Читать онлайн Один на вершине. Биография самого отчаянного альпиниста нового поколения бесплатно

Jost Kobusch

ICH OBENALLEIN

© Нидэрхубер Наталия, перевод, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Пролог. День, когда Земля не остановилась

Отличительная особенность: 1 возрождение

Время: апрель 2015 г.

Возраст: 22 года

Место: Лхоцзе (8516 м)/Непал

Я со всей силы сжимаю телефон в руке, как будто от этого зависит вся моя жизнь. Не задумываясь, мы прячемся за маленькой палаткой. Огромная лавина обрушивается на нас. Только моя рука до сих пор в воздухе и пытается сдержать волну давления. Если эта дрянь погребет нас под собой, то останется хотя бы видео. Бег на высоте почти 5400 метров вытянул весь воздух из моих легких. Я еле дышу. В рокоте лавины обрывками слышу крики, которые не имеют никакого смысла и отражают лишь страх людей. Я не могу поверить, как быстро базовый лагерь, расположенный на леднике, достигающий 1,7 км в длину и вмещающий в это время года около тысячи человек со всего мира, превратился в сплошной хаос.

Вообще-то утро 25 апреля 2015 года[1] такое же, как и все остальные. В восемь часов – время завтрака в базовом лагере. У меня еще целый месяц до того, как наступит оптимальная погода для восхождения, поэтому сегодня я решил расслабиться и предвкушаю спокойный день. Хотя я сейчас в базовом лагере Эвереста на высоте 5360 метров, моя цель – другая. Я хочу взойти на Лхоцзе, четвертую по высоте гору мира. Рядом с ней возвышается Эверест, с которым она связана Южным седлом. 8516 метров высотой, покрытая снегом и льдом, с внушительной Южной стеной, Лхоцзе ничем не уступает Эвересту, который почти на 330 метров выше и который из базового лагеря можно распознать на заднем плане лишь как маленькую черную пирамиду.

Завтра я хочу еще раз дойти до лагеря 1, а затем подняться выше, на высоту 6400 метров, к лагерю 2, чтобы запастись новыми продуктами и горючим, а также акклиматизироваться. Во время своих экспедиций я осознанно отказываюсь от помощи носильщиков и от использования искусственного кислорода. Наверху, вне базового лагеря, я полагаюсь лишь на свои силы. Высоко в горах нет никого, кто бы мог мне помочь в чрезвычайной ситуации. Иначе было бы, что я подстраиваю окружающую среду под свои возможности, а для меня это равносильно обману. Соло-экспедиции требуют много времени и сил. Так как, к сожалению, я не могу за один день достичь вершины и снова спуститься вниз, очень важно планирование – что, где и когда мне понадобится на горе. Ошибка в планировании в лучшем случае будет стоить мне вершины, в худшем случае будет иметь серьезные, возможно, даже опасные для жизни последствия. То, что я сейчас нахожусь в опасной ситуации, никак не связано с ошибкой в планировании.

Я сижу с друзьями в палатке-столовой, как вдруг стол начинает шататься. Но никто не беспокоится, даже наоборот, нам кажется это забавным. Землетрясение? Как волнительно! Мы выбегаем наружу, чтобы осмотреться. Я еще никогда не сталкивался с землетрясением, а это кажется достаточно сильным. Земля движется и колеблется, как будто я на маленьком паруснике в шторм в открытом море. Раскатистый гул и рокот в воздухе, словно я нахожусь внутри дизельного мотора. Мы смеемся и пытаемся рассмотреть на склонах горы небольшие каменные и ледяные лавины, которые с шумом прокладывают себе дорогу вниз. Мой фотоаппарат лежит в палатке, поэтому я достаю мобильный телефон и начинаю снимать. Это будет наверняка интересным видео для моего блога. Я всматриваюсь в покрытый между тем дымкой ландшафт и неожиданно вижу, что стоящие передо мной люди начинают бежать. Я озираюсь, и то, что вижу, повергает меня в шок. Гигантская лавина движется на меня. Я не могу оценить ее размеры, но примерно так представляю себе цунами-апокалипсис. Я просто стою на месте и не могу сдвинуться ни на шаг. Мое тело как будто парализовало. Тем временем вокруг меня разразился хаос. Люди бегут мимо меня в разные стороны. А я словно прирос. Пока лавина становилась все выше и выше, в моей голове крутился один и тот же вопрос: «Есть ли смысл убегать?» Мой мозг перешел в режим автопилота и посылает один простой сигнал, который постоянно повторяется: «Прячься за чем-нибудь». Я припустился бежать. Проношусь мимо ступы из камня. «Прячься за чем-нибудь». Я оставляю позади себя две палатки. «Прячься за чем-нибудь». Я вижу Кунтала и Таро, двух друзей, прячущихся на корточках позади одной из палаток, и устремляюсь к ним. Сможет ли эта палатка выдержать мощь стихии? Этот вопрос кажется сейчас несущественным. Подождем – увидим.

Сколько времени прошло с момента первых толчков? Секунды, минуты, часы? Удар! Мои мысли обрываются сию же минуту, и мелкая снежная пыль забивает мне нос и рот. Я едва могу дышать. Ощущение, что задыхаюсь. Еще чуть-чуть, и я поддамся панике. Странное чувство, как будто я потерял контроль над своим телом и духом. До лавины я уютно сидел в базовом лагере и, так как при этом я практически не двигался, на мне был толстый пуховик, которым я теперь накрыл своих друзей и себя в качестве дополнительной защиты. Для меня это само собой разумеющееся. Все-таки это немного смягчило огромную ударную волну. Мы с трудом дышим и урывками выдавливаем из себя «черт», чтобы как-то выразить свой страх и напряжение. Все начинает расплываться вокруг меня. Я чувствую быстрые и короткие удары сердца в груди. Вокруг нас становится все белее и белее. Мне кажется, что с каждым ударом сердца пульсирует и местность. Я не знаю, что здесь происходит. Я не в состоянии думать, но четко чувствую, что я сейчас умру. И мне все равно.

Очевидно, я не умер. Иначе я бы не смог написать эту книгу. Видео, на котором я запечатлел лавину, загрузил на YouTube днем позже. Это доказательство того, как мне и другим удалось выжить. Одновременно это свидетельство момента полного счастья, которым я хотел поделиться. А также чтобы показать всем, кто беспокоился обо мне, что со мной все хорошо. Этот так называемый доклад обстановки стал вирусным и распространился с огромной скоростью. Причиной этому были актуальность и мои многочисленные ругательства, которые слышны на видео. В течение четырех дней это видео набрало 20 миллионов просмотров. Сначала я этому обрадовался, а потом стал задавать себе вопрос, насколько правильным было выложить это видео с точки зрения морали? Ведь я извлек выгоду из ужаса трагедии и смертей других людей. Я заработал на этом деньги и стал известен во всем мире, после трансляции моего видео у миллионов зрителей создалась негативная картина о Непале. Туристы теперь боятся ехать в эту прекрасную страну. Это огромная ответственность, которую я пытаюсь нести. Может быть, я преувеличиваю, сваливая всю вину на видео, но мне было очень тяжело справиться с переживаниями. Я думал, что совершил ошибку… Я боялся, что меня раскритикуют за этот поступок. Но потом я начал общаться на эту тему с друзьями, и они успокоили меня. Кунтал, который провел уже целый месяц со мной в базовом лагере, знал, что для меня было важно просто задокументировать ситуацию. На тот момент никто не мог даже предположить, что видео так быстро распространится. Поэтому тогда у меня и мыслей не было о каких-либо возможных последствиях. Когда я начал писать эту книгу, я созвонился с Кунталом, и он произнес слова, которые в итоге освободили меня от моих мучений: «Твое видео помогло показать, что действительно произошло. Это вызвало огромную волну поддержки и сподвигло многих внести пожертвования». Но даже несмотря на то, что благодаря полученным деньгам от медийного использования моего видео я смог помочь в восстановлении Непала, у меня до сих пор ощущение, что я сделал что-то не так…

Мне кажется, что я знаю первопричину своих поступков, но на самом деле за этим скрывается нечто другое.

Почему я иду в горы? Я называю себя проблемным альпинистом, человеком, который ищет в горах ответы на вопросы жизни. Моя душа в поисках себя. И это истинная причина, по которой я отправляюсь в горы.

На грани

Отличительная особенность: 85 кг снаряжения

Время: октябрь 2013 г.

Возраст: 21 год

Место: Ош/Киргизия

Поздно вечером 11 октября 2013 года мой самолет приземляется в Киргизии. Пока я иду по взлетно-посадочной полосе к терминалу, я прокручиваю еще раз все в голове: забрать разрешение, активировать спутниковый телефон, арендовать внедорожник. Я беру свой рюкзак на выдаче багажа и вижу, что он вскрыт. Я сразу же начинаю проверять содержимое рюкзака и нахожу внутри документ: «Информация о вскрытии багажа. Были изъяты и нейтрализованы предметы, которые нарушают действующие правила перевозки опасных грузов авиатранспортом». Мне становится не по себе. Что, если они изъяли мой примус? Здесь, в Киргизии, я не смогу найти новый, тогда моя экспедиция закончится раньше, чем она успела начаться. С большим облегчением я обнаруживаю, что недостает только трех моих зажигалок. Для меня это загадка, как они смогли найти их. Ведь я спрятал их в самом низу в запакованном котелке. Правда, мой 100-литровый рюкзак таможенники не смогли закрыть после вскрытия, непростая система оказалась слишком замысловатой для них. Таким образом, он проделал 5500 километров от Берлина через Москву в Ош полностью открытым. Мне повезло, что мои вещи не разлетелись по двум континентам.

Днем позже я уже сижу в огромном кресле в местном турагентстве, и мой взгляд блуждает по маленьким статуэткам и дешево выглядящим картинам из других азиатских стран. Видимо, цель картин – показать опыт работы этого агентства. Шеф турагентства, полноватый пожилой мужчина, щупает мой бицепс и смеется: «Позвони мне через два дня, когда замерзнешь. Мы приедем за тобой». Я не могу устоять и смеюсь вместе с ним, хотя я уверен, что свою экспедицию на пик Ленина[2] я не прерву так быстро. Даже если я буду находиться на горе четыре или больше недель совершенно один. И вот быстрее, чем я предполагал, я еду в машине с водителем и покидаю город. Ош называют южной столицей страны, и это неудивительно, ведь в Киргизии всего два больших города. Второй город – это столица Бишкек на севере страны. Хотя я считаю, что Ош намного красивее. В этой местности были первые поселения, а именно в пещерах священной горы Сулайман-Тоо[3]. Согласно преданию, город был основан вокруг этих пещер, то есть вокруг горы. В центре города этот крутой скалистый холм возвышается над крышами домов примерно на 240 метров, а на его вершине построена небольшая мечеть, в которую можно попасть по лестнице. Как только оставляешь позади город, сразу бросается в глаза малочисленность населения остальной части страны. В ландшафте преобладают скудная почва и вырубленные леса. Однако больше всего меня восхищает то, что большая часть страны покрыта горами. Передо мной открывается новый, прекрасный мир. Мы проезжаем небольшие участки пустыни, которые прерываются яркими зелеными оазисами, минуем песчаные долины и маленькие деревушки, и часто только рискованный маневр помогает предотвратить в последнюю секунду столкновение машины с коровами, ослами, овцами или козами. Совершенно очарованный необычностью этого ландшафта и полностью погруженный в свои мысли, вдруг я вспоминаю, что забыл купить запасные зажигалки. Мы останавливаемся где-то в глуши, и я нахожу в маленьком сельском магазине столь необходимые для выживания предметы. На всякий случай я беру сразу пять штук, к тому же у меня есть еще одна бензиновая зажигалка «Зиппо» – этого должно хватить. Пока я расплачиваюсь, я даже не предполагаю, что эта покупка приведет меня к большим неприятностям. Но это будет позже.

Вообще-то многое было против этой поездки. Я не говорю ни на киргизском, ни на втором языке страны – русском. И конечно же, я понятия не имел, что меня ожидает. Но именно страх привел меня сюда. Страх, что из-за ложных причин я не сделаю то, что так близко моему сердцу. Если честно, я мало что теряю. Моя учеба может еще немного подождать. Я должен сделать то, что я действительно хочу. «Просто сделай это. Просто сделай это!» Мы едем дальше по скудному, напоминающему Монголию ландшафту, и вдруг я первый раз вижу его: пик Ленина – гору моей мечты. Я не могу поверить, что он передо мной. И хотя это всего лишь моя вторая, после Монблана, большая одиночная экспедиция, предвкушение радости больше, чем волнение от этого рискованного мероприятия. Постепенно мы приближаемся к покрытому снегом великану и наконец доезжаем до конца дороги – до базового лагеря. На высоте 3200 метров я выхожу из машины, выгружаю свое 85-килограммовое снаряжение и прощаюсь. Я рад наконец-то оказаться в горах. Все вокруг кажется таким величественным и нереальным. Но больше всего я наслаждаюсь тишиной. Это самое прекрасное в одиночной экспедиции – я абсолютно один. Только горы и я. В повседневной жизни что-то постоянно требует моего внимания, а здесь все такое безупречное, истинное. Ничто не отвлекает внимания. В этой тишине я лучше всего слышу себя и учусь понимать, что в жизни действительно важно для меня.

Вдруг меня осеняет, что я забыл свои новые зажигалки в машине. Катастрофа! Без них моя одинокая романтика в горах быстро закончится. Как сумасшедший, я несусь за машиной, размахиваю руками и ору что есть мочи. Вот и все, теперь мне придется импровизировать, чтобы выбраться отсюда. Нет зажигалок – нет экспедиции. Они нужны мне, чтобы разжечь примус, растопить снег и тем самым добыть питьевую воду. В голове у меня уже вырисовывается картина, как я, тяжело дыша, топаю обратно 30 километров, таща на себе 85-килограммовое снаряжение. Но неожиданно, прямо как в голливудских фильмах, машина разворачивается и едет мне навстречу. Я даже не могу толком порадоваться этому, потому что судорожно хватаю ртом воздух. Я с болью осознаю, что нахожусь уже на высоте 3400 метров и еще не успел акклиматизироваться.

Быть одному в дороге – означает полностью рассчитывать только на себя. Потому что нет никого, кто бы смог помочь в чрезвычайной ситуации. Когда ты один, ошибки запрещены. Тебя не подстрахует партнер в связке, если ты сорвешься. Неверное движение может привести к смерти. То, что другим внушает страх, означает для меня свободу. Я ни за кого не несу ответственности и сам отвечаю за свои ошибки. Да, я могу сам принимать любое решение, и мне не нужно его кому-то обосновывать. Все в моих руках.

Чуть позже я лежу в своей палатке, мысленно делю свое снаряжение на три части и планирую следующие шаги. Три дня подряд, каждый раз по 25 килограмм, я буду переносить в следующий базовый лагерь на высоте 4200 метров. То есть в высотный лагерь, расположенный чуть выше данного базового лагеря. Наверх мне нужно перенести керосин, продукты, палатки и все остальное, что мне понадобится из снаряжения. Я даже позволил себе немного роскоши, упаковав банку с ананасами для особенного случая. Потом два дня подряд я буду переносить по 20 килограмм в лагерь 1 на высоте 4400 метров и оставлять снаряжение там. Моей небольшой мотивацией при спуске будет бутылка колы, которую я спрячу в базовом лагере под кучей камней вместе с парой обуви и аварийным запасом продовольствия. Когда я вернусь обратно, эта кола будет моим сокровищем.

Из базового лагеря я переношу в следующий высотный лагерь первую партию снаряжения. На самом деле это лишь 8,5 километра, которые мне нужно пройти с тяжелым рюкзаком. Согласно профилю высот, следующий высотный лагерь находится всего на 800 метров выше, но какие это 800 метров. Мне нужно пересечь расположенный выше перевал, на другой стороне сначала спуститься, а потом вновь подняться. Тропа, по которой летом проходит большое количество альпинистов, гидов, вьючных лошадей и ослов, сейчас заброшена и опасна. Иногда она просто обрывается, потому что лавина камней снесла одну часть. То, что на первый взгляд выглядит просто, на самом деле быстро превращается в труднопроходимый участок. Дорога петляет по отвесному склону. Грунт очень твердый и покрыт мелкой галькой. Неверный шаг – и я вместе с тяжелым рюкзаком полечу вниз. Когда после нескольких часов подъема я наконец достиг 4200 метров, я увидел идеальное место для своего лагеря. Я разбиваю палатку так, чтобы быть защищенным от ветра, около реки. Теперь мне не придется топить снег. После того как я все разложил в палатке, я отправляюсь в обратный путь. Без тяжелого рюкзака я чувствую себя невероятно легким, и через час я уже в базовом лагере.

Немного позже меня ожидает сюрприз – я вижу вдали пастуха. Я уверен, что мое подсознание играет со мной в игры. Я так далеко от цивилизации, что здесь просто невозможно встретить кого-либо. Но на пастуха мои мысли не производят никакого впечатления, и он приближается ко мне. Быстрый изучающий взгляд – и я вижу, что передо мной такой же альпинист, как и я. Он здоровается со мной на английском, и я не могу не ухмыльнуться. Не успел он договорить, как я перебиваю его: «Мы можем перейти на немецкий». Только этого мне не хватало – на краю света, в глубоком одиночестве встретить еще одного сумасшедшего немецкого альпиниста-одиночку. Но все-таки я рад, что он здесь. Немного разнообразия мне не помешает.

На следующее утро мы решаем вместе подняться наверх. Даже если мы не говорим об этом, нам обоим ясно, что каждый из нас спокойно занимается своим делом и мы ни в чем не помогаем друг другу. По дороге я узнаю, что Конни 56 лет и он уже прошел предварительную акклиматизацию, потому что он провел несколько недель в Тибете на высоте более 4000 метров. Он поставил себе целью добраться до вершины пика Ленина напрямик и как можно быстрее. Его снаряжение «ультралегкое». Его обувь плохо изолирована, и у него нет ни пуховика, ни теплых штанов. Его палатка не выглядит особо надежной, и у него нет с собой примуса. Я всерьез переживаю за него. Единственное, что ослабляет мою тревогу, – это то, что он кажется очень опытным и уверенным в себе. Поднявшись наверх, он ставит свою палатку рядом с моей, но мне нужно еще раз спуститься вниз, чтобы забрать оставшиеся 25 килограмм. Добравшись до базового лагеря, я сразу же ложусь спать в палатке. Я чувствую себя хорошо. Мной овладевает приятная усталость, которая вызывает легкое жжение кожи и разливается теплом по всему телу. Посреди ночи меня будит какой-то шорох. Кто-то около моей палатки. Снежные барсы, которые обитают в этой местности, обычно боятся людей. Но кто бы это еще мог быть? Может, одинокий волк? Я вообще-то не из трусливых, но мне как-то не по себе. Моя фантазия рисует самые ужасные картины – огромный дикий зверь, который одним рывком разрывает палатку и я абсолютно беззащитный лежу перед ним. Эта мысль не дает мне покоя всю оставшуюся ночь и отнимает у меня сон. Рано утром, не выспавшись, я выглядываю из палатки в поисках следов зверя. Но я ничего не нахожу. Может, мне все это послышалось? Когда я стал разбирать палатку, я обнаружил под ней огромную сеть из подземных ходов, которую прорыли полевые мыши. Они бегали под палаткой и тем самым издавали тот самый непонятный шорох. Я смеюсь сам над собой. Неужели я действительно испугался мышей? Единственный одинокий волк здесь – это я.

Спустя несколько дней Конни и я стартуем из лагеря 1 в направлении вершины. Мы отправились в путь, когда не было еще и шести утра, все-таки перед нами долгая дорога до лагеря 2. Между тем конец октября, и мы ощущаем морозные температуры приближающейся киргизской зимы, потому что на северном склоне солнце встает очень поздно. Особенно немеют пальцы ног, и я стараюсь хоть как-то улучшить кровообращение, сжимая и разжимая пальцы. Мы медленно прокладываем себе дорогу сквозь 40 сантиметров рыхлого снега. Конни пешком и напрямую, я частично зигзагом и на лыжах, которые очень эффективны при глубоком снеге. К лыжам приклеен экомех – искусственные ворсинки скользят вперед, но если бы я скользил назад, то было бы сопротивление, как, например, у собаки, когда гладишь против шерсти. К тому же мой вес распределен по большой поверхности лыж, и таким образом я не проваливаюсь в снег. И вот наконец нас настигают первые лучи солнца. Я чувствую сосредоточенное тепло на лице и думаю о том, как прекрасны простые вещи в нашей жизни. Обычно мы не придаем значение лучу солнца, а здесь этот маленький лучик приобретает колоссальное значение. И действительно, маленький лучик творит чудо. Наконец-то я чувствую легкую, жгучую боль – пальцы ног начинают оттаивать. Движения становятся плавными, а мысли витают где-то далеко-далеко. Реальность снова настигает меня, когда наши пути встречаются прямо перед ледниковым обвалом. Бросив быстрый взгляд на часы, я не верю своим глазам. Уже полдень. В условиях глубокой зимы мы одолели лишь треть пути. Осмотревшись, я вижу, что мы находимся в огромном снежном лабиринте из ледниковых трещин и высоких нагромождений льда, где не видно дороги. Нам понадобится несколько часов, чтобы преодолеть этот участок. Мы понимаем, что в этих условиях добраться до лагеря, не говоря уже о вершине, будет невозможно. Мы делаем несколько фотографий, чтобы задокументировать место, куда мы дошли, и с тяжелым сердцем разворачиваемся обратно. «Гуд бай, Ленин», – проносится в моей голове. Дорога обратно длинная, и мы приходим в лагерь, когда уже начинает темнеть. Вымотанный не только физически, я после еды забираюсь в свой спальный мешок.

На следующее утро я понимаю, что спуск обратно – это не вариант для меня. Я приложил столько усилий и теперь, на высоте 4750 метров, я должен развернуться назад? У меня такое чувство, что я еще не все сделал для того, чтобы достичь вершины. Мысль попробовать еще раз не дает мне покоя. Сейчас развернуться из-за страха – я точно буду сожалеть об этом и постоянно себя упрекать: «Если бы я…» – или себя спрашивать: «Что бы было, если…?» У меня достаточно припасов, поэтому так быстро я не сдамся. Это решение по-настоящему окрыляет меня. Мне не понадобилось много времени, чтобы снова настроить себя на успех. Выбранная нами вершина слишком опасна из-за погодных условий, поэтому мы спонтанно решаем в пользу горной вершины чуть ниже – пятитысячника, который мы высмотрели вдали. Эта вершина ускорит мою акклиматизацию, и это следующий шаг в направлении пика Ленина. С необыкновенной легкостью и благодаря хорошей погоде мы добрались до самого верха. Нашим вознаграждением стал великолепный вид, который не мог быть более контрастным. С одной стороны ты видишь сверху широко простирающий, теплый, песчаный ландшафт степи, в то время как с другой стороны возвышаются горы, покрытые вечным льдом. Наконец, мы дошли до лагеря, снова вечером. Жутко уставшие, но счастливые. К сожалению, после этого удачного похода пришло время прощаться. Запасы Конни закончились, а я все еще хочу реализовать свой план и еще раз попробовать добраться до вершины. Я спускаюсь вместе с ним до верхнего базового лагеря и пополняю свой рюкзак провиантом. Теперь можно действительно стартовать!

Когда я проснулся, было еще темно. Все, что мне нужно взять с собой в дорогу, я упаковываю в два рюкзака. Теперь я абсолютно один в горах. Только гора и я. Мы стоим друг перед другом не как два противника. Я чувствую с ней гармоничную связь и надеюсь, что она пустит меня.

Летом достаточно одного дня, чтобы подняться на тысячу метров, но зимой нет перильных веревок, благодаря которым можно быстро продвигаться вперед. К тому же снег скрывает ледниковые трещины. Я продвигаюсь вперед очень медленно. Путь, который я проложил до этого, уже большей частью занесен новым снегом. Иногда он доходит до пояса. Но у меня с собой 35 килограмм снаряжения. Этого хватит, даже если я буду восемь дней в пути. Я могу разбить высотный лагерь 2 на высоте 5300 метров и оттуда двигаться дальше к вершине. До этого мне не нужно будет спускаться. Медленно и осторожно я продвигаюсь вперед. С помощью лыжных палок я могу нащупать скрытые ледниковые трещины. Иногда палки полностью проваливаются вниз и обнажают широкие темные трещины. Я проверяю палками снег. Поверхность хрупкого снежного моста рушится. Только после этого я вижу настоящий размер трещины и решаю, могу ли я перепрыгнуть или мне лучше испытать свое счастье в другом месте.

Как соло-альпинист, я не могу позволить себе провалиться в трещину. Здесь никого нет, кто бы смог мне помочь. Даже если я переживу падение, я не смогу выбраться из ледниковой трещины. Вероятнее всего, что на глубине трещины нет спутниковой связи. Это была бы не самая лучшая смерть. Я стараюсь не думать об этом и смотрю наверх. Солнце стоит уже низко над горизонтом, я намного медленнее продвигаюсь вперед, чем думал. Скоро мне уже нужно будет искать подходящее место, чтобы разбить палатку, а я все еще среди ледникового обвала – хаоса из ледниковых трещин и нагромождений льда. На краю ледника, где более-менее плоско, возможна опасность лавины, там, где образуется воронка. Если сойдет лавина, она в любом случае захватит то место, которое я облюбовал для палатки. При ближайшем рассмотрении ледник выглядит так, как будто у него есть ребра. Эти ребра похожи на стены, между которыми разверзаются большие и глубокие ледниковые трещины. Именно на одном таком четырехметровом в ширину ребре я нахожу подходящее место для палатки. Это, конечно, не самый лучший вариант, но у меня нет другого выбора. Это единственный участок, где лавина может меня миновать. Широкие и глубокие трещины замедлят лавину и поглотят ее. Я рою углубление в снегу размером с опорную площадь палатки, таким образом я смогу расположить ее так, чтобы она была лучше защищена. Затем я забиваю колышки и даже ледоруб для дополнительного крепления палатки. Наконец, я ложусь вместе со всем своим снаряжением в палатку и радуюсь завтрашнему дню. Погода хорошая, палатка закреплена и хорошо утяжелена. Для одной ночи сойдет. Я спокойно засыпаю, но уже через несколько часов просыпаюсь от громкого хлопанья брезента.

Начался сильный ветер, и это не сулит ничего хорошего, но что я могу сделать? Я пытаюсь снова заснуть, гул и завывание ветра мешают мне. Шторм усиливается. О том, чтобы свернуть палатку и быстро спуститься вниз, в этой ситуации не может быть и речи. Я застрял в этом месте. Шквальный ветер бьет по моей палатке, как бушующие волны о скалу. Палатка начинает искривляться, и я очень надеюсь, что ветер не разорвет брезент. Я сворачиваюсь калачиком и пытаюсь утяжелить тело, как вдруг резкий порыв ветра налетает на палатку. Колышки вибрируют и скрипят под мощным напором. Я слышу, что что-то рвется и ломается. В тот же момент я понимаю, что палатку сорвало с креплений и она вместе со мной – безбилетным пассажиром на борту – начинает скользить прямо к огромной ледниковой трещине. Как только я осознаю всю опасность ситуации, я освобождаюсь из спального мешка, быстро расстегиваю молнию палатки, выскакиваю наружу и запрыгиваю в лыжные ботинки. Одной рукой я удерживаю палатку за штангу, иначе ветер просто унесет ее с собой. Итак, шторм. Я стою и мерзну в нижнем белье, и у меня есть только две опции: либо отпустить палатку и смотреть, как она вместе с моим снаряжением исчезает в ледниковой трещине, и потом несколько часов без остановки идти в нижнем белье до базового лагеря – так себе вариант. Даже если я, возможно, и выживу, тяжелое обморожение мне гарантировано. Или продолжать держать палатку и при этом медленно скользить к ледниковой трещине, пока я не свалюсь вместе с ней на глубину 35 метров, что тоже не особенно прельщает. В моей голове крутятся мысли, но в то же время там бесконечная пустота. Я знаю, что у меня осталось мало времени, чтобы принять решение. В эту безысходную ситуацию я втянул себя сам. Если бы я раньше начал искать подходящее место для ночлега, я бы сейчас не оказался в этой ситуации. Мне страшно, мне очень страшно. Страшно, что я погибну здесь. Но жизнь не проносится перед моими глазами, как обычно говорят. В этот момент я чувствую сожаление. Я сожалею о том, что еще не сделал в своей жизни, кем я не смог стать и что я никогда уже не испытаю. Если бы у меня было больше времени…

Истоки будущего

Отличительная особенность: 1 испорченное свадебное платье

Время: 1996–2007 гг.

Возраст: 4–17 лет

Место: Боргхольцхаузен, Цугшпитце (2962 м)

Одно из моих ранних детских воспоминаний – когда мне четыре года и я сижу на нашей кухонной столешнице. Пока мой отец Фальк усаживал меня туда с благими намерениями, на кухню вошла мама Ирис. Начинается спор, можно ли мне там сидеть. В пылу мама сдергивает меня со столешницы и тем самым усугубляет ситуацию… У меня нет никаких воспоминаний о моих родителях как о счастливой паре, потому что они рано развелись. Одну половину времени я проводил у мамы, другую – у отца. Но поскольку состояние моей матери, у которой была анорексия, ухудшилось и она чуть не умерла, я с сестрами-тройняшками переехал к отцу. Ему приходилось много работать, чтобы прокормить нас, поэтому он приходил домой к вечеру и часто продолжал работать из дома. Меня воспитывали няни из Латвии. Свою настоящую мать я тогда видел лишь раз в неделю. А няня каждый раз остается лишь на год, и потом появляется кто-то новый. У меня нет значимого близкого, с которым я мог бы установить тесную эмоциональную связь. Молодые няни не могли мне дать той материнской любви, которая так нужна ребенку. В общем и целом у меня было пять таких нянь, пока мой отец не решил жениться на последней. Мои сестры были искренне рады. Но единственное, что мог выдавить из себя я, – это: «О нет». Сандре 24 года, когда она выходит замуж за моего отца. Я ревную. На свадьбе я спросил ее, может ли она открыть мне бутылку колы, которую я перед этим изрядно потряс. В следующую секунду все липкое содержимое бутылки оказывается на свадебном платье.