Читать онлайн Ревность и Секс. Сборник секс-рассказов бесплатно

Когда ты кончаешь,

я вижу твою душу.

(Джон Краули. «Дэмономания»)

1.Елена Прекрасная

Я, как Ахилл, на трупе моего врага

Спляшу победный танец,

Из сердца вырву корень зла я беспощадно,

Елену же из Трои забирать не стану –

Ее удел отныне – быть рабыней,

Мечтая лишь о царском ложе.

(Почти Гомер)

Михаил Дуридомов в наимрачнейшем расположении духа лежал на диване с ноутбуком на животе и бездумно бродил по своему сайту, на котором продавались электронные гаджеты, эротическое белье и секс-игрушки. Бизнес этот приносил стабильный доход, что давало ему возможность побаловать свою подружку Белку, слетать с ней на море, купить ей модельные платья и настоящие украшения. Жили они вместе уже несколько лет, Бэла работала в Мухосранской райбольнице главной медсестрой, а знакомы они были с самого детства, так как жили в одном подъезде, часто встречались во дворе, где однажды и переступили грань дворового знакомства, поднявшись в дождь к нему в квартиру. Тогда-то все и произошло. Случившееся стало для Михаила величайшим открытием в жизни, которое потянуло за собой череду таких сексуальных приключений, что он и представить себе не мог, даже насмотревшись порнухи на спутнике. Белка, простая рыжая дворовая девчонка, расцвела в прекрасный цветок, чувственный и страстный. Михаил постепенно воплощал в жизнь свои сексуальные фантазии, не спеша и не принуждая ни к чему девушку, она сама входила во вкус и порой отчебучивала в постели такое, что и немецкие порноканалы себе позволить не могли.

Иногда, наедине с собой, Михаил думал, что бы ему еще хотелось, чего у него еще не было. Была машина, BMW X5, которую он любил как Александр Буцефала, была большая квартира, обставленная дорогой мебелью, был бизнес, в который он вкладывал свои идеи и получал удовлетворение от их реализации. Но главным его достижением, его сокровищем, его очагом в зимнюю стужу была, безусловно, Белка. С ней он почувствовал себя и стал настоящим мужчиной. За несколько лет совместной жизни они умудрились друг другу не надоесть, обоюдное желание их не угасло. Он любил тратить на нее деньги, хотя сама она никогда ничего не просила, любил вывести ее «в свет» и наблюдать, как мужчины едят ее взглядами, а Белка умела вести себя так, что голову теряли очень многие. У этой медали была и оборотная сторона: гвоздь ревности часто вонзался в грудь Михаила, и тогда он твердой рукой прекращал «верчение хвостом» его любимой лошадки, накидывал на нее лассо и возвращал в стойло. Девушка всегда чувствовала, когда наступал пик, по подземным толчкам определяла близкое извержение вулкана и превращалась из дикого мустанга в ласковую пушистую кошечку, играла роль покорной рабыни великого султана.

За пару лет известность Белки вышла даже за границы Мухосранска. После сексологического конгресса, на котором она присутствовала, местная газета объявила ее новым секс-символом, ею заинтересовался известный журнал для мужчин, где потом были опубликованы ее фото в разной степени раздетости, а в Париже, куда они поехали с Михаилом, она умудрилась за три дня сняться в рекламном клипе «Dior», где она, обнаженная, выходила из бассейна, словно только что рожденная Афродита – Михаила чуть кондрашка не хватила, когда он это увидел, зато секс в столице любви был умопомрачительным: в лифте, на колесе обозрения и даже под Эйфелевой башней ночью. Михаила обуревали противоречивые чувства: он гордился, что именно его девушка достигла таких высот и в то же время страшно ее ревновал, но Белка умела подсластить горькую пилюлю изощренными интимными изысками – он таял, огонь из груди перемещался в чресла, и заканчивалось все обычно феерическими оргазмами.

***

Вчера Белка пришла с работы хмурая, объявила себя уставшей, быстро поклевала что-то на кухне и отправилась в спальню. Ничего в этом особо удивительного не было – она продолжала работать в больнице, но Михаил заходил пару раз и наблюдал острым оком, что смотрит она в смартфон, а на лице ее отражается вовсе не усталость, а неприкрытая радость, пальцы бегали по экрану, а глаза светились. Он допускал наличие особых личных интересов, отличных от своих, друзей, знал, что ей нравятся лайки-комменты в фейсбуке, где у нее было чуть не пять тысяч друзей, скрепя сердце мирился с этим и старался не обращать внимания, но сегодня выражение лица девушки его насторожило, и он не выдержал.

– Кто это тебе шпандорит?

– Друг просто.

– Я понял, что, блин, друг. Зовут его как.

– Ну Генрих.

– Гейне? Гиммлер?

– Ну Шилманн.

– Про красоту неземную? Готическим шрифтом?

– Мишка. Я же не спрашиваю, чем ты тут целыми днями занимаешься. Кому и как свои вибраторы впариваешь. И что тебе благодарные клиентки пишут.

Обида медленно поднялась в груди Михаила.

– Некоторые клиентки вот на этой самой кровати от этих самых вибраторов очень даже неплохо кончали. И это просто работа. Которая приносит деньги. Ничего личного.

– Ну а у меня не работа? Легкая, думаешь? И у меня не может быть ничего личного?

– Может, конечно. Я и сам немцев люблю. Тилля Линдеманна вот к примеру.

– Так напиши ему. Могу я с другом поболтать просто?

– Да ради бога. Святое дело. Про погоду там… Я только не могу догнать, чего это у тебя глаза так горят, будто тебе по сети куннилингус делают.

Белка метнула в Михаила испепеляющий взгляд.

– Мишка. Ты меня уже достал своей ревностью. Я. Просто. Говорю. С другом. Могу показать.

– Ну… покажи.

Белка подвигала пальцами по экрану и выставила его перед собой, Михаил подошел, и глаза его выхватили немецкую фразу: «Hallo kleines albernes flauschiges Kätzchen! Wie geht es dir?» Что такое albernes и flauschiges он из школьного немецкого не вспомнил, но kleines Kätzchen однозначно складывалось в маленькую кошечку. Он поднял глаза на Белку.

– И это друг такой просто?! Который называет тебя маленьким котенком?!

– Ну а что. Может, это у них такая форма вежливости. Он же старше меня. Вдвое. Я для него девочка. Вот он и… Спрашивает, как дела просто. Ничего такого.

– А тебе не кажется, что котенок – это очень интимное обращение? Но тебе это явно нравится. Я же по глазам видел. Ты там не мокрая случайно? Дай-ка я проверю.

– Не трогай меня!

– Ага, так-так. Это что-то новое. Ладно. Не буду вам мешать. Дружите дальше. Пришлешь мне из Берлина билет на концерт «Раммштайн».

Михаил захлопнул дверь спальни и отправился на кухню, залез в холодильник, достал банку «Карлсберга», крякнул ушком и опрокинул надо ртом: пиво убулькало в его горло за пять секунд. Он сел на стул и закурил. Дым вирджинского табака наполнил его легкие, золотая жидкость разлила тепло по жилам, он откинул голову, облако под потолком сложилось в шаловливую kleines Kätzchen.

***

Проснулся Михаил на диване в гостиной, в доме было тихо, в голове пусто, часы показывали начало одиннадцатого. Что ж это вчера было-то? Да хер его знает, товарищ майор. Полная какая-то х*йня. Но новая. Надо в душ сходить для просветления мозгов.

После душа он сидел на кухне, мрачно сёрбал кофе из бабушкиной кружки и курил. Мозги объявили забастовку, думать ни о чем не хотелось, но периодически в голове возникали фразы из вчерашнего разговора – он их выгонял веником, а они лезли в окно, подбирались к ногам, цеплялись когтями за штанину, ползали по коленям и противно мяукали. Kätzchen. Kleines albernes flauschiges Kätzchen. Буквы светились у него в мозгу, как «мене, текел, упарсин» на стене Валтасара на его последнем пиру перед гибелью Вавилона. «Исчислено, взвешено, разделено». Библия дурни не скажет. Может, это тебе тоже знак. Пора, мол, очнуться. Да и порубать все в капусту. Сколько их, блин, было? Профессора и доценты, миллиардеры и олигархи, художники и поэты. Да, граф даже был. И мэр наш любимый тоже за компанию. Отличная компашка, однако. Гордиться можно. Теперь вот пруссак какой-то. Хоть действительно Тиллю напиши, чтоб яйца ему там поотрывали. Ну ладно, что тут сидеть. Пойдем поработаем.

Михаил двинул в гостиную, улегся на диван, включил ноутбук и первым делом забил в Гугл-переводчик «Kleines albernes flauschiges Kätzchen». Гугл выдал: «Маленький глупый пушистый котенок». Ого! Просто друг. Ничёсе друг. Пора, наверно, нашего Бельчонка в лес отпустить – на волю. Это ж такое терпеть никак нельзя. Чтоб твою девочку… так называли… А она еще и трусы намочила от счастья. Ну что ж, Майкл. Значит, кончилось все. А ты и не заметил. Грустно это все. Сколько души ты в нее вложил. Как вам хорошо бывало. И ей тоже, я же знаю. Ну, бывало… а потом энтропия напала… все и рассыпалось прахом. Ладно, посмотрим, что за немец хоть. Может, приличный человек… не так обидно будет.

Для начала он открыл фейсбук и нашел нужную страницу. Heinrich Schilmann, бизнесмен и меценат, живет в Мюнхене. И лет ему уже и не пятьдесят, а за шестьдесят. В очках. Ну, хоть не пруссак. Что тут еще. Телки одни почти в друзьях. Белка, конечно, тоже. Ничего тут интересного и нет. Ага, вот ссылка на сайт: Heinrich Schilmann project.com. Посмотрим.

Открылся сайт. Михаил аж присвистнул. Сверху на весь экран шло фото холма Гиссарлык с развалинами Трои. Сам проект состоял ни много ни мало в идее восстановить город в первозданном состоянии – до пожара, которым закончилась Троянская война. Были фото и реконструированного знаменитого коня, придуманного Одиссеем, чтобы проникнуть в город. На сайте было много схем, фотографий и текстов. Все это просто захватило Михаила, ну вот, приличный человек, не поэт пьяный какой, пока он не докрутил сайт до раздела «Елена Прекрасная». Из описания следовало, что Шилманн планирует изваять статую Елены из белого паросского мрамора и установить в центре отреставрированного города. Для каковой цели объявлен конкурс на модель для статуи с открытым голосованием. Михаил кликнул мышью и попал внутрь раздела – волосы у него на затылке встали дыбом: внутри раздела ровными рядами шли фото девушек, многие из них были обнажены, под фото шли цифры с числом проголосовавших; на первом месте было фото Белки, одетой в чулки и перчатки, с веером, прикрывавшим грудь, интерьер весь был в стиле рококо, кровать была вся в золоченых завитках, бриллиантовые зайчики хрустальных подвесок забрызгали ее всю.

Михаил вскочил, бросил ноутбук на диван, рванул на кухню, нашел сигареты и судорожно закурил. Господи, помоги мне, грешному, надоумь, что мне делать. Ответа не было. Может, Гугл тебе поможет. Он тебе уже сегодня помог разок.

Михаил вернулся в гостиную, вернул ноутбук на живот и вбил в строку поиска Heinrich Schilmann project. Выпало всего-то несколько десятков ссылок. Он открывал их одну за другой, копировал текст и вставлял в переводчик. Статьи были все в одном ключе: издевательски-ироничном. Чтобы восстановить Трою, нужны были по самым скромным прикидам миллиарды евро, которых, как выяснили ушлые журналисты, у херра Шилманна не было и в помине. А весь его «проджект» служил для привлечения глупых девушек и выманивания у них интимных фотографий. Ну вот пазл и сложился, товарищ майор. Добро бы еще действительно статуя… мрамор… всемирная известность… А то так, обычная херня для малолетних дур. Надо бы прояснить еще один вопрос, да и сдавать дело в архив.

Михаил взял телефон и набрал номер Белки, не надеясь, что она ответит. Но секунд через десять он услышал «Алло».

– Хочу тебе задать один только вопрос. А ты ответь правду. Я все равно узнаю, если ты соврешь. Можешь?

– Мы же всегда говорим друг другу правду.

– Ты свои фото дорогому Хайнриху отсылала?

– Нууу… отсылала.

– Голые.

– Так это же из журнала! Их все могут увидеть!

– Но ты их отсылала лично ему.

– Ну отсылала. Ну не злись, Мишка, он же статую обещал сделать, с меня. Это же искусство! Из мрамора!

– Да. Знаешь, что я подумаю, если телка лично мне пришлет голую фотку? Что она хочет, чтобы я ее трахнул.

– Ну не говори ерунды, Мишка! Я и не думала ничего такого, клянусь тебе!

– А ты его сайт видела?

– Какой сайт? В фейсбуке?

– Нет. Его персональный. Где ты висишь голая в компании еще сотен таких же дур. И вас там лайками оценивают.

– Господи, какой ужас! Но он же про Трою рассказывал, обещал, что я буду Еленой Прекрасной!

– Я тебе сейчас ссылок пришлю на вайбер, почитаешь. Это все фикция, туфта собачья для маленьких глупых котят. Стыдно мне за тебя, деточка. И обидно, что ты такая дура, и жаль всего, что было, но больше всего стыдно, что ты вчера от счастья трусы намочила. Я тут уеду, ты можешь пожить пока, с квартирой потом разберемся. И совет на будущее: никогда не рассказывай мужчине про другого, даже виртуального. И уж тем более всякие интимные прозвища. Все. Пока.

– Мииишка!!! Ну подожди!!!

Михаил нажал отбой, потом сбросил входящий звонок и закурил новую сигарету. Ну вот и все. А куда поедем? К Тимке нельзя, у него Дашка. А вот поедем в «Лесные озера», там администратор твой хороший клиент. Прям щас и позвоним. Он нашел номер, позвонил и забронировал домик на краю комплекса, поближе к лесу. Надо сумку собрать. Погоди-ка, Майкл. Ты себе уедешь, а херр Шилманн будет и дальше веселиться?! Да хрен вам, меценатам ебуч*м!!!

Ноутбук вернулся на свое место, открыл Tor Browser и зашел в DarkNet. Вот удача хоть в чем-то: Steppenwolf в сети.

– Привет, Вулфи.

– Привет, Майкл.

– Как делишки.

– Да боремся потихоньку. А у тебя что.

– Да мне бы тоже надо одного перца побороть. Поможешь?

– А что бороть-то? Что у него? Банк?

– Та не. Страница в фейсбуке. И сайт свой.

– Тю. Давай страницу. И на сайт ссылку. И покури десять минут.

Михаил скопировал ссылки и сбросил в чат. Дым от сигареты поднимался змеей к потолку, сердце в груди отсчитывало секунды. Надо пока сумку собрать… Да что тебе собирать – джинсов пару, футболок, куртку, зубную щетку и бритву. Планшет, потом ноут. Как раз пять минут. Ну пошли.

Он вернулся в гостиную, в чате светилось сообщение: «Обнови страницы». Страница Генриха обновилась и исчезла: «По Вашему запросу ничего не найдено». Страница сайта просто была пустой, и Firefox прислал ему сочувственное «хм» с советом уточнить адрес. Михаил для острастки повторил действия и в первый раз за день удовлетворенно вздохнул.

– Вулфи, ну ты даешь! Как ты это сделал?!

– Фейсбук – вообще ерунда. Двадцать жалоб от девушек на непристойное поведение, и робот заморозил страницу. А с сайтом понадобилась DDoS-атака, что тоже не очень сложно. Ну, да ты и сам знаешь: тысяча обращений к сайту одновременно, и он падает: Цукерберг сам рассказывал в кино – он так своей бывшей отомстил. Элементарно, Ватсон. Есть такая прога специальная – могу тебе сбросить.

– Ну круто! Спасибо! Я твой должник.

– Давай сразу и разочтемся.

– А как?

– Мне нужен сервер новый, следы запутывать. Старые схемы отслеживаются и грохаются, сервера нужно менять.

– А что там будет? Порнуха? Оружие? Наркота?

– Та не. Просто для чата. Трафик небольшой, шифрование железное – его еще никто не взламывал.

– Есть у меня старый стационарный комп…

– Так это и нужно – в самый раз. А я твои страницы на автомат поставлю – если он их вдруг сумеет восстановить – операция будет повторяться. Хотя, не думаю.

– Договорились. Присылай инструкцию, что куда прописать.

– Лады. Инструкции не будет. Просто .bat файл. Он потом сам удалится без следов.

– Ок.

Через минуту в окне появилось сообщение с вложением, Михаил сбросил его на флешку, прошел в свой кабинет, включил старый комп и вставил флешку. Вот щас кликнешь, и Пентагон рухнет. Да и хрен с ним. Проблем будет меньше. Кликаем. По экрану побежали возникающие и исчезающие черные окна с кодом, вентилятор загудел, замигал индикатор сети, потом все пропало, включая файл на фешке. Михаил посмотрел на потолок – тот был на месте. Ну и классненько. Пора ехать. Пива купим по дороге. Новости послушаем. Поехали? Вперед.

Михаил сидел за рулем своего темно-синего Х5, левой рукой держал руль, а правой щелкал плеер. Зазвучал Rammstein «Stripped»:

Возьми мою руку,

Вернись на землю,

Давай уедем прочь

Всего на один день.

Позволь мне увидеть тебя

Обнажённой.

Позволь мне услышать, как ты

Говоришь только для меня.

Позволь мне услышать, как ты

Плачешь только для меня.

Вот умеют же немцы, когда хотят. Надо Тимке позвонить. Он клипнул в экран смартфона.

– Привет, брат.

– Привет, Майкл. Классный у тебя музон.

– И не говори. Слушай, мне тут надо уехать на несколько дней. Так ты там присмотри за доставкой и прочим. А за сайтом я и сам присмотрю.

– А ты куда собрался?

– Да отдохнуть надо. Устал я чего-то. Дистония прям.

– Кто? Это телку так зовут?

– Да ну их в жопу, этих телок. Без них спокойней.

– Ага, так ты с Белкой поцапался.

– Та нет. Расстались мирно. Без увечий.

– Так я тебе и поверил.

– Ну чесслово. Пиратское. Все путем.

– Ну ладно, твое дело. А ты куда сам-то?

– Поживу в «Лесных озерах» пару дней, а там посмотрим. Только ты, блин, никому ни гу-гу!

– Да я что, я могила.

– Ну бывай, до связи.

– Держись там.

– Ладно.

Михаил выехал из города, ветер приятно обдувал разгоряченное лицо в открытое окно, Rammstein разгонял тучи на душе. До «Лесных озер» он доехал минут за сорок, заполнил бланк, взял ключ, заказал на вечер кучу бутербродов и отправился в коттедж. Домик действительно стоял в самой глубине территории, за ним виднелся сруб небольшой баньки. Он вошел, огляделся, бросил сумку и отправился в душ. Вода была горячей, уставшее тело расслаблялось, он растерся полотенцем, забрался на кровать и решил почитать, нашел в планшете «Песнь Ахилла» Мадлен Миллер, во, в самый раз, расслабился, глаза его сами закрылись, и он заснул.

Снились ему кони, запряженные в боевые колесницы, дико скачущие с пеной на удилах, звон бронзовых мечей и дальнее зарево пожара. Солнце садилось за стены крепости, тело его все ныло, пот струился по груди, кожаные ремни сандалий сдавливали икры, вожжи натерли ладони. У колесницы не было рессор, она подпрыгивала на ухабах, сзади раздавался стук. Он оглянулся – тело его врага было привязано за ноги к днищу, голова в медном шлеме болталась и колотилась о камни; мрачное удовлетворение заполняло его душу.

Михаил расплющил глаза: напротив него в кресле сидела Белка, засунув ладони под ляжки, по лицу ее текли слезы, она смотрела прямо на него. Он глянул в окно – уже почти стемнело.

– Ты как тут оказалась.

– Приехала.

– Тимка разболтал?

– Нет. Обзвонила все отели.

– Есть хочешь?

– Миша. Мы правда расстались?

– Правда.

– Ну я не хочу.

– Да ерунда. Перемелется – мука будет. Езжай домой.

– Ну прости меня, дуру набитую!

– За что? За что тебя простить, деточка?

– Нууу… за все.

– За твою вчерашнюю радость от чата? За это не нужно просить прощения. Это возникает в тебе и живет независимо от тебя. Ты даже и не виновата. Так оно и происходит в жизни: появляется росток нового цветка, пробивается через асфальт и тянется к солнцу, а ты радуешься ему, потому что любишь цветы и думаешь, что пусть их будет у тебя много, пусть они все, такие разные, цветут в твоем саду, а ты будешь порхать от одного к другому как бабочка и слизывать со всех нектар.

– Мишка. Дай мне свой нектар. Давай я у тебя отсосу.

– Как-то совсем нет желания. Прости. Найдешь себе кого другого. По сети.

– Ну я не хочу другого! Я хочу тебя!

– Ну вот нету меня. Уплыл за море с ахейцами. А ты совсем не Пенелопа. Твой Парис тебя ждет. Покопайся в своих аккаунтах, да и начинай веселиться.

– Да нет у меня никого, клянусь тебе! Это все чтобы время убить на работе и перед девчонками похвастаться. Я никогда себе ничего такого не позволяла.

– Может, ты себе и не позволяла. Но ты принимала. И тебя это радовало – вот в чем проблема. Самая большая.

– Но это же все так… невинно. Детское развлечение.

– Ты меня извини, но твои детские развлечения напоминают мне Gang Bang порнуху: все эти дрочеры со своими бьютифул в комментах, потом чат… потом фото… Потом кончила и легла спать.

– Ну я не кончала! Ну что ты такое говоришь! Я только с тобой кончала, ты же знаешь!

– В том-то и дело, что теперь я уже не все знаю. Как в английском суде: закона нет, а судят по прецеденту. Он был. Вердикт: виновна. Только отправляешься ты не в тюрьму, а на свободу. Ты свободна.

– Ну я не хочу никакой свободы! Я хочу быть с тобой, быть твоей рабыней, если захочешь. Только не выгоняй меня! Ну я прошу тебя! Ну накажи меня, побей, тебе станет легче. Ну давай. Ты же мой любимый пиратище. А я буду твоя пленница. Ты меня привяжешь к пальме, накажешь, а потом вые*бешь как сидорову козу.

Зазвенел телефон на прикроватной тумбочке, Михаил взял трубку. «Хорошо, спасибо». Он поднялся, натянул джинсы и футболку, подошел к девушке и взял ее за руку.

– Пошли.

Они вышли из домика и направились к срубу за домом – из трубы валил дым.

– Мы что – в баню?!

– Чем дурью маяться, лучше в бане париться.

Они зашли в баню, в нос им ударил запах горячей липовой доски.

– Раздевайся.

Михаил стянул с себя одежду и повесил на крючки, Белка безмолвно разделась и выжидательно смотрела на него. Он взял ее за руку, открыл дверь парилки и вошел внутрь. Там пахло травами, развешенными по стенам. Над печкой возвышалась кованная клетка с камнями, рядом стояла миска с квасом. Михаил плеснул черпак на камни, поднялся душистый пар.

– Ложись на живот.

Девушка послушно легла на полок, вытянула руки вверх и закрыла глаза, Михаил побродил взглядом по стенам, снял дубовый веник, вымочил его в шайке и приступил к Белке. Он гладил ее тело ладонями, сверху вниз, растирал, пощипывал и мял, потом взял веник и стал водить им над телом девушки, затем прошелся им по коже, слегка похлопывая, постепенно усиливая удары. Кожа девушки заметно покраснела, он перевернул ее на спину и стал ходить ладонями по ее шее, грудям, животу и бедрам, раздвинул ее ноги и запустил пальцы между губ, ощутил знакомую густую влажность, похлопал веником по грудям, животу и венерину холмику, снова перевернул Белку на живот, опустил ее вниз, поставил на четвереньки и раздвинул коленом ноги. Правая рука его взялась за веник, а левая проникла в священный источник удовольствия, нашла клитор, стала теребить его и гладить, временами сжимая. Девушка застонала, стала медленно двигаться, соски ее терлись о полок, Михаил стегал ее веником все сильнее, член его упрямо торчал как шкворень. Белка попыталась нанизаться на него, но Михаил отстранился и хлопал ее по попе веником, не забывая трогать клитор, пальцы его левой руки стали липкими, уши впитывали все нарастающие стоны, он со свистом рассекал воздух дубовым веником. Вдруг Белка замерла, напряглась, повернула к нему лицо и выбухнула из себя крик оргазма. Он схватил ее за волосы, поднял голову, глаза его жадно впитывали следы страсти на лице девушки, он впивал в себя ее громкие стоны, отбросил веник, гладил ее спину ладонями, опускал их вниз, водил по ляжкам и икрам. Белка развернулась и села, раздвинув ноги.

– Господи, как мне хорошо! Ну неужели ты думаешь, что мне еще кто-то нужен? Ты же слышал все и видел. И ты меня хочешь. Вот он, мой любимый торчунчик, иди к маме, иди мой хороший, я тебя поцелую… и пососу… а ты кончишь мне в ротик… и я буду тебя пить… да, да… давай… молодец… еще… еще…

Член Михаила дергался вперед как поршень паровоза, сперма била фонтаном в нёбо девушки, она сглатывала, обнимала головку губами, сосала ее, ласкала языком, вынимала, водила ею по щекам, по шее, вдавливала в соски, потом намотала на член прядь рыжих волос и стала дергать головой назад – член послушно двигался вперед.

– Видишь, он меня любит. И я его люблю. И тебя люблю. Больше всего на свете. Ты не злишься уже?

– Белка. Будешь ты у меня не глупой кошечкой работать, а сидоровой козой.

– Ну хорошо, мой родной, я согласна. Так классно ты меня попарил. Почему мы раньше сюда не ездили?

– Так тебе понравилась баня?

– Ооочень!

– Везде? И на попе?

– Дааа!

– Не врешь?

– Ну мы же всегда говорим друг другу правду. Вот я тебе сейчас самое сокровенное желание скажу. Хочешь?

– Говори.

– Есть хочу – умираю прямо!

– Вот ты дурында у меня. Еды навалом. Пошли?

– Ну дурында тебе попалась. Такая твоя планида. Но я же твоя дурында. Только твоя. Идем, накормишь меня. А потом… Я буду исполнять все твои желания – как в арабских сказках.

– Все?

– Все-все! Хоть в попу.

***

Михаил лежал на спине на широкой кровати, Белка сидела на нем верхом и мерно двигалась вверх-вниз, на ней был черный лайковый топ, от которого поднимались тонкие полоски к кольцу на кожаном же чокере с блестящими заклепками, зиппер на топе был почти расстегнут, видно было как прыгают груди, голову она откидывала назад, поднимала руки и убирала с лица темно-рыжие волосы, капельки пота покрывали ее кожу, стоны отскакивали от стен теннисными мячиками. Михаил большим пальцем левой руки трогал ее клитор, а правой рукой пытался поймать в кадр на смартфоне ее движущийся торс, уловить мгновенье наибольшего наслаждения и остановить его, зафиксировать, запомнить, сохранить и повесить в фейсбук; его Белку, с его членом внутри, чтобы все эти олигархи и меценаты, барды и художники, адмиралы и мэры знали, кому она принадлежит, от кого она кончает, и кто хозяин ее души. Но камера прыгала, снимки выходили размытыми, потом он никак не мог найти ярлык фейсбука, потом тот не открывался, затем выяснилось, что это и не его фейсбук, а Steppenwolfа, по экрану побежали черные окна с кодом, возникла пентаграмма Пентагона, начали выскакивать сообщения на немецком, и вдруг Тилль Линдеманн запел «Bestrafe mich», что уже ни в какие ворота не лезло, и Михаил понял, что это сон.

За окном мерцали звезды, Михаил лежал с открытыми глазами, Белка, свернувшись калачиком, умостилась у него подмышкой. Ну как за*бал этот фейсбук уже! И ночью от него покоя нет. Включи уже CCleaner в своем дуридомском чайнике и дай себе покой. Хватит. Подумай о вечном. Ладно, думаем. Господи, спасибо за все, что ты мне дал. Прости мне мои грехи и успокой мою дуридомскую душу. Аминь. Живем дальше, товарищ майор? Все понял: по субботам в баню, фейсбук угрохать, и все будет хорошо.

***

***

В былые времена.

2.Пик наслаждения

Алмазным пиком

пирамиды наслаждений

не секс является – любовь -

она его кристалл бесцветный

затопит морем красок.

Михаил Дуридомов проснулся, отогнал марево витавших в голове образов, ой, вот бляд*тво какое вчера было, разлепил глаза и уставился в потолок, хрустальные подвески на люстре подмигивали ему зайчиками, потолок шатается, что ли, трубы горят. Он встал и пошляпал в кухню, достал из холодильника бутылку газированной «Бонаквы», влил в себя сразу половину, икнул и пошел в душ.

***

Вчера они с Белкой были на свадьбе – замуж выходила Марина Курганова, она работала в больнице, и Белка была у нее свидетельницей. Роспись была в двенадцать, и с восьми начался дурдом – Белка собиралась. Она носилась по дому в одном белье, рыжие волосы были накручены на бигуди, посередине комнаты стояла гладильная доска, под ноги Михаилу то и дело попадались обувные коробки. Кофе с бутербродом он пил из бабушкиной кружки один, потом курил, тынялся по дому без дела, примерил новую белую рубашку, достал черные джинсы «Boss», прошелся щеткой по черному пиджаку, нашел свои парадные туфли. Делать больше было нечего, он опять курил, шлепал пробегающую мимо Белку по попке, получал по рукам, валялся на диване и тупо смотрел новости. К одиннадцати в комнату вошла одетая Белка – она была в бледно-бирюзовом воздушном шифоновом платье с одной бретелькой и скошенным клином подолом, на поясе был бант, волосы были убраны на одну сторону и спускались на обнаженное плечо, в ушах и на груди покачивались жемчужины, купленные им в Шарме.

– Ну как?

– Тебя вместо невесты украдут, Бельчонок. Ты подвязку надела?

– Ну серьезно, Мишка.

– Тебе очень идет это платье – оно подсвечивает твои глаза, они у тебя сегодня цвета морской воды.

– А ты чего голый валяешься? Сейчас такси придет. Одевайся бегом!

– Да что мне одеваться. Вот я уже и все.

– А галстука у тебя нет?

– Галстуки сейчас носят только чиновники Комунхоза. Если он еще есть.

– Ладно, идем.

– Ну пошли.

В ЗАГСе Михаил сначала пытался слушать наставления толстой тетки «брачующимся», потом заскучал и стал разглядывать людей. Жених Николай был в бежевом костюме и золотистой бабочке, соломенные вихры его торчали на затылке, на лице блуждала счастливая улыбка. Марина была в белом гипюровом платье со шлейфом, плечи были открыты и оттенялись черными кудряшками, лицо было серьезным, белый букет, прижатый к животу, навевал мысли о невинности. Белка стояла справа от Николая в туфлях на высоченных каблуках и была даже слегка выше него, щеки ее розовели, она пыталась сохранить на лице серьезную мину, но постоянно забывалась, и улыбка озаряла ее физиономию, слегка забрызганную веснушками. Свидетель… лопух, что с него взять. «… а теперь обменяйтесь кольцами – символом супружеской верности на всю жизнь… жених, поцелуйте невесту…», все хлопали, смахивали подступившую внезапно слезу, дарили цветы, обнимались, пили шампанское, фотографировались.

Фотографировались потом еще долго – ездили по городу в неизвестно откуда взявшейся в Мухосранске открытой «Чайке», возлагали цветы к обелиску Неизвестному солдату на площади Согласия, заезжали в храм святого угодника Варфоломея, ставили свечки; поставил и Михаил. Господи, сделай так, чтобы все было не хуже, чем сейчас. И ничего мне больше не надо. Фотографировались в городском парке у памятника Пушкину, на центральной площади у памятника Марксу и Энгельсу и, наконец, у входа в ресторан «Салют», куда попали уже часам к четырем. Потом в холле ресторана рассредоточились, Михаил вытер лоб, снял пиджак и поймал за руку Белку.

– Пойдем попьем чего-нибудь, Бельчонок.

– Ну еще рано, не готово еще, надо подождать.

– Да есть же у них тут какой-нибудь бар.

Бар они нашли, Михаил взял стакан колы со льдом и высокий бокал «Карлсберга», они вышли на открытую террасу, уселись за столик и вытянули ноги.

– Ох, хорошо. Закурить надо. Как твоя Марина – счастлива?

– Не знаю, не спрашивала еще. Наверно.

– А больничное ваше начальство будет?

– А как же, конечно, будет.

– Прощальный танец невесты с Вячеславом Иванычем – первый?

– Ну Мишка, ну перестань. Что было, то прошло.

– Так была у них любовь или как.

– Ты знаешь, я у нее потом расспрашивала, когда ты фотки поудалял у него с компа… Он-таки был у нее первым. Она-то его точно любила.

– А сейчас?

– А сейчас она замуж вышла, Миша.

– Кончилась?

– Не знаю. Я думаю, это навсегда в тебе остается. Хоть как-то.

– Не надо бы ему сюда приходить.

– Нууу… никак нельзя. Некрасиво.

– Да. Некрасиво. А в кабинете у него под столом ей красиво было.

– А ты откуда знаешь, что она под столом была?!

– Журнал Windows прочитал, когда комп чистил.

– Ну не ври, Мишка, скажи! Ты в компе нашел? Фото?!

– Видео.

– Точно?

– Ну да.

– И что она делала?

– Да зачем тебе. На свадьбе. Что было, то прошло.

– Ну скажи! А то умру!

– Ну пососала немножко – что еще там можно делать.

– Правда? Ужас!

– И чего ужас, если любовь была. Ты что не помнишь – ты тоже под тем столом была, когда мы с тобой к сессии готовились. В его кабинете. Ночью.

– Ну не говори так! – Белка тревожно оглянулась по сторонам.

– Да что такого. Тут другое интересно. Любил ли он ее. Или просто пользовался. Надо будет спросить.

– Ну не надо, Мишутка!

– Ладно, не буду.

– Мне в туалет надо. Посиди один.

Михаил допил пиво, докурил сигарету и загасил окурок. Холл наполнялся гостями, некоторые выходили на террасу. Он поднял глаза – они уперлись в чуть выпуклый живот красного велюрового платья, поднялись – колыхание холмов царицы Савской в декольте заворожило его, приковало взгляд, чудесное видение приближалось, пока он не услышал откуда-то сверху:

– Здравствуйте, Михаил! Знакомьтесь, это мой муж, Владимир.

– Здравствуйте, Анна Сергеевна. Приятно познакомиться, – он поднялся, ощутил вздутие в паху, запахнул полы пиджака и пожал руку высокому худощавому мужчине в очках, мужу заведующей терапевтическим отделением.

– Вот, надела новое платье первый раз. Не очень яркое?

– Нет, роскошное! Вы вся такая… нарядная.

– Спасибо. А Бэла где?

– Она свидетельница. Я ее сегодня, может, и не поймаю больше.

– Аня, ты что выпьешь. Я в бар схожу.

– Шампанского. Холодного. Я тут с Вами посижу, Миша?

– Конечно, Анна Сергеевна, присаживайтесь.

– Давно мы с Вами не видались. На чай не заходите.

– Да я… работы много. Да и ремонт был… всякое такое.

– Как Ваши гаджеты? Продаются?

– Как горячие пирожки.

– Да, я видела, у Вас много нового интересного.

– С мужем смотрели?

– Нет, Миша. Я же Вам говорила…

– Да. Я помню. Извините.

– Да ничего. О, смотрите – наш Главный, Вячеслав Иванович.

На террасе появилась новая пара: полная женщина в золотом парчовом платье без рукавов и мужчина с висячими усами и круглыми глазами в сером костюме, полосатый галстук вальяжно разлегся у него на внушительном животе. Михаил поднялся, Анна Сергеевна представила его главврачу как парня Бэлы Бурлаковой, «… а где же наша главная красавица…», вернулся муж Анны Сергеевны, «… вот, шампанского бы кстати сейчас, жарко…», из дверей появилась Белка и с тревогой посмотрела на образовавшуюся группу. Она подошла и взяла Михаила под руку, «…Вы такая красивая, Бэла, словно невеста…», «…ну мне еще рано…», все здоровались, знакомились, «…а где же жених с невестой…», от двери донеслось:

– Дорогие гости, прошу в зал, к столу!

В зале столы были составлены буквой П, Белка оказалась в центре, а Михаила усадили слева, с молодежью, он разместился между двумя девушками, как потом оказалось, Таней и Лорой, блондинкой и брюнеткой. Отзвучал марш Мендельсона, тамада, парень с толстыми ляжками в белых джинсах, объявил первый тост, гости зашевелились, Михаил налил себе холодной водки и зацепил кусок семги, «… а вы что пьете, девушки…», водка пошла за милую душу, «…а вот салат попробуйте…», «…а я вино люблю, сладкое…», «не, ну сладкое с грибами нельзя, надо вооодки!» Застучали ножи, вилки зашкрябали по фарфору, «…а теперь тост скажет…», «…а под соленый огурец? Ну, будем! За молодых!», «Горь-ко! Горь-ко!» Марина с Николаем вставали, соприкасались губами, гости хлопали и свистели, требовали ещё. Ну вот и хорошо уже. Еще бы покурить.

– Вы не курите, девчонки? Нет? Схожу на террасу.

Михаил покурил, вернулся, по залу сновали официанты, «…а котлету по-киевски будете?», «по-киевски так по-киевски – водка с горячей закуской – прямо по Булгакову», «…а теперь – первый танец невесты!», «ну что, вы не созрели на беленькую?», «…на брудершафт? Да с удовольствием!», «…танцуют молодые!» Обстановка в зале становилась все более душевной, начались танцы, уже Вячеслав Иванович кружился с Мариной и что-то говорил ей на ухо, бледная ее кожа начала розоветь от лица к шее. Пойти Белку вытащить пора. Вот черт, уже этот лопух в нее вцепился. Тогда покурим.

После перекура он вернулся в зал, поискал глазами Белку – она танцевала уже с главврачом, смеялась и резким движением отбрасывала назад рыжие кудри. Вот паскуда, в новые фаворитки рядится! Он подошел к столу, не садясь, выпил рюмку, развернулся – к нему подходила Марина.

– Потанцуешь с невестой?

– Пошли.

Михаил осторожно взял Марину за голые плечи, опустил глаза вниз, стараясь не наступить на подол; под белым гипюром грудь девушки легко поднималась.

– Распрощались? С Вячеславом Иванычем?

– Он сказал, что мы останемся друзьями…

– Ага, останемся, значит. Друзьями. Дальше.

– Не знаю, Миша.

– А ты его случайно не любишь?

– Люблю.

– А он тебя?

– И он.

– А Колю ты любишь?

– Да.

– Хорошо вам всем. По-французски эдак.

– Почему.

– Амур де труа.

– Миша.

– Что.

– А ты… когда фото у него с компа удалял… мои… ты меня видел?

– Видел.

– И я… тебе… понравилась?

Господи, ну что за гребаный этот божий мир. И что им движет. Что движет всеми этими людьми, в этом зале, в этом городе, на этом шарике. Вот, ты ощущаешь пальцами кожу девушки, которую раньше уже видел всю голую, она принадлежала одному, теперь другому, а предлагает себя тебе – прямо в белом платье непорочной невесты, предлагает снять его – в памяти, вспомнить все ее прелести; она тебе и не нужна, но стояк на тебя напал. Ты не позовешь ее трахнуться в гардеробе прямо сейчас, но от возбуждения ты избавиться не можешь; это зависит не от тебя, так тебя устроила природа, эволюция требует, чтобы ты дрючил все, что движется, чтобы не прервалась нить жизни. Твое супер-эго стоит на страже и говорит тебе «низя!», как раньше Моисей читал со скрижалей евреям «не возжелай», а ты желаешь, хоть тресни. И остальные тоже. Вон Белка с этим кобелем танцует, он ей всякие сальности говорит, она цветет и пахнет, ей это нравится. Так что, она тебя не любит? Любит. А ты? И я. И как же это все совместить в одном коктейле. Не знаю. Знаю только, что сейчас больше всего на свете мне хочется засветить в глаз этому дохтуру, но Моисей не велит, в скрижалях. Надо покурить. Музыка кончилась, он церемонно поклонился Марине, она присела в книксене.

– Да, Марина, ты там была очень хороша. И сейчас.

– Спасибо.

На веранде задувал ветерок, почти никого не было. Михаил закурил и потрогал уши – они горели. Холодненького нужно. Пива, что ли. Ко лбу приложить стакан. Не, надо Белку потанцевать.

В зале было душно, танцы были в разгаре, Белки не было. Он почувствовал руку на своем предплечье, обернулся – черные гранаты сверкнули ему с сочно-золотистой плоти почти обнаженного бюста Анны Сергеевны.

– Потанцуем, Миша? Когда еще выпадет такой случай.

– Конечно, – он вздохнул и подставил локоть. На площадке Анна Сергеевна развернулась и одним движением возложила свой роскошный бюст Михаилу на грудь и прижалась к нему бедрами; он вяло попытался отстраниться.

– Ну перестаньте, Миша, мы же взрослые люди, я все равно чувствую Вас, вот, сейчас. Я все равно знаю. И не пытайтесь отрицать.

– Да я и не отрицаю. Я…

– Так не отодвигайтесь. Дайте Вас потрогать… хоть бедром.

– …просто не знаю, что с этим делать.

– Да ничего не делать. Просто плывите… в танце. Просто чувствуйте. Вам же нравится. Скажите.

– Не буду.

– Ну Вы совсем не джентльмен, Миша. Дамам нужно делать комплименты.

– Вы… роскошная женщина.

– Позвонили бы когда-нибудь. Роскошной женщине.

– В куда?

– У меня Билайн, 812-15-21. Запомните?

– Да проще простого. Наполеоновский номер.

– Ну да, 812. А остальное?

– 15 – Ватерлоо, а в 21-м он умер.

– Надо же – какой у меня грустный номер!

– Ну чего тут грустить – побыл Наполеоном, так потом и не жалко…

– А Вы не хотите?

– Что.

– Побыть Наполеоном.

– Хочу, конечно.

– Позвоните?

– Ладно. В следующей жизни.

– Никуда Вы от себя не денетесь, Миша.

Он довел Анну Сергеевну до ее столика и вышел на веранду, потом вниз, в садик. Надо проветриться. Уже начинало темнеть. Слева в кустах раздавалось негромкое пыхтенье, ухканье и ахканье, видна была склоненная девушка с задранным подолом и двигающий бедрами парень со спущенными брюками. О, молодцы, время зря не теряют. Куда ж от этого всего деться. И куда это Белка пропала. Пойдем в зал.

В зале царил тамада: «А теперь мы переходим к веселым конкурсам! Мне нужны две команды: пять девушек и пять ребят. … так, рассаживайтесь на стулья… сначала садятся мальчики… вот вам по листу бумаги… положите на колени… так… а девушкам – зубочистки… их нужно взять в рот… и прокалывать в бумаге дырочки… кто больше проколет за минуту – тот и выиграл! Начали!» Парни на стульях дурновато лыбились, девушки постановились на колени и куриными движениями стали дырявить листы бумаги; зал хлопал и улюлюкал. «А теперь нам нужно украсить зал… вот у нас и шарики есть… их нужно надуть… мальчики, взяли насосы, поставили между ног, надели на них шарики… так, молодцы… девчонки, двигаем насосы, надуваем! Быстрей!» Михаил сел на свое место, ему было совсем не весело, он налил рюмку водки. Он чувствовал себя так, будто просидел в аэропорту целые сутки: в ушах был невнятный гул, глаза слипались. «Так, украсим зал шариками? Нееет, сначала надо проверить, крепкие ли они! Кто у нас самый смелый? Прааавильно, свидетели! Папрашу сюда! Ставим стул… девушка, держитесь за спинку руками… тааак, берем шарик… прикладываем… а Вы, молодой человек, должны проверить его крепость… только руками себе не помогать! Начали!» Сквозь зыбкое марево Михаил видел стоящую у стула Белку, щеки ее были малиновыми, глаза зажмурены, попка отставлена назад, тамада приложил к ней шарик, и свидетель начал радостно долбить его ебат*льными движениями; зал хором считал «раз! два!… пять!…», шар лопнул прямо в голове у Михаила; он резко вскочил, залез на стул и заорал во все горло:

– Ах ты, козел вонючий, ну щас палучишь ты у меня за всю х*йню! – он уперся руками в стол и как в спортзале перенес рывком тело вперед, уронив всего один бокал, умудрился приземлиться на ноги, выпрямился и рванул вперед. Тамада мгновенно оценил опасность и ринулся ему навстречу, расставив руки. «Отвали, пидор толстожопый! Пустите меня! Пустите меня все! Белка! И ты палучишь! Пус… ти… те…»

***

Михаил пытался вспомнить, что было дальше, но вспоминалось все крайне фрагментарно: терраса, люди, сигарета, такси, кровать. Черт, и душ не помог. Надо кофе попить. Во, гульнули вчера, а. Чё ж теперь делать. Телефон завибрировал, и он со страхом и надеждой схватил его в руку. Нет, Тимка.

– Здорово, брат, как оно ничего.

– Да херово, брат, дальше некуда.

– После свадьбы? Значит, не зря сходил. Пивчик есть, или подбросить?

– Та не, не в том дело.

– А что.

– Да я там… вчера…

– Мордобой устроил?

– Ты как знаешь?!

– Так это святое дело. А кого бил? Жениха?

– Свидетеля.

– Правильно. А его за что?

– Так Белка свидетельницей была.

– Ааа… Щупал?

– Да лучше бы щупал…

– А чиво?

– А знаешь с шариками такой конкурс: его прикладывают девке на задницу, а потом…

– Да видал! Бахнул?

– Трахнул.

– Белку?

– Мать Терезу.

– Нууу… а ты? Ты ж ему… от души?

– От всей. Все костяшки сбитые. Только я не помню всего.

– Легче стало?

– Да не знаю, может, вчера и стало, а сегодня херово совсем.

– Так пивчиком полечись.

– Да не в том дело! Там же вся больница была! Белку теперь уволят. Вечером веселье будет. Дома.

– Та не ссы! Приезжай ко мне, если что. А больница – фигня. Возьмем ее к себе, если надо. Гаджеты рекламировать.

– Ну и гад же ты, Тимка. Успокоил, называется.

– Да все перетрется. Ты ее хоть не бил?

– Не помню. Но хотел.

– И это правильно.

– Так уйдет.

– Вот ты Дуридом. Еще крепче останется.

– Ты думаешь?

– Конечно! Хочешь – на спор? На упаковку?

– На две!

– Заметано. Ну, держись там, не кисни.

– Ладно, бывай.

Михаил маялся, в душе его боролись три чувства: остаточная злость, страх пополам с надеждой и стыд. Он вертел в руках телефон, елозил пальцем по контактам, но позвонить не решался. Внезапно телефон зазвонил сам, на экране возник портрет рыжеволосой девушки с трубочкой от коктейля во рту. Все три чувства смешались в нем в коктейль, и он, помедлив, нажал «Ответить».

– Ты живой? – в голосе девушки звучали тревожные нотки.

– Живой. А у тебя что? На работе.

– Ой, у меня такааая новость!

– Тебя уволили?

– Типун тебе на язык!

– Тебя повышают? – выскочило из него неизвестно почему.

– А ты откуда знаешь?!!!

Внезапно у него в памяти совершенно ясно всплыла картина: Белка танцует с главврачом, он ей что-то говорит на ухо, она улыбается… потом он отчетливо вспомнил фото Марины в компе Вячеслава Ивановича… как она раздевается… как с улыбкой смотрит в камеру… Коктейль чувств взболтался у него в желудке, он втянул воздух носом, выпустил через рот.

– Слышь, Белка. Я тут занят немного. Потом перезвоню, – и нажал отбой.

Чувство облегчения, сама позвонила, задавила слепая ревность, он закурил и поставил чайник. Не ушла, уже хорошо. А может, и не хорошо. Сколько можно мучиться. То у нее Вольдемар Арнольдыч, то Вячеслав Иваныч, то Хрен Сидорыч. А раком как она стояла – на глазах у всех. С шариком на заднице. Боже, стыдно-то как. Что ж делать-то, Майкл. Что ж тебе с ней делать, с этой шалавой малолетней. Ну хрен его знает. Опять зазвонил телефон, Михаил с надеждой глянул на экран. Нет, незнакомый номер, 812 какой-то.

– Алло.

– Здравствуйте, Михаил.

– Анна Сергеевна?! А откуда у Вас мой номер?

– Вы что, совсем ничего не помните? Мы же обменялись телефонами.

– Да?!

– И как танцевали, не помните?

– Не, ну это помню. Разве это забудешь. Потом вот… некрасиво вышло.

– Так Вы переживаете сидите?

– Каменюка прямо на душе, здоровенная.

– Да бросьте, так весело вышло.

– С шариками?

– Да нет, это пошлость ужасная.

– Так вот и я…

– Вы молодец. Герой прямо. А тамада дурак какой!

– Правда?

– Конечно. Но что за свадьба без драки. А потом танцевали все до упаду.

– Так неудобно… главврач там…

– Знаете, он сегодня пришел в темных очках. Хорошо Вы ему вчера засветили.

– Вячеславу?! Иванычу?! И ему?!

– Ну да, он бросился вас разнимать, а Вы…

– Так теперь Белку уволят?!

– Да что Вы! Он сегодня посмеивался, старый, мол, перец, а туда же – решил молодость вспомнить. Вот и вспомнил.

– Так ее повышают?

– Ну да.

– После вчерашнего?!

– Да нет, приказ давно был готов, ее у меня забирают, она будет главной сестрой всей больницы. Сегодня объявили просто.

– А Белка что?

– Гордая ходит.

– Фаворитка теперь?!

– А, так Вы ему не случайно… в глаз… Теперь поняла.

– Не знаю. Хотелось точно.

– Это после их танца?

– И Вы видели?!

– Да что там видеть-то. Он, конечно, старый ловелас, про него у нас легенды ходят. Но Белку он не трогает, я Вам точно говорю. Так, комплимент сказать, не без этого, конечно. Девушки это любят, особенно от солидных мужчин, от начальства. Ну потанцевали, поулыбались. Больше ничего и не было. Так Вы там Отелло изображаете? Перед зеркалом. Месть готовите?

– Да нет, так маюсь. Паршиво на душе. До ужаса. Но сейчас полегчало. После Вашего рассказа. Я Ваш должник.

– Вот, ловлю на слове. Придете ко мне чай пить.

– Ну Анна Сергеевна! И так плохо.

– Ну не сегодня. Потом как-нибудь.

– Ладно. Как-нибудь.

– Ну и то хорошо. Спасибо.

– Что Вы! Это Вам спасибо, Анна Сергеевна!

– Хороший Вы парень, Миша. Завидую я Бэле.

– Это Вы напрасно! Она еще свое получит! Сегодня же.

– Вот поэтому и завидую. Ну, мне пора. До свиданья, Миша. Целую.

Михаил оторопело посмотрел на анимацию отбоя, потом приложил ладонь к правой щеке и глянул на нее – помады не было. Господи, надо покурить. Он одним духом выхлебал холодный чай и закурил. Позвонить, что ли. Не буду. Все равно получит. За шарик. Надо пройтись, проветриться. Пива купить, вдруг Тимка выиграет.

Он натянул джинсы и майку и побрел пешком в магазин. Там он долго ездил с коляской меж прилавками, нашел баварские сосиски и немецкую горчицу, пива не купил, а купил почему-то торт с толстым слоем белого крема сверху. Дома он запрятал все в холодильник, и обед прошел давно, а есть не хочется, допил «Бонакву» и улегся в комнате на диван. В голове вертелись разноцветные шарики, потом заиграл духовой оркестр, кругом были празднично одетые люди, отец держал его за руку, все улыбались, и Анна Сергеевна улыбалась, на ней было красное платье, застегнутое до самого горла, а отец говорил: «Слушайся ее, Мишка, учительницу слушаться надо, и все будет хорошо».

Разбудил его скрежет ключа в замке, он вскинулся и сел на диване. Послышался стук упавших босоножек, в комнату на цыпочках вошла Белка, в глазах ее застыл тревожный вопрос. Она подошла к нему, опустилась рядом на ковер и положила голову ему на колени.

– Ну хочешь – побей меня.

Михаил положил ладонь девушке на шею, продвинул ее под воротник платья, прошелся пальцами по ребрам, вернул руку обратно. Сердце его предательски бухало, он поднял Белку за локти, усадил к себе на колени, поднял ее лицо, заглянул в глаза – они пустили его к себе внутрь, в них не было ничего, кроме безграничного доверия и ожидания. Он придвинул ее лицо, нашел губами уголок ее рта, тихонько прикоснулся, почувствовал ответное движение, впился губами в ее губы, она обхватила руками его шею, обняла ногами его талию. Он расстегнул ее платье на груди, обнажил плечи, приник к ним губами, дошел до основания шеи и прикусил, с трудом остановил себя и отстранился.

– Погоди. Раздевайся. Пошли в душ.

Одежда упала на ковер, он взял девушку за руку и повел ее, обнаженную, к древу познания, где серебристый змей уже ждал их – он обдал их струями горячей воды, смывая горечь вчерашнего дня, оставляя желание в чистом виде, первозданное, могучее, необоримое. Михаил развернул Белку к себе спиной, нагнул ее, она уперлась руками в матовое стекло душа, расставила ноги и опустила голову. Он вошел в нее, двигался ровно, ритмично и мощно, руками гладил все ее мокрое тело, целовал выпуклые позвонки, держал левой рукой за шею, за хвост темно-рыжих волос, правой вертел ее соски, отпускал, опускал руку к животу и ниже, к устью бедер, ловил за клитор, теребил и тянул его, пока Белка не застонала, подняла правую ногу, согнула в колене, опустила, соединила бедра и резко двинула ими несколько раз назад. Потом она выпрямилась, развернулась, присела на корточки, с силой сжала его член рукой и положила себе на макушку, продолжая движения рукой – белёсая густая жидкость в несколько штрихов нарисовала у нее на волосах жемчужную корону. Девушка провела кончиком члена по своим щекам, шее, по торчащим соскам, дождалась, пока кончатся спазмы, и отпустила его.

Они молча стояли под душем, обнявшись, прильнув друг к другу мокрыми телами, не в силах разъединиться; слышно было только как вода падает вниз. «И дождь смывает все следы», – крутилось в голове у Михаила название старого фильма.

В белых махровых халатах они лежали в своей новой спальне, на людовиковой королевской кровати, не смотрели друг на друга, отдыхали, не решаясь начать разговор.

– Ну говори уже, Мишка. Я же вижу, что ты…

– Надо из себя все это выгнать к черту.

– Так давай.

– Ну вот скажи: ну как ты могла… стоять раком посреди зала… перед всеми… и чтобы какой-то хмырь долбил тебя шариком в задницу…

– Ну это же игра такая была, Мишка, я не виновата. Ну все девчонки тоже… изображали… всякое такое… а я бы одна отказалась. Ну как?

– Хорошая себе игра.

– Дурацкая, я знаю. Но ты представь, что я была… актрисой… снимали кино про свадьбу…

– А что ты думала в это время.

– Я думала… я представляла, что это ты сзади.

– И никакой червяк у тебя в душе не шевелился?

– Ну шевелился! Стыдно было до смерти! Но я никуда не могла деться, пойми. Все они такие дураки. Ну отказалась бы я – они бы умнее стали? Это же всегда так на свадьбах. И не только у нас. Везде.

– А после того, как я твоему лопуху в челюсть дал – стал он умнее?

– Думаю, стал, не спрашивала. Но ты ж у меня герой, я так не могу. Все хлопают, все от тебя этого ждут, думаешь, что так и должно быть, просто надо перетерпеть. Ну прости меня. Простил?

– Простил. Но злость почему-то не ушла полностью.

– Я знаю, что надо сделать.

– Что.

– Сделай мне что-нибудь… бóльное. Тебе станет легче. Ну хочешь – я на живот лягу.

– Ты думаешь?

– Точно говорю. Ну давай. Сделай, что захочется.

Михаил поднялся, раздвинул на Белке халат, взял ее ладонями за шею, но руки не сжимались; тогда он опустил их вниз, взялся пальцами за соски и потянул, медленно, потом сильней и сильней – девушка закрыла глаза, выгнула спину, сжала губы, лицо ее исказилось от боли, но она молчала. Он слушал себя, свои ощущения. Сначала он ждал ее стона, крика, но потом увидел, что этого не будет, отпустил соски, лег на нее сверху, целовал их, ласкал языком, тихонько тянул губами.

– Ну хватит, Миша, хватит. Полегчало?

– Да. Я понял, что не хочу делать тебе больно. Я люблю слышать твой стон, но не от этого. Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я хочу, чтобы ты меня хотела.

– Щас я захочу! Теперь моя очередь!

– Ну давай.

– Скажешь честно?

– Скажу.

– Клянешься?

– Клянусь.

– Ты когда… с Анной Сергевной танцевал… он у тебя торчал?

– Ну… да. Но я не виноват – он сам. Я…

– Ну так я и знала! А ну давай его сюда! – Белка вскочила, толкнула его в плечи и села ему на ноги, взяла его член левой рукой, обнажила головку и вонзила в нее ногти – Михаил аж засвистел, втягивая в себя воздух, пальцы на ногах сжались, он судорожно скомкал ладонями простыню. Девушка убрала правую руку, наклонилась и прикусила головку зубами, нижняя челюсть ее вибрировала, он чувствовал, что она еле сдерживает себя, как кошка, поймавшая мышу. Ну вот и все, Майкл, будет тебе щас … эволюция. Будешь размножаться почкованием.

– Ну все, Бельчонок! Он все понял!

– А чего он у тебя торчит?

– Испугался!

– С испугу? Прочувствовал?!

– До самых до…

– До них?! Вот я и их откручу!

– Ну не надо, они ж тебе еще пригодятся!

– Пригодятся?

– Конечно.

– Ладно. Оставим. На этот раз. Живите пока.

– Ну ляг на меня, Бельчонок, полежи. Ты моя бархатная, мой котенок зубастый…

– Ты меня любишь?!

– Хотел тебя задушить вчера. И сегодня тоже, с утра. А теперь понял, что не могу без тебя жить.

– Правда?

– Правда. Но будешь ты у меня битая, если что.

– Ладно. Буду битая. Но ты ж знаешь, что я только тебя люблю.

– Да знаю. Но ты такая сочная, такая вкусная… А вокруг столько голодных крокодилов бродит…

– Мишка! А ты еды никакой не купил? Я голодная!

– Сосиски… О, так я же торт купил!

– Так неси сюда, пока я тебе что-нибудь не отгрызла!

На кухне Михаил с наслаждением закурил, господи, как хорошо на душе, потом достал из холодильника торт, отрезал два здоровенных куска, положил на тарелку, взял под мышку бутылку колы и пошел обратно. В спальне он поставил тарелку на тумбочку и вернулся за стаканами, набросал в них кубиков льда и двинулся к Луи XV – Белка держала тарелку на животе и доедала кусок торта. Михаил налил в стаканы колы, выпил свою сразу одним духом и лег на кровать поперек девушки.

– Мишка, а давай я его кремом намажу.

– И сгрызешь?

– Не, ну так, посмокчу немножко… как наша Таня Гавриленко говорит – будет мне такая конфета.

– Ну давай. Мажь.

– Вот он, красивый какой стал. Наверно, вкусный.

– Попробуешь?

– Слушай, а мы с тобой валетом никогда не пробовали. Давай? Намажешь меня?

– Я не хочу сладкого, Бельчонок. Ты мне и так вкусная. Опустись ниже.

– Так?

– Так.

Михаил перебросил ногу через голову девушки, уткнулся носом меж ее бедер, раздвинул их, раскрыл пальцами губы, провел языком по мягкой блестящей плоти, почувствовал, как рот Белки захватил головку его члена и потянул; он стал легонько двигать бедрами. Ноги девушки начали подрагивать, потом задрожали крупной дрожью, она выгнулась, закрыв ему собой рот и нос, дернулась раза три и расслабленно опустила спину на матрас; он сосредоточился на своих ощущениях – дрожь передалась ему, пик приближался, он на секунду замер, сжался, пытаясь отсрочить финал, потом отпустил вожжи, открыл шлюз Ниагарского водопада и кончил с такой силой, будто отсидел до этого все четырнадцать лет в замке Иф в одиночной камере и только сегодня вышел на свободу – прыгнув с крепостной стены в море. Перед глазами у него плавали яркие пятна, кровь стучала в висках, эндорфины отплясывали сарабанду в мозгу. Он отвалился влево, распластался на спине, мехами легких вдыхал и выдыхал воздух, будто сизифов камень, наконец, поднят на гору, и можно минутку передохнуть. Но он чувствовал себя не уставшим, наоборот, полным сил, способным сдвинуть горы и развести море, запрыгнуть в один прыжок на вершину пирамиды Хеопса, победить всех львов и тигров одной рукой… Он чувствовал себя Самсоном и Давидом, покорителем Эвереста – весь мир лежал у его ног, покорно ожидая милостей. Дыхание его постепенно замедлялось, он открыл глаза: Белка склонилась над ним, легонько проводила ногтями по внутренней стороне его бедер, потом выше; губы ее были перепачканы белым кремом, она облизала их, скорчила ему рожицу и показала язык.

– Мишка.

– Да.

– А ты будешь свой торт есть.

– Нет, Бельчонок. Съешь ты, если хочешь.

– Я хочу, Мишка. Я всегда хочу. А ты?

– И я, маленькая. Я хочу тебя просто до смерти. Целый день представлял, что тебя больше не будет…

– А ты что будешь делать.

– Лягу и умру.

– Честно?

– Честно.

– Так может, ты меня немножечко любишь?

– Я тебя ужасно просто люблю. А ты.

– И я. Так нам хорошо вместе. Правда?

– Правда. Ты меня прости. За вчерашнее.

– И ты меня. Ладно?

– Ладно.

– Давай спать?

– Давай, маленькая. Спи, я покурю и приду.

***

Михаил сидел на кухне, медленно втягивал в себя дым и выпускал его кольцами. Ну надо же, такое паскудное утро было, и такой прекрасный вечер. Легко как. Пиво вот только Тимке проспорил. Дурак ты какой. Да ты б ему все пиво мира отдал. Разве нет? Да. Ну вот. Все хорошо, Майкл. Все будет хорошо. Идем спать. Идем.

***

3.Пятьдесят оттенков Майкла Дуридомова – 2

Михаил Дуридомов потянулся и открыл глаза: солнечный луч, проникающий сквозь прикрытые шторы, разрезал его пополам. Рядом никого не было, часы на тюнере показывали 10:06. Черт, работы же море, будильник не поставил. Он отбросил одеяло, добрел до кухни, ткнул кнопку на кофеварке, потом «Пуск» на ноутбуке и пошел в ванную. Там он включил весь свет, облегчился и посмотрел в зеркало: хмурое лицо с буйными вихрами глянуло на него в ответ. Он машинально попробовал пригладить вихры ладошкой, плюнул и забрался в душевую кабину; душ послушно обдал его жесткими струями. Михаил подставил под воду голову, постоял так и резко крутанул переключатель влево, как руль пиратского брига в шторм, при шквальном ветре с правого борта, крякнул от ледяной воды, но остался стоять, повертелся, потом вернул горячую воду.

Он накинул махровый халат, подошел к зеркалу, расчесался и намазался пеной для бритья. Жаль, нет сейчас опасных бритв. Он вспомнил, как дед водил лезвием бритвы по ремню и потом осторожно снимал пену с кожи. Или дамасских кинжалов. Достал так… Что-то не то тебе в голову лезет с утра, Майкл. Пошли кофе пить. Ну пошли.

На кухне он отнял у кофеварки бабушкину кружку, поднес ее к носу, с наслаждением втянул запах арабики, сёрбнул пару раз, поставил кружку на стол, выудил из пачки «Данхилл» и закурил. Дым проник в него глубоко и оттенил воспоминания о вчерашнем дне. Вчера у Белки на работе был корпоратив – семьдесят пять лет Мухосранской районной больнице. Отмечать собирались скромно, в помещении столовой, только сотрудники. Белка прискакала с работы пораньше, сходила в душ, накрутилась и парадно накрасилась, достала нарядное черное шелковое платье с широкой юбкой, приладила на плечо красный цветок, надела свои жемчуга, упаковала красные лаковые лабутены в кулек, расчесалась и была такова. Михаил позанимался своим сайтом, где можно было купить электронные гаджеты и эротические игрушки, проверил статистику продаж, созвонился со своим другом Тимуром, с которым они вместе вели дело, узнал, что доставка на завтра горит, кто-то там заболел и придется заняться этим самому. На ужин готовить ничего не стал, кинул в микроволновку четыре сосиски на тарелке, отчикал ломоть батона, достал горчицы и заварил чаю. Потом валялся на диване, смотрел клипы на музыкальных каналах, ходил на кухню курить, снимал скринсейвер на телефоне, чтобы посмотреть время, натыкался глазами на улыбающуюся Белку на обоях, встряхивал зачем-то телефон, вздыхал и опять шарпал к дивану. Удовольствия клипы не приносили никакого, время просто отказывалось двигаться, делать ничего не хотелось, девки на порнушных каналах вели себя мерзко, ненатурально ойкали и ахкали, когда их дрючили в зад, и еще более ненатурально изображали удовольствие, когда им кончали в рот. Тогда он включил на медиаплеере «Нимфоманку» Ларса фон Триера. Шарлотт Генсбур вела себя более чем натурально, особенно когда сосала член или когда ее пороли до крови, а она терлась клитором об обложку книги и кончала. Михаила немного удивило удовольствие, с которым он смотрел эту сцену, он опять курил и опять смотрел на часы. Белка явилась ближе к часу ночи, слегка растрепанная и помятая, но веселая, крепко обняла его и засунула язык ему в рот, прижалась к нему бедрами, так они постояли с минуту, а потом она заявила, что просто умирает от усталости и чтоб он угомонил свой стручок.

Михаил допил кофе, загасил окурок и щелкнул значок браузера на рабочем столе ноутбука, но в закладках вместо ссылки на свой сайт, с которого он начинал каждое утро, он кликнул ссылку ВКонтакте и попал на свою страницу, куда не заходил уже сто лет. +99 уведомлений его порадовали, в заявках в друзья виднелось +17, от зашел туда. О, девчонки хотят дружить. Маши-Наташи. Ладно, давайте дружить, почему бы и нет. Так, все друзья. Бэла Бурлакова, ага, аву поменяла. Для кого это, интересно. Заходим. Фото сколько. И кто это ее фотографировал. В больничном халате и нет, все больше с пляжа, спасибо не с голыми сиськами. Смотрим. Комменты какие, однако. Принцесса, Хороша, Ты прекрасна как цветок, поцелуйчики, сердечки, Я буду любить тебя вечно… Это еще что за перец такой. Макс Иванов. На аве мужик с голым торсом. А на странице. Туча телок в друзьях. И Белка среди этих дур. Посты. Все больше чужие: Прекрасного вечера! И фото почти с ебл*й. Так-так. А ну вниз. Белкиных не видать. Ладно. А кто там у нее еще в друзьях. Двести четыре друга. Смотрим. О, Фатхуддин Красавчик, Просто Царь, Мехмед Захер-оглы… Какое сборище пидоров, однако. В Мухосранске столько и нету. А на странице что. Рецепты. Розы-мимозы. От этих самых, оглы которые. Посты: Если человек Твой, он к тебе обязательно вернется. Ну-ну, скажешь, когда вернется, я его встречу. А подарков сколько! Тебе, родная, с любовью. Твою ж мать! Отправитель скрыт. Моей радости прекрасной. Тоже скрыт. Что ж ты так все запустил, а, Майкл. Взломать, что ли ее страницу, посмотреть сообщения. Сучки этой малой. Бесхвостой. А ты этого хочешь? Ты готов? А если она там отсасывает. Или даже просто ей гифки разные присылают. А она смайлики в ответ, даже и без букв. Ты этого хочешь? Да ну его в жопу! Пошло оно все!

Михаил захлопнул крышку ноутбука и ощутил отчетливое желание жбурнуть мышь в стену, но выудил сигарету из пачки и вставил в рот – горечь разлилась со слюной, он вытащил сигарету, выбросил и закурил другую. Что ж теперь делать-то. Бросить ее к едрене фене. Пусть веселится. Из-за страницы? Это же твой любимый Бельчонок. Уууу, бл…! Ну ее счастье, что ее тут нет! Так, пар выпускаем, дышим глубоко, держим штурвал. Разве это шторм? Тьфу, ерунда.

Он открыл крышку ноутбука, ну не могу смотреть на этот бл*дский притон! вернулся на свою страницу и задумался. На него напал сакраментальный стих, он нашел в гугле картинку с пирамидой, которую разрушает ураган, и сделал пост: «Собственный мир мы строим своими руками – своими же и разрушаем». Так, добавить что-нибудь из тяжелого рока. Пойдет. Он откинулся на спинку стула и закурил. Защелкали лайки, от этого ему почему-то стало легче, и он вернулся на страницу Белки. В Друзья онлайн светилась Марина Курганова, Михаил кликнул по аве, открылась ее страница, левый глаз его сразу задергался: сегодня утром были выложены фотографии со вчерашнего корпоратива – он узнал столовую и Белкино платье. На одном фото она танцевала с каким-то брюнетом с бородой: тот прогнул девушку почти до пола, нога ее была задрана к потолку, бедро было полностью обнажено. Михаил с ненавистью поставил лайк, чтобы было заметно, что он это видел, и вошел в чат.

– Привет, Маринка.

– Привет).

– Это ты на работе онлайн сидишь?

– Не, у меня сегодня отгул).

– Так отгулы не всем дают, только самым… приближенным?

– Всем дают, кто хочет.

– Ага. Понял. А долго вы вчера там выплясывали?

– Да часов до десяти почти).

– До десяти всего? А потом по домам разбежались?

– Ну я не знаю, я еще немного задержалась).

– Ну это ясно – отдышаться-то надо было. От скачек.

– Угу).

– Так ты Колю-то предупредила, что ночью вернешься?

– Ну какая ночь – полдвенадцатого всего было).

– Так быстро отдышались?

– Ну а что.

– Да нет, ничё. Молодцы вы. Классные фотки.

– Да? Белка такая красивая была.

– Ну знамо дело. А кто это там у вас с бородой? Я его раньше не видел.

– А это наш новый хирург).

– Ага, хер-ург, значит.

– Ты что, ревнуешь, Миша?)

– Да ты чё! Никада! А есть к чему?

– Да нет. Танцы просто. Как всегда).

– Аааа, как всегда! Ну конечно! Я просто не въехал сразу.

– Да ничего такого.

– Ну ясно! Я и говорю: все путем. Попрыгали, разошлись по кабинетам… отдышались… да и по домам.

– Ну да.

– Ну ладно. Вячеславу Иванычу привет. Коле то есть.

– Спасибо).

– Целую. Пока.

– И я.

– Что и ты?

– Целую.

– А! Не проснулся я еще. Кофе не пил. Ты там тоже хороша.

– Спасибо).

– Ну все, пока.

– Пока).

Рука Михаила сама вытащила сигарету из пачки, а вторая щелкнула зажигалкой, потом закрыла браузер и выключила ноутбук. Ду-ду-дууу, бу-бу-бууу, все хорошо, все атлична просто, работать пора. И чего тебя черт туда понес, спал себе спокойно, ел-пил, не тужил. А теперь тужишь? Тужю, не буду врать, товарищ майор. Да брось, Майкл, где наша не пропадала. Вот интересно, а Маринка тебе дала бы. Нууу… есть много, друг Горацио, на свете, что ни в х*й и не снилось нашим, бл*дь, мудрецам. Да, Ваше Высочество, эт точно. Вот токо одного не могу понять. Чего? Ну быть там или лучше уже и не быть. Да конечно, быть. А зачем? А тогда на твоем месте будет кто-то другой. Пидор с бородой и голым торсом?! А хрен вам! Не дождетесь!!!

Он загасил окурок, вышел из кухни, и ноги занесли его в кабинет, он без цели открыл ящик стола и стал перебирать лежащие там эротические игрушки: позвенел наручниками, взял кожаную хлопалку и машинально похлопал по ладони, потом с силой ударил себя по голой руке, засвистел от боли, бросил ее обратно и закрыл ящик ногой. Завибрировал телефон в кармане, Михаил достал его и обалдело уставился на портрет Белки на фотоидентификаторе, как бы не узнавая ее.

– Алло.

– Привет, Мишка!

– Привет.

– Ты что делаешь.

– Работать собираюсь.

– А. У меня тоже работа.

– Ну понятно.

– Я чё звоню-то.

– Чё?

– У нас Светка Журавлева заболела.

– После вчерашнего? Ногу подвернула?

– Да нееет! Простудилась.

– Ну такое дело. Аспирину ей пошли.

– Так она. Меня попросила. Подежурить. За нее. Ночью.

– Ночью? Ну конечно, когда же еще дежурить-то. Самое время.

– Так ты там…

– Ты там завтра утром к матери пойди.

– Чего?!

– Я замок сменил.

– Зачем?!

– Нууу… это… засорился он. Поломался. Рассыпался весь.

– А тебя не будет дома? Утром.

– Нет. Я уезжаю. Срочно. В командировку.

– Куда это?

– Нууу… в Козодранск.

– Так заскочи ко мне, завези ключи.

– Не могу. Опаздываю уже. Встреча. С клиентом. Важным.

– А как его зовут?

– Клиента? Зовут как?

– Да.

– Нууу… Мехмед зовут. Захер-оглы. Он издалека приехал. С Кавказа. Ждет меня. Уже час. А я тут понимаешь… Ну все, пока.

– Мишка!!!

Михаил нажал отбой, убрал на телефоне звук и засунул его в карман. В груди отчетливо ощущался раскаленный гвоздь, телефон завибрировал. Нахер все! За работу!

Его темно-синий Х5 послушно заурчал мотором и резво вывернул со стоянки. Михаил сунул в плеер сидишку с «Rock or Bust» AC/DC, закурил, открыл окно, подставил лицо холодному ветру, и магическое повторение In rock we trust, it's rock or bust заставило его барабанить пальцами по рулю. К своему офису он подъехал вполне во вменяемом состоянии, загрузил с ребятами коробки и пакеты для доставки в салон бимера, взял список с адресами и отчалил. Часа два он колесил по Мухосранску, потом заехал в Макдональдс, взял двойной чизбургер и большую картошку-фри с кетчупом, ухрумкал все это за пять минут, запил кофе, вышел и со смаком закурил. Ну вот, Майкл, все не так уж и плохо, вполне можно жить. Только вот… Стоп! Никаких только. Все путем. Ну ладно, тогда в путь.

Еще через час он набрал на навигаторе площадь Согласия, 17 и только во дворе понял, куда он приехал. Ну, блин… не отменять же доставку… На абордаж! Он взял пакет и поднялся на пятый этаж. Золоченый дверной молоток издал положенный звук, и через минуту дверь открыла брюнетка в красном шелковом халате с китайскими драконами. При виде Михаила она заметно смутилась и стянула пальцами ворот халата.

– Это Вы, Михаил?! Какая… приятная неожиданность.

– Здравствуйте, Анна Сергеевна.

– Здравствуйте. Заходите. Решили проведать старушку? Чаю попить? Я сейчас поставлю.

– Ну что Вы, Анна Сергеевна! Ну Вы прям на комплимент нарываетесь.

– А Вы бы и сделали.

– Да Вы… да Вам… больше тридцати и не дашь никогда.

– Ну вот знаю, что это просто комплимент, а все равно приятно. Странно устроена человеческая психика.

– Да я правду говорю!

– Ну ладно, ладно. Присаживайтесь. Чай будете?

– Нет, спасибо. Мне бы воды. Стакан.

– С газом?

– Если есть.

– Я сейчас.

Михаил уселся в кресло, положил пакет на колени и оглядел знакомый интерьер: те же сервизы в горке напоминали о незабвенном первом чаепитии, в паху начался бунт, вернулась Анна Сергеевна, наклонилась к нему, подавая стакан, и он увидел колыхание ее грудей в декольте, заметил, что они не обременены бюстгальтером и что соски прорисовываются сквозь шелк халата.

Анна Сергеевна уселась в кресло напротив него и закинула ногу на ногу, Михаил с усилием оторвал взгляд от ее ног и поднял его на уровень лица.

– Ну, как у Вас дела, Миша.

– Да у меня дела. Да. Это. Идут. А у Вас?

– А у меня не идут.

– Почему? Вчера вот корпоратив был.

– А я не ходила.

– Как?! Почему?

– А сидела дома – занималась мазохизмом.

– Что… прям… так… и занимались? Одна?!

– Да нет! Грустилось просто.

– А чего. Пошли бы потанцевали.

– С кем? С Вячеслав Иванычем? Так у него Марина.

– Ну… это… с хирургом каким… новым.

– Ааа! Так Вы его уже видели!

– Да сто лет бы я его не видел!

– А где же видели?

– На странице у Маринки. Случайно зашел. Себе на голову.

– Вот оно что. С Бэлой, значит.

– А Вы что знаете?

– Да ничего я не знаю!

– А откуда же Вы знаете, что я его с Белкой видел?

– Ну а чего бы Вы на него внимание обратили? Если б он с другой был.

– Нууу… новое лицо. Красавец.

– Так Вы всех красавцев замечаете?

– Ну и не всех. Только тех, что по курсу у меня.

– Чтоб свернуть вовремя?

– Чтоб залп дать из всех стволов вовремя!

– Ой, простите! Какая я недогадливая! Так уже дали?

– Нет еще. Думаю.

– О чем? Стоит ли стрелять?

– Не решил еще, что лучше: ядро в голову или картечь в живот.

– Так Вы думаете, он заслужил?

– Ну Вы прям кисейная барышня, Анна Сергеевна! Кто ж тут думает! От бедра из двух стволов – и порядок. Думать мне про него еще.

– А Вы прям Джон Морган в роли ковбоя! Вы мне такой нравитесь. Кровожадный корсар! Аж морской солью запахло!

– Дааа… я б ему соли за воротник засыпал… Да разве это поможет.

– Нет, Миша, не поможет. Дело ведь не в нем.

– В том-то и дело, что не в нем, а то б сидел я тут у Вас…

– На дуэль бы вызвали?

– Та какая дуэль! Звезданул раз промеж глаз – и забирайте его в свою… реанимацию.

– Так Вам сейчас плохо?

– Да прям осколок в груди сидит! И печет.

– Я недавно смотрела один фильм, так там была фраза: Ты любишь свою боль, потому что она напоминает тебе о счастье.

– Так это Вы… поэтому… боль любите?

– Поэтому, Миша. Или не поэтому. Просто острого иногда хочется. Вы острое любите?

– Чили люблю. И горчицу. С котлетами… Ух, блин, ну убью ее к черту, а потом уж по Вашей схеме буду…

Анна Сергеевна встала, подошла к креслу Михаила, присела на поручень, сгребла его голову себе на грудь и стала покачивать. Он постепенно перестал сопротивляться, расслабился и отдался чувству покоя и защищенности, как будто мать его качала маленьким, и не надо было ни о чем думать. Женщина отпустила его голову, разметала ладонью вихры и чмокнула в лоб.

– Не полегчало?

– Полегчало. Странно даже. Почти совсем ушло.

Анна Сергеевна вернулась к себе в кресло и села, расправляя халат, который был стянут поясом и периодически расходился то вверху, то внизу.

– Вам отвлечься нужно, Миша. Как Ваша работа? Как сайт?

– Работа? Да вот сегодня с доставкой помогаю. Пакет вот Вам привез.

– Пакет? Ах да, конечно… я и забыла, – щеки Анны Сергеевны заметно порозовели.

– А что там?

– Да я и не помню уже… ходила-ходила по Вашему сайту да что-то и заказала.

– Ну держите. Проверять комплектность не будете?

– Комплект? Да там всего-то… Ну давайте проверим. А то, может, я это и не заказывала…

– Да, так бывает. Перепутывают ребята. Заказов много.

Анна Сергеевна развернула оберточную бумагу, открыла плоскую коробку и замерла. Михаил встал, подошел и увидел в коробке зажимы для сосков с винтами, они соединялись никелированной цепочкой с кольцом посередине, в комплекте была грушевидная свинцовая подвеска на карабине.

– То?

– То. Вы знаете, что я подумала, Миша.

– Передумали? Так я заберу.

– Нет. Я подумала… еще тогда… что они у Вас на сайте лежат на фото.

– Ну лежат. Что ж им – стоять?

– Нет. Они должны висеть. Так они лучше восприниматься будут.

– Да? Может. Так это же надо что-то придумывать… на что повесить. Не на гвоздь же.

– А не надо ничего придумывать. На грудь и повесить.

– На грудь?! Дааа… это было бы совсем другое кино!

– Так что?

– Что?

– Повесим?

– Куда?

– На грудь.

– А где мы… На Вашу?!!!

– А что – не подойдет?

– По… подойдет.

Анна Сергеевна повела плечами, халат разошелся и открыл великолепную грудь с темными торчащими сосками. Михаил судорожно сглотнул, лоб его покрылся испариной.

– Ну что же Вы стоите, Миша?

– Да, мне лучше сесть…

– Да нет же! Вы должны мне помочь! Я же не могу сама завинчивать винты.

– Винты… Да-да-да, я совсем забыл… это же новая модель… раньше была просто пружина.

– У пружины нельзя регулировать степень сжатия – просто прищепка.

– Дааа… прогресс… дело такооое…

– Ну давайте?

– Дава… шас, воды только хлебну.

Михаил вернулся к своему столику, схватил стакан и залпом выпил воду, развернулся и как осужденный на казнь двинулся в сторону Анны Сергеевны. Она взяла снизу правой рукой левую грудь, подняла ее и сжала у соска. Михаил присел на корточки, взял из коробки цепочку и дрожащей рукой попробовал вдеть сосок, не касаясь его, в рожок зажима – попал он только с третьего раза.

– Все! Завинчивайте! Ооо, хватит пока. Теперь второй. Вот. Держатся. Теперь повесьте груз. Нет! Сейчас упадет! Еще завинтите! Ооох, еще чуть, ооой, остановитесь! Висит. Ну как смотрится?

Михаил встал, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и отошел чуть назад.

– Да. Так определенно лучше.

– Так что?

– Что?

– Будете фотографировать?

– Вас?!!!

– Мать Терезу.

– На сайт?!

– Ну да.

– Так Вас же узнают сразу.

– Так Вы без лица!

– Аааа… а я подумал…

– Да что с Вами, Миша! Доставайте!

– Доставать?! Зачем. Я…

– Да смартфон!

– Уф, ну конечно! Совсем заклинило! Сейчас.

Михаил отошел, достал из кармана смартфон, включил камеру, построил кадр, потом отошел еще, чтобы видно было лицо, потом отчикаю, и сделал несколько снимков. Так, дыши, Майкл, это просто такой бизнес-процесс… для повышения продаж… твою ж мать, щас зиппер треснет.

– А может халат лучше совсем снять? Как Вы думаете?

– Я думаю… не на… господи, помоги! Нууу… для повышения продаж…

Анна Сергеевна потянула пояс, халат распахнулся, она встала, отбросила его в сторону и расправила плечи.

– Стоя?

Стояк, блин, деревянный. Шо же делать, товарищ майор. Надо уходить. Уносить ноги. Щас. Все. Последний кадр. Сдуреть совсем можно с этим бизнесом. Ну надо же… деньги зарабатывать… на новый замок… ох и получит она у меня! Аж руки чешутся. Будет ей Мамед-оглы, бл… мать их обоих перемать.

– Все?

– Все.

Анна Сергеевна села в кресло.

– Ну подойдите, Миша, не съем я Вас.

– Да я и… не боюсь совсем.

– Ну так опуститесь ниже. Вы должны мне помочь.

– Развинтить?

– Нет.

Анна Сергеевна засунула ладонь меж бедер, вытащила и показала Михаилу – пальцы ее блестели.

– Видите?

– Ви… вижу.

– Завинтите еще немножко. И подергайте груз потихоньку.

Михаил смотрел на сжатые соски женщины, как кобра в глаза заклинателя, пальцы его винтили винты, дергали груз на цепочке; ладонь Анны Сергеевны двигалась между бедер, она вздыхала, охала, выгибала спину, груди ее колыхались, цепочка звенела, пока судорога не свела все ее тело, бедра дернулись, она издала протяжный стон, забросила ногу на ногу, колено ее рефлекторно разогнулось, и ступня угодила Михаилу прямо в пах; тот упал назад, перевернулся на бок и засипел.

– Боже, что я наделала! Надо срочно их освободить, расслабить, давайте, я знаю как…

Михаил поймал руку женщины у себя на зиппере, отодвинул ее и сел.

– Вы теперь никогда больше не придете, Миша?! Вы будете меня ненавидеть, да? Я случайно!

– Все нормально, Анна Сергеевна. Все хорошо.

– Ну я же знаю, как это больно!

– Ерунда. Боль в груди… совсем ушла. Вы меня здорово полечили. Пора мне. Домой.

Михаил стоял во дворе и прикуривал новую сигарету от бычка догоревшей. Вот, блин, бизнес напал. Ноют еще, а стояк не прошел. Ну, значит все нормально с тобой. И про Белку на час почти забыл, уже хорошо. Да уж, хорошо. Сиди теперь жди до завтрашнего утра. А завтра что? Что ты собрался делать? А хер его знает, что с ней делать, шалавой малолетней. Поживем – увидим, как говорят французы. Ки вивра верра.

Дома Михаил достал из холодильника банку «карлсберга», крякнул ушком и опрокинул ее в рот. Ух, классно пошло. Погрызть надо что-то. Мяса кусок. С кетчупом. Батон еще есть, живем.

Он включил ноутбук и закурил, подсоединил телефон, забрал с него фото, выбрал одно, обрезал и повесил на сайт, остальные заархивировал. Рука его потянулась к ссылке ВКонтакте, но он чудовищным усилием воли ее остановил, закрыл все и выключил, забрал банку и пошел в гостиную. Так, что нам тут Хастлер покажет. Ага, с трех сторон показывает. Ну так ей, суке, и надо. А Ред Лайт. Просто в зад. Тоже хорошо. А Сатисфекшн. В рот. Отлично. Все хорошо, Майкл, все хорошо.

Он был взрослым, как сейчас, но одновременно и маленьким мальчиком. Женщина, лица которой он не видел, прижимала его голову к груди и баюкала, гладила волосы и что-то напевала. Потом он сосал ее грудь, сжимал рукой, в рот его стекало блаженство в чистом виде. Чья-то рука тихонько гладила его пах, ему было хорошо и спокойно, тепло и уютно. Пальцы слегка сжали его мошонку, и в райскую обитель проникло змеиное жало боли. Он вскинулся и открыл глаза: перед ним на коленях стояла Белка.

– Ты как здесь?! Ты же дежуришь.

– А я отменила.

– Зачем.

– Захотелось. Побыть с тобой.

– Да ты что. Какая неожиданность.

– А ты почему не уехал.

– Да не успел. Мамеда этого угрохали из гранатомета, прям в машине.

– А ты как это узнал.

– По радио сказали.

– Мишка.

– Что.

– Ну где ты радио видел последний раз.

– Видел. Онлайн радио. ВКонтакте.

– А.

– Да.

– Так ты из-за этого.

– Нееет. Я из-за того!

– Ну какой ты у меня.

– У тебя?

– У меня.

– И как это у тебя сил хватает.

– На что.

– Ну нести всех. И того, и этого. Да еще и меня.

– Да нету ни того, ни этого!

– Ну ты, деточка, не лукавь. Врать некрасиво. В детстве не учили?

– Я не вру.

– Да, глаза мои врут.

– Врут.

– Щас вырву.

– Не надо.

– Почему.

– Я их всех удалила уже.

– Кого всех.

– Всех мужчин без разбора. Со страницы своей.

– Всееех?!

– Всех.

– Свистишь.

– Сам проверь.

– Ну что ж ты так. Немилосердно.

– А никто мне и не нужен. Только ты.

– Но они же там были. Как же ты могла.

– Ну Мишка, ну обычная девчоночья страница. Все так делают. Просто от скуки. На дежурстве.

– Не, обычная. Это еще поди столько пидоров насобирай!

– А подписчиков ты видел сколько? В четыре раза больше. Эти были еще приличные.

– Приличные, да. И не писали ничего. Не предлагали.

– Предлагали.

– Ну вот.

– Да ничего ни вот! Привет-как дела-давай познакомимся.

– И ничего больше? Ни картинок, ни гифок с отсосом не присылали?

– Мишка. Я не хочу тебе врать. Присылали.

– И ты мне это говоришь?! Ты в своем уме, деточка?!!!

– Ну люди же разные и в жизни есть. ВК проще – там есть черный список. А на работе нет.

– Так ты и на рабоооте?!

– Мишка. Я. Тебя. Люблю. И я всех удалила.

– Скажешь честно?

– Скажу.

– Это ты мой пост увидела?

– Увидела.

– А ты знаешь, что я мог твою страницу взломать, как два пальца обоссать. Но не стал.

– Я знаю. И знаю, что не стал бы.

– Почему это.

– Потому что ты не такой.

– Не такой?! Так теперь я всю жизнь должен думать, что у тебя там в переписке было?!

– Ничего не было. Ерунда одна.

– А подарки?! Тебе любимая родная!

– Ну они же стандартные, Мишка.

– Ты понимаешь, какой ты в меня гвоздь забила?!

– Ну прости, ну дура я. Ты же знаешь. Ну что мне еще сделать?

– Скажи что-нибудь. Чему я поверю.

– Я хочу тебя. Ужасно.

Михаил засунул ладонь Белке под юбку.

– Иди в душ.

– Ладно! Я мигом!

Михаил встал с дивана, захватил пустую банку и пошел на кухню. Там он сожмакал банку и шмякнул ее в мусорное ведро, потом закурил, втянул дым и долго не выпускал его из себя. Ну что, Майкл, полегчало? Ну да. Сама всех удалила. Ты об этом даже и не думал. Гвоздь вышел? Нет, зараза, сидит еще. Та плюнь, ты же ее не бросишь из-за этой дурни. Не брошу. Но нужны какие-то скрижали. Завет. Бог вон и то… Ладно, сделаем завет.

Он прошел в свою комнату, открыл ящик стола с продукцией своего сайта, порылся и вытащил кожаный ошейник с поводком, наручники и хлопалку.

Белка стояла посреди ковра в гостиной в белом коротеньком махровом халате и испуганно смотрела на него.

– Раздевайся.

Девушка потянула пояс, сняла халат, бросила его на кресло и осталась в чем мать родила. Михаил подошел к ней, приладил ошейник, опустил поводок между грудей, завел руки за спину и защелкнул наручники на запястьях. Потом развернул, посмотрел в глаза, страха там не увидел, провел носом по плечам, шее, за ушами и по волосам. Он нажал ладонями на плечи, Белка без слов опустилась на колени и подняла голову вверх. Михаил отошел на пару шагов, достал смартфон, включил камеру, выбрал ракурс, чтобы видны были наручники, и пощелкал затвором, потом спрятал телефон в карман.

– Белка.

– Да.

– Если ты. Еще раз. Устроишь такое бл*дство, я это фото повешу у тебя на странице. А если ты уйдешь – повешу на своей. И подпишу. Клянусь тебе. Ты согласна?

– Да. Теперь все? Дай мне его. В рот. И щелкни. И пусть будет у тебя, вместе с остальными.

– Нет, деточка, ты так легко не отделаешься.

– А что еще?

– Еще я хочу тебя помучить. Ты согласна?

– Да, Миша. Я на все согласна. Только не бросай меня, дуру набитую.

Михаил подошел к Белке, опустился на колени, раздвинул руками ее бедра, присосался к шее, с удовлетворением увидел оставшийся след, пощелкал кончиками пальцев по соскам, сжал груди, сдавил соски, потянул их, приник к левому ртом, опустил руку между ног девушки, раскрыл губы, нашел клитор, сдавил его. Он ловил губами то один сосок, то другой, сосал, вспоминал свой недавний сон, кусал их, с наслаждением слушал стоны Белки, трогал ее клитор. Она закрыла глаза, закинула голову назад, он кровожадно впивался в ее шею, кусал за плечи, щипал за ляжки с внутренней стороны, потом отпустил ее и отстранился.

– Развернись. Стань лошадкой. В диван.

Михаил взял кожаную хлопалку и легонько похлопал Белку по внутренней стороне бедер, потом чуть сильнее хлопнул ее по попке, запустил руку к низу живота. Попка заметно порозовела, он хлопал и трогал девушку за клитор, пока не поймал момент, который он хорошо знал: перед оргазмом Белка всегда замирала на пике, сжималась в ожидании взрыва. Он быстро развернул ее, опрокинул на спину на ковер, раздвинул колени и хлопнул по венерину холмику. Девушка вскрикнула, сжала бедра, перевернулась на бок, согнула ноги в коленях, потом засучила ими, вернулась на спину, бедра ее судорожно дергались. Михаил раздвинул ее бедра руками, опустил голову и присосался к клитору, руки поднял вверх и щипал соски; Белка дергалась, словно в эпилептическом припадке и стонала, будто черти в аду уже взяли ее в оборот.

– Господи, Мишка! Пусти меня!!! Не могу больше! Умру щас!

Михаил расстегнул ошейник, перевернул Белку на бок, снял наручники, вернул на спину, лег сверху всем весом, поднял ее руки вверх и поцеловал в губы, она ответила, и минут пять они так и лежали, потом он откатился набок, подпер голову левой рукой, а правой стал гладить ее живот.

– Мишка.

– Да.

– Послушай мое сердце.

– Стукает.

– Оно не стукает. Оно выпрыгивает. Со мной такого никогда не было. Чтобы так сильно. Уж что ты только со мной ни делал. А так. Не было. А ты меня еще любишь?

– Вот ты дурында у меня.

– Ну скажи!

– Конечно, люблю.

– А я тебя не люблю.

– Так я так и догадался.

– Я тебя просто обожаю! Я тебя съесть готова! Всего! С джинсами! А ну снимай их! Нет, некогда. Где там он у тебя. Вот он, любимый мой, мой хороший, мой стоюнчик, иди к маме, иди, я тебя поцелую… пососу… потрогаю… нравится ему? Нрааавится, я вижу… ну давай… ну иди… кончи… мне… в ротик… Вооот, вот и хорошо, вот и молодец… накормил меня… вкусненьким…

Белка продолжала двигать тихонько рукой, а кончиком языка лизала головку, водила ею по губам, прижимала ее к соскам.

– Ну что, хорошо тебе?

– Хорошо.

– Ну нам же так хорошо вместе. Ну что ты придумал глупости разные. У меня в жизни и не было мужчин кроме тебя. И никто мне не нужен. Ну, полечила я тебя?

– А где ты вчера была. После корпоратива.

– А мы с девчонками заехали к Светке Журавлевой. Ее не было на корпоративе. Мы взяли бутылку и завалились к ней. И посидели часа два, потрепались. А потом я на такси домой вернулась.

– И я должен тебе верить?

– Мишка. Мы ничего друг другу не должны. Если любишь – веришь.

– А хирург как там поживает? Новый.

– Ну это просто танец! Танго называется.

– Да, классный танец.

– Злишься?

– Ну как тебе сказать. Радостью это назвать трудно.

– Ну если ты хочешь меня еще раз наказать, то давай. Что ты еще хочешь?

– Хочу спать спокойно и не думать, что ты там в своей больнице вытворяешь, в кабинете или в сети.

– Ну разве можно такое как с тобой еще с кем-нибудь вытворять?! Ну подумай. Ну иди ко мне, ты мой родной, мой хороший, мой мальчик, мой пиратище любимый…

Белка прижала голову Михаила к груди, качала ее, гладила волосы, и он почувствовал, что гвоздя больше нет, что ему легко и хорошо, что он верит ей и любит и что ему не нужны никакие доказательства, что хочет он только вот так лежать в ее руках и все.

– Белка.

– Да?

– Я не могу без тебя жить.

– Так и не надо. Без меня. Надо со мной.

– Но я тебя по-хорошему прошу – думай, что делаешь. А то я тебя убью.

– Ладно. Но ты же будешь убивать меня нежно?

– Ты будешь умирать в страшных муках.

– Как сегодня? Так я согласна!

– Ну что с тобой делать.

– Ну что хочешь, то и делай. Только знаешь…

– Что еще?!

– Я не наелась! Я голодная. Накорми меня.

– А еды-то и нет никакой.

– А батон есть?

– Есть.

– Ну, можно чаю попить. С вареньем.

– А можно яичницу пожарить.

– Так это вообще пир!

– А потом в джакузи полежим.

– Да!

– На кровати поваляемся.

– На нашей?

– На нашей.

– А ты замок будешь менять?

– Да он еще хороший.

– Это ты у меня хороший. Дуридом, правда. Редкий.

– Нууу…

– А ты в джакузи будешь ко мне приставать?

– Ты шо! Никада!

– Ну пошли, поплаваем.

– Ну пошли.

***

4.Соблазн

Михаил сидел на диване в гостиной и листал в галерее на смартфоне фотографии Белки. Откровенных фото там не было, их он прятал в запароленных архивах, были только порезанные, напоминавшие о каких-то событиях. Белка смотрела на него с экрана, он водил взглядом по ее обнаженным плечам, представлял, как ниже могла бы открыться коническая грудь с торчащими сосками, воображение дорисовывало ниже чуть выпуклый живот, крутые бедра и длинные ноги. Взгляд его упирался в глаза девушки, они чуть щурились и проникали в самую его глубину. Губы складывались в улыбку, на щеках появлялись ямочки, курносый нос был слегка забрызган веснушками. Вот она подняла руки и забросила их за голову, вот высунула язычок и скорчила уморительную рожицу, вот выглядывает из-за розы, и в глаза ее можно нырнуть не раздумывая, утонуть без малейшего сожаления, даже без надежды на вечную жизнь. Ты ведь ее любишь не за грудь и бедра, не за попку, ты любишь ее за эту улыбку, за этот взгляд, обращенный к тебе, таящий в себе обещание всего, что ты хочешь. И как ты раньше об этом не думал. Ты всегда хотел нащелкать ее голую, с раздвинутыми ногами, с вытекающей оттуда спермой, с опаловыми каплями на груди и щеках, на губах и подбородке. И что, она становилась от этого красивее? Нет, это просто знаки владения: она позволяет тебе с собой это делать, и это поднимает тебя в своих собственных глазах. Глупость какая. Вот на заставке у тебя она тянет коктейль из трубочки и лукаво улыбается. Одетая. И за этой улыбкой спрятан ее день рожденья в Шарме, сине-зеленое море и твои пальцы на ее горячей коже, ее оргазм на парашюте и радость от подаренных жемчугов, ваш ужин, барабаны и бубны арабов, торт и шампанское, ее серебристое платье и трусики, оставленные в номере. И только ты знаешь, что в ее коктейле плавает твое семя, а она пьет его и улыбается тебе, Дуридому. И ты не променяешь эту фотографию ни на какую другую, она не надоела тебе за три года, и ты не насытишься ею никогда. Блямбнула смска: «Работы много. Буду позже». Ох, блин, надо покурить да тоже браться за работу.

Михаил возюкал щеткой пылесоса по ковру в гостиной и вполуха слушал местные новости по телевизору. «Вчера в наш город прибыл известный русский предприниматель Николай Арцыбашев». Он поднял голову к экрану: на зеленой поляне футбольного поля стояла делегация во главе с мэром, он был в застегнутом на все пуговицы пиджаке, в полосатом галстуке и с хлебом-солью в руках. Остатки волос на его голове ходили ходуном, будто черти подхватили его под мышки, унесли в преддверие ада и дали заглянуть вниз. Камера повернулась, и открыла взору вертолет с вращающимися лопастями, по ступенькам спускался мужчина лет сорока с небольшим, с чубом и в бороде, на нем был темно-синий пиджак в крупную клетку и белая рубашка с открытым воротом. Делегация несмело двинулась вперед, мэр стал тыкать в грудь синего пиджака блюдо с караваем, тот повертел головой, взял блюдо и сразу отдал его кому-то, стоящему сзади. «Господин Арцыбашев создал свою финансовую империю пятнадцать лет назад, основа ее – нефтяной бизнес. Он занимает …дцатое место в списке «Форбс». Предположительно будет рассмотрен вопрос о покупке в городе сети АЗС. Известен он также всей стране как щедрый филантроп. По сообщению пресс-службы олигарха, он планирует посетить нашу районную больницу и рассмотреть вопрос о закупке медицинского оборудования для детского отделения». Ага, детского. Может, он педофил, этот филантроп? Или это все понты для бедных, чтобы скупить на корню все заправки и установить свои цены. И ты будешь дороже платить за бензин для своего Х5 и Белкиного «Мустанга». Твою ж мать! Так это он в больницу собирается?! И называется это «работы много»?! И все ради бедных маленьких детей?! Ну нет, дарагие, так не пойдет.

Михаил выключил пылесос, убрал его, взял ноутбук и отправился на кухню. Там он закурил, открыл браузер и набрал в Гугле «Николай Арцыбашев». Ссылок вывалилось много. Он посмотрел фотографии, никакого неприятного ощущения лицо олигарха в нем не вызвало. В многочисленных статьях рассказывалось о его бизнесе и частной жизни. Так, создал империю… не то что ты… вибраторами занимаешься и платичками с дырками на интересных местах… Живет в Москве… адрес даже есть… Рублевка… все традиционно… ага, вот и дом… ну… не замок… башен нет… современный дизайн… даже интерьеры есть… белые стены… минимализм… абстрактные картины и скульптуры… никакой позолоты… холодно как-то. А что ты, собственно, ищешь? Как он разбогател? Научиться хочешь? Да пошел он со своими вертолетами. Мы и сами с усами. Так, играет в футбол и поло. Ну и молодец. Не женат. Странно. А телки? Или он гомик? Нет, вот и телки… модели… актрисы… Живет один. Приехали. Личная жизнь… обычный треп… встретился-расстался… полюбил-разлюбил… вместе были аж полгода… через реку нету брода… благотворительный обед… жрать охота сил уж нет… И сосисок неохота. А сделаем-ка мы себе бутерброд с икрой. Точно. Устроим праздник. В честь прибытия.

Михаил отодвинул ноутбук, включил чайник, достал батон и масло, открыл крышку стеклянной банки икры минтая и соорудил себе огромный бутерброд. Сто лет икры не ел. Замечательная еда. Чаю вот заварим… пусть стынет… а мы закурим… и посёрфим… Тонны текстов… ни фига интересного… скука сплошная. Ага, герб у него есть. Латинская N в лавровом венке. Под Наполеона косит дядя. Ну, это же не компромат. А зачем тебе на него компромат? Нутром чую, что пригодится. Надо к братьям по разуму сходить.

Он открыл Tor Browser и вошел в секретный хакерский чат. Кто тут у нас онлайн… Вот, Steppenwolf в сети. Атличненько.

– Привет, Вулфи.

– Hi, Michael.

– Как оно ничего.

– Да ничего так.

– С глобализмом боремся?

– Всегда.

– И как успехи?

– А по-разному. Вот твиттер Донни вчера хакнул.

– Да ну?! И что? Голую его жену выставил?

– Да это и так везде есть. Скучно.

– А ты как повеселился?

– Нашел его фото на Гавайях – с гирляндой цветов, и сделал текст в стиле хиппи: желаю всем мира и любви, хари Кришна, братья и сестры, уезжаю в Тибет за просветлением.

– Та ты что! Крутизна крутецкая! И долго провисел?

– Да повисел, пока там ночь была.

– И как людишки?

– Да миллиона полтора купилось. Весь Китай на уши встал. Повышенную боеготовность объявили на всяк случ. Ты что, в новостях не видел?

– Неее… слушай… а ты можешь в один комп залезть… человека одного?

– А где он, комп этот? Адрес есть?

– Адрес-то есть. Вот он. Держи.

– Так, щас запустим нетскан по адресу… есть что-то… двенадцать компов… одиннадцать в одной сети и один сам по себе…

– Так это охрана, наверно, и тот самый!

– Похоже…

– Можешь войти?

– Пробую…

– И?

– Файервол крутой… надо потыкать… пассвордбрекер запустить… погуляй полчасика.

– Лады.

– А что искать-то? Бизнес-секреты?

– Та не. Интересное что-нибудь.

– Понял.

Михаил отхлебнул из чашки холодного чаю и закурил. Ну вот маешься ты дурней, Майкл, занялся бы делом, империей своей пиратской, придумал бы ноухау какое, накосил бабла, поехал бы с Белкой на море, а там… А там что? Нууу… нашел бы что. Нашел бы бухточку маленькую… без никого. И? И занялся бы производством нового блокбастера, например. Да, «Персей и Андромеда». Мифы всегда в моде. Так, значит, Белка будет Андромеда. Натурально, голая. Красавица вся из себя. Прикованная к скале. И ждет дракона. Чтобы он ее вые… съел то есть. Ага, не тут-то было! Тут появляешься ты – орел, дон Рэба, Персей то есть, в блестящих доспехах… и достаешь так свой ху… Пагади, Волобуев! А дракон? Да, точно. Достаешь, значит, свой меч, не перепутай только, взлетаешь в небо… В небо? Ну да, у него же крылатые сандалии были. Точно. Взлетели мы, мечом так олигарху по яйцам – ррраз! Тьфу, дракону – по шее. Дракон – брык, а мыыы… спускаемся на землю… подходим так… к Бе… к Андромеде… достаем свой… а она… и мы с ней… Вот, бл…, звонит кто-то. Ну не дадут додумать гениальный сценарий и заработать миллионы денег! Все вдохновение прошло.

Он загасил сигарету и пошел открывать дверь. За ней оказался крепкий мужик в сером костюме и черной футболке, голова его была обрита, в ухе у него виднелся наушник, в руках он держал огромную корзину белых цветов: орхидеи и лилии причудливой витой пирамидой поднимались вверх.

– Бэла Бурлакова здесь живет?

– Бэла?! Ааа, Белка! Живет. Здесь.

– А Вы Дуридомов.

– Да. Давно уже.

– Передайте ей.

– За доставку сколько?

Мужик полоснул его холодным взглядом серых глаз, воткнул в руки корзину, развернулся и пошел вон. Михаил оторопело постоял на пороге, потом вернулся в дом, закрыл дверь и поставил корзину на пол. Тааак, начинается. Или это ей авансом за будущего Оскара прислали? Или это еще отрыжка конгресса. Придется Андромеде хвост-то повыщипать. Куда ж их деть-то? Выбрасывать сразу жалко. Да и хорош ты будешь во дворе с такой корзиной, идущий на мусорник. Вот бабульки обрадуются. На месяц темы хватит обсасывать. Ладно, поставим пока в спальню, а там разберемся.

Михаил отнес корзину в спальню, воткнул в угол между стеной и трельяжем, вернулся на кухню и зачем-то выглянул из окна: во дворе разворачивался и выезжал черный «Мерседес-кубик». Он закурил и глянул на экран ноутбука – там мигало новое сообщение в чате. «Сделал». Он потер руки и положил пальцы на клавиши.

– Ну ты молоток, Вульфи!

– Да, круче Донни оказался.

– Походил?

– Походил-побродил.

– Нашел что?

– Ты знаешь, пустой комп совсем.

– И фото с детьми малыми на коленях нет? И с мальчиками в бане?

– Нет.

– А чаты в соцсетях?

– Нету чатов.

– Ну так не бывает! Что-то должно же быть!

– Есть только одна маленькая ссылка. У него браузер историю сохраняет как у последнего лоха.

– И что за сайт?

– Очень интересный сайт. Ballbusting называется. Посмотри.

– И что там?

– Увидишь.

– Есть на что смотреть?

– Есть. И чат там есть.

– И ты зашел?!!!

– Зашел. Пиши: логин Niko1975, пароль NNNiiiKKK$#@5791.

– Супер! А у Донни какой?

– Ценю твой юмор, Майкл.

– Да я про твиттер).

– Я понял.

– Я твой должник, Вулфи!

– Всегда рад помочь. Бывай, брат.

– Чао.

Михаил скопировал ссылку, логин и пароль в вордовский файл, сохранил его и закрыл чат. Ссылка легла в командную строку и открыла сайт. «Ballbusting Fantasies – Kinky Kicks». Страницу украшали фотографии девушек, одетых, в компании с мужчинами без штанов. Девушек чаще всего было две, они были в коротких юбках и туфлях на шпильках. В центре страницы висел прямоугольник видео, Михаил кликнул треугольник, изображение поехало. К стене из тесанного камня был прикован симпатичный парень средиземноморского типа с хорошо развитой мускулатурой, он был совсем голый. Перед ним ходила девушка в сетчатых колготках и высоких черных ботфортах, маленькая острая грудь ее была обнажена, волосы забраны в хвост. Она вела себя странно: двигалась перед парнем, приближалась к нему и удалялась, делала какие-то кошачьи движения руками в воздухе, потом приблизилась вплотную и вонзила острые ногти в обнаженные плечи красавца. Тот картинно застонал, ногти двинулись вниз по его груди, животу, добрались до паха, пальцы девушки сжали мошонку и стали ее крутить. Девушка приближала свое лицо к мужскому, облизывала его языком, впивалась ярко-красными губами в мужские, а руки ее продолжали работать внизу. Вдруг она согнула ногу и ударила вполсилы коленом между ног парня; тот охнул, согнулся, выпрямился, и член его начал подниматься. Девушка опустилась на корточки, прошлась ногтями по члену, взяла его в рот, присосалась к головке так, что у нее втянулись щеки, с чмоканьем вытащила член изо рта и вонзила в него зубы. Парень отбросил голову назад, застонал и закрыл глаза. Видео остановилось и появилась надпись: «Авторизуйтесь на сайте или зарегистрируйтесь для продолжения просмотра». Вот блин, не дали досмотреть. Интересные кины наши олигархи смотрят. Регистрироваться неохота, хоть ты и через мост зашел. Так, где ты сейчас… ага, в Канаде, оч хорошо. Стой, а Нико-то наш сейчас в Мухосранске, значит дома его нету… А ну-ка… вход… Niko1975… пароль… Есть!

Видео опять поехало. Девушка распалилась не на шутку: она кусалась, царапалась, отскакивала назад и лупила острым концом сапога между ног парня; тот дергался, но член его поднялся еще выше и только подпрыгивал от ударов. Девушка приседала, сосала его, грызла, крутила, опять лупила сапогом, потом забрала его в кулак, задвигала рукой, остановилась, крепко сжала ствол, и из него брызнул фонтан белой жидкости прямо ей на грудь; она поднялась, прижалась к парню и нежно поцеловала его в губы.

Ну это просто пизд*ц какой-то! Поработал так себе миллионером… устал… пришел домой… включил комп… снял штаны… Дааа, есть много, друг Горацио, на свете… А еще видео есть? Ого, полным-полно! И уже по две девки: одна держит мужика за плечи, а вторая лупит между ног. Девчонки улыбаются, сразу видно, что ласковые, а не злые, просто по доброте душевной делают человекам приятно. Все довольны, всё в ажуре, денежка за подписку капает, с конца тоже капает… Они же все натурально кончают на видео, такое нарочно не изобразишь, это тебе не женские охи-ахи. Ну чего только в этом еб*ном мире нет. Приличный человек, столп общества, список Форбс, с бородой, в пиджаке, ловит кайф от такого кина. В жизни наверняка боится такую вечеринку устроить, только сам с собой, а то потом телка интервью даст, денег захочет кучу. Стыда не оберешься, и для бизнеса вредно. А так посидел себе в своей тайной комнате, погонял конец… А потом филантропией позанимался, меценатством там… детям капельниц купил. А перед сном в собственную часовню зашел, на колени перед иконой Рублева стал: «Прости, господи, мою душу грешную. Я ведь никого не убиваю. И на храм тебе жертвую. Простил? Ну и молодец, спокойной тебе ночи, и я пойду спать, а то завтра на работу, олигархом трудиться, деньги из народа выкачивать – тяжкий труд, до мозолей…». Ладно, пусть себе смотрит, тебе-то что. Что тут у нас еще есть… Ага, онлайн-чат есть. Ну-ка, посмотрим… Ёпт, еб*ть-тарахтеть! Так тут не только кино! Агнесс… Зизи… Берта… зелененьким горит… Целая куча подружек. Черт, по-английски все. Ладно, скопируем, потом переведем. Отдыхайте сегодня, девчонки, расслабьте ноги, наберитесь сил.

Михаил закурил сигарету и откинулся на спинку стула. На экране замигала надпись: «Подходит срок оплаты подписки. Продлить сейчас\напомнить позже». Не, не будем пока продлевать. Стой! Это же он пластиковой картой платит! Она должна быть в его профиле… Ну так и есть! Номер… срок действия… Держатель карты… Копи-пасте-файл сохранить.

Дым от сигареты поднимался к потолку неспешными зигзагами, Михаил задумчиво смотрел на них, они складывались в причудливые фигуры, наконец мысль в его голове оформилась. А давай мы ему что-нибудь у тебя на сайте купим, Майкл. Да? А что? Вот ты Дуридом какой! Ты же можешь всёооо купить! Он, вернее, может. Своей картой. Так там тоже регистрироваться нужно… да и доставка… Да у тебя же адрес есть! Где это мы сейчас в сети… Сингапурский ай-пи… атлично… регистрируемся… Niko1975… Москва… Рублевское шоссе… пароль тот же можно… карта… Готово. Ну что, пошли бабло косить, Майкл? Сколько нам надо для полного счастья? Чтоб на море поехать… Или дворец построить… новый… И будем там с Белкой… Начали? Ну пагади чуток. Что-то в тебе шкребет… в душе. Получается, что ты будешь со своей девчонкой на чужие деньги веселиться. И тебе будет весело? Дааа… что-то уже не весело… Получается, что ты такой же как он. Ты денег никогда не воровал. Что сам заработал, своей головой, то и твое. И хочется, и колется. Вот они, перед тобой лежат – руку протяни. Ну протянул, а потом каменюку в душе носить. Да в жопу все! Не буду! Точно? Точно. Фух, камень с души упал. Хер с ним, мы и без вертолета проживем. Однако… ты же уже зарегистрировался… Ну и ладно, мог человек в Мухосранск заехать и сувенир купить? Мог. Ну вот и купим ему сувенир. А что? Надо что-нибудь простое, но символичное. Вот, анальный вибратор «Goldfinger», в самый раз будет. Точно. Кликаем… И пусть Сердюков ему на Рублевку отправит. Все. Закрываем все.

На Михаила накатила страшная усталость, он выключил ноутбук, поставил чайник и пошел в душ. Кабина загорелась космическим светом, горячие струи счищали с кожи напряжение, он оперся спиной на стеклянную стенку и закрыл глаза. Тело расслаблялось, в ушах стучали струи воды. Вдруг он ощутил в паху движение чьих-то пальцев, сжался и быстро открыл глаза.

– Привет, Мишка.

– Ты что, Бельчонок, так и кондрашка хватить может.

– Да? Не понравилось? Ну и не буду.

– Да стой! Ты же сказала, что поздно будешь, я и не ждал еще тебя.

– Так уже восьмой час.

– Да не может быть! Что ж это я так долго делал.

– Известно, что – на диване валялся.

– Вот она благодарность! Я пы-ле-со-сил! Сам! И мусор хотел вынести.

– Но не вынес.

– Ну, успею еще. До ночи. А ты как.

– Такой день тяжелый был. Устала.

– Так иди ко мне.

– Ладно. Только…

– Да знаю, знаю! Ничего делать не будем.

– Ну я просто постою с тобой.

– Ну постой. Вот я тебя намылю… помою…

– Мишка, ну оставь попу в покое!

– Ну и ладно.

– А чего это твой стручок мне в живот уперся.

– Ну чиво-чиво. Не каждый день он с секс-символами в душ ходит.

– Ох и умаяло меня это все.

– Что?

– Да все.

– Ну говори, что там еще.

– Мне тебе столько всего рассказать надо.

– Ну и рассказывай.

– Есть хочу. Потом. У тебя есть что-нибудь?

– Канэшна! Чего изволите?

– Да мне все равно. Хоть чаю с батоном.

– А сосиски будешь?

– Буду.

– Ну пошли.

– Такие сосиски вкусные.

– А ты не обедала?

– Да обедала.

– А что ела.

– Да не помню названий. Фрикасе всякие да бланманже.

– Да? В больнице?! В буфете такое дают?

– Мишка. Пошли полежим. Поговорим.

– Поговорим? Ну пошли. Полежим так полежим. Я всегда за.

Они отправились в спальню, Белка зашла первой и втянула в себя воздух.

– А что это пахнет так? Лилии.

– Это? Аааа… это какой-то мужик тебе цветы прислал. С доставкой.

– Когда?

– Сегодня.

– Да я поняла! А время?!

– Время? Ты что, Бельчонок, ну откуда я могу помнить… когда столько дел навалилось…

– А хоть примерно?

– Нууу… я уже ел… значит, это точно было после обеда.

– Это он.

– Кто еще за он?!

– Это Николай.

– Маринкин муж? А чего это он…

– Ну совсем ты у меня Дуридом, Мишка.

– Ну конечно, вот и я говорю…

– Это Арцыбашев.

– Ктоооооо?!!!!!!

– Николай Арцыбашев. Ты новости не смотрел?

– Да я смотрел! А ты тут каким боком?!

– Он к нам в больницу приехал, оборудование подарить, в детское отделение. Меня Вячеслав Иваныч к себе вызвал, а он там у него сидит. Ну и мы пошли… больницу осматривать.

– Осмотрели?

– Осмотрели.

– И все?!

– Нет. Не все.

– Белка. Ты у меня доиграешься. Говори. Пока я добрый.

– Мишка. Ну не злись.

– А есть на что?

– Ну я и не знаю даже. Я так устала.

– Устала?! И что ж ты бедная делала?! Оборудование носила?

– Ну не носила. Он его еще не купил.

– Ага. А чего ж ты устала.

– Мишка.

– Что, деточка.

– Дай слово, что не будешь кричать.

– Ты что-то… ладно. Говори скорей.

– Мы потом обедать поехали.

– С Вячеслав… Иванычем?

– Нет. Без него. Он меня в угол отозвал и сказал, что это так важно… для детей… умолял, чтобы я съездила… что такого шанса у нас больше не будет… у больницы то есть. Что мне нужно просто пообедать… представительская миссия… для блага…

– А Анну Сергеевну он не мог отправить?

– Он хотел…

– И что?!

– Но Николай… Арцыбашев то есть… захотел, чтобы только я поехала.

– Так-так-так. Миссия. Во благо, значит. Ты – мать Тереза. Все ясно. Все хорошо. И как обед прошел? Видишь – я не и кричу совсем.

– Обед? Странно как-то прошел. Во всем ресторане почему-то не было ни одного человека.

– А что за ресторан?

– В Гранд-отеле.

– Да? Да там такого никогда не бывает. В обед. Это может быть, только если ты весь зал арендовал. И вы вдвоем там сидели? Ели-кушали? Байки травили? И вся миссия?

– Ну не байки. Он рассказывал много… как он детям помогает… художникам всяким… в Москве…

– Ага. Понял. Святой человек. И с бородой. А тернового венца на нем не было часом?

– Миша. Ну не мучь меня.

– Ладно. Поели вы, значит, и он в Москву на вертолете, а ты домой. На маршрутке.

– Ну не совсем так.

– А как?

– Он меня приглашал на вертолете над городом полетать.

– Да?! Па, блин, литать?!!! И как полетали?!

– Да я отказалась!

– Вот. Умничка. И пошла домой. И сразу ко мне в душ.

– Миша.

– Что.

– Ну не сразу.

– Нууу… очередь на маршрутку… я понимаю.

– Он меня в номер пригласил.

– И ты пошла?!!!

– Он сказал, что там у него документы… на оборудование… Вячеслав Иванычу надо передать… для детей…

– Ах ты сучка малая!!! Шалава малолетняя!!!

– Миша. Ну не сердись. Ну пожалуйста.

– Ну ты совсем умом тронулась, деточка!

– Ну перестань. Ну сделай со мной что-нибудь … по заднице надавай… ну что хочешь… не кричи только.

– А ну снимай халат! Ложись на живот!

– Ну не сильно только.

Белка встала, сбросила на пол махровый халат, улеглась на живот, подняла руки вверх и положила меж ними лицо. Михаил с минуту смотрел на нее, втягивал воздух через нос и выпускал через рот, потом залез на кровать, сел на спину девушки, выпростал спрятанные у спинки кровати наручники и защелкнул их у нее на запястьях.

– Да я и так не убегу, Мишка.

– Да беги куда хочешь.

Он подошел к корзине с цветами, отломил лилию, вернулся к кровати, раздвинул ягодицы Белки и вставил туда цветок.

– Мишкааа!!! Ну не надо цветок в попу!!! Это стыдно так!!! Вытащи!

– А по нумерам шляться тебе не стыдно было!

Он взял смартфон и сделал несколько кадров.

– Щас твоему бл*дскому олигарху отправлю. Говори телефон.

– Ну не надо, Мишутка!!! Ну прости меня! Я больше никада ни с кем не пойду! Я же не делала ничего! Ничего же и не было!

– Да, я знаю, вы там оборудование обсуждали. Ты говорила.

– Ну не обсуждали! Там такой ужас случился! Я просто не знаю, что теперь будет!

– Я знаю. Собирай манатки и уваливай к своему Нико.

– Ну Мишутка! Ну пусти меня!

Михаил поднялся к спинке кровати и отстегнул наручники, Белка вырвала цветок и жбурнула его в стену; они сидели на кровати друг напротив друга и тяжело дышали.

– Ты свободна.

– Да я же еще не все рассказала!

– Нет уж, увольте. С меня хватит.

– Да ты послушай!

– Побереги слова. Напишешь книгу «Как охмурить миллионера». Денег заработаешь немерено. Будешь потом меценаткой и филантропкой.

Белка вдруг вскочила, прыгнула на Михаила и повалила его на спину, села ему на лицо и крепко сжала бедра.

– Папался! Дурак ты мой любимый. Ну дай мне пять минут, послушай, что расскажу, а потом делай, что хочешь.

– Пелка! Сатушишь! Сазь!

– А ты будешь тихо сидеть?

– Пуду!

Девушка откатилась вправо, легла на бок и подперла голову рукой.

– Мишка.

– Что.

– Помолчи пять минут. А то я тебя пизд*й задушу.

– Не самая худшая смерть, однако.

– Молчишь?

– Молчу.

– Ну вот. Пошли мы с ним в номер. Он мне даже и документы показывал, рассказывал про томографы разные. Для детей. А потом как-то оказался рядом… взял меня за руку… начал говорить, что это он только из-за меня сюда приехал, что увидел меня в журнале, что был сражен, а сегодня он понял, что именно я ему нужна, что он ничего не может с собой поделать, чувствует, что это навсегда… Звал меня в Москву жить. Обещал свободу и карьеру устроить. Он столько всего говорил… а сам гладил мою руку, а я как во сне была…

– А потом он гладил твою ногу, а ты как во сне была. А потом он…

– Молчи!

– Молчу.

– А потом он стал целовать мою руку, а я тогда стала ее потихоньку отбирать, вытягивать… пока не вырвала совсем. А он тогда упал на колени, схватил меня за бедра, прижал к себе, целовал ноги, хватал за руки, просил… умолял… А я вырывалась и отталкивала его, а он все прижимался лбом к моей… И я чувствую, что не могу так… культурно вырваться, что он меня опутал как спрут и тянет… тянет… И мне так страшно стало, что он меня сейчас на дно утянет… насовсем… и… не знаю, как это вышло… я и не думала этого делать… Мишка.

– Что делать.

– Я его со всего маху между ног саданула.

– Правда?

– Да. Он упал, свернулся калачиком, застонал, задергался и застыл потом. А на меня такой ужас напал, я подумала, что он умер и что томографа для детей у нас теперь никогда не будет.

– И ты ушла?

– Нет, он зашевелился, привстал, посмотрел на меня так, без злости совсем, даже наоборот, подполз ко мне, стал целовать мои ступни и туфли… и все повторял…

– Что?

– «Божественная».

– Ну ты и рассиропилась… погладила его по головке…

– Ну какой ты у меня дурак.

– А что.

– Я убежала.

– И это весь твой ужас?

– Это было просто кошмарно.

– А ты знаешь, за что он тебе цветы прислал?

– Нууу… извинения как бы… после того.

– Черта лысого.

– А за что.

– А он там в номере… когда ты его по яйцам… он там от этого кончил.

– Ну что ты такое придумал! Так не бывает!

– Я не придумал. Это была его мечта. Он себе все время это представлял. Но боялся с кем-нибудь попробовать. Не знал, как это устроить. Боялся шантажа, если бы он кого-нибудь попросил. Да и как ты о таком девушку попросишь. «Здрасти, я миллионер Коля, звезданите меня по шарам плиз». Стыдно. А тут ты. Божественная. Подарок судьбы. Он тебя на всю жизнь запомнит.

– Мишка! Ну откуда ты можешь это знать!

– Знаю, Бельчонок, знаю.

– Ну я тебе не верю!

– Ну и не верь.

– Такого не бывает!

– А ты своему херу Пильзнеру напиши и спроси. Он же специалист. По извращениям. И твой друг. Он подтвердит. Стопроцентно.

– Да не нужны мне никакие херы Пильзнеры! Мне только ты нужен!

– А Москва?

– Да к черту ее!

– Так ты остаешься?

– А ты меня оставляешь?

– Будешь работать секс-символом районного масштаба?

– Вот убью уже тебя, будешь тогда знать!

– Задушишь?

– Не знаю. Я еще не придумала как.

– Но опыт у тебя уже есть. А ну скажи еще раз. Ты так никогда еще не говорила.

– Ну надо же было тебя как-то остановить! Ты совсем с катушек сорвался. Я тебя по-настоящему боялась.

– И правильно. Я без тебя все равно не могу, так что лучше уж я тебя убью, чем кому-то отдам.

– Правда? Ты так думаешь?

– Думаю.

– Ой, приятно как!

– Убитой быть?

– Так это же страсть какая! Африканская прям! Я аж намокла там.

– Так расставляй ножки.

– Не, ну все я да я. Давай теперь мы тебя поимеем.

– Вы? С ней?

– Ну болтун ты у меня ужасный! Так ты согласен?

– На что?

– А ты не спрашивай. Соглашайся на все. Согласен?

– Я согласен, Белка. Делай что хочешь. Только не Гранд-отель.

– Ладно! Я сейчас приду.

Михаил откинулся на подушку и забросил руки за голову. Охи-хо, вот и сходил олигарх за хлебушком. На вертолете слетал, то есть. А Белка-то у тебя какова. Огонь, а не девка. И злость даже вся прошла. А могла ведь и не рассказывать тебе. Ну случилось с ней такое… приключение. С этой рыжей девчонкой из твоего подъезда. Прикол. Как-то выросла она, стала совсем другой, а ты и не заметил. Все ее песочницей меряешь. А ее люди замечают. В фейсбуке, наверно, письма пишут. Про красоту и все такое. Ну и пусть пишут. Ты же видишь, что она к тебе голодная приходит, что тебе еще надо. Тебе? А ей? Про нее ты думаешь? Я думаю. И что надумал? Нууу… надо бы…

В спальню вошла Белка, в руках она несла блюдо с фруктами. Она поставила его на свою тумбочку, залезла на кровать и уселась на ногах Михаила.

– Лежи так и не двигайся. Сегодня ты у меня в плену.

– Да? А ты что будешь делать?

– А я буду есть. А ты посиди пока голодный.

Белка взяла с блюда гроздь винограда, стала отрывать по одной виноградине, подносить их ко рту, медленно раскусывать зубами, сдавливать губами так, что сок стекал по подбородку и капал на ее грудь. Михаил тут же вспомнил фото в журнале, член его поднялся и завибрировал. Белка отложила гроздь и стала ладошками гонять член вправо-влево, словно маятник, потом поднялась и приблизила грудь к лицу Михаила. Он высунул язык и лизнул левый сосок, девушка отодвинула грудь и повела плечами. Соски мелькали перед ртом Михаила, касались губ, но в рот не давались. Наконец Белка взяла свои груди снизу в ладони и стала подносить к его рту. Он хватал их губами, присасывался, втягивал в себя, выпускал, хватал другой, пока девушка не выпустила из себя вздох, откинулась назад и оперлась на руки.

– Голодный?

– Ужасно.

Белка наклонилась к тумбочке, взяла половинку апельсина, вернулась назад, села на него, поднялась и приблизила бедра к лицу Михаила.

– Хочешь?

– Как Моисей в пустыне.

Девушка двинулась еще вперед, стала водить пахом перед губами Михаила, раскрыла пальцами губы, сжала над своим животом апельсин, сок потек вниз, закапал на его лицо, он открыл рот и стал водить языком по ее бедрам, стараясь достать до клитора, но тот поднимался, ускользал, а потом внезапно губы прижимались к его губам, клитор входил в рот, бедра Белки двигались вперед и отодвигались назад.

Белка отодвинулась, бросила выжатый апельсин на блюдо, взяла банан, уселась на живот Михаила и стала чистить желтый фрукт. Потом поднялась, придвинула бедра к его лицу, раздвинула губы и потихоньку вставила до половины очищенный банан внутрь.

– Открывай рот! Соси, противный пиратище!

Она медленно двигала бедрами, наклоняясь вперед, держа Михаила руками за запястья, банан от сокращения мышц стал выдвигаться наружу.

– Ешь!

Михаил отгрызал кусочки банана, жевал их и проглатывал, пока последний кусочек не исчез в его утробе, тогда он поймал губами клитор, втянул в себя и стал сосать. Белка уже громко стонала, двигала бедрами, прижималась к лицу Михаила, потом вдруг замерла, бедра ее дернулись, прижались изо всех сил, она выгнулась назад, упала на спину, судорожно соединила колени, перевернулась на живот, замолотила ступнями по его плечам, стала кусать его ляжки, схватила член и изо всех сил сжала и потянула его, шумно выдохнула и уткнулась лицом в его пах. Он опустил руки, гладил икры девушки, раздвинул ее ноги, провел ладонями по внутренней стороне бедер, по попе, погладил пальцем анус.

– Нууу! Я наелась!

Белка двинулась вперед, перевернулась на спину и положила ступни Михаилу на живот.

– Ну как я тебя?

– Белка. Ты сегодня какая-то другая. Совсем.

– Не понравилось?

– Понравилось – не то слово. Это было просто обалденно.

– Правда? И когда я тебя… в рот…? Как ты меня.

– Ты так хотела?

– Хотела. Выеб*ть тебя в рот. И сказать тебе вот так хотела. Вот, сказала. Это ужасно?

– Это прекрасно, Бельчонок. Любое твое желание, направленное на меня, это замечательно.

– Да? И когда мне хочется его покрутить? Ты мне не врешь, Мишка? Не просто для меня так говоришь?

– Нет, маленькая. Пока мы будем говорить друг другу правду, мы будем любить друг друга.

– Так ты меня любишь?

– Иногда мне хочется тебя задушить. А иногда съесть. Иногда мне хочется кончить тебе в рот, а иногда добраться до твоей попки. А сегодня днем я просто смотрел в твои глаза, на фото, и мне больше ничего не было нужно.

– Просто в глаза?

– Да. Это самое красивое, что у тебя есть. И самое возбудительное.

– Ты мне никогда раньше так не говорил.

– Может, поумнел.

– А ты правда меня выгонял?

– И это правда.

– А если бы я ушла?

– Значит, это не любовь, так зачем тогда.

– Да не дождешься! Никуда я от тебя не уйду!

– Ну я надеюсь.

– А он у тебя торчит до сих пор.

– Так он же голодный.

– Любое желание?

– Любое.

Белка раздвинула своими ноги Михаила и положила ступни ему на пах. Она тихонько двигала ими, перебирала пальцами мошонку, подбрасывала ее легонько вверх, чуть нажимала.

– Страшно? Ёкает?

– Есть немного. Но ты же видишь, он стоит.

– Ага! Щас мы его положим!

Белка вскочила, уперлась пальцами ноги в основание головки, пригнула член к животу и наступила на него, потом убрала ступню – член спружинил и бодро вернулся в вертикальное положение, она опять пригнула его, надавила на головку большим пальцем ноги, вжала ее в живот и посмотрела в глаза Михаила.

– И так тоже?

– И так.

– И ему нравится?

– Ну ты же видишь.

– Вижу. Он врать не умеет.

Белка стояла над лежащим Михаилом, трогала его мошонку пальцами ноги, вдавливала член в живот, двигала ступней, отпускала, потом села сверху, помогла себе рукой и стала медленно двигать бедрами.

– Мишка.

– Да… ой, говори скорей!

– Кончи в меня.

Бедра Михаила подпрыгнули вверх, он схватил девушку за талию, прижал к себе, потянул за руки вниз, стал целовать ее лицо, плечи, шею, пока движения оргазма не угасли, и он откинулся на подушку. Белка приподнялась и присела на корточки над его грудью.

– Я хочу, чтобы ты видел, как ты из меня вытекаешь.

Михаил раздвинул пальцами губы девушки, увидел медленно вытекающую опаловую струйку, тронул клитор и сильно сжал его. Белка охнула, двинула бедра назад, упала на него плашмя, сжала бедра и засучила ногами, потом подняла голову, вернулась к нему на грудь, взяла в ладони его лицо и стала покрывать его поцелуями.

– Мишка, ну как нам хорошо вдвоем!

– Хорошо. Но если я щас не покурю, то просто умру.

– Ну сходи. А я поваляюсь.

– Давай я цветы вынесу.

– Вынеси.

– О, да тут конверт.

– Ну порви его и выбрось.

– Точно?

– Точно.

– Понимаешь, нужно стараться не совершать необратимых поступков. А то потом ты всю жизнь будешь думать, а вдруг тебе надо было повернуть направо, а ты повернула налево.

– Ну открой.

– Я чужие письма не читаю. Открой сама.

– А ты опять злиться будешь.

– А ты опять банан возьмешь. Или еще что.

– Ну давай его сюда. Только я хочу, чтобы ты знал, что там.

– Ладно. Держи.

Белка разорвала конверт и потрясла им над постелью. Из него выпал твердый прямоугольник визитки с N в лавровом венке и номером телефона и листок бумаги побольше. Она взяла листок, посмотрела на него, повертела и протянула Михаилу.

– Мишка, я не понимаю, что это такое.

Михаил взял листок, внимательно посмотрел на него, поднял к люстре, сердце его застучало.

– Это банковский чек. На предъявителя. «Один миллион триста тысяч долларов США».

– Миллиооон?!!! Денег?!

– Денег.

– Боже, какой кошмар!

– Ты думаешь?

– А это сколько в рублях будет?

– Семьдесят пять миллионов рублей. Плюс еще. Сто, что ли.

– Мамочка моя родная!!!

– Да, Бельчонок. Такое кино.

– Это ж сколько всего накупить можно!

– До черта всего накупить можно.

– А сколько это… ну, по объему? В чемодан влезет?

– Возьми два. Достать?

– Что достать.

– Чемоданы.

– Ты что, Мишка. Ты о чем говоришь?

– Ты спрашиваешь, я отвечаю.

– Ты что, правда, подумал, что я возьму эти деньги?! От него?!

– Я еще ничего не успел подумать. Только про чемоданы. Зачем-то же ты про них спросила.

– Да я просто так! Надо ему назад отправить, вот и все.

– А может ты все-таки купить что-нибудь захочешь?

– Ну вот нужна мне одна вещь. Очень.

– Ну вот и купишь.

– Так я ее и на свою зарплату куплю.

– И что это.

– Сковородка новая. Чугунная. По кумполу твоему дуридомскому стучать.