Читать онлайн Планета свиней. Часть 1 бесплатно

Глава 1. Напоминание при входе в учительскую: «Осторожно, товарищи – в школе дети»

2121 год. Страна Сибирь. Город Якутск. Свиношкола № 47.

Две недели назад началась первая четверть. Учительница хорошо запомнила рыльца поросят-первоклашек, поскольку уже семнадцатый год работала в школе. Первое время Мария Борисовна различала свинок по форме с подсказками. Поросята-мальчики носили синие штанишки и пиджаки с именным значком на груди, а девочки красовались в светло-серых сарафанах чуть ниже колен, подпоясанные белым ремешком, где на широкой пряжке, выгравировано имя ученицы.

Воспитательница в строгом коричневом платье ещё раз проверила свою причёску. Провела ладонью по каштановым волосам, зачёсанным назад. Поправила аккуратный пучок, скреплённый серебряной шпилькой – подарком от мамы. Посмотрела на строгие туфли.  Невысокий каблучок придавал стройности.

Мария Пяточенко, как и все люди, работающие в школе, перед тем, как зайти в антропоморфный класс, не только следила за внешностью, но и принимала таблетки. Сегодня выпила двойную дозу. Ей нездоровилось.

Входя в класс, наставница первого «Г» закрыла за собой дверь. Двухгодовалые поросята дружно встали на пухленькие ножки.

– Здравствуйте, дети! – громко поздоровалась учительница.

– Здравствуйте, Мария Борисовна! – хором ответили ученики.

Все поросята были примерно одного роста. Самым высоким в классе был Охрич – сын отставного генерала Щербы. Кончиками, торчащих ушей, он мог сравняться с плечом учительницы. Всего за два года поросята набирали до шестидесяти килограммов, превращаясь в вечно визжащих непосед.

Мария Борисовна писала мелом на доске тему урока.

Дети, сложив на парте розовенькие ладошки с четырьмя пальчиками, покрытыми тонкой роговой оболочкой, следили за каждой чёрточкой, за каждой запятой. Учительница умела так красиво писать, что у некоторых поросят от восхищения открывались рты и по подбородкам текли жирные слюни, будто человеческая женщина не писала на доске, а накладывала огромным половником, полные тарелки гречневой каши; а греча была с маслицем, со шпинатиком!

– Ребята, сегодня мы поговорим о большом празднике. Через два дня наступит удивительный день. Кто из вас знает, почему этот день так важен для каждого из нас? – спросила Мария Борисовна.

– Я знаю! Я знаю, почему день важен! – вскинул лапку поросёнок, по имени Шустр.

Он очень хотел ответить. Поросёнок привстал с места. Открытой ладонью его лапка тянулась вверх. Но тянулась лапка подозрительно странно, не так, как должна тянуться лапка школьника. Малыш будто отдавал воинское приветствие, а не желал получить хорошую оценку.

Мария Борисовна указала на поросёнка пальцем и напомнила вопрос.

– Так почему же этот день особенный?

– А потому что в понедельник, день пробуждения вождя! – сообщил всему классу маленький свин.

– Правильно. Молодец, Шустр! – улыбнулась учительница. – Вся наша страна, весь наш великий народ – восемьдесят пять лет с нетерпением ждёт встречи с императором. Этот грандиозный человек спас миллионы людей и породил многочисленное племя удивительных созданий, таких как вы, мои маленькие поросятки. Ребята, если у кого-то есть вопросы по теме пробуждения вождя, то я с удовольствием отвечу на ваши, зачем и почему.

– А если вождь вообще не проснётся? Может быть, он не захочет вставать? – похрюкивал поросёнок, по имени Охрич.

Это был не только самый высокий и сильный свин в классе, это был самый шаловливый ученик из всех первоклашек. На переменах озорник бегал по коридорам, постоянно задирал девочек, а вернее, задирал им юбки – и вёл себя вызывающе с учителями.

С задних парт послышалось нездоровое хихиканье. Но Мария Борисовна сдержалась.

– Через два дня, ровно после обеда мы все увидим, хочет император просыпаться или нет, – отшутилась учительница.

– Ну конечно! – продолжал веселиться Охрич. – Даже если вождь проснётся, он медленно встанет и сразу выпьет водочки, и снова ка-а-ак захрапит! Знаем мы этого дядьку из прошлого. У него уже все мозги отсохли. Потому что император очень старый, – и ему сто лет в понедельник будет, а то и больше!

Класс загудел. По полу затопали форменные башмаки. Теперь смеялись почти все дети.

Воспитательница занервничала. Она отвернулась к доске. Её лицо передёрнуло. Верхняя губа тряслась мелкой дрожью, обнажая ровный ряд белых зубов. Но клыки ни на миллиметр не увеличились. Она всё-таки учительница, а не охотница – и должна сдерживать себя.

Утром Мария Борисовна выпила двойную дозу. Иногда, в критические дни лекарство давало сбой. А сегодня был именно такой день. Значит, нужно собраться, поскольку розовый поросёнок заставляет преподавателя жутко сердиться. Но что может случиться, если её действительно разозлить, если женщина почувствует угрозу или того хуже – нечеловеческий голод? Потому что человек средней комплекции, находящийся в приступе «ярости», мог насмерть забить кулаками носорога или задушить белого медведя, а если тот же человек с усредненными данными подключит к драке ещё и ноги, то не поздоровится и слону.

Потому Мария Борисовна Пяточенко раскусила третью за утро таблетку и проглотила её, не запивая водой. Затем она повернулась к классу.

Лицо стало спокойным. Учительница загадочно улыбалась, будто ей незаметно почёсывал спину любовник, которого у неё не было уже пару лет.

– Встань, Охрич сын генерала Щербы! – приказала Мария Борисовна.

Поросёнок послушно вышел из-за парты, но похрюкивать не перестал. Он явно нарывался на неприятности. Его отец был военным, эдаким лихим секачом, заслужившим в боях на китайской границе геройские медали всех пяти степеней. Дома на кухне под рюмочку «беленькой» Щерба отпускал крикливые слова, а его мальчик, наслушавшись пьяных речей, распространял антивидовую ересь.

– Когда проснётся император Роберт, то многое изменится в нашей стране – и я всё-таки вызову твоего отца к директору. Ты представляешь, как отважному генералу Щербе будет стыдно за своего сына? А что скажет вождь?.. думаешь, он похвалит тебя, когда узнает о твоём поведении?

Засучив рукав, поросёнок почесал щетинистую лапу у локтя.

– Папа говорит, что нет никакого вождя. Что рассказы о великих людях, это басни для старикашек, – пацан задиристо хрюкнул и на мгновение смолк, сообразив, что наболтал лишнего; потом почесал рыло, на котором не росла щетина и примирительно продолжил: – А ещё папа говорит, что люди очень добрые и очень храбрые; что без человека свиньям ни за что не выжить. Люди – самые… самые умные на земле! Они могут сделать… да что угодно они могут сделать!

Мария Борисовна поняла. Похрюкивающий малец хитёр, как впрочем, и всё свинорылое племя. Но без армии жирных боровов не выиграть войну и не приготовить лекарство. Потому придётся снова и снова не обращать внимания на дерзость хулиганистого школьника и продолжать урок, будто ничего не случилось. Воспитательнице Пяточенко остаётся лишь сдержано ждать, когда люди придумают новую сыворотку, чтобы не зависеть от них – от хитрых свиней.

Школы для поросят и человеческих детей различались не только качеством знаний и численностью учеников – человеческая школа воспитывала в мальчиках и девочках безграничное терпение к братьям нашим меньшим, говорить которым, что они меньшие и наши, да ещё и невероятно тупые – никак нельзя. И взрослые, и маленькие люди – просто обязаны быть великодушными и немногословными с антропоморфным племенем. Иначе гибридные граждане могут узнать правду, которая не пойдёт им на пользу.

Утро всех человеческих детей начиналось с обязательного приёма целой россыпи витаминов и препарата, сдерживающего «ярость». После употребления таблеток подавался сытный завтрак – хотя питаться искусственным мясом хотелось не всегда, – а после завтрака нужно стремглав бежать на встречу с жёлтым автобусом, чтобы не опоздать на первый урок.

Когда Мария Борисовна была маленькой, она тоже ходила в школу. После школы Мария поступила в Якутский Педагогический Институт, который через пять вёсен окончила с красным дипломом. Затем семнадцать лет Мария Борисовна преподавала первоклашкам. Со следующего года она пойдёт на повышение. Будет вести уроки в старших классах. Сегодняшние воспитанники: где-то забавные, когда-то весёлые, чаще глупые и драчливые – останутся с ней до выпускного.

С первого сентября по конец апрель её ждёт рутинная работа. В середине лета, как подарок от князя Витольда – она уйдёт в долгожданный отпуск, который проведёт, где-нибудь на песчаных берегах реки Лены. И так до пенсии – до юбилейного восемьдесят пятого дня рождения.

И всё бы ничего, можно терпеть и дальше. Жизнь, конечно, однообразна, но всё-таки безопасна и вполне предсказуема.

Но так комфортно живут не все люди. Вот, например, её лучшая подруга детства, Светка Хрипатая – служит доктором на передовой, предпочитая спокойствию пекло войны, кровь и полевую операционную. Лечить раненых секачей и медведей, это вам не указкой махать у доски. Там, на фронте всем тяжело, а человеку в особенности. Боевые кабаны и медведи – народ неотёсанный, пустоголовый. С ним ох как не просто.

Мария Борисовна ждала последнего года работы в начальных классах, как ждала пробуждения великого вождя. А вдруг всё исправится, всё изменится? И заживётся ей и подруге Светке Хрипатой свободно, празднично – и ходить на работу будет не нужно. Пусть свиньи сами себя обучают и сами себя оперируют, а она с подругой лучше у речки отдохнёт.

Учительница Пяточенко свято верила в гений великого человека. Роберт Варакин, когда-то создал Страну Сибирь, возможно и сейчас он способен вершить чудеса, меняя жизнь сотен тысяч людей, – и не придётся так рисковать, работая в школе.

Как же надоели Марии Борисовне эти проклятые свиньи!

***

Закончен рабочий день. Пора расходиться по домам. Но скандальный случай, произошедший на тренировке строевого шага, заставил директора провести экстренное собрание.

Необходимо срочно принять меры, потому что пятиклассник Чиж повздорил с преподавателем НВП, Владимиром Сергеевичем Пирожковым, чем вызвал негодование всего коллектива.

В учительской не протолкнуться. Весь педагогический состав собрался в актовом зале. Директором 47-й свиношколы работал человек по фамилии – Иванов. По национальности он был якут. Родился товарищ Иванов в таёжном улусе вдали от больших городов, потому говорил по-русски на оригинальном наречии – не совсем правильно, но понятно для всех. Вместо букв «ч» и «ц» – он упрямо насвистывал букву «эс», больше схожую со звуком «се». Букву «ж» и «ш» товарищ Иванов заменил на мягонькое «зе» – как что-то зелёненькое, земляничное и в то же время зенитное, будто выстрел из ствола малокалиберной пушечки. Были и другие нестыковочки в разговорной речи директора, которые компенсировались выдающимися личными качествами. Товарищ Иванов был невысок, лунолик и обладал невероятно твёрдым характером.

– Усеник Сиз из пятого «А», однако, не первый раз проявляет неувазение к Владимиру Сергеевисю. Своим поведение он провосирует непослусание в классе. Товариси, я ставлю вопрос об исклюсении из сколы хулигана Сиза. Этому переростку прямая дорога на фронт. Мне, однако, не нузна партизансина в нашем друзном коллективе.

– Да гнать этого Чижа надо! Чего с ним церемониться? – вспылил Владимир Сергеевич.

Его запястье правой руки было стянуто тугой повязкой; ломило плечо. Пятиклассник, весивший больше ста семидесяти килограммов, врезался в преподавателя своим рылом, сбив того с ног. Падая на пол школьного спортзала, учитель вспоминал боевые искусства, но ничего не вышло, потому что впасть в «ярость», означает – конец преподавательской карьере. Владимир Сергеевич шлёпнулся точно на руку и получил приличный вывих. У него болела лопатка и копчик; страшно трещало в голове, будто он с бодуна.

– Да что же вы такое говорите, товарищи?! – категорически была против старенькая женщина, преподаватель сельхоз уроков, Наталья Андреевна Зеевальдполянская. – Давайте сразу всех вышвырнем из школы. Пятый «А» разгоним, пятый «Б» распустим и далее пойдём по списку. Отправим всех наших мальчиков на фронт, а сами начнём пухнуть от голода и облизывать вместо таблеток камни из Лены. И скажите мне на милость, дорогие мои коллеги: если все кабаны уйдут на войну, кто будет сажать капусту, собирать урожай репы и плавить калоши? Нет, уважаемые товарищи, я решительно протестую! Я категорически заявляю: свиньи должны окончить школу, получить профессию, а уж затем на фронт!

Не только старенькая учительница заботилась о хрюшках, многие преподаватели желали свиньям добра и процветания. Но неоднократно случались стычки с учениками. Окрепшие подростки, которые через год-два превратятся в боевых кабанов, всё чаще ослушивались воспитателей. Ежедневно и ежечасно поросята проявляли свирепую злость, точно какая-то зараза пропитала расхлябанный мозг гибридов. И каждый учитель знал, почему так происходит.

Свиньи с каждым годом становились всё агрессивней… и хоть немножечко, но умнее. Кабанье племя начинало замечать явные перекосы в структуре гражданского общества, когда у людей в наличие есть всё и вся, а у свиней только автоматы ППШ, запасные трусы и бесплатная баланда в харчевнях. Потому межвидовая ненависть росла пропорционально выпрямлению кривизны кабаньего мозга, словно свиньи желали уничтожить вчерашних хозяев планеты. И потому большинство людей ожидало пришествие императора Варакина. И человечество верило, что только великий вождь из прошлого в силах излечить нарастающую ненависть.

Директор Иванов крепко задумался, услышав слова Натальи Андреевны Зеевальдполянской. Он помолчал с минутку, принимая непростое решение, и, наконец-то, сказал:

– Возмозна, я поспесыл с выводами, коллеги. Но так или инасе, товариси… безнаказанно оставлять такие поступки нельзя! А то скоро в насу сколу позалуют инспекторы полисии – и тогда всем будет худо и мало не показится никому! Это я вам гарантирую, однако! Полисия сутить с хулиганами не любит, товариси…

Иванов прищурился, бросив испытывающий взгляд в зал. Его математический мозг – а он преподавал именно математику – подсказывал, что не все учителя находятся на экстренном совещании. В зале оставались свободными пять мест для людей, но должно остаться ровно четыре. Быстро сосчитав, что не хватает одного человека, директор задал следующий вопрос:

– Так поступать безответственно, коллеги! Кого нет в совесянии? Кто отсутствует, васу мать?

Вдруг распахнулись тяжёлые двери, ведущие в актовый зал. За порогом стояла Мария Борисовна.

Волосы её были спутаны, лицо окровавлено; платье тоже в крови, хоть выжимай. В правой руке она сжимала нож с длинным лезвием, левой рукой волочила по полу голову пятиклассника Чижа. Из пасти подростка капали жирные красные капли, заливая добротный паркет, а глаза учительницы Пяточенко буквально молили о помощи, сверкая отблесками человеческой «ярости» и нечеловеческого голода.

– Однако, теперь нам тосьно пиздес, товариси… – испуганно пробормотал директор Иванов.

– Вот те нате, башка в томате. Ахуенно посовещались! Отвоевался наш парнишка… – ахнула преподавательница сельхоз уроков, Наталья Андреевна Зеевальдполянская.

– Ну, даёшь Борисовна: ты его загрызла, что ли? – в поисках сигареты, ужаснулся военрук Пирожков, мгновенно позабыв о своём вывихе и отбитом копчике.

Глава 2. Два пучка шерсти, как символ кошачьей отваги.

Свиньи служили в армии, трудились в полях и на фабриках. Медведи годились только для войны. Из волков получались отличные полицейские. Тигры, это одиночки; непревзойдённые диверсанты-убийцы, не знающие ни страха, ни сочувствия к жертве. В Стране Сибирь жили и другие виды антропоморфных животных, но самыми непредсказуемыми и неуживчивыми оказались – коты.

Домашние любимцы, которых когда-то безумно любили люди, ходили на нижних лапах, достигая полутора метров в высоту. Они не перестали быть ловкими пронырами, лазающими по деревьям, крышам и подвалам, способные пробраться сквозь игольное ушко – если есть чем поживиться за этим ушком. Гибридные коты были, пожалуй, самыми любопытными существами на земле. Шерсть у них осталась гладкая, а пахли они кашемиром, печным дымом, иногда духами и даже душистыми лепестками роз. У гибридных котов лишь ухудшилось сумеречное зрение. Но как компенсация за потерю возможности листать по ночам откровенные журналы про кошечек, появилась непреодолимая тяга к бродяжничеству и воровству. Зачем два кота, одного из которых звали Барс, а второго, Шмаль – забрались в школу для свиней, никто точно не знал. Кто поймёт этих пушистых бандитов?

Закончился последний урок. Шумной толпой маленькие поросята и уже крупные подростки потянулись на выход. Через решётку вентиляционного люка на потолке, за исходом свиней из школы наблюдали две пары кошачьих глаз.

– Босс, всё идёт по плану? – негромко мякнул Барс.

Выглядел Барс всегда идеально. Природа подарила ему рыжую шубку: мягкую, шелковистую и душистую, пахнущую именно кашемиром. Всего несколько белых пятен на спине и груди, словно неизвестные земли на старой карте, сообщали, что Барс ещё не нашёл себя в жизни, но вряд ли когда-то станет другим. Он обречён скитаться по сибирским просторам в поисках заветной мечты. Он бродяга и вор, судьба которого в лапах самой госпожи Удачи.

Рядом с рыжим лежал его друг, по имени Шмаль – и тоже кот.

Шмаль был чернее ночи. Лапы, подушечки на лапах, нос, усы, спина, живот и хвост были у него под цвет якутского угля. Правда, где-то в подмышке затесался еле заметный коричневый пучок, доставшийся от отца, расстрелянного за угон княжеской баржи с песком. Авторитетный кот, которого сторонились даже медведи, всякий раз скрывал свою пёструю разнообразность, накидывая на себя жилетку с множеством карманов для всякой всячины – в большинстве своём оружия и барахла. Морда у Шмаля всегда казалась хмурой, даже если он веселился. Особого шарма придавала бандитская улыбка. Один клык у него был целый, второй – сломан наполовину. И когда Шмаль открывал пасть, то его сломанный зуб, в зависимости от настроения, демонстрировал своим блеском и белизной весь непокорный характер хозяина.

Рыжий Барс доверял чёрному другу больше, чем своей матери, отказавшейся от него в раннем возрасте – по причине нехватки молока в сосках и денег в дырявом кошельке. Барс доверял Шмалю, но жутко побаивался его, исполняя приказы чёрного босса беспрекословно. Рыжий кот был неисправимым романтиком. Он грезил о далёкой державе, где плещутся волны тёплого моря, где на мягких подстилках нежатся девочки – и совсем нет волков.

Шмаль в узких кругах слыл котом авторитетным, трижды сидевшим в спецлагере двухразового питания и трижды оттуда сбежавшим. Его разыскивала волчья полиция, потому что это дело чести поймать беглеца и пройдоху. С ним желали встречи свиньи, которых в том годе он облапошил на армейских сборах, выменяв ящик дешёвого бисера на вагон знаменитого «Нерюнгринского» пива. Его даже не жаловали некоторые из людей, хотя бывшие хозяева земли продолжали с трепетом относиться к домашним котикам, с любовью поглядывая на антропоморфных котов, представляя их всё такими же добрыми, ласковыми и пушистыми, только заметно подросшими.

– Скоро, братка… скоро, – щурился Шмаль. – Ещё пять сек, и школа опустеет. Затем быстро прошмыгнём в книгобанк – и привет прокурору.

– Ах да, мы ведь в библиотеку пришли. Но ведь там замок? – будто обрадовался проблеме рыжий кот. – Босс, ты дверь-то сможешь открыть?.. или ну её, эту библиотеку? Может, домой пойдём?

– Ты не дрейфь, рыжий, у меня вездеход ко всем замочкам в этом кабаньем стойле, – сверкнул сломанным клыком авторитетный кот, вытащив из кармана магнитную карту-ключ. – Универсальная, мать её! Приложил к пищалке и заходи куда вздумается – хоть в медицинский кабинет, хоть на крест за спиртягой.

Барс перевернулся на спину, зевнул и выпустил острые когти. Он внимательно осмотрел их и стал вдумчиво, не торопясь вылизывать лапу.

– А когда ты найдёшь картинку с твоим дедушкой, и мы выберемся из школы, ты возьмёшь меня с собой в далёкую Страну Крым?

– Тысячу раз уже базарил, что вместе попрём, – шикнул Шмаль.

Барс на мгновение замер, оценивая обещание друга, уехать далеко-далеко к рыбкам, к ласковому солнышку, где золотые самородки сами запрыгивают в мошну, и никто не мешает котам весело прожигать отпущенный век.

– Это хорошо, что вместе поедём, – замурчал рыжий. – Хочу я под пальму лечь и валяться весь день. А знаешь, столько там вкусной рыбы? А рыбы там много, потому что в Стране Крым есть море, представляешь? Огромное, лазурное, солёное море. А ещё я где-то читал, что в Стране Крым нет волков. Там есть дельфины, слоны, морские свинки, но волков нет. Как ты думаешь, это правда?

– Откеля на пляже волки, зёма? Тама только собачонки… и те – еле-еле душа в теле: мелкие, тощие, трясущиеся, с голубыми ошейниками. Ты, братан, не боися, я своих не кидаю, – успокоил друга Шмаль.

– Страна Крым… волны, чебуреки, кошечки… – мечтательно закатил глаза Барс и тихонько захрапел. И только ему стали сниться весёлые Маньки и Фроськи, как он почувствовал толчок в плечо.

– Цыц, в натуре! Не сопи, братан!

В полумраке широкого, опустевшего коридора учительница отчитывала хрюшку-первоклассника. Говорила тихо, почти шёпотом. Губы её дрожали, на лице играли желваки. Она проявляла агрессию, будто вот-вот впадёт в «ярость».

Поросёнок не спорил, боялся даже дышать. Он опустил рыльце в пол, принимая наказание за шутки, отпущенные в классе. Пацан шмыгал зелёными соплями, чесал бутербродное пузико и в страхе пускал слезу.

Человеческая женщина подняла за подбородок мордочку маленького хряка, требуя смотреть ей в глаза.

– А всё-таки они терпеливые… потому что умные, – заметил Шмаль.

– Люди, что ли? – шёпотом уточнил рыжий.

– Ну а кто, свиньи в штанах? – цыкнул чёрный, потрогав когтем клык, сломанный наполовину.

Шмаль не испытывал ненависти к боровам, но хорошо помнил, что некоторым из них не терпится содрать с него шкуру. Это была ещё одна из причин, чтобы перейти десяток границ и очутиться у Чёрного моря, где много красивых девочек и нет волков; хотя с волками не всё так однозначно…

– Смотри, её трясёт, как при голоде! – напрягся Барс и попятился назад.

– Главное, не дёргайся, земеля. Она нас не заметит. И о библиотечке помни. Плевал я на разборки педагогические. Картинка моего дедули важнее, – покосился на струсившего друга Шмаль.

Учительница неуклюже развернулась, словно хмельная, будто весь рабочий день провела за богатым столом, бесконечно чокаясь с коллегами и совсем не закусывая. Закрывая ладонями лицо и пошатываясь, она шла по коридору прочь от перепуганного поросёнка. А малыш, воспользовавшись замешательством человека, дал дёру, оставив на полу мешок со сменкой и школьный ранец на лямках.

– Вот же не свезло посмотреть, как хавают доходягу… Да она слабачка, Барс! Будь я на её месте, сожрал бы свинёнка, к чёртовой бабушке! – улыбался Шмаль, и не понятно, шутил он или говорил всерьёз. – А нет, ещё не конец фильму. Смотри, Барсик, у нас ещё один кабан нарисовался.

Учительница боролась с собой, всеми силами сопротивляясь звериной энергии препарата «Вар-250». Она хватала себя за локти, переступала вперёд-назад, как хамелеон на веточке, но вдруг в коридоре появился свин-подросток. Тот самый пятиклассник Чиж, который вывихнул плечо военруку Пирожкову.

Его приличных размеров бивни приподнялись. Огромным животом юный хряк преградил путь воспитательнице. Он был на две головы выше и что-то прятал за спиной.

– Зря мы сюда пришли. Не хочу ничего видеть, – заныл Барс. – Это добром не кончится. Сейчас этого бедолагу разорвут на части.

Рыжий оказался прав. Хулиганистый подросток затеял игру с огнём – с пламенем, от которого нет спасения, от которого щетинистая кожа свиньи превращается в человеческий ужин или обед. Кабанчик отчего-то решил, что воспитательница уступит ему дорогу, переоценивая волшебную силу её таблеток, способных противостоять ярости препарата «Вар-250». Юный свин был уверен, что люди всегда могут сдержать себя, что они цепляются за свою работу и любят таких, как он – наглых, пузатых и неудержимых кабанчиков.

Всё произошло стремительно. Сначала Чиж толкнул учительницу: она пошатнулась, но осталась стоять на месте. Затем показал нож, украденный из столовой. Выбросив вперёд лапу, острым лезвием стал пугать женщину. Этим длинным ножом разрезали ржаные краюхи, чтобы накормить вечно голодное племя, но сегодня в эту самую минуту – нож превратился в разделочное мачете!

Учительница, будто она боец спецотряда из людей – высоко подпрыгнула, обхватила ногами мясистую шею и повалила хряка на холодный пол. Затем неуловимым движением выхватила нож и за секунду обезглавила тело, словно мясник на скотобойне в вольном городе Алдане. Последнее что видел свин в своей жизни, это трусы Марии Борисовны точно у своего пятака.

Самое жуткое случилось после расчленения. Воспитательница в строгом коричневом платье легла на тушу пятиклассника, будто под ней любовник. Она тёрлась животом о поверженного кабана, впиваясь ногтями в перерезанное горло и широко открывая рот, жадно пила тёплую кровь, омывая лицо в фонтанчиках из пульсирующих вен.

Шерсть на Шмале стояла дыбом, но он держался, подсматривая за убийством, через прижатые к морде мохнатые пальцы. Однажды чёрный кот видел, как обезглавливали целую роту пленных баранов, но, правда, не вживую видел – наблюдал в ужасающем ролике на закрытой страничке в соцсети. Но школа, это не место для фронтальных атак, накаченных стимуляторами бойцов где-то в Стране Кемер, где собственно и резали головы баранам. В 47-й свиношколе не убивают кабанов, упиваясь горячей кровью. Это не педагогично, в конце концов, убивать школьников!

Барс здорово струхнул. Из рыжего посыпалась шерсть. Его гладкая, шелковистая шубка ощетинилась, будто он снова прикусил электропровод. Барс жуть, как перепугался. Включив заднюю и шипя, как его неразумные предки, он пятился по длинному каналу вентиляционной трубы. Видеть, как убивает человек, впавший в «ярость», это история не для слабонервных.

***

Капитан Стас Зубов осматривал растерзанное тело убитого подростка. Лейтенант полиции, волк по имени Гомвуль – напарник Зубова – что-то записывал в блокнот.

Сапоги и форма капитана полиции, сшитые по индивидуальному заказу, выглядели впечатляюще. Гомвуль одет скромнее. На нём привычный для полицейского волка чёрный, удлинённый пиджак, подпоясанный ремнём с кобурой для стандартного пистолета, короткие штаны с красными лампасами и полуботинки с круглыми носами, чтобы когтям было свободно.

– Вы изолировали подозреваемую? – спросил капитан Зубов у директора Иванова.

– Она в боксе для непослусных усеников, однако, – суетился, где-то за спинами полицейских глава школы. – Медсестра сделала ей укол. Мария Борисовна Пятосенко отдыхает – если мозно так выразиса.

Зубов перешагнул через лужу крови и приблизился к директору.

– Проводите меня к Пяточенко. Я хочу поговорить с ней.

Иванов кивнул и предложил следовать за собой. Возле трупа остался только волк.

Гомвуль водил носом, обнаружив до тошноты знакомый запах.

Сначала он прошёл вокруг мёртвого тела, затем определив тревожное место, громко окрикнул стоящих в самом конце коридора учителей:

– Ей, принесите кто-нибудь лестницу!

Владимир Сергеевич, преподаватель военного дела поставил стремянку точно под решёткой вентиляции. Волк ловко вскарабкался по ступенькам и выбил люк. Проникнув лапой вглубь укрытия, он поскрёб когтями и, наконец, получил ожидаемый результат.

– Что это? – поинтересовался Владимир Сергеевич.

– Шерсть, ёптя, – рассматривая рыжий клок, ответил полицейский; он принюхался, медленно втягивая воздух влажными ноздрями. – В вашей школе работают гибридные коты?

– Да что вы, нет, конечно! Как вы только могли подумать?! – замотал головой человек. – Разве можно этих хулиганов подпускать к детям?

Волк поднялся на две ступени и ощерился. Пошарив лапой в вытяжке, обнаружил ещё несколько клочков, один из которых оказался чёрного цвета.

***

– Уважаемые педагоги! – стоя на трибуне в актовом зале, обратился к собравшимся учителям Стас Зубов; капитан вытянул руку, демонстрируя пластиковую баночку для хранения таблеток. – Произошла трагедия. Погиб ученик пятого класса. Ваша коллега совершила насильственный акт и понесёт справедливое наказание, по всей строгости сибирского закона. Но уже сейчас я могу раскрыть небольшой профессиональный секрет. Всё дело в некачественном лекарстве… По какой причине Мария Пяточенко пользовалась просроченными таблетками, нам ещё предстоит разобраться, но пока не завершено следствие, прошу всех: продолжайте работать в прежнем режиме. А также… вы подпишите бумагу о неразглашении государственной тайны. Всё, что произошло сегодня, не должно выйти из стен вашей школы. Сложная ситуация на фронтах и участившийся бандитский беспредел в городе, призывают сплотиться и не впадать в панику. Спасибо за понимание, товарищи.

Воспитатели сидели, как под гипнозом. Никто не верил, что только некачественные таблетки дали такой ошеломляющий эффект. Некоторые преподаватели иногда забывали пить лекарство, но чтобы после забывчивого утра или даже нескольких дней – наброситься на ученика?.. да такого не случалось никогда.

– На каком этаже находится школьная библиотека? – спросил Гомвуль у директора Иванова.

– На первом. В консе коридора. Давайте, я провозу вас.

– Спасибо, мы справимся, – отказался от помощи волк. – Лучше распорядитесь, чтобы нам не мешали. Пусть все остаются в актовом зале.

Полицейские прохаживались вдоль стеллажей с книгами. Книги в бумажном виде давно не издавались в Стране Сибирь. Всё что хранилось в библиотеке, носило историческую ценность. Не в каждой школе была такая большая коллекция.

– Что-нибудь нашёл? – поинтересовался человек.

Волк показал два целлофановых герметично упакованных пакета с шерстью внутри.

– Здесь орудовали коты. Падлы мелкие! – оскалился Гомвуль, издавая еле слышимый рык. – Отправлю на экспертизу. Но и без долгих разбирательств могу сказать: это был Шмаль и его рыжий дружок Барс. Эти полоумные обшарили все книжные хранилища в Якутске. Прародитель котов им понадобился. Шмаль хочет навсегда закрепиться в роли лидера в блатном сообществе, утверждая, что именно его предок стал первым гибридом на планете.

Капитан Зубов улыбнулся. К котам он не испытывал ненависти, считая их безобидными, потешными сорванцами.

– Шмаль мечтает о славе и величие. Хочет выделиться уникальностью. Это лживый путь, Гомвуль. Человеческие народы, выбравшие дорогу превосходства, всегда проигрывали конкуренцию, уверовав в свою неуязвимость. Но наш чёрный друг не читает книг, хотя в библиотеки наведывается регулярно.

Гомвуль расплылся в улыбке. Если не знать повадки гибридных волков, может показаться, что полузверь-получеловек злится.

Но Зубов отлично изучил своего напарника. Они дружили. После службы могли засидеться до утра в баре, опустошая бутыль за бутылём. У Стаса не было семьи, у Гомвуля тоже. У них сложилась отличная команда.

– Что с женщиной? Ты говорил с ней? – убирая пакетики с шерстью во внутренний карман, спросил волк.

– Разбита вдребезги. У неё приступ голода. Отходняк! Человек насытился и чувствует себя животным после обеда гнилым мясом сородича. Невероятно сложно душе и телу после припадка. Помнишь, что было со мной, когда я убил двух медведей?

Три месяца назад напарники провели ночь в разгульном кабаке, под ненавязчивым и мало что означающем названием «Молоко».

Всё было спокойно. Форма полицейских позволяла не оборачиваться, высматривая тех, кто крадётся за спиной. Друзья выпивали, не отказывая себе в маленьких радостях. Но идиллию отдыха прервали два буйных медведя. Только зайдя в кабак, они устроили драку с группой отчаянных кабанов, раскрошив когтями рыла десятку новобранцев. Чтобы угомонить зарвавшихся солдат «пивного полка», пришлось решительно вмешаться.

Был бы Стас трезв – то, несомненно, всё решилось бы иначе, возможно, выстрелом в потолок, в крайнем случае – в лапу. Но выпив больше литра крепких напитков, тяжело держать себя в руках. Капитан не применял оружие, он сразу впал в «ярость», превратившись в подобие человека. С медведями Зубов расправился играючи, свернув одному шею, второму – вырвал голыми руками горячую печень.

Ночные приключения не остались тайной. Полицейское начальство узнало о мясорубке (ещё бы, погибло два элитных бойца), но капитан Зубов отделался только выговором и отеческой беседой с генералом Жуковым. А вот хозяин кабака, господин Абрамяу: невероятно несговорчивый, хитрый и практичный до восхищения гибридный кот – оказался в выигрыше. Смерть двух медведей доставила ему не скрываемую радость, потому что солдаты «пивного полка» приносили одни убытки. Вели они себя безобразно; вечно напивались, устраивали потасовки, задирали клиентов и рассчитывались в кредит, а вернётся с фронта солдат или нет – даже сибирскому князю неведомо.

С тех пор напарники не платили в «Молоке» ни монеты, навсегда отбив желание медвежьему племени, посещать именно это увеселительное заведение.

– Коту не пожелаешь такого, – вспоминал припадок напарника Гомвуль – Помню, как ты страдал. Два дня сам не свой бродил.

– Я что?.. я сильный… я мужчина… Марии Пяточенко сложнее, – призадумался Зубов. – Жаль её, конечно. Но меня тревожит другое. Ты заметил, что припадки у людей становятся всё чаще? Так в чём же причина необоснованной «ярости»? Вот что главное в этом деле.

Капитан был прав. На прошлой неделе произошёл конфликт в медицинском училище, где воспитывались фельдшеры для фронта. Седовласый ректор, добрейший человек – забил насмерть молотком четырёх гибридных енотов. Убивал изощрённо, с наслаждением… Сегодня обычная свиношкола, где случаются споры, где поросята всегда дерзят воспитателям. А учителя, в свою очередь, должны быть подготовлены к сложной работе с подростками – и ни в коем случае не выпускать зверя, живущего внутри.

Глава 3. Большое в малом или тайны Сибирского двора.

В просторном кабинете, обставленном скромно, по-рабочему – князь Сибири Витольд первый принимал ежедневные отчёты. Он изучал документы кропотливо и вдумчиво. На столе ждали ознакомления и вердикта свежие разведданные с фронтов, криминальные сводки происшествий из Якутска, а также фактический результат производства сыворотки, сдерживающей человеческую «ярость».

Сибирскому князю всего тридцать два года. Он высок, худощав, взгляд его быстр и разумен. После смерти отца, умершего в преклонном возрасте два года назад, Витольд правил страной, раскинувшейся от реки Енисей до самого Тихого океана. Территории под его властью были огромны, но парадокс состоял в том, что две трети этих земель соседние державы считали исконно своими.

Князь Урала и правители рангом ниже, вроде Тувинского наяна Анзата – утверждали, что озеро Байкал и западная часть Охотского моря принадлежат их власти. Страна Китай, несмотря на бесконечные поражения в войне с сибиряками, чертила свои границы так, что даже Якутск считался бунтующей колонией. А Страна Москва претендовала на все территории сразу, начихав на мнение уральцев, китайцев, омичей и красноярцев – не спрашивая разрешения ни у кого, отмечая на картах все княжества, как свои родненькие.

– Государь, дворцовый совет опасается, что через два месяца Страна Урал прекратит своё существование, – сообщил старший советник, Парамон Лизнёв. – В большинстве населённых пунктов Южного Урала уже установлена власть Москвы. На Челябинск надежды совсем не осталось. Город скоро падёт и, вероятно, без боя, как Магнитогорск и Миасс.

Москва наступала по всем фронтам, к тому же воевала она нечестно, поскольку в боевых действиях московитов всегда прослеживался чёткий, взвешенный план или полное его отсутствие. Московские батальоны резким рывком вклинивались в защитные рубежи соперника, затем расширяли плацдарм, перерубали дороги снабжение, а в итоге брали врага в окружение. Каждый кабан, в какой бы армии он не служил, хорошо помнил слово «котёл». Московские варили в образных котлах всех, кто вставал у них на пути – от Страны Варшавы до белоснежных сугробов Страны Чукотки, в армии которой служили самые развесёлые и миролюбивые солдаты.

Буквально год назад московская армия сварила три отборные дивизии на Прибалтийском фронте. Было взято в плен до двух тысяч хряков из Страны Клайпеда. Всех пленных, как положено, отмыли, накормили, переодели и отправили на переобучение в Страну Самару, где формировались новенькие дивизии для наступления куда-то… то ли на восток, то ли на запад, то ли ещё куда. Никто не мог сказать точно, куда московские будут наступать завтра.

Но, кстати говоря, Прибалтийский фронт никуда не исчез. Московские кабаны отошли на прежние позиции в ожидании следующей партии боевых свиней, которые окопаются вместо своих, сдавшихся в плен товарищей. План Москвы был весьма прозаичен: дождаться, когда накопится критическая масса противостоящих им войск, чтобы снова вклиниться, расшириться, окружить и сварить в котле… Ну что поделать с московскими кабанами, если умеют они воевать, а многим из них ещё и нравится воевать. Культ воина был весьма популярен среди антропоморфных граждан московской державы…

…Сибирский правитель важно кивал, слушая своего старшего советника, одновременно перелистывая государственные бумаги. Это была привычная работа. Каждое утро начиналось со сводок.

Ознакомившись с военно-медицинской страницей, Витольд поднял глаза.

Старший советник Парамон Лизнёв был лысоват, среднего роста, кругленький, аккуратненький. Такому человеку подходит прозвище: мячик или дружок. Одевался советник в дорогих магазинах, но совсем безвкусно. Предпочитал он широкие, цветастые халаты в пол и яркие банданы из шёлка. Лицо у Парамона непримечательное, пухлое. Примечательным виделся только его животик и густо растущие волосы на толстых пальцах рук и ног.

– Почему так много сыворотки, Парамон, если потери бойцов не превышают норму? – поинтересовался князь.

– Счастливый случай, мой государь. На линии соприкосновения войск в районе Бузулука произошло братание, – с удовольствием отвечал советник. – Уральские свиньи вместе с оружием в количестве трёхсот семи секачей перешли заградительные укрепления. Кабаны не шли напролом, не сдавались в плен – они решили, что пришло время мира и пора закончить войну. Но генерал якутских гренадерских вепрей, товарищ Салажир – поступил разумно и разместил перебежчиков в тёплых казармах. Ничего не подозревая, уральские завалились спать, а ночью медвежий взвод расправился с перебежчиками… Отсюда и внеплановые лекарства, мой государь.

Князь барабанил пальцами по красной папке с бумагами. Отстранившись от стола, он дал указание:

– Так, советник, распорядитесь увеличить рацион лекарственных препаратов преподавательскому составу свиношкол в Якутске. Это первое. И второе… Свяжитесь с московской военной разведкой и переправьте ровно половину сыворотки через линию фронта. Это будет знаком нашей доброй воли. Надеюсь, уральские не обидятся, узнав, как мы поступили… Всё, Парамон – исполняйте приказ и позовите ко мне господина Мокрицина.

Аудиенция закончена. Парамон Лизнёв учтиво склонил голову и пятился на выход к круглой арке с тяжёлыми дверьми.

– Вы великий правитель… это невероятно мудрое решение, мой государь… – слащаво щебетал он, двигаясь спиной вперёд к выходу из апартаментов князя.

Закрыв двери, Парамон увидел двух охранников, громадных кабанов в синих жилетках, в штанах цвета хаки, шнурованных полуботинках и в солнцезащитных очках. Рядом с ними в белом костюме-тройке стоял советник Федот Мокрицин, с целой кипой бумаг.

– Как у шефа настроение, Парамоша? – кивнул в сторону огромных дверей следующий докладчик, который был не выше, не толще, не умнее первого докладчика, но лицом миловиден. Волосы на голове у Федота росли гуще. Выглядывающие из рукавов пиджака кисти рук виделись тонкими. Глазки его бегали. Губы часто улыбались.

– Хозяин велик и прекрасен, о младший советник… – ещё не выйдя из образа, бормотал, как заклинание Парамон, но быстро встрепенувшись, вспомнил, что именно он правая рука государя: – Князь полон сил и полон решимости. Витольд первый готов выслушать тебя Федот!

Федот Мокрицин сдул невидимые пылинки с папки и перекрестился. Затем в сопровождении кабана проследовал в кабинет.

– Оставьте нас, – приказал князь здоровенному хряку.

Дворцовый страж вразвалочку покинул зал, не забыв закрыть двери.

– О Великий князь, – не поднимал глаз Мокрицин, – смею напомнить вам, что сегодня день пробуждения императора Варакина. И если доктор проснётся в здравом уме и крепком теле, то непременно пожелает встретиться с Вами. А посему нам необходимо решить некоторые церемониальные вопросы. Я тут подготовил протокол встречи и план торжества на вечер. Взгляните, пожалуйста.

Советник замер, ожидая дальнейшего приказа.

– Пустое всё, Федот. Зачем нам это надо? Не стоит растрачивать государево время по мелочам, – отмахнулся Витольд. – Я думаю, что помпезность и чрезмерное внимание лишь испортят долгожданное пробуждение императора… Не надо суеты, мой родной. Я сам в сопровождении охраны заскочу в лабораторию, после того как Роберт Варакин пожелает поговорить с нами. А вы, Федот, обеспечьте проснувшемуся герою из прошлого – обед и развлеките его. Налейте ему водочки, угостите огурчиками, грибочками, сигареткой. Спляшите перед ним, наконец! В общем, делайте всё, что он пожелает – и не давайте закончим этот разговор.

***

Тяжёлая, воздухонепроницаемая дверь скрывала вход в лабораторию Роберта Варакина – первого и последнего императора Сибири.

Дверь напоминала люк в подводной лодке, задраенный на кремальерный замок, чтобы никто не смог открыть его снаружи, не прибегнув к разрушительной силе. Доктор Варакин обеспечил полный покой своей усыпальнице. Но он умел не только заботиться о себе, его гений распространялся за горизонт известных человечеству знаний – от выращивания биоматериала, побеждающего смертоносные болезни до программного обеспечения хитроумных агрегатов, созданных с целью личной безопасности.

Когда-то доктор Варакин придумал и воплотил в реальность величайшее из своих творений, спасшее миллионы и миллионы человеческих жизней. Это была божественная вакцина, прозванная Робертом – сыворотка реверсии. Это лекарство спасло человечество от полного вымирания. А потом на руинах, рухнувшего мира, доктор Варакин создал совершенно удивительную Страну Сибирь, сплотив вокруг себя, выживших людей – поселив в их сердцах надежду и накормив обездоленных.

Спасаясь от болезней, в Сибирь мечтали попасть все разумные существа. Доктор Варакин подарил надежду не только людям со всего света, он также примирил разношёрстную и разновидовую братию антропоморфов. При его правлении были сформированы первые органы власти поствирусного мира. Это он написал первую конституцию сибирской державы. Это доктор Варакин денно и нощно придумывал выдающиеся законы. И люди поверили, что планета оживёт, и одухотворённое возрождение заполнит собой прекрасные города заново; а возглавит легендарный поход к счастью Великий император Роберт Варакин – и пусть его желудок всегда будет сыт, а голова останется ясной!

Три года Роберт правил сибирской страной. Три года во все концы света он рассылал гонцами формулу исцеления, предлагая присоединиться к ковчегу спасённых. В Сибирь съезжались со всех материков, со всех континентов. По морям и океанам плыли маленькие яхты и большие корабли. По суше тянулись конные обозы и колонны голодных с тачками, чемоданами и тележками. Толпы выживших мечтали оказаться в Якутске. И доктор Варакин с распростёртыми объятиями принял всех страждущих.

Люди разных национальностей и вероисповедания обвыкали на сибирской земле; многие приносили неоценимую пользу. А когда Роберт понял, что хрупкий мир, воссозданный им, ожидает вековое бездействие, что в ближайшие десятилетия ничего существенного не произойдёт, то построил капсулу будущего, чтобы уснуть в ней и проснуться, когда снова станет полезен народу Земли.

Прошли долгие годы. Усыпальница доктора Варакина осталась не тронутой. Но всё-таки находились горячие головы, которые хотели проникнуть в лабораторию гениального учёного.

Кто-то желал разбудить гения до нужного времени, другие помышляли, совершить измену. Потому уже почивший князь Сибири – Дмитрий первый, когда ещё был молод и полон энергии, принял закон, вознёсший учёного Варакина так высоко, что нарёк его высшим из званий – императором Сибири.

С тех пор сон доктора Роберта охранял неприкасаемый и суровый закон. Но снова парадокс: император есть, пусть и спящий, а империи как не было, так и нет. Нет чётких границ державы, нет договоров с соседями, а самое главное, нет желания строить Великую страну, какой представлял её доктор Варакин.

Потому люди ждали пробуждения Роберта, всё-таки надеясь, что его гений найдёт выход из дремучего лабиринта, в котором заблудилась планета свиней – и заплутали все её жители…

***

Федот Мокрицин строго следовал удивительным инструкциям. Правила встречи, проснувшегося императора, были прописаны самим Робертом Варакиным.

Конечно, Роберт не знал, что спустя годы его именуют столь громким титулом «император», пока он будет почивать в лаборатории – и вообще, никто не знал, в каком расположении духа создавались правила пробуждения. Но, как бы то ни было – Федот был весьма исполнительным советником, и он выполнил все два замысловатых раздела.

Пункт номер один гласил: организовать горячую сауну для прогрева измождённых временем тел. Почему тел, а не тела? Да потому что в лаборатории под куполом капсулы находился не только Роберт, но и его коллега, до конца нераскрывшийся талант и просто друг – Яков Караваев.

Второй пункт пробуждения состоял из следующих требований: в обязательном порядке, проснувшихся учёных, должны встретить две белокурые специалистки массажа; девочки непременно обязаны практиковать традиционную японскую терапию шиацу – и чтобы им было не больше двадцати пяти лет от роду.

Для встречи с вождём, девушек готовили с раннего детства, оставляя бонусом целомудренность и обучая волшебству пробуждения мужских организмов и циркуляции энергии ци, в истосковавшихся по ласке телах. Неделю назад одной из профессионалок пришлось покрасить волосы, потому что за последний год её юный светло-русый цвет, почему-то упрямо превращался в тёмно-каштановый. Хотя, если честно, то какая разница мужикам после восьмидесяти пятилетнего воздержания? Крашеный волос, это такой пустяк, на который император Варакин вряд ли обратит внимание. Главное, чтобы хер в штанах не усох, и выпивка была под хорошую закуску.

Две девушки и советник Мокрицин приготовились к встрече. Они облачились в космическую спецодежду, будто высаживались на необитаемую планету. Немного полнящие, снежно-белые скафандры, в которые нарядились девушки, не могли утаить утончённость их женских фигур. А у Мокрицина скафандр был менее соблазнительный: серенький, тучный, с надписью на груди: «Добро пожаловать домой, наш император!»

На головы всех троих надеты шлемы из прозрачного пластика, демонстрирующие лицо советника и смазливые мордашки двух блондинок под заказ.

Девочки посматривали на светящееся табло над дверью-люком. Электронный экран отсчитывал время до пробуждения вождя. На табло ещё отображалась температура и влажность воздуха, а также радиационная шкала, которая щёлкала замысловатыми символами анализатора микрочастиц.

– Я так волнуюсь, так волнуюсь! – щебетала одна из девушек, по имени Лера.

– Никогда со мной такого не случалось. Вы представляете, сейчас проснётся сам Роберт Варакин! – вздыхала вторая прелестница, по имени Лара.

Обе девчонки дрожали ресницами, словно под прозрачным шлемом гулял весёлый ветер.

Советник Федот умело скрывал свои чувства. Ему выпал невероятный шанс встретить императора Сибири. Такое действительно случается только раз в жизни или вообще никогда не случается. Врачи и военные, ожидающие за стенами шлюзовой комнаты, увидят его чуть позже, а он лицезреет вождя через какие-то минуты или прямо сейчас!

– Тридцать три, тридцать два… – отсчитывала мгновения Лера.

– Тридцать один, тридцать… – присоединилась к подруге по долгожданному счастью Лара.

– Тише девочки… тише… – не отрывая взгляд от бегущих цифр, сглотнул Федот.

Послышался скрипучий звук открывающегося механизма. Дверь медленно подалась вперёд. Человек в обтягивающем чёрном гидрокостюме, в массивных очках и респираторе вышел из лаборатории. Если бы за его спиной крепились баллоны с кислородом, то человека можно принять за ныряльщика, только без ласт.

Девушки опустились на одно колено. Мокрицин последовал их примеру: благо, что скафандр был пошит свободным покроем и не давил на живот, мешая произнести заготовленную речь; а голос из шлема не мог передать всю гамму чувств, нахлынувших на Федота.

– Я приветствую вас, о Великий император Роберт! Сибирский народ нескончаемо ждал Вашего пробуждения, и это время казалось нам вечностью! В лице сибирского князя, Витольда первого, я безмерно рад видеть Вас после долгого сна!

Но казалось, что человек в костюме ныряльщика совсем не интересуется словами, трепещущего Федота. Человек теребил прибор, похожий на кассовый аппарат в продуктовых магазинах, быстро нажимая кнопки, сверяясь с символами на табло.

– Алёшка, блять!.. чего ты там копаешься?! – послышался голос, откуда-то из глубин лаборатории.

Девочки обомлели, услышав красивые и мудрые слова, которые могли принадлежать самому императору Сибири!

Федот глаз от пола не отрывал, внимательно вслушиваясь в голоса. Но его смущало имя. Кто такой Алёшка он понятия не имел. В усыпальнице, однако, не должно быть никакого Алёшки или Василия, или Клавдия. В лаборатории должен быть только Роберт Варакин и его друг, Яков Караваев – и больше никого!

Глава 4. Планета призрак или шахматный этюд на двоих.

Сразу после окончания Томского Медицинского Института – Роберт Варакин вернулся в Якутск, где он родился двадцать три года назад.

В небольшой лаборатории со скромным оборудованием и крошечным бюджетом, но весьма большими амбициями – он вместе с Яковом Караваевым трудился над чудодейственным лекарством, а бушующая в те времена пандемия коронавируса, заставила учёных идти нестандартным путём. И никому не известный вирусолог, Роберт Варакин потрудился на славу. Созданная им целительная вакцина поставила жирную, вернее, наижирнейшую точку в борьбе, с надоевшей всему миру болезнью.

Роберта не наградили Нобелевской премией. Его имя, его труд и безмерная помощь Якова Караваева – остались тайной для большинства людей планеты. Универсальная вакцина считалась коллективным достижением, добытой с небывалой отдачей: младшими научными сотрудниками, старшими товарищами, средним фельдшерским звеном, санитарками кожно-венерических отделений, санитарами психбольниц и врачами «Скорой помощи». Но всё-таки весьма узкий круг вирусологов точно знал, чей гений, выдержка и работоспособность создали потрясающий продукт.

Чиновники из Кремля по поручению тогдашнего президента вручили доктору Варакину орден «За заслуги перед Отечеством» первой степени и подарили ключи от автомобиля «Аурус» (а чуть позже и сам автомобиль), а также бонусом за неоценённую работу – якутская лаборатория получила неограниченные средства на своё развитие.

Перед командой, собранной лично Робертом из молодых и перспективных учёных, ставились амбициозные задачи. И, безусловно, эти задачи выполнялись. Но доктор Варакин не был бы гением, если бы не шёл только известной ему дорогой.

Его не интересовали лавры и слава, потому что он задумал нечто непостижимое!

***

Контактные зоопарки, это чудесное место для семейного отдыха. Чаще всего звериные уголки располагались в гигантских торговых центрах.

После посещения разнообразных магазинов, шоколадниц или баров, или после просмотра кинофильма – всегда найдётся свободная минутка, чтобы пообщаться с братьями нашими меньшими. Ласковые вывески небольших зоопарков манили в свои мохнатые сети и детишек, и их родителей. Как пройти мимо названия «Экоферма дядюшки Жени» или «Домики мягких лап»? Известная на всю Россию сетевая компания «Пушистый хвостик» – так увлекла Роберта своим названием, что в его выдающейся голове зародился грандиозный план.

Однажды в аэропорту, ожидая свой рейс, доктор Варакин косился на телевизионный экран. Сюжет в новостях посвящался одной важной проблеме.

Каждый вменяемый человек помнил тот случай, когда чёрный ворон, ещё птенец – выклевал глаз трёхлетней девочке. Об этой трагедии трубили на каждом углу, и только бесчувственное издание не написало о маленькой гостье из Китайской Народной Республики. И только улеглись споры о целесообразности и опасности звериных ферм, как взбесился обычный, дворовый кот, который обитал в одном из живых уголков.

Где-то под Костромой полосатый котяра в бешенстве бросился на ребёнка и разорвал девочке нижнюю губу, оставив редкой уродливости шрам. Целый год пушистый разбойник сидел спокойно. Он подставлял свой загривок, разрешая себя почесать, а здесь взял и взбесился, – и что только на него нашло? В телепередаче поднимался резонный вопрос необъяснимой агрессии, которую проявляли животные: почему в тот или иной день жители маленьких зоопарков набрасывались на людей, всегда выбирая самых слабых – всегда выбирая детей.

Роберт оценил работу телевизионщиков. Трагический случай вдохновил его позабыть об отдыхе в Сингапуре и вернуться в Якутск, чтобы вершить будущее земли.

Прошло всего четыре месяца, и Роберт продемонстрировал планете первого говорящего кота.

Вообще-то, котов оказалось двое: чёрный мальчик и белая девочка. Мальчик твердил несколько стандартных фраз. Девочка молчала, предпочитая вылизывать свою шубку и не разбрасываться словами. Если бы профессор Преображенский видел, что сотворил его последователь, то непременно рукоплескал с криком – браво, Варакинский кот!

Гибридный котяра, которого Роберт назвал Макс Илларионов, говорил всего три короткие фразы: «Дай жрать», «Дай пить», «Хочу срать». Причём, говорил чётко, членораздельно, эмоционально и постоянно.

Кто-то решил, что это всего лишь глупая шутка или скорее, работа нейросети. А те, кто верил своим глазам, сомневались в практической пользе болтливого питомца. Но всего через полгода у пары экспериментальных животных появилось удивительное потомство.

Котята родились маленькими и слепыми. Вот только взрослели они отлично от диких сородичей.

Через месяц малыши были куда крупнее обычных котят, но совсем не умели ходить, продолжая много спать, выматывая кормящую мать постоянной жаждой еды. Приходилось кормить мелкоту вручную. Роберт на ручках нянчить малюток, подкармливая их из бутылочки, словно человеческих детёнышей.

Успех не заставил себя долго ждать. Котята окрепли, обгоняя в весе и в размере своих родителей. Самое интересное, что они не желали ходить на четырёх лапах и постоянно вставали на задние конечности, пытаясь перемещаться именно таким способом – как человек разумный.

Весь мир наблюдал за якутской лабораторией. В соцсетях Роберт вёл ежедневный дневник, выкладывая видео – и не только кошачьей семьи. Доктор Варакин проводил эксперименты над кроликами, крысами, собаками и голубями. Он делал всего один укол, насыщая кровь «вирусом разума», а затем вместо завтрака, обеда и ужина – потчевал пациентов специальной смесью, приготовленной лично им. Если с кролями, собаками и крысами результат был великолепен, то с пернатой братией возникли определённые трудности. Но у кого повернётся язык, сказать, что Роберт Варакин неудачник?

Семейство котов сводило с ума и взрослых, и маленьких зрителей. Миллиардные просмотры в соцсетях познакомили с питомцами доктора Варакина весь земной шар.

Окрепшие котята по уровню умственного развития были гораздо смышлёнее своих хитрющих предков. Они были невероятно ласковы, умели говорить до сотни слов, осмысленно произнося простые предложения. Котята с удовольствием пили кофе с молоком, придерживая тонкими пальчиками горячую чашечку. Малыши аккуратно ели столовыми приборами салат оливье и с любопытством листали книжки с яркими картинками. А если попадался в когтистую лапу карандаш или фломастер, котята разрисовывали страницы, будто они не животные, а самые обычные дети.

После того как «вирус разума» и питательные смеси, повышающие интеллект, прошли сертификацию – фармакологические концерны со всего света завалили лабораторию доктора Варакина предложениями о сотрудничестве, предлагая безумные деньги, чтобы получить доступ к генетическим секретам.

Готовые препараты продавались, как медицинские маски в первый год пандемии ковида. Стало очевидным, что совсем скоро пушистые друзья заполнят собой так любимые людьми контактные зоопарки, и детский смех зазвенит весёлыми ручейками по городам и весям.

Но на деле вышло, что Роберт, опережая время на века, открыл кладовую знаний, где прятались самые смелые мечты и самые гадкие пороки. Кто-то кричал, что доктор Варакин открыл ящик Пандоры, другие были уверена, что уже наступил конец Света.

В лабораториях по всему миру создавались новые виды гибридов. Появились первые антропоморфные кенгуру и даже говорящие ежи, у которых вместо иголок росли шелковистые волосы. Некоторые умельцы выращивали фантастических животных, наделяя их способностью, мошенничать в карты или воровать кошельки в метро. И когда казалось, что эволюция громадными шагами идёт в непредсказуемое будущее – стихийное бедствие, как предвестник планетарной катастрофы, обрушилось на планету людей.

Сначала случилось землетрясение в горном Тянь-Шане, затем в Тихом океане. Цунами невиданных размеров затопило Японию, сметая города и деревни.

Трясло азиатскую часть планеты. Содрогались Турция и Британия. Проснулись вулканы в Южной Америке, на Филиппинах, Камчатке, Италии и США. И снова мир повергся в хаос.

Никто не знал, из какой военной лаборатории вырвался вирус. Может быть, это был Портон-Даун, возможно, Ухань или Сергиев Посад-15. Болезнь распространялась стремительно. Через полгода не осталось, ни одного потаённого уголка на всей планете, где бы ни свирепствовала смерть.

Новая болезнь поражала лёгкие и пищеварительную систему. Проявившаяся хворь не оставляла ни малейшего шанса на выживание. Не чувствуя боли, при отсутствии каких-либо симптомов, люди умирали во сне. Создатель забирал свои творения безжалостно, весьма быстро очищая планету от человечества. Коронавирус казался безусой шалостью в сравнении с новой угрозой, с которой не удавалось справиться, пока в своей лаборатории Роберт не создал спасительную сыворотку реверсии.

И вот что поразительно: животный мир планеты, будто не заметил беды, только наблюдая со стороны, как гибнут люди. Даже те зверюшки, которых доктор Варакин превратил в нечто одарённое разумом, спокойно переносили тяготы эпидемии. И тогда Роберт пошёл от обратного: если он создал мыслящих зверей, наделив их частицей человеческой воли, то почему бы животным теперь не помочь двуногим и не поделиться умением выживать.

Вакцина сработала. Уцелевшие люди, быстро шли на поправку. Но пришла беда, откуда не ждали. Пока человечество гибло под ударами ураганов, наводнениями и вирусами – гибридные звери размножались с геометрической прогрессией, словно им кто-то нашёптывал: «Давай, зверюга! Торопись, зверюга! Твоё время пришло, великий антропоморф Земли!»

Гибридный кабаны, коты, тигры, муфлоны, быки, волки и медведи – наполнили рыком оставленные людьми города. Зверей стало так много, что Роберту Варакину пришлось срочно придумать нового человека, способного устоять перед необузданной силой животных. И он снова справился…

Это были не оборотни из сказок – это были настоящие убийцы…

Человек, впавший в «ярость», обладал невероятной мощью. Он становился, как киношный Халк, как мифический Давит, сразивший Голиафа. Сплав гибкости и стальной стойкости мог дать отпор любому гибриду, даже стае волков или отряду беспощадных тигров. Но чтобы усмирить безумную силу «ярости», держа её в строгих рамках, Роберт Варакин создал ещё одно лекарство – цинично и безжалостно приготовленное из трупов гибридных свиней. Он перепробовал тысячи вариантов. Скрещивал, синтезировал, использовал насекомых, частички птичьего помёта и высохшую сперму летучих мышей, но единственное что давало стопроцентный результат, это лекарство, сваренное из кабаньих мертвецов, причём умерших насильственной смертью.

В мире новых существ – слабый и больной человек мог запросто превратиться в непобедимого монстра. И чтобы умерить свой гнев, быть может, и праведный – этот человек прятал свой собственный страх, поедая таблетки, изготовленные из гигантских антропоморфов. Со времён Адама и Евы свиньи так и не перестали платить мистический долг человеку – даже после того, как сами превратились в людей.

***

Город Якутск. Третий год после написания конституции Страны Сибирь.

– Как успехи, Алёшка? – заходя в лабораторию, кинул на ходу доктор Варакин.

Шёл он широким шагом. Белый халат, немного заляпанный шоколадом у нагрудного кармана, развивался, как трепещущий стяг, словно в кабинет влетел не человек, а герой из кинофильма о великом спасителе, повернувшем историю вспять.

Роберт присел в кресло и строго спросил:

– Алёшка, ты снова бездельничаешь? Или всё-таки сделал, что обещал?

Яша Караваев с самого утра проводил опыты над крысами – обычными серыми крысами, ещё не наделёнными разумом. Яков проснулся сегодня рано, быстро позавтракал и снова вернулся к пробиркам и формулам. Но доктор Варакин был строг и напорист. С присущей ему иронией он сыпал вопросами, веселя и зажигая энергией близкого друга – брата по вирусологическому оружию.

– Обещал, значит, сделаю, Роб… Я тут протестировал препарат «Вар-132» на первой тридцатке заражённых крыс, после чего издохли только шестеро и трое на грани. А у двадцати одного крысёныша прекрасное настроение и заебательский аппетит! – хлопнул в ладоши Яша и врезал ногами «цыганочку». – Очко, товарищ Варакин! Это наша победа, босс! Скоро мы с тобой сотворим настоящего сверхчеловека!

Роберт клацал по клавишам, набирая символы пароля, чтобы тоже прильнуть к монитору. Но открыв файл, доктор Варакин быстро утопил хорошее настроение друга.

– Что ты заладил: очко, очко… Лучше не напоминай мне о карточных играх… А то, честное слово, запру тебя в клетке с грызунами, – поморщился Роберт. – У меня отличная память, товарищ Караваев. И я ещё не забыл, что ты устроил недавней ночью… Не доктор ты, брат, и не учёный, а одно слово – Алёшка!

Всё началось с того, что Яша встретил бывшего коллегу Спиридонова, выгнанного за пьянство из лабораторной команды доктора Варакина.

Сорокапятилетний вирусолог из Хабаровска, Спиридонов Борис Борисович – был не слабого десятка. Хорошо зная заводной характер Якова Караваева, он согласился, перекинуться с ним в «дурачка» и, как говорится, скоротать время за стаканчиком белого вина. Что произошло далее, можно оправдать лишь смертельной усталостью учёных людей.

Карты они так и не нашли. Пришлось рубиться в шахматы. Коллеги решили хорошенько встряхнуться.

Водка лилась рекой, и уже в десять вечера состоялся телефонный марафон. Порядком захмелевшие учёные обзвонили номера всех известных и неизвестных борделей в городе. Но якутские проститутки в ту ночь почему-то отказывались работать. Тогда наплевав на комендантский час, мужчины вышли на улицу за добавкой, в виде водки, сала и сексуальных приключений.

В те голодные годы с топливом в Сибири было совсем худо, потому городская администрация распорядилась организовать оленьи упряжки для передвижения полицейских патрулей. Якутск хоть и считался Меккой выживших и казался единственным уютным местом на Земле, но даже здесь, в жуткий мороз можно встретить негодяев, которым приглянулся твой кошелёк.

Нарты с оленями, пережёвывающими ягель, лишь тонкой цепью были пристёгнуты к обледенелому столбу – прямо у Яшиного дома. Самих полицейских рядом не наблюдалось. Заметив свободное средство передвижения, Караваев предложил, что называется, прокатиться с ветерком до круглосуточного магазина.

Парочка ловких манипуляций, и друзья умчалась в завьюженный город.

Снег хлестал по лицу. В жилах кипела горячая кровь. Мохнатые моторы живо шевелили копытами и хрипели. Вирусологи уходили от погони, будто всю жизнь угоняли нарты, словно в тысячный раз долбили палкой оленя. Включив красно-синие маячки, размещённые в ветвистых рогах, они мчались навстречу сорокоградусной жидкости, желая в эту ночь непременно найти блудниц.

Поймали нарушителей правопорядка, в общем-то, случайно. Учёным удалось раствориться во мраке якутских улиц, но на одном из поворотов сани занесло, и изрядно подвыпивший Борис Борисыч, неловко вывалился за борт и, прокатившись кубарем, врезался пьяным туловищем в обезлюдившую автобусную остановку.

Сотрясение мозга, ушибы спины, ссадины на руке и боль в груди – не принимались в расчёт, но открытый перелом ноги Спиридонова положил конец ночным гонкам. Впрочем, разудалым вирусологам повезло. Подоспевший наряд полиции, усиленный двумя упряжками из четырёх кряжистых оленей – сразу вызвал медиков, отправив одного угонщика в больницу, второго, который почти не пострадал, точно в «обезьянник».

На допросе Караваев всё отрицал. Яша даже назвался следователю вымышленным именем – почему-то Алёшкой.

Уже под утро доктору Варакину сообщили о ночном приключении его сотрудника.

Роберта уважали не только учёные мужи. К тому времени его знал весь мир, включая полицейских города Якутска. И потому под его поручительство, протрезвевшего коллегу – отпустили на свободу.

Доктор Варакин сразу простил друга; с кем не бывает, порой все нажираются как грязные свиньи. Но в назидание за содеянную глупость, Роберт пообещал страшную кару. Он стал брезгливо называть Якова Караваева – просто Алёшкой.

Глава 5. Кошачье братство – залог сытого желудка.

Утро. Якутск. Сразу после завтрака.

Господин Абрамяу постукивал когтями по стеклянной столешнице, под которой в круглом аквариуме плавали золотые и красные рыбки. Гибридный кот сидел в пустом зале, оттого что его кабак, под названием «Молоко», распахивал свои двери для разношёрстных гостей только после 16:00.

Его заведение пользовалось огромной популярностью в Якутске. В кабак захаживали полицейские волки, не обходили стороной боевые кабаны и посещали тигры-снайперы, вернувшиеся с фронтов. В «Молоке» отдыхали даже люди, но сегодня утром наведался особенный гость, которого и гостем-то назвать нельзя, потому что чёрный кот вцепился смертельной хваткой в прибыльный бизнес и был готов порвать любого, кто помешает ему кормиться в шикарном зале. Выгнать Шмаля из кабака, было попросту невозможно.

Но чёрный кот приносил и заметную пользу, охраняя заведение. Всякий сибирский вор знал, что «Молоко» находится под его зримой и незримой защитой.

– Ай, кого я вижу, батюшки мои! – вставая с мягкого кресла, замурлыкал господин Абрамяу.

Пробираясь между столиков, приближались двое: кот чёрной масти в коричневой жилетке и его неразлучный рыжий спутник в сиреневой майке-алкоголичке.

Абрамяу был из породы настоящих «персов». У него приплюснутый нос, большие лазурные глаза и великолепная шерсть. Пепельный окрас ухоженной шубки и тёмно-синяя жилетка с жёлтыми пуговицами – предавали коту вид зажиточного горожанина, а круглые очки и красная тюбетейка, расшитая золотыми нитями, сообщали всем: что перед ними деловой партнёр, а не какой-то помойный бродяга. Это был тот редкий случай, когда кот выбился в люди.

– Салют, плосконосым! Как дела, как бизнес? Не чахнешь? – Шмаль присел в кресло без приглашения и сразу продолжил: – Слышь, Абраша, нам бы хавкой закинуться, а затем перетереть с тобой надо. Организуй, что-нибудь из рыбной диеты. Да поскорее! Мне помощь твоя нужна. Дело верное, дело сложное, земеля…

Ничего другого Абрамяу не ожидал. Шмаль постоянно что-то просил – то рыбы, то мяса, то водки – и всегда у него были важные дела. Сегодня чёрный пожаловал с рыжим корешем, который пристроился за креслом босса, сложив лапы на спинке.

– Рамзес, будь любезен! – окликнул Абрамяу своего администратора, звонко щёлкнув когтем о коготь.

К столику подскочил худощавый, лысый котейка в белом халате с засученными рукавами и в тапочках на босу лапу. Под глазом у него желтел позавчерашний синяк, ухо подрано, на груди татуировка с профилями трёх бородатых вождей из далёкого прошлого.

– Значится так, – призадумался Абрамяу, хотя уже точно знал, чем порадовать гостей. – Принеси нам лосось с мятой и бутылочку «Княжеской» из моих запасов… на трёх персон.

Рамзес был совершенно лыс – как и подобает породе сфинксов. Абрамяу набрал команду официантов именно из этих неморозостойких парней, чтобы шерсти в тарелках не было и воровство извести. Раньше в зале работали еноты. У них ловкие пальцы, это правда – и вообще неглупый народец, но воровали они просто жуть! Что не день, всё недостача! То сало в рюкзаках тащат, то петушиную колбаску норовят в мусоре вынести – и каждый вечер испарялся ящик водки, будто гибридный бык слизал. Кстати говоря, в «Молоке» можно было встретить огромных быков. Как-то на огонёк заглянули два антропоморфных зубра: парламентёры из далёкой страны. Говорят, что прибыли они из какой-то глуши или какой-то пущи. Что такое глушь знали все, что такое пуща не знал даже Абрамяу, а значит, знали только люди, где эта самая пуща находится и против кого она воюет.

– Смотри, братан, чего у меня есть, – похвастался Шмаль, осторожно вынув из кармашка, вырезанную когтем картинку из книги.

Несколько секунд он любовался сам, потом передал картинку коту в тюбетейке.

– Интересно-интересно… а это что? – поправляя очки, мякнул Абрамяу.

– Интересно ему. Ослеп, что ли? Это фурор, братан! Это же дед мой! Он как живой! – с пафосом произнёс чёрный Шмаль. Развалившись в кресле, он пошарил по карманам жилетки, но ничего не обнаружив, спросил у хозяина кабака: – Есть чего пыхнуть? Просто сигареты в такси оставил…

– Конечно, зёма, – протянул целенькую, ещё запечатанную пачку Абрамяу.

Прижимистый кот курил редко и не любил делать подарки. Но утречком пришёл его славный друг. Это долг чести быть щедрым. Пусть пыхтит на здоровье.

Шмаль когтем мизинца быстро расправился с обёрткой. Закурил сам, угостил рыжего друга.

– Вот ты, Шмаль – молодчина! Всё-таки нашёл, что искал. Это же твой пропуск на крымский сходняк! Твой шанс на воровской престол! – разглядывая картину, сопел Абрамяу.

Легенды о воровской братве в Стране Крым сложены весьма громкие. Ходили слухи, что круче крымских котов нет никого на всей планете свиней.

– Ну ты артист, чёрный! – продолжал искренне восхищаться Абрамяу.

На снимке изображён Роберт Варакин – ещё тогда, в другой стране, в прошлой жизни, а рядом, держа императора за руку, стоял маленький кот, по имени Макс Илларионов: первый антропоморф на Земле, прародитель всех гибридных животных. Макс был раза в три меньше нынешнего поколения котов, весь такой неказистый, потрёпанный, словно переболел гибридным триппером или рахитом; а может, и тем и другим сразу.

– Вылитый я! Чертовски красив! Просто доменюга! – намекая на близость к императору, хвастался Шмаль, пустив жирное кольцо дыма.

– Чёрных котов много. Не один ты такой, – разглядывал картинку Абрамяу, но мимолётно заметив, что Шмаль напрягся, быстро исправился: – Нет-нет, очень похож на тебя. Осанка, стать – одно целое!

– А другие коты нам поверят? – не удержался Барс. – Мы, вообще-то, в Страну Крым собираемся. Только в Алдан нужно заскочить… по одному делу.

Абрамяу передал картинку обратно. Его манила давняя мечта Шмаля, добраться до тёплого моря и вступить в тайный клуб кошачьей братвы, о котором много болтали, но была ли эта братва или всё выдумки – никому неизвестно.

Хозяин кабака очень хотел в Страну Крым, но бросить налаженный бизнес, чтобы отправиться в опасное путешествие, мешал страх. Потерять безвозвратно, что заработал якутско-персидской шкурой – весьма опрометчивый поступок, – да и глупо, в конце концов. С каждым поколением коты становились всё больше похожими на людей: семья, дети, деньги, работа, футбол. Но кровь свободы всё ещё бурлила в кошачьих жилах. Так хотелось иногда забраться на крышу и заорать во всю глотку: да пошли вы все козе в трещину, буржуи проклятые!

– В Алдан, значится, собралися… – забегал глазками Абрамяу, где-то в глубине плутовской души, желая присоединиться к походу.

Алдан, это отчаянная вольница – это город золотых артелей, территории, где нет власти князя Сибири. Там укрывались беглые кабаны, дезертировавшие с фронта, находили прибежище соболя и росомахи, за которыми гнались полицейские и прятались сами волки, когда-то уволенные из полиции. Это город, где можно купить всё: оружие, разновидовых женщин, наркотики, золотые самородки, драгоценные камни, алмазы и бивни мамонтов. Можно купить всё, а можно проиграть свою жизнь – на спор или в карты – или обронив неосторожное слово. А ещё близ Алдана разводили свиней и баранов, не наделённых частицей человека, а значит – всегда можно отведать настоящего мяса, которое было под строжайшим запретом в Стране Сибирь.

В городе было всё, кроме самих людей. Только один человек имел право обитать среди свободных гибридов, потому что ни у кого не поднималась лапа убивать животных на скотобойне, как бы ни хотелось свежатины. У этого человека не было даже имени. Все звали его просто – Палач.

Алданского человека боялись и ненавидели. Сказывали, что Палач заключил сделку со всеми Великими князьями современного мира и даже встречался с дикими людьми из тайги, не признающими никакой власти. Палач жил на окраине города в окружении антропоморфных охранников и никто из вольных горожан не смел приближаться к его владениям.

– Зачем тебе в Алдан, Шмаль? Это ведь опасно. Разве ты не помнишь, что свиньи с золотого прииска «Червонец» ищут тебя? – напомнил Абрамяу.

Чёрный совсем не думал о мстительных кабанах, которых оставил без денег, выпивки и петушиной тушёнки, поскольку был влюблён в прекрасную Му́ру. Эта девчонка снилась ему ночами и даже днём, когда он спал без причины. Шмаль грезил ею, и никто не мог остановить отчаянный путь в Алдан.

А как он добивался её любви? Никто не умел ухаживать за кисами, как чёрный гибрид с коричневым пучком в подмышке. Ради прелестной Муры кот воровал цветы с клумбы и пел вечерами под окнами песни, не боясь, что нагрянет волчья полиция – потому что не было у него ни слуха, ни голоса. Шмаль так любил пушистую малышку, что готов распрощаться с мечтой о Стране Крым.

Драматургия отношений между чёрным и его возлюбленной – подобна песне великих поэтов…

Он обещал ей жениться, и она поверила ему. Влюблённые провели вместе два счастливых дня и две ночи, а затем его куколка, его воздушная принцесса, его ненаглядная пушинка – исчезла без следа, после того, как Шмаль похвастался количеством женщин, которых он обнюхал ещё до знакомства с ней. Мура сбежала, оставив после себя лишь воспоминания, которые навещали Шмаля во снах, призывая проснуться, протрезветь и вернуть своё счастье.

Кто-то рассказал ему, что белоснежную шубку с пятнышком на спине видели на железнодорожном вокзале. Один пенсионер, старый соболь, отошедший от дел два года назад, посоветовал искать девчонку в золотом Алдане; ему нашептали, что в самом крутом казино безумного города на улице «Пролетарской» выступает на сцене прекрасная кошечка. И все вольные старатели стремились увидеть эту красоту, а злые языки поговаривали, что если щедро заплатить сутенёрам, то можно прикоснуться к пушистой красотке… или даже – переспать с ней.

Шмаль жаждал одного: скорее приехать в Алдан. Он должен опровергнуть все слухи и вернуть роскошную Муру любой ценой. А если кто-то удерживает её силой, то тогда… тогда он уничтожит все банды, разгромит все притоны, но спасёт свою прелестную кису – и никой Палач не остановит его!

– Ты хочешь найти свою девочку? Вот оно в чём дело… Думаешь, она в Алдане? – догадался Абрамяу и закатил глаза, прикрыв лапой рот. – Но кто похитил её, Шмаль?

– Неприятелей у меня хватает, Абраша. Сдаётся мне, что это сделал косоглазый Фокс! – зашипел чёрный кот, выпустив острые когти. – Здеся не обошлось без его грязных лап… Хотя кто его знает – может быть, Мура просто разлюбила меня.

***

В пригороде Якутска произошло очередное убийство. Всё указывало на обычную бандитскую разборку. Взорванный автомобиль и два обгоревших трупа подтверждали, что криминальный мир продолжает передел сфер влияния. Один мертвец сидел на водительском сиденье, второй – за его спиной.

Гомвуль подцепил когтем, оплавившуюся цепь на груди пассажира сзади. Гибридный песец, которого звали Фокс, превратился в горелый кусок мяса, прожив свою короткую жизнь в вечной ссоре с другими антропоморфами. На него покушались десятки раз. В этот раз не свезло.

– Был песец, и нет песец… – иронично напевал полицейский волк, посмотрев на второго мертвеца.

Второй обугленный труп водителя принадлежал некому Чисуну. Вёрткий был соболь. Такого убить очень сложно.

– Допрыгались, доскакались!.. довыёбывались засранцы! – зарычал Гомвуль, продолжая осмотр трупов.

– Как думаешь, кому он дорогу перешёл? – вскрывая ломиком деформированный огнём багажник, спросил капитан Зубов.

– Врагов у Фокса, что комаров в тайге. Хер его знает, напарник? – нервно рыскал лапой между пружинами заднего сиденья волк. – Он и наркотой торговал, и оружием, и девочками. Гиблое это дело, Стас. Висяк стопудовый. Снова премию не получим.

– Нераскрытых дел полный сейф, – разочарованно сказал Зубов, наконец-то, отворив дверцу багажника. – Помнишь, пятиклассника Чижа, которому дамочка голову отсекла кухонным ножом?

– Помню, конечно. Как забыть? Снится мне этот кабанчик, – негромко рассмеялся волк. – Он мне на вертеле представляется: крутится свинья на шампуре, а учительница ножичком тонкие ломтики срезает и в пасть мне кладёт.

Зубов выбросил из багажника запаску, вернее, всё что осталось от неё.

– Вчера отца этого Чижа нашли мёртвым в собственной квартире. Отравился или отравили газом. Или сам кран открыл, или ему помогли. Но я уверен, что убили папашу. Следы кто-то заметает. Потому и давит на нас начальство.

Гомвуль закончил осмотр. Два громадных кабана, служивших в медицинской бригаде, выскребли обгорелые тела из машины, упаковали в чёрные мешки. Небрежно покидав трупы на носилки, медбратья потащили убиенных бандитов в труповозку.

– Ты знаешь, что у отца пятиклассника не было ног. В инвалидной коляске катался ветеран корейской войны. Он, между прочим, почётный гражданин Якутска, и под его командованием проводился общекорейский референдум. Это был непростой секач, – причмокнул Зубов. – Куда только князь Витольд смотрит и о чём только думает. Его воинов одного за другим на мыло отправляют, а ему дела нет.

– О волшебной сыворотке Витольд думает, – рыкнул волк. – Размышляет, чем накормить людей, чтобы не озверели они и не сожрали его вместе со свитой… А инвалида, конечно, жаль. Скажем так: из ветеранских ног вышла паршивая таблетка, и попалась она нашей учителке Пяточенко… Карма, Стас! Какое сырьё, такое и лекарство. И как говорится: ноги отца убили сына… Вот такие дела, брат!

На лице Зубова появилась улыбка. Юмор напарника был своеобразен, но здравое зерно в шутке присутствовало.

Ну, во-первых – Гомвуль говорил правду. Из тел убитых боевых кабанов варилась сыворотка, из которой и делались таблетки от «ярости». Во-вторых – качество продукта контролировалось чёрт знает как, поскольку элементарно не хватало надзирающих людей, и занимались производством лекарства исключительно сами свиньи. Сначала кабаны воевали, убивая друг друга, затем похоронные команды, состоящие также из свиней, грузили тела в рефрижераторы, а по прибытии на фармакологическую фабрику не брезгливые рабочие, причём тоже свиньи, разгружали тушки, чтобы подключить следующее звено кабаньей цепочки. Но как проводилась обработка тел, соблюдалась ли должная дезинфекция, и в каких пропорциях заливался в чаны экстракт, проверялось крайне редко. Всё стряпалось на глазок. Возможно, только из-за элементарной безалаберности лекарство производилось недолжного качества.

– Потравят вашего брата. Придёт время, и свиные копыта убьют своих создателей, – вовсе не шутил волк, понимая, что гибель людей приведёт к неминуемому концу всего разумного мира.

Зубов пожал плечами, не соглашаясь с напарником.

– Не спеши нас хоронить. Люди – самые живучие твари в диком лесу; придумаем, что-нибудь. А ещё император у нас в запасе. Как не относись к нему, но я всё-таки надеюсь на его гений.

– Сказано слишком громко: импера-атор! Князь Витольд его быстро к когтю прижмёт. Выбьет скипетром все необходимые формулы и обратно в лаборатории закроет, – рыкнул Гомвуль. – Ничего у вождя не выйдет. Если ему не помочь, конечно.

***

В массажном кабинете свет горел приглушённо. Лера и Лара выполняли своё прямое предназначение. Нежными ручками они втирали пахнущие полевыми цветами масла в кожу людей из прошлого. Лера массировала доктора Варакина. Лара – Яшу Караваева.

Лера стеснялась императора и делала свою работу крайне осторожно. А вот Лара была отчего-то раскована и постоянно, но будто случайно, прикасалась к мошонке Якова, иногда поглаживая его член, который от девичьих ласк стал твёрд и увеличился в размере.

Для человека, проспавшего восемьдесят пять лет, Роберт выглядел довольно бодро. На вид ему немного за тридцать. Яше примерно столько же. Но Караваев заметно уступал в росте доктору Варакину и казался на его фоне хрупким и щупленьким. Роберт же впечатлял крепостью костей и шириной плеч.

Вся его спина была расписана татуировками в виде драконов. Сказочным тварям Лера массировала длинные шеи, прощупывала лапки и чесала животики. Самый крупный дракон, с раскрытой пастью, был наколот на правой лопатке. Его перепончатые крылья доставали до плеча императора. Лера гладила спину доктора Варакина, насчитав двух крупных особей, трёх драконов поменьше и два голубеньких яичка – возможно, ещё не вылупившихся детей драконьей семьи. Но даже к нарисованным яйцам Лера не прикасалась. Стеснялась…

– Чего притих, Алёшка? – лениво спросил Роберт.

– Кайфую я… Не сейчас, Роб… – будто во сне бормотал Яша.

Пять минут слышались хлопки ладошек по голым телам и блаженные стоны Яши Караваева.

– Федя, ты нам поляну накрыл? – вспомнил о княжеском советнике доктор Варакин.

– Я всё сделал, господин император! – с радостью отозвался Федот Мокрицин.

Советник государя сидел на лавочке, в самом уголке комнаты, натянув на голову шапку с красной звездой. Федоту было немного неловко. Глядя на стройные ноги одной и второй девицы, он втягивал живот и жадно глотал слюну. Хотелось поменяться местами – и лучше с Яшей Караваевым.

– Повара постарались на славу, – докладывал советник Мокрицин. – Трапезная готова к вашей встрече, господин император. Вероятно, сам князь пожалует на обед… Но если вам опостылел массаж, я могу приказать девушкам налить всем чаю. Ох и чай у нас вкусный, доложу я вам!

– Эй, Федька, не спеши с напитками… – продолжал нежиться Яша.

– Тише, Алёшка… хватит здесь командовать, – приструнил друга Роберт и поддержал советника: – Федя, ты перестань унижаться и не называй меня императором. Звучит вычурно и как-то совсем не по-русски… И кому только в голову пришло, титулы несуществующие раздавать?

– Императором вас нарёк князь Дмитрий первый – отец нынешнего князя. Это он провозгласил вас императором Страны Сибирь. Теперь вашу биографию изучают в школах и военных институтах. Каждый гражданин Сибири надеется на вашу императорскую мудрость.

Роберт поднялся с кушетки, встряхнул руками, разгоняя дремоту.

– Ладно, девочки… Всем спасибо, можете быть свободны.

Белокурая массажистка Лера глупо хлопала ресницами. Она косилась на Федота, не понимая, как поступить. Лера и Лара ждали долгие годы, берегли честь для вождя, а тут: иди погуляй – и всё закончилось?

Федот лишь кивнул в сторону двери, указывая девочкам на выход, а потом снова перевёл улыбчивый взгляд на Роберта.

Схватив полотенца и тюбики с цветочными кремами, блондинки удалились из комнаты. Когда за ними захлопнулась дверь, Роберт поманил пальцем Федота.

– Ходь сюда, будёновец. Давай-рассказывай, что за представление с девочками? И кто это придумал обмыть нас в сауне – тоже твой князь?

– Князь здесь ни при чём, – испугался Федот. – Это всё ваши указания. Точно ваши! Мол, надо встретить после того, как вы проснётесь. Я лично читал. Мол, после пробуждения нужно организовать сауну, а после и девочки, и кремы, и мыльные пузыри…

– Пузыри? Ты слышал, Алёшка? – перебил советника Роберт. – Я проспал тучу лет, чтобы за бабами по скользкому кафелю бегать.

– Зря ты так, Роб. Мне вот очень понравилось, – нехотя поднимаясь с массажного места, томно вздыхал Яша. – Давай узнаем, что ты ещё велел. Я люблю сюрпризы. Может, рыбалку организуют или охоту…

Доктор Варакин спрыгнул с кушетки, ловко обвернулся простынёй, словно готовился к выступлению перед патрициями в сенате. Но он лишь с тоской посмотрел на советника в шапке с красной звездой.

– Федя, расскажи мне о князе. И вообще, как дела в государстве? С кем мы дружим, кто партнёры? И много ли врагов у Сибири?

Мокрицин снял будёновку, будто красноармеец на допросе. Советник никак не думал, что придётся держать ответ перед самим императором и лично докладывать о делах государственных.

– Князь он… знаете… он справедливый… А серьёзно мы воюем только со Страной Китай. Ещё с морскими державами сражаемся в океане: со Страной Сахалин, с Камчаткой и со многими другими… С Москвой ещё воюем, но так уж… понарошку, можно сказать.

– Ничего себе! – присвистнул Яша. – С самой Москвой сражаетесь?

– Ага, долго война идёт. Лет семьдесят. То мы побеждаем, то они нас, – продолжал мямлить Фёдор.

– Значит, все против всех. Ясно, ясно, – кивнул Роберт. – А почему ты не на фронте? Плоскостопие у тебя? Или ты уклонист?

Мокрицин поднял одну ногу, затем вторую, проверяя ступни.

– Так это… люди не воюют, батюшка.

Доктор Варакин улыбнулся. Почему-то ему стало жаль Федота.

– Кто же тогда в окопе сидит? Кто в атаку ходит? Терминаторы, что ли?

– Скажите тоже… терминаторы, – робко улыбнулся советник. – На случай войны свиньи имеются. А человеку воевать не надобно. Мы всё время дома и дома – всё с жёнами и с детьми.

Роберт налил воды из графина, выпил залпом полный стакан.

– Да-а-а! Распустились вы без меня! – нахмурился доктор Варакин. – Ну что же… веди меня к своему князю. Как его звать-то?

– Витольд первый, – вытер вспотевший нос Федот.

– Вот именно… к Витольду веди.

Глава 6. Вольному воля или бриллиантовый клык.

Барс и Шмаль покинули Якутск на такси сразу после ужина. В машине комфорт-класса места было достаточно, чтобы не толкаться и не ссориться. На таких вместительных тачках обычно ездили полицейские волки или гибридные олени из следственного комитета.

Коты воспользовались просторным салоном, чтобы хорошенько выспаться. Свернувшись клубками, не вступая в спор с гибридным барсуком, управлявшим такси, они быстро уснули.

Ехали всю ночь. Проснулись они только на рассвете, когда машина остановилась у последнего армейского поста.

Уже светало. Пели птички. Два рядовых кабана с автоматами за спиной звучно зевали, проверяя котов и провожая такси.

Лейтенант пограничной службы в зелёной фуражке изучал пропуск с круглой печатью, которую подделать совсем несложно. Он шевелил бивнями, сдвинув фуражку на затылок.

Не найдя к чему придраться, лейтенант смачно плюнул на дорогу и дал «добро», чтобы пересечь границу Народной Республики Алдан.

Рядовой из армейского дозора поднял шлагбаум, и два кота в прекрасном настроении шагнули в мир свободы, веселья и криминальной вотчины.

***

До первых домов, где начинался Алдан, идти километров восемь. Коты могли бы преодолеть это расстояние часа за два, но парни не торопились. Шмаль, конечно, спешил спасти любимую, но поваляться в лесу на травке, он не откажется никогда.

В кустах стрекотали кузнечики. Где-то над ухом жужжала толстая муха. Ласковое солнышко припекало бочок. Шмаль скинул ботинки, расстегнул жилетку. Щёлкая зажигалкой, рыжий валялся рядом.

– Босс, я так и не понял, а нас встретят или как? – прикурив сигарету, спросил Барс.

– Ты в натуре глухарь или косишь? Битый час тёрли в кабаке. Ясно же накидал Абраша: стрелка у старой шахты, где речка и куча песка. Ждать будут нас два волка. Они не легавые и родом с этого… ну как его… ну где лёд на горе, пихты и армия баранов?

– С Кавказа они, босс, – мякнул Барс. – Там говорят природа дивная, павлины с хвостами и эхо летит от горы до горы.

– Точно брат, с Кавказа, – почесал в подмышке коричневый пучок Шмаль. – Одного зовут Гоча, второго – Зура.

– Хорошо, что эти волки не полицейские. Потому что когда я вижу копов, шерсть выпадает от злости. Я ведь порвать могу любого. Во мне силушки, как в трёх львах.

Рыжий кот чуть привстал, зажал в зубах сигарету и тихонечко зарычал, выпуская табачный дым и махая лапами перед собой.

В одной из библиотек, когда искали Шмалева деда, Барс разглядел старый герб древней страны. Три нарисованных существа почему-то назывались львами. Они высовывали змеиные языки и пугали крючковатыми конечностями. Звери выглядели по-мультяшному, но больших кошек рыжий кот уважал, почти как босса. Теперь, когда требовалось показать свою отвагу, Барс выпускал когти и махал лапами, как львы с красного герба. И если бы рыжий умел рычать, ну, например, как тигр, то получилось бы впечатляюще, а так – одна бравада и баловство.

– Вот ты бивень! – нахмурился Шмаль; ему нравилось подтрунивать над другом.

– Что есть, то есть, – прилёг обратно рыжий. – Если что, ты буди меня в любую минуту. Я готов за тобой хоть куда – хоть в Крым, хоть на Кавказ… да хоть на Луну.

Шмаль улыбнулся, подумав о Луне. Через минуту чёрный услышал сопение друга, а спустя мгновение, уснул и сам.

***

Два волка весь день провели у затопленной шахты. Близился вечер, а гостей из Якутска всё не видно. Они жгли костёр и жарили на нём, пойманную в речке рыбу. Наелись до отвала, но котов всё равно нет. Тогда они снова разожгли огонь. Но рыбу ловить не стали.

Сначала волки восхищались бездельным днём, затем немного нервничали, потом здорово разозлились. Ждать, каких-то котов, это выше хищного терпения.

– Ты, Зура, не горячись… главное, привести их к шефу. Приказ есть приказ… Ничего не поделаешь… – терял терпение волк по имени Гоча, копая палкой яму в песке. А что, ковыряться в песке тоже занятие? Вдруг найдётся самородок?

– Лучше ничего не говори, я сам на взводе! Если они не появятся через пять минут, то я ухожу. Засекай время, братан! – оскалился Зура, который уже выкопал с десяток ям, но самородка так и не нашёл.

Кавказские волки внешне отличались от своих родственников из Сибири. Рост их был чуть меньше, чуть короче хвост. У них толстая шея и особенный окрас. Рыжевато-серый цвет шкуры выдавал в них пришлых. Но в Алдане никто не обращал внимания на звериную красоту или её отсутствие. Главным аргументом оставались клыки, подвешенный язык и связи с нужными пацанами. У ребят с Кавказа клыки были что надо, связи шикарные, а башка работала – ну так себе.

– Тихо! Вроде идут… – бормотал Гоча, вслушиваясь в тревожные звуки вечернего леса.

Волк не ошибся. Из тайги вышли два гибридных кота: рыжий насвистывал мелодию зелёного кузнечика, чёрный казался беспредельно матёрым.

– Здорово, пацаны! – взмахнул хвостом Гоча.

– Ты чего воешь, бобик? Тихо! А то всех мышей распугаешь! – зашипел чёрный кот, присев у речки, чтобы умыться и немного попить водички.

Барс оказался, более дружелюбен.

– Привет, придурки! Нос в тепло, лето в хату! Давно нас ждёте? – спросил он.

– Мы только пришли, – соврал Зура, и его хвост безвольно повис между лап.

Чёрный покосился на волка. Заметив, что тот струхнул, стал неторопливо лакать из ручья. А Барс присел у речки, набрал полную ладонь чистой водицы и сказал:

– Это хорошо, что только пришли. Мы тоже не торопились. Я выспался нормально… А ещё два раза пообедал, три раза поужинал.

Лапа Зуры тянулась к кобуре. Хотелось выхватить оружие и выстрелить: сначала в затылок рыжему, а затем вонзить кинжал в чёрного, поскольку патронов на него жаль. Но волк сдержался. Он даже не зарычал.

– Поздно уже, парни, – зевнул Зура. – Нам до темноты надо вернуться. Может, пойдём уже?

– А ты чего, зассал темноты, что ли? – издевательски хохотнул рыжий. – Ты серый не очкуй, мы тебя в обиду не дадим. Скажи, босс, мы их не бросим?

– Харе бакланить. Канать надо, так поканали, – выплюнул струйку воды в песок чёрный кот.

Он вытер морду, расправил усы и, приблизившись к Зуре, тихонечко зашипел. Чёрный решил немного припугнуть волка, чтобы тот знал, кто на полянке старший.

Шмаль был волку по грудь, но малый рост антропоморфного бандита не говорил о его слабости. Кот – зверь серьёзный, способный острыми когтями, словно кинжалами, нанести страшные раны – порой смертельные. Даже медведи обходили стороной кошачьи разборки. А сами коты не боялись никого в этом мире; разве только тигров опасались, да и то – только совсем чуть-чуть.

– Как скажешь, братан, – быстро завертел коротким хвостом волк. – Надо идти, так пошли. Я что против, что ли?

Алдан погрузился в темноту. Электричество в городе подавалось исправно, но улицы освещались скудно, потому что воришки выкручивали лампочки и обрезали провода. Но ближе к полудню волшебным образом лампочки с проводами возвращались на место. Оттого что воровали их сами коммунальщики и мечтали, кому-нибудь сбыть товар, а продать награбленное, было совершенно некому. Если только самим себе.

Убирался город ещё хуже. Даже в его центре пахло отходами из огромной помойки. Вообще, Алдан, что называется – слыл городом контрастов.

Рядом с семиэтажными зданиями, украшенными красивыми балконами с мраморными балясинами и резными окнами-арками, стонали вдавленные в землю халупы, бараки и деревянные туалеты без дверей. Так на улице «Пролетарской», на заднем дворе грандиозного казино, то есть самого роскошного здания в Алдане – в покосившемся доме раздавали бесплатные обеды, а рядом за городской больницей, которая не видела ремонта уже лет сто, возвышался величественный Колизей на семнадцать тысячи мест. Здесь, между прочим, то есть в алданском Колизее сражались местные и пришлые гладиаторы; но сражались не насмерть, чтобы после боя отправиться в облупленную больницу на излечение для дальнейших драк.

– Алдан, это зависть и радость! У меня прямо сердце радуется, когда иду по этим убитым улицам и вижу счастливые лица свободных гибридов. Как же я люблю этот город! – восхищался Барс, проходя мимо огромной кучи картофельной шелухи. – Запах свободы, братцы – он неповторим!

Волки не отходили от гостей из Якутска ни на шаг. Но за время пути коты надоели настолько, что алданские бандиты готовы были сбежать от них.

Шмаль всё время задирался. Барс так и сыпал глупыми вопросами и почему-то восхищался городом, в котором из достопримечательностей только казино имеется… ну и так – пару кабаков и здание администрации.

Гоча покосился на вонючую кучу отходов из общественной столовой и, прикрыв лапой нос, гнусаво спросил:

– Неужели это кому-то может понравиться? Я, конечно, извиняюсь парни, но когда вы были в Алдане в последний раз?

– Этот город мне как родной! Я тута все переулки знаю, – ответил Шмаль, грозно сверкнув сломанным клыком. – А вот Барс в городе впервые. Потому столько впечатлений. Предупреждаю, мой кореш – кот очень эмоциональный. Не мешай ему впечатляться. Немного погуляет здеся, и романтика враз сойдёт!

Но чтобы чёрный не говорил, рыжий кот всё равно был счастлив гулять по вольному городу…

Алдан, безусловно, не идеален, и это лишь незначительные детали истории. Важно, что сразу после посещения чудесного города друзья обязательно отправятся к морю. Они поедут в Страну Крым, где крутятся карусели, где нет волков, где сладкая вата и далее по списку. Никогда Барс ещё не был так близок к своей мечте. Город Алдан, вонючие помойки, груды мусора, разбитые дороги и предсмертный крик испуганной жертвы, где-то на чердаке двухэтажного дома – казались ему ароматными лепестками мяты, которыми усыпана дорога в райские земли Краснодарского края.

Иногда, когда Барс не мог долго уснуть, он бормотал себе под нос одну скороговорку: «Рай – это Краснодарский край, а в Крым – я не приеду седым».

Позёвывая, он повторял эту фразу пять или пятьдесят пять раз, после чего сладко засыпал.

Схема засыпания работала безотказно, если, конечно, не вмешивался Шмаль.

– Слышь, серый, нам долго ещё шлёпать? – хмурился чёрный кот. – А то жуть как устал. И пятку натёр, и пожрать перед сном охота.

– Да пришли уже, – указав лапой на опрятный дом, сказал Зура. – Поднимайтесь, бродяги, на второй этаж. Шеф сейчас вас накормит. Будет вам и колбаска, и сосиска, и молочко.

– Напугал кота сметаной, – зашипел Шмаль. – Я ведь дикий, когда голодный. Мне что с тигром в клетке чалиться, что с Бучем базякать.

Но чёрный кот был слишком самоуверен, что могло отразиться на его здоровье.

Его друг и владелец кабака «Молоко», господин Абрамяу – вёл бизнес на широкую лапу. Персидскому коту принадлежали кабак, пяток магазинов искусственного мяса, три супермаркета, торгующих замороженной рыбой; был ещё ювелирный интерес, консервный цех и ателье модной одежды. Но одно дельце, о котором Абрамяу не распространялся никогда, стоило всего легального бизнеса вместе взятого. Всё дело в том, что он выполнял посреднические функции по поставке баранины и свинины ко двору князя Витольда. Каждую неделю тушки животных переправлялись на фронтовых рефрижераторах из Алдана в Якутск, – и ни одна живая душа не знала, что находится внутри этих машин.

Абрамяу работал давно с вольными алданцами, но больше других, доверял гибридной росомахе, по имени Буч. А росомаха, соответственно, доверял – персидскому коту.

В кабинете Буча полумрак. Коты плохо видели в темноте, к тому же слепили две лампы в торшере, стоящие за спиной росомахи. Этот кабинет, как и весь четырёхэтажный дом, когда-то принадлежал человеческой администрации города.

Буч сидел за массивным столом, обтянутым тёмно-зелёной тканью. В кабинете стоял ещё диван и книжный шкаф, где вместо книг пылились драгоценные и полудрагоценные камни.

– Как добрались, парни? – поинтересовался Буч, не вставая со стула с громоздкой спинкой.

Он кивнул Гоче и Зуре, чтобы те остались в кабинете.

– Нам по крови завещано скитаться. Мне, что бешеному псу – сто вёрст не крюк, – ответил Шмаль.

 Чёрный облюбовал себе местечко на диване и развалился там. С дивана росомаху совсем не видно, зато хорошо слышно; Шмаль не пялиться пришёл, а дела пацанские решать.

Рыжий скромно присел рядом. Его восторг заметно угас.

– Что ты хотел, Шмаль? Зачем пришёл ко мне? – задал вопрос Буч, доставая из коробки толстую сигару. Это был контрабандный товар: дорогое и недоступное рядовым парням удовольствие.

Чёрный пошарил по кармашкам, извлёк тоненький напильник и, сняв ботинок, стал бесцеремонно точить когти, демонстрируя независимость и несговорчивый нрав.

– Чувиху свою ищу, земеля. Сорока на хвосте принесла, что удерживают её в золотом городе. Кошмарят её какие-то уроды… Найду – накажу. Уродов в смысле.

– Ну да, ну да… А что за женщина, могу я узнать? Кто она тебе? – осторожно спросил Буч, выйдя из темноты.

Он был довольно крупный и невероятно сильный. Росомахи, как и другие куньи редко носили штаны, выпячивая напоказ свои хвосты. Буч любил выглядеть дерзко и стильно. На нём чёрная сорочка с короткими рукавами, на запястьях золотые браслеты, и часы на обеих лапах. На шее гроздью висели цепи разной толщины – тоже золотые. Если Буч улыбался, то завораживал всех и каждого. В правый его клык был вживлён бриллиант. Кристалл ярко поблёскивал даже в свете всего двух маленьких лампочек за его спиной.

– Её зовут Мура. Это самая красивая кошка на земле. Если я прошу помощи у тебя, как думаешь, насколько она дорога мне? – ответил чёрный кот.

Шмаль спрятал напильник в кармашек, быстро напялил ботинок и встал с дивана.

Оправив майку, рядом пристроился Барс. Потому что рыжий ни за что не оставит друга в беде, а скорее умрёт за него.

Волки сложили лапы на груди, поближе к кобурам с пистолетами в подмышке. Даже если они успеют выхватить стволы и откроют стрельбу, то вряд ли сумеют попасть в шустрых гостей. Но если у котов из оружия только напильник, то и бояться нечего.

– Я понял тебя, черныш, – сделал шаг назад Буч и присел на стол. – Буду честен с тобой. Тут дело такое… Если хочешь вернуть свою кошку, ты должен совершить один подвиг.

– Ты во мне патриота нашёл, что ли? Может быть, ещё в паре на фронт рванём? Будем свиней валить да города грабить, – скривил морду Шмаль.

Буч знал, что придётся не просто, потому терпел скверный характер кота.

– Надо будет, и на фронт пойдём… Слушай меня внимательно, уважаемый Шмаль, поскольку кошка твоя у нас. Если ты выполнишь, что я требую, то получишь её в целости и сохранности, а ещё и с бонусом. Захочешь денег дам, а захочешь, организую тебе прямой поезд точно до Страны Крым, чтобы ни военных проверок, ни волчьих облав, ни прицепных вагонов. Могу организовать…

Чёрный облизнул усы, кончик его хвоста нервно вздрогнул.

– Ты в натуре нюх потерял, зверюга? Кусок из пасти тащишь?

– Это общее дело, Шмаль. Во благо стараюсь. Честное слово! – развёл лапы Буч. – Но ты парень разумный и знаешь правила. А правила устанавливаю здесь я. Так что слушай и не ерепенься.

Шмаль задумался, а Барс расстроился и понял, что Абрамяу подставил босса. Может и не подставил, но не предупредил это точно. Ведь наверняка знал о кошке; что Буч схватил Муру и удерживает её в казематах. Хотя, возможно, и не знал ничего… Никому нельзя верить в этом мире, особенно зажравшимся котам. Абрамяу и раньше выкидывал номера, но в этот раз он играл с самой смертью, потому что Шмаль предательства не прощал.

Чёрный не лез в драку и не закатывал истерик. Он хорошо понимал, с кем сегодня встречался, потому следил за каждым своим словом, не желая наболтать лишнего, чтобы не навредить своей любимой кошке. Если бы Шмаль не умел держать шершавый язык за клыками, разве он стал бы авторитетным бродягой?

– Говори, что хотел, – наконец, отреагировал чёрный кот.

Буч удовлетворённо кивнул.

– Дело непростое, Шмаль… дело сложное. Ты парень крутой и только ты сможешь справиться – иначе нашли бы другого солиста. Но перед тем как сделать тебе предложение, остался один лишь важный вопрос: как ты относишься к людям?

Чёрный и виду не подал, что удивлён.

– Я отношусь к людям ровно, – мякнул Шмаль.

– Вот и хорошо, вот и чудно, черныш. Если у тебя нет аллергии на человеческую кожу, то слушай сюда в оба уха… Хочешь увидеть свою девчонку, приведи в Алдан императора Роберта. Ты, Шмаль, должен доставить доктора Варакина ко мне – и как можно скорее.

Глава 7. Реют стяги над Кремлём, над имперскою Москвой.

Страна Москва. Кремль. Государевы покои. Сентябрьское утро.

По длинному коридору, устланному красной дорожкой, шёл в хрустящих хромовых сапогах светловолосый лейтенант. Фельдъегерь кремлёвского полка, одетый в блистательную форму, нёс в специальной сумке с кодовым замочком два секретных пакета. Первый пакет – это срочное донесение из Страны Урал, второй – секретный доклад шпиона из Страны Сибирь.

Возле кабинета московского князя Владимира третьего – фельдъегерь остановился.

Офицеры охраны видели молодого лейтенанта не первый раз. Потому, отдав честь, они пропустили его к государю.

– Почта от генерала Шалевского и разведданные из Якутска! – громко доложил фельдъегерь.

Князь, облачённый в просторный халат, подол которого волочился по сверкающему паркету, распечатал пакет и поблагодарил посыльного:

– Прекрасная работа, лейтенант! Спасибо… Можете быть свободны.

Фельдъегерь развернулся кругом и строевым шагом покинул комнаты князя.

Кабинет государя был светел и переполнен энергией своего хозяина. Князь много трудился. Он изучал корреспонденцию, дипломатические письма. Он подписывал документы, принимал министров и их замов. Сегодня московский князь ждал победных реляций и одну немаловажную новость от сибирского резидента под псевдонимом «Сухой».

Владимир третий внимательно прочитал сообщение от генерала Шалевского. В нём сообщалось, что войска Первого Уфимского фронта парадным маршем взяли столицу Страны Урал, город Челябинск. Что на здании горсовета водружён имперский флаг, а мэр Челябинска подписал капитуляцию и благополучно оформил новый контракт с военной администрацией Москвы. И как сообщалось в записке: «Жители встречают освободителей цветами, поцелуями, кадрилью и рвут старые поспорта».

Порядка семидесяти тысяч человек проживали на возвращённых Москве территориях. Страна Урал славилась наследием прошлого: инженерами, учителями и первоклассными рабочими. Отличные земли, великолепные люди – Владимир третий был очень доволен победой.

Князь подошёл к коммуникатору, нажал кнопку. Говорил он всегда с расстановкой, вдумчиво, чётко произнося каждый слог.

– Вызвать ко мне Флягина и Стрельцова.

В ответ послышался бравурный голос молоденькой связистки:

– Принято, государь!

Прошла минута, и юный голос связистки снова заговорил:

– Директор фармакологической фабрики, господин Флягин ждёт аудиенции. Полковник Стрельцов на подъезде к кремлю. Он застрял в пробке. Задерживается.

Задумавшись, князь склонился над шахматной доской. Он любил игру королей; обожал настолько, что всё свободное время сражался с самим собою. Но даже срубая пешки и двигая фигуры, Владимир продолжал размышлять о делах государственных.

Правду сказать, московский князь слегка изменил правила шахмат. Ну, например, он был уверен, что играет всегда только белыми. А если всё-таки в силу различных причин приходилось играть за чёрных, Владимир всё равно делал ход первым.

Ещё фигуры, в разыгранных им партиях, носились по доске не совсем так, как принято у всех остальных шахматистов. Когда нужно князю – пешки ходили, как ладья, а конь превращался в слона.  Самое интересное, что фигуры трансформировались не только на стороне, за которую играл государь, но и на второй стороне, за которую играл также Владимир третий. Фигуры могли превращаться в пешек, а пешки множились или сокращали свою численность в зависимости от настроения князя. Иногда случалось, что пешки, не доходя до края доски, зверели настолько, что делая ход «е2-е4», умудрялись срубить пару фигур и переодеться в величественного ферзя. Но бывало и так, что щелчком княжеского пальца пешки улетали с доски навсегда.

Владимир призадумался, перед тем как сделать новый ход. Он посматривал на чёрно-белого коня, которым собирался срубить сразу двух королей, прыгая через коронованные головы, словно в шашках. Чёрно-белый конь – это специальная фигура, выскакивающая на доску, чтобы уровнять шансы, когда прижмёт особенная неудача. По мнению князя Москвы: несколько нестандартных ходов – это прекрасное подспорье даже в реальной жизни, – чем он всегда и пользовался. Переиграть государя огромной страны не мог ни один известный в мире властитель, а те, кто рисковал вступить с ним в опасное противостояние, сталкивались с образным чёрно-белым конём, который не щадил выскочек, убивая копытом наповал.

Владимир третий всё продумал. Всё шло по чёткому плану. Он будто узрел будущее, предугадывая ходы своих партнёров в борьбе за владычество на планете.

Князь Урала бежал как трус, значит, пришло время позаботиться о снабжении людей на освобождённых территориях сывороткой «Вар-250». Вообще-то, это непростая задача – захват целой страны с людьми, которых надо накормить, согреть, развеселить, иногда отмыть и обеспечить таблетками от «ярости».

Без лекарств на новых территориях делать нечего. Население признавало лишь ту власть, которая снабжала необходимым рационом, причём – бесплатно, сытно, вкусно… с запасом. Выращенное свиньями искусственное мясо, овощи, фрукты и жизненно необходимые средства от бешеного голода – вот он обязательный набор интервента. Но вся беда в том, что срок хранения таблеток весьма короток: всего пятнадцать суток. Просроченный товар – это сущий кошмар для каждого из вождей. Приходилось создавать производства с избытком, чтобы компенсировать испорченный продукт. А чтобы увеличить производство лекарства, нужны ресурсы, то есть новые жертвы среди солдат.

Сыворотка варилась исключительно из свиных или бараньих туш. Либо одни, либо другие служили в армиях любой из держав. Другого варианта не было. Потому что лекарство, созданное доктором Варакиным, готовилось только из двух гибридных видов. Сначала Роберт сварил пилюли из свинины, что мгновенно спасло десятки тысяч жизней, а всего через месяц появились таблетки из баранины, для исповедующих иудаизм и ислам, как подарок на религиозный праздник Курбан-байрам.

За долгие годы пребывания доктора Варакина в камере сна, современным учёным так и не удалось создать принципиально новое лекарство. Почти целый век люди пользовались только гением Роберта. В ход шли кости, жилы, внутренности и волосы с различных частей тела гибридных солдат. Чтобы получить сырьё для конечного продукта, необходимо постоянно вести боевые действия. Свиньи и муфлоны должны гибнуть с той и другой стороны – ровно столько, чтобы прокормить собственное человеческое население – опять же, с одной и с другой стороны. Таковы жестокие правила. Вот такая хитрая игра, ничем не отличающаяся от шахмат московского князя.

Люди, выжившие после эпидемии, разделились на деревни, районы, области и княжества. Москва билась с Подмосковьем, Ярославль с Владимиром, Чечня с Ингушетией, а Камчатка яростно сражалась с Чукоткой. Каждому городу пришлось создать свою армию муфлонов или кабанов.

Но инерцию большой страны остановить невероятно сложно. Москва выделялась среди прочих городов. После захвата близлежащих областей в Стране Москве насчитывалось до пяти миллионов антропоморфных солдат. Это была гигантская сила. Благо рожали свиноматки так же часто, как стрелял самый популярный в армии автомат ППШ – то самое оружие ближнего боя, с дисковым магазином.

Армия Москвы была велика, оттого что людей в регионе проживало больше трёхсот тысяч. И чтобы снабдить народ лекарством, необходима бесконечная битва. Москва воевала со всеми известными странами, стремительно наращивая территории и увеличивая население.

Для свиноматок строились роддома. Лучшие врачи следили за здоровьем приплода. Поросята быстро взрослели и, нацепив рюкзачки, шагали в школу, чтобы получить будущую специальность. По окончании школы две трети хряков отправлялась на фронт, треть ковырялась на колхозных полях, иные, кто посмышлёней, работали на фабриках или в частной охране. Кому повезло больше – вопрос спорный. Работа в обувном цехе скучна и однообразна, а служба в армии не означает быструю смерть. Арифметика здесь простая. Например, средняя смертность свинорылых сибиряков на всех фронтах: пятьдесят вепрей в сутки. Этих тушек достаточно, чтобы прокормить такую огромную страну, как Сибирь в количестве ста тысяч человек. Урал, это семьдесят тысяч душ, включая оренбургские деревни в степи, где выращивали экспериментальных гибридных козлов – всего семь десятков семей. Следовательно, чтобы обеспечить сывороткой население, перешедшее под власть Москвы, каждые сутки надо толкать на пулемёты полтора взвода солдат: всего сорок кабанов – мелочь какая-то. Но снова проблема: где найти те пулемёты, если армия врага взята в плен или попросту превратилась в труху? Люди нашли ответ и на этот каверзный вопрос, потому что чёрно-белые кони всегда пасутся в рукавах разумных правителей. Самый невинный вариант снабжения – расстреливать пленных и пьяных мародёров, а для казней надо создать специальные полки.

В каждой армии существовали заградотряды. В Сибири эту услугу выполняли медвежьи роты и тигры-снайперы. Москва также пользовалась поддержкой беспринципных медведей, посылая им в помощь редчайший антропоморфный вид, гибридных волкодавов (штучный вариант из собак, крайне экзотический и безбашенный). Страшнее волкодавов были только человекоподобные панды. В Стране Китай именно они зверствовали на полях сражений, отстреливая кабанов сотнями. И не было мстительнее зверя, чем вечно голодные монстры в чёрно-белых шубах. Казалось, что панды и мистическая лошадь из карманной конюшни князя Владимира – это одно целое.

Медведей спаивали ещё крохами. Алкоголизм вживался с молодых когтей, и мишки вырастали в настоящих гуляк. Но косолапые точно знали, почему каждый вечер их столы ломятся от бутылей с мутной жидкостью, а в мошне звенит мелочь. Четырёхсот килограммовых секачей гибридный медведь драл, как лис цыплёнка, потому что всегда хотелось вкусно поесть, сладко попить и получить приличное жалованье.

Бывали такие случаи, когда свиньи отказывались воевать, оттого что даже у глупости мерцает прозрение. Командиры взводов, рот и полков – выходили на прямые переговоры с противником и договаривались о перемирии. Свиньи вылезали из окопов и, пересекая разделительные преграды из минных полей и колючей проволоки, шли брататься со вчерашним врагом. В таких случаях вступали в дело медвежьи полки, тигры-убийцы или волкодавы.

Снайпер делал всего несколько выстрелов и уходил в тень. В замешательстве свиньи разбегались в разные стороны, а видя приближение медвежьих патрулей, боевой дух солдат снова зашкаливал. И тогда опять начался бой. Свиньи атаковали противника так яростно и жестоко, что потери увеличивались в десятки раз.

Излишки не пропадали. Павших бойцов скармливали медведям, а самые лакомые куски доставались тиграм и волкодавам. Это была ещё одна причина, почему заградотряды всегда рвались на передовую и с удовольствием выполняли приказы.

…Московский князь любил шахматы, но терпеть не мог медведей, а нечёсаных волкодавов – попросту ненавидел. Но война есть война. Приходилось сносить все эти зверства.

Было дело, Владимир хотел заменить волкодавов тиграми – по эстетическим причинам – из-за запаха, безусловно. Он предлагал сибирским гибридам огромное жалованье, бесплатное жильё и пенсионные льготы. Но полосатые антропоморфы отказались служить Московскому государю, обусловив отказ непригодным климатом. Всего несколько семей перебралось из Сибири в среднюю полосу, и те через месяц сбежали в неизвестном направлении.

Спрятав чёрно-белого коня в карман, Владимир третий вскрыл послание от сибирского резидента. Быстро скользнув по строкам, на минуту задумался. Затем взял со столика фотографию в рамке. Следующую минуту он рассматривал того, кто изображён на снимке. Человеком в рамке был сам Роберт Варакин.

– Гений! Он просто гений! – восторженно произнёс князь и снова склонился над шахматной доской.

***

Витольда сопровождали три отборных вепря и два советника: Парамон Лизнёв и Федот Мокрицин.

– Какая крепкая дверь! – постучав костяшками пальцев по металлической обшивке, удивился Витольд.

– Это на века. Всё сделано для покоя нашего императора, – склонился в поклоне Парамон. – Проходите, Великий князь, Роберт Варакин отужинали и находятся в прекрасном расположении духа. Ни так ли, Федот?

– Все пункты встречи выполнены, мой князь, – доложил Мокрицин. – Император Роберт и его друг Караваев – в восторге от Вашей щедрости.

– Тогда, чего мы ждём? – учтиво улыбнулся князь. – Парамон…Федот… следуйте за мной, а вы мои верные дружинники подождите здесь.

Кабаны толкались у дверей, желая подсмотреть, что же там за император такой, а князь в сопровождении советников вошёл в лабораторию.

В просторном помещении ярко светили лампы. Роберт сидел за компьютером, раскладывая пасьянс «косынка». Яша развалился на диванчике. Парни переоделись в новенькие спортивные костюмы синего цвета, сшитые умелыми ручками мастериц на якутской фабрике «Мехшерстьпух». На Яше и Роберте штаны с двумя белыми полосками и олимпийки с броской надписью «Динамо» на груди.

– Представьте меня, – улыбнулся Витольд.

– Князь Страны Сибирь, Витольд первый – сын Дмитрия первого! – торжественно произнёс Парамон Лизнёв. – Властитель сибирских городов, дальних улусов и прочего, прочего, прочего!..

Караваев лениво привстал с дивана. Доктор Варакин тоже поприветствовал князя.

– Приятно познакомиться, – ответил Роберт завораживающей улыбкой. – Со мной вы заочно знакомы, а вот этого молодого человека, а по совместительству моего друга и выдающегося учёного, звать-величать Яков Караваев.

Витольд принял вальяжную позу, спрятав руки за спиной, будто рассматривал экспонаты в музее. Советники тихонечко стояли позади государя, выглядывая из-за его плеч.

– Ну, что же… вот и пришло то самое время… Вот мы и познакомились. Теперь можно поговорить и о наших общих проблемах. Вы не против, господа, поговорить?

– Конечно!.. несомненно!.. мы только за! – закивал Яша. – Ждём не дождёмся. Вот и император весь в нетерпении. Я правильно размышляю, Ваше Величество?

– Всё верно, друг Алёшка… Всё верно, – отреагировал Роберт.

Доктор Варакин взялся за бегунок молнии на олимпийке и поёрзал его вверх-вниз, то обнажая накаченную грудь, покрытую россыпью татуировок, то пряча её.

– Вы уж простите моего отца – написал он разных законов, – взмахнул ладошкой князь совсем не по-мужски, а сказал он протяжно, с издёвкой. – Вы должны понять моего па́пеньку… Годы тогда были сложные: одни министры настаивали разбудить вас, другие – вовсе желали, чтобы вы никогда не проснулись. И тогда моему отцу пришлось принял трудное решение – назначить вас неприкасаемой особой, жалуя вам титул императора… На бумаге всё выглядит грандиозно. Император – это звучит великолепно! Вот и мне тоже нравятся императоры. И мои советники в ахуе. Но вы же понимаете, что слово «император», оно как выстрел из гаубицы, но лишь холостыми, потому что на деле титул лишь защитная грамота, как ярлык Великого князя от посягательств на ваш гений.

– Я так и знал! Всё это игры политиков. Ну всё как всегда! – всплеснул руками Яша Караваев и плюхнулся обратно на диван.

– Не огорчайтесь… извините, я не расслышал… как ваше имя? Алёшка, вроде? – расплылся в улыбке князь и захлопал длинными ресницами, оскорбляя брутального мужчину Караваева.

– Для кого Алёшка, а для кого и Яков Михалыч. Но спасибо, что сохранили наши жизни, князь, – галантно поблагодарил Роберт Варакин. – Спасибо, что не оставили шанса глупцам разобрать нашу усыпальницу по кирпичикам.

Роберт отвесил изящный реверанс, подсмотренный в старом фильме, который он видел ещё ребёнком.

– Весьма-весьма… – изобразив аплодисменты, удовлетворился манерами государь. – Но, к сожалению, рассчитывать на мою снисходительность не приходится. И посему я хочу предупредить вас, господа. Вам придётся хорошенько потрудиться, перед тем, как двери лаборатории откроются так широко, что вы сможете выйти отсюда. Да… я чуть не забыл… Народу будет объявлено, что император Сибири проснулся, но, о горе… нежданно впал в кому, а врачи дворцового госпиталя вступили в схватку со смертью… Всё произойдёт именно так! Я сделаю именно такое заявление! Записывайте Парамон: державная власть и весь сибирский народ день и ночь сражаются с хворью императора. Мы будет великодушны и храбры и станем лечить императора до победного конца!

Парамон быстро строчил карандашом по обрывку бумаги, тихо-тихо повторяя слова за Витольдом.

– …до победного конца, звучит не совсем благозвучно, но… – закончив писать, размышлял Парамон.

Князь Витольд оскалил рот, изображая злость, и брезгливо потряс пальцами, словно сбрасывал с них капли воды.

А Роберт не растерялся. Он расстегнул до пояса олимпийку и присел к компьютеру, демонстрируя – то ли готовность к работе, то ли упадническое настроение интеллектуального невольника.

– Да бросьте… не обижайтесь! – опустил руки сибирский князь и, перестав кривляться, заговорил как нормальный человек. – Короче, мужики… будьте людьми. Сделайте доброе дело – увеличьте срок хранения таблеток. Продлите на месяц, а желательно на полгода. А то, знаете, сковывают сроки, и страдают люди. Но если вы, Роберт, создадите нечто изысканное, нечто гениальное, чтобы таблетки работали даже по истечении долгих лет, то я подарю вам княжество и целую армию секачей – таких отборных, кряжистых кабанов. Что скажите? Хотите армию кабанов и земельку?

– А мне волость, а мне кабанов? Я тоже хочу править! – потребовал равноправия Караваев.

Витольд вполне благосклонно посмотрел на друга доктора Варакина.

– Не вопрос, Алёшка. Если выйдет прок с лекарством, то и вам, уважаемый друг императора, я дарую бескрайние земли. Я ведь не жадный. Хотите получить Байкал или весь Красноярский край? Прелестные места доложу я вам. Зимы нынче тёплые настали: до Турецкой державы они ещё не прогрелись, а вот со Страной Бавария или Саксония – вполне можно сравнить. Хотя в последние годы снова стало холодать… Уж не к концу ли Света все эти циклоны и смерчи?

Глава 8. Квадратный план по треугольному захвату литерной буквы.

Роберт щёлкал мышкой, складывая в стопки тузов, королей и шестёрок. За время его сна из жизни ушли все, кого он знал – все, кроме верного друга Яши. Люди лежали в сырых могилах, а старому компьютеру всё нипочём. Это удивительно… ей богу…

Якова будоражили совсем другие вопросы. Встреча с князем Витольдом разочаровала его, хоть плачь. Вместо создания великой цивилизации, вместо полётов к Сатурну и на Юпитер, люди превратились в тунеядцев, посылающих на смерть кабанов, чтобы самим не озвереть.

– Измельчал народ – отупел! – сопел от злости Яша. – За столько лет ничего нового, а только всё испортили. Скажи, Роб, как так произошло, что людей превратили в пизданутых наркоманов? И почему этот Витольд, князь всея Якутска, не выпускает нас из лаборатории?

Доктор Варакин продолжал, как ни в чём не бывало, спокойно перебирать пальцами по клавиатуре. Он будто не слушал друга. Но затем, посмотрев на стол, заставленный тарелками с обглоданными свиными косточками, спросил:

– Алёшка, ты мясо ел?

– Я мясо ел… пока кормят. А что?

– Ну, во-первых – поел, убери за собой… И за мной тоже убери. Во-вторых – ты вспомни светлое прошлое, когда умирали миллиарды людей. Вспомни, как засыпая в камере сна, мы предвидели, что проснёмся в удивительном мире. Всё так, Алёшка?

– Когда засыпали, то догадывались. Но не пойму к чему ты ведёшь? – соображал Караваев.

– Да к тому я веду, что ты должен принять реальность, какая она есть. Ты и я должны радоваться, что наши прогнозы сбылись. Как бы мы ни относились к настоящему, мы по-прежнему здоровы и снова готовы вступить в сражение. Так почему же теперь, когда мой лучший друг лопает от пуза продукт, запрещённый современным законом, у него задрожали колени? Тебе не кажется, Алёша, что возникает некий диссонанс мнений?

– Ничего у меня не дрожит. Я просто хочу выйти на улицу. Подышать я хочу! Увидеть солнце хочу! И мне очень не нравится, когда за мной подглядывают! – возмущался Яков, показав кулак видеокамере, через которую за учёными наблюдала охрана дворца.

***

Сибирский князь, его советник Федот Мокрицин и глава службы охраны княжеского дворца, Елисей Одноглазов – в шесть глаз смотрел на экран монитора.

– Они могут выйти из лаборатории? – живо интересовался Витольд.

– Это невозможно, государь, – твёрдо ответил Одноглазов.

– Может быть, через подземный ход попробуют сбежать?

– Исключено, князь. Здание стоит на сваях. Площадка под домом ограждена и хорошо охраняется.

– А если рискнут через вентиляционную систему? – размышлял Федот.

– Пустой номер. Мы предусмотрели и этот вариант. Бесполезно!

Зрачки Витольда вращались, как у выброшенной на берег рыбы.

– Возможно ли, подкупить охрану? – жуя губы, спросил князь.

– Кого подкупить, вот этих? – усмехнулся Елисей.

В дальнем углу комнаты играли в «камень-ножницы-бумагу» три кабана, не три сказочных поросёнка, которым можно заморочить головы, а три громадных секача.

– Клык, сюда иди! – позвал одного из вепрей начальник охраны.

Кабан спрятал пальцы за спину, быстро подбежав к людям.

– Сколько тебе надо монет для полного счастья, Клык? – спросил Одноглазов.

– Моё счастье любить князя! Я рад служить Витольду первому, убивая его врагов! – отрапортовал кабан и облизнулся.

Государь не сомневался, что объедки со стола достаются и этому мордовороту. Не князю он служит, а рвётся жрать свежее мясо каждый день.

Витольд принял решение и дал приказ:

– Рацион императора Роберта и его ебанутого помощника Алёшки – сократить. И чтобы ни кусочка свежатины. Кормить только искусственной плотью, овощами и фруктами, как рядовых граждан. Нет привилегированных персон в нашей державе – все равны. Ты верно меня понял, Елисей?

– Так точно! Всё понял! – козырнул глава охраны Одноглазов.

***

– Выпьем, брат… – еле ворочал языком Шмаль.

– До дна, босс, – еле поднимая рюмку, отозвался рыжий. Он был настолько пьян, что, казалось, сейчас рухнет.

Настроение было подавленное. Такой обман, такое кидалово! Чёрного развели, как котёнка на фантики. У него украли женщину, предал друг Абраша. Чтобы вернуть любимую Муру, надо привезти в Алдан человека. Да где такое видано?

Чёрный кот так расстроился, что решил немного выпить. Сняв номер в гостинице со странным названием «АЯМ-2», вместе с Барсом он заливал горюшко местной бормотухой – такой же вонючей, как любая из алданских помоек.

– Босс, а как мы подберёмся к императору? Там же сек… юрити, – икнул рыжий кот. – Их же там много… или мы не будем никого похищать? Может, сразу в Крым рванём?

Чёрный достал картинку, украденную из библиотеки. Сейчас его интересовал только тот, кто держал дедулю за лапу – гениальный император Варакин.

– Нет, брат, тута дело принципа. Знаешь, как в спорте: раздался свисток, брошен клубок, и завертелся, завертелся игрун – не остановить.

– Это интересно, но как мы его похитим? Я ведь простой сибиряк. У меня четыре хвоста и одна лапа… ну то есть… а ты авторитетный кот. Как мы, обычные пацаны, сможем подобраться к императору?

Шмаль снова выпил. Смахнув капли с усов, деловито сказал:

– Есть у меня идейка по ночняку. Короче, слухай… Мы по-тихому прошмыгнём во дворец, раздадим пиздюлей свинорылым, и пока они в ступоре, умыкнём доктора Варакина. Как тебе мысль? Свежо, в натуре?

Рыжий заулыбался, представляя, как они с боссом побеждают целую армию отборных секачей. Но чем глубже кот погружался в мечты, тем жёстче отвечала реальность.

– Не попадём мы во дворец. Потому что нас туда не пустят, – резюмировал Барс.

– Мы в этом… в рефри… в рефре… в рефрижераторе проедем. Я с Бучем добазарюся, он всё устроит… Вот ты знаешь, что Абраша в Якутск мясо возит? Настоящее мясо, а не то, что в магазине тухнет. Смекаешь, о чём я?

– Да ну нахуй? – удивился Барс, будто впервые слышал о контрабанде свежатины. – Это же незаконно. А если нас поймают?

Шмаль нахмурился, выхватил из лап рыжего рюмку и тут же выпил её сам.

– Давай спать, зёма. Утром надо с Бучем перетереть и в Якутск кочевать.

Чёрный добрался до дивана и, не снимая жилетки, сразу уснул.

Барс вышел на балкон и закурил. Секунду назад рыжий казался пьяным, сейчас же он выглядел абсолютно трезвым.

Мимо гостиницы, где поселились коты, всю ночь гремели грузовики. Большинство из них тащили лес, некоторые уголь для котельных. Были и такие, что везли редкие металлы и золотишко.

Алдан торговал с Якутском, как и с другими городами. От леса никогда не отказывались в Китае, а в Москве бойко разбирали драгоценности и меха. Город работал как проклятый. Артели поставляли в десятки княжеств обожаемое людьми золото, а запрещённые во всех странах мясные фермы, выращивали баранов и свиней.

За полчаса Рыжий насчитал пятнадцать машин с кругляком, тринадцать с углём и шесть рефрижераторов. Что находилось в холодильниках и коту понятно.

Барс докурил сигарету, достал из кармашка малюсенький фонарик и посветил вниз. Под стенами гостиницы прогуливался гибридный барсук. Барсук поймал взглядом луч, сверкнувший с балкона, но отреагировал буднично, лишь помахав лапой – и тут же скрылся в темноте.

***

Бывало, что за смену случались сразу три убийства. Стреляли в центре города, на окраинах, в культурных центрах и возле спортивных площадок. На той недели убили одного знатного авторитета прямо в стоматологическом кресле. Уголовных дел было так много, что к среде забывалось, что произошло в понедельник. Но капитан Зубов относился к работе ответственно. Такой же беззаветной отдачи требовал от волка.

Стас собрал с пола окурки. Замерил пулевое отверстие в стекле. Потом собирался опросить соседей. Вдруг найдётся свидетель.

Сегодня убили воеводу Олёкминского полка фронтовой разведки – знаменитого генерала, прозванного в армии Душман, а по паспорту – гражданин Ре́по.

– Один выстрел, одна жертва. Работал профи, – сказал Зубов.

Он смотрел в окно, оценивая мастерство снайпера. Чердак дома напротив прекрасное место для атаки стрелка.

– Гильзу будем искать? – понимая, что всё равно её не найти, спросил волк.

– Действуем по протоколу. Конечно, будем, – без эмоций ответил человек.

Гомвуль перевернул содержимое платяного шкафа. Затем пролистал все книги большой библиотеки, вероятно, доставшейся генералу от прежних хозяев. Репо читать умел хорошо, но к книжкам не прикасался. Разве воинственному хряку интересны истории о трёх мушкетёрах или космическая фантастика?

Французская знать, межгалактические суда, далёкие планеты, рептилоиды и прочие зелёные человечки – всё есть в этих книгах, но нет кабанов. Так зачем тратить драгоценное время на больные фантазии? Писатели прошлого ошибались, выдумывая несуществующие истории. Что только не придумано в этих книжках – а свиней там нет, сколько ни листай тонкую бумагу. «Дурачьё, бездельники и свистоплясы!» – думал о писателях генерал Репо, по прозвищу Душман. Возможно, за это он и получил пулю между глаз.

Один за другим Гомвуль открывал выдвижные ящики стола. В первом ящике обнаружил несколько предметов: упакованные в платочек медали, наградной пистолет в коробке и россыпь патронов. Во втором – нашёл пустые папки для бумаг. В третьем – хранился только один лист; один лист, сложенный пополам. На нём нарисовано много корявых цифр, какие-то закорючки и непонятные знаки. Все цифры помещены в квадраты, треугольники или кружочки. В самом центре листа начертана печатная литера «Д». К букве «Д» тянутся стрелки от геометрических фигур с циферками внутри.

– Это не Репо, это художник Репин какой-то. Нарисовал непонятно чего, голову сломаешь. Прямоугольники, треугольники… Чтобы это значило, капитан? – обнюхивал лист Гомвуль.

– Ты не разбираешься в живописи? Ну-ка дай гляну, – выхватил непонятные каракули Зубов.

Капитан внимательно изучил рисунок. Линии фигур были неровные, будто их рисовал маленький ребёнок или пожилой кабан. Вообще, у свиней лапы твёрдые. Секачам бы чёртёжниками работать.

– Знаешь, что это напоминает? – спросил Стас.

– Тетрадь должников, – зарычал волк.

Капитан улыбнулся, по-дружески врезав кулаком в лохматое плечо.

Вчера напарники крепко выпили. Стас никак не мог найти свой бумажник, хотя сам пригласил Гомвуля в «Молоко». Волку пришлось раскошелиться на приличную сумму. За еду и закуску он не выложил ни сибирской монеты, поскольку у парней в кабаке господина Абрамяу безграничный лимит, а вот за двух девиц: волчицу Земфиру и лысую Ольгу беженку из Страны Ленинград – потратил половину недельного жалования.

Оплатив веселье, полицейские вместе с подружками поехали в квартиру Стаса. Там они кувыркались до рассвета. Спали не больше трёх часов. Потом был звонок, сообщивший об убийстве генерала Репо. Пришлось срочно выезжать. И вот они на месте преступления.

Убрав лист бумаги в карман, Зубов продолжил:

– Это не тетрадь должников, это схема атаки. Во всех квадратах цифра 120 – предположительно это количество солдат, то есть роты. Треугольники, это батальоны до 500 бойцов. А кружки, самые настоящие разведгруппы. Чем у нас славен генерал? Правильно – вылазками в тыл врага и диверсиями.

– Хорошо бы знать, что значит буква «Д»…

Полицейские переглянулись, без слов понимая, о чём каждый из них подумал. Они подумали о княжеском дворце, но озвучивать догадку – ни один, ни второй не решились.

– Новость слышал? Сообщили по радио, когда мы в машине ехали, – спросил Зубов.

– Я может быть и животное, но пью меньше твоего. Конечно, слышал. Чай не глухой, – показал клыки волк и негромко рассмеялся.

– А чего здесь смешного?.. разбудили императора, а он не в себе. Типа, он совсем плохой и от еды отказывается, а потом взял и в кому впал. Представляешь, доктор Варакин не смог выспаться за восемьдесят пять лет. Ему всё мало. Теперь неизвестно, когда очнётся.

– И ты веришь, что он заблудился в лабиринтах разума?

– Княжеская волна никогда не врёт, – подмигнул Зубов

– Вот и я о том же, – широко оскалил пасть Гомвуль.

У Зубова зазвонил телефон. Он принял вызов. Лицо его скривилось, словно Стас вспомнил своё детство, когда однажды, гуляя с гибридным волчонком, он разжевал только что наваленные, ещё тёплые комочки, собранные в траве.

– Что-то случилось? – перестал веселиться Гомвуль.

– Не поверишь, – спрятав телефон, сокрушался Зубов. – На пересечении улицы Ярославского и Кирова в машине нашли труп тигра. Три выстрела в сердце и до свидания.

– Пизда тигрёнку! Ну и дела! – присвистнул волк. – Думаешь, убит наш стрелок, отработавший по генералу?

– А ты сомневаешься?

Волк покачал головой и сказал:

– Ладно, пойду на чердак дома напротив – гильзу поищу. Вдруг валяется в пыли, меня ждёт. Ведь надо работать по протоколу…

– Нет там гильзы. Я знаю место поинтереснее чердака, – оценил волчий юмор Стас, предлагая, срочно убраться из квартиры убиенного генерала.

***

Громоздкий джип, прозванный в народе «Козёл», стоял с заглушённым двигателем у светофора. На водительском сиденье развалился труп тигра. Глаза большой кошки открыты. Чёрная футболка окровавлена. Три пулевых отверстия зияли пробоинами на груди.

Версия убийства была таковой. Снайпер, то есть тигр сработал по генералу Репо, затем спрыгнул с крыши пятиэтажки в тихий двор. Пока все жильцы спали, он спокойно сел в свою машину и скрылся с места преступления. Но всего через полчаса киллер сам превратился в остывающий труп.

В то время когда убивали тигра, Гомвуль и Зубов уже работали в квартире генерала. Пока они искали улики, прозвучали три выстрела на перекрёстке. Кто-то очень влиятельный убирал свидетелей. Убить ликвидатора, это сильный ход, а скорее, безумие.

Тигр – существо редкое. Каждый боец на счету. Хищник весил под восемьсот килограммов. Огромный экземпляр. Такой воин мог спрыгнуть и с четырнадцатого этажа, – и машина у него вместительная – зачётная тачка! О такой машине мечтает каждый медведь, но не у каждого косолапого есть права; а мечтать никому не вредно.

– Он остановился на «красный»… – изучал изумлённую морду трупа Гомвуль; тигр даже мёртвый продолжал удивляться наглости своего палача.

Полицейский волк отвёл взгляд от тигриных усов, толщиной с бельевую верёвку, и продолжил описывать вероятную картину убийства:

– Он остановился на «красный», как добропорядочный гражданин и опустил боковое стекло, а неизвестный выстрелил три раза в грудь убийце убийц и скрылся с места преступления. Это просто фантастика, Стас! С таким я сталкиваюсь впервые.

– Тот, кто стрелял небольшого роста. Быстрый, наглый, бесстрашный, – размышлял в унисон с напарником Зубов.

Гомвуль вспомнил происшествие в школе и два пучка шерсти из вентиляционной вытяжки: один чёрный, другой рыжий.

– Опять коты, – зарычал волк.

– У тебя аллергия на мурзиков, что ли? Чуть что, сразу коты! – пошутил Стас.

Зубов смотрел в холодные глаза мертвеца. Тигр был просто громадиной – больше трёх метров в высоту. Стас всегда удивлялся, как такой огромный гибрид остаётся незамеченным на поле боя. Диверсант размером с танк, а никто его не видит. Как так?

Капитану хотелось погладить тигриную шерсть. Он дотронулся до мясистой лапы, свисающей из окна автомобиля.

– Если убийца не кот, значит, кто-то из соболей. Только дерзкие парни способны на безумные поступки, – рассуждал волк. – Но я всё-таки склоняюсь к котам. Зачем соболям или куницам проблемы с армейским спецназом? Нет… здесь что-то личное.

Зубов присел на пассажирское сиденье рядом с трупом. Он казался крохой в сравнении с хищником, ощущая человеческой кожей бессилие перед сильным зверем. Капитан незаметно потрогал пушистое тело великана, почесав тому живот.

– Гнилое это дело, старина. Именно что гнилое. Вляпались мы по самые булки. Я тебе точно говорю, – расстроился Зубов.

Волк заглянул в окно. Лапой качнул морду тигра. Показалось, что труп удивился ещё больше, оттого что даже после смерти ему не давали покоя. Кому понравится, когда его гладят без спроса и постоянно хлещут по щекам?

– Стас, мы полицейские. Ты сам учил меня, никогда не сдаваться. Серьёзно говорю: мне плевать, кто заказал генерала и этого в машине. Я откопаю убийцу из мерзлоты; всё сделаю, чтобы найти преступника! А если ты сдался, то верни мне долг за вчерашнюю ночь. И знаешь, кажется, я вшей от Земфиры подцепил, – поднял лапу Гомвуль и щёлкнул зубами, будто ловил паразитов.

Стас потрогал сухой нос мертвеца, улыбнулся и сказал:

– Не обращай внимания, друг. Это обычная человеческая слабость, которая быстро проходит. Даю тебе слово, что тоже не сдамся.

Глава 9. Жуй сухари, пей иван-чай – гимн кабанов не умолкай.

Западная линия фронта застыла у Красноярска. За последние пять лет она не сдвинулась ни на метр. Лобовые атаки случались крайне редко. В основном происходили перестрелки и ленивые бои, чтобы кабанов держать в тонусе. Тактика окопной войны приносила очевидную пользу, поскольку бойцы погибали исправно, обеспечивая сывороткой тысячи человек в мирных городах. Такая компания могла продолжаться вечность. Страна Сибирь воевала с Красноярском, Бурятией, Читой и с гибридами лошадей из Монголии, которые быстро бегали и метко стреляли из лука, точно как кентавры в незапамятные времена.

Были у Сибири и настоящие враги, – и это совсем не Москва. С Москвой сибиряки сражались экспедиционным корпусом, помогая Свердловским и Магнитке. Вялотекущее сражение с Москвой было перманентным, а вот со Страной Китай шла настоящая Отечественная война. Армия Сибири успешно держала Южный и Восточный фронта, но с каждым годом становилось всё сложнее противостоять агрессору.

Три медвежьих полка и двадцать семь тигров-снайперов поддерживали ратный дух кабаньих дивизий. Порой косолапые сами вступали в бой с китайскими секачами. Однажды у озера Далайнор случилась битва медведей с низкорослыми вепрями и целой ротой китайских панд. Это было настоящее рубилово.

Сибирские топтыгины шли в атаку навеселе – в полный рост. Медведи – отменные бойцы, но солдаты из них, как из котов полицейские, а из свиней бухгалтера. Медвежья дисциплина и субординация на нуле – зато всегда много выпивки. Потому заградотрядами командовали только люди. Но в тот день мишки не подчинились человеку. Они не слушали приказы капитана Кантемирова и шли в бой напролом. Зачем понадобилось геройствовать, до сих пор неизвестно.

Сначала погиб один пьяный буян, за ним второй, третий. Когда намолотило до четверти личного состава, медведи взбесились. Не замечая минных полей, они ворвались в китайский окоп, где их поджидали не только желтобокие кабаны, но и отборные части пекинских панд… Возможно, в учебниках истории ещё опишут тот бой, как апогей антропоморфного героизма и пик откровенной глупости медвежьего племени.

Гигантскими когтями медведи рвали свиней. Панд в плен не брали. Чёрно-белые гибриды могли запросто расправиться с кабанами, но противостоять сибирской моще бурого антропоморфного медведя, они не в силах. На беду китайских в роте панд оказались особи женского пола: медицинское отделение, восемь девчонок небольшого росточка в голубых касках с красной гвоздикой вместо звезды. Возбуждённые резнёй медведи изнасиловали восьмерых санитарок, а затем вытащили из них кишки.

Захватив вражеский окоп, косолапые требовали поддержки. Им грезилось захватить следующий рубеж, за ним следующий и следующий – и так дойти до Пекина. Но капитан Кантемиров приказал отступать.

Медведи роптали, не желая слушать своего начальника из людей. А когда командир пригрозил трибуналом, тогда мишки напали на человека. Кантемиров сдержал первые удары, после чего впал в «ярость». В порыве бешенства он убил пятерых медведей и семерым нанёс смертельные увечья, от которых они скончались в течение суток.

Итог бездумной атаки весьма печален. Линия фронта прорвана, но паритет сил быстро восстановлен. Со стороны китайских погибло до двух сотен опытных вепрей и три взвода отборных панд. Сибиряки тоже понесли потери: рота медведей расформирована, а капитан Кантемиров отправлен на пенсию, чтобы скучать в Тындинском военном училище, обучая боевым искусствам гибридных новичков.

***

Тёплый сентябрьский вечер. На передовой западного фронта тишина. Солдаты только поужинали, готовясь встретить ночь. В блиндаже пили чай три офицера: командир батальона, майор Чуки – здоровенный боров весом за триста кило, ротный капитан Сыч и молодой взводный, вчерашний подросток – лейтенант Сашка.

– Красноярские нам неровня, – рассуждал майор Чуки. – Я воевал в Забайкалье, сражался с казанским ханом на Волге, гонял панд за Амуром и могу ответственно заявить: лучше сибиряков никого нету!

– А как же московские? – тихонько хрюкнул лейтенант Сашка. – Московские, вон какие сильные: они под себя всю планету подмять хотят.

– Согласен-согласен! – махнул рылом майор. – Армия у них огромна, это факт. И воюют они смело, потому что идейные. Есть у них высокая цель, и идут московиты к этой цели уверенно.

– А что значит, идейные? – не унимался лейтенант.

Проявляя политическую подкованность, капитан вставил свои три сибирские копейки:

– У московских мировоззрение имперской. Они глобально мыслят. Широко… за горизонт… понимаешь? Считают себя светочами на земле. Хотят захватить всю планету, чтобы построить рай для свиней. Для нас, то есть. Но по факту работают против себя, потому что большой кусок в горле застрянет, – важно сказал капитан Сыч и, взяв со стола краюху чёрного хлеба, которая весила грамм пятьсот, запихнул её себе в пасть.

Лейтенант подлил кипятку в кружку капитана и спросил:

– А светоч, это кто такой?

Сыч задумался, подбирая верное определение. Ничего не придумав, решил пошутить, но совсем примитивно:

– Да чучело одно! Хочешь, скажу, что такое чучело?

– Я знаю, – немного обиделся лейтенант. – Но всё-таки непонятно, почему московская армия берёт город за городом, а мы стоим на месте. И получается, что сражаются впустую сибиряки… и ничего у московских в горле не застряло.

Майор хлебнул чайку, прищурился и похвалил молодого.

– Ты хоть и салага, но нормально соображаешь. Хотя совсем не в ту сторону. Опыта бы тебе поднабраться, чтобы стать такими, как мы.

Лейтенант вытер ладонью вспотевший лоб. Напиток был горячим, продирающим до костей.

– А ещё… объясните мне, товарищи офицеры, почему люди всегда в сторонке. Когда они впадают в «ярость», то могут с тигром справиться или даже с двумя тиграми, но всё равно сидят в тёплых домах и не высовываются. А мы в окопе год за годом. Люди даже оружие в руках не держали, только ложки и вилки. Жрут, спят, по телевизору свинофутбол смотрят и не воюют. Почему так, мне не понятно?

Майор с капитаном переглянулись.

– Когда я был юнцом, таким как ты, то бегал с автоматом, кричал ура и не о чём не думал… а ты другой. Новое поколение ещё покажет себя. Точно тебе говорю. Так держать, сынок! – подбодрил Сашку комбат, поражаясь сообразительности паренька.

Капитан прожевал хлеб, глотнул горячей водички, настоянной на иван-чае, и положил лапу на плечо лейтенанта.

– Значит, хочешь стать таким, как мы?

– Таким, как вы? – переспросил молодой и почувствовал дрожь в коленях.

– Избранным кабаном, знающим правду о войне и мире, – гордо произнёс капитан и покосился на вход в блиндаж.

С улицы послышались слова любимой солдатской песни, давно ставшей непризнанным гимном кабаньей армии – почти молитвой. Её пели утром, днём и вечерами.

Мы ка-абаны-ы, мы ка-абаны-ы.

За спиной автоматы, на рыле клыки.

Мы ка-абаны-ы, мы ка-абаны-ы.

Мы соль и перец сибирской земли…

Других слов в песне не было, а те, что имелись, повторялись снова и снова. Мотив был примитивен, если его вообще можно найти.

В каждой роте служил барабанщик – он же трубач. Выбивая ритм, музыкант всегда затягивал первым, выступая в роли запевалы. Песня нравилась боевым свиньям. И молодые, и старые бойцы знали наизусть нехитрые строчки, подтверждая суждение, что в простоте сила. Нужен лишь десяток горлопанов, и окопный хор оживал. Во время исполнения кабаньего хита вепри переставали стрелять и не жевали сопли. Все пели от души, не жалея связок.

Сегодня орали не долго. Раз пять прогнали по кругу и заткнулись. Или барабанщику лень было дубасить палкой по мембране (возможно, сделанной из кожи его товарища), или кого-то пристрелили, сбивая с такта хрюкающих вокалистов.

Когда хор стих, офицеры продолжили беседу. Старшие многозначительно задирали пятаки, смущая молодого. А Сашка немного испугался, услышав о правде – потому что, зачем её знать? Есть правила, устав, есть мифы, придуманные людьми специально для душевного спокойствия. Нужно повторять заученные заповеди и всё будет прекрасно – это ведь и дурной свинье ясно. В конце концов, если совсем хренова, можно с фронтовыми товарищами спеть гимн: кабаны-кабаны и всё такое…

Юношеское любопытство распирало. У лейтенанта перехватывало дух от мысли, что существует какая-то секретная организация, в тайну которой его посвятят, – и он тоже станет особенной свиньёй.

– Я хочу быть, как вы! Расскажите мне правду, – попросил молодой хряк и потянулся за куском хлеба.

Слово взял майор Чуки:

– Пока мы здесь в окопах помираем, в нашей столице творится заговор против боевых офицеров, генералов и любимого вождя. Во как, салага! Ты слышал о Роберте Варакине, Сашка?

– У меня по истории всегда были «пятёрки». Я знаю, что он создал гибридных животных и сварил лекарство для людей. Император для кабанов, как неземной Творец, – сказал лейтенант и, задрав рыло, посмотрел в бревенчатый потолок, словно на небо, усыпанное яркими звёздами; его взгляд был полон любви и надежды.

– Вот тут ошибочка, салага, – хрюкнул майор. – Император свиньям не брат. Когда вождь проснётся, его закроют в лаборатории, и станет он придумывать разные гадости, чтобы нас боевых секачей извести. У него знаешь, какая башка и сколько там мыслей разных?

Сашка, затаив дыхание, заинтересовался ещё сильнее.

– Да неужели? И что же он хочет сделать?

Майор не знал точного ответа, потому что люди вечно что-то выдумывали. А такой гениальный человек, как император Варакин, может состряпать любую химеру, чтобы всех махом размазать. И Чуки ответил уклончиво:

– Мне по секрету один умный кабан рассказал, что доктор Варакин – предатель. И есть у него такая потребность – продать Китаю любимую Сибирь с городами, где живут наши жёны, вместе с лесами, где берёзки и кедры родненькие растут. Он уже украл все наши деньги и золото своровал. Прячет награбленное в замке. Умный кабан точно знает, что богатств там мерено-немерено. Но я думаю, что всё по-другому будет. Что строит вождь вертолёт… ну, знаешь, раньше были такие машины с большим пропеллером наверху? И в этот самый вертолёт запихнёт он атомную бомбу, чтобы скинуть на нас. Сверху ему видно всё – лётчик не промахнётся и попадёт прямо в окоп. Представляешь, что начнётся потом?

Лейтенант почесал пятак. Угроза звучала не правдоподобно. Как можно продать Сибирь, в башке не укладывалось. А вертолёты не летали уже давно. Некоторые ржавели в ангарах, а большая их часть рассыпалась под дождём и снегом. Последний раз летающую машину видели лет пятьдесят назад. Даже у Страны Москвы не было воздушного флота: ни одного вертолёта, ни самолёта, ни двукрылой этажерки.

– Хуйня какая-то… Мне почему-то не верится, – разочаровался Сашка. – Вот если бы он вирус придумал, это другое дело. Император бы мог сделать, какой-нибудь поросячий грипп или кабанью оспу… И тогда болячку можно распылить над окопом, и всех заразить, даже метиться не надо.

– Ебать тебя гибридным конём! Ну у тебя и голова-а! – восхитился громадный Чуки. – Это ты ловко про вирус сказанул!

В углу блиндажа стояла железная бочка. Майор подошёл к ней и, наклонив, отлил полведра чистого спирта.

– Сашка, ты такой умный… не ожидал! Предлагаю обмыть событие! – поставив ведро на стол, хрюкнул командир батальона в предвкушении весёлой ночи.

***

В квартире отставного генерала Щербы собрались четверо заговорщиков: три старых вепря и одна сумасбродная свиноматка; звали её Шала́йя. Она носила белые кроссовки и просторный джинсовый сарафан на толстых лямках. На груди всегда висела медаль свиньи-героини, потому что Шала́йя родила более сотни поросят. По этому случаю её даже приглашали во дворец, и лично князь Витольд пристегнул серебряную награду в виде размашистой яблони, как символ плодородия.

После убийства пятиклассника – Охрич сын Щербы отказался посещать школу. Генерал любил своего мальчика, заботился о нём и снисходительно разрешил остаться дома. Поросёнок тихонечко сидел в отдельной комнате, подслушивая, о чём говорят взрослые.

Только что пришла плохая весть. Позвонили друзья из контрразведки и сообщили, что убили Олёкминского воеводу Репо. В собственной квартире его застрелил снайпер выстрелом точно в рыло. Репо не только был другом генерала, он возглавлял повстанческую организацию с громким названием «Планета свиней».

– Всех нас перебьют по одному, – бормотал Щерба, переживая гибель товарища. – Как пить дать, как есть, как спать!

Два отставных барона: Клещ и Хруст – озабоченно почёсывали щетинистые подбородки. Звание боевого барона соответствовало званию полковника в человеческих подразделениях. Если секач дослужился до столь высоко уровня, значит, не зря хлебал помои и честно воевал с врагами страны.

Известие о смерти своего предводителя подрывало веру в конечный успех восстания. Ещё вчера генерал и бароны, вместе с Репо составляли план штурма дворца и мечтали захватить князя, чтобы свергнуть деспотичный режим, а сегодня воеводу убили. Лишь прославленная свинья-героиня сохраняла спокойствие. Шалайя была удивительной женщиной – с уникальной судьбой.

Все свиноматки проживали в определённых районах города. Для них строились специальные дома, отдельные супермаркеты, кинотеатры и рестораны. В свободное от родов время свиньи работали в магазинах и прачечных, кто-то пахал в колхозах, часть трудилась на фабриках. Дамы шили одежду, пилили мебель, изготавливали оружие: автоматы, патроны, снаряды, пушки и танки. Но когда приходило время дать потомство, женщины отправлялись в роддома.

В среднем у каждой свинки рождалось по два поросёнка за один раз, а у Шалайи меньше четырёх не было никогда. Было дело она выстрелила ажно девятью малышами. Это случилось после знаменитой молодёжной ночи.

Каждое первое июля в Якутске проходил вечер выпускников свиношкол так называемый праздник «Алых шаров». Вчерашние дети, прощаясь со школой, запускали в ночное небо тысячи китайских фонариков. Все плакали, рыдали и по княжескому закону совокуплялись – для продолжения свинячьего рода. В общем, все были голые, счастливые, возбуждённые.

И вот однажды Шалайя так увлеклась подростками, что переспала с целым классом напористых кабанчиков. Прошло пять месяцев, и мамаша родила девятерых розовощёких мальцов. Среди них была лишь одна девочка, остальные парни – будущие бойцы.

Последние годы Шалайя вела себя скромно, но продолжала посматривать на вепрей, вспоминая молодость непредсказуемыми поступками. Год назад в «Молоке» дама познакомилась с воеводой по прозвищу Душман. Затем вступила в тайное общество – естественно, через постель. Теперь вечерами и ночами она решала вопросы восстания наравне с отставными военными.

– У тебя сохранилась копия плана? – спросила Шалайя у Щербы.

Генерал пошарил в карманах, извлёк потёртый листок.

– Как знал, что пригодится… вот он, – старый кабан бросил на стол начертанную собственной лапой карту штурма. – Но что толку, Репо же убили, а завтра наступит и наш черёд. Глупая это затея. Только молоденьких солдат в пекло отправим. У меня сын подрастает. Боязно как-то.

Бароны тоже расстроились. Клещ поставил на стол трёхлитровую бутылку, придавив ею листок. Хруст вынул из серванта четыре стакана. Сковырнув пальцем грязь с ободков, налил водку до краёв.

– Давайте помянем Душмана, – сказал Хруст и, звонко шмыгнув пятаком, загнал горючие слёзы обратно в пазухи.

Кабаны выпили, не закусывая, не чокаясь, а Шалайя завелась, высушив до дна полный стакан.

– Пиздец вы уроды! И вы ещё считаете себя боевыми секачами?! Называете себя кабаньей элитой? Ну и мужики пошли. Вы не офицеры, вы вонючие тряпки! Чтоб вам рожать, как настоящей бабе!

Генерал с интересом посмотрел на женщину, открывшуюся с неожиданной стороны, которая была никак не меньше его самого в размерах.

Водка медленно расплывалась по телу, согревая копыта и пуская в ход обворожительные чары. Щерба протянул лапу, поправив лямку сарафана на дамском плече. Их взгляды встретились. Сверкнула искра. Всего миг и вспыхнула молния.

– Я немного погорячилась, назвав вас тряпками, – извинилась Шалая, потому что лапа генерала схватила её за мясистый бок.

У всех кабанов были впечатляющие бивни. До слоновьих им далеко, но всё-таки…

Вместо бивней у Шалайи густо росли приличных размеров усы, а на подбородке топорщилась редкая бородка. Она была дамой представительной, с пятью сосками, потому что один по ошибке при родах ампутировал пьяный врач-енот. Все пять сосков, так и торчали из-под сарафана, приводя Щербу в ебанистическое состояние.

– Охрич, будь добр! – позвал генерал своего сыночка.

Поросёнок будто ждал. Он выскочил из комнаты, встав перед отцом по стойке смирно.

– Да папочка, – вытирая влажный нос, отозвался малыш.

– Сын, иди-ка ты погуляй. Развейся. Можешь в кино сходить, ну или ещё куда… куда вы там ходите?

– А можно мне к тёте Нюше съездить? – радостно захрюкал пацан.

– Конечно, ты ведь мой сын! Тебе можно всё: хоть к тёте Нюше, хоть к дяде Хрюше, – важничал генерал.

– А в школу?.. как же я в школу пойду? Папа, сделай мне отпуск, разреши остаться у тёти Нюши, хотя бы на две ночки?

Щерба задумался. Он вспомнил, что на кухне стоит ещё три бутылки водки. Настроение приподнялось ещё выше.

– Охрич… ты знай, сынок, для тебя я сделаю всё что угодно. А про школу вообще забудь. Нечего там делать.

Мальчонка обрадовался. Постукивая копытцами о пол, как заводной заяц-барабанщик, он хотел спросить что-то ещё, но замялся.

– Не тяни, сын, не ссы!.. говори что надо.

Охрич бегал глазками, выбирая с чего начать.

– Тут вот такое дело, папа… Учительница пугала меня, что когда проснётся император Варакин, то тебя вызовут в школу. Вот я и спрашиваю. Тебе уже позвонил директор Иванов? Он такой строгий и всегда говорит странно. Я его немного боюсь.

Кабаны заметно расслабились, а наивный вопрос поросёнка заставил забыть о смерти товарища.

Генерал загадочно улыбнулся, будто ведал великую тайну.

– Сынок… знаешь, что мы сделаем с императором Робертом и с другими людьми?

– Откуда мне знать, папань? – трусливо пискнул пацан.

– Мы посадим их в большое корыто, где-нибудь во Владивостоке и отправим в плаванье через весь океан. А тех, кто откажется путешествовать, расстреляем на месте. Запомни, сынок, скоро кабаны станут самыми главными на земле.

Генерал Щерба набрал полную грудь воздуха, резко вскинул лапу перед собой и заорал во всю глотку:

– Планета свиней!

У каждой тайной организации должен быть свой лозунг, а громогласному лозунгу необходим не менее впечатляющий ответ. Охрич радостно взвизгнул, топнул о пол копытцем и, вскинув ладошку, выпалил, как научил отец.

– Свиней планета!

Глава 10. Всевидящий глаз в джеме с сиропом.

У людей однажды впавших в «ярость» радикально менялась жизнь. Таков закон Страны Сибирь.

Человек, вкусивший кровь гибрида, лишался работы и покидал прежнее место жительства. Он отказывался от старых знакомств и редко виделся с родственниками – поскольку того, кто испробовал горячей плоти, остановить уже невозможно.

Желание насытиться, преследует убийцу вне зависимости, употребляет гражданин таблетки или нет. В стрессовой ситуации возможен неконтролируемый выброс энергии. Незаурядный торг на рынке из-за пучка редиски может перерасти в агрессию, а запах испуганного животного способен спровоцировать состояние голода.

Потому, люди совершившие нападение на антропоморфа, отвергались обществом, становясь теми, кем они являлись всегда – самыми опасными хищниками на планете, способными выбирать жертву для нападения, но только в строго отведённых для этого местах.

Но были и исключения. В особенных случаях.

Все обвиняемые в пожирании гибридов проходили специальный курс психотерапии. Затем сдавались тесты на терпимость. Если результаты были положительными, то медицинская комиссия, состоявшая исключительно из людей, ставила вердикт о строгости наказания впавшего в «ярость».

Мария Борисовна Пяточенко совсем не жалела, что оставила школу. Она, конечно, любила свой коллектив и привыкла к озорным поросятам – и вообще сносно относилась к зверюшкам, но ветер свободы, а особенно вкус смачной свежатины, с недавних пор ей нравились гораздо больше.

Было недолгое расследование. Потом дело дошло до суда.

Бывшей учительнице всё-таки удалось доказать свою невиновность, свалив всю вину на обезумевшего подростка. Весь педагогический состав во главе с директором Ивановым встал на её защиту. Комиссия врачей, весьма уважаемых людей в городе, позволила Пяточенко остаться в Якутске, но настоятельно рекомендовала – сменить профессию. Так у Марии Борисовны появился выбор: проживать в столице или с вещами на выход в другой город.

Пяточенко предложили работу на птицефабрике с переездом в город Зея, где можно всегда полакомиться свежим мясом, не провоцируя припадок. Вторая рекомендация звучала не менее заманчиво – трудоустройство контролёром в охотхозяйство рядом с Владивостоком. В дремучих лесах было полно дичи. Куропатки, зайцы и другая живность вполне годились для утоления голода. Но Мария Борисовна осталась в Якутске, только сменив профессию.

Марии Пяточенко всегда нравилось путешествовать, переезжая на машине из одного пункта в другой. Бесконечные дороги манили её сибирскими просторами, а перекрёстки, где-то вдали от больших городов пробуждали забытое чувство выбора уникального пути. К тому же существовала огромная разница, что перевозит грузовик. Если в холодном рефрижераторе на железных крюках висели бараньи и свиные тушки, то перемены уже не казались трагическими, а отрезав кусок мяса и, бросив его на раскалённую сковороду, текут жадные слюнки и рождается восторг, – и слова звучат по особенному, и кажется, что жизнь удалась!

Бывшая воспитательница получила должность экспедитора. В её задачу входило принять груз в Алдане, а после доставки – сдать на склад княжеского дворца. Сложность работы состояла в двух вещах. Первое – нужно перевозить запрещённый законом товар (небольшая проблема этического характера), но зная, куда доставляется свежатинка, сложность превращалась в иллюзию опасности. Второе неудобство, это город, где грузилась машина. Потому что в вольном Алдане не жаловали людей. Приходилось подъезжать на мясокомбинат только ночью, чтобы никто из алданцев не заметил в кабине бывшую учительницу и водителя за рулём.

Сегодня была первая поездка в свободный от княжеской власти город.

***

Машина прибыла на скотобойню ровно в два часа ночи. Час ушёл на загрузку. В три с четвертью гружёный рефрижератор проехал последний блокпост пограничников в обратном направлении.

За рулём сидел опытный водитель. Ему немного за пятьдесят. Он не первый год снабжал сибирского князя мясом. Водителя звали Геннадий Сыроежкин.

– Алдан мне отчего-то не понравился, – поёжилась женщина. – Какой-то он жуткий. Никакой вольницы я не заметила. Всюду вонь, гадкие мухи, грязь и бешеные глаза. Вы видели, Геннадий, какой взгляд у волка на выезде из мясокомбината? Он ведь совсем дикий.

– Вы про охранника Кормового, что ли? – улыбнулся водила. – А как иначе? Ну да… это серьёзный зверь. У такого каждая косточка на счету. Он враз руку откусит – попытайся его обмануть.

Мария Борисовна снова почувствовала неудобство. Ей вспомнился пятиклассник из 47-й свиношколы. Наверное, он тоже думал, что на раз-два запугает учительницу. Но не вышло. Теперь благодаря глупому поступку кабанчика у неё началась новая жизнь. Спасибо тебе, пятиклассник Чиж. Пусть земля тебе будет пухом.

– Но люди волков не обманывают, так ведь Геннадий?

Водила крутил баранку и улыбался. Неужели она так наивна? Спрашивает азбучные истины, словно дитя неразумное.

– Не зверей бояться нужно, а людей, – благодушно сообщил Геннадий. – Я в прошлом го́де по весне ехал из Алдана, так всего в ста кило́метрах от столицы на меня напали…

– Да что вы говорите?

– Вот тебе и что. Стоят двое в форме с пистолетами в кобуре – будто полиция из людей. Но я знаю, что никогда не бывает в том месте патрулей, ну и жму на педаль прямо в коврик. Раздавил бы гадов, честное слово…

– А они куда? В кусты убежали?

– Ага, на пальму кокосовуя!.. они за мной гнаться стали… Место глухое, связи нет, вызвать подмогу невозможно. Я, значится, выжимаю все соки из движка, а экспедитор Семён Семёнович, да вы его не знаете, между прочим, классный мужик со своими взглядами на мир… ну так вот: он ружьё схватил, в бойницу просунул и как начал палить.

– Ужас какой-то! – вжалась в кресло Мария Борисовна. – А дальше что было?

– Да ничего. Кабина у нас бронированная, стёкла крепче стали, и машина, прямо сказать, мощная. Не взять нас без боя. Если только врасплох. Но мы-то не спим. Бандиты увидели, что стреляем и отвалили. А то повадились за свежатинкой охотиться. Вот тебе и люди… Не святые мы… не святые…

Женщина несколько минут молчала, обдумывая опасность новой профессии. Она обвела глазами кабину. Заметив два ружья и огромный автомат ППШ, прикреплённый на потолке – немного успокоилась.

– Не переживайте вы так. Я уже седьмой год у штурвала и ничего… живой… – утешил Геннадий.

Мария Борисовна улыбнулась. Хороший у неё напарник – опытный, добрый и симпатичный. Интересно, кого он убил в прошлой жизни и сколько мяса съел после наказания? У тех, кто на свежатине здоровье ого-го! По мужской линии равных им нет. Ей по секрету подружка рассказывала про одного военного. Так там такое творилось – обзавидовалась прямо!

– Устала я что-то, – прикрывая ладошкой рот, зевнула Мария Борисовна.

– Знамо дело, так всегда с непривычки, – пожалел её Геннадий. – Забирайтесь назад, за кресла. Там уютно. Поспите пару часиков. Я разбужу, как подъезжать будем.

***

У сибирского князя Витольда была маленькая слабость: он страсть как любил творожную запеканку. Причём не обычную, а именно с брусничной заправкой (вместо сахара дворцовые повара добавляли к творогу перетёртую ягоду и брусничный сироп). И всё было бы просто в той истории, но князь предпочитал джемы и сиропы, сваренные только из ягоды, собранной на «Радиухе». Так называлась гора в окрестностях Алдана – там ещё факел железный на вершине и надпись ниже факела, сколоченная из белых досок. «Наша цель промискуитет», – написано на той горе. Говорят, что придумал лозунг человек князя Дмитрия – отца нынешнего князя Витольда. Что значит последнее слово – из антропоморфов не знал никто, но цель, обозначенную на горе, каждый гибрид исполнял исправно, добросовестно и с удовольствием.

Так вот – раз в неделю вместе со свежим мясом ко двору доставляли полную коробку сладостей. В деревянном ящике было до полусотни бутылочек сиропа и столько же баночек с джемом. В последний раз загрузили два деревянных короба. В одном, как и прежде находился брусничный продукт, а во втором – прятался Шмаль со своим другом Барсом.

Буч распорядился застелить дно оленьими шкурами. Для согрева предоставил диверсантам бутылку водки и термос с горячим чаем. Но всё равно коты дрожали от холода. Водку они выпили сразу, а вот чай экономили. В ящике было темно, зябко и скучно.

– Сколько на градуснике? – пряча нос, гнусаво спросил Шмаль.

– Минус там, – подал голос рыжий, свернувшись калачом. Он поджал лапы и совсем не хотел продолжать беседу.

– Если не лень, братишка, выйди, глянь и скажи, сколько точно, – не отставал чёрный.

– Ага, сейчас. Делать мне нехуй! Хочешь, чтоб я околел?

Шмаль тихонько рассмеялся.

– Ёптыть, ты ж сибиряк, земеля! Мороз для тебя только в радость.

– Босс, я это… я радуюсь…

Чёрный суетился. Мешал рыжему и никак не мог найти зажигалку.

– Братан, дай огоньку-то, – толкнул друга лапой в задницу Шмаль.

– Блять, ну курить-то зачем? Вдруг нас заметят? Дым пойдёт – запах. Палево! Обнаружим себя, и пизда нашим планам!

Шмаль приподнял крышку короба, заглянув внутрь холодильной установки. По одну сторону висели разделанные тушки баранов, по другую свиней. Горела одна тусклая лампочка ближе к кабине и та наводила тоску.

– В натуре, братан, как в склепе, – заключил чёрный и, опустив крышку, снова прилёг.

– Босс, ты лучше скажи, что мы будем делать дальше, ну когда приедем?

– План, короче, такой… Ящики на склад перетащат. Народ рассосётся, мы выберемся и, как всегда, вытяжка нам в помощь. Обследуем всё хорошенько. Найдём, где прячут императора, и выкрадем его. Дельце-то простенькое. Главное, чтобы человек смог в вытяжку пролезть. Если не запихнём, придётся его частями кантовать.

Машина подскочила на кочке, ящик подпрыгнул.

– Командир, сука!.. не дрова везёшь! – крикнул рыжий кот, затем снова примостившись поудобнее, уточнил: – А если там нет вентиляционных проходов? Или там решётки между секциями? Это всё-таки дворец. Его ведь охраняют.

Чёрный почесал за ухом, но ничего не придумал.

– Тогда кирдык! Останемся жить на складе, и прощай Страна Крым. Прощай девочки… песочек…

Рыжий весело мякнул, почесав лапой за ухом.

– Нет, брат, я на складе не останусь. Я сбегу. Никто меня теперь не удержит. Я на море хочу.

***

Как и предполагал Шмаль, ящики выгрузили на складе. Какое-то время коты сидели не дыша. Убедившись, что рядом никого нет, чёрный вылез из ящика первым.

Склад оказался просторным. Лампы работали исправно. Было светло и гораздо теплее, чем в рефрижераторе. Еды в помещении много. На стеллажах хранились картофель, лук и капуста. В деревянных поддонах на полу складировались яблоки, груши и сливы. В мешки насыпаны крупы. Заметив десяток картонных коробок в углу, чёрный вскрыл одну из них.

– Водка «Княжеская», – прочитал он на этикетке.

Рыжий набрался смелости и тоже выпрыгнул из ящика.

– Жрать охота – спасу нет, – похлопал себя по животу Барс. – Может, перекусим?

Рядом с водкой Шмаль обнаружил консервы с искусственным мясом.

– Зашибись, братан! Бекон! Произведено в Иркутске. Нет, ни то… – кот захлопнул крышку коробки и посмотрел содержимое следующего сюрприза. – Сельдь тихоокеанская. Владивосток. Вот это я люблю. Вот это в самый раз!

Чёрный достал из внутреннего кармана маленький ножичек, быстро вскрыл банку. Рыжий откупорил бутылку и хлебнул из горлышка.