Читать онлайн Огнём Природа обновляется бесплатно

Пролог

• “…кто-то должен стать дверью
• А кто-то замком, а кто-то ключом от замка…”

(Виктор Цой)

Наступивший август накрыл столицу небывалой жарой. Сухое неподвижное марево, казалось, поглотило последние остатки влаги из всего, к чему оно прикасалось. Даже ветви старой липы, склонившейся над прудами – и те страдали от жажды. Ртуть в колбе термометра рванула вверх, и уже готова была закипеть и разбить в дребезги слабые объятия стеклянного плена.

– Да, Журналист, выбрал ты и место, и время – лучше не придумать! А у меня ещё работы сегодня невпроворот! – Егорша доедал растекающееся по рукам мороженое, боясь испачкать новёхонькие брюки.

– Егор Алексеевич, мы все должны быть благодарны нашему Георгию за то, что он проявил высочайшую выдержку и гениальные административные способности, чтобы собрать нас всех вместе здесь, в сакральном месте Москвы. Сколько же мы не виделись, коллеги?

– Аккурат с Рождества Крестителя, – месяца ещё не прошло! Неужели запамятовал, профессор? Ты бы поменьше курил, Сергеич, для мозгов шибко вредно! Да ещё и на такой жаре египетской! Я вот…бросил и не жалею.

Профессор с сожалением посмотрел на Егоршу, затем, призвав в свидетели своих слов Ваню, произнёс:

– А Вы знаете, мой друг, я всегда немного завидовал Вашей манере так аристократично курить трубку! Ваня, Вы тоже так считаете?

– Простите, профессор, но у меня такое чувство, что дольше часа я не смогу усидеть на этой жаре! А по поводу нашей сегодняшней встречи…думаю, что мы должны быть благодарны не только усилиям нашего Георгия-журналиста, но и профессиональным манёврам нашего главврача Липкина-Хайтовича. Разве я не прав, Александр Сергеевич?

– Давай, рассказывай честь по чести, Сергеич, каким таким манером ты смог уломать нашего Моисеича и заставить его подписать акт комиссии на выписку из больницы?

– Да, мои дорогие коллеги, этот факт поистине удивителен!

– Ты глаза-то не закатывай, партизан! Ведь я всё одно узнаю, ты же меня знаешь! – затем Егорша повернулся к Журналисту и спросил. – Жорик, а как это место называется?

– Москва, город Герой!

– Не чуди, остряк, я ведь серьёзно! Ты, как мне говорил? – Типа, доезжай да Садового, затем направо и увидишь пруд! Правда, я не пруд сперва увидал, а нашего профессора с его пенсионерской тележкой на колёсиках. Что там у тебя, Сергеич?

– Вот, смотрите сами, Егор Алексеевич, если Вам это интересно! Журналы “Знамя”, “Новый Мир”…газеты…

– Постой-ка, ведь это же всё старое, “доперестроечное”! И куда ты всё это поволокёшь?

– К себе на участок, разумеется. Буду вечерами читать, а что-то и перечитывать…

– Егор, ты спрашивал, как называется место, где мы сейчас находимся? – спросил Ваня-поэт и с интересом посмотрел на Егора. – А сам даже не догадываешься?

– Я тебе не гид и не экскурсовод, чтобы все переулки да тупики наизусть вызубрить! Говори, не томи, Вано!

Журналист весело наблюдал за перепалкой друзей и, наконец, произнёс:

– Это Патриаршие Пруды, господин литературовед! Вам знакомо такое место в столице?

– Не может быть, Журналист! Ты, часом, не врёшь ли? Это значит, что прямо вот тут…

– Да, господин Пинкертон, прямо вот на этом самом месте, на этой скамейке могли сидеть герои романа Михаила Булгакова и говорить о новой поэме Ивана Бездомного!

– Батюшки! А тут допустим, из кустов на них иностранный дьявол вышел и давай им лапшу на уши вешать?! Нет, шалишь, Жоржик! Скамейка-то совсем как новая! – Егорша огляделся по сторонам и добавил, лукаво глядя на друзей. – Допустим, скамейка – та же, деревья – тоже старые, а где же трамвай? Ну, тот, что Главреда ихнего переехал?

– Не главного редактора, а Председателя Массолита, во-первых. А во-вторых…

– Черт с вами, допустим, я согласный! Вопрос такой: мы-то с какой такой целью тут сидим и потеем, как в бане? Будем под лавкой артефакты искать, что ли?! Да хоть всё тут обшарим да обнюхаем, а новую башку Берлиозу не прилепим, профессор! “Вещдоки” вместе с рельсами, маслом и трамваем…испарились, как ни крути! А вот то, что мы тут всем кагалом собрались – это правильное решение! Надо братцы красную линию подводить подо всей нашей научной полемикой, допустим!

Профессор Сергеич, не обращая внимания на горячие сентенции Егорши, посмотрел на Журналиста, немного помолчал и, наконец, спросил:

– Скажите, Георгий, Вы до сих пор твёрдо уверенны в том, что мы поступили правильно, не включив часть материалов нашего расследования в последнюю книгу?

– Думаю, что нет, Александр Сергеевич. Сейчас я не вполне убеждён в этом…

– Вот и я… долго размышлял над фразой Михаила Афанасьевича о том, что целью написания им такого мистического необычного произведения, романа “Мастер и Маргарита”, было…

–…”чтобы знали”, не так ли, профессор?

– Вот именно, мой друг! Так может быть, мы с вами, коллеги, – Профессор обратился к Егорше и Ване, – проявили некоторое малодушие, не включив в наши сборники записи бесед по многим загадочным моментам романа? Я очень надеюсь, что в скором времени сама жизнь подскажет нам верное решение!

– Друзья, я считаю нашим долгом довести результаты наших исследований до читателей. Я лично не совсем согласен с некоторыми версиями Александра Сергеевича, но…

– Всё в точку, Ваньша! Коли сказал “А”, – так говори и “Б”! Вот моё принципиальное партийное решение!

– Значит…значит, “единогласно”, коллеги!?

– И ныне…

– И присно…

– И во веки веков, Аминь!

– Решение принято окончательное и обжалованию не подлежит, допустим…

И вот тут, после вердикта Егорши, Ваня-Реинкарнант внезапно ощутил лёгкое дуновение ледяного осеннего ветра…

Им овладел странный необъяснимый холод, похожий на озноб. Из-за стоявшей напротив огромной липы с шумом выпорхнула большая птица. Ствол дерева неожиданно укрыл появившийся туман, и в этом тумане Ваня увидел человека…

Профессор, Журналист и Егор Алексеевич активно обсуждали подготовку к печати ранее не опубликованных материалов, и не замечали…ни сырого осеннего холода, ни тумана, ни… человека под липами.

Ваня напряг всё своё слабое зрение и попытался рассмотреть незнакомца. Человек у дерева был одет в длинное тёмное пальто из плотного сукна прямо на… голое тело. Лица незнакомца Ваня рассмотреть так и не смог…

А человек, в цветной шапочке на голове, похожей на тюбетейку, одетый не по сезону в тяжёлое осеннее пальто и полосатые пижамные брюки, держал в правой руке потёртый кожаный портфель и внимательно смотрел на Ивана…

Античность и не только…

“Есть, ma chere, на земле люди,

которые смотрят за тем,

чтобы у ближних в головах и карманах

ничего лишнего не было.”

(А.П. Чехов “Наивный леший”, сказка)

Задолго до выписки из Горпсихбольницы…

“Дорогие коллеги! История во все времена являла себя Миру в… “чужих одеждах”. И если постараться всмотреться в её истинный лик, то разочарованию не будет предела: смысловые подтасовки…фальшь, и горькое осознание циничного отношения управляющих элит к обществу, к… человеку. Во все времена и эпохи…

Вполне возможно предположить даже то, что разочаровавшись в “реальности” фактов Истории, всякий искренний бедолага исследователь будет просто-напросто приговорён к тому, чтобы каждый раз трепетно всматриваться не только в строки современных учебников или новостные колонки газет, но и в события, и в лица окружающих его людей, и даже… в своё собственное отражение в зеркале, пытаясь навсегда запечатлеть и запомнить мгновения Эпохи в их оригинальном, и ещё не изменённом, виде. Но и эти тайные надежды, увы, тщетны. А впрочем – “всё, как было, – так и будет под Солнцем”, господа! Весьма верно подмечено…”

(Из лекции Профессора Сергеича “Вечная жизнь в Зазеркалье” на собрании “А.М. Лиги” Горбольницы)

.

– Господа, товарищи и просто…дорогие друзья, коллеги! – торжественно произнёс Профессор, обращаясь к друзьям по больничной палате.

– Лихо начал, Сергеич! – весело прокомментировал Егорша и присел на койке, предвкушая новые научные дебаты и нешуточные философские баталии. – Мне понравилось. А значит – опять будем отлавливать рыбу в мутных водах Истории? Ну, спасибо, что не земноводных разных. Я их с детства боюсь!

– Да, Егор Алексеевич, Вам действительно о многом не стоит рассказывать. Последствия могут быть не предсказуемы, насколько я догадываясь…

Итак, о серафимах, морских чудищах и, подобных им, других культовых или мистических понятиях мы поговорим отдельно. Сегодня мы постараемся детально рассмотреть…

– Конкретно и пристально, профессор! В микроскоп нашего научного понимания исторической проблематики, так сказать!

– Я могу продолжать, Егор Алексеевич?

– Ты у нас сегодня докладчик, тебе и карты в руки.

– Егорша, сиди и не перебивай профессора! – Ваня-Реинкарнант уже что-то конспектировал в своей тетради…

– Всё, Ванюша! Я – молчок!

– Итак, нам удалось с большим трудом, за многие месяцы кропотливого литературно-исторического расследования приоткрыть завесу над многими тайнами романа “Мастер и Маргарита”. В некоторых главах наших книг мы вскользь и мимолётом упомянули о некоторых странных высказываниях героев романа и описании некоторых деталей быта и места действия произведения.

Журналист Георгий с недоумением посмотрел на членов “А.М. Лиги” и на её пожизненного Председателя…

– Нужно ли нам так подробно останавливаться на мелочах, Александр Сергеевич? Ведь всё главное, как нам казалось, мы уже опубликовали? – спросил он.

– Верно, Жора! Я же вам тут обо всём уже поведал: о кольцах, шанцевом инструменте, о Пилате езуите, чтоб ему…

– Друзья мои, окончательная версия любого исследования может считаться цельной только в том случае, если эта версия способна аргументировано объяснить и осветить каждое звено сложнейшей цепи исторических событий или сюжета литературного произведения. Или, скажем так…наших представлений об этих событиях! Позвольте мне перечислить лишь некоторые не совсем понятные, на мой взгляд, моменты романа. Начнём, разумеется, с самого начала!

– Это по-нашему, Сергеич! Давай, валяй! Не стесняйси!

– Премного благодарен Вам, Егор Алексеевич, и прошу Вас ответить коллегам на такой вопрос: чем руководствовался писатель Михаил Булгаков, когда красочно описывая одежды прокуратора Иудеи, он упомянул “белый плащ с красным подбоем”?

– Сергеич, брось свои штучки! Меня не проведёшь! – этот конкретный вопрос Профессора застал Егоршу врасплох.

К удивлению всех собравшихся, даже Журналист поддержал протест коллеги.

– Действительно, Александр Сергеевич. Ведь Егорша прав! Что-что, а с памятью у него всё в порядке. Не с “красным”, а с “кровавым” подбоем! Вы нас намеренно запутываете, профессор. Теперь я Вас понял!

– Вы поняли, для чего я так сформулировал свой вопрос, Георгий? Или Вы способны объяснить сам предмет разговора: “щедро расцвеченную” автором, гамму цветов верхней одежды римского прокуратора?

– Жорик, а ведь я тебя предупреждал: не суй свои пятнадцать рупий поперёд Сергеича в копилку истории! Вот теперича потей, объясняй! Не всё же мне тут одному за вас отдуваться?! Напряги извилину, Журналист!

– Дорогой коллега Журналист, в качестве подсказки, я напомню Вам о том, что за объяснение такого цвета плаща Пилата уже пытались браться многие честные и искренние литературоведы или историки. Во всяком случае, именно таковыми они себя и считали. Но, каждый раз их ожидал конфуз с аргументацией своих версий и окончательными выводами!

– Во-во! Гладко было на бумаге, Сергеич! Дуракам полдела не показывают!

– А “дураки”, по-твоему, – это мы?! – вспыхнул Журналист и с возмущением оглядел “обидчика”.

– Георгий, я думаю, что Егор Алексеевич хотел употребить этот термин в…именительном падеже, – с видом миротворца продолжил Александр Сергеевич. – Вернее сказать…все они останавливались на полдороге, на распутье, так сказать. А я, со своей стороны, всё-таки выразился бы несколько иначе и попытался предостеречь некоторых амбициозных ревнителей “исторической правды” от легкомысленных надежд на лёгкое и банальное объяснение сложнейших явлений в истории. Начинать анализ с перечисления не объяснимых, на первый взгляд, нестыковок официальных версий – намного легче, нежели предложить читателю, в итоге, ясное логическое объяснение причин появления этих “тёмных пятен”. К великому сожалению, очень часто бывает так, что активно ступив на тайные сюжетные тропы романа “Мастер и Маргарита”, многие в дальнейшем теряют цепь рассуждения. А результат таких “прорывных” исследований весьма плачевен: это аргументы, исключающие друг друга, и выводы, прямо противоположные тому, что пытался утверждать некий имярек в начале своего “кавалерийского” литературоведческого или исторического исследовательского демарша.

– Жора, а ты, брат, не тяни время! Наш профессор может таким манером хоть до утра свои словеса выплетать! Не жди, и отвечай конкретно по факту заданного тебе вопроса! К чему писатель Афанасьич придумал прокуратору такой “прикид”? С какой целью?

– Ну, вспоминайте же, коллега… “В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром…”!

– Александр Сергеевич, у меня есть твёрдое убеждение в том, что мы сами в нашем тесном коллективе, начинаем придавать особое, неоправданное значение, любому талантливому эпизоду или метафоре романа! Великолепно написано и…всё, точка! Ну, право, профессор!

– То есть тем самым, Вы желаете сказать, что мы в нашей Лиге “дуем на воду, обжегшись на молоке”?!

– Именно, профессор! Несколько раз в нашем расследовании мы чуть было не упустили главное, и теперь с опаской относимся к любому диалогу героев романа или неожиданному ходу сюжета повествования, опасаясь пройти мимо чего-то очень важного, тайного.

Егор хотел было промолчать, но авторское тщеславие “правдоруба” вырвалось наружу против собственной воли.

– И правильно делаем, что дуем! Что, уж и позабыли, как я вам тогда про те повозки на Явской…

– Яффской дороге, Егорша! – убедительно поправил друга Ванюша.

– Так, я об ней и толкую! Я вам – одно, а вы мне – дескать, “они на похороны поехали”! И это, когда уже луна на небе появилась?! Значит, “шабаш” ихний уже наступил?! А какие тогда, к чертям собачьим, похороны могут быть? Значит, не хоронить они наладились! Что, Сергеич, помнишь, чай?

– Да, коллега! Признаться честно, – я был так поражён Вашей догадкой, что целую неделю пытался самостоятельно разобраться в том, о чём нам хотел поведать писатель, описывая странный вояж группы римлян в то ночное время. Я даже помню наизусть финальную строчку в описании этого события! – произнеся это, Профессор скромно высморкался в платок, а затем несколько театрально взглянул на соратников по историческому цеху.

– В натуре не врёшь, Сергеич?

– Пожалуйста! Можете проверить, – слово в слово: “В это время уже было темно, и на горизонте показалась луна”! А это значит, что наступил сакральный для жителей тех мест день – шабат, суббота! И хоронить казнённых они уже никак не могли. Тем более, в присутствии ученика Левия Матвея! Такие строгие правила к погребению усопшего относятся практически ко всем восточным конфессиям, друзья.

Журналист понимающе закивал головой и сказал:

– Я согласен с вами, – всё верно, друзья! А мы-то, чуть было не пропустили одно-единственное уточнение в тексте романа: слово “луна”…

– Не мы, Жоржик, а вы с профессором! А по сему, – про плащ пилатовский в книжке тоже неспроста сказано! Вот таков мой дедуктивный метод и, допустим, природная чуйка!

– Должен признаться, друзья, что я и сам долгие годы бредил этими строками из романа: плащ…прокуратор! Тогда в далёкие семидесятые, эти фразы Булгакова являлись чуть ли не паролем, кодовым словом, у нашего советского разночинного “бомонда”. Этим “плащом” писатель как бы отделил…и объединил, подобно покрову, в единый союз различных представителей интеллигенции и просто любителей талантливой прозы! Это было, своего рода, нечто похожим на ромб, значок о высшем образовании на лацкане пиджака выпускника престижного столичного вуза!

– Вот, наверное, именно так и следует понимать эти строки, Александр Сергеевич! Талантливо, живо, убедительно… – продолжал настаивать на своей версии Георгий.

– Ох, Жорка, хоть вы там с Сергеичем и знакомы кучу времени, а так ты ничего и не понял…

– Не понял чего? Суть романа?

– Не знаешь ты, Жора, нашего инквизитора научного, ну ни капельки! Он ведь один в один, что наш писатель Афанасьич. Коли что говорит, – так неспроста! Вы же сами тут баяли, что в книжке той – ни словечка по-простому не сказано! Врубаешься помалу? Я вот и то…допетрил, покуда Сергеич наш словоблудием занимался! Профессор, ты давай-ка без обид! Я, это самое… в хорошем смысле.

– Сдаюсь, Егорша! – не очень натурально согласился Журналист. – И до чего ты там…”допетрил”?

– А сам так и не понял? Ведь это ты у нас в вузах уму-разуму набирался, покуда я под Апреловкой тёс да подтоварник с борта по пачкам укладывал: сюда – коротьё, туда – горбыль, обрезную и…всё прочее! Давай, оправдывай своё гордое звание журналиста! Кидаю тебе спасительную сентенцию, круг философский! Коль хотел бы писатель Булгаков написать “красная” подкладка, так – будьте любезны, так бы и отписал: верх – белого цвета, подклад – красного! И даже из чего пуговки сделаны, так-то, брат!

– Кажется, там пряжка была ещё… – скромно добавил Ваня-поэт.

– Егор Алексеевич, не давите на нашего Журналиста своим мощным философским авторитетом и жизненным опытом. Сейчас мы всё выясним! Давайте-ка сюда Ваши иллюстрации, которые вы вырезаете из журналов!

– Сей момент, Прокуратор палаты! На, смотри!

Александр Сергеевич ловко ухватил кипу иллюстраций из рук коллеги, затем, покопавшись в рисунках, уверенно извлёк оттуда какую-то слегка помятую цветную бумажку и спросил:

– Господин Журналист, Вам знакома эта историческая личность на картине?

– “Всмотритесь в это лицо!”, как говорится! – с жаром подхватил слова Профессора Егор Алексеевич.

– Это…это же Магистр ордена Тамплиеров, Жак…Жак… – начал было вспоминать Георгий, вглядываясь в иллюстрацию и едва не касаясь её своим носом.

– На этой картине изображена сцена казни последнего Магистра “Ордена бедных рыцарей Христа, а ещё при этом и “бедных воинов Христа и Храма Соломона”, как они себя сами называли! Перед нами сцена сожжения Жака де Моле, которая произошла…

– В пятницу, тринадцатого, Жорик! Вот теперича и рассматривай, как следует, во что да как тот магистр одетый!

– Надеюсь, коллеги, что вам не нужно объяснять, почему крест на белом плаще рыцаря красного цвета?! – загадочно произнёс Профессор. – Равно, как и подкладка плаща рыцарей ордена Тамплиеров на большинстве картин…

– От кровушки они покраснели, Сергеич, ясен пень! Ох, и рубились они там, на Востоке, с сарацинами разными!

– Ну, с кем они там “рубились”, а с кем договаривались, мы уже примерно знаем, друзья. Мы уже обсуждали многие тёмные стороны этой крестоносной эпохи…

– Вы хотите сказать, Александр Сергеевич, что…

– Нет, это Вы сейчас нам сами скажете, коллега! Ведь наш “правдоруб”, Егор Алексеевич, простите, уже забросал Вас подсказками…

– С головы до пят, Жорик! – хмыкнул “правдоруб”.

– Разрешите задать только один уточняющий вопрос, профессор?

– Я вас внимательно слушаю!

– Вам-то это наверняка известно. В те…ну, “нулевые годы” нашей эры, римская элита одевалась в бело-красную верхнюю одежду? Ведь должны же существовать артефакты? Литература, в конце концов!

– Ну, синий, фиолетовый, пурпурный – это… весьма возможно.

– Жора, друг, ты бы ещё спросил нашего профессора: нет ли чего “свеженького” почитать из архива римской библиотеки за… 33-ий год от Рождества Христова?!

– Я ещё в своём уме, Егорша!

– Ну, брат, это ты сам так думаешь. Помните, небось, как нашего Ванюшу к нам в первый раз в больницу доставили? Главврач Липкин-Хайтович ночи напролёт его стишата читал-читал, а потом, как-то раз, заходит в палату и говорит: “Ваня, Вы пишите гениальные стихи! Давайте устроим для пациентов нашего корпуса “вечер поэзии”!

Ванюша, вспоминай, что ты тогда нашему Главному ответил? Не помнишь, так я напомню! Наш Ваньша-поэт встал эдак гордо, осанисто и заявил главврачу: “Я не окончательный идиот, чтобы перед психами свои стихи читать, доктор!”

Да, Вано! Это ты нас тогда психами назвал! Ну, а когда тебя через полгода вдругорядь к нам в палату определили, ты малость поумнел, понял что да как…

Вот и ты также, Жорка! Ну, какая тебя литература, да ещё латынью? Видел я ту латынь на каменьях писаную, – что курица лапой! Всё вкривь да вкось! Вот ты и думай, сколь тех булыжников надо будет к нам на этаж перетаскать, чтоб ты чтивом занимался!

Удовлетворённый тем, как проходят “прения сторон”, Александр Сергеевиеч не преминул добавить от себя:

– Господин Журналист, неужели вы не можете примириться с тем простым фактом, что всё…абсолютно всё, что нам известно о временах античности нам преподнесли со страниц средневековой литературы! Егор Алексеевич, вы у нас, кажется, “знаток” эпохи раннего и не очень…Ренессанса, в конце концов? – обратился Профессор к Егорше. – Что и в каком веке написано о самой ветхой цивилизации? Расскажите коллегам! Ведь это Вы тут ножницами все книги и журналы испортили, фанат Возрождения!

– Так точно, Сергеич! Скажу, как есть. Значится так, в конце 15-го века их, художников, пригласили расписывать эту, как её Секс…Секс…

– Сикстинскую Капеллу, пора бы запомнить, коллега! Кстати, я могу вам напомнить, что великого Леонардо не пригласили участвовать в росписи Капеллы! Весьма странно, на мой взгляд, но это факт! И художник был весьма раздосадован этим. Целью Ватикана было увенчать художественной росписью и закрепить навсегда…”параллели и преемственность” закона Моисея и послание Иисуса, который в свою очередь избрал своим преемником Святого Петра – Первого Римского Папу!

– Так я о том и толкую! Ватикан всё это дело замутил с шибко важной целью! Но вот какая незадача, Сергеич: где тут на картинке Иисус-то?

– Так вот же он, Егор Алексеевич!

– Ну, уж и нет! Это Иисус, да другой – который… Навин, допустим! Вот ему-то, профессорское Ваше сиятельство, пророк и передаёт Жезл Власти! Выходит, что он его царём иудейским назначает над всем народом, – своим преемником, значит!

– Дайте-ка немного сообразить, коллега…

– Соображай, да не торопом! Время терпит, Сергеич!

– Разрешите ещё разок взглянуть! Так…так…вот, тут изображение того, как задолго до этого, сам Моисей обретает жезл из рук…ангела на Горе Нево…А вы знаете, коллеги? – Я, кажется, теперь догадываюсь, по какой причине для росписи Сикстинской Капеллы не пригласили Леонардо да Винчи! Хотя, в работе над росписью принимали участие многие выдающиеся живописцы. Например, – Ботичелли! И всё-таки Ватикан поступил очень мудро в данном вопросе, и художник Перуджино и его помощники Лука Синьорелли и Бартоломео делла Гатто полностью оправдали ожидания Ватикана, великолепно справившись с заданием.

– Ой ли, догадливый ты наш?! Не ты один такой умный! Я тебе по совести так скажу: коли рисовать картинки принялся бы Леонардо, так хлопот потом было бы – мама не горюй! Он бы там всё зашифровал по-своему, надписи заковыристые понаставил бы, а ключик от ребуса за рамкой спрятал, чтоб через тышшу лет его потомки обнаружили! Что? Не то говорю, что ли? Короче, нечего тут воду в ступе толочь про Леонардо вашего “перевинченного”! Продолжаю разговор в русле повестки заседания…

Итак, только они, допустим, успели одно дело обделать, – тут через десяток лет и 92-й годок подоспел! Как артист Леонов говаривал: “Вначале у Круппа работало двадцать тыщщ рабочих…, в 19-м веке картина меняется… Ваша карта бита… Погода в Прибалтике…”

– Не морочь голову, искусствовед-византолог! Ты сбиваешь нас с мысли! – замахал руками Георгий.

– Продолжаю, Жорик! В 92-м…”картина меняется” и даже слишком резко! Пришла пора Колумбу в Америку собираться, “за пряностями и мармаладами разными”! Дурака-то не валяйте! Мы же про это дело ещё в первой книжке отписали!

– Егор Алексеевич, не отвлекайтесь! Ваши исторические знания нам сейчас крайне важны! – поправил друга Профессор.

– Ну, коли я такая важная птица, тогда расскажу! Ванюша, ну-ко, подай сюда мои картиночки! Ага, вот так…по порядку…согласно датировке! Ну, вот, глядите! Тут, значит, – Сикстинская капелла, а тут – уже Реформация во всей красе! А прошло-то всего 35 лет, – чуть поболе четверти века, по-русски выражаясь! Так чему верить, какому-такому художнику? И все личности исторические, и все – враз в другой одёжке! Тут, вначале, – как с иголочки новенькая, а вот тут – уже ветхая, древняя! Может, это у них через тридцать лет краски другие появились, не качественные?

– А я, в завершение нашего краткого экскурса в искусствоведение, со своей стороны могу добавить то, что останки праха Магистра Ордена Жака де Моле были погребены на “Еврейском Острове”. Так ещё в начале четырнадцатого века назывался остров Ситэ в Париже, а может быть лишь часть острова. А вот как могло звучать это слово в ту эпоху и что при этом означать? – Это отдельная тема…

– Похоронить на “еврейском” острове…? Христианина…? Я поражён этим новым для себя фактом, Александр Сергеевич! Как всё это понимать?

Профессор бережно снял свои очки со сломанными дужками, не спеша протёр их и по-отечески обратился к Журналисту:

– Дорогой Георгий, я всегда в тайне надеялся на то, что обладая нашим “золотым ключиком”, открывающим двери от многих тайных лабиринтов Цивилизации, все мы – члены нашей больничной “А.М. Лиги” легко обнаружим и объясним истинные исторические связи между, казалось бы…абсолютно “противоречивыми” событиями, смыслами и значениями терминов, слов и понятий…

– А теперь, давай переводи на русский то, что сказал, полиглот ты наш!

– Дорогой коллега, а Вас не удивляет то, что Храм Соломона существует уже многие века в самом центре Европы? Я имею в виду… так называемый Тампль в Париже и улицу с тем же названием, ведущую к этому Храму, – “Улица Храма Соломона”. А само название “Еврейский Остров”, как это принято произносить сегодня, в оригинале звучит, как…”Иль де Жюиф”?! Как вы сами понимаете, – разница в смыслах огромна! Вспоминайте, мой дорогой Журналист, известную “мудрость” о том, что: “Вся селёдка – это рыба! Но не всякая рыба – это селёдка…” Не так ли? А если…подумать и постараться, как следует, то, наверное, при желании можно и… объединить эти два понятия вместе в единое целое навечно, навсегда…? Ну, разумеется, если этого потребуют очень важные геополитические задачи? А вы не согласны со мной, друзья!

– Простите, Александр Сергеевич, но мне трудно уловить Вашу мысль…

– Не трудитесь, Георгий! – торопливо прервал сам себя Профессор. – Это во мне говорит моя гипертрофированная увлечённость некоторыми сложными вопросами Истории…

– Стоп, Сергеич, не части и шибко не увлекайся! Нету в Париже такой церкви! Ошибочка вышла!

– В смысле…? – Александр Сергеевич даже присел на кровать от такой новости. – Вы хотите сказать Егор Алексеевич, что Храм был… разрушен? И когда же это могло случиться?

– Аккурат покуда ты в больничке наблюдался, профессор! Ну, что ты на меня так смотришь? Пошутил я…

– Александр Сергеевич, не переживайте Вы так! – воскликнул Георгий. – Наверное, это случайно ускользнуло от Вашего внимания? Нездоровье, большая аналитическая работа и прочее…

– Не успокаивайте меня, Георгий, прошу Вас! Так, вы уверены, что Храма больше не существует?

– Слава богу, улица ещё осталась. А вот на счёт Храма…

– Короче, Сергеич, ты не виноват! Это всё Наполеон учудил! Он и Храм порушил к чертям собачьим!

– В 1812-м году…по-моему, профессор… – подал голос Ванюша и смущённо заёрзал на стуле.

По видимому, эта новость каким-то образом настроила течение мыслей Профессора по новому руслу; он оживился и уже более бодрым тоном произнёс:

– Что же, коллеги, и в этом факте нет ничего удивительного! Наполеон сделал ровно то, что он и обязан был сделать, следуя всем пунктам плана храмовников! Ведь задачу строительства сакрального Храма, в итоге, было решено реализовать совсем в другом месте, – там, где крестоносцы и заложили первый камень в основание величественного здания Нового Проекта! Однако, продолжим! На чём мы остановились, друзья?

– На нём самом – на Еврейском Острове! Прямо посерёдке!

– Ага…так, вот… проект “Реформация” круто изменил дальнейшие…стратегические устремления “мудрецов”. Прошу, кстати, не забывать о том простом факте, что в 5-м веке западная часть Ойкумены как раз и была захвачена…

– Заселена, Профессор?

– Разумеется, Ванюша! Так вот, именно многочисленные тюркские племена и рода, объединённые общим названием “авары” и заселили этот “закатный” край Огромной восточной Империи в те “тёмные века” Средневековья! Кстати, коллеги, слово “ситэ” на языке оригинала – как раз и означает… среднюю, центральную часть. Свой Китай-город издревле существовал во многих городах нашей Родины и не только в пределах Русского Государства! Ведь латинская “си” может произноситься и несколько иначе, разве не так?

– Выходит, Александр Сергеевич, что рассматриваемый нами национальный термин можно полностью отнести практически ко всему населению… Европы?!

– Дорогой, коллега! Даже название “франки” происходит из арабского языка, равно, как и само корневое слово – слово …

– Какое слово, профессор?

– Не секретничай, лингвист! Всё одно – проговоришься, уж я-то знаю тебя…

– Короче, коллеги! Происхождение многих, вроде бы, таких обычных для нашего слуха, терминов – весьма интересно! И это не являлось для европейцев никакой тайной практически до времён “Реформации”! А спустя короткое время после этой Церковной Перестройки в Европе, многие слова и понятия были искусственно разведены по разные стороны, и для них были заново сотканы новые “национально-исторические одежды”! Даже пресловутый спор наших отечественных представителей “норманнской” и “антинорманнской”, славянской концепции становления Киевской государственности – это от начала до конца надуманная проблема, инспирированная…

– Кем инспирированная, профессор?

– А у Вас ещё остались сомнения на сей счёт, догадливый Литератор? Это не напоминает Вам политическую сатиру Свифта о мудрецах, серьёзно рассуждающих о том, с какого конца правильнее разбивать…куриное яйцо?

– А яйца-то здесь при чем, сказывай!

Профессор устало развёл руками…

– Простите, друзья, но уже накипело! Варяги, франки, фрязи, авары?! Ну, сколько можно, право? Ведь речь идёт об одном и том же многоликом тюркском народе, хоть и произносится по-разному, на различных восточных языках и в разные исторические эпохи!

– Вот! Учи “матчасть”, Журналист! Открывай арабский и татарский словарик, и…в путь! И не забывай, писатель, коли на тебя сейчас напялить “птичью” маску, как на той старинной картинке, так ты и чирикать начнёшь на новый лад, так-то, брателло! Ладно тебе, не обижайся! Я же тебе – прямо в глаза, а не “шу-шу” за спиной! Помнишь, я про Христофора сказывал, про радетеля Креста и ихнюю операцию “Соломон”? Вспоминай, может тогда-то и дотумкаешь до чего-нибудь в оконцовке!

Александр Сергеевич понимал, что “лекция” несколько затянулась. Он предпринял попытку сократить дебаты, но всё равно…не успел.

– Большинство крупных специалистов по истории и искусству изначально как раз и не способны воспринимать полотна Проторенессанса и шедевры более позднего периода, как единую фактическую наглядную летопись разных последовательных периодов становления нашей Цивилизации, которую принято называть Европейской. Но это, извините, есть абсолютный факт! Так делается “история” в геополитическом, социальном и литературном смысле этого слова, друзья!

– Это они сами себе признаться боятся, Сергеич! Им бы всё чины да должности бюджетные освоить!

– Не будем столь категоричны, друзья! Ведь это пример того, как работает наше внутреннее восприятие поступи Истории, наше подсознание! А подсознанием вполне возможно манипулировать…

– Сергеич, профессорская твоя головушка, может… на сегодня будем закругляться с прениями сторон? – спросил Егорша и тайком подмигнул Александру Сергеевичу.

– Я полностью соглашаюсь с нашим Егоршей, Александр Сергеевич! – с облегчением выдохнул Журналист. – Мне требуется осмыслить многое: даты, события, плащи…с кровавой подкладкой…красные кресты…остров Ситэ…Гора Нево…царь иудейский…

– Смотри-ко, Сергеич! Журналист-то наш – того, “поплыл” малый! Жора, очнись, это же мы, члены Лиги!

– Члены… Лига…Орден…”Иль де Жюиф”… Профессор, ну при чём тут Булгаков?! Ответьте мне! Прошу Вас! Иешуа…варяги, пятница тринадцатого…Фредди Крюгер… агнец божий…”казни не было”…

Александр Сергеевич внимательно посмотрел на друга, затем профессиональным движением врача захватил запястье Журналиста своими сухими ручищами и попробовал обнаружить пульс. Сердцебиение коллеги внушало определённые опасения…

Представив самого себя на месте главврача Липкина-Хайтовича, Профессор важно произнёс:

– Вынужден поставить Вам наш коллективный диагноз: переутомление, лёгкая возбудимость…вследствие врождённых психопатических наклонностей, и полного отсутствия исторического образования Георгий! Я просто-напросто обязан завершить на этом наше внеочередное заседание! Ванюша, вы записываете?

– Разумеется, профессор! Так и записываю: шизоидные наклонности и голосовые галлюцинации!

– Вот она, – полная “шизофрениада” во всей красе, Сергеич! Жорка с такими темпами скоро к нам в палату угодить может! Ты давай-ко полегше с этими “новостями”! Это ведь не каждому по силушкам будет! Тут главное – время! К таким историческим заковыкам ещё попривыкнуть нужно, как следует…

– Вы правы, Егор Алексеевич! Хотя, до сих пор наш Журналист производил впечатление довольно сильной личности с устойчивой психикой! Странно. А мы с вами должны ещё многое-многое обсудить, коллеги…

– Ну, ты прям, как в том анекдоте: “А говорил, что железный!” Ты, – как знаешь, Сергеич, а я – баиньки! У меня у самого мозги по кругу носятся, как белки на колёсах! Ох, усну ли ещё? Хрен его знает…

Егорша и Атилла

• “И всё снились мне венгерки
• с бородами и с ружьём”

(В.Высоцкий)

Александр Сергеевич упросил санитаров больницы проводить уставшего и совершенно больного Журналиста вниз до такси. Ваньша к тому времени сжался калачиком на койке и мирно посапывал. Профессор и Егорша сидели напротив друг друга и молчали, осознавая, что легко заснуть этой ночью им не удастся. Егор Алексеевич собрал со стола свои иллюстрации и положил их под подушку, предварительно перетянув пачку медицинской резинкой. Затем он посмотрел на профессора и серьёзно, без тени лукавства произнёс:

– Сергеич, ты смотри, что с нашим Жорой приключилось! Тебе самому-то не боязно за него? Вот ведь совсем недавно ты его и “догадливым” и “понимающим” историю называл?! Нахваливал…

– Я от своих слов не отказываюсь и сейчас, Егор Алексеевич. Поймите же, наконец: то, что происходит с нашим коллегой – это обычная…”ломка”.

– Так он, что? Того…?

– Бог с Вами, дружище, речь совсем о другом. Подсознание Журналиста противится восприятию обыкновенной человеческой логики!

– Подсознание, как учил Фрейд, как раз наоборот: даёт правильный вектор, как компас или, допустим, ватерпас.

– Это лишь в том случае, коллега, когда мозг, и сформировавшееся сознание индивидуума не способны повлиять на работу подсознания! Вот, если бы нам удалось ввести Георгия в транс – тогда другое дело. Наше подсознание порой настолько беспомощно, коллега, что не в силах освободиться от информационных оков: идеологии, воспитания, традиционных понятий и догм!

– Вот о чём я и говорю: время и тренировки!

– И генетическая предрасположенность…

– И это тоже, Сергеич! Правильно наш Ванюша делает, что с нами не шибко спорит. Сидит себе в сторонке целыми днями да стишата кропает! А не дай бог ему залезть в историю по самые уши, как мы с тобой?! Всё, точка, – постоянная прописка ему будет обеспечена до конца дней! Ты бы завтра справился, узнал: что там с Журналистом нашим, как самочувствие?

– Всенепременнейше, Егор Алексеевич! Утром этим и займёмся…

– И вот ещё, профессор…я давно хотел тебе это сказать…и скажу прямо, как на духу!

– Я весь внимание!

– Мне порой кажется, Сергеич, что во всём мире только мы с тобой и остались нормальными. Ты и я!

– Оставьте Ваши мизантропические философствования! Неужели Вы всерьёз считаете, что весь остальной Мир людей погружён во мрак беспросветной глупости, пошлости и обывательства?! Постарайтесь хоть немного проникнуться уважением и любовью к людям, коллега! Понять причины тех или иных поступков людей, – означает принять это, как факт и простить их! Поставьте себя на их место, наконец! Ведь воображения Вам не занимать. И вообще, откуда в Вас эта неожиданная вселенская скорбь, господин “правдоруб”?

– Это всё из-за Жорки журналиста! Переживаю я за него шибко…

– Ну, довольно мрачных рассуждений, Егор Алексеевич! Перед своим уходом наш Журналист упомянул в горячке ответ Иешуа на вопрос Пилата “была ли казнь”…

– Я полностью с ним согласен!

– С Георгием?

– С Иешуа, Сергеич, с ним! Такой святой человек врать не будет! Не было её, казни, и всё тут!

– М-да…Егор Алексеевич, “казни не было”, но…

– Какое-такое “но”?

– Но зато родилась великая…легенда, мой друг! Однако, – отбой! Спокойной ночи, коллега!

– Давай почивай, профессор. Утро вечера…как говорится…

Егорша лёг на койку, заложив обе руки за голову, и стал рассматривать потолок палаты. Затем он закрыл глаза и перед ним, как на огромном экране стали возникать образы людей и событий. Вначале это были Ванюша с Журналистом, затем – Иван Грозный с шестиконечной звездой на казанской печати. Потом взору Егорши представилась странная картина: восточное войско на берегу огромного пролива, царь с короной на голове, смешные воины с птичьими харями и дубинами вместо сабель, повозки, черно-белые флаги и знамёна с орлом. Сердитый царь в короне, сидя верхом на коне, что-то грозно выкрикивал вслед удаляющимся по проливу на другой берег, неприятелям. Он махал рукой, гневался, но вступать в воду опасался…

Егорша приоткрыл глаза, нащупал на тумбочке пару успокоительных таблеток и запил их водой из графина. Затем он снова погрузился в тревожное забытьё…

* * *

Утро над Таманским полуостровом выдалось хмурое и холодное. Егор стоял у крутого обрыва над Киммерийским Босфором в больничной пижаме и в тапочках на босу ногу. Его взгляд был сосредоточен на водной глади пролива, подёрнутой лёгкой рябью. Егорша напряг зрение и вдруг увидел в паре километров от берега странное существо с рогами на голове! Рогатое создание не плыло, а спокойно…переходило пролив! Судя по размерам, это было крупное животное!

– Зови сюда Главнокомандующего, – крикнул Егор Алексеевич стоящему рядом с ним адъютанту в бараньей шапке. – Да поживее!

Егор вновь стал смотреть в сторону пролива и не заметил всадника, подъехавшего к нему со спины. Фырканье лошади и сильный запах чепрака наконец-то отвлекли его от созерцания диспозиции, и он повернул голову.

Страх объял Егоршу с головы до пят, холодный пот покатился под пижамные брюки: перед ним на буланом коне восседал сам грозный царь гуннов…Атилла!

– Салям алейкум, герр Эцель!

– Доброго здоровья и Вам, Егор Алексеевич! Вы о чём-то хотели со мной срочно переговорить?

– Милостивый государь, Ваше высокоблагородие! Не сочтите за дерзость, а извольте взглянуть вон туда!

Егорша указал Царю на рогатое животное посередине вод пролива. Отец Народов некоторое время внимательно рассматривал объект, а затем воскликнул:

– Браво! Зеер гут, Егор Алексеевич! Ведь это он!

– Кто он, Ваше сиятельство, позвольте полюбопытствовать?

– Священный Лось, чужеземец!

– По морю, аки посуху?!

Атилла весело взглянул на стоявшего рядом с поводьями Егора и громко, чтобы слышало всё войско, грянул громовым голосом:

– Возрадуйтесь, народы Востока! Небо услышало наши молитвы: Святые воды Танаиса намыли столько ила в море, что мы пройдём по проливу, даже не намочив колчанов со стрелами! За мной, рыцари Востока!

Атилла устремился вниз по крутому обрыву к воде. Уже стоя у самого берега, он оглянулся и крикнул:

– Спасибо тебе, Зоркий Глаз Егор Алексеевич! Я поведу передовые отряды, а ты с сотней воинов останешься в арьергарде и прикроешь нас! Дайте мне время переправить основные силы на другой берег!

– Яволь натюрлих, Шеф! Не сумлевайтесь, всё будет чики-чики!

Оставшись довольным тем, что так ловко сумел объясниться с Царём, Егорша принялся раздавать указания оставшейся с ним на берегу, сотне угрюмых пеших воинов.

Время шло. Наконец Егор сумел разглядеть сквозь рассеивающийся сырой туман, как группа воинов во главе с Атиллой стала выходить на противоположный берег. “Ну, наконец-то!” – с облегчением подумал он. Но радость Егора была недолгой!

Приложив ухо к сырой земле, как добросовестный ученик профессора Сергеича, Егор ощутил нарастающий топот копыт. Гул приближался! Сомнений быть не могло: вражеская конница в тяжёлой броне неотвратимо приближалась к отважной сотне храбрецов гуннов!

– Солдаты! – обратился Егор к ним. – Друзья! Выполним наказ нашего Царя и дадим достойный отлуп неприятелю! Не пожалеем живота своего, так сказать…

Потом время перестало существовать для Егора. Последнее, что он помнил, – это искажённые злобой лица врагов, крики, звон стали и…мертвенный холод вод пролива. Егор, держа больничную пижаму над головой и в сопровождении оставшихся в живых воинов, преодолевал последние сотни метров до противоположного берега. Внезапно он ощутил ступнями ног холодные струи воды со стороны Азова! Сомнений быть не могло: вода прибывала с огромной скоростью. Устоять на илистой переправе стало практически невозможно. Сносимый течением влево, Егорша оступился, и матерно поминая всех до седьмого колена, плюхнулся в воду. До берега оставались считаные метры. И в этот самый момент до него долетели громовые раскаты царского гласа Вождя Народов:

– Вставай, поднимайся, Бык! – гремел Атилла. – Ты можешь, я верю в тебя!

Тут всё смешалось в голове Егора. “Это он…мне, что ли?! Бык – это я?!” – судорожно соображал он. Не утруждая себя дальнейшими мучительными размышлениями, Егорша собрался с последними силами и вновь ощутил под собой сомнительную твердь ила. На берегу его встречал сам Хан Атилла.

– Давайте руку, брат Егор Алексеевич! Обернитесь назад! Вы только посмотрите, что творится у противоположного берега!

Егору с большим трудом удалось выполнить распоряжение Хана. Удерживаемый за руку самим Атиллой, Егор развернулся и обомлел.

На дальнем берегу пролива происходило настоящее столпотворение: царь в короне кричал на своих подданных и указывал в сторону войск Вождя! Растерянные и испуганные солдаты с птичьими рожами и с дубинами в руках то и дело подходили к берегу, пытаясь войти в воды пролива, но потом со страхом отбегали и кивали на тех, кто барахтался в водной пучине, силясь сохраниться на плаву. Воды Босфора быстро и хладнокровно поглощали несчастных в свои морские глубины. Доспехи неумолимо тянули храбрецов на дно!

Тут уж Егор не выдержал и показал Царю неприятеля непристойный жест, согнув правую руку в локте и задорно ударив по ней левой в районе сгиба. Царь в короне засучил ножками, ударил знаменосца по шее и жестом приказал сворачивать удочки и освобождать берег.

Войско Атиллы расположилось лагерем на Крумском берегу Босфора. Егор сушил пижаму, повесив её на бечеве от лука у самого огня. Он сушил одежду и обдумывал всё произошедшее с ним в этот день. “Откуда Атилле известно моё имя? Неужели это всё проделки нашего профессора? Вот экспериментатор хренов!” – думал Егор. За этими размышлениями его и застал Вождь.

– Сидите, не вставайте, Егор Алексеевич! Вы отлично поработали сегодня! Этого подвига История не забудет Вам никогда, поверьте мне! Мы войдём в Европу всей мощью наших народов! Огненной лавой заполним каждый уголок этого закатного Края! Законами Небес и мечом утвердим власть Всевышнего! Мы взломаем сгнившие врата этого убежища гнусных варваров, дадим культуру, письмо и…истинную Веру! Научим плавить железо и ковать сталь, строить тёплые жилища и прочно сидеть в седле на резвом скакуне! С сей поры да пребудет Эреб благословенным под сенью Святого Аджи!

Произнося эти слова, Атилла положил свою тяжёлую длань на плечо Егорши. Егорша слегка крякнул под тяжестью руки Вождя, но виду не подал и продолжал внимательно слушать. “Ух ты, разошёлся-то как наш Царь батюшка?! Как по писаному глаголет!” – заметил про себя интурист Егор Алексеевич. Атилла почувствовал, что пора заканчивать пламенные тирады и сказал:

– У меня к Вам есть моё царское предложение, Зоркий Глаз! Не отвечайте сразу отказом, подумайте хорошенько. Такими предложениями цари не раскидываются попусту.

– Так точно, Ваше…ство! Приказывайте!

– Ну, уж и нет. Егор Алексеевич! Окончательное решение я оставляю за Вами, храбрый Волхв! Итак, суть моего предложения в следующем: Вы, как способный стратег и при всём том ещё и талантливый переводчик…

Егорша напрягся всем телом и, пугаясь эпитетов Вождя, стал рассматривать свои босые ноги.

– Короче, я предлагаю Вам должность главного толмача и наблюдателя при моём штабе!

Тут уж Егоршу обуял совершеннейший ужас! Он сразу вспомнил своих коллег по больничной палате, деревья в парке, Жорика журналиста и всё-всё…такое близкое и родное, – то с чем придётся расстаться навсегда! “Соберись, тряпка!” – приказал самому себе Правдоруб и, поднявшись на ноги, встал пред самим Грозным Вождём, глядя ему прямо в глаза. Несколько секунд оба смотрели друг на друга, не отрывая взора. Первым уступил… Атилла.

– Рад, что не ошибся в Вас, мин херц Егор Алексеевич! Вам не занимать стойкости и твёрдости духа. По Вашим глазам я понял, что Вы не принимаете моего предложения. Что же, прямой ответ всегда лучше угодливой лжи! Тогда поступим так…

Атилла окрикнул кого-то в сумерках и отдал приказ. Через несколько минут воин положил у ног Царя огромный свёрток.

– Утром мы сворачиваем лагерь! Я с войсками алманов направляюсь в центр Европы. Карлуки проследуют в Галлию. Авары – в Андалуз. Войска кузар займут всю Паннонию.

– А я, что со мной, Великий Князь?

– А вот теперь поговорим о самом главном Вашем задании. Если всё пройдёт успешно, то История Мира никогда не забудет Ваш подвиг, любезный герр Егорша! Итак, Вы знаете, что здесь? Догадываетесь хотя бы?

Егор боязливо развернул край свёртка. Сомнений быть не могло: это были рога…животного!

– Батюшка Фатер Эцель, как же так? За что ж Вы его так-то…?

Остатки кожи на рогах были мокрыми от крови.

– Крепитесь, воин Егор Алексеевич! Законы предков жестоки, но справедливы! Душа Гордого Булана смотрит сейчас на нас с Вами! Небесный Дух, воплотившись в Оленя Быка, выполнил свой долг перед Всевышним и ликует вместе с народами гуннов!

Завтра утром резвый конь доставит Вас прямо в Симферополь. Там Вам предстоит взять билет на ближайший авиарейс до Москвы. Надеюсь, с дальнейшим Вы легко справитесь сами, мой друг? И вот ещё напоследок: рога Оленя вручите лично герру Профессору Сергеичу! На словах передайте следующее: “Мы – Буланиды! Легенда о переходе через пролив навсегда останется в памяти народов Земли! Пройдут века, много веков, но… Сергеич и команда А.М. Лиги обязаны сохранить всю правду и передавать её из поколения в поколение, покуда светит Солнце! Вы хорошенько запомнили то, что следует передать?

– Натюрлих, Босс! Всё будет абгемахт, как говорится!

– Ну, вот и ладно, Егор Алексеевич! А теперь прощайте…навсегда!

Сказав это, Атилла стал удаляться от войска в сторону царского шатра. Егор ещё не успел прийти в себя, но набравшись храбрости воскликнул:

– Царь-Государь! Ответь на милость! Вы – Буланиды, это понятно! А я-то кто буду? Олень, что ли?!

Атилла на мгновение остановился и крикнул из темноты:

– Запомните хорошенько, Егор Алексеевич: Вы – Лось! Вы и Я – мы с Вами одной крови! А сейчас – Дранг нах Хаус, мой друг! Прощайте! И не забывайте о том, что Вы дали обещание самому Вождю Народов!

– Выполним, Ваше Величество!

Где-то вдали ударил церковный колокол и Егор проснулся. Первым делом, он стал ощупывать свою голову на предмет наличия рогов. Затем, изогнувшись в три погибели, свесился головой вниз и что-то пытался высмотреть под койкой. После этого он перевернулся вправо на бок и снова погрузился в тяжёлый сон.

Его разбудила стюардесса. Игривая хорошенькая киевлянка, похожая на Джину Лоллобриджиду.

– Что желаете на обед, сэр? Чикен, гамбургер, пицца?

– Чашку крепкого кофе и сигару, плиз!

– О! Прекрасный выбор, сэр! Одну минутку!

Всё, что происходило в Симферопольском Аэропорту, Егор Алексеевич помнил смутно. Кажется, охрана аэропорта отказывалась пропускать его в здание вокзала в пижаме и с огромными рогами, завёрнутыми в кожу только что убитого животного. Требовали одеться попристойней, упаковать багаж надлежащим образом и предъявить паспорт. Понимая, что шансов спокойно вылететь из Симферополя у него практически нет, Егорша умудрился всё же настоять на встрече с начальником порта, утверждая, что владеет какой-то ценной информацией, важной для судеб Мира.

Отойдя с начальником аэропорта в сторону от охраны, Егор Алексеевич показал ему кулак с оттопыренным указательным пальцем и мизинцем. Атилла упоминал об этом условном знаке, как “Знаке Быка”, по которому Буланиды всего Мира признают своих кровных родственников. Егор думал иначе. Однако “коза” Алексеича и тяжеленный мешок с золотыми марками от Царя в итоге сделали своё дело. Капитан судна получил приказ срочно взять на борт личного представителя Главы Международного Ордена имени Атиллы и отвезти в Москву вместе с рогами лося.

Итак, мирно расположившись в кресле, Егор попыхивал дорогой сигарой и думал о том, как он будет добираться от аэропорта до больницы. Погружённый в свои мысли, он краем глаза успел заметить, как дверь кабины пилотов распахнулась, и экипаж в полном составе проследовал мимо Егорши в хвост самолёта. Егор с удивлением посмотрел на пилотов. Пилот, шедший последним, на секунду повернулся, посмотрел на Егора, затем как-то странно улыбнулся и пожелал хорошего полёта. Егор в ответ закивал головой, а потом, выпустив губами сигарный дым, начал с изумлением осматривать салон судна. Ему было от чего похолодеть от ужаса: в самолёте он был…один! Дверца кабины пилотов спокойно раскачивалась на петлях, кабина была пуста! “Это что за светопреставление?!” – подумал Егор Алексеевич и бросился искать запасной выход. Он решительно рванул всем телом ручку замка, и дверь люка подалась немного вперёд. Вопреки законам физики, Егор даже не почувствовал дуновения ветра или шума моторов. Прижав к себе подарок Атиллы, Егор вскарабкался на крыло и, зажмурив глаза, рухнул в небытие.

Секунды казались вечностью, но мягкое приземление на панцирную сетку больничной койки заставили аэронавта проснуться и приоткрыть глаза. На дворе была ещё ночь, и только чугунные фонари слабо освещали больничный парк. “Ну, слава Богу, добрались!” – подумал Егор. Он огляделся вокруг. Вано спал здоровым сном молодого человека. Сергеич дремал на спине, не выпуская из руки вчерашний номер газеты.

– Эко удивится, когда увидит подарок-то! А где же он родимый?!

Но рогов не было! Их не было ни под койкой, ни под окнами палаты. Раздосадованный таким положением дел, Егорша принялся тормошить профессора за плечо.