Читать онлайн Стать нижней бесплатно

* * *

«Пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен, то всё это время и живёшь совсем не ты».
Хань Сян-цзы

«…человеческие чувства грязны, необузданы и злы; кроме того, они исключительно слабы и никогда им не одержать победы над страстями, которые им противостоят…»
Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад. Жюльетта

Alles wird schlechter. Nur eines wird besser: die Moral wird schlechter[1].
Впервые вычитано в Handelsblatt в середине 1980-х годов. Автора установить не удалось

Сначала

Предисловий к сборникам рассказов писать сейчас не принято. У читателя элементарно нет времени на ознакомление с предварительными рассуждениями автора. Тем более у поколения геймеров, для них пространные рассуждения без динамики невероятно скучны.

Для этой книги предисловие нужно. Чего-то серьёзного по теме написано крайне мало, и это связано с тем, что большинство людей, которые могли бы качественно заполнить пробелы, данную тематику в своём творчестве обходят. Однако вовсе не потому, что их знания и таланты не позволяют создать объективные и увлекательные картинки, а из-за нежелания имиджевых проблем. В результате образуется вакуум, который заполняют поделки, имеющие чисто порнографическую коннотацию.

Семиотика национальной культуры БДСМ находится ещё в самой начальной фазе. Первопричина создания предлагаемых нарративов такова: я очень хотел, чтобы нашёлся кто-то, кто бы сочинил подобное до меня. Но ничего похожего не обнаружил; пришлось писать самому, а я человек ленивый.

Если руководствоваться известным высказыванием Махатмы Ганди, явление БДСМ сейчас находится ещё в стадии, когда возросший интерес выгодно «не замечать», и очень было бы хорошо, если бы оно не переросло в стадию, когда будут смеяться, гротескно изображая адептов BD, DS и SM. Сами же адепты, объявив мир, в котором нет понимания особенностей их сексуальности «сплошной ванилью», не будут эпатажно отражать атаки на свою суть, запрутся в своей скорлупе. Пройдёт какое-то время, сменятся поколения, и «а можно и так» уже прочно перейдёт из разряда девиаций в область общечеловеческих практик нашего пёстрого мира.

Всегда хорошо, когда приятие чего-то нового происходит постепенно, безо всяких революций и «пощёчин общественному вкусу» кубофутуристов. Если мода на новый вид каких-нибудь кацавеек или музыкальных новаций поражает только эстетические чувства, то всё связанное с сексуальностью проходит через лимбическую систему, сопоставляется с опытом собственного тела. Это может попасть в резонанс с тайными «хульными мыслями», а может вызывать и органическое отвращение.

Тем, кому тематика БДСМ совершенно чужда, но всё же непристойно интересна, советую при прочтении книги руководствоваться следующим каноном: «Не нужно обращать внимания на лукавые, скверные, хульные и неверием дышащие мысли, внушаемые на молитве лукавым: они нам в грех не вменяются. Нужно спокойно продолжать своё дело. Только крайне неопытный в духовной жизни человек может возмущаться от сатанинских страхов!» (Св. Иоанн Кроншадтский).

Церковь не только не отпускает грехи по мыслепреступлениям, она стоит даже выше признания их таковыми. Каждый всё равно ответствен за свои грехи перед тем Богом, который в сердце. Если у кого вообще там что-то есть.

Отправным моментом для написания этих текстов было моё посещение одного магазина для взрослых. Поразило обилие девайсов для БДСМ-культуры, составлявших чуть ли не две трети всего ассортимента. Создаётся впечатление, что мир окунулся в омут бесконечной боли и оргиастических реакций, ею вызываемых. Между тем ещё в начале девяностых годов далеко не в каждом немецком секс-шопе имелась какая-нибудь одинокая плётка, которую стыдливо вешали в самый дальний угол, дабы она не смущала взгляд добропорядочного бюргера.

На мой вопрос, с чем связан такой ассортимент, менеджер ответил лапидарно: «Мы продаём то, что пользуется спросом». Послужило причиной задуматься. Это что – только игры, в которые играют люди? А если уже и не игры вовсе? Где грань и где точка невозврата между, образно говоря, хобби-адреналином и зависимостью-героином? Подошло ли общество к точке бифуркации в данном вопросе или уже её миновало?

Современные люди в подавляющем большинстве уже не помнят чувства настоящего голода, не дрожат от холода в плохо отапливаемых помещениях. Наши ноги защищены прекрасной обувью и не ступают по острым камням, и даже неожиданный укус комара мы воспринимаем как наглую попытку покуситься на нашу иммунную систему и помним о нём неделю. И зрелищами на свой взыскательный вкус современное общество тоже пресыщено. Кругом сплошная мыльная опера одних и тех же художественных приёмов; помещение типического героя нашего времени в одни и те же ситуации комедии положений. Может, поэтому и возрастает потребность в экстриме. Как в количестве новых ощущений, так и в качестве, вплоть до пограничных состояний.

Хочет ли большинство тотального соблюдения моральных императивов, как на первый взгляд кажется? Какова здесь доля лицемерия? Растущий спрос на вполне определённые однотипные девайсы и атрибуты БДСМ свидетельствует не только о том, что количество увлечённых весьма специфической темой возросло, но и о том, что в нестандартных интимных запросах имеется своя структура и прослеживаются закономерности.

Вся история человечества на протяжении тысячелетий полна боли, страданий, физических наказаний и вида крови, криками людей, терзаемых болезнями и не знающих, что такое обезболивающие. Порка почти поголовно. Зубы никто не лечил и за ними не ухаживал.

Сейчас максимальная жестокость, получаемая индивидом в развитом обществе, сводится преимущественно к моббингу и хамству в общественных местах. Моральный БДСМ есть у многих на работе, а физический – всего лишь его разновидность.

Большинство ныне живущих даже не видели вживую, как умерщвляются куры. Для наших любимых бройлеров процесс автоматизирован; не надо, как раньше в каждом дворе, рубить птичьи головы топором. Нет ни публичных казней, ни опыта физических наказаний. В случае если что заболит – анальгетики под рукой.

Одна из причин возросшего интереса к тематике, на мой взгляд, такова: благополучному миру не хватает живых эмоций, в том числе боли, как испытываемой, так и причиняемой, к которой человечество привыкло с начала своей истории. А боль – то же естественное, природное и в чем-то необходимое чувство, как и все другие. Она с детерминирующим акцентом присутствует в палитре человеческих мыслей и ощущений, образует и закрепляет определённые связи, формирует личность.

Наличие или отсутствие физических наказаний существенным образом влияет на формирование личности. Но это надо качественно доказать на репрезентативной выборке, что сделать будет, по всей вероятности, невозможно. Мы же возьмём за основу следующее высказывание: «Пока человек чувствует боль – он жив. Пока человек чувствует чужую боль – он человек». Этот известный афоризм приписывается Франсуа Гизо. Я решил проверить, какой глагол Гизо употребил во второй половине цитаты: se sentir, resentir или compatir. В случае, если употреблено последнее слово, цитата в нашем сочинении неуместна, поскольку оно обозначает чистую эмпатию.

К моему немалому удивлению, во франкоязычном сегменте Интернета никакого высказывания с похожим смыслом у Гизо не обнаруживается, Может, кто-то этой фантомной цитатой заинтересуется и найдёт, откуда она. Между тем её афористическое звучание достигается, исходя из логики, только если употребляется один и тот же глагол в первом и во втором случаях. Кто бы ни был автором, будем исходить из того, что он понимал разницу между словами «чувствовать» и «сочувствовать».

С естественнонаучной точки зрения высказывание Гизо – неверное, и вот почему. За боль в организме человека отвечают сразу несколько отделов высшей нервной системы – извилина gyros cinguli, таламус, сенсорный кортекс и «островок». Не будем углубляться в объяснение того, что эти участки собой представляют. Для нас важно, что при любом сенсорном восприятии чужой боли эти же самые части нервной системы точно так же задействованы и всегда вызывают реакцию, хотя само восприятие у разных индивидуумов и различается как по силе, так и по содержанию. Больше того, все наши эмоциональные переживания также определяются четырьмя упомянутыми зонами. Что, кстати, очень важно для понимания физиологических причин возникновения БДСМ – девиаций.

Но физиологией высшей нервной деятельности пусть занимаются специалисты, а мы коснёмся социального, исторического, психологического и личностного аспектов, хотя и, разумеется, в весьма ограниченном объёме. С точки зрения физиологии правильно так: человек чувствует чужую боль всегда, а живёт, пока чувствует свою. Дефицит специфической, иногда вызванной определённым ритуалом боли у некоторого количества современников – первая проблема моих рассказов. А вторая проблема вечная – столкновение поколений.

Я исхожу из предположения, что поколение, взгляды которого сформировались на гребне порнографической волны, и поколение, выросшее в «стране без секса», будут разительно различаться по взглядам на мораль, иначе это противоречило бы не только «историческому материализму», не только здравому обывательскому смыслу, но и второму закону термодинамики. Сексуальная энтропия нарастает.

В каком направлении тебя разгоняют с юности, туда ты и летишь. Тормозя чуть-чуть, но всё же продолжая движение по инерции. В то же время новые поколения, не имея представления о том, что такое «без секса», когда ничего «такого» совсем нельзя, не испытывают никакого информационного или эмоционального голода в этой области. Даже если в настоящее время стремишься избежать порноконтента, сделать это в условиях информационной незащищённости очень сложно. Откровения прут из всяких дурацких баннеров и прекрасно прослеживаются по ссылкам, если возникает потребность этим заниматься. Она возникает у молодых людей, а если нет – то что-то «сильно не так».

Вторая проблема предлагаемых читателю записей – не столько в изобилии возникшего в короткие сроки сексуального контента, сколько в эволюции фактических запросов его среднестатистического потребителя. Происходит качественное изменение: сексуализация не объектом, а его производной. Не живым телом, а его изображением, иногда весьма далёким от оригинала. Это подмечают многие. А дальше возникший искусственный сексуальный стереотип мысленно улучшается, усредняется и фетишизируется.

Новые поколения удаляют от тела. Им дают эрзацы. На эрзацах вырабатываются новые акценты, в живой человеческой деятельности не встречающиеся. Квазипотребности коннотируются образами и определёнными словами-символами – и закрепляются в мозгу. И «кавайные куны», желающие истинных «тянок», – только один из примеров.

Если влечение к картинке в юности выражено сильнее желания наблюдать живое тело – значит, можно только с большим оптимизмом полагать, что мышление со временем в корне перестроится. Your habits predict your future (Кристен Джадд). Пока что правящим поколениям эти тенденции непонятны или неинтересны, они в принципе заняты другим, но последующие поколения будут поражены возникшим эффектом. Раньше влечение почти исключительно формировалось натурой – то есть всей той эротикой, которую удавалось собрать в своей психике, изучая живой объект. Не было эрзацев или был очень маленький их набор – редкие сексуальные полумоменты в фильмах или литературе, недовырезанные цензурой; некоторые незапрещаемые в связи с художественной ценностью культурные объекты. Когда вид статуи Давида Микеланджело производил на подростков эффект мужской порнографии, в то время как реальная мужская порнография была непредставима вовсе, по причине полного её отсутствия как явления.

Мораль продолжает быть двойственной: Ромео и Джульетта, как и во времена Шекспира, эталон чистой любви. Только не интересуйтесь, сколько им там было лет и сами такими в юные годы не будьте. Просто красивая картинка, в реальности этого нет. Они были в тех поколениях, а вы будьте только мысленно похожими, а по факту – совсем другими. И не стоит заморачиваться, что, по сути, вечные символы любви были детьми в современном понимании. А с учётом акселерации современные сверстники тех детей биологически на один-два года постарше.

Наша страна была без секса, любовь возникала по другим законам: «Все на свете дети любят Ленина потому, что Ленин их любил». А вовсе не потому, что у какой-то там средневековой малолетней Джульетты из Вероны красивое тело и желание отдать его юноше. Однако факт: сексуальная потребность – то, что «здесь и сейчас», не надо расписывать будущее, там в любом случае будет совсем не так.

В настоящее время позиция старших поколений такова: с одной стороны, было плохо, когда не было секса, но, с другой стороны, мы выросли, пребываем в адеквате и вообще крайне довольны собой. И нет никаких причин считать, что если вы будете жить сначала так же, как мы жили, то вы что-то упустите. Вам и так уже досталось больше нашего: лови украдкой момент и посмотри тайком от родителей порнуху – мы не заметим. Всё равно же посмотришь. В любой магазин для взрослых зайдёшь; только вырасти, у тебя всё будет.

Какой скачок меньше чем за пятьдесят лет! Можно вспомнить описание секс-бара на Реепербане как чего-то недостойного и полностью аморального в романе Юрия Бондарева «Берег»: «…длинноволосая женщина, разъятоглазая, в одних сапогах выше колен, сладострастно ударяла себя хлыстом по плечам; …голая натурщица у окна одной рукой кругообразно поглаживала живот, дрожа истончёнными пальцами, другой, с порочной улыбкой, держала свечу около бедра; потом на утреннем песке пляжа мужчина заламывал назад руки по-звериному кричащей девушке». Естественно, подобное может вызвать у homo soveticus только отвращение, что и ощутил герой романа Никитин. И мы вместе с ним. Не видели, но осуждаем.

Гигантский шок у Никитина в Гамбурге вызвали изделия, которые он назвал «вибраторы для больных женщин». Он даже не мог назвать вещи своими именами – просто средство интимной гигиены, потому что не было такого и не могло быть. Раз искусственный член, значит, кто-то болен – скорее всего, и тот, кто его продаёт, и тот, кто покупает. У того поколения сегодня уже ничего спросить нельзя: его больше нет. Но оно всей душой ратовало за то, что при социализме таких потребностей нет: принять как должное раз и навсегда. Убеждёнными те люди ушли в небытие.

Сегодня, когда секс-игрушки есть почти в каждой молодой семье, это стало нормой. И к теме БДСМ начали относиться со всё большим любопытством. Часто встречается? Может, так выглядит предусмотренный природой разогрев, предварительные ласки? Или тоска по прошлому? Воспоминание о том времени, когда насилие было ежедневной реальностью… Атавистическая потребность в боли или дань моде? Кому-то чего-то перестало хватать? Зажрались? Поиск новой парадигмы?

Концептуально право испытывать сексуальное удовлетворение дано Создателем для размножения. Не забываем: плодимся и размножаемся. Несколько сперматозоидов и яйцеклеток пусть идут на богоугодное дело. А остальное – тот бонус, на который имеем право. Можем и оторвать удовольствие от естественного процесса и по-другому его сервировать. Как полусинтетические продукты мало чем напоминают здоровую деревенскую пищу, так и формы сексуального удовлетворения давно ушли от обычаев той эпохи, когда пили свежее парное молоко и ели хлеб из печи.

От живого тела удаляет и создание социальных сетей. Многие в виртуале совершенно не такие, как в жизни. Частично они используют Сеть, чтобы вылить поток откровений, потому что в своём кругу не скажешь. Люди в виртуальном мире формируют свой собственный, желаемый ими образ, который сильно расходится с реальным человеком.

Почему-то вспомнился цикл рассказов Джека Лондона «Дорога». Момент, где лирический герой, сидя в тюрьме, покоряет в любовной переписке сердце некой девушки по просьбе другого заключённого. А потом констатирует, что полюбила-то она не конкретного человека, а безвестного автора писем. Можно пошутить: на что только ни пускались люди в отсутствие соцсетей! Но то, что было случайно подмечено более ста лет назад, сегодня характеризует эпоху…

Старшие поколения вспоминают своих родителей. Те, кто прошёл войну в каком-либо качестве, особенно ребёнком, были более всего озабочены тем, чтобы их дети были сыты. После пережитого голода в Ленинграде ещё многие хранили сухари про запас. Моя бабушка, памятуя дефицит войны, сделала, видимо, в конце сороковых трёхгодичный запас хозяйственного мыла. Его в итоге выбросили, оно успело почернеть и обратиться в камень. Когда после горбачёвской антиалкогольной кампании неожиданно появился в продаже спирт Royal, люди делали многолитровые запасы, опасаясь, что спиртное может исчезнуть.

Вот и нынешние старшие поколения собирают по инерции порноизображения и фильмы. А молодое поколение уже не представляет себе, как выглядит вообще мир без секса. Чего вы боитесь, старичьё? От кого ждёте протеста, от молодых? Сами уже стары, чтобы сексуальными темами заморачиваться.

Порнография, девиации – колоссальный инструмент регуляции общественного сознания. Пользоваться надо, а не запрещать. Но у многих такие записи накапливаются на всё более вместительных электронных носителях в страхе, что всё это кто-то захочет отнять. Мы опасаемся потерять вещи, дефицит которых уже испытали в жизни.

Любой зрелый человек может пройти тест на эротоманию и высказаться о себе по количеству сохранённых эротических или порнографических текстов и изображений. Если ваши хранилища измеряются мегабайтами, то вы человек вполне удовлетворённый тем, что есть в реальной жизни. Если гигабайтами – то вам ничто человеческое не чуждо и хочется большего и разного. Ну а если терабайтами – у вас посттравматический синдром индивида, лишённого адекватного ответа на свои сексуальные запросы в прошлом.

Однако ближе к телу, как, по мнению Бендера, говорил Мопассан. Я, правда, ничего такого у Мопассана не вычитал. Повествования будут посвящены только одному направлению БДСМ, а именно «DS» – Domination & Submission. Историям женщин, которые в БДСМ по разным обстоятельствам выбрали позицию «нижних» – то есть объекта, к которому применяется дозированное физическое и психическое воздействие. Причём для них самих данные акты желаемы и имеют чётко выраженную сексуальную коннотацию. Случаи бывают разные: от однократной встречи до лайфстайла 24/7. Далее по тексту понятия «верхний» и «нижний» не будут закавычиваться, иначе глаза читателя устанут. К слову, в социальном значении понятия «верхи» и «низы» использовал ещё Ленин, поэтому эта пара слов давно не режет слух.

По ходу изложения буду пытаться производить посильный дискурсивный анализ. Сразу стоит отметить, что если понятия BD и SM довольно чётко детерминированы определённым количеством повторяющегося инварианта, то понятие DS – анизотропное, рыхлое, со множеством индивидуальных «кинков» и включений. Существуют, например, сабы, которые не только ставят «верхних» в жёсткие рамки, но и сами до мелочей определяют сценарий доминации над собой. Тем интереснее и неожиданнее бывают отдельные случаи.

* * *

Рассказ ведётся от первого лица, но я предпочёл из соображений деликатности спрятаться за своего лирического героя, который носит имя «Игорь Унин». Сам же Игорь будет большей частью прятаться за тех, кто ему рассказал ту или иную историю. Почему его так зовут? Исключительно для забавы. Вот есть Бакунин, есть Акунин, есть просто Кунин. А вот писателя Унина нет, хотя такая фамилия встречается и у неё очень древнее происхождение.

Читая перечисленных авторов в указанной последовательности, можете совершить увлекательное восхождение от идей социального анархизма и богоизбранности, через аналитические оценки коварных криминальных деяний прошлого – прямо к «Интердевочке». Мы только продолжим тренд в указанном направлении. Игорь Унин – некто вроде Миклухо-Маклая, который остался на островах с целью изучения интимной жизни людоедов. По форме изложение как раз будет напоминать фанфики на эту тему. Сексуальная жизнь аборигенов XXI века, местами оставшихся в своём развитии на уровне первобытного племени. Мой лирический герой полностью погружен в исследование данной проблемы с позиций инсайдера.

Что касается его тематического кредо, то Унин скорее любитель. Ему самому нравится только играть, без увечий психики партнёра. Как бы гармония, рождаемая диалектикой. Если природа допускает существование верхних, она должна позаботиться и о нижних. Игорь Унин совсем не хотел бы оказаться в роли дознавателя, применяющего пытки, зверствующего рабовладельца или, тем более, палача. Для него допустимы DS-практики, только если они приятны другой стороне и условно являются общественно допустимым действием. Боль как акт примитивного садизма, а не как элемент игрового наказания для Унина «серпом по…». Ему подобное чуждо, как и его нетематическому современнику.

К жертве реального насилия Унин может испытывать только сочувствие, а к человеку со сломанной психикой – жалость. Он выше того, чтобы в таких случаях использовать открывающиеся возможности дешёвого доминирования. До эстетической, интеллектуальной или философской сущности процесса там всё равно не дойти. Там все построено на физиологии. Ты бьёшь, она ритмично воет. А иного она просто не поймёт. Я не шучу, именно так.

Для настоящих адептов БДСМ-отношений Игорь рылом не вышел. А если речь идёт о реализации его фантазий, то это именно фантазии. Они имеют право жить в сознании или реализовываться по сценарию сознания. Уметь загнать реальность в рамки фантазии одновременно и искусство, и страшный грех.

Когда Игорь Унин слишком увлекается своими субъективными рассуждениями по ходу изложения, его пытается привести в чувство «интерактивный читатель», который понимается как обезличенный пользователь Сети, кроме случаев, где такой читатель как-либо персонифицирован. Впрочем, особого воздействия интерактивные читатели на Унина не оказывают; он ведь по сути своей доминант и, как следствие, весьма упёртый в отстаивании привлекшей его теории эпигенетических корней у БДСМ и собственных взглядов на мораль. Но всё же Унин к реальному автору ближе, чем Робинзон Крузо к Даниэлю Дефо или Барон Мюнхгаузен к Рудольфу Распе – авторам, которые тоже выбрали форму изложения от первого лица. Унин собирательный персонаж из трёх разных прототипов, от меня ему достались только некоторые мысли.

Возможно, при ином стечении обстоятельств это был бы один из очень маловероятных вариантов саморазвития. Однако я никогда бы не стал Униным сам, даже если бы следовал завету Сян-цзы, вынесенному в эпиграф. Но я ему никогда не следовал. И, похоже, следуют ему немногие, поэтому надо успокоиться. Такие варианты остались за кадром – и это нормально. Проза жизни и одновременно её поэзия, как сказал некто.

Пишущий интерактивную эротику может обратиться только к тем, кто умеет и любит читать. Это приоритет человека, который любит печатное слово подобного развеса: отследить сюжет или получить сексуальное возбуждение? Желаю каждому найти своё. Чистая БДСМ-литература никогда не будет понята массами. Она тяжёлая и ничему доброму не учит. Что более вероятно при просмотре тяжёлого БДСМ, порнографического клипа, если оставить в стороне сексуальную составляющую для некоторых – попадание в депрессию или выход из неё?

Что касается профессиональных знаний Игоря Унина, то мой лирический герой ни в чём не специалист, но во всём разбирается. У нас большой процент населения образован «урывками», и Унин не исключение. Игорь пользуется собственной наукой под названием «прикладной личный фрейдизм». Выбираем из канона то, что более-менее похоже на представимые нам желания и девиации. Остальное, в том числе объяснения – лесом. Интерпретируем сами. Бодрящий коктейль из идей малонаучных, околонаучных и псевдонаучных. Но в понятиях Унина – вполне логичных. Такой подход применим, если какие-то личностные особенности полностью или относительно совпадают с описаниями классиков. Когда что-то до конца правильно, когда нет противоречий, то не остаётся места ни для творческой мысли, ни для дискуссии. Такое изложение представляет собой учебное пособие, с которым не поспоришь. И становится скучно.

Обычному человеку не стоит глубоко погружаться в психоанализ, так как для его понимания всё равно необходимо разбираться в смежных дисциплинах и иметь достаточно фундаментальные знания о функционировании высшей нервной деятельности человека. Игорь Унин не имеет профессиональных знаний в этой области и может ошибаться в своих оценках. Мой герой – продукт конкретной среды со своей системой взглядов. Информацию из окружающего мира он вполне может впитывать с ошибками и интерпретировать по своему разумению. Поэтому автор с ним порой не согласен.

«Прикладной личный фрейдизм» не догма, а реальное руководство к действию, в отличие от марксизма, которому такое свойство приписано классиком. Помимо собственного псевдонаучного подхода, Игорь применяет иногда ненормативную лексику, потому что, живя в нашей стране, её не применять сложно. При этом Унин довольно подготовленный малый, пользуется всеми теми же источниками информации, что и большинство. Именно страсть к информации и составляет в основном его девиацию. Он с юности проявлял интерес к любой науке, если она прямо или опосредованно касалась темы секса. Наверное, его самого тоже можно было бы подвергнуть психоаналитическим опытам на предмет изучения бэкграунда такой девиации. Но оставлю это за кадром.

Что-то Унину запомнилось из жизни, что-то вошло в память из текстов популяризаторов, из телепередач, из разговоров с друзьями и специалистами, поделившимися своими внутрицеховыми откровениями. Институтские учебники в его памяти – всего лишь базисные понятия плюс полное забвение всех логических выкладок. А всё главное ему даёт, конечно, Сеть и куча чужих историй. На этой почве у моего героя сложилось осознание собственной искушённости в предмете.

Он собирает свою информацию из общения с завсегдатаями интернет-форумов. Любое интернет-сообщество девиантов живёт по определённым законам. Люди упиваются близостью взглядов, открывают друг другу последние неизвестные тайны и остаются так же одиноки, поскольку не урегулированы отношения с внешним миром: вы себе все представляете до тонкостей, а те, кто вне Темы, остаются в неведении и эмоционально чужды. Вызываемый такой ситуацией диссонанс Унин чувствует, что весьма его беспокоит. В своих нарративах он пытается перекинуть мостик к обычным, не отягчённым девиациями представлениям. Написать так, чтоб и нетематическим читателям было интересно. Такой подход помогает ему при оценке личностей описываемых симулякров.

Игорю Унину в районе пятидесяти лет, он пока ещё далёк от осознания онтологического совершенства своей личности, характерного для старых пердунов, но он уверенно движется в этом направлении. То есть в целом понял, как «оно правильно». Ревизии, как правило, не допускает, смысла жизни не ищет. Некоторые его ориентиры в глазах большинства выглядят, мягко скажем, ошибочно. Но он самодостаточен. Хотя способности к изменению некоторых своих оценок он не утратил. Ещё сохраняется возможность воспринимать любую информацию, которая могла бы повлиять на его взгляды.

Автор решил побаловать себя следующей конструкцией. Если бы нашёлся такой человек, как Игорь Унин, то как бы он представил себе мышление тематической женщины и соотношение современного понимания Темы с обычаями предков? Как бы он приукрасил чужой пересказ? Двойной интеграл какой-то получается. Вольно восстанавливай утраченные переменные и константы по своему вкусу.

* * *

Последовательность рассказов соответствует возрастанию субъективного интереса к героиням сюжетов. Естественно, первое, что я сделал, чтобы убедиться, в Тему ли выпад, – произвёл апробацию на одном из нескольких русскоязычных тематических международных порталов, в основном посвящённом поиску тематических знакомств – около 180 тысяч анкет на тот момент. Там есть раздел, посвящённый БДСМ-рассказам, который доступен зарегистрированным пользователям. Это около полутора тысяч опусов, правда, в основном не самого высокого литературного уровня. Там я выложил несколько текстов. Были оставлены только усечённые фабулы рассказов, а многие интерактивные и дискурсивные компоненты изъяты. Типа, аппроксимация и редукция для оценки достоверности восприятия информации и соответствия запросам в фокусе целевого сегмента.

Я получил подтверждение, что в тематическом плане мои рассказы нравятся, инсайдеры не против их прочесть. И хотя местное общество скупо на похвалу, всё же пилотные рассказы получили довольно высокую оценку. Как известно, положительной характеристики у пресыщенных инсайдеров, помимо субъективного восприятия художественности, заслуживают только те опусы, в которых достигается нетривиальная синергия мыслей автора и их собственных. Причём мысли должны быть неизбитыми: вот, я давно сам так думал и встречаю первого автора, у которого читаю внятное объяснение тому, что хотел бы выразить и сам.

Общение по поводу текстов убедило, что рецептивная эстетика удовлетворяет поставленным целям. «Книги делятся мнением. Мнения сеют сомнения. От сомнения лень, а от лени веет забвением» (Oxxxymiron). По ходу изложения ещё буду цитировать панчлайны этого яркого представителя нового поколения.

Я бы дал своим текстам ограничение «21+». Мне будет крайне приятно, если читатель будет руководствоваться принципом, что все персонажи вымышлены и любое совпадение с реальными событиями является чистой случайностью. Так мне жить будет проще.

Автор

Рассказы Юрика

Как нижняя становится нижней?

У всех в Теме свой путь. Мне было интересно это разнообразие даже тогда, когда я ещё не знал понятий «нижний» и «верхний»; горестно думал, что у меня всё «немного с отклонениями», и не знал, что рядом – огромный, скрытый до времени мир самых разнообразных человеческих пристрастий.

Мы все не знали о таком лет 20–25 назад. Знали: явление есть. Не знали: как оно распространено. Сейчас другое время, когда всё – при желании – доступно. И постепенно становится лень это доступное получить в реале: слишком много фоток, фильмов, историй, изображений подлинных и рисованных тел и бесконечного движущегося в экстазе человеческого мяса.

Мне доводилось много ездить в поездах. Поездные беседы – невероятно увлекательный психологический эксперимент, ведь ты можешь представиться кем угодно, и если правильно играть роль, то не будешь разоблачён. Почувствуешь себя в образе другого человека, что само по себе прикольно. «Навру с три короба, пусть удивляются».

Я почти всегда представлялся профессором математики. Да простят меня математики, но тот ореол уважения, которым обладают представители сей загадочной и недоступной профессии в глазах попутчиков, – нечто такое, что нам, простым смертным, испытать по-другому не дано. Все люди, как известно, прекрасно разбираются в политике, экономике, медицине, искусстве, спорте и в житейских вопросах. Но математика – то, что делает спутника в их глазах кем-то, принадлежащим к некой касте избранных, которая им недоступна. Респект и уважуха гарантированы. В иных глазах читаешь даже восхищение. В математике не грех признать себя дураком. Что прямым и косвенным образом и вынуждены сделать мои попутчики, поэтому и моё мнение в процессе обсуждения обычных обывательских тем имеет также особый вес.

Бывает, что собеседники пытаются вспомнить что-то из школьной программы наподобие квадратного трёхчлена, который был для них последней ступенькой в волшебный мир математических реалий, пока собственный член не вытеснил разную непонятку на периферию сознания. Иногда я небрежно рассуждаю о проблемах современной математики и с удовольствием фиксирую реакцию на своё изложение проблемы Варинга или гипотезы Ходжа, в которых я понимаю, признаться, не больше своих попутчиков. Один раз я чуть не прокололся: попался реальный кандидат математических наук, но я вовремя увёл в сторону разговор от сути на разные склоки в математическом мире, о которых был наслышан.

Такое вступление я сделал, чтобы показать, что опыт перевоплощаться в тех, кем не являюсь по сути, у меня есть.

Первый нарратив будет посвящён пересказу трёх историй, рассказанных мне неким Юриком, с которым я познакомился в Сети. Впоследствии имел удовольствие лично контактировать с ним по вопросам, связанным с заявленной темой. Его имя, как и все остальные имена в повествовании, изменено.

Юрик – метросексуал лет тридцати пяти. Его нельзя назвать красивым, но он из кожи вон лезет, чтобы таковым казаться. Он пытается заниматься бодибилдингом и даже кое в чём здесь преуспел. Одевается по моде, использует дорогой парфюм и всегда идеально причёсан. Единственное, что ему мешает, – относительно низкий по современным меркам рост, где-то метр семьдесят три. Поэтому он носит обувь на каблуке, чтобы казаться выше. Весь этот антураж ему, помимо прочего, необходим в работе. Он кому-то что-то впаривает и должен выглядеть убедительно. Такой род деятельности привлекает возможностью самостоятельно планировать своё время.

Юрик не женат, его хобби – поиск по всем каналам женщин, которые выбрали своей судьбой положение нижних. Он интересуется не только их телами, но и их историями. В своих ухаживаниях проявляет жёсткую настойчивость урождённого верхнего и излучает, не экономя на чувствах, всё обаяние, на которое способен. Поэтому он часто добивается успеха и умудряется не только легко входить в отношения, но и умело их прекращать.

У Юрика есть недостаток – он слегка косноязычен и довольно примитивен, его речь малокультурна, несмотря на высшее образование. Но фактуру из него получить удаётся, а нарастить на неё моё видение и всякие художественные и эмоциональные компоненты – дело техники для человека, который многократно вызывал к себе доверие как математик. Однако тут есть свои пределы. Когда я честным прилизанным языком изложил рассказы Юрика, всё получилось прекрасно, только сам Юрик как личность из них исчез. Поэтому кое-что пришлось вернуть. Всё же это его рассказы, а он человек грубый и видит истории своих нижних исключительно порнографическими картинками, которые эмоционально смакует, упражняясь в непечатной лексике.

Чтобы его видение не отпугнуло от прочтения дальнейших нарративов, сглаживаю на две трети, а если где-то прорвётся настоящий Юрик, то пусть вас это не смутит. Впрочем, интерактивный читатель сам по тексту сможет определить – где Юрик, а где – моя «гладь». Истории Юрика простенькие, их надо рассказать в начале. Если же кому-то покажется, что его рассказы слишком натуралистичны или даже грязноваты, то не переживайте особо: мы постепенно доберёмся и до более высоких слоёв современного общества. Направление DS присутствует во всех социальных стратах, однако везде проявляется по-разному, что я и стремлюсь показать.

* * *

Считайте, что мы с вами оказались вдвоём в одном купе, и я, узнав о вашем интересе к теме DS, прикинулся этаким «сглаженным» Юриком и рассказываю от первого лица.

Катя

Моя нижняя – одна из них, назовём её Катя, хотя бы потому, что её зовут не так, – столкнулась с насилием в восемнадцать лет, будучи студенткой одного областного педвуза. Ей только в мае исполнилось восемнадцать, а в июле первокурсницу добровольно-принудительно послали работать вожатой, набираться педагогического опыта. Лагерь был районного масштаба. Есть некий райцентр с единственным крупным градообразующим предприятием, и лагерь относился к нему. Предприятие дышало на ладан. В городе нарастала безработица, процветали пьянство и наркомания. Безнадзорные дети.

Катя повела себя неправильно. Наехала на парней первого отряда, которые грубили и сквернословили в присутствии малышей. Пошла к директору и пожаловалась. Им влетело. Они этого не забыли.

Её вытащили прямо с вечерней дискотеки. Прибежала девочка и шепнула, что мальчик из её отряда плачет и ушёл в сторону лагерного участка леса. Там не было мальчика. Зато там были они. Ей – восемнадцать; худая, грудь – если сказать «первый номер», то польстить. Им шестнадцать-семнадцать, они её выше ростом. Она всегда ходила в джинсах. А тут на танцы впервые надела юбку выше колен…

Один из парней тут же схватил её сзади за руки. Она настолько обалдела, что не среагировала, даже не произнесла: «Что вы делаете?» Самый основной – несомненно, стал в дальнейшем доминантом – ей тут же жёстко сказал: «Не кричи. Не услышат. Все на дискаче, музыка ревёт. Не дёргайся. Но и особо не бойся». У него был властный и уверенный голос. «Если ты думаешь, что будем тебя насиловать, ошибаешься. Мы не оставим биологических следов!» Ну, начитался. Насмотрелся. Информации даже двадцать лет назад было уже через край, один «СПИД-Инфо» чего стоил!

«Что вам надо?»

«Ты нас заложила. Мы тебя так ласково накажем. Погладим. А потом трусы с тебя спустим и – посмотрим. На то, что там». Второй пошутил: «Мы малолетки. Нам много не надо!»

Юбку ей задрали тут же. Сделали несколько пошлых замечаний по поводу девчачьих трусов с обшитыми кружевной тесьмой штанинами: «Что, у девочек в шестом отряде позаимствовала?» Она не верила, что это не шутка и у них хватит наглости снять с неё, вожатой, трусы.

Потом её некоторое время молча, но сильно лапали. По очереди. Через трусы. А дальше тот, который будущий доминант, опустился на колени и взялся пальцами обеих рук сбоку за нижние края трусов – за самую тесёмку.

Белая тесёмка. Белые, но немного другого оттенка трусы. И вот они поползли вниз. Сантиметр за сантиметром. Медленно. Она что-то кричала, грозила, просила. Но не дёргалась, не пыталась отбиться ногами. Ответственность – она взрослая (якобы), они – дети (тоже якобы). Бить ногами детей непедагогично. Когда из-под резинки показался верхний край волос (она тогда ещё не брила их, как и многие в то время), «доминант» резко рванул трусы вниз…

Вдруг она вспомнила: «Если изнасилование неизбежно, расслабьтесь и получите удовольствие». Страх ушёл. Её как пробило током – да, это молодые самцы, они хотят секса, но пока общество им такого официально не позволяет, и они ещё немного нерешительные. Они сексуально играют, как играют щенки, тренируя будущее спаривание. Катя приказала себе – а играй с ними в их игру! Пусть они офигеют!

«Надеюсь, вы мне тоже своё хозяйство покажете?» – неожиданно строгим голосом произнесла она. Мальчишки в самом деле офигели. Но, неожиданно смутившись и переглянувшись, вызов приняли. «А что? Пусть посмотрит!» Трое со смешочками расстегнули штаны и приспустили трусы. У двоих стояки, один полувставший. Что-то подсказало, как действовать дальше…

«У вас прекрасные экземпляры. Подождём пару лет, пока подрастут, тогда будем что-то делать». Она без труда освободилась от мальчишки, который, совершенно опешивший, едва держал её сзади за руки, быстро натянула трусы и пошла уверенно в сторону столовой, где гремела дискотека. Её не преследовали. Прямо ей навстречу выскочил запыхавшийся и взволнованный вожатый её отряда Володя: «Говорят, что тебя мальчишки хотели побить».

Он оказывал ей знаки внимания, смотрел, намекал и подкалывал, пошло шутил и пытался прижаться, когда садился рядом. Он легонько гладил её на танцах, а она шипела на него: «Придурок, дети заметят!» Сейчас всё равно, он очень кстати. Всё просто и бесхитростно. Ей срочно было нужно разрядиться. Секс, самый примитивный. «Всё нормально. Пойдём-ка ко мне в вожатскую, пока дети на танцах. Это намёк».

«Серьёзно, что ли? С чего вдруг?» – сразу обо всём забывает ошалевший от радости Володя. «Пошли, времени мало». Вожатская жизнь выжимает силы и сублимирует желания избытком вынужденной физической активности. Детки безжалостно высасывают энергию. Касаясь лицом подушки, засыпаешь. Но вот трусы-то действительно мокроватые, заметит – подумает чего.

«Не трогай меня, сама сначала разденусь», – приказным тоном говорит она.

Полчаса времени, которое можно уделить себе; хотя тоже рассматривается как нарушение трудовой дисциплины. Рабочий день круглосуточно. Но Катя не сосредоточена на процессе, её одолевают воспоминания.

…Она сама в лагере. Лето, она подросток. И на ней очень похожий сарафанчик. Они должны были уйти в поход. Около беседки в посадках за корпусами была установлена зелёная палатка. Её сегодня учились ставить на скорость отрядные команды. Наличие палатки как возможность уединения подтолкнуло девочек поиграть в щекочущую нервы игру. Когда-то похожее называлось «кис-мяу», но у них было как-то ещё.

Игра, позволяющая получить хоть какой-то доступ к телу представителя противоположного пола в условиях, когда пока нельзя, но понятно, что пора начинать. Когда собирается компания, в этом возрасте проще преодолеть стеснительность и робость. Запрещённые желания, замаскированные условной игровой формой, иногда невероятно нелепой, находят небольшой выход.

Мальчики придумали такую глупость: девочки должны залезть в палатку, встать на колени спиной к выходу и ждать. А мальчики разыгрывают, кому в палатку зайти. Тот, кто вытянет жребий, должен залезть в палатку и со спины, как они выразились, «полапать». А она его, типа, закрыв глаза должна узнать. «Вы как-нибудь только лапайте, не распуская рук!» – сказала самая пухлая из их отряда девочка. Кате было интересно узнать, что мальчики понимают под «полапать», внутренне она как-то была готова, что будут, может, и не совсем безобидные обнимашки. Она с подростковой неловкостью подумала, что сарафанчик у неё слишком лёгонький, на остальных девочках одежды побольше. И выпало ей первой…

Она вползла в палатку и встала на колени. Кто-то из парней, чей там выпал жребий, возник сзади неё через пару минут. Она, по правилам, не оглядывалась. Сначала парень взял её за лодыжки и расставил шире колени. Катя не ждала никакого подвоха. Парень левой рукой взял ей за плечо. Однако в следующую секунду другая рука мальчишки, ловко пробравшись под сарафан, неожиданно точно и уверенно потрогала её там. От неожиданности девочка ойкнула и тут же опустилась на пятки.

Тут приглушенный голос Данилы, самого высокого парня в отряде, уверенно приказал: «Молчи. На колени поднимись. Сейчас хорошо будет». Случилось невероятное. Крик не сорвался, руки не оказали сопротивления. Даже одна секунда, которую длилось это первое наглое прикосновение, парализовала. И Катя почему-то подчинилась, хотя вроде категорически не хотела.

Подробно рассказывая об этом эпизоде, Катя добавила, что у неё это второй случай, когда её волю что-то полностью подавило. Первый раз было у стоматолога в одном курортном городе, когда болью взорвался зуб. Врач – молодой парень, растительности на лице не было, сначала ей мило улыбался. Она вскрикнула, когда шприц с заморозкой проколол десну. «Потерпи чуть, девочка, больше больно не будет». Но, видимо, что-то перепутал или не так сделал. Когда он самоуверенно ткнул своим страшным инструментом, чтобы проверить результат заморозки, то… «Боль пронзила» – избитое словосочетание, зато исчерпывающее. Но та дикая боль тоже не вызвала крик, она забилась в кресле с вытаращенными глазами. Мышцы стали деревянными, как будто парализовало всю.

Как и сейчас. Он левой рукой удерживал её за предплечье, а правая опять уверенно и ловко скользнула спереди сбоку под сарафан. Он сложил комбинацию из трёх пальцев. Один уверенно и нагло лёг прямо на цель, а два других стали нежно гладить вдоль сидящих в паховых складах границ трусов. Прикосновения совершенно необычные (Катя сама никогда такого не делала, подавляя в себе всё, что можно) зажгли лоно неудержимой щемящей похотью, и оттуда пошёл жаркий сигнал в мозг.

Три пальца играли каждый свою мелодию в сложном, но повторяющемся ритме. Он умеет играть пальцами. Он занимается на фортепьяно. Она дрожала, дыхание перехватило. Желание всё прекратить нарастало, и, если б Данила хоть на секунду остановился, она бы его оттолкнула. А потом и вторая рука включилась, но уже в другом ритме. Если там было быстрое соло, то здесь – неспешные аккорды. Он двигался сзади по границе трусов, перебирая пальцами к центру, периодически сжимая через ткань её ягодицы. Ног он, по правилам игры, не касался.

Её вдруг пронзил такой кайф, что застучали зубы. Мальчик что-то играл на фортепьяно. Под конец обе его руки – спереди и сзади – объединились, и она почувствовала мастерскую игру всех десяти пальцев. Это была весьма изощрённая ласка. А потом парень вдруг сделал совершенно неожиданно похабное: завернул спереди руку глубже и потрогал через трусы другое углубление. От неожиданности она сжала ноги и бухнулась на четвереньки. Невероятно стыдное ощущение, что такое делает чужой палец, взорвало её до крупной дрожи.

Впрочем, если бы всё ограничилось всего-навсего тем самым первым секундным прикосновением, то шок был бы не менее сильным. Три минуты показались вечностью и окончились внезапно: «Эй, время истекло, хорош лапаться!» Данила быстро отдёрнул руки и буквально тут же исчез.

Она выползла из палатки на четвереньках, встала на ноги и, не отвечая на вопросы и ни на кого не глядя, пошла прочь. Её тут же догнала одна из девчонок. «Катька, ты чего? Он что-то сделал не то, да?» Во встревоженном голосе слышались испуг и досада. Испуг не за неё, а за то, что она сейчас может настучать вожатым. «Нет, всё нормально. Мне надо в туалет».

«А, ну тогда понятно», – тут же успокоилась подружка. Она вернулась к остальным, и они дружно захохотали. Тут почему-то до Кати дошло, что она им сказала. Наверняка: «Пошла трусы поменять». И стало ещё обиднее. Но она никому не настучала. Она лежала на кровати молча, лицом к стене, поджав ноги…

Катя понимала, что когда-нибудь её кто-нибудь начнёт трогать. Когда она себе нечто такое представляла, то это были руки некоего прекрасного юноши, которые её когда-то нежно и уверенно коснутся. Может и там тоже. Должен быть целый ритуал. А теперь ей гадко, стыдно и похабно приятно. Вот так, наверное, чувствуют себя изнасилованные, но получившие сексуальное удовольствие против желания. Почему это всё на самом деле так грязно? Больше всего её коробила мысль, что у него остался на пальцах её запах. Она не разрешала его забирать. То, что парень его получил, соединяло их теперь каким-то диким образом. И Катя тихо плакала.

Данила воспринимал её не дальше того места, которое трогал. У него искушённая, абсолютно уверенная рука. Значит, он уже делал. Не он ли вообще игровой эпизод выдумал? Он к ней даже не прижался, стараясь не касаться её ничем, кроме рук. А руки у него длинные.

Парень достаточно смелый и наглый, он знает что-то о девочках. Если собаке быстро сунуть в пасть руку, она не укусит. Но нужно не только это знать, но и, набравшись смелости, действовать ловко и быстро. Своей уверенностью он её и сковал. Парень, видимо, чувствует, к кому можно пристать. Остальные девчонки наверняка завизжали бы и полезли драться.

Она распалась на верх и низ. Низ ощутил самый сильный на тот момент кайф в жизни, а душа – жестокое разочарование.

Катя лежала и думала. Несмотря на глубину травмы, мысли у неё были больше практические. Образ некоего прекрасного юноши она всё равно теперь утеряла и упустила ещё время, чтобы стать такой, как некоторые девки из класса. У неё всегда было чувство, что они знают что-то больше. А она боялась расширять себе границы, всё всегда скучно и одинаково, и только тогда, когда очень приспичит. Она всегда чего-то боялась, напрягалась и себя ограничивала. Ей было стыдно это делать и стыдно на такую тему думать. У неё семья была строгая, всё очень чинно, никто матом не ругается и всяких таких интимных тем избегает. А бабушка в детстве объяснила, что есть у девочек один очень страшный грех. Избегать, а то счастья и любви в жизни не будет.

Катя догадывалась, что можно больше, но боялась экспериментировать. Было страшно открыть в себе какое-то непотребное желание; она понимала, что можно его разбудить, она даже намеренно делала себе больно, чтобы подавить желание. Весь окружавший её мир стимулировал к высоко моральному поведению. Видимо, от похожего страха в отношении себя, только ещё более сильного, страдают монахини; точнее, те из них, которые реально таковыми в своих желаниях являются. О монашках она порой думала. Они, наверное, всё равно грешили и исповедовались. Их за это секли. А потом они снова грешили – и их опять секли. А тех, кто врал, что не грешил, специально застукивали и секли за враньё.

Она описала своё состояние в тот момент только годы спустя, рассказывая историю мне, когда всё уже переварилось и улеглось. А как было в действительности, можно только догадываться. А думала она якобы приблизительно так.

Почему у Данилы такая искушённая, уверенная рука. Почему даже мальчишка понимает больше, а она какая-то отсталая. Она думала, что школьные подружки, двинутые на голову, рассказывают такие гадости. А они просто научились кайф ловить и в этом постоянно совершенствуются.

Она жалела себя. Ей всё доступно, а она себя всего сознательно лишала. Это, оказывается, может дать больше удовольствия, чем она думала. Почему-то девчонки пользуются, а она – нет. Вон какие возможности можно извлечь, даже чужой рукой. И она заплакала от жалости к себе, а вовсе не из-за какой-то поруганной девичьей чести.

Она удивилась быстрой реакции собственного тела. Ощутить воздействие окружающего мира можно мгновенно, если, например, сунуть руку в огонь. Данила понимает, может, и немногое, просто она всегда эти возможности в себе гасила. Теперь плевать, пусть будет приятно, раз это бывает так остро, что всё тело пронзает. Сколько она всего упустила. Какого чёрта, если оно всё равно в реале так грязно.

Катя прекратила реветь и решительно вскочила с кровати. Надо переодеться, и трусы поменять, кстати, тоже. Другие, более тесные, на размер меньше, и поэтому ощущения интереснее при всяких таких делах, которыми она вознамерилась заняться. Сверху она натянула короткие лосины. Ещё взяла с собой газету, которая лежала в холле.

Получить личное пространство, будучи на положении ребёнка, в лагере проблематично. Она знала одно место – подсобное боковое помещение в здании кружков, узкое и длинное. Там хранились зимой всякие клюшки и снегокаты, а сейчас, летом, было пусто. Дверь не заперта. Вообще, на территории лагеря подобных бесконтрольных помещений быть не должно. Но несколько дней назад кто-то из хулиганов капитально сломал дверь. Чинить замок уже сложно, надо менять. Она и отправилась туда…

Пахло мочой – кто-то успел отметиться. Потому что кое-кому лень зайти в корпус или хотя бы отлить у дерева. Катя осторожно притворила дверь. Адреналин бил фонтаном. Ей надо постоянно прислушиваться, не пришло ли кому в голову зайти за здание кружков, чтобы играть в прятки, и поэтому ещё сильнее стучит сердце. Она постелила на пол газету, встала, широко раздвинув колени, и приспустила лосины. Их можно натянуть назад в секунду.

Его рука тогда легла как-то так. И, впитывая новые ощущения, она осторожно стала проводить пальцами. Она никогда раньше не делала ничего через ткань. Теснота плотно обтягивающей материи определяла интенсивность ощущений. «Если поджечь с боков, загорается посередине», – подумала она. А ещё её заводило и то, что она не защищена, в любой момент сюда мог кто-нибудь войти, и это возбуждало ещё больше. Очнулась, когда заболели ноги от деревянного пола.

«Ну вот почему вместо этого не найти Данилу и не сказать: давай доделаем до конца, раз начали. Он точно был бы счастлив!» – комментирует интерактивный читатель. Потому, что такая уж жизнь в этом возрасте.

За ужином она старалась не смотреть на него. Хотела показать: я молчать буду, и ты не болтай. Ей показалось, когда она перехватывала боковым зрением его взгляды, он её понял. Но самый шок был, когда спать ложились. Девчонки стали обмениваться впечатлениями: «Прикинь, меня Гешка хотел за сиськи облапать! Но я ему дала по рукам, и он мне спинку почесал». Взрыв девчачьего смеха…

Какие сиськи, какая спинка?! Их, похоже, совсем никто и не трогал там. Иначе они бы так непринуждённо не смеялись. «А что тебе Данилка-то сделал?» – насторожённо спросили её. «Да ну его. Просто придурок нелепый. Глупостями, девочки, занимаемся на самом-то деле. Те же пионерские танцы, только на коленях». Она сама офигела от того, что смогла такое высказать после всего…

Отвернулась к стене, чтобы себя не выдать. Спинку им почесали! А у меня здесь сегодня была рука симпатичного мальчика. Вот – прямо здесь.

Ну, хорошо, ей было кайфно. Ему-то зачем это надо? Мальчики же вроде получают удовольствие не руками, хоть, видимо, и не без их помощи. Не понимая сексуальных мотивов противоположного пола, она вдруг подумала, что он, видимо, всё делал для неё, а не для себя. Она, наверное, ему понравилась, а он хотел показать, что всё серьёзно, и чтобы другие глупо, если что, не смеялись. С этой мыслью заснула.

На следующий день встала в хорошем настроении, завила щипцами волосы, надела длинную белую футболку со стразами, которая почти полностью закрывала голубые шорты, и лёгкие кроссовки. Посмотрелась в зеркало и себе понравилась.

Он подойдёт к ней и что-нибудь скажет. Она сначала опустит голову и не будет на него смотреть, а он от неё не отстанет. Тогда она ему предложит: «Пойдём, покажу одно место». И приведёт его в подсобку. И, перед тем как туда войти, строго скажет: «Но только руками, понял?»

Однако он за весь день так и не подошёл и не пристал. Она подумала: скорее всего, ждёт дискотеки и медленного танца. И тогда, если пригласит, а она не откажется, то он будет смелее. А если не пригласит? Сама приглашать, конечно, не будет.

Но назавтра парень из лагеря исчез, и поползли слухи, что он «пытался приставать» к девочкам из младших отрядов. Никто из взрослых ничего не объяснил, и о Даниле больше не вспоминали. А она сразу потеряла к нему всякий интерес. Из памяти долой. Глупо думала, что он хотел приключений только с ней, потому что она понравилась. Но если его готова была забыть, но его руки – нет…

«Я была девочка-пианино» – будет потом вспоминать. А ведь практически то же самое с ней только что опять повторилось. Руки, руки… у мальчишек у всех разные руки.

Катя очнулась. Её вожатый остановил ритм. Что случилось? «Не ори ты так сильно, дети могут быть в корпусе!»

«Ой, а я что, орала? Извини. Слушай, дуй немедленно в столовую, дискотека-то уже заканчивается, а нас нет! Таких сейчас огребём. Потом, может, продолжим». Мальчишки, кстати, тогда ничего никому не рассказали. Правильно она тогда проявила смелость и их повязала, сведя всё к игре. И Катя тоже никому не пожаловалась. Так и шла дальше смена.

Ну а если по сути? «Облапал её пианист – и поплыла девка». (Тут я должен сказать, что это слова реального Юрика, которые он употребил в рассказе. Упоминаю, чтобы показать, что данный эпизод реальный Юрик трактует менее сентиментально, чем я. Сам так никогда не напишу.)

Ничто не проходит без последствий. В ней окончательно укрепилось желание, чтобы парень, который её хочет, не разглагольствовал, а просто грубо хватанул между ног. А потом появилось вообще странное желание: чтобы он сделал ей больно. Когда через год после этих событий Катя впервые посмотрела БДСМ-фильм – кажется, от «Крутого мэна», где довольно жёстко пороли девушку, она протекла.

Наверное, современные девочки – уставшие от того, что мальчики рассматривают по компам «хэнтай» и массово дрочат на рисованных совершенных красоток – забираются парочками под одеялко и достают планшет. Рассматривают мужские письки. Крепкие, налитые. Тугие яички со спермой, волосы на подкачанных телах. Или как парни что-то делают друг с другом, что тоже интересно. А пальцам скучать не дают. Вот она, рука подружки на твоём сокровище. Она прекрасно знает, как провести, как погладить, где нажать. Хочется закрыть глаза и улыбаться своим мечтам, в которых всё равно, как указывают некоторые сексологи, всегда грёза о жёстком и упругом члене. Фаллические фантазии лесбиянок.

Когда неопытный юноша лезет девочке между ног и пытается её потрогать – кто грубо, а кто и дрожащей ручонкой – он всё равно не сделает так, как сделает подружка. Он не знает, как делать правильно. Кто там пишет про «гносис» и «праксис»? Психологи, нейропсихологи или психоаналитики?

Неопытный мальчик имеет опыт секса с двумя действующими персонажами: его члеником и правой/левой рукой. Именно они для него – участники секса. Его «достоинство» ещё не имело опыта проникновения, и он отправляет на разведку свою руку. К той самой вожделённой интимной зоне. Этот абстрактный юноша знает, что девочки тоже таким занимаются. Он хочет так же для начала то же самое и с девочкой. Он не знает, как делать правильно, и делает по-своему.

Как хорошо, что он не знает! Он задаёт свой, личный стиль. Я хочу – так! – говорит. И если мы будем вдвоём, то это будет так, как я себе представляю. И чтоб перенастроила своё восприятие!

Те мальчишки, которые устроили ей унизительное испытание, желали доминировать. Они не говорили комплиментов, не дарили цветов, не смотрели пошлыми сальными взглядами. У них в глазах – тупая мрачная похоть. И не просто овладеть тобой, а подчинить себе, контролировать каждую твою клеточку. Момент самого лапанья исключает всякие сантименты. И за тобой выбор: заорать, начать сопротивляться, звать на помощь. Или просто уступить натиску. Ты – самка, тебя выбрали.

Как-то раз, несколько лет спустя, когда Катя уже жила в Москве, произошёл такой случай. Она ехала в автобусе в жаркий летний день. Маршрут пролегал мимо пляжа в Ховрино. Я знаю этот район. Остановка называется «Причальный проезд». Там ещё гостиница – «Союз».

Катя просто проезжала мимо. С толпой полуодетых, частично мокрых после купания весёлых людей вошёл молодой парень. Некрасивый, лицо вытянутое, нос большой, глаза невыразительные. Да ещё и невысокий. Но как он только на неё взглянул, она ощутила, выражаясь литературным штампом, «смутное беспокойство». Почувствовала: он её выбрал. С первого взгляда захотел. Как поняла? Да тем самым животным инстинктом. Привет из тысячелетней истории отношений предков. Калька в мозгу, отпечатанная через хромосомы. Катя видела, как он протискивается к ней. Она знала, зачем. И развернулась чуть-чуть, чтобы ему было удобно.

Автобус качнуло, и парень тыльной стороной руки коснулся промеж ног. На ней лёгкие белые джинсы. Очень тонкая ткань. Рука легла точнёхонько «в десятку». Более точно попасть даже нельзя. Три секунды задержки. Он смотрит пристально. Улыбнулась губами и отвела глаза в сторону. Открыла рот и облизала губы. Думая, какая же она шалава. Парень некрасивый, волосики грязные, наверняка и писька маленькая.

Что она делает? Но ободрённый парень полез опять, на сей раз решительно. Он мял её лоно. Грубо, неправильно. Но она снова почувствовала влагу. Женщина, для которой важно прежде всего наглое прикосновение руки, – явление не слишком распространённое.

Вспоминается рассказ одной дамы, чьё поведение, оцениваемое иногда в весовых категориях, решительно не совпадало с её довольно солидным видом. Поведала она в компании свою историю, изрядно раскрепощённая алкоголем. Когда обсуждали, у кого какой самый экзотический сексуальный опыт.

Возвращалась как-то в очень плохом расположении духа, была в тоске и раздражении. И вот ощутила своей задней интимной зоной, что ей оказывает внимание достаточно молодой поклонник. Хотелось тепла живого человека. И тот, кто вдруг увидел в ней не серую унылую попутчицу, а объект вожделения, приятно удивил.

«Все аморфно, все рожи противны, впереди такие же противные. Если ты докатилась до того, что тебе норовят оказать ласки в метро, то это значит, что никуда ты ещё не докатилась и можешь возбуждать тот самый интерес. У молодого парнишки такие психи, потому что он по жизни робкий. Недобитая жертва Эдипова или какого-то ещё комплекса. Имей к нему материнское снисхождение, они по-другому просто не умеют, они по жизни великие онанисты. У задротов, по секрету, иногда внушительные причиндалы бывают. Они же любимому делу повышенное внимание уделяют. Но не умеют облекать желания в слова; они порнухой воспитаны, а там слов разных не особо как-то много, да и то всё больше не те как бы. Почему нет-то, собственно? Хотя бы в душу лезть не будет, а уж как будет стараться! По глазам видно. Я ведь таких мальчишек по молодости помню, такой же придурок. Так пусть потешится, коль равной себе признал. Хотя… А дальше, ну сама подумай. Парень вроде милый, а расклад мозгов не тот – и в подъезде твоя могила у мусороприёмника. Но тогда я поверила в фарт. Типа: «Иди сюда, противный фроттер. Ты вроде и на рожу не урод совсем. Давай теперь перейдём на язык приличий».

Увы, пример отнюдь не из этой оперы. На героиню нашу вышеописанная дама ничуть не похожа, да и ситуация совсем не та. Разве можно не различить руку трусливой похоти и руку того, кто привык доминировать и готов защищать свой вызов? То есть именно грязное приставание. Должно отвергаться сразу. Вызывает яростный протест не только у феминисток. Но почему-то в каких-то отдельных случаях, видимо, не отвергается; что и портит статистику.

Ну не хочет он трусливо прижаться! Он хочет через фроттаж донести не только похоть, а ещё и безбашенное желание подчинить женщину. Криминальный окрас первобытного чувства доминантного насильника. Девочка, хочу силой; хочу как верхний. Подобное домогательство в глазах большинства – чистый криминал. Если только вы действительно не хотите отдаться тому, который хочет как верхний. Не сочтите за поклёп на верхних, это всего лишь их примитивная хамская разновидность. А ведь такому нужно с одного взгляда угадать в ней нижнюю, которая именно такого знакомства ждёт. Необходимо быть профессиональным физиономистом. Один взгляд – и в дамках. Должны быть способности каким-то образом определить, что риски встретить протест в данном случае минимальны. Особым чутьём выделить ту, которая покорится мерзкому хамству. Потому что природа или судьба запрограммировала её на ответ самоуверенному хаму, а не робкому задроту; и это на ней написано.

Катя уже пережила подобное в прошлом. Но если он так хорошо понимает, какая она, то можно ли принять непристойное приставание допустимым для контакта? Сама ведь она к такому не подойдёт. А протестовать против его наглости не хватит внутренней мобилизации. Она малодушная; если он вывернется, начнёт в автобусе её задирать и высмеивать, то психическая травма будет большей. От стыда сгоришь.

Катя понимала, что перед ней всего лишь тупой пьяный самец, движимый похотью. Но была готова не только к сексу, но и к насилию. Она совсем другая, она подсознательно хочет покориться и пуститься в опасные приключения, хотя разум отчаянно против. У неё есть дурацкое-предурацкое желание получить своё именно так. Рука – триггер. Сопротивляться, как и тогда, в детстве, нет сил…

Читал однажды, что встретились именно так две души. Но потом очень долго всем врали, что они всего-навсего случайно разговорились в транспорте. Чем не форма разговора на языке первобытных понятий? Древний опыт знакомств реализуется через похоть, самка следует воле самца. Механизм первобытный, и его проявление у современного человека скорее редкость. Собаки тоже для знакомства тянутся к определённому месту мордой, потому что у них нет рук. Видимо, есть никому неизвестный процент, статистическая погрешность благоприятного разруливания такой ситуации. У этих людей особые чувства: они сразу готовы на первичное, звериное. На что-то, где не задействован интеллект, и, как однажды было сказано, у них вторая сигнальная система «сильно вторична».

Кто-то подобного знакомства жаждет и хочет напасть, а кто-то ждёт такого грязного похотливого нападения, и мысль об этом почему-то возбуждает. Проявились первичные сексуальные чувства, и активировался примитивный атавистический механизм передачи информации о своих желаниях потенциальному партнёру. Они нашли друг друга. По энергии глаз. По движению. По знанию из глубины веков, как может выглядеть нижняя по отношению к верхнему самка племени.

Не обязательно быть омегой по жизни. Можно быть и другой касты, в зависимости от того, под кого ты гнёшься. Ролевая игра первичных, диких желаний. Так появлялись на свет наши предки. Звуки органа в церкви и марш Мендельсона – уже потом.

Тогда, в автобусе, парень занимался своим непотребством всего пару минут. Он быстро понял: раз его действия не вызвали моментального протеста, то надо идти дальше. Он наклонился к уху и шёпотом, но тоном, не терпящим возражений, приказал: «Выходи сейчас!»

Они шли пешком назад до Ховринского парка. Не разговаривали. Сердце у неё билось в ожидании предстоящего. Вот сейчас она идёт с парнем, которого увидела менее пяти минут назад. Её ведут в лесопосадки, чтобы там трахнуть. Она не хочет этого парня. Значит, изнасилование? Тогда почему она не бежит, не зовёт на помощь? Её никто не держит. И никто не обманывает. Парень ясно показывает, что ведёт её трахать. Но, может, это какое-то женское мудрое лукавство?

Дело в том, что сейчас осталось два-три дня до ежемесячно ожидаемых событий. А у неё, как у большинства в определённый циклом период желания подскакивают. И ещё хочется жрать. Самое безобразное для фигуры, например, бутерброд с толстым ломтём сала. Майонез и маринованный огурчик. К тому времени она знала, что если в организм попадает сперма, то залететь практически невозможно. Зато месячные проходят значительно менее болезненно. Она была уверена, что презервативов у этого субъекта нет. Да и у неё тоже. То есть, как говорится, «сучка не захочет – кобель не вскочит».

Она стояла в кустах на коленях, принимала плохо вымытый член и нюхала прелые волосы никогда не стриженного паха. Её драли раком и действительно без всякой резинки. Её, золотую медалистку школы, папину любовь, мамину гордость! Драл какой-то парень с грубыми руками, грязными, обгрызенными ногтями. Драл жёстко. Потому что хотел драть.

…А потом по ноге стекало его семя, его было много. Видно, у парня давно не было секса, вот и пристал в автобусе. Удар выброса просто ожёг шейку матки и тут же его отрезвил, что заставило прямо сразу выйти из неё, вот и полился ручеёк по бедру. К нему мгновенно – вот что значит «мужик»! – вернулось самообладание. Всё же переполненные спермой семенники сильно туманят мужское сознание. Её неожиданный партнёр сразу обрёл дар речи: «Ну ты и шалава! Ты, часом, не больна?»

«Больна! – ответила Катя, к которой тоже вернулся разум. – Беги скорей в диспансер, да только там вряд ли помогут!» Он внимательно осмотрел её и заулыбался: «Пиздишь. Ты вон какая ухоженная, вся духами воняешь и дезодорантами».

Он помолчал. «Ты, наверное, на голову двинутая или просто стерва. – И что с того? – Ничего. Сейчас люлей получишь по сраке». А далее проза действия: он вынул из джинсовых шорт ремень, пригнул её к дереву и выпорол. С оттяжечкой отхлестал голую девичью попку, не заботясь о захлёстах. И совершенная когнитивная непонятка: а на хрена, собственно, она дала ему это сделать?

От порки он возбудился. Опять достал ещё пахнущий её и его соками. Она принимала его, стоя голыми коленками на земле, и в них врезалась прошлогодняя хвоя. По ногам бегали муравьи. Он молча, полновесно, всем корпусом, работал. Да так, что она несколько раз поперхнулась. Ей было не стыдно за то, что она делает. После ремня успела натянуть трусы, и было неприятно от осознания, что они намокли не только его выделениями. «Глотай!»

В метро себя укоряла, даже плакать хотелось. Катя заперлась в ванной, осмотрела полосы на попке. Промыла перекисью три рассечения. Возбуждение подкатило к горлу, и, лёжа в воде, саму себя любила. Долго. Месячные пришли прямо в ванне, и всё стало пофиг. Но не было больно. Совсем. Но не было больно и весь следующий день, когда она обычно глотала пенталгин.

Катя рассказывала про эти эпизоды, когда мы занимались любовью на боку, лицом друг к другу. Руки её были связаны за спиной. Я не спеша владел её попкой. Выпоротая попка – горячая, её приятно гладить рукой. Во влагалище у неё был кнопочный вибромассажёр.

Она рассказывала, а я занудно выспрашивал, не переставая не спеша делать своё дело. Рассказывать она мастерица – пединститут закончила. Русский, литература. Мне нужно было всё: передай и движение, и цвет одежды, и запах. Всё, что в память врезалось. Если мне нравилось и возникшая у меня в голове картинка её первых сексуальных шагов дополнялась ярким моментом, я «гонорировал» это нажатием кнопки на вибраторе.

У неё язык цветастый. Всё же литературу преподаёт. Анекдот про Вовочку, который после двойки позвонил в «секс по телефону» и спросил, есть ли училки, имеет под собой основание.

Капитолина

Ей её имя не нравилось. Нагрянула мода на вычурные редкие имена, а родители посчитали, что Капитолина – ну никак не Наташа и не Маша, звучит гордо и с достоинством. Ребёнком она была пухловатой и очень невинной. Такой тип тихой девочки, которая не выделяется ничем среди прочих детских лиц – ни внешностью, ни одеждой, ни поведением.

Целомудренность была потревожена, когда она, будучи абсолютно неискушённой девочкой, вслух бубнила стихи Пушкина: «Румяной зарёю покрылся восток, в селе за рекою потух огонёк», – а её братец, развалившийся на диване, болтал по мобильнику со своим приятелем. Видимо, спросили, чем так девочка на заднем фоне страдает. «Тут сеструха учит начало стиха о женском половом органе. Про восток, огонёк и порнуху».

Капитолина в восемь лет была достаточно смышлёным ребёнком. Она открыла собрание сочинений и нашла искомое стихотворение полностью. И с тех пор потихоньку начала кое-что понимать. И даже догадываться, что порой чувствует брат, когда рассматривает в интернете голых девок. Брат у неё был не стеснительный, а лучше сказать – в меру возраста аморальный, и всяческие известные ему таинства от младшей сестры не скрывал. Правда, изъяснялся всё больше дебильными шуточками. В результате он её так хорошо подготовил, что впоследствии от первой физической близости со своим парнем она не ощутила не то что шока, но даже какого-то экстраординарного волнения. Поэтому у неё всегда есть парни и даже их выбор. Она всем своим видом показывает: со мной будет просто. И пусть говорят, что хотят.

Капитолина живёт в «ближайшем Подмосковье». Жители здешних мест называют себя «замкадыши», но делают себе комплимент. Настоящие «замкадыши» живут к столице километров на десять ближе. Городок промышленный, большинство трудится здесь же, а «элита» каждый день по пробкам движется к рабочим местам в столице.

В тот день у Капитолины была туса с её подружками по колледжу. Она готовилась. Стояла перед зеркалом и поправляла на себе нижнее бельё. Смотрела, как кружавчики будут выглядеть на растяжке булок, если дойдёт до стадии трусов. А то, что дойдёт до этой стадии, совершенно не факт, все могут так ужраться и убиться, что её парень будет не в состоянии.

Размер трусов теперь, видите ли, им важен. Пропуск в счастливую жизнь. Парням, если по западному стандарту, всё больше тридцать шестой или тридцать восьмой размер подавай. Особо выраженные подонки и от тридцать четвёртого не отказываются. А что делать, если у тебя уже сороковой европейский внатяг, и, глядя на мать, думаешь, что после родов уедешь к сорок шестому?

Сегодня празднуется день рождения сразу трёх девочек из её колледжа, типа три сестрюни, и они сняли помещение. Точнее, договорились. Подвал такой, там ещё иногда самодеятельные группы репетируют. Чисто, стулья, табуретки и даже столы имеются; не ахти, конечно, но накрыть можно одноразовыми скатертями. Так что есть где оттопыриться, а музыка в наши дни – наименьшая из проблем. Колбасня по полной. Алкоголя мало, желательно брать с собой. В случае чего потом ещё скинутся. Будет ещё кое-что, но уже как фишка ляжет.

Все приходят со своими мальчиками. Разрешается взять и их друзей, но фейс для контроля на вотсап скинуть. Зато, если агреман, безо всяких вписок. Чужих мальчиков не трогать! Имейте, девки, совесть – хватит сериалы в жизнь претворять. Кто без парня, тот пусть особо не обламывает, если что, тех, кого приведут. Можно сразу отказаться, но «возбудим и не дадим» – мимо. А то больше к нам никого сюда звать не будут.

Она не красавица в современных стандартах. У неё метр шестьдесят пять. А вот вес мы называть не будем. Нет, она не толстая. Но вот, несмотря на двадцатилетний возраст, снизу много. И совсем не из-за широких бёдер. Зад у неё как-то по-особому выпирает, и нельзя сказать, чтобы это было как-то некрасиво. Любимый старший брат называет её задницу «африканской». У них там, в Африке, булки сочные, правда, чёрные. Но когда они белые, якобы ещё интереснее. А так талия особо не просматривается. Пупок утопает внутри складки красоты. Грудь – ну, чуть больше чем на «два», но «три» сказать не рискнёшь. Форма груди. Да сойдёт такая форма, не Венера Милосская, да не с Аполлоном венчана. А ещё у неё круглое лицо и вздёрнутый нос.

Капитолина не нимфоманка, но близко. И фиг бы, но её сексуальность постоянно отражается на лице. Брат дразнит: «У тебя такой взгляд блядский, хочется подойти и сторговаться за рубль». Она злится и бьёт его в плечо. Он смеётся. Бывают говорящие лица у девушек, но внешность не всегда отражает суть.

Мы не будем ничего упоминать о её сексуальных приключениях до описываемых событий, не в тему. Здесь область домысливания интерактивного читателя. Мало ли, когда она там начинала. И с чего.

Особо умной не была, но хорошо восприняла разговор со своей молодой тётушкой. Надо не ждать, потому что они, современные мужики, потом и хотеть перестанут, и очень скоро. Только красоток, может быть, за их тела хотеть будут, а обычных баб – нет.

Такого вожделения к себе, которое испытывают красотки, ей удастся испытать только за счёт молодости. Любить, уважать даже и желать кого-то – это одно. А вот испытать страсть, направленную на тебя, – другое. Тому, кто испытывает к тебе страсть, можно отдаться, даже если он в целом не нравится. Конечно, и среди девушек есть исключения. Другой раз ни рожи ни кожи – и что в ней находит иной одержимый дурак? Но рассчитывать на подобный вариант уже в зрелом возрасте хотя и очень целомудренно, но крайне недальновидно. Многие ценят прежде всего возраст. Так природа захотела. Их природа.

И вот, сказала тётушка, если не будешь дурой – получишь до краёв его энергию. Если он тебя обожает, то не будет на тебе экономить, всё отдаст. Имеется в виду нематериальное. Материальное можно не отдать и при самой большой любви. Обожание – дармовой источник чужой энергии. Разве энергия хуже, чем хорошее тело в обмен на твоё? Пусть он выглядит не так хорошо, как бы тебе хотелось. Главное, он готов сделать «это», а не просто спариться с тёлкой для удовлетворения. И тогда ты получишь то, чего достойна. В принципе, достойна каждая, но мало кому достаётся. Парни сейчас скаредные до ужаса. Они экономят свои чувства для себя. Они любимые чада своих мамаш, и ты у него одна из равноправных, по сути, целей жизни, а не единственная, без которой всё остальное не имеет смысла, как было раньше.

Тут в моё сознание прорывается интерактивный читатель. Судя по всему, он ещё не раз будет прерывать моё изложение: «Аффтар, не гони. Никакая тётушка никакой племяннице в Подмосковье так не разжуёт, а тут и девка явно не копенгаген. Да и твой Юрик вряд ли тебе что-либо похожее рассказывал, судя по всему». А что остаётся делать? Неужели я хотя бы раз слышал, каким образом происходит подобный разговор? Есть межгендерные барьеры, которые защитят от правды.

Капитолина рано начала. Юрик цифру назвал – сами домыслите, во сколько лет. Всё написанное выше – расширенное толкование фразы Юрика: «Тётка у неё продвинутая, вбила ей голову, что с целкой долго носиться не стоит». Но Капитолине после нескольких разовых приключений повезло конкретно, совет тётушки дал плоды. Она придёт на вечеринку со своим «реально крутым» парнем. У них уже было. Он лучше многих. Он авторитетный и погоняло у него «Блич». Правда, недруги за глаза называют «Хлоркой». Ничего оригинального, мангу листают, аниме смотрят многие, и в России такую кличку носит не он один.

Блич принадлежит к самой элитной шпане района. Да, понятие АУЕ им не чуждо. И в аккаунте фотки деяний стажёра-кольщика: пресловутые звёзды и прочие объекты живой и неживой природы – от церквей до цветов. Когда они, возложив руки на голые плечи друг друга, переплетаются в шеренги по три-четыре человека. Тела худые, а звёзды колючие. Лица суровые. Будущее неясное. Матом не ругаются. Точнее, ругаются, но только если по делу, а так язык портить западло. Разговоры сдобрены сленговыми словечками, так что временами понять, о чём идёт речь, могут только свои.

Блич спортивный парень, тренируется. Правда, если честно, всё же гигиена не на высоте. Лобок бреет, иначе уже совсем как-то птеродактиль будешь. Но не мешало бы и мыть почаще. И трусы по четыре дня не носить. Но как ему скажешь?

Большая проблема сегодняшней вечеринки: все три именинницы между собою дружат, но круг общения у каждой разный, и придут те, кто друг друга на дух не выносит. Так бы никогда и не пересеклись, как только здесь. Почти сто процентов вероятности, что будет драка. Не между пацанами, а между девками. Агрессивные все стали.

Наверное, описывать современную молодёжную тусовку в понятиях представителя уже совсем другого поколения не совсем корректно. Я и не стану. Если бы автор сошёл с ума и появился на похожей вечеринке, то крайне бы всех там застремал. Непредвзятое представление о подобном событии можно составить из Ютуба, там иногда выкладывают.

Та вечеринка ничем не отличалась от сотен похожих, и описание подробностей было бы скучным и весьма вульгарным. Но для Капитолины всё сразу пошло не так. Во-первых, её парень опоздал на час. И она к его приходу уже успела изрядно выпить. Во-вторых, он пришёл конкретно на понтах. На понтах – объяснить сложно, слишком до фига обозначает.

Рассказывает Капитолина.

«Ну, в общем, стал выкобениваться, показывая при девках своё доминирование в паре. То прицыкнет, то дурой пытается выставить, когда о походе в клуб рассказывает. По мне, ну хоть сколько доминируй, хоть по морде бей, но ведь не при подружках же! Это же наше личное. Ты вот чпокаться со мной при них не будешь же, а ведь по сути то же самое. Когда ты меня наедине обзываешь и унижаешь, наша игра исключительно для нас двоих. Интим. Да, у нас такой стиль общения, и что? Но они-то при чём тут? Они подумают, что мы в ссоре или что я для тебя полное говно. У них другие понятия.

Всё бы ещё ничего, но произошёл совсем дикий момент. После такого некоторые дуры вообще жизнь самоубийством кончают, и я их понимаю. Он листал в моём смартфоне летние фотки, которые переслала подружка. Зачем-то взял и открыл избранные. И вперился взглядом в Бибера. Ну и что, если нравится – почему не имею права? И тут же вопрос: Что за чухан? – Джастин Бибер. Не узнал, что ли? – Должен я разных пидоров узнавать.

И тут случилось. И так уже алкоголя много, да ещё его поведение по отношению ко мне стало нетерпимым. И я ляпнула: “Сам ты…” И осеклась. Как так можно? У них же вся психика построена на тяжёлом отрицании этого. Такой галимый кринж. И при девках! Обзац. И Джастин-то этот – пенсионер для тех, кому тридцаха, но мне нравится. А как он может среагировать? Он и не может по-другому, сама вляпалась. Ой, только можно дальше не буду описывать?

Спасибо, что только один раз ударил. Но сказал такое. Короче, я в трансе была, отвлекла меня одна из именинниц, вернула к жизни: “Слышь, ты пореже мечи ликёр, не одна. Ликёра мало. Хочешь, иди водярой нажрись”. Бычка, бля.

Увидела потом довольную рожу Дашки. “Ну что, отшипперилась?” Самой-то Дашке не с кем шипперить, никому не нужна. Если её кошка когда-нибудь ей рожу расцарапает – ей пойдёт; не такой бледной курицей будет. Сука».

Ещё Капитолина помнила, как девки помогли ей выйти на воздух. И так она непонятно сколько так стояла, опустив голову и отключившись от проблем. Реально сильно была пьяна. Её шатало и мутило, она не совсем чётко воспринимала расстояния до предметов. Попыталась сесть на лавочку, но, не рассчитав высоту, ударилась спиной. В голове была пустота. Даже не парень волновал её в этот момент, а торжественная злорадная улыбка подружки, которая выразила лицемерное сочувствие. Конечно, Дашка завидует, ведь рядом с ней нет даже какого-нибудь прыщавого задрота.

Сколько Капитолина дизморалила саму себя, она не помнит. Но вот наконец с силой подняла голову: дома влетит, но уже завтра. Её отец больше не устраивает истерики. Зарплата у него мизерная, не то что раньше. Родители вернулись с дачи – значит, он пьяный. Тошно на душе – не передать.

Капитолина встала с лавочки и побрела в сторону дома. Их район вообще-то не самый безопасный: очень много безработных, наркоманов и алкоголиков. «Вот взял бы сейчас кто-нибудь да изнасиловал», – мелькнула мысль. Но она лишь так подумала…

В следующем дворе около подъезда издалека была заметна компания молодых парней. Источник опасности. Она инстинктивно стала прижиматься к противоположному дому, обходя компанию по дуге и стараясь ступать по возможности ровнее и твёрже. Там собираются поклонники рэпа. Флейва местная. Флексят по ритму. Могут неласково зазвать: «Ешкере, чикса!» Но её не заметили. Сейчас поворот на улицу, там светло. Дальше уже её двор.

Перед подъездом заметила высокого мужчину с седыми волосами, который, очевидно, вышел покурить. Кто-то незнакомый, раньше у них во дворе его не видела. Посмотрела ему в глаза. Строгий и уверенный взгляд.

«Хворостовский», – про себя решила Капитолина.

На самом деле на Хворостовского он был не похож, у мужчины был только прямой пробор и длинные пряди почти белых волос чуть ли не по плечи. Но такая причёска сама по себе встречается довольно редко. Хворостовского любила бабушка Капитолины, частенько слушала, и у неё в комнате висел постер с ним. Так что Капитолина с детства привыкла его разглядывать.

Подойдя к подъезду, чуть отклонилась в сторону мужчины, намереваясь ненароком прикоснуться к нему. Просто без задних мыслей, а почему бы и нет? Но тот отстранился, сказав: «Поаккуратней». Ей ударил в нос тонкий запах парфюмерии. Достаточно изысканный, Капитолина его знала. Весной на двадцать третье февраля такую туалетную воду подарила её старшему брату жена. «Брит» от Burberry. Ей очень нравился элегантный и строгий акцент, она нарочно прижималась к брату, чтобы его обнюхать.

И тут ей в голову пришла идея. А что, если этот мужчина её и изнасилует? Ну и пусть, что старый, зато какой элегантный! Не воняет потом и несвежими трусами, как большинство мальчишек из её компании. Вспомнила слова брата: «Взгляд у тебя, сестричка, прямо хоть очки тебе на минус десять выписать», – и подняла глаза на мужчину, улыбнулась. Правда, с подтёкшей косметикой взгляд был уже скорее как у совсем дешёвой дамы, какие обитают на местном автовокзале, но тут уж…

Мужчина зашёл за ней следом в подъезд. «Начнёт приставать, сопротивляться не буду», – подумала Капитолина. Подошла к лифту и, когда мужчина оказался рядом, нажала кнопку вызова. «Тебе на какой?» – спросил мужчина, когда она прижалась спиной к стенке в дальнем углу грузовой кабины. Голос был низкий и приятный. «Всё равно!» – сказала с вызовом и присела на корточки. На самом деле она хотела рассмотреть мужчину снизу. На нём были темно-синие джинсы и короткая чёрная ветровка. Одного взгляда между ног достаточно, чтобы понять, что там довольно много даже в спокойном состоянии. У неё резко и похабно заныло внизу живота. Ну что, дядя, будем действовать или нет?

Подняла на него мутный взгляд. В его лице что-то азиатское, выражение очень волевое. Взгляд даже не строгий, а какой-то суровый. Как именно должен выглядеть суровый взгляд, Капитолина толком не знала; но, наверное, как у него. Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Потом мужчина демонстративно нажал кнопку шестнадцатого этажа. «Ты точно хочешь со мной прокатиться? – спросил металлическим голосом. – Какой твой этаж?»

«Валяйте! – сказала Капитолина. – Прокати нас, Петруша, на тракторе. И до лесенки нас прокати». Эту песенку тоже пела ей ещё в раннем детстве влюблённая в Хворостовского бабушка. Правда, там по-другому как-то, но слово «лесенка» присутствовало. «Ну вот. Сейчас с дяденькой попробую. Если он не трус».

Лифт остановился. Мужчина смотрел жёстко.

«Нажралась? Тебе понятие девичьей чести не знакомо?» Она фыркнула: «Чё? Не неси пургу, дядя. Бережёшь честь смолоду – помрёшь от сексуального голода». Встала с ухмылочкой, демонстративно задела «Хворостовского» плечом и первой вышла из лифта. По подъездам шариться ей не привыкать. Уверенно открыла дверь на лестницу и встала у окна.

«Сейчас лапаться полезет. Сразу не дамся, нефиг, пусть поприжимается и посопит. Он старенький, я для него лакомый кусочек. Ну, давай же, дяденька, ручонки небось дрожат». Но всё вышло не так.

«Встань к стене лицом и спусти джинсы», – очень спокойно приказал мужчина. Она хотела сказать: «Вот ещё!» Но почему-то не сказала. Что-то было в этом уверенное, спокойное и властное. Хотелось слушаться. Она выставила свой африканский задик, даже отклячила немного. Расстегнула ремень джинсов, хмыкнула. Потом повернулась спиной и, призывно виляя задницей, опустила джинсы. Трусы практически скрылись между двумя составляющими её африканской прелести. Оперлась руками о стенку. Не в первый раз. Мало того, не первый раз именно здесь. И грязная банка с окурками, которая стоит на никогда не мытом окне, тому свидетель.

Однако то, что произошло спустя пару десятков секунд, её совершенно ошеломило. Её африканский зад ожгла боль; знакомая, но своей неожиданностью шокирующая. Обернувшись, она увидела, что мужчина с шевелюрой Хворостовского держит в руках ремень и замахивается на второй удар. Она как была с приспущенными джинсами, так и присела. Как минимум половина алкогольного опьянения слетело сразу. «Дядя, вы чего?!»

«Встань как стояла». Абсолютно нейтральный жёсткий голос.

«Отстаньте. Я кричать буду!»

«Не будешь». В голосе столько власти и уверенности!

«Я полицию позову!»

«Я сам – полиция».

«Да-а?..»

Ничего хуже полиции Капитолина представить себе не могла. У неё в жизни было три силы. Сначала родители; правда, отца с его ремнём она уже с тринадцати лет начала посылать матом. Потом сильные пацаны во дворе, которые на словах все уважают пресловутый АУЕ; они кошмарили её сверстников в школе. Район у них рабочий, взрослые социально активны, и после нескольких расправ поборы в школах прекратились. Ну, и верх всего – менты, у них зверское отделение, лучше не попадать. Её Блич, побывав там, набил на плече «ПОСТ» – «Прости Отец Судьба Такая». У Капитолины среди лиц мужского пола один авторитет – старший брат. Папик – спившийся овощ. Ну и ещё был её парень. До сегодняшнего дня.

Слово «полиция» пугало и парализовывало. Это была некая высшая сила, с которой лучше не связываться. Слово разом подавляло любое желание сопротивляться, она бы и в трезвом состоянии немедленно подчинилась. Страх перед полицией полностью выключает её, в общем-то, невеликие умственные способности и парализует волю. С ментами не надо иметь дела, никак не контачиться. Она даже не подумала, что её, может, берут на понт, и дяденька вовсе не из полиции.

Одно это слово – и всё, она всего лишь тело, готовое к подчинению. Капитолина послушно встала, развернулась к стенке и подставилась под ремень чужого мужика. И всё время, пока он порол, думала: так ей и надо, такой ужасный день не может закончиться иначе. Она прилюдно опустила своего парня, а тут ещё и хотела изменить ему со старым пердуном. Вот и правильно, что нарвалась. Наверное, было около тридцати сильных ударов. Алкоголь частично заглушал боль, она не проронила ни звука.

«Одевайся!» – приказал мужчина. Сам он первым вышел с лестничной площадки к лифту. Она молча натянула джинсы. Лифт так и был на последнем этаже. Половина второго ночи, никто не заходил, видимо, в подъезд. Да и сам процесс занял всего минут пять.

«Какой тебе этаж?» – строго спросил мужчина.

«Четвёртый».

Она вышла на этаже, а мужчина остался в лифте. Он не сказал ни одного слова в напутствие. Ни здрасьте, ни до свидания.

«Где ты шляешься?» – начала было мать. Отец не вышел. Очевидно, в алкогольной отключке. «Ой, отстаньте вы все, а? Давайте всё воспитание – завтра. Я спать хочу».

«Ты что, даже в ванную не пойдёшь?»

«Сил нет. Спать».

Спасибо брату, он сделал в её комнате задвижку. Брат сам здесь жил, пока к жене не уехал.

Она разделась. Чувство какое-то странное. Почти что восхищение мужиком, что он совсем не побоялся с ней такое сделать и отказался от того, что так недвусмысленно предлагалось. Её никто так сильно никогда не лупил, но для неё это не шок, она знает уже давно из Сети, что так делают. Только потом ещё и трахают.

Ну почему он отказал себе в удовольствии? Или она так выглядит, что ему даже при разнице в возрасте трахнуть молоденькую – не в удовольствие? А как же напутствие тёти? Ведь риск же для него какой! А вдруг она свою попку в полицию потащит? Правда, она точно в полицию не пойдёт. Но ведь на ней не написано. А сказать Бличу, что её седой дядя выпорол? Так он ржать будет стопудово. Получила за Джастина Бибера. Да и брат. Брат будет на стороне этого мужика. Тоже ведь посмеётся, гадость какую-нибудь скажет.

Всё её возбуждение, досада и обида перешли в конкретное действие. Надо успокоить себя и переключиться. Искусственный фаллос с батарейками подарил на день рождения брат. Представляла себе седые локоны двойника Хворостовского и джинсы, где спереди явно что-то большое. Вновь переживала только что произошедшее, своими мыслями согревая низ живота. Слушала его приказы, мысленно вдыхала аромат «Брита» и яростно помогала себе рукой. В вибраторе сели батарейки.

С утра на попе ещё оставались следы, причём явные. Где-то на недельку, скорее всего. Но появилась цель. Может, даже отчасти спортивная. А почему нет? В кои веки посмотрела на папика, а тот нос воротит. Не берёт, что подставлено. И ведь не потому, что боится. Не боится. Такие не боятся. Брезгует? Или у него «принципы»? А насрать, какие у этого папика принципы! У неё свои принципы.

Мужик живёт в их подъезде. Явно недавно, потому что он слишком яркий, чтоб не заметить. Надо его найти. Можно смотреть в окошко и проглядеть глаза. Но Капитолина – девушка XXI века, она пристроила на подоконнике камеру, так, чтобы были видны их подъезд и кусочек двора, и включила запись. Для этого совсем не надо университетского образования. А на следующий день просмотрела.

Мужчина на записи отметился. Первую половину дня его не было, а после трёх появился. Он выходит курить где-то раз в час. Воспитанный мужик, в отличие от всего дома, что дымит на лестничной клетке. Его невозможно не узнать, слишком запоминающаяся причёска.

Желание накатывало, превратилось в стойкое. Как одеться? Подумалось, что облегающие лосины, пожалуй, больше провоцируют, чем джинсы.

И вот после колледжа Капитолина спряталась в подъезде стоявшего углом соседнего дома. Она знала код домофона – именно здесь жила её тётя. Как только «Хворостовский» появился, вышла и решительно двинулась к нему. Он был одет в форму «вольно» для делового мужчины, привыкшего носить костюмы. Синяя рубашка, заправленная в отутюженные синие брюки.

«Здравствуйте», – сказала она. Мужчина ничего не ответил и даже не повернул в её сторону голову. Молча затянулся сигаретой. «Здравствуйте, это я. Не узнаёте? Два дня всего прошло».

Мужчина посмотрел тяжёлым взглядом. Она его рассмотрела. Нет, не Хворостовский. Крупный нос, поджатые губы. А лицо очень живое, в особенности глаза. Точно больше сорока. Может, и больше пятидесяти. Нет, очень интересный мужик, а ремень, которым он её лупил, от «Армани». По пряжке видно. Очень стильный. Волосы лежат ухоженно. Волосок к волоску.

Опять затянулся и спросил: «Что, ещё получить хочешь?»

«Хочу!» – нагло сказала она. И чуть не рассмеялась, ощутив себя на волне. Потому что на вопрос «Чего надо?» планировала ответить «Ещё хочу!» А тут даже проще получилось. И она решительно вперилась в мужчину, чуть расставила ноги, упёрла руки в бока и стала раскачивать бёдрами. Из какого века такой перформанс?

Мужчина посмотрел с большим интересом, но даже не улыбнулся. Вообще лицо каменное. На то и мент. Почему она так решила? Потому, что сказал, что сам из полиции? Не факт ведь.

Он спокойно смерил её фигуру, задержал взгляд на бёдрах. Потом сделал ещё затяжку. «Ну, пошли».

…Седьмой этаж, самая дешёвая металлическая дверь. Комната чистая, мебель старая. Как-то не вяжутся с ней дорогие костюмы, развешанные на ручках шкафов родом из семидесятых годов. Обои давно выцвели. Серый диванчик и неизменный красный ковёр на стенке. Роскошный кожаный чемодан на старом кресле, которому давно место на свалке. А вот ещё один контраст: постельное бельё в спальне абсолютно новое. Что-то потустороннее, такой мужик и в такой обстановке Совка семидесятых. Снимает, наверное.

А вот сейчас надо быть предельно наглой. Она без команды начинает прямо сразу раздеваться. «Трусы сразу снять или потом снимете вы?» Я согласна, понятно?

Ура! Он снимает брюки, прямо сразу. Красивые, покрытые седыми волосами ноги. Сильные тренированные ляжки.

Она без спросу схватила подушку и легла животом прямо на неё. Тоже домашняя заготовка. Так делают в фильмах, которые она видела. Так её африканский козырь заметнее. А ещё развела ноги, хотя команды не было. «Тебя часто лупят?» – насмешливо спросил Хворостовский. «Нет. Совсем нет».

У него чёрные боксеры. Вау, есть реакция. А то бы она оскорбилась. Значит, всё будет. А там у него много. Пожалуй, столько она разве что в порнухе видела, вживую нет.

Может, не надо её так сильно? Может, лучше сразу, без этого? Но надежды напрасны. Её африканский зад опять ощутил удар. Терпеть можно, но как-то всё равно диковато. Но у таких, как этот дядька, так ведь принято, главное, что потом. Вообще-то главное, чтобы «потом» хотя бы вообще было. А то ведь есть такие, что и без продолжения. Тут совсем не понять. Ей, по крайней мере.

Щелчки ремня и запах «Брита». Боль ожога, импульс вдоль всего тела. Ну всё же, может, пока хватит? Она повернулась с обидой ребёнка: я тебе уже дала, дай и ты мне. Он понял. Он ведь на себя роль папика взял, а не анимешного садиста. Дал кнута, дай и пряник.

Когда подвинулся к её голове, она улучила момент и постаралась ртом перехватить через ткань приблизившийся к её лицу… ну, в общем, то, что может увеличиваться. И получила сочную оплеуху.

Понятненько. Там всё так запущено, у предков. Значит, анала не будет тоже. Дядя честных правил. Он такое отвергает. А вот порка незнакомых девушек в подъезде для него – норма.

А потом… Он, конечно, правильный дядечка и надел презерватив. Однако она успела увидеть, что он обрезан, и это красиво. Обалденный рельеф.

Всё было суперправильно. Чтобы не писать пошлости, скажем: в двух самых часто встречающихся позах. И предложим интерактивному читателю их себе представить. Но так смотрелось со стороны. А Капитолина ощутила внутри себя что-то типа гармонии завершённости. То есть не надо никуда дальше: предел. Дальше – избыточно.

А ещё какой-то очень правильный ритм, который она раньше себе даже не представляла. Вот так, правильно, до миллиметра вглубь, до доли секунды выверено. Наверное, так и должно быть. Лучше быть уже не может.

В первый раз он зажал ей рот рукой. Потом всё же вставил – ау, фетишисты, для вас подробность! – её собственные трусы. Ей не хватало воздуха, и в этом был какой-то прежде неизвестный ей кайф. А в целом ощущения были… ну, вот как раз какие себе и представил интерактивный читатель.

А дальше ей даже не предложили воды. Ну и пусть. Она всё равно в восторге. Но показывать нельзя. Потупить взор и молча одеться. Он оделся тоже.

«Вас как зовут?»

«Зачем? По-моему, всё ясно».

Что ей должно ясно быть? Что он это для неё сделал, а не для себя? Но ведь она о таком и не думала никогда. Он ведь не интересуется, понравилось ли ей. Просто уверен, что иначе и не может быть. Какая-то другая, более совершенная разновидность секса: не так, как с парнем. И дело тут не в размерах и даже не в движениях, а в атмосфере психологического контакта. На правах подчинённой и ведомой. Тогда всё к месту.

А хорошо он приложил её оплеухой! Что-то иное, не те оплеухи от малолетних адептов АУЕ, которые её иногда били, пока она ещё не была девушкой Блича: так бьют чужую, а не свою. Её били сверстники. Самоутверждение не до конца уверенных в себе и чуждых самых основ гендерного воспитания сопляков.

«Когда ещё прийти?»

Мужчина впервые чуть улыбнулся, его глаза перестали быть жёсткими. «Послезавтра. В это же время».

Она придёт. Она никому не расскажет и ни с кем не захочет советоваться. Ещё думала, что прежде чем получать разнообразие от юнцов, хорошо узнать, как это делают опытные. Классика даже без разнообразия даёт такое, что разнообразие без классики дать не может.

Прошло ещё несколько встреч. Капитолина пребывала в состоянии постоянного возбуждения – и днём и ночью. Но это не любовь, выражаясь словами Цоя. Какое-то странное чувство. Есть чувство любви к мужу, детям, родителям. А есть любовь к этому. Что это? Неясно. Оно на правах самостоятельного понятия. Гармонию мира в сознании не портит, а дополняет. Можно встречаться с парнем и параллельно ходить к мужику с ремнём. Бывает. Где-то есть другие допуски…

Недели через три всё прекратилось.

«Хворостовский» сказал, что его до конца недели не будет, а потом, когда она позвонила в дверь, то увидела дворового алкаша Аркадьича. Примерно того же возраста, что и её неожиданный партнёр. Но где там элегантность и тонкий запах «Брита»! Майки-алкоголички нет, зато рейтузы с пузырями на месте.

«А где… он?»

«Тот, что у меня снимал? Так уехал. Он откуда-то с границы с Казахстаном. Его жена в Москве в больнице была, операцию делали. Вот он и снимал. Ну а я к сестре ездил, копал, сажал, забор поправлял».

«А как его звать?»

«Он тебе не сказал, что ли? Значит, никак и не звать. Он там начальник где-то».

«Полиция?»

«Нет. Что-то военное, скорее всего. Так что, девочка, ничем не помогу».

Вот оно и всё.

«И опять же, есть дуры, которые будут в три ручья реветь. И я даже их и здесь могу понять. Ну, пореву я для себя, ну я-то не дура, понимаю, что могло быть только так. Да а как ещё? Он же – папик. А надо иметь и папика, и парня».

Тут мы из скромности не будем проводить никаких параллелей насчёт эпигенетической памяти о периоде снохачества. Договоримся с интерактивным читателем: не думать об этом, и всё тут! Как не думаем о белой обезьяне.

Прошла ещё неделя, и тут вдруг задумал Блич её простить, сообщением по вотсапу на разговор вызвал. Думала, как ответить, и решила радость изобразить. Ответила: «Оаоа -)))» Стояла, слушала, потупив глаза. А он смартфон проконтролировал: удалила Бибера? А она не дура – знала, что проверит. Бибера сохранила в скрытой папке.

Ну и трёпка была. Правда, немного. Но вот как смотреть после всего классного, что удалось получить от взрослого папика, на пацанский кривенький, невзрачненький и немытый? Приходится в себя брать, а того, что реально хотелось, и след простыл. Ну не скотство ли?

Короче, дальше было: интернет-поиск, объявление, встречи. Так я познакомился с ней. Мы друг другу подошли. А что? Отработать сюжет того папика можно и чисто под классический вариант, без ущерба для своих ощущений, а исключительно с целью их разнообразия. Можно ведь и так.

Не буду касаться физиологических особенностей её попки, которые расписал настоящий Юрик, поскольку для меня это уже за гранью пошлости. Но таких пороть интереснее. Не пошлость, просто факт. Любой тематик печально подтвердит. А всё остальное вроде и не стоит больше описывать.

Нижняя она «по телу», если можно так выразиться. А по психике так ведь и не скажешь. Даже можно сказать: разбитная девка. В случае чего за словом в карман не полезет. Не толстая, но её как бы достаточно много. Можно легко предположить её сорокалетней грузной дамочкой с гонором, которая ещё и мужа поколачивать будет.

Есть такие любительницы и среди дам с более высокой душевной организацией, которые чего-то такого хотят именно телом. Чтобы не в душу, а рядом. Чтоб без напряга и по-быстрому.

Как жалко, что у неё только одна история. Она мне её уже пересказывала раз пять. Лучше бы до знакомства со мной ещё одного папика нашла, чтобы подраздвинул ей горизонты.

* * *

Прежде чем перейти к следующему рассказу Юрика, считаю своевременным сделать уже сейчас одну оговорку. Я буду своими рассказами преследовать две цели: чтобы мой читатель, зависимый от эротического образа в мозгу, рождаемого строчкой, получил соразмерное посильное удовлетворение, и – чтобы он задумался. Эротическая обёртка – приманка, чтобы пропихнуть контрабандой свои мысли совсем не об этом.

«Наглый ты, аффтар. На собачку Павлова берёшь, что ли?» – заметит интерактивный читатель.

Может, и так. Просто в условиях наркотизации восприятия самой «хищной вещью века» – информацией её надо подать максимально эпатированной. Иначе она затеряется в повседневном потоке, который сознание и так переваривает на пределе своего биологического ресурса. Если распылить свои идеи по форумам, они растворятся. Даже не перейдут в коллективное бессознательное, просто потеряются. Старые страницы форумов редко кто листает. Мысли надо систематизировать. Меня учили, что одна диссертация лучше, чем десяток статей.

Но и те, кто читает по диагонали в поисках только «моментов», тоже заслуживают внимания и заботы. Им необходим интерактив внутри чужого рассказа. Для них важно, чтобы автор дал канву, подстегнул мысль, навеял образ, а они уже могут сами достроить этот каркас по своему вкусу кирпичиками из своего опыта, своих мыслей, непосредственно не ясных даже самим производных подсознания. И – стать на самом деле соавторами. Увидеть в ролях описываемых персонажей отражение реальных людей из своего окружения.

Будем стараться быть в русле современных веяний и подавать рассказы в форме, предусматривающей ещё и вербальный интерактив с читателем.

Таня

У Тани, назовём её так, сексуальность проснулась в самом невинном детском возрасте. Ещё в детском саду она в три годика норовила потрогать себя между ног. Делала это и сидя, и лёжа, и даже стоя. Особенно часто, когда в детском саду начинался тихий час. Её волновало, что дети раздеваются до трусиков. Её интересовали как мальчики, так и девочки. И, не понимая, что нельзя публично, теребила себя, стоя в трусиках около кровати. Воспитательницы отводили её в сторону, говорили, что так неприлично. Били по рукам. Била по рукам и мать, а отец смотрел и только ухмылялся: «Ну, мать, ещё лет двенадцать, тогда держись!»

Когда ей исполнилось четыре с половиной, она всё поняла и публичные действия прекратила. Стала их тщательно скрывать, оставаясь одна в ванной и ложась в постель перед сном. Когда, уже девятилетняя, была в лагере, это заметила другая девочка и намылилась к ней в «подружки». Показала несколько движений, рассказала, как можно ещё. Потом у неё было с одноклассницей. Они делали уроки, когда родителей не было дома. Почти каждый день.

Вообще, женщины очень не любят рассказывать про своё самоудовлетворение мужчинам. По крайней мере почти все, с кем я общался.

Танин первый сексуальный опыт в институте был неудачным. Родители у однокурсника уехали. Ей позвонили, пообещав, что позвали в компанию просто так, «вписки» не будет. Один парень ей понравился, и она ему тоже. Алкоголь, покурить. Женский смех, скабрёзные шуточки. Танцы в темноте, где без пары был только один тот, который и понравился. Сжимания, прижимания. Разве надо подробно описывать? В ванной, куда он её завёл, она дала ему возможность жадно поцеловать, но не позволила расстегнуть джинсы. Но потом…

Наверняка ей что-то подмешали. Она так считает. Всё поплыло, захотелось свернуться калачиком на кухонном диване. Её там и оставили все, потушили свет. Таня поняла, что пришёл он, но не оказала никакого сопротивления, когда ей расстегнули и стащили вниз джинсы. Не сопротивлялась совсем и когда сняли трусы и раздвинули ноги. В голове была мысль, что всё равно это должно произойти когда-то, и, по её меркам, девятнадцать лет – уже даже несколько поздновато.

Что значит – быть девственной? Иметь пресловутый кусочек плоти? Но в нём тоже дырочки – куда-то должна выливаться вся эта ежемесячная гадость (слово, употреблённое ею и переданное Юриком). Дырочки-то разные. Бывает, иногда их несколько, только тоненький карандашик лезет. А у неё что есть девственность, что нет. Прямо посерёдке большое отверстие было, палец влезал. А может, сама и подрастянула, потихоньку.

Когда тот самый первый мальчик с именем Толя в неё вошёл, она не испытала боли разрыва. Только неясная, едва уловимая боль растяжения. Но и никакого удовольствия не испытала тоже. Что-то просто двигалось в ней, чувство было скорее странным. И – неприятным. Её никто не возбудил, она была сухой. Но Толик, видимо, был человек опытный. Зная, что будет сухо, смазал свою письку каким-то кремом, найденным в ванной. Она лениво думала, что надо бы ему как образованному человеку резинку надеть. Но. Хотелось ощутить именно голую кожу в своём влагалище. Настоящую кожу письки мальчика. Только вот трахался он как-то неумело и быстро. Меньше, чем через десять минут резко из неё вышел и налил лужицу на дерматине кухонного дивана. Дурачок, у неё день был незалётный. Дал бы хоть понаслаждаться этой жидкостью внутри.

Удивительно, но произошедшее не только её не шокировало, не только не возбудило, но вообще не оказало никакого влияния – что было, что нет. Так она считает.

На формирование Тани как личности сильное влияние оказала её внешность, а точнее – лицо. Фигура была не просто неплохая, а очень даже ничего, что впоследствии она поймёт и станет её подчёркивать. Лицо Тани было не то что бы очень некрасивым – оно было абсолютно неярким и незапоминающимся. Всё сглажено, ресницы и губы белёсые, губы тонкие и бледные, глаза невыразительные. Родители категорически не разрешали макияж в школу. Видимо, напрасно. Справедливости ради отметим: времена, когда на лицо для придания выразительности наносился слой штукатурки, безвозвратно ушли; в настоящее время – «перманентная косметика», небольшие операции, подтяжки. Руки виртуоза могут творить с лицом чудеса.

Таня с детства привыкла к тому, что она неяркая. Учителя не могли запомнить её фамилию, сверстники смотрели мимо. Когда стала девушкой, на ней никто не задерживал взгляд. Но Таню это почему-то не особенно задевало. Какими именно были её родители, можно только догадываться, но она всегда чётко выполняла все установки. Раз сказали, что в школу не краситься, она не красилась; даже толком и не умела.

Таня была застенчивой. Когда в школе задавали стихотворение, она никогда не могла прочесть его без запинок, как бы хорошо ни знала. Сама поза у доски, когда на неё смотрели тридцать человек, была для неё невыносимой; она сбивалась и частила, стараясь, чтобы всё поскорее закончилось – неважно, с каким результатом. Вся её гиперсексуальность никому в глаза не бросалась. Всё было тихо и скрытно. Она была серой мышкой. Между прочим, именно мышам вменяется в привычку есть кактусы, плача и страдая от их иголок.

Где-то в старшем школьном возрасте увлеклась порнографией; установить «Тор» помогла подружка. Она же поделилась ссылками «на то, что интересно». Но Таня не интересовалась «неистовой любовью лесбиянок», если перефразировать Мигеля Отеро Сильву, и быстро перешла к совершенно другим категориям на рекомендованных сайтах. Ей нравились грубые гетеросексуальные сцены.

Она рассматривала тела брутальных самцов, которые совершенно плевали на партнёрш по ремеслу и всячески жёстко удовлетворяли с ними свою похоть. Она возбуждалась, только когда видела такой «хард». Чем безжалостнее действовал мужчина, тем большее впечатление на Таню производил порноролик. Ей нравились те, кто совершенно не пытался ни ласкать, ни возбуждать. Сцены, в которых самцы тупо удовлетворяли своё желание, приводили её в восхищение.

Вид ритмично работающих ягодиц порноактёра завораживал, она сидела в кресле, сжавшись, с переплетёнными ногами, все её мышцы были напряжены, дыхание прерывисто. Она фиксировала взглядом какую-нибудь одну мышцу тела (но не ту, о которой интерактивный читатель, возможно, подумал) и наблюдала за её движением.

Тане было практически безралично, как выглядят лица порноактёров. Если она не видела правильно работающих тел, тут же искала другой клип. Чем энергозатратнее работали мышцы бёдер, спины, плеч – тем это больше завораживало Таню. Она полностью отдавалась процессу созерцания. Особенно ей нравилось, когда мужики от усердия потели и их влажная кожа начинала бликовать при подсветке. Игра света на потных телах вызывала восторг. Чернокожие модели потели более явственно. Девушек, которых так безжалостно использовали, она никогда не рассматривала.

У них во дворе жил негр-студент, учился в «Лумумбарии». Он часто выходил на балкон, летом любил погреться на солнышке. Тане было отлично видно, но она всё равно брала папин бинокль и рассматривала украдкой его между ног, поскольку сидел он в трусах. А один раз вышел – даже не верится! – в набедренной повязке. Нет, она против межрасового секса. Она хотела поймать его эрекцию. И поймала! Он, видимо, говорил по телефону со своей подружкой. И не только возбудился, но даже и обозначал через ткань действие.

Ещё подростком она где-то вычитала, что с древних времён для граничащего с болью сексуального разогрева использовали очищенный имбирь. Выбрала в магазине самый крупный корень и выстругала из него нечто фаллической формы. Но сунуть в вагину по понятной причине тогда не могла и поэтому запихнула в анус. Выдержала не больше минуты, а потом, чуть ли не визжа, побежала в ванную. Никогда эту глупость больше не повторяла, но почему-то воспоминание об ужасном эксперименте возбуждало. Иногда для тектонических сдвигов в сознании не нужен собственный опыт, вполне достаточно шокирующей картины опыта чужого.

Студенткой она подрабатывала летом в одной компании быстрого питания. Она показала расторопность и аккуратность, постигла все нехитрые наборы повторяющихся каденций для персонала как в кухне, так и на кассе – и довела их до автоматизма. Умение отключать голову от посторонних мыслей существенно влияет на производительность. Таня была образцом полной рациональности движений. На успехи Тани в освоении нехитрой профессии обратили внимание, выдвинули на внутрифирменный конкурс мастерства, хотя она не была штатным сотрудником. Несмотря на то что призового места не заняла, ей предложили сразу же после института пройти обучение на тренера. Обещали бурный карьерный рост.

Родители не возражали: опыт тренера в самом начале карьеры может понадобиться и для более приличных, по их мнению, мест. Но Таня на работе задержалась. Текучка в компании фастфуда была постоянной, мало кто воспринимал работу в общепите как призвание, и тренеры были востребованы. Из-за природной зажатости Таня при общении старалась держать дистанцию со своими учениками, тем более что многие были старше неё. Она одевалась строго, старалась говорить без эмоций в голосе и максимально формализовать общение с учениками.

Таня сама не может объяснить, почему одна из девушек привлекла её внимание, что-то было у девушки во взгляде. Чаще всего взгляды у слушателей тупо-равнодушные, сытые и ленивые. Они в большинстве своём уже натерпелись на школьной скамье и теперь испытывали лёгкое раздражение при обучении, как им казалось, достаточно простому ремеслу. А у той девушки в глазах был смысл. Она с таким рвением пыталась всё запомнить, так ловила каждое слово, что Таня как-то незаметно познакомилась с ней поближе.

У девушки, как оказалось, была печальная история. Она была родом из одной южной области. Отец бросил семью, и мать с ребёнком на руках по житейской неопытности оказалась в крайне сложных жилищных условиях и без денег. Тогда она нанялась с проживанием к фермеру, который имел в аренде довольно большие сельскохозяйственные угодья и сам искал таких работниц, которых можно из-за безвыходности их положения нещадно эксплуатировать. Фермер занимался овощеводством и выращиванием свиней; работа в хлеву и на полях требовалась постоянная.

Хозяин эксплуатировал своих рабынь не только по прямому назначению, но и сексуально. Сразу безоговорочно давал это понять. Тех, кто не соглашался, не брал. Подходил к работающим несколько раз в день и говорил кому-нибудь: «Пошли». И те шли. Получасовой, а то и больше, перерыв в работе да ещё и угощенье. У него был оборудован угол в гараже; вести работниц в свой дом он брезговал.

Однажды настала очередь и этой девушки, фермер долго к ней приглядывался и размышлял, но, видимо, убедился, что безопасно. То, чему она подверглась в гараже, было не просто изнасилованием в обычной или извращённой форме, но сопровождалось также «иными действиями сексуального характера». А именно простейшими садистскими элементами, оставляющими следы, в частности, на мягком месте, и не имеющими характера дозированной игры.

Она не только рассказала Тане все подробности того, что с ней произошло, но и весьма убедительно передала свои ощущения от насилия. Таня пришла в ужас от рассказа: одно дело – смотреть постановочные сцены, где всё если не столь желаемо, то по крайней мере добровольно плюс соответствующим образом оплачивается, и совсем другое – столкнуться с человеком, которому в реальности пришлось жить в подобном кошмаре. Таня хотела помочь, у неё был родственник в правоохранительных органах, но девушка сказала: освободят рабынь, и они станут нищими или пойдут в рабство куда-то ещё. И даже высказала неожиданную мысль: а может, женщин даже устраивает насилие со стороны хозяина? Они ведь совсем не красавицы, а их работодатель совсем не разборчив и недалеко ушёл от племенного бычка. Типа, баба – она и есть баба, любая хороша. Ну а к побоям привыкаешь. Некоторым и привыкать не надо – все женщины трудной судьбы.

Жестоко изнасилованная девушка всё рассказала матери. И мать, хотя всю жизнь была забитой и к собственной судьбе равнодушной, решилась помочь. Она позвонила дальней родственнице в Подмосковье, та дала телеграмму о смерти отца девочки, и женщина упросила их хозяина отпустить юную рабыню на похороны. А дочка уехала и не вернулась. Родственники оставили у себя жить.

Беглянка очень хотела учиться и чего-то достигнуть, чтобы забрать мать к себе. Таня отдавала себе отчёт, что при работе в фастфуде такое нереально. Только если с замужеством повезёт, девочка довольно симпатичная. Но шоком для Тани стало неожиданное заявление той девушки: «А вы знаете, мне не то что бы понравилось, категорически не хочу повторения, но воспоминания меня возбуждают. Вот если найти себе в Москве парня, чтобы вполовину моложе, чем тот фермер, который согласится, чтоб было что-то похожее, но не так жестоко, я бы согласилась».

При словах «воспоминания возбуждают» Таня вспомнила дурацкий опыт с имбирём. Она сочла возможным купить себе примитивный искусственный фаллос, раз больше не девственна. Но представляла себе не какого-то абстрактного и единственного, а совсем другие картинки. Ей захотелось насилия и грубости. Просто захотелось – и всё. В её фантазиях были и киноартисты, и прыщавые подростки, и голодные до женского тела солдаты. Хотела сразу нескольких, чтобы никто с ней не считался. Она была готова к насилию.

А тут вдруг её изнасиловали реально. Двое парней, примерно чуть за тридцать. Не Кавказ, но, по её мнению, не москвичи.

…Таня возвращалась от подруги, у которой сильно напилась. В автобусе стало тошнить. Было поздно, холодно – октябрь. Она вышла и осталась сидеть одна на незнакомой остановке, ожидая, что станет легче. Недалеко была железная дорога, слышались проходящие поезда. Она сидела около четверти часа, и никто на остановку за это время не пришёл.

Причина изнасилования (если только речь идёт не о маньяке) не столько аморальные и криминальные наклонности, которые, конечно, тоже должны присутствовать, а неожиданно возникшие благоприятные обстоятельства. Ощущение, что риск в данном конкретном случае минимален. Плюс какой-то триггер. Чаще всего – деталь в облике будущей жертвы. Облегающие леггинсы, беговые шорты, короткая юбка. Мы знаем теперь о преступниках, которые насиловали своих жертв за бантик в косе или цоканье каблучков по асфальту. Смотрите «Следствие вели…» с Леонидом Каневским.

Есть сексуальные атрибуты, признаваемые большинством. Черные кожаные штаны, к примеру. На Тане как раз были такие. А сверху – короткая чёрная куртка на свитер. Она покупала узкие кожаные лосины без всякой задней мысли, но фигуру они облегали на ура. Снизу – застёжки на молнии вдоль голени. Таня тогда надела лосины исключительно по погоде.

Те двое – единственные подошедшие на остановку минут за пятнадцать Таниного пребывания – расценили иначе. Видимо, их привлекли блики света от уличного фонаря на кожаных штанах. И они, скорее всего, подумали, что столкнулись с девушкой ну если не с низкой социальной ответственностью, то по крайней мере достаточно лёгкого поведения.

«Смотри, тёлка совсем плохая».

«Я так не нажрусь!»

«Эй, как себя чувствуешь?»

«Не тряси её, с лавочки пизданётся».

«Слышь, тебе в таком виде ехать никуда не надо».

«Ладно, давай поможем. Пойдём-ка, пройдёмся». За остановкой – гаражи.

«Не на-а-адо. Отстаньте!» – Таня сопротивлялась, но достаточно вяло.

«Да ты не брыкайся! А ну, встала! Ну!»

«Слышь, оставь её. Она сейчас блеванёт».

Но он не отстал. Почти волоком повёл в сторону гаражей. Второй был более ссыкунявый.

«Перестань, Паша. Увидит кто. Она ж сейчас заорёт!»

Но пьяная Таня почему-то не орала и дала оттащить себя за гаражи. Только здесь ей пришла мысль о возможных последствиях, и она стала осознанно вырываться. Но тот, кто её решительно волок, показал нож-выкидушку. Рана от ножа хуже венерических болезней, особенно если на лице. Можно крикнуть в надежде, что на остановку придут люди. Или выйдут из автобуса. До остановки метров пятьдесят.

Уже поздний вечер. По эту сторону – гаражи, насыпь и железнодорожные пути. Но по ту сторону – дома. Там жизнь. Если истошно заорать, то, возможно, её насиловать и не станут; ссыкунявый сразу сбежит. Пырнут ли ножом? Неизвестно. Скорее всего, нет. Ведь опасно. Если кто услышит и за неё впишется, хотя это маловероятно в нашей жизни, даже царапина может привести к заяве в органы. А так опасения, что она заявит, минимальны. Вообще ничтожны. Кроме того, если она заорёт, изнасиловать вряд ли удастся. Так что демонстрация ножа – больше стимул, чтоб замолчала, а не прямая угроза. Но вероятность того, что они ненормальные и порежут, всё же есть.

Поэтому она стала сразу смирной. Успокоилась. И тут же сквозь пелену опьянения неожиданно проявилась похоть. «А пусть бы даже и так. Кто узнает?» И она сама поразилась своей циничной покорности. Тело взвилось. Оно захотело. «Лишь бы не СПИД. Всё остальное лечится».

Её поставили около просвета между гаражами и заставили наклониться, просунув голову между двумя железными стенками. В просвет только голова и входила. Чтобы туда блевала, если приспичит, их не забрызгала. Видимо, по той же причине мысль о минете им тоже в голову не пришла. Но, очевидно, была ещё одна причина туда её поставить: наблюдать в процессе через щель, не идёт ли кто от остановки. Мой домысел: Юрику это и в голову не пришло.

Хорошо, что у неё руки в перчатках. Держаться голыми руками за холодное железо двух соседних гаражей она б не выдержала. Ей расстёгивали кожаные штаны. И тут она собрала в кулак свой разум, тем более что начала трезветь. «Ребят, а можно штаны до конца не снимать? А то ведь холодно!»

«Смотри ты! Заговорила. А что нам за это хорошего будет?» – поинтересовался тот, который Паша. Он же её и раздевал. Товарищ, который пожиже, просто стоял на стрёме.

«А что вы хотите?»

«Стоять смирно. Ни звука чтоб! Не трепыхаться. И подмахивать со всех сил», – заржал Паша.

«Хорошо, – быстро ответила Таня. Кожаные штаны уже были спущены до колен. – И ещё просьба. У тебя же есть нож? Разрежь, пожалуйста, колготки вместе с трусами, чтоб удобно было вам. Но просто чтоб отверстие было, не снимай».

«Тебе не жалко колготок?»

«Мне жалко себя. Холод на улице, боюсь простудить почки и придатки. Вы же быстро не закончите».

«Ха-ха. Быстро не собираемся. По два разика минимум. Хорошо, только усвой: второй раз – в очко. Так чтоб знала и готовилась».

Таня внутренне содрогнулась. Её бил озноб, стало по-настоящему плохо. Насчёт анала был шок. Всё возбуждение сразу ушло. Попка-то реально девственная. Но теперь куда уж деться! Штаны спущены, трусы с колготками разрезаны. «И зачем пожидилась на такси», – отпечаталось в сознании.

Однако трахать её начали не сразу. Выяснилось, что она значительно ниже их, а Паша не пожелал сильно сгибать ноги. В итоге второй нашёл за гаражами короткие широкие доски, на которые Таня встала, чтобы насильнику было удобно.

С первых толчков Паши её зацепило. Непонятно, что раскрепостило – то ли алкоголь, то ли экстремальность ситуации. Фрикции вызвали удар в мозг – и похоти, и радости. Вот уж действительно неожиданность. Что у того Паши был за член? Ведь даже лица не рассмотрела, да и скрывал он, как мог, своё лицо в темноте. Она кусала губы, подавляя крик, но не могла не стонать. И – «подмахивала», стараясь поймать ритм. С одной стороны, хотела, чтобы это продолжилось подольше, а с другой – понимала, что в её положении – пьяная, стоящая упёршись руками, с откляченной задницей – она долго не выдержит. А впереди ведь ещё и второй, а потом ещё минимум два анала.

Паша трахал минут двадцать. Зато его товарищ, торопливо овладевший её разогретым лоном и заскользивший по смазке из спермы, кончил минуты за четыре. Он, видимо, все двадцать минут ожидания себя подготавливал. Таня даже не успела понять, трахает он или нет. Это добавило оптимизма.

«Мальчики, вы меня чем-нибудь помажете? Ведь больно насухо».

«А у нас ничего нет, – язвительно сказал Паша. – Мы же не планировали сегодня такую крошку встретить. Давалка классная!»

«Посмотрите, у меня там, в кармане куртки есть гигиеническая помада для губ. Бесцветная, чтоб не обветрить. Помажьте, а? Можете всю истратить».

«Просьба дамы – закон», – поёрничал Паша. Но помаду применил.

Но всё равно было адски больно, когда Паша пытался насадить её попку на свой инструмент. Она вскрикнула и удостоилась шипящего: «Молчи, сука!» Попка была узкой, а половой орган Паши, выплеснувший струю в её лоно, был объёмным, но недостаточно твёрдым. Слишком мало времени дал ему товарищ на передых. Повозившись немного, он сказал в своё оправдание: «Да ну её. Не входит».

«Отпустите меня, мальчики! – взмолилась Таня. – У меня ноги уже подгибаются».

Ссыкунявый напарник Паши тут же забормотал: «Да отпусти ты её, Паша. Видишь, она никакая уже». Паша не хотел. Он ещё жадно засунул в Таню пальцы, поковырялся в том месте, которым смог овладеть. «Бля, сука. Узкая же. Не имеет её никто». Таня почему-то догадалась, что он не прочь ещё разок так же, раз анал не получился, но брезгует входить в неё опять, потому, что там отметился «ссыкунявый».

«Хочешь, я телефон оставлю?» – предложила Таня.

«Щас! Позвонишь тебе, ты сразу и сдашь с поличным! Мы учёные». Он ещё подумал немного. «Дуем наверх, через пути. А она пусть сама выбирается». И они быстро исчезли в темноте. Таня, собрав все силы, чтобы не выдать того, что с ней произошло, подтянула штаны и, пошатываясь, направилась к остановке.

Все остальные подробности о её мыслях и переживаниях, высказанные Юрику и переданные мне, опущу. Важны, на мой взгляд, только два момента: Таня стопроцентно убеждена, что насильников спровоцировали именно кожаные штаны. Оденься она менее броско, её бы не тронули. Я привёл Юрику пример из «Момента истины» Богомолова. Там молодая любовница немецкого диверсанта специально не мылась и ходила в плохой грязной одежде, чтобы её не домогались немцы. Просто первый пример, который мне тогда на ум пришёл, а так всё это очевидно.

А второй момент… Ну, понравилось ей это изнасилование. Если б ей тот Паша позвонил. Нет, конечно бы не встретилась. Или всё же да? Она же даже не могла увидеть его лица, но атас как он её пронял!

Интересный с точки зрения психологии факт: на следующий год в то же самое октябрьское время, надев те же кожаные штаны, Таня поехала на ту самую остановку! Пошла, осмотрела гаражи, где всё произошло. Там до тех пор валялись доски, на которых она стояла. Только преступники всегда возвращаются на место преступления? Как в анекдоте: «Ну что за парк у нас! Вчера пошла – изнасиловали. Сегодня пошла – изнасиловали. Завтра опять пойду!» В общем, поняла она, что не надо кривить душой: хочется экстрима. Стала интересоваться темой изнасилования и БДСМ.

Между прочим Таня «сходила» замуж. Да и сейчас формально замужем, хотя с супругом уже давно не живёт. Но сказала про него так: «Абсолютно ничего интересного и полностью асексуально. Для него секс как поход в туалет. Ни разу меня не завёл. А так – футбол, пиво и рыбалка». А вот кожа как фетишный элемент одежды отпечаталась в мозгу, стала спутницей.

Однажды Таня была в профилактории от одного предприятия в Орловской области. Река Ока. Лето, жарко. Путёвку приобрела в Москве через турфирму. Можно было поехать с подружкой, две прямо навязывались. Но твёрдо решила поехать одна. Миф о паре красавцев, которых они обязательно встретят в Орловской области, оказался всего лишь мифом. Таня внутренне была готова к тому, что если кто-то, отличный от крокодила, заинтересуется ею, она пригласит в свой одиночный номер «на чай». И встретит его в особых шортах и с распущенными волосами.

Кожаные шортики приобрела, будучи в одном секс-шопе за границей. Они обошлись недёшево, больше ста пятидесяти евро. Это была и по сей день остаётся бомба. Я знаю, о чём говорю. Юрик её фотографию показывал. Заявляю ответственно. Шорты очень короткие, сзади открывают складку между бёдрами и ягодицами. Удачно только в случае, когда область ниже живота такая, как у неё. На ней эти шорты – просто верх эротики. Важно, чтоб попка была фактурной, а не плосковатой.

Её шортики – из мягкой наппы мериноса. По бокам штанин – подшитые трёхслойные отвороты, сантиметра по три. Визуально ограничивают площадь попки, которая и так достаточно маленькая и кругленькая. Внутри шорты подшиты подкладкой. Но главное – шов через промежность. Внутри – закруглённая складка ткани, чтобы не натирало жёстко. Складка сразу аккуратно врезается и в щёлку, и в анус. Стимуляция – от одного надевания. А если ещё походить. Но это – для неё. А для него – взгляд между ног. Впадинка. Блестящая тончайшая кожа повторяет форму. От одного такого вида у мужиков туманится взгляд.

Она никогда не носила публично эти шорты. Стеснялась, конечно: выйти в них просто неприлично, разве что на панель. Но, разглядывая себя в зеркало, всегда возбуждалась. Этакое аутоэротическое восприятие своего образа.

Как она боялась в детстве пронизывающих взглядов, которые рассматривают, начиная с ног! Иногда взгляды косые, когда – наглые. Она ощущала их на себе ещё девочкой. Особенно когда надевала один короткий сарафанчик. Когда поняла – испугалась и сарафанчик больше не носила. А сейчас хотела, чтоб на неё так смотрели. Но не ловила на себе жарких взглядов в то лето в Орловской области. Может, надо было лететь в более южный регион?

Таня сидела на берегу Оки с книгой. Там – лавочки, а ниже – песчаный неширокий пляж, где бесились молодые подвыпившие парни. Лет двадцать максимум. Их было пятеро. Они ржали и резали слух постоянными матерными выкриками. Игра сводилась к тому, чтоб загнать в воду самого робкого, – всегда есть такой омега-самец на потешку альфачам – и его притопить. А тот, постоянно униженный, «девотный», пытался сбежать, отбиться, прекратить издевательство над собой.

Она смотрела на их фигуры. Ну, не аполлоны, хотя один очень недурно сложен. У двоих ноги сильно волосатые, у одного задница очень плоская и ноги кривые. Но какое это имеет значение? Вот если бы встать перед ними так, как она стояла перед зеркалом.

Чёрные шорты, кожаные, те самые. Трусики под ними – маленькие и беленькие. Но они не суть, на гэнг-бэнгах нетерпеливые руки всё равно их сразу снимают, не до игры. Белая полупрозрачная блузка с завязанным чуть выше живота подолом. Чтоб был виден пирсингованный пупок на худом животе. Под блузкой чёрный лифчик, чтоб просвечивал. На ноги – привезённые из-за границы летние плетёные сапожки абрикосового цвета, отороченные мехом. Что-то есть в том, как мех контрастирует с голой ногой. Она их называет «гладиаторы с опушкой». А на руки – перчатки с обрезанными пальцами, тоже абрикосового цвета. Они называются «гловелеты».

И вот в таком виде – предстать перед ними. Нет, не перед мифическими, а перед конкретно этими, что дурачились на пляже. Расставить ноги. Посмотреть развратным взглядом. Молодые самцы обалдеют и забудут про своих девушек. Они пойдут за ней, за голодной самкой. Она будет подниматься по песчаному берегу, а их глаза будут фиксировать движения её маленького кожаного чёрного зада, поделённого глубоким швом на две аппетитные половинки…

Они – как были, в мокрых купальных шортах, а один – тот, что с хорошей фигурой – в чёрных трусах-боксерах – зайдут за ней в лесопарк. Пройдут метров двести и нападут на неё. Она не будет сопротивляться. Пусть трахают все. И тот, что с красивым торсом, и тот, что кривоногий. Может, у него красивый член и он запихнёт ей в рот. Пусть и омега-пацанчик потешится. Они его допустят, когда сами натрахаются.

Она подаст голос тогда, когда доберутся до её попки. Всё-таки слюна – плохая смазка. Вот тогда и попросит достать из кармана шорт, которые давно сняты и отброшены в сторону, тюбик с анальным гелем. И – получит удовольствие от восхищённых житейски мудрой предусмотрительностью молодых самцов, слушая их матерные комментарии. Они не узнают, что она носит гель всегда – после того случая за гаражами. Пусть её трахают два часа, три. Сколько смогут. Пусть нещадно кончают на лицо, садятся на него своими задницами. Она всё-всё примет. Но после того как они кончат по три раза (да хоть по шесть), пусть избавят её от всяких диалогов и обсуждений.

Теоретически, она была бы даже не против, если б они на неё помочились. Чтоб пометили её всеми выделениями тоже как свою коллективную сучку. Но даже в фантазиях есть препятствие: шорты жалко, мочой провоняют, стирать нельзя. Да, и… бутылка во влагалище, синяки и ссадины на лице, вывихнутые запястья и прочие «излишества» тоже не в тему. Пусть молча натянут свои мокрые после купания шорты и растворятся в кустах. А она не спеша оденется и, ощутив себя последней грязной потаскушкой, пойдёт одна в номер мыться. Не выйдет на ужин и на завтрак, а на следующий день рано уедет. Она не захочет больше видеть этих парней – они выполнили свою миссию.

Как хорошо было бы! Мальчики резвятся, даже не подозревая, что для них возможно такое приключение.

Но… оно невозможно. Вместо черных кожаных шорт – светлая длинная юбка, вместо наилегчайшей кисейной белой блузки – непрозрачная цветная. Благопристойный лифчик. На ногах – босоножки. А сама она сидит на лавочке и одухотворённо мечтает с книжкой в руках. Правда, всё не так целомудренно. Вы не поверите, но в сумочке действительно анальная смазка. Стыдливо перелитая в абсолютно нейтральный пластиковый тюбик. И презервативы с собой – «Sico XXL» – комплимент своим ожиданиям и предполагаемому партнёру. Под трусики она всунула-таки современный маленький вибратор с хвостиком. Ножки скрещены…

Ох, любят иные девочки «посжимать»! Ещё со школьной скамьи, во время занудного урока. Или сидя на лекции в институте. А тут – техника. Ты сожмёшь этот вытянутый маленький лимончик, точнее – болгарскую вытянутую помидоринку, вложенную неглубоко в твой конвертик, а она ответит пульсацией. А не сожмёшь – не ответит. Ещё хочется помочь пальцами, но нельзя на людях. В том, что нельзя, тоже есть своя сексуальность. Тут, когда сожмёшь, главное, не зайтись и не забыться, не выдать свою маленькую тайну. Под широкой юбкой не так заметно. Но присутствие инородного предмета в теле всё равно не даёт сосредоточиться на книжке. И как тут не сжать, когда парень с хорошей фигурой делает стойку на руках и его мокрые боксеры повторяют все рельефы. «Яйца у него большие», – думает Таня и сжимает…

А дальше я как автор отхожу в сторону. Надо же дать выход чувствам Юрика, переложив их из порнографических описаний в эротическую форму. Насколько вообще получится. Это его опыт, он о нём рассказывает, кому-то будет интересно. DS-действия конкретны. В отличие от первых двух историй, фотографии Тани я всё же видел, поэтому снабдить глаголы Юрика более приличными прилагательными и добавить оттенки красок вполне возможно. Пусть будет якобы его прямая речь. Но парочку штрихов и сравнений я добавлю.

«Скажу по секрету: Таня вообще-то некрасивая. Но вот попка и низ живота… Здесь – всё блестяще. Трусы – тридцать шесть, задница оттопыренная и тугая, ни малейшего целлюлита. Оттого и кожаные шорты великолепно сидят. Бёдра узкие. Лобок крутой. Меня как-то спросили, что такое “крутой”. Надо понимать в прямом смысле. Можно представить себе – легко – лобок плоский. А крутой – это таки совсем не то, как говорят в Одессе. А это самое дело. Маленькая и аккуратная, ничего не вылезло и не потемнело.

Я очень люблю её низ. “Низ нижней”, как я его называю. Грудь у неё некрасивая, она знает это и закрывает её от меня топом в обтяжку. Любая девушка обидится, если ей накрыть лицо подушкой, как в циничной шутке. Но только нижняя по природе воспримет как прихоть Хозяина, которую нужно выполнять. Я не закрываю Тане лицо подушкой. Просто завязываю ей глаза. Продаются такие “закрывалки”, секс без вида партнёра сейчас моден, так называемая депривация. А потом её тело можно фиксировать, в тех самых шортиках.

Я люблю её низ, как Микеланджело, который “любил” мужской торс, обломок скульптуры, сделанной кем-то задолго до него, и выставленный сейчас в зале музея Ватикана. Микеланджело ползал по нему и засыпал, обняв камень. Любитель красивых мужских тел, нам не понять…

Я люблю её низ в шортах и без. Я бы её и трахал в шортах, но, увы, невозможно. Но трусики всегда оставляю, они маленькие. Могу долго прикладывать круглую голову – даже не назовёшь это головкой – клиторного вибромассажёра. Капелька стимулятора на бугорок. А дальше – засовывать в неё различные специализированные предметы и ощущать, как она дёргается.

Больше всего ей нравится один современный немецкий электрический инструмент тёмно-красного цвета, с плоским концом на точку G. Он даёт не вибрационные, а внутренние, под силиконовой кожей, возвратно-поступательные движения, как будто мужской член двигается в своей шкурке. В России хит продаж. Не видел ещё ни одной, которой бы этот девайс не понравился. Он, правда, не дешёвый и стоит пятнашку. Я его могу вынуть и поработать некоторое время своим, от природы данным, потом опять вставить. Или вставить “анатомически правильный” – с согревающей или охлаждающей смазкой и работать им; он не на батарейках, зато здоровый.

Это происходит уже после предварительных игр. Она уже постояла у стенки, одетая в тот самый наряд с сапожками – чулками и перчатками-гловелетами. Я её лапаю через шорты, прижимая к стене, щекой прижимаясь к её щеке. У меня есть несколько ароматов с феромонами разных афродизиаков. Считаю, что от мужика не должно разить потом, даже если он грубый доминант. Вы будете удивлены – я даже иногда делаю маникюр, отдаю тысячу рублей. Боль причинять – да, но лезть в нежные органы грязными пальцами с нестриженными ногтями… Мы в XXI веке живём. Никто не подтирает задницу капустным листом. Всё находится в развитии, надо постоянно учиться и совершенствоваться, не воображая себя продвинутым.

Поза на коленях, ручки за голову, ножки разведены. Кто её не практикует? Майка или блузка – через голову на плечи, лифчик сдвигается так, чтоб из него выпростались соски. Лифчик остался, он неудобно и даже больно пережимает грудь, только кого волнует? Для этого так и делается. Зато с сосками играет конец стека. Шорты с трусами тоже приспускаются, чтобы стек имел доступ к точке спереди и к ложбинке между круглыми половинками сзади.

А вот она уже и перегнулась через боковину дивана, трусы и шортики спущены, но ненамного, чтоб им тоже принимать участие в процессе, радовать глаз. Её аккуратные отверстия бесстыдно открыты для осмотра, этот музейный экспонат “трогать разрешено”, но в партере сегодня нет зрителей. Хотя они несколько раз и бывали, и не только смотрели.

Неспешная порка мягким, но тяжёлым ремнём из буйволовой кожи. Всё же четыре сантиметра ширины – это оптимально, можно значительно точнее управлять девайсом. А дальше…».

Но «улучшенного Юрика» дальше цитировать не буду. Интерактивный читатель домыслит сам. У Юрика опыт большой, но всё как-то очень однообразно. Я выбрал три истории, показавшиеся мне нестандартными и интересными. А так Юрик дотошен в своём изврате, он хочет максимальной реализации всех возможностей, которые даёт прогресс.

Запрос людей на секс возрастает, желания диверсифицируются и утончаются. Как насчёт электрического разрядика в точку G? Нет, мы не тянем провода от розетки. И не вытаскиваем батарейки из пульта от телевизора. Хотя в период моей юности девчонки баловались, помещая известную часть полового органа между клемм плоских батареек. Всё уже рассчитано дотошной секс-индустрией – и сила тока, и частота импульсов. Агрегат в руках, он сейчас будет введён. Да, именно кайф от секса сведёт с ума человечество. В сексе, однако, ничего принципиально нового придумать нельзя, всё когда-то уже было.

Поиск партнёра, с которым можно углубить кайф, заданный природой, становится кое для кого навязчивой идеей. Умелого партнёра. Но это не для тех, кто довольствуется тихим самоудовлетворением за компом, а ведь таких людей ужасающе много и, похоже, становится всё больше. Скоро масштабов Японии достигнем. Кое-кто махнул на свою сексуальность рукой, для кого-то эмоциональное восприятие предмета по факту оказывается ниже случки собак. Собачки хоть что-то испытывают.

Как-то прочитал в книжке по домоводству из пятидесятых годов прошлого века крамольную для того времени фразу. Просто открытым текстом было написано: «Природа постаралась сопроводить процесс размножения человека самыми приятными ощущениями». Какая смелая для того времени фраза! Граничит с развратом и аморалкой. И как всё изменилось. Где он, тот процесс размножения? Его планируют, как полёт в космос, отдельно от секса, и осуществляют целым комплексом мер после посещения консультаций и прочтения десятка брошюр. Секс идёт в чистом виде, без всяких планов «залёта». Большим разочарованием для женщины будет, если проживёшь жизнь, а самого мощного оргазма, возможность получения которого заложена в тебе природой, так и не испытаешь.

Для женщин «кончить» и «испытать настоящий оргазм» – две разные вещи. И тут – стоп. Я женских оргазмов не испытывал, а фантазировать насчёт того, как это происходит и чем сопровождается, не хочу, хотя мне и объясняли. Слепому можно долго рассказывать, как выглядит полотно «Лунная ночь на Днепре» Куинджи.

Где ты, кайф? Может, и в умелой ролевой игре. Ворота в другой мир. Немного больно, кровь приливает к тазу, обильно снабжая все эрогенные точки питательными веществами и кислородом. Ускоряются реакции в мозгу. Ты думаешь, испытываешь симпатию или даже любовь? Нет, это дофамин с норэпинефрином. Кто сказал, что тебе нравится парень или мужчина? Тебе нравится химический синтез в твоём мозгу. Не будь их, партнёр сразу своей сексуальной привлекательностью напоминал бы телеграфный столб, а понятие любви было бы недоступно для понимания по физиологическим соображениям.

У людей зрелых немного не так. Эндорфины – они более пролонгированного действия. Когда ты рассматриваешь на коже нижней результат действий продвинутого девайса, можно повторить слова одной ведущей несколько уже подзабытой передачи: «Это была лишь игра».

Удар в бедро

С ней я познакомился в конце девяностых, когда дал объявление в издававшемся в то время журнале «Знакомства». Редакция помещалась на Цветном бульваре, туда я объявление и принёс, арендовав номерной ящик в отделении почты. В объявлении включил в сферу интересов «лёгкий БДСМ» или как-то так. Что поделать, интернета ещё не существовало, а при нормальном общении раскрыть свои специфические пристрастия можно было только случайно.

Я получил около пятидесяти писем, но реальных знакомств вышло только три. В том числе и с ней. Причём она сразу написала, что заинтересована исключительно в общении, поскольку у неё есть вопросы, на которые ответов тогда нигде не было. Однако приложила свою фотку в женских шортах для кикбоксинга, правда, с замазанным лицом. Но фигура была классная, спортивная, и мне захотелось в любом случае встретиться, а там как фишка ляжет.

Написал ответное письмо с телефоном и тоже приложил фотографию. Без интимных подробностей, в костюме с галстуком. Поскольку мне не привыкать легендировать себя под людей разных профессий, написал, что по специальности я психолог. Даже если раскроют, что это не так, ничего страшного, знакомство-то случайное. Впрочем, впоследствии выяснилось, что сама она не получала высшего образования, и я даже со своими скудными знаниями в этой области смог выглядеть в её глазах вполне профессионально.

Она представилась как Ася. Мы встретились в кафе в районе Филёвского парка, неподалёку от её дома. В те годы на «Горбушке» массово торговали пиратскими дисками и порнокассетами, народу в этом районе толкалось изрядно, и кафе было забито. В первый раз мы только познакомились, но мне удалось завоевать её доверие. Сидели, мило беседовали и не затронули Тему вообще. Я хотел произвести адекватное впечатление и сам разговор о предмете не начинал. Потом, в тот же вечер, она позвонила и сказала, что не могла даже начать: во-первых, слишком многолюдно и у всех на виду; во-вторых, чтобы раскрепоститься, ей всё же надо немного выпить.

Тогда я пригласил её в заведение, где был подвальный полумрак и не так много народа, а столы стояли в таких своеобразных нишах. Специально заказал такой стол, хотя он и рассчитан был человек на шесть. Мы сели на стоящие около стены стулья, официанту было нас не слишком удобно обслуживать, зато моя собеседница почувствовала себя в психологической безопасности. К еде она почти не притронулась, а из заказанной бутылки вина выпила, наверное, две трети. А ещё постоянно курила; одну сигарету за другой, запретов на курение в кафе не было. Сказала, что для раскрепощения; а так она спортсменка и курит совсем мало. Взгляд у неё весьма жёсткий. Так смотрят друг на друга парни перед тем, как начать драку. Что-то очень специфическое, трансгендерное во взгляде.

Она поверила, что я профессионал, и поведала по итогу невероятно интимные вещи из своего подросткового опыта, которыми далеко не каждая женщина способна поделиться с незнакомым человеком. Кстати, я такой откровенный разговор с молодой, ранее мне не знакомой дамой вёл впервые. О масштабности явления ещё никто не думал, настоящие психологи, которые специализируются по теме БДСМ, может, и были, но только дороги к ним почти никто не знал. Из полученной информации я составил рассказ, предлагаемый далее.

По традиции начну с её детства, тогда и возникла та цепочка событий, результатом которых стал её отклик на моё объявление в «Знакомствах». В школьные годы Ася постоянно занималась спортом. Она обладала тренированным телом, а благодаря узким бёдрам и росту выше среднего роста – фигурой мальчика, и её можно было бы даже перепутать, если бы она не носила косы. К числу первых красавиц своего класса не относилась, никто ей знаков внимания не оказывал. Если кто-то всё же и приставал, обычно отвечала резко, язык у неё был острый.

Что касается спорта, то большую часть своей школьной жизни Ася занималась лёгкой атлетикой. Сначала это было «отовсюду обо всём», а потом она проявила способности в прыжках в высоту и поместила над письменным столом кадр с Марьяновым в роли Радуги. Несколько раз ей даже покорилась планка в метр семьдесят.

Статистики, сколько гетеросексуальных девочек в подростковом возрасте балуется друг с другом интимными играми, притом что никаких лесбийских наклонностей в более зрелом возрасте не проявляют, я не нашёл. Те объяснения, которые выдвигают разные теоретики, меня совершенно не удовлетворяют, кроме тривиальной потребности в ласке и ухода от сложных подростковых проблем. Наверное, там есть свои закономерности и случайности, но это не наша тема.

У Аси была такая подружка, одноклассница Лида. Жила в соседнем подъезде. Их сексуальные игры, впрочем, разнообразием не отличались. Они садились на диван рядом в трусиках и просто гладили друг друга накрест, входили в состояние кайфа и старались удержать его как можно дольше, сводя и разводя согнутые колени, поднимая и опуская задницы. При этом они никаких оральных ласк друг другу не доставляли и вообще трусы снимали редко. Они рассказывали на ушко шёпотом истории – всё, что могло возбудить, а иногда просто закрывали глаза и отдавались рукам друг друга.

Ася считает, что, если бы одна травмирующая психику история с ней не случилась, она никогда бы не пошла вообще ни на какие эксперименты с девочками. А из-за случившегося в школе у неё была стойкая неприязнь к мальчикам. Где-то с седьмого класса к Асе на переменах стал приставать парень по имени Сева. Он учился на класс старше и был невероятно наглым местным разгильдяем и хулиганом. Матом ругался постоянно, даже на уроках. Как ни странно, был из довольно приличной семьи, только вот завоспитан и разбалован любящей и всепрощающей мамочкой. Сколько там было скандалов! То младших побьёт, то поймает голубя и выпустит в столовую. Девочкам мог вообще сказать любую гадость и сделать самые грязные намёки.

Когда-то он ходил с Асей в один детский сад. Там случилось стандартное детсадовское межгендерное приключение под каким-то игровым соусом. В смысле обнажения друг перед другом и неких действий. Потом кто-то получил по попе, а кто-то отделался так. Ася спустя годы эпизод давно забыла, но тот Сева десятилетие спустя ей об этом опыте неожиданно напомнил.

Однажды, когда Ася, будучи семиклассницей, поднималась по лестнице, её сзади кто-то ловко и больно ущипнул за ногу чуть ниже ягодицы. Прямо через форму. От неожиданности и наглости она тут же в разворот хотела заехать папкой, куда попадёт, но парень успел отскочить. Это и был Сева, который до этого не обращал на неё никакого внимания.

«Чё надо?» – резко спросила Ася.

«Ты чего после уроков делаешь? Вспомним детство золотое? Поиграем. Помнишь, в детском саду возились…»

«Чего, придурок, охренел?!»

«Да ты зря. У меня есть на что посмотреть. А потом как получится».

Тут надо нам Асю наконец описать. Интерактивный читатель может взять за основу фото известной украинской порноактрисы Mimi Yuliya (Юлии Тимченко) в самом начале её карьеры. Ноги подлиннее, чтобы взять с такими ногами высоту метр семьдесят. Она реально очень худенькая. Миловидное личико с острым таким подбородком – довольно распространённый тип внешности. Ну а Сева – долговязый нескладный парень, с торчащими ушами и веснушками. Похотливый и какой-то гнилой. Он уже приставал к девчонкам, был скандал.

Ася вообще-то за словом в карман не лезла, но тут от такой наглости запнулась и покраснела: «Уйди, слышишь! Ко мне не подходи больше!» Отвернулась и быстро стала подниматься по лестнице. Но наглый Сева совершенно не хотел отставать. Асе в голову не приходило, что парень, на год её старше, может говорить ей столь неприличные вещи. Хотелось послать его матом, и большинство сверстниц её поколения так бы и сделали, абсолютно не стесняясь. Но у неё воспитание на тот момент ещё подобного не позволяло.

«Давай мирно. А не то мы со Шкетом расскажем всем, как ты в детстве сама к нам приставала. Знаешь, какой у меня большой».

Она повысила голос, не оборачиваясь: «Уйди, сказала! Просто заткнись и уйди». На удачу, сверху спускался кто-то из учителей, и Сева резко отстал. Но ненадолго. Дня через два она получила ещё один щипок чуть ниже мягкого места. На перемене, среди кучи народа. На этот раз он не сказал ничего и, когда она обернулась, вообще демонстративно не смотрел в её сторону.

На самом деле в подобном хамском поведении была некая альтернативная внутренняя логика, хотя и несколько диковатая. Зачем ухаживать за девочкой, если ты уже с ней доходил до обнажения интимных зон, хоть и в период сопливой детской невинности? Ведь у них друг от друга – как он считал – с тех пор нет тайн. И все его действия, пусть даже и в предельно грубой форме, вовсе не оскорбления, а сигналы созревшего взрослого интереса. Трансформация детской игры в нечто большее. С его точки зрения, у них с детсада очень тесная близость. Но эту максиму она поймёт значительно позже. А на тот момент Ася столкнулась с безжалостным преследованием.

В учительской нашла и тщательно изучила его расписание уроков, после чего перемещалась из класса в класс таким образом, чтобы иметь минимальную возможность с ним пересекаться. Но понимала, что Сева может обнаглеть ещё больше. Он исходит из того, что она не пожалуется и никому не расскажет. Словно был психологом и знал, что так и будет. Один раз, когда она выходила из спортзала после физкультуры и натолкнулась на него около двери, он её ущипнул очень больно. Запредельно жестоко ущемил кожу там, где кончалась нога. Не совсем ещё попка. Но, опять же, никто ничего не заметил. Она не обернулась и помчалась от него в раздевалку, осознавая всю степень унижения, которому подверглась.

Гадкий парень повадился её караулить около школы и сопровождать до дома, тоже норовя пристать. Он жил в следующем квартале, ему всё равно было идти мимо Асиного дома. Она пыталась его увещевать и пыталась угрожать. Потом стала делать крюк, чтобы подойти к дому с противоположной стороны и не встретить Севу. Надеялась, что рано или поздно ему надоест. Но Сева не отставал.

Постепенно она укрепилась в мысли, что надо решительно положить конец безобразию. Но никому из взрослых сказать ничего нельзя. Ну, не в её характере жаловаться по такому поводу. Потому что терять этому бесстыжему хулигану нечего – он возьмёт да тоже что-то скажет. В школе будет новость номер один: «***ову ущипнули за жопу». А так он молчит и сигнализирует: «Ты не афишируй, и на тебя никто пальцем не покажет. Только между нами. Для тебя возможны репутационные издержки, а я после школы прямиком плевать в какой колледж и в армию. Обо мне все и так не лучшего мнения».

Родителям тоже нельзя такое сказать. Нет у неё с матерью взаимопонимания ни в чём. Пожалуешься – ещё больше ограничит, скажет: дома сиди. Да всем раззвонит, что её дочку преследует школьный маньяк.

Когда поняла, что самой избавиться от Севы надежды нет, она не выдержала, взяла с Лиды честное слово, что та никому не расскажет, и сообщила о домогательствах. Правда, без подробностей, в общих чертах: пристаёт, делает больно и унижает. Лида как верная подружка решительно вызвалась помогать. Теперь она не отходила от Аси, и прошло всего пару дней, как опять случился инцидент. Заметив, как Сева подкрадывается сзади к Асе, стоявшей в очереди в столовой, Лида быстро подскочила: «Отстань от неё сейчас же!» Если б он её просто матом послал. Но он сказал вполголоса нечто совершенно ужасное, что снести было никак нельзя: «Греби мимо, подстилка помойная». И Лида аж задохнулась от масштаба оскорбления. «Ну всё! – угрожающе сказала она Асе. – Он за этот базар ответит. Я помню, что взрослым ни слова. Я знаю, как разрулить…»

В их доме у Лиды в подъезде жила девушка Ксения, девятнадцати лет. Её отец изначально работал инструктором по боевому самбо и рукопашному бою, тренировал в своё время парней, чью жизнь глубокой психологической раной навсегда пометил Афганистан. Но сам он увлекался кикбоксингом и получил мастерский пояс по «фулл-контакту с лоу-киком». Вот так, после пары месяцев целевых тренировок – как он назвал, – «занятий с репетитором» – пошёл и подтвердил то, что он и так практически умел. И подрядился вести спортивную секцию мальчишек; хотя брал и девушек, которых прежде всего учил лайт-версии и приёмам самообороны. Но тут как раз в моду стал входить женский кикбоксинг. Короче, дочка Ксения уже несколько лет у него занималась. Как она рассказывала, её вообще никто не спрашивал, хочет ли она. Сказали: пошла и занимаешься. А она отцу перечить не могла. С матерью Ксении дружила мать Лиды.

Расплата выглядела так. Через несколько дней Ася в раздевалке после уроков увидела, что Сева во дворе и караулит, конечно же, её. «Подожди минут десять, – попросила Лида. – Я сбегаю, позову Ксюшу». Ася ждала, пока не увидела через окно, как Ксения подошла к школе. Сама же затейница Лида проявила слабость и к месту действия не явилась. Руки умыла; видимо, не хотела себя светить как организатора. Ася вышла из школы, Сева увязался за ней, а Ксения пошла следом.

Ася знала, что Сева пристанет. Что он и сделал, как только они вошли во двор. И тут же раздался голос Ксении: «А ну, отвали от неё». Сева пренебрежительно обернулся и произнёс недвусмысленную фразу на нашем богатом идиоматическими выражениями языке.

«Ты плохо всасываешь, задрот?»

«Чего-о?»

Момент удара Ася пропустила, но звук был такой, как будто по мячу ударили. И в ту же секунду Сева согнулся, выронил портфель и, схватив себя между ног, с выпученными глазами и открытым ртом осел прямо на асфальт. Его аж дрожь пробрала, так, видимо, было больно. «Ну всё, достаточно тебе? – спросила Ксения. – Жду ответа». Способность реагировать вернулась к Севе через минуту. Он выдал совершенно фантастический набор матерной ругани – даже прораб дядя Саша, что у них в подъезде жил, так не умеет. «Очень интересный у тебя мат, прямо ухо радуется. Ты такой подонок!» – сказала Ксения. Сева стал медленно подниматься.

«Жду ответа», – жёстко повторила Ксения.

«Убью, су-у-у-ука!!!», – обезумевший Сева был отнюдь не сливным чмошником. Он метнулся вбок, к посаженным недавно возле подъезда деревцам, и одним махом снёс берёзку, вырвав из земли свежий сосновый колышек, к которому она была привязана. «Предупреждаю, будет плохо, – серьёзно ответила Ксения. – Остановись!» Она тут же приняла стойку. Но ошалевший Сева, разбрызгивая слюну, сопли и слёзы, похоже, был в невменяемом состоянии. Наблюдавшая эту сцену Ася в ужасе попятилась.

От нескольких ударов, которые с силой рассекли воздух, Ксения уклонилась. А потом сама ловко прыгнула на Севу. Момент удара Ася опять не видела, но кол грохнулся вниз, а Сева дико заорал. После чего, держась за плечо, развернулся, и, оставив свой портфель на асфальте, подвывая, пошёл прочь, не оглядываясь. Но нашлось двое мальчишек, что жили в доме, напротив которого развернулась эта сцена. Они во что-то играли и при звуках драки прильнули к окну. А на следующий день раззвонили на всю школу, что ключицу Севе сломала именно она, Ксения.

Надо сказать, что как только это стало известно, отец Ксении как-то её очень сурово наказал. Превышение пределов самообороны. Применять профессиональные приёмы в уличных разборках, если тебе ничего не угрожает, – табу. Только в случае крайней необходимости. А Сева лечил ключицу и говорил, что сам виноват, мол, не поделил что-то с Ксенией, про Асю так вообще молчал. Когда она его мельком видела, то перехватывала взгляды, в которых всё равно просматривалось что-то агрессивное и вызывающее. И ей было не по себе. Но на какое-то время он от неё всё-таки отстал.

Прошло полгода, и в жизни Аси произошли изменения. Буквально через неделю она заявила дома, что лёгкой атлетикой заниматься больше не будет, а пойдёт в кикбоксинг; она уже поговорила с отцом Ксении, и тот согласился её взять в свою спортивную секцию. Асин отец старался не вмешиваться в её жизнь и всегда помогал, когда она просила. Он уговорил её маму, чтобы та разрешила бросить лёгкую атлетику и попробовать силы во входящем в моду единоборстве. В высоту прыгать хорошо, но, по-видимому, к двум метрам она так и не приблизится, а «кмс» в перспективе – аббревиатура, которая до трёх букв сокращает слово «компромисс». Отец Ксении допустил Асю до занятий кикбоксингом, чтобы поучить самообороне. После случившегося он, в силу своих жизненных установок, не мог отказать ей.

А дальше Ася неожиданно показала очень большие способности в этом виде спорта. Она была устойчивой, а ноги у неё – тренированные и длинные. Конечно, занятия спортом с самого детства тоже сыграли свою роль. Она проявила себя выносливой, гибкой и с очень хорошей реакцией. Кроме того, как сказал её новый тренер, Ася сразу схватывала суть движений. При первых же спаррингах на удивление показала себя ничуть не хуже тех, кто занимался уже несколько лет. И отец Ксении стал уделять ей повышенное внимание…

Ася любила рассматривать себя в зеркале, в полной экипировке для кикбоксинга. Она сама такая лёгкая, прыгучая. Рабочая нога чуть сзади, правая рука прикрывает лицо. Когда билась в ринге, то, помимо движения ног, пируэты в воздухе описывал конский хвост тёмных волос. Какие косы могут быть? Они могут и ударить тебя саму в сложный момент, и дёргают голову. Хвост, конечно, тоже можно отрезать, но тогда мама совсем обидится. Она категорически запрещала дочери отрезать волосы; о модной стильной причёске оставалось лишь мечтать.

Так Ася и жила: школа, тренировки, первые соревнования уже через четыре месяца и белый пояс с жёлтым окончанием! Многие такого и за два года не достигают. А ещё были частые встречи с Лидой, которые уже описаны. Кстати, именно тогда всё у них и началось. Но Сева про неё не забыл. И от своих намерений, несмотря на пережитое унижение, не отказался.

Выходя однажды из школьного спортзала, она вновь заметила Севу, подкарауливающего у дверей. Ася его больше не боялась и уверенно пошла мимо. И опять ощутила верхней частью бедра сильный щипок. Не отстал-таки. Этот щипок неожиданным электрическим разрядом вызвал волну, которая прошла по всему телу. Новое странное ощущение. Ещё более странной была её реакция. Ася не вскрикнула, не отскочила и вообще никак себя не проявила. Щипок был на самом деле довольно болезненный и как полностью выключил все её мысли, так и подавил какое-либо желание реагировать. Она так и ушла, не обернувшись на Севу, в раздевалку. Вокруг были девочки, только вот никто из них, как всегда, ничего не заметил.

Ася сидела на уроке, вспоминала этот щипок и прислушивалась к себе. И вдруг в ней возникло то самое, внизу живота. Что-то произошло, и её где-то перемкнуло. Воспоминания об испытанной боли вызывали почему-то не злость и не обиду, а нечто совсем другое, что она до той поры не испытывала. И тут же, на уроке, она решилась на эксперимент. Взяла и сильно ущипнула себя за руку. Но ничего не почувствовала. Потом – за бок. И только когда на перемене в туалете ущипнула себя за внутренний край бедра у самой промежности, опять ощутила ту волну, которую испытала при выходе из спортзала. Она даже задержала дыхание.

У одного безвестного порноавтора спёр фразу: «Через матку в самые недра чувств пробил сексуальный разряд». При всей своей пафосной глупости эта фраза, видимо, наиболее иллюстративна. Совсем новое чувство – именно боль вызывала его в жизнь. Но только определённая боль. И буквально в тот же день, на тренировке, ей попала при лоу-кике в бедро спарринг-партнёрша. И снова возникла приятная волна, которая практически мгновенно накатила, как только через пару секунд отпустила появившаяся боль. И она намеренно пропустила ещё один удар в то же место. Боль была сильнее, но и волна после боли была слаще. Когда соперница попала в четвёртый раз, тренер строго спросил: «Что с тобой сегодня? Совсем мышей не ловишь. На тебя вообще не похоже. Запомни: удар в бедро, и ты – ведро!»

Вечером она рассматривала довольно сильный затёк на бедре, трогала его и вдруг… ущипнула себя за это место повторно. Вновь открытые возможности тела. Она повторяла мысленно тренерское: «Удар в бедро, и ты – ведро». Даже размышляла, нет ли в этой присказке какого-то тайного эротического смысла.

На физкультуру она носила шорты для кикбоксинга, хотела этим подчеркнуть своё отличие от других. Мальчишки в классе, надо сказать, стали обращать на неё внимание. У многих кикбоксеров очень красивые ноги, вне зависимости от пола. Видимо, от постоянного напряжения мышц и от ударов по ним. У неё стройные ноги прыгуньи в высоту, длинные и тренированные. Ася легко подтягивалась, прекрасно отжималась и вообще была готова если и не к труду, то, безусловно, к обороне – в пределах своей весовой категории.

Физкультура была назавтра, и взорам всех стало доступно сине-фиолетовое пятно на Асином бедре.

«Тебя что, родаки отхерачили?»

«Я же кикбоксингом занимаюсь. Вчера соперница неудобная была».

У них в классе мальчишки придумали клички всем. Причём, как правило, из сокращений слов, которые подходили, по их мнению. У той же Лиды была кличка «Хо-Де», от «хорошей девочки Лиды». Асю после синяков на ногах стали называть «Асясинька». Но всё же больше за глаза; девочек-кикбоксеров всё же не так много, и мало ли…

Ася не стеснялась синяков на бёдрах. Они завораживали её своей безобразной, необъяснимой большинству красотой. Дополнительный выброс адреналина, когда соперницы атакуют ближнюю ногу. Вот такой фут-шин-кик по бедру. «У тебя хромает защита от атаки голенью, ты почему-то не успеваешь, – не понимал тренер. – А раньше успевала». Нет, она намеренно пару раз пропускает, и только на спарринге, но тренеру это не объяснить.

А между тем Сева своих инфантильных ухаживаний не оставил. Упорный и упоротый. Перед восьмым марта прибежал к ним в класс какой-то сопляк и принёс Асе плюшевого зайчика.

«От кого?»

«Он просил не называть…»

И тут же, пока она не успела нужным образом среагировать, смылся. Позже на переменке при помощи одноклассниц и той же Лиды мелкого удалось изловить и даже применить к нему методы устрашения, доступные старшеклассницам в отношении младших товарищей; но так, чтобы не пережать. Однако он оказался стойким оловянным солдатиком. Видимо, боялся, что, если растреплет, от кого подарочек, может огрести люлей и пожёстче. Но она и так знала: зайчик – от этого долбанутого щипателя Севы, больше не от кого.

Пусть кому-то покажется, что следующий эпизод я сильно перегружу деталями и фетишной окраской, но меня он тогда в беседе приколол. Уточнял подробности и лучше всего его запомнил.

В том, что многие модели надевают мужское нижнее бельё и в нём позируют, нет абсолютно ничего нового. Фотографий с такими изображениями много не только в Сети, их публикуют и в разных гендерных журналах. Если это делают, значит, существует некий запрос именно на такую специфическую эротику или эстетику как с мужской, так и с женской стороны. Даже название есть: стиль tomboy. Возможно, здесь кроется своя девиация, в которой мы разбираться не будем.

В обычной жизни девушки часто интересуются предметами гардероба своих парней, в этом ничего нового нет; явление достаточно массовое. На первом месте здесь стоят рубашки и футболки; многим нравится их надевать, особенно если остался лёгкий запах. Правда, часто бывает и у парней, даже без всяких трансгендерных желаний, но подобное – совсем уже не наша тема.

Ася любила порядок, поэтому, зайдя как-то в комнату брата, с отвращением воззрилась на сатиновые трусы, которые братец бросил на подушке. Во второй половине восьмидесятых их ещё носили. Не знаю, может, кто-то споёт когда-то гимн сатиновым трусам, в которых не одно десятилетие ходила страна, не зная ничего другого. Они все шились по разным лекалам – для детей, подростков, армии и взрослых. Но подростковые были всё же ни на что из ныне носимого не похожи. Дело в том, что их нельзя было назвать ни боксерами, ни семейками. Первые шьются их трикотажа с добавлением эластана, а вторые – хотя и из ткани, но имеют достаточно свободный вид. У сатиновых трусов подростков было другое назначение: школьники носили их в качестве короткой спортивной формы на физкультуру, поэтому они были значительно короче «семеек» и значительно более узкие, полуспортивные. Но все модели имели непременное сходство: посреди был шов, который, однако, парням особо не мешал, если трусы по размеру. Но было одно обстоятельство: часто подростки «донашивали» те, из которых они уже выросли, когда на физкультуру ходить не надо. Тогда этот шов мог дать о себе знать.

Но в тот момент Асю заинтересовало, что материя собралась гармошкой – и образовалась прикольная конструкция, сохраняющая объём; потому что складки ткани образовали своеобразные рёбра жёсткости. Тогда у неё и возникла мысль померить трусы брата. Чем всё-таки они отличаются? Правда, у брата бёдра поуже, но и трусы на нём достаточно свободно сидят. Разумеется, она взяла чистые из комода. И мгновенно оценила отличие сатина от трикотажа. Ткань плотно и жёстко обтянула тело.

Подобные чувства испытывают от бандажа. Ограничение в районе интимной зоны: словно кто-то жёстко сжал бёдра и ягодицы. Ася почувствовала себя во власти ткани. Но самое главное – шов. Первое, что она почувствовала. То ли трусы были без ластовицы, то ли покрой такой, но шов лёг. Короче, куда надо лёг. В BD очень часто при связывании через это место протягивают шнур. Она тут же поняла, почему женщинам долгое время считалось неприличным носить штаны.

Ткань была персонифицирована. Это то, что носил её брат, и хотя с ним у неё абсолютно никаких сексуальных ассоциаций, но он другого пола. Ася попробовала поиграть своим телом через ткань, и ей это так понравилось, что она тут же позвонила Лиде и отправилась к ней, поделиться необычными ощущениями. На подружку всё произвело ещё большее впечатление. Она не была спортсменкой, тело мягче. Трусы налезли и на неё, правда, с ещё большим натягом. «Так тянет, что ноги не скрестить. Но в них прикольно. Нам нужны вторые. Сходи принеси, а? У него есть сейчас нестиранные?»

«Ну, ты извращенка прямо!» – сказала Ася, вспомнив конструкцию на подушке брата. Но Лида завелась так, что пришлось исполнить её желание.

«Приноси скорее, и начнём тогда». Сатиновый предмет всё ещё пребывал на подушке. Конечно, мама уберёт и замечания не сделает. Ей было немного стыдно и неловко. Тырить трусы у младшего брата. Она брезгливо взяла двумя пальцами искомую часть туалета и упаковала в пакетик. Подружка ликовала. «Смотри!» – сказала, вывернув трусы наизнанку.

Ася тогда густо покраснела от стыда. Ей и в голову не пришло проверить. Ну, братец, и свинья же. Он что, вот так кончает и ждёт, пока высохнет? То-то всё время этим, похоже, воняет. «Интересно, не опасно, если я прямо так надену?» – спросила Лида. «Тебе реально не противно? Надевай, не опасно. Они же засохшие».

«А вдруг я сейчас их своими соками оживлю?» Кайф у обоих был в тот день особенно сильный.

Примерив интимный предмет туалета, подружка сразу же заинтересовалась Асиным младшим братом, хотя раньше его никак не воспринимала, что вызвало у Аси немало удивления. Чего только не бывает! Но Лида буквально на следующий день сознательно выследила её брата в школе и даже попыталась с ним заговорить. Трусов у брата было достаточно, и пропажа матери в глаза не бросилась. А сам братец своими вещами не ведал: что давали, то и носил.

На следующей неделе подружка предложила Асе прийти вместе в трусах её брата школу, когда нет физкультуры. То есть вот прямо так, под школьное платье. Полный экстрим, весна. А если ветром подол поднимет?

Ася сначала отнеслась к сомнительной и странной затее отрицательно, но всё же почему-то надела эти трусы. И всё время, пока они на ней были надеты, ощущала какую-то неловкость, как будто совершала что-то невероятно постыдное.

«Ну что? – спросила подружка. – Не волнует?» Они сидели за последней партой. У Лиды от возбуждения горели глаза. «Волнует. Но не в том плане. Прикинь, меня собьёт машина, и я окажусь в больнице. А на мне трусы младшего брата! Не только врачей удивит, но и родителям известно станет, да и брату тоже. Что они обо мне подумают?» У Аси эта мысль почему-то вызывала не только чудовищное чувство стыда – она невероятно возбуждала. «А что мои подумают? У меня и брата-то никакого нет, вообще жесткач полный!» – откликнулась подружка.

Чужая ткань плотно облегала самые интимные зоны. Как сказала Ася, она впервые почувствовала себя как бы под контролем, хотя никакого контролёра и не было. Вот такой необычный исток желания BD. Может, вовсе и не необычный; уж точно не с профессионального бандажа начинались в том возрасте тематические желания. Неудобно ведь не только физически, но и морально. Рабу цепи тоже мешают, но он вынужден их терпеть. Сатиновое приключение вполне могло дать тематический толчок Асе в направлении BD, но не дало.

«Фигово, что я из-за них хожу походкой лунохода», – сказала Ася. Но весь негатив ещё был впереди. Случилось то, о чем Ася потом даже не намекнула подружке, но именно этого боялась больше всего. Хотя вероятность события была небольшой, но закон подлости никто не отменял.

Именно в этот день Сева, подкравшись сзади, резко приподнял подол Асиной школьной формы. Хорошо ещё, что рядом никого не было. Кажется, увиденное в первый момент шокировало Севу. Ася резко обернулась, и какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Сева нашёлся быстрее и гадко захихикал: «Мне нравится ход твоих мыслей. Мои поносить не хочешь?» И тут Ася отчаянно, навзрыд заплакала. Вместо урока она спустилась вниз и ушла из школы. Весь оставшийся день кляла себя и Лиду за эту несусветную глупость. Она никому не сказала про совершенно оборзевшего Севу, даже Лиде. Сидела и давилась слезами. Но и Сева об увиденном никому не рассказал. И, на удивление, от неё на пару недель отстал.

А дальше почти повторился эпизод, произошедший годом ранее при участии Ксении. Ася неожиданно столкнулась с Севой на улице, в квартале от своего дома. И тут же, встретившись глазами, поняла: сейчас могут быть неприятные приключения. И точно: Сева моментально приблизился к ней и попытался схватить за плечи. «Отстань, – почти отчаянно вскрикнула Ася. – Или тебе опять что-нибудь сломать?» Она старалась вырваться, а он попытался её к себе привлечь.

Тут Асе повезло: за неё вступился проходивший мимо мужчина. Схватил Севу за левый локоть со словами: «Отойди от неё!» Но Сева был уже довольно сильный парень и моментально рассвирепел. Он сунул правую руку в карман, а потом, зажав в ней что-то, резко с разворота ударил. И подбил мужику глаз. Тот отступил. Первобытная сцена: молодой созревший самец, которому помешали в реализации своих базисных желаний в отношении приглянувшейся самки, ликвидирует помеху со стороны самца старшего поколения.

Дальше окружающее пространство наполнилось содержательным диалогом двух самцов – зрелого и молодого – с использованием всего многообразия идиоматики русского языка: диалогом столь же громким, сколь и безобразным. Но было одно обстоятельство: на углу дома располагался опорный пункт силовой структуры, которая на тот момент ещё называлась милицией, откуда выскочили двое в форме; причём один из них для убедительности сжимал в руке пистолет Макарова. И через пару минут все действующие лица оказались в этом опорном пункте. Но девушка на современном этапе антропогенеза уже получила твёрдое право голоса, что отличает ситуацию от аналогичного действа в доисторические века.

Асе даже как-то польстило, что Сева пошёл в бой за неё с открытым забралом и не пытался сбежать при виде сотрудников милиции. Пока милиция к ним бежала, Сева успел выбросить предмет, который сжимал в руке. Это был не кастет, скорее всего – какая-то свинчатка для утяжеления кулака. Ася видела, а менты не заметили. Сложно понять, но на Асю его поведение произвело неожиданное впечатление. Поэтому она Севу выгородила, подставив опешившего мужика-спасителя: «Он и не приставал ко мне».

«Ах, не приставал…» Мужчина посмотрел на Асю неприятным взглядом и пожал плечами. А потом ещё и извинился: «Извини, пацан, не понял, что это твоя тёлка. Решил, что хулиганство, ошибся». И они пожали даже друг другу руки со словами, что взаимных претензий у них нет. Всех отпустили; и каждый пошёл своей дорогой. Но у Аси всё равно осталось неприятное ощущение того, что Сева произошедшее понял как ободрение к дальнейшим действиям. И, как показало будущее, оказалась права.

Эпизод с мужиком я намеренно не стал описывать в подробностях, лучше порассуждаю немного вокруг да около. Разве этот неудавшийся спаситель ещё когда-нибудь вступится за девушку? И таких желающих всё меньше и меньше. Чем меньше решительных мужчин и чем они трусливее себя ведут в ответ на гонор кипящих тестостероном гиперсексуальных молодых самцов – тем меньше у этих самцов гендерно обусловленного подавления в процессе созревания, которое было присуще всему антропогенезу, за исключением пары-тройки последних поколений.

Вариант «жестокость порождает жестокость» не всегда проходной. Если понятия «верхний» и «нижний» эпигенетически обусловлены, то дозируемая ритуальная жестокость вызывает отнюдь не всегда новую жестокость. Иначе бы наши предки друг друга поубивали. Из пауков в банке выживет один. Есть, правда, среди них один или два исключения вида пицилатерий, что уживаются друг с другом. А так останется только один выживший, который к тому же будет самкой.

Жестокость ведь может возникнуть и на пустом месте. Вам жестоко набили морду, потому что вы ею «не вышли». И далеко не у всех просыпается желание набить морду в ответ. Правда, иногда риск нарваться на агрессию предполагается изначально. Фиаско, если ты неправильно завернул за угол: те за ЦСКА, а у тебя «роза» красно-белых. Но тут ты знал, на что шёл, и в другой раз наших будет больше. Однако безусловный ответ в виде «собрать шоблу» возникает не у всех. Пассионарность нации тренируется с детства.

Проходной вариант, под которым подпишусь: «определённая ритуальная жестокость порождает ответ». Кстати, мазохистское удовольствие – вариант ответа. Но чаще всего – закрепление установки более сильного и умного. На протяжении веков выработалось, что такой самец не только сильнее, но и мудрее в силу возраста.

Понятие «верхний» в DS в отличие от SM – ещё и ответственность за нижнего или нижнюю, с элементами воспитательного доминирования. Убери трудности и подавление, и получишь изнеженных и жестоких. Может, они даже никого не будут мучить физически, если общество их держит в рамках. Образованные и воспитанные люди. Морально устойчивые. Но в душе они будут именно такими – жестокими. А когда созреют сами, то на выбор: либо вновь станут на последующем поколении свой внутренний эгоизм и жестокость гипертрофированно реализовывать; либо вообще от всяких своих обязанностей откажутся, с раздражением взирая на потомство, с которым будет нарастать разлад. Закон сохранения энергии: насколько сжимаешь или, напротив, разжимаешь пружину, настолько потом будет более жестокий отскок. Витки пружины прямо как витки молекулы ДНК: смотри, не порви. Одной ногой ты всё ещё в первобытной общине, геном неандертальца есть у всех.

Одно дело, когда молодой агрессии противостоит взрослая осознанная сила, которая подавляет и укрощает. Не чума, а что-то вроде прививки от столбняка. Возможно, несколько жёстко, но каким образом жестокость должна сама собой испариться, когда на протяжении долгих тысячелетий она была основным условием выживаемости?

«Аффтар, мозги не конопать. Скажи одной фразой: «Детей надо воспитывать». А то какие-то гоноры молодых самцов и зов тысячелетий», – скажет интерактивный читатель. Мы же ищем объяснение нарастающей популярности БДСМ именно в части DS. Эпигенетически обусловленный отскок к истокам: нельзя же применять к человеку учение дедушки Лысенко. Ну не получить рожь из пшеницы! Тем более не получить её за два-три засева. Такое даже Лысенко в голову бы не пришло.

…Май девяностого года. Первый год, когда выпускным классом стал одиннадцатый. Ася была в десятом, а Севе оставалось учиться две недели. Она о нём думала, но они не пересекались в школе, а он её не преследовал. Последний раз, когда это случилось в школе. Тот случай она спровоцировала сама. Знала, в какой аудитории у него консультация, встала у окна спиной к двери кабинета, раскрыла тетрадь и ждала минут двадцать. Через какое-то время из кабинета вывалили одиннадцатиклассники и стали что-то обсуждать. Ася слышала голос Севы, но не оборачивалась; делала вид, что читает. Она стояла совсем открыто, а парни не уходили, и Сева не мог подойти к ней. Ася отдавала себе отчёт в том, что провоцируемое ей интимное таинство со стороны выглядит дико, но что-то заставляло её об этом не думать. Сева не мог не понять, что она ждёт его.

Наконец Ася положила тетрадь в папку, пошла по коридору к лестнице и затылком ощутила, что Сева идёт следом. Раз – правое бедро, и раз – левое. Она не обернулась. А он совершил этот ритуал и, не сказав ни слова, вернулся к своим товарищам.

Ну а потом надолго исчез с её горизонта. Позже до Аси дошла информация, что поступать Сева никуда не стал, а в середине сентября ему исполнилось восемнадцать – и той же осенью его призвали в армию. Ася начала его забывать. Началось сложное время: она тренировалась, а в свободное время ездила на дачу помогать родителям растить нехитрый урожай в садовом товариществе. Условия жизни резко ухудшились. С Лидой она почти не виделась, а вот синяки на бёдрах у неё появлялись регулярно.

Асю волновала боль от пропускаемых лоу-киков. Своеобразный допинг, который давал заряд желания. Иногда вечером при самоудовлетворении она нажимала пальцем на синяк на бедре и получала чисто мазохистский разряд. Она ещё тогда не определилась в своей ориентации, точнее, до конца не созрела, но спарринг-партнёрши, которые были постарше, восхищали её прекрасными тренированными телами. Чем красивее соперница, тем больше хочется задать ей первоклассную трёпку. И получить в ответ болезненный удар в бедро.

Как ни парадоксально, но терпеть боль от красивой, уверенной в себе девушки тоже несказанно приятно. Её сила и энергия перетекали к Асе через эту боль. Ася провела исследование, какие именно места наиболее чувствительны, щипая себя сама. Выяснилось, что самая сильная эрогенная зона – нижняя четверть ягодиц и граница с бедром. А ещё и сами верхушки бёдер тоже.

Следующее приключение, которое можно назвать условно тематическим, случилось через два года. У Аси была подружка в другом городе, областном центре. Звали девушку белорусским именем Олеся. Познакомились они на сборах, ещё на соревнованиях по прыжкам в высоту. Олеся иногда приезжала в Москву и останавливалась у Аси.

В начале девяностых наблюдалось наиболее интенсивное расслоение общества. Для многих это были лихие годы, а кое для кого – самые успешные. Отец Олеси попал в струю: то ли что-то удачно продал, то ли как-то неожиданно прихватил нечто из того, что плохо лежало. Что именно – Ася не знала. Но у Олесиной семьи неожиданно появились деньги, причём очень большие.

Олеся приехала в Москву, остановилась в гостинице «Юность» у Лужников, которую знала из своего спортивного опыта, и позвонила Асе. Цель её приезда была незамысловатой: в Москве открылась грандиозная дискотека «У ЛИСС’а». Вход туда стоил безумных денег – пятнадцать долларов. Что такое для молодого человека пятнадцать долларов тогда, в начале девяностых, сложно объяснить тому, кто тех времён, по счастью, не застал. Потому и не стану объяснять.

Олеся настойчиво приглашала Асю посетить с ней это престижное место, а для начала пойти в ресторан. Сказала, что денег у неё теперь вагон. Она была тусовщицей и радостно ощущала себя в амплуа золотой молодёжи. Говорила, что скоро в Москву насовсем переедет. Ася с Олесей провели чудесные три дня, перемещаясь только на такси. Олеся демонстративно сорила деньгами направо и налево. А потом пригласила Асю приехать в гости, пожить в отдельной, только что подаренной отцом квартире. И даже оставила денег на билет, потому что понимала, «как всем сейчас сложно». Ася приняла предложение с радостью, особых возможностей хоть куда-нибудь путешествовать у неё на тот момент не было.

Получилось так, что она приехала как раз тогда, когда город посетила некая группа с бешено популярным в то время фронтменом. Не то что бы он был хорошим певцом или у него имелся шлягерный репертуар, просто парень был нормально сложен, смазлив и в определённых кругах на тот момент достаточно популярен, в особенности у девушек. Каждый фронтмен – продуманная инвестиция воротил шоубиза, которые чётко понимают, что «пипл хавает». Конечно, объективно, такой парень – лицо подневольное, и если он будет слишком звездиться, то мигом приземлят.

Глаза у фронтмена призывные и томные, как у мужчин с рекламы парфюмерии с экзотическими экстремальными запахами. Привлекал именно этот призывный взгляд молодого неудовлетворённого самца, гарантировавший райское наслаждение, сравнимое с тем, которое в то время обещал «Баунти». На региональных поклонниц это производило особо сильное впечатление. На физиологический ответ и рассчитывают хозяева подобных персонажей. Маркетинговый ход: в рекламе давным-давно понятно, какая внешность какому рекламируемому объекту соответствует. Посмотрели рекламу мужского парфюма – нашли типаж.

Самцы, которые так выглядят, пахнут по определению хорошо и экзотично. И девушка, не отдавая себе отчёта, может представить себя рядом с ним и в постели. Для некоторых, должно быть, незабываемое ощущение. Особенно если оглянуться по сторонам и тоскливо констатировать, что в собственном окружении нет ничего похожего, чтобы его возжелать. Одни тупые козлы. Кое у кого уже с подросткового возраста возникает мысль: можно всю жизнь прожить, а с «прекрасным принцем» так и не попробовать.

Ася не тусовщица, клубных мероприятий не любила, но была гостьей и не могла не пойти, раз приглашают. Больше всего её поразило намерение подруги если не завоевать сердце кумира, то хотя бы получить одну из его гастрольных ночей. Рассказывали, что он приглашает девушек из числа фанаток к себе в номер. Абсолютно нормально в шоубизе, много кто этим грешит.

У москвичей нет комплекса от близкого наличия рядом с ними знаменитостей. Для жителя Первопрестольной отнюдь не событие, что кто-то там на гастроли приехал. В столице на каждый вкус и цвет есть ежедневное достойное предложение. Если поставить себе целью, можно в течение полугода гарантированно увидеть любого представителя отечественного шоубиза живьём. Только москвичи ленятся, у них впечатлений и так хватает; ходят только любители таких мероприятий и лишь на некоторых исполнителей. Престижен эксклюзив или что-то новое: то, что пока не видели другие. Поэтому, когда подружка заявила о желании переспать со звёздным парнем, Ася была весьма удивлена; при иных обстоятельствах она бы осудила или даже высмеяла подругу – острого языка ей не занимать. Но была в гостях и соблюдала политес.

Олеся напялила очень короткую юбку, почти как у фигуристок, и предлагала Асе одеться похожим образом: надо же показать свои легкоатлетические ноги. Но Ася осталась в джинсах. Надо сказать, Олеся была девушка стройная, длинноногая и высокая, природная блондинка. Она так и продолжала заниматься прыжками и уже подбиралась к мастерскому порогу. То есть несколько раз взяла метр девяносто пять; правда, ни разу пока на соревнованиях. Прикид у Олеси был такой, что пришлось поехать на такси, хотя расстояние до клуба и было небольшим. Подружка сказала: у нас город простой, не Москва. Терпимости и безразличия ко внешнему виду, как у москвичей, здесь нет. Запросто в провокационном наряде пристать могут; причём сразу.

Она поведала о своих планах: протолкаться в первые ряды танцпола и посветить бёдрами. Ася же про себя отметила: деньги могут менять человека чуть ли не мгновенно. Олеся стала уверенной в себе, она в масштабах областного центра входила в элиту и искренне считала, что ей теперь многое доступно. Подруга так же строго наказала Асе, когда они вместе обедали в новой квартире её родителей на центральной улице: ни слова о намерениях пойти на концерт. Нет, ей отец не откажет, но пошлёт человека следить и охранять; тогда из затеи гарантированно ничего не выйдет.

Народу в клуб набилось много, три четверти – девушки до двадцати пяти лет, и парочки. Были и небольшие группы парней. Они пришли, видимо, посмотреть на девушек, чтобы выбрать и познакомиться. Но сегодня был не их день, девушкам не до них. Местные и завтра будут, а этот уедет. Парни не лезли к танцполу и пили пиво по углам, но попытки познакомиться предпринимали всё равно. Правда, без особого успеха.

Фронтмена девочки встретили визгами радости. Судя по всему, явно не против близкого контакта было около трёх десятков девиц, остальные, очевидно, могли хотеть того же, но неявно. Продюсеры, которые создают товар «певец ртом», прекрасно знают, как выбрать, как одеть, как подать; а раскрывать рот под фанеру может любой. Ася отметила, что фронтмен не такой герой-романтик, как в клипах. Глазки довольно пустые и сальные, и чем-то он явно накачан помимо алкоголя. С порога развязная манера общения: «Привет, девчонки! Просьба к вам: смотреть можно, а руками до конца концерта не трогайте. Может, с кем-то и поближе познакомимся. Вот у меня ассистент, – он показал на взрослого мужика лет около сорока. – Он на все вопросы ответит, его спрашивайте. Георгич, вали на танцпол».

Надо сказать, что Олеся рядом со сценой смотрелась шикарно. Длинноногая, в мини-юбке, с распущенными волосами. Под ритмичную мелодию одного из главных хитов группы, под которую можно было разве что прыгать, она, по вполне понятным причинам, выпрыгивала выше всех. Среди тех, кто реально был готов на интимные приключения с кумиром, она смотрелась, пожалуй, наиболее вызывающе. Ася осталась чуть в стороне и наблюдала за подругой, подпирая стенку. Фронтмен явно обратил на Олесю внимание: и на ноги, и на мини-юбку в её динамике, и на развевающиеся волосы. Возможно, шансы у Олеси реально неплохие. И точно: шустрый Георгич к ним зарулил, когда возникла двадцатиминутная пауза на покупку пива и коктейлей. Заведение должно ведь зарабатывать.

Достаточно развязная манера общения: «Ну что, дочка, бинго! Ты двигай потом к служебному входу, только чуть раньше, чем шоу закончится, а то свалка, давка, драка – всё возможно. Я дам знак и сам тебя там встречу. Кастинг, считай, выиграла». Он немного манерно тянул слова. Олеся задала дурацкий вопрос. Георгич заржал: «Что будет? То самое и будет. Чего тут стесняться, все взрослые». И обратился к Асе: «Ты тоже приходи. Я его вкусы знаю, у тебя высокий шанс».

«Спасибо. Я как-то просто так тут, с подругой на концерте».

«А что, подруга не провела разъяснительную работу? Не стесняйся! Девчонки, я вас понимаю и вкусы ваши разделяю. Вот уж действительно – по любви так по любви!»

Асю это покоробило: «Вы вкусы наши разделяете абстрактно или в реале? У вас там это вроде принято». Но богемный мужик радостно заржал: «Принято, принято, спорить не буду. Жду у служебного входа!»

Как только он отвалил, Олеся от радости запрыгала.

«Я с тобой не пойду, извини».

«Это ты извини. Ты же меня понимаешь. На вот, возьми ключ, я на этот случай для тебя дубликат взяла. Денег на такси дать? Дорогу найдёшь?»

«Да я уж как-нибудь сама».

Ася такси не взяла, прошлась полтора километра пешком. Одета была достаточно скромно, и любители девичьих красот областного калибра к ней не пристали. Потом она крепко заснула и не слышала, когда вернулась подруга.

Утром Ася тихо проскользнула на кухню и сварила себе кофе. Напластала бутербродов с деликатесной колбаской, рыбкой и икоркой. Слушала музыку через наушники, листала журналы. Олеся проснулась на два часа позже. Когда она пришла на кухню, растрёпанная и с несмытой косметикой, Ася поняла, что что-то пошло не так. Ни завтракать, ни пить кофе подружка не стала, достала из холодильника бутылку «Фанты». Села на кухонный диван с весьма озадаченным выражением лица.

Ася не расспрашивала, ждала, когда Олеся расколется сама. Ведь она же непременно всё расскажет. Но подружка для начала закурила коричневую сигарету More. И только потом, помолчав, помявшись, тихим убитым голосом начала: «Ну, он и странный! Для начала коктейльчиком угостили, но, видимо, чего-то намешали, от чего голова закружилась и как-то очень воля ослабла. А потом. Понимаешь, он меня сильно шлёпал. Положил через колени и очень долго лупил по голым ягодицам и называл нехорошей девочкой. Сильно, но почему-то не больно. То ли они обкурились, то ли обдолбались чем-то. Понимаешь, поза такая. Я у него через колени перетянута. Он не голый, на диване сидит, но штаны приспустил. И он свой – ну, нормальный у него – мне между бёдер просунул. Ну, я поняла, что у него такая предварительная ласка, бёдрами ему помогаю. А он всё шлёпает вроде и сильно, а не больно. Левой рукой по волосам гладит, а правой шлёпает. А потом взял какой-то предмет в руки жёсткий и стал им бить. Звонко так. И вся я какая-то ватная и пошевелиться не могу. Но терплю, в ритме этого шлёпанья и дёрганья бёдрами. И так полчаса – одно и то же. За это время у него два раза опадал, но он не кончил. И вдруг говорит: подожди, я сейчас, только в соседний номер. Натянул штаны и вышел. Я подумала, он за презервативами пошёл. У меня с собой были, но предложить неудобно. Где-то ещё полчаса прождала. Потом оделась, выхожу из спальни: номер двухкомнатный, в гостиной сидит кто-то из его людей. Я спросила, где он. Тот пошёл выяснять. Приходит, говорит: уснул твой кумир. Теперь до утра. Спросила, что мне делать. Тот говорит: бесполезно ждать утра. Он утром хмурый, у них в шоубизе утро порой очень тяжёлое, а тебя он даже не узнает. Три часа ночи. Мне вызвали такси. Потом чего-то налили. Мол, успокойся, выпей. Я машинально выпила, мне всё стало по барабану и захотелось спать. Ещё хотели денег на такси дать, но я не взяла».

Олеся показала ей, что с ней сделал её кумир. У неё явно не очень крепкие сосуды – и следы свидетельствовали о том, что порка была довольно сильная. Видимо, девушку чем-то накачали, чтобы она в процессе ничего не ощущала.

«И что ты будешь делать?»

«Ничего. Пройдёт. Свинья он извращённая. Только никому не говори. Не хватает ещё такой славы. – А потом добавила: – Меня ещё раздражает, что тот, кто в соседней комнате был, слышал, как он меня шлёпал. Это вроде его администратор».

«Успокойся, он и не на такое уже насмотрелся, будь уверена».

У самой же Ани от этого рассказа забилось сердце. «Певец ртом» делает это! На верхних частях бёдер подруги – гематомы. Почти такие же, как у неё после спарринга. И тут она инстинктивно решилась на эксперимент: «Когда я нажимаю – тебе больно?»

«Совсем с ума сошла? Синяки давить!» – возмутилась подруга. Ася поняла: её ощущений при нажатии на синяки подруга вообразить не может. «Я могла бы пойти вместо тебя и спасти тебя от этого». Как-то само собой вырвалось, против её воли.

«Вот уж каких жертв мне от тебя точно не надо», – сказала Олеся, но сама почему-то сразу успокоилась. И как-то странно на неё посмотрела. Она почувствовала в голосе Аси непроизвольную зависть, но интерпретировала её по-своему: типа, подружка так прониклась её кумиром, что даже такое сомнительное приключение с ним хотела бы пережить. Вот именно тогда Ася поняла: когда её лупят по бёдрам девушки на ринге и боль призывно щемит её лоно – это лишь часть возможного удовольствия. Видимо, для более сильного кайфа нужен партнёр мужского пола. Она вернулась в Москву и стала думать, как такого партнёра раздобыть.

Сначала на полном серьёзе рассматривала возможность встретиться с тем богемным фронтменом. Можно было сходить как-нибудь на его концерт; Георгич посулил ей высокие шансы. Мысленно представляла такую картину: улыбнуться Георгичу, получить доступ. А как только увидеть певца, подойти близко и – прицельный удар коленом ему по яйцам. Её научил тренер, как именно бить, смотря по тому, что на мужике надето. Если джинсы в обтяг, то проще всего понять, как оно там лежит. Зато удар по провисшей в семейных трусах и спортивках мошонке может получиться ещё более болезненным. А потом он будет корчиться, валяться, а её схватят его люди. И он решит её наказать. Её будут держать, а она будет получать от него… да всё равно, чем… сильные удары по бёдрам и ягодицам. Он умеет делать больно верхушкам бёдер, у завитка ягодицы. И ему это нравится.

Фантазия неплохая, но неосуществимая. Надо подумать, что можно осуществить реально. Она в принципе не такая, как подружка из областного центра, она не будет унижаться по клубам, предлагать себя. В Москве, возможно, у него кто-то постоянный есть, это они в регионах себе всякое позволяют. Девочек там собирают, думают, девочки простенькие. Щас!

Но было ещё одно веское обстоятельство. На тот момент Ася была девственной и хотела только шлепков. А вдруг развратный пижон не удовлетворится шлёпаньем, а захочет по сути? Вдруг ей не повезёт, и он обкурится или обдолбится чуть меньше? Надо совсем с дуба рухнуть, чтобы ради шлепков такому, который её имя завтра забудет, просто за так.

Впрочем, она с самого начала и не планировала сохранять своё сокровище до замужества. Где-то вычитала, что у тех мужиков, кто ценит прежде всего это, будет очень потребительский подход к женщине в целом. Они любят лишь себя: как же, я крутой и не могу себя лишать ритуальной радости в жизни; раз у успешных парней такое ценится, то я успешный тоже. А зачем такой эгоист нужен?

Прочитав предыдущий абзац, интерактивный читатель на уровне подсознания должен был как бы сверить часы, пропуская через сознание столь неоднозначное утверждение. Просто так уж устроена психика, а не свыше мне подсказано. Только он молчит, ничего мне не сообщает. И правильно.

Как-то получилось так, что практически халявное сокровище Аси до сих пор оставалось невостребованным. Парни её боялись: она была остра на язык, любила иронизировать и подначивать, а с такими качествами можно не просто кого-то окоротить, но и конкретно обломать. К тому же она ведь кикбоксингом занимается, если что. Тот огромный прогресс, которого она достигла в новом виде спорта всего за три года, ясно показывал, что характер у неё есть. Хотя девственность потерять – вещь незамысловатая. А нужную ей боль может причинять не обязательно тот богемный певец. Впрочем, если назвать вещи своими именами, то просто было лень искать. Лень вообще основная причина того, что жизненные планы часто оказываются нереализованными.

Ася понимала, что у неё желания немного ненормальные, но почему-то надеялась, что они как-нибудь сами пройдут. И боялась, что никогда не пройдут. Сева запустил механизм посттравматического стрессового расстройства, которое жаждало постоянной подпитки. Любая информация о чём-то, похожем на её тайные желания, срабатывала тем самым «триггером ПТСР».

Вот, например, такой случай. Однажды летом она увидела молоденькую девушку в шортах, и сбоку из-под них чуть ниже ягодицы явно виднелась узкая, полускрытая шортами синяя полоска. Явно проглядывали следы специфического ушиба бедра. Ася вдруг почувствовала, что должна в любом случае узнать, что случилось, и бессознательно пошла следом. Наверное, это было дико со стороны, такое бесцеремонное вторжение в интимную сферу чужого человека. Но тяга найти похожую душу оказалась сильнее. Она нагнала девушку и остановила неудобным вопросом.

Ася уже готова была начать отчаянно извиняться, но ситуация разрулилась неожиданно просто. Да, её действительно один раз сильно вытянул проводом отчим. Мразь и скотина. Она благодарна за замечание, не обратила внимания, что синяк заметен и что следовало бы одеться по-другому. Никакого намёка на сакральную боль.

«Аффтар, ты опять на дурацкие термины срываешься. Какой-то ПТСР», – говорит интерактивный читатель. Я уверен, что многие мои читатели таким термином владеют, а если нет, его полезно узнать. Я и так стараюсь писать упрощённо, насколько возможно.

…А ещё она видела на видео порку девушки, когда все удары тростью ложились в одну линию чуть ниже ягодиц. Не сильно, но всё время по одному месту. Ритмичная, нарастающая, предсказуемая и узконаправленная боль. Она смотрела с восхищением, потому что нарастание боли при такой силе удара могла себе представить самым непосредственным образом.

Какое-то время Ася переживала, что же делать после осознания своей нестандартности, а потом рутина жизни вытолкнула эти переживания на второй и третий план. Кикбоксинг даёт уверенность, учит держать себя в руках.

В начале девяносто четвёртого Ася готовилась к экзамену, хотела получить зелёный пояс. Она окончила курсы массажисток и подрабатывала, ей помогли устроиться в частный массажный салон, который был реально чисто массажным, безо всякого двойного смысла. Туда приходили тучные целлюлитные дамы, завидующие её спортивному виду, которых она своими руками весьма эффектно пользовала. Всё же ежедневные подтягивания и отжимания дают весьма ощутимую силу.

Как-то в воскресенье у них были выставочные, но вполне конкретные соревнования; приехала другая кикбоксерская школа; было судейство, и зрителей собралось довольно много, в том числе детишки первого года обучения и их родители. Соперница из её весовой категории прямо перед выходом на ринг заболела, а команда гостей в этой категории замену не привезла. Ася была уже в форме: красные с чёрными всполохами шорты, чёрный топ. Она не вышла на ринг и осталась в зале наблюдать за поединками. Договорилась после соревнований поспарринговать с запасной девушкой из их клуба, хотя та была в более высокой весовой категории. Ася не изголодалась по спортивной движухе. Просто эта девушка делала мастерские лоу-кики в верхнюю треть бедра, и Ася могла бы при спарринге с ней ненароком пропустить несколько.

Стоя у стены сбоку, она почувствовала на себе чей-то взгляд. На небольшой, в четыре ряда, трибуне Ася разглядела Севу, которого не видела почти четыре года, и вздрогнула. Сказать, что в ней что-то затрепетало, – сильно преувеличить. Ася даже и не подумала, что он здесь из-за неё. Мало ли зачем забрёл.

Они встретились глазами, и Сева подал ей знак, резко соединив в воздухе большой и указательный пальцы: это он так щипок изобразил. Придурок. С максимальным безразличием отвела глаза в сторону и больше на него не смотрела.

…Уже никого не оставалось из команды, давно разошлись зрители. Ася закончила тренировку, получив три лоу-кика в самое приятное место. Научилась мастерски подставляться, чтобы ловить удары одной и той же зоной бедра. Она должна была проверить порядок во всех помещениях и сдать ключи на вахту. По длинному пустому коридору Ася шла в раздевалку, где, видимо, оставалась только её одежда. Она не обернулась, слыша, что её кто-то догоняет. И потом вновь ощутила тот самый щипок через шорты. Недобитый маньяк. Урод!

Она отскочила и с перекошенным лицом посмотрела на Севу. Самодовольная рожа. «Привет! Тебе идут эти шортики, только пальцы скользят, когда щиплешь».

«За мной иди, – сказала она вдруг решительно. – Давай поговорим, если не трус». И сделала несколько шагов. «Ну?» Она оставила свою сумку с ценными вещами в кабинете тренера, а тренер уехал сразу после награждения и доверил ей ключ. Место есть. «Вперёд меня. Давай-давай».

«За свою попку боишься?»

«Сейчас поговорим. И про попку тоже».

Не боится, надо же! Он же понимал, что она может вмазать ему ногой кое-куда. Однако у Аси на всю жизнь осталось в памяти, как Сева валялся на асфальте после безжалостного удара. Она, наверное, не сможет его так ударить. Но если он полезет в драку, то сможет её избить, к тому же после армии. У него масса тела минимум на тридцать килограммов больше. Впрочем, она не боялась, что её побьют. Как сказала одна её спарринг-партнёрша, которая в ринге получила вывих и тем не менее продолжила бой до конца: «В России бабы, вообще-то, выносливые».

Она вошла в тренерскую и сразу заперла дверь.

«Слушай, ты…»

«Слушаю. Я». Глупая ухмылка.

«Что, всё воспоминания не отпускают, как мы в детском саду кое-что рассматривали? Я на четырнадцать лет старше, и ты тоже. Пора бы по-другому свои желания выражать».

А Сева стал какой-то робкий. Он впервые с ней наедине в закрытом помещении, видно же сразу, что он об этом часто мечтал, и даже не может понять, что надо делать и говорить, чтобы своё счастье продлить.

«Тебе двадцать с лишним, а ты в доктора играть хочешь».

Глупая самодовольная рожа.

«Ну что будем с тобой делать? – продолжила Ася. – Ты так со всеми девушками себя ведёшь? И что, многих уже, да? Или ты по жизни только дрочишь, если у тебя после того удара хоть что-то там осталось?» Его лицо с некоторым опозданием исказилось. Пара секунд растерянности.

Вообще-то он ей, конечно, не пара. Как человек не интересен. Но никакого физического отторжения не вызывает. А то, что сразу не вызывает отторжение, со временем может вызвать и позитивные чувства.

А он вдруг взял и как-то не очень умело ударил её по лицу. То есть замах был неплохой, но около лица рука тормознула. Тем не менее, удар в нос, и довольно чувствительный. Она настолько была не готова, что даже не поставила блок, хотя начало этой тупой атаки было весьма незамысловатым и пропустить такой удар при иных обстоятельствах не позволила бы закреплённая на уровне условного рефлекса реакция. Но тут она опешила. Не от боли, от неожиданности. Блин, он ей нос разбил! Нос ещё после спарринга не зажил. Вот идиот! И сам испугался. Ромео с кулачонками.

«Ка-ак же ты меня задолба-а-а-ал! – вырвалось у неё. – Сколько можно так себя вести?»

«Извини». Похоже, он сам испугался, увидев кровавый обод ноздрей. Дитя малое.

«Деби-и-и-и-ил! Ты что за мной ходишь? Я тебе нравлюсь? Тогда трахни меня прямо сейчас, или я тебе ключицу сломаю». Она вовсе не планировала такое говорить. Просто вот сказала, и всё.

Парень оцепенел. Он даже позабыл весь свой мат. Восхищённо улыбался открытым ртом. А она приняла стойку, перенесла тяжесть на опорную ногу и выставила руки, смотря на него вызывающим взглядом. «Ну, чего застыл? Действуй, а то передумаю!»

Он недоверчиво коснулся её поднятых для атаки рук и стал гладить.

«Давай без обниманий, времени мало».

Он пытался сначала потрогать грудь, но там была надета защита. Она отвела его руки: а вот туда как раз не лезь. Там мало что есть, за что подержаться можно. И его руки не очень уверенно переместились на широченную резинку её спортивных шорт. А потом, перед началом процесса, она сказала только одну фразу: «Ну что, там за четырнадцать лет многое изменилось?»

Он, возбуждённо дыша, не ответил. Она ощущала его дрожь. Такая дрожь у парней, только когда первый раз или когда сильно хотят. Дальше они уже не разговаривали.

Кстати, когда я по прошествии многих лет восстанавливал в памяти Асин рассказ, то подумал, что в Японии похожий психотип девиц называют «цундере». Интерактивные читатели, которые не в курсе, могут легко составить о нём представление. Но на момент того интервью я такой информацией ещё не располагал.

«Он трахнул неумело, но очень страстно», – вот так она описала то, что между ними произошло. Я, конечно, могу на страницу нафантазировать, как это могло быть, но интерактивный читатель способен сделать это не хуже. И поверьте: как вы себе представляете – так, скорее всего, и происходило.

«Ты что… девочка разве была?» – спросил он, с удивлением рассматривая свой орган.

«Забери и подавись!»

«Я не хотел ведь…»

«Заткнись. Проехали».

«Я тебя честно больше никогда…»

«Как раз наоборот и прямо сейчас. А ну, щипай меня за те места, что раньше». Она уже успела надеть трусы и повернулась к нему задницей. «Щипай за жопу, ну! Чуть ниже. Где синяк. Давай!»

И тут он задал вопрос, который привёл её в состояние веселья: «Зачем?» Надо было видеть его рожу.

«А это у тебя спросить надо! Только сейчас делай, и всё. Вопросов не задавай!»

Да, он щиплет как-то по-особому. Пытаясь задержать в руках кожу, которую через ткань оттягивают пальцы. Но лучше такое до секса, чем после.

«По яйцам бы тебе дать, но жалко, – вполголоса сказала она, почувствовав, что ей достаточно. – Не бей никогда по лицу. Сейчас вот чуть нос не сломал».

Сева пребывал в сильнейшем сексуальном возбуждении, граничащем с шоком. Рот так и обвис. Она наблюдала, как он неуклюже пытается разместить в джинсах свой явно не насытившийся орган. Но хорошенького понемножку. Ей вполне на первый раз хватило. А он, застегнув джинсы, вдруг выпалил:

«Выходи за меня замуж! Пожалуйста…»

«Ну, у нас с тобой пипец романтика! – вырвалось у неё. – Давай я в туалет схожу и твоё предложение обдумаю». В туалете Ася промыла нос. Кровь остановилась, всего пара капель. Адреналин вызывает сужение сосудов слизистой оболочки.

Суслик перед входом в туалет в боевой стойке. Жалок он для альфача больно.

«Ну и?..»

«Я, пока там писала, подумала. Останемся друзьями на испытательный срок. Повстречаемся чуток просто так».

«Тебе понравилось?»

Совсем дурной. Пожалуй, понравилось; хотя ждала большего. Впрочем, если учесть, что меньше часа назад у неё вообще не было в планах терять девственность столь нелепым образом, то результат вполне удовлетворительный.

«Нормально», – сказала она вслух.

Он проводил её до дома, и они стали встречаться, хотя и не часто. Он хотел каждый день, а она – под настроение.

Произошедшее нисколько не вызвало сожаления у Аси. Ей показалось правильным отдать девственность такому, как Сева. Тому, кто выбрал желанием тела. Насчёт души и всякой там любви они умеют лгать, тем более изощрённо, чем больше хотят. Приятно давать себя обманывать, но для жизни очень полезно знать правду. Так вот Ася, не отдавая себе в этом отчёт, про себя решила, что первой достанется тому, кто покажет наибольшую готовность выразить всё то природное, что в мужчине должно быть. Приложит усилия, чтобы завладеть ею, или, не умея и малодушничая, будет тоскливо сохнуть. Большое счастье такой секс познать, он не от головы и не от письки – от всего естества. Когда-то это было совершенно естественной нормой.

Когда-то и молоко было другого вкуса. Раньше подои корову и наслаждайся, теперь – откупорь пакетик с какой-то упорно не киснущей жидкостью и пей суррогат. А ты внеси кусок настоящей природы в себя до того, как парни изменятся и с определённого возраста начнут использовать женскую вагину как более удобную дрочилку. Сева в своём желании действует явно себе во вред и этим уже привлекает. Желание можно показать не только словами и букетами цветов, но и грубым действием. Может, подружка Олеся из областного центра её и не поймёт.

Ася верила, что со временем выйдет замуж за другого, прекрасного человека. Он будет, возможно, даже сильно её любить. Но почему-то для него девственности жалко. Правильно отдать такому мальчишке, как Сева. Правильно от природы. Так парадоксально хотеть умеют только глупые мальчишки. И уж, конечно, её-то Сева никогда не забудет.

Как же её боготворила потенциальная свекровь, это нечто! «Он о тебе всякие прекрасности говорит, он тебя уважает, да как ты добилась, он же никого не слушает, он ведь и тебя раньше в школе изводил. Ты ему и нужна, пойми. На него бабкину квартиру переписали, начинайте жить прямо сейчас». На самом деле Ася была весьма далека от матримониальных целей. Если бы её потенциальная свекровь понимала, что она собой представляет, то резко бы изменила своё мнение. Сева теоретически мог бы устроить Асю как жизненный вариант, если бы не алкоголь. Их связь просуществовала полгода, а потом…

Пьёт много, а один раз даже попытался по пьяни с ней драться. И хотя она профессионально дала ему укорот, но подумала: опасно. Он ведь может и что-то тяжёлое в руки взять, а против лома нет приёма. Она заставила его сходить к знакомому специалисту-наркологу. Тот честно сделал прогноз: флакон на всю оставшуюся жизнь. Значит, не вариант.

Кроме того, нельзя сказать, что он разделяет ценности той темы, на которую сам же подсадил Асю. Не то что бы у Севы совсем нет каких-то садистских наклонностей. Те щипки, которые её в конце концов завели, были вообще не его сутью, а попыткой личностно крайне незрелого оболтуса обратить на себя внимание. Что поделаешь, мальчик придавлен мамочкой. Но он – не ответная часть желаний.

И тут Ася поняла, кто ей нужен: мужчина, над которым она постоянно доминирует. А он терпит лишь до поры до времени и периодически срывается, когда она его доведёт подколами и издёвками. И сначала её бьёт – можно так, как он захочет. Но только удары по верхней части бедра обязательны. И этот кто-то должен от процедуры возбуждаться. Причём не столько от самого действия, сколько от её реакции. Должен бесконечно тащиться от того, что доставляет ей сексуальную радость уже на предварительной стадии. И закреплять своим жёстким гендерным действием. А большую часть жизни доминировать будет она. Делать ему замечания, обзывать, пилить и эксплуатировать. Он будет медленно греться, разогреваться, накаляться, скрежетать зубами. В нём должно просыпаться чувство.

«Да понятно, какое чувство, аффтар, не опошляй до бульварки», – скажет интерактивный читатель. А может, вы всё же неправильно поняли? Чувство-то сложноватое. Желание получить кайф после того, как он её схватит, выпорет по бёдрам и трахнет. Самый высший кайф для него должен быть в том, что он получит возможность нажать на свежий синяк после всего. И энергию неподдельного кайфа она должна почувствовать. Высшее наслаждение не в том, что он будет лупить до синяков на бёдрах. И не в алчном первобытном спаривании. Боль по боли, возводимая её девиацией в квадрат. А его девиацией – в четвёртую степень этого малопонятного большинству SM-блаженства. Их особая, сакральная боль.

Любовь такими гейзерами, с самой примитивной сексуальной эстетикой. Можно и позы не менять. Только подольше и пожёстче, до изнеможения. Погладить не забудь и на причинённый тобой синяк надави пальцем, и протащись с реакции, и насладись ею. И шестерни коробки передач системы человеческой коммуникации наконец ловят друг друга и намертво скрепляются взаимопроникновением.

На этом можно и жизнь построить. То есть жизнь вполне возможно построить и без такого, и самовнушить, что она прекрасно удалась. И, видимо, большинство выбирают именно такой путь. Но Ася последовательна в своём решении действовать так, как подсказывают инстинкты. Не представлять красавчика, а отдаться тому, кто её желания сумеет понять до конца. Ася много раз думала, почему она так не похожа на других. В силу своего характера совсем не желает никому подчиняться. Ей нужна определённая боль и человек, которому будет приятно эту боль доставлять.

У всех девиантов одна судьба. Обязательно есть сильный сексуальный фетиш или несколько фетишей. Компонент, который всегда присутствует и даёт полную реализацию. Хорошо, если это просто цвет волос, родинка. А вот если весь процесс – один сплошной фетиш?

Прошло несколько лет, и Ася натолкнулась на то самое объявление в журнале «Знакомства», которое я опубликовал. Она была заинтересована исключительно в беседе, но я тогда был почти на двадцать пять лет моложе и хотел действий. Когда выяснил, какой вариант для неё идеален, сразу понял, что нам не по пути. Я не могу позволить доминировать над собой в принципе, играя каждый раз в пружину, копящую злость. Поэтому все мои потуги свелись к упрощению: бедро – так бедро, давай встретимся у меня и поиграем. Техническую часть я понял, есть соответствие в чём-то моим запросам; а там – как получится.

Однако ко мне она ехать отказалась, а к себе не пригласила. У нас с ней была всего один телесный контакт, на который она без энтузиазма согласилась после долгих уговоров. Мы встретились у входа в Филёвский парк. На ней были свободные широкие брюки бежевого цвета и сабо. Для того, что предстояло, такие брюки подходили меньше всего. В руках был небольшой пакет. Ася отвела меня к месту, которое нашла и подготовила заранее. Достаточно густые кусты. Там были заготовленные и очищенные ею от кожуры ивовые прутья. Брюки аккуратно сняла и сложила в пакет, который принесла с собой. Под брюками оказались очень короткие синие легкоатлетические трусы, которые даже попку не прикрывали полностью.

Ася встала лицом к дереву и чуть развела ноги. Я знал, куда бить и как. Она вздыхала, постанывала и впивалась пальцами в кору дерева, напрягая мышцы рук. Стоп-слово мы оговорили, но она оказалась на редкость выносливой. А потом попросила сорвать крапиву. И для этой цели дала мне хозяйственные перчатки, которые нашлись в пакете, куда она убирала свои брюки. «Пошелуди просто ею там. По бёдрам и между. Муравьиная кислота градус повышает». Вскоре – удовлетворённое: «Всё, хватит. Одеваюсь…»

Она шагала быстрым шагом из парка. Не смотрела на меня и не улыбалась. Торопилась домой. Шла, опустив голову, но в каком-то месте не выдержала, остановилась, потрогала через брюки ушибы и как-то удовлетворённо замычала. Словом, на взводе она была.

«Может, пригласишь?»

«Нет, мы же договорились!» – жёсткий ответ.

Характер у неё чувствуется – кикбоксинг, опять же. Продолжить не удастся, но есть надежда пойти дальше при следующей встрече. Я проводил её взглядом, представляя, какое у неё сейчас, скорее всего, будет продолжение. Но в том продолжении не было меня.

Та встреча оказалась единственной. Что-то не срослось.

Прошло ещё больше десяти лет. И вот на одном сайте, отличном от «Тиндера», где можно познакомиться в том числе и людям с разными девиантными особенностями, я обнаружил анкету, к которой был приложены характерные фотографии. А именно те самые бедра с синими пятнами. Женщина писала в объяве, что ей не нужны партнёры, а лишь коллеги по увлечениям, чтобы пообщаться. Я вспомнил про Асю и по некоторым дополнительным данным из анкеты предположил, что это она и есть. Так впоследствии и оказалось.

Она нечаянно указала настоящую дату дня рождения – без года, но не важно. Я знал, что школу она окончила в девяностом, и данных хватило, чтобы её вычислить. Зовут её не Ася, но она Асей представилась ещё во времена журнала «Знакомства». Она упомянула район, в котором живёт, и обмолвилась вскользь, что живёт там давно. Интерактивный читатель тоже прекрасно бы её вычислил.

Как у верхнего, так и у нижнего при знакомстве через Сеть в зрелом возрасте уже абсолютно чёткое представление о детальном содержании своих девиантных интересов: что и как должно быть. Визуализация в мозгах вплоть до самых мелких деталей. Я вспомнил, как именно всё у неё возникало, и решил смоделировать идеальную ответную часть, чтобы посмотреть её реакцию. Поиграть в деанонщика нынче модно.

Вести переписку с анонимом в Сети по Теме тоже своего рода искусство. Прямо задыхаешься от обилия фейковых образов. Ты кого-то ищешь, а над тобой угорает, к примеру, какой-нибудь подросток, которого прёт от общения со взрослым человеком от имени мифической девушки. Есть и старые скучные пердуны, им нечем заняться, и они забавляются, примеряя маску сетевых трансгендеров. Поэтому достоверность – сама по себе уже некоторая редкость.

Хотя в первый момент, когда меня буквально пятым-шестым вопросом спросили, нравится ли мне смотреть порнографию с БДСМ, я почти уже не сомневался, что попал на очередного виртуального трансгендерного задрота. Мне казалось, что девушки, даже если похожим и интересуются, то не с этого разговор начинают. Но, если там всё же девушка, пусть и не Ася, то ход мыслей интересен. Я понял, что не стоит писать «нет» или «не особо», разговор может сразу же и прекратиться. Поэтому написал «да, конечно» и дополнил двумя восклицательными знаками. Чисто спортивный интерес: за сколько фраз выведу замаскированного парня или мужика на чистую воду.

«Делать человеку нечего – такой хренью заниматься», – возмущается интерактивный читатель. Обычная тренировка основных навыков поведения в Сети. Наша жизнь уходит туда. Нужно привыкать, что твой друг, враг, обольститель или хейтер – всего лишь буквы на экране. Тренировки необходимы, правила анонимной жизни в Сети другие, человек задаёт себя не таким, как в жизни.

Ну а в том конкретном случае, поскольку я понимал, что, скорее всего, имею дело именно с Асей, то при разговоре про порнуху попросил её для начала прислать, что интересно ей. Это был обрывок какой-то записи в форме десятисекундного закольцованного видео, которое по-другому называется «коуб» (coub), где девушка с рельефной спортивной попкой получает четыре удара розгой по одному и тому же месту ниже ягодиц. Там, где завиток ягодицы переходит в бедро, у неё чёткая граница, и именно туда приходят удары; причём жёсткие такие, со свистом. Девушка вскрикивает, дёргается и очень интенсивно и характерно сжимает попку. «Как бы я хотела оказаться на её месте, – написала она в комментарии к этому кусочку. – У меня задница похожая».

Действительно, десяти секунд вполне достаточно. Очень мускулистые ягодицы, которые можно получить только систематическими тренировками, ягодичные мышцы работают под розгой на всю катушку, хоть им не достаётся. Блестящие белые трусики приспущены, видимо, с тонкими эротическими целями ровно настолько, чтобы ниже завитка ягодиц обнажить небольшие сантиметры бёдер, достаточные для того, чтобы комфортно попадать розгой. Резинка трусов ограничивает зону наказания.

Часто встречающийся DS акцент: наказывается-то не человек, не личность, а какая-то локальная точка, которую «наказывают за всё тело». Как правило, ягодицы, но есть и достаточное количество исключений. Как бы посыл: вообще – люблю, а так – воспитываю. Складка бедра, совсем небольшая зона, её мы и накажем за всё тело. Пусть телу будет стыдно, что только один несчастный кусочек плоти так сильно страдает. Повторяющийся ритуал боли только для одного участка. В мозг приходят сразу два сигнала: бёдер («больно, не надо!») и маленького горящего органа («сладко, давай ещё!»). А потом ожидаются успокоительные и ободряющие ласки. Ничего, если они будут грубоваты, главное – подольше. Докажи, что ты думаешь не только о горящем бедре и свистящей розге, но ещё видишь, что эта часть плоти так бурно реагирует на происходящее, мои руки связаны, я не вправе сама это делать. Типичное DS.

Впрочем, у Аси более «широкие» интересы, чем в том «коубе», они распространяются на всю верхнюю треть бедра, причём и чуть с боков тоже. Значит, трусы надо бы сантиметров на пятнадцать ниже. Необходимо учитывать, чтобы попасть в унисон с её девиацией.

В принципе, если кого-то возбуждает вид хорошо сложенного, сильно натренированного молодого тела, которое колотится в оргазме, то это психически нормально.

Стоит только поменять стандарт восприятия, и понятия эротичного сразу же расширятся и углубятся. Эстетика глубокой эротики, той, которая открылась глазу всего несколько десятилетий назад. Я сам созерцанием возвратно-поступательных движений не увлекаюсь, но мне нравятся красивые пары, если они ведут себя естественно. Бывает ведь, что и порноактёры нравятся друг другу, не говоря уже о приватных видео. Служебный роман на съёмочной площадке. Трахаю я, значит, тебя, по долгу службы; и вдруг неожиданно чувствую, что ты мне нравишься как женщина больше, чем прежние мои партнёрши по ремеслу. Так и хочется сделать комплимент и познакомиться поближе.

Поймут все, у кого постепенно возникали сексуальные желания на рабочем месте, на которые спустя какое-то время ответили. Рабочие места бывают разные. Но ведь порноартистов и подбирали под общие стандарты вкуса. Почему, кстати, у них самих вкусы должны отличаться от средних в обществе? И они начинают использовать все свои профессиональные навыки, чтобы от постановки получать реальное удовольствие. Всё равно, что для интерактивного читателя использовать рабочее время для того, чтобы читать этот текст с целью выковыривания эротических моментов. Интересно, когда партнёры друг друга стоят. Порноактёр – тоже человек, а не просто тело, и он вполне способен оказаться доминантом и в реальной жизни.

Есть тематические сборщики, которые раскладывают контент по паре сотен полочек. Я к такому обратился, и он мне дал около десятка клипов, где примерно то же самое. Я выбрал тот, который, хотя и имел локализацию на ягодицах, сопровождался также усиленной реакцией ягодичных мышц на порку. Но – мимо…

Она сказала: всё правильно, но бить нужно не туда. Тогда я попросил моего тематического товарища записать для меня похожий клип со своей нижней, на минутку-другую. Она, кстати, не просто его нижняя, но ещё и жена. Но нижняя она в первую очередь, на этой почве и контакт у них возник. У неё тоже очень тренированная спортивная задница. Я объяснил, что клип может помочь закадрить одну даму, он заинтересовался и сказал: «Сейчас мы её порадуем, своим единомышленникам надо помогать».

Тематический товарищ прекрасно понимал, что такое зрительный фетишный ряд. Он изобразил зачётную комбинацию. Без лиц, конечно. Да предварительно ещё и со щипками за это самое место, как Асе нравилось. Причём он мастерски нарисовал синяк на бедре в том месте, куда у кик-боксёров приходят лоу-кики.

Попали в точку. Она дала свой номер, мы мило пообщались. Спустя более десяти лет она меня не узнала по голосу, но я всё же старался его чуть изменить и приглушить. Мимоходом узнал, чем она занималась на тот момент: была тренером в каком-то фитнесе; предлагала девушкам не только сбросить вес, но и получить пару навыков, чтобы постоять за себя. Впрочем, она осталась и массажисткой, но уже не в салоне, а частным образом, оставив себе пять-шесть наиболее приятных и щедрых клиенток.

Кто сказал, что секс по телефону нужен только мужчинам? Именно женщины, как говорят, даже любить ушами умеют. Я рассказывал ей кое-какие случаи, адаптируя их под её девиацию. Прекрасно понимал, что без ударов по синякам в районе верхушки бёдер все иные построения неинтересны, и муссировал соответствующие эпизоды в каждом рассказанном мной сюжете. Она прислала фото своих бёдер с синяками, на которые я и смотрел, когда писал этот рассказ.

Однако БДСМ-секс по телефону продолжался недолго. В процессе разговора я чем-то себя выдал, и она меня узнала. На предложение встретиться ответила отказом. Ей не нужен был реал, она хотела только информацию по своей фетишной теме. А я либо был для неё скелетом в шкафу, к которому не стоит возвращаться, либо по каким-то иным причинам не подходил. Ничего страшного, такое бывает часто.

Она была замужем, и супруг её вполне удовлетворял, в том числе в её девиантных запросах. Был ли он реально тематическим верхним, я так и не понял, но по некоторым моментам было ясно: отношения, к которым она стремилась, построить не удалось. Не реализовалось желание найти вариант, при котором она бы давила, использовала и унижала, а потом получала бы ответку в виде возможности посмаковать специфические удары и насытиться ритуальной болью. Самое главное, что она, по-видимому, смирилась.

Про Севу рассказала, что тот запил и из-за своего довольно трудного характера что-то там совершил в начале нулевых, после чего оказался в местах не столь отдалённых. Что с ним было дальше, её не интересовало.

Ася разрешила мне использовать свою историю для рассказа и даже оставить в ней достаточно много подлинного. Она просила, если вдруг кто-то найдётся на неё похожий, познакомить её с ней или с ним. Сказала, что искренне завидует тем, у кого нет специфических отклонений.

Каждый раз, когда я о ней вспоминаю, у меня всплывает в голове понятие «ноцицептивной системы». Мы все в XXI веке стали немножко большими медиками, чем были люди ещё пару поколений назад. Жизнь заставляет учить разные непонятные медицинские выражения и в них разбираться. По счастью, упомянутым термином большинство сограждан пока ещё не пользуется. Он из обихода неврологов и означает механизм передачи болевых ощущений нервными рецепторами. Тематическому интерактивному читателю не помешает хотя бы в общих чертах познакомиться с этим разделом человеческой анатомии.

Что представляется важным: количество этих нервных волокон – ноцицепторов – на разных участках тела неодинаково и они разной чувствительности к болевому раздражителю. Кроме того, у них разное назначение: одни проводят «быструю» боль, другие – «медленную». Наверняка же были исследования и «сладкой» боли мазохистов, только мне их не удалось найти. Прекрасно, если человек ко всякой боли относится одинаково, будь то от печёночных колик или от синяка, и не ведает, что существует сакральная боль, которая может оказаться приятной.

Впрочем, таким и должен быть абсолютно нормальный человек.

Пересечение параллельных

Я был молодым, и мы как-то по приколу решили с ребятами показать мужику в возрасте за шестьдесят порнуху по видаку. Видеомагнитофоны тогда буквально только-только появились, и Макаревич воспел их как безумно дорогой «видеорай» и «видеосон». Старик, которого мы решили приобщить к вершинам прогресса, работал в нашей конторе сторожем. Вот было поколение! Этих людей уже за редким исключением нет в живых, а тем, кто жив, значительно больше девяноста, так что никого не оскорбим.

Пожилой сторож был женат единственным за всю свою жизнь браком, никогда не изменял, а с женой всё время делал «это самое» под одеялом на ощупь, поскольку «на срам смотреть срамно, осрамиться можно». Очень трудно поверить. Парадокс эпохи начала перестройки в том, что на тот момент подобные супружеские отношения были весьма реалистичны.

Когда дед увидел записи, его чуть кондратий не хватил. А мы ему нарочно включили попурри: compilation кульминационных моментов, как сейчас принято называть. Со всевозможными извратами. Оказывается, дед имел очень неполные представления о том, как в реальности выглядит женский половой орган. Жизненный опыт, основанный на избирательной органолептике. Короче, на ощупь узнал бы сразу. Его зрительные эротические впечатления ограничивались разными случайными моментами и изучением схемы в медицинском учебнике по гинекологии, с которым он познакомился, когда ещё учился в школе. Схему до мелочей тайно перерисовал карандашиком. Даже выучил оттуда слово hymen и произносил его как «хуймин». Он почему-то решил, что так вся эта байда целиком по-научному называется, а не девственная плева. Видимо, когда учебник-то изучал, в корень зрил, если по Козьме Пруткову. У него в подъезде гинеколог жил из местной поликлиники. Пристал к нему дед однажды: «Ну и как тебе там ковыряться?» – «Да всё одно и то же». Ведь врач видел то самое сокровенное у всех женщин и девочек в их дворе, включая жену этого самого деда, у которой тот так ничего и не увидел. Дед завидовал гинекологу!

Ой, что с человеком сделалось от того эксклюзивного просмотра! Мы твёрдо решили: без справки от кардиолога так больше не шутить. У людей того поколения и без того был непреходящий культурный шок от рекламы «прокладок с крылышками». Знаете, что сказал дед? «Счастливые вы! Можете посмотреть, что хотите увидеть. И тогда, когда захотите. А вот нам не довелось». Поколение ушло. Но ведь они ещё так недавно были с нами и даже полностью определяли нашу жизнь. Что, диковато? Как бы и про нас наши потомки того же не сказали.

Когда немцы в начале семидесятых прошлого века ещё только начинали массово погружаться в воды грянувшей сексуальной революции, там наснимали сериал «Schulmdchenreport». Крайне примитивная по современным понятиям ретро-эротика. Содержание можно определить следующей фразой: «А наши школьницы… Они, оказывается, о сексе знают больше, чем пестик и тычинка. Ну-ка, ну-ка, что там у нас… Поподробнее. Фу, какая гадость! Ещё поподробнее…» Но для семидесятых сериал был революционным. В кино шёл, аншлаг. Фильм для взрослых. По телевизору не пускали. Врезал по мозгам всем, кто делал выговор молодым девушкам, если они в воскресное утро не в церкви, а бегают по парку в спортивном костюме. «А наши дети, оказывается, того-с… проблемы-с… совсем не как мы-с…»

Молодёжь начала пятидесятых годов рождения, дурной пример вы нам подали. А какие же, блин, тогда были тела! Пища без стимуляторов роста, Макдоналдсы ещё не ежедневное питание. Длинные волосы – унисекс, клёши и платформа – у кого повыше. Эти усы и бакенбарды! Эти попки девочек! И как же неприлично ваша странная одёжка обтягивает ваше «промежножье», знаете ли! «Промежножье» – термин одной знакомой дамы, она именует так не только саму промежность, но и то, что та собой соединяет. Правда, у «унисексов» тех поколений в их не самых удобных по современным меркам трусах – непроходимые заросли из жёстких лобковых волос. Ну и пусть… А то начинаешь забывать, как должны, по большому счёту, выглядеть вторичные половые признаки.

Мы же первое поколение, которое массово смотрит на секс нынешних бабушек в молодости. А то ведь и прабабушек кое для кого, кто пока ещё тайно от родителей. Раньше так было ну никак нельзя. В Книгу рекордов кого или чего стоит про то записать? Эх, жаль, тот дед, с которого я начал, не дожил до счастья. Он бы в молодые годы вообще охренел, если б ему сказали, что в будущем можно будет посмотреть на секс во времена своей бабушки. Проблемы есть не только у нас – тогда их было гораздо больше.

Ещё в семидесятые в Германии нельзя было даже и намекать в публичном пространстве, что могла сбиться с дороги и начать развратничать взрослая женщина тридцатых годов рождения. Фу! «Клевета на высшую расу» (привет от агента Клауса пастору Шлагу), а немцы, которые жили в семидесятые, ещё застали ту самую эпоху. Ведь «Поруганная честь Катарины Блюм» Генриха Бёлля, знаете ли, не о том.

Если же в сериальчике начала семидесятых показать молодёжь… Ну не знают они тех благочестивых нравов, давайте же теперь все вместе и поохаем хором. Кто сегодня будет смотреть детскую немецкую наивность из тех времён? Атака дикобразов. Полная дешёвая ахинея. Ну а теперь подумайте и представьте себе: если всё с такой скоростью будет идти и дальше, то уже в не столь отдалённом будущем (но мы не доживём, это ясно?) можно, экстраполируя тренд, достучаться и до самых непотребных фантазий.

Полно авторов – сетевых фантастов, изображающих школы будущего всех уровней шизофрении. Хогвартсом начиная и виртуальной сельской школой заканчивая. Сами для себя выбираем, какой именно бред читать и как дозировать его в сознании по мере своей испорченности или шизанутости. Можно, я тоже начну, а кто-нибудь потом продолжит? Мы же с вами в формате интерактивного общения. Наверняка кто-то из наших супер-многочисленных фантастов с берегов интернета уже дополз до похожего изображения школы далёкого (?) будущего.

«Девять часов. Над кабинетом Сексуальной практики включилась надпись: “Встретим половую зрелость отличными оценками”. Значит, сейчас начнётся… Здесь с утра начали собираться студенты. Они были сосредоточены и напряжены: сегодня пересдача “хвостов”. Юноши и девушки вполголоса беседуют и делятся новостями: “Ура, завтра занятия по порноэстетике не будет!”

“Я забыл… так сколько видов дрочки существует?”

“А Матвеева опять не сдала зачёт по струйному оргазму”.

“А Петров высечь нормально не может, всё захлёсты делает”.

“Зато я групповуху автоматом сдал”.

“Ой, девочки, кто одноразовую клизму одолжит, а то я забыла купить”.

И так далее. Фантазируйте дальше. На меня сошлитесь и работайте. В каждой шутке есть эта самая доля. Не верю, что схожая картина при обилии людской фантазии могла прийти в голову лишь мне. Человечество креативно, информационный поток постоянно нарастает.

Мы прекрасно знаем, что наряду с фантазиями о будущем в параллельных реалиях в одно время с нами прекрасно выживают и средневековье, и первобытная звериная жестокость. Практически всегда там, где возникает горячая точка, помимо других видов насилия к населению применяется и насилие сексуальное. Стоит только где-то ослабить власть и дать сформироваться группам автономов, приверженных силе. Потом их остановить трудно. У них вышли наружу инстинкты, они стали хищниками и объединились в стаю. Не только русские бунты бессмысленны и беспощадны. Любая революция порождает слой проходимцев, готовых поддерживать режим, если им самим разрешат насилие, которое почти всегда включает элементы сексуального террора. Что уже говорить про войну! Тонтон-макуты «Папы Дока» Дювалье вели пытки на половых органах противников режима под вуду-пляски. У американцев во Вьетнаме было модно отсекать бойцам Вьетконга (что для них были незаконные бандитские формирования) органы и коллекционировать их. Была какая-то изданная в семидесятые годы в СССР книжуля-страшилка, где немного была подраскрыта завеса: какие же пытки применяли американские империалисты? Там всё изложено открытым текстом.

Если есть парень, от подростка до тридцати лет, которого надо жёстко допросить, то все пытки начинаются сразу в интимной зоне. Не надо бить его по лицу и телу, это только повышает порог чувствительности. Пропустить через яички электрический ток – первый этап. Говори, дурачок, война кончится. А ты свой сохранишь. Для коллекций атрибуты мужественности у вьетконговских партизан часто отсекались живьём. А ещё мне попадалась история про американского таксидермиста, который, служа во Вьетнаме, изготовил из биологического материала вьетконговцев коврик приличных размеров, где все предусмотренные природой рельефы были воссозданы при помощи поролона и схожих материалов, чтобы придать форму, близкую к изначальной. Этакое экзотическое панно на стенку. Один американский господин, с которым я переписывался где-то на заре интернета, в разговоре со мной утверждал, что коврик такой действительно существовал.

А вот и Африка, конфликт тутси и хуту, что разворачивался в Руанде. Все женщины и девочки вплоть до грудных в обязательном порядке насиловались, а у мужчин и мальчиков, которых захватывали, большей частью живьём вырезали или давили половые органы. Даже десяток бельгийцев, охранявших женщину премьер-министра, кастрировали и забили отрезанное им в глотку. Казнь через асфиксию от собственных половых органов, забитых в глотку, известна со времён античности своей исключительно жестокой позорностью. Но в Руанде такое случилось не в эпоху античности, и не в XVIII веке, а в 1994 году. Французы в самый разгар раздали мачете людям из племени хуту, для сельхозработ якобы. Мальчишки ими играли: вспарывали животы беременным женщинам, чтобы угадать пол ребёнка.

Однако достаточно. Не только в Руанде, повсюду на планете каждую секунду происходит очень много такого, по сравнению с чем фантазии русскоязычных сторонников БДСМ – просто наивная детская игра в крысу, как говаривал Остап Бендер. Вы чувствуете отвращение? Я тоже. Как верхний я практикую исключительно «софт», для меня вспороть живот беременной женщины для забавы – запредел зазеркалья. Как и описанный коврик. Вещи непредставимые.

Такое извращение, как вомит, хотя оно не так экстремально, в моё сознание тоже не помещается. А что там происходит, в Руанде, лучше не знать вовсе. Тем интерактивным читателям, кто значение слова «вомит» не знает, «приятных впечатлений» от загугливания.

«Если так пойдёт дальше…» – начинает какой-то интерактивный читатель. Похоже, кто-то из впечатлительных интерактивных читателей уже на грани того, чтобы бросить дальнейшее прочтение. Посмеялись для начала? Испытали чувство отвращения и брезгливости потом? Есть такой приём драматургии ещё со времён Софокла: сначала рассмешить зрителя, а потом повергнуть в негатив. Считается, что таким образом можно немного подраскачать психику потребителю твоего интеллектуального продукта.

Суть вступления к этому рассказу – обозначить контраст, потому что именно на контрасте построено дальнейшее повествование. Встреча людей из разных миров, которые, если бы не обстоятельства, никогда бы не пересеклись. Формат же почти всех изложений заимствован мною из передачи «Спокойной ночи, малыши!». Сначала рассуждения, когда с фриками, а когда и без, о жизни вообще и Теме в частности. А потом кусочек мультфильма, если повезёт.

Читатель, даже интерактивный, увы, всегда нижний. Тот, кто следует за мыслью автора чужого рассказа, всегда получается в пассиве. Рассказчик доминирует, определяет, как он выстроит сюжет и какие композиционные построения наиболее эффективны. А нижний просто следует за логикой изложения фактуры, попутно отвлекаясь на свои собственные мысли и ассоциации. А потом интерес (если удастся таковой пробудить) тянет его дальше к тексту, за новыми мыслями и/или продолжением сюжетной линии. Интерес как ошейник верхнего: заставляет глаза вновь и вновь бежать по строчкам.

Доминирование бывает разным. Физическое доминирование общеизвестно, каждый тематик вкладывает в это понятие разную степень жёсткости и жестокости, выбирает из многообразной палитры красок этого процесса наиболее подходящие основные цвета и полутона. Что-то, как у всех, а что-то своё, особенное. Оттенков много, и они не обязательно серые. Но даже и серого больше, чем пятьдесят оттенков.

Про социальное доминирование не будем, ладно? Не надо о грустном.

Достижение интеллектуального доминирования тоже доступно практически всем. Понятно, что всё относительно. Но всегда ведь можно найти партнёра, который в этом компоненте уступает. Конечно, если хочешь освоить наиболее продвинутый сектор, надо самому что-то собой представлять и уметь над собой работать. Надо банально учиться, всем интересоваться, иметь высокий IQ и достаточный социальный статус, чтобы чувствовать уверенность, а не изображать её. Но всё, как уже сказано, относительно.

Доминирование над чувствами, подавление психики. Пси-доминация. Не владеешь элементами гипноза, методами НЛП? Ну и фиг с ними! Достаточно энергии взгляда, энергии голоса, уверенности движений. Вот тебе и инструменты, данные природой. Ну, это не всем дано. Смотря что у тебя там от природы и как сформировалась твоя личность.

Ау, верхний! Ты что, думаешь, взял в руки плётку из секс-шопа, поставил девочку на колени и ты – доминант? Нет, ты просто взял в руки плётку из секс-шопа и поставил девочку на колени. А голос у тебя дрожит, ты сам не совсем понимаешь, чего хочешь, и если она скажет: «Ну, хватит. Я сегодня уже устала играть», – то ты остановишься. Замрёшь морской фигурой из «Море волнуется раз…».

Можно ведь доминировать и дистанционно. Силой образа – как зрительного, так и словесного. Трудно. Тут требуются базовые знания основных правил изложения текста или техники рисунка. Или, может быть, чуть больше, чем базовые. Картинке, которую художнику приходится рисовать порой несколько часов, уделяется лишь мимолётное внимание – несколько секунд. И дальше – всё, если не сумел зацепить. А зацепить словом ещё труднее. Просто перестанут читать, никто не обязан следить за твоей мыслью. Язык коряв, он не передаст всего многообразия и совершенства реала. И твой нижний – потребитель текста – сбежит.

Однако спасает другое: уверенность в том, что твой уровень способностей излагать мысли буквами будет востребован опытным потребителем. А также тот факт, что действительность, в которой ежедневно пребывает тот или иной читатель, жаждущий всё новых сюжетов, чаще всего ещё более корявая, чем образ, создаваемый в мозгу течением мысли автора. Тогда – бинго!

Пора уже в рассказе вторгнуться в вашу сексуальную психику на правах верхнего. Мой интерактивный читатель, устав от действительности, устав от однообразного реала, посмотрев порнуху и перебрав в мозгу эротические картины, может в любой момент по своему желанию перейти в мир образов, создаваемых словом. Чужим словом, что немаловажно для него, – в этом вся суть. У него самого, конечно, есть в голове шаблоны интересных словосочетаний, вербальных описаний волнующих его тем и острых моментов. Его мотает по просторам Инета в надежде их встретить – ещё и ещё – у других авторов. Он вписывает в воображаемый мир свои фиксации и образы. Берёт с собой Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер, если они необходимы для формирования образа. Прихватывает, наконец, себя за разные места, у кого что-то чешется. Обеспечивает доступ рук – своих или чужих, если такие «руки есть под рукою». Или не только рук. «Не надо быть, как все, потому что мы и есть как все» (Сергей Довлатов). Может, в этот момент, что-то и включает фантазию. И тогда можно – к сути рассказа.

* * *

В рамках Московского международного кинофестиваля, проходившего в июле 1981 года в Москве, в программе внеконкурсного показа был французский фильм с Миу-Миу «Женщина-полицейский». Афиша кинотеатра «Звёздный» на Проспекте Вернадского гласила: «Трагическая судьба молодой девушки, инспектора полиции, расследовавшей дело банды, занимавшейся растлением малолетних». Вы бы видели, что за драки были! Лишние билетики спрашивали в метро при открытии вагонных дверей. Видел, как билет покупали с рук аж за двадцать рублей! Название говорило за себя. Но сколько же в Москве было озабоченных дядек всех возрастов, как же ждали они встречи с таким интересненьким сюжетом, как хотели вкусить клубнички с запретными сливками!

Между тем фильм по сегодняшним меркам весьма средний, постперестроечным поколениям при его просмотре главное не заснуть. Обстановка провинциального города, где забитые и зависимые от местной элиты люди шахтёрской профессии молча терпят, когда их малолетних дочек таскают к хозяевам города для плотских утех, а им самим – иногда – выплачивают компенсацию. У нас не Франция, у нас в провинции и похлеще будет. Если в тихих городах и поселениях оглянуться вокруг, там столько всего трагичного, что просто и думать не хочется…

Героиня этого рассказа – назовем её Марина – родилась на окраине одного из городов, от которого ехать в столицу автобусом восемь часов, хотя он на карте не так и далеко. Это место я представляю себе по фотографиям, которые есть в Сети. Город средней величины. На окраине – крупный завод. Около промзоны помимо всяких вспомогательных построек ещё и несколько домов. Жилищный фонд используется как в виде квартир для сотрудников, так и в качестве просто общаги. Когда-то на предприятии трудилось больше двух тысяч рабочих, а сейчас…

В нескольких стоящих на отшибе трёхэтажках живут люди. Есть и такие, которые на местном заводе уже не работают, просто здесь осели. А другой постоянной работы тут отродясь не было. Ну, уезжают на заработки, а прописаны здесь. Отпрысков своих оставляют на бабушек-дедушек и прочих родственников. У детишек три двора с мокрым бельём, заросшая травой площадка с одним ржавым баскетбольным кольцом, квадратики огородиков; дальше выбор: налево – свалка, направо – загаженный лес, остальное – промзона. И дорога, по которой раз в час проходит автобус, следующий куда-то, где есть другая жизнь. Кино нет, в ларьке чипсы и пиво. За продуктами, если без машины, в переполненном автобусе – четыре остановки. Школа – за три остановки. И вообще ничего больше.

Правда, в двух-трёх километрах дальше по дороге есть некие летние дачи с участками. Кто-то деловой в начале девяностых тихой сапой приватизировал казённые земли, удачно врезался в местный газопровод, протянул к домишкам электричество – всего на какие-нибудь сотни киловатт мощности, да за счёт завода. Потом нелегальный дачный посёлок как-то легализовали, однако распродали участки не неимущим заводчанам, а сторонним покупателям. Теперь там обитают более цивилизованные люди. Дети приезжих дачников серьёзно опасаются местных и с ними не общаются. Ну а местное подрастающее поколение живёт здесь всегда, куда же деться. Растут, как сорная трава. Жилье какое-никакое в дефиците, ни одна квартира не простаивает пустой: электричество, газ и вода подведены, и даже канализация своя. Обслуживается машиной-ассенизатором.

История эта произошла в конце девяностых.

Судьба Марины сложилась тяжело. Она и старшая сестра Рая оставались в квартире в одной из упомянутых трёхэтажек с бабушкой; папа с мамой уезжали в Москву, на заработки. Случилось так, что отец их бросил, женился на москвичке. Мать запила, опустилась; неделями, а то и месяцами не объявлялась дома. Чтобы помочь детям, её лишили родительских прав. И в столь непростой жизненной ситуации, под опекой какой-то совершенно полусумасшедшей бабки, главным действующим лицом для Марины стала её старшая сестра Рая.

Рая оказалась юной садисткой. Девиантные наклонности проявились, когда ей сравнялось двенадцать лет, а Марине, соответственно, восемь.

Осенью сестра приехала из лагеря, куда её отправляли по социальной путёвке. Там произошло ЧП местного термоядерного масштаба. Кто-то из мальчишек запустил популярную садистскую игру. Я знаю, что похожая игра уже бывала в разное время и в разных местах. И многие интерактивные читатели тоже о чём-то аналогичном слышали. Суть игры: вколоть ничего не подозревающему мальчику иглу в ягодицу прямо через штаны – и посмотреть на его реакцию. Если реакция сдержанная – значит, «настоящий фашист». Такое уж название придумали недоумки в том простеньком лагере. За смену сопляков двадцать перекололи себе жопы разными грязными иголками. Но выявить зачинщика так и не смогли: все показывали друг на друга. В медпункте пришлось всем отрядам одно место на предмет проблем проинспектировать.

Мальчишки же успели пару раз кольнуть и девчонок, прежде чем всё взорвалось. В числе этих девчонок оказалась и Маринина сестра. Рая запомнила укол как что-то особо болезненное и унизительное. И стала наказывать маленькую сестрёнку таким уколом. То, что она сама испытывала, может себе наверняка кто-то из моих тематических читательниц представить по своим воспоминаниям. Девушки и женщины – активная сторона процесса – реально есть. Мне это известно доподлинно. Для любительниц сообщу подробность: сестричка вкалывала иголку перед сном или с утра, в голый край ягодицы около границы трусиков, и не прямо, а чуть наискось. Она приказывала Марине замереть. Но всё же хотелось бы верить, что похожих сестричек в обществе меньшинство, а то за будущее страшно.

Маринка никогда не жаловалась, хотя и плакала. Она и так была одинокой, старшая сестра казалась ей единственной опорой в жизни. Иголки в попу она получала почти ежедневно больше месяца. Потом это заметили, потому что была занесена инфекция, пошло нагноение. Маринка ничего не рассказала, несмотря на то что дотошная молодая женщина из надзорных органов, вызванная в поликлинику, очень настойчиво пыталась её разговорить. Сказала, что сделала всё сама и что ей нравится, когда больно. Дама, проводившая дознание, долго колебалась, но почему-то поверила, хотя и смотрела как-то странно. Семья давно состояла на учёте как неблагополучная.

Однако сестра решила, чтобы больше не светиться, перейти от иголок к ремню. Традиционно и очень даже больно. Дальше – больше. В прыжке достигающая половой зрелости сестричка заставила делать ещё кое-что. И научила кое-чему. Интерактивный читатель домыслит в меру своей порочности, а я описывать не буду.

И так было до того, пока не появился он. Рома. Парень лет шестнадцати, одногруппник сестры в медицинском колледже. Будущий медбрат.

Дома места не было. В одной комнате престарелая бабка, в другой – они с сестрой. Мать давно свалила к каким-то алкашам. Обе комнаты метров по десять. Сестра хотела Марину выставить за дверь, но парень оказался с извратом. Его тоже потянуло к малолетней. Сразу, как только увидел Маринку в облегающих джинсиках. «Бабка спит – сестрёнка учится!»

Хотя по виду он особо на преподавателя не тянул. Но голос был властный и грубый – уверенный голос дворового вожака. Он даже и в мыслях не допускал, что Маринкина сестра рядом с ним будет иметь какое-то своё мнение. Сразу огребёт. Из старшей сестрёнки быстро выбили дурь – её желание властвовать, которое она реализовывала на Маринке. Всё же парень, который её выбрал, – один из самых оторванных в их поселении, да ещё и сын начальника цеха.

Присутствие Маринки было объективно необходимым. Их небольшой населённый пункт насквозь простреливался глазами, прослушивался ушами. Гнусно, когда самые разные люди не пойми откуда всё о тебе знают. Местное население – та ещё «воронья слободка», кто откуда понаехал. В общаге напротив подъезды зассаны и заблёваны, и никто никогда не выметает окурки на лестничной клетке. Поселение при заводе не родное село, где больше полсела – неравнодушные родственники. Малолетняя в комнате – гарантия, что у сестры с её хахалем всё благопристойно. Именно так и объяснил Рома. И в нижних слоях общества есть свои принятые местным населением условности.

Реалий вы не знаете, бомонд общажный. Дышите тут атмосферой, с ароматами кислотных выделений завода, перемешанных со смрадом редко вывозимых помоек, фантазия на два шага вперёд не работает. Молодёжь проще и циничнее, она приспосабливается. В благополучных семьях тоже хватает всяческих извращений, ну а в неблагополучных…

«Давай при ней. Она поучится. Ей тоже скоро такое предстоит». Марина опешила, когда Рома прямо на её глазах раздел сестру и стал трахать. Ей же он велел подойти поближе и смотреть.

А Рома, задумав сделать из сестёр выдрессированную парочку для плотских утех, долго и осторожно пытался измерить, как далеко он может зайти, чтобы Маринка железно ничего никому не рассказала. То, что он крутит со старшей из сестёр, Раей, в стадии подростковых обнимашек, местный бомонд допускал. Но если вдруг проявит хотя бы какой-то интерес к юной девочке, будет жёсткая негативная реакция. Поэтому любой намёк на то, что это дошло до реала, надо скрывать. Нравы и законы вне стен десятиметровой комнаты не располагали к ошибкам.

Дело в том, что в их маленьком мирке недавно произошли взволновавшие общественность события. Сверстника Ромки едва не привлекли за связь с малолеткой. Возили в город, на ночку в предвариловку к уголовникам поместили. Тут же всё признал, написал явку. А папаше его пришлось автомобиль продать, чтоб дело замять, потому как всех сбережений семьи не хватило. Замяли. Все ж свои, и всем здесь жить дальше. А что было, то прошло.

Роме помогла определиться в решении довольно глупая Маринина сестричка. Она почувствовала интерес своего парня к младшей и – приревновала. Рома спросил её в лоб, не сдаст ли их Маринка, не расскажет ли, что при ней такое было. И Рая злорадно поведала про иголки в попку. И про то, что Маринка никому ничего не сказала, молчала, как партизан Брянщины. Для Ромы тут же открылись новые горизонты. Если про иголки в более юном возрасте молчок, то можно делать всё, кроме как туда. И то до поры до времени.

В следующий раз Маринка получила приказ: раздеться до трусов и смотреть за их сексом. А ещё через раз – и совсем голой остаться. Рая, конечно, увидела, как жадно разглядывает Рома открывшееся его взору тело. И тут же решила Маринку в его глазах опустить, рассказала про ремень и про другое, что между девочками бывает. В том числе и между сёстрами. Ума-то палата. В результате немедленно и совершенно неожиданно сама получила ремня от Ромы. Повод: «Западло, когда твоя девушка так мучает свою бедную сестру». А ещё она должна вернуть интимный должок сестрёнке. И немедленно. А он лично понаблюдает за восстановлением справедливости.

Вопрос о ремне сразу его взволновал и дал новое направление мыслям. Доминировать сразу над двумя девочками – чем не достойное развлечение? Сначала для порки обеих придумывались поводы, потом постепенно порка превратилась в почти ежедневный ритуал.

Совращение Марины оказалось для Ромы проблемой куда меньшей, чем скрипучая кровать. Слышимость в том панельном курятнике такая, что объяснять не надо. Рома сильно озадачился конспирацией. Он поначалу не мог действовать, как хотелось, орудовал осторожно, чтобы не дать разбуженным пружинам всё выдать соседям своими мерными поскрипываниями. Но такое ему не нравилось.

Рома был парень изобретательный и рукастый, где-то нашёл несколько обрезков струганной доски и распилил по размеру. Приладил. Стало пожёстче, но скрипеть перестало. Теперь можно дать себе волю. Но. Говорить шёпотом, кричать при сексе – ни-ни! Старшая сестра лежала, закатив глаза и открыв рот, часто дыша, как рыба, вытащенная на берег (избитое, но очень верное сравнение), в страхе издать характерный звук. Кстати, шлепки ремня тоже сквозь стены слышны. А музыка на что? Если скрип пружин кровати всё равно прорвётся, то звонкий щелчок заглушится.

Свои грешки ведь можно скрыть даже в маленьких поселениях, где всё обо всех знают.

Дальнейшую эволюцию отношений описывать не будем. Дадим опять возможность домыслить интерактивному читателю. Так продолжалось два с половиной года. На момент ухода в армию Рома проделал всё для него сексуально мыслимое с обеими сёстрами, исключая вагинальный контакт с Маринкой.

В какой-то момент он неожиданно вколол Маринке в задницу иголку. От всколыхнувшей острые воспоминания характерной боли Маринка впервые неожиданно испытала что-то вроде оргазма. А ещё Ромик любил рассматривать во всех подробностях упомянутый в начале рассказа hymen. Марина откидывалась назад на руки и до боли по максимуму разводила ноги. Он говорил: «Смотри у меня! Чтоб сохранила! Из армии приду – сразу распечатаю!»

Таких девочек жалко. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нужно для них сделать объективно. Надо найти бескорыстного и доброго человека и поручить ему опеку. Только где ж его найдёшь. Кто возьмёт проблемную девочку в пубертатном возрасте с негативным сексуальным опытом в уже сложившуюся семью и окружит вниманием и заботой? А если такого человека нет, то не стоит думать, что в детском доме лучше.

Однако моралистам не интересно. Они даже не мыслят в этом направлении. «Живи в аду, но сохранись в половой неприкосновенности! Чтоб – ни-ни! А то ты оскорбляешь наши понятия о допустимом. У нас вот всё есть, мы мучаемся – выбираем, в каком соусе заказать омаров и каким вином запить, свихиваемся от безделья и русской хандры в пятизвёздочных отелях на Ривьере, нас уже тошнит от Лигурийского моря. А вот этого-то как раз нельзя и нам. А тебе, стало быть, конечно же, тоже! Потому что нам нельзя! Ни под каким видом!!!»

«Что? У неё, по сути, нет выбора? Где такое происходит? Давайте, стучите же! Пойдём разбираться, полицию подключим, общественность поднимем! Где журналисты?» Народ обожает эту тематику. Смаковать, что «извращённый гад» заставлял делать с малолеткой, как именно он извращался и какова дальнейшая судьба ему уготована. Вот и выпустили чуток злобу и напряжение.

Но Марина никуда жаловаться не пойдёт. Будет держать оборону до последнего, не проронит ни звука, как бы заботливые дяди и тёти ни проявляли глубокое участие. Ведь для неё после лицемерной суеты и позорной огласки всё станет только хуже. Улучшить её условия проживания и дать средства к существованию никто ведь и не стремится. А что там бывает в ваших детских домах? Даже падкие до скандальных сенсаций журналисты кое-что умалчивают. Чтобы создать тысячам обездоленных детей нормальные условия жизни, соответствующие современным запросам, нужны не только деньги – нужна душевная щедрость. Только вот мало у кого есть желание этим делиться, особенно когда нарастает неопределённость относительно дальнейшего развития общества.

Итак, любовник сестры наказал беречь девственность и отбыл в армию. Если бы я писал мыльную оперу для телесериала средней тупости, надо непременно вставлять замес, что парень-де отбыл, а старшая сестра залетела. Типа, не успели расписаться. Но наша цель не мыльная опера. Понятно, что после ухода Ромы в армию жизнь сестёр друг с другом стала невыносимой. Я не буду описывать все дрязги и гадости между ними.

Марине судьба дала огромный запас терпения, она не сопротивлялась издевательствам старшей сестры, получала побои, плохо питалась и делала всю домашнюю работу – ну настоящая Золушка! Она понимала. Она всё понимала.

Что поделать, в их поселении почему-то все девочки моложе парней. Тринадцать парней в возрасте Ромика, и на них – пять девушек тех же годов рождения. А на четыре года моложе – всё как раз наоборот: девочек чуть не в три раза больше. В городке нет шансов. Уже следующей весной всё неотвратимо произойдёт. Он ведь сказал, что после дембеля – сразу ей «целку ломать». На глазах старшей сестры. Без всяких сантиментов. И виноватой в глазах общества будет она сама.

Перспектива единственная: одним махом всё потерять, когда этот ублюдок вернётся из армии. А потом – молчать. Рассказать и пожаловаться нельзя. Жить придётся там же, и вдруг ненароком в речке утонешь, с лестницы свалишься, суррогатом каким отравишься или грибочков случайно не тех поешь. Из посёлка при заводе никуда не денешься. А вот она решила… куда-то деться.

«Бессердечность богатых узаконивает дурное поведение бедных». От души аплодирую тому интерактивному читателю, кто узнал автора. Значит, вы не только прочли, но и поняли нашего классика. Будьте честны с самим собой, если сразу узнали – ставьте себе высший балл! Это маркиз де Сад.

И вот у Золушки, как и полагается в сказках, совершенно случайно появилась добрая фея. Как же иначе? А то бы на тех выселках и сгинула, ни я, ни вы ничего бы о ней не узнали.

Девочке на тот момент как раз исполнилось шестнадцать. Фея предстала в образе тридцатилетней развязной бабёнки, которая в своё время укатила в столицу, где подвизалась в сфере оказания неких услуг. А потом в Москве у неё что-то не сложилось, а может, просто перестали платить и выставили, не назначив пенсию. Она работала где-то в городе, устроил местный авторитетный дядя торговать, зарплату более или менее регулярно выдавал, но «с отсосом» и без записи в трудовую книжку. Натурой получал с неё в закрытом ларьке после подсчёта выручки. Чаще оральный секс, но иногда и раком. Дома у него семья.

Она не отказывалась. Желающих пообвешивать на фруктах-овощах в их депрессивном городе много, а местечко тёплое, зимой не холодно. Своим намётанным взором и выцепила Маринку. Выяснила, что та девственна. И стала склонять на этом заработать. Маринке – в любом случае – тысяча зеленью. Ну, она своё сама получит. Едва ли сводница знала, что есть у нас даже статья «Торговля людьми». А ещё «Вовлечение несовершеннолетних в проституцию». Можно пришить или не пришивать, потому что лень крутить, да и кому от этого будет легче?

Марина решилась сразу, безо всяких колебаний. Знала: скоро Ромик вернётся из армии и всего лишит забесплатно, едва успев снять дембельскую форму. Он уже пару раз звонил и предупреждал. Жил, можно сказать, предвкушением. Неожиданно возникшая дама подсказала способ, как вырваться. Заработок для девушек. Но потом. Сразу – тысячу баксов.

Да, Марина вся собралась для самого важного в жизни решения. Она будет умолять, чтобы тот, кто её купит, ей помог. Оставил прислугой. Хоть полы мыть, хоть что угодно. За кровать, еду и защиту. Прочь от посёлка, бабки, сестры, Ромика. Если у него есть такие деньги на кусок слизистой, то, видимо, человек небедный.

Она зашла домой к той даме, «овощной соске», как её кто-то метко назвал в поселении. Там Марина была переодета в очень кокетливое нижнее бельё с маленькими бантиками – откуда ей видеть такое в глуши. Тело фотографировали без лица. Отдельно – её капитал, предназначавшийся к монетизации. Пришлось самой всё там раздвинуть и придержать пальцами.

Риск колоссальный. Её могли, к примеру, продать в сексуальное рабство. Интерактивный читатель в состоянии самостоятельно оценить перспективы. Сказок много, реальность большей частью другая. Не заплатят ничего – это в лучшем случае. И Марина бы молчала. Мало того, безропотно всё бы ещё выполняла, она же дала посторонней бабёнке сделать её фотографии. А она… как она домой бы вернулась? Там бы жизни уже больше и не было…

Однако без риска нет удачи, слишком много вариантов могут оказаться существенно лучше, чем полный беспросвет в том поселении. А тут, можно сказать, повезло, если это слово вообще в данном случае уместно. Заказчик всё подтвердил в течение двух суток, он оказался надёжным и в целом порядочным человеком, если говорить об иных общечеловеческих понятиях.

* * *

У любого девиантно мыслящего индивида психика формируется как симбиоз из личной узко понимаемой морали и морали общепринятой. Вот и у человека, что её купил, своя мораль. Прекрасный принц явился в обличье взрослого мужчины лет под шестьдесят. Правда, хорошо за собой следил и был очень небедным человеком. В общем-то, никогда не был и педофилом. Наоборот, чётко соблюдал закон. Возраст согласия, говорят, четырнадцать.

На тот момент, когда произошли события, действительно было так. Девице шестнадцать. Но в случае, если она заявит, что была на самом деле не согласна, то все, естественно, послушают девушку, потому что… Ну как она может быть согласна на такой секс? Обалдели, что ли?! Значит, надо принять меры, чтобы подобной ситуации не возникло.

Можно, я этого мужчину буду называть без имени? Дам ему кличку «Один Из Них» или просто для краткости «Один Из». Про него сообщу только одно: имя есть в Википедии. А уж как он туда попал: как политик, медиаперсонаж, чиновник или крупный предприниматель – не столь важно. Умный человек свою известность и власть всё равно будет трансферировать в деньги, а на них – осуществлять личные желания. На самом деле бытует заблуждение, будто публичные люди могут себе позволить всё. Напротив, им приходится быть в несколько раз более осторожными. Они всегда под прицелом, как офицеры по версии Газманова. Как писал тот же де Сад, «даже если живёшь в Раю, то это не значит, что ты живёшь во вседозволенности, потому как и в Раю есть свои жёсткие правила».

Может, человек был одержим страстью лишать девственности? Нет. У него всего уже было достаточно, и такого тоже. Я даже не предлагаю интерактивному читателю загадывать, как много в одном временном измерении с нами находится сию минуту людей, организующих личный интимный досуг так же, как наш Один Из.

Финансы позволяли ему получать тех, кого он захочет. Способ осуществления желаний сводился к обыкновенной, хотя и весьма компетентной и грамотной кадровой работе: полуофициальную должность сводника успешно занимал молодой и красивый сотрудник. В его функции входило находить по клубам и тусовкам (соцсетей тогда, по счастью, не было) девушек, знакомиться и совращать. Искать интересные типажи, которые понравятся заказчику и согласятся переспать с ним за деньги. А за чуть большие суммы – принять участие в разных тематических сессиях или фантазийных оргиях со всеми имевшимися тогда в наличии техническими средствами.

Работы, кстати, у теневого кадровика хватало, сколько человеческого материала надо перелопатить! Интернет только зарождался. Правда, работать было проще: в то время ещё не существовало такого досадного обстоятельства, как тупой, всё поглощающий вирт, исходящий от хикикомори всевозможных мастей, воображающих себя. Да кем только себя не воображает хикка, вставая с вонючих простыней никогда не заправляемой кровати в загаженном жилище. Даже не утруждающий себя сменой трусов после прогулок по злачным местам интернета.

Проститутками, которые привыкли просто снимать напряжение на потоке, Один Из брезговал. Только если сутенёры предлагали «сливки». Так назывались молодые, привезённые из провинции или из Украины, ещё крайне неопытные и только начинающие свой путь. Ему не надо было ничего особо изысканного, не было сложных девиаций. Немного виагры, что как раз появилась в конце девяностых, немного спецпрепаратов, немного кое-каких других стимуляторов. Вот тебе уже и почти двадцать лет от роду – фармакология творит чудеса. Не знаю, применялся ли в те годы метод плазмотерапии PRP, но, если применялся, Один Из мимо такой операции, безусловно, не прошёл. А всё, что хотелось, покупалось легко и безо всякого напряга для его бюджета.

Один Из был человеком осторожным и предпринимал избыточные меры для защиты своей анонимности, иногда даже на первый взгляд абсурдные.

Есть категория людей, которая не может получить возможность удовлетворения девиантных потребностей общедоступным способом. Обычные люди не заморачиваются по поводу засветки своих шалостей; они независимы, потому что от них ничего не зависит. Своими девиациями они никого не задевают. Иное дело – лицо публичное, чья деятельность отличается от шоубиза, где разные эпатажные приключения даже усиливают раскрутку популярности. Для такого человека одно неверное движение – репутационная смерть. А если именно репутация обеспечивает доход? Потому они и выстраивают порой схемы. Этакая «Операция «Ы»», чтоб никто не догадался.

Однако пожалеем этих людей, они по-своему личностно несчастны, и деталей операции «Ы», которую осуществлял Один Из, раскрывать не будем. Во времена не столь древние народ ещё не разбирался в распознавании девиаций и, возможно, разрулить ситуацию в случае чего было значительно проще.

Неужели Один Из стал бы по сложной схеме кустарным способом искать непонятных девочек в провинции, если бы представлял, как решить этот вопрос иначе, без риска засветиться своими девиантными потребностями на окружение? Но порочные в глазах общества страсти довлеют над всеми остальными потребностями в виде навязчивой идеи, которая, однако, разум не отключает, а заставляет работать на повышенных оборотах. Как утверждал Чезаре Ламброзо, преступления «по страсти» будут всегда.

На организацию встречи Один Из не пожалел десяти тысяч долларов – своего среднего дохода за два дня в годовом исчислении. К нашей Теме Один Из имел отношение скорее случайное. Как утверждает психоанализ, все девиации и желания оформляются в детстве, при возникновении и развитии полового влечения. Можно и не упоминать, все и так знают. Но ведь когда-то было принято начинать статьи словами: «На таком-то съезде КПСС отмечалось, что ещё В. И. Ленин в своей работе писал…» Никому не нужные условности. Ну а как без них? Вот и мы знаем классиков, что необходимо каждый раз подчеркнуть, соблюдая верность традициям изложения.

Один Из был когда-то просто мальчиком, который, начиная с пятого класса тогда ещё очень советской школы, безнадёжно влюбился в свою одноклассницу. Он испытывал к ней всё то, что испытывает обычный «сохнущий» мальчик, не вполне представляющий, что можно делать с объектом своего желания, кроме как держать его в поле зрения и пытаться обратить на себя внимание – от пресловутого дёргания за косичку до разных выходок. Самое обыкновенное такое детское чувство, которое многие испытывали. Его интерес, однако, имел чёткую сексуальную основу, плотские желания пробудились рано. Хотелось прежде всего физического соприкосновения с её телом. Она была единственной, кого он эротически воспринимал.

Может, всё так бы и прошло, как проходит почти без следа у других. «Как прошли Азорские острова» (Владимир Маяковский). Но было одно обстоятельство, одно невероятно сильное переживание. Детский шок, прожёгший его влюблённую детскую душу насквозь. Даже уже будучи «Одним Из», он не только не смог избавиться от этого – напротив, с каждым годом нарастала необходимость рассчитаться с прошлым.

При социализме было распространено, что семьи работников одного предприятия могли разом получить квартиры в одном доме. Именно такой случай. Весь подъезд – с одного крупного «ящика». Его семья на седьмом. Девочка, которая ему нравилась, – на пятом. Комнаты друг под другом. Засыпая, он знал, что тело, которое он так хочет, в пяти с половиной метрах ниже. Два перекрытия и пространство чужой квартиры.

От неё не скрыться, она всегда рядом. Одна школа. Один класс. И два соседних дачных участка – от того же «ящика».

Вот там он это и увидел. Сидел на корточках за кустами и собирал крыжовник. Себе в рот. Рядом на их участке – сарай, за который можно спрятаться. Соседний участок, отделённый сеткой-рабицей, перед ним как на ладони. У них там шестиугольная беседка, с круглым столом посередине. Для посиделок с винцом под шашлык. А дальше – небольшая травяная прогалина, не ставшая жертвой массовой садово-огородной деятельности тех лет. Там посреди некошеной травы стоит шезлонг, на который приходит загорать она. Одетая только в синий девчачий купальник. Она будет читать «Войну и мир». Книгу надо прочесть перед девятым классом. А он будет изучать вид сбоку; жаль, что шезлонг нельзя развернуть на девяносто градусов, тогда бы в поле зрения попала наиболее интересующая зона. Можно наблюдать сквозь ветки крыжовника или из щели внутри хозяйственной постройки, где хранится сельхозинвентарь и другие инструменты. Там – надёжнее.

День, когда это случилось… Едва только скрипнула дверь на террасе, как он мигом сменил диспозицию – именно в сарай, на колени, глазом – к щели. Она вышла во двор вместе с отцом. По тому, как держала себя, он понял: что-то не так. У него почему-то учащённо забилось сердце. От отца с дочерью шла какая-то сразу наполнившая всё пространство вокруг энергия. Эмоциональное напряжение. Она шла неуверенно, опустив вниз голову.

Вот они оба в беседке.

«Я говорил тебе?»

«Да».

«Я простил один раз?»

«Да».

«Ты всё поняла? Без обид только!»

«Да».

Тут он заметил у отца в руках ремень. Неужели будет это?! Он настолько опешил, что отшатнулся от щели. В голове зашумело. Когда вновь прильнул к дырке, не оставалось ни малейшей неопределённости. Да, именно это.

Очень неудобный ракурс для него, ничего почти не видно. Она полулежит на столе, лицом к нему. Платье задрано, виден нижний край. И замах руки отца. Шумный вдох пересохшим ртом совпал со звонким звуком первого удара.

От возбуждения у него начался озноб. Такого в жизни никогда не было. Если бы он увидел порку мальчика, это бы его сильно взволновало. Если порку девочки – взволновало бы сильнее, с оттенком возбуждения. Но тут была порка любимой девочки! О которой все мысли и трусливое дрочево на фотографии. Две картинки – её фото в спортивных трусах, сам тайно сделал фотоаппаратом на физкультуре. И фотка другой девочки, голой, но с похожей фигурой, вырванная украдкой из порножурнала отца. И переживания потом: вдруг папа заметил? А если заметил, то почему ничего не говорит?

Какой-нибудь книжный, «крапивинский» мальчик, остро чувствующий несправедливость со стороны взрослых, должен тут же вскочить, размахивая деревянной шпагой, и напасть на злого бессердечного папашу, защищая свою мечту. А вот он испытал – впервые в жизни – поллюцию. До этого никогда дело не доводил, не допуская переполнения. А тут трусы стали мокрыми с первых же секунд зрелища. Такое случилось первый и последний раз в жизни: через затылок ударила молния, всё тело затряслось. Ему было больно вместе с ней. И невероятно возбуждающе интересно – от погружения в открывшуюся ему интимную тайну.

Каждый удар отдавался как будто по собственному телу. Она стояла, опершись на руки, покорно принимая наказание. Ничего не говорила. Не вырывалась. Не просила прекратить. Не извинялась. Принимала наказание как что-то должное, само собой разумеющееся.

Значит, приучена к физическому наказанию, не сопротивляется, не просит, не считает ударов и не ждёт их окончания. У отца полная власть, абсолютный авторитет. Закончит, когда захочет, и слезами не разжалобить. Пороть будет столько, сколько нужно, по своему разумению. Не для острастки, а для боли. Замах полноценный, звуки выстрелами отдаются в голове. Она лежит и тихо всхлипывает.

Одного Из сотрясал адреналин, неудержимая похоть давала мощный импульс вниз. Хотелось броситься к ней, обнять и слизать с ресницы её слезу. Но вместо этого он яростно онанировал. Излишним сжатием причиняя себе боль. А ещё до боли кусал губу. Любой подросток, сохнущий по объекту своей любви, на уровне подсознания воспринимает объект страсти как собственность, которой можно распоряжаться хотя бы в мечтах. Ведь девочка – собственность его души, она мысленно полностью его. Значит, и её попка тоже его. И не её лупят, а их обоих.

Отцовский ремень стегал по самым заветным и запретным местам, мысленно принадлежащим ему. Ощущения были… ну просто восхитительные! Это лучше, чем даже трахнуть. Увидеть такую порку любимой девочки по силе впечатления в одном ряду с тем, чтобы ею впервые овладеть.

Что-то невероятно глубинное. Что-то из того, что веками составляло основу бытия в семье. Что-то бессознательное, базировавшееся на безусловной установке: отец имеет право пороть дочь. Когда она выходит замуж, кажется, раньше был даже обычай отдавать кнут, плётку, камчу, ремень или розгу жениху отцом дочери. Так было раньше. И он на уровне подсознания был готов в тот момент когда-то в будущем принять право наказания. В переносном смысле, конечно.

В его мозгу произошла интерференция зрительного образа и неожиданно всплывшего в подсознании дежавю, рождённого эпигенетической памятью об обычаях сотен поколений до него. Отец в базовом генетическом знании подростка – хозяин; человек, который вправе причинить боль и унижения, если сочтёт нужным. Такое атавистическое знание закреплено в ребёнке, пусть не в каждом, на уровне генома. Как у паука-крестоносца, который всегда делает в паутине тридцать пять хорд, накручивая на них тридцать девять кругов. И ведь никогда не ошибается.

Это часть первичной платформы личности биологического нижнего. То, что покровительственно называется базовой психикой ребёнка, но понимается очень упрощённо. Отец, биологический верхний, может, никогда и не предпримет по отношению к тебе акта насилия. Он никогда не сделает ничего сверхжестокого, если ты не дашь повода. Но где-то в глубине сознания прячется каким-то биологическим путём вживлённая в детский организм мысль, что если переступить границу, то можно спровоцировать насилие. Что заставляет подавлять в себе желания, которые могут ему, легальному биологическому верхнему, не понравиться.

Однако она какие-то правила, очевидно, преступила. И вот он, понятный на протяжении многих поколений результат. Папа, тот самец, до определённого возраста имеющий на неё права, реализовывал своё право на наказание, оспариваемое современной общественной моралью в нарушение многотысячелетних основ и традиций. Не будем особо возражать, возможно, гуманисты окажутся правы. Потомки не поймут именно нас.

Не надо решать за потомков, ладно? Их личное дело, смысла нет гадать, что они осудят, над чем посмеются. Мы тоже с неодобрением и с насмешкой относимся к нравам и обычаям ещё недавнего прошлого.

«Это мерзкие отрыжки, дней минувших отголоски» – скажут гуманисты словами ныне почти забытого поэта-пародиста Сергея Швецова. Представьте себе такой Город Солнца, где всё станет супергуманно и супергармонично, а разные девиации уйдут в небытие за ненадобностью. И мы с вами уйдём в небытие. Но скажите: вы сами-то верите, что так будет?

…А в тот самый момент, когда будущий Один Из поглощал и впитывал в себя, забивая на подкорку мозга невероятно волнительное зрелище, он всем своим существом предчувствовал и жаждал, что, когда её тело будет принадлежать ему, он тоже точно будет её пороть. Так же, как её папа.

Закончив порку, отец бросил ремень на стол, повернулся и пошёл в сторону дома. И вот тогда произошёл крохотный эпизод, который оставил глубочайший след в психике. «Я помню в детстве миг, как девственник» (Oxxxymiron). Но Один Из такого автора вряд ли знает.

Подождав, пока отец зайдёт в дом, одноклассница немного ещё похныкала, лёжа животом на столе. А потом поднялась, сделала два шага, повернулась, и неожиданно на несколько секунд её спина попала в зону его видимости из укрытия. Она шла, на ходу поправляя одежду, и последние две секунды этого действия стали ему видны: задранное платье, очень аккуратное подтягивание трусов на довольно красную попку. Белая ткань не прикрыла всей красноты, красные полосы выступали за границы. Пара ударов сердца – и летнее платье закрыло сногсшибательную картинку.

Мгновения, пока он мог всё это видеть, полностью взорвали мозг. До дрожи и стука зубов. Отныне двухсекундная картинка забита намертво в душу – толевыми, шиферными, кровельными и трефовыми гвоздями маточного, базового, сверхценного для личности сексуального образа. Стереотип будет выстроен на этом фундаменте, и спасительная картинка, как виагра, поднимет мёртвого, ляжет первым звеном в цепочку каждого нового сексуального действия. Образ жестоко и неуклонно будет преследовать всю жизнь.

Как только соседка ушла, он опрометью бросился в свою комнату – скорее себя удовлетворять. Скорее закрепить увиденный образ. Что-то вроде сексуального пароксизма. Психосоматика – мотор, рука – поршень. Член разносит сексуальное удовольствие по всему телу. Происходит закрепление только что рождённой парафилии. Обсессивная дрочка несколько часов подряд – и никогда больше такого в жизни потом у него не было! Оргазмов выстрелило… ну точно больше семи, последние – почти всухую. Вся имевшаяся сперма была выжата из его подросткового организма.

Он точно знал: когда она будет его – он повторит увиденное во всех подробностях. Может, и в этой самой беседке. На самом деле в тот момент Один Из был предельно счастлив, если верить дедушке Фрейду, утверждавшему, что счастье – в наслаждении. А именно невероятное наслаждение от своего нехитрого процесса и получал Один Из в жарком бреду страстного потребления увиденного зрелища. Эпизод разделил жизнь на «до» и «после». Сумасшедший соло-акт стал процессом очищения от других картинок детства; катарсисом, смывшим в небытие все существовавшие до этого сексуальные образы.

Почему природа – такая? Сильнейшее впечатление от увиденной впервые ситуации уже никогда не повторится в дальнейшем. Психиатры, изучающие подобное психосоматическое формирование девиаций, представляют себе механизмы возникновения парасексуальных зависимостей. А сами-то? Знакомо ли им явление лично? И ещё никогда не ответят, видимо, на вопрос: а сколько похожего? Все тайные страсти так и умирают вместе с человеком или все желания остаются существовать в метафизическом пространстве, вселяясь в души новых поколений?

«Аффтар, твоему Одному Из прямая дорога к Артуру Янову на “праймал” в Санта-Монику. Как и многим другим таким же», – даёт совет продвинутый интерактивный читатель. Кто вам сказал, что от травм детства все хотят избавляться обязательно с помощью терапии? Все события детства – кирпичики, из которых построена личность. Стоит выбить что-то из фундамента, лишиться хотя бы одного, даже, казалось бы, незначительного, ненужного эпизода – жизнь, может, и станет проще, но это будете уже не вы.

Описанное событие настолько изменило весь внутренний мир Одного Из, что подспудно обернулось пожирающей разум самоцелью. Именно в том возрасте он прочитал у Ницше: «Человек навсегда прикован к прошлому: как бы далеко и быстро он ни бежал – цепь бежит вместе с ним». И ещё: «Опыт. Теперь ты знаешь, как надо и как не надо. Ты идёшь навстречу своей цели. Запомни – не всё сразу». И он представил: да, можно ведь и такую цель поставить.

А в жизни, как это часто бывает, произошёл облом. Ситуация почти как в бессмертном фильме Динары Асановой «Не болит голова у дятла». Отца одноклассницы командировали на несколько лет в далёкую латиноамериканскую страну что-то там строить. И он забрал с собой семью! Когда первого сентября Один Из пришёл в класс, выяснилось, что его любимая девочка больше с ним не учится. Сильный удар по психике. Один Из несколько месяцев тосковал и был подавлен.

Честно признаюсь, что описание столь пронзительного момента детства срисовано с другого человека, картинка приписана этому самому «Одному Из». Он ведь лишь несколькими фразами поделился с Мариной воспоминаниями о переживаниях молодости, а она ещё более скудно – со мной. Но показалось очень похоже на то, о чём я уже слышал. И почему, собственно, надо думать, что у него самого было как-то по-другому? Ведь запросто могло быть именно так.

Жизнь дала Одному Из богатейшие возможности для полной самореализации в сфере желаний. И он их использовал. Но вот осталось оно, детское впечатление, которое волновало, требовало; надо было закрыть вопрос, рассчитаться, реализовать. Он надеялся найти нечто такое, что залечит и компенсирует его подростковый излом. Без всякого вмешательства людей, компетентных в психоанализе. Сильный человек привык доверять во всём только самому себе.

Его теневой кадровик получил задание. Он неспешно выбирал, встречался. Его подстёгивал возраст. Да, проявить мужскую полноценность пока ещё можно, но, очевидно, недолго. Закат активности не столь уж далёк, а он с детством ещё не рассчитался. Ну, и принял он решение, увидев фото Марины.

Как там говорится? Если в детстве у вас не было велосипеда, а потом вы настолько разбогатели, что купили велосипедный завод, то это всё равно означает, что в детстве у вас не было велосипеда. Не годятся все красотки и возможности, весь доступный сексуальный калейдоскоп, любое пёстрое разнообразие интимной жизни. Ему нужно именно то, что вызвало когда-то наисильнейший оргазм.

Я так представляю себе этого человека: нервный, впечатлительный, не чужд эстетики, зависим от своего имиджа. Придумал какую-то хитрую схему, обеспечивающую доход. Наверняка парадоксальную и извращённую. Причём действует не в составе какой-то организованной группы, а на свой страх и риск, всего и всех боится. И тоже идёт на риск, не считаясь с затратами, чтобы реализовать заветную мечту.

* * *

И вот – их встреча. Она его увидела, а он – её.

Человек, который вошёл к Марине в комнату в съёмной, как она поняла, квартире, был в чёрной маске. Она невольно занервничала. К этому времени её плодоовощная фея уже была выпровожена из помещения молодым парнем, который готовил встречу. Мадам успела напутствовать подопечную фразой: «Ничего не бойся. Всё схвачено».

Человек в маске заговорил с ней мягким, спокойным голосом. И Марина успокоилась. Она сидела на диванчике, наряженная в беленькую новую маечку и свои единственные джинсики, а в кресле расположился очень взрослый дяденька в весьма презентабельном костюме, который весь, казалось, излучал добро и благодушие.

Марина очень редко чувствовала, что она как человек кому-то интересна. Не понимала, что дело вообще не в ней как личности. Принимала участие всего лишь в кастинге на роль девочки из детства, первый этап которого она прошла как раз по внешней схожести. Теперь надо искать общее в характерах. Та девочка была безропотной, покорно принявшей порку отца. И в классе – тихой и незаметной. А эта? Светло-русые прямые волосы, очень худенькая, глазки с прищуром, губки полные.

Брови белёсые, без косметики такие не видно. Ресницы светлые. Нос среднестатистический, чуть вздёрнутый. Лицо обыкновенное. Разговорить и расположить к себе для умного и невероятно опытного человека несложно.

Марина даже не поняла, почему почувствовала к нему столь безоглядное доверие и рассказала всю свою историю, начиная с опеки сумасшедшей бабули и иголок в попку. Она говорила очень эмоционально и была готова заплакать. Ей необходима защита, в окружавшем жестоком мире никого близкого и надёжного не было. Она подумала, что сможет заинтересовать своей честностью этого человека, чтобы он помог ей остаться здесь, в Москве, что-то делать, где-то работать. И повергла своего слушателя в мрачное раздумье.

Эффект оказался обратный. Опытный Один Из тут же озаботился её болтливостью. Она может встретить какого-нибудь другого доброго человека и тоже всё ему рассказать. Но уже про него. Девочка после контакта никуда ведь не денется, она станет носителем чрезвычайно опасной и неприятной для его жизни информации. Однако есть такие люди, которые рождены, чтоб сказку сделать былью. Или болью. Которые продумают все шаги до мелочей. К тому же ему была нужна всего лишь одна.

И Один Из решился. Но информация не осталась в тайне хотя бы потому, что историю узнал я. Видимо, молчание было золотом тогда, когда оно было условием выживания и инстинктивно выполнялось: не навредить себе своим языком. Не поверят, не защитят, вернут в так называемую семью – будет месть от сестрички с парнем. Детдом ещё хуже.

Эпизоды с поркой, которую осуществлял Ромик, мужчину очень сильно заинтересовали. Он стал расспрашивать более подробно: «Когда тебя порют, ты о чем-нибудь просишь?»

«Нет, молчу. Только всхлипываю».

«А в какой позе Ромик это делает?»

«В основном стоя, опершись руками о стол. А часто там… в лесу, опершись о дерево».

«Голая?»

«Нет. Только трусы спускает. Он ведь боится. А вдруг кто зайдёт или догадается за стенкой, что происходит? Если бы он меня порол голой, то… сразу ему хана. А так – можно всё списать на воспитание, и все поймут! У нас там всем достаётся. Даже не поругали бы его».

«И что, не сопротивлялась, не просила? Не защищалась руками?»

«Нет. Просто я знала, что он не закончит раньше, чем захочет».

«Всхлипываю», «опершись руками о стол», «не закончит раньше». Вот они – истоки девиации. Вот её самые мощные корни. По ним привносится из окружающего мира то, что питает сверхценную идею. Увиденное им действие в отношении одноклассницы трансформировалась в ярчайшую картинку, которая подкрепилась не только постоянным воспроизведением образов в сознании, но и привязанными к этим образам словами. Слово крепится к образу, составляет с ним пару. Произносится кем-то слово – провоцируется образ.

Наши решения, да что там – судьбы! – порой зависят от слова. Да, просто от одного слова. И всё. Круг замкнётся. Началось со всхлипываний и вернулось опять к началу. Именно соответствующие пары «слово – образ» перекрыли для Одного Из все другие впечатления от Марины и собственный голос разума, призывавший к осторожности.

В реале же она, выросшая в таких экстремальных условиях, всё же ну никак не может быть психологически похожа на единственную дочь преуспевавшего инженера, ушедшего из «ящика» и работавшего в те годы по линии ГКЭС, как тогда называлась эта организация, что само по себе было престижно. Дочь любимую, живущую в достатке, в традиционно сбалансированной семье, хотя и строго воспитываемую.

Тогда, во время беседы, ему показалось, что вот оно: то, что поможет рассчитаться с детством. И решение было принято. Он прекрасно понимал цену того, что он купил. И ценность, казалось бы, достигнутого совпадения с его желанным образом. Раз это дорого, раз так трудно подобрать образ, то у Маринки должна быть соответствующая оправа. Как там, в «Терезе Батисте, уставшей воевать»? Капитан-землевладелец собирал кольца в честь девочек, чей бутон он раскрыл? У Одного Из такой коллекции нет. Он намного более продвинутый, чем тот капитан; его жизнь значительно более многогранна, его интеллект несопоставим с убогим умишком урода, описанным Жоржи Амаду.

Вот тайный дом – место, где всё должно произойти.

Как же до оскомины противно опять описывать страсть к девочкам в монашеской школьной форме! Сколько уже сочинений на подобную тему! Ну ничего, это уже ненадолго. Ещё лет двадцать, и у всех, у кого ещё будет стоять к тому времени, уже не возникнет никаких эротических ассоциаций с униформой советских школьниц.

А вот в Германии – просто к примеру, пришло ненароком в голову – ещё в восьмидесятые и девяностые годы прошлого века была масса народа, у которого эротические ассоциации вызывались кожаными шортиками для мальчиков. В Баварии вообще ещё долго после войны так ходили почти все поголовно. В девяностые в Берлине тематическим сообществом Bse Buben («скверные мальчишки» – наиболее точный по смыслу перевод) даже устраивались БДСМ-вечера в таких шортиках. На сессиях середины девяностых 40–50-летние мужики с блестящими кожаными задами подставляли свои реально уже обширные – пиво, однако ж! – чресла под розги. Они проигрывали в зрелом возрасте свои воспоминания из пятидесятых и шестидесятых. Но нет больше фиксаций из того времени, любители шортиков уходят в небытие. На смену для ностальгирующих пришли беговые шортики-спринтеры Adidas или то, что выпускали когда-то народные предприятия в ГДР. Но тоже ненадолго. Уже много лет прошло с тех пор, когда школьная форма была повседневной одеждой для девочек. Однако проблемы достать школьную форму для старшеклассницы, в том числе и для эротических игр, у нас в стране пока нет.

Что надо надеть? Белые гольфики, белые трусики. Как сорок лет назад. «Все вещи – из тех годов, – сказал Марине Один Из. – Вот так выглядела та девочка, которую я хотел». Она в школьной форме именно той, тогдашней длины. С кружевным воротничком. Да, с поддетым под платье советским дурацким лифчиком. Первый номер, живущий как бы отдельно от груди. Не поддерживает, а придаёт форму, чтобы обозначить: вот мол, у меня есть. Модель, которую одна дама называла «Салют, Черёмушки!» (в тех местах этот феерический аксессуар производили). Дамы, почувствуйте разницу. Плюс накрахмаленный белый праздничный фартук с карманами родом из времён глубоко дореволюционных, когда фартуки повсеместно носили гимназистки и горничные. Капроновые ленты унылого коричневого цвета в косы. Всё как у всех. Попробуй нацепить жёлтенькую, зелёную или красную – застыдят-отругают, выгонят и заставят переплести косы. И в таких же белых трусах того самого времени, которые мальчикам можно было иногда подсмотреть.

Из укромной стратегической позиции около лестницы на первом этаже. Тебя не видно, а угол обзора почти вертикальный. У девочек, что шли со стороны перил, не было никаких шансов. Понятное дело, интересно только когда девчонки голоногие. Что там в этих колготках смотреть? Трусы – развратно, а колготки и так наполовину наружу. Жаль, московский климат позволяет любоваться трусами только в сентябре и мае. Но сентябрь ещё хранит в памяти немало летних впечатлений от голых ног и изгибов тел в купальниках. Новые импульсы такого рода уже не дают остроты.

Но вот увидеть в мае, после долгой зимы, когда все интересные места закрыты. Первые трусики девочки в этом году. С почином! Такие Один Из видел, когда глаза ловили заветную цель. Заветное место все мальчишки знали. Потом его спалили, кто-то проболтался. В благопристойной школе доступ в эту точку немедленно перекрыли, шкаф туда поставили. (Опять же уточню: здесь я привожу воспоминания другого человека, из которых я взял ключевую сцену детства.)

Подсматривать трусики у девочек – интернациональный, но несколько устаревший вид спорта, которым массово увлекались в прошлом веке в разных странах мира. Правда, в Японии популярность этого спорта, если ориентироваться на аниме, только растёт. Как там у Курта Воннегута? «I see England, I see France; I see a little girl’s Underpants!»

Итак, Маринка в ностальгической форме. Комсомольский значок на белом фартуке. Белые бантики.

Тут я как автор сего опуса не выдерживаю и накидываюсь – может быть и при помощи моего интерактивного читателя – на создаваемый мной образ: «Нет, нет и нет, дядя! Туда ты уже не попадёшь, слышишь? Это всё не тем воздухом дышало, не тем питалось, не те передачи по телевизору смотрело. Тогда был реальный сексуальный голод. Сахара. Бредятина. Дрочка на «Маху одетую» и «Маху обнажённую». (Гойя, иллюстрации в «Памятниках мирового искусства», изданы в семидесятые, использовались мальчиками моего поколения и чуть старше не только по чисто эстетическому предназначению, если подобные издания были в семье.)

Невероятный стыд перед собой в детстве за эротическое восприятие физических наказаний. Тайное от окружающих, разумеется! Думаешь, что ты только один ёбнутый. Извините, я как автор употребляю мат крайне редко, но не откажусь, когда нужно обозначить резкий и важный по смыслу момент. Слышь ты, «Один Из»? Не зови меня с собой, меня не обманешь!

В масштабах развратности знаний тех поколений овладеть девушкой в школьной форме – взрыв, целый пласт незабываемых эмоций. Признаемся: в юности не всем такое было дано, многие врут. Когда-то прочитал в советском журнале «Крокодил» мудрую фразу: «Фильм до шестнадцати смотреть было нельзя. А после шестнадцати – неинтересно».

Нам неизвестно, каким образом достигает совершенства своего образа человек уровня «Один Из». Всегда тяжело описывать желания и состояния людей, которых по развитию считаешь выше себя. Причём не только социально, не только интеллектуально, но и личностно. Может, он видел нечто, что не увидеть мне. Или закинулся какими-то невероятными по силе и доступными только в его среде «колёсами», чтобы попасть со своим объектом в некий параллельный мир любых допустимых человеческой фантазией возможностей?

Нет, я, увы, крайне рационален. Я не то что не ищу чего-то наркотического, но ещё и алкоголя потребляю крайне мало. Меня, как князя Мышкина по версии экранизации в «Даун-хаусе», и так достаточно прёт от окружающей действительности – «без всякого компота». А вас не прёт? Вас ведь тоже в значительной мере окружает та же действительность, что и меня.

Но назад к рассказу.

Марине надо было наклониться над столом, задрать подол и спустить трусы. Совсем несложно и очень привычно. И боль, которую чувствовала попа под ремнём, – что-то знакомое, обыденное. Пороли не очень сильно и недолго. Как бы прелюдия, некий акт, предварительные ласки.

А потом её ввели в зал. Малый гостиный зал, как я понял по описанию. Где по классике есть камин, кресла, ломберный стол со стульями, буфет – вся мебель реальной викторианской эпохи. Отреставрирована. Юная комсомолка шагнула из прошлого в ещё более давнее прошлое. Приглушённый свет, настенные прострелы ламп сведены в одну точку. Где стоит она. В той самой школьной форме. Абсолютный шаг в ту эпоху. Реальный винтаж. Всё оттуда – до гольфов, бантов и сандалий. Только тело в них другое. Которого тогда ещё не существовало. Ещё свечи. Наверное, штук пятьдесят. Господин – большой эстет.

Теневой кадровик Одного Из – спортивный и привлекательный парень лет под тридцать. На нём только короткие шорты. Он медленно на глазах Одного Из раздел Марину. У него была банка, из которой он намазал всё её тело декоративной блестящей смазкой.

Блики от свечей дают загадочные отсветы на коже. Один Из трогал щёки, уши, живот, грудь. Трогал бёдра и между ног – через трусы. Трогал так, как будто хотел вынуть что-то из её тела через кожу. Для секса трогают не так.

В пол вделана скоба. Она, кажется, для цветов? Именно она их стопорит, чтоб не съехали вниз? А сверху – кольца. Там тоже цветы на подвесках крепятся? Осторожный человек Один Из. Вдруг кто зайдёт и поймёт, для чего? Хорошо придумано с цветами. Немного расчистим их. И вот – через кольца верёвки. А вот скобы в полу – под зажимы. На ногу – чёрный кожаный девайс для фиксации… на застёжку… на руки – то же самое. Ширпотреб секс-шопа. Сейчас недорого стоит, с заклёпками и кольцами для карабина. Но не забывайте: всё на тот момент с собой «оттуда» привезённое. У нас ещё даже мало-мальского предложения аксессуаров нет в цивилизованных масштабах.

Свечи. Это ведь совсем не сложно сделать, если ты эстет – для самого себя. Красота должна присутствовать. Чувства должны усиливаться. Насколько возможно. Растяжка. Самая обычная. Пожалуйте смотреть сотни таких фильмов. Что ж тут необычного? Разве что для Марины.

И – вновь порка. Но уже с фиксажем. Не буду описывать подробностей. Не хочется мне делать комплиментов Одному Из. Кроме того, у моего интерактивного читателя очень богатая фантазия.

А потом пауза. Другая комната. Игра в вождя племени. Звериные шкуры. Зальчик загородного дома в охотничьем стиле. Что-то типа рустикального жилища некоего средневекового правителя. Факелов на стенах нет, но и здесь есть свечи. Девушка принимает участие в обряде посвящения в женщины от старейшины лет пятидесяти с лишним. Сильно лишним. У него стоит только с виагрой и укольчиком. Фентоламин или Каверджект? Вот тут я в смущении. Были ли такие препараты на тот момент? Но он что-то себе колол, она вряд ли такое придумала. И теперь можно с рычанием набрасываться на юное тело. Когда пробуждается неудержимый животный инстинкт. Инстинкт зверя.

Как в такой гипотетической ситуации с инстинктами у интерактивного читателя? Вы думаете, что нет? Или знаете, что да?

Я ощущал себя зверем, когда ел шашлык из свежей, только что пойманной белуги. Это настолько замечательно, что хочется впиться зубами и рычать. Ты рвёшь зубами плоть, как десять голодных волков. Чувствуешь себя, как воспитанный на вискасе домашний кот, которому удаётся почувствовать кровь пойманного воробья.

Разве девочка в школьной форме не анахронизм в охотничьем зале замка? Но нет, он ведь мечтал в детстве лишить её невинности в замке. Ну не на поролоне же его тогдашней кроватки шириной восемьдесят сантиметров! Скучно и как-то по-скотски.

Лежащий на подставке косой деревянный крест, на котором всё должно произойти. Заходишь между разведённых ног, пока на нужной высоте не упрёшься. Правда, спина объекта фиксирована на дерматине, подложка мягкая. Всё же на чистой деревяшке – жесть. Обездвиживание рук и ног, полная беспомощность и подчинение.

Их наружные половые органы пришли в соприкосновение. Казалось, вот она, очередная купленная девственность. Что нельзя купить дорого, можно купить очень дорого. Есть что-то, что не продаётся? «Абрам, мы разве говорили, что мы хотим купить всё? Нет, вы только посмотрите! Они таки набивают себе цену», – как говорят в Одессе.

Жертвоприношение образу. Он ведь хотел отдать девочку себе в прошлом. Себе, тому мальчику. Но вдруг понял, что объективно не сможет забрать её, будучи в образе взрослого дяди. Потому что совокупление с таким, каким он стал в зрелом возрасте, не имело смысла. Нельзя отдать мечту детства чужим телом да ещё и взрослому дяде.

Он обнажал её, срывая те самые покровы, которые хотелось сорвать тогда. Он порол её ягодицы по праву хозяина, мысленно приняв эстафету от отца. Так, как хотел тогда. Гладил её тоже он, преемник того мальчика в саду. Это как бы компенсация. А вот овладеть ею – нет. Гладить и ласкать было чувством из того времени. Даже когда трогать. Обжимался он с девочками. Но то тело не знало, что такое совокупление. И именно такое тело, как у него было тогда, должно вступить в связь, а не такое, которое у него сейчас.

Источники для чисто генитального удовлетворения у него не ограничены, есть финансы, есть оргталант. Но если он лишит девственности свою детскую мечту? Вот разве хотел бы он – внутри своей собственной фиксации – чтобы его девочку из прошлого, оставшуюся навеки юной в его сознании, поимел какой-то старый мужик? А ведь так будет по факту. Очень тонкий эстет Один Из. Немного непонятен.

Так ведь и Франклин Рузвельт пожалел своего медведя, а Линкольн – индейку. «Да неужели!» – воскликнет интерактивный читатель из Америки. Представляю, как подобное сравнение может шокировать иного американца. Если человек имеет возможность есть столько индеек, сколько захочет, то не задумываясь может сохранить одну в живых. И не потому, что стремление создать для себя некий символ может пересилить чувство голода, с которым данное историческое лицо к тому же вряд ли сталкивалось в своей жизни. В сущности, создавать себе такие символы – изначально привилегия наделённых властью и обеспеченных. Такому человеку, как Рузвельт, ну совсем не нужна смерть медведя, чтобы возвыситься в своих глазах или в глазах окружающих.

Кстати, совсем не обязательно становиться именно главой нации, чтобы перейти на этот уровень взаимоотношений с миром. Больше спонтанное решение представителя элиты в соответствии с его императивами, делающими его представителем элиты. Создавать императивы и должно быть прерогативой людей из верхних слоёв общества. Это их собственная, классовая, имманентная им, как сказали бы классики марксизма-ленинизма, мораль, которая впоследствии, по всем законам общественного развития будет навязана всем нам.

Один Из – большой человек и умеет делать самому себе ценные подарки. И пусть очень многие его вообще не поймут. Как так, заплатил деньги, рискнул, организовал, она согласна, всё надёжно и – остановиться на петтинге?

А он в какой-то момент решил остановиться. И, представьте себе, решил отдать Маринину девственность… своему младшему сыну, который был на тот момент приблизительно в том же возрасте, что и она.

«Как это? – спросит интерактивный читатель. – Вот так, открытым текстом?» Ну, нет же, конечно. Он же творческий человек, который способен создать ситуацию, не травмируя сына вторжением в его психику. Юноши в большинстве своём не любят обсуждать темы своих сексуальных желаний с отцами. Но ещё меньше – с матерями.

Всё было организовано через его секс-секретаря. Именно он должен был предложить его сыну: «Есть девственная девочка для тебя. Дёшево. Хочешь? Попроси у папы немного денег, якобы на спорт или на одежду». И сын к нему обратился с такой просьбой! Один Из, конечно же, поверил сыну и тут же дал необходимую сумму.

Съёмная квартира и целая ночь – делай, что хочешь. Возможно, он даже организовал в том месте видеокамеру, чтобы понаблюдать, как это прошло. Технически очень несложно. А было ли на самом деле – не знаю. Пусть интерактивный читатель сам и решит, установил ли папик с интересами, как у Одного Из (а он не такой, как я с большинством из вас) видеокамеру для записи такого эпизода, или нет.

Марина. Просто объект, бездействующая сторона, предмет без права голоса. Вот она сначала торжественно выходила замуж за этого дядю. Этакая свадьба на две-три ночи. Пока не надоест. Разве не бывали истории отношений и на меньший срок, чем на три дня после свадьбы? Да сколько угодно.

«Бывает, что у невесты муж умирает, а у вдовы – живёт», – заметит интерактивный читатель. Моралист скажет: плохой вариант. Очень плохой. А вариант лишиться девственности от любовника сестры безо всяких ласк? От пьяного вдрызг дембеля? При том что она реально характером податливая и безропотная, её так кто-то создал – бесконечно терпеливой. Между прочим, беспомощность и безропотность тоже весьма ценимые добродетели, и ими можно очень сильно зацепить. И ещё если смотреть взглядом, в котором отражается бесконечная преданность побитой собаки.

Потерпевшая безумно довольна тем, что она потерпела. А иначе бы жизнь не сложилась. Ну, характер такой – подчиняться и быть верной хозяину. В той степени, в какой её верность его прикалывает. Не исключено, что завтра его будет прикалывать неверность.

На задаваемые вопросы она отвечает односложно: «Тебе нравится, когда тебе приказывают? – Да. – Стараешься выполнять всё точно? – Да. – А если тебя наказывают? – Нормально. – Хотела бы ты быть одной и ни от кого не зависеть? – Не знаю. Вряд ли». Разве так не бывает? Кому-то «век свободы не видать» не зарок, не судьба, а жизненный принцип.

Можно продолжать ныть в том же духе дальше, но совершенно не нужно. Потому что, как вам это уже, разумеется, понятно, не чувствовала она всей тонкости того, что с ней произошло. Она реально понимала только физическую боль, а всё это обрамление, начиная со свечей, было ненужным. Странным. Немного удивляющим. Но нисколько не эротичным.

Надо признать, что вокруг есть люди, полностью лишённые восприятия того, что называется «тонкая эротика». Ни в одежде, ни в аксессуарах, ни в антураже, ни в словах, ни в текстах. Вы ведь тоже встречали таких? У них есть понятие двух состояний: состояния секса (то есть генитальный контакт и ничто кроме него) и состояние без секса (без генитального контакта). И всё. Остальное лишнее. Не нужны ни одежда, ни свечи, ни вообще хотя бы что-то. Вот он, чистый замес хуя и пизды.

Раз меня прорвало на мат, то это пиковая точка рассказа. Хочется сравнить этот мат с клавишами субконтроктавы пианино. Нажимаешь крайне нечасто, но они тоже бывают нужны.

А тут получилось так. Всё для неё кругом непонятно, но в то же время совершенно не противоречит её сути. Она смутно понимает, что всё должно как бы и быть таким. Это соответствует её натуре. Она грубо, по-народному, хотела отдать себя в чьи-то руки. Типа так. Пусть бьёт, если любит. А бить меня надо по-любому: я ленива и могу делать глупости. Но ему виднее. А там пусть скажет, что и сколько делать. Я всё сделаю, я выносливая.

Всё, что с ней происходит; всё, что с ней делают, реально отвечает этому её внутреннему запросу. С одной стороны, совсем не необходимо, но в то же время абсолютно естественно, потому что не противоречит картине мира в преломлении её сознания. Она и родом из среды насилия, где понимают телом. Где практикуют такое в течение нескольких сотен поколений.

И в нынешнем поколении тоже, не прервались ещё династии тех, у кого в роду не было бы никого, кто не подвергался физическим наказаниям. И сколько таких династий? Их всё ещё больше пятидесяти процентов населения? Или всё же значительно меньше? Тут каждый интерактивный читатель должен, сверившись с интернетом, прикинуть по-своему. С учётом того, что любой статистике по данному вопросу, как мне кажется, верить нельзя ввиду крайней неоднозначности затрагиваемой темы.

Один Из всё же позаботился о Марине. В посёлок, где она жила, приехал человек с корочками и небольшой пачкой денег – всё уладил. И с органами опеки, и с бабушкой. Говорят, дембельнувшийся Ромик, когда с ним разговаривали, чуть не описался от страха. А саму Марину потом определили к тематическому товарищу в том же поселении, где была вилла Одного Из. Люди одного уровня могут не только знать друг друга, но и иметь одинаковые запросы.

В её обязанности входило самое обычное: следить за домом, убирать, учиться готовить разные блюда по книжкам, о возможности приготовления которых она в детстве даже не подозревала. Тот, кому её отдали, не хотел себе полноправную жену, а хотел такую – зависимую полуприслугу без права голоса. Чтобы реализовать в себе присущие на самом деле многим желания примитивно доминантного самца, упивающегося покорностью самки. Пожалуй, многие специфические мужчины разделили бы желание иметь в качестве нижней женщину, которая органически привыкла к грубости и жестокости, на которой можно всегда безопасно разрядиться и выместить злобу. Психосоциальные диплодоки, в вечном когнитивном диссонансе с правильным и гуманным обществом. Скрипя зубами, исполняют публично законы, но в постоянном искушении послать всех и всё – на… Дома, извините, такой индивид порой уже просто скот.

«Вон ты куда, аффтар. Знакомо. Но по этому поводу как раз папаша Мюллер мрачно сказал Штирлицу: “А в подоплёке-то одна суть: простая и понятная, человеческая суть”. Он и это тоже имел в виду», – вклинивается в изложение интерактивный читатель.

Новый хозяин учил её правильно сервировать стол. И с тем же усердием – удовлетворять разные его потребности. Он был ею вполне доволен, давал денег, покупал хорошую одежду, косметику, бижутерию и не возражал, когда она всё свободное время тупо проводила перед телевизором за просмотром бесконечных мыльных опер и популярных базарно-скандальных телешоу. И не сильно, без фанатизма пробовал на ней кое-что, что считал любопытным из нашей Темы.

А потом он неожиданно умер. Какая-то мутная история. И вот тут Марине уже повезло конкретно. Наследники оказались очень порядочными людьми и не стали выкидывать её на улицу. Догадываясь, чего она натерпелась за несколько лет с их родственником, чей характер они испытали на себе в детстве, наследники предложили ей из всего полученного и поделённого полюбовно большого наследства однокомнатную квартиру в ближайшем Подмосковье. Вот это настоящая удача! Говорят, у того человека была целая пачка свидетельств права собственности на недвижимость; тогда как раз начиналось время стремительного ценового роста московских и подмосковных квартир.

Марина могла попасть и ко мне. Связей с тематическим миром она не порвала. Она нашла кого-то, кто выступил в роли своеобразного сутенёра. А может, просто находил прикол в том, чтобы сдавать её в аренду верхним. Дико звучит для кого-то? Но только не в отношении той, которая сама хочет быть в этой роли. «Сдать в аренду» – для неё это развлечение: почувствовать нового хозяина, сравнить. Не подумайте о таких плохо. Не подумайте плохо и обо мне, я её «в аренду» не взял. Но познакомился и пообщался.

В жизни она совсем не была такой уж робкой и застенчивой девушкой, как может показаться из рассказа. Наоборот, очень даже скандальной бабой, причём довольно самоуверенной. Я был свидетелем одного эпизода. Как-то заехала во дворе на газон тогда ещё милицейская машина, след остался. Вышли двое с автоматами. Так она их так бесстрашно охаяла, что они опешили и даже извинялись, что для людей их профессии несвойственно. Какой-то характер есть, иначе она до сих пор жила бы в трёхэтажке около завода.

Марину можно понять, если представить себе, что она человек из более далёкого прошлого. Она всё воспринимает, как столетия назад. Она там осталась в своём развитии. Она, как и наши предки, физически понимает, что такое голод. Удар розги. Унижение, которое надо терпеть, потому что законы и обычаи ставят одних членов общества выше других. А дальше на… можно класть остальное. Иголка в попку. Пинок. Грубый окрик. Взрослый хозяин. Это всё там.

Там, где так научились за поколения. Там, где с этим согласны.

Там, где без этого в себе не уверены.

Там, где на этом строится всё дальнейшее.

И где есть, как бы протест… нет, не по сути процесса, его-то как раз все одобряют. А вот так – по количеству. Заслужить двадцать ударов ремня вместо тридцати и воспринять как достижение в самосовершенствовании под началом верхнего. И испытать удовольствие.

Вы знаете, мне это неинтересно. Ну вот предельно скучно! Мне не нужна такая нижняя, которая по-человечески не состоялась и представляет собой только тело, тупо реагирующее на раздражители. Мне нужны личность, борьба и протест… И – доминирование с преодолением.

Марина не стала нижней. Ни случайно, ни закономерно. Она родилась ею.

Не почувствовав никакого интереса, я не предпринял в отношении неё никаких действий, которые имели бы физический сексуальный контент. Только разговоры «за жизнь», но зато пристрастные. Очень скудный словарный запас у неё. Речь без каких-либо красивых, запоминающихся деталей, односложная. Все подробности для рассказа честно наскрёб по сусекам сам, частично используя воспоминания о ситуациях из личного и чужого опыта, которые хоть сколько-то были похожи на то, что удалось уложить в логическую канву. Чтобы построить эмоциональные и смысловые мостики, не упуская разрозненной фактуры. Надеюсь, мне это удалось.

По зову фетишей

Фетиши – мощный мнемонический механизм околосексуальных смыслов. Те, кто читает не первый мой рассказ, отметили, что я уделяю повышенное внимание трусам и шортам. Да, есть такое. Не совсем личное; всего лишь поиск универсальных эротических смыслов для большинства читателей. Интерактивные читатели, которые через рассуждения доплывут до описания конкретного случая с полутематической девушкой, такими фетишами меня привлёкшей, получат ещё одну иллюстрацию того, как фетиши могут затмить рациональное.

БДСМ насквозь пронизан фетишами. Самыми разными.

В XIX веке фетиши были, естественно, другими; это мы знаем, например, из образа пресловутой Венеры Захер-Мазоха. Не только меха, но много чего там было другого. Но не имеет смысла обращаться к давно минувшему. То, что давно прошло, не актуально. Фетишист потому так и называется, что привязан к реально существующему предмету; а его фетиши чаще всего созвучны эпохе, в которой он живёт. Тогда были меха и кружевные панталоны, сегодня – нечто иное вроде латекса и стрингов, а для кого-то так вообще – грязные потные кроссовки. Не будем осуждать людей за то, что им свойственно. Фетиши эволюционируют; способность человека их иметь остаётся неизменной.

A propos, Захер-Мазох. Если у интерактивного читателя есть время разбираться очень глубоко в тематике мазохизма – отсылаю к беспримерному по глубине философскому произведению великого Жиля Делёза. С моей точки зрения, Делёз – самый выдающийся мыслитель ХХ века, его работы ещё только предстоит осознать потомкам. Человек, заставивший переосмыслить Канта и Фрейда. Философ высочайшего уровня. И не надо комплексовать, если кому-то он будет труден. Я вот не комплексую, что понял далеко не всё. Надо стараться быть понятным большинству интерактивных читателей, поэтому у нас инструментарий попроще. Но – к теме.

Трусы имеют исключительно важную роль как для BD (приспущенные трусы ограничивают подвижность ног), так и для DS («приспущенность» – элемент унижения, подавления). Их спустили для процесса наказания, чтобы усилить момент подчинения. Кусок ткани на бёдрах – у самых ягодиц или чуть ниже – символ поверженного целомудрия, квинтэссенция вторжения в интим, перекушенный замок, запиравший для взгляда запретные части тела.

В «Бриллиантовой руке», которую буду цитировать и дальше, сатиновые трусы были подняты как хоругвь. Кто поручится, что это всего лишь шутка? Нет, мысль не моя, я мыслю менее экстравагантно. Но человек, который поделился со мной своим экзистенциальным озарением, видел отчётливо и некий символизм, и сложный психоаналитический смысл. Мне раньше и в голову не приходило, что существует столь неординарное мнение.

Что касается SM, то там положено трусы рвать, оказывая психологическое воздействие на жертву. С одной стороны, подчёркивается безвозвратность, невозможность восстановить status quo. Исходного состояния не будет. «Порву твою кожу так же, как ту тряпку, что меня от неё отделяет. После моего воздействия ты уже никогда не вернёшься к исходному состоянию». С другой стороны, это нажим на психику, устрашение, демонстрация серьёзности намерений, подготовка нижнего к неминуемой боли.

Для современного человека слово «трусы» имеет однозначную сексуальную коннотацию. Правда, исключительность этого предмета одежды неуклонно ослабевает, его теснит множество иных сексуальных и квазисексуальных конструкций, обильно присутствующих в Сети. Фетишей много. Но трусы, прикрывающие интимную зону, остаются безоговорочным № 1.

Фетиши закладываются в детстве. Можно привести несколько примеров, чтобы попытаться коротко проследить становление трусов как фетиша в детском сознании ушедших и ныне ещё живущих поколений на основе анализа детских произведений и фильмов, что мы сейчас и сделаем.

Тридцатые годы. Вспомните об оставленных детьми в комнате трусиках в «Приключениях Карика и Вали». Трусы – повседневная одежда, попасть куда-то на приключения можно и без них, психика ребёнка от потери трусов не нарушена. Как мальчик и девочка отправились куда-то без трусов? Они что, привычны были быть голыми и друг друга не стеснялись? В том самом возрасте, когда стеснение эфебов своей наготы бьёт все мысленные рекорды? Действительно, на иллюстрациях, сделанных в издании конца девяностых, ребятишки в ходе приключений изображаются голыми.

В понятие «трусы» прадедушки современной молодёжи вкладывали иное значение, вовсе даже не эротическое. Они массово, всем тогдашним сообществом, не воспринимали трусы как сексуальный атрибут. В это трудно поверить, но так и было. Может, кому-то покажется странным, но трусы в то время ещё воспринимались в народе как элемент материального достатка. Богатые прадедушки и прабабушки трусы, то есть кальсоны и панталончики, носили, а у бедных их просто не было. Мне рассказывали случай – из дореволюционной жизни на донских хуторах – как зажиточная семья, купив в городе рулон сатина, сшила дочкам трусы. Им завидовали все хуторские подружки, особенно зимой, когда с горки катались; у других-то девчонок под юбками мёрзнущий голый зад.

Время войны мы пропустим. Не до фетишей было. Что там написали после победы? Вот, пожалуйста, цитата: «Во всём были виноваты трусики» (Екатерина Рязанова «На пляже»). Когда я взял книжку в школьной библиотеке, эта фраза была подчёркнута красным карандашом. А сбоку кто-то другой оставил свой мальчишеский комментарий: «гы-гы». Год издания книги – 1957.

Книга о детях и для детей первого послевоенного поколения бэби-бумеров. Никаких неприличных ассоциаций слово «трусы» ещё не вызывает. Плавок нет. Вот – все в трусах, так и ходят, это нормально, но у кого-то они мокрые, что и выдаёт виновника. Здесь завязка сюжета. Я книжицу Рязановой читал не в 1957 году, тогда меня ещё не существовало, а уже в совершенно другую эпоху. Как я понял из подчёркивания и комментария, фраза резанула глаза не только мне. Больше всего тревожился, когда сдавал книжулю назад: вдруг кто подумает, что это я подчеркнул или подписал.

Однако развитие пошло дальше. Интересный и неоднозначный автор Сусанна Георгиевская. Она писала очень эмоционально, в основном для девочек. Тем не менее, в её повести «Отец» речь как раз о мальчике:

«Саша, ты захватил плавки или вторые трусы, чтоб купаться? – строго спросила его Лана Пименовна. – Около нашей дачи река».

«Не захватил», – ответил Саша и побагровел.

«Трусы»! И как ей только не стыдно – «трусы»! И как она только может! Она же не моя мама, чтобы такое спрашивать!

Однако есть размышления, которые вроде бы совершенно лишние. Лана Пименовна бесспорно не его мама. Тем не менее, он всё же носит трусы. Поду-у-маешь, что за особый позор – трусы?.. На нём трусы, и на всех трусы. Это ясно. Хотя про такое публично, по его понятиям, не говорят».

На дворе уже 1973 год и подростки конца 50-х – середины 60-х годов рождения. Герою 16 лет; но в начале семидесятых уже не только сверстники героя, но и те, кому «минус шесть-семь лет», уже мыслят так. Их представление о трусах как об интимном и сокровенном Георгиевская передала невероятно точно, поэтому я привёл цитату полностью. Мама – единственный человек, кто имеет права спросить.

Что же произошло между пятьдесят седьмым и семьдесят третьим годами? А вот что.

У поколений, детство которых пришлось на период с двадцатых по пятидесятые годы прошлого века, вид голого мальчика для мальчика или голой девочки для девочки не вызывал никаких эмоций. Это было частое зрелище. Все по субботам в баню ходили. Мальчики – с отцами, девочки – с мамами. И, что самое главное, сверстник со сверстником, друзья из одного двора. Вот вам и трусы, и обнажение. Про тех, кто рос в деревне, вообще говорить не будем – там просто купались голыми в речке или в пруду.

Пороли их – мальчиков и девочек – тоже после бани. По соображениям гигиены, чтоб грязь не попала в рассечения. Субботняя порка просто очень рациональна. Ну, чтоб следы до следующей помывки через неделю прошли.

Предки вообще не задавали себе вопроса, надо ли сечь потомство. Думали только о гигиене этого процесса. Раньше, когда секли, рассечения были регулярны. Боль считалась по синякам и крови, а не по крикам наказуемых. Так что дети довольно часто (давайте напустим немного лицемерия – конечно же, самое раннее – больше ста лет назад) получали рассечения, ведь порка детей была массовой. Протереть чистой тряпкой, приложить к ягодицам подорожник. Не мочить. Но кое-кто такого правила не придерживался, и тогда мальчишки в бане потешались над следами порки на заднице сверстника. А кто-то, наоборот, гордился и выставлял свои боевые ранения напоказ.

Что касается помывок, думаю, мальчики и голых женщин тоже видели. И в бане подсматривали, и во время мытья в тазу на коммунальной кухне без ванны. Но как-то «очень в общем», у тогдашних взрослых женщин, в принципе, мельком ничего не рассмотришь – всё в волосах. А вот у девочек…

Почему у тогдашнего поколения было коллективное убеждение, что маленькие девочки для всех сексуально инертны? Какое зло может источать невинная голая детская пися? Она ж асексуальна по своей природе. Вот взрослая самка – это да! Но в дальнейшем этой самке обрили лобок – и наружу показалась та самая пися, только побольше. Как там, в «Царе Никите» Пушкина?

Я люблю в Венере грудь, Губки, ножку особливо, Но любовное огниво, Цель желанья моего. Что такое?.. Ничего!.. Ничего иль очень мало…

Ну, гений он и есть гений. Вот именно что очень мало, и чем меньше, тем лучше. А вот когда «шире маминой юбка в клеточку», то как раз выраженным достоинством вряд ли является.

После того, как это место стали депилировать, там стало ещё меньше, чтобы издалека рассматривать. Да, без волос красивее, эстетичнее, свежее, моложе. Но ведь проблема в том, что депиляции зоны бикини менее тридцати лет. Приблизительно столько, сколько БДСМ как понятию. А с другой стороны, опыт всех предшествующих поколений – тысячелетия, генетически закреплённые в сознании. Опыт просто кричит: если там нет волос, значит – объект ещё не созрел. Но никто против депиляции тем не менее не возражает – ни как нормы современной половой гигиены, ни с точки зрения эстетики восприятия. Однако пусть выводы делает интерактивный читатель.

Мой опыт первооткрывателя, возможно, перекликается с опытом многих. В шестом классе был товарищ побойче меня, который сумел развести самую гиперсексуальную и озабоченную девочку из параллельного класса на взаимное изучение первичных половых признаков. Я ему нужен был прицепом, чтоб в случае чего подтвердить, что всё на добровольной основе. Первый эпизод, когда я такое увидел.

Она взгромоздилась на парту, развела ноги и дала нам ровно минуту на изучение этого самого «ничего или очень малого». Трогать что-либо категорически запрещалось. Две припухлости, полтора десятка коротких волосиков сверху и нечто розоватое между припухлостями. Хорошая смычка наружных губ. Мы рассматривали это, конечно, как алмаз «Орлов» в Алмазном фонде. Просто посмотреть – мало. Хотелось иметь в постоянной зрительной доступности, как праздник, который всегда с тобой. Потом пришлось демонстрировать результат минутного созерцания. Ей понравилась наша эрекция. Заодно и письками померялись. У меня оказался больше, что меня морально удовлетворило.

Однако было отступление.

Именно в шестидесятые-семидесятые годы молодое поколение хрущёвок и девятиэтажек баню уже не посещало. Мылись в ванной. Вот именно тогда трусы и стали массовым фетишем. Последняя стадия обнажения, которую ещё часто можно было наблюдать. Обнажения друг перед другом уже стеснялись, особенно в самой опасной целевой возрастной группе среднего школьного возраста. В день, когда физкультура и под спортивные трусы – плавки, эти плавки надевались ещё утром, несмотря на протесты родителей. Показать письку, снимая домашние задроченные трусы, и надевать плавки под трусы новые и отглаженные – такое западло! Ничего позорнее для 5–8-классника тогда не было. Разве что трусы перед девочками снимать.

Детей тех поколений упорно мыли по субботам, несмотря на то что горячей воды было хоть отбавляй и вся бесплатная. Но тупо заехало в головы тому поколению, которого сейчас уже и нет в живых почти: мыться раз в неделю. Почему не каждый день? Долго в массах созревало, и вот наконец пришло. Результат – счётчики на воду ввели. А куда деваться? Потребление «гор.» и «хол.» радикально возросло.

Вспомним детский фильм «Приключения жёлтого чемоданчика», с прославленной Пельтцер в роли бабушки. Начало семидесятых годов. Абсолютно невинный сюжет: трусливый мальчик и слезливая девочка становятся смелым мальчиком и радостной девочкой, а таблетки доброго доктора-волшебника здесь ну совсем ни при чём. А что запомнилось маленьким мальчикам того времени, на которых фильм был рассчитан? Как минимум четверым?

«По ходу фильма несколько раз можно увидеть трусики главной героини. Показывают несколько секунд. Девчонка очень симпатичная. И так прекрасно плачет. История – полное говно. Лучше бы просто её поснимали, как она встаёт утром с кровати, например, и в трусах зарядку делает».

Что запомнилось как минимум одной девочке?

«Шортики на мальчике, очень короткие, чёрные; когда доктор с бабушкой пересекают двор. Интересно узнать, шорты ли или всё же трусы? С детства хотела узнать. Там всего секунда на экране. Скачала фильм и никак не могу понять».

И вот поколение, воспитанное на трусиках из «Жёлтого чемоданчика», приходит к власти. Что оно будет делать? Конечно, постарается запретить для просмотра кадры детской решимости к воздействию крапивы на свои голые ноги – и не только на ноги – из «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён». Муравьиная кислота при попадании на половые органы может усилить эрекцию и добавить боли сладости – это знание уже из более позднего времени. Даже если это и было известно тогда, то крайне узкому кругу. Наши тематики – профессора в этой области, они такой информацией владеют.

Современные взрослые прекрасно отдают себе отчёт в том, какое впечатление на юного зрителя может произвести просмотр следующего эпизода: мальчик публично снимает трусы, идёт в крапиву на глазах разнополых сверстников. Кто снимал этот фильм и находил этот эпизод просто забавным – увы! – нет их больше. То, что тем взрослым казалось просто забавным, детишкам времён выхода фильма на экран сносило крышу. А теперь, став взрослыми, они демонстрируют запоздалую реакцию, прямо по Фрейду. Но уже поздно лечить анахронизм, не созвучный современности.

Эпоха «без секса» прошла. В их детстве секса было ноль. А современный мальчик откроет интернет, обойдёт всё через прокси и ТОР и увидит гениталии любой тётеньки и любого дяденьки, да ещё во всём многообразии действий. И у настоящих знакомых девочек-сверстниц (что значительно сложнее, но, возможно, я свой опыт из того возраста честно описал). И на изображениях этих девочек-сверстниц в интернете (что не безумно сложно при определённых навыках, но опасно, потому что запрещено). И ему уже всё так надоело, что он ушёл любить рисованных японских красоток и только на это онанирует. Ему вот только трусиков из «Чемоданчика» как раз и не хватает. Единственное, от чего современного отрока может торкнуть в ретрофильме – от песенки: «Чтоб весело смеяться – не нужен порошок, а нужно, чтоб сказка кончалась хорошо!»

И вы считаете, курящий Волк реально может опрокинуть хрупкое и трепетное сознание современных мальчиков и девочек? Поэтому первую серию «Ну, погоди!» для детишек пересняли в формате «детской ванили», а третью не дают смотреть? В третьей серии не только пафосное закуривание сигаретки с явным наслаждением, там и унижение сабмиссивного котёнка, от которого прикуривают и которым рукав чистят. Там же красотка на бензобаке мотоцикла! Да с каким она взглядом нехорошим! Взрослые, которые такое пропустили на экран, стебались, а нам-то в том возрасте каково? Да как так можно, наши собственные детки же не поймут. Точнее, именно поймут; то, что им ну совсем понимать не надо.

Новое поколение взрослых, исходя из собственного опыта, заново переоценило влияние разных моментов на психику детей вообще, поскольку помнило смысловые несоответствия между тем, что хотели заложить предыдущие поколения родителей, и тем, как это в действительности прошло сквозь призму их собственного детского восприятия в то время. Волк – крутой мэн, Заяц – полный ванильный придурок. Я тоже буду так со вкусом курить, опускать сопливых терпил и помещу на мотоцикле, о котором мечтаю, фотку крутой тёлки.

Но вернёмся к основной теме. Есть, например, следующее соображение. С тех пор, как настали времена, когда небритый пах сиречь лобок стал моветоном, не сменилось даже два поколения. Зона бикини должна быть глаже щёк мужчин, где щетина не только допускается, но и приветствуется. Но есть эпигенетическая информация в подсознании, доставшаяся от тысяч предыдущих поколений. На интимном месте что-то должно быть, и именно это указывает на половую зрелость. Некая информация о половой зрелости объекта, которая работает со времён обезьяны. Если там всё сбрито, то надо искать замену образу, дополнить картину до генетически заложенной полноты. Трусы как раз и могут восприниматься в качестве такой замены.

Роль трусов при генерации фетишей в паноптикуме особых эротических символов современных молодых людей значительно уменьшилась по сравнению с восприятием этого предмета одежды одно-два поколения назад, в связи с валом всевозможной эротической и порнографической информации. Выбор – огромный. И в этой пониженной роли закрепилась, опять же, в качестве основного, доминирующего фетиша, уже не практически единственного, а первого среди многих. Чего стоят «неснимаемые» трусы, которые получают подростки для своего виртуального героя в каждой игре на начальной стадии!

Старшее поколение настолько переусердствовало своими усилиями по защите нравственности, что намертво пришило к телу этот компонент одежды. И порнография обслуживает массово создаваемый фетиш. Трусы неснимаемы? Не бывает такого. Посещение туалета никто не отменял. Поэтому подсознание отметает такой дискурс как туфтовый. Трусы не могут быть неснимаемыми в принципе. Можно мысленно чуть оттянуть в сторону и всё сразу будет доступным. Оставить на теле. Выпороть? Сдвиньте ткань к центру – никто не говорил, что неснимаемые трусы не эластичны. И количество порнухи с этим фетишем нарастает по мере взросления геймерского поколения.

Давайте теперь обратим внимание на то, что имеется в коллекции практически у любого современного мальчика-подростка. Не исключено, что и у девочек такого добра ну никак не меньше. Я имею в виду этти. Аниме, в котором основными персонажами являются мифические существа, с остренькими подбородочками, с глазами в пол-лица, почти без признаков носа. Брови у них филигранно тонкие, а маленький ротик чуть ли не тоньше бровей. Существа имеют стоячую грудь третьего размера, иногда – третьего «с плюсом». Девочки всем хороши, только почему-то поголовно не умеют прятать трусы. Именно этти, а не хентай. Сначала – понятие фетиша, потом – действие с ним. Старшее поколение интерактивных читателей, не знакомых с явлением, отправляю в виртуальное эротическое путешествие по соответствующему запросу картинок в интернет-поисковике. Не забудьте вернуться.

Смотрите, какой у девочки лобок… Если лобок такой, какой надо, трусы облегают его совершенно определённым образом. Если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно, как сказал классик. Голое тело может выглядеть хуже, а трусы универсально скрывают изъяны и дают простор фантазии. Так что сами мысленно выбираем письку, исходя из того, что она конкретно такая, как нам нравится, и мысленно подставляем. Не работает фантазия или нет личного опыта – открываем интернет и выбираем. Затрахаешься выбирать.

Вот она, совершенная девочка, и идеально сидящие трусики на крутом выпуклом лобке. Что фиксирует глаз? Напряжённые мышцы в меру подкачанных ног «от ушей» и перелив цвета трусов, морщинки на материи, выбившаяся сбоку паховая складка; подчёркнутый объём формы оттенками цвета. Передача светотени, влаги на ткани. Передача ощущения натянутости материи. Художники стараются: можно понять, хлопок это или синтетика.

Взгляд огромных глаз; художественный приём, передающий их блеск. Заряжено феромонами, потому и блестит – что не понятно? У подростка вереница из сотен картинок, провоцирующих фантазию. Две-три секунды на каждую, на некоторых задержка. Вся информация пишется в подсознание и закрепляется самоудовлетворением как на весь рисунок, так и на его часть. Да и вообще на всё вместе. Эклектика собирательных образов. Щелчок. И вот это уже часть внутреннего мира и даже часть фундамента личности. Запись в «байос».

Молодёжь с остервенением, достойным лучшего применения, яростно кончает на нарисованные изгибы трусов с интимными складочками. Процесс закрепляется в сознании. А дальше у этих людей появятся свои дети. И что они будут им запрещать? Между трусами этти и трусиками Вики Чернаковой из «Чемоданчика» не просто пропасть – это разные миры.

Не надо насильно менять общество, пока живо поколение, воспитанное в понятиях «страны без секса». Не ломайте их моральные императивы. Дайте им уйти, и всё само плавно изменится. Безо всяких революций. И что же, интересно, передадут следующим поколениям те, кто в юности ловил высший кайф, когда дрочил на изгибы рисованных трусов? Что будет, если они тоже, памятуя опыт своего детства, захотят впоследствии оградить уже своих детей от ненужных эффектов? Разве не повод ехидно похихикать? «Да не боимся мы того, что будет! Всё будет хорошо», – скажет мой интерактивный читатель. И он прав. А вот практики БДСМ… Для них, пожалуй, нужен именно контакт между людьми. Никуда не денется, возможно, даже возрастёт потребность в этом.

С сутью самого массового фетиша разобрались, теперь давайте эти трусы определять дальше. Самым сексуальным цветом признан чёрный. Это данные опросов, которые интерактивный читатель легко обнаружит в Сети. Почему-то объяснений я не нашёл, а они лежат на поверхности. По крайней мере, для меня, но тут интерактивный читатель вправе совершенно не согласиться, после того как вынужден будет прочитать следующее.

Для начала я бы уточнил: не совсем чёрный, а насыщенный и матовый. Скорее – антрацитовый, блестящий. А ещё маренго, близкий к антрацитовому по цветовой таблице. Или faded to grey – линялый в серое в разных вариантах. Кстати, и песенка ансамбля «Визаж» с не совсем понятным по смыслу французским и английским текстами у меня рождала ассоциации, что иносказательно поют именно об этом. На самом деле цвет точно такой, как кожа у обезьян приматов; наиболее подходит горилла. Она обитает сейчас несколько севернее Замбези, ближе к экватору, она эндемик именно этой местности. Именно где-то в районе Замбези человек и возник: австралийские учёные недавно доказали. Между прочим, у нас с гориллой почти девяносто девять процентов общих генов. Цвет кожи гориллы – антрацитовый или маренго. Не путать кожу и шерсть. Не стоит здесь думать об африканцах, у них цвет кожи уже другой. Тут эволюция – десятки тысяч лет, а мы говорим о периоде в миллион и более лет. Кожа у горилл с отливами. Где-то складки, где-то натяжение.

Моему интерактивному читателю предлагается довольно сложное для психики задание: рассмотреть фото горилл и не увидеть никакой формы тела, забыть, кого именно вы рассматриваете. Иначе эксперимент сразу провален. Выделите только цвет. Придайте этот цвет трусам. Передайте в трусах игру света, отражающуюся от фактурной кожи гориллы, введите переход от натянутых участков кожи к более морщинистым. С добавлением швов. Боковых, центральных. А также добавьте швы в зону вставки-ластовицы. И вот вы получите его – самый сексуальный продукт для большинства. Можно, правда, и без фактурных складок – просто обтянуть блестящей поверхностью кожу ягодиц чуть меньшим размером, и тогда края трусов разрежут плоть бороздами, которые и создадут более сильный сексуальный акцент, чем просто обнажённая кожа.

Олег Григорьев, известный питерский поэт, написал: «Много нас по подобию Божию, И всё-таки каждый с изъяном. Будем считать, что изъянами Обязаны мы обезьянам».

На втором месте – красный, иногда пурпурный. Это цвет крови, и он по определению должен возбуждать. Но не только. У самцов некоторых обезьян краснеют губы в брачный сезон, для привлечения самок. А у других начинают красным фонарём ярко окрашиваться также и ягодицы, от алого до пурпурного.

Белый цвет идёт третьим. Это цвет молока, а мы млекопитающие. Большая грудь, выделяющая белое молоко. Чем не фетиш? Больше сисек – больше белого вкусного молочка, хотя последние поколения могут вполне выбрать в качестве фетиша банки с порошком для детского питания. Белые шкуры – материал для изготовления одежд шаманов и вождей. Бай на белой кошме. Белые перья и ожерелья из белых клыков как украшение для племенной знати. Украшения всегда делаются с целью подчеркнуть в том числе и сексуальную привлекательность.

Беловатый – цвет густой спермы, и этого одного уже достаточно для сексуального восприятия. А ещё белый – цвет кожи. Вот мы, европейцы, считаем свою кожу белой, хотя она объективно и не белая. Она белая, только когда идёт сравнение с чем-либо. И сексуальность белого цвета проявляется больше именно на контрасте с чем-то более тёмным, тогда белизна подчёркивается. Например, чёрная майка, из-под которой выглядывают белые трусы, будет смотреться более сексуально, чем то же самое, но без майки. Следует помнить, что, например, у индусов белый цвет – вообще цвет траура, а не секса. Но, как свидетельствует порнуха, белые трусы они всё же носят. Их носит даже Маугли в мультике; непонятно, откуда они у него взялись. У меня в детстве была другая заморочка: каким образом они остаются такими белыми в условиях джунглей?

Белого – мало. Он теряется на фоне огромного количества прочих цветов и оттенков. Белый легко запачкать, легко потерять. Тот же белый клык у волчонка желтеет, когда тот становится матёрым хищником. Поэтому белый – цвет невинности, свежести. Цвет одежд невесты, делающий её привлекательной в самый важный день жизни.

На четвёртом месте, как мне кажется, всё же синий. Именно он является тем акцентом, который при смешении с серым выдаёт цвет маренго. Его улавливают в маренго женщины, более чувствительные к восприятию цветов, чем мужчины. Синий как бы чувствуется в маренго, интерактивный читатель найдёт эти утверждения в Сети, если такую цель себе поставит. Синий – набухшие вены. Есть и такие, которым это нравится; я встречал человека с таким фетишем. Адепт секты ценителей тромбофлебита. Шутка.

А ещё синей бывает гематома на определённой стадии. Очень сложной бывает система восприятия артефактов на коже у поклонников DS и SM. Как-то вычитал утверждение, что свежие синяки или полосы от недавней порки возбуждают, тогда как старые, желтовато-коричневые и чёрные, наоборот, понижают сексуальность восприятия. Так ли это, разбираться не берусь.

Синий в Средневековье – цвет богатства и знати, яркий насыщенный синий (кобальтовый) так же, как и красный пурпур, и золотой жёлтый, могли позволить себе лишь высшие слои общества; простолюдинам носить такие цвета было запрещено категорически. К тому же они и не могли позволить себе такие одежды – красители были дорогими. Богатый и знатный кавалер – сексуально привлекательный партнёр во все времена.

Чёрный, красный, белый и синий прекрасно сочетаются друг с другом во всех комбинациях.

Зелёный же цвет успокаивает. Для родственных с нами приматов – дом, крона дерева. Здесь относительная безопасность.

Вот мы и получили фетиш: это именно трусы. Цвет – чёрный, но больше антрацит или маренго. Консистенция цвета – разной степени насыщенности, с переливами. Фактура – как с неровностями, складками, швами и подгибами, так и с гладкими, натянутыми участками. Вся мода stone washed основана на интерпретации именно этого эффекта неровностей и переливов. Можно и дальше развивать тему, только, наверное, хватит.

Приблизительно так, как описано, часто выглядит спецовка, в которую одеты дамы, танцующие у шеста. Такой предмет одежды не универсальный фетиш, универсальных фетишей не бывает; но он должен, по логике, сексуально восприниматься большинством. А вот покрой трусов, уж извините, мне кажется, не имеет единых стандартов. Кому-то и боксеры сексуальнее стрингов. Или трусишки с рюшечками. А кто-то вообще ещё потерялся в «миллионах траурных трусов» (Евгений Евтушенко) из сатинового детства поколений пятидесятых – середины семидесятых годов рождения.

Для рассказа, который после тяжкого и нудного вступления наконец-то начнётся, важно, что именно чёрные трусы и шорты и являются для меня, как и для большинства, самым сильным фетишем. И всё, что их напоминает. «Если я люблю чёрные трусы и всё, что похоже на чёрные трусы, и больше всего, когда они гневно противоречат мне…» (перефразированный Владимир Сорокин).

* * *

Бывают в жизни очень странные встречи, возникающие случайно и спонтанно. Обогащаешься опытом, который сам по себе не представляет собой никакой ценности для дальнейшего саморазвития. Это даже и не жизненный опыт, а так, мимолётное затмение. Такие затмения возможны, если у тебя в голове сидят фетиши, которые выше здравого смысла. Они могут спровоцировать на совершенно непонятные приключения. Зрительный образ – либо сам человек, понравившийся тебе, либо какая-то деталь – цвет и фасон одежды, манера поведения, просто неожиданная бросившаяся в глаза особенность, – рождают в твоей душе волны чувств, когерентные фетишным частотам твоей памяти или фантазии. Интерференция может полностью оглушить, сбить с толку, привести к необдуманному поступку. А потом вспоминаешь о произошедшем безо всякой улыбки… В один из летних дней несколько лет назад я оказался в самом центре Москвы, на Тверском бульваре. Только что вышел из ресторана «Турандот», где проходила встреча с одним очень важным для меня человеком в компании других людей. В тот день было не до кулинарных изысков. Человек, с которым я встречался, любил выпить, и я дал промашку, стараясь не отстать. И пусть он пил целую стопку, а я только половину, но, встав из-за стола, я почувствовал, что изрядно набрался. Предполагал такой исход заранее, поэтому на машине не поехал. Надо было бы взять такси, но я решил прогуляться, подышать воздухом и немного протрезветь. Одет был, как полагается солидному мужчине: итальянский костюм серого цвета, с белой рубашкой и галстуком. В руках барсетка и клетчатый зонтик Burberry. Дождь, моросивший перед моей встречей, закончился; закатное солнце было по-летнему жарким. Мне стало душно. Галстук расслабил, пиджак расстегнул и направился по бульвару в сторону Никитских ворот, чтобы потом выйти на Арбат.

Что меня привлекло в той девушке, которая одиноко сидела на лавочке? Ну, прежде всего, воплощение моих фетишей. Вытертые джинсы цвета маренго, обрезанные в шорты с многочисленными разрезами. Что-то было сексуальное в линии бедра. Выступившие от перехлёста ног мышцы. Ноги реально длинные. Очень тонкая талия и мощные спортивные бедра. Стоячая грудь формата «апельсины» проступает через линялую футболку с разводами faded to grey. И наивное девичье личико с застывшим выражением грусти и досады. Ей двадцать или немногим больше.

Подозрительные движения ногами. Очень похоже на мышечную мастурбацию в положении сидя, используя давление складок ткани. Только десять процентов девушек признаются, а занимается явно больше. По-моему, им стыдно признаться, что для такого занятия не нужен даже никакой специальный предмет… Лёгкое самоудовлетворение, чуть за рамками приличий. Не всякий даже поймёт.

Сколько мне нужно было времени, чтоб всё это разглядеть? Две-три секунды боковым зрением. Мои фетиши в самой лучшей интерпретации на молодом спортивном теле. В трезвом состоянии я, несмотря ни на что, прошёл бы мимо. Но вид её тела обжёг моё нетрезвое сознание. Лимбическая система выгнулась дугой, желание пробило спьяну мгновенно. Время для анализа мозгом – секунды две. Поворот головы – и я встретился с ней взглядом. Обмен информацией – ещё секунды две. Она поняла, почему я на неё смотрю. Разве не специально так вырядилась, чтобы такие взгляды ловить?

Семь секунд после того, как её заметил, – и я плюхнулся рядом на лавочку. По тому, как она отвернулась, понял: я не тот, кого бы она хотела видеть рядом. Но потом она, видимо, смирилась с моим наличием и даже посмотрела. «Искоса, низко голову наклоня». А я смотрел на её ноги. Да, неплохие бедра и очень сексуально обтянутые в верхней части. Запоздало подумал, что лавочка ещё не совсем просохла после дождя, а мой костюм весьма маркий.

Шорты на ней были с дырками, причём, по-видимому, их дырявили дополнительно, искусственно. К тому же вообще не подшиты, просто обрезаны, снизу нитки торчат и пушатся. Сбоку одна из дырок была высоко, сквозь нити просвечивали трусы кремового цвета.

Что скрывается за шортами с дырками? Недосказанность, желание их снять. Расширить дырку, представить бедро на всём протяжении. Если дырок много, сексуальный образ распадается на несколько деталей, каждая из которых приобретает собственный фетишный вес.

Верхние никогда не станут носить джинсы с дырками. Им ну совсем не надо, чтобы их раздевали взглядом, чтобы они из действующего субъекта становились объектом. У них одежда хотя и эротичная, но строго завершённая.

Мне захотелось не столько её тела, сколько взять просто вот так – и выпороть. За то, что светит трусами да ещё занимается мышечной мастурбацией на Тверском бульваре. Но на профессиональную проститутку совсем не похожа.

Я шестым чувством ощутил, что чем-то всё же вызвал у неё интерес. Она как-то наклонилась и повернула голову в мою сторону. Потом вдруг провела как бы невзначай рукой по шортам, от чего самая верхняя дырка чуть растянулась и кремовые трусы стали ещё более заметны. Всё же проститутка? Ну, ведь зачем-то она тут сидит. У неё в руках ничего нет: ни сумки, ни телефона.

Даже пьяным я не могу развязно приставать к девушкам, но тут легко начал разговор. Кажется, с какой-то банальности, что вид одинокой, явно не в настроении, девушки никак не вяжется с прекрасным летним вечером.

«Вам какое дело?» – ответила она с вызовом.

«Да так просто, сидим рядом. Ты, наверное, со своим парнем поссорилась?»

«Почему вы так решили?

«Ну, а из-за кого ещё в твоём возрасте страдать?»

Она не ответила.

«Из-за денег поссорились?»

«До некоторой степени – да».

«Если б из-за другой девки, вид был бы более несчастный. А так у тебя на лице досада и озлобленность».

Она опять промолчала.

«Видимо, ты решила ему конкретно отомстить. Типа, оденусь как шалава, и пусть меня кто-то снимет, тебе назло…»

«Ну чего вы до девушки доебались? Вам что конкретно нужно?»

«Фу, как грубо. Мне-то ничего не нужно. Я пьяный, и мне хорошо. А вот тебе надо срочно домой к мамке и ремнём по жопе».

После этого высказывания рассчитывал, что она, скорее всего, тут же встанет и уйдёт. Но она неожиданно смерила меня заинтересованным взглядом и, несколько растягивая слова, с наигранным кокетством произнесла сквозь зубы: «Мамка у меня в климактерических конвульсиях. Завидует мне, потому что своё не выгуляла. Сеструха своих спиногрызов нянчит. А папашке всё похер. Информация такая интересна? А ремнём по жопе я и так получу».

«Правда? – сказал я и заинтересовался всерьёз. – И от кого?»

«От него».

«И ты позволяешь?»

«Да, позволяю. Дальше что?»

«Ничего. У тебя трусы неправильные. Через эту щёлку – прекрасное обозрение их фрагмента».

Спьяну я позволил себе нагло ткнуть пальцем в дырочку сбоку. В принципе, это даже не дырочка, а прорежение. Так называемые нити утка вырезаны, а белые нити основы остались прореженными параллельными рядами. Демарш моего пальца остался без протестной реакции.

«И чего в них неправильного?»

«Цвет. И, как полагаю, форма».

Тут я пустился в рассуждения о фетишах в духе того, как предварил этот рассказ. И насчёт важности трусов в эротическом восприятии, приблизительно как я это описал выше. И о роли чёрного цвета. И про кожу обезьян.

На моё удивление, девица слушала очень внимательно и с интересом. Отвлеклась от своих мыслей и даже стала улыбаться. Выяснилось, что у неё довольно большой рот и белые крепкие зубы.

Как долго мы тогда сидели, не могу сказать. Но, наверное, долго, потому что начало темнеть. Говорил в основном я, а по её ответам понял, что она не студентка и вообще с образованием у неё туговато. В какой-то момент мне почему-то даже показалось, что, если приглашу поехать со мной, она не откажется. Но я себя знаю: в таком состоянии вряд ли с ней что-то путное смог бы сделать. Кроме того, почему-то чувствовал исходящую от неё непонятную опасность. Где-то в подкорке наставления отца: не лезть к уличным шлюхам – может быть подстава.

Под конец меня слегка стало мутить. Поэтому предпочёл всё же пожелать девочке не делать глупости и переговорить с её парнем, так и не вникнув в суть конфликта. Тем не менее мысли о ней меня всё же не покидали. Что послужило катализатором интереса? Пожалуй, шортики были обрезаны очень кустарно. Разгильдяйство, неряшливость. Значит, не прилизанная девочка-припевочка. Значит, некий вызов общественным нравам. Разрезы тоже весьма провокационны.

Цвет и форма совпали. Если бы можно было получить доступ к содержанию… Из дополнительных факторов – ключевая фраза: «Получу ремнём по жопе». Было ощущение, что своей вызывающей одеждой и малоприличной позой она всё же кого-то ловила. Хотела приключений. Причём с плохим концом. Может, действительно изрядно накосячила и подспудно хотела наказания?

За что она может хотеть наказания? За то, что приковала своей одеждой взгляды мужчин. За то, что они на неё повелись. Я попытался пофантазировать, как бы она думала, если угадал с раскладом её мыслей.

«Найдётся ли смелый среди тех, кто смотрит раздевающим взглядом? Знаю, я выгляжу неподобающе, шевелю вам штаны, заставляю меня хотеть. У меня не самая лучшая фигура, но бесконечно эротический подбор цвета ткани и наглый вызывающий покрой. Что ты смотришь на меня налитыми бычьими глазами? Подойди ко мне, скажи, что так нельзя, что я тебя раздражаю. Выпори меня за то, что я тебя возбуждаю, беспокою твои мысли, призываю к измене…»

1 «Всё становится хуже. Только одно становится лучше: мораль становится хуже». (нем.)

Вход для пользователей

Меню