Читать онлайн Портреты из жизни командировочного бесплатно
Наперегонки с волками
Один, видать самый молодой волчара, появился слева и спереди и тут же встал как вкопанный посреди бетонки. "Всё. Пипец… ", – пронеслось в голове у парня. Волк стоял метрах в тридцати. Сзади слышался треск, это остальные члены стаи, уже не таясь, продирались сквозь валежник и медленно выходили на дорогу сзади. Тоже метрах в тридцати. Парень намертво сжал горлышко разбитой и примотанной изолентой к правой кисти бутылки, выпрямился и посмотрев назад, а потом – вперёд, понимая, что никаких шансов нет, начал трястись мелкой дрожью и покрываться противным липким холодным потом… Сверху – спереди раздался дикий крик:
– Лягхай! Лягхай, кому гховору!
В голове парня пронеслось:
– Часовой с вышки орёт, вроде повезло тебе, дружок.
Прыгнул в снежную корку рыбкой, не почувствовав, что ободрал всю рожу настом в кровь, замер и затих. Раздалась короткая очередь.
"Двадцать два, двойками бьёт", – вновь пронеслось в голове, уже радостно. Вторая короткая очередь вспорола ранний весенний воздух и тут же, за спиной лежащего, послышался взвизг, тявканье и подвывание.
– Попааал! В одного попал! Не ссы, земеля! Разбегхаются. Усё. Вставай! – крикнул часовой с вышки.
Встал. Поискал в снегу очки. "Не разбил, и на том спасибо", – подумал парень и нацепив их на нос, отряхнулся, позвенел авоськой, убедился что бутылки целы и уже спокойным шагом направился к воротам дивизиона, который находился от него метрах в ста. Подошёл к вышке.
– Буля, я тебе тут в снегу оставлю парочку. С парнями, потом, после караула выпьешь. С днём рождения поздравите.
Солдат – белорус сверху весело и громко ответил:
– Так тебя, москаль, с двойным надо поздравить! Ты ж, прямо сейчас, второй раз родился!
"Не второй, а четвёртый", – подумал парень. Но вслух не стал говорить. Пусть порадуется солдатик, что вторую жизнь подарил.
Прошёл на территорию. Направился к ДОСу. На крылечке стоял капитан Попов и улыбался:
– Мне уже доложили из караулки, что тебя наш Бульбаш от волков спас. Давай, именинник, топай к столу. Ребята заждались.
Зашёл, покрасовался окровавленной физиономией. Умылся, сел к столу. Попов налил по первой:
– Ну! С днём рождения!
Выпили. Закусили. Попов шепнул:
– Страшно было? Хорошо, что обошлось. Ладно, ты особо не трясись. Всё прошло. Кто же мог подумать, что эта стая, после того случая, вернётся?
Веселье продолжилось.
Стая, которая появилась в районе посёлка Новоборский, в Куйбышевской области, в лесах, прославилась тем, что сожрала на глазах у девушки её парня. Они миловались в поле на скирде сена. Волки их окружили и стали подкапывать сено с боков. Скирда начала немного проседать. Парень, разгорячённый водкой и близостью своей подружки решил "сыграть в героя" и спрыгнув сверху с вилами, попробовал дать паре волков бой. Одного ранил. Но подоспели остальные члены волчьей банды, штук пять и прямо на глазах у оцепеневшей от ужаса девушки, растерзали её молодого человека в считанные секунды. Её дикие крики услышали мужики, проезжавшие на бортовой машине. Сняли девушку и отвезли в больницу. К сожалению, она от всего пережитого, сошла с ума. От парня же практически ничего не осталось. Мартовские волки – самые страшные для всего живого, встретившегося им на пути. Голод и пустые желудки, гонят их куда угодно в поисках еды.
Наш герой, отправившись с территории части в магазин за "горячительным", знал твёрдо о том, что пару волков охотники всё же пристрелили, а остатки стаи ушли в неизвестном направлении. Поэтому, он довольно – таки бодро потопал в сторону посёлка, затарился и двинулся в обратную дорогу. Темнело быстро. Лес был слева, там же находился дивизион. От большой дороги, метрах в двухстах. Когда до поворота в лес оставалось метров триста, из леса начали доноситься шорохи, как бы от передвижения кого – то по снегу. Ну а когда раздалось тихое завывание, парень понял, что волки здесь, двигаются с ним в параллели и ждут момента для нападения. Он достал из сумки бутылку водки, открыв, отпил из неё внушительный глоток, разбил и прикрутил горлышко с торчащими осколками к кисти правой руки изолентой, которая у всех сотрудников его конторы была всегда в запасе. Потом он быстро побежал в сторону поворота. Волки шли, не приближаясь. Видимо поняли, что он повернёт в лес и никуда от них уже не денется. Парень добежал до поворота. Постоял чуть – чуть , набираясь храбрости и сил. А после – быстро побежал, совсем, как спринтер на стометровке. А затем, спереди и слева появился молодой волчара…
Как Евреич прозвище получил
Сидим в Термезе, в местной харчевне, с дядей Вовой, кушаем плов, запиваем тёплой водкой (для обеззараживания организмов, серьёзно), слушаем местную заунывную музыку. Молчим. Разговор начался со смеха. Оба вспомнили, одновременно, о полёте Василия. Такое бывает. Мозг настраивается на волну собеседника и работает с ним в "унисон". Но меня интересовало немного другое. И мудрец дядя Вова, хитро улыбнувшись, спросил:
– Что, не дает тебе покоя прозвище Вовки? Сознавайся, юноша.
Кивнул в ответ.
– Слушай. Не отстанешь ведь.
Дядя Вова опрокинул рюмочку, закусил помидором и начал недолгий рассказ.
"Произошло это во время арабо – израильского конфликта. Мы тогда с Египтом в друзьях были, несмотря на закидоны Насера. Оружия туда напихали – "по самые помидоры". А арабов ведь учить всему надо было, вот и поехали к ним советники. И от нашей Конторы народ послали, спецами. Вовка как раз и был включён в эту группу. Он сейчас думает хоть, когда молодой был – "язык без костей". Что в "кумполе", то и наружу выдавал. От этого у него много было неприятностей, а нервишки – то, не железные. Расшатываться начали. Ты заметил, как он сорваться с катушек может? В секунду. Сидели они как – то вечерком, военные и наши спецы. Обсуждали очередное поражение арабов. Тут Вовка и выдаёт, что мол, долбят их оттого, что израильская армия обучена прекрасно, лентяев, как у арабов, у них нет и руководит операциями Моше Даян, который, между прочим, заканчивал нашу, советскую военную Академию для высшего комсостава, к тому же – одноглазый, что ставит его в один ряд с такими выдающимися личностями как: Ганнибал, Потёмкин, Нельсон и наш всенародно любимый Михайло Илларионович Кутузов! И если, добавил Вовка, выбить один глаз кому – то из арабских командующих, то может толк от них какой – то будет.
Выпалил он это единым духом и испугался. Политработники и особисты, аж глаза ладонями прикрывать начали от "типа ужасной речи", показушно так. Сам знаешь, среди них лицемеров – пруд пруди. А потом, один из замполитов и спрашивает Вовку:
– Нет ли у вас, уважаемый, среди родичей, евреев?
Тут, Вовка завёлся не на шутку и ляпнул:
– Жаль что нету таких, я бы ими гордился!
Вот, прямо так и сказал! Разбирались недолго. На следующий день, его уже провожали на военно – транспортный самолёт. Улетел со скандалом. Вот с того самого времени, к нему и приклеилось – "Евреич". Так он иногда бравирует этим!Такая история приключилась. И в первой же командировке, в Союзе, когда он прилетел куда – то в "тьмутаракань", (наказали таким"макаром") он и услышал от военных при встрече: "Здорово! Евреич!" У нас же все сплетни в момент распространяются. Прилетишь, к примеру, завтра куда – нибудь на Урал, а там сразу спросят, мол как Васька, красиво летел? Ладно. Давай сворачиваться. На автобус опоздаем. Неохота пилить пешком по жаре".
И мы вышли из павильона, под названием "Рохат".
Евреич и паровоз
Это произошло в самом конце хрущёвской оттепели. Молодой инженер, специалист по ламповой радиоэлектронике Вовка, тогда ещё не имевший своего легендарного прозвища, улетел на Урал, в те места, в которых был произведён тот самый пуск ракеты, сбившей самолёт – разведчик У – 2 американских ВВС. В общем – в жуткую глухомань, находящуюся на азиатском склоне Уральских гор.
Прибыв в пункт назначения, а именно, на дивизион, Вовка сразу выставил так называемый "привал". В общем, организованная пьянка, в честь прибытия этого столичного специалиста. За столом, помимо спецов из Москвы, присутствовал и местный "бомонд" в лице военных: командир, замполит, оба командира батарей, а также, председатель тамошней артели, специализировавшейся на изготовлении народного потребления, получаемых из дерева, которого в этих краях – "тьма тьмущая", как никак – Сибирь начинается.
Когда пьянка подошла к тому состоянию, при котором обычно начинают говорить о работе, председатель начал лить крокодиловы слёзы и с надрывом в голосе плакаться о своей нелёгкой участи. Мало того, что у них нет даже такого очага культуры, как сельский клуб, так ещё в довершение всех бед, ему и работать стало совсем невмоготу, потому что дизелёк, приводящий в движение механизмы его цеха – сдох! А у военных просить использовать их дизельную никоим образом нельзя, потому как они защищают наше мирное небо и всё время находятся на боевом дежурстве.
Вот так, примерно, выл председатель. И тут кто – то из спецов вспомнил, что в нескольких десятках километров от них, он видел одноколейку и "бегающий" по ней паровозик. "Кукушку". Председатель согласно кивнул пьяной головой и через пень – колоду, заплетающимся языком объяснил, что там действительно находится большой леспромхоз, который омерзительно богат, потому что владеет аж двумя "кукушками"!
Все участники "заседания" были "нашими людьми". И только нашим людям могло прийти такое в голову!
Председателя отнесли к нему домой. Быстро, по – армейски, завелись тягачи, которые "таскали" на себе огромные ракеты и через тайгу, ночью, по "чёрти какой дороге" добрались до одноколейки, погрузили каким – то образом "кукушку" на тягач и отволокли её в деревню, к председателю…
Наутро председатель очнулся от доклада начальника цеха, который сказал ему том, что привезённый механизм уже подключен к оборудованию и готов к работе! И хоть он и работает на дровах, это полная "фигня", потому что вокруг – тайга и леса на топку – завались!
Сказать о том, что председатель был близок к помешательству – это не сказать ни о чём!
А теперь представьте себе состояние, какое испытали рабочие из леспромхоза, вышедшие к полустанку для погрузки себя в паровозик, который их должен был увезти в лес, на делянки. Ждали они очень долго. Но, ведь на работу – то, надо. Выкатили дрезины. Ехали и прикидывали, что могло случиться? Машинист заболел, паровоз сломался. Да мало ли что? Когда добрались до места – глядь, а паровоза – то и нет. Исчез. Только следы какие – то в лес ведут и всё. А второй – стоит на ремонте.
Потом, конечно, было расследование. Паровозик нашли через какое – то время. Но самое интересное, никого не посадили. Судья, с заседателями, плакал от смеха! В общем – всем участникам – штрафы (украли – то для государственных нужд) ну и как водится, партийные выговоры всем участникам этой "военной операции".
Не буду вас томить догадками об "авторе" этой идеи. Разумеется это был наш Евреич. "Свежая голова" – мыслящая нестандартно".
Евреич и дядя Вова о солдатском коварстве
Начал писать этот рассказ, а в голову лезет нечто подобное, описанное одним из моих любимых писателей, Витусом Конецким (имею право так его называть, ибо "шапочно – фуражечно" был с ним знаком через капитана первого ранга, Олега Михайлова, близкого друга нашей семьи, который, в свою очередь, был с Конецким в очень хороших приятельских отношениях). Во как загнул? Это я про себя сейчас. Теперь, о сути дела. У Конецкого был лучший друг, Пётр Иванович Ниточкин, капитан дальнего плавания и многие рассказы Конецкого являлись блестящим литературным изложением приключений, всевозможных смешных и не очень, случаев, участником или свидетелем коих и был Пётр Иванович. В одном из рассказов повествуется о матросском коварстве. Речь там шла о медведице Эльзе, которая "служила" на одном из эсминцев Военно – Морского Флота СССР. Не вижу смысла пересказывать. Ни к чему это. Кто захочет, тот сам прочитает. Я веду речь лишь о подобии двух случаев. Разница небольшая, там – море, здесь – суша, там – медведица, здесь – два лейтенантика. Объединяет одно – За Что!
Теперь, непосредственно, о самом происшествии. Вылетали мы на один из полигонов. Надо было запасной комплект блоков привести в порядок. Сели в самолёт. Лететь предстояло недолго, пару часов. Самолётик небольшой – АН – 24. Кто летал на них, помнит, шумный очень. Расположились рядышком. Евреич с дядей Вовой, а я – через проход. Тут дядя Вова посмотрел на Евреича и спросил:
– Вовка, а помнишь про двух лейтенантиков, которым на этом полигоне солдаты месть устроили?
Евреич засмеялся и ответил:
– Такое забыть невозможно! Как они орали! Считай – кувалдой по яйцам получили. Фигурально, конечно.
Увидев моё вопросительно – заинтересованное лицо, Евреич произнёс:
– Не буду томить тебя. Слушай. А то не отстанешь.
"Была зима. Мы с Вовкой прилетели на полигон. Подготовить место для жилья, условия для работы, сам понимаешь. Жить пришлось в здании барачного типа, деревянном, в два этажа. Туалет, тоже деревянный, на улице. Там, несколько кабинок – "скворечников". Народ тихо возмущался. Мороз, ветра,темнотища, но "ходил" туда. А куда же ещё? Кто – то по ночам банки использовал ,вёдра. По – разному выкручивались. И тут приехали два лейтенантика на переподготовку. Вроде нормальные поначалу показались. Минское инженерное окончили. Там же подготовка сильная. Но этим двоим что – то в головы не довложили, по части этики. Эта пара не стала утруждать себя выходами на улицу по ночам. Они, паразиты, справлять малую нужду стали в лестничный проём. Прямо со второго этажа. На пол подвала. Дикари, ей Богу. И дерьмо кидали туда же, завёрнув в газету. Солдатикам, служащим на полигоне, это жутко не нравилось. А кому понравится сшибать лёд из мочи и отскребать какашки от мёрзлого пола? Вот и терпели бойцы. "Закладывать" не стали. Решили проучить этих неандертальцев по – своему,"технически". Там же рядовой состав, сплошь со средним – специальным техническим образованием служит. Дураков не держат. И вот что они удумали. Подложили лист железа на второй этаж и законтачили его на металлический столб, который служил опорой перил. А на подвальный пол, подставив под него деревяшки, положили другой лист и кинули от него кабель на дизельную установку. И вот ночью, когда дневальный им позвонил в дизельную с докладом, что мол, эта пара вышла для осуществления мочеиспускательного процесса, они "дали" на лист, лежащий на подвальном полу, "щадящую напругу". Вольта в двадцать четыре – не больше…
Все постояльцы жилых помещений полигона выскочили из своих комнат среди ночи как полоумные! Такой жуткий крик и вой, ещё никто в своей жизни не слышал. Орали дуэтом два оболтуса, держась за свои "шланги", в унисон. Один басовитее, другой фальцетом, но очень громко! Как – будто ТУ – 16 на взлёт пошёл. Волосы на их головах стояли строго в разные стороны, сиречь – дыбом. Глаза выпучены от боли и ужаса, ну прям они воочию увидели персонажей "ужастиков", типа – "милый парень с бензопилой", или какой – нибудь "зловещий мертвец" в обнимку с "восставшим из ада". Зрелище, конечно, впечатляющее. Стукнула дверь внизу (это солдатики "замели следы преступления", убрав железный лист из подвала).
Наутро только все и обсуждали ночное происшествие. Как и что там было дальше, мы не знаем. Не любят военные подробности в "свет выносить". Одно скажу. Лейтенантиков утром уже не было. Может, сами попросились уехать. Кто знает? Но! Останься они хоть на несколько дней – их бы "заклевали подколками". Вот такая история там произошла. Кстати, баня у них замечательная".
Евреич закончил своё повествование в полной тишине. Весь самолёт слушал. А про баню он накаркал. Там тоже кое что произошло. Уже в моём присутствии. И по иронии судьбы – лейтенант, выпускник того же Минского отличился. Но об этом, как – нибудь, в другой раз.
Евреич в шоке
Мы с Евреичем сидели в шезлонгах и потягивали пиво. Не ахти какое, но главное – свежее. И вообще, этот вечер располагал к праздной лени, болтовне и тому подобному "ничегонеделанью". Подошедший дядя Вова, сглотнул слюну и спросил:
– Вовка, а у вас с Юркой на троих пива наберётся? Уж больно вкусно вы попиваете. Не спеша, с лицами такими, одухотворёнными.
Заглянув в наши закрома дядька приуныл:
– Ох, как же неохота топать. Юрка, будь другом, уваж пожилого человека, магазин недалеко. С сопки, вниз, с километр, ну и вверх – столько же. На, держи деньгу.
Протянул червонец. Я спросил:
– Дядь Вов, тебе сколько?
Тут они с Евреичем засмеялись и он выдал:
– Да хоть на все!
Я с сомнением глянул на него и говорю:
– Так это же больше полсотни бутылок! С ума сошёл? Как я их допру? Да и не вылакаешь ты столько. Ну и это, я точно знаю, твоя последняя десятка. Так что, не придуривайся – сколько тебе взять?
Мои дядьки прекратили смех и Евреич изрёк:
– Соображает юноша наш. Не то, что Славик на Кумбыше. Такое отмочил… Я в шоке был. Помнишь, Вовка?
Когда я вернулся, дядя Вова открыл бутылочку и глотнув, кивнул – "мол, слушай". И начал.
"Мы с Вовкой, Михалычем, Славиком и слесарем, по кличке "Чунга – Чанга", в декабре какого-то лохматого года, застряли на Кумбыше. Туда, в это время, только на вертолёте можно было прилететь. Скука смертная. Мы с Вовкой ушли в баню к военным, а эта троица уж очень выпить захотела. А где взять? Остров в Белом море. И ничего больше. Михалыч извёлся весь. Всех обошёл. Ни водки, ни спирта. Только и было что из многоградусного, одеколон, тройной, в лавке местной. Всё. Михалыч что – то шепнул Чунге – Чанге, тот кивнул – "мол-согласен". Михалыч Славика подозвал и говорит: "Сгоняй в лавку, возьми тройного." А тот И спроси: "Сколько брать?" Ну а Михалыч ему: "Да на все!" Тот кивнул молча и ушёл. А когда вернулся, у Михалыча глаза на лоб полезли. Он действительно принёс "На Все!" А Михалыч ему четвертной дал. Двадцать пять последних рублей. А если учесть то, что один флакон на Севере стоил рубля полтора, вот и считай – сколько Славик притащил. Мда. Извечный русский вопрос- "Что делать?" В смысле, с таким количеством…
Мы вернулись с Вовкой из бани… Спали в помещении для "партизан". Кровати в два яруса. Плафоны на потолке. Высота от пола до потолка, метра четыре. И видим мы такую картину. Чунга – Чанга прыгает с кровати на кровать, по – верху и головой "играет в футбол", то есть, в прыжке бьёт своей башкой по плафону. Два уже разбил. Стёкла на полу. Главное – ни одного пореза. Михалыч лежит на нижней койке, торчат только пятки и нос. Картина, как в морге. Ни звука, ни движения. А вот когда мы подошли к кровати, на которой лежал Славик, то слегка обалдели. Сам посуди. Лежит наш орёл, раскинув руки, в рваной на груди тельняшке. Он же на подводной лодке служил срочную. Лицо подушкой накрыто. Слышим – стоны, плач, всхлипы. Поднял я подушку… Славиково лицо в слезах, мука какая – то на нём, глаза закрыты, вот рот открыт и этот рот поёт с жуткой тоской: "…когда усталая подлодка, из глубины идёт домой…" И всё это сопровождается подвыванием таким, собачьим, что ли…
Смеялись мы долго. Как и Славик пел, до слёз. Да, девять пустых флаконов на полу валялось. Наутро Вовка им, на правах старшего, "звездюлину" конечно выписал. Особенно Чунге – Чанге. За плафоны. Ну вот, в принципе, и всё. Так что, видишь, как оно может получится, если не подумал и сделал. Спроси, как ты, к примеру, может и не обожрались бы так".
Мы потягивали пивко в шезлонгах втроём и улыбались. Вечер был тихий и спокойный. Каждый думал о своём, но… Мне кажется, что у всех в голове была песенка про Чунга-Чангу.
Евреич, дядя Вова и стакан портвейна
Тряхануло нас основательно. Самолёт резко провалился в воздушную яму. Тихо стало очень. Нехорошая такая, прямо скажем, тишина. Дядя Вова потёр ладонью свой затылок и повернувшись к Евреичу сказал:
– Вовка, ну сколько десятилетий тебе талдычить – не клади тяжёлое на полку над головой! В багаж сдавай! Ты что, опять кирпичей в сумку напихал? Больно же ведь.
Евреич сидел насупившись и молчал. Понимал – виноват. Он – то, у иллюминатора место себе взял. Дядя Вова по центру, ну а молодняк, в моём лице, у прохода. Так что, Евреичев груз шлёпнулся аккурат в самую серёдку. Точно на седую шевелюру дяди Вовы. После паузы, во время которой Евреич запихал своё добро снова на полку, дядя Вова произнёс:
– А помнишь, как стакан полетел, Вовка?
Евреич засопел довольно, мол "гроза" миновала и кивнул:
– Как такое забудешь? С ног до головы, весь генеральский мундир окропился.
Я встрепенулся:
– А где? Какой генерал?
Евреич, смотря перед собой, произнёс:
– Вовка, ты у нас – классный рассказчик. Так что – прошу. Просвещай молодёжь.
"Ну, Юрка, слушай. Было это, ну в общем, какая тебе разница. Давно. Рубль с Лениным, юбилейный, в оборот вышел. Мы с Вовкой (тут он кивнул на Евреича) отработали по семьдесят пятому комплексу и собирались домой. С Байконура. А самолёт наш, не совсем готов был. Кому охота торчать и ждать? А тут военные и говорят, что, мол сам Курушин на своём служебном самолёте в Москву собирается и мы вас к нему "на хвоста" и засунем. Только попросили не отвлекать генерала в дороге. В общем – не шляться без надобности по салону. Ну ладно. Загрузились мы в "телегу", в гостевой салон. Сидим тихо. Потом нарды всё – таки достали и стали тихонечко костями греметь. Была у нас с собой одна единственная бутылка "777", три топора, ну ты знаешь, о чём речь. Так вот. Взлетели. Генерал со свитой в своём салоне, мы двое, в гостевом. Решили крылья обмыть. Только я бутылку открыл – бац! – дверца распахнулась и – сам Курушин! В парадном мундире! А я в стакан уже налил. Немая сцена. Он в карман руку сунул и вытащил рубль новый, юбилейный. С Лениным. Бросил на столик и говорит:
– Я тоже участвую.
Мне как – то не очень хорошо стало. Да ещё в голове завертелось: "Ишь ты, замашки – то у Вас, таааищ генерал, барские какие – то. Добром не закончится."
Только подумал об этом – оно и произошло. В общем, вышло вот что. Генерал медленно подносит стакан к губам, локоть выше эполета – строго! И когда начал стакан – то опрокидывать, тут – то наш самолётик и попал в яму воздушную. Ты физику в школе учил, так что, нечего тебе рассказывать много. Винище из стакана "скакануло" вверх, ну и потом, небольшим потоком, вниз. А руку он дёрнул тоже вверх. Вот и окатил себя и свой парадный мундир портвейном, от макушки и до низу! Вонь сразу от этой бормотухи жуткая пошла. Но он молодцом оказался. Стоит весь в лиловой краске, смеётся и говорит:
– Ну и дрянь вы мужики пьёте! Сейчас что – нибудь получше добудем.
Ушёл. Мы с каменными лицами. Смеяться или нет. Не доходит пока. Тут дверь опять открывается и снова генерал, с бутылкой коньяка. А за ним адьютант блюдечки с закуской тащит. В общем – долетели весело. Сколько всего интересного друг другу рассказали… И про космонавтов и про то, как на ракетных стрельбах что смешного бывало. А рубль этот я берегу до сих пор".
Интересно, а как себя бы повёл современный генерал в подобной ситуации?
Евреич с Михалычем выигрывают спор
Они орали вчетвером, как базарные торговки. Два на два. Евреич с Михалычем, представляли гражданскую сторону пари, а лейтенант Саня, с подполковником Сергеичем – военную. Спор был не пустяковый. Вся "фишка" состояла в том, что в гарнизонном магазине озёрного полка бакланов (так называли морскую авиацию) алкоголь стали отпускать строго с 11.00 до 14.00. И всё! Ну а в субботу и в воскресенье – ни – че – го! И что тут бедным летунам и нашим "пэвэошникам" делать, никто и не знал. А Евреич с Михалычем знали.
Поэтому, в субботу утром они заявили военным, что ровно через двадцать часов у них этого "бухла" будет – хоть упейся до "поросячьего визга"! И никак иначе. Военные остолбенели. Ещё бы – такое заявление. Состоялась словесная перепалка, суть которой сводилась к тому, что эти два гражданских придурка возомнили себя чуть ли не "архангелами", а если быть точнее – "докторами -похметологами" и что армия, в лице двух офицеров, "ни в жисть" не поверит в это, потому как, такое бахвальство необходимо подтвердить "жидкими доказательствами", желательно, в большом объёме. Михалыч с Евреичем думали недолго. Собрался "военный совет" четырёх гражданских лиц. Решение было таковым. Один из "молодняка" (посмотрели на меня с напарником) отправится по маршруту – гарнизон – вертолёт – Мурманск – Москва – Симферополь и назад, в обратной последовательности. Евреич созвонился с вертолётчиками, Михалыч звякнул по дальней связи (через военные коммутаторы) в Мурманск и заказал два билета – Мурманск – Москва и обратно. Затем, связывался с Москвой уже Евреич и "выписал" билеты – Москва – Симферополь и обратно. Потом, позвонил в "Контору" и сказал, что выписывает одному из своих починённых "местную командировку Север – Юг". И всё!
Славику выдали: две канистры, ёмкостью двадцать литров каждая, деревянные дощечки для опечатывания "особо ценного секретного груза государственной важности", сама, непосредственно, печать(секретная, с клеймами), деньги и напутствие – не напиваться на Югах!
Вертолёт забрал Славика с грузом и улетел. Оставалось только ждать и считать время. Оппонентам не сказали ничего. Просто объяснили – через двадцать часов их приглашают с предметом, на который они поспорили, к нам в номер, для вкушания "даров Югов" в жидком исполнении и крепостью не ниже восемнадцати градусов. Саня с Сергеичем только весело рассмеялись и сунув "руки в брюки", удалились, напомнив о том, что Михалычевы часы Сергеичу очень подойдут к парадному мундиру. Часы были именные, от Главкома ПВО страны, золотые. Военные поставили на спор тоже часы. С командирского блока кабины наведения. Шикарный хронометр!
Вы бы видели эти две удивлённо – вытянутые рожи, когда я через девятнадцать часов вызвал их двоих по громкой внутренней связи и встретив на улице этих спорщиков, пригласил их к нам на "дегустацию" Крымской Массандры и Крымского же, портвейна!? Они долго не могли поверить и понять всю суть "операции".
Евреич авторитетно заявил, что спорить на подобное с ними, двумя прожжёнными командировочными волчарами, себе дороже. Михалыч добавил, что их с Евреичем знает вся страна и им не составит труда провернуть такую же комбинацию хоть в Антарктиде, потому как они – люди уважаемые и ценимые не только военными. Вот, в принципе и всё.
Евреич о разводах
Трудно понимать в молодом возрасте перипетии семейной жизни. Рановато. Необходим опыт. Пример родителей, конечно, хорошо, но только в том случае, когда в семье царит полная гармония. А кто в неполных жил? А детдомовские? Интернатские? Вот я всё и выспрашивал в тот вечер у Евреича о том, почему наши сотрудники мужеска пола постоянно разводятся. Некоторые по четыре – пять раз за пару десятков лет успели ЗАГСы посетить. Детей наштамповали. Я ещё не слышал истории об отношениях Толика и Хамла. Не знал Потёмкина и Дробязко, которые, как раз и были рекордсменами в нашей Конторе, по части коллекционирования свидетельств о заключении и расторжении брака. Евреич лениво что – то мне долдонил, так, самую малость, о пользе так называемых "командировочных жён", о семейных парах, катающихся вместе по многу лет. Но вот вдруг он усмехнулся и сказал:
– Знаешь, а ведь нам в чём-то повезло. Сам посуди. У нас есть относительная свобода. С ограничениями, разумеется, но всё же. Жениться – разводиться, по нескольку раз, в том числе. Не то, что у военных. Вот, сейчас, мимо нас Серёга, капраз, прошмыгнул. А ведь в историю он в своё время влип – ого – го какую!
Я достал свой блокнотик (сам и не знал тогда, что мои короткие записи в нём, впоследствие, ой как пригодятся?!), ручку и приготовился делать в нём пометки.
– Серёга получил, как – раз, капраза (капитан первого ранга). Новую квартиру ему дали по этому случаю. Трёшку. В Оленегорске. (Не удивляйтесь тому, что морской офицер служил почти в самом центре Кольского полуострова. До моря далековато. Но была своя специфика). Переехали они с женой и двумя детьми. Обставились. Всё по – людски. Мотался он сюда, на базу в Высокое, на своём командирском "бобике". Жену пристроил работать в гарнизонный магазин. Дети в саду, в городе. Лафа! Но жизнь – штука сложная. Ты уже в курсе, когда всё гладко идёт, жди от судьбы подлянку. Проверочку "на вшивость", так сказать. Вот Серёге и выпал это жребий.
Приехала новенькая к ним. Вольнонаёмная. Делопроизводство. Машинистка, в общем. Серёга – то, парень видный. Она, тоже не страхолюдина. Симпатичная девка. Ну там, шуры – муры по вечерам в штабе. В общем -з адурил наш капраз. Домой позже стал приезжать. Поддатый часто. Так, в лёгкую, но всё же. По выходным придумывал себе отмазки, чтобы из дома свалить. Классический адьюльтер. Седина в бороду, ему ведь за сорок перевалило. А тут – девка вертихвостка девятнадцатилетняя. Ну, жена, в общем, узнала. Быстро вычислила. Этому дураку по – другому как – то повести себя надо было, а он, наотрез – развод и всё! Как с катушек съехал. А ведь у них, у армейских, сам знаешь, трудное дело, развод. Карьера к чёрту может полететь. По партийной линии взгреют. Не знаю, что у него в голове было, но он добился и суда и делёжки. Не иначе, как ночная кукушка настропалила. Ах да, забыл совсем, он же из Ленинграда. А по дембелю куда он поедет? Правильно – на родину. Видать этой девке в Ленинград, в цивилизацию в общем, уж очень хотелось. Сама, то ли из Апатит, то ли из Кандалакши. Вариант, согласись, верный. Дошло до суда…
Ну, в общем на суде был театр. Помнишь Чеховского трагика Финогеева? Серёга также себя вёл. Там много образов было. И плачь Ярославны, и сестрица Алёнушка, сидящая у лужи, когда братец козлёнком стал, и Кинг – Конг, биющий себя по груди и издававший рёв самца гориллы в джунглях, самку призывающего. Весь смысл его спектакля сводился к благороднейшему поступку – забрать детей себе. А пацаны его, я тебе скажу, были два вождя краснокожих, причём, погодки эти находились в возрасте Джонни Дорсета. Весь детский сад от них выл и плакал! Мать их только могла держать жёстко, а она, не будь дура и говорит:
– Хочешь детей забрать? Да ради бога! Забирай! Имеешь полное право.
Всё, попал он. Ему детей присудили. Она даже из их трёшки выехала. Переселилась в гарнизон. Сняла там квартирку. С работы не ушла. В общем – вздохнула девка. Полной грудью свободу вдохнула. Прошло два месяца. В общем, идя домой из магазина, лицезрела отвергнутая жена своего бывшего благоверного, который как Фридрих Гогенштауфен, стоял при любой погоде с опущенной головой и чуть не плакал, вымаливая прощение. Та, вертихвостка – то, за два месяца вдоволь вкусила всех прелестей и удрала. Даже из части уволилась. В итоге – простила жена своего непутёвого. Видишь, как он перед ней скачет – то!? Вот тебе и мудрость женская. Всё просчитала. Молодец, девка!
Я делал пометки в блокноте. Запоминал. А вдруг…? Если не мне, то кому – то, может и пригодится?
Евреич, Василий и Михалыч в Мурманске
Всё произошло в аэропорту Мурманска. Троица улетала домой. До посадки в самолёт оставалось часа три. Это время, наша компания, решила провести с – "чувством, с толком и с расстановкой". Чтобы не привлекать внимания милиционеров, мужики проявили верх изобретательности по части сокрытия следов распития алкоголя прямо под самым носом стражей порядка. Вот что они придумали.
Пепси – кола своим цветом уж очень напоминает наши горькие настойки типа "Стрелецкой". Михалыч с Василием купили четыре бутылки на троих (ждать – то долго) "огненной воды". Затем, у приаэропортовой бабки – уборщицы, приобрели пустую трёхлитровую банку, пару солёных огурцов и баночку квашеной капусты. Евреич выполнил свою часть задания, а именно – закупил несколько бутылочек иноземной водички Новороссийского разлива. Всё. Наступила пора приступать к "задушевной беседе".
Пепси вылили в банку, а "Стрелецкую" перелили в бутылочки из – под газировки. Патрульные милиционеры, несущие службу в аэропорту, были совершенно сбиты с толку и находились в полной прострации из – за того, что у сидящих за столиком троих мужиков, после каждого выпитого стакана тёмной газировки, морды краснели всё больше, разговоры велись всё громче (к тому же, к ужасу милиции, всё сплошь о государственных секретах), а окурки постоянно тыкались мимо пепельницы. К тому же,, они никак не могли понять -как можно заедать "Пепси" солёными огурцами?
Один из патрульных, осторожно подойдя к "государевым людям", попросил промочить горло заморским напитком и был изумлён до крайности, когда выпил полный стакан, действительно, "Пепси"! Ему же из банки налили.
Васька, с трудом передвигая ноги, ушёл в туалет и пропал. Подошедший минут через двадцать сержант сказал что:
– Ваш сотрудник спит в дежурке.
Евреич сходил и привёл своего подопечного (старший всё же!). Через минут десять, Ваське снова приспичило, он ушёл и подошедший патрульный, уже знакомый нашим товарищам, сказал:
– Ваш опять дрыхнет в дежурке.
Евреич снова пошёл за ним. Когда же Васька пропал в третий раз, Михалыч, уже заплетающимся языком, предложил оставить Ваську "у ментов", доплатить за его билет и улететь вдвоём, потому что с "этим кренделем", они точно куда – нибудь влипнут и до дома не доберутся. Что было ими двумя и сделано.
Правда, Евреич был несколько удивлён поведением Михалыча в самолёте. Тот всю дорогу слонялся пьяный по салону и откручивал винтики и на вопрос стюардессы:
– Зачем Вы это делаете?
Отвечал:
– А они блестящие.
Правда, когда девушка предприняла "попытку жёсткого наезда", она получила в ответ такую фразу:
– Чего орёшь? Открутил, теперь закручивать начну. А то разорааалась! Ну высади меня!
"Корочки"у мужиков были с собой. "Вездеходы" назывались. Только "Контора" могла "ай – ай – ай" сделать. Секретная работа была до жути. Так что – обошлось всё хорошо. Васька прилетел на следующий день злющий как чёрт и затаил он с того дня на Евреича "такой зуб"! И засела мысль у него – "ОТОМСТИТЬ".
А как он отомстил, Вы уже знаете ("Полёт Евреича. Месть Василия.")
Разговор с пустотой
"Ыыыыаааауууу!", – орал Эдик, лёжа на кровати в грязных сапогах и раскинув руки в стороны. Костя вытянулся трупом и не шевелился. Руки сложены на груди. Вставь свечку- покойник, да и только. В чёрной водолазке, чёрных брюках и чёрных носках. Бледнющий. На лице ни кровинки. Эдик вновь заорал:
– Ыыыыаааауууу!
Подойдя к его изголовью, я слега тронул плечо Эдуарда Яковлевича. Он открыл совершенно трезвый глаз и произнёс:
– Юрка, дай подурачится…
Мда. Фиг поймёшь этих ленинградцев. Приезжают в командировку и сразу – "быка за рога". Пьют до потери пульса. Оно, конечно, всё от безделья. Пока мы трудимся недели две, как пчёлки, у них этой всей работы, вместе с настройкой, пара дней. А в остальное время чем заниматься? Если в городе крупном – это одно, а вот если где – нибудь в тайге, где до ближайшей деревни вёрст двадцать? Про "горючее" молчу. Добывали разными способами. Тут мозг работал так, что любой академик обзавидовался бы. Ну да ладно. Отвлёкся.
Эдик орёт, Костя – трупом. А вот третий, их сосед по гостиничному номеру гарнизонного "отеля" в лесах под Котласом, тот сидел на кровати и тупо смотрел перед собой. Сидел как фараон. Ножки вместе, ладони на коленях, спина прямая. Это всё, по причине полного одеревенения, вследствие употребления непомерно большого количества местного пойла под названием "Массандра". Никакого отношения к южным берегам этот напиток не имел. Он состоял всего из двух компонентов – спирт и дистиллированная вода. Соотношение – один к одному. Используется в авиации.
Этот мужичок был из подмосковного Королёва. Спец по авиационным ракетам. Их троих в один номер заселили. Ленинградцев и ракетчика.
Зашевелился Костя. С трудом повернулся на бок, затем спустил ноги на пол и глядя в пустоту, произнёс:
– Хотели мы с Эдиком сегодня в кабину зайти, хоть начать, а этот (тут он кивнул в сторону "фараона") принёс новую канистру с "Массандрой". Какая тут, на фиг, работа.
Сказав это, Костя вновь принял горизонтальное положение и засопел. Эдик, время от времени, продолжал вскрикивать, не меняя своей позы.
Вдруг, "фараон-ракетчик" поднял правую руку и поднёс её к уху. А дальше начался его монолог в его же запястье:
– Людочка, здравствуй, золотце моё. Я сейчас в кабинете у главного инженера объекта. Тихо буду говорить (тут он перешёл на шёпот). Долетел хорошо. Всё в порядке. Неееет! Не пью! Ты что!? У меня же миссия секретная. Государственная тайна. Со мной в номере ещё двое. Да. Тссс.
Я тронул его за плечо и спросил:
– У тебя что, мозг плавиться начал?
"Фараон-ракетчик" врезал мне по руке и заорал:
– Люда! Я тебе потом перезвоню! Тут идиоты всякие мешают! Да и со связью что – то случилось, барахлит. Помехи идут какие – то. Всё. Отбой. Я сейчас пойду, со схемами поработаю.
Сказав это, он встал. На деревянных ногах дошёл до стола. Налил себе в армейскую кружку грамм двести, чокнулся со своим же кулаком, мгновенно всосал в себя "огненную воду" и посмотрев в мою сторону, но не видя меня (это было заметно) покачнулся и с пьяной ухмылкой произнёс:
– Даааа… Вот оно… Значит… Полетят завтра…
Я так понял – он о своих ракетах говорил. После этого человек качнулся и развернувшись, подошёл к своей кровати. Плюхнулся на неё задом и снова застыл в позе фараона.
И такое бывает.
Шесть на девять
Несмотря на название, к фотографии это происшествие не имеет никакого отношения.
Когда я слушал в первый раз рассказ покойного ныне Михаила Задорнова о девятом вагоне, то сразу же вспомнил нечто подобное, случившееся со мной в конце 1984-го года. Теперь, всё по порядку.
Было это через пару дней после того, как Евреич влетел головой в сугроб на дивизионе под Котласом ("Полёт Евреича. Месть Василия"). Дивизион военные приняли. Как, это отдельная песня. Но, бумаги ими подписаны, схемы нами откорректированы и надо всю эту хрень отвезти в Москву. Васька, сволочь, уже не мог, свалил от греха подальше. Пришлось пилить мне. Очень не хотелось ехать на аэродром, садиться в кукурузник, потом, на АН -24, поэтому я договорился с ребятами – лейтёхами и они отвезли меня на "буханке" на вокзал, в сам Котлас. Высадился я и пошёл за билетом на поезд. Ближайший намечался Воркутинский. Купил билет в девятый (!?) вагон. Поезд подошёл. Встал. Стоянка – минут пять. Я бегом рванул. Морозище – жуть! За полтинник. Восьмой пробегаю, а за ним – десятый(!?). Я к проводнику. Тот в хлам. Мычит только что – то невразумительное. Рассмотрел номер вагона на билете, пальцем тычет назад. Я ему: "мол так и так, там восьмой, девятого нет". Проводник башкой мотает, икает: "Не пущу"! Я назад. К восьмому. Проводник тоже смотрит на номер вагона на билете и тычет пальцем в обратную сторону. Думаю: "Хер с тобой. Позолочу лапу". Сунул ему пятёрку. Впустил. Купейный вагон. Но грязный до жути! Повёл меня в самый конец, к сортиру, открыл дверь девятого (!?) купе, показал на верхнюю полку. Место номер 36.
– Залезай, твоё будет до Москвы. Братва, вы парнишку не обижайте…
И тут я протёр очёчки и увидел… Мама миа! Человек восемь, в трениках все, в серых тапках. Водяры на столе немеряно! И каждый расписан, как … в общем – в Эрмитаж я попал, с Гжельским колоритом. Старший глянул на меня, сказал коротко:
– Вмонтируй стакан, закуси, залезай на полку и не мешай.
Что ж, коротко и ясно. Выпил молча полный, закусил чёрным хлебом с салом, покурил любезно протянутую прикуренную Беломорину, залез на полку, да и отключился. Во сне картины – одна жутче другой. Бегают за мной, орут, всё топором прихлопнуть или ножиком чикнуть пытаются! Очнулся через несколько часов. Пи – пи захотел. В купе – топор вешай. Громкие вопли, мат – перемат, разумеется и чистая феня. А в тамбуре, возле сортира, кого – то уже бьют, кто – то орёт несвежим голосом, потом послышался звук открываемой двери, короткий вопль и звук закрываемой двери. В голове: "Какое тут пописать! Лежи, терпи. Скинули, видать кого – то. А у тебя – документация совсекретная. Чекисты потом задолбают"… Лежу, терплю.
Тишина с пустотой, навалились неожиданно. Сполз я с полки, выглянул в коридор – никого. Как ветром сдуло. Только пара цыганок мечется. Ярославль. Понятно стало. Этой публике, легально, в Москву соваться было не резон. Сходил в туалет. Пописал. Умылся. Даже побрился. Народу – то, никого. Тишина.
Вышел на Ярославском. Иду по перрону и машинально смотрю на таблички с номерами вагонов. "Десятый, восьмой, седьмой, шестой, шестой…" Твою же мать! Иду к бригадиру, он у пятого стоял. Вид – жуть! Мятый, непохмелённый, небритый, какой – то жёваный. Я к нему:
– Вы какого хрена два шестых вагона в состав воткнули"?
Он репу чешет:
– А! Составители, суки. Табличку вверх ногами… Да я назад вернусь… Я им… А то я смотрю, всю дорогу ко мне бегали: "Где девятый вагон? А я, х…й его знает. Тут целый состав освободившихся ехал. Хорошо ещё, что живыми доехали".
Плюнул я да и пошёл к метро.
Дядя Вова о расплате за предательство
Когда нас "подставил" замполит на одном дивизионе в … не буду город называть, город "Энск", так проще, дядя Вова изрёк:
– Отольются ещё кошке мышкины слёзки. За предательство надо платить. Видел, как от меня одна пара в нашей Конторе морды воротит? Сполна расплатились.
– А что произошло-то?, – спросил я.
– Да в Мурманске они меня с потрохами сдали менту одному, только вот незадача, сами себя в итоге наказали.
– Расскажете?
– Да Бога ради.Слушай.
"Улетали мы втроём из Мурманска. Возвращались почти без денег. Еле наскребли на бутылку "Коленвала". (Так в народе водку за 3.62 называли). Встали в зале ожидания "треугольником". Я -спиной к залу, а эти двое – по стеночкам расположились. Чтобы "пасти". У меня, бутылка открытая в правой руке и стакан в левой. Они – "пустые". Наливать стал, вдруг!, – эта пара по стеночкам "поползла" и вмиг исчезла. Испарились ребятки. Чувствую, сзади кто – то подошёл и по плечу похлопал. Оборачиваюсь – мент! Сержантик, совсем молоденький. Спрашивает:
– Распиваем, папаша?
А мне что отвечать – то? Вот он, состав, налицо. Кивнул, мол да, распиваю. Он и спрашивает:
– Стакан – то, залпом, осилишь?
Киваю, мол-осилю.
– Пей, – говорит.
Пью.
– А второй можешь следом, сразу?
Молча наливаю, выпиваю.
– А допить из горла – слабо?
Допиваю. Тут он и говорит:
– Пойдёмте, гражданин, я Вас до посадки на самолёт провожу.
Довёл, руку пожал и говорит:
– А этим двум дуракам передайте – предавать нельзя, неправильно это.
И ушёл. Я в самолёт вскарабкался и "отключился" – без закуси, как – никак. Проснулся на подлёте к Москве. Мне хорошо, а этих придурков колотит не на шутку. Вошёл в аэропорт, подумал: "Жаль денег только на дорогу, пивка бы сейчас". Лезу в карман, а там что – то шуршит. Вынимаю – рубль бумажный и записка, а в ней написано: "это Вам на похмелку". Вот так! Купил там же бутылочку пива и на глазах у этих двоих, её и выпил. Вот тебе и расплата! Паренёк, милиционер, ещё видать, властью не испорчен был. Дай Бог ему здоровья".
Я подумал о замполите. Чёрт с ним, ещё переживать из-за дерьма! Сам себя накажет.
Рыбалка по – азиатски. В арыке