Читать онлайн Бологое бесплатно

Покорение Великого Новгорода Москвой

Наши предки – новгородцы, родились и провели лучшие свои столетия в государстве, которое называлось Новгородская боярская республика. Земли Великого Новгорода. Русь Новгородская. Это было богатое, огромное средневековое европейское государство. Наша историческая малая Родина. Москва нас завоевала большой кровью, насильно включив в состав Московского государства. Новгородское наместничество. Новгородская губерния.

Великий Новгород делился на «концы» с глубокой древности, а его обширные земли делились на пятины, их было пять. Бологовский край входил в Деревскую пятину. Пятины состояли из погостов; погостами называли села, в которых имелись приходские церкви. Экономической основой погоста были оброчные волости и волостки с центром в сельце, где находился господский дом и размещалась усадьба помещика. Вокруг сельца, почти в шахматном порядке, были раскиданы деревеньки, больше похожие на современные хутора (состояли из 1 – 6 дворов), что позволяло равномерно осваивать земли. Крестьяне зависели от своего господина в сельце, они платили ему оброк и натурой, и деньгами. В административном отношении сельцо и деревни замыкались на приходскую церковь и погост как низшее административно – податное образование. На всей территории погоста многое зависело от личности настоятеля (священника) церкви; умерших всех сословий стали хоронить на кладбище при церкви, т.е. на погосте. Язычество забывалось, уходило на второй план, это было едва ли не самое тяжелое время в жизни наших предков, когда коренной переделке подвергались сознание и философия человека. Пятины на новгородских землях сохранились вплоть до царствования Екатерины II.

Жители Деревской пятины описывались как «…беша бо человецы сурови, непокорови, упрямчивы, непоставни (неудержимы)…». Они не высоки ростом, сильны физически, выносливы и неприхотливы. По данным антропологов Великого Новгорода, в ХVI – ХVII вв. среди новгородцев преобладали люди среднего роста и малорослые, средний рост в исследованных захоронениях составлял 161 – 162 см, а свыше 190 см не встречались; у многих были обнаружены запущенные стадии сифилиса, туберкулеза.

Еще до завоевания новгородских земель Москвой на Руси шло интенсивное закрепощение крестьян. В середине ХV века власть предоставила феодалам право ограничить время ухода крестьян от своего господина одним сроком в году – Юрьевым днем (26 ноября по старому стилю), хотя в Новгородской земле это приурочивали к Филиппову дню (14 ноября по старому стилю).

Набеги литовцев, шведов, татаро-монголов, немцев-прибалтов на земли Великого Новгорода происходили довольно часто, но доставалось и от «своих» – московских, суздальских, тверских. При серьезных военных конфликтах со стороны соседей бологовские, удомельские и вышневолоцкие земли первыми испытывали на себе всю жестокость врагов: они сжигали дома, хлеб на полях и в скирдах, в амбарах, убивали людей, молодых уводили в плен. «Свои» зачастую проявляли еще большую жестокость.

Активное противостояние Великого Новгорода с Московией началось в 1456 году, когда Новгороду пришлось заключить с Москвой тяжелый для него Яжелбицкий договор, значительно ограничивший его самостоятельность. Опираясь на договор, Иван III (1440 – 1505) всё больше и чаще стал придираться к Новгородской боярской республике. Он в очередной раз пошел на Новгород с целью лишить его независимости. Летом 1471 года его войска шли по трем направлениям: князь Холмский во главе 12—тысячного войска вышел 6 июня на Старую Руссу, чтобы в обход оз. Ильмень ударить по Новгороду, минуя реку Волхов. Полки под командованием Стриги – Оболенского направились на Старую Руссу через Вышний Волочек, бологовские села и деревни, Яжелбицы, Демян. «Жгите, убивайте, в плен людей загоняйте!» – напутствовал Иван III эти отряды. Жаркое сухое лето способствовало продвижению московского войска по болотистой земле Новгородчины. По пути московская рать жгла дома, убивала мирных жителей, забирала в плен; многим пленным отрезали уши, носы и отсылали в Новгород для устрашения. В бологовских и соседних погостах хлеб жгли вместе с амбарами и избами; детей или бросали в огонь или разбивали головы о пни и камни. У села Велебицы на левом берегу Шелони войско новгородцев было разбито, и Новгород принял все условия Москвы.

30 сентября 1477 года Москва официально объявила Новгороду войну, направив туда «складную грамоту». В обоих военных походах на Новгород одно из войск Ивана III шло по сухопутной столбовой дороге через бологовские земли на Валдай, другое двигалось по Боровицкой дороге вдоль Мсты, везде убивая, грабя, сжигая все на своем пути; жестокости творили неслыханные. Новгородское войско не смогло оказать должного сопротивления. Новгород Великий пал в крови. В 1478 году Новгородская боярская республика как самостоятельное государство прекратила свое существование, став частью Московии. На Землю Новгородскую Москва наложила огромную контрибуцию. В крови и стонах земля Новгородская вошла в состав Московского государства. Многие новгородские бояре были «выведены» из Новгорода и новгородских имений и вместо них Иван III «испоместил» своих московских дворян, среди которых была большая группа татаро-монголов, перешедших на службу к московскому государю.

По указу Ивана III московскими чиновниками была проведена перепись всех пяти пятин новгородских. По итогам переписи оформлялись переписные оброчные книги.

«Переписная оброчная книга Деревской пятины», составленная московскими переписчиками в 1495—1499 годах, содержит первые письменные упоминания практически о всех деревнях, селах, починках бологовского края. Сохранились писцовые записи из нее по Рутинскому, Пиросскому, Березайскому (Старый Березай), Сеглинскому, Великопорожскому (часть наших деревень почему-то относились к нему), Бологовскому погостам. В Рутинский погост, например, входили 10 оброчных волостей и волосток; в Бологовский погост – Степановская волость и волостки Жабенец, Федоровская и Лукинская. Бологовский погост был маленький.

Первое письменное упоминание о Бологое записано в Новгородских писцовых книгах около 1495 года: «селцо Бологое надъ озеромъ надъ Бологимъ: а въ немъ церковь Усекновнiе главы Ивана Предтечи…». На тот год сельцо Бологое было в поместье за детьми князя Пужбальского, Семеном и Иваном. Рядом с церковью жили поп Иван, дьяк Данилко, без пашни; и князь Семен Пужбальский. Тут же проживали и «люди», принадлежавшие князю, – крестьяне Глазатой, Исак и Ошурок. Сеют 14 коробей ржи, косят 100 копен сена, пахотной земли имеют 4 обжи (это ровно 20 десятин).6

«Первое письменное упоминание о Бологое. (РГАДА, ф.137, оп.1, д.1.ч.1., стр.97об.) Писцовая книга Деревской пятины, около 1495 года».

К сельцу Бологое, т.е. в его волостку, относились 37 деревень в 1—3 семьи каждая. Из существующих ныне деревень упомянуты среди них Подлипье, Глубочиха и сельцо Горка. Значит, на 1495 год под словом «Бологое» следует понимать наличие погоста и сельца, сельцо Горка также было усадебным. При описании Бологовского погоста детально описаны и озера, за них пользователи платили особую дань Великому князю. К поместью Пужбальских, например, относились следующие озера: Долгое, Видемля, Конское, Островец, Болозское, Глубокое. Большинство озер сохранили названия до нашего времени. Как село Бологое на 1495 год еще не сформировалось, т.к. в книге не упоминается. Здесь же есть записи о селе Медведеве.

Писцовые книги по итогам переписей составлялись и в последующем. Данная оброчная книга является самым древним систематическим документом по бологовскому краю.

А переписывать было что. Земли Великого Новгорода до захвата Московией хорошо осваивались, множились деревни, отпочковывались починки, велась большая хозяйственная деятельность, выжигались леса под пашни, всё выкашивалось, осваивались озера. Урожайность сельхозкультур была достаточно высокой. Не зря Новгородчина слыла во всей Европе одной из богатых, самодостаточных. Было чем торговать.

Всё это хорошо и скрупулезно зафиксировали дотошные московские переписчики. Мы далеко ушли от того времени. Только вперед ли? Анализ и исследование Переписной оброчной книги 1495-х годов наталкивает нас на серьезные размышления о судьбах не только края, региона, но всей страны, которая, к сожалению, развивается зигзагами. «Велика Россия, да порядка в ней нет», воюют правители с собственным народом.

В смутное время (около 1611 года) губной староста Обутков собирал на войско деньги и шубы с жителей Деревской пятины. В отчете написано «Новгародскаго государства боярам и воеводам» … которые погосты пришли подле Мсты-реки – погост коломенский, бологовский, млевский… Здесь третий год стало разорение: стояли воровские люди (разбойничьи шайки), и крестьяне разбежались от воров… И мне с тех пустых погостов денег и шуб собрать немочно! – ни земских дьяков, ни губных целовальников не для помощи».

Некоторое оживление жизни в этих погостах при Московии произошло лишь после начала строительства Вышневолоцкой водной системы, когда Мста стала звеном, соединяющим в единое целое Волгу и побережье Балтийского моря (начало ХVIII века).

Князья Пужбальские, Семен и Иван

Князья Пужбальские (Пужбольские) – это ветвь князей Ростовских, потомков великого князя Всеволода Большое Гнездо. Родоначальником был князь Иван Александрович Пужбольский, внук Константина Васильевича Ростовского.

Пужбальский Иван Брюхо Иванович, князь. Его отец князь Иван Долгий Иванович Пужбальский в 1471—1476 гг. наместничал на Двине (Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в. М., 1988. С. 81).

В 1501 г. наместник в Кореле. Весной 1508 г. во главе полка правой руки отправлен из Великих Лук «против князя Михаила Глинского» (Разрядная книга 1475—1598 гг. М., 1966. С. 32, 39). В январе 1510 г. принял участие в походе на Псков (Масленникова Н. Н. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л, 1955. С. 192).

В конце XV в. в Новгородской земле за князьями Иваном Брюхо и Семеном вершкой Ивановичами Пужбальскими в поместье были волость (Федора Юрьева) в Бологовском погосте Деревской пятины (98 обеж, отмечены дворы, где живут Иван и Семен) (Новгородские писцовые книги. Т. I. СПб., 1859. С. 107 – 112), волость (Федора и Кузьмы Бологовских, и пр.) в Бологовском погосте Деревской пятины (86 обеж) (Новгородские писцовые книги. Т. I. СПб., 1859. С. 112—117).

Бологовские – старинный русский дворянский род, до конца не исследованный. Ветвь дворян Бологовских, записанная в VI часть родословных книг губерний: Тверской, Нижегородской, Костромской и Тамбовской. Известны многие дворянские роды Бологовских более позднего происхождения.

Пужбольские – угасший княжеский род, Рюриковичи, ветвь Ростовских князей. Род внесён в Бархатную книгу. Князь Иван Иванович Долгий, владевший станом или волостью Пужбола, продал её в 1474 году великому князю московскому Ивану III. У него было 4 сына, служивших Москве и именовавшихся Пужбольскими, о большинстве из них известно только по родословным.

Перепись 1495—1498 годов

До начала переписи бологовскими землевладельцами являлись новгородские бояре и монастыри.

Всю территорию Бологовского погоста переписчики разделили на 11 частей (волость – 1, волостки – 3, группы деревень – 7). Соответственно и землевладельцы: братья Шалимовы, князья Пужбальские, Заболоцкие, Волынские, Корповский, Арзубьевы, монастырь, своеземцы. Все волостки, кроме волости Щалимовых, находились «в поместье», т.е. находились в пользовании у помещиков. Центрами хозяйственных волостей, волосток и групп деревень являлись:

– Село Медведево (волость Шалимовых, но живет в селе только староста Федко Васков);

– Сельцо Бологое (живет князь Семен Иванович Пужбальский);

– Деревня Даниловская (князь Иван Пужбалский);

– Сельцо Бологая Гора (князья Иван, Семен Пужбальские);

– Сельцо Горка (князья Иван, Семен Пужбальские);

– Сельцо Зазмеинко (Андрей Микитич Заболоцкий);

– Деревня Царево (Марья Дмитриевна Волынская с сыном);

– Деревня Дора (Федко Иванович Волынский);

– Деревня Головково (Костя Власович Брюхов);

– Деревня Починок (монастырская волость);

– Деревня Тул (Фома Онофреев).

Вокруг каждого «центра» размещались свои деревни. Всего сельцов и деревень по погосту – 186. Всего земли пахотной разделано по погосту – 430 обеж (т.е. 2150 десятин, включая и барскую запашку). Всего дворов в погосте – 448 (включая и барские дворы). Всего людей в погосте – 469 человек мужского пола (плюс М. Д. Волынская). Для общей численности жителей погоста цифру следует увеличить минимум в два раза (в расчете и на женский пол), т.е. итого наберется примерно 938 человек обоего пола. В среднем на один двор в погосте приходилось 4,8 десятины, т.е. почти обжа. Распределены были между собственниками земли и все угодья (озера).

Иногда мы интересуемся, почему, к примеру, озеро или селение носит такое название. Топонимика уводит нас в далекое прошлое, потому что, за редким исключением, все эти названия старинные. Они сохранились даже дольше самих деревень (в урочищах). По прошествии более чем 500 лет мы пользуемся, по сути, теми же названиями. Они понятны, удобны, безвычурны, просты, русские. Исключение составляет разве что «озеро Болозское» – загадка. Озеро Бологое (все-таки Боло́гое, т.е. пологое), озеро Кафкино (Кафтино; корень «каф» в обоих случаях), озеро Долгое (Долгое), озеро Видемле (Видемля), озеро Конское (Конское), озеро Озеровичи (Озеревки), озеро Глубокое (Глубочиха), озеро Островец (Осовец), озеро Болозское, озеро Удаль (Удаль), озеро Святое, Святе озеро (Святое), озеро Стречино (Остреченок).

На территории современного города Бологое 500 лет назад экономическими центрами (оброчных волосток) являлись сельцо Бологое (князь Семен Иванович Пужбальский) и деревня Даниловская (его брат или отец Иван Иванович Пужбальский; предположительно, в более поздние времена – усадьба Даниловка). Высокое (Бологое-2) являлось обычной деревней, которая к середине ХVI столетия исчезнет, станет пустошью («местом, что была деревня»), но возродится вновь гораздо позднее как усадьба Мельницких. Село Медведево было наиболее сильным экономическим центром среди упомянутых оброчных центров (поэтому и волость административная позднее и долгое время была – Медведевская, а не Бологовская или Зазмеинская), но ни один из братьев Шалимовых в селе Медведево не проживал (только староста волости). Деревня Огрызково целиком состояла из «людей» Андрея Микитича Заболоцкого (3 двора – 3 человека м.п. – 2 обжы. т.е. 10 десятин пахоты), без крестьян. Названия подлинные, наиболее древние; последующие их модификации следует считать искажениями, затрудняющими топонимику.

По именам. К моменту переписи (1495 год) со времени крещения Руси прошло более 500 лет, но погост буквально «кишит» языческими именами. Не следует понимать их как уменьшительные, пренебрежительные и т.п., что довольно распространено даже в научных публикациях. Имена местные, бологовские, исконно русские. Имен огромное разнообразие. Полный список лиц мужского пола (не имен) по всему Бологовскому погосту насчитывает 487 (включая и бывших землевладельцев с Новгорода). Видно, с каким трудом пробивала себе дорогу на Русь иноземная, насаждаемая сверху и насильно, православная религия. Народ в массе своей не хотел ее принимать. Наиболее яркие примеры откровенно языческих имен: Петрок, Лучка, Палка, Овсяник, Еска, Терех, Ваторопа, Гридка, Мелех, Харка, Глазатой, Ощурок, Беглец, Кривоног, Пятой, Лева, Кур, Селя, Чепель, Курилко, Окуля, Чырак, Елка и много-много других. Наличие полного списка имен по погосту очень важно и для знания топонимики края, т.к. многие села, деревни назывались в том числе и от личных имен того времени, как правило, первожителей. Самые распространенные имена в Бологовском погосте ХV века: Ивашко (47 лиц), Федко (26 лиц), Васко (18), Якуш, Гридка, Сенка (по 13 лиц), Куземка, Степанко (по 7 лиц), Петрок (6) и т. д. по убывающей. Не часто, но встречалось имя Конаник (2 лица плюс 2 случая в отчестве по отцу – Конанов).

По волостям и волосткам

– «В Бологовском погосте великого князя волость оброчная Степановская Шалимова купцова да брата его Ивашковская.

Село Медведево»: двор староста Федко Васков, двор Федко Ермаков, дв. Куземка

Якушов, дв. Федотко, дв. Олешко, дв. Кирилко, дв. Максимко; сеют ржи 20 коробей (это = 2293,2 кг = 140 пудов), а сена косят 100 копен, 8 обеж (т.е. 40 десятин). Пахал их Степан с братом своими людьми на себя.

В селе двор старосты Федки Васкова. Всего дворов – 7, земли – 8 обеж, 7 человек мужского пола. А «деревень и с селцом – 36» (из них 5 деревень в Коломенском погосте). Итого селений с селом Медведево – 37 (1 село, 36 деревень, починков нет).

Дворов – 96;

Земли – 100 обеж (т.е. 500 десятин);

Людей м. п. – 108.

В среднем на 1 двор выходит по 5,2 десятины.

Угодья: озеро Боло́гое (12-й жеребей), озеро Кафкино (Сивцово плесо) – треть озера.

Среди 37 селений в этой волости купцам Степану и Ивашке Шалимовым принадлежали село Медведево, деревни Долгое, Горка, Рай, Осовец, Крутце, Озеревичи, Головково.

Специфика волости: принадлежит купцам и наличие старосты вместо помещика.

– «Великого князя волостка Федоровская Юрьева за князем за Иваном да за князем Семеном, за княж Ивановыми детми Пужбалскими, в поместiе.

Селцо Бологое над озером над Бологим: а в нем церковь Усекновние главы Ивана

Предтечи; дв. Поп Иван, дв. дьяк Данилко, без пашни; да в том же селце двор княж Семенов, а в нем сам живет; а людей его: дв. Глазатой, дв. Исак, дв. Ошурок, сеют ржы 14 коробей, а сена косят 100 копен, 4 обжы. А деревень за слугами»: (далее идут в подробностях 38 деревень). 14 коробей ржи – это 98 пудов.

Волостка принадлежит князю Ивану Пужбальскому и его детям. В сельце Бологом живет сам князь Семен Иванович Пужбальский. Рядом церковь и здесь же люди Семена: 3 двора, 3 человека м.п., 4 обжы (т.е. 20 десятин). К сельцу относятся всего 3 деревни, среди них деревня Глубочиха (в ней 3 двора, 2 обжы, 3 чел. м.п.; среди них – двор Ивашко Хруль с его людьми в двух дворах) Всего у сельца Бологое деревень – 3, дворов – 6, земли – 5 обеж (т.е. 25 десятин), людей – 6 чел. м.п.

В волостку Пужбальских входит деревня Даниловская (в ней двор князя Ивана Ивановича Пужбальского и 2 двора слуг – людей его (3 чел., 3 обжы). К этой деревне относятся 33 деревни с крестьянами (всего с деревней Даниловской – 34): Подлипье, Городок, Видемле, Коньско, Люликово, Коньское, Раменье, починок Темная Веретея и др.

По деревне Даниловская:

Деревень – 34;

Дворов – 92;

Земли – 84 обжы (т.е. 420 дес.);

Людей – 96 чел. м.п.

Всего по волостке:

«Деревень и с селцы» – 37;

Дворов – 104 +2 церковных = 106;

Земли – 96 (т.е. 480 дес.);

Людей – 112 чел. м.п.

В среднем на 1 двор по волостке – 4,5 десятины.

Угодья Пужбальских – в Кафкине озере (Сивцово плесо) – 2\3 плеса, а 1\3 принадлежит братьям Шалимовым.

– «Великого князя волостка Федоровская да Кузминская, Семеновых детей Бологовского, да Олферьевская да Федотовская да Степановская да Васковская, Федоровых детей Фатьянова Бологовского ж, за князем Иваном да за князем Семеном, за княж Ивановыми детми Пужбалского, в поместiе».

Селцо Бологая Гора (11 дворов – 12 обеж земли – 11 чел. м.п.).

Селцо Горка (дворов – 6, земли – 6 обеж, людей – 6).

Волостка ранее принадлежала детям Семена Бологовского, а на момент переписи принадлежит детям князя Ивана Пужбальского – Ивану и Семену, в поместье.

Итого по волостке: деревень – 27 (с двумя сельцами);

Дворов – 90;

Земли – 89 обеж (т.е. 445 дес.);

Людей – 93.

Известные ныне селения: сельцо Бологая Гора, сельцо Горка, деревня Боровичи, деревня Высокое (3 – 3 – 3), деревня Скробово.

Итого по обеим боярщинкам князей Пужбальских (пп. 2 и 3):

Сельцо – 3 (Бологое, Боло́гая Гора, Горка);

Деревень – 62 (с починком и пол – пустой деревней);

Дворов – 196;

Земли – 185 обеж (т.е.925 дес.);

Людей – 205 чел. м.п.

Их угодья: оз. Долгое, оз. Видемле, оз. Конское, оз. Озеревичи – все принадлежат им. Озеро Глубокое (половина Пужбальских), озеро Островец (четвертый жеребей), озеро Болозское (их).

Из всех Пужбальских наиболее сильная боярщинка у Ивана Ивановича Пужбальского (деревня Даниловская с деревнями) по количеству земли и людей, но слуг у него меньше.

– «Великого князя волостка Лукинская Толстого с Варежские улицы за Ондреем, Микитиным сыном Заболотцкого, в поместiе».

Селцо Зазмеинко: а в нем двор Андреев, а в нем сам живет; а людей его: (3 двора – 1 обжа – 3 чел. м.п. + сам). Ранее в сельце жил ключник.

В деревне Огрызково также живут люди Андрея Микитича Заболоцкого: 3 двора – 2 обжы – 3 чел. м.п.).

Всего в волостке А. М. Заболоцкого (ранее принадлежала новгородцу Луке Толстому):

Деревень – 21 (плюс сельцо Зазмеинко) = 22;

Дворов – 46 (крестьянских – 42);

Земли – 44 обжы (т.е. 220 дес.);

Людей – 52 м.п.

Ныне известные деревни: Огрызково. Подол, Прудище, Дорогань.

В среднем на 1 двор приходилось по 4,8 десятины.

– «Великого князя деревни Марфинские Розстригины за Марьею, за Дмитреевскою женою Волынского, в поместiе».

Деревня Царево: а в ней двор Марьин с сыном, а в нем сами живут, сеют ржы 3 коробья, а сена косят 40 копен, обжа. 1 двор – 1 обжа – 2 чел. м.п.

Ранее волостка принадлежала новгородке Марфе Розстригиной. Теперь – помещице Марье Дмитриевне Волынской. Деревень к Цареву: 12 с крестьянами плюс дер. Царево (из них деревня Захоловье Михайловского погоста).

Всего селений у М. Д. Волынской – 13;

Дворов – 24;

Земли – 21 обжа (т.е. 105 дес.). Из этих обеж Марья с сыном пашут одну обжу на себя;

Людей – 26 чел. м.п. (Марья – помещица не в счет).

В среднем на 1 двор приходится 4,4 десятины. Известные ныне деревни: Долгое, Крутец, Сонино (уж не Сонина ли роща?).

– «Великого князя деревни Пантелеевские Олисова с Иворовы улицы за Федком, за Ивановым сыном Волынского, в поместiе».

Деревня Дора: а в ней двор Федков, а в нем сам живет; двор человека его Онкудинко. А сена косят 30 копен, обжа».

Группа деревень новгородца Пантелея Олисова передана в поместье Федке Ивановичу Волынскому. Всего набирается деревень – 10;

Дворов – 16;

Земли – 15 обеж (т.е. 75 дес.);

Людей – 16 (помещица М.Д.Волынская не в счет).

У помещицы М.Д.Волынской в расчете на 1 двор крестьянский приходится 4,7 десятины. Угодья ее: озеро Удаль (как и было до нее).

– «Великого князя деревни Михалевские. Федорова сына Корповского, за Костею за Власовым, за Семеновским человеком Брюхова, в поместiе».

Деревня Головково – общая с деревней Степановской Шалимова, на Микитинской половине Головкова: двор Власов, а в нем сам живет, сеет ржы 6 коробей, а сена косит 40 копен, 2 обжы.

1 двор – 2 обжы – 1 чел. м.п. (отец Кости сам Влас Брюхов).

Деревень всего – 6;

Дворов – 12;

Земли – 12 обеж (т.е. 60 дес.);

Людей – 12 чел. м.п.

В среднем на 1 двор – 5 десятин, т.е. обжа. Известные деревни: Головково (позднее будет усадьба), Городок, Козино.

– «Великого князя деревни Кипреановские Арзубьева на Святом озере за Костею ж за Власовым в поместiе».

Помещик Костя Власов:

Деревень – 6;

Дворов – 8;

Земли – 9 обеж (т.е. 45 дес.);

Людей – 9 чел. м.п.

Известные на сегодня деревни: Олухново, Тюшино. В среднем на 1 крестьянский двор – около 6 десятин. Итого в обеих боярщинках у помещика Кости:

Деревень – 12;

Дворов – 20;

Земли – 21 обжа (т.е. 105 дес.). Из этих обеж Костя пашет на себя 2 обжы (барская запашка). Его угодья: в Святом озере Косте пятый жеребей, что принадлежал ранее Кипреяновской Арзубьева. В озере Стречине ему пятой же жеребей, что принадлежал ранее Кипреяновской.

– «Деревни монастырские Воскресенского монастыря, что конец Никитцкие улицы, волостка Захаровская, Яковля сына Хромово, что им дал князь велики противу их обеж».

Ранее принадлежали Захару Яковлевичу Хромому с Новгорода, а ныне – Воскресенскому монастырю. Главная деревня – Починок (13 дворов, 9 обеж земли, 13 чел. м.п.). Всего у монастыря:

Деревень – 9;

Дворов – 32;

Земли – 26 обеж (т.е. 130 дес.);

Людей – 32 чел. м.п.

В среднем на 1 двор приходится 4 десятины, менее обжы.

– «Деревни Кипреановские Арзубьева на Святе озере за Новоторжцы, что им дал князь велики против их земель Новоторжских.

За Тимохою, Олександровым сыном»:

Деревень – 4 (в одной деревне двор есть, но пашни еще нет);

Дворов – 4;

Земли – 3 обжы (т.е. 15 дес.);

Людей – 4 чел. м. п. В среднем на 1 двор – около 4 десятин.

Деревни Сенки Александрова:

Деревень – 3;

Дворов – 4;

Земли – 4 обжы (20 дес.);

Людей – 4 чел. м. п. В среднем на 1 двор – около 4 десятин.

Известные деревни – Святое, Мокрицы, на Рядку на реке Остреце.

Деревни Ивашко Степанова:

Деревень – 3;

Дворов – 3;

Земли – 4 обжы (т.е. 20 дес.);

Людей – 4 чел. м. п. В среднем на 1 двор – около 7 десятин.

Деревни Фомы Онофреева:

Главная – деревня Тул (двор Фомин, сам живет и его люди; обжа);

Деревень – 6;

Дворов – 5;

Земли – 7 обеж (т.е. 35 дес.);

Людей – 5 чел. м. п. В среднем на 1 двор около 7 десятин, а деревня Мокрица пуста.

– «Деревня Яхнова Гора своеземцова Мишка Демехова»:

Деревень – 1;

Дворов – 2;

Земли – 1 обжа (т.е. 5 дес.);

Людей – 2 чел. м. п. В среднем на 1 двор – 2,5 десятины.

Сводная ведомость по погостам Бологовского края 1495—1498 годы

№ п\п! деревень с сельцами и починками! дворов с боярскими! людей муж. п.! земли в десятинах!

– ! – — – ! – — – ! – — – ! – — – ! – — – ! —

1.! Бологовский! 186! 448! 469! 2150!

2.! Сеглинский! 193! 491! 557! 2092,5!

3.! Рютинский! 183! 413! 439! 1632,5!

4.! Вознесенский! 142! 311! 348! 1327,5!

5.! Туренский! 137! 267! 292! 1230!

6.! Пиросский! 121! 210! 222! 1042,5!

– ! – — – ! – — – ! – — – ! – — – ! – — – ! —

ИТОГО:! 962! 2140!2327! 9475,0!

_______________________________________________

В среднем на один двор приходилось по всей Бологовщине 4,43 десятины пахотной земли. Общее число жителей с учетом женского пола нужно увеличить минимум в два раза, т.е. составит примерно 4654 человек обоего пола. Средняя наполняемость деревни: дворов – 2,2; людей – 2,4 чел. мужского пола.

Перепись 1550 – 1560 годов

Со времени первой переписи 1495-х годов прошло полвека, и новгородские пятины, уже при царе Иване IV Грозном (1530—1584), были московскими чиновниками обследованы вновь. Писцовые книги 1550—1560 годов зафиксировали большие изменения не только в фамилиях землевладельцев – помещиков, но и в хозяйственной жизни. Деревни, села пустели, многие исчезли, обезлюдели, превратившись в «место, что была деревня», т.е. в пустоши и урочища. Много земли не обрабатывалось, многие хорошие покосы не выкашивались. Даже отдельные поместья исчезали, а землю приходилось возвращать великому князю, что для государственной казны было крайне невыгодным.

Большие изменения затронули бывшую волость купцов Шалимовых. Она превратилась в заурядную волостку, разделившись на две части и при этом сильно деградировав. Одна часть – во главе с сельцом Медведево – после Шалимовых оказалась в руках Молчана Яковлевича Каменского, а ныне (на момент переписи 1550-х годов) принадлежит Иванцу (Ивашке) Григорьевичу Каменскому. У него 3 деревни «живые», а 4 деревни пусты. Всего 21 обжа земли (105 десятин), из них 14 обеж (т.е. 70 десятин) запущены, вышли из землепользования. Московские помещики оказались хуже татар. Угодья те же, что были при Шалимовых полвека назад (озера Бологое и Кафкино – по участку в каждом).

Вторая часть – деревни Хирово, Озеревичи и другие (всего 7 деревень) после Шалимовых досталась семейству помещиков Бакакиных – Истоме Ивановичу Бакакину, а ныне принадлежит его детям – Иванцу и Васке Истомовым Бакакиным. Из 21 обжы 8 обеж пусты, зарастают бурьяном, кустами. По всему видно, как при московских хозяевах Земля Новгородская доходит «до ручки».

Волостка Федоровская с центром в Бологой Горе в 1495 году принадлежала князьям Пужбальским (Иван и Семен Пужбальские). После них попользовался волосткой Сенка (Семен) Офросимов и братья Федор и Кузьма Семеновичи Бологовские. На середину ХVI столетия ею пользуются братья Федко, Васюк и Микифорок Семеновичи Офросимовы. Центр – сельцо Бологая Гора с 6 деревнями, всего 21 обжа пахоты (т.е. 105 десятин). В сельце Горка с 4 деревнями и починком живет помещик Григорий Петрович Арцыбашев с детьми – Невзор, Керий и Тороп. Тороп Григорьев Арцыбашев, по всей видимости, живет отдельно, в деревне Подшвино, где имеет 5 обеж пахоты (из них 3 обжы пашет на себя, т.е. барскую запашку, а 2 обжы «со крестьяны»).

Другой, бывший центр волостки – 1495 года, деревня Даниловская в переписи 1550 года вообще не упоминается.

Часть волостки после Пужбальских и детей Бологовского великий князь передал в поместье Косте Ивановичу Офросимову с сыном Богданцом – 6 деревень и 19 обеж (т.е. 95 дес.). На момент переписи поместье исчезло, все 19 обеж: «Ныне то поместье пусто все и не пашет и сено не косит нихто, и хоромов нет». Деревни превратились в пустоши. Такая участь постигла и былую деревню Высокое: за истекшие 50 лет бездарного помещичьего произвола деревня стала пустошью Высокое. Теперь она возродится усадьбой только в ХVIII столетии, когда эти места приглянутся Мельницким.

Относительно крупным поместьем оставались деревни и земли вокруг сельца Зазмеинского (владеют помещики Заболоцкие – Степан и Михалец Терентьевичи Заболоцкие). У них в наличии кроме сельца еще 21 деревня, 44 обжы (т.е. 220 десятин). Это такие деревни, как Огрызково, Раменье, Подол, Дорогини, Прудищи и другие. Угодья изобилованы хорошими пожнями – покосами. Сена накашивают до 1000 копен на отхожих пожнях по реке Коломнице, возле Кафкина озера до Лисьей реки (Лисиницы), на Семи Нивицах; на речке Боло́жице под Великим Ельником накашивают еще 60 копен.

Деревни новгородки Марфы Розстригиной после 1495 года были переданы в поместье Волынским (деревня Царево, где поселилась «москвичка» Марья Дмитриевна Волынская с сыном, и к ней еще 12 деревенек с 21 обжею (т.е. 105 дес.). В середине ХVI столетия этим поместьем заправляла вдовая жена Волынского Ульяна Ивановна Волынская. Но у нее поместье заметно поубавилось – всего 4 деревни (2 из них пусты): «обжу пашут на Ульяну (барская запашка), а со крестьяны 2 обжы, а 4 обжы пусты, 3 обжы пашут наездом, а обжа не пахана». Земля оставалась, а людишки, судя по всему, разбегались или вымирали. Это деревни: Захарьино, Долгое, Бор, Котово.

Деревни Глубочиха, Подлипье, Мишнево и другие с угодьями – озерами Долгое, Видомле, Конское, Зеревичи, Бологовское, Глубокое, Островец принадлежали князю Богдану Ростовскому.

Бывшие деревни Кипреяновские Арзубьева (новгородца) по переписи 1495 года принадлежали помещику Косте Власову (Брюхову) – 6 деревень, 9 обеж. А позднее это небольшое поместье досталось Ивашке Лопухину, после его смерти – сыну Авису Ивановичу Лопухину. Но и это поместье «осталося за делом, царя и великого князя пустошь Микулино, 2 обжы пусты, и хоромы обвалялися, не пахано и сено не кошено». Это – район озер Святое, Стречино.

Почти не затронули новые веяния группу монастырских деревень, принадлежавших Воскресенскому монастырю (всего 9 деревень с центром в деревне Починок); только одна деревня из 9 пуста; обеж – 26 (т.е. 130 дес.) – сколько и имелось 50 лет назад.

Перепись 1648 – 1678 годов

В настоящее время в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в фонде Поместного приказа (Ф. 1209) хранятся записные вотчинные книги XVII века. В писцовых книгах содержится список лиц и населенных мест, упоминаемых именно в Бологовском погосте (это абсолютно уникальный архив в превосходной степени). В связи с возложенной на Поместный приказ функцией контроля за движением феодальной собственности в книгах также регистрировали светские земельные сделки, как правило, фиксирующие переход владений в другой род (акты купли-продажи, завещания, заклада, передачи в приданое и другие). Записные вотчинные книги представляют собою рукописи, писанные приказной скорописью XVII в. Они состоят из копий челобитных заинтересованных лиц, приказных памятей, текущих выписок, актов и других документальных материалов.

Следует отметить, что первично делопроизводство по регистрации вотчинных сделок велось в столбцовой форме. После завершения дела его материалы полностью переписывались в книги для удобства при использовании в дальнейшем, по листам книг проставлялись скрепы дьяков и подписи участников сделок, что придавало им правовое значение. Книги более позднего времени отличаются как форматом, так и характером регистрационных записей.

Весь этот материал документов, находящихся на хрнение в РГАДА, позволяет изучать содержание рукописных книг с середины XVI и до начала XVIII века. В этих документах отражены все направления русской жизни, и что интересует нас особенно – в частности генеалогия широких слоев служилого сословия государства.

В 1648 году проживал в Бологое со своими крестьянами Андрей Тимофеев сын Пестриков. В 1678 году Бологое и Огрызково писаны за его детьми, Михаилом Андреевым сыном Пестриковым и Мартемьяном Андреевым сыном Пестриковым.

«За Мартемьяном Андреевым сыном Пестриковым Село Бологое а в нем двор ево помещиков, да во дворе бобыль Тимошка Фомин у него сын Микитка осми лет да племянники Афонка Федка Куземка десяти лет Федка пяти лет Деревни Огрыскова а в ней крестьяне во дворе Васка Федоров у него дети Елисейко Исачко 10 лет у Елисейка сын Поликарпко 3 лет да племянники Матвейка Устинко 15 лет Мирошка 13 лет Терешка 11 лет во дворе Сенка Григорьев у него братья Карпушка Мишка Федка Алешка 15 лет Ивашка 12 лет Афонка 10 лет Трошко… у него дети Гришка 10 лет Тимошка 3 лет…» (РГАДА, ф.1209, Писцовые книги XVII – XVIII вв.)

К топонимике города Бологое

Версии есть различные, вплоть до квази-«патриотичных» притянутых «за уши» надумок (Бо́лого – хорошо, как надо, «доброе» и т.п.), никак не связанных смыслом. Напомним, что любые искажения – это ещё варианты, как разночтения, так и ошибки письма. Неполногласный вариант Благое иногда находит проявление в топонимии региона, но не существенно. В основу предлагаемой нами версии положен природный фактор.

В ближайших окрестностях города Бологое есть целый ряд объектов с исторически сложившимися названиями, игнорировать которые, занимаясь топонимикой, мы не имеем права: озеро Болого́е, село, город Болого́е, Боло́гое Болото (1909 год: село Бологое Болото – НЖД, 48 жилых строений, 120 жителей, ж.д. служащие, расположено на озере Бологое; почти самостоятельное селение на территории нынешнего города, известное ныне как Елагино; название «Бологое Болото» официальное), Боло́гая гора и сельцо, усадьба Боло́гая Гора («сельцо Бологая Гора, а в нем церковь Илья Пророк…» – 1550 год), речка Боло́жица («… на отхожих пожнях на речке на Боложицы под Великим Елником…» – 1550 год). Все эти названия однокоренные. Истина здесь.

Гора Боло́гая есть, но слова (прилагательное, что существенно при склонении) «бологий, бологая» нет даже в «Словаре редких и забытых слов» (Сомов В. П., М., 2006 г.) и других специфических словарях. Слово «боло́гий» утеряно.

Пришлось слово реанимировать путем знакомства с Бологой горой непосредственно. Исследование местности показало, что главным признаком рельефа, конфигурации Бологой горы является ее пологость, имеющая форму слабой синусоиды. В словаре В. И. Даля: «пологий – покатый, наклонный, откосый, скосоватый, идущий некруто под гору или в гору, не по уровню, а исподволь, склоном или подъемом. Один бок горы крутой, другой пологий». Все это очень точно подходит к Бологой горе (находится в окрестностях города). Наши предки не любили мудрить. Названия, прозвища давали по главному признаку. Особенность окружающего рельефа как бологого, покатистого и легла в основу названия Боло́гой горы (сегодня мы бы назвали ее – Пологая гора), озера Боло́гого (берега действительно пологие), а от него селения Боло́гое.

Вот поэтому предки в XV – ХVI вв. писали: «… над озером Боло́гим», а не над озером Болого́е, потому что слово – прилагательное, в творительном падеже. На протяжении последующих столетий прилагательное «боло́гий» постепенно забылось (в чем нет ничего особенного, уж коли, как видели выше, исчезали – забывались целые поместья, деревни), став существительным, закрепившись в названиях «Болого́е» (озеро и селение) – субстантивированное прилагательное среднего рода.

Так что Болого́е – от старинного слова «боло́гий», уже затерянного во времени и памяти, т.е. «пологий». А фраза ХV века должна произноситься: «сельцо Боло́гое над озером над Боло́гим». Почувствуйте ее музыкальность!

"Апрель 2021 г в Бологое-2" Сухая пастель, наждачное полотно.

Выводы

• Потеря независимости Новгородской боярской республики и последующее включение ее пятин и погостов в состав Московского государства в короткий срок привело к существенной деградации хозяйственной жизни в Бологовском погосте Деревской пятины.

• Бологовский погост в составе независимого новгородского государства был во многом более развит, стабилен организационно, самодостаточен, что полностью подтверждает перепись 1495 – 98 годов. Господство Москвы ничего хорошего краю не принесло. До 1478 года новгородским (бологовским) крестьянам жилось лучше.

• Меньше всего московские веяния затронули монастырское землевладение, что лишний раз подчеркивает незаинтересованность новых светских феодалов в развитии территорий. Рвачество. В такой ситуации свои могли быть хуже чужих, что подтвердит гражданская война в период польской интервенции ХVII века.

Историческая топография Бологовского края

Пред нами «Генеральной геометрической план города Валдая и его уезда состоящему в Новгородском наместничестве сочинен в новгородской межевой конторе в 1788 Года генваря 10 дня» с гербом Императрицы Екатерины II. Фотокопия 2006 года сделана с оригинала не очень качественной сохранности. На 14 листах крупного формата размещена практически вся Бологовщина: села, сельца, деревни, водяные мельницы, дороги большие – столбовые и проселочные, озера, реки и ручьи, болота, сенные покосы, лесные массивы, пашни, мосты, столбы и ямы. Все географические объекты подписаны не очень разборчивым почерком, но в большинстве случаев разобрать можно, тем более зная современную географию Бологовского района.

Документ представляет несомненный интерес для краеведов – районщиков, всех интересующихся исторической географией, современным состоянием темы, подлинностью названий, исторической ретроспективой Бологовщины. Воспользуйтесь интерактивным поиском старых карт, путем наложения координат на сайте www.etomesto.ru (старинные карты с наложением на современные).7

Сельцо Бологое и окрестности

Сразу бросается в глаза, что уже к концу ХVIII века относительно густозаселенными были земли, примыкающие к озеру Бологое с востока: два сельца – Бологая Гора и Долгое; пять деревень: Медведево, Горка, Высокая, Подлипья, Починок. В северо-западной части озера Бологое – сельцо Бологое и сельцо Данилово (на мысу; в 1495 году – княжеская «деревня Даниловская»). Севернее озера Бологое, на некотором удалении от него, за ручьем Безымянным, впадающим в небольшое озерцо Змейно, почти на самом его берегу, размещалась довольно обустроенная в сравнении с другими деревнями окрестностей деревня Агрызково. На удалении от Агрызкова (на северо-восток) – деревня Пруды. На значительном удалении от озера Бологое (западнее) отмечены сельцо Орефино, рядом деревня Горка, южнее озера Осовец – деревня Затворец; примыкает к южной оконечности озера Славенское деревня Григино. Других сельцов и деревень в ближайших окрестностях озера Бологое на карте нет.

Сельцо Бологое в 1495 году являлось центром небольшой экономической волостки и принадлежало князю Семену Ивановичу Пужбальскому, который и жил здесь же. К сельцу князя тогда относились всего три деревеньки, в которых было 6 дворов, 6 человек мужского пола с 25 десятинами пахоты. Конечно, это были далеко не все владения князя (основные за пределами нашего края), но сам факт, что он избрал местом своего жительства именно сельцо на берегу озера Бологое, говорит о привлекательности места.

В ХVI веке, вероятно, после смерти князя Семена сельцо Бологое (и в виду его экономической слабости) временно теряет свое значение. Хозяйственная жизнь всей этой (Федоровской) волостки сосредотачивается в сельце Бологая Гора (в 1495 году сельцо принадлежало князьям Ивану и Семену – детям князя Ивана Пужбальского, а князь Иван – отец Пужбальский был хозяином деревни Даниловской). Важный экономический центр края 1495 года княжеская деревня Даниловская в переписи 1550 года вообще не упоминается. На карте уезда 1788 года – «сельцо Данилово». На середину ХVI века Федоровской волосткой с центром в Бологой Горе владели братья Офросимовы (Федко, Васюк и Микифорок Семеновичи). Наиболее живучим и стабильным оказывалось это сельцо. Оно устояло даже в тяжелые десятилетия первой половины ХVI столетия и последующие времена (вплоть до 1917 года).

Деревня Высокое 1495 года к 1550 году стала пустошью Высокое, на карте уезда 1788 года снова присутствует «деревня Высокая» – возродилась несколько ранее, чем на мысе озера рядом с нею появится усадьба Высокое Мельницких До них пустошь, а значит, и деревня Высокая располагали 15 десятинами пахоты (т.е. общей сложностью хорошее поле). В виду запустения и «ненужности» эти обжы помещика Офросимова были переписаны на детей Семена Бологовского Федора и Кузьму. В 1793 году земли деревни Высокая уже принадлежали вышневолоцким помещикам Мельницким, которые в бологовском крае владели также землями деревень Долгое, Агрызково, Медведево, Макарово, Лопатино, частью земли села Бологое, передавая их по наследству. В сельце Бологое одной из первых Мельницких жила барыня Степанида Богдановна Мельницкая (по всей видимости, вдова, с взрослыми детьми). Бологовские земли ей достались в приданое от отца, после замужества за Мельницким «отъ Богдана Мартемьянова сына Пестрикова, которое онъ, Пестриковъ, поступаютъ въ придные за дочерью его девицею Степанидою недвижимого Новгородского въ селе Бологове именiе началось 734г… (деревня Бабье, пустоши: Машутина, Горы, Высокое, Ардеева, Ломъ, Лыщъ, Мощаново тожъ, Лучкина…» (РГАДА, ф.1209, Писцовые книги XVII – XVIII вв).

"Дм.Солунского домовая церковь. Бологое-2". Сухая пастель, крафт-бумага.

По озерам, речкам и ручьям окрестностей Бологое конца ХVIII века

По сравнению с 1495 годом изменения накопились преимущественно в названиях. Упомянутая карта Валдайского уезда конца ХVIII века (задолго до грандиозных земляных работ в период строительства ж. д. Бологовской станции) помогает уяснить ряд моментов, остававшихся непонятыми при ознакомлении с переписью 1495 года.

На карте 1788 года: озеро Змейно (озеро в 1495 и 1550 годах не упоминается, но в 1495 году было «сельцо Зазмеинко», немного позднее – «сельцо Зазмеинское», где жили помещики Заболоцкие; на современных топографических картах переименовано в озеро Огрызковское), озеро Бологое, озеро Озеревко (Озеревно, деревня Озеревичи 1495 года), озеро Осовец (в 1495 году – деревня Осовец), озеро Славенское (между озёрами «Рай-городок», бывший сторожевой славянский пост Х века, перед ним сейчас турбаза «Озёрная»), озеро Глубокое (деревня Глубочиха 1495 года), озеро Конское (две деревни 1495 года – «Коньско» и «Коньское»), озеро Видемля (деревня Видемле 1495 года), озеро Долгое, еще одно озеро Бологое (Боло́гая гора), озеро Починское. Практически все названия идут из ХV столетия. Подавляющее большинство названий озер – прилагательные. Два озера с одним названием – Бологое. Вероятно, одно из них – то самое, что возле сельца Бологая Гора под горой в переписи 1495 года, и осталось загадкой – озеро Болозское. Составители карты уезда не были знакомы с результатами работы дотошных московских переписчиков из ХV столетия и озеро Болозское назвали озером Бологое, хотя и понимали, что это второе озеро с таким названием (возможно, сохранили, осовременив, смысл уже вышедшего из употребления слова «болозский»). На современных картах – это озеро Кабино (кстати, а в чем смысл такого названия?). Все отдано на откуп случая и умотворчество каких-то «темных лошадок». Из всего сказанного следует, что название озера Бологое (главного) идет от Бологой горы, от сельца Бологая Гора, от расположенного у подножия маленького озерца Бологое (Болозское). Версия, что «бологое есть пологое», сохраняет статус прилагательного в названии, получает в связи с этим еще одно подтверждение.

Один из основоположников отечественного болотоведения (в будущем – академик) В. Н. Сукачев в 1903 – 1904 годы детально исследовал некоторые болота и озера в окрестностях Бологое. По данным нивелировки железной дороги, станция Бологое находится на высоте 164 м над уровнем моря, а уровень озера Бологое еще ниже метров на 9. Озеро Змено (Огрызковское) и прилегающие к озеру Бологое земли как раз в районе станции лежат «среди значительной величины котловины, занятой большим болотом – Зменским (на карте Злинским). В юго-западной части этих болот лежит озеро Б. Змено (Б. Злино)». Через Бологовщину проходит крупная геологическая структура – Крестцовско – Валдайский прогиб по линии Валдай – Бологое. Находясь на Бологовском тектоническом разломе, наша местность медленно опускается, что ведет к еще большему ее заболачиванию.

Как выше сказано, судя по карте – плану уезда, в северо-западной части озера (примерно там, где ныне церковь Троицкая и начинается дорога в Замостье) находилось сельцо Бологое. Через него шла проселочная дорога, в скором времени разветвляясь, на деревню Агрызково (прямо) через овраг и еще далее – через ручей Безымянный и (направо) на деревню Медведево. Медведевская дорога после развилки пересекала речку Боложицу (упомянута еще в 1550 году, а в наше время известна как Бологовка, Нефтянка). От речки Боложицы небольшое сельцо Бологое находилось на значительном расстоянии. Кроме речки Боложицы на карте 1788 года: из озера Озеревно вытекает «речка Озерева»; в озеро Славенское впадает «речка Славенка», она же вытекает из него, впадая в крайнюю южную часть озера Глубокое, с другой стороны сюда же впадает ручей или речка (без подписи) из озера Конское; озеро Видемля питают две речки – Знаменка (в южной части озера) и Шеметовка (в северной; в 1495 году была деревня Шеметово).

Окрестности озера Кавтино на конец ХVIII в

Из деревни Огрызково проселочная дорога («Петровская», «на Петров хутор» совсем не там, где проходит ныне «на Чаполово») через леса, оставляя в стороне пахотные угодья (при этом сельцо Дорогань, а в 1495 году была «деревня Дороган», остается значительно левее), ведет нас, ближе и ближе примыкая, к северной оконечности озера Кавтино (1495 год – «озеро Кафтино»), в деревню Святое, что на берегу одноименного озера (названия с 1495 года). Путь неблизкий, нужно проехать несколько мостов, а, возможно, и гатей, пересекая речку с нынешним названием Коломенка (1550 год – «река Коломница») в самом ее устье, проехав по мосту через протоку из озера Тюшино (1495 год – деревня Тюшино) в озеро Кавтино, которая называлась речкой Остречинкой (этим мостом, но уже в бетонном варианте пользуемся мы и ныне; на Остречинке ближе к озеру Тюшино был еще один мост; 1495 год – «река Острец» по мужскому языческому имени того времени – Острец; «озеро Стречина»).

В скором времени дорога поворачивала на сельцо Тимково (деревня Ригодищи оставалась правее; здесь усадьбы генерала Пилсудского еще не было), а далее вела в сторону Кемец и Березовского Рядка. Таким был Кемецкий почтовый тракт. Трудно представить, тем более зная сетование на плохое состояние особенно мостов Настоятеля Котловановской приходской церкви Гавриила Рождественского при описании погоста в 1865 году. И по такой дороге ездили тамошние помещики – бароны, генералы, Предводители дворянства Валдайского уезда, в неимоверно короткий срок доставлялись (несколько позднее) телеграммы из Петербурга в усадьбу Святое Поле близ деревни Святое! Значит, дело не в самих дорогах.

К западу от озера Кавтино на 1788 год имелись усадьбы: сельцо Хомутово, сельцо Жабницы, сельцо Городок, сельцо Забелье. В северной части озера – сельцо Тимково, сельцо Горка, сельцо Котлован.

Каменские

Итак, земли Бологовского погоста принадлежали: 1495 год – князья Пужбальские, купцы Шалимовы, помещики Заболоцкие, Волынские и др.

В первой половине ХVI века ими владели – Каменские, Бакакины, Офросимовы, Бологовские, потомки Заболоцких, Волынских, князь Ростовский. Их поместья были мелкими, мозаично разбросанными по территории погоста.

Оброчная волостка купцов Степана и Ивана Шалимовых с центром в селе Медведево в первой половине ХVI века была передана Молчану Яковлевичу Каменскому. Это подтверждает и «Платежная книга за 7051 год» (1542 – 1543 гг.): «Взято: Молчан Яковль сын Каменского, деревни за ним Степановские да Ивановские Шалимовых, 7 сох» (т.е. 105 десятин). После Молчана в том же размере земля принадлежала Иванцу Григорьевичу Каменскому («живущих и пустых 21 обжа», т.е. те же 105 десятин, «а угодей у Ивашки в озере в Бологом, в озере в Кафкино, в Сивцове плесе – по участку в озере»). У Иванца Григорьевича (на 1550 г.) кроме села Медведево есть еще 7 деревень: 3 деревни из них живые, а 4 деревни пусты; из 21 обеж 14 обеж запущены, т.е. 2\3 поместья. Деревни Борки, Горка и др.

Предки Каменских выехали в Россию из Германии в ХIII веке. Их родоначальник Ратша, как и у Бутурлиных, Мусиных – Пушкиных. Наиболее яркая личность в роде Каменских – генерал – фельдмаршал Михаил Федотович Каменский (1738—1809). Фельдмаршал был зверски убит в своем поместье (село Сабурово Орловской губернии) крестьянином ударом топора. Похоронен фельдмаршал Каменский М. Ф. там же. Два его сына – Сергей Михайлович и Николай Михайлович Каменские; оба – генералы от инфантерии (умерли в 1835 и 1811 годах, соответственно). Имения столь высокопоставленных генералов были разбросаны по ряду губерний. Возможно от Каменских бологовские земли достались Мельницким – вышневолоцким помещикам после замужества дочерей, Пестриковой и Каменской. Пестриковы – дворянский род, как и Мельницкие занесены в Бархатную родословную книгу дворян Новгородской губернии.

Пестриковы

Вплоть до 1795 года жизнь обитателей Бологое шла размеренно и неторопливо. Только природные и военные катаклизмы нарушали ее время от времени. Мало что менялось год от года и тем более день ото дня. За 300 лет (1495—1795 гг.) в самом сельце Бологое население достигло 28 душ мужского и 17 женского пола (крепостных), т.е. всего 45 человек только помещицы вдовы Степаниды Богдановой, жены Мелницкой. В ХVIII веке Бологое достается Мельницким в приданое от Пестриковых. В селе Бологое, согласно исповедной росписи Бологовского погоста за 1793 год, также проживали отставной подпоручик Иван Львов, сын Василевской, его жена, дети их дворовые люди. Отдельно записаны военные, духовные и их домашние.

Три века подряд, с XVI по XVIII вв, мы находим в архивах и справочниках записи о Пестриковых, как о помещиках Новгородской Деревской пятины, Калуги, Москвы. Дворянский род Пестриковых происходит, по сказаниям старинных родословцев, от польского Павла Пестрика, приехавшего в Москву в 1408 году. Этот род Пестриковых внесён в VI и II части родословной книги Новгородской губернии. Позже, в XIX и XX веках наследники Пестриковых проживали в Бологое.

Ещё одним документом, отражающим результаты проведения подушных переписей (ревизий) податного населения Российской империи в XVIII – 1-й половине XIX веков, проводившихся с целью налогообложения, являются ревизские сказки. В них указывались имя, отчество и фамилия (при её наличии) главы семьи, его возраст, имя и отчество членов семьи с указанием возраста, отношение к главе семьи. В ревизских сказках (за некоторыми исключениями) учитывались лица мужского и женского пола, но в сводных таблицах женский пол никогда не фигурировал.

Сегодня материалы ревизских сказок являются одним из важных источников в генеалогических исследованиях. Первые три ревизии хранятся в РГАДА, 4-я и 5-я Валдайского уезда – в ГАНО. С 6-й по 10-ую сказки Бологовского погоста считаются утраченными. По данным первой ревизии именно Богдан Мартемьянов сын Пестриков владел крестьянами в Бологое и Огрызково. В переписной книге 1748 года «отставных штаб и обер-офицеров, рядовых из дворян и шляхстства Новгородского, Зубцовского, Ржевского, Тверского, Торопецкого, Новсторожского, Устюжского, Холмского уу. Псковской и Белозерской провинции Новгородской губ.» (РГАДА, ф.350, оп.2, д.2180.) учтён Бологовского погоста села Бологова прапорщик Богдан Мартемьянов сын Пестриков, 60 лет. В Деревской пятине по переписи Галичского пехотного полка поручика Мартемьяна Пестрикова в прошлом 1724 году в РГАДА хранятся списки дворян в ф.350, оп.2, д.2155.

Василевские

Василевские – древние дворянские роды. Большей частью шляхетского происхождения герба Држевица, записанных в VI и I частях родословных книг губерний: Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилёвской, Подольской и Смоленской. По переписным книгам 1668 года владели недвижимыми имениями в Смоленской области.

В ревизской сказке по Валдайскому уезду за 1795 год учтены крестьяне деревени Озеревичи и села Бологое «вотчины подпоручицы, а ныне титулярной советницы Катерины, Алексеевой дочери, жены Василевской». В сохранившехся метрических книгах Бологовского погоста Покровской церкви с 1859 года все крепостные крестьяне деревни Озеревичи записаны за Василевскими. В Бологое проживали их дворовые люди. В материалах Генерального межевания XVIII века до середины XIX века описаны планы земельных участков Бологовского погоста, содержащие сведения о владельцах дач, и землях, принадлежащих отдельным селам, деревням. Картографирован земельный фонд. О начале генерального межевания было объявлено манифестом императрицы Екатерины II от сентября 1765 года. Ранее основанием владения землёй служило заселение её крестьянами землевладельца, без определённых границ. С этим было связано значительное число поземельных споров.

В домашнем семейном архиве Сороколетовых сохранилось духовное завещание 1862 года, при нижеподписавшихся освидетельствованое: Духовным Его Отцом, Блоговского Погоста Священником Петром Скородумовым, а также Валдайским и Вышневолоцким помещиком, Титулярным советником, Князем Арсением Степановым Путятиным. Титулярный советник, Иван Васильев сын Сороколетов, имея за собою благоприобретенное движимое и недвижимое имущество, предоставил все в вечное и потомственное владение жене своей Надежде Алексеевой Сороколетовой, урожденной Василевской. «Недвижимость состоитъ изъ деревянного дома съ пристройками, находящегося Новгородской Губернiи Валдайскаго Уезда 2-го Стана, въ селе Бологомъ, на собственной моей земле, купленной мной у Чиновника 6-го класса, Валдайскаго Помещика Алексея Ивановича Василевского, по крепостному акту, совершенному въ Вышневолоцкомъ Уездномъ Суде, на мое имя…» Прилагаемая купчая земли содержит описание границ земельного участка. В 1866 году завещание вступило в законную силу.

Дворянские семьи, представляющие прочные земельные интересы, стремились заключать браки преимущественно в своей среде, тем самым соединяя свои знаменитые дворянские фамилии. Роды объединялись под одним гербом.

Выводы

• Наши предки очень бережно относились к объектам природы. Это находило отражение в наличии названий водных источников и в определении их статуса. Лишь редкий ручей был безымянным. Деление текучих вод на реки – речки – ручьи. Обилие «речек» говорит о том, что все сегодня называемые ручьями, 200 лет назад были гораздо полноводнее. В некоторых документах тех лет встречаются даже «полуречки».

• Почему бы нам не говорить: город Болого́е, но озеро Боло́гое, не Нефтянка, но речка Боло́жица; речка Остречинка, а не просто протока в урочище Остречина; озеро Змено, а не Огрызковское (тогда обретет почву доселе неизвестно откуда и как взявшаяся Змейка, которую следовало бы называть речкой Зменкой). Думается, было бы красиво и правильнее. Ближе к оригиналу. Любовь к малой родине как бы витает в нашем сознании, но должна подкрепляться делом. Чья недобрая рука поднялась на речку Боложицу, обозвав ее Нефтянкой? Неужели она и в самом деле столь грязная, чтоб вынести это в официальное (на картах) название? Город от подобных несуразностей только проигрывает. В чем возможно, необходим возврат к корням, истокам.

«Иосиф Гофферт, 1862 – В окрестностях Бологое».

Село и станция Бологое

Что главное на железной дороге? Конечно же, локомотив, сам движитель, «конь». Весь путь от изобретения цилиндра и поршня итальянским ученым Э. Торричелли (1608—1647) до патента английского изобретателя Джеймса Уатта (1736—1819) на универсальную паровую машину человечество прошло к 1784 году. Дальше дело двинулось гораздо быстрее. Другой англичанин инженер Ричард Тревитик (1771—1833) уже в 1802 году приспособил к паровому двигателю колеса, таким образом получилась паровая коляска, известная в истории техники как «автомобиль Тревитика». Так в 1802 году было положено начало механическому транспорту. От этого паро-автомобиля – один шаг, чтобы поставить его на рельсы и возить грузы. Тот же Р. Тревитик сделал и это, использовав в 1804 году свой паровоз на уже существовавшей чугунной дороге взамен конной тяги. Эффект был поразителен, и вскоре вся Англия стала покрываться железными дорогами. Позже не только талантливый, но и предприимчивый инженер Тревитик построил для всеобщего пользования небольшую кольцевую железную дорогу в самом Лондоне. Кольцевая «железка» работала несколько недель, но лопнули рельсы, и паровоз опрокинулся. Тревитик, затративший на постройку этой дороги все свои сбережения, оказался не в состоянии ни починить путь, ни поставить на рельсы опрокинувшуюся машину.

Но всякий прогресс неизбежно имеет и негативную сторону, чем и пользовались его недоброжелатели. Один из популярных тогда в Англии журналов вред от железных дорог предвосхищал следующим образом: «Железные дороги помешают коровам пастись, куры перестанут нести яйца, отравленный дымом воздух будет убивать пролетающих птиц, сохранение фазанов и лисиц станет невозможным, дома близ дороги погорят, лошади никому не будут нужны, овес и сено перестанут покупать, гостиницы будут разорены, а самое путешествие будет грозить жизни, так как в случае взрыва паровоза будут разорваны на куски и все пассажиры». Проницательности автора можно только позавидовать, если смотреть с высоты столетий и сегодняшнего дня. Но прогресс – такая штука, что при всем этом он неумолим. Что-то есть в нем иррациональное.

И вот уже в 1829 году – «битва паровозов», соревнуются разные марки паровозов. Победителем выходит паровоз «Ракета» английского изобретателя Джорджа Стефенсона (1781 – 1848). «Человечество научилось ходить благодаря Стефенсону!», – говорили тогда и потом, потому что его «конь» развивал скорость до 45 км\час. Этот паровозик в рабочем состоянии весил 4,5 тонны, обладая мощностью в 13 л. с. КПД «Ракеты» не превышал и 3%. Имел только одну движущую ось (на паровозах последних моделей ХХ века движущих осей доходило до пяти). И тем не менее «Ракета» тянула поезд весом в 17 тонн со скоростью до 21 км в час. Скорость ее с одним пассажирским вагоном (сидело в нем 36 пассажиров) составила 38 км\час. Это был первый чемпион!

В Европе, Америке начался век угля и пара. Железные дороги давали огромные прибыли, хотя затраты на их строительство были тоже большие. Их учились прокладывать не только по равнинам, но и по непроходимым болотам, зачастую трассу прорубали глубоко в горах и скальных грунтах, строили туннели, мосты через реки и т. д. Всему приходилось учиться.

Железнодорожные акции поднимались в цене. Земли, прилегающие к будущему полотну, также дорожали во много раз от их нормальной цены. «Лорд – помещик, предпочитавший еще так недавно скорее впустить в свои владения ночного вора или разбойника, чем инженеров Стефенсона, уже громко заявлял, что готов даже провести дорогу через свою спальню, а постель уступить под станцию».

Все это будет иметь место в полной мере и при строительстве железных дорог в России и. в частности, Петербурго-Московской, через Бологое.

Очень большое и быстрое развитие железнодорожное строительство получило в США. Там, в отличие от Англии, Франции. Германии и других европейских стран, железнодорожное строительство рассчитывалось на преодоление больших расстояний. Такие расстояния существовали еще разве что в России и Канаде. Поэтому американский опыт будет особенно интересен для России тем более, что очень скоро по уровню ж.д. строительства и техническому оснащению железных дорог Америка обгоняет даже Англию. Правительства многих стран поняли, что от уровня развития железных дорог зависит не только экономическое благосостояние своей страны, но и ее военная мощь. К чести своей Россия понимала свое отставание.

Уже в 1821 году в Англию для изучения водоотливных «огневых машин» был командирован механик с горных заводов Нижнего Тагила братьев Демидовых Ефим Алексеев (ич) Черепанов (1774—1842). Вернувшись домой, по памяти Ефим Алексеевич и его сын Мирон Ефимов (ич) Черепанов (1803—1849) построили свой паровоз и железную дорогу с медного рудника на медеплавильный завод (Нижнетагильская железнодорожная линия открыта в августе 1834 года). По существу, это была самая первая в России железная дорога. Паровоз Черепановых возил вагонетки общим весом в 3,3 тонны со скоростью 13—16 км\час. За это изобретение крепостной Мирон Черепанов получил вольную (отец Ефим вольную заслужил немного раньше).

Как раз в этом 1834 году для ознакомления с горной промышленностью Урала в Россию был приглашен и приезжает профессор Венского Политехнического института чех по национальности, но подданный Австрии, барон Франтишек-Антонин фон Герстнер (1793—1840). Ф.-А. Герстнер сумел добиться аудиенции у российского императора, чтобы склонить его к мысли о необходимости постройки железной дороги и в России. Николай I долго убеждать не понадобилось, поскольку он, будучи в Англии еще в 1816 году, сам был пассажиром на железной дороге, осматривал паровоз и даже побывал минуту – другую в роли кочегара, подбросив угля в топку. Уже тогда он понимал выгоды железных дорог для переброски войск. Однако опытный финансист и экономист министр финансов Е. Ф. Канкрин, проводивший политику строжайшей экономии, понимавший, что это подорвет его усилия по стабилизации курса рубля на валютном рынке, высказался категорически против строительства железной дороги. Но Николай I, понимая неизбежность перемен, принял предложение профессора барона Ф. А. Герстнера. Так, Николай I оказался пионером железнодорожного строительства в России. И он, несмотря на противодействие собственного правительства, еще не раз подтвердит столь лестную репутацию.

Для изучения опыта строительства и эксплуатации железных дорог в Германию, Бельгию, Швейцарию, Францию и Англию 5 июня 1837 года Николай I командирует инженеров путей сообщения С. В. Кербедза и П. П. Мельникова (тогда инженеры путей сообщения занимались строительством и эксплуатацией сухопутных дорог и водных коммуникаций; инженеров – железнодорожников в России еще не было). За это время Ф. А. Герстнер успел организовать акционерное общество, собрать деньги и летом 1836 года приступил к постройке пробной дороги. Все оборудование было им закуплено за границей. Из Англии «приплыли» семь паровозов с прислугой и 80 вагонов 4 классов. Паровозы носили названия – «Богатырь», «Стрела», «Проворный», «Орел», «Лев». Строительство дороги было начато 1 мая 1836 года с наиболее сложного участка трассы – в районе Шушарских болот. Отсюда насыпь повели в обе стороны – к Павловску и к С.-Петербургу. В самую активную фазу строительства на дороге работало 1800 рабочих и 1400 солдат. Строители объединялись в артели по 30—40 человек. Инструмент – лопаты, кирки, тачки. На лошадях отвозили грунт. Руководили работами 17 инженеров. Полотно маленькой дороги построили очень быстро. И 30 октября 1837 года состоялось торжественное открытие железной дороги Петербург – Царское Село. Ее протяженность составляла 21 версту, и за 35 минут ходу поезд преодолевал ее всю. Вскоре дорога была протянута до Павловска и в таком виде открыта для правильного (регулярного) движения в апреле 1838 года. Корреспонтент «С.-Петербургских ведомостей», ехавший среди гостей в 1 поезде, писал: «Шестьдесят верст в час, страшно подумать… Между тем вы сидите спокойно, не замечаете этой быстроты, ужасающей воображение; только ветер свистит, только конь пышет огненной пеною, оставляя за собой белое облако пара. Какая же сила несет все эти огромные экипажи с быстротою ветра в пустыне; какая сила уничтожает пространство, поглощает время? Это сила – ум человеческий!»

Павловск стал сразу привлекательнее. На лето многие сановники, деятели науки, искусства прибывали туда по построенной железной дороге. В Павловске появились дачи А.П. и К. П. Брюлловых, П. К. Клодта – талантливого скульптора, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, И. А. Гончарова. И. И. Панаева, М. И. Глинки, М. П. Мусоргского, Ц. А. Кюи и других представителей российской культурной элиты. На станции Павловск был выстроен роскошный концертный зал для увеселения знатной публики – т.н. «воксал» (вокальный салон). Уже позднее это слово приобрело другое значение – для обозначения здания пассажирской станции – вокзал.

В России начались споры о нужности – ненужности других, более крупных железных дорог и, в частности, спор зашел о ж.д. магистрали от Петербурга до Москвы. Веское слово в пользу такого строительства произнесли вернувшиеся из заграничной командировки в 1838 году инженеры П. П. Мельников и С. В. Кербедз: «возможно и нужно» и предоставили Николаю I отчет о поездке на 1673 страницах с чертежами на 190 листах. Но правительство и на этот раз высказалось против строительства железных дорог в России. Тогда император Николай I издает Указ о постройке дороги за счет казны и даже учреждает особый Департамент железных дорог для руководства изыскательными и строительными работами. Во главе Ведомства путей сообщения был поставлен генерал-адъютант П. А. Клейнмихель, который в области железнодорожного строительства был по меньшей мере несведущ.

В общественных кругах России большой интерес вызвал подробно разработанный проект московского помещика и предпринимателя Аггея Васильевича Абазы (1782—1852), который он подал в Ведомство путей сообщения 21 марта 1838 года. В нем А. В. Абаза предлагал строительство прямой железной дороги через Вышний Волочек, Тверь и Торжок, минуя Новгород, на Петербург, обосновывая свой проект подробными экономическими расчетами.

В июне 1839 года Николай I снова командировал двух ведущих инженеров, на этот раз в США и Канаду, с прежней целью. Выбор пал на инженеров – подполковников П. П. Мельникова и Н. О. Крафта. Они пробыли в Северной Америке год.

В 1840 году изобретатель Н. Зубов поднял вопрос о необходимости сооружения железной дороги Петербург – Рыбинск: «Весь юго-восточный край России по системе реки Волги сосредотачивая все привозы и доставление произведений заграничного нашего отпуска, доставлять ежегодно к Рыбинскому порту более 120 млн. пудов клади разного наименования и ценности». Прокладка пути посредством паровых машин, по убеждению Н. Зубова, принесет «неисчислимые выгоды для государства».

В этом же году вернувшиеся из США и Канады инженеры П. П. Мельников и Н. О. Крафт предоставили Николаю I подробный отчет о преимуществах железных дорог по сравнению с имеющимися видами транспорта и о возможности их строительства в условиях России, в том числе с учетом особенностей климата.

«Иосиф Гофферт, 1862 – Николаевская дорога близ Москвы».

8 марта 1841 года император Николай I приказал учредить Комиссию для составления проекта железной дороги между Петербургом и Москвой. Вместе с другими в комиссию вошли П. П. Мельников и Н. О. Крафт. Ее председателем царь назначил шефа жандармов Бенкендорфа, а 1 февраля 1842 года была сформирована Строительная комиссия, которая решила начать рекогносцировку местности по прямому направлению между Чудово и Вышним Волочком. К П. П. Мельникову и Н. О. Крафту прикомандировали 27 молодых инженеров, выпускников Института Корпуса Инженеров путей сообщения. Рекогносцировка началась 12 февраля 1842 года с использованием топографических карт Новгородской, Тверской и Московской губерний. Все полевые работы проводились зимой и закончились в начале апреля 1842 года. При этом на участках от Чудово до Вышнего Волочка и от Твери до Вышнего Волочка удалось воспользоваться просеками, прорубленными еще столетие назад при Петре I при прокладке сухопутного тракта. В общей сложности при трассировании линий было опробовано более 6 тысяч вариантов трассы! Была уже на этом этапе проделана колоссальная работа. Это позволило выбрать из всех наиболее прямой, наиболее оптимальный вариант будущей магистрали Петербург – Москва. Один из активнейших участников строительства ж.д. на всех этапах строительства А. И. Штукенберг позднее вспоминал: «с производством изысканий было много трудностей. Сперва приходилось бродить по колено в снегу, потом весной по колено в воде… Но всех воодушевляла возможность дела, и молодые силы все преодолевали».

Непосредственная работа по изысканиям по трассе была поручена Н. О. Крафту и П. П. Мельникову и началась 1 августа 1842 года. Позднее к ним присоединили инженера, опытного мостостроителя Д. И. Журавского.

Мельников Павел Петрович (1804—1880) – представитель старшего поколения первых русских инженеров путей сообщения. Вначале он занимался водными коммуникациями. В период с 1826 по 1833 годы он отлично справился с рядом значительных гидротехнических работ, в том числе по расчистке порогов и сооружению плотин для улучшения судоходства по Волхову, Западной Двине и др. В свое время он был крупнейшим в России гидротехником. С 1836 года – профессор прикладной механики в Институте Корпуса Инженеров путей сообщения. Увлекся идеей железнодорожного строительства. Теперь он произвел подробные изыскательные работы по двум направлениям:

• почти прямому – на Вышний Волочек из Петербурга;

• и более крупному – с Петербурга на Новгород.

Везде он искал кратчайший путь, и при обследовании новгородского направления сделал попытку найти давнюю просеку, сделанную Петром I при прокладке сухопутного тракта на Москву. В результате изысканий линия через Новгород оказалась не только более длинной, но и более трудной.

Выбор реального направления сделал Николай I: «Дорогу устроить по прямому направлению, ибо не нахожу ни одной уважительной причины вести ее на Новгород, который не лишится тех выгод, которыми ныне пользуется». Легендарная история с «пальцем» Николая I – заурядный миф. Великий Новгород, оказавшись в стороне, начал быстро слабеть и скоро превратился в глухую провинцию.

Прокладка трассы была сделана на редкость кратчайшей и прямой: астрономическое расстояние между Петербургом и Москвой по тогдашней мере составляло 598 верст, а длина пробитой трассы чуть более – 604 версты. Отклонение от прямой – минимальное на таком расстоянии. Помимо изыскания кратчайшего пути, перед П. П. Мельниковым и Н. О. Крафтом стояла и другая задача: найти на местности среди лесов, болот, возвышений, озер, рек и просто оврагов такую линию, такую будущую ось полотна железной дороги, которая была бы самой выгоднейшей в постройке и в эксплуатации дороги и удовлетворяла бы требованиям безопасности движения поездов.

В изыскательных и проектных работах на всей трассе от Петербурга до Москвы были задействованы 7 специальных партий, укомплектованных выпускниками Института Корпуса Инженеров путей сообщения. Партии возглавляли Н. И. Липин, И. Г. Вериго, П. П. Зуев, В. И. Кирхнер, А. И. Штукенберг, В. А. Данненштерн, А. М. Гофмейстер. Гидротехнические изыскания велись под руководством инженеров Н. И. Антонова, В. И. Граве, И. Н. Загоскина, а инженерно-геологические – под началом горного инженера А. В. Самойлова.

Проектируемая линия была разделена на два строительных участка, называемых Дирекциями: от Петербурга до речки Коломинец близ будущей станции Бологовской – Северная Дирекция во главе с П. П. Мельниковым (311,51 км) и от р. Коломинец до Москвы – Южная Дирекция во главе с Н. О. Крафтом (332,84 км). * Помощником Начальника Южной Дирекции состоял видный инженер путей сообщения инженер-майор И. Н. Загоскин. Участки в этой Дирекции возглавляли инженер-капитан В. А. Данненштерн, А. М. Гофман, П. А. Мейнгард, поручики А. И. Штукенберг, П. П. Зуев, С. А. Смоликовский. В подчинении у Н. О. Крафта на строительстве было 34 инженера.

Обе Дирекции представляли собой самостоятельные строительные управления, подчиняющиеся Клейнмихелю. Большие мосты, вокзалы и крупные станции также выделялись в самостоятельные строительные участки с подчинением Управлениям. Вокзалы сооружались под руководством главного архитектора дороги К. А. Тона; в 1847 году главным архитектором станет Р. А. Желязевич.

Было принято решение разместить контору Северной Дирекции у Соснинской пристани близ Чудово, а Южной – в Вышнем Волочке (позднее ее переведут в Тверь). Для лучшей организации работ каждое Управление (Дирекция) дробилось на участки в среднем по 55—60 км, а участки – на дистанции по 10—12 км каждый. Участки и дистанции возглавляли те же инженеры, что руководили изыскательными партиями при пробивке трассы: Н. И. Липин, И. Н. Загоскин, В. С. Семичев, А. И. Штукенберг, Н. И. Миклуха (инженер путей сообщения, отец будущего путешественника и ученого Н. Н. Миклуха-Маклая), братья В. А. Панаев и И. А. Панаев, Г. А. Вериго, В. И. Граве и др. Все эти инженеры руководили работами с нулевых отметок строительства Петербурго-Московской ж. д. Братья Валериан и Ипполит Панаевы тесно связаны в дальнейшем с бологовским краем (усадьбы Пирос, Байнево, а также ус. Михайловское). Как инженеры – путейцы, они участвовали в строительстве ж.д. участка от Окуловки до Бологое.

Таким образом, село Бологое как проектируемая станция оказалась в несколько «щекотливом» положении: как бы в середине трассы и будущей магистрали, но в Южной Дирекции, ближе к ее краю. Граница Дирекций – р. Коломенец в районе деревни Озеревичи, к Поплавенцу (теперь – р. Коломенка). На «Генеральной карте С.-Петербурго-Московской жел. дороги» уже была запланирована станция I класса Бологовская, поэтому граница Дирекций условно употреблялась по «Бологое» как ближайшей от фактической границы – р. Коломинец.

К непосредственному строительству самой железной дороги приступили 27 мая 1843 года одновременно с двух сторон: от Петербурга на «Бологое» и от Москвы на «Бологое».

Земляные работы выполнялись почти полностью вручную с применением тачечной и конной возки. При забивке свай мостовых сооружений использовались паровые копры. Строительные работы выполняли главным образом крепостные крестьяне. Подрядчики нанимали их как в ближайших деревнях у помещиков, так и в отдаленных губерниях, договариваясь с помещиками.

Наиболее трудные работы пришлись на участки, где Валдайская возвышенность пересекала будущую магистраль (между станциями Лыкошино (тогда – Валдайка) и Алешинка в Северной Дирекции, а в Южной Дирекции – между р. Волга и г. Москва. Учитывая необходимость глубоких выемок, Ведомство путей сообщения приобрело в США 4 экскаватора вместе с механиком, и все это передали подрядчикам для выемок на Валдайской возвышенности. Подрядчики для производства работ на своем участке в поисках работных людей заключали контракты с помещиками. С крепостными крестьянами контракты не заключались по понятным причинам. Основная масса крестьян вербовалась у помещиков на период с 1 мая по 1 ноября.

В первые годы на строительстве железной дороги работало по 50—60 тысяч человек. Они обязаны были выходить на работу с рассветом и прекращать ее с наступлением темноты. Днем полагался согласно контракту 2-х часовой перерыв на обед и отдых. Как правило, продолжительность рабочего дня составляла 12—16 часов (в зависимости от времени года и погоды). Назначались непомерно высокие нормы выработки грунта. Они доходили до одной кубической сажени в день с отвозкой грунта на тачке. Рабочие разбивались на артели (бригады) и были связаны круговой порукой. Если кто-то не выполнял задание, заболел или не вышел на работу по другой причине, а оставшаяся часть артели не выполнила и его норму, то из заработка артели делался вычет. Болели, оплачивая харчи и лекарства из своего скудного заработка.

Жили строители магистрали в землянках, шалашах, палатках, реже в деревянных бараках, которые были построены заранее, еще на подготовительном этапе (до начала строительства на тот или иной участок завозились инструменты, оборудование, строились бараки и т.д.). В такого рода жилищах делались печи. Селились прямо артелями, по несколько десятков человек, спали вповалку на нарах, покрытых сеном. Тяжелый труд, плохое питание, отсутствие элементарных бытовых и санитарных условий приводили к массовым заболеваниям. Из болезней особенно свирепствовали тиф, холера, цинга. Например, по донесению 2-го Полицейского отделения строящейся железной дороги, только за 4 месяца (с 1 июля по 1 ноября) 1844 года число больных у двух подрядчиков составляло 4894 человек. Очень многие из заболевших умирали. Кое-где по трассе магистрали строились типовые холерные бараки; конечно, их было мало и не хватало. Такого рода лечебное учреждение имело место и на станции Бологовской (Бологовский Холерный барак). С него и следует отсчитывать начало бологовской медицины.

На столь невыносимые условия труда и быта на строительстве железной дороги работники не могли не реагировать. Много случаев массового ухода работных людей со строительных объектов. Все случаи документально фиксировались жандармским начальством и полицейским управлением. По каждому случаю принимались жесткие меры.

Самый яркий эпизод такого рода произошел на участке, где сейчас стоит станция Алешинка. 3 июля 1850 года со строительства ушла большая артель землекопов – 80 человек. Их возглавил М. Давыдов. За беглецами на конях отправилась погоня. Когда их настигли, беглые оказали физическое сопротивление и сумели скрыться. Матвей Давыдов повел группу к Витебску, но после долгих скитаний по лесам осенью был пойман, жестоко избит, закован в кандалы и помещен в тюрьму города Витебск.

Делом М. Давыдова занимался полковник Мясоедов – начальник штаба Института Корпуса Инженеров путей сообщения. В недалекие прошлые выпускники этого Института были многие декабристы – братья С.И. и М. И. Муравьевы-Апостолы, Г. С. Батеньков и др., а одним из авторитетнейших и любимых профессоров Института являлся профессор математики К. А. Поссе – сын инженер – генерала А. Поссе – активного участника строительства дороги (владельца усадьбы Петровское под Боровичами, а позднее – усадьбы Кемцы в Бологовском районе). Насколько демократична была эта альма-матер всех российских инженеров-путейцев, можно лишний раз видеть по честному расследованию полковника Мясоедова на месте работы беглецов. В рапорте на имя Клейнмихеля он писал, что только крайняя жестокость подрядчиков и полицейских властей заставила крепостных уйти в самовольную отлучку – бегство со строительства. Их плохо кормили, не выдавали денег на приобретение сапог, давали непосильные нормы выработки грунта. Наоборот, подрядчики в своих объяснительных письмах П. А. Клейнмихелю сваливали всю вину на крестьян. Генерал-адъютант граф Клейнмихель приказал вернуть беглецов на прежнее место работы, а закованного в кандалы Матвея Давыдова из Витебска сопроводили в г. Валдай, в местный острог, после чего военно-полевой суд вынес ему суровый приговор….

Многие инженеры были озабочены тяжелым положением работных людей на вверенных им участках и дистанциях (например, П. П. Мельников). Но их рапорты оказывались бесполезными. Железная дорога Петербурго-Московская строилась в эпоху крепостного права. До его отмены оставалось чуть более 10 лет.

Грандиозное строительство железной дороги близилось к завершению. Работы велись по всей трассе магистрали. Но где-то они продвигались быстрее, покрывались рельсами. Такие участки вводились в эксплуатацию раньше других. Самым первым, открытым для правильного движения, был участок Петербург – Колпино (23 версты). На нем поезда пошли в мае 1847 года. Хорошо продвигалось строительство на участке от Твери до Вышнего Волочка у инженера Н. О. Крафта. В 1849 году император Николай I осуществил поездку по этому участку на поезде от Вышнего Волочка к Твери до Кольцова и поблагодарил строителей за труд. 29 июня 1850 года открыли движение на участке от самой Твери до Вышнего Волочка (111 верст), а в ноябре 1851 года были приняты в эксплуатацию Колпино – Бологое – Вышний Волочек и Тверь – Москва (156 верст). Таким образом, строительство всей магистрали продолжалось 8,5 лет.

На дороге построили 34 станции и 2 крупных вокзала (Санкт – Петербург и Москва). Все станции, помимо двух конечных, подразделялись на 4 класса. Станции I класса располагались друг от друга на расстоянии 160 км, II, III и IV классов – на удалении 80, 40 и 20 км соответственно. При этом пассажирские станции I и II классов строились островными, т.е. между 1 и 2 главными путями (например, Бологое). Вокзалы в Петербурге и Москве возведены по проектам архитектора К. А. Тона, а остальные – по проекту архитектора Р. А. Желязевича, но тоже под руководством Тона. Здания и сооружения на станциях I и II классов относились к категории долговечных. Срок их службы определялся не менее 100 лет. Они делались особо огнестойкими, кирпичные. Здания III и IV классов строились деревянными. Вокзалы на всех станциях I класса были сооружены с высокими архитектурными и эксплуатационными достоинствами, особенно на станциях Москва, Тверь, Бологое. Станции I класса: Санкт-Петербург, Малая Вишера, Бологое, Тверь, Москва. Вышний Волочек – станция III класса. К моменту открытия железной дороги станций было меньше, остальные из ныне имеющихся возводились потом. На территории Бологовского края: станция Валдайка, III класса, открыта в 1851 году; станция Березайка, IV класса, открыта в 1851 году, но здание вокзала построено немного позднее (до 1864 года вокзала не было); станция Алешинка, IV класса, открыта в 1870 году. Станция Валдайка переименована в Лыкошино в 1899 году по названию близлежащей деревни.

Организация управления

Таким образом, в 1851 году строительство Петербурго – Московской железной дороги было завершено. 6 августа 1851 года утверждено «Положение о составе управления С.-Петербурго – Московской железной дороги». В нем персонал дороги именовался «составом». Состав дороги подразделялся на дорожный, станционный, подвижный и телеграфический. Каждый из этих составов по военному образцу делился на роты. К подвижному составу относились машинисты, помощники машинистов, кочегары и кондукторы. Военизированная система обслуживания дороги существовала 17 лет, после чего роты заменили службами.

Приказом по Главному управлению путей сообщения №180 от 23 сентября 1851 года для эксплуатации магистрали было сформировано 14 военно-рабочих рот, 2 кондукторские роты и I телеграфическая рота – все из числа унтер-офицеров и рядовых действительной военной службы. В них насчитывалось до 3500 человек, которые выполняли обязанности по организации работы станций, охране мостов и переездов. В кондукторских ротах (две) было 550 человек. В первой кондукторской роте – оберкондукторы, кондукторы. Телеграфическая рота – 290 человек. В 1860-е годы все названные формирования видоизменили.

Первым начальником магистрали стал до этого имевший опыт на Царско-Сельской железной дороге инженер путей сообщения генерал-майор А. Н. Романов, затем (1852—1855 гг.) – инженер генерал-майор Н. О. Крафт.

Перед открытием

Официальному открытию ж.д. магистрали на всем протяжении предшествовали несколько мероприятий. Государь Николай I изъявил желание лично проверить состояние пути, приурочив инспекцию дороги к празднованию 25-летия со дня коронации в Москве. За три дня до планируемого проезда по дороге Николай I магистраль подвергли испытанию. По ней перевезли два батальона Семеновского и Преображенского полков, два эскадрона Лейб-Гвардии Кавалергардского и Конного полков и дивизион Гвардейской артиллерии. Для этого в период с 14 по 16 августа из Петербурга в Москву прошли 9 поездов. Все поезда прошли благополучно.

18 августа 1851 года в 4 часа утра из С.-Петербурга вышел Императорский поезд. В его составе были салон – вагоны, опочивальня, свитские вагоны, столовая, кухня. Все вагоны сообщались между собой крытыми переходами. Император ехал по не совсем готовой дороге (за два с лишним месяца до ее официального открытия) в сопровождении всех членов своей семьи и ряда высоких зарубежных гостей. В вагонах сидели несколько немецких принцев, размещался эскорт гвардейцев, жандармы, множество придворных и челядь, лейб – медики, статс – дамы, лакеи, парикмахеры, камер – казаки, повара… Крупные мосты преодолевали всей свитой пешком, пропустив вперед паровоз с пустыми вагонами. На каждой большой станции Николай I со всей свитой выходили из вагонов, осматривали залы и прочее. На станции Вышний Волочек он, подойдя к паровозу, сказал: «Вот какую я нажил себе лошадку!» Поезд благополучно прибыл в Москву в 23 часа, затратив на весь путь всего 19 часов. При переезде Государя в Москву и обратно, кроме собственно Императорского поезда были задействованы еще 12 составов, перевозивших экипажи, лошадей к ним, придворную прислугу и необходимый багаж.

«За отлично усердную службу и труды, оказанные в сооружении дороги, а также в устройстве по сему пути Высочайшего проезда» император наградил 35 инженеров и двух архитекторов, а П. П. Мельникова и Н. О. Крафта – орденами Св. Анны 1 степени с императорской короной. Каждому из оберкондукторов было пожаловано по 100 рублей, кондукторам и кочегарам – по 10 рублей, машинистам – по 25 рублей. Вскоре Николай I повелел изготовить 8 резных дубовых буфетов для ресторанов самых крупных станций. Такой буфет был подарен Государем и станции Бологое (ныне он находится в Бологовском краеведческом музее).

Было пропущено несколько т.н. пробных поездов. Первый поезд состоял из паровоза, тендера и вагонов зеленого цвета по форме наподобие почтовых дилижансов. Кондукторы сидели на козлах впереди вагонов. Вагоны I и II классов были крытые, с сиденьями, багаж располагали на крышах. У вагонов III класса крыши не было, пассажиры сидели на открытой платформе, на скамейках. Искры от паровоза прожигали одежду, вещи. Ни уборных, ни умывальников, ни приборов отопления в пассажирских вагонах всех классов не имелось вплоть до 1866—1868 годов.

В ночь с 3 на 4 сентября 1851 года из-за отсутствия связи между станциями Клин и Давыдково произошло первое крушение: один из поездов из-за порчи моста был пущен по левому пути. На повороте в темноте он столкнулся с другим поездом, шедшим из Москвы, который сошел с рельс. В результате аварии погибли оба машиниста и помощник машиниста.

Официальное открытие железной дороги Петербург – Москва произошло 1 ноября (ст. ст.) 1851 года. В этот день из С.-Петербурга в Москву по дороге прошел «всенародный поезд». Поезд вышел из Петербурга в 11.45. В его составе было пять пассажирских вагонов и один багажный. В нем ехали 17 пассажиров I класса, 63 пассажира II класса и 112 пассажиров III класса. Поезд двигался со скоростью 37,5 верст в час и прибыл в Москву в 9 утра, затратив на дорогу 21 час 45 минут.

Первоначально по магистрали за сутки проходили 2 пассажирских и 4 товарных поездов в каждом направлении. Каждый пассажирский поезд состоял из паровоза с тендером, одного багажного, одного почтового и 5 вагонов с пассажирами. Товарные поезда – из 15 вагонов. Пассажирские поезда ходили со скоростью 40 км\час, а товарные 16 км\час.

На участке Петербург-Чудово первым заведующим движением поездов был инженер капитан Николай Ильич Миклуха (1818 – 1858). В 1849 году он возглавлял строительство участка В. Волочек-Тверь, на нем движение поездов было открыто 29 июня 1850 года. По его инициативе впервые в мировой практике устроили живую изгородь из елей для защиты пути от сильно досаждавших снежных заносов. На протяжении 52 км пути высадили на каждом километре по 4 тысячи елочек (до этого на сухопутном тракте Петербург – Москва применялись с этой целью срубленные ели).

Вспоминает один из активнейших строителей магистрали на участке Окуловка – р. Коломинец близ Бологое инженер В. А. Панаев: «Теперь расскажу о нашем житье-бытье на 6-м участке, вне служебных обязанностей во время постройки Николаевской дороги… Я с братом поселился в деревне Кузнецове вместе с начальником участка Семичевым… были еще товарищи: барон Черкасов, Шишков, жившие в других деревнях, и Миклуха, который был гораздо старше нас, уже женат и имел детей. Миклуха жил в верстах 20 от центра, то есть от Кузнецова и приезжал туда редко. Все же остальные офицеры с 6-го участка беспрерывно виделись друг с другом, жили дружно и составляли как бы единую семью».

Семья Н. И. Миклухи жила неподалеку в селе Яхыково – Рождественское, но на лето вся семья перебиралась поближе к стройке и жила в палатках. Именно здесь в июле 1846 года и родился второй сын у Николая Ильича и его жены Екатерины Семеновны – Николай Николаевич, будущий Миклухо – Маклай. Около 1846 года последовало распоряжение о закреплении кадров вдоль линии (строить, доводить объекты до «ума», эксплуатировать эти участки и др.). Однако Н. И. Миклуха был переведен в Петербург, где он стал первым начальником Московского вокзала. Умер от чахотки в 40 лет, в январе 1858 года.

Авторами проекта Петербурго-Московской ж. д. были талантливые инженеры П. П. Мельников и Н. О. Крафт. «Душой» строительства всей магистрали считался П. П. Мельников. В 1858 году он был избран Почетным членом Петербургской Академии Наук. С 1865 по 1869 годы был министром путей сообщения. Выйдя в отставку, последние годы жизни инженер генерал-майор П. П. Мельников провел на станции Любань. В 1868 году в Любани на личные средства П. П. Мельников строит первую в России железнодорожную школу (школа-интернат для детей железнодорожников) и дом-приют для престарелых. На содержание этих учреждений он завещал все свое состояние. С участием архитектора К. Тона и по собственноручным наметкам в основном на собственные сбережения он в 1867 году сооружает каменный храм апостолов Петра и Павла в качестве памятника строителям магистрали. В храме установили мраморную плиту с именами 74 выдающихся инженеров-строителей Петербурго-Московской ж. д. Под сводами этого храма в 1880 году был погребен сам Павел Петрович Мельников.

Крафт Николай Осипович – немец по национальности, в 1820 окончил Институт Корпуса Инженеров путей сообщения. Начальник Южной Дирекции, на территории которой размещался участок, прилегающий к Бологое. А. И. Дельвиг считал Н. О. Крафта самым благородным человеком. Очень застенчив. С 1852 по 1855 годы – Начальник Петербурго-Московской ж. д., а с 1855 года генерал-майор инженер Н. О. Крафт – начальник Варшавского округа путей сообщения (до конца жизни).

После смерти Николая I, учитывая его действительные большие заслуги в железнодорожном строительстве, 8 сентября 1855 года Петербурго-Московская ж. д. переименована в Николаевскую ж.д (НЖД).

«Иосиф Гофферт, 1862 – Паровоз на Николаевской железной дороге».

В период с 1871 по 1893 годы производились работы по замене деревянных мостов архитектора – мостостроителя Д. Журавского на железные на всем протяжении магистрали. Замена осуществлялась в течение 22 лет по проектам и под руководством выдающегося инженера – проектировщика мостов Николая Аполлоновича Белелюбского (1845 – 1922). Интересная инженерная конструкция моста через р. Мсту в г. Боровичи сделана также по проекту Н. А. Белелюбского в 1905 году (длина пролета 106,5 м).

Мраморная доска в Любанской церкви в честь строителей Петербурго-Московской ж. д.

По Северной Дирекции:

Начальник Дирекции инженер полковник Павел Петрович Мельников.

Начальники Участков: инженер – капитаны И. О. Алексеевский и Н. И. Липин. Поручики: Ф. В. Геттун, Барон П. П. фон дер Пален и В. С. Семичев.

Строители больших мостов: через р. Волхов Поручик В. И. Граве, через р. Веребью Поручик Д. И. Журавский, через р. Мсту Поручик С. Ф. Крутиков.

Начальники дистанций и помощники при строительстве мостов: Поручики: Г. Ангель, А. Вельцин, А. Вержбовский, С. Граве 2-й, М. Догвирд, А. Казначеев, В. Керсновский, С. Клоцкий, Н. Миклуха, И. Панаев 1-ый, В. Панаев 2-й, С. Перотт 2-й, Ф. Поземковский, Р. Поплавский, А. Полежаев, А. Поссе, Т. Садовский, Ф. Хржановский, Барон И. Черкасов, А. Шильдер, А. Шландер, А. Шишков. Подпоручики: А. Губин, В. Корибут – Дашкевич, А. Микульский, И. Ромейко, И. Шварц.

По Южной Дирекции:

Начальник Дирекции инженер – полковник Николай Осипович Крафт.

Помощник начальника Дирекции инженер – майор И. Н. Загоскин.

Начальники участков: инженер – капитаны В. А. Данненштерн, А. М. Гофмейснер, П. А. Мейнгард, Поручики: А. И. Штукенберг, П. П. Зуев и С. А. Смоликовский.

Строители больших мостов: через р. Волгу поручик Н. И. Антонов.

Начальники дистанций и помощники при строительстве мостов: поручики: М. Бениславский, М. Богомолец, П. Ветлицкий, З. Верига – Даревский, П. Верховский, Е. Воробьев, Цейнрих, П. Глазенап, И. Кениг, А. Кольман, В. Косман, П. Кусаков, В. Лебедев 5 – й, В. Леонов, В. Отт 2-й, Р. Петров, К. Рехневский, Ю. Руммель, А. Тесмин, А. Трубников, А. Фалевич, А. Шадевский, К. Шернваль. Подпоручики: Н. Броневич, А. Валицкий, В. Кузенев, Ф. Отт 1-й и М. Савицкий.

Общее число фамилий по обеим Дирекциям – 74. Некоторые имена из них тесно связаны с бологовским краем. Потомки ряда из них принимали активное участие в эксплуатации НЖД по ст. Бологое в период строительства других ж.д. направлений и формирование ж.д. узла Бологое.

А. И. Солженицын: «Сословие инженеров путей сообщения в России гроздилось талантами, знаниями, умением. Оно вбирало в себя цвет мужской молодежи – привлекательностью своей работы, высокими приемными конкурсами. Пять лет обучения были упорный труд, отличная научная подготовка и деятельная летняя практика. Сам характер железнодорожной службы при раскинутых русских просторах вырабатывал деловых и смелых работников, умеющих выходить из самых сложных положений, хорошо знающих жизнь, людей, цену всякого труда».

В 1865 году на станции Бологое было уже 20 казарм с живущими там рабочими и служащими НЖД.

Телеграф на дороге

Обеспечение безопасности движения и контроль за продвижением поездов невозможны без наличия средств связи.

К моменту открытия магистрали Петербург-Москва в России были известны телеграфные аппараты П. Л. Шиллинга и Б. С. Якоби.

Павел Львович Шиллинг (1786—1837) изобрел телеграфный аппарат в 1832 году и назвал его мультипликатор. В этом же году он с помощью мультипликатора установил телеграфную связь между резиденцией Государя (Зимний дворец) и Главным Управлением путями сообщения. Это была первая сухопутная телеграфная линия в России. В 1836 году построили телеграфную линию вокруг здания Главного Адмиралтейства. В России широкого признания изобретение собственного ученого и изобретателя не получило, но зато в Англии его конструкцией заинтересовались, приняли за основу, значительно улучшили и в усовершенствованном виде стали широко применять на железных дорогах.

Член Российской Академии Наук Борис Семенович Якоби (1801 – 1874) работал в «телеграфическом составе» Петербурго-Московской железной дороги. В 1839 году он изобрел первый пишущий телеграфный аппарат, который работал с бумажной основой, печатая на нем буквы. Телеграф Якоби был надежен и годен для применения. Им была оснащена 25-километровая линия между Петербургом и Царским Селом. Буквопечатающий аппарат Якоби в 1855 году был усовершенствован американским изобретателем Д. Юзом.

Можно было оснастить железную дорогу аппаратом Якоби, однако отечественным изобретениям правительство предпочло изобретение немецкого коммерсанта Вернера Сименса и сдало ему все работы по оснащению магистрали связью. В 1852 году на станциях дороги приступили к установке телеграфных аппаратов Сименса. Однако они имели много недостатков, часто связь не срабатывала, по вине связи участились крушения поездов. В 1855—1856 годах аппараты Сименса заменили на телеграфные аппараты Морзе. Американец Самуэль Морзе еще в 1835 году изобрел аппарат, записывающий сигналы на бумажной ленте с помощью точек и тире. Аппарат и азбука Морзе в силу своей простоты получили широкое распространение и в Америке, и в Европе. Провода, которые до этого закапывали в землю вдоль всего полотна железной дороги, теперь стали подвешивать на высоких столбах с фарфоровыми изоляторами. В 1869 году Ведомство путей сообщения приняло специальное постановление о размерах телеграфных столбов. Сообщения передавались от станции к станции и так по всей дороге, т.к. дальней телеграфной связи на ж.д. транспорте еще не существовало (дальняя связь на магистрали будет налажена лишь в 1916 году).

Более 40 лет основным средством связи на ж.д. транспорте оставался телеграф. Телефон еще не был изобретен. Он появится на НЖД только в начале 90-х годов ХIX века.

Зимой 1888 года на Рыбинско-Бологовской железной дороге, между станциями Рыбинск и Медведево (расстояние 276 верст), прошли самые первые испытания телефонного аппарата, который автором был назван «фонопор Гвоздева». Испытания фонопора прошли успешно, «ясность и понимаемость были полные». С 1891 года телефоны Гвоздева получили широкое распространение на железных дорогах, но телеграф полностью они заменить не смогли. Дальняя телефонная связь между Петербургом и Москвой, как и дальняя телеграфная, появилась только в 1916 году.

Условия труда и быта железнодорожников

Железная дорога – очень сложное хозяйство, которое и предприятием-то трудно назвать. К 1913 году на железной дороге насчитывалось около 600 различных специальностей, профессий, должностей.

Штатные железнодорожники пользовались рядом льгот: служебными квартирами, медицинским и пенсионным обеспечением, бесплатным проездом на расстояние в зависимости от ранга. Достаточно высоким был размер получаемой всеми работниками зарплаты. Их дети при желании могли поступать во все учебные заведения системы МПС. Все работники, в том числе и учащиеся ж.д. школ и технических ж.д. училищ, обеспечивались обмундированием. Им предоставлялись покосы и огороды в полосе отчуждения дороги, что было также немаловажно. На базе железной дороги открывались медицинские учреждения, в том числе ж.д. больницы. Известен высокий уровень медицинского обслуживания в железнодорожных больницах. В них норма расхода денег на питание, лечение и уход за средним больным были гораздо более высокими, чем в обычных, земских и др. лечебницах.

Тяжелые условия труда, вызванные спецификой самой профессии, приводили к ряду профессиональных заболеваний (простудных, по зрению, нервная нагрузка и т.п.). Травматизм и гибель железнодорожников были выше, чем в промышленности. Особенно страдали кондукторы, машинисты, кочегары, ремонтные работники, составители поездов, сцепщики вагонов, стрелочники, путевые обходчики.

Перспективы Бологое

В Указе Правительственному Сенату от 1 февраля 1842 года Николай I предписал «соединить обе Столицы как бы воедино». И сооруженная ж.д. магистраль не только приблизила С.-Петербург к Москве, но и Москву к Кронштадту. Она востребовала к жизни многие населенные пункты и даже города. Небольшие селения, деревушки, волею судьбы, оказавшиеся на пути или близко к железной дороге, стали расти словно на дрожжах. Маловишерский Посад вскоре стал городом Малая Вишера, аналогичная судьба у Тосно, Чудово, Окуловки, Бологое, Лихославля, Химок.

Оживилась торговля, промышленность, культурная жизнь ареала; все это повлекло за собой экономический подъем в крупных и малых масштабах; резко подскочила ценность земельных участков, недвижимости. Природные красоты стали еще более притягательными, ибо оказались доступнее. Позднее, когда станция первого класса Бологое превратится в крупнейший первоклассный ж.д. узел меж двух столиц, эти явления еще более усилятся. Второе дыхание получат не только село Бологое, но и близлежащие к нему станции, деревни.

У мелкопоместных дворян нашего края доходность имений была низкой, если вообще была. Вот и стремились продать землю, продать лес. Только было некому и некуда. А тут – дорога, ажиотаж под ее строительство!

Характерный пример произошел с усадьбой Лысцово на окраине г. Боровичи. Это – поместье Коковцевых. В 1877 году, когда строили из Угловки Боровичскую железную дорогу, трассу полотна сознательно уперли в землю Коковцевых. На месте господского дома разместилась ж.д. станция Боровичи. Владимир Николаевич Коковцев – в то время служил в Минфине (на 1896 год – зам. министра финансов, тайный советник), в 1911 году он будет Председателем Совета Министров России. Кому все знать, как не ему!

Для Бологое прокладка Петербурго-Московской (НЖД) ж.д. имела особенное значение. Уже тогда из столичных кабинетов просачивалась информация о перспективе строительства железных дорог на Рыбинск, Новгород и Псков, и в этих долгосрочных прогнозах все чаще упоминалось слово «Бологое»: быть ему перекрестком, сплетением, узлом на важном стратегическом направлении, а, значит, и городом. И Бологое задолго, как это свершится, стало магнитом, который притягивал очень многих энергичных, деятельных людей с самых разных концов и губерний России. Наступал «золотой век» для Бологое – последняя треть, даже четверть ХIX века.

«Станция I класса Малая Вишера, начало XX века». Почтовая карточка.

К местным знаменитостям типа князя П. А. Путятина и других, кто уже имел здесь усадьбы, добавляется большая группа т.н. пришлых, дворян – дачников, которые приобретают в Бологое и Бологовском крае небольшие имения. В них практически безвыездно на протяжении многих лет будут жить их семьи. Эти дачники, обладая высоким нравственным и интеллектуальным потенциалом, начнут энергично осваивать этот край. Благодаря их усилиям, может быть, даже подвижничеству, в крае начнут открываться школы, медпункты, больницы, библиотеки, ссудно-сберегательные товарищества. В одной из рютинских усадеб будет жить Николай Александрович Бойсман со своей семьей. Он – Действительный Статский Советник, Вице – Директор Департамента Общих Дел МВД. В 1873 году на свои средства открывает в селе Рютино ссудно-сберегательное товарищество. В селе Кемцы усадьбу приобретает семья покойного инженер – генерала, в прошлом активнейшего первостроителя НЖД А. Ф. Поссе. Долгие годы в усадьбе будет жить его жена вдова Елизавета Яковлевна Поссе, семья их сына профессора математики (впоследствии академика) Константина Александровича Поссе, семья видного деятеля российской и европейской социал-демократии Владимира Александровича Поссе… Все они будут оказывать на развитие края самое благотворное влияние. Там же, под Кемцами, в усадьбе Оловенец поселится семья Ивана Ивановича Боргмана. Он – виднейший российский физик, профессор, позднее – Ректор СПб университета, прогрессивный общественный деятель, также оказавший на край самое положительное влияние. На ответственных должностях различных ж.д. служб в Бологое будут находиться ближайшие родственники и родные легендарных инженеров – путейцев, работавших под руководством П. П. Мельникова и Н. О. Крафта в эпопею 1851 года. Бологое станет настолько притягательным, что здесь разместит свою дачу (усадьба Екатериновка) даже сам губернатор Новгородской губернии Э. В. Лерхе. Столь мощного заряда Бологое хватило бы надолго.

«Провода». Сухая пастель, крафт-бумага. Часовня Николая Чудотворца.

Зимние Императорские Охоты в Бологое

В 1920-е годы Бологовский край стал излюбленным местом охот Льва Д. Троцкого – члена Политбюро ЦК ВКП (б). Из Москвы поездом в спецвагоне до станции Березайка; там по телеграмме его уже встречали сани; фотоснимок на память – и в деревню Совино под Рютино. Охотился Троцкий в совинских, старских, клещинских лесах, под Подмошьем вокруг хутора Отоки, возле станции Березайки… Троцкого забавляла охота на зайцев. И обставлялась она в меру возможностей «по – барски». Во время пребывания здесь он общался с местными помещиками, до конца 20-х годов, еще живших в своих усадьбах – имениях. По воспоминаниям аборигенов края, мальчишками принимавших участие в охотах Троцкого, охотники выставляли около 20 номеров; в загонах, кроме собак Троцкого, участвовали до нескольких сотен нанятых деревенских ребятишек. Зайцев убивали до сотни в день. Расплачивался деньгами и, как рассказывают, щедро.

Последний раз Лев Давидович, как всегда с двумя адъютантами, приезжал в Совино и Старое к крестьянину Филатову в марте 1927 года. Из Москвы явился нарочный, вручил Троцкому какой – то пакет. Охоту Троцкий немедленно прервал и уехал. Но перед отъездом дал георгиевскому кавалеру Г. А. Маренкову денег серебром, чтобы тот роздал их старским женщинам. Серьезные охоты и сейчас еще возможны. Характер местности таков, что дичь никогда ее сама не покинет. Но полтора столетия назад, когда слева и справа от железной дороги почти сплошным массивом тянулся дремучий лес, зверье чувствовало себя в нем совсем вольготно. Постепенно железная дорога сделала свое дело и помимо всего прочего извела былые леса. Тогда в них не были редкостью не то, что медведи, лоси, рыси, волки, кабаны, коих и сейчас довольно, но и даже ныне не встречающиеся северные олени и дикие козы.

44—летний Император Александр II известен не только как Освободитель и Реформатор, но и заядлый охотник, даже медвежатник. Царские охоты устраиваются только в заведомо богатом зверем регионе. И прокладка железной дороги Петербург – Москва сделала бологовский край как раз таким местом, удобным и доступным для организации Зимних Императорских Охот. Безусловно, роль играло и близкое знакомство князя Арсения Степановича Путятина с монаршим семейством Романовых. Вероятно, между Государем и князем имела место определенная дружеская договоренность на эту тему. И как только в окрестностях сельца обнаруживались в достаточном количестве лоси, олени, медведи, князь спешил на Телеграф (размещался в цокольной части вокзала) и слал депешу в Петербург графу Г. П. Ферзену. Дальше, как говорится, все было делом техники, благо усадебный дом князя в Бологое позволял принять даже такого рода гостей. На несколько дней дом Путятина становился временной не только охотничьей резиденцией российского монарха.

Граф Г. П. Ферзен тотчас направлял в Бологое придворных егерей, унтер-егермейстера, Управляющего Императорскими Охотами – людей, знающими толк в охоте. Наконец, дело доходило до приезда обер-егермейстера. И как только вся высокопоставленная охотничья свита убеждалась, что звери действительно есть, и облава должна быть успешной, по Правительственному Телеграфу вдоль полотна дороги от станции к станции в Петербург следовал еще один сигнал, после которого все в Бологое с волнением ждали приезда главного охотника – Его Императорское Величество.

По воспоминаниям князя Павла Арсениевича Путятина, который в свои 20 с небольшим лет был непременным участником Царских Охот в окрестностях сельца Бологое, Государь всегда приезжал вечером. Его сопровождали великие князья, зарубежные дипломаты, многочисленная свита. Бологое превращалось в филиал Столицы империи.

Все необходимое для Охоты и пребывания государственного бомонда – палатки, кровати, походные туалеты, пища, посуда и пр., и пр. – перебрасывалось в Бологое заблаговременно. Даже специальные сани для охот. И непременно – личные повара Его Величества.

По такому случаю князь Арсений Степанович запасался смолой и закладывал кострища по обеим сторонам дороги от вокзала до своего дома (это, примерно, с километр). И как только Александр II, сойдя с поезда, садился в свои сани, костры зажигали, и по освещенной дороге бологовские рысаки легко доставляли всю царскую свиту к дому князя на берегу озера Бологое. Зрелище, конечно же, было непривычным и захватывающим, во всяком случае для бологовских обывателей: словно из какого – то неведомого другого мира опустились на бологовскую землю так непохожие на них люди.

В доме князя гостей уже ждал только что роскошно накрытый стол. Все усаживались и аппетитно после дальней дороги ужинали. После ужина в доме оставались князь и княгиня Мария Ивановна как хозяева, Государь и граф Ферзен. Для остальной свиты было приготовлено все необходимое для ночлега (палатки, туалеты и пр.) на вокзале станции в большом зале для пассажиров (зал и сейчас тот же – Авторы). Дети Путятиных на дни охоты отправлялись пожить к соседу – помещику Василевскому, который жил рядом, за речкой Боложицей (теперь реку Бологовку называют Нефтянкой).

Освободившиеся комнаты и залы дома князя распределялись, как того требовал факт присутствия Государя – императора: в зале подавали чай, обед и ужин, гостиная служила для приемов, в угловой комнате с камином, сразу за гостиной, устраивалась опочивальня и кабинет Александра II. В ней устанавливали походную кровать, походный молитвенный столик с образами, письменный стол. Графа Ферзена помещали в противоположной угловой комнате.

Государственные дела при этом не прерывались. Император просматривал бумаги, слушал доклады секретарей, принимал срочные депеши из Петербурга, которые доставляли фельдъегерские поезда. Нередко приходилось Государю работать и за полночь. Среди неотложных дел текущего характера могли быть и были весьма важные. Якобы, в 1863 году именно в период зимних Охот произошел обмен депешами с Наполеоном III касательно Польши.

Наконец, оставшись один в кабинете, Александр II долго и искренно молился, стоял у окна, глядя в темноту заснеженного парка и озера, и, укрывшись военной шинелью, ложился почивать. А в 5 – 6 утра – на охоту.

Приходилось устраивать такие охоты в разных местах окрестностей, но чаще охотились в районе деревни Подлипье. Нужно было рано утром проехать все Бологое, миновать усадьбу князя Эристова в Высоком (теперь Бологое-2), ехать еще несколько верст по направлению к озерам Глубочиха и Долгое. Это и будет район Подлипье. Далековато. Но именно там их «ждет» медведь. Его давно караулят, хотя он и в берлоге.

Перед охотой раздавались номера, согласно которым каждый занимал определенное место. Задача – выгнать зверя на охотника с первым номером – Государя.

Путятинские крестьяне оцепляли район берлоги. Внутрь оклада входили егеря, холостыми выстрелами тревожа зверя и выгоняя его из берлоги, провоцируя его перемещение в нужном направлении.

Охота, тем более на крупного зверя, редко обходится без происшествий. Они запоминаются надолго. В этом одна из главных прелестей охот. Ведь императору зверь нужен не ради меркантильных интересов. О ярких впечатлениях, случившихся во времена бологовских охот, Александр II вспоминал и много лет спустя.

Так, был случай, когда небольшой медведь вырвался из оклада и набросился на крестьянина, стоявшего в оцеплении. Разъяренный, что его столь невежливо потревожили, он располосовал не только тулуп крестьянина, но добрался уже до голой спины…

В одной из других охот медведь прижал егеря к сосне, и все кончилось бы трагически, но егерю удалось – таки дуплетом, из обоих стволов разом, хотя они и были заряжены холостыми патронами, выстрелить в морду зверя, уже собиравшегося снять скальп с невезучего охотника…

Долго вспоминал Александр II и другой, но уже действительно смешной случай, когда егерь пытался спастись от медведя на первом подвернувшемся дереве. Медведь погнался за егерем и по стволу и даже снял с него сапог…

Во всех вышеописанных происшествиях незадачливые герои получали благодарность и подарки от Государя. Спустя годы, в очередной раз бывая в Бологое на охоте, Александр II не забывал справиться о здоровье пострадавших крестьян.

В 1877 году князь П. А. Путятин пишет: «В настоящее время крупных зверей стало менее, но лет 15 назад, когда вблизи существовали обширные леса, охоты устраивались великолепные… Зверей, для зимних охот, имелось множество пород: медведи, лоси, козы, зайцы и даже северные олени. Об оленях между охотниками происходили споры, многие утверждали, что не другая ли какая порода?! Но одна очень удачная охота императора, на которой их застрелили несколько штук, положительно доказала, что это действительно были северные олени, их даже стреляли в Тверской губернии, хотя редко…».

Зимние Императорские Охоты в Бологое происходили достаточно регулярно, и, возможно, не только в 1862 – 1864 годы.

От станции к узлу

С постройкой Петербурго-Московской железной дороги Бологое вступило в самый важный период своей многовековой истории. Но Бологое так и осталось бы пристанционным селом, если бы не еще один мощный толчок. И таким толчком стало возведение на базе станции крупнейшего ж.д. узла из пяти направлений. О важности его говорит само географическое расположение: на наиболее опасном, западном от Центра направлении и в то же время не близко к границе. Всегда – да, но иногда это важно особенно. И такое в истории Бологое, к сожалению, уже было.

Прежде чем перейти к истории становления ж.д. узла на базе станции, необходимо уточнить некоторые детали.

Что принято в железнодорожной науке считать ж.д. узлом? Станции являются важнейшими звеньями железных дорог. Следует отличать узловые станции и ж.д. узлы. Узловой считается станция, к которой примыкает не менее трех направлений. В отличие от нее ж.д. узел – совокупность нескольких станций, связанных между собой соединительными линиями – путями. Это обеспечивает возможность перехода поездов с одной магистрали на другую.

Бологое как ж.д. узел включает в себя станции Бологое-Московское, Бологое-Полоцкое, Медведево на Рыбинском направлении. Все станции вместе обеспечивают движение поездов по пяти направлениям: на Петербург, на Москву, на Полоцк и Великие Луки, на Новгород и Псков, на Рыбинск. Все эти станции взаимосвязаны линиями. Бологое как ж.д. узел играет в итоге активнейшую роль в единой сети железных дорог всей России.

«Иосиф Гофферт, 1862 – Железнодорожный вокзал Бологое».

Формированию Бологовской станции в узловую станцию положило начало строительство и пуск в эксплуатацию Рыбинско-Бологовской железной дороги. В районе ст. Бологое появилась еще одна станция – Медведево на Рыбинском направлении. Прокладывались соединительные пути между этими двумя направлениями.

Изначально дорога строилась от Рыбинского речного порта на Волге до станции Бологое. Она должна была вывозить сельскохозяйственную продукцию из центра России, с Волги, через Николаевскую ж. д. от Бологое до Петербурга и Петербургского порта, чтобы доставлять ее морем за границу.

Рыбинско-Бологовская ж. д. открыта для правильного движения в июне 1870 года. Ее протяженность составляла 279 верст. Ввод железной дороги Рыбинск-Бологое обеспечил движение по Бологое в трех направлениях, тем самым было положено начало превращению узловой станции в узел, потому что в головах проектировщиков и государственных деятелей уже тогда имела место идея – в ближайшее же будущее соединить Бологое с Новгородом и Псковом и тем самым сделать узловую станцию ж.д. узлом. Это позволило бы значительно разгрузить участок Бологое – Петербург от увеличившегося потока грузов с Рыбинского порта. Кроме того, строительство дороги на Псков связало бы центр России с незамерзающим Рижским портом (с Пскова до Риги ж. д. уже была с 1889 года). При этом уменьшалась нагрузка и на само Бологое от перевалки грузов. Итак, впереди было строительство еще двух направлений: на Псков (334 версты; линия будет сдана в эксплуатацию в ноябре 1897 года) и на Полоцк (445 верст; линия будет сдана в эксплуатацию в январе 1907 года).

Строительство ж. д. Псков-Бологое началось 4 июня 1895 года. По ряду соображений выбор проекта направления дороги пал на Дно – Старая Русса – Валдай – Бологое.

Руководство изыскательными работами было возложено на Инженера путей сообщения Действительного Статского Советника П. Петте. Приглашены были также инженеры В. Линин, Э. О. Рурк, С. Пугачев.

Строительство этой магистрали немногим отличалось от методов возведения Петербурго-Московской ж. д. Поставка материалов и строительные работы целиком отдавались в руки поставщиков и подрядчиков. При этом не обходилось без протекций, интриг и взяток. Однако основная работа по выемке грунта делалась крестьянами – отходниками, которые нанимались к подрядчикам. На стройке трудились и рабочие, а также солдаты железнодорожных войск. Лопата, тачка, кирка, лом – основные инструменты. В зависимости от погоды и времени года продолжительность рабочего дня доходила до 12,5 часов (летом). Жили работные люди в шалашах и землянках, только частично в бараках.

От Пскова до Бологое были построены 16 станций. Одновременно с колеей (дорога строилась однопутной) возводились и объекты инфраструктуры: путевое хозяйство со зданиями на станциях и разъездах, служба связи, паровозные и вагонные депо, водокачки, водонапорные башни, жилые дома для работников железной дороги. По типовому проекту строились одноэтажные деревянные вокзалы.

11 ноября (23 по н. ст.) 1897 года железная дорога Псков-Бологое была открыта для правильного движения. Она связала Центр, Поволжье (в том числе г. Рыбинск), Сибирь с незамерзающими портами – Ригой, Виндавой.

Состав населения

Метрическая книга Бологовской приходской Покровской церкви (запись №1 от 2 января 1876 года) начинается с «Кемецкой волости деревни Олешева безземельного крестьянина Степана Васильева». Таковых в Бологое сосредотачивалось значительное количество: не только с Кемецкой, но и с Березорядской, реже с Рютинской, Дубровской, в основном – с Медведевской волостей, из деревень Вышневолоцкого уезда. Немного отмечалось крестьян – собственников со всех волостей бологовского края. Безземельные, оставаясь на учете в своих деревнях, старались осесть или уже осели в самом Бологое. Как правило, – семейные. Очень большое число отставных солдат с самыми разными военными специальностями. Среди отставных очень часто встречаются унтер-офицеры. Большинство простого люда уже на 1876 год идет с фамилиями, в том числе и крестьяне. Без фамилий остались крестьяне с окраин Бологовского погоста и почти все – с периферийных погостов. В равной степени сказанное касается как безземельных, так и крестьян – собственников. Многие из крестьянского и мещанского сословий уже прижились в Бологое и отмечаются в записях многократно и на протяжении ряда лет. Не аборигены погоста, но именно эта категория пришлых из крестьянского и мещанского сословий составляла основную массу населения и трудовых ресурсов ж.д. узла к концу ХIX века. Бологое превращалось в поселок с гражданским населением. Попутно решалась и проблема избыточного населения в деревнях ряда прилегающих уездов.

«Вышневолоцкого уезда Подольской волости села Тубаса крестьянин Андрей Федоров Федосихин (1876 год); того же уезда деревни Тубасской Горки государственный крестьянин Григорий Васильев Вараксин, в 26 лет женившийся на «Прусского Подданного Иогана Вебер 21-летней дочери девице Вильгельмине Иогановой Вебер, лютеранке» (1876 год); «Осташковского уезда Посада Селижарова Мещанин Илья Петров Гоппов» (1877 г.);» Кемецкой волости деревни Дуплева безземельный крестьянин Степан Федоров Ремизов» (1877), «Вышневолоцкий мещанин Егор Ефимов Трусов, в 60 лет «раздавленный поездом» (1876 г.); «78 резервного пехотного Тамбовского батальона, уволенный в запас рядовой Нил Богданов Митрушенков» с кемецкого Заозерья (1880); «Лейб-Гвардии Саперного батальона 4 роты рядовой Тимофей Григорьев Лашков» (1882); «Вышневолоцкий мещанин Яков Павлов Шишков (1883) – не отец ли известного писателя? «Вышневолоцкого уезда Дорской волости деревни Заречья крестьянин Иван Ефимов Сычев» (1889); «Нижегородской губ. Ардатовского уезда Завода Выксы горнозаводские мастеровые Александр Иванов Гавричев, Павел Андреев Зайцев, Александр Дахен» (1890); «Петербургской крепостной артиллерии рядовой Пантелеймон Матвеев Дацкий» (1891); «Вышневолоцкого уезда Дорской волости безземельная крестьянка Евдокия Елкина» (1893); «Тверской губ. г. Вышнего Волочка мещанин Василий Яковлев Манзе» (1788 г.) и др.

Купечество

На территории Бологовского погоста последняя четверть ХIХ века ознаменована активнейшей деятельностью купечества. Наличие большой группы купцов не случайно и лишний раз подтверждает огромный размах строительства ж.д. узла и превращения «старого» Бологое в «новое», в крупный поселок – БОЛОГОЕ. Стоит ли говорить о важности представителей этого рода профессии! Без них все грандиозные проекты остались бы на бумаге. Основная их деятельность была сосредоточена в самом Бологое (село, станция Бологое. станция Медведево).

На бологовском погосте (возле Троицкой церкви) сохранилось надгробие с надписью: «Московский купец Андрей Красильников». Среди известных купцов селения после 1876 года его имя не встречается. Значит, захоронение более раннее. Тогда получается, что Андрей Красильников – один из первых бологовских купцов (с Москвы), чья деятельность приходится на период строительства и первых лет эксплуатации Петербурго-Московской ж. д. (середина ХIХ века).

Вероятно, он работал с администрацией Южной Дирекции, которой руководил инженер – полковник Крафт Н. О.

Были купцы Бельтихины – четыре брата: Василий Федорович, Гавриил Федорович, Иван Федорович и Ефрем Федорович (их дети позднее тоже станут купцами). Трое из братьев активно вели торговые операции на территории Бологовского погоста в течение многих лет, оставив весьма яркий след в крае. Особенно выделялся Василий Федорович Бельтихин, который и проживал в Бологое, а Ефрем Федорович – «Боровичский купец», и в нашем крае его деятельность проходила по станции Валдайка (Лыкошино) – 1878 и др. годы. Ему на смену придет сын – купец Николай Ефремович Бельтихин.

Валдайский купец Прокопий Соловьев (с 1876 года отмечается «вдова купчиха Хиония Николаева Соловьева»); «Валдайский купец Василий Никитин Гречин» (с 1876 года); «Валдайская купчиха вдова Параскева Иванова Ерюхина « (1881 г.); «Новоторжского уезда Троицы – Сергиевской Лавры купчиха – жена купца Степана Головнина Мария Ефремова Головнина» (с 1883 года отмечается); «2-й гильдии купец г. Валдая Иван Иванов Феклистов» (1883); «Валдайский 2-й гильдии Купец Иван Прокофиев Соловьев» (его дети Сергий и Мария) – отмечается с 1885 года; «личный почетный гражданин и кандидат коммерции Михаил Васильев Гречин» (с 1886 г.); «Вышневолоцкая купчиха Сусанна Алексеева Воскресенская» (1887); «Вышневолоцкий купец Иван Никитин Экстров» (1888); «Боровичского уезда Опеченского Посада купец Алексей Васильев Шарков» (1892); «купец с Опеченского Посада Яков Белозеров (1893); «Новоторжский купец Ефрем Александров Теребенин» (1894); «Валдайский купец Василий Алексеев Каретников» (1894); «Боровичского уезда Опеченского Посада мещанин временный купец Валдайский 2-й гильдии Василий Владимиров Туркин» (1895; отмечается и его сын Василий); «Крестецкий купец Михаил Иванов Гребенщиков» (1896); «Царскосельский 2 гильдии купец Александр Лазарев Чемичев» (1882); А. Л. Чемичев как Валдайский купец умер в 1898 году в возрасте 74 лет от паралича. «Боровичского уезда Опеченского Посада купеческий сын Николай Алексеев Федоров и Боровичская купеческая вдова Ольга Иванова Новикова» (1899); первожитель станции Кафтино купец Кирилл Павлович Гудовский и «Торговый дом братьев Гудовских»; очень мощная деятельность в Бологое купца Клюканова Петра Ильича (до 1922 года).

Наиболее трагична судьба купца Василия Федоровича Бельтихина. Имел много детей, но большинство из них умерли в различных возрастах. Сын Гавриил умер через месяц после рождения в 1879 году, а за две недели до его смерти в 46 лет «от болезни после родов» умирает жена Параскева Александровна. Вскоре (9 сентября 1879 года) вдовец вступает во второй брак: «Валдайский 2-й гильдии Купец, проживающий в нашем приходе, Василий Федоров Бельтихин (54 лет, второй брак), Новгородской Градской Климентовской церкви прихожанка Купеческая дочь девица Анфия Петрова Захарова (22 года, первый брак)». Поручителями были Боровичские мещане (тоже купцы) Иван Федоров Калинин и Иван Павлов Звонарев. С молодой женой Анфией Петровной семейные дела пойдут гораздо лучше, появится у них еще много детей.

Потомственный Почетный Гражданин Бельтихин Василий Федорович умер 30 января 1900 года 71 лет от старческой слабости и похоронен в Бологое на приходском кладбище. Его купеческое дело продолжат вдовая жена Анфиса Петровна Бельтихина и сын от первого брака Михаил Васильевич Бельтихин.

Мельницкие и Путятины

Мельницкие – выходцы из Польши. Попав в Россию, обросли поместьями и вотчинами в Новгородской, Псковской, Тверской губерниях. По переписи 1678 года в корпусе новгородских феодалов насчитывалось 16 представителей этой фамилии. На протяжении последующих столетий и вплоть до 1919 года дворяне Мельницкие жили в пределах нынешних Валдайского, Бологовского, Вышневолоцкого, Удомельского районов. Везде они занимали ответственные посты, имели респектабельные родственные связи, а представители женского пола из этого рода всегда считались завидными невестами, становясь женами генералов, князей, блистательных офицеров, перспективных инженеров – железнодорожников. На Бологовщине среди помещиков такого уровня и влияния они, наверное, первые и единственные. Мельницкие незаслуженно остались как бы в тени княжеских фамилий Эристова, Путятина. Строго говоря, Бологое с пригородами (Агрызково, Медведево, Высокое) размещается на землях не князей Путятиных, а – Мельницких, связавших свою судьбу с бологовским краем. Имение Высокое, например, досталось князю М. П. Путятину лишь в самом конце ХIХ века по предсмертному завещанию тетки княгини С. И. Эристовой, урожденной Мельницкой. По базовому документу «Приложение к Трудам редакционных комиссий Новгородской губернии Валдайского уезда 1860 года», земли села Бологое и Агрызкова являются собственностью княгини Марии Ивановны Путятиной, тоже урожденной Мельницкой.

В XVIII веке крепостные крестьяне в Бологовском погосте записаны за Анной Богдановой, Степанидой Богдановой, Сергеем Петровичем Лопухиным и Львом Семеновичем Василевским.

В 1795 году ниженазванные деревни принадлежали Мельницким, а не родственникам фельдмаршала Каменского: Макарово, Лопатино, Агрызково, Медведево, Высокое, Долгое, часть земли в селе Бологое. Одна из первых Мельницких, кто поселился в сельце Бологое – престарелая помещица Степанида Богдановна Мельницкая, вдова, с взрослыми сыновьями Алексеем и Иваном. Старший сын Ивана, Гаврила Мельницкий (51 год, с женой Дарьей и сыном Василием 24 лет) жил в сельце Долгое. Другой его сын, Егор (44 лет) не был почему-то женат и проживал, по-видимому, с матерью.

В описях 1209-го фонда РГАДА хранятся дела «вдовы Степаниды, Богдановой дочери, Ивановой жены и детей её Алексея и Ивана Мельницких на 3 листах о покупном… 759 году», «вдовы Иванова, Богдановой дочери и детей её капитана Алексея и прапорщика Ивана Ивановых, детей Мельницких о даче с решеных их дел копий… 1777 году». Алексей Иванович упоминается в «Челобитной Алексея Иванова сына Мельницкого о записке за ним по закладной недвижимого Новгородского в пустошах… 1754 году», «Деле отставного капитана Алексея Иванова сына Мельницкого о покупном от Акиклины Юрьевой имении… 1771 году». Иван Иванович (1736—13.02.1806), прапорщик упоминается в «Просьбе Алексея и Ивана Ивановых детей Мельницких о справке за ними недвижимого имения бабки их родной (жены брата их деда) Федосьи Ивановой дочери Михайловой жены Мельницкой в Новгородском уезде в усадищах Залучьи, Моксатихе (подана 15.11.1754) и «Деле прапорщика Ивана Иванова сына Мельницкого о покупном разного чина от людей имении… 1772 году»

Краевед М. А. Иванов в своей книге «Бологовские странички» (2002 г., стр. 6) приводит интересный и показательный пример на основе документа из ГАТО: «30 января 1802 года прапорщик, помещик Бежецкого уезда Иван Иванович Мельницкий в присутствии Предводителя дворянства уезда Ф. П. Загряжского и Коллежского Ассесора А. П. Мышенкова требует от своих сыновей повиновения. Сын Егор просит у отца прощения, и отец за послушание дарит ему икону в серебре, часть своих слуг и село Максатиху. Сыну Терентию тоже дарит икону в серебре и имение матери в Валдайском уезде (в Михайловском погосте), деревни Лискарево и Петровскую пустошь; сыну Ивану – дарит земли в Бежецком уезде. А сына Степана за непослушание и неповиновение лишает наследства». После смерти отца (в 1806 году) сыновья разделили отцовы имения. Терентию Ивановичу Мельницкому достались земли в селе Бологое, в деревнях Агрызково, Медведево, Высокое. Став Лейтенантом Флота и выйдя в отставку, в 1814 году он работает Судьей в Валдайском Уездном суде, а в 1824 – 1826 годы становится Предводителем дворянства Валдайского уезда, сменив на этом посту Бутенева Ф. С. из сельца Тимково Котловановского погоста.

Позднее земли Терентия Ивановича перейдут Капитану Флота Мельницкому Ивану Алексеевичу (умер в августе 1831 года и похоронен в Бологое на погосте). Он и строит в деревне Высокое свою усадьбу – трехэтажный кирпичный дом и рядом с ним домовую церковь – Высоковская Святого Великомученика Дмитрия Солунского домовая церковь, которая будет считаться приписной к приходской Покровской церкви сельца Бологое. Иван Алексеевич женится на вышневолоцкой дворянке из усадеб Боровно и Березка Любови Логиновне Манзей (умерла в Бологое 16 сентября 1854 года и похоронена на погосте). Их дочь Софья Ивановна Мельницкая (судя по всему, родилась в Высоком в отличие от старшей сестры Марии), унаследовав имение отца после его смерти, выходит замуж за князя Дмитрия Алексеевича Эристова (1797 – 1858), который в роли примака будет проживать в доме – имении жены до конца дней своих.

Старшая ее сестра – вышневолоцкая дворянка Мария Ивановна Мельницкая вышла замуж за вышневолоцкого помещика князя Арсения Степановича Путятина. Жить будут в сельце Бологое, в доме жены Марии Ивановны (сельцо с землями на 1860 год принадлежало ей). Так в удачном замужестве обе сестры Мельницкие стали Княгинями. Муж Софьи Ивановны князь Эристов Д. А. дослужился до Тайного Советника, сенатора, последнее место службы – Морское ведомство; был одним из друзей А. С. Пушкина по Лицею. Умер князь Д. А. Эристов в усадьбе Высокое 9 октября 1858 года. Детей Эристовы не имели.

1865 год: «село Высокое в 6 верстах (имеется в виду от приходской Покровской церкви), на озере Бологое, мыза княгини Эристовой, 1 дом каменный трехэтажный с 3 флигелями, парк, плодовый сад с вишнями и грушами и оранжереи».

После смерти мужа княгиня Софья Ивановна одну из комнат своего громадного особняка предоставила в распоряжение друга Дмитрия Алексеевича адмирала Федора Федоровича Матюшкина (позднее он построит на берегу Медведевского плеса свою усадьбу – дачу Заимка).

Долгое время в домовой Высоковской церкви Дмитрия Солунского священником служил Конкордин Василий Иоаннович в паре с псаломщиком Иваном Афонским. После смерти Афонского псаломщиком стал сын священника Конкордин Иван Васильевич (с 1891 года).

На протяжении длительного времени обе княгини поддерживали довольно тесные отношения с бологовцами – гражданином г. Риги лютеранином Фридрихом Матиссеном, служащим на Бологовском Телеграфе Митрофановым, большим семейством священника Покровской церкви П. Г. Скородумова, семьей «домового» священника Конкордина, Председателем господ Судей уезда И. А. Голубинского, неизменно становясь крестными матерями их новорожденных при посещении приходской церкви. С помощью Метрических книг БПЦ удалось узнать имя одного из дворовых княгини Эристовой. Им был Иван Арефьев (умер 6 апреля 1901 года, 70 лет).

Последние годы сестры Мельницкие, обе овдовев, – княгиня Софья Ивановна Эристова и княгиня Мария Ивановна Путятина жили вместе, в усадьбе Высокое, где и умерли почти одновременно.

Перед смертью Софья Ивановна завещала свое имение Высокое племяннику – первенцу князя П. А. Путятина молодому князю Михаилу Павловичу Путятину.

Эпоха бологовских помещиков – землевладельцев Мельницких подходила к завершению. Перестав быть поместными дворянами, Мельницкие стали осваивать новое поприще – служилое дворянство.

«29 января 1897 года умерла, 1 февраля в БПЦ хоронили. – Вдова Тайного Советника Княгиня София Иванова Эристова (79 лет, от старости). Исповедовал и приобщал села Высокого Священник Василий Конкордин. Совершали погребение Василий Конкордин с Псаломщиком Иваном Конкординым на приходском кладбище» (значит, у кладбищенской Троицкой церкви, на погосте).

«15 февраля 1897 года умерла, 17 февраля в БПЦ хоронили – Вышневолоцкая дворянская вдова Княгиня Мария Иванова Путятина (82 лет, от старческой дряхлости). Исповедовал и приобщал Священник села Высокого Василий Конкордин. Погребал Священник села Высокого Василий Конкордин с Иваном Конкординым на приходском кладбище».

Все эти выписки сделаны из Метрических книг Бологовской Покровской церкви.

В бологовской краеведческой литературе существует не менее пяти легенд, претендующих на объяснение названия «Сонина роща», что стоит в районе Бологое-2. Почти все они увязывают Сонину рощу с Софьей Ивановной Эристовой. (Мельницкой в девичестве). Моя версия на эту тему берет начало из «Переписной оброчной книги Деревской пятины» 1495 года и, скорее всего, тоже может быть неверной. Но, однако…

1495 год. В Бологовском погосте в деревне Царево помещицей жила с сыном вдовая Марья Дмитриевна Волынская. До нее селение принадлежало новгородке Марфе Розстригиной. Вокруг Царева у Марии Волынской насчитывалось еще 12 деревенек, «а дворов в них опричь ее двора 23, а людей в них пол – 30 человек (т.е. 25 муж. пола), а обеж 21» (т.е. 105 десятин). «И из тех обеж Марья с сыном пашот на себя обжу, сеет ржи 3 коробьи, а сена косит 40 копен; а за крестьяны 20 обеж». Возможно, названия марьиных деревень сохранились к нашему времени в урочищах, иначе более точное местонахождение поместья Марьи на территории погоста определить не представляется возможным, а это для достоверности версии существенно: деревни Царево, Смыково, Долгое, Крутец, Сонино (двор Ивашко Игнатов, обжа), Захарьино, Обросимово, Сысоево, Глиновица, Заболотие, Нивки, Бор, Захоловье. Какие следы остались от поместья? Давно нет в живых ни одной из этих деревень, 500 лет назад входивших в поместье Марьи, в том числе и деревни Сонино. Но память о деревне, что наблюдается часто, могла сохраниться в веках – Сонино, Сонина роща – «место, что была деревня».

Спустя века, неожиданно всплывают помещики Каменские и вот в какой интересной связи. Шло время, проходили столетия, но в нашей местности жили потомки Каменских ХVI столетия и фельдмаршала Каменского. И вот они встретились с Мельницкими.

Село Рождество входило в Валдайский уезд (ныне – Фировский район Тверской обл.; на реке Граничной, недалеко от станции Баталино в сторону озера Шлино). Согласно «Земельного инвентаря Валдайского уезда» за 1902 год, село ранее принадлежало Мельницкому Александру Яковлевичу, женатому на Людмиле Васильевне. Ставшая в замужестве Мельницкой, после смерти мужа унаследовавшая имение, во втором браке стала женой генерал – майора Каменского Семена Ивановича (1804—1882). Они и похоронены рядом на погосте сельца Вельцо на берегу озера Шлино. Дети Людмилы Васильевны от первого брака Михаил и Сергей Мельницкие как сыновья бывшего помещика села Рождества в 1937—38 годах расстреляны в подвалах Управления НКВД г. Твери «за антисоветскую агитацию». В те расстрельные годы высшая мера была применена и к бывшему псаломщику Высоковской церкви священнику Конкордину Ивану Васильевичу. Тела убиенных НКВД-эшники грузовиками вывозили для захоронения в село Медное.

Последняя информация о бологовских Мельницких содержится в книге ЗАГСа г. Бологое за 1919 год: «10 марта 1919 года. – умер Мельницкий Константин Михайлович, 3 мес., от оспы. Старое кладбище. Заявил о смерти отец – Мельницкий Михаил Иванович. Жительство: Высоковская ул., дом 21».

На этом заканчивается история поместных дворян Мельницких. На смену старшего выходит более молодое поколение Мельницких. Россия не стояла на месте: из патриархальной превращалась в пореформенную, молодела. Требовались грамотные технические специалисты, входили «в моду». В нашем крае это – в первую очередь инженеры – железнодорожники. И здесь Мельницкие проявили себя ярко, принимая самое активное участие в строительстве и эксплуатации ж.д. узла Бологое.

Они строили ж.д. узел Бологое

Род Мельницких украшает себя новыми фамилиями. Штукенберги, например.

Инженер-полковники П. П. Мельников и Н. О. Крафт в список самых активных строителей ж.д. магистрали Петербург-Москва включили среди 74 имен Поручика Антона Ивановича Штукенберга – начальника участка по Южной Дирекции. Потомки Антона Штукенберга принимали самое деятельное участие в руководящих структурах по эксплуатации НЖД, в том числе по станции Бологое, в период строительства других ж.д. направлений и формирования ж.д. узла. Верховские, Штукенберги, Савицкие, фон Кениг, Семичевы, Панаевы, Поссе…

Знаменитая железнодорожная династия инженеров Штукенбергов! Их потомки, разъехавшись по всей стране, строили новые железные дороги, были новаторами в этом деле, становились Начальниками железных дорог. Если говорить о Бологое, то это – отец и сын Штукенберги: Федор Иванович и Николай Федорович.

«18 декабря 1876 года родилась, крестили в Бологовской Покровской церкви. – Юлиания. Родители: Надворный Советник Иван Порфирьев Сидорский, жена его Мария Александрова Сидорская, урожденная Висневская. Восприемники: Артиллерии отставной Капитан Александр Осипов Галецкий и Инженера Статского Советника Александра Иванова Висневского дочь девица Елизавета Александрова Висневская, Инженера Федора Иванова Штукенберга вдова Екатерина Львова Штукенберг, урожденная Мельницкая».

Женский пол Мельницких разошелся по разным фамилиям в результате замужества и отследить его становится все труднее. Пример: по данным из «Русского провинциального некрополя», в Бологое на погосте есть захоронение (надгробие не сохранилось): «София Александровна Штукенберг, родилась 1822 г., умерла 1854 г., и Ольга родилась 1852 г., скончалась 1853 г.». Умерла 32 лет. Если Ольга – дочь, что не указано, то Софья Александровна – замужняя женщина и. возможно, мужем ее был Штукенберг Федор Иванович. Обратим внимание на даты: 1853, 1854 годы. Получается, что Штукенберги жили в Бологое уже тогда. Поручик Антон Штукенберг и инженер Федор Штукенберг – оба Ивановичи, поэтому, предположительно, – братья. Напомним, что НЖД пущена в эксплуатацию в 1851 году. Не исключено, что и Федор Иванович Штукенберг – участник строительства магистрали. К 1876 году его уже не было в живых.

С другими фигурантами вышеприведенной записи гораздо проще.

«Вдова Екатерина Львова Штукенберг, урожденная Мельницкая» – возможно, вторая жена Федора Ивановича. Она – близкая родственница путятинского семейства и Эристовых. Чета Штукенбергов обладала очень хорошими связями с инженером путей сообщения Шольц Ф. Ф. (начальник ст. Бологое), Тайным Советником из СПб Колесовым И. Н., чья семья проживала в Бологое длительное время; семьей Сидорских, Висневских. Все они были на руководящих постах в Бологое, возглавляя различные участки, службы на железной дороге. Жена Действительного Статского Советника Савицкого Елизавета Львовна Савицкая – предположительно, также урожденная Мельницкая (1892 г.).

«15\17 марта 1895 года родилась\крестили в БПЦ. – Елизавета. Родители: Врач Рыбинско-Бологовской ж. д. дворянин Павел Леонтьевич Саенко, жена его Елизавета Александрова. Восприемники: Дочь Штабс-Капитана Варвара Львова Мельницкая и дворянин Дмитрий Иванович Сидорский».

Прослеживается устойчивая многолетняя связь Сидорских – Штукенбергов – Мельницких. А, напомним, – близкое их и с ними родство Эристовых – Путятиных. Везде Мельницкие. В Бологое «правили» они и «правили» очень успешно.

Еще один виток ярких дружеских и деловых связей встречается в нижеследующих метрических записях, когда Бологое достигло в своей многовековой истории наибольшего развития:

«5\10 января 1900 года родилась\крестили в БПЦ. – Мария. Родители: 144-го пехотного Каширского полка запасной рядовой из вольноопределяющихся дворянин Вышневолоцкого уезда Михаил Степанов Мельницкий и жена его Надежда Андреева, православные. Восприемники: Капитан Николай Федорович Штукенберг и жена врача Варвара Николаевна Васильева».

«25 ноября 1896 года родился Борис, крестили в БПЦ. – Родители: Врач Петр Иванович Васильев и жена его Варвара Николаева. Восприемники: Лично – почетный гражданин Александр Николаевич Маслов и жена инженера путей сообщения Мария Иосифовна Соколовская и заочно: Товарищ Министра Финансов Тайный Советник Владимир Николаевич Коковцев». Столь высокие связи врача Бологовского ж. д. Технического училища с замом Министра финансов из команды С. Ю. Витте, а позднее и Председателя Совмина Коковцевым вселяли оптимизм по улучшению финансовой помощи медицинским учреждениям Бологое.

Справка: В. Н. Коковцев – наш земляк, его родовая усадьба размещалась на окраине г. Боровичи.

Именно в эти годы Бологое находилось на мощном подъеме, по существу, – город!

«23 марта\11 мая 1906 года родился\крестили в БПЦ. – Николай. Родители: Инженер-технолог Николай Николаевич Мельницкий и жена его Евгения Николаевна, православные». В числе восприемников – жена Статского Советника Наталия Дмитриева Мельницкая.

Мельницкий Александр Александрович – Статский Советник. В 1909 году был Земским Начальником 4-го участка Валдайского уезда, он же исполнял обязанности Гласного в Уездном Земском Собрании (Статского Советника можно приравнять к военному чину Подполковника; соответственно, и должность).

В 1865 году самая первая в Бологое библиотека при приходской Покровской церкви только создавалась. Других библиотек в селе еще долго не будет. Но в 1879 году на станции Бологое была открыта Библиотека машинистов Бологовского депо НЖД. В ней имелось 1574 тома книг. Заведовал ею инженер-технолог Мельницкий Николай Николаевич (1909 г.). В те годы это было особенно актуально.

10 февраля 1816 года в Бологовской Покровской церкви проходило бракосочетание. «Жених – Помощник Коменданта железнодорожного и военного участка станции Псков Прапорщик Борис Вячеславович Гардини (25 лет, первым браком, православный) и Дочь Надворного Советника девица Александра Николаевна Мельницкая (23 лет, православная)». Шла мировая война. Заслуживают внимания поручители этого бракосочетания: «Ротмистр Отдельного корпуса Жандармов Юрий Вячеславович Гардини и офицер для поручений при Заведывающем передвижением войск Прапорщик Николай Николаевич Львов. По Невесте: Надворный Советник Сергей Владимирович Саранчов и Отдельного корпуса Жандармов Подполковник Константин Иванович Белавин».

Справка: Подполковник Отдельного Корпуса Жандармов (по – нашему ФСБ) Белавин Константин Иванович – родной брат Патриарха Тихона (1865 – 1925), в миру – Белавин Василий Иванович, уроженец Тверской губернии (село Клин ныне Торопецкого района, но тогда относилось к Торопецкому уезду Псковской губ; учился будущий Патриарх Московский и Всея Руси (с 1917 г.) в Псковской Духовной семинарии и Торопецком Духовном училище).

«Май 1919 г. 7-ая армия, Бологое. В центре Ц. М. Цыпина.».

Последнее упоминание Мельницких находим в «Книге ЗАГСа г. Бологое» 1919 года: 10 марта 1919 года умер Мельницкий Константин Михайлович, 3 месяца от рождения, от оспы; похоронен «на старом кладбище». Заявил о смерти ребенка отец – Мельницкий Михаил Иванович (жительствует – Высоковская ул., дом 21).

Принимая во внимание все вышесказанное, становится очевидным, что не князья Путятины, а именно Мельницкие были на протяжении столетий подлинными хозяевами земли Бологовской – главными землевладельцами, продолжателями династии Пестриковых. Представители рода Мельницких, как никто другой, способствовали превращению захолустного сельца в процветающий к началу ХХ века город – Бологое. Перестав быть поместными дворянами, Мельницкие успешно освоили новое поприще – служилое дворянство и здесь оставили заметный след в истории края. Обращает на себя внимание высокая степень родства, дружеских и деловых отношений Мельницких с представителями известных в России фамилий. И все это происходило – в Бологое.

Путятинский период землевладения в бологовском крае будет довольно коротким и последним. Он будет связан с отцом и сыном Путятиных – князем Павлом Арсениевичем Путятиным (усадьба Бологое) и князем Михаилом Павловичем Путятиным (усадьба Высокое).

Усадьба Бологое

Самой яркой личностью среди бологовских князей Путятиных был князь Павел Арсениевич Путятин (1837—1919). Что знаем мы о его предках?

У князей Путятиных было много имений, но родовое гнездо – в соседнем, тогда Вышневолоцком уезде Новгородской губернии (ныне – Удомельский район Тверской обл.).

Князь Василий Максимович Путятин в 1754 году грамотой императрицы Елизаветы Петровны удостоен офицерского звания. Выйдя в отставку, он жил в своем имении Вышневолоцкого уезда. Его сын – князь Степан Васильевич Путятин – после военной службы также поселился в усадьбе на удомельской земле. Соседями по имению были помещики Милюковы, а также помещик – художник А. Г. Венецианов. Один из Милюковых Статский Советник Николай Петрович Милюков среди своих крепостных имел художника Г. В. Сорока. Соседи – помещики дружили семьями. Крепостной Григорий Сорока стал учеником А. Г. Венецианова. Венецианов рисовал портреты детей и соседей – помещиков Милюкова, Полторацкого, Стромиловой – Болкашиной и других. Бывая часто в гостях у Милюковых, князь Степан Васильевич Путятин приглядел себе невесту и взял в жены – Любовь Ивановну Милюкову. У них родилось шесть детей. Последний – Арсений Степанович Путятин – родился 4 марта 1809 года (по другим данным в 1805 году).

В 1827 году указом императора Николай I князь Арсений Путятин получил звание корнета. В 1847 году записан в 5 часть Тверской Дворянской Книги. В 1848 году – коллежский секретарь. Женившись на Мельницкой Марии Ивановне, он приобретает ее земли по селу Бологое Валдайского уезда Новгородской губернии и примаком переезжает жить в имение жены сельцо Бологое. Позднее – Титулярный советник. В 1863—65 гг. был Предводителем Вышневолоцкого, а потом – Валдайского дворянства, входил в состав Комиссии по выработке Манифеста об отмене крепостного права. К нему в Бологое неоднократно приезжал на Зимние Императорские Охоты Александр II.

Князь Арсений Степанович Путятин дал вольную своему крепостному, художнику Братскому Федору Ивановичу и помог ему закончить Императорскую Академию Художеств. Жил Арсений Степанович в селе Бологое вместе с семьей сына Павла Арсениевича, помогал ему в воспитании детей. Умер в 1882 году и похоронен в Казанском монастыре г. Вышнего Волочка.

Младшая сестра Марии Ивановны Мельницкой (в замужестве Путятиной) Софья Ивановна Мельницкая была замужем за генерал – аудитором флота тайным советником князем Д. А. Эристовым – другом А. С. Пушкина. Князь Дмитрий Алексеевич Эристов (1797 – 1858) жил в усадьбе – сельце Высокое (теперь Бологое-2) и приходился дядей князю Павлу Арсениевичу Путятину. У четы Эристовых детей не было.

Князь П. А. Путятин родился 4 октября 1837 года (умер 6 января 1919 г. в Петрограде). Наибольшую известность из рода Путятиных приобрел именно он.

Как дед, как отец, так и Павел учился в Шляхетском кадетском корпусе. После его окончания служил в Лейб-Гвардии Финляндском полку. Во время учебы юному кадету часто удавалось бывать у своего дяди князя Д. А. Эристова, который подолгу жил близ церкви Николы Морского у Кашина моста в Петербурге. Под впечатлением кружка Эристова юноша выбрал себе отрасль, подходящую к поэзии, – живопись.

«Во время летних каникул несколько уроков красками от художника Ф. И. Братского ознакомили меня с технической стороной живописи. С этим – то относительно небольшими знаниями я решился попытаться копировать древних мастеров в Эрмитаже… Занятия в Эрмитаже по билету ректора академии Бруни привели к тому, что от копирования картин произошел переход к изучению техники и живописи древних школ, т.е. к исторической части теории живописи…

Одновременно с изучением живописи у меня развилась страсть к собиранию гравюр, эскизов и древних картин. Занятия прервались поездкой, уже офицером, в деревню отца моего, в Бологое, на должность кандидата в мировые посредники.

Всю собранную коллекцию я взял с собой, разместив картины по комнате…».

Эта страсть и привела Павла Арсениевича к внутреннему желанию основательно заняться археологическими раскопками. Как впоследствии напишет крупнейший русский археолог того времени А. А. Спицын в очерке на смерть П. А. Путятина, «не в России князь Путятин черпал вдохновение и энергию к работе. В России, в бологовском имении, в конце концов сложилось поле его деятельности, но решительное руководящее значение в его жизни имели поездки за границу, сперва для лечения, а после и с научной целью. В мир западной антропологической науки он вошел в период возникшего на Западе увлечения палеолитом, быстрого создания музеев, первых археологических съездов… Князя увлекли труды Лайеля, Мортилье, Картальяка, Капитана…». В России за экспертизой находок обратиться было не к кому, и ученый находил такую помощь и поддержку в Лондоне и Париже.

«Пальма первенства никогда не выпадала из рук престарелого бологовского археолога, обратившись в его надгробный венок», – утверждал апостол русской археологии А. А. Спицын.

Павел Арсениевич был женат дважды. Первая жена – дочь генерала от Кавалерии Шабельского – Ольга Ивановна умерла рано, подарив князю четырех сыновей и дочь Надежду. Их сыновья – Михаил Павлович (1870 г.р.), Павел Павлович (1872 г.р.), Арсений Павлович (1873 г.р.) и Иван Павлович (1877 г.р., умер в 5 лет от оспы), Надежда (1879 г.р., умерла в 1 год 2 мес.). Арсений, будучи пажем ЕИВ, утонул в озере Бологое в 19 лет за две недели до выпуска из Пажеского корпуса. Михаил и Павел окончили Пажеский корпус и женились на сестрах Екатерине и Ольге – дочерях градоначальника г. Одессы генерала Павла Зеленого. Сын Павла Арсениевича князь Михаил Павлович Путятин после смерти княгини С. И. Эристовой вступил в ее наследство и стал владельцем усадьбы Высокое (ныне – Бологое-2). Князь П. П. Путятин жил в Петербурге, находился в должности шталмейстера Двора Его Величества, полковник – кавалергард в отставке (шталмейстер – начальник конюшни ЕИВ, нечто наподобие нашего завгара); на его квартире на Миллионной улице 3 марта 1917 года произошло отречение Великого Князя Михаила Александровича Романова от Российского престола после отречения императора Николай II.

Таким образом, у Павла Арсениевича в живых остались трое детей: Михаил, Павел, Арсений.

Ни в одном источнике я не смог найти причину, год и обстоятельства смерти жены князя Ольги Ивановны, кроме того, что она «умерла рано». Последним ее ребенком стала дочь Надежда (1879 г.р.). В Метрических книгах БПЦ на 1879 год нет записи о рождении и крещении Надежды, есть только запись о ее смерти (1880 г.). Отсутствует и метрическая запись в БПЦ о смерти Ольги Ивановны Путятиной (Шабельской), которая могла последовать в 1879 – 1881 годах. Скорее всего, что-то связано с родами. Вероятно, Ольга Ивановна похоронена на родине в Борках, где было имение ее матери. Кстати, нигде она не называется Княгиней, хотя успела подарить мужу – князю пятерых детей.

4 апреля 1882 года отставной штабс-капитан гвардии князь П. А. Путятин, посредник III участка Валдайского уезда, в Екатерининской церкви г. Петербурга сочетался вторым браком – с бывшей женой Коллежского Советника С. Н. Митусова Евдокией Васильевной Митусовой, урожденной Голенищевой – Кутузовой, которая являлась внучатой племянницей полководца М. И. Кутузова. Поручителями при бракосочетании были сосед по бологовскому имению близкий друг князя полковник А. К. Зарубин, близкий родственник барон А.К. фон Гейкинг, отец Е. И. Рерих И. И. Шапошников и ученый И. И. Энгельгардт. Факт родства своей жены с фельдмаршалом Кутузовым подтверждает сам П. А. Путятин: «…В настоящее время я женат на внучке фельдмаршала светлейшего Князя М. И. Кутузова Евдокии Васильевне Голенищевой – Кутузовой, которая меня горячо поддерживает в археологических исследованиях…».

У Евдокии Васильевны от первого брака был сын Стефан Митусов.

От второго брака у князя П. А. Путятина было две дочери: Софья Павловна (1883 г.р.) и Марианна Павловна (1884 г.р.). Семья князя жила в селе Бологое в своем доме (на месте ГДК; летом 1917 года путятинский дом сгорел).

Деятельность П. А. Путятина не исчерпывается его весьма успешными археологическими изысканиями. В памяти многих знаменитых и менее знаменитых, но ярких личностей осталась особая атмосфера, аура, царившая всегда в доме Путятиных. Не так уж часто бывает, что родственники взаимно гордились своим родством и делами друг друга, а у Путятиных это было всегда. Поликострицкая, Гейкинги, Азарьевы, Рерихи… Кроме села Бологое их судьбы тесно переплелись с рютинским краем, озером Пирос, усадьбой Велье.

Поликострицкая Елизавета Алексеевна – помещица из усадьбы Велье Рютинского погоста. Вдова капитана – кавалергарда, женщина редкой красоты и обаяния, детей завести не успела, овдовев. Всю свою жизнь посвятила родному краю, на сбережения построила в селе Рютино церковь Успения Божией Матери (1809 г.), самый первый мост через реку Валдайку и школу при церкви с полным обеспечением. Тем самым она заложила не только фундамент, но и стены материальной и духовной культуры обширного рютинского края. Перед смертью она дала вольную без всяких последующих выплат всем своим крестьянам. Умерла в 1863 году и похоронена на погосте церкви Успения Божией Матери в Рютине. Семья Путятиных всегда гордилась ею и хранила портрет Елизаветы Алексеевны у себя в доме. Семья Рерихов, бывая в Велье, всегда посещала ее могилу.

Среди многочисленной родни князей Путятиных (Шабельские, Симанские, Аничковы, Мельницкие, Эристовы и др.) особое место занимали Азарьевы, которые жили в усадьбе Поречье (2 км от Рютина), а позднее – в усадьбе Велье (3 км от Рютина). Усиливало родство князей Путятиных с родом Азарьевых и то, что вторая жена Князя Евдокия Васильевна (урожденная Голенищева – Кутузова) была по матери из рода рютинских Азарьевых. Общий предок Азарьевых – Василий Семенович Азарьев (предок Елены Ивановны Рерих) жил и умер в усадьбе Поречье в 1860 году и похоронен на погосте села Рютино (надгробие сохранилось).

В бологовской усадьбе князя П. А. Путятина на Змейке впервые встретились Е. И. Шапошникова и Н. К. Рерих в 1899 году, через год они поженились. В Бологое Рерихи крестили и своего первенца Юрия Николаевича Рерих (1902 год) – впоследствии выдающегося ученого – востоковеда.

Занимая видное положение в высших аристократических кругах, имея близость и доступ к самому Императору, семья П. А. Путятина не гнушалась общения с простыми людьми. Князь, его жена Евдокия Васильевна, их дети, их родственники, проживающие или приезжающие в Бологое, постоянно брали на себя обязанности за воспитание и будущее детей из крестьянских и мещанских семей. Метрические книги Бологовской Покровской церкви содержат записи, подтверждающие, что родные и близкие княжеского семейства становились восприемниками. Княгиня Е. В. Путятина многократно становилась восприемницей детей из семей бологовских мещан, лиц крестьянского происхождения. Часто крестным отцом становился ее сын по первому браку С. С. Митусов. Столь благородной традиции следуют, и дети П. А. Путятина – княжна Софья была восприемницей дважды (1893 и 1895 гг.), княжна Марианна в 1893 году, а их близкая родственница Варвара Львовна Мельницкая в 1895 году. Очень часто так поступал корнет по гвардейской кавалерии князь Михаил Павлович Путятин, а также престарелая княгиня С. И. Эристова. Елена Шапошникова с детства каждое лето проводила в Бологое у своей тетки Е. В. Путятиной и вместе со взрослыми регулярно ходила в рядом расположенную приходскую Покровскую церковь. Первые ее впечатления от посещения церкви связаны именно с бологовской приходской Покровской церковью. Возглавлял церковь и проводил службы в те годы замечательный священник Петр Григорьевич Скородумов – близкий друг и духовник князя П. А. Путятина. Каждое посещение обставлялось торжественно, по – праздничному. Это глубоко западало в душу маленькой Елене. Уже с малых лет она хотела и мечтала подражать взрослым, быть хорошо воспитанной и совершать благородные поступки. В 1886 году в Метрической книге Бологовской приходской Покровской церкви запись №74 «О родившихся» гласит: «20 мая родилась, 7 июня в приходской Покровской церкви крестили Марианну. Родители: канцелярский служитель Телеграфного ведомства Гавриил Митрофанов Митрофанов и его жена Елизавета Васильевна. Восприемники: Московской цеховой Сергей Васильев и дворянский сын Стефан Митусов и землевладелица княгиня селения Бологое Е. В. Путятина и дворянская дочь Елена Шапочникова». Аналогичный случай с участием Е. Шапошниковой в записи от 20 июля 1887 года. На момент записи от 7 июня 1886 года Елене Ивановне (в записи действительно – «ч») всего семь лет. Из метрических книг приходских церквей бологовского края данный случай – единственный, когда «крестной матерью» становилась столь малолетняя девочка.8