Читать онлайн Поцелуй ведьмы бесплатно

© Шрейбер Е.М., 2021

© «Центрполиграф», 2021

* * *

Когда-нибудь я стану весёлой и сумасшедшей старухой, с ярко-рыжими волосами и огромными серёжками в ушах. Буду скакать на лошади, не щадя свои больные кости, и собирать жёлтые ароматные груши в собственном саду. Читать книги без спешки и смотреть, как каждый день солнце садится за ближайшую гору. Пить по вечерам вино и вставать по утрам тогда, когда хочется. Я уже не буду никому ничего должна и потеряю многое: молодость, красоту, силу, друзей. Не останется времени на ерунду: волнения, суету, злость, ревность, чужое мнение. Я научусь сильнее ценить то, что имею: дом, время и саму себя.

Летом ко мне будут приезжать дети и внуки. Они расскажут мне, как живут в своём большом мире, что носят и на что смотрят, что едят в кафе и какой нынче пьют кофе. А я буду тихо посмеиваться над их желанием всё успеть в этой жизни. И мы будем вспоминать времена, когда жили все вместе, и обсуждать будущее, их будущее, конечно.

Я разложу свои воспоминания, как драгоценные камни, по шкатулкам и стану перебирать их, любуясь цветом, прозрачностью и формой. Возможно, однажды я забуду, что делала утром, но буду помнить то, что случилось пятьдесят лет назад.

Я не думаю о болячках, одиночестве или деньгах. Сохранить вкус к простым радостям – еде, общению, творчеству, природе – вот всё, чего я хочу. И конечно, мне видится рядом мужчина, который к своим семидесяти годам станет просто невыносимым стариканом, но останется родным и любимым. Потому что столько прожито вместе, и потому что ни он, ни я не будем жалеть ни об одном из этих дней. Что бы ни было раньше, мы остались вместе. Нас держит то, что родилось задолго до наших детей и осталось с нами, когда те выросли и разъехались. Это что-то умрёт только вместе с нами – тихое, сокровенное и очень сильное.

Я боюсь смерти. Но мне хочется думать, что она не придёт внезапно, и я успею подготовиться. Возможно, устав идти вперёд, я испытаю что-то вроде предвкушения невесомости, покоя и свободы.

Я хорошо представляю себя в старости. Вижу, где, как и с кем мне хотелось бы её встретить. А что сейчас?

Я только что разругалась с мужчиной, за которого через месяц собиралась выйти замуж. Не знаю, как дальше жить и какие строить планы. Возможно, ответы мне даст дорога и то место, куда я собираюсь.

* * *

Аня поставила точку в конце строки, сложила вчетверо мелко исписанный лист и засунула его в задний карман джинсов. За окном уже рассвело, пора было ехать.

Ферма «Горный ручей»

Алтайские горы становились всё выше. Сначала они показались на горизонте туманной возвышенностью, потом превратились в зелёные пологие холмы, а вскоре уже нависали над дорогой, пугая скалистыми выступами.

Аня поняла, что гнев отпустил её, когда начала замечать красоту за окном. В дороге она притормозила лишь дважды, сначала – чтобы залить полный бак бензина, потом – чтобы перекусить бутербродами и выпить кофе из термоса. Уже через несколько часов у Ани, не привыкшей к долгому вождению, заныла спина, а в ногах появилась слабость, но настроена она была решительно: оставить позади все неприятности и как можно быстрее добраться до пункта назначения.

Накрапывал дождь, но дорога была ровной, и золотистый «платц» легко шёл вперёд. Вдоль обочин паслись овцы, сбивались в кучки, уставившись куда-то в землю, все разом, в одну точку. Справа от трассы бежала река, то скрываясь за разлапистыми елями, то показываясь во всей своей стремительной красе. Она была молочно-серой и с такого расстояния выглядела спокойной, мирной. По берегам расположились туристические базы, которые заманивали к себе яркими вывесками. Аня попала на Алтай впервые в жизни, и пунктом её назначения было совсем другое место: вдалеке от туристов, ярмарок и базаров. Там, представляла она, живут своей жизнью счастливые люди, пасут коров, ездят на лошадях, делают мёд, ходят к шаманам и не ведают, что такое Интернет.

Два перевала остались позади, на удивление маленькая машинка справилась с ними без проблем, а за перевалами исчез с горизонта памяти жаркий и пыльный Новосибирск, растянувшийся по двум берегам широкой Оби город-миллионник, который всего сто с небольшим лет назад вырос среди сибирской тайги. Десять часов – и ты оказываешься в другом мире: горизонт превращается из плоской линии в волнообразную, дорога начинает чаще выдавать изгибы, спокойные равнинные реки оборачиваются бурлящими потоками и шумят на перекатах, а вдоль трассы стеной встаёт сосновый лес.

Уже скоро появится нужный поворот, а за ним Аню ждёт маленький гостевой домик, горячий ужин и стопка ледяной самогонки. Сегодня – только спать. И завтра, до упора. Потом – гулять и дышать этим чистым и прозрачным, как родниковая вода, воздухом. А ещё нужно будет забраться на самую высокую гору и почувствовать себя птицей, летящей в небесах.

На повороте с трассы стоял простой фанерный указатель, на котором не слишком аккуратно было написано чёрной краской: «Ферма „Горный ручей“». «Хозяин, похоже, совсем деревенский тип, который не расстарался сделать более привлекательную вывеску», – подумала Аня. Она сверилась с навигатором и осторожно свернула на грунтовую дорогу, которая разрезала гористую местность и устремлялась сначала вверх, а потом вниз. До точки назначения оставалось еще десять километров. Минут через десять машина выскользнула в узкую долину, надёжно укрытую от посторонних глаз. По левой её стороне протекал быстрый ручей, который спускался с гор, чтобы влиться в Катунь, по правой – величественными стражами стояли огромные ели.

Когда «платц» наконец уткнулся в мощный деревянный забор, похожий на частокол из мультика про пиратов, Аня вышла из-за руля и вдохнула полной грудью. С непривычки всё тело затекло, голова слегка кружилась. Во влажном, густом и тёплом воздухе стоял запах хвои и трав. Солнце скрылось за облаками, и мир заиграл глубокими оттенками тёмно-зелёного. Что ждёт её там, за забором, было неизвестно. И вдруг она заметила сидящую буквально в метре огромную птицу. Тёмно-коричневое со светлыми пятнышками оперение, короткий изогнутый клюв, круглые бусинки глаз. Коршун смотрел прямо на Аню без страха – внимательно и любопытно, то ли приветствуя, то ли предупреждая о чём-то. Она задержала дыхание. Никогда раньше ей не приходилось видеть этого хищника так близко.

– Привет, – прошептала она.

Птица раскрыла мощные крылья и плавно взметнулась вверх. Мелодичная трель «юрль-ююррль-ююрррль» пролетела по окрестностям, а Ане стало страшно и весело, как будто впереди её ждало самое большое приключение в жизни.

Она достала телефон, чтобы позвонить хозяину фермы, и с удивлением обнаружила всего одну палочку на индикаторе связи. Он долго не брал трубку, однако вскоре калитка открылась, и оттуда вышел мужчина. Темно-зелёные брюки, чёрная футболка. Давно не стриженный, но гладко выбритый. Его загорелое лицо не было ни приветливым, ни дружелюбным. Около сорока лет, прикинула Аня.

– Здравствуйте! Вы Дмитрий? Я Анна. Анна Золотарёва из Новосибирска. Я вам звонила по поводу аренды гостевого домика. На неделю, помните?

Наконец Дмитрий кивнул, открыл ворота и показал, куда поставить машину. Он сразу обозначил правила:

– Жить будете там. Все хозяйственные вопросы, включая завтрак, обед, ужин, уборку, стирку и баню, решать с Марьей Михалной. Она к вам сейчас зайдёт. Меня на месте почти не бывает, так что расчёт сразу. В домике не курить и гостей не водить.

«Какой радушный приём!» – молча скривилась Аня и ответила:

– Я не курю, спасибо.

А затем поплелась в сторону гостевого дома, закинув за плечи увесистый рюкзак с вещами.

Территория фермы была огорожена лишь со стороны подъездной дороги. Где заканчивались владения Дмитрия, было непонятно. Аня успела увидеть несколько бревенчатых строений, очевидно, дом хозяина, баню и сарай. Дальше в просторных загонах содержались козы и овцы, а в маленькой конюшне – пара лошадей. Правую сторону фермы занимал аккуратно разделённый на прямоугольники огород.

Дом оказался сложенной из круглого бревна традиционной избой небольшого размера, внутри которой имелись прихожая, спальня и туалет. Запах свежего дерева проник в ноздри так легко и показался таким родным, как будто Аня всегда жила где-то в деревне. Она поставила рюкзак, разулась, села на аккуратно заправленную лоскутным покрывалом кровать. И это покрывало явно не было куплено в «Икее», а сшито умелой, трудолюбивой рукодельницей. Над изголовьем кровати висел ловец снов, украшенный бусинами причудливой формы бирюзового и жёлтого цветов, а также длинными разномастными перьями. Возможно, здесь Ане будут сниться вещие сны? Из большого окна напротив виднелись лужайка, дом хозяина и склон горы.

Через несколько минут в дверь постучали, и в комнату вошла женщина лет шестидесяти: невысокая, округлая, с растрёпанной короткой стрижкой. Она была одета в удобные рабочие брюки, ситцевую рубаху навыпуск и резиновые сапоги, покрытые рыжей летней пылью.

По манере общения Марья Михална оказалась полной противоположностью Дмитрия: бойкая, общительная, быстрая. Нетрудно было представить, как ловко она управляется на кухне, в огороде, как душевно привечает гостей. Женщина с улыбкой расспросила Аню, кто та, откуда, как добралась до них, какие имеет планы на ближайшее время, что предпочитает есть. Рассказала о том, какие порядки заведены в их хозяйстве, и пообещала познакомить с мужем – Петром Васильевичем. Её голос с ласковыми интонациями был негромким, убаюкивающим. И Аня замерла, слушая её. Благодать разлилась по телу, а по коже пробежали мурашки, ей казалось, что кто-то любя погладил её по голове.

Во время разговора на столе оказалась белая скатерть, корзинка со свежим хлебом, бутыль кваса, варёные яйца, кусок домашней колбасы и овощи с огорода: маленькие хрустящие огурчики, ярко-красный редис. Про самогонку Аня, конечно, постеснялась спросить.

– Спасибо вам огромное. Я после еды посплю часок, а потом пойду прогуляюсь.

– Давай-давай, Анюта. Здесь вода-то холодная бежит из крана, вечером перед сном я тебя в баню позову, отмоешь грязь городскую. Отдыхай.

Когда Марья Михална закрыла за собой дверь, Ане показалось, что они знакомы уже полжизни.

С аппетитом поев, она легла на кровать и, прежде чем полностью расслабиться, прогнала из головы непрошено возникший образ худого бледного парня с мутными похмельными глазами.

Проснувшись к вечеру, Аня с удивлением уставилась в незнакомую деревянную стену, ожидая увидеть обои в полоску, которые каждый день лицезрела в своей комнате, а потом заметила в окне далёкий горный склон и почувствовала, как будто забыла сделать что-то важное. Но вот мысли прояснились, она с удовольствием потянулась и, слегка покачиваясь, вылезла из постели. Тело больше не ныло после долгой дороги, но голова всё ещё немного кружилась. Глотнула кваса, умылась холодной водой и принялась разглядывать себя в зеркале на стене.

Светло-карие глаза с едва заметными золотистыми крапинками и гладкая светлая кожа достались ей от мамы, и это было, пожалуй, единственным, что нравилось ей в своей внешности. Тёмно-каштановые с рыжеватым оттенком волосы, которые всегда неукротимо завивались, чуть вздёрнутый нос, острые плечи и колени – папино наследство – напротив, всегда вызывали у неё досаду. В свои двадцать восемь лет она казалась себе слишком худой, вечно лохматой и смешной, а хотелось быть Настоящей Женщиной, хотя, что именно это значит, она не знала.

Однако сегодня её вполне устроило то, что показало зеркало.

– Даже морщинки разгладились… Волшебное место! – прошептала Аня своему отражению.

Она натянула джинсы и ветровку, взяла телефон и вышла из домика.

Вечерняя прогулка стала продолжением сна. Она блуждала в новой и совершенно незнакомой реальности. Здесь светило другое солнце – ласковое, но всемогущее. От его воли зависело всё вокруг – не только настроение и внешний вид людей, как в городе, но и сама жизнь – растений, животных, всех обитателей фермы. Казалось, чтобы дотянуться до вершины горы, достаточно оттолкнуться от земли и взлететь вверх. Хотелось лечь на склоне, смотреть в гаснущее небо и ни о чём не думать. Мысли о прошлом испарились, как и плохое настроение, а с ними всё, что осталось дома.

Тёплый оранжевый свет окрасил землю. Близился закат. Аня просто шагала вперёд, касалась рукой метёлок ковыля, смотрела на неизвестные жёлтые цветочки, дышала, слушала, впитывала. Её наполняла энергия, спокойный, чистый и ровный поток проходил через каждую клеточку тела. Какое счастье, что она решилась на эту импульсивную поездку!

Слова «русская баня», а особенно «настоящая русская баня, у-у-ух!», вызывали у Ани скрытую дрожь. Вспоминалось детство, дача, на которую нужно было ехать сначала час на автобусе, потом сорок минут на электричке, потом двадцать минут идти до домика по полю и мосту через речку. По субботам топили баню, и дед учил: сначала нужно собрать в лесочке крапиву и лопух, потом натаскать вёдрами ледяной воды из колонки, вылить её в ржавый металлический бак над печкой, засунуть в нижний отсек дрова и старые газеты, а затем поджечь. Когда вода станет горячей, в бак нужно аккуратно, чтобы не обжечься, засунуть собранные в лесу травы. Аня помнила, как выбегала в огород, чтобы посмотреть на дымок из трубы: топится – не топится, и начинала ожидать страшного. «Ну можно, я последняя пойду? Ну жарко же!..» Нет, всё лучшее – детям, поэтому в баню приходилось идти сразу, жмуриться от жара и стойко сносить все невзгоды: кипяток в тазике, жёсткую мочалку и мыло, попавшее в глаза.

Во взрослой жизни Аня в русской бане бывала крайне редко, чаще её с подружками заносило куда-нибудь в финскую сауну или турецкий хаммам с кожаными диванами и джакузи. Но здесь, на ферме, ни ванны, ни душа не имелось, поэтому, если хочешь быть чистой, придётся избавляться от собственных страхов. Так, вооружившись мягким от кондиционера полотенцем и пузырьком с гелем «всё в одном», она открыла скрипнувшую дверь и шагнула на порог.

Раздевшись и робко пробравшись в парилку, Аня села на край деревянного полка. Сначала жар ударил в лицо и обжёг кожу, потом плавно растёкся по телу.

– Аня, заходи к нам после бани чай пить! – крикнула через окошко Марья Михална.

С удовольствием помывшись, Аня вылила на себя тазик холодной воды, вскрикнув от неожиданного, но приятного ощущения, полоснувшего по всей коже, насухо вытерлась, надела чистую футболку и спортивные штаны и вышла на улицу. Воздух был сладким и живительным, он наполнял тело лёгкостью, а душу счастьем. Она широко улыбнулась и вдохнула полной грудью. Хорошо-то как!

В доме Марьи Михалны всё было, как в простой деревенской избе, и только самовара с сушками не хватало на накрытом толстой клеёнкой в цветочек столе. Женщина поставила перед Аней большую кружку чёрного чая с листьями смородины. Пётр Васильевич, мужичок в клетчатой фланелевой рубахе, оказался ниже и меньше своей жены. Коротко поздоровавшись, он удалился в соседнюю комнату. Интереса у него новая постоялица вызвала явно не больше, чем воробей во дворе. Однако Аня успела заметить, что он совсем не похож на свою шуструю жену: двигался не спеша, словно экономя силы, очевидно, был немногословен и скуп на эмоции. Аня слегка усмехнулась и подумала, что у неё ещё будет возможность познакомиться с ним поближе.

С Марьей Михалной они поболтали о жизни в городе, о туристах, о погоде. А потом Аня спросила, не успев подумать:

– А про Дмитрия мне расскажете? Что он за человек?

Женщина её вопросам была только рада, поговорить она, видно, любила, и все её речи были какими-то лёгкими и светлыми, даже если касались грустных или неприятных вещей.

– Димочку, ну, то есть Дмитрия Сергеича, я увидела первый раз лет десять назад на пороге своей хаты. Адашка, соседка, его из магазина привела. Она там продавщицей работает. Сказала, что вот, мол, городской ищет себе помощников по хозяйству. А мы с Петей тогда совсем одни остались. За полгода до этого сынок наш на грузовике разбился на перевале. А Дмитрий Сергеич, серьёзный такой, бледный, но смешной почему-то, потолкался у порога и говорит: я, мол, землю купил тут в горах, километрах в пятнадцати, буду коз и овец разводить. Мне помощники нужны – семейная пара. Вы – чтобы по хозяйству там: покушать приготовить, убрать, огород садить, соленья-варенья, а муж ваш со скотом да стройкой помогал мне. Обещал жильё, харчи да прибавку к пенсии. Мы и согласились. А знаешь, почему? Жалко нам его стало. Он такой был весь: острый, ершистый, нервный, а в глазах – тоска. Понятно, думаю, занесла нелёгкая в наши края, душу подлечить захотел да руки делом занять, но ведь пропадёт один. У нас тут не курорт, знаешь ли. Горы кого хошь в бараний рог согнут. И хоть понятно было, что он ничего не умеет ещё, но какой-то стержень в нём чувствовался сразу.

Вот, значит, и подались мы вместе. Петя мой не возражал. Ему ещё хлеще, чем мне, было, всё равно, где и как жить. Дом продали за копейки. Теперь тут живём. И семья у нас снова есть. Только Сергеичу – ни-ни! Он хоть как с родными с нами, всё равно сам по себе.

– А почему он приехал сюда? И откуда?

Марья Михална как-то странно взглянула на девушку и впервые за время их знакомства замешкалась.

– Раньше Димочка жил в Новосибирске, как и ты. Занимался каким-то бизнесом. Но, если честно, он не любит об этом говорить. Так что даже я не знаю толком, что там у него произошло. Времена всякие бывали, а в большом городе – больше бед. Одно скажу: несладко ему там пришлось, раз он в одиночку сюда явился. Ни семьи, ни вещей… Ничего. Человек он хороший, это как пить дать, а от чего бежал – Бог знает. Не нашего ума, видать, дело.

– Мать, ты помолчала бы хоть маленько! – услышала не громкий, но грозный голос Аня. Это Пётр Васильич прошёл мимо к двери, сминая папироску.

Марья Михална сразу сделала постное лицо, но, когда он вышел наружу, скорчила недовольную гримасу и подмигнула Ане.

Напившись чаю, Аня тепло поблагодарила Марью Михалну, попрощалась и отправилась к себе.

Неожиданно опустившаяся на землю ночь заставила Аню замереть на тропинке, ведущей к домику. В воздухе стояла невероятная, оглушающая тишина, и только несколько секунд спустя она стала различать, насколько всё вокруг наполнено звуками. Вдали шумел ручей, в траве стрекотали кузнечики, то замолкая, то перекрикивая друг друга на разные лады, а где-то в стороне лёгкие порывы ветра нежно шелестели ветвями деревьев.

Рядом с домом хозяина горел костёр. Аня, не зная зачем, шагнула в сторону огня, тихонько, чтобы не нарушить окружающий покой. Чуть приблизившись, она увидела, что перед костром сидел Дмитрий. Один. Лишь чёрный пёс мирно лежал у его ног.

Аня остановилась и всмотрелась в профиль хозяина фермы. Он откинулся на спинку раскладного стула, держа в руке металлическую кружку. Долго и неподвижно смотрел на огонь, потом подался вперёд, склонил голову и устало провёл рукой по лицу. Аня замерла, боясь подойти ближе, но в этот миг пёс фермера поднял голову и глухо зарычал в её сторону.

– Шмель, фу! – скомандовал Дмитрий, обернувшись на звук.

– Простите, это я, – вымолвила Аня и подошла к костру. – Не хотела вас беспокоить. Я просто шла к своему домику.

– Заблудились в темноте? – спросил Дмитрий и посмотрел на неё с усмешкой. – Присаживайтесь, если хотите.

Отказываться было неудобно, и Аня села напротив на гладкое толстое бревно, лежащее на земле. Несколько минут смотрела не мигая на огонь.

– Оказывается, я сто лет не видела живого огня. Так странно…

– Хотите выпить?

Аня помедлила. Стоит ли пить с незнакомым мужчиной? Потом подумала, что она у него в гостях и, захоти он сделать что-то плохое, алкоголь для этого не понадобится.

– Ну если только чуть-чуть.

Дмитрий сходил в дом за ещё одной кружкой, плеснул в обе какую-то жидкость из тёмной бутылки и протянул одну Ане. Это оказался коньяк. Его аромат и крепость моментально ударили в ноздри, а первый же маленький глоток приятно обжёг горло. Они долго сидели молча, и эта тишина почему-то не разъединяла их – таких разных и совершенно незнакомых людей. Аня расслабилась, и всё вокруг показалось ей правильным и спокойным. А ещё на неё напало любопытство. Как можно незаметнее она старалась разглядеть Дмитрия.

Его лицо с глубокими складками вдоль рта, крепким подбородком было неподвижно, и только в светлых глазах, цвет которых в ночи было трудно определить, плясали отблески огня, делая их живыми и яркими. Его внешность нельзя было назвать ни запоминающейся, ни даже приятной. Но в ней было что-то притягательное.

– Зачем вы сюда приехали? – вдруг спросил он.

Аня растерялась.

– Обычно ко мне приезжают семьи с маленькими детьми, влюблённые парочки, заядлые рыбаки или любители крепко выпить на природе. Но одинокая девушка?.. Вы фотограф или журналист?

– Нет, я переводчик. А приехала сюда случайно, рассталась с женихом на пороге ЗАГСа – и решила сбежать подальше от всего.

Аня прикусила губу. Зачем она это сказала? Слова вырвались из неё, минуя разум. Конечно, виноват был коньяк – та ещё сыворотка правды.

– Измена?

– Нет-нет! Он просто… просто передумал.

– А вам очень хочется замуж?

Аня опешила.

– Мы вместе уже пять лет. Вроде как нужно что-то решать. Создавать семью или расходиться.

– Вроде как. Понятно. Ну, возможно, короткая разлука поможет вам понять, чего вы хотите. Вернётесь, помиритесь, поженитесь. Значит, на Алтае вы в первый раз?

– Да. Даже странно, все друзья-знакомые тут побывали, и не по одному разу, а мы вот так и не собрались.

– То есть никакого опыта загородной жизни и тем более походного-туристического у вас нет? Не хочу пугать, но предупредить должен. Тут может быть опасно. Горные реки, дикие звери, малолюдная местность, крутые подъёмы… В общем, не уходите с территории фермы.

– Спасибо. Я постараюсь. А вы? Вы ведь переехали из Новосибирска? Тяжело было освоиться?

– И да, и нет. Я ничего не знал и не умел поначалу, но мне помогли люди, которых я встретил здесь. Впрочем, выбора всё равно не оставалось. Возвращаться было некуда.

Аня вопросительно подняла бровь. Он долго молчал, а потом, видимо, решил, что ей это действительно интересно.

– Я сжёг мосты, перестал общаться с теми, кого называл друзьями, коллегами, семьёй. Решил, что или выдержу это испытание, или пропаду, но в прошлое не вернусь. В каком-то смысле я освоился, но своим не стал. Я пасу овец в этих горах. Развожу коз. Езжу на лошади. Но делаю это не так, как местные. Алтайцы дышали этим воздухом тысячи лет, пили эту воду, жили на этой земле. То, что есть у них в крови, не способны изменить ни политика, ни образование, ни технический прогресс. Все эти годы я учусь у местных: обращаться с животными, ухаживать за землёй, задабривать духов, не бояться смерти, но помнить о судьбе. Нанимаю их на работу, веду с ними дела, с некоторыми даже дружу, но мне никогда не стать одним из них. Я чужак. И вопрос остаётся без ответа…

– Вопрос?

– Достаточно ли просто относиться ко всему вокруг с уважением и заботой, трудиться, жить в гармонии с миром, чтобы найти своё место, или необходимо родиться на этой земле?

– Вы хотите знать, можно ли быть счастливым вдали от родины?

– Пожалуй. Но моя родина – она где? Я и сам не знаю.

В ночной тишине было слышно лишь потрескивание веток в костре да еле различимый шум ручья. Аня не знала, что сказать. Мысли разлетались в стороны, хотелось дать собеседнику мудрый ответ и утешить. Но как? Она сама осталась одна, металась из стороны в сторону, пытаясь найти свой путь, и окончательно запуталась. Какой из неё советчик?

– Я бы хотела покататься на лошади, – вот и всё, что придумала Аня, чтобы разрядить обстановку.

– В седле держаться умеете?

– Не очень, всего пару раз сидела верхом.

– Хорошо. Завтра в десять часов подходите сюда, и я прокачу вас… с ветерком. – Дмитрий улыбнулся, а Аня вздрогнула, как от удара током. Опять коньяк, подумала она, и заторопилась к себе.

– Спокойной ночи. Спасибо за угощение. До завтра.

– Тропинка вот здесь, – с лёгкой ухмылкой показал Дмитрий.

На ватных ногах и с лёгким головокружением Аня двинулась в сторону своего домика. О, скорей бы добраться до постели!

По телу разливалось, прогоняя усталость, блаженное тепло, но сон не шёл. Возбуждение покалывало кожу сотнями крошечных тонких иголок: под волосами на голове, на подушечках пальцев, внизу живота. Как сумела она всё бросить и умчаться на край света, вот так, по-настоящему, пусть и ненадолго изменив свою жизнь? О возвращении домой не хотелось и думать, но вопросы крутились в голове, как чёртово колесо, повторяясь снова и снова: что делать с Лёшей, как быть с работой, поймут ли Лена с Максом, а может, помириться? Когда Аня закрыла глаза, она увидела дорогу, бегущую вперёд, горы, подпирающие небо, и серые глаза на лице, словно вырезанном из гладкого дерева, смотрящие на неё в упор. А чего хочешь ты сама?

Земляничная поляна

Утром Аня проснулась непривычно рано. Комнату заливал мягкий золотистый свет, а воздух пах деревом, травами и свежестью. Бодро вскочив с кровати, она умылась и взяла в руки телефон. Связь была дрянная, но пропущенных звонков и сообщений не было.

«Как же хорошо быть никому не нужной!» Она сама удивилась промелькнувшей мысли. И вспомнила про Лёшу. Буквально за сутки он превратился в далёкую расплывчатую фигуру. Мужчина, с которым она прожила в одной квартире пять лет, рядом с которым засыпала каждую ночь и просыпалась каждое утро, стал другим, отдельным существом, которое непонятным, но наверняка прекрасным образом функционирует на расстоянии в восемьсот километров. И Анины мысли сейчас заняты не тем, что он думает и чувствует, чем питается и где спит, а новыми впечатлениями, новыми людьми.

Она постоянно изводила себя вопросом: «А любовь ли это?» – выкладывала на чаши весов жизнь с Лёшей и воображаемое бытие без него. Сначала всё шло, как положено: с бабочками в животе, бурным сексом, взрывами ревности, потом успокоилось, но было ли ей с этим человеком по-настоящему хорошо, спокойно и весело? Хотелось ли воспитывать с ним детей, встретить старость, утешать в трудные минуты? Верила ли она в него так, что сам дьявол не смог бы поселить сомнение в душу, хотела ли так, чтобы никогда не взглянуть на другого мужчину?

Задумчивость Ани прервал стук в дверь. Зашла Марья Михална и за приветливым разговором выложила на стол завтрак: миску с горячей рисовой кашей, воздушный хлеб, кусок домашнего сыра и маленький термос с кофе.

– На лошадке собрались покататься? Это правильно. Дима уже готовит Серёгу, – улыбнулась она.

– Серёгу? – переспросила Аня.

Через пятнадцать минут она стояла рядом с гнедым конём с белым пятном на лбу, напоминающим букву «С», благодаря которому он и получил своё имя. На прогулку Аня надела старые узкие джинсы, свободную белую футболку и босоножки на плоской подошве, волосы собрала в хвост и нацепила бейсболку.

Дмитрий выглядел как накануне: в удобных брюках защитного цвета, такой же куртке, чёрной футболке и крепких ботинках. Он оценивающе взглянул на Аню и едва заметно ухмыльнулся.

– Если бы мы пошли в горы в настоящий поход, я бы заставил вас сразу же снять эти штанишки, – сказал он.

Когда до Ани дошла двусмысленность фразы, она округлила глаза и губы.

– И не надейтесь, я совсем не это имел в виду, – рассмеялся Дмитрий.

Стоя сбоку от Серёги, мужчина ласково похлопал его по лоснящейся спине.

– Готовы? Идите сюда. Стойте слева, повернитесь назад. Вам нужно крепко ухватиться левой рукой за гриву и вставить левую ногу в стремя. Потом быстро оттолкнуться, подтянуться и перекинуть правую ногу через круп. Очень просто. Так, так, спокойнее… давайте! – скомандовал он.

Аня рванулась вверх, и сильные руки Дмитрия, одновременно страхуя и направляя, переместили её в седло. Она широко улыбнулась, стараясь скрыть волнение от собственной лихости. Фермер же подтянул стремена и вручил ей в руки повод, а сам моментально оседлал стоявшую поодаль лошадь. Дав короткую инструкцию, он медленно направился в сторону открытых ворот. Серёга послушно двинулся следом.

В седле Аня так сильно сжимала ногами бока коня и впивалась руками в поводья, что скоро её мышцы заныли. А когда Серёга легко перепрыгнул через маленькую канавку, она вскрикнула от ужаса. Однако уже через десять-пятнадцать минут немного расслабилась и приспособилась к движению лошади.

Теперь можно было не только любоваться окружающими красотами, но и получше рассмотреть своего спутника. Чёрная футболка отлично подчёркивала его широкие плечи, рельефные мышцы рук, загорелую кожу. Он не был похож на городских мальчиков, проводящих дни в тренажёрных залах. Это был совершенно другой тип внешности. Дмитрий выглядел таким, каким его сделала жизнь: физическая работа, простая пища, свежий воздух, горячее солнце. Сейчас, находясь в хорошо знакомой стихии, он легонько улыбался каким-то своим мыслям, но не выпускал из поля зрения неумелую наездницу.

Между тем всадники пересекли дорогу, спустились к реке и поехали вдоль берега. По пути Дмитрий провёл небольшую экскурсию по окрестностям: рассказал, где пасётся скот, что растёт на огороде, какую рыбу можно поймать в ручье и речке, как добраться до деревни.

Ферма «Горный ручей» находилась в двенадцати километрах от ближайшего населённого пункта, где была школа, совмещённая с детским садом, фельдшерский пункт, автозаправка, несколько магазинов с продуктами и хозтоварами. Удалённость была и плюсом и минусом. Нужно было самостоятельно расчищать дорогу зимой и по весне – для этого Дима вызывал знакомого тракториста. В чрезвычайной ситуации надеяться приходилось только на себя: на ферме всегда хранился полноценный запас лекарств и средств первой помощи. В крайнем случае можно было доехать до больницы или вызвать скорую, но пока что обходилось без этого.

Огород в тридцать соток обеспечивал овощами всех жителей фермы: и людей, и животных. Летом овцы, коровы, козы и лошади щипали траву на обширных пастбищах выше по склону, зимой – питались заготовленным сеном.

Отрезанность от мира дарила покой – никто не заходил на ферму случайно; проезжая мимо, с корыстным или пустым интересом, никто не нарушал заведённого распорядка и не устраивал неприятностей; никто не мог без ведома хозяина проникнуть на территорию и остаться незамеченным.

Не просто троим обитателям «Горного ручья» было содержать такое хозяйство, но за годы работы вместе они сумели чётко распределить обязанности и действовать по отлаженной схеме. В самые горячие месяцы Дима нанимал рабочих из деревни. Всё шло своим чередом, да и что могло случиться здесь, куда не доставали ни плохие новости, ни политика, ни мировые катаклизмы?

– Выходных у меня не бывает, но на рыбалку я себе позволяю сходить. Так что ждите малосольного хариуса. Ручаюсь, вы такого ещё не ели! – пообещал фермер, и Аня убедилась, что сегодня у него определённо хорошее настроение.

Незаметно они выехали на просторный луг. Аня даже привстала в седле и ахнула от охватившего её восторга: вся земля была усыпана жёлтыми и фиолетовыми цветами.

– Весной здесь зажигают свои фиолетовые лепестки цветы кандыка, похожего на маленькую лилию, он, кстати, внесён в Красную книгу, а в июне всё горит оранжевыми шариками кюнкельды – огоньками. Я смотрю на эту красоту каждый год, и иногда бывает жаль, что не с кем этим поделиться.

– Вы можете фотографировать. И выкладывать в Интернет.

– Это скорее по вашей части. Мне есть чем заняться, – рассмеялся фермер.

Под одиноко стоящей шарообразной сосной они сделали остановку, и девушка с облегчением выпрыгнула из седла.

– У вас неплохо получается. Только старайтесь не напрягать понапрасну мышцы, иначе завтра не сможете ходить, – посоветовал он, протягивая бутылку воды.

После того как она утолила жажду, Дима махнул рукой в сторону.

– Пойдёмте, я кое-что покажу.

Отойдя от сосны и миновав поросль молодых берёзок, они вышли на укромную полянку. Трава на ней была совсем короткой и очень мягкой. Аня сбросила босоножки и прошлась по ней голыми ступнями.

– О, это божественно! – протянула она.

Дмитрий искоса взглянул на неё и сказал:

– Посмотрите вниз.

Чуть пригнувшись, Аня обнаружила в траве несметное количество мелких красных ягод.

– Земляника!

Ягоды показывались из травы повсюду, насколько хватало взгляда.

– Да это же настоящая земляничная поляна! – воскликнула она.

Дмитрий улыбнулся.

– Ешьте, сколько душе угодно. Кроме коров, тут мало кто бывает. И да, внимательно смотрите под ноги: лепёшки на каждом шагу.

Аня рассмеялась и начала отправлять в рот ягоды одну за другой.

Когда они вернулись к лошадям и уселись на мягкий мох, Аня мечтательно произнесла:

– Настоящий рай!

– Горы – дело такое. Если они попали в сердце, то уже никуда оттуда не денутся. Я иногда встаю до рассвета, забираюсь повыше и встречаю солнце… Знаете, вот этот момент, когда склоны начинают розоветь, из чёрно-белых превращаются в цветные, он ведь короткий совсем, но его хватает, чтобы всё плохое забыть и душу вылечить.

– Да вы романтик! Я бы тоже так хотела, а ещё лучше остаться здесь насовсем…

– Сколько раз я слышал такие слова. Но мало у кого доходит до дела. Конечно, я знаю нескольких людей, кто переехал на Алтай из Кемерово, Новосибирска, даже Москвы. Кто-то приехал, осознанно выбрав жизнь в деревне. Кто-то, просто однажды увидев Алтай, влюбился в него с первого взгляда. Кто-то следовал своим снам. Кто-то получил в наследство старенький домик. У каждого – свои причины и своя судьба, но легко не было никому, – заметил Дмитрий.

– Я бы смогла, – уверенно заявила Аня.

– Вы-то? Не похоже.

Неприятный холодок пробежал по коже.

– В смысле?

– Знаете, сколько я повидал мечтателей и фантазёров, тех, кто готов болтать языком, но не готов работать руками? Вы на себя в зеркало давно смотрели? Вы считаете реальностью уютную квартиру, полный холодильник еды и зарплату два раза в месяц на карточку. Любите порассуждать о том, чего не знаете. Вернётесь домой, раскидаете красивые фоточки по соцсетям и будете с гордостью рассказывать друзьям, как провели время в горной глуши. Для вас это просто приключение.

Девушка вскочила на ноги от злости. Вот хам! Да что он себе возомнил, этот мужик, у которого сапоги по колено в навозе!

– Вы же ничего обо мне не знаете! Это нормально вот так судить о людях? Кем вы себя считаете? Я вам плачу деньги не за это!

Она не заметила, как потемнело его лицо и сжались челюсти, потому что уже не помня себя запрыгивала на лошадь. Как ни странно, Ане это удалось с первой попытки, но Серёга стоял как вкопанный. И только когда Дмитрий оседлал своего коня и направился вперёд, тот двинулся следом.

Обратная дорога превратилась в ад. Фермер, словно желая проучить её, припустил лёгкой рысью. Она же, вскрикнув от неожиданного скачка Серёги, со всей дури ухватилась за гриву и начала молиться, чтобы не выпасть из седла.

У дома, спрыгнув с коня, Аня чуть не упала на землю, не рассчитав, как сильно подкосились ноги.

– Вы специально это сделали! Что вы за человек! – выкрикнула она Дмитрию и быстро, как только могла, поспешила в сторону своего жилища.

Остаток дня для Ани оказался несладким. Её мучило чувство вины и собственной глупости. Нужно было извиниться. «И чего он вспылил на ровном месте? А я? Деньгами его попрекнула!» – то злясь, то стыдясь, рассуждала она. Но Дмитрий уехал с фермы сразу после прогулки. Только за ужином Марья Михална сообщила Ане, что хозяин вернулся домой. Сердце ёкнуло. С трудом прожевав последний кусочек хлеба, она вышла на улицу.

Солнце медленно садилось за гору на уже знакомом месте, когда Аня тронула рукой ветку ели, растущей у гостевого дома, и нерешительно зашагала по тропике вперёд. Оказавшись у хозяйской двери, она ненадолго замешкалась. «Как провинившаяся школьница, ей-богу!» – недовольно буркнула и постучала.

Дмитрий открыл дверь и жестом пригласил войти. Ане показалось, что в его глазах промелькнула смешинка. Не злится, ура! Девушка шагнула за порог и осмотрелась. Обшитые светлым деревом стены освещала неяркая жёлтая лампа, небольшое помещение служило одновременно прихожей и кухней. На газовой плите в сковородке тихонько шипела и аппетитно пахла жарящаяся с луком картошка.

– А я думала, вам Марья Михална готовит, – ляпнула Аня, чтобы хоть что-то сказать.

– Не всегда. Картошку я и сам могу пожарить.

– Я хочу извиниться. – Аня заставила себя посмотреть ему в глаза. – Я вспылила и наговорила глупостей. Мне правда стыдно.

Фермер улыбнулся, и его серые глаза – теперь Аня поняла, что они серые, – посветлели.

– Я тоже был хорош. Давайте не будем портить ваш отпуск. Вы поужинали?

Она кивнула.

– Тогда пойдёмте, я вас чаем угощу.

Аня вздохнула с облегчением и села за стол. Пока Дмитрий поедал картошку – быстро, но с явным удовольствием, она прихлёбывала горячий травяной чай и рассказывала, как у неё дома поселилась кошка Мирка. Однажды утром, выходя из квартиры, Аня обнаружила в подъезде, прямо у своей двери, маленького пушистого котёнка: белого с серыми тигриными полосками. Два дня она выносила ему еду и воду, гладила, умиляясь умению громко и ласково мурчать, а на третий поняла, что никто из жильцов не признаёт подброшенную животинку своей и не торопится забрать домой. Так что Аня решила приютить котёнка. Лечила от паразитов, стерилизовала, прививала, и вскоре Мирка выросла в огромную холёную добродушную кошку, без которой уже невозможно было представить Анину квартиру.

Дима в ответ поведал историю Шмеля и Серёги.

Шмелю было суждено прожить коротенькую жизнь и замерзнуть в сугробе на окраине маленькой алтайской деревушки, если бы в тот морозный день рядом не оказалось человека. Он услышал тихий жалобный писк, уже собираясь сесть за руль автомобиля, пошёл на звук и извлёк из-под снега маленького чёрного щенка.

Пёс настолько промёрз, что не мог двигать лапами. Дима засунул его за пазуху и увёз домой. Отогрел, напоил, накормил. С удивлением обнаружил, что пёс абсолютно здоров. Немного привыкнув к новой обстановке, тот стал носиться по комнатам как угорелый, заливисто лаять и проявлять интерес ко всему, что можно погрызть и укусить.

– Вот такой он был, – отмерил Дима на столе ладонями расстояние сантиметров в тридцать и ласково добавил: – А сейчас вымахал, зверюга!

Пёс получил кличку Шмель за беспокойный нрав и окрас – чёрный с рыжими пятнами. Повзрослев, стал серьёзным и матёрым кобелём, навеки преданным своему спасителю и хозяину и суровым к чужим. Шмелю повезло ещё в одном: фермер не посадил его на цепь, а сделал своим охранником, спутником и помощником. Собака отлично поддалась тренировке, более того, неведомо откуда в этом беспородном найдёныше открылись пастушьи таланты, и то, как он умело гонял овец и коз, вызывало у Дмитрия настоящую гордость.

Аня улыбалась, глядя, как собеседник из сурового немногословного мужика превращается в увлечённого рассказчика и с оттенком ностальгии делится воспоминаниями. Ей хотелось слушать его, смотреть на него.

– А Серёгу мне подарил Мамай, – продолжал мужчина.

– Мамай? – хохотнула Аня.

– Друг. Тут целая история…

В этот момент раздался стук в дверь.

В ответ на приглашение хозяина войти в прихожей, вынырнув из уличной темноты, появилась высокая, стройная женщина. Она на мгновение замерла, увидев Аню, и остановила на ней пристальный, но равнодушный взгляд. Ни удивления, ни интереса, ни приветливости не проскользнуло в нём. Затем повернулась к Дмитрию и улыбнулась красивыми сочными губами.

– Привет, сокол.

Дима кивнул – скорее вежливо, чем радостно. Он представил женщин друг другу:

– Кара, это Анна – моя постоялица. Анна, это Кара – моя… приятельница.

Аня заметила, как от этих слов саркастично изогнулась бровь «приятельницы».

Кара непринуждённо присела к столу. Её лицо было обращено к Диме, но Аня сумела рассмотреть нежную, чуть смуглую кожу, большие тёмные глаза миндалевидной формы, широкие ухоженные брови, две длинных иссиня-чёрных косы, переброшенные на грудь. Простое летнее платье, совсем закрытое для столь жаркой погоды, сидело на ней, как королевский наряд. Она напомнила Ане породистую кобылицу, за холёной внешностью которой скрывался необузданный нрав. Очевидно, она была из местных и не в первый раз приходила в гости в Диме. Совсем не так представляла себе Аня деревенских девушек. Она заёрзала на стуле, придумывая предлог, чтобы откланяться.

Кара больше не взглянула на Аню, ибо всё её внимание было обращено к Дмитрию.

– Я тебе документы привезла. Забыл, что ли? Нужно всё посмотреть и подписать. Угостишь чаем? – улыбалась она.

Мужчина согласно кивнул и пошёл заваривать новую порцию чая. Аня встала с места и замерла, как прибитая к полу гвоздями.

Кара всё так же сидела за столом напротив, откинувшись на спинку стула, но взгляд её изменился до неузнаваемости. Из тёмных глаз струилась ненависть, способная убить на месте. Маленькие пухлые губы, чуть дрогнув и изогнувшись, шёпотом произнесли какую-то фразу. Аня не поняла смысла, но сила, которая была вложена в этот шёпот, чуть не сбила её с ног.

Аня попятилась к двери, больно ударилась локтем о стеллаж с посудой и услышала, как жалобно звякнули тарелки. Через секунду она уже оказалась на улице.

На тропинке Аня столкнулась с Марьей Михалной.

– О, ты от Димы? – спросила женщина и, не дожидаясь ответа, с улыбкой продолжила: – Как хорошо, что вы нашли общий язык. Ему полезно пообщаться с кем-то из своего круга.

– Кто такая Кара? – выпалила Аня.

Улыбка спорхнула с лица Марьи Михалны, будто её и не было.

– Явилась, что ли? Ох, не к добру это… Из деревни она, дочка местного спекулянта. Баба хоть и молодая, но своенравная и настырная. А как вдовой стала да наследство мужнино получила, так вообще никто ей не указ. Положила вот глаз на Димочку – беда. Какая из них пара? Ему хорошая девушка нужна, а не эта змеюка.

– Змеюка?

– Так ведь… дело тут тёмное. Сплетни это всё, не слушай ты меня. Просто не нравится она мне, ох, не нравится! У Димы дела с её отцом, вот и встречаются они иногда. Да сама Кара в гости повадилась. Хитрости у неё порядком, того и гляди согрешит наш Димочка. Тьфу-тьфу-тьфу! Всё, пошла, загляну ненароком, может, спугну змеюку… Прости, Господи!

И Марья Михална решительно направилась к дому хозяина. Аня испугалась за женщину, но останавливать не стала. Пожалуй, та вооружена против Кары гораздо лучше, чем кажется на первый взгляд. Надо идти спать.

Ночью Ане приснился кошмар. Она стояла на берегу небольшой быстрой речки и смотрела, как бежит по камням прозрачная, блестящая на солнце вода. Всё вроде бы было хорошо, но она чувствовала за спиной опасность.

Что-то страшное и невидимое надвигалось на неё сзади. Обернуться она не могла, и паническое желание убежать толкнуло её в воду. Неглубокий, но сильный поток сбивал с ног, она скользила и падала, изо всех сил стремясь попасть на противоположный берег. Движения были мучительно медленными… Быстрей! Быстрей! Шаг, ещё шаг. И вдруг на той стороне реки Аня увидела Диму. Он протягивал к ней руки, кричал, а она не успевала до него добраться. В следующий миг что-то ударило в спину, и она полетела лицом вперёд – в воду, разбиваясь о каменное дно…

Аня резко открыла глаза. Сердце стучало от страха. В непроглядной темноте она нашарила под подушкой телефон и посмотрела на время: 03:40. Вылезла из постели и вышла на улицу. Предутренний мрак был настолько концентрированным и плотным, что, казалось, давил на плечи. Из всех звуков природы был слышен только шум ручья. Аня шагнула в какой-то другой мир – на грани между сном и явью. Не было видно ни деревьев, ни тропинок, ни Диминого дома. Даже небо и звёзды исчезли. От ощущения кошмара никак не удавалось избавиться, казалось, из темноты на неё зло смотрят глаза Кары и гонят прочь. Снаружи оказалось страшнее, чем внутри. Убегая от непонятной жути, Аня вернулась в дом и залезла под одеяло. «Всё хорошо, это просто сон», – убеждала она себя. Уснуть ей удалось не скоро, но, когда сознание потухло, на стене в изголовье кровати тихонько звякнули от прикосновения невидимой руки бусины ловца снов.

Рано утром Аню разбудил настойчивый стук в дверь. Вылезать из постели совершенно не хотелось, и она не могла понять, почему Марья Михална решила принести завтрак в такую рань.

– Иду. Иду же! – проворчала девушка.

Открыв дверь, она замерла. На пороге стоял Дима. Сонливость ушла разом, в груди похолодело. Она увидела себя со стороны: растрёпанные волосы, помятое лицо, старая футболка, едва прикрывающая бёдра. Фермер же был свеж, умыт, одет. От него пахло мылом, пеной для бритья и кофе. Чёрт! Дима беззастенчиво разглядывал Аню. И улыбался, как… как последний засранец! Она скрестила руки на груди, пытаясь прикрыться.

– Извините, не подумал, что вы ещё спите. Но дело срочное. Вы вчера, помнится, очень хотели пожить на Алтае? Так вот, предлагаю ещё одну экскурсию – в гости к настоящим отшельникам, которые уже двадцать лет как променяли город на здешние места. Поедете со мной?

– Что, прямо сейчас?

– Сейчас или никогда. Добраться туда на машине не так-то просто, пешком идти далеко, но ко мне оттуда приехал Сергей. На вездеходе. Он нас подхватит. Если упустите шанс, другого не будет.

– Дайте мне пять минут.

Отшельник Сергей оказался поджарым мужчиной лет пятидесяти, одетым в спортивную кофту и широкие джинсы, а вовсе не седым старцем с густой бородой и в домотканой рубахе. Он взглянул на Аню с любопытством и залез в кабину, уверенно расположившись за рулём самодельного транспортного средства угрожающего вида с огромными колёсами. Дмитрий подал ей руку, помогая залезть в открытый кузов. Сам устроился рядом на жёсткой скамье. Они легко миновали грунтовку, ведущую от фермы, немного проехали по трассе и начали подъём по дороге, которая вскоре превратилась в настоящую полосу препятствий.

Что такое поездка на вездеходе по бездорожью, может представить себе только тот, кто сам это испытал. Аня лишь успела изо всех сил вцепиться в металлический поручень, услышав от Димы: «Держитесь!» Вездеход, понятное дело, ехал с небольшой скоростью, но ей показалось, что он рванул вверх, как гоночный болид, скакал на кочках, как кенгуру, и рассекал ручьи, как идущий на таран танк. Болтало так, что порой казалось, рука на очередном ухабе не выдержит и оторвётся. А о том, чтобы достать фотоаппарат и поснимать дорогу, Аня побоялась даже думать: щедро летящая из-под колёс грязь не оставила бы технике никакого шанса.

Когда на очередном ухабе она, вскрикнув, подскочила вверх, Дима придвинулся ближе и крепко притянул её к себе за талию. Его рука держала Аню, словно стальной трос.

– Вы слишком лёгкая, того и гляди вылетите из кузова.

Она хотела возразить, но сила его объятий и безопасность, которую они дарили, заглушили все протесты.

Поселение отшельников расположилось на склоне горы и занимало несколько гектаров земли. Большой деревянный дом, гораздо больше, чем Димин, дышал уютом. На столе красовались горячие жареные лепёшки, большая голова молодого домашнего сыра, маленькие полоски чечила[1], овсяная каша, ароматный чай. Чудеса! Там были телевизор, холодильник, стиральная машина, ноутбук. За разговором выяснилось, чего стоил фермерам этот домашний уют.

Оксана, хозяйка дома, немолодая женщина в цветастых шароварах и хлопковой рубашке с этническим рисунком, поведала, что на ручье, ниже по склону, они оборудовали ГЭС, поставили столбы и протянули электрические провода в дом. Это в дополнение к солнечным батареям. Также, самостоятельно, проложили в каменистом грунте водопровод протяжённостью восемьсот метров. Может ли городской житель, привыкший к тому, что все ресурсы ему достаются в готовом виде, представить себе такое?

– Когда мы сюда приехали, здесь росла трава в полтора человеческих роста, было море гнуса. Сейчас мы живём как на курорте. Но с очень интенсивной трудотерапией, – улыбнулась Оксана. – В городе трудно психологически, здесь – легко, но пахать нужно всё время. Кто пахать не готов, тот здесь не сможет осесть. Как-то, когда у нас ещё не было электричества, мы вернулись из Новосибирска, а снега подвалило неимоверное количество. Сергей остался по делам в деревне. До половины пути ещё была дорога, а дальше – ничего. Я в снег нырнула, а там по пояс. И ползла шесть километров до дома. Доползла, хозяйничаю, печку топлю, а у меня керосиновая лампа с одним-единственным последним стеклом. Я какое-то бельишко постирала, повесила, а с него вода на лампу кап – стекло тресь! Вы представляете, что это для меня значило? Зима, темно, ни фонарика, ничего. У нас тут очень весело было в первое время.

– Один в поле не воин, – добавил Сергей. – Только вместе с другими можно что-то сделать. Мы тут уже почти двадцать лет, за это время у нас селились знакомые, родственники и просто чужие люди, сейчас мы впятером остались. Конечно, человеку, который никогда с такой жизнью не сталкивался, очень сложно это понять. Один мужик продал квартиру, приехал с женой и детьми в заброшенную деревню, которую мы по пути проезжали. Я еду как-то раз, смотрю и глазам не верю: куча вещей, дети на них сидят – бледные, замученные – ужас! Они заселились в один из домов и влачили жалкое существование несколько лет, пока не проели все деньги. В результате уехали куда-то ближе к цивилизации. Суть моего опыта в том, что, если не будет кооперации, случится вот такая печальная история. У нас же раньше в деревнях как было: надо кому-то дом, все собрались, поставили сруб. Не за деньги, бесплатно. Вот если к этим истокам люди вернутся, тогда да.

Дима кивнул:

– Когда я купил землю, у меня было достаточно денег, чтобы заплатить строителям, нанять спецтехнику. Но я был в растерянности: с чего начать? К кому обратиться? Деньги здесь имеют какое-то другое свойство, они не всегда помогают. А вот люди – да. Без Марьи Михалны, Петра Васильевича и вас я бы вряд ли что смог.

Аня спросила:

– А как же без школ, больниц, магазинов?

– Ездим в город – по самым разным делам, – ответил Сергей. – Иногда каждый день приходится, иногда по месяцу не выезжаем. Почему где-нибудь в Америке фермеру нормально жить вдали от населённых пунктов, и никто круглыми глазами на это не смотрит? А у нас всех согнали в города и пытаются людьми управлять. Это же проще. Кстати, чтобы мы вот так жили, с нас взяли подписку, что мы ни на что не претендуем и ничего не просим у местных властей.

У Сергея с Оксаной было трое детей – все на домашнем обучении. Старший сын в свои шестнадцать был хорошим помощником отцу. О медицине хозяйка сказала:

– Стараемся обходиться, но, конечно, в случае необходимости обращаемся за помощью. И даже «скорая» сюда приезжает. В город не тянет: приезжаешь туда, и сразу хочется домой. Воздух плохой, вода плохая, людям тяжело очень, это чувствуется.

Пока взрослые общались, сидя у окна за круглым столом, дети на полу раскрашивали картинки, собирали конструктор, играли в шахматы. На улице накрапывал дождик, но никто не требовал включить компьютер и не рвался к играм на смартфоне. Ане трудно было поверить, что можно жить вот так: в каком-то своём мирке, но какой же притягательной казалась эта атмосфера. Хотелось задержаться подольше, остаться на ночь, позавтракать с этими людьми, поработать бок о бок в огороде.

Когда Дмитрий с Сергеем решили свои дела, они попрощались.

– Можно прогуляться до ближайших соседей. В двух километрах отсюда, на обратном пути, живёт молодая пара, которая променяла Москву на Алтай. Хотите познакомиться?

Аня с энтузиазмом согласилась.

Скоро перед глазами раскинулась живописная поляна. Чтобы попасть на неё, нужно было перейти по высокому мостику через речку. На поляне – подстриженный газон, цветущие деревья, чуть поодаль – огород, но настоящим чудом оказался небольшой полукруглый домик, который рос прямо из склона горы.

Он был похож на обиталище хоббита или какого-то другого сказочного существа. На крыше зеленел газон, на окнах висели разноцветные занавески, у входа была выложена поленница.

Приветливая девушка по имени Олеся, с длинными каштановыми волосами, перехваченными лентой, проводила гостей в просторную деревянную беседку, совмещённую с летней кухней. На лавочках лежали мягкие подушки, на стенах колыхались воздушные шторки, а над потолком висел гамак. На втором этаже было оборудовано большое спальное место.

– Я – художник по гриму, муж – осветитель. Десять лет назад мы приехали на Алтай снимать кино и настолько влюбились в здешние места, что решили переехать сюда насовсем, – рассказала Олеся.

Аня любовалась её открытым светлым лицом, улыбчивыми глазами, расслабленными движениями. Как же эта молодая красивая женщина оказалась здесь, среди леса и гор, как смогла прижиться в диком, безлюдном крае?

– Мы много путешествовали по миру, но здесь что-то зацепило. После съёмок вернулись сюда, поездили по разным местам, но, когда познакомились с Сергеем и Оксаной и увидели эту поляну, никаких сомнений не осталось. Через полгода мы уладили все дела, собрали вещи и приехали насовсем. Сначала казалось: как так, нужно ведь очень много денег! Но постепенно стало ясно, что нам не нужно ничего, просто уехать из Москвы. Землю можно получить бесплатно, «лисью нору» построить за тридцать тысяч рублей… Надо сказать, что я не то что никогда в деревне не жила, а даже и в походе не была ни разу, то есть к такому быту была совершенно не готова. И вот привезли мы сюда на тракторе вещи, выгрузили. Вокруг трава высоченная. Я сижу на этих баулах и думаю: «Ни фига себе! Вот это мы, как взрослые! Что делать-то? А ничего – жить будем». Начали строить маленький домик из мешков с землёй. Не скажу, что всё было гладко, были и истерики с моей стороны – ну, я же девочка, в конце концов. Но после трёх месяцев в палатке в нашем новом доме было так круто! Меня не смущали даже бегающие по мне среди ночи мыши. Потом мы построили баню, которую вскоре снесло наводнением. Не беда! Построили новую. И ещё один дом. В старом теперь обитают козы. Так что живём и радуемся, – говорила хозяйка.

Ещё бы не радоваться! В доме у Олеси оказалась самая уютная гостиная, которую Аня видела в жизни, где половина пола уложена подушками, вся стена в книгах, а с потолка лёгким движением руки опускается белый экран, на котором можно смотреть фильмы с маленького, но супертехнологичного проектора. В бане, рядом с окном с видом на гору, стояла самая настоящая ванна. Олеся добавила, что у них в доме есть спальня, прикорнув в которой каждый спит по шестнадцать и больше часов.

– Полтора года мы жили практически без денег, потому что не могли себе позволить уехать на заработки. Но вселенная так устраивала все дела, что нам постоянно помогали люди, нам всегда было что есть. Когда убираешь из жизни всё лишнее, ты начинаешь чувствовать, что тебя, как маленького малыша, кто-то качает на руках и оберегает от всего плохого. Всё это время я летала – я была счастлива, я хорошо выглядела, у меня прошли все болячки, – улыбнулась Олеся.

– Да, живя на природе, приходится думать, хоть в меньшей степени, о деньгах. Кто-то продаёт пчелопродукты, кто-то ездит в город на заработки, многие пытаются развивать туризм. Игорь как раз уехал, у него новый проект. А я сама справляюсь, и ничего, привыкла. Здесь рассчитывать приходится только на себя и на свой труд. Но я не знаю никого, кто бы хотел вернуться «к цивилизации».

Олеся показала гостям новый дом для коз, который они с мужем недавно построили, и познакомила с рогатыми, невозможно милыми постоялицами: Зорькой, Милашкой, Светиком и Зиной. А потом вызвалась подбросить Диму с Аней до «Горного ручья».

Они забрались в потрёпанный, забрызганный грязью «ренджровер» и пустились в обратный путь.

Аня молчала. Она только что побывала в другом мире, увидела других людей – не романтиков, но отчаянно смелых, сильных и работящих, точно знающих, что жизнь – одна и прожить её нужно только так, как хочется. «Смогла бы я так же? Лёша бы точно не смог», – размышляла она. Он отлично разбирался в компьютерах и новых технологиях, хорошо рисовал, всегда знал, как сотворить на экране что-то особенное, цепляющее, но его невозможно было представить рубящим дрова или закалывающим свинью.

Она украдкой поглядывала на Диму, который болтал с Олесей, как с задушевной знакомой. Всех этих людей связывали невидимые прочные нити, пусть они редко встречались и жили в десятках километров друг от друга, но в случае беды им было к кому обратиться. Это необычное содружество вызывало зависть, ей захотелось стать одной из них. Щемящая тоска вперемежку с робкой надеждой наполнила Анину душу.

* * *

На следующий день Аня решила сразу после завтрака отправиться на прогулку. Надев оранжевую толстовку, которая всегда поднимала ей настроение, она вышла на улицу и взглянула на самую высокую из ближайших гор. Отсюда казалось, что возвышенность сплошь покрыта мягкой зелёной травой, лишь кое-где виднелись каменистые выступы да негустая поросль деревьев.

Подъём выдался непростым. Аня ругала себя за то, что взяла мало воды – она закончилась уже через пару часов, которые понадобились, только чтобы доползти до вершины. Трава оказалась жутко колючей, каменные выступы – острыми, а сам подъём слишком крутым. В кроссовках было неудобно – того и гляди подвернёшь ногу. Мышцы гудели, в груди горело сухое пламя, в висках пульсировал ток крови. Но на самом верху Аню ждала награда. Никогда в жизни она не видела такой картины: узкая серая лента дороги, едва различимые за деревьями изгибы ручья, показавшиеся из-за горизонта новые горы и бесконечный простор.

– Я не знаю, что мне делать и как жить дальше, – произнесла она вслух и улыбнулась. – Но я уверена, что теперь смогу всё.

Как следует передохнув, Аня начала возвращаться. Вспомнила о том, что, как говорят, спуск гораздо труднее подъёма. И правда, первые полпути дались ей с трудом. Кроссовки скользили по траве, то упираясь в кочки, то проваливаясь в ямки. Ей приходилось хвататься руками за колючую траву, ойкать и айкать. Даже через небольшие расстояния, покрытые быстрыми размашистыми шагами, каждый из которых грозил падением, Аня присаживалась на пятую точку. Ноги начали трястись и подкашиваться. Она подумала, что завтра с трудом встанет с кровати, и пообещала себе по возвращении домой начать ходить в спортзал.

И вдруг, в очередной раз пытаясь удержать равновесие, она почувствовала толчок в спину. Ноги заскользили по склону, не находя упора. Она закричала, со всего размаха упала на колени, но не смогла остановиться и продолжила падение, безуспешно хватаясь за землю. В какой-то миг Аня совершенно потеряла ориентацию, кубарем полетев по склону, а ещё через пару метров рухнула куда-то вниз.

Яма

Неужели стены этого каменного мешка, покрытые мхом, – последнее, что она видит в своей жизни? Сюда едва проникает солнечный свет – через отверстие наверху, дыру, которая за несколько секунд поглотила её тело и швырнула на дно колодца. Ни воды, ни еды, ни телефона: пусты карманы толстовки жизнерадостного оранжевого цвета, теперь покрытой пятнами травы и земли. И только маленький кусочек металла – ключ от домика, сохранившийся в целости и сохранности. Насмешка. Отчаяние.

Падая вниз, Аня умудрилась не переломать ноги – к счастью, удар смягчила хвоя и мелкие сосновые веточки, устилающие дно расщелины. Однако тело всё равно болело: ладони, плечо, колени, даже пятки.

Сначала Аня пыталась прийти в себя: двигала конечностями, потирала ушибы, потом – выбраться. Руки и ноги скользили по отвесной стене, до выхода наружу – не дотянуться, не допрыгнуть, не вскарабкаться. Она села на землю и осмотрелась. Узкая наверху расщелина расширялась к основанию, глубина – метра три. Каменные стены, как назло, были слишком гладкими, без уступов, на которые можно было бы опереться ногой.

Что делать? Что делать?! Что делать?!! Аня велела себе успокоиться и приложила руки к груди, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Выход должен быть. Сейчас она подумает и выберется отсюда. Уже медленнее она попыталась подняться по каменной стене. Потом прыгала, тянула руки вверх, хваталась за гладкую поверхность, со всей силы била по ней ладонями, не обращая внимания на разодранную в кровь кожу. Кричала. Долго, надсадно, изо всех сил. Скоро от крика заболело горло. Кто услышит её здесь, в горах Алтая, вдали от трассы и населённых пунктов? Сама так хотела. Забралась подальше от людей, искала одиночества, уединения, убегала. Всё, дальше пути нет. Приплыли.

Аня села на землю и обняла руками колени. Слёзы потекли из глаз. «Сколько дней человек может прожить без еды? Чуть ли не месяц. А без воды? Дня три? За это время меня, конечно, найдут. Найдут. Я ушла всего на пару километров от фермы. Дима позвонит в полицию, в службу спасения… Они приедут с собаками и быстро меня найдут. Нужно только продержаться… сутки, хотя бы сутки», – подумала Аня.

Через некоторое время она повторила попытку выбраться. Думай, думай, думай! Как это делают спелеологи? Надо упереться ногами и руками в стены и ползти вверх. Но чтобы добраться до достаточно узкой для распора части пещеры, ей нужно было преодолеть расстояние в пару метров. У неё снова ничего не вышло.

Как же хочется пить. Пи-и-ить! К вечеру адреналин иссяк, мысли утратили остроту, она впала в полудрёму. В голове возникали образы из прошлого. И только иногда страх неожиданно хватал за сердце, впивался в нутро острыми когтями, но потом отпускал.

Сейчас она была готова на всё ради мягкой булочки с кунжутом. Ей казалось, что она стоит у себя на кухне, не спеша разрезает острым ножом нежный пористый мякиш, промазывает обе стороны майонезом с капелькой горчицы, кладёт лист хрустящего зелёного салата, гибкий ломтик сыра, плотную ароматную ветчину, прозрачный кружок помидора… И с наслаждением откусывает, вытирая губы, запивая горячим и очень сладким кофе с молоком. Рот наполнился слюной.

«И зачем я вообще сюда приехала? Чёрт! Сидела бы сейчас дома, в своём любимом кресле, гладила бы Мирку, потягивала бы «Сангрию» со льдом и смотрела бы умильную мелодраму… А всё из-за Лёшки проклятого!» – злилась Аня.

Лёшка, конечно, не был ни в чём виноват. Все эти пять лет он был таким же, как когда они познакомились. Аня пришла работать в рекламное агентство со скромным багажом профессионального опыта: после получения диплома филолога она успела потрудиться корректором, переводчиком и контент-менеджером и всё ещё находилась в поиске себя. Ей были интересны новые компании, люди, проекты, она с удовольствием осваивала новые навыки, поглощала новые знания. Работа на ниве рекламного ремесла показалась ей тогда весьма увлекательной.

В коллективе она была представлена «молодому, креативному» дизайнеру Алексею. Высокий, тонкий, с живыми смеющимися глазами, в яркой рубахе и рваных джинсах, он сразу, подмигнув новенькой, потащил её в курилку. Они работали в разных отделах и пересекались не так часто, но именно Лёша рассказал Ане, кто что собой представляет в компании, и стал водить на обеды в лучшие кафе округи.

Их роман закрутился быстро. Вечеринки, прогулки, пикники. Лёша научил Аню кататься на горных лыжах, пить текилу с солью и лаймом, вмиг срываться из дому и не обращать внимания на мелкие неприятности. С ним было легко и весело. Она так быстро и незаметно влюбилась, что скоро они стали жить вместе в маленькой квартирке, которая досталась ей от бабушки, завели кошку, уволились из агентства и стали работать в команде: Аня искала в Интернете зарубежных заказчиков, а Лёша с парочкой друзей-дизайнеров и аниматоров рисовали персонажей компьютерных игр, картинки для мобильных приложений и сайтов.

Он фонтанировал идеями, с упоением бросался в новые дела, придумывал интересные проекты, ставил амбициозные цели. Аня восхищалась им и всегда поддерживала. Ей казалось, что сама она не способна на подобную «креативность», поэтому вся рутинная, приземлённая работа доставалась ей. Аня дисциплинированно отслеживала потенциальных заказчиков, писала им дружелюбные и заинтересованные письма с предложением своих услуг, улаживала конфликты из-за срыва сроков, когда Лёша на неделю-другую терял вдохновение, занималась переводом денег и так далее.

Дела тем не менее шли хорошо. Они начали путешествовать: Таиланд, Египет, Турция, Греция, Индия. По стране в год. Дешёвые отели, пляжи, бары, вечеринки, экскурсии – даже этот стандартный набор приносил им море удовольствия, и, казалось, большего не нужно.

Однако со временем Аня начала задумываться о том, что неплохо было бы купить квартиру попросторнее. Ведь когда родится ребёнок, ему нужно будет где-то спать и играть. Не то чтобы она уже хотела детей, но рано или поздно… Ей всё чаще было приятнее остаться дома и приготовить вкусный ужин вместо того, чтобы мчаться на ночь глядя в какой-нибудь ирландский паб, поглощать литрами красное пиво, до утра отплясывать безумные танцы, а потом спать до обеда и кормить поздним завтраком похмельных друзей, которые решили заночевать на полу в их квартире.

«Серьёзные» разговоры о жизни, совместном будущем, свадьбе с Лёшей почти моментально обращались в шутку и анекдот. «Анька, ну какой из меня муж? А ты наверняка сразу потолстеешь и будешь ходить по дому в бигудях и дырявом халате», – смеялся он. «В бигуди», – поправляла Аня, и больше ей нечего было ответить.

Шло время, и вскоре у Лёши родилась идея, которой он отдался со всей страстью и упрямством.

– Надо менять место жительства! – воскликнул он как-то, сидя на табурете в их скромной по размерам, но чистой и уютной кухне и отправляя в рот котлету.

Аня встрепенулась: неужели он созрел для покупки новой квартиры? А Лёша заявил, что сил его больше нет мёрзнуть по девять месяцев в году и видеть каждый день унылые лица соотечественников.

– В Азию не хочу – грязно и неперспективно. В Европе дорого. А вот где-нибудь поближе к Средиземному морю – самое то. Может, начнём с Черногории или Хорватии? Я даже на Болгарию согласен! С английским проблем нет, а работать мы сможем в любой стране.

На протяжении нескольких следующих месяцев Аня почти каждый день выслушивала рассказы о чистейшем море, недорогой недвижимости и дружелюбных братьях-славянах. Образы были красочными, сочными, заманчивыми, несмотря на всю ту банально-романтическую чепуху, которую нёс Лёша. Иногда ей казалось: почему нет? А вдруг и правда всё изменится? Жизнь заиграет новыми красками? Ну что я теряю? Скоро она уже сознательно начала отгонять всякие сомнения и перестала прислушиваться к собственным страхам.

– Я с тобой! – огласила она своё решение Лёше, а про себя добавила: «Была не была!» И приступила к сбору информации.

На этой волне Лёша клятвенно пообещал расписаться с Аней в ЗАГСе в самые ближайшие сроки.

Несколько дней назад они решили подать заявление на регистрацию брака. Однако накануне Лёша, видимо, на радостях отметил это событие с друзьями. Аня в попойке не участвовала, оставшись дома. Жених вернулся под утро, а когда нужно было вставать, лишь промычал что-то невразумительное, перевернулся на другой бок и забылся похмельным сном. Она психанула и, вынашивая план мести, за пятнадцать минут нашла в Интернете гостевой домик в Горном Алтае. Позвонив по телефону, Аня договорилась с хозяином о цене и сроках, чтобы на следующее утро отправиться в путь.

Проснувшись, Лёша жалобно попросил сначала зелёного чая, потом солянки, а потом пива. Аня молча исполнила его просьбы, а потом, когда тому полегчало, заявила: «Завтра утром я уезжаю на Алтай. У тебя будет неделя, чтобы собрать вещи и переехать. Когда свалишь, не забудь предупредить тётю Катю, чтобы Мирку приходила покормить!» Лёша закатил глаза, взял телефон, деньги и вышел из квартиры. Не поверил, решила Аня. Да и чёрт с ним!

Возможно, это было сказано в сердцах. Что, если он действительно не вернётся? Раньше они не ссорились так сильно, и Аня никогда не испытывала такого гнева: ей хотелось убить, растоптать, унизить! В действительности она не знала, чего хочет: чтобы он ушел или чтобы он остался.

Сейчас гнев испарился, и стало ясно, что Лёшка, в общем-то, был ни в чём не виноват. Он просто не делал того, чего ждала от него Аня.

Страх вернулся, когда солнечный свет стал таять, и, хотя камни ещё хранили тепло летнего дня, от земли начал исходить чуть заметный запах влаги. Аня содрогнулась. Нет, нет, только не темнота и холод! Её тюрьма медленно превращалась в могилу. Она застонала. Тихо, протяжно, отчаянно. «Пожалуйста, найди меня! Приди ко мне!» – молила она кого-то.

В Бога Аня не верила. Она перестала верить в него как-то незаметно для себя в тот неуловимый миг, когда закончилось детство. Однажды мама привезла её в старую деревянную церквушку на окраине сибирской деревни, где в прозрачном золотистом воздухе смешались ароматы луговых трав и ладана. Там старый поп, жутко большой и серьёзный, проводил обряд крещения. У Ани, не привыкшей к посещению храма, слегка дрожали коленки, но мама повторяла за попом непонятные слова, робко крестилась и смахивала с лица светлые слёзы, а девочка думала: значит, так надо.

Потом мама научила молиться и Аню. Присаживалась перед сном на край её кровати и просила повторять красивые, но очень сложные фразы. Сначала язык не слушался, но скоро она запомнила «Отче наш» и произносила молитву каждый вечер сама.

Во время подросткового бунта все правила были отброшены, а учеба на филологическом факультете университета открыла новые грани – огромный культурный пласт в виде текстов, образов, идей, символов, имён. Булгаков, Блок, Айтматов, Андреев.

Христос, очеловеченный в романах и поэмах, имеющий чувства и слабости, стал для неё притягательным, но недостижимым, как возлюбленный, с которым не суждено быть вместе, и это было самое сердечное чувство в её «вере». Сама же вера быстро разбилась о логические доводы, раздражение от церковных треб и несправедливость, творящуюся от имени Создателя.

Потом пошло изучение эзотерических трудов, популярной психологии, восточных учений и прочего модного мусора, который под флагом «познай себя» валил из всех соцсетей, книжных магазинов и интеллектуальных разговоров с одногруппниками. Но Ане не давала покоя лишь одна мысль: неужели духовность может быть только религиозной? Разве нельзя жить в гармонии с миром и самой собой, делать что-то хорошее, не веруя в Бога?

Поэтому сейчас, оказавшись беспомощной и раздавленной страхом, она вдруг поняла, что не верит ни в чудо, ни в спасателей, ни в собак с вертолётами. Только одно лицо стояло перед ней, и Аня тихо позвала: «Дима…»

* * *

Она вздрогнула и очнулась. Вокруг стояла чернота. Было холодно и сыро. Конечности затекли, ушибленные плечо и колени противно ныли. Желудок свело от голода, а язык, казалось, распух от жажды. Но что вырвало её из зыбкого забытья?

Там, наверху, послышался шорох травы. Аня напряглась. Человек это или зверь? Стоит ли закричать или, наоборот, затаиться?

– Эй! Я здесь!!!

Но звук её голоса почти не потревожил ночной тишины. А шорохи больше не повторялись.

Аня вглядывалась в кусочек ночного неба над головой, её тело сотрясала мелкая дрожь. «Надо дождаться утра, – велела себе девушка. – Тогда будет роса». Она попыталась размяться, чтобы разогнать кровь и согреться. Но голова быстро закружилась.

– Не хочу. Ничего не хочу. К чёрту…

Но она хотела. Многого, может быть, даже слишком многого. Могла же Аня пока только одно: думать и вспоминать.

Однажды в студенчестве они с компанией одногруппников отмечали Восьмое марта. В тесную, тёмную и обшарпанную комнату общаги набилось человек десять, в том числе они с Валеркой – парнем, с которым Аня тогда встречалась. Сначала они выпили несколько бутылок шампанского, потом откуда-то появился ящик дешёвого пива, а через несколько часов кто-то сгонял за водкой.

В комнате шумела музыка и голоса. Бесконечно хлопала незакрывающаяся балконная дверь, через которую внутрь врывался холодный воздух вперемешку с сигаретным дымом. Кто-то входил и выходил. Появлялись новые лица. Все смеялись и пытались танцевать. И туалет был постоянно занят.

К концу вечера у Ани разболелась голова и она поссорилась с Валеркой. Начала собираться домой, а он хотел остаться. Валерка закрыл собой дверь, с трудом фокусируя пьяный взгляд на Ане.

– Не пущу! И ключи не дам.

Сегодня Аня планировала переночевать у него. И что же, ей теперь на улицу идти?

– Ну, пожалуйста, пойдём домой, хорошо же погуляли? – жалобно протянула она.

Когда Валерка не сдался на уговоры и слёзные просьбы, Аня обиделась, тихо собрала вещи и выскользнула за дверь.

На улице было около нуля градусов, но к ночи похолодало и поднялся ветер. На такси денег не было, и Ане пришлось позвонить подруге, которая жила недалеко от университета, чтобы напроситься на постой. Нужно было идти пешком через заснеженный чёрно-белый лес. Дорогу Аня знала неплохо, да и идти было не так уж далеко – час максимум. Но в этот раз она сбилась с пути.

Озираясь по сторонам, ища заметённую тропинку, Аня периодически поднимала глаза к небу, глядя, как над головой стонут и клонятся на ветру высоченные тёмные сосны. Короткий пуховик уже не спасал от холода, а слёзы на щеках неприятно кололи кожу. «Это конец: я замёрзну здесь насмерть», – решила она. Никогда в жизни ей не было так страшно.

Но она продолжала идти и вскоре услышала шум трассы. В тёплой постели Аня оказалась позже, чем рассчитывала, но всё обошлось без последствий, если не считать того, что с Валеркой они расстались, решив остаться друзьями.

«Вот бы сейчас оказаться в заснеженном лесу! Там можно двигаться, можно переставлять ноги и идти к цели. Лучше так, чем неподвижно сидеть в этой могиле», – думала теперь она.

К утру Аня задремала, и её разбудили первые лучи солнца, которые принесли тепло и свет. Она обвела взглядом свою крошечную тюрьму. Ей это не приснилось. Наступивший новый день не подарил надежды, он просто приблизил её к смерти. Но торопиться на тот свет Ане не хотелось.

Она собрала кусочки влажного – какое наслаждение! – мха, редко растущего по земле и стенам, и начала его жадно жевать. Трава вперемешку с землёй хрустела на зубах, с трудом пролезала в горло, но всё же чуть смочила язык.

– Вот и позавтракала, и зубы почистила, – попыталась пошутить Аня и принялась за разминку. Каждое движение давалось с трудом, слабость накатывала волнами, но малейшее осмысленное действие заставляло вспомнить, что она ещё жива. И это главное.

В какой-то приключенческой книжке много лет назад она читала, как люди, оказавшиеся в пустыне без воды, пили кровь верблюдов. Тогда Аня содрогнулась от отвращения. Сейчас она готова была припасть ртом хоть к грязной луже, хоть к пульсирующей вене животного. Но вода приходила только во сне: проливным дождём, тёмным морем, бурной рекой.

Аня провела рукой по каменной стене и прислонилась к ней лбом. Ощутила кожей холодную, твёрдую, шершавую поверхность. Да, она всё ещё здесь, но у неё есть кое-что ценное – это воспоминания.

Первый раз Аня влюбилась в школе, в седьмом классе. Этот миг, до самых мелочей, отчётливо вставал перед внутренним взором: урок биологии, в окна лился тёплый весенний свет и скользил косыми лучами по зелёной доске, исписанной мелом. Оторвав глаза от учебника, Аня наткнулась на взгляд сидящего впереди на две парты и вдруг обернувшегося одноклассника. Это длилось лишь секунду, но её дыхание замерло, а сердечный ритм противно сбился. Вся жизнь сразу разделилась на «до» и «после», словно её рассекли острым ножом.

Одноклассник Максим посмотрел тогда на Аню просто так – от скуки и без всякой задней мысли. И никакого бушующего адреналина ни в её, ни тем более в своей крови не ощутил. Только в выпускном классе, на школьной дискотеке, когда она сама пригласила его на медленный танец, он почувствовал, как напряжено юное тело под его руками, но лишь пошутил по этому поводу: «Ты расслабься», а потом у всех на глазах обнимался с наглой заводилой Иркой.

Аня молча и безнадёжно любила Максима пять бесконечных лет, а когда началась взрослая жизнь, дала себе слово, что больше никогда не полюбит без взаимности. Она запретила себе терять голову и стала ждать, когда судьба приведёт к ней того самого. Скоро появился Лёша, лихо и бесшабашно взял её в оборот, она расслабилась и позволила страстям и бездумному веселью кружить голову, но что-то главное снова не сбылось.

Сначала их отношения из любовных превратились в дружеские. Они всё реже стали заниматься сексом, и поначалу Аня была уверена, что это нормально, что так происходит у всех пар, подолгу живущих вместе. Потом она поняла, что в её теле больше ничего не вспыхивает от Лёшиных прикосновений. Совсем. Никогда.

Сейчас обманывать было некого. Возможно, ей больше не увидеть человеческого лица. У Ани открылись глаза: единственный мужчина, который существовал для неё в эту минуту, был вовсе не Лёша.

Она могла говорить себе, что Дима груб, суров, скрытен, но где-то в глубине души жила симпатия, принятие и чувство непонятного родства к этому человеку. Аня с трудом подобрала подходящие слова: «Ничего не знаю о нём, но верю, как себе. Почему?»

Позже пришло осознание другого факта: он привлекал её физически. Собственное тело подавало знаки: то руки чуть похолодеют, то сердце на миг замрёт, то слабость ударит в ноги. Аня вдруг всем существом ощутила это притяжение. Словно рванулась вверх, вмиг преодолев расстояние, и оказалась там – близко-близко к Диме, под защитой его рук, прижавшись к его груди. А потом резкая боль пронзила сердце и слёзы брызнули из глаз.

– Неужели… никогда?.. Лучше сразу сдохнуть…

Аня плакала, и вместе с влагой из неё выходили остатки сил. Чуть опомнившись, она достала ключ от домика, долго вертела в руках, гладила холодную гладкую поверхность, потом начала царапать им камень, пытаясь вывести букву «Д». Бессмысленное, но такое важное занятие.

Она видела его глаза – серые и обычно холодные, иногда они становились прозрачными и светлыми, а иногда – похожими на тёмные тучи; отросшие русые волосы, беспорядочно спадающие на лоб, которые ей хотелось бережно убрать с его лица; сильные руки, которые привыкли к тяжёлой работе, но могли – совершенно точно могли! – быть нежными и ласковыми. ДИМА – нажимая на ключ и вдавливая его в камень, писала Аня.

Сколько времени у неё ушло на то, чтобы подобно древнему человеку оставить метку на стене своего пристанища, она не знала. Никто никогда не увидит эти буквы, а если увидит, решит, что их написал очередной самовлюблённый турист. Для Ани же это был символ всего самого дорогого.

Она без сил опустилась на землю и оставалась неподвижной долгие часы. Мышцы задеревенели, кровь, казалось, с трудом идёт по венам. Порой она забывала про чувство голода и жажды. Страха уже не было. Она полностью погрузилась в себя, не замечая ничего вокруг.

* * *

Третий день, проведённый Аней под землёй, клонился к закату. Время изменилось, потеряло все привычные свойства. У неё не было возможности отсчитывать минуты и часы, она ориентировалась лишь на свет, научившись различать все оттенки его интенсивности. Утро, день, вечер, ночь. Немного движения, много полусна. В остальном реальность отпустила её.