Читать онлайн Сказки славянских народов. Белорусский фольклор бесплатно

Волк, кот и собака

Алёнка

Всему своё время

Пан и сказочник

Лёгкий хлеб

Покатигорошек

Краденым сыт не будешь

Как Степан с паном говорил

Муж и жена

Разумная дочь

Почему барсук и лиса в норах живут

Волк, кот и собака

Жил себе мужик, и была у него собака. Пока была собака молодая, стерегла она хозяина, а как состарилась, то прогнал хозяин её со двора. Бродила она по степи, ловила мышей, что попадалось, то и ела.

Раз ночью повстречал собаку волк и говорит:

– Ты куда, собака, идёшь?

– Да вот пока была я молодая, хозяин меня любил, ведь я хозяйство его стерегла, а как состарилась, он меня и прогнал со двора.

Волк спрашивает:

– Собака, а может, ты есть хочешь?

– Хочу, – говорит.

Волк говорит:

– Пойдём, я тебя накормлю.

Пошли. Идут степью.

Высмотрел волк овец, посылает собаку:

– Ступай, – говорит, – погляди, что это там пасётся?

Собака пошла, возвращается и говорит:

– Овцы.

– Чтоб они подохли. Только понабьём в зубы шерсти и не наедимся, голодные останемся. Пойдём дальше.

Идут. Увидел волк гусей.

– А ступай, – говорит, – погляди-ка, собака, что там пасётся?

Собака пошла, посмотрела, возвращается, говорит:

– Гуси.

– Чтоб они подохли. Понабьём в зубы перьев и не наедимся. Пойдём, – говорит, – дальше.

Идут дальше. Видит волк – коняга пасётся.

– А ступай, – говорит, – собака, погляди, что там пасётся?

Собака прибегает, говорит:

– Коняга.

– Ну, это наша будет, – говорит волк.

Подошли к этой коняге. Волк так землю и роет, в ярость себя приводит. Потом говорит:

– А погляди-ка, собака, что, хвост у меня трясётся?

Посмотрела собака.

– Трясётся, – говорит.

– А теперь погляди, – говорит волк, – глаза у меня осоловели?

– Осоловели, – говорит собака.

Тогда волк как бросится, как ухватит конягу за гриву, разорвал, и едят вместе с собакой. Волк молодой, он скоро наелся, а собака старая – грызёт, грызёт и не съест ничего. Сбежались собаки и прогнали волка.

Идёт собака и нашла по дороге такого же старого кота, как и она, – ловит мышей в степи.

– Здравствуй, – говорит, – кот! Ты куда идёшь?

– Да так вот брожу себе. Пока был я молодой, у хозяина работал – мышей ловил, а теперь стар уже стал, мышей не вижу, невзлюбил меня хозяин, не даёт мне есть, прогнал меня со двора, вот я и брожу.

Говорит собака:

– Ну, пойдём, брат котик, я тебя накормлю. (Уже и собака хочет сделать так, как волк.)

Идут они вдвоём; увидела собака овец, посылает кота:

– Беги, – говорит, – братец, погляди, кто там пасётся?

Кот побежал, посмотрел и говорит:

– Овцы.

– Да чёрт бы их побрал! Понабьём в зубы шерсти и не наедимся. Пойдём дальше.

Идут. Увидела собака гусей.

– Ступай, – говорит, – братуха, посмотри, кто пасётся?

Побежал кот, посмотрел, говорит:

– Гуси.

– Да ну их к бесу! Понабьём в зубы перьев и не наедимся.

Пошли они дальше. Идут. Увидала собака конягу.

– Беги, братишка, – говорит собака коту, – погляди, кто пасётся?

Пошёл кот, посмотрел, говорит:

– Коняга.

– Ну, это наша будет, – говорит собака, – наедимся вдоволь.

Начала собака есть землю, ярится и говорит:

– А погляди-ка, кот, хвост у меня трясётся?

– Нет, – отвечает кот.

Собака опять землю гребёт, чтобы рассердиться, опять спрашивает:

– Ну что, трясётся уже? Скажи, что трясётся.

Посмотрел кот и говорит:

– Начал маленько трястись.

– Трепанём теперь чёртову конягу! – говорит собака.

И давай собака разгребать землю, спрашивает кота:

– А погляди, братец, глаза у меня осоловели?

А кот говорит:

– Нет.

– Э, врешь! Скажи: осоловели! – просит собака.

Тут собака как рассердится да как вскочит на конягу! А коняга как даст ей копытом по голове! Упала собака и глаза вылупила. А котик подбежал и говорит:

– Ой, братец, как у тебя глаза-то посоловели!..

Алёнка

Жили дед и баба. И была у них дочка Алёнка. Но никто из соседей не звал её по имени, а все звали Крапивницей.

– Вон, – говорят, – Крапивница повела Сивку пастись.

– Вон Крапивница с Лыской пошла за грибами.

Только и слышит Алёнка: Крапивница да Крапивница…

Пришла она раз домой с улицы и жалуется матери:

– Чего это, мамка, никто меня по имени не зовёт?

Мать вздохнула и говорит:

– Оттого, что ты, доченька, у нас одна: нет у тебя ни братьев, ни сестёр. Растёшь ты, как крапива под забором.

– А где ж мои братья и сёстры?

– Сестёр у тебя, – говорит мать, – нету, это правда, а вот братьев было трое.

– Где ж они, мамка?

– Кто их знает. Как тебя в колыбели ещё баюкали, поехали они с огненными змеями – смоками – воевать, себе и людям счастье добывать. Вот с той поры и не вернулися…

– Мамка, так я пойду искать их, не хочу, чтоб меня Крапивницей называли!

И как ни отговаривали её отец с матерью – ничего не смогли поделать.

Тогда мать и говорит:

– Одну я тебя не отпущу: мала ты ещё для такой дороги. Запрягай Сивку и поезжай. Сивка наша старая, умная – она привезёт тебя к братьям. Да смотри на ночь нигде не останавливайся: езжай день и ночь, пока братьев не найдёшь.

Запрягла Алёнка Сивку, взяла на дорогу хлеба и поехала.

Выехала она за деревню, видит – бежит за возом их старая собака Лыска. Хотела было Алёнка назад её прогнать, да передумала: пусть, мол, бежит – в дороге веселей будет.

Ехала она, ехала – подъезжает к перекрёстку. Сивка остановилась, назад поглядывает.

Алёнка спрашивает у неё:

Подняла тут Сивка голову, заржала, на левую дорогу указала. Пустила её Алёнка по левой дороге.

Едет она чистыми полями, едет тёмными борами. Приехала в сумерках в чащу лесную. Видит – стоит в пуще у дороги хатка. Только Алёнка подъехала к хатке, как выбежала оттуда какая-то горбатая, костлявая старуха с длинным носом.

Остановила она Алёнку и говорит ей:

– Куда ты, неразумная, на ночь глядя едешь! Тебя тут волки съедят! Оставайся у меня ночевать, а завтра, как развиднеется, и поедешь.

Услыхала это Лыска и затявкала потихоньку:

Не послушалась Алёнка Лыску, осталась ночевать в хатке.

Расспросила ведьма Барабаха Алёнку, куда та едет. Алёнка всё ей рассказала. Ведьма от радости так и подскочила: Алёнкины братья, думает она, и есть, наверно, те самые богатыри, что всю её родню со свету сжили. Теперь-то она с ними расправится…

Наутро поднялась ведьма, нарядилась как на ярмарку, а всю Алёнкину одежду спрятала и будит её:

– Вставай, поедем братьев искать!

Встала Алёнка, смотрит – нету одёжи…

– Как же я поеду? – говорит Алёнка.

Принесла ей ведьма старые нищенские лохмотья.

– На, – говорит, – хороша тебе будет и такая одёжка.

Оделась Алёнка, пошла запрягать Сивку. Взяла ведьма нож и толкач, села в повозку, как пани, а Алёнку вместо кучера посадила.

Едут они, а Лыска бежит сбоку и тявкает:

Услыхала это ведьма Барабаха, схватила толкач и кинула в Лыску. Завизжала Лыска – перебила ей ведьма ногу.

Алёнка заплакала:

– Бедная, бедная Лыска, как же ты будешь теперь бежать?

– Замолчи, – пригрозила ей ведьма, – а то и с тобой так будет!

Едут они дальше, а Лыска не отстаёт, на трёх ногах скачет. Доехали до нового перекрёстка. Сивка остановилась.

Алёнка спрашивает у неё:

Заржала Сивка, на правую дорогу показала. Целую ночь ехали они тёмною пущей по правой дороге. Утром-светом выехали на луг, видят – стоит перед ними шёлковый шатёр, а рядом три коника пасутся. Сивка весело заржала и повезла Алёнку с ведьмой прямо к шатру.

Обрадовалась Алёнка:

– Здесь, наверно, мои братья живут!

Ведьма злобно фыркнула:

– Лучше помалкивай. Здесь живут не твои братья, а мои!

Подъехали к шатру. Выходят оттуда три стройных хлопца-молодца – все на одно лицо, голос в голос, волос в волос.

Спрыгнула ведьма с воза и к ним:

– Как, братики, поживаете? А я весь свет объездила, измаялась, вас всё искала…

– Так это ты наша младшая сестрица? – спрашивают братья-богатыри.

– Да, да, – говорит ведьма, – ваша родная сестра…

Кинулись братья к ней и давай её целовать-миловать, на руках подбрасывать. Уж так рады-радёшеньки, что и не рассказать.

– Вишь, – удивляются они, – как долго мы воевали: за это время сестра не только выросла, а и состариться успела… Ну да ничего: всех ворогов мы перебили, осталась одна только ведьма Барабаха. Как найдём её, то сожжём, а тогда и домой поедем.

Услыхала это ведьма и только ухмыльнулась: посмотрим ещё, кто кого сожжёт!..

– А что это, сестрица, за девочка с тобой приехала? – спрашивает старший брат.

– Да это моя наймичка, – отвечает ведьма Барабаха. – Она у меня за кучера ездит и мою кобылку пасёт.

– Хорошо, – говорят братья, – она и наших коней будет пасти.

Повернулась ведьма, крикнула строгим голосом Алёнке:

– Чего сидишь? Выпрягай Сивку да веди её пастись!

Заплакала Алёнка, стала Сивку выпрягать. А братья подхватили ведьму Барабаху на руки, понесли в шатёр, стали поить-потчевать.

Ест ведьма Барабаха, пьёт, а сама думает: «Как улягутся они спать, я всех их зарежу…»

А Алёнка сидит тем временем на лугу возле коней и поёт, плачучи:

Отвечают земля и солнце:

Вышел младший брат из шатра и заслушался.

– Знаешь, сестрица, знаете, братья, то ли это птичка на лугу щебечет, то ли это дивчина напевает. Да так жалобно, что аж за сердце хватает.

– Это моя наймичка, – говорит ведьма Барабаха. – Она на все выдумки хитра, да только работать ленивая.

Вышел тогда средний брат послушать, хоть ведьма и не пускала его.

Послушал он жалобную песню Алёнки, а потом слышит, как собака Лыска затявкала:

Вернулся средний брат и говорит старшему:

– Ступай и ты послушай.

Пошёл старший брат, а средний всё на ведьму Бара-баху поглядывает.

Послушал старший брат песню Алёнкину, послушал и что собака Лыска про ведьму Барабаху сказала, и обо всём догадался.

Подбежал он тогда к Алёнке, схватил её на руки и принёс в шатёр.

– Вот кто, – говорит он братьям, – наша настоящая сестра! А это – обманщица ведьма Барабаха!

Развели братья большой костёр и сожгли на нём ведьму Барабаху, а пепел в чистом поле развеяли, чтоб и духу её не было. А потом свернули шёлковый шатёр и поехали счастливые вместе с Алёнкой к старикам своим, к отцу-матери.

Всему своё время

Жил в нашем селе поп-батюшка. Жадный-прежадный. Всё думал, где бы на чём выгадать. Вот пришла пора урожай собирать, хлеб жать. Земли много, самому не справиться. Нанял он трёх батраков. Чуть свет сажает хозяин батраков завтракать.

Батраки едят, поп стоит да думает: «Это что ж, выходит, сейчас поедят, а в обед опять их корми. И то неладно получается: сюда с поля придут – сколько времени у работы украдут! В поле обед везти – лошадей гонять жалко. Пускай уж лучше разом и пообедают».

И велел попадье обед подавать.

Батракам что! Поднатужились и съели.

А поп ещё надумал: «Раз так, пускай заодно и повечеряют».

Поставили ужин на стол.

Батраки уже и есть не могут.

«И то хорошо! – хозяин радуется. – Этот ужин завтра с утра подадим. Зато им теперь работать без роздыха весь день до ночи».

А батраки иначе рассудили. Смекнули, что к чему. Поужинали не поужинали, отвалились от стола.

– Спасибо, батюшка, за хлеб-соль, – говорят. – На сытое брюхо хорошо спится.

Один разувается, другой на лавку рядно стелет, третий на пол кожушок бросил.

– Вы что ж делаете?!

– Как что? Спать собираемся.

– Какой сон после завтрака?

– Так ведь мы поужинали. А после ужина спать положено.

Попу и сказать нечего.

Сам себя перехитрил, сам и расплачивайся.

Пан и сказочник

Один богатый пан очень любил сказки слушать. Бывало, кто ему что ни наплетёт, он всё правдой считает.

Захотелось этому пану такую сказку послушать, какой бы он не поверил. И объявил он повсюду: «Если кто расскажет мне такую сказку, чтобы я сказал: „Врёшь“, дам тому тарелку золота».

Нашёлся один такой сказочник. Звали его Янка.

Приходит он к пану:

– Ставь, пан, тарелку золота, буду сказывать сказку.

Поставил пан на пол тарелку золота, а сам уселся в кресле и закурил трубку с длинным чубуком.

– Ну, рассказывай. Только смотри, как бы вместо золота розог не получить.

Присел Янка на корточки перед тарелкой и начал рассказывать:

– И чего, панок, на свете-то не бывает! Вот какой случай со мной вышел однажды. Было это в то время, когда мой отец ещё и на свет не родился. Жил я с дедом. Делать дома нечего, вот дед и отдал меня к одному хозяину пчёл пасти. А было у того хозяина целых пятьдесят колод пчёл. Надо каждый день поутру пересчитать их и на пастбище гнать. А вечером пригнать, опять пересчитать, подоить да в ульи загнать. И хозяин мне твёрдо сказал: «Ежели ты хоть одну пчелу потеряешь, то не заплачу тебе за целый год». Вот какая была нелёгкая работа!

– Всё может быть, – соглашается пан.

Глянул Янка на тарелку золота и продолжает рассказывать:

– Однажды пригнал я пчёл с пастбища, пересчитал: нету одной пчелы… Батюшки-светы, быть беде! Я бегом назад – пчелу искать. А уже вечереть начало. Я туда, я сюда – нету пчелы. Вдруг слышу – где-то пчела ревёт. Смотрю – за рекой семь волков напали на мою пчелу. А она, бедняжка, от них изо всех сил отбивается, не сдаётся. Бросился я на помощь пчеле. Прибежал к реке – нет переправы. Что делать? А тут вот-вот волки пчелу разорвут. Я, долго не раздумывая, схватил себя за чуб, раскачал – и гопля через реку! Но до другого берега не долетел – упал посреди реки и камнем пошёл ко дну. Опамятовался кое-как и начал искать дорогу, чтобы наверх выбраться. А тут, как назло, на дне реки кто-то костёр развёл да такого дыму напустил, что прямо глаза ест, даже рыба носом сопит и дороги из-за дыма не видать. Иду это я ощупью, глядь – медведь стоит. Хотел я схватить его за хвост, да он ко мне головой повернулся. Я сунул ему руку в горло, добрался до хвоста и за него ухватился. Испугался медведь да как рванётся наверх – ну и вытащил меня. Сам бросился с перепугу в лес, а я на берегу остался, да не на том, что надо. Тут схватил я себя опять за чуб, раскачал ещё посильней, чем в первый раз, и – прыг на другой берег!

– Мало ли чего на свете не бывает, – говорит пан. – Может, и правда.

– Правда-то правда, пане, да, пожалуй, с изъяном. Ну так вот. Перескочил я на другой берег, да с разбегу так грохнулся оземь, что по самый пояс увяз. Я и туда и сюда – не выбраться. Без лопаты, думаю, ничего не поделаешь. Побежал домой, схватил лопату – и назад. Откопал себя и бегу на помощь пчеле. Прибежал, отогнал волков, а пчела уже и ноги протянула: задрали её волки, пока я туда да сюда бегал. Что делать? Прикрыл я пчелу веткой, чтоб волки не съели, а сам пошёл к хозяину.

«Беда», – говорю. «А что за беда?» – спрашивает хозяин. «Волки пчелу задрали». Как рассердился хозяин, как затопал на меня ногами: «Теперь не дам тебе ни гроша!» Молчу я. Виноват.

Посердился хозяин и спрашивает: «А волки ещё не съели пчелу?» – «Нет». – «Ну, это хорошо, что хоть пчела-то цела. Поедем заберём».

Запрягли мы две пары волов, поехали. На лугу сняли шкуру с пчелы, порубили мясо на куски и привезли домой. Дома засолили – целых двенадцать бочек вышло. Весь год ели мы то мясо с хозяином.

– Мало ли чего на свете не бывает! – говорит пан. – Может, и правда.

– Ну, а как кончился год, хозяин прогнал меня и не заплатил и ломаного гроша. Только выпросил я у него кусок воску. Вылепил я из того воску лошадёнку, сел на неё и поехал к деду, ведь отца-то у меня ещё не было. Еду, еду – приехал в лес. А тут и есть захотелось. Потянул носом – чую, на ёлке жареным пахнет. Подъехал я к ёлке, а там в дупле жареные дятлы пищат. Ну, голод не тётка. Полез я в дупло за дятлами. Лезу рукой – не влез, лезу ногой – не влез, лезу головой – не влез, бросился всем туловищем – влез. Наелся там дятлов сколько хотел – и назад. Лезу рукой – не вылезу, лезу ногой – не вылезу, лезу головой – не вылезу, всем туловищем понатужился – тоже не вылез. Вспомнил я, что у хозяина за лавкой топор лежал. Побежал, взял топор, прорубил в дупле дырку побольше да и вылез.

– Мало ли чего на свете не бывает! – говорит пан. – Может, и правда.

– Вылез я, сел на лошадку, заткнул топорик за пояс и еду дальше. А топорик тяп да тяп, тяп да тяп… Вдруг лошадка стала – и ни с места. Оглянулся я – половины лошадки нету: обрубил её топорик! Чтоб тебе пусто было! Вырезал я палку из ракиты, сшил лошадку да и еду опять. А ракита вдруг стала расти и расти – выросла до самого неба. Ну, думаю, полезу на небо, погляжу, что там делается.

Пан перестал пыхтеть трубкой:

– И что же ты там видел на небе?

– Чего я там только не видел, пане! Иду я это по небу, а в одной хате святые вечеринку справляют: пьют, гуляют, весёлые песни распевают. Хотелось мне к ним зайти, да нет, думаю, с пьяными лучше не связываться, а то ещё тумаков надают. Иду дальше. В другой хате святой Микола храпит под столом, словно пшеницу на базаре продал. Видно, порядком хлебнул.

– Мало ли чего на свете не бывает! Может, и правда, – говорит пан.

– И верно, что правда! Своими глазами видал. Зашёл я к Миколе, думал – может, чем поживлюсь. Да где там! Бутылки на столе пустые, хлеба ни крошки. Покрутился я, вижу – валяется возле хозяина золотая шапка. Возьму, думаю, хоть Миколину шапку. Зайду где-либо по дороге в корчму, меня за неё и накормят. Взял я шапку – и назад. А тут Микола проснулся, начал шапку искать. А её нету. Наделал он крику-шуму… Надо, думаю, домой бежать, а то поймают – от беды не уйти. А тут никак не найду того места, где ракита на лошадке растёт. Я и туда и сюда – нету ракиты. Вдруг вижу – святые на току гречиху веют, мякина так по всему небу и рассыпается. Давай я её ловить да верёвку вить. Свил, привязал одним концом к небу и начал на землю спускаться. Спустился к другому концу верёвки, а земли всё не видать. Повис я меж землёю и небом. Хорошо ещё, что со мной топорец-то был. Возьму это я отрублю конец верёвки, снизу подточаю и дальше спускаюсь.

– Мало ли чего на свете не бывает! – говорит пан. – Может, и правда.

– Точал я этак, точал, да и не приметил, как сквозь землю проскочил и в аду очутился. Иду по аду, разглядываю, как там и что. Вдруг вижу: ваш покойный батюшка – худой, босой, оборванный – свиней пасёт.

Вытаращил пан глаза, трубка изо рта выпала:

– Врёшь, хам! Не может этого быть, чтоб отец мой да свиней пас!

А Янка хвать тарелку с золотом – и за двери!

Лёгкий хлеб

Косил на лугу косарь. Устал и сел под кустом отдохнуть. Достал мешочек, развязал и начал хлеб жевать.

Выходит из лесу голодный волк. Видит – под кустом косарь сидит и ест что-то.

Волк подошёл к нему и спрашивает:

– Ты что ешь, человече?

– Хлеб, – отвечает косарь.

– А он вкусный?

– Да ещё какой вкусный!

– Дай мне отведать.

– Что ж, отведай.

Отломил косарь кусок хлеба и дал волку. Понравился волку хлеб.

Он и говорит:

– Хотел бы я каждый день хлеб есть, но где мне его доставать? Подскажи, человече!

– Ладно, – говорит косарь, – научу тебя, где и как хлеб доставать.

И начал он волка поучать:

– Прежде всего надо землю вспахать…

– Тогда и хлеб будет?

– Нет, брат, постой. Потом надо землю взборонить…

– И можно есть хлеб? – замахал волк хвостом.

– Что ты, погоди. Прежде надо рожь посеять…

– Тогда и хлеб будет? – облизнулся волк.

– Нет ещё. Дождись, пока рожь взойдёт, холодную зиму перезимует, весной вырастет, потом зацветёт, потом начнёт колоситься, потом зреть…

– Ох, – вздохнул волк, – долго ж, однако, надо ждать! Но уж тогда я наемся хлеба вволю!..

– Где там наешься! – перебил его косарь. – Рано ещё. Сперва надо спелую рожь сжать, потом в снопы связать, снопы в копны поставить. Ветер их провеет, солнышко просушит, тогда вези на ток…

– И буду хлеб есть?

– Э, какой нетерпеливый! Надо сначала снопы обмолотить, зерно в мешки ссыпать, мешки на мельницу отвезти и муки намолоть…

– И всё?

– Нет, не всё. Надо муку в деже замесить и ждать, пока тесто взойдёт. Тогда в горячую печь садить.

– И спечётся хлеб?

– Да, спечётся хлеб. Вот тогда ты и наешься его, – закончил косарь поученье.

Задумался волк, почесал лапой затылок и говорит:

– Нет! Эта работа больно долгая да тяжёлая. Лучше посоветуй мне, человече, как полегче еду добывать.

– Ну что ж, – говорит косарь, – раз не хочешь тяжёлый хлеб есть, поешь лёгкий. Ступай на выгон, там конь пасётся.

Пришёл волк на выгон. Увидел коня.

– Конь, конь! Я тебя съем.

– Что ж, – говорит конь, – ешь. Только сперва сними с моих ног подковы, чтоб не ломать тебе зубы об них.

– И то правда, – согласился волк.

Нагнулся он подковы снимать, а конь как ударит его копытом в зубы… Перекувыркнулся волк – и бежать. Прибежал к реке. Видит – на берегу гуси пасутся. «А не съесть ли мне их?» – думает.

Потом говорит:

– Гуси, гуси! Я вас съем.

– Что ж, – отвечают гуси, – ешь. Но сперва окажи нам перед смертью одну услугу.

– Какую?

– Спой нам, а мы послушаем.

– Это можно. Петь я мастер.

Сел волк на кочку, задрал голову и давай выть. А гуси крыльями хлоп, хлоп – поднялись и полетели. Слез волк с кочки, поглядел вслед гусям и пошёл ни с чем.

Идёт и ругает себя последними словами: «Ну и дурень же я! Зачем согласился петь? Ну, теперь кого ни встречу – съем!» Только он так подумал, глядь – идёт по дороге старый дед.

Волк подбежал к нему:

– Дед, дед, я тебя съем!

– И зачем так спешить? – говорит дед. – Давай сперва табачку понюхаем.

– А он вкусный?

– Попробуй – узнаешь.

– Давай.

Достал дед из кармана кисет с табаком, сам понюхал и волку дал. Как нюхнул волк во весь дух, так весь кисет табаку и вдохнул. А потом как начал чихать на весь лес… Ничего от слёз не видит, всё чихает. Так чихал с час, пока весь табак не вычихал. Осмотрелся, а деда уж и след простыл.

Пошёл волк дальше. Идёт он, идёт, видит – на поле стадо овец пасётся, а пастух спит.

Высмотрел волк в стаде самого лучшего барана, схватил его и говорит:

– Баран, баран, я тебя съем!

– Что ж, – говорит баран, – такова моя доля. Но чтобы долго тебе не мучиться да не ломать зубы об мои старые кости, стань лучше вон в той ложбинке и раскрой рот, а я взбегу на горку, разгонюсь и сам влечу к тебе в рот.

– Спасибо за совет, – говорит волк. – Так мы и сделаем.

Стал он в ложбинке, открыл рот и ждёт. А баран взбежал на горку, разогнался и трах рогами волка по голове. Так искры из глаз у серого и посыпались, весь свет перед ним закружился!

Опамятовался волк, покрутил головой и рассуждает сам с собой:

– Съел я его или нет?

А тем временем косарь закончил работу и идёт домой.

Услыхал он волчьи слова и говорит:

– Съесть-то не съел, да зато лёгкого хлеба отведал.

Покатигорошек

Жили дед с бабой. Было у них два сына и дочка Палаша. Красивые выросли сыновья – высокие да стройные. А дочка, та ещё краше.

Сыновья землю пахали, хлеб сеяли, хозяйством занимались, этим вот и жили.

Однажды управились они до срока с работой, всё с поля убрали, свезли и обмолотили.

Поглядел отец на неполные закрома да и говорит:

– А хлеб-то, сыны мои милые, нонешним летом скупо уродился. Не пойти ли вам к чужим людям на заработки? Запас беды не чинит.

Подумали братья – что ж, и правда: не мешало бы иметь лишний грош в хозяйстве. На него весной можно будет хлеба прикупить, коль своего не хватит. Да вот куда на заработки пойти? Кругом всё бедные люди живут.

– Сходите за пущу, – советует отец. – Может, вас там кто и наймёт.

Набрали братья харчей по торбе и говорят:

– Если через неделю не вернёмся, то пусть Палаша принесёт нам свежего хлеба.

– А как же я узнаю, куда вам его нести? – спрашивает Палаша.

– А мы возьмём с собой куль соломы и будем по дороге бросать по соломинке – вот след этот и приведёт тебя к нам.

– Раз так, то мне нетрудно вас будет найти, – согласилась сестра.

Собрались братья и пошли.

Идут да по соломинке вслед за собой бросают.

Прошли они поле, вошли в дремучую пущу. А в пуще той жил страшный Смок с железным языком. Увидел он, что братья след за собой оставляют, взял да и перебросил соломинки на другую стёжку. А вела та стёжка прямиком к костяному дворцу.

Прошла неделя. Не вернулись братья.

Радуется отец:

– Видно, нашли они там подходящую работу. Отнеси им, дочка, свежего хлеба.

Взяла Палаша хлеба да ещё к хлебу кое-чего и двинулась в путь-дорогу. Идёт и всё к соломинкам присматривается. Вдруг видит перед собой дворец – из костей человечьих построенный, черепами человечьими крытый…

Испугалась девушка: «Куда это я попала?» – думает.

А тут и сам хозяин из дворца выходит – пугало поганое.

– А-а, – ухмыляется он, – попалась ты ко мне в руки! Давно я на тебя заглядывался, забрать в свой дворец собирался. А вот ты и сама явилась ко мне. Ну что ж, теперь отца-мать забывай, ко мне ступай. Будешь жить в моём дворце наймичкой. А не захочешь – заброшу и твой череп к себе на крышу.

Залилась Палаша горькими слезами, да что делать… Не смилостивится поганый Смок.

А тем временем Палашины братья и правда нашли себе у одного богатого человека хорошую работу.

Порядились работать на своих харчах. Проработали неделю, а потом видят, что харчи уже вышли. Ждали они, ждали сестру – да так и не дождались.

Приходят братья домой и спрашивают:

– А чего ж ты нам, батька, еды не прислал?

– Как не прислал? – удивляется отец. – Ведь Палаша понесла вам и хлеба, и к хлебу…

– Нет, – говорят братья, – мы её и видеть не видели.

Испугались отец с матерью, горюют: «А не пропала ли где дочка?»

– Я пойду её искать, – говорит старший брат.

– Иди, сынок, – согласились отец с матерью.

Собрался он и пошёл.

Идет пущей-лесом, видит – соломинки совсем в другую сторону повели. Пошёл он по той стёжке, куда соломинки вели, и пришёл к костяному дворцу.

Увидала его Палаша из окна, выбежала навстречу.

– Ах, братец, родной мой! – плачет сестра. – Несчастная я теперь, невольница горемычная…

И рассказала она брату, как в неволю к поганому Смоку попала.

– Не плачь, сестрица, – утешает её брат, – я тебя вызволю.

– Нет, братец, не знаешь ты, с кем дело имеешь. Ступай-ка лучше скорее назад, а то Смок убьёт тебя. Он за сто вёрст людской дух чует.

– Смерти я не боюсь, – отвечает брат. – А вот давай-ка лучше подумаем, как твоего хозяина обмануть, как тебя отсюда к отцу-матери вернуть.

Говорит сестра:

– Подожди ты тут, а я пойду спрошу у хозяина, пустит ли он тебя к себе во дворец. А там мы что-нибудь да придумаем.

Пошла она к Смоку.

– Что бы ты, – говорит, – хозяин, сделал, если бы сюда мой брат пришёл проведать меня?

– Как гостя бы принял, – ухмыльнулся Смок. Поверила ему Палаша и привела брата во дворец.

Усадил Смок гостя за стол и говорит Палаше:

– Принеси нам железных бобов.

Принесла Палаша котёл железных бобов.

– Давай, гостюшка, пополуднуем, – говорит Смок.

И стал загребать из котла пригоршнями.

Взял и гость один бобок, подержал во рту да и выплюнул.

Смок скривился.

– Ты, видать, гость, не больно голодный?..

– Благодарствую, – говорит гость, – есть мне и правда не хочется…

– Ну, так пойдём посмотрим мои богатства.

Обошли они все покои, все подвалы – добра у Смока и не счесть: и золото, и серебро, и меха драгоценные.

Повёл Смок гостя на конюшню. А стояло там двенадцать жеребцов, и каждый жеребец на двенадцати цепях к железным столбам прикован.

– Ну что, гость, кто из нас побогаче: ты или я? – хвалится хозяин.

– Да где уже мне с тобой равняться, – говорит гость. – У меня и сотой доли того нету.

– А теперь я тебе покажу ещё одну штуку.

Привёл его Смок к колоде – в четыре сажени толщиной, в двенадцать длиной.

– Видишь эту колоду?

– Вижу, – отвечает гость.

– Так вот: если ты без топора перерубишь её, без огня сожжёшь, тогда вернёшься домой живым. А не то смерть тебе!

Гость говорит:

– Хоть убей меня на месте, а сделать этого я не могу.

– Не можешь! – закричал Смок. – Чего ж ты ко мне в гости явился? Ты ведь со мной, с самим царём лесным, подружить задумал!

Убил Смок гостя, глаза выколол, а самого в конюшне на перекладине повесил.

Прошёл день, другой – не вернулся домой старший брат.

Говорит тогда младший брат отцу-матери:

– Пойду я сестру искать.

Жаль отцу-матери отпускать его в неведомую дорогу, последний ведь он у них остался. Начали они его отговаривать.

– Нет, – говорит младший брат, – пойду.

Собрался и пошёл.

Ну, понятно, и с ним случилось то же, что и со старшим.

Проведала о том Палаша, громко заголосила:

– Ах, хозяин! Зачем сжил моих родных братьев со свету? Одни теперь старики, отец с матерью, у меня остались. Раз так, то убей и меня и повесь в своей конюшне заодно с братьями…

– Нет, – ухмыляется Смок, – тебя убивать я не буду. А вот ежели отца и мать поймаю, так сразу убью, чтоб ты больше о них и не думала.

Трудно стало жить отцу-матери без детей. Сидят они, горюют: кто на старости лет присмотрит за ними, кто похоронит…

Пошла однажды баба за водой. Глядь – катится по дороге горошинка. Подняла она ту горошинку и съела.

А вскорости родился у них мальчик. Да такой пригожий – полный, кудрявый, с русыми волосами. И дали ему отец с матерью имя Покатигорошек.

Растёт мальчик не по дням, а по часам. Радуются отец с матерью, любуются – будет им в старости помощь. Одна только беда: притронется к кому-нибудь из детей играючи Покатигорошек, а дитя так и валится, как сноп. Каждый день приходят к старику со старухой соседи жаловаться, что Покатигорошек, мол, детей их обижает.

Так вот и рос он.

Однажды стал Покатигорошек расспрашивать у матери:

– Почему я у вас один? Почему нет у меня ни сестёр, ни братьев?

Мать утёрла углом платка глаза и говорит:

– Были у тебя, сынок, и братья, и сестрица…

– А где же они? Коль поумирали, то я ничего поделать не в силах, а коль в неволю попали, то пойду их вызволять.

Рассказала мать, что знала про своих детей.

На другой день вышел Покатигорошек на улицу погулять. Нашёл там старый какой-то гвоздик, принёс домой и говорит:

– Отнеси, тата, гвоздик этот к кузнецу да скажи ему, чтобы выковал из него булаву на двенадцать пудов.

Отец ничего ему не сказал, а про себя подумал: «Вот дитятко-то какое у меня народилось, не такое, как у людей. Ещё мал, а уже над отцом смеётся. Где ж это видано, чтоб из гвоздика двенадцатипудовую булаву выковать?»

Закинул отец гвоздик на полку, а сам поехал к кузнецу и заказал ему двенадцатипудовую булаву.

Вечером привозит булаву домой. Взял Покатигорошек булаву, вышел на огород, размахнулся и кинул её в небо. А сам вернулся в хату и лёг спать.

Наутро поднялся Покатигорошек, припал правым ухом к земле, слышит: гудит земля!

– Тата! – кличет сын. – Ступай-ка послушай, булава-то назад с неба летит.

Подставил он колено, булава ударилась о колено и переломилась надвое.

Посмотрел на неё Покатигорошек и говорит:

– Ты мне, тата, сделал булаву не из того железа, что я тебе дал. Скажи кузнецу, чтобы сделал из того гвоздика!

Почесал отец затылок и поехал опять к кузнецу, на этот раз уже с гвоздиком.

Удивляется кузнец – как это можно из гвоздика да двенадцатипудовую булаву выковать! Но всё же принялся за работу. Бросил гвоздик в огонь, а тот и давай расти, как на дрожжах. Растёт и растёт.

Выковал кузнец из гвоздика двенадцатипудовую булаву, да ещё вон сколько железа осталось…

Привёз отец булаву домой. Сын поглядел на неё и спрашивает:

– Из чего кузнец ковал булаву? Может, опять не из гвоздика?

– Нет, теперь, – говорит отец, – сделано всё, как ты и просил.

Вскинул Покатигорошек булаву на плечо, простился с отцом-матерью и пошёл по белу свету искать сестру и братьев.

Долго ли, коротко шёл он, пришёл-таки к Смокову дворцу. На дворе встретила его сестра Палаша.

– Кто ты такой? – спрашивает. – И зачем явился сюда? Ведь тут страшный-престрашный Смок живёт…

Рассказал ей Покатигорошек, кто он и куда идёт.

– Нет, – говорит Палаша, – неправда это: было у меня двое братьев, да поганый Смок поубивал их, на перекладине в конюшне повесил. А ты не мой брат.

И не поверила она.

– Так дозволь хоть переночевать у вас! – попросил Покатигорошек.

Пошла Палаша к Смоку.

– Ты чего так запечалилась? – спрашивает её Смок.

– Да вот пришёл хлопец какой-то и говорит, что он мой брат. Просится переночевать с дороги.

Взял Смок свою волшебную книгу, развернул её, поглядел и говорит:

– Да, у тебя ещё будет один брат… Но не этот… Этот обманывает. Позови-ка его сюда, я с ним сам поговорю.

Вошёл Покатигорошек к Смоку.

– Добрый день, хозяин!

– Добрый день, гость!

Поставил Смок на стол угощение – железные бобы.

– Садись, – показал он Покатигорошку на железное кресло.

И только Покатигорошек сел, так кресло и рухнуло.

– Э-э, хозяин, – удивляется Покатигорошек. – И непрочные же у тебя кресла! Разве нет хороших мастеров, чтобы сделали покрепче?

Испугался Смок. Принёс другое кресло, покрепче.

Сел Покатигорошек за стол. Смок подсунул ему котёл.

– Угощайся.

– Да я и правда за долгую дорогу проголодался, – говорит Покатигорошек.

И начали они есть. Смок всыплет горсть в свой ртище, а Покатигорошек – две. Ест, аж за ушами трещит.

Опорожнили весь котёл.

– Ну что, наелся? – спрашивает Смок.

– Не очень. Только червячка заморил.

Видит Смок: в еде не справиться ему с этим хлопцем!

– Так пойдём посмотрим на мои богатства, – говорит Смок.

Показал Смок Покатигорошку все свои богатства.

– У кого больше добра, – ухмыляется Смок, – у тебя или у меня?

– Я не богат, – говорит Покатигорошек, – но и тебе-то хвастаться нечем.

Разозлился Смок.

– Ты смеёшься надо мной! Пойдём, я покажу тебе одну штуку.

Привёл он Покатигорошка к той же колоде, к какой и братьев его водил.

– Если без топора перерубишь её, без огня сожжёшь, то отпущу тебя домой. А нет – будешь там, где и братья твои…

– Ну, это мы ещё посмотрим! – смеётся Покатигорошек. – Не пугай сокола вороной!

Притронулся он пальцем-мизинцем к колоде, а та враз и рассыпалась на мелкие щепки. А потом как дохнул, так от щепок ничего и не осталось.

Видит Смок – не простой гость попался.

– Пойдём теперь поборемся, – говорит Смок. – Посмотрим, кто из нас посильней.

– Зачем сразу бороться? Давай сперва на руках попробуем: я твою руку сожму, а ты мою.

– Да где уж тебе, молокососу, со мной на руках тягаться! – стал горячиться Смок.

– Ничего, давай!

Разозлился Смок не на шутку и говорит:

– Ну, давай!

Схватились. Покатигорошкова рука только посинела, а Смокова аж почернела.

– Нет, – говорит Смок, – так бороться я не согласен. Давай лучше по-другому.

Дохнул он – сделался медный ток. Дохнул Покатигорошек – сделался серебряный.

Начали биться. Дохнул Смок – вогнал Покатигорошка в серебряный ток по щиколотки. Стукнул Покатигорошек Смока булавой – ушёл Смок в медный ток по колени. Второй раз дохнул Смок – вогнал Покатигорошка в серебряный ток по колени.

А Покатигорошек как стукнул Смока булавой – ушёл Смок в медный ток по самую грудь.

Смок запросился:

– Погоди, гость: давай передохнём.

– Да не больно мы и устали, – усмехается Покатигорошек. – Я с дальней дороги и то чувствую себя ничего. А ты целыми днями вылеживаешься себе как пан.

Подумал Смок, покрутил головой и говорит:

– Видно, хлопче, убьёшь ты меня.

– Для того и пришёл я!

– Оставь мне хоть полжизни, – завопил Смок. – Забирай все мои богатства, только до смерти не убивай.

– Нет, нечистая сила, хватит! Ты обозвал меня молокососом, обесславил, а теперь ещё милости просишь. Нету тебе пощады!

Вырвался Покатигорошек из серебряного тока и давай бить булавой Смока. Бил, бил и вогнал его в медный ток по самые уши.

Тут Смоку и конец пришёл.

Отдохнул немного Покатигорошек и пошёл в Смокову конюшню. Вывел одного жеребца в поле, снял с него шкуру мешком и залез сам в тот мешок. Сидит там и ждёт. Прилетает ворон с воронёнком. Стали шкуру клевать. А Покатигорошек хвать воронёнка за ногу.

Увидел это старый ворон, заговорил голосом человечьим:

– Кто тут?

– Я, Покатигорошек.

– Отдай моё дитя.

– Добудь целящей и живящей воды – отдам.

– Хорошо, – согласился ворон. – Добуду.

Взял он две фляжки и полетел за тридевять земель, в тридесятое царство. А в том царстве бил из-под одной горы родник с водою целящей, а из-под другой – с водою живящей. Набрал ворон воды и той и другой и назад воротился.

– На, – говорит Покатигорошку, – тебе воду, только верни мне дитя.

Тут вмиг Покатигорошек разорвал воронёнка надвое.

– Ай-яй! – заголосил старый ворон. – Что ты наделал?

– Ничего, – говорит Покатигорошек. – Это я, чтоб попробовать.

Окропил он воронёнка целящей водой – сделался тот целым, покропил живящей – ожил воронёнок.

– Ну вот видишь, – радуется Покатигорошек, – теперь я знаю, какая это вода.

Поблагодарил он старого ворона, а сам пошёл на конюшню, к мёртвым братьям. Окропил их живящей водой – ожили братья, покропил целящей – прозрели глаза.

– Ой, – говорят братья, – и как же мы долго спали!..

– Спать бы вам тут веки вечные, если б не я, – отвечает Покатигорошек.

Братья протёрли глаза, вглядываются.

– Кто ты такой? – спрашивают Покатигорошка.

– Ваш брат.

– Нет, – заспорил младший брат, – братьев у нас больше не было. Ты обманываешь.

А старший брат говорит:

– Ну что ж: кто бы ты ни был, а коли нас из беды вызволил, ты нам и брат.

Обняли братья Покатигорошка, поблагодарили его. Потом сожгли Смоков костяной дворец, забрали сестру и все вместе домой вернулись.

И пошёл там пир на весь мир. И я у них был. Мёд, вино пил. По бороде текло, а в рот не попало. И сказка вся.

Краденым сыт не будешь

Было у одного человека два сына.

Выросли они, а отец и говорит им:

– Пора, сыновья, за настоящую работу приниматься. Кто из вас чем хочет заниматься?

Молчат сыновья, не знают, какую себе работу выбрать.

– Ну так пойдём, – говорит отец, – по свету побродим да посмотрим, что люди делают.

Собрались и пошли потихоньку. Идут, сыновья ко всему приглядываются, думают, какую бы им работу выбрать.

Подошли к одной деревне. Видят – стоит у выгона кузница. Зашли они в кузницу. Поздоровались с кузнецом, поговорили. Старший сын даже молот взял в руки – помог кузнецу лемех выковать. Потом двинулись дальше.

Подошли к другой деревне. Старший сын поглядел туда-сюда: не видать кузницы в этой деревне. Вот и говорит он отцу:

– Почему бы и тут кузницу не поставить? Я бы мог кузнецом остаться. Эта работа мне нравится.

Обрадовался отец: нашёл, думает, старший сын себе средство к жизни!

– Ладно, – говорит, – будь кузнецом в этой деревне.

Поставил он сыну кузницу, тот и начал кузнечным делом заниматься. И люди хвалят его, и сам он своей работой доволен.

А младший сын сколько ни ходил, никак себе работу по вкусу не найдёт.

Идёт он раз с отцом мимо луга. Видит – пасётся на лугу вол. А деревня далеко, и пастуха не видать.

– А не начать ли мне, батька, волов красть? – говорит сын. – Работа эта лёгкая, и каждый день мясо будет. И сам растолстею, как вол.

– Кради, – говорит отец. – Затем я тебя и вожу, чтоб ты себе постоянное занятие выбрал.

Взял сын вола и погнал домой. А отец говорит:

– Подожди меня возле леса – мне надо ещё в эту деревню заглянуть: там один мой знакомый живёт…

Гонит сын вола да всё, как волк, оглядывается, не бежит ли кто за ним. Пока до леса добрался, порядком перетрусил. Аж тошно от страха стало.

Подождал он у опушки, пока отец воротился, и погнали они вместе вола домой.

Зарезали дома вола, сняли с него шкуру и стали мясо варить. Наварили, а отец и говорит сыну:

– Вот что, сынок, давай-ка сначала снимем мерки да посмотрим, кто из нас от этого вола раздобреет.

Взял он шнурок, смерил шею себе и сыну и завязал узелки.

Сели за стол. Отец ест спокойно, а сын всё на двери поглядывает: не идёт ли кто вола искать? Залает собака, пройдёт или проедет кто мимо хаты – сын хватает мясо и в чулан прячется. А у самого руки и ноги дрожат… И пошло так день за днём.

Съели они наконец вола. Вот отец и говорит сыну:

– А теперь давай шеи мерить: кто ж из нас раздобрел?

Померили – у отца шея вдвое потолстела, а у сына вдвое похудела.

Удивляется сын:

– И чего оно так?

– А оттого, что ты краденого вола ел, – говорит отец.

– Так и ты же ел краденого!

– Нет, я хозяину уплатил за вола и ел, как своего. Потому-то я и потолстел. А ты как сядешь за стол – страх тебе сразу на шею прыг и душит! Оттого она и худеет. Краденым, брат, сыт не будешь!

Как Степан с паном говорил

Жил когда-то один пан, да такой злой, что прямо беда: никто не мог ему угодить. Все его как огня боялись. Бывало, придёт к нему кто что-нибудь попросить, а он как гаркнет: «Что скажешь?», так от страху человек и забудет о своей просьбе.

– Ничего, паночку, всё хорошо, – отвечает бедняга.

– На конюшню его, негодяя! – вопит пан. – Всыпать ему розог, чтоб больше сюда не ходил!

А по-другому этот пан с людьми говорить не умел. И люди боялись с ним заговаривать, а то скажешь что-либо не так, против шерсти, – до смерти запорет.

Однажды играл пан в карты и выиграл у соседнего пана поместье. Было это весной. Собрался пан и поехал осматривать своё новое имение. А как поехал, так и остался там на всё лето: очень ему понравилось новое поместье. И верно говорят, что новое сито на гвозде висит, а старое под лавкой лежит.

Тем временем в старом поместье приключилась большая беда. «Как же, – думает приказчик, – рассказать пану о беде?» А сам ехать к нему боится. И вот надумал он послать кого-нибудь из дворовых. Да нету на то охотника: кому же хочется от пана лишние розги получать?

А был в том поместье один человек. На вид так себе, невзрачный, да зато на язык бойкий: за словом в карман не полезет. Имя у него было Степан, но все звали его просто Стёпка.

Прослышал Стёпка, что приказчик ищет, кого бы послать к пану, пришёл к нему и говорит:

– Пошлите меня – я с паном сумею поговорить.

Обрадовался приказчик. Дал Стёпке хлеба, сала, полную пригоршню медяков и отправил в путь-дорогу.

Идёт Степка, медяками позвякивает, ни одной корчмы не пропустит. Долго шёл он или коротко, пришёл наконец в новое поместье. Хотел Стёпка идти прямо в панский дом, да лакей остановил его:

– Ты чего тут, бродяга, шатаешься! – И натравил на него собак.

Достал Стёпка из сумы кусок хлеба, кинул его собакам, те и перестали лаять. Тут Стёпка опять подошёл к крыльцу.

– Что тебе надо? – кричит лакей. – Здесь сам пан живёт!

Стёпка поклонился лакею и говорит:

– А паночку мой дорогой, вот мне-то и нужен сам пан. Пришёл я к нему из старого поместья.

Лакей немного смягчился.

– Ладно, – говорит, – я доложу о тебе пану. Но скажи мне, откуда ты знаешь, что и я пан?

– Хм! – Стёпка хитро кашлянул. – Вижу: ты пан не пан, а так, полупанок, и лоб у тебя низкий, и нос слизкий, вот и видать, что лизал ты панские миски.

Разозлился лакей, схватил Стёпку за шиворот и давай его бить. Увидал это пан из окна и кликнул лакея к себе.

– Что это за хлоп? – спрашивает пан у лакея.

– Да какой-то бродяга из старого панского поместья, – ответил лакей и низко поклонился пану.

Пан вспомнил, что давно не бывал в старом поместье.

– Позови-ка его сюда, – велел он лакею.

Побежал лакей звать Стёпку, а тот вынул кисет, набил трубку табаком, достал из кармана трут и кремень, взял кресало и давай высекать огонь. Высек огонь, закурил трубочку. Курит да поплёвывает на чистое панское крыльцо.

– Ступай в покои, тебя пан зовёт! – кричит ему лакей.

– Что его, лихорадка трясёт, что ли? Подождёт! – отвечает Стёпка и покуривает себе трубочку.

– Да скорей же ты! – злится лакей. – А то пан тебя розгами засечёт…

– Не засечёт. Вот докурю трубку, тогда и пойду.

Ждал, ждал пан Стёпку, не дождался.

Зовёт снова лакея:

– Почему хлоп не идёт?

– Трубку курит.

Обозлился пан:

– Гони его сюда!

Докурил Стёпка трубку, выбил из неё пепел, спрятал её за пазуху, а потом двинулся потихоньку в панские покои.

Лакей бежит впереди, отворяет Стёпке двери, словно пану. Вошёл Стёпка к пану да и закашлялся после крепкого табаку. Кашляет, а пан ждёт, только глазами злобно ворочает.

Откашлялся кое-как Стёпка и говорит:

– Добрый день, паночку!

– Что скажешь? – хмурится пан.

– Всё хорошо, паночку.

– А после хорошего что?

– Да вот, паночку, прислал меня приказчик. Знаете, панский нож перочинный сломался.

– Какой нож?

– Да, видно, тот, которым пану перья чинили.

– Как же его поломали?

– Ведь говорят же, пане, что без свайки и лаптя не сплетёшь. А всякий инструмент при работе портится. Так вот и с панским ножом. Хотели с гончей собаки шкуру снять – пану на сапоги, взяли ножик. А на панской гончей уж больно крепкая шкура была. Ну, ножик и сломался.

– Какой гончей? Что ты плетёшь, негодяй? – закричал злой пан и хотел уже было приказать слугам, чтоб забрали Стёпку на конюшню розгами пороть. Но Стёпка продолжал рассказывать дальше:

– Панская гончая, та самая – может, пан помнит, – что вскочила когда-то в колодец, а Микитку посылали её вытаскивать, так он там и утопился. Да та самая гончая, что пан любил брать на охоту. Кажись, ежели не ошибаюсь, пан отдал за эту собаку соседнему пану трёх мужиков…

– Что ж, значит, моя лучшая гончая сдохла?

– Сдохла, пане.

– Отчего ж она сдохла?

– Да кониной объелась, ну, враз ноги и протянула.

– Какой кониной?

– Да мясом жеребца.

– Какого жеребца?

– Панского вороного жеребца, со звёздочкой на лбу.

– Что ж, и он сдох?

– Сдох, пане. А жаль, хороший был жеребец.

– Ох, какое несчастье!

– Э, пане, и чего так печалиться? Уж известно: коль родится жеребёнок со звёздочкой на лбу, то он либо сдохнет, либо волк его задерёт.

– Отчего ж жеребец пал?

– Подорвался, видно.

– А что, разве на нём работали? Загнали его, что ли?

– Да нет, пане, на нём и не ездили, он в стойле стоял.

– А что ж?

– Воду, пане, на нём возили.

– А зачем нужна была вода?

– Да люди ведь, паночку, недаром говорят, что когда тонешь, то и за соломинку хватаешься. Когда загорелся панский свинарник, то приказчик велел и на жеребце воду возить.

– Что, и свинарник разве сгорел?

– Сгорел, пане.

– Отчего ж он загорелся?

– Видать, пане, он стоял близко возле коровника, вот от него и загорелся.

– Значит, и коровник сгорел?

– Сгорел, пане, как свечка.

– Отчего ж он загорелся?

– Вот этого, паночку, я толком не знаю: то ли от сарая, то ли, может, от дома огонь перекинулся.

– О, значит, и дом сгорел?

– Сгорел, пане, начисто всё погорело, будто кто языком слизал.

– И вся усадьба сгорела?

– Вся, пане: чисто, гладко, хоть репу сей.

Схватился пан за голову и давай причитать.

– Но отчего ж дом загорелся? – спрашивает опять пан у Стёпки.

– От свечей, пане.

– А зачем свечи зажигали?

– Ну как же, пане, всегда свечи зажигают, ежели кто помрёт.

– А кто ж помер?

– Царство небесное, чтоб ей на том свете легко икалось, пани померла.

– Что, что?.. Что ты говоришь?.. Пани умерла?!

– Померла, пане…

Услыхал это пан, так с кресла и повалился. А Стёпка закурил трубочку и пошёл себе домой.