда, которым он одаривает меня, оторвав глаза от монитора.
– Да. Тебя это удивляет?
– Нет. Просто, обычно в это время ты ещё работаешь…
– Освободился пораньше.
В его тоне сквозит обида и какое-то превосходство. Обычное дело после очередной ссоры. А я настолько устала, что не готова на это реагировать.
– Ужинать будешь?
– Хотелось бы. Ты за два дня, смотрю, совсем расслабилась, даже приготовить ничего не удосужилась.
Я вспоминаю, что ассортимент еды в холодильнике и правда оставляет желать лучшего.
– Просто времени не было.
– И чем же ты таким занималась в мое отсутствие?
Я понимаю его стремление меня задеть. Но поддаваться на провокацию сейчас не самое подходящее время.
– Кстати, об этом… – Собираю волю в кулак, чтобы начать сложный разговор. – Я поменяла работу. Точнее, меня перевели в головной офис.
Лёша смотрит на меня подозрительно, но перед этим его брови на секунду взмывают вверх. Он откладывает ноутбук и скрещивает руки на груди.
– То есть, как перевели? Зачем?
– Ну… мне предложили новую должность.
Я все-таки прохожу в комнату и осторожно сажусь на край дивана, словно боясь спугнуть мгновение. Затишья.
– Интересно…
Прежде чем он задаст свой следующий вопрос, я в уме перебираю информацию, которую могу сейчас озвучить. А это довольно сложно. Чтобы не разрушить и без того шаткое перемирие, мне нужно выдавать новости порционно, и тщательно взвешивая каждое слово, чтобы не вызвать новый взрыв. От этого нервы натянуты, и, честно признаюсь, мне казалось, что будет немного больше времени в запасе до этого разговора.
– Почему именно тебе? С чего вдруг? – Спрашивает муж с нажимом. А я втягиваю голову в плечи.
– Это не вдруг. У меня вообще-то диплом экономиста. – Произношу я немного с обидой. На самом деле понимаю, что вру.
– Ааа… И что же за должность тебе там предлагают?
– Помощник руководителя отдела.
Лёшка поднимается с дивана, потряхивая плечами, выдавливая саркастический смех.
– Секретарша что ли?
Его реакция неприятно колет по моему самолюбию.
– Нет. Помощник. Секретарь у него уже есть.
– У него? – В одну секунду у мужа меняется выражение лица. А я с ужасом понимаю, что этого следовало ожидать. При его патологической ревности.
Моё прежнее место работы выгодно отличалось одним фактом – у нас был преимущественно женский коллектив. Если не считать завхоза Максимыча, возраст которого невозможно было определить, учитывая его седину и морщины, но при этом безобидную любвеобильность.
– Да, мой непосредственный начальник – мужчина. Но он не единственный работник в огромном офисе, там сотни человек каждый день…
Я ловлю Лёшин взгляд и понимаю, что оправдываюсь. Мне становится противно от самой себя. Каждый раз, когда между нами случаются такие разговоры, я чувствую себя загнанной в угол и слабой. И хочется изо всех сил сопротивляться, но наши силы не равны. И я по-прежнему считаю, что мужчина в доме главный, поэтому сейчас вообще нахожусь в каком-то смятении, предоставляя ему на рассмотрение уже по сути случившийся факт.
– Ты не пойдешь туда.
– Лёш, послушай…
– Я сказал, не пойдешь. Завтра вернёшься на склад, это ведь ещё возможно?
Он говорит куда-то в пустоту, заявляя этим, что вопрос закрыт. И уходит на кухню.
А я на миг представляю, как оправдываюсь перед Даниилом и Светланой Алексеевной, а потом мы с Сашкой сообщаем маме приятную новость о выселении, или еще чего похуже… мы с мамой провожаем Сашку в тюрьму…
После таких ярких картинок, я резко подрываюсь и залетаю в кухню, произнося на выдохе, пока не кончился запал:
– Лёша, я понимаю, что тебе сложно это понять и принять. Но мой перевод – уже вопрос решенный. О возвращении на склад не может быть и речи. К тому же, на новом месте у меня будут гораздо лучшие условия, и оклад в два раза больше. А у нас ипотека. В конце концов, неужели ты не можешь просто порадоваться за меня и поддержать? Я ведь всегда тебя поддерживаю!
Все-таки я – самоубийца.
Муж поворачивается ко мне, и его взглядом сейчас можно заморозить полгорода.
– Порадоваться? Чему, Оль? – Он усмехается. – Может тому, что ты пойдешь сиськами трясти перед каким-то ублюдком? Или тому, что моя жена будет девочкой на побегушках? Действительно, вот радость! Карьерный рост! Из кладовщиц в секретутку!
И тут происходит то, чего я никак не ожидала. Моя рука со свистом рассекает воздух и приземляется на его лицо смачной пощечиной.
Я не знаю, как это произошло.
Я не могла этого сделать.
Не могла.
Несколько долгих секунд мы оба не можем оценить ситуацию, а потом я вижу, как его рука сгребает со стола кружки с громким звоном на пол возле меня, и слышу грохочущий голос:
– Ах ты дрянь!
Дальше все как в тумане.
Вот он замахивается первый раз. После которого чувствую резкую боль и металлический вкус крови.
Второй сбивает меня с ног, так, что я, размахивая руками, задеваю посуду и мебель, падая на твердый кафель пола.
От третьего голова звенит, как колокол и невыносимо жжет легкие.
Потом уже не считаю.
Думаю, вряд ли смогу вспомнить, сколько ударов он мне наносит по лицу спине, голове и ногам, прежде чем я, свернувшись в клубок на полу нашей кухни, уже не пытаюсь увернуться от свинцовых кулаков и ног.
В какой-то момент боль смешивается с темнотой, и мне все же удается отключиться.
Глава 6
* * *
Окрашенная в бледно-розовый цвет стена – первое, что я вижу, придя в себя от сумбурного сна.
Мне снилось, что я переставляю коробки. Много, очень много коробок. Запечатанных, без каких-либо опознавательных знаков. Это длится бесконечно долго, и я просто повинуюсь какой-то отлаженной системе, которая не позволяет делать передышки. Просто ставлю коробки. Одну на другу. В длинные вереницы из высоких башен одинаковых обезличенных картонных ящиков. Очень продуктивное занятие. Всем рекомендую.
Первое, что пытаюсь сделать, придя в себя, – поднять руку и потрогать стену в тридцати сантиметрах от моего лица.
Это причиняет мне адскую боль. Но я все равно дотрагиваюсь. Провожу онемевшими пальцами по шершавой поверхности, словно в доказательство, что это наяву.
– Милая?
Я слышу этот голос и не понимаю, почему его звучание отдается глухой болью в области сердца. Казалось, мое тело не способно вместить больше боли. Но так там же еще душа… Черт бы её побрал…
– Лёлик, котёнок мой, я рядом. Ты слышишь?
Не поворачиваю головы. Не потому, что не могу шевелиться. А потому, что абсурдность слов вводит меня в ступор.
Он нарочно называет меня «Лёлик». Это запрещённый прием.
Только мама и брат зовут меня так. И я прекрасно знаю, как бесит мужа такое производное моего имени.
Чувствую, как теплая ладонь накрывает мою руку.
– Прости, Оль… – В его голосе новые незнакомые мне нотки. – Я – дурак. Конченый. Прости…
Он сожалеет. Да. Точно.
Чувствует свою вину.
А я не чувствую.
Ничего.
Кроме боли.
– Уйди. – Слова даются мне с трудом.
– Оля, я…
– Пожалуйста… Уйди.
Его рука легонько сжимает мою.
– Я понимаю, тебе сейчас тяжело… – Тихий вздох. – Отдыхай, я приду вечером. Каждый день буду приходить. – Слышу шорох. Он поднимается, освобождая мою ладонь.
Скрип двери.
Эхо больничного коридора.
Голос, забивающий гвоздь мне в сердце:
– Я люблю тебя, Оля.
Он любит меня.
Мне не хочется ни плакать. Ни смеяться. Ни дышать. Ни жить.
Как такое могло произойти?
Раньше он держал себя в руках.
Насколько это возможно.
Мог швырнуть меня. Толкнуть, так, чтобы упала или больно ударилась.
Мог ударить по лицу.
Даже изнасиловать. Как бы нелепо это не звучало.
Как такое могло произойти?
Почему именно в этот раз?
Почему сегодня?
Кстати…
Какой сейчас день?
Сколько времени я тут нахожусь?
Память вдруг возвращает мои мысли к Сашке и причине моего здесь пребывания.
Только решаю, во что б это ни стало, подняться и узнать ответы на элементарные вопросы, как в палату заходит врач в сопровождении молоденькой медсестры.
– Доброе утро, милочка! – Его насыщенный баритон заполняет всю палату, которую я даже не успела рассмотреть. – Давайте посмотрим, что у нас тут имеется.
Он открывает папку, видимо с моей историей болезни, и внимательно вчитывается в записи, сдвинув брови.
На вид мужчине лет шестьдесят, но в целом он очень даже симпатичен. Темные волосы, тронутые сединой, густые брови, крупный нос. Солидности добавляют внушительный рост и сидящие на переносице очки.
Покончив с чтением, мужчина переводит взгляд на меня.
– И что скажете, милая гражданочка? Каковы причины этих травм? – он слегка обводит крупной ладонью в воздухе.
– Упала. – Твердо отвечаю я.
– Вот как. – Брови сдвигаются еще сильнее, рискуя слиться воедино. – Ты знаешь, почему-то так и думал.
Он на секунду поворачивается к медсестре, которая молча стоит в сторонке, делая вид, что мое состояние никак её не тревожит.
– Вот ведь осень выдалась! – Не унимается врач. – Сплошной гололёд! Все так и падают. И разбиваются!
Его сарказм меня не задевает. Все равно. Мне уже все равно.
– Ты себя-то видела? – Произносит он строго, но спокойно. – Упала она.
Я чувствую, как комок подкатывает к горлу, и глаза застилают слёзы.
Вот только не сейчас…
– Девочка моя, что ты пытаешься доказать своим упрямством? За такие действия нужно наказывать. А ты тут героиню строишь.
Я по-прежнему молчу, глотая непрошенные слезы.
– Ладно, дорогуша. Отдыхай пока. В обед и вечером температуру смерить. Назначения напишу. Капельницу сегодня поставим, посмотрим, как будешь реагировать. Переломов, слава богу, нет. На ушибленные места – холод, мазь три раза в день. Маруся, проследи.
Медсестричка кивает и двигается к выходу. Доктор тоже поднимается и собирается уходить, как я вдруг отмираю и подаю голос:
– А какой сегодня день?
– С утра была пятница.
Холод пробирает меня до позвоночника. Я что, сутки была в отключке?
– А мои вещи?
– В тумбочке и шкафу все необходимое. – Отчеканивает медсестра. – Супруг ваш принес.
– И телефон?
– Да, конечно. – Она кивает головой на тумбу справа от меня, где лежит мой старенький смартфон.
– Спасибо.
Они выходят за дверь, а я оглядываюсь вокруг.
Палата двухместная, небольшая. Кровати широкие, функциональные. Судя по всему, я в травматологии. Также имеется шкаф, стол и два стула.
Заботливый муж у меня.
Повезло.
Первым делом, взяв в руки телефон, набираю номер Сашки.
Брат отвечает практически сразу.
– Лёлик! Господи! Как ты нас напугала!
– Привет, Сашка.
– Как ты, сестрён? Что случилось вообще? Лёха сказал, тебя машина сбила.
– О… – Кто бы мог подумать… – Я не знаю. Точнее, не помню.
Почему-то решаю не говорить брату о случившемся. Может потом.
Сейчас не смогу.
– Мы с матерью к тебе приедем. А что врачи говорят? Какие прогнозы?
– Саш, я не знаю. У меня болит всё. Назначили капельницу вроде, мази какие-то… Я хочу домой… – Не в силах больше сдерживаться, всхлипываю, достаточно громко, чтобы он услышал.
– Лёлик, потерпи. Нельзя пока домой. Как поправишься, мы тебя заберём.
– Слушай, насчет денег…
– Так, Оля. Не переживай. Твое дело сейчас поправляться, лопать апельсины. А обо всем остальном забудь. Я сам все решу.
Решит он…
Меня вдруг охватывает такое бессилие, что хочется выть.
Помогла, называется, брату. Только усложнила все.
Теперь им ещё за меня переживать. Да по больницам таскаться. Представляю, в каком состоянии сейчас мама. Уже, наверное, все ментовки обегала, в поисках несуществующего виновника ДТП.
Господи, как же больно…
Лучше бы он меня убил.
* * *
Мама с Сашкой приходят вечером – взволнованные, запыхавшиеся, с полными сочувствия взглядами. Меня еще больше накрывает собственная безнадежность, но я искренне рада их видеть.
– Уму не постижимо… – Мама измеряет палату нервными шагами. – Просто взял и уехал! Да как таких земля носит вообще?
– Маам… Главное я жива. Поправлюсь, ничего страшного не произошло.
– Что?! Что ты говоришь? – Она замирает в недоумении. – Моего ребенка чуть не убили, а ты говоришь – ничего страшного?!
– Ма, успокойся. – Сашка сидит возле меня, хмуря густые брови, что достались ему от отца. – В глазах рябит уже, сядь.
Он рассматривает мое лицо напряженно, словно хочет увидеть там что-то тщательно скрытое. Я, как могу, стараюсь выдержать его взгляд. Не хватало еще, чтоб он о чем-то догадался, это будет настоящая катастрофа. У него и так финансовые проблемы, а из-за меня может конкретно наломать дров.
Именно из-за этого я поддерживаю миф, придуманный мужем. Не должны мои близкие страдать от моей глупости и недальновидности.
Хотя, если честно, глядя на встревоженные лица родных людей, мне все больше с каждой минутой хочется застрелиться. Почему я родилась такой непутевой?
Надо отдать маме должное, она все-таки берет себя в руки и прекращает свое мельтешение, усаживаясь рядом с моей кроватью на стул. Мы минут сорок разговариваем обо всем, кроме случившегося, пока нас не прерывает медсестра, пришедшая выполнять вечерние процедуры.
Я с трудом заставляю себя улыбаться, прощаясь с родственниками, потому что сердце разрывает неведомая мне ранее тоска.
Сашка обещал забрать меня домой, когда я поправлюсь. А где теперь мой дом?
Возвращаться в квартиру к Лёше у меня нет никакого желания. Даже под дулом пистолета. Только не после такого. Все же, где-то очень глубоко внутри меня еще теплятся остатки растоптанной гордости.
Но и к матери переезжать я тоже не хочу. Вернуться туда сейчас – как расписаться в собственной несостоятельности и никчемности, о которой потом буду выслушивать всю оставшуюся жизнь. Нет. Из маминой колыбели я давно уже выросла.
Мысли бесконечно роятся в моем воспаленном мозгу, и я, устав бороться с ними, решаю позвать медсестру, чтобы выпросить снотворное. Только приподнимаюсь на кровати, как в палату входит муж. Видимо его не смущает существующий режим.
Он чисто выбрит, в отглаженной рубашке, запах его туалетной воды наполняет небольшую комнату, а я не осознаю даже, отчего у меня возникает приступ тошноты. То ли от сотрясения… то ли от его присутствия…
При свете дня я немного успела разглядеть себя, оценив масштабы происшествия. Несколько гематом на теле, ссадины на руках и ногах, в принципе, быстро поддающиеся заживлению. Страшнее всего было осматривать лицо в потертый экран старого смартфона. Но, к счастью, тут тоже все не так плохо – разбитая бровь и нижняя губа, да синяк на скуле. Можно сказать, отделалась легким испугом. Почти не пострадала.
Вообще придуряюсь.
Лёшка заходит в палату тихими шагами, хотя я не сплю и провожаю его взглядом. Замирает недалеко от кровати. Несколько мгновений молчит. Потом тяжело вздыхает и произносит:
– Как ты?
– Нормально. – Выдавливаю я, чувствую предательский комок в горле.
Не нормально. Я – не нормально. Всё это – не нормально.
Но об этом лучше молчать.
– Вот. Это тебе. – Он протягивает небольшой сборный букет, завернутый в розовую бумагу.
Ненавижу розовый.
Ненавижу эти цветы.
Этот его напомаженный вид.
Ненавижу.
– Оль, я поговорил с врачом… – Говорит он вкрадчиво. – Серьезных повреждений нет, кроме сотрясения… – Выдыхает с шумом. – Думаю неделю, не больше, и ты сможешь вернуться домой.
Я поднимаю глаза на человека, которого будто впервые вижу.
– Куда?
Мы встречаемся глазами.
– Оля, я люблю тебя…
– Я не вернусь в ту квартиру Лёш.
Почему? Почему я не могу сказать ему сразу? Зачем начинать издалека?
Зачем так трудно произносить слова, которые должна сейчас сказать ему?
– Что это значит?
Он спрашивает напряженно, но без злобы, что даже немного сбивает меня с толку.
– Я не вернусь к тебе.
Лёшка открывает рот, чтобы что-то на это ответить, но в этот момент комнату наполняют звуки входящего вызова на моем телефоне.
Мы секунду обескуражено смотрим друг на друга. Затем я тянусь к тумбочке и смотрю на номер, который не определился, но я каким-то шестым чувством понимаю, кто звонит.
Видимо, моя реакция четко отразилась на лице, потому что Лёша молча подходит, тянет ко мне руку и мягко, но настойчиво забирает из ладони поющий женским голосом на английском языке телефон. Нажимает кнопку «Ответить» и, не прерывая зрительного контакта со мной, прикладывает к уху:
– Слушаю.
Абонент на другом конце провода что-то говорит, заставляя моего мужа нахмурить брови.
– Нет, к сожалению, не можете.
Снова слушает.
– Оля сейчас в больнице. Произошла авария, после того, как она возвращалась со встречи с Вами. Она не в том состоянии, чтобы это обсуждать.
Его взгляд становится холодным.
Но я не чувствую страха.
Здесь он не сможет причинить мне вреда, и я так четко вдруг это осознаю, что нахожу силы подняться на кровати и, протянув посиневшую руку, выхватить смартфон из рук ничего такого не ожидающего мужа.
И, пользуясь его замешательством, быстро произношу в трубку:
– Даниил Сергеевич, я вам перезвоню.
Отключаюсь, наблюдая, как на лице Лёши проявляется буря эмоций, которые он вынужден держать в себе. Его даже немного потряхивает от моей наглости, но я, не то чтобы чувствую себя защищенной.
Мне просто все равно.
На самом деле, не знаю, что будет завтра.
Знаю одно.
Как раньше точно не будет.
Что-то щелкнуло во мне, переключилось, когда я молча принимала на себя его удары.
Никогда больше ты не сможешь так поступить со мной.
Именно это он читает сейчас в моем взгляде.
Именно поэтому, молча, разворачивается ко мне широкой спиной.
Он уходит из моей палаты так же, не произнеся ни слова.
А я остаюсь одна, наедине с пониманием, что это конец.
Или начало.
Сейчас мне сложно в этом определиться.
Глава 7
* * *
Позвонить Даниилу я решаюсь только на следующий день, после, все-таки, бессонной ночи и прилежно выполненных утренних процедур.
Волнуюсь так, что дрожат пальцы, нервно занесенные над вчерашним входящим вызовом.
Его звонок понятен и объясним. А вот что я скажу, когда услышу ответ на том конце провода?
Изведя себя окончательно, решаю поступать по ситуации и все-таки нажимаю на злополучную кнопку вызова.
– Здравствуйте, Ольга. – Говорит мужчина без всяких там «алло» или «слушаю», сбивая меня с толку.
Я напряженно выдыхаю и отвечаю не сразу:
– Доброе утро, Даниил Сергеевич.
Между нами на какое-то мгновение вновь повисает тишина.
Да что ж такое…
Соберись, Оля.
– Мне очень жаль, что я не оправдала вашего доверия… – Решаю я начать свой монолог с извинения, но меня резко прерывают.
– В какой ты больнице?
– В первой… городской… – Лепечу ошарашено.
– Я приеду часа через два, и мы обо всем поговорим.
– Может лучше…
– До встречи, Ольга.
Он отключается, а я долго смотрю в экран невидящим взглядом.
Какого черта?
Я не готова к встрече с ним.
То, что он ответил и не послал куда подальше, меня конечно очень радует. Возможно, еще не все потеряно, и мне удастся уговорить его не разрывать нашу договоренность.
Это сейчас главное. Деньги нужны срочно.
Я и так уже несколько дней потеряла.
Только женщина глубоко внутри меня возмущается, абсолютно не желая видеться с будущим начальником в таком неподобающем виде.
Может это потому, что он молодой, симпатичный и успешный.
А я сейчас, как разбитое корыто без денег, работы и жилья.
Да еще и «красивая», как бомж на вокзале.
Трудно сказать, как мне удалось пережить эти два часа ожидания, потому как я извела не только себя, но и медсестру, озадачив её необходимостью срочного принятия душа.
Не знаю, какие мои доводы убедили её, но, несмотря на запрет врача, она, все же, разрешила мне сделать это под контролем пожилой санитарки.
Наверное, сработала пресловутая женская солидарность.
Или моя «вонючесть» уже зашкаливала.
Кое-как справившись с нелегкой задачей омовения в больничном душе, я почувствовала невероятное облегчение, будто смыла с себя тонну грязи. Благо, муж мой позаботился о наличии сменного белья, которое я отыскала в своей тумбочке.
Стоя перед небольшим зеркалом над умывальником, рассмотрела, наконец, свое лицо.
Два дня усиленной терапии, в виде капельницы, смазывания синяков и прикладывания холода на гематомы сделали свое дело – губа уже не такая распухшая, а синяк на щеке принял желто-зеленый оттенок. Только круги под глазами не уменьшились и сияют, как два ночных фонаря.
Вид из зеркала не расстроил меня. Скорее почему-то разозлил. Но я, стараясь не поддаваться этому мерзкому чувству, взяла расческу, вернулась на кровать и стала размеренно проводить ей по запутанным прядям, стараясь привести их в порядок.
За этим занятием и застал меня вошедший вслед за тихим стуком Удальцов.
Уставившись на него во все глаза, я отложила расческу и судорожно потянула рукава халата, пытаясь скрыть от его цепкого взгляда синие руки.
Слава богу, что основная часть гематом на теле скрыта под одеждой.
– Здравствуй, Оля.
Он обращается ко мне на «ты», и меня это немного смущает.
– Здравствуйте.
Даниил ставит огромный пакет на стол и указывает на него рукой:
– Я не знал, что тебе можно, и что ты любишь… Поэтому взял всего понемногу…
Я оцениваю содержимое пакета быстрым взглядом. Тем количеством фруктов, что внутри, можно накормить все отделение.
– Не стоило беспокоиться.
– Перестань. Это от чистого сердца. Не мог же я с пустыми руками прийти.
Он улыбается, мягко, обворожительно, так, что хочется вернуть ему ответную улыбку, что я и делаю, немного смущаясь.
Как девочка, ей богу…
Удальцов берет стул и садиться, на довольно большом расстоянии от меня, чем вызывает вздох облегчения. Мне и так тяжело сейчас, пусть хотя бы не приближается.
– Расскажешь мне, что случилось?
– Это уже не важно.
– Была авария? – Игнорирует мое утверждение.
– Не совсем.
Он прищуривается, задумчиво проводя пальцами по подбородку.
– Я сама виновата. – Поправляюсь я.
Господи… остановись. Наговоришь сейчас лишнего.
Почему-то под стальным взглядом совсем атрофируется способность врать.
– Даниил… Сергеевич… – Набираю воздух в легкие. – Мне действительно жаль, что так получилось. Я не хотела подрывать наши договоренности, это нелепая случайность… и я прошу прощения…
– Невероятно… – Обрывает мою речь. – Просто очаровательно.
Закидывает ногу на ногу.
Я таращусь на него, открыв рот.
– Так, Алексеева Ольга Андреевна. – Он наклоняется немного, опираясь рукой на колено. – Ты в штате. Правда, сейчас на больничном. Как только сможешь приступить к работе, милости прошу.
– Но как…
– Не беспокойся. Я дольше ждал. Еще неделю как-нибудь справлюсь.
– Боже… мне так неловко…
– Оля, давай договоримся. Ты больше не извиняешься за это, хорошо?
Взгляд серых глаз устремлен прямо в мои, и почему-то вызывает дрожь у меня в коленках.
– Хорошо. – Сглатываю, прежде чем задать основной волнующий меня вопрос. – Я хотела… еще узнать… что насчет той суммы…
Даниил расправляет плечи и наклоняет голову:
– Я могу перевести деньги хоть сейчас. Но теперь у меня есть условие.
– Какое? – Блею я подобно щуплому ягненку.
– Ты расскажешь, для чего они тебе нужны.
Я перевожу взгляд на свои руки. Они дрожат. Неловкость и нервозность зашкаливает, кусаю губы, будто это как-то поможет. Снова поднимаю глаза на Даниила.
Он все так же смотрит на меня и молчит. Ждет моего ответа.
– Я… – Голова начинает нещадно гудеть. Взвешиваю моментально все «за» и «против» и почему-то решаю сказать правду. – Деньги нужны для моего брата. У него большие проблемы.
– Почему ты решаешь их?
Простой вопрос.
– Больше некому.
Вымученно улыбаюсь, но головная боль видимо отражается на моем лице, потому что Удальцов резко встает и, тревожно глядя на меня, произносит:
– Наш разговор утомил тебя. Отдыхай и поправляйся. Вопрос о деньгах я решу с твоим братом.
Я даже не успеваю ничего возразить.
Он подходит к двери и оборачивается:
– До свидания, Оля.
Произносит мое имя без отчества и фамилии, просто и бесхитростно. От этого мне почему-то становится тепло.
– До свидания, Даниил Сергеевич. Спасибо вам.
После его ухода я долго не могу собрать мысли в кучу. Думаю обо всем, что случилось со мной за эту неделю, и какой теперь будет моя жизнь из-за всего того, что произошло. То проваливаюсь в сон, то подскакиваю, словно ошпаренная, схожу с ума от головной боли, и к вечеру просто обессилено жду появления Алексея.
Мама звонит сообщить, что они с братом не придут, потому что Сашка сорвался на какую-то срочную встречу, а я вновь молчу, догадываясь, куда он так вдруг резко упылил.
И вот уже вечер, за окном темно, а мужа всё ещё нет, хотя он обещал приходить каждый день.
Не то, чтобы меня это огорчало, скорее наоборот. Видеть его каждый раз несусветная пытка. Этот извиняющийся взгляд с примесью жалости и превосходства. Фирменный, когда-то родной и любимый.
Боже, я ведь любила его.
Несмотря на вспыльчивый характер.
Все делала для того, чтобы ему было комфортно со мной. Чтобы не подводить, быть опорой и надежным тылом.
Как так получилось, что за этими стараниями напрочь потеряла себя?
Внезапно в сознание врывается звук телефонного звонка. Снова американская певица надрывно сообщает о входящем вызове.
– Да. Алло.
– Оля! Оленька! Привет, родная! – Пьяный заплетающийся голос мужа выбивает меня из колеи.
– Лёша, ты что пил?
В трубке слышится смех.
– Совсем чуть-чуть, родная… не переживай. Только вот… прийти наверно не смогу… простишь меня?
– Ты где сейчас?
– Ооо… Это секрет. У нас же… друг от друга теперь секреты.
– Лёша, иди домой. Тебе надо проспаться.
Я слышу на заднем плане музыку и женский смех. К слову, меня это совсем не задевает.
– Милая… Я же люблю тебя… Все для тебя делаю… Зачем ты так со мной…
Понимаю, что вопрос скорее риторический, не требующий ответа.
Он резко чертыхается, что-то бубнит, а потом выдает так четко, что у меня кровь в жилах стынет:
– Сука… Ты мне за все ответишь. И никакой рыцарь-начальник тебя не спасет. Веришь мне, милая?
Его слова отдаются глухим эхом в ушах, и я просто отвечаю:
– Да, Лёш. Я верю тебе.
– Я знал, что у нас взамино… взаимо…понимание. Я люблю тебя, дорогая. Сладких сноов!
Честно говоря, первое, что мне хочется сделать – разбить телефон об стену. Но, вместо этого, просто отключаюсь и кладу аппарат на тумбочку.
На меня неожиданно наваливается понимание: муж ни за что не отпустит меня. Я могу хоть сколько брыкаться и строить броню. Он сломает её и раздавит меня, как клопа. Потому что некому защитить, заступиться. От безысходности и тяжелого груза осознания я просто срываюсь.
Реву.
Как животное.
В подушку, чтобы не слышали медсестры.
Долго, мучительно и беспросветно.
Моя жизнь обречена.
Глава 8
* * *
Последующие дни радуют меня только тем, что Лёша не приходит. Он не звонит, никак не выходит на связь. Объявляется только к концу недели, когда меня выписывают, чтобы забрать домой.
Мама, ничего не подозревая, с энтузиазмом собирает мои вещи, брат бросает многозначительные взгляды, молча вздыхая, чем меня изрядно нервирует.
Нам так и не удалось поговорить о деньгах и моем участии в его авантюре. Я не знаю, что они обсуждали на встрече с Удальцовым, ведь все объяснения Саши ограничились только фразой: «Не переживай, всё улажено».
Переступив порог нашей квартиры, я почувствовала укол в сердце. Пока рядом мама и брат, мне бояться нечего. Но что будет, останься мы вдвоем? Наедине.
Меня начинает колотить от этих мыслей, хотя муж выглядит расслабленным и даже счастливым. Он обходительно общается с моей семьей, несмотря на еще совсем недавние нелестные отзывы в их адрес.
Весь этот цирк кружится перед глазами, и я просто сдаюсь. Говорю, что устала и хочу спать.
Муж провожает маму и Сашку, смеясь и уверяя, что дело с аварией просто так не оставит, а я вжимаюсь в подушку, чтобы сдержать стон безысходности.
Минут через десять он приходит в нашу спальню.
– Милая, ты спишь?
Мне очень хочется притвориться спящей. А еще лучше мертвой. Но это глупо и бесполезно. Алексей – очень проницательный человек.
– Нет. Не сплю.
Матрас позади меня прогибается, и я чувствую теплые руки на своей талии. Он осторожно придвигает меня к себе.
– Я соскучился. – Шепчет над ухом, а меня передергивает.
Нужно просто перебороть себя. Потом я вспомню. Его нежные руки. Горячие губы, когда-то дарящие мне наслаждение, ощущение тяжелого родного тела на своем и всё, что раньше доставляло мне удовольствие.
Просто отпустить себя…
И я вновь пытаюсь.
Честно стараюсь изо всех сил вспомнить те ощущения, когда он поворачивает меня и подминает под себя. Когда целует пересохшие губы. Исследует руками изгибы тела, настойчиво раздвигает ноги.
Я даже не чувствую отвращения или горечи в момент самого соития.
Меня срывает, когда Лёша переворачивает нас, и я оказываюсь сверху.
Не смотря ему в глаза, чувствую движения во мне и крепкий захват рук вокруг моей талии.
В этот момент я не думаю о том, зачем он сменил положение. И о том, что занимаюсь сексом с человеком, которого на пушечный выстрел к себе подпускать не должна.
Просто отпускаю все тормоза и пускаюсь в дикую скачку, пытаясь выбить таким способом все мысли, что мешают стать прежней. Я двигаюсь настолько резко и быстро, что не контролирую свое сумасшествие, кажется, ещё чуть-чуть и достигну какой-то точки невозврата…
Но меня останавливают у самого края.
Его оргазм, наступивший неожиданно для него, и еще неожиданней для меня.
В самый последний момент он просто сдергивает меня с себя и отбрасывает в сторону, заканчивая свое удовольствие рукой. Я в ступоре смотрю на это действие своего мужа и прихожу в себя, только когда последняя капля спермы падает на его живот.
Я окончательно теряю рассудок и срываюсь со смятой постели голой, растрепанной, мне все равно.
Бегу в ванную и закрываюсь на защелку.
Мой мозг затуманен, я не могу нормально соображать. Падаю пятой точкой на голую плитку и закрываю голову руками, будто это спасет меня от внешнего мира.
Больше не могу.
Не могу.
Не хочу.
Не желаю.
Сил нет.
Лёшка тарабанится в дверь так, что, кажется, снесет её с петель.
В момент, когда его голос переходит на крик, я поднимаюсь на ноги и распахиваю чертову дверь чертовой ванной нашей чертовой квартиры.
– Отойди.
Говорю громко, глядя прямо ему в глаза.
То ли оторопев от моей неожиданной смелости, то ли видя ярость в моем взгляде, он отходит.
Он даже молча наблюдает, как я одеваюсь, кладу в сумку телефон и напяливаю пальто.
Уже на выходе спрашивает:
– Куда ты идешь?
Я бросаю на него быстрый взгляд, но не отвечаю. Просто выхожу из квартиры, оставив его, в одних трусах, с выражением недоумения на лице.
Да уж…
Только когда выхожу из подъезда, понимаю – сама себя переиграла.
Куда же я иду?
Не знаю.
Только подальше от этого дома.
Как я оказываюсь в приемной Удальцова?
Если б я знала.
Ноги сами принесли.
Я даже не подумала о том, на месте ли он.
И, наверное, сначала нужно было позвонить.
Только я сейчас не в том состоянии, чтобы мыслить трезво.
Все это какой-то странный импульс.
Видимо секретарша улавливает мое настроение, видя агонию в глазах, а, может, я обладаю даром убеждения без слов.
Она просто докладывает о моем приходе Даниилу.
И приглашает пройти в кабинет.
Блин.
Только сейчас понимаю, что мой порыв был идиотской затеей.
Потому что я не знаю, что ему сказать.
Но все-таки делаю несмелые шаги к кабинету.
Опять возвращается предательская дрожь в коленках.
Когда открываю дверь и оказываюсь внутри, воздух разом выходит из моих легких.
Даниил сидит за столом, уже привычно, в одной рубашке, без пиджака.
Напротив, смотря прямо на меня, сидит его отец.
* * *
Кажется, я язык проглотила.
Так и стою, застыв у порога.
Как вообще можно быть такой идиоткой?
Чего я приперлась?
Даниил поднимается со своего мягкого кресла и идет в мою сторону, радушно улыбаясь.
– Ольга Андреевна, очень рад вас видеть. – Он слегка кивает головой в знак приветствия, а я таращусь на него во все глаза, никак не могу придти в себя.
– Добрый… вечер. – Это все, что я могу выдавить сейчас.
– Вы как раз вовремя. Сергей Викторович, разрешите представить – моя новая помощница – Ольга Алексеева.
Он обращается на этот раз к отцу, на лице которого не дрогнул ни один мускул. Но я физически ощущаю, как тяжелый стальной взгляд прожигает во мне дыру.