Читать онлайн Убийство в Проклятом овраге бесплатно

Глава 1. Медитация с мусором

Солнце прогрело песок, но море еще сохраняло ночную свежесть. Сайлос Дрейк шел вдоль берега, по щиколотку в воде. Он шагал, стараясь не поднимать песок со дна, и разглядывал дно. Камушки и мелкие ракушки лежали аккуратными горками, как лекарства на подносе медсестры, каждая в своей лунке.

С берега за Дрейком наблюдал Дэвид Браун, владелец отеля, атлетически сложенный, но с обозначившимся животиком, темно-медными волосами и невыразительными голубыми глазами. В одной руке он держал мешок, а в другой – штырь для сбора мусора. Обычно Браун выходил пораньше и час-другой занимался чистотой пляжа в полном одиночестве. Дрейк мешал ему последние три дня. Наконец, Браун отбросил манеры и вышел на уборку.

Оба прошли пляж от края до края три раза, прежде чем Дрейк нарушил обоюдную тишину:

– Прошу прощения, сэр. Извините, что прерываю ваше занятие. Но позвольте спросить.

– Да? – Браун поправил шляпу на рыжих волосах и приготовился объяснять, с чего это вдруг совладелец отеля собирает мусор, как чернорабочий.

– Я не помешаю, если присоединюсь к вам?

– Ко мне? – уточнил Браун и сдвинул шляпу на затылок. – Вы уверены, сэр?

– Да. Мне бы хотелось.

– В таком случае возьмите мешок и грабли там, у зеленой скамейки, в кладовке.

Дрейк проворно вышел из воды, взобрался по песчаному склону и в две минуты вернулся с инвентарем. Вид у него был абсолютно довольный. Браун усмехнулся и вернулся к своему занятию. Дрейк пошел рядом.

Через час половина песка очистилась от сигаретных пачек, окурков, осколков стекла и прочего хлама, который сыплется как из рога изобилия с туристов. Мужчины сделали перерыв, поднялись к скамейке и глотнули воды. У Дрейка была своя бутылка.

– Довольно необычный вопрос вы мне задали.

– Да?

– Вы спросили, не помешаете ли мне собирать мусор. Почему вы спросили именно так?

– Это довольно просто. Вы – владелец отеля, у вас богатая жена. Вряд ли вы занимаетесь этим для заработка. Скорее всего, это что-то вроде хобби или медитации. Помогает вернуть ощущение контроля над действительностью.

– Такое заключение мог сделать только специалист! Вы изучаете психологию?

– Да. Психиатрию. Я психиатр. По крайней мере, собираюсь им быть, как только окончу образование.

– В таком случае, мы с вами коллеги, – заметил Браун и протянул руку. Дрейк пожал – его ладонь была сухой и слабой. И это противоречило прямой осанке и смелому, слегка надменному взгляду.

– Вряд ли вы обо мне слышали, – продолжил Браун. – Я работал у Соммерсета.

– Простите, я пока плохо знаком с профессиональной средой, – замялся Дрейк. И вдруг передернул плечами и проговорил громче, чем стоило. – Нет. Я хорошо знаком с профессиональной средой. Это события… Последний месяц выбил меня из колеи. Но конечно – я слышал о вас. И как раз от доктора Соммерсета, на конференции в Глазго. Он упоминал вас.

– В самом деле?

– Да. Он говорил, что больше не встречал такого толкового специалиста. Вам удавалось успокоить даже пожилых пациентов, чья тревожность умножается на упрямство. Я еще пожалел тогда, что вы не оставили никакой методички, чтобы и я мог подтянуть свои навыки.

Браун был польщен, и щеки его украсил довольный румянец, а глаза заблестели. Он отставил бутылку и не спешил возвращаться к песку и мусору.

– Удивлен, что доктор Соммерсет все еще меня помнит. Работать под его началом было подлинным удовольствием.

– Вы не думали вернуться к практике?

Браун мгновенно погас, хмуро обежал взглядом пляж, сверкающий залив и ряды кабинок для переодевания.

– Вы же понимаете. Сейчас я занят всем этим…

– Да. Я пока тоже не готов вернуться к практике. Слишком многое нужно переосмыслить. Как вы смотрите, чтобы закончить с уборкой? Будет гораздо приятнее, когда мы справимся с этим.

Браун кивнул, стараясь выглядеть бодрым и настроенным на успех. В душе у него пробудились демоны с острыми когтями, и им хотелось не порядка, а крови и слез. Они хотели заунывно выть о потерянном времени, упущенной карьере и славе, злорадно смеяться над тем, как Кристина с каждым годом отдаляется от мужа, пропорционально тому, как крепнет ее ментальное здоровье, пренебрегает его обществом и все чаще предпочитает горную прогулку с приятелем…

Дрейк, уловив настроение нового приятеля, похлопал Брауна по плчему.

– А потом выпьем по стаканчику и почитаем светские сплетни. Одно из утешений цивилизованного человека – это радость от чужих неудач, записанных в «Таймс».

Браун усмехнулся и решил про себя, что демоны подождут еще немного. С Дрейком стоит сойтись ближе. Тем более, что он – племянник Теодора Дрейка, влиятельного аристократа и врача, чье состояние оценивалось в несколько десятков тысяч фунтов.

Глава 2. Неприятная встреча

Закончив с уборкой, мужчины разошлись, чтобы переодеться. Гартингтон управился раньше, очевидно, потому что его не отвлекали жена и дети, требовавшие внимания. Он уложил свои светлые волосы назад, как обычно делал перед встречей в медицинском обществе или клубе, и надел льняной костюм-тройку, хотя для официального облика было еще слишком рано, десять утра.

В холле Дайвера не было, и Сайлос Гартингтон решил подождать приятеля в баре. Однако он не успел отойти и двух шагов от регистрационной стойки, как его окликнул громкий самодовольный голос:

– Поверить не могу! Сайлос Гартнигтон!

Сайлос мгновенно узнал нахальные нотки с фальшивым жизнелюбием – он принадлежал одному из однокашников по Лондонскому университету, доставучему, неорпятному и бестактному господину. Его звали Патрик Сайм, и сейчас он приближался к Гартнигтону в компании двух девиц в приподнятом настроении.

– Неожиданная встреча, – признал Сайлос и поклонился девушкам, затем отдал руку Сайму для приветствия. Тот тряхнул ладонь и разразился тирадой:

– Подумать только! На курорте! В приморском отеле! Я готов был поставить левую руку, что тебя невозможно застать нигде, кроме университета, библиотеки и дома, где ты спишь!

– Даже увлеченным специалистам иногда нужен отдых, – холодно улыбнулся Гартингтон.

– Мы учились вместе в Лондоне, – объяснил Патрик своим спутницам. – Он так измучил свой бедный мозг, что ему пришлось взять академический отпуск. И вот теперь я свободная птичка, а моему однокашнику еще предстоят все адовы круги защиты и экзаменов. Но ты выбрал лучшее место, чтобы подготовиться! Морской воздух быстро поправит твои нервы!

– Я только что был разочарован этим местом, – качнул головой Гарнтингтон.

– Почему?

Девицы догадались раньше своего спутника и захихикали, прикрываясь узкими ладошками в ажурных перчатках. Одна из них была в кремовом платье с бусами, а вторая в брючном костюме, как завзятая феминистка, но обе они держали Патрика Сайма под руки и кокетливо поводили плечами, готовые и к шутке, и к комплименту.

– Потому что здесь стало удивительно шумно, Патрик, – объяснил Гартингтон. – Дамы.

Он поклонился, девушки ответили звонким смехом, и уволокли своего приятеля к стройке регистрации. Слуга вкатил тележку с чемоданами и одним сундуком. Гартингтон замерил себе пульс, заставил сделать несколько вдохов и выдохов и отправился в бар. Утренняя расслабленность улетучилась, и он он был как взведенная пружина. Он заказал себе выпить, но так и не смог притронуться к стопке. Нарастала ломка, о которой он уже начал забывать, и пришлось стиснуть виски до боли, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей.

– Долго ждете?

Сварливый и как будто обиженный голос Дайвера выдернул из мучительного состояния. Гартингтон затравленно улыбнулся и с облегчением выдохнул.

– Ужасно выглядите.

– Да. Нервы. Я не готов возвращаться в привычное общество. И эта встреча…

– Какая именно?

– Однокашник, из университета. Приехал сюда на отдых после учебного года.

– Хотите, я откажу ему в номере?!

– Нет, нет, конечно. Но спасибо за предложение.

– Вы уверены, что вам не нужно успокоительное?

– Уверен. Это все равно не поможет…

Дайвер сел и пододвинул плетеное кресло вплотную к Гартингтону. Спросил едва слышным ровным шепотом:

– Морфий?

– Кокаин, – в то ответил Сайлос. – Ремиссия полгода.

– Это большой срок.

– Любая ремиссия – до первого срыва. Этого-то я и не хочу.

– Вы поэтому приехали сюда?

– Нет. Из-за этого я взял академический отпуск, – ответил Сайлос немного устало, – и начал практику в больнице на острове. Уединение, тишина, с десяток пациентов-бездельников с солидным содержанием. Прекрасный наставник. А потом произошло убийство…

– Но вы не сорвались?

– Нет, держусь, как видите. Но мне нужно восстановить нервы. Я ведь был главным подозреваемым… Все это меня шокировало. И сейчас мне хочется тишины, одиночества… Или очень узкой понимающей компании, вроде вашей.

– Что ж, тогда я не предлагаю вам выпить. Хотя вы уже заказали…

– Я не пил. Можете забрать. – Сайлос подвинул стопку к Дайверу, тот охотно выпил и вздохнул полной грудью. – Всё-таки я откажу ему в номере, как его фамилия?

– Это невозможно, – Сайлос уже успокоился, только пальцы нервно подрагивали на подлокотниках, – они уже получили ключи.

– Вот как!… Так, значит, вы уедете?..

Сайлос обдумал такую возможность, Дайвер в это время окликнул официанта и велел повторить заказ, добавив фрукты и омлет.

– Вы завтракали? – спросил владелец отеля.

– Да, спасибо. Поел рогалики и холодную рыбу перед тем, как идти на пляж.

– Во сколько же вы проснулись, в пять?

– В шесть тридцать. Как обычно. Но возвращаясь к вопросу. Нет, я не уеду прямо сейчас. Если сбегу сейчас…. То чувствую, что так и буду бежать всю жизнь… А я планирую открыть собственную клинику.

– Уверены? У меня была своя клиника…

– Да, я слышал, кажется. Вышло разногласие с партнерами, верно?

– Да. И поэтому я бы вам советовал подумать дважды, прежде чем браться за это дело. У вас хорошие связи в академических кругах. Лучше уж продвигаться в университетских клиниках! Используйте связи вашего дяди.

– Университетские клиники практикуют больше хирургию, чем психиатрию, – заметил Сайлос, и Дайвер поморщился. Он прекрасно знал, чем занимаются университетские психиатрические клиники. Ставят эксперименты над людьми и проверяют эффективность гидро- электро и прочих живдерских терапий. Самым толковым из этой когорты стервятников был Райх, но его никакими калачами не заманишь ни в Англию, ни в Швейцарию. Там не любят новизны и скандалов. Им проще связать человека и держать в мокрых простынях, чем позволить прокричаться, пройти через мысли о смерти и найти повод выжить.

– А как вы относитесь к выводам Райха? – спросил Сайлос. И Дрейк понял, что они думали в одном и том же направлении. Он улыбнулся и покровительственно коснулся плеча начинающего психиатра:

– Вы далеко пойдете, молодой человек. Райх – это самый передовой край психиатрической науки. Главное – он ограничил круг тех, кто страдает неврозами, но в целом способен к нормальному существованию, от тех, кому путь к здоровью уже заказан.

Мужчины проговорили по крайней мере три часа о последних статьях Райха и методах психиатрии. Оба они сошлись на том, что шок – тяжелое состояние, через которое проводить пациента крайне нежелательно. А также на том, что разговор, слово способно сделать гораздо больше, чем мокрые простыни. Оба врача оказались сторонниками медикаментозно-вербальной терапии и к концу трехчасовой беседы были уже добрыми друзьями.

Глава 3. Конверт с синим штемпелем

Прошло два дня, в течение которых Сайлос старательно избегал однокашника и его очаровательных, но навязчивых спутниц. Напротив, ежеутренние встречи с Дайвером доставляли будущему психиатру удовольствие, если не считать того, что каждый раз заканчивались спиртным и гневными выпадами против английской медицины.

Расставшись с Дайвером в это утро, Сайлос пошел на обрыв. Там он пробыл по меньшей мере полчаса, наблюдая за морем, пронзительно-нахальными чайками и крикливыми туристами. Чья-то лодка неловко ткнулась в сторону берега, неуклюже развернулась и снова вышла на маршрут вдоль берега. С палубы Сайлосу помахали, он ответил, и тут же спохватился и быстро пошел в отель.

В номере уже лежала почта, все конверты – идеально ровные и запечатанные. Сайлос сдвинул их веером и взял тот, которого боялся и ждал. Прошел со своей ношей в спальню.

Конверт с синим Лондонским штемпелем. В нем – отпечатанное на машинке предписание. Послезавтра состоится слушание, и Сайлос Гартингтон должен выступить как свидетель обвинения. Замять дело не получилось. Еще можно было надавить на детектива или использовать знакомство с инспектором графства… Но расследование вели не только они. Родственники убитого наняли особого сыщика – знаменитого бельгийца, чей ум и дотошность могли сравниться только с эксцентричностью его усов.

Гартнигтон почувствовал слабость в ногах и боль в шее, повалился на кровать и беззвучно закричал. От этого вены на его шее вздулись, губы посинели, а глаза сделались сухими и стеклянными. Когда этот первый порыв прошел, Сайлос тяжело задышал. Резко вскочил и с силой ударил по подушке, еще и еще раз, потом швырнул ее в дальний угол и снова рухнул на кровать. Руки дрожали, и Гартингтон ощутил первые признаки ломки. Мгновенно он переоделся и выбежал на пляж. Плавал он плохо, но это к лучшему. Сражаясь с волнами, от отвлекся и успокоился.

На берегу его ждала новая нерпиятная встреча. Одна из девиц Патрика Сайма. Девушка сверкнула глазами и потянулась далеко вперед, чтобы вручить Сайлосу Гартингтону полотенце. Свое он не захватил, и вынужден был принять помощь.

– Вас зовут Сайлос, не так ли? Нас представил Патрик, – лучезарно улыбнулась девушка.

– Боюсь, он представил только меня. Вашего имени я не знаю.

– Патриссия, – с готовностью представилась девушка и подала руку. Сайлос пожал ее пальцы и быстро отпустил. – Вы раньше жили в Лондоне?

– Очевидно, раз мы учились с Патриком в одном университете.

– И вы не собираетесь шутить по поводу Патрика и Патриссии?

– А должен?

– Нет. Вы сразу показались мне вышел всех этих банальностей и глупых намеков, – горячо заверила Патриссия, и у Сайлоса закололо под желудком. Чаще всего такие нежности ему перепадали только благодаря дяде. Юные барышни или основательные мамочки прощупывали почву насчет финансов и положения студента, а главное – составлено ли завещание в его пользу.

– Не сказал бы, что я высокого роста, – отшутилась потценциальная жертва брачного коварства. Патриссия с удовольствием рассмеялась, кокетливо прикрывая рот узкой ладонью. Сайлос попытался вспомнить: она та, что была в платье, или та, что в брюках.

– Ну, вы поняли, о чем я.

– Безусловно. Хотите, чтобы я угостил вас коктейлем?

– О, нет, я не пью так рано!

– Умоляю вас, уже два часа дня. Ничего не будет от бокала…

– Хереса.

Сайлос повел бровью и услужливо кивнул. Затем вспомнил о полотенце, вытер воосы и плечи.

– У вас хорошее телосложение, – похвалила девушка. – Спортивное. Вы занимаетесь греблей?

– Греблей? Нет. Ни в коем случае. Но я люблю горные прогулки и занимаюсь с гантелями для развития грудных мышц…

Сайлос понял, что зря рассказал – Патриссия тут же прилипла взглядом к его груди, потом прошлась вдоль купального костюма вниз и подняла брови, разглядыая крепкие, тренированные и стройные ноги будущего психиатра. В этом осмотре не было ничего профессионального или целомудренного. Гартингтона разглядывали, как манекен в витрине, как новое платье в фешенебельном, но несколько чересчур претенциозном магазине.

По коже побежали мурашки, к горлу подкатила паническая атака. Сайлос быстро запахнулся в халат и подставли локоть Патриссии. Лицо его при этом выражало надменное превосходство:

– Ваш херес ждет в баре.

Девушка поиграла улыбкой и плечами, взяла Гартингтона под руку, и молодые люди направились к отелю. Патриссия ловко переступала по горячему песку голыми ступнями.

В баре девушка завела речь о театре и последних постановках, которых Сайлос не мог видеть. Когда эта тема не пошла, Патриссия переключилась на кинематограф, но и здесь Гартингтон проявил удручающую неосведомленность. Наконец, девушка попробовала заговорить о талонах и дефиците, как тервожно и неприятно было лишиться лимонов и какао… Но вместо сочувствия или горячего согласия девушка получила скупое:

– Было непростое время.

Патриссия заключила, что имеет дело с заносчивым сухарем, каким его и описывал Патрик Сайм. Поблагодарила за херес, пожелала удачного дня и ретировалась. Сайлос проводил ее легкой усмешкой и заказал бифштекс с кровью, салат и гренки. Обед в одиночестве прошел великолепно и был особенно вкусным.

Вечером того же дня Гартингтон собрал вещи и написал записку Дайверу: «Друг мой! Надеюсь, я смею так называть вас. Меня вызывают в суд, и я обязан вернуться в Лондон. Надеюсь, всё завершится благополучно для меня. После я намерен восстановиться и закончить обучение. Ниже оставляю мой лондонский адрес. Пишите мне, как только у вас будет время и желание. Если же вы решите всё-таки бросить спиртное и пляж, и вернуться к практике, заклинаю вас, приезжайте ко мне! Я обязан услышать это из первых уст. … »

Утром Гартингтон не вышел на пляж – сразу после завтрака он вызвал машину и отправился на ближайший вокзал и далее – в Лондон. Садясь в вагон Сайлос еще думал о Дайвере, Райхе, собственной клинике и беспардонной Патриссии, но очень скоро его ум целиком заняли воспоминания о событиях месячной давности. Прощаясь, Пуаро не дал никаких гарантий. И может случиться, что Сайлос, вызваннй как свидетель, займет место на скамье подсудимых…

Глава 4. Известие о случившемся

Об убийстве стало известно на утро, из газет, и все обсуждали трагедию. Одни говорили, что подобные глухие углы, как Кейн-Виллидж как раз и подходят для злодеяний. Другие – что это неслыханно, в подобных местах живут славные люди, без амбиций и страсти, способной толкнуть на убийство. Все эти разговоры Сайлос пропустил: как обычно в воскресное утро он завтракал у себя, а после занимался с книгами до обеда. Прежде чем пробил первый гонг, Гартингтон сделал легкую гимнастику и отправился в город.

В холле он столкнулся с ассистентом доктора Цвейга, Демианом Саважем. Саваж хотел что-то сказать или спросить, но ограничился нервозным взмахом ладони и дежурным приветствием.

– Да, погода славная, – отозвался Сайлос и вышел на свежий воздух. Светило яркое солнце, еще не наполненное летним зноем, и вполне мирно озарающее сочную траву, криво стриженные кусты акации, песчаную дорожку и белоснежный забор высотой три метра, который окружал пансионат со всех сторон.

На воротах Гартингтон хотел предъявить пропуск, но сторожа, как обычно, не было на месте, и калитка скрипуче покачивалась на петлях. Сайлос решил, что непременно нужно сделать выговор нерадивому сербу, но вскоре забыл о нем. Время подходило к четырем, и нужно было поторопиться, чтобы не упустить паром и успеть в ресторан до того, как закончатся столики на террасе.

Сайлос узнал об убийстве только после того, как дожевал последний гренок с маслом и вытер руки о салфетку. Газета огромными буквами сообщала, что убийство подтвердилось. Полиция обшаривает овраг, известный меж местных жителей как Проклятый… Гарднерер подскочил на стуле, выругался под нос и углубился в вонючие типографские строки.

«Устром наш бравый и отважный репортер сообщил о возможном преступлении, совершенном в одном из самых живописных мест Кейн-Виллидж, которое облюбовали …. – Сайлос пропустил несколько строк. – Убитый оказался столичным жителем, и его имя уже установлено – это»…

Сайлос выронил газету, перед глазами заплясали фиолетовые круги, он вскочил и едва успел добежать до уборной, чтобы опорожнить желудок, освободив от сытного обеда. Имя, указанное в газете, было ему известно. Реджинальд Болуотер – тот человек, по чьей вине Сайлос был вынужден бросить учебу и покинуть Лондон. В узких, хотя и весьма обшибрных кругах Боулотер был известен как надежный поставщик, но с особенностями характера. Для официальной же прессы Болутор и, безусловно, для его безутешной матушки, он был преданным сыном, успешным юристом и гордостью семьи.

Сайлос умылся холодной водой. Замерил пульс и сделал дыхательные упражнения. Затем потренировался, чтобы в зеркале отражалось замкнутое и немного болезненное лицо человека, «съевшего что-то не то». С этим лицом Сайлос принял хлопотливые извинения мистера Бобса, владельца ресторана, и заверил, что, очевидно, съел что-то несвежее раньше, иначе эффект не проявился бы так быстро. С тем же лицом, якобы для обмахивания, Сайлос прихватил газету и поспешно выскочил на улицу.

Он сам не заметил, как пролетел всю Цветущую улицу и половину Белого бульвара. Быстрая ходьба успокоила нервы, и молодой человек остановился под случайным деревом, чтобы дочитать статью до конца. Отдышавшись, он расправил газету, которую все это время нес, зажатой в кулак.

Реджинальд был мертв. Его тело нашли сегодня рано утром в Проклятом овраге. В наличии имелись сломанные ветки, и не было никаких сомнений, что жертва упала в овраг, где была задушена и зарезана… Сайлос схватился за горло. Он был там вчера, был…

Остаток дня прошел в тяжелом бреду, который был следствием перемежающихся панических атак и депрессивных приступов. Стыд, страх быть уличенным и отчасти самонадеянная уверенность специалиста, что он знает, как справиться с любым состоянием, не позволили Гартингтону обратиться к доктору Цвейгу. Закончилось тем, что будущий психиатр выкрал лауданум, выпил и уснул тяжелым, обморочным сном.

Теперь, месяц спустя, Гартингтон вспоминал свое поведение и с грустью качал головой. Цвейг был в курсе зависимости своего стажера и, безусловно, оказал бы квалифицированную помощь. Просто чудо, что в приступе паники Сайлос верно отмерил дозу и не отправил себя на тот свет… Безусловно, это огорчило бы дядю и доставило бы множество проблем доктору Цвейгу, приютившему студента и давшему шанс лечиться и продолжать учебу.