Читать онлайн 2023-2036. Пережить Великое Обнуление бесплатно

Бунтарь

Глубоко затянувшись, Иван бросил окурок в лужу, и натянул противогаз с панорамным тонированным стеклом. Одёрнув капюшон, он ещё раз осмотрелся по сторонам. Здесь, на окраине Новосибирска, за старыми заброшенными гаражами, он чувствовал себя гораздо спокойней, чем в самом городе. После того, как начался топливный гиперкризис, налоги на транспорт взлетели до небес. Цены на горючее стали неподъёмными для большинства. Именно с того момента, передвижение на автомобиле превратилось для многих людей в роскошь. Предвестником этого кризиса послужила серия терактов на нефте и газопроводах, прокатившаяся каскадом по всей стране. В связи с затянувшейся войной против Украины, исполнителем этого действия мог оказаться кто угодно. Официальные источники списывали всё на неисправность оборудования и несчастные случаи. А в народе обсуждали украинских диверсантов, НАТО-вский спецназ и внутренние формирования, противостоящие режиму. Как бы то ни было, эти события принесли ещё один мрачный штрих в жизнь страны и без того латавшей трещины по всем фронтам.

А потом начались землетрясения. Сама Природа, будто бы устав терпеть мерзкое отношение человечества к себе, от скромных намёков перешла к действиям. Каскады чудовищных подземных толчков и извержений вулканов, прокатившихся по всей планете, принесли не только колоссальные разрушения, но и сотни тысяч смертей. Работники нефтедобывающих и газовых промыслов со всего мира, докладывали о том, что их участки опустели. Ни одна буровая станция теперь не могла добыть ни капли чёрного золота. Эксперты рассуждали о смещении литосферных плит в результате землетрясений, а также об изменении структуры внутренней поверхности земли. Но что простым людям до этих теорий? Хотя, странные провалы в земле, появляющиеся по всему миру, были неким косвенным доказательством этой теории. Оставшиеся запасы топлива мгновенно взлетели в цене. И теперь езду на собственном автомобиле могли позволить себе лишь избранные. А потому, брошенные машины медленно покрывались пылью и ржавчиной, простаивая без дела в гаражах и на стоянках. Немногочисленный общественный транспорт так же не пользовался особой популярностью. И не только в виду его дороговизны. Людям просто некуда было ездить. Веерные отключения электричества, являющиеся последствием кризиса и снижения поставок угля, стали обыденностью. Всеобщее обесценивание бумажных денег, крах криптовалют и биржевых рынков, а также последующая тотальная безработица, погрузили мир во времена хаоса и неразберихи. Вести о массовых беспорядках, голодных бунтах и гражданских войнах сыпались со всего мира. Но спустя несколько месяцев кровопролитных столкновений, которые не вели ни к каким изменениям, кроме тысяч бессмысленных смертей, обессиленные бунтари немного поутихли. Большинство людей превратилось в некое подобие голодных и запуганных мышей, попрятавшихся по своим норам и боящихся вылезти наружу.

Над человечеством нависло гнетущее всеобщее состояние напряжённости и страха. Каждый житель планеты в эти дни понимал, что это ещё не конец. Это только начало! Но что же будет дальше?! Ответа не знал никто.

Для жителей Новосибирска, в котором родился и проживал Иван, вынужденный отказ от транспорта и даже всемирный финансовый гиперкризис были меньшими из бед. Чудовищный взрыв, внезапно прогремевший прошедшей весной в государственном научном центре вирусологии и биотехнологии «Градиент», изменил жизнь не только города миллионника, но и большинства близлежащих городов. По всем окрестностям, ветром разнесло сотни опасных вирусов и бактерий. Свою порцию невидимых смертоносных частиц получили даже Казахстан и Монголия. Не только сам Новосибирск, но и Омск, Кемерово, Красноярск, а также многие другие близлежащие населённые пункты превратились в города-призраки. Кладбища, крематории и морги были переполнены. В первые месяцы после катастрофы похоронные команды работали в две смены. Сначала государственные службы хоть как-то участвовали в эвакуации людей из пострадавших районов. Но уже через пару дней, людей бросили на произвол судьбы. Нескончаемые вереницы машин день и ночь тянулись из городов, накрытых невидимыми облаками-убийцами. Люди бросали свои дома и квартиры, забирая с собой лишь самое необходимое. Канистра бензина тогда превратилась в самый дорогой и вожделенный товар. Уцелевшие жители городов, которые не смогли или по каким-то личным причинам не захотели покидать опасную местность, старались без особой необходимости не выходить из своих домов. СМИ ничего не говорили об этой ситуации. А сами люди, как всегда, могли лишь гадать и предполагать. Продолжают ли развеянные бактерии и вирусы нести угрозу или опасность миновала?! Вопросов было много, но точных ответов никто не давал. И потому, лишь самые отчаянные или отбитые осмеливались выходить на улицу без средств индивидуальной защиты.

Мир изменился. Теперь не имело значения твоё социальное положение, размер коттеджа и модель смартфона. Продуктов, которые людям выдавались по карточкам, хватало ровно на то, чтобы хоть как-то выжить. Но и свою порцию еды получали лишь те, кто прошёл процедуру вакцинации и вживления чипа. Теперь практически никто не задавался вопросами – «Для чего» и «зачем». Голод явился окончательным и неоспоримым доводом даже для самых принципиальных и упёртых. Но среди людей попадались и такие, как Иван, который принципиально укрывался от вакцинации и чипизации. Изолированность Новосибирска от внешнего мира, вымершие и пустующие улицы города, он считал преимуществом.

Иван посмотрел на наручные часы. Подкрутив немного заводную головку, он прошептал: «Чёрт, ну где его носит?» Позади раздался свист. Ваня обернулся и увидел шурина в респираторе. Тот махал ему рукой из-за покосившегося коричневого контейнера. Перепрыгнув через лужу и ещё раз, оглядевшись по сторонам, Иван юркнул в проём между гаражами. Пожимая руку Леониду, он кивнул головой на пакет, стоящий на земле, и спросил:

– Ну что, в этот раз без проблем?

– С лекарствами не получилось. Даже не знаю, как теперь Кольку лечить будешь.

– Хреново конечно… Ну да ладно, что-нибудь придумаем.

– У меня ведь Лизка тоже болеет. В этом месяце лимит на лекарства уже исчерпан. Аптеки почти пустые, больницы забиты до отказа. Да ты и сам всё знаешь. Мы ведь вместе были в первых похоронных командах. – почёсывая лоб и, отводя глаза, пробубнил сквозь респиратор Леонид. – Народ не прекращает дохнуть, благодаря подаркам от «Градиента». Слушай, бро, тут такое дело. Ситуация достигла края. Я реально больше не смогу вам помогать. Это был последний раз.

– Да я понимаю тебя, Лёня. Спасибо тебе за всё!

– Полки в магазинах практически пустые. На днях обещают опять урезать лимит на продуктовую норму. А чувак, который доставал мне дополнительные продовольственные карточки, слился.

– Да уж. – Иван задумчиво поправил очки. – Давненько я в магазинах не был.

– Если хочешь, я тебе глушилку верну. Может кто-то ещё сможет вам помочь.

– Да ну, ты брось! Пользуйся на здоровье. У меня этого добра полно. Нормально работает? Без проблем?

– Ну, мы же с тобой ещё здесь?! И спокойно общаемся. Значит работает. Ты гений, Ванёк! Такие штуки ваяешь!

– Высшее радиотехническое образование, увлечение электроникой с малых лет, и многие годы практики программирования. – пожал плечами Иван.

– Полезная штука! Особенно когда хочешь пропасть ненадолго от всевидящего взора. Но я уверен, что ты лучше меня понимаешь, что система совершенствуется. Скоро и твои глушилки и твой дубликатор чипов станут неактуальными. Пока ещё, они проводят процедуры калибровки и настройки, а потому списывают все эти моменты, на ошибки и сбои. Но ведь это всё ненадолго. Мне ребята тут шепнули, что скоро каждый сбой будут проверять в частном порядке. Тем более, когда из системы одновременно пропадает и чип, и смартфон, или же появляется дубликат чипа. Твой противогаз с тонировкой, скоро станет так же не актуален. Система наблюдения не сможет распознать тебя, а значит, ты будешь определён как угроза. Да и вообще, долгий масочный режим позволил им значительно улучшить систему распознания походки и движения. Я уверен, что твой противогаз давно не актуален по части конспирации. Вопрос только в том – когда за тебя возьмутся? На твоём месте, я бы хорошенечко задумался, как быть дальше. А я буду стараться реже пользоваться твоим девайсом для выхода в глобалку. Слишком это рискованно. Буду, как нормальный гражданин, бороздить просторы чебурнета.

– А мне кажется, что у них уже нет ни средств, ни ума, чтобы систему контроля интернета ещё жёстче усиливать. Сам ведь знаешь, что в мире творится! Тем более, у нас ещё до всего этого апокалипсиса было всё разворовано. Даже войну против маленькой Украины они еле как вывозят. А теперь, когда НАТО-вцы к конфликту подключились, им забот прибавилось. Потому, продовольственную пайку вам в очередной раз и урезают. Ведь как всегда, всё за счёт народа! Распаковывать ставшие уже личными закрома, и делиться наворованным, точно никто не будет! Жду, не дождусь, когда уже народ восстанет!

– Иван, ну ты же вроде умный человек?! Никто никуда не восстанет! Как терпели, так и передохнут с чувством терпения. А после «Градиента», и после взрывов в столичном и нашем метро, так и вовсе будут дрожать в страхе по норам. Столько лет все ждали, когда холодильник победит телевизор. А они сделали так, что люди теперь даже к холодильнику боятся подойти. Да и зачем к нему идти, если он пустой?!

– Не разделяю я твой пессимизм. И более того, я уверен, что система исчерпала свои ресурсы по запугиванию и отуплению. Когда вмешались внешние силы, на внутренние делишки уже не осталось средств.

– Может ты и прав… Может нет у них средств на техническое усиление контроля. Но вокруг полно сознательных граждан, желающих заработать дополнительные балы соцрейтинга. Теперь и не угадаешь, кто есть кто. Внуки и правнуки тех, кто строчил доносы твоему любимому Кобе, продолжают славное дело предков.

– Опять ты пытаешься меня задеть? Да если бы не Иосиф Виссарионович, нас бы с тобой вообще не было! Время было такое! Враги были кругом. Потому люди доносы и писали. Между прочим, на твоём любимом Западе, они вообще все стукачи!

– Между прочим, на моём любимом Западе, нет понятия стукач! Среди нормальных людей нет. Это понятие используется только в криминальных кругах, живущих по звериным принципам. И ты жопу с пальцем не сравнивай! Гражданин, который жалуется на соседа, мешающего всем спать, это одно. Нарушителя оштрафуют, но впредь, человек будет сознательней. Его ведь никто не будет расстреливать! Ты вообще видел, как они это делают? Был хоть раз за рубежом?

– Не был и никогда не собирался! Ты ведь знаешь, что мне никогда не были интересны их ценности.

– А я, до того, как перекрыли все границы, бывал частенько. И вот что я тебе скажу, Ваня. Они не делают этого за спиной! Каждый человек, перед тем как пожаловаться, предупреждает нарушителя, что сейчас будет звонить в соответствующую службу. А как это делалось в твоём любимом Совке? Анонимно! Миллионы анонимок обиженных и затаивших злобу соседей, друзей, знакомых и родственников! И ведь людей не просто штрафовали и учили сознательности. Людей, чьи имена были указаны в этих анонимных мятых бумажках, расстреливали! Убивали пачками!

– Ну, раз ты так симпатизируешь Западу и ненавидишь свой народ, то выйди с белым флагом навстречу войскам НАТО.

– А я и выйду! И честно признаюсь, что жду этого момента. Ведь я не делю народы на свои и чужие. Я искренне жду объединения мира. Неужели ты не понимаешь, к чему ведёт всё происходящее в эти дни? Грядёт новый, единый мир! Но старая система королей, царей и прочих президентов не желает уходить просто так. Она, как всегда, приносит в жертву тех глупцов, которые считают, что патриотизм это нечто доброе и светлое. Но есть силы, которые желают объединить человечество в одну семью! И русский народ страдает больше остальных лишь из-за того, что не хочет быть частью большой семьи. Ведь мы считаем себя особенными! Посмотри на руины Израиля. Ты ведь знаешь, что с ним стало за этот год. Наш народ следующий в этом списке. Нельзя быть лучше остальных в мире, где все равны и едины. Мы последняя часть пазла нового мира. Пока мы этого не поймём, планету будет трясти и лихорадить.

– К чертям собачьим твой космополитизм! Русский народ особенный! И мы последние, кто сопротивляется грядущему царству Антихриста и его глобализму!

– Именно великорусский шовинизм позволил построить над нами купол этого огромного невидимого барака! Хотели особенности и исключительности?! Получите, распишитесь!

– Да что ты мелишь?! Можно подумать за бугром свобода? Они точно такие же проклеймённые, как и ты!

– Ошибаешься, Ваня. Такие же, да не такие! Даже невзирая на страшный глобальный кризис, они пытаются поддерживать своё население. Культурные мероприятия, социальная помощь, всё для людей. А у нас, человек по-прежнему приравнивается к куче дерьма. Мы используем ту же технологию, но только чтобы отгородится от всего мира. Голодные, но люто гордые граждане последнего на планете обособленного государства! Долго ли продержимся в осаде, до того, как начнём жрать друг друга в буквально смысле?! Я уверен, что в глухих местах уже начали. Нас заперли тут, как пауков в банке и просто наблюдают, как мы перебьём друг друга. И ведь большинство из нас хуже насекомых! Насекомые ведомы роевым разумом и каждый из них осознаёт себя частью единого общего. А у нас, каждый за себя и только для себя! Ты ведь знаешь, что сейчас вокруг творится. Любой косой взгляд или неверное слово ведёт к агрессии. Любая агрессия перерастает в драку. Многие драки заканчиваются убийствами. Уж что-что, а эти случаи чебурнет любит подробно описывать. Ежедневных криминальных новостей в российской сети уже больше чем картинок с котиками и сиськами. И это таким народом ты гордишься? В котором каждый готов перегрызть глотку ближнему?

– Наш народ не виноват! Нас довели до такого состояния!

– Нельзя довести человека до звериного состояния! Можно лишь раскрыть его истинную суть. Во все века и на всех континентах, во времена тяжёлых испытаний, люди подразделялись лишь на два типа. На тех, кто сохранял в себе светлое и доброе, невзирая на обстоятельства. И на тех, кто под гнётом испытаний проявлял свою истинную суть, своё звериное начало. Одни, будучи голодными, делятся с незнакомцами последним куском хлеба. Другие же, будучи сытыми, убивают за такой же кусок. Корень этого вопроса кроется в том, что есть люди с душой, которые всегда и при любых обстоятельствах остаются собой! А есть пустые оболочки, не имеющие души. Такие люди не ведают ни жалости, ни чувств!

– О, и ты туда же! Неужели ты поддерживаешь эту концепцию бездушных людей? Ведь это было придумано и вброшено в глобалку лишь для того, чтобы разделить человечество!

– Как раз-таки наоборот! Это раскрытая истина, которая способна объединить настоящих людей. Сними розовые очки и ответь себе честно. Что ты видишь, глядя на историю человечества? Нескончаемые войны из-за территорий, религий, взглядов, политических режимов. Но на самом деле, все люди делятся лишь на два типа. Первый тип, это полноценные люди с душой, которые понимают, что человечество – это единый вид, и он не должен разделяться по национальности, ориентации, цвету кожи или языку. Ведь именно эти разделения и приводят к кровопролитиям и воинам. Второй же тип – это пустые люди, живущие по законам стаи. На своём этапе развития они находятся на уровне зверей. И потому, делят человечество по принципу «свой-чужой». От животных их отличает лишь то, что у остальных видов животных есть душа, а у человекоживотных нет.

– Да читал я эту ересь из глобалки. Но не ожидал, что ты Лёня, эту чушь всерьёз воспримешь.

– Ладно, проехали. Давай оставим эту тему. Мы с тобой на разных полюсах. – Леонид махнул рукой и поморщился. – О чём мы там говорили? Короче, суть в том, что ситуация накаляется. Наши власти возводят всё более крепкие и высокие стены, не желая объединения с остальным миром. И всё это, как и всегда, плачевно сказывается на многострадальном народе. Что будет дальше, никому не известно!

Леонид поправил чёрный ремешок, из-под которого на запястье виднелся небольшой шрам в виде треугольника. Он посмотрел на Ивана. Но за тёмным стеклом противогаза невозможно было прочитать никаких эмоций. Лёня спросил:

– Сам-то, что думаешь дальше делать?

– Как-нибудь выживать. – пожав плечами, ответил Ваня.

– Слушай, ну ты же понимаешь, что долго скрываться у тебя не выйдет? В одну из таких вылазок ты обязательно попадёшься.

– Люди нуждаются в моей помощи. Им нужны эти глушилки и программы для обхода системы. Кто-то же должен противостоять всему происходящему?

– Ванька, ты не обижайся, но я прямо скажу. Может тебе и нравится в своей избушке дачной прятаться, и в партизана играть, но семья-то тут причём? Почему они должны страдать? Ради чего всё это? Жили бы себе спокойно в городе, как все остальные. Может жизнь в наше время и не сахар, но зачем лишние неприятности к себе притягивать?

– Потому что, я не все! Ни я, ни моя семья не будем эту дьявольскую метку принимать! Мы люди, сотворённые по образу и подобию божьему, а не какие-то там бараны клеймёные. У меня картошка своя, куры и козы. И твоя метка сатанинская мне ни к чему.

– Но ты ведь понимаешь, что твои огороды и хозяйство уже вне закона?! И это лишь дело времени, когда тебя повяжут.

– Лёня, чё ты доколупался до меня? Вот ты ждёшь своих НАТО-вцев и жди. А я жду второго пришествия. А потом посмотрим, кто из нас спасётся.

– Как же достала твоя религиозная херня. Ты ведь знаешь, что я не менее чем ты, недоволен местной системой. Но привлекать дополнительное внимание и рисковать не пойми ради чего, это уже перебор. Чё ты, себя типа христианином отшельником возомнил? Вот и отправлялся бы тогда в одно из этих поселений религиозных. Их, говорят, теперь полно по Тайге расползлось.

– Вот и отправлюсь! Давно так и собираюсь сделать.

– И Ленку с сыном за собой потащишь?

– Что значит, потащишь? Они семья моя. Где я, там и они. Мы всегда будем вместе.

– А насколько помню я, Лена была совсем не в восторге от вашего отшельничества.

– Привыкла уже. И к Тайге, если надо, привыкнет.

– Дурак ты, Ваня. Вас ведь потом оптом в этой Тайге и возьмут. Всей вашей религиозной общиной. И всё равно ведь всех вакцинируют и чипируют.

– Пускай только попробуют! Короче, время уже поджимает. У тебя есть, что по делу сказать или я пошёл?

– Она ведь всё-таки сестра моя. И я переживаю за неё и за племяша. – Леонид похлопал свояка по плечу. – Ладно, Иван, пойду я. Передавай привет Ленке и Кольке. Пускай мелкий скорее поправляется.

– И ты своим передавай. Даст бог, свидимся ещё.

Проводив взглядом шурина, скрывшегося за ржавыми гаражами, Ваня поднял пакет с земли и заглянул в него. Блок сигарет, две пачки соли, парафиновые свечи и упаковка женских прокладок. Тяжело вздохнув, Иван отправился к оврагу, в котором он оставил свой велосипед.

Узнав ещё издали звук двухколёсного транспорта своего хозяина, огромная рыжая собака принялась радостно подпрыгивать, бренча цепью. Стоило псу прогавкать пару раз, как его собратья из соседних дворов тут же подхватили громкий лай, передавая его эстафетой по всему садовому обществу. В этом небольшом СНТ на окраине северной части Новосибирска Иван с семьёй поселились в прошлом году. Дачный посёлок вмещал в себя около сотни домов. Но из них, жилых домиков, занятых людьми, было лишь двенадцать.

Иван вкатил велосипед во двор и затворил ворота на засов.

«Ах ты, морда рыжая! Соскучился?» – потеребив пса за ухом, произнёс человек.

В небольшом окне старенького бревенчатого домика тускло горел свет. За плотной занавеской промелькнул силуэт. Матерясь себе под нос, Иван принялся закрывать ставни.

Щёлкнув дверным замком и скинув ботинки, Ваня стянул с головы противогаз и положил его на полку в прихожей. Войдя на кухню, он громко спросил сидящую за столом женщину:

– Лена, ты чё с дуба рухнула? Почему дверь входная открыта?

– Я только что открыла её. Как услышала, что Полкан тебя встречает, так и открыла.

– А ставни, почему не закрыты были? Тысячу раз говорил, как только солнце к горизонту, ставни уже закрыты должны быть! Не надо светом в окнах кого попало приманивать! Наш дом ведь на самой окраине расположен. Он всегда будет к себе особое внимание привлекать.

– Ой, ты достал уже со своей паранойей! Кого приманивать? Что за бред? Все люди нормально живут, а ты от каждого шороха шарахаешься.

– Лена, это не паранойя! Это меры предосторожности! Дальше, только хуже будет. Надо уже сейчас привыкать.

– Сколько лет уже ты это твердишь? Всё было нормально. Хуже стало, только когда мы тебя послушали и сюда из центра переехали. Нормальные люди, или давно сбежали из этих мест, или живут в городе, как жили прежде.

– Как прежде? Они души свои продали. Метку эту сатанинскую поставили.

– Опять эта песня. – закатив глаза и, обхватив голову руками, прошептала Елена. – Как может быть связана душа, которая неосязаема и чип в бренной человеческой тушке? Ты уж определись, что превыше, дух или мясо?

– Не собираюсь я с тобой сейчас на такие темы спорить. Всё равно не поймёшь.

Иван поставил пакет на стол и принялся наливать воду из ведра в чайник. Лена, вытаскивая содержимое пакета на стол, и сменив тон, спросила:

– Как там Лёнька?

– Нормально, вроде. Сказал, что это последний раз был. Больше он не сможет помогать нам.

– Я только рада, что он больше не будет рисковать ради нас. У него всё-таки тоже своя семья есть. Ему о них нужно, прежде всего, заботиться. – Елена развела руками. – А лекарства где?

– В городе всё хуже с каждым днём. Как я и говорил. У них Лизка тоже заболела. И лимит свой по лекарствам они выбрали.

– У них хотя бы лимит есть, таблетки и больницы! А мы ради чего тут сидим, как питекантропы? Коля уже второй день с лихорадкой лежит, а я ничего не могу сделать!

Глаза Елены заблестели. Она шмыгнула носом и, усевшись на табурет, принялась сверлить супруга взглядом. Иван поставил чайник на плиту и виновато отвёл глаза в сторону.

Лена тяжело вздохнула и протараторила:

– Ведь ты же столько готовился к своему апокалипсису. Книжки всякие и форумы читал. Ну, сделай уже что-нибудь? Одним брусничным морсом и малиновым вареньем я вылечить сына не могу.

– Лена, что я могу сделать? Наш запас лекарств закончился. У Лёньки лимит. Дай ему пока настойку из подорожника и одуванчика, а позже я что-нибудь придумаю.

– Какой подорожник?! Какой одуванчик?! Когда позже?! Мне лекарства нужны! Понимаешь?! – Лена вскочила из-за стола. – Ну, раз ты ничего не способен придумать, значит завтра, я Колю в город повезу! Поставим себе эти чипы и тогда, его хоть в больницу примут.

– Лена, прекращай! Ложись спать. Завтра утром я опять в город поеду. Есть там пара товарищей, которые в моих услугах нуждаются. Вот пускай лекарствами рассчитываются.

Нахмурившись, Елена разложила содержимое пакета по тумбочкам и отправилась в комнату к сыну.

Тусклая лампочка погасла и шум разогреваемого чайника смолк. Иван выругался. Наполнив кружку тёплой водой, он бросил в чашку щепотку кипрея. Это был прошлогодний запас, который уже подходил к концу. Ваня достал из тумбочки тканый мешок с сухарями и неподвижно замер, уставившись в стену. В глазах его читалась усталость и абсолютная отрешённость.

Громко прокричав, чёрный петух взмахнул крыльями и принялся рыть лапой землю. Иван насыпал зерна в кормушку. Куры, налетев дружной гурьбой, принялись клевать угощение, расталкивая друг друга. Наполнив водой поилки в курятнике и козлятнике, Ваня вернулся в дом. Он отправил пару сообщений с помощью лично написанной программы, через специальный модуль, подключенный к системному блоку. Перекинув нужные файлы на флешку, Иван выключил компьютер.

Стоя у плиты, Лена задумчиво помешивала картофель, шкварчащий на сковороде. Выглянув из кухни, она тихонько спросила супруга:

– Ты кушать, не будешь что ли?

– Нет, спасибо. Мне яичницы хватило. Кстати, там ветки для коз почти закончились. Я как вернусь, сгоняю в лес, заготовлю ещё.

– А может сразу их забить? Тот городской ведь больше не появлялся. Не знаю, кому теперь и на что молоко выменивать. Травы вокруг нашего общества всё меньше. Зерно для кур пока ещё есть. А коз мы дальше кормить, чем будем?

– Пока сыр вари. А как вернусь из города, так и решим, что с животиной делать.

Медленно приоткрыв дверь, Иван вошёл в комнату сына. Бледный русоволосый мальчишка, лежащий на кровати, увидев отца, улыбнулся, и принялся кашлять. Ваня присел на край постели и погладил ребёнка по голове, приговаривая:

– Потерпи немного, сынок. Сейчас я в город съезжу и лекарства привезу.

– Ты опять наденешь свою супергеройскую маску и будешь помогать людям?

– Конечно! Вот она. – Иван приподнял противогаз над одеялом. – Но прежде всего, я должен помочь своему любимому сыну. Пока я езжу в город, ты хорошенечко выспись. Хорошо?

Иван поцеловал Колю в горячий лоб, и поправил одеяло. Глядя на полку с иконами, мужчина трижды перекрестился и что-то пробубнив, вышел из комнаты.

Он обувал ботинки, сидя на табурете, когда в прихожую вышла Елена. Вытирая руки полотенцем, она выпалила: «Ты придумал себе, что спасаешь мир. Ты пытаешься освободить тех, кому эта свобода вовсе не нужна! Ведь они даже не знают, что это такое – свобода. А в это время, те, кто тебя действительно любит, о ком ты обещал заботиться, по-настоящему нуждаются в тебе».

Вскочив с табурета, Иван хмыкнул, натянул противогаз и, громко хлопнув дверью, вышел из дома.

Периодически поглядывая назад, Иван крутил педали велосипеда. В этот раз, съезжать с дороги и прятаться, ему пришлось лишь дважды. Встреченные по пути автомобили с виду были обычными, гражданскими. Но всё же, Ваня предпочитал перестраховываться и не испытывать судьбу. Один раз он остановился, чтобы отлить и покурить. Практически пустые дороги – это то, чего так долго ждали все защитники природы. Но отсутствие выхлопных газов уже не радовало зелёных. В эти дни, невзирая на остановившиеся заводы и ржавеющие автомобили, природа медленно умирала и чахла. Облысевшие деревья совершенно не дарили ощущения весенней свежести. Птицы падали замертво с небес, и их полуразложившиеся тушки валялись повсюду. Тела мёртвых кошек и собак так же были не редкостью на улицах Новосибирска. Первое время, сознательные люди убирали эти источники вони и заразы. Но и сознательных людей с каждым днём становилось всё меньше. Различные болезни, волна за волной выкашивали ряды человечества. Наблюдая происходящее с миром, люди всё больше пропитывались духом безысходности и уныния.

Иван не занимался самообманом, он всегда осознавал, что его народ и до всех этих событий не отличался единством и взаимовыручкой. Но Ваня по-прежнему был уверен, что именно всеобщая беда может сплотить людей и разбудить в них что-то доброе и светлое. Он свято верил в это, невзирая на то, что в эти дни, люди буквально озверели.

Порой, в голове Ивана проскакивала шальная мысль – «Неужели Лёня прав?! Неужели среди окружающих полно бездушных?!»

Но Иван гнал эти мерзкие размышления прочь!

«Нет, этого не может быть! У каждого человека есть душа! Да, некоторые люди позабыли про неё в погоне за комфортом и сытостью. Но она есть в глубине каждого. Только сильные духом сохранили собственное «Я» и остались собой».

Иван давно предвидел нечто подобное и даже готовился. Но предположить, насколько всё будет плохо, не мог даже он. Окружающие всегда называли его пессимистом. Но именно сейчас, когда все заядлые оптимисты погрузились в непроглядный морок тоски и уныния, Иван продолжал верить, что его народ всё ещё воспрянет из пепла, словно волшебная птица Феникс! С этими мыслями он добрался до назначенного места.

Забросав велосипед сухими ветками, Ваня осмотрелся по сторонам, и отправился прямиком к полуразрушенной котельной. Куски колотого кирпича и битого стекла хрустели под ногами. Иван опасливо озирался по сторонам. Не любил он это место. Объёмное помещение, много комнат и тёмных проёмов. Но его бывший коллега по работе, настаивал на встрече именно здесь. Иван много раз переносил эту сделку, хотя программа для Антона была давно написана. И в этот раз, Ваня был вынужден заглушить в себе всякую паранойю. Поскольку мало кто из бывших клиентов выходил на связь. Кроме прочего, решающим фактором этой встречи сыграл ключевой момент. Из всех, с кем связался Иван, лишь Антон пообещал принести нужные лекарства.

Огромная покорёженная печь, под обвалившейся крышей, стала ещё чернее с того момента, как Ваня был тут в прошлый раз. Возле жуткой груды металла перетаптывался мужчина в противогазе. Завидев Ивана, он шагнул ему на встречу и, протягивая руку, произнёс дрогнувшим голосом:

– Привет! Ты чего так долго?

– Привет! Да вроде, как договаривались. – растерянно ответил Иван, поглядывая на часы, и добавил. – Антоха, ты чего такой нервный? Кофе перепил?

– Ванёк, неужели ты не слышал? В столице переворот! Как тут спокойным-то быть?

– Ни хера себе! Это ты в глобалке узнал?

– Ну, а где же ещё! В чебурнете такое не напишут.

– Я надеюсь, что ты по всем правилам туда выходишь?

– Ясень пень! Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Пользуюсь твоими девайсами и программками. – Антон нервно хихикнул и огляделся по сторонам.

– Это хорошо. А я на этой неделе мировые новости ещё не мониторил. Другие заботы были. Неужели всё так серьёзно? Или очередные протесты?

– Да какие на хуй протесты! Там из тяжёлой техники по белому дому стреляют! Танки и солдаты в городе. Поговаривают, что дело к войне гражданской идёт.

– Да уж… Есть всё-таки минусы в изолированности от мира. Хотя, в принципе, ничего удивительно. Удивляет лишь то, как им так долго удавалось оттягивать неизбежное. Ну, ты ведь сам понимаешь, что до нас ещё не скоро докатится.

– А вот хрен его знает. И так жопа полная, и тут ещё это! Как говориться – «Бояре ссорятся, у холопов чубы трещат». А мне ещё, как назло, рейтинг уронили. Прикинь, только из-за того, что я прививку на несколько дней позже положенного сделал. А я, блядь, болел! Я даже подняться с кровати не мог.

– Ну, тихо, тихо. Лекарства-то принёс?

– Конечно, принёс! Вот. – протягивая бумажный свёрток, ответил Антон. – А ты программку принёс?

– Держи, бро! – Иван достал из кармана флешку.

Они обменялись предметами. Улыбнувшись, Ваня сказал: «Ты мой спаситель, Тоха!» Но заглянув в пакет, он вдруг замотал головой и, скривившись, хмыкнул: «Не понял? Чё за хрень?!»

В этот момент позади раздался громкий топот и хруст. Иван обернулся, и тут же получил мощный удар прикладом в голову. Защитное стекло противогаза выдержало. Но Иван, не удержав равновесие, рухнул на землю. По котельной гулким эхом разлетелись крики: «А ну лежать, сука! Мордой в пол! Руки за спину!» Ничего не соображающий после удара Ваня, попытался приподняться с земли. Всё что он успел увидеть, это несколько человек с оружием в чёрной форме и противогазах. Один из бойцов с разбегу впечатал тяжёлый берц прямо в голову лежащего, и Иван мгновенно отключился.

Звон в ушах сменился шумом, походящим на звук морского прибоя. Он то накатывал, то вновь сменялся абсолютной тишиной. Сквозь пронзительную боль в голове послышался какой-то невнятный бубнеж. С трудом разомкнул веки, Иван хотел было поднять руки, чтобы потрогать голову, но не смог этого сделать. Он вообще не чувствовал своих конечностей. Перед глазами всё плыло. Ваня пытался понять, о чём монотонно бубнит голос в его голове. Но не смог разобрать ни слова.

Пелена, постепенно начала спадать с глаз. Иван увидел двух крепких мужчин в гражданской одежде, нависших над ним. Небольшой кабинет с облупленными стенами и парой деревянных столов. Яркий свет из-за спины Вани, падал из окна, оставляя на полу тень от решётки. На старом, облезлом линолеуме виднелись огромные въевшиеся бурые пятна.

«Это же, сколько крови тут было пролито» – подумал Иван и по спине его пробежали мурашки.

Бритоголовый здоровяк ухмыльнулся и, хлопнув своего напарника по плечу, произнёс: «О, смотри! Очнулся наш Че Гевара». Полный мужчина с рыжими волосами мерзко хихикнул и отошёл в сторону со словами: «Уважаемый коллега, вы у нас в этом деле профи, потому не смею вам более мешать». Незнакомцы громко загоготали. Только сейчас Иван разглядел свои ноги, которые были плотно примотаны скотчем к ножкам стула. Одновременно с этим, пришло осознание того, что руки его закованы в наручники за спиной. Рыжий уселся в кожаное офисное кресло напротив Вани, достал пакетик с орешками и, с неподдельным вниманием принялся наблюдать за происходящим.

Бритоголовый ухватил крепкой рукой подбородок Ивана и, приподнимая его голову, прошипел:

– Ну чё, уёбок, добегался? Сам всё расскажешь или придётся тебе кости ломать?

– Мужики, я не понимаю о чём вы? Что именно рассказать?

– Ты чё, пидор, решил тупого включить?

Здоровяк резко двинул задержанному кулаком в солнечное сплетение. Иван скривился от пронзительной боли и захрипел. Мотая головой, он принялся жадно хватать воздух ртом. Бритоголовый, поднял со стола небольшой браслет и флешку. Он потряс им перед лицом Вани, прошипев:

– Расскажи нам, сучара, про то, как ты без чипа обходишься. Как бегаешь по городу, словно ёбанный сайгак. Как программки свои пишешь. Как распространяешь их. Ты чё, блядь, мразь, Родину не любишь?

– Ребята, при чём тут Родина? – прохрипел Иван.

– Как это при чём? Ты гнида, занимаешься террористической деятельностью, угрожая государственному строю! Хорошо, что твой друг оказался сознательным гражданином, и обо всём доложил нам. Благодаря его ответственности и инициативе, все получат лишь пользу! Он улучшит свой социальный рейтинг, и избежит статьи за использование твоей аппаратуры. А мы сможем доложить о поимке особо опасного террориста. Но важнее всего то, что из нашего прекрасного общества, будет изъят мерзкий червь, подрывающий социальные устои.

Иван заёрзал на стуле, голос его задрожал: «Мужики, да никакой я не террорист! Я ведь без всякой такой мысли. Просто выжить пытался. Я Родину люблю!»

Бритоголовый недовольно скривился и влепил крепкую пощечину связанному. В ухе Ивана раздался пронзительный звон, и неприятное жжение расползлось по левой половине лица. Здоровяк громко прокричал: «Завали ебало! Ты уёбок видимо ещё не понял, куда ты попал! Это легендарный четвёртый отдел! Здесь и в прежние времена люди регулярно пропадали навеки. А теперь, у нас вообще абсолютный карт-бланш! Смекаешь, мразота?»

Рыжий толстяк, закинув очередной орешек в рот, усмехнувшись, обратился к напарнику: «Коллега, возможно вы слишком предвзято относитесь к задержанному. Быть может, тонированный противогаз он носит от того, что опасается солнечных ожогов. Браслет – это просто тонометр. А флэшка и вовсе не его. Ему подбросили»! Сотрудники отдела громко заржали, глядя на испуганное лицо Ивана.

Открылась дверь и в кабинет заглянул лопоухий молодой парень. Он, прищурившись, прошепелявил: «Кэп, велел задержанного привешти в порядок, и к нему доштавить».

Бритоголовый злобно рыкнул: «Блядь! Ну ладно… Поживи пока, пидарёныш. Но не радуйся особо. Это ненадолго».

Кабинет начальника отдела был намного просторней чем тот, в котором Иван недавно очнулся. На стене висел портрет Феликса Дзержинского. Под картиной, на стуле, сидел мужчина в чёрной форме. Лицо его было обезображено огромным ожогом. Офицер с капитанскими погонами махнул рукой, и бритоголовый здоровяк усадил Ивана на стул. «Благодарю, дальше я сам» – кивнул головой старший по званию. Верзила ухмыльнулся, глядя на задержанного, и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Немного помолчав, капитан встал со своего стула и подошёл к Ване. Внимательно разглядев его разбитое лицо и оперевшись о стол, хозяин кабинета изрёк: «Эх, Ваня, Ваня. Ну как же тебя угораздило сюда попасть?» Сделав небольшую паузу, человек с изуродованным лицом спросил: «Родик, ты чё, не узнал меня что ли»? Иван, глядя исподлобья на собеседника, прищурившись, неуверенно прошептал:

– Саня Железнов?

– Узнал-таки, чертяка, бывшего одноклассника! Даже невзирая на мою харю. Значит, не быть мне богатым. – цокнул языком капитан и, с натянутой улыбкой, добавил. – И я тебя с твоим разбитым лицом ни за что не узнал бы, если бы не твоё досье.

– Я не знал, что ты это… В органах. – Иван, подняв руки, скованные наручниками, потрогал опухшую скулу.

– В данную структуру я сразу после армии пошёл. Но ещё несколько дней назад я на улицах Новосиба дежурил. Протесты разгонял. Не поверишь, именно в этом кабинете я всего две недели. Как говорится – «Из грязи в князи!» Ещё вчера был командиром спецподразделения, а сегодня уже целый начальник отдела по борьбе с экстремизмом! Но ты, как я вижу, тоже времени даром не терял. Ваня, ты ведь в школе самым ботаном был! На все олимпиады ездил. Я всегда твоим умом восхищался. И теперь, друг мой, ты решил в революционеры переквалифицироваться?

– Да никакой я не революционер, и не террорист!

– Молчать! – громко прокричал офицер, глядя на дверь. – В твоём личном деле всё указано. Социальный рейтинг не то, что низкий, его вообще нет! Потому что, тебя в системе нет! Все твои счета заморожены!

Бывший Ванин одноклассник взял со стола бумажную папку и, распахнув ее, принялся читать. Он медленно двинулся на Ивана, отчего тот всё больше вжимался в стул. Офицер продолжал:

– Ума ни приложу, как ты выживал всё это время без соцпомощи? Наверное, огородик свой? Уверен, ты знаешь, что это незаконно? В город, ты значит, периодически наведывался? Но от систем распознавания укрывался при помощи устройства дублирующего сигнал рандомных чипов. Но ещё интересней то, что ты предоставил своему товарищу, Крымцеву Антону Сергеевичу, специальное оборудование и программу, для выхода в глобальную сеть интернет. А ты говоришь, что не террорист? Повезло тебе всё-таки Ванюша, что в нашем Новосибирске, на всех уровнях распиздяйство. В другом городе, ближе к центру, тебя давно повязали бы. Ах, да, так же, в твоём досье говорится, цитирую – «Гражданин Родионов Иван Алексеевич укрылся от чипизации вместе со своей женой и сыном». У меня тут все твои подвиги перечислены. – усмехнулся капитан и продолжил громко кричать, глядя на двери. – Кроме прочего, данный гражданин, до начала чипирования, был неоднократно замечен на протестах антипрививочников и противников принудительной вакцинации. А ты знаешь, что именно во время таких вот протестов я и получил свои шрамы! Какой-то революционер хренов, такой же, как ты, швырнул коктейль Молотова, а он мне прямиком в башку угодил! Ты даже не представляешь, каково это, когда твоя собственная кожа на тебе горит и плавится.

– Но я никогда не кидал… – опустив глаза, промямлил Иван.

– Да тихо ты. – капитан подошёл в упор к Ивану и, наклонившись, шёпотом затараторил. – Ванёк, слушай меня внимательно. Под дверью, по любому, греют уши. У нас мало времени. Расклад такой. Из этого кабинета ты выйдешь уже осужденным. Теперь порядки такие. Я и судья, и прокурор, и адвокат. С некоторых пор у нашего отдела такие полномочия. Оптимизация, типа. И я признаю тебя виновным по всем пунктам, прямо здесь и сейчас, не отходя от кассы. Отсюда, тебя отправят в тюрьму. Минимальный срок, который я могу дать по твоим статьям, чтобы не вызвать подозрения, это шесть лет. Но это лучше, чем вперёд ногами. Поверь, Ваня, в данный момент тюрьма единственный положительный вариант для тебя. Там твои шансы на выживаемость будут значительно выше, чем тут…

Иван открыл рот и хотел что-то сказать, но Александр приложил палец к его губам и продолжил тараторить: «Молчи дурак. Пойми, ты должен выйти отсюда уже осужденным. Я все бумаги и файлы уже подготовил. Лишь в этом случае ты можешь покинуть это здание живым. А я смогу отследить твою судьбу и хоть как-то проконтролировать процесс. Тем более в столице сейчас дикая неразбериха и им точно не до нас. Кто знает, может, даже очередную амнистию назначат. Нам сейчас главное время потянуть! Но если этого не сделать, ты вновь попадёшь в кабинет к этим двум упырям. И они с тебя кожу заживо сдерут. Буквально! Я видел, что они с людьми делают. Такого врагу не пожелаешь. Ваня, из этого отдела живыми не выходят. Считай это услугой по старой школьной дружбе. И поверь, какой бы тебе не казалась сейчас ситуация, в данный момент мы с тобой практически в одинаковом положении. Как я уже сказал, меня в этот отдел лишь пару недель назад перевели. За это время я успел понять одно, в этом месте творится такая дичь, что некого на руководящий пост ставить. Вот и назначили меня крайним. Прошлый их командир, пьяный из окна выпал. Так в официальном отчёте значится. Упал со второго этажа, и все кости разом переломал. Начальник, служивший до него, застрелился прямо вот в этом кабинете. Ты ведь сам видел эти рожи. Они ждут любой ошибки и оплошности от меня. Присматриваются пока. И как бы ты меня сейчас не ненавидел, это самое лучшее, что я могу сделать для тебя! Кстати, как там дядя Лёша и тётя Надя поживают?»

– Мама умерла в прошлом году… – пытаясь осознать происходящее, промямлил Иван. – А отец… не знаю… он на Байкал уехал, на свою малую родину.

– Прости дружище, не знал про маму. Жаль времени у нас нет для общения, и уши под дверью. – капитан поморщился. – И ещё один момент. Тебе придётся мне довериться. Я должен изъять всю твою оставшуюся аппаратуру и компьютер. Только так можно получить минимальный приговор и отсечь дальнейшие вопросы надзорных органов. Если ты напишешь мне адрес, я вместе с проверенным человеком проведу конфискацию. А заодно предупрежу твою семью. Поверь Ванька, я твой единственный шанс. А иначе эти – Александр кивнул на дверь. – Начнут выбивать из тебя эту информацию, а потом ещё и наведаются к твоей семье. Пойми, я не угрожаю тебе, не давлю и не играю в плохого и хорошего полицейского. Я просто пытаюсь помочь! Пожалуйста, сделай правильный выбор.

Капитан положил на колени задержанному блокнот и протянул карандаш. Иван повернул голову и посмотрел на дверь. Затем он перевёл взгляд на Александра.

«А ведь когда-то я хорошо знал Железнова. Но кто теперь находится под этой формой? Можно ли доверять этому человеку с обожжённым лицом?!» – Думал Ваня, всматриваясь в голубые глаза бывшего одноклассника.

Взяв карандаш, он написал в блокноте адрес садового общества и дома. Александр похлопал его по плечу и прошептал: «Мне очень жаль, друг, что я вынужден ставить тебя перед таким выбором». Засунув блокнот в карман кителя, капитан громко прокричал. «Лейтенант»! Дверь в эту же секунду отворилась и мгновенно возникший на пороге здоровяк, потирая ладони, спросил:

– Ну что, капитан, могу забирать задержанного?

– С этого момента он не задержанный, а осужденный. Вот все сопроводительные документы. Прямо сейчас вы должны этапировать его в двадцать третью.

– Но кэп, я думал… возмутившись, прогундосил бритоголовый.

– Отставить! – прервал подчинённого капитан, и более мягко добавил. – Я тоже был уверен, что это наш клиент. Но данным экземпляром заинтересовались на самом верху. Понимаешь? Всплыла информация, что этот субъект, возможно, связан с некой тайной террористической ячейкой. Командование велело хранить его как зеницу ока. А потому, приказано передать все материалы по нему в столицу. Самого осужденного мы должны доставить целым и невредимым в тюрьму номер двадцать три. Надеюсь, ситуация понятна, лейтенант?

Бритоголовый недовольно скривился и, приподнимая осужденного со стула за шкирку, пробурчал: «Так точно».

Наблюдая, как его бывшего одноклассника выводят из кабинета, Александр тяжело вздохнул и почесал изувеченную щёку.

Тюрьма

Тяжёлая металлическая дверь со скрежетом затворилась за спиной осуждённого. Замок трижды громко щелкнул, и наступила тишина. Полумрак, шконки вдоль стен, решётки на окнах, отвратительный запах пота и мочи. Всё именно так, как и представлял себе Иван. Невероятная духота и множество людей. Но почему-то, практически никто не обращал на новичка внимания. Словно услышав Ванины мысли, с одной из лежанок, кряхтя, поднялся пожилой мужчина с редкими седыми волосами. Выйдя навстречу растерянному новичку, старик громко произнёс:

– Здравствуйте, молодой человек! Вероятней всего вы тоже из тех, кто скрывался от стабильности, но был пойман, привит и проклеймён?

– Ну, наверное, можно и, так сказать. – Иван почесал предплечье и глянул на свой свежий шрам в виде треугольника.

– Вы, вероятней всего, думаете о том, что тут слишком тесно? Но поверьте, это ещё не тесно! Ведь в прежние времена, уркаганов мариновали в таких местах, словно селёдку. Кстати, как ваше имя?

– Иван! Осуждён… э-э… даже не знаю, по какой статье. Типа политический. – пожимая руку старику, ответил Ваня.

– Меня зовут Григорий Иваныч! И не переживайте. У нас тут нет никаких понятий и особых законов. Тут, большинство политические. Другие в тюрьмах теперь редкость. Вы ведь помните, как после смерти президента была объявлена великая амнистия? Тогда, все воры, убийцы и насильники, дружной гурьбой отправились праздновать своё освобождение.

– Да. Прошлый год вышел незабываемым. Такой волны преступлений, наверное, даже в самых глухих закоулках Африки и Бразилии не видели.

– Ну, люди-то они везде одинаковые. Дай им полную свободу, они и начнут глотки друг другу грызть. Ведь и сами сотрудники различных ведомств немногим тогда от преступников отличались. Получив лицензию на свободный отстрел уголовных элементов, они палили по всему, что шевелится. Год действительно был горячим. С тех пор все убийцы и мародёры ликвидируются на месте, без разбирательств. А потому, уголовников теперь мало в тюрьмах. Только самые смирные и фартовые из них попадают сюда. В основном же, политические. Государство экономит бюджет, общество очищается! Даже не пойму, в какой момент, это стало считаться нормой? Стабильность, мать её. – старик взмахнул руками. – Иван, располагайтесь вот на этой кровати. Её хозяин только вчера покинул этот мир, как раз освободив уютное место для вас. Как я уже сказал, у нас тут нет ни понятий, ни иерархий. Все мы тут внесистемщики, все смертники. Те немногие представители криминалитета, которые получили срок вместо пули, стараются не выделяться и ведут себя смирно.

Иван, поморщившись, присел на кровать и ещё раз огляделся. Затёртые до дыр носки и трусы, висящие на спинках кроватей. Тусклый свет встроенных в потолок плафонов. В полумраке душного помещения, арестанты, не обращая внимания друг на друга, занимались каждый своим делом. Кто читал книгу, кто играл в карты, а кто-то задумчиво глядел в потолок.

Иван нахмурился и спросил:

– А почему мы смертники? Мораторий на смертную казнь, вроде ведь, пока не отменили?

– Иван, надеюсь, что вы понимаете какие сейчас времена? Прежние законы и правила уже не работают. А мы для этой системы как программный вирус. И это место, оно вроде карантина. Вирусы ведь в систему никто и никогда не возвращает. Их или держат в карантине или просто удаляют. Всё зависит от действий пользователя.

– Но у меня срок всего шесть лет.

– У-у… Поверьте Иван, шесть лет здесь, это очень много! Большинство и полгода не протягивает.

– Так значит, всё-таки расстреливают тут?

– Нет, что вы! – Григорий Иванович махнул рукой и закатил глаза. – Пристрелить могут только при попытке побега. Когда выезжаем на общественно полезные работы, некоторые пытаются бежать. И поймите правильно, я даже не думал вас пугать! Просто хочу, чтобы вы уяснили основы. Пока мы работаем, наше содержание ещё более или менее рентабельно для системы. Но дела, в нашем царстве-государстве, с каждым днём всё хуже. Продовольственную пайку уже урезали в три раза! Количество вертухаев сократили вдвое. Среди оставшихся охранников, хватает отморозков, для которых наши жизни равноценны жизням мух. Болезни опять же всякие. Плюс, на производства вредные нас постоянно возят. В общем, совет банальный – не расслабляйтесь и будьте внимательны! Кстати, что там на воле? Какие новости? Как протекает война с Украиной?

– Война усиливается. НАТО-вцы уже подключились официально. Сейчас с турками больше всего бодаемся. Пока, всё это протекает в виде поочерёдных обстрелов. Но есть другая новость, поинтересней. Я сам её только вчера узнал, перед арестом. А когда меня в автозаке сюда доставляли, у конвоиров радио работало, и я услышал некоторые подробности. В столице произошёл переворот. По белому дому палят из тяжёлой техники. Над городом вертушки кружат. Войска дополнительные ввели. Некоторых даже с линии границы дёрнули. На столичных улицах перестрелки начались.

Соседи по камере, услышав слова Ивана, оживились и заёрзали на своих кроватях. Григорий Иванович надул губы и задумчиво произнёс: «Ты погляди-ка… Возможно, теперь вариантов исхода нашей судьбы становится чуть больше. Но вот каким будет этот исход?!»

Александр закрыл за собой входную дверь. Скинув ботинки в прихожей и, сняв респиратор, он направился прямиком в дальнюю комнату.

Худая, бледная женщина, с чёрными кругами под глазами, задумчиво глядела в потолок. Увидев вошедшего в спальню сына, она оживилась и, оторвав голову от подушки, тихо проговорила сиплым голосом: «Сашка, ты чего сегодня так рано?» Мужчина поцеловал мать в лоб и уселся рядом с ней на край койки. Поправляя одеяло, он ответил:

– Да вроде как обычно, мам. Как ты сегодня себя чувствуешь?

– Голова опять чего-то разболелась. Не пойму, от погоды или побочное действие от лекарств.

– Да у тебя же тут духотища! Давай немного проветрим.

Встав с кровати, Александр подошёл к шторам, раздвинул их в стороны, и приоткрыл окно. Расставив аккуратно баночки с лекарствами на журнальном столике и, поправив гитару, висящую на стене, он деловито проговорил:

– Голова в эти дни практически у всех болит, мама. Официальные источники говорят что-то о критическом ослаблении магнитного поля земли. Ты главное не терпи! Если болит, пей дополнительные таблетки. А я ещё принесу. Договорились?

– Хорошо, сынок. Мне кажется, что эта квартира, как будто бы забирает мои силы. Ох, как бы мне хотелось жить в своём собственном домике на земле.

– Мама, ну мы ведь это уже тысячу раз обсуждали. Мне тоже не нравится эта бетонная конура на седьмом этаже. Но в наше время, гораздо безопасней в такой коробке, чем в отдельном доме. Преступлений в частном секторе всё больше с каждым днём. Ведь проникнуть в домик гораздо проще, чем в квартиру как у нас. А я, уходя на работу, хочу быть уверенным в твоей безопасности.

– Понимаю, сынок. Пусть домик в деревне останется моей маленькой мечтой. – женщина глубоко вздохнула. – А ты чего зеркало в прихожей снял.

– А зачем оно мне? Мне ведь макияж не наносить.

– Эх, Сашка, Сашка. Я ведь знаю, что это всё из-за твоих шрамов. Чувствую, что ты смириться не можешь. Но запомни одно, для меня ты самый красивый и добрый!

– Ой, мам. Да я вообще не парюсь по этому поводу. И даже забываю иногда про эти шрамы.

– Ну, значит, зеркало верни на место. Я всё-таки девочка и мне нужно прихорашиваться.

– Прости мамуль, не подумал.

Александр вновь уселся на край кровати. Поглаживая седые, редкие волосы женщины он, улыбнувшись, спросил:

– А может, я лучше тебе в комнате это зеркало повешу?

– Хорошая мысль. И мне не так далеко ходить. – мать подмигнула ему. – Ну, рассказывай, чего там, у тебя на работе?

– А чего рассказывать? Всё как обычно. Ты же сама знаешь. Как закопался я в бумажках, так и перебираю их уже который год. Тоска зелёная и никакого просвета.

– Сашка, а может, ты всё-таки бросишь эту работу? Уж больно смурной ты всё время возвращаешься. Нельзя ведь ничего через силу делать. Жизнь-то она короткая.

– Мам, ну чего ты говоришь? Ты ведь сама новости смотришь и знаешь, что происходит. Безработица поголовная! Все предприниматели и мелкие, и средние разорились, да позакрывали свои лавочки. Люди за еду работают. И то лишь те, кому повезло. Остальные голодные сидят.

– Но ведь в конторе твоей тебя не ценят совсем. Когда у вас этот пожар случился, чем они тебе помогли? Даже инвалидность не оформили!

– Мама, это обычный несчастный случай. Контора тут ни при чём. – Александр отвёл глаза в сторону. – Да и теперь пенсии вообще никому не выплачивают. Смысл от этой инвалидности?! Сейчас самое главное, что на госслужбе я получаю дополнительную норму лекарств для тебя. Нам без них никак! Сама контора, опять же недалеко. Я пешочком за сорок минут дохожу. В общем, сплошные плюсы! А потому, мама, я всеми силами буду держаться за это место!

– Саша, выходит, что ты из-за меня мучаешься?

– Ой, да ничего я не мучаюсь! Мужики вон спины надрывают на стройках, чтобы немного баллов заработать, и пакет сечки в дом принести. А я в бумажках ковыряюсь, и ничего тяжелее ручки шариковой не поднимаю. Кстати, ты не представляешь, кого я сегодня видел! Ваньку Родионова помнишь? Одноклассника моего?

– Ну конечно. Как я могу Ванюшку-то забыть! Такой мальчишка хороший. Всегда ведь тебе говорила, на него ровняться. А ты шалопай всё по стройкам лазил. Ну и как он?

– Замечательно! Женился. Ребятёнка народил. Работает где-то там программистом. Всё хорошо у него. Он привет тебе передавал.

– Ой, молодец, Ваня. А я уж видимо внуков не дождусь. Мне уж помирать со дня на день, а ты всё никак невесту найти не можешь.

– Ну, ведь так и знал, что на эту тему всё переведёшь. -Александр поцеловал мать в щёку и, встав с кровати, подошёл к дверному проёму. Обернувшись, он улыбнулся и спросил. – Тебе кашку какую сварить? Гречу или рис?

– Вот ведь лис хитрый, опять от разговора бежит! Рис вари. Гречка эта не лезет уже. А после ужина, по нашей старой традиции, я жду пару твоих прекрасных песен под гитару.

– Слушаю и повинуюсь!

Александр поклонился и, выскочив из спальни, направился на кухню. В след ему раздалось: «И чтобы в этом месяце познакомил меня со своей невестой!» Железнов замер. Лицо его скривила косая улыбка. Он громко ответил:

– Тогда попробую на болоте найти какую-нибудь царевну-лягушку. А то нормальные девушки от меня шарахаются.

– Сашка, а ну прекрати уже на себя наговаривать! Ты у меня красавец, всем девкам на зависть!

Александр посмотрел в отражение металлического чайника, и прошептал: «Да уж. Ни дать, ни взять Ален Делон».

День выдался совершенно безоблачный. Яркое летнее солнце изрядно припекало. Сидя на крыше вагончика, лысый мужчина в военной форме, приспустив респиратор, смачно курил. Прищурившись, он периодически поглядывал на копошащихся внизу заключённых. Арестанты в чёрных робах, и грязных лицевых ватно-марлевых повязках, засыпали песок в мешки и выкладывали из этих мешков некое подобие небольшой стены. Крепко сжимая цевьё автомата, лежащего на коленях, вертухай глубоко затянулся и бросил недокуренную сигарету на землю, громко прокричав: «Ну ладно, ишаки, перекурите!»

Несколько человек в чёрных робах, побросав носилки и лопаты, кинулись к бычку, валяющемуся на земле. Стягивая с себя лицевые маски, они толкали друг друга и громко ругались. Иван ловко подхватил тлеющий окурок и, затянувшись, закатил глаза. Тут же, кто-то толкнул его в спину, хрипло пробурчав: «Эй, слышь, ну, ты другим-то оставь»! Лишь один молодой парень с лопатой в руках, молча наблюдал за галдящей толпой. Ругающиеся люди, трясущимися руками, передавали друг другу истлевающую сигарету.

Вертухай, громко гоготнув, прокричал: «Пиздец вы животные ебаные! Короче, даю вам пятнадцать минут перерыва. Поссать, посрать, ну и попиздеть, как вы любите. Погода сегодня хорошая, а потому я добрый. Не благодарите».

Докурив бычок до самого фильтра, заключённые уселись прямо на землю. Все они были заметно исхудавшие. Грязные робы, с соляными потными разводами, болтались на них словно балахоны. Молодой парень, в такой же обвисшей робе, бросил лопату на землю и уселся на мешок с песком. Внимательно разглядывая этого худого юношу и, натягивая ватно-марлевую повязку на лицо, Ваня произнёс:

– Эх, повезло тебе Макс, что ты не куришь! И от того, неведомо тебе чувство, когда за сигарету готов отдать что угодно.

– Повезло, это когда все вокруг передохли от какой-то заразы, а ты выжил. Хотя, в нашем случае, ещё не известно, кому больше повезло. Тем, кто отмучался или тем, кто растягивает свои мучения. Ну, а отказ от курения – это не везение, это мой сознательный выбор. – разведя руками, ответил парнишка.

– Хоть я и не люблю Максимкины заумности, но в данном случае он прав. И это я не только про курение. – натянув мятую чёрную кепку на глаза, пробубнил Григорий Иванович. – Я о том, что возможно, наши бывшие соседи по камере очень легко отделались, покинув этот мир.

– Ну, ни хрена себе легко! – хмыкнул Иван. – Только Женьке и повезло из всех. Этот вон лысый, его сразу на месте застрелил. Но Серёге и Пашке повезло гораздо меньше. Они почти две недели свои лёгкие выхаркивали. А Админ, сколько кровью мочился и орал по ночам? Я до сих пор не знаю, правильно ли мы тогда поступили.

– Вообще-то, он сам об этом попросил. – буркнул старичок. – И прекращай уже терзаться. Он всё равно уже в полубредовом состоянии был. Не почувствовал ничего. Да и подушку-то я держал. Ты лишь так, ноги придерживал.

– Вот именно, что придерживал. Соучаствовал. – посмотрев в небо, проговорил Иван. – Я уверен, что каждый перед богом ответит за своё. Каждый день я молю его, чтобы дал мне возможность успеть свои грехи искупить.

– Искупишь, искупишь. Куда ты денешься…

Григорий Иванович, прокряхтев, встал с земли и помахал рукой человеку с автоматом, прокричав: «Командир, я вот у этого забора буду. Живот чего-то скрутило». Вертухай громко заржал и крикнул в ответ: «Ну, посри, дедуля. До сих пор не понимаю, чем вы срёте? Вы ведь не жрёте почти». Старик отбежал к покосившемуся заборчику и, стягивая штаны, уселся в редком кустарнике ржавого цвета. Иван перевёл взгляд на Максима, вздохнул, и задумчиво проговорил:

– Если создадут сейчас штрафные батальоны, я, не задумываясь, пойду за Родину воевать!

– Скоро у всех патриотов появится возможность сдохнуть за свою любимую родину. – усмехнулся парень. – Вот только произойдёт это, вероятней всего, не в бою, а от голода. Ведь все эти годы, ваша обожаемая родина, лишь грабила и унижала свой покорный народ.

– Дурак ты молодой! Не понимаешь разницы между родиной и государством!

– Ну вот, опять возраст приплетают. – махнул рукой Максим. – Такие как ты, вряд ли когда поймут, что патриотизм и ограниченность это синонимы.

– С какого это перепугу, люди, любящие свою Родину, стали вдруг ограниченными? – возмутился Иван.

– Ну а как же? Разве нормальный человек будет любить деревья, поля и реки, лишь до определённого холмика или ручейка? А дальше отведённой границы твоя любовь не распространяется? Ведь там, за холмом, уже другое государство.

– В том и дело, что государство, а не Родина!

– Да что ты заладил! Уже тысячу раз я слышал эту заезженную фразу. Типа – «Я люблю свою Родину и ненавижу государство!» Примитивное самовнушение, которое хитрые манипуляторы подкинули всем патриотам. Для того, чтобы вы считали себя умными и независимыми, но по-прежнему в тех же границах! Ведь родина и государство, по какой-то удивительной случайности, имеют одни и те же очертания. Это как назвать еблю занятием любовью. Вроде другое слово, но суть-то, та же самая! Называя себя патриотом какой-то страны, ты ограничиваешь свою синтетическую любовь границами этой страны. Понимаешь или нет?! Твоя, так называемая родина, это всего лишь границы чьих-то владений! Даже если ты назовёшь себя патриотом целой планеты, это будет значить, что твоя псевдолюбовь, опять же, ограничена размерами твоей планеты. Вот потому, я тебе и говорю, что патриотизм и ограниченность это синонимы.

– Напомни-ка, умник, за что ты сюда попал? – поморщившись спросил Иван.

– За отрицание великодержавия, поддержку сексуальных меньшинств и распространение в интернете идей о единстве мира.

– Ну, значит, правильно попал! Я бы вас всех космополитов и говномесов пересажал! Вообще нельзя считать людьми тех, кто не понимает священного значения слова Родина! Как так можно вообще жить, не понимаю?

– И не поймёшь. Ты ведь не объяснишь муравью то, что вокруг него огромный и чудесный мир. Его мирок ограничен муравейником, и определённой зоной вокруг этого муравейника. Муравьишка даже неспособен осознать масштабы леса, не то, что континента или планеты. Так же и человек со сжатым сознанием. С виду вроде человек, а по сути своей насекомое.

– Слушай Макс, ты говори, говори, да не заговаривайся! Ты хочешь сказать, что мои предки были насекомыми? Ведь они на фронте воевали, за Родину сражались!

– Ещё раз повторюсь, грядёт новый мир. Мир людей с единым расширенным сознанием. Без всяких разделений и войн.

– Это не тот ли мир, в котором блогер, кривляющийся перед камерой, получает больше, чем солдат?

– А что в этом плохого? Солдат, это тот, кто убивает. А потому, солдатам и патриотам в новом мире вообще нет места. Задумайся над тем, что среди ненавистных тебе блогеров, может быть полно реинкарнировавших солдат. Которые, через череду перерождений, наконец осознали, что они не желают никого убивать. И потому, они живут, наслаждаясь жизнью! Сами чилят, и людям дарят положительные эмоции.

– Не положительные эмоции они дарят, а распространяют тупость! А реинкарнации твои, вообще херня полная!

– А если даже и так? Тогда попытайся взглянуть на это совершенно под другим углом. А вдруг, все эти поп звёзды, рэперы, блогеры, телеведущие и спортсмены, выполняют одну общую функцию? Они крысоловы! Как тот гаммельнский дудочник из легенды, который своей мелодией увёл всех крыс из города и утопил их в море. Может все эти современные дудочники помогают выявлять мерзких крыс, которые не способны отличить настоящее искусство и созидание, от дерьма. Одни крысоловы, делают это сознательно. Другие, сами не отличаются от крыс. Но функция их очень важна! Перед построением нового высокодуховного и единого общества, необходимо выявить тупой скот. Маркировать тех, для кого мелькающая картинка на экране важнее, чем их собственное будущее. Важнее, чем будущее их детей и всей планеты. Посмотри на все эти пластмассовые рожи и пустые глаза, наполняющие огромные залы во время вручения различных музыкальных премий. Восхищаться подобной ярмаркой тщеславия, будут лишь те, кто не способен отличить истинное от суррогатного. Вся эта синтетика и, скрывающаяся за пафосной обёрткой дешёвка, рассчитана на таких же синтетических, искусственных людей, под обёрткой у которых пусто! Подделки человека искусно маскируются. Но однажды, всё тайное становится явным. А пока истина не стала общедоступной, просто оставайся чистым и не лезь в грязь. Светлый человек не будет вкушать дегенератский и деструктивный контент. Потому что, этот контент не для него! Ведь если ты любишь качественный алкоголь, ты покупаешь хорошее вино и наслаждаешься им. У тебя ведь не возникает мысль купить бутылёк «Боярышника» с омывайкой и попробовать эту мерзость? Отраву следует оставить тем, кто сам стремится отравиться.

– Доля рационального в твоих словах есть. Но ведь они эту мерзость втюхивают детям! А за это, их убивать мало! Ведь дети ещё не способны различать добро и зло.

– Желание проявить агрессию по отношению к кому-то, это лишь желание выплеснуть свою злобу и ничего более. Если бы внутри человека было добро, ему нечего было бы выплёскивать. Он искал бы другие варианты решения вопросов. И конечно же, хитрее всего, прикрывать свою злобную суть, благими намерениями. Убивать, говоришь, их мало?! Если у тебя не хватает сил, времени и умения на воспитание собственных детей. Если ты не способен организовать фильтрацию потребляемого ими контента. То чего ты тогда заботу о других детях имитируешь?

– А ты слышал такую поговорку – «Добро должно быть с кулаками?»

– А ты полагаешь, что любая поговорка истина? Именно под такие поговорки людям несут мир на кончиках штыков. Насилие, всегда порождает насилие! Человечество не выберется из этого колеса Сансары до тех пор, пока не осознает этой банальной истины. Если у тебя есть душа и чувства, ты точно не будешь бить и убивать других людей за то, что они алкоголики или наркоманы. Они сами себя убивают. И у светлого человека могут вызвать лишь сострадание, но никак ни злобу. Высокодуховный человек не будет агрессивно бросаться на потребителей низкосортного контента! Дурачок, ссущий себе в штаны в «Тик-токе», и быдло, желающее набить ему морду за это, находятся приблизительно на одном уровне развития. Нужно учится быть выше этого!

– Возможно ты прав и насилие невыход. Но я не согласен с твоей теорией про крысоловов. Да и в целом, считаю, что все эти блогеры и артисты, это просто иждивенцы! Всем этим паразитам нужно просто найти правильное занятие. Их бы отправить окопы копать под дождём! Или на завод заслать, чтобы в две смены хуячили! Вот тогда, хоть какая-то польза от них будет. – Иван ухмыльнулся.

– Вам, россиянам, лишь бы загнать всех в такое же дерьмо, в каком вы находитесь сами. Видите успешных блогеров, сразу хотите отправить их в блокадный Ленинград. Видите талантливого актёра или певца, сразу желаете заслать его на фронт или завод. Вы даже не способны представить мир, в котором каждый занимается любимым делом, а не тем, что ему навязали! Мир, в котором не суют нос в чужую жизнь, так как наслаждаются своей. У вас подсознательная непереносимость счастья! Вам обязательно нужно страдать, и чтобы все вокруг страдали!

– Да потому что, у русского народа судьба тяжёлая! Мы привыкли бороться с трудностями и жить в ограничениях.

– Знаешь, на нашей планете существуют сотни народностей и с более тяжёлой судьбой. И только в этой стране, свою отсталость вечно оправдывают тяжёлыми испытаниями прошлого. Как будто у других народов их не было. Но самое необъяснимое то, как ловко русский народ, свою отсталость и нищету, трансформирует в гордость. Результат получается соответствующий. Если гордиться отсталостью и всегда лишь подстраиваться под тяжёлые обстоятельства, ничего не меняя в своей жизни, то ничего и не изменится! Ворона камнем разбивает яйцо, чтобы поесть. Бобёр строит плотины из подручных средств. Птицы вьют гнёзда из найденных веточек. Любое животное способно приспособиться к окружающей среде. И только человеку дана возможность, не просто приспосабливаться, а менять и улучшать этот мир! Творить и созидать! Но в России эта способность у большинства атрофирована. Вы невероятно гордитесь каждый раз, когда придумываете очередную заплатку или подпорку, вместо того, чтобы сотворить нечто новое. Вставив очередную временную затычку, обматывая трещину синей изолентой или разогревая воду на костре, вы гордо орёте – «Этот народ не победить!» Да кому вы нужны?! Для начала победите свою глупость, ограниченность и лень. Ведь имея все возможности для того, чтобы изменить обстоятельства, вы просто прогибаетесь под них. Но самое страшное, что вы и детей своих учите не созидать, а приспосабливаться.

– А почему ты всё время обобщаешь? Ведь не могут все русские быть одинаковыми!

– К счастью, не могут. Иначе вы бы давно вымерли. Но есть некое критическое большинство. И от того, как мыслит это большинство, зависит судьба и качество жизни всего народа. Если большая часть народа, это нищий духом сброд, с рабским самосознанием, то и свободолюбивые полноценные личности, будучи в меньшинстве, вынуждены будут прозябать в рабстве и нищете. Их немногие голоса и светлые мысли, просто затеряются в потоке и блеяние животного стада. И кроме прочего, прекращай уже лукавить и заниматься самообманом. Ведь ты сам постоянно отзываешься о евреях, украинцах или американцах, характеризуя их какими-то особыми признаками.

Григорий Иванович прошёл между Иваном и Максимом. Он поправил штаны и, поморщившись, произнёс: «Максимка, прекрати ты уже со взрослыми спорить»!

Максим улыбнулся и ответил:

– В десять лет мне говорили – "Подрастёшь, поумнеешь". В шестнадцать говорили – "С возрастом это пройдёт". Но ведь это наглая подмена понятий! Говоря о взрослении, ваше общество подразумевает лишь то, что ты станешь как все! Превратишься в удобного для общества гражданина, потеряв собственное "Я". И потому, я не собираюсь ни взрослеть, ни умнеть. Я хочу оставаться собой. Это моё личное желание, и навязать мне стандарты вашего унылого общества не выйдет. Я хочу жить в новом мире! В котором человека не судят по внешности, в котором нет разделения границами, в котором жизнь и свобода животных ценятся не меньше человеческих. Общество душевных созидателей и творцов! Общество Личностей, а не безликой унылой толпы.

– А почему, ты во всех разговорах постоянно дистанцируешься от нас, от россиян? – прищурившись спросил Иван.

– Ну, почему же только от россиян?! Я не столь ограничен. Я дистанцируюсь от человечества в целом. Стоит кому-то признать себя человеком, как от него сразу потребуют признать себя частью какой-либо нации. Признаешь себя частью этой нации, и от тебя тут же потребуют принадлежности к определённой партии или религии. Ваша версия человечества полагает, что люди живут в каком-то развитом обществе. Но по факту, вы существуете по животным принципам разделения на стаи и стада. Из всего этого вытекает соответствующая примитивная идентификация по принципу «свой-чужой». А вы не думали, что некоторые личности, которые несли людям учения о доброте, любви и единстве, могли быть совсем даже не людьми? И потому, такие посланники, не ограничивали себя глупыми разделениями на нации и народности. И уж точно они были превыше всех этих человеческих глупостей типа религий и патриотизма.

– Ха! Так значит ты пришелец что ли? И откуда ты? С Сириуса? – Иван громко рассмеялся и остальные заключённые тут же поддержали его дружным гоготом.

Вертухай вскочил со своего места и, вскинув автомат, громко прокричал, придерживая респиратор: «Я вижу вам там слишком весело? А ну быстро подняли свои ленивые тощие жопы! И продолжаем укреплять рубежи нашей могучей Родины! Враг у ворот, а они смеются! Животные, блядь!»

Александр, прищурившись, смотрел на перекрёсток. Приспустив респиратор и, почесав изувеченную щёку, он тяжело вздохнул и спросил лопоухого сержанта:

– Колька, ты точно ничего не перепутал? Он в двенадцать должен приехать?

– Так точно, товарищ капитан! По рации шообщили, что они уже подъезжают. – пробубнил сквозь медицинскую маску перетаптывающийся рядом парнишка.

– Да уж. Начальство не может опаздывать. Оно задерживается. Слушай, а ты конфискат, за которым мы с тобой недавно за город ездили, весь оформил уже?

– Так точно, товарищ капитан! Всё внёш в дело.

– Молодец. Как я и говорил, дело это секретное. Потому никому ни гу-гу! Понял?

– Обижаете товарищ капитан. Я всё ш первого раза понял.

– Да ладно, не обижайся. Ты, Колька, единственный человек, которому я доверяю в нашем отделе. Можно сказать, мой неофициальный зам!

– Вон они едут, шмотрите! – радостно прокричал лопоухий, и указал пальцем на перекрёсток.

Вынырнувший из-за поворота небольшой серый автомобиль, медленно приближался к зданию.

– Всё, беги своими делами занимайся. Дальше я сам. – Александр махнул рукой.

– Ешть! – радостно ответил сержант, и тут же скрылся в здании.

Кряхтя и матерясь, натягивая на себя чёрный респиратор, из салона небольшой малолитражки выбрался крепкий мужчина в форме. Он прижимал к себе большой кожаный портфель и озирался по сторонам. Александр нахмурился и чётко проговорил:

– Здравия желаю, товарищ полковник!

– Санёк, ты чё, не узнал меня что ли? – гость улыбнулся.

– Э-э. – прищурившись, Александр неуверенно спросил. -Никита Диков?

– Так точно! Видишь, как оно бывает. Раньше мы с тобой смежными отрядами командовали. А теперь, ты начальник отдела, а я, вроде как, проверяющий. Ну чего ты шары пучишь? Иди сюда! Обниму тебя, чертяка!

Поставив портфель на землю, полковник сгрёб старого товарища огромными лапищами и, крепко обняв, похлопал по спине. Прокряхтев, Александр улыбнулся и произнёс:

– А я ведь даже не знал, кто к нам едет.

– Самолёт летит, крылья стёрлися, вы не ждали нас, а мы припёрлися! – громко пропел темноволосый здоровяк.

После этого, он перевёл взгляд на шофёра и строго велел: «Пашка, жди меня здесь. И не вздумай, блядь, никуда отъезжать! А то ведь я знаю тебя, пиздюка. Прошлые твои покатушки во сколько тебе вышли? А? Понравилось месяц бесплатно работать?» Водитель виновато отвёл глаза и залез в машину. Полковник окинул взором здание отдела, и подмигнул Александру, со словами: «Видишь, на какой пиздюшке приходится ездить. Явно не под мои габариты. Гиперкризис, мать его так! Ну хоть такую выделили, и то хорошо. Так чего мы стоим то? Давай сразу к тебе в кабинет».

Достав из портфеля пластиковую полуторалитровую бутылку с мутной жидкостью, полковник поставил её на стол и расплылся в улыбке. Александр в это время открыл банку с килькой и принялся нарезать сыр. Гость уселся в кресло и произнёс:

– Пока я не забыл, зачем приехал, давай-ка я разъясню тебе ситуацию. Я сюда из Москвы на грузовом рейсе прилетел для того, чтобы все ваши новосибирские отделы лично проверить. Таково указание временного главнокомандующего! – подняв палец вверх и наигранно выпучив глаза произнёс полковник. – Гражданская война в столице разрастается. И как в любом внутреннем конфликте, уже становится непонятно, кто свои, а кто чужие. Наше дело за малым. Поддерживать порядок на вверенных территориях. Уголовников и прочих мародёров ликвидировать на месте, как и прежде. Твои полномочия по вынесению приговоров злостным нарушителям режима, всё так же актуальны. Есть лишь одно изменение. Тебе следует в обязательном порядке усилить дежурную смену! Ты ведь знаешь, что нечисть всегда рада воспользоваться нестабильностью и неразберихой. А потому, возможны нападения на отдел. Андестенд?

– Так точно, товарищ полковник!

– Ну и ладушки. А я, как узнал, что в моём родном Новосибирске, намечается проверка, сразу же напросился сюда. Да ещё и о твоём назначении узнал. Хотя, откровенно говоря, напрашиваться и не пришлось особо. Ведь никто не хотел сюда ехать даже за дополнительную премию. Но мне как-то похую было на всю эту бубонную чуму и прочую летающую поебень. Честно говоря, меня другое теперь тревожит. Я когда со всей информацией про твой отдел ознакомился, начал дико переживать за тебя. Саня, как ты уживаешься с местными упырями и вурдалаками?

– На то ты и Диков, чтобы дико переживать. – хмыкнул Железнов. – Нормально я, дружище. Спиной в душе не поворачиваюсь.

– Я бы дальше пошутил, чего-нибудь про мыло. Но чё-то не хочется. Реально волнуюсь за тебя, друг мой. Эх, давно, Санёк, мы с тобой не виделись и не бухали!

– Так я и вижу, что ты основательно подготовился.

– А то! С тех пор, как границы перекрыли, найти нормальный алкоголь стало большой проблемой. В магазинах продают всякую хуйню. На этикетке может быть написано «коньяк» и даже цена, как положено, конская. А по факту это нечто среднее между растворителем и ослиной мочой. Но я ведь парень не промах! Одного деда за МКАДом нашёл. Беру у него эту самогоночку и бед не знаю. Сейчас попробуешь, Санёк! Оценишь этот нектар богов!

Товарищи чокнулись кружками и залпом опустошили посуду. Александр одобрительно закивал головой и произнёс:

– А ведь действительно, хороша твоя огненная вода!

– Ну! А я что говорил?! – пережёвывая бутерброд с килькой, пробубнил полковник. – Как говорится – «Между первой и второй пуля не должна просвистеть!» Давай за тебя и за твой отдел!

– Категорически поддерживаю ваше предложение!

Выпив залпом содержимое кружки и закусив сыром, гость снял китель и расстегнул ворот рубашки. Разглядывая лицо Александра и, прикусив губу, он спросил:

– Ты, всё ещё на обезболивающих?

– Нет. Ты что. – замотал головой капитан. – Столько времени прошло. Это первое время тяжко было.

– Ебать колотить! Могу только догадываться, каково это. Помню, как мы тебя тушили. Я дико перепугался тогда. Смотрел и думал – «Чего он не орёт-то? Неужели всё?»

– А чего орать? В такие моменты адреналин зашкаливает, и о боли не думаешь, почти. Когда на тебе горит и плавится собственная кожа, самое главное, это не запаниковать и не носиться как Усэйн Болт, разжигая пламя. Я упал на землю, вы накрыли меня куртками. И я был уверен, что кто-то из вас с огнетушителем уже бежит ко мне. Когда работаешь в команде, самое главное – это распределение задач и доверие.

– Вот за что я тебя всегда уважал, Санёк, так это за твою выдержку! – Никита отвёл глаза и уже тише спросил. – Ты, наверное, после этого возненавидел всех этих бунтарей и анархистов?

– Что, время откровений? Ну, хорошо, давай поговорим на эту тему. – улыбнувшись и, закидывая кильку в рот, ответил Александр. – Конечно, среди наших ребят было полно отморозков, которые с наслаждением колошматили людей дубинками. Но у меня нет, и никогда не было к бунтарям никакой ненависти. Скорее жалость.

– В смысле жалость? Они тебе ебальник расплавили, а ты их ещё и жалеешь? Ты ведь точно не из этих, которые подставляют вторую щёку под удар?

– Никита, понимаешь, заступая со своим отрядом на участок, я хотел видеть достойного противника. Я хотел встретить тех, кто руководствуясь какими-то высокими идеями, бросал вызов той системе, на стороне которой мы с тобой находились по долгу службы. Хотя, мы ведь не саму систему защищали. Мы не менее бунтующих были недовольны ей. Мы защищали наш маленький мир от того, чтобы он не скатился в окончательный крах и беспредел. Но кто был по другую сторону баррикад? Безликое и разрозненное стадо, которое и само не понимает, чего хочет. Что подтолкнуло их выйти на улицу?! Это точно не проявление разума. Стадо, ещё вчера молящееся на царя, и гордящееся нищенской стабильностью, не способно резко поумнеть. И это точно не проявление единого духа свободы. Такой дух может зародиться только в народе, а не в жалком сброде малодушных субъектов. Искрой их бунту послужили лишь пустеющий холодильник и груз финансовых долгов. Ни высоких идеалов, ни чести с достоинством, ни ума с разумом! И я так говорю не из ненависти к ним! Я так говорю, из-за того, что мне до глубины души обидно и стыдно за их глупость и несамостоятельность! Проплаченные поводыри легко смогли повести это глупое и разрозненное стадо прямо под наши резинострелы и дубинки. Но ради чего?! Пускай это прозвучит жестоко, но, по моему мнению, существа, борющиеся только за еду, а не за свободу, заслуживают лишь немного еды, и нисколько не заслуживают свободы!

– Эх, Санька, вот за глубину твоих мыслей, я уважаю тебя ещё больше, чем за выдержку! Давай выпьем за скоропостижный крах этой ебучей монархии. Не чокаясь!

Проглотив очередную порцию крепкого алкоголя и закусив, полковник задумчиво посмотрел в мутное окно, прокашлялся и громко произнёс:

– Как говорил великий Карлсон – «Продолжаем разговор». Ты знаешь, что я всегда разделял твои взгляды. И вот, что я думаю по поводу всего этого. О том, что кто-то хочет отнять у них свободу, верещат больше всего те, кто эту свободу никогда не видел! О праве выбора громче всех кричат те, кто никогда и ничего в своей жизни не выбирал! Потомственные рабы, предки которых всегда и во всём полагались на своих князей, царей, председателей ЦК и прочих президентов. Народ, в истории которого никогда не было места самому народу. Вся их история, это имена, которые они упоминают в экстазе или в ненависти. На гигантском пьедестале до небес, над ними возвышаются бессмертные лидеры, которых простолюдины боготворят и возводят в Абсолют. Обычному человеку места там нет. Именно потомки тех, кому в истории места не нашлось, боятся даже усомниться в особенности и избранности, восседающих на тронах. Генетические рабы придерживаются священной традиции своих безымянных предков трепетать и ссаться в штаны, при упоминании имён, имеющих для них значение гораздо большее, чем будущее их собственных детей. И именно эти безликие сущности, сейчас кричат о том, что их хотят поработить, и отобрать у них свободу. Это во истину грустное и жалкое зрелище! И раз уж мы с тобой тут по душам общаемся, то вот что я тебе скажу, Саня, если бы этот народ обрёл самосознание и здравомыслие, я был бы первым, кто сорвал с себя погоны, и перешёл на их сторону!

– Никитос, разреши выразить тебе мой респект! Прошу заметить, что без всякой лести и без ссылки на твои полковничьи звёзды. – с этими словами, Александр плеснул мутную жидкость в кружки. – Вот ты упомянул словосочетание «потомственные рабы». И ведь любой достопочтенный гражданин тебя бы поправил. Мол, формально, рабства на Руси никогда не было. Было крепостное крестьянство. Понимаешь?! Они, блядь, даже этим умудряются гордиться! А ведь вся соль в том, что крепостной гораздо хуже раба. Какой-нибудь гипотетический египетский раб, это обессиленный, тощий, голодный человек, который постоянно находится под надзором охранников и мечтает о побеге. А крепостной это кто? Это тот, кто терпит побои и унижения ради еды, воды и тёплого уголка в хлеву. Это тот, кто, работая во дворе, дожидается своего барина с ярмарки. Конечно же, за побеги крепостных наказывали и казнили. Но их никто не охранял двадцать четыре на семь! Сбежавший египетский раб со сто процентной вероятностью погиб бы в пустыне. Но сбежавший крепостной, имел огромные шансы на выживание в своей местности. И если проводить аналогии, то раб – это дикий зверь, мечтающий о своём родном лесе. А крепостной – это одомашненный пёс, довольствующийся покорёженной будкой, и смиренно лижущий руки своему жестокому хозяину. У такого пса и помёт рождается соответствующий!

Выпив и закинув в рот треугольный кусочек сыра, капитан поморщился и продолжил:

– Никита, ты слышал когда-нибудь о пирамиде Маслоу?

– Ну, что-то такое припоминаю. Это ведь, что-то там про потребности?

– Именно так! У высокодуховного человека, естественные потребности, типа поесть, поспать, заняться сексом занимают лишь малую часть времени. Большую часть сознания полноценной личности, занимают эстетические потребности и возможность самореализации. Эти неосязаемые, но важные для души пункты, должны быть в основании пирамиды полноценной личности. Культура, искусство, созидание, всё это отличает высокодуховного человека от остальных видов животных. Может, я ищу себе оправдание, но как ты думаешь, много ли было высокодуховных людей среди тех, кто выходил тогда против нас на улицы? – язык Александра начал немного заплетаться.

– Сомневаюсь, что много. – прищурился полковник. – Но, увы, среди этого стада, такие люди всё-таки были.

– Вот именно! Из-за того, что человекоживотных среди людей большинство, страдает светлое меньшинство. Ведь у этих животных, вышедших с плакатами на улицу, совершенно иная пирамида потребностей. Если у них есть пожрать, они будут молчать. Нет жратвы, будут тявкать. Если их хорошенько пнуть, они забьются в угол и будут молча хотеть жрать. Но если бы я увидел на улице лица настоящих личностей, вышедших протестовать не от голода, а с требованиями дать им созидать. То я бы, как и ты, сорвал с себя погоны! Даже не взирая на больную мать.

– Давай выпьем за здоровье твоей мамы! – полковник осушил кружку и, вытирая губы, проворчал. – А ведь бунтари ненавидят нас, и считают, что все из нас конченные гниды. Но ведь в наших рядах полно нормальных ребят. Многие из них не меньше бунтующих переживают за будущее своего народа.

– Вот именно! Они ведь не понимают, что дело, по большей части, в них самих! Пора переставать быть животными! Пора становится людьми! Ау, народ! Тогда и отношение к вам будет соответствующим!

– Увы, в наши дни, принципы стаи, закон сильнейшего и инстинкт выживания правят миром. Живём в одном большом зоопарке.

– Слушай, Никита, ответь мне честно, против каких личных принципов тебе пришлось пойти, чтобы получить твою должность? Как тебя угораздило до полковника надзора дослужиться?

– Да, наверное, так же, как и тебя до твоей должности. Когда люди начали дохнуть, словно мухи, жирные карьеристы и прочие конторские задолизатели, ведущие нездоровый образ жизни, первыми начали покидать свои кабинеты вперёд ногами. Кадры стали редеть. Ты ведь знаешь, Саня, что я за звёздами никогда не гнался и ничьих жоп не лизал! – полковник поднял палец вверх и торжественно заявил заплетающимся языком. – Мне не пришлось поступаться никакими принципами. Должность просто предложили, а я просто согласился. Ведь в такое время, дополнительный паёк для семьи не будет лишним.

– А я и не сомневался в тебе, Никита. Ведь я сам лишь из-за матери здесь держусь. Слушай, а ты на гармошке всё ещё играешь?

– Ну, конечно, играю! А ты чего гитару свою сюда не притащишь? Сейчас бы спели с тобой!

– Гитара дома. Из-за местных люмпенов её сюда не приношу.

Окна в кабинете завибрировали, кружки медленно поехали по поверхности стола. Нарастающий рокот прокатился гулким эхом где-то вдалеке. Глядя на покосившийся портрет Дзержинского полковник, усмехнувшись, спросил:

– Этот, тебе от предшественников достался?

– Ага. Всё забываю снять. А ты, как я вижу, уже привык к этим землетрясениям и не паришься?

– Так, а хули тревожиться? Трясёт каждый день, да через день! Вот в тот месяц, когда ебанула Белорусская атомная станция, было действительно стрёмно. А то, что сейчас, это так, ерунда.

– Ну, тогда давай проведём профилактику лучевой болезни. – подливая самогона, усмехнулся Александр. – А то это облако, по всей планете расползлось. А мы его даже не видим. В наши дни радиация, наверное, меньшая из зол. Хотя, признаюсь честно, мне, с моей рожей, не хотелось бы, чтобы ещё и волосы начали выпадать.

Освобождение

Иван ещё раз посмотрел на синеватое вздувшееся лицо трупа. От этих выпученных глаз и, высунутого набок языка, мурашки пробежали по спине. Отвернувшись, Ваня поёжился и спросил Максима:

– Может всё-таки закроем ему глаза, и отвяжем?

– Ты серьезно, что ли? Неужели ты не слышал, что вертухаи сказали? Они нас потом самих всех передавят, как тараканов.

– Но уже второй день пошёл. Никто не знает, когда их грёбанный эксперт приедет. А если он вообще не приедет?! Мы что, будем с разлагающимися трупами жить?

– Просто держись от него подальше, и не паникуй раньше времени. Пока вроде запах не сильный. Ты же видишь, как спокойно ведут себя наши сокамерники. Каждый занимается своим делом. Вот и ты чем-нибудь займись. Отвлекись. – спокойно ответил Максим и продолжил читать книгу.

– Я ума не приложу, как он это сделал?! Ведь Григорий Иваныч всегда был самым спокойным и рассудительным из нас. Что могло заставить его удавиться на собственной рубашке, стоя на коленях?!

– Он от этой дизентерии, затянувшейся, уже не соображал ничего. Плюс обезвоживание доконало. – парень перелистнул страницу.

– Ну, допустим. А Сиплый почему вскрылся возле параши? Он-то матёрый урка. Всякое повидал. И как они это сделали почти одновременно, в одну ночь?

В диалог вмешался тощий мужчина с соседней шконки. Озираясь по сторонам, он прошептал: «Сегодня утром мулька пришла из соседней хаты. Говорят, что во всех общих камерах жмуры. Все самовыпилились. Если это даже какая-то протестная акция, против режима или нехватки продовольствия, то о ней, почему-то, вообще никто не знал».

Иван с укором посмотрел на Макса:

– Вот видишь! Я же тебе говорю, что происходит что-то странное!

– А ты не заметил, что в последние годы с миром, вообще в целом, происходит что-то странное? Несколько свежих трупов, это всего лишь суровая реальность. Просто твоё сознание ещё не перестроилось на новую действительность.

– Как тут можно перестроиться, Макс? Тут рядом люди мёртвые! Ты понимаешь? Неужели тебе настолько по фигу? – не выдержав, сквозь зубы, прошипел Иван.

– А что ты от меня требуешь?! Мне что, чёрный платок нацепить и сидеть плакать? Я видел достаточно смертей в своей жизни, и даже более ужасных.

– Но ведь должно же быть какое-то сочувствие?

– Оно нужно нам, смертникам. А мёртвым оно ни к чему. Это они, глядя на наше заточение, нам сочувствуют. Я понимаю твою тревогу, Иван. Смерть, забравшая кого-то на твоих глазах, это не очередная новость из криминальной сводки, которую ты прочитал и тут же забыл. Это совсем другое! Когда костлявая собирает свой урожай слишком близко, человеку становится страшно и тошно. А всё потому, что ты чувствуешь её дыхание, ты ощущаешь её ледяной холод и примеряешь её на себя. Понимаешь суть? Один, погибший рядышком, вызывает у любого человека гораздо больше эмоций и чувств, чем тысячи погибших где-то вдалеке. А всё потому, что так тебе проще представить себя на месте погибшего.

– Ты хочешь сказать, что страх за собственную шкуру, многие выдают за сочувствие и сострадание?! Значит, все люди лгут и притворяются?

– Не все, но большинство. Сочувствие и сострадание характерны лишь для людей с душой. А таких людей, в нашем мире, меньшинство. Да и вообще, Ваня, показывать чувства и чувствовать, не всегда одно и то же!

– Да ну тебя! Опять ты со своей сраной концепцией бездушных. У меня шурин такой же, как ты. – Иван махнул рукой и отвернулся от Максима.

В это время щёлкнула задвижка металлического дверного окошка. В проёме появилось круглое лицо охранника. Он громко прокричал: «Построились все, чтобы я видел каждого!»

Исхудавшие заключённые, спешно подскочив со своих мест, выстроились у кроватей. Внимательно озирая камеру и пересчитав узников, вертухай открыл дверь. Внутрь вошли два человека в чёрной форме. Один из них скомандовал: «Иван Родионов, на выход». Услышав своё имя, Ваня замер, выпучив глаза. Из ступора его вырвал громкий крик: «Я что, блядь, два раза повторять должен?!»

Шаркающей походкой, Иван медленно поплёлся к выходу. В это время, худощавый, лысый старичок, стоящий возле оконной решётки, тихонько спросил: «Командир, когда трупы уже уберут?» Люди в форме молча вывели Ивана из камеры. Дверной замок громко щелкнул.

Перешёптываясь, узники медленно расползлись по своим местам. В полумраке душной камеры наступила тишина.

Капитан снял портрет Дзержинского со стены и поставил его рядом с мусорным ведром. Почёсывая щёку, он окинул взглядом кабинет и тяжело вздохнул. Мобильный телефон, лежащий на столе, громко завибрировал. Глянув на экран, Александр улыбнулся, и нажал зелёную клавишу. Из трубки тут же раздалось:

– Алло, Санёк здорова!

– Здравия желаю, полковник! Ты чего это? Не успел покинуть родной город и уже соскучился что ли?

– Дружище, я был бы рад болтать с тобой хоть каждый день, но на этот раз, увы, опять работа. Как только я вернулся на своё рабочее место, меня тут сразу всякой хуйнёй загрузили. Ну, а как ты понимаешь, раз твой отдел под моим надзором, то вся эта поебота коснётся и вас.

– Понял. Слушаю тебя внимательно.

– Расклад такой. В столице дела совсем туго. Вояки уже не справляются. Усиливают всё, что можно усилить. С завтрашнего дня твой отдел приступает к дежурству на КПП. Сам пункт расположен в южной части города. Это недалеко от Хилка. Выезд на Ордынское шоссе. Место, как ты понимаешь, далеко не самое спокойное в городе. Точные координаты поста и все директивы о том, кого можно впускать и выпускать, а кого нельзя, я сейчас скину тебе на электронку.

– Охренеть! Но это же совсем не наша сфера деятельности.

– Время такое, Санёк. Всё меняется со скоростью света. Зеки нам КПП обустраивают. Мы на боевое дежурство заступаем. Пока кто-то за корону империи борется. Сам понимаешь, что не я это придумываю.

– Конечно, понимаю, Никита! У тебя таких отделов как мой десятки, и с каждым нужно разобраться. Просто пытаюсь переварить информацию.

– Переваривай! Да! И ещё момент. У тебя там, в отделе или среди знакомых, суицидов за прошедшие сутки не было?

– Чего? Какой-то странный вопрос, если честно.

– Вопрос-то может и странный, но ещё страннее то, что произошло прошлой ночью. Какая-то ебучая, необъяснимая волна самоубийств! У нас в управлении генерал застрелился в кабинете. А ещё молодая секретарша в окно сиганула с шестого этажа. В подотчётных мне отделах тоже подобная дичь творится. Где единичные случаи, а где множественные.

– Охереть! Звучит как-то фантастично.

– Хуично! Звучит, как полный пиздец, Саня. Мне ведь теперь всё это разгребать. Бумажки всякие, отчёты. А я вообще не вдупляю, что за дичь происходит!

– Да как такое возможно, вообще? Хоть какие-то версии есть? Что люди говорят?

– Люди говорят всякое. Основных версий ровно две. Первая, что виноват какой-то боевой вирус, вырвавшийся из «Градиента». Только не понятно, почему он только сейчас начал действовать. По второй версии, виновата сеть 6G. Которую, между прочим, запустили как раз прошлой ночью. В общем, как ты понимаешь, все версии – это сладкий материал для вечно обдолбанных продюсеров Хрен ТВ.

– А официальные источники чего заявляют?

– А официальные источники делают вид, что ничего не было. У них сейчас и без того головняков хватает. Ладно, Саня, ты извини, но у меня тут полный пиздос! Как и сказал, сейчас всю информацию по КПП тебе скину. До связи, дружище!

– Удачи, Никита!

Александр нажал красную клавишу и нахмурился. Поднявшись из-за стола, он медленно подошёл к грязному окну, и задумчиво уставился на плывущие в небе грозовые тучи. Меж серых домов, по обочине дороги, ковыляла парочка в старых противогазах с длинными хоботами. Они медленно толкали перед собой небольшую тележку, на которой была закреплена фляга с водой. Капитан тяжело вздохнул. Из глубоких раздумий его вырвал громкий хлопок, разлетевшийся эхом по коридору. Распахнув дверь, Александр принялся озираться по сторонам. В этот же момент из дальнего кабинета вышел небритый здоровяк и с настороженным видом, указывая пальцем, буркнул: «Кажется в Колькином». Подбежав к двери и распахнув её настежь, Александр замер. Сжимая в руке пистолет, на полу, в растекающейся луже крови, лежал лопоухий парень. Затылочная часть черепа была словно взорвана изнутри. На старом зашарканном линолеуме образовался узор из кровавых брызг, перемешанных с кусочками костной ткани и мозга. На лице его застыл жуткий оскал, напоминающий улыбку.

Леонид дважды постучал в дверь и вошёл в прихожую. Елена в этот момент запихивала пакет с документами в большую клетчатую сумку. Увидев на пороге брата, она кивнула головой и произнесла:

– Присядь пока, Лёня. Колька только проснулся. Одевается.

– Да ты не суетись, сестрёнка. Пускай чаю попьёт. Перевозчик берёт деньги только за дорогу. А ждать может сколько угодно. Главное, чтобы все сумки в эту малолитражку поместились.

– Дорого тебе, наверное, обходится эта поездочка?

– Ты сама знаешь, что топливо сейчас большая ценность. Но это всё херня. Для меня главное, чтобы вы с Колькой в безопасности были.

Елена принесла с кухни два табурета, и они с братом уселись на них. Из комнаты вышел заспанный и растрёпанный светловолосый мальчишка. Ребёнок улыбнулся и, подбежав к гостю, обнял его, прошептав: «Дядя Лёня, привет»! Леонид потрепал племянника по голове, со словами: «Ну, привет, бандит! У-у, какой у тебя лоб горячий. Ну, ничего, будем лечить тебя. Готов к поездке? Тогда иди на кухню, умывайся и попей чаю. А мы пока с мамкой твоей поговорим».

Мальчик приложил руку к виску, изображая воинское приветствие, и шаркающей походкой скрылся на кухне. Лёня перевёл взгляд на сестру. Прикусив губу, он полушёпотом произнёс:

– Я, когда увидел входящий от тебя, почему-то сразу всё понял. Ты ведь сама понимаешь, что всё к этому шло?

– Конечно, понимаю. Я уже давно была готова морально к такому исходу. Но чтобы шесть лет…

– Такое сейчас время, сестрёнка. – Лёня нахмурился и ещё тише спросил. – Ты сказала, что по телефону нельзя всего рассказывать. Так как всё было?

– Приехали два мужчины в форме. Один, с обожжённым лицом, который видимо главный, сказал, что он старый друг Вани. Рассказал, что Ване дали шесть лет и что он должен провести конфискацию. После этого, они с молодым ушастым парнем вынесли всё оборудование и Ванин компьютер.

– А раньше ты этого, так называемого друга, не видела?

– Нет. Он сказал, что они дружили ещё в школе.

– Ну, не знаю, не знаю. То, что тебя на допрос не потащили, уже странно. Это, конечно, хорошо, но подозрительно. – Леонид наклонился и прошептал. – Потому, после твоего звонка я избавился от всех Ванькиных гаджетов.

– Знаешь, Лёня, мне глаза этого полицейского с обожжённым лицом показались добрыми. Он очень искренне расспрашивал, чем может помочь.

– Ага. Любят они в душу залезть, и умеют к себе расположить. Работа у них такая. Ладно. Будем надеяться, что всё обойдётся.

– Ещё, он дал адрес тюрьмы, в которой Ваня находится. Как только закончим со всей бюрократией и лечением Коли, надо будет сразу же сходить на свидание. Ему сейчас очень тяжело, и нужна наша поддержка.

– Обязательно сходим. Я тоже переживаю за него.

– Лёня, а ты записал нас на вакцинацию и имплантирование?

– Конечно, записал! Как приедем, вещи раскидаем и сразу поведём вас в клинику. Если будут спрашивать, почему так долго тянули, скажешь, что не могли в город выбраться, транспорта не было.

– А ты спрашивал насчёт температуры Колиной?

– Спросил. Сказали что без разницы. Можно приходить. Это раньше они с противопоказаниями парились. А теперь всем фигачат.

– Хорошо, что на сегодня запись. Можно будет сразу после этого, к терапевту в очередь встать.

– Ага. Так, а что с хозяйством вашим?

– Я соседу всех кур и коз отдала. Он дед хороший. Постоянно нам помогал. А заодно и за домиком нашим присмотрит.

– А Полкан где? Тоже отдала?

– Конечно. – Елена глубоко вздохнула и опустила глаза. – Не можем же мы его в вашу городскую квартиру тащить. Вот только Колька скучать по нему будет.

Из кухни, вытирая крошки с губ, вышел мальчишка и гордо заявил: «Я поел! Можем ехать!» Леонид улыбнулся и, поднимая сумки с пола, скомандовал: «Отлично! Экипаж, по машинам!»

Елена погладила сына по голове, со словами:

– Пока дядя Лёня сумки загружает, мы с тобой сходим к деду Игорю.

– Полкан пока у него поживёт? Мы ведь ненадолго в гости едем?

– Да, сынок. Мы немного погостим у дяди Лёни, а Полкан погостит у деда Игоря.

Мальчик принялся обувать кеды. Елена с грустью посмотрела на сына и, переведя взгляд на Леонида, кивнула головой.

Человек в чёрном костюме слил заварку из небольшого чайника. Вновь наполнив его кипятком, он сосредоточенно уставился на циферблат наручных часов. Через несколько секунд мужчина кивнул головой и, аккуратно придерживая ситечко, наполнил чашку горячим напитком. Вдохнув аромат свежезаваренного чая, мужчина поправил волосы, зализанные гелем, и сделал небольшой глоток.

Иван молча наблюдал за незнакомцем, боясь даже пошевелиться. Мужчина в костюме улыбнулся и, глядя на улицу сквозь мутное зарешеченное окно, произнёс: «Как же прекрасно, когда в нашей жизни есть мгновения, которые доставляют удовольствие! Особенно ценны эти мгновения в тот момент, когда весь мир летит псу под хвост!»

Переведя взгляд на Ивана, мужчина впился в него чёрными глазами и, склонив голову на бок, спросил:

– Ну, а у вас, уважаемый Родионов Иван Алексеевич, есть такие вещи в жизни? Или может быть люди? Мысли, о которых, позволяют вам на время позабыть обо всём происходящем.

– Да, конечно есть. Это моя семья. Жена Лена и сын Коля. – неуверенно проговорил Иван и опустил глаза.

– Ах, да. Семья. – надув губы усмехнулся мужчина в костюме. – Знаете, Иван, а у меня никогда не было семьи. И более того, я полагаю, что человек нового формата должен быть свободен ото всех этих животных инстинктов. Самая сильная и безрассудная привязанность, это материнская привязанность к своему чаду. Люди возвышают эту привязанность, и чрезмерно боготворят. Но по факту же, это лишь стандартная природная прошивка разума. Банальный инстинкт, ошибочно называемый любовью. Мамаша, трясущаяся над ребёночком, ничем не отличается от кошки с котёнком или от хрюшки с поросёнком. Когда я говорю об этом женщинам, то, как правило, в ответ получаю порцию безудержной агрессии. Тем самым, человеческие самки лишь подтверждают свою животную натуру. Своими попытками схватить меня за волосы, они доказывают то, что заложенные в них их эмоции проистекают из банальных животных инстинктов. Ведь по-настоящему любящая мать, среагировала бы совершенно по-иному. Она бы, например, ну… Не знаю… Наверное, посочувствовала бы мне. Типа – «Поглядите на этого несчастного, он даже не знает, что такое любовь». Но ведь нет! Агрессивные самки человека пытаются выцарапать мне глаза. Как вы думаете, Иван, подобные истеричные выпады похожи, хоть чем-нибудь, на светлую и чистую любовь?

– Я не знаю. – пожал плечами Ваня и, отвёл глаза в сторону.

– Глядя на всё это, я пришёл к выводу, что функция рождения детей – это сублимация желания, но неумения быть творцом. Человекоживотных вокруг миллионы, а творцов единицы. Родить ребёнка способен любой организм на земле. Обладающий соответствующими органами, конечно же. Заурядная функция, которую может выполнить практически каждая физически здоровая человеческая самка. Роль самца и того меньше. Это как работать дворником или продавцом. Для этого не надо быть особенным. И ведь каждый причастный к деторождению человеческий организм считает, что он сотворил чудо. Но вся истина в том, что все условия для зарождения новой жизни для этих людей создал кто-то иной. Они лишь осуществляют эту функцию в рамках заданных параметров. Лишь выполняют заложенную в них банальную программу размножения. Как выполняют её и остальные виды животных. А вот для того, чтобы создавать нечто действительно своё, надо быть самому творцом! Художники, музыканты, учёные, это творцы! И у истинных творцов, как правило, не бывает детей. Есть, конечно же, исключения, но они никак не связаны с примитивными инстинктами. Настоящую любовь видно сразу. Те, кто способен дарить её, и есть творец! Творцы создают нечто действительно новое и не желают творить по чьему-то образу и подобию. Даже если они рожают детей, они ни за что не отдадут своё творение на растерзание этому извращённому миру! А в это время, человекоживотные плодятся, в промышленных масштабах! Они производят очередных граждан для этого унылого общества лишь потому, что где-то внутри них сработала установка – «Уже пора!» Иван, ответьте честно, вы видели хоть раз многодетные семьи?

– Конечно, видел. Неоднократно. – Ваня сглотнул слюну.

– Я не думаю, что вы станете отрицать очевидный факт, что многодетные семьи, прежде всего, зарождаются в нищете и среди религиозного фанатизма. Чем примитивнее разум, тем больше он живёт инстинктами! И вообще, я считаю, что привести невинную душу в этот несправедливый и жестокий мир, не спросив её желания и руководствуясь лишь собственными хотелками, это настоящее преступление! Вы ещё не создали безопасных и чудесных условий для жизни на этой планете! Вы ничего не сделали, для того чтобы изменить этот мир! Земля по-прежнему преисполнена жестокостью и несправедливостью! Так чего же вы тащите в это пекло невинное дитя? А всё потому, что это даже не ваше желание! Это программа в вашей голове! И она очень сильная! Она сильнее вас. И вы продолжаете жить в иллюзии, что размножение – это ваше личное желание. По выражению вашего лица, я вижу, что вы со мной не согласны? Иван, говорите, не стесняйтесь.

– Но ведь если человечество всецело посчитает размножение примитивной функцией, оно просто-напросто вымрет? В том числе вымрут и те, кого вы называете творцами.

– Надеюсь, что когда-то так и будет. Человечество наконец избавится от своих несовершенных гниющих оболочек, наполненных сетями из нервов, и всецело перейдёт в цифровой бестелесный мир. Ну, а пока, мы с вами являемся свидетелями этого величайшего перехода! – мужчина приподнял чашку вверх, и его чёрные глаза сверкнули. – Современный мир – это сброд человекоживотных, которые существуют лишь за счёт тех, кого они даже не способны понять. Потребители пользуются дарами творцов. А сами, в это время, не только ничего не дают этому миру, но и бездумно уничтожают его! Новый же мир, преимущественно, должен быть населён творцами и созидателями. Ну, а обслуживающий персонал, способный лишь на простейшие действия, благодаря технологиям и роботизации, теперь может быть изрядно сокращён. Именно поэтому, люди должны размножаться под строгим контролем. Современные медицинские разработки уже позволяют творить чудеса. То ли ещё будет! Иван, я внимательно ознакомился с вашим личным делом. Вы ведь далеко не глупый человек! Вы не часть толпы! Вы тоже творец! Но вы запутались. Вы, как и многие полноценные люди, глушите в себе свои особенности и занимаетесь самообманом. Вы стесняетесь и боитесь выделиться из толпы. И эта толпа, постоянно тянет вас вниз за собой. Ну, неужели вы ни разу не задавались вопросом – почему учёный, разрабатывающий сложнейшие проекты и меняющий своими открытиями весь мир, ничем в своих правах не отличается от миллионов обывателей?! Обывателей, которые только жрут, срут, трахаются и бездумно пользуются чужими творениями?

– Таков наш мир. – пожав плечами, ответил Иван.

– Ответьте себе честно – разве это справедливый мир?! Так может, пришло время его изменить?! Может пора уже восторжествовать справедливости?! Социальный рейтинг – это только начало! Каждый индивид должен получать награду, соответствующую его вкладу в развитие и совершенствование этого мира. Если умения человека начинаются и заканчиваются только функцией размножения и просмотром телевизора, то и уровень жизни он заслуживает соответствующий. И я очень даже понимаю ваш протест и бунтарский характер. Вы, так же, как и я, желаете изменить этот мир. Просто от недопонимая некоторых моментов, вы выбрали не ту сторону.

Человек в костюме достал сигарету и, прикурив, глубоко затянулся. Выдыхая клубы густого дыма, мужчина протянул приоткрытую пачку заключённому. Немного помявшись, Иван взял сигарету. Особист любезно поднёс горящую зажигалку и, глядя на трясущиеся руки узника, глубоко вздохнув, произнёс:

– Иван, я так же, как и вы переживаю за будущее нашей страны! И пускай злые языки говорят, что мы тут строим концлагерь. Это не так! Мы строим отдельный мир, противостоящий богомерзкому Западу! Наша страна, единственная из всех, осмелилась бросить вызов разрастающемуся царству Антихриста! Вы ведь верующий человек, вы понимаете, о чём я?

– Но ведь у нас проходит точно такая же чипизация, как и на Западе? В чём же тогда разница?

– Отличие в том, что они клеймят своих граждан словно скот, лишь для того, чтобы полностью контролировать их. А мы проводим чипирование, для обеспечения всеобщей безопасности. Да, я вижу по вашей ухмылке, что вы не верите мне. Но сократившееся количество преступлений на наших улицах является прямым доказательством моих слов. – мужчина опустошил чашку и аккуратно поставил её на стол. Сменив тон на более спокойный, он произнёс. – Иван, вы сами видите, что происходит вокруг. В столице бунты! Иностранные интервенты у стен нашей Родины! Тюрьмы переполнены! А люди дохнут как мухи! И среди всего этого ада и неразберихи, вы заперты в этих проклятых каменных стенах! Не имея никакой возможности уберечь и защитить свою семью.

Услышав эти слова, Иван нахмурился и сжал кулаки. Особист сочувственно похлопал заключённого по плечу. Передвинув свой стул, он уселся напротив Вани и продолжил полушёпотом:

– Иван, из любой неразберихи и кавардака, всегда можно извлечь выгоду. Поверьте, если из этой огромной картотеки пропадёт даже десяток дел, этого никто не заметит. Вы ведь сами видите, что люди в таких местах умирают толпами. Но я предлагаю вам абсолютно легальное освобождение! Вы теперь привиты и чипированы. И потому, сможете начать жизнь полноценного гражданина нашей страны. Неужели вы не хотите покинуть это обречённое место для смертников, и вновь увидеть своих близких?

– Что я должен сделать? – глубоко затянувшись, спросил Ваня.

– Мне, всего лишь нужны имена всех людей, которым вы продавали своё оборудование для выхода в глобальную сеть. И имена всех, кто пользуется вашими устройствами глушения сигнала чипов.

Глядя на глубоко задумавшегося Ивана, человек в чёрном костюме прошептал:

– Вы старались для них и ради них. А они лишь пользовались вашими творениями. Но ведь все они, взрослые люди! Они понимали, на какие риски идут! Они отдавали себе отчёт о возможных последствиях! – особист наполнил чашку чаем. – Уже скоро интерактивная система вычислит каждого из них. Этим людям, в любом случае не скрыться. Тогда, у вас пропадёт последняя возможность заработать себе освобождение. И что-то мне подсказывает, Иван, что вы вряд ли продержитесь в этом гиблом месте шесть лет. Но если же вы поможете мне, я даю вам слово офицера, что сегодня же подпишу бумаги о вашем освобождении. Я не хочу давить на вас и предлагаю вам подумать ровно три минуты.

Пригладив зализанные волосы, сотрудник особого отдела отошёл к окну. Сосредоточенно посмотрев на свои наручные часы, он долил ароматный напиток в чашку.

Тяжело задышав, Иван посмотрел на облупленные каменные стены, на зарешеченное мутное окно. Разглядывая свои костлявые руки, теперь больше походившие на сухие ветви, он хрипло выдавил из себя:

– Хорошо! Я готов дать вам этот список.

– У! Вам понадобилось всего одна минута и девятнадцать секунд, чтобы принять это решение! – глядя на часы и, цокнув языком, произнёс мужчина в костюме. – Я искренне рад, что вы сделали верный выбор. Садитесь поближе к столу. Вот вам бумага и карандаш.

Дознаватель принялся внимательно наблюдать за тем, как Иван, старательно выводя буквы, перечислял имена и фамилии своих знакомых.

Аккуратно подвинув пальцем листок бумаги, Ваня буркнул:

– Готово.

– Ага… Ага… Хорошо… – читая список, кивал головой мужчина в костюме. – Все эти фамилии я, конечно же, видел среди ваших контактов. Но, к сожалению, Иван, этого недостаточно. Мне нужна ещё как минимум одна фамилия того человека, который пользовался и вашей глушилкой и средством для выхода в сеть.

–Но это полный список! – глаза Ивана заблестели.

– А если хорошенечко подумать? – развёл руками и нахмурился особист.

Обхватив пальцами карандаш, Иван ткнул грифелем в лист бумаги и, тяжело засопев, принялся медленно выводить буквы.

Подняв перед собой полученный список, дознаватель кивнул головой: «Да уж, родственные связи – это не просто знакомства. Интуиция меня не подвела. Конечно же, Шевченко Леонид! Ведь я так и знал, что ваш шурин должен быть в этом списке! Ну, не могло быть так, чтобы вы не снабдили своими творениями хоть кого-нибудь из близких. Отличная работа, Иван! Отдышитесь пока, а я заполню бумаги о вашем освобождении».

Не обращая никакого внимания на моросящий дождь, Александр медленной походкой брёл по улице. Отдернув промокший насквозь китель, он расстегнул ворот рубашки и замер на месте, уставившись на магазинную вывеску. Из-под листа бумаги с надписью – «Оплата только чипами» еле проглядывалась старая затёртая фраза – «Обслуживаются только клиенты в маске». Александр отворил дверь и, стягивая с себя респиратор, вошёл в просторное помещение магазина. Ярко накрашенная женщина за кассой, с глазами полными безразличия, уныло смотрела на экран телевизора, подвешенного под потолком. Хмурые люди в медицинских масках топтались между торговыми рядами, разглядывая ценники.

Александр поднёс запястье к турникету. Внутри устройства раздался писк, и загоревшаяся зелёная лампочка подтвердила, что вход данному гражданину разрешён.

Закинув в корзину булку хлеба и пачку самого дешёвого чая, Александр уже направился к кассе. Но истеричный мужской вопль, раздавшийся в соседнем торговом ряду, заставил капитана замереть на месте. Навстречу Железнову пробежали две испуганные девушки. Приподняв подол кителя и, положив ладонь на поясную кобуру, капитан медленно обошёл полки с товаром.

Пожилой мужчина с огромным животом, выпирающим из-под фартука, стоя возле мясного прилавка, размахивал огромным кухонным ножом и громко кричал: «Человечество погрязло в заблуждениях и самообмане! Каждый прямоходящий примат полагает, что его мнение верное и важное. Но по факту, все вы в унисон повторяете то, что вам вложили в голову. Вы грёбанные ксерокопии друг друга! Инкубаторские выкидыши! Одинаковые мысли, одинаковые взгляды и одно мнение на всех! Вы думаете, что говорите что-то умное?! Но привитые вам точки зрения ничем не отличаются от того дерьма, которое льётся с экранов телевизора! Ваши слова ничем не отличаются от звука копошения опарышей! – мужчина поморщился и плюнул на прилавок. – И, если кто-то вдруг говорит о чём-то, отличающемся от вашего унылого общественного мнения, если кто-то попытается изменить этот мир, принеся в него нечто доброе и светлое! То мерзкие опарыши, привыкшие копошиться во тьме, тут же попытаются сожрать такого человека! Своей скользкой и безликой массой, они атакуют каждого, кто нарушает их комфортное копошение в говне! Они гордятся своим копошением, как гордились их червивые предки»!

Не сводя глаз с ножа, которым размахивал орущий толстяк с залысинами, Александр медленно шагал в его сторону. Увидев прижимающихся к противоположному прилавку женщину с маленькой девочкой, капитан жестом велел им уходить и убрал руку с кобуры.

Толстый мужчина, в это время, продолжал громко кричать, брызжа слюнями: «Человечество – это просто стадо! Миллионы людей искренне считают богом мифического персонажа, которого они ни разу лично не видели. Они уверены, что есть некая книга, которая является абсолютной истинной. Вы серьёзно?! Обычная книга, редактированная и переписанная тысячи раз, издаваемая заурядными издательствами, для вас является абсолютной истиной?! Да большинство из вас её даже не читали! Но вы заочно согласились со всем написанным! Да что с вами, люди?! Вы считаете, что в какой-то книжонке описана история истинного Создателя?! Но с таким же успехом, богом можно было назначить Ходжу Насреддина, Чебурашку, Илью Муромца или ещё какого-нибудь Буратину. – толстяк рассмеялся и глядя в потолок прокричал. – Ну, неужели вы не понимаете?! Это обычный закон маркетинга! Чем больше средств, сил и времени вложено в раскрутку, чем агрессивней и навязчивей реклама, тем больше последователей будет у такого бренда. И что мы видим в итоге?! В результате грамотной стратегии продвижения, миллионы ограниченных придурков начинают считать миф истиной! Они, готовы убивать других людей за книгу, которую даже не читали! И ведь под давлением этого шизанутого большинства, даже разумные люди начинают задаваться вопросом – «А вдруг это правда?!» Ведь нужно иметь невероятно сильный дух, чтобы идти против всего мира. И у большинства этого духа нет! В вас нет частицы настоящего Создателя! Вы тупые куски мяса! – мужчина поднял с прилавка кусок говядины и швырнул его на пол. – Вы скот, который растят для своего пропитания инопланетные захватчики! А вы их богами называете! Поклоняетесь им»!

Александр краем глаза увидел, как женщина с ребёнком скрылась за кассой. Испуганная продавщица нервно грызла свои длинные ярко-красные ногти и не сводила глаз с орущего психопата. Александр вновь положил ладонь на рукоять пистолета.

Мясник тут же направил нож на приближающегося человека, и истерично завопил: «А ну стой на месте! Я ещё не всё сказал! Посмотрите на количество бездомных животных в своей стране, а также на количество мусора на улицах. Это главный показатель, говорящий о том, живёте ли вы в обществе творцов-созидателей или же в обществе человекоживотных. Личности из общества созидателей способны позаботиться не только о себе самих, но и об окружающем их мире. Человекоживотные не в состоянии отвечать за жизни других животных так же, как и не способны поддерживать чистоту окружающей среды. Потому что, единственные способности человекоживотных, это жрать и размножаться. Человекоживотным не нравятся стаи бездомных собак на улице! Они готовы их убивать. Но откуда же взялись бездомные собаки и кошки в городах?! Они ведь не растут на деревьях?! Они, лишь следствие вашего злобного, эгоистичного, примитивного, бездушного и безответственного общества! Эти, некогда домашние животные, вышвырнуты на улицу вами и такими как вы! И они размножаются на улицах лишь потому, что вам на них плевать! Вам всё безразлично до тех пор, пока вас лично это не коснётся! Стаи обозлённых собак – это лишь следствие! Причина же – это вы! Искоренять надо первопричину, а не многочисленные последствия».

«Эй, друг, послушай меня! Пожалуйста, положи нож» – Александр медленно достал пистолет из кобуры и щелкнул предохранителем.

Губы мясника задрожали, глядя на прилавок он произнёс: «Мне так стыдно перед этими животными. Я не убивал их, но был причастен к разделке их тел. Надеюсь, что они простят меня. Мы увидимся с ними там, где всегда сияет свет. И я буду вновь молить их о прощении – по щекам мужчины покатились слёзы, он проговорил еле слышно. – Ничего вы не понимаете. Это и есть вознесение! Мы раскаялись по-настоящему и готовы ответить за свои дела! Но только не перед бородатыми клоунами в платьях. Мы выходим из этой проклятой игры! Мы отправляемся к своему отцу! А вы оставайтесь здесь, на этой скотобойне! И ваши хозяева из-за великой ледяной стены, будут, как и прежде, истязать вас!»

После этих слов, толстяк, несколько раз полосонул ножом по своему запястью. Александр тут же впихнул пистолет обратно в кобуру и подбежал к падающему на колени здоровяку. Глядя на взвизгнувшую и, прикрывающую лицо ладонями продавщицу, капитан громко крикнул: «Звони в скорую помощь! Я оплачу!»

Подтянув штаны, которые без ремня постоянно стремились сползти вниз, Александр окинул взглядом многоэтажку и пробурчал себе под нос: «Надеюсь, откачают дурака. Но вот кровавые пятна на форме маму точно не обрадуют».

Тяжело вздохнув, он прислонил запястье к домофону и, услышав писк, вошёл в подъезд. Лифт уже давно не работал, и капитан начал привычный подъём на седьмой этаж.

Пытаясь соблюсти максимальную тишину Александр закрыл дверной замок и на цыпочках прошмыгнул в ванную комнату. Быстро раздевшись, он запихнул одежду в стиральную машину и помыл руки с мылом. Накинув на себя халат, капитан вышел в прихожую и прислушался.

«Наверное, спит» – подумал Александр и заглянул в комнату матери.

Свежий ветерок приятной свежестью обдал его лицо. Увидев распахнутую оконную раму и колыхающиеся шторы, Александр медленно перевёл взгляд на пустующую кровать матери. Внутри всё сжалось. Резко рванув к подоконнику, Железнов взглянул вниз. Тощая собака обнюхивала женское тело, распластавшееся в неестественной позе на асфальте.

Возвращение домой

Ярко-красный диск солнца скрылся за макушками высоких домов. Небо всё больше затягивало густыми тучами. Сумрак, словно густой тёмный туман, медленно окутывал город. Холодный ветер гнал по мосту рваные пакеты и клочки бумаги. Поёжившись, Иван застегнул ворот старой куртки. Поправив растрёпанную ватно-марлевую повязку на лице, он громко выдохнул, и пошёл на яркий свет прожектора, бьющий с середины моста.

Чёрный силуэт громко крикнул:

– А ну стоять! Это кто тут у нас, такой смелый, по ночам шароёбится?

– Родионов Иван, направляюсь домой. Документы у меня в куртке. – Ваня замер на месте и, вскинул руки вверх.

Вооружённый человек в военной форме и противогазе внимательно всматривался в бумагу. Его напарник, крепко вцепившись в автомат, неподвижно стоял рядом. Просканировав чип в запястье Ивана, боец строго спросил:

– Так-с. Значит, только освободился?

– Так точно. Домой направляюсь.

– Живёшь на правом берегу?

– Да. На окраине Дзержинского района.

– А ты знаешь, что переход через Обь у нас теперь платный?

– Но, товарищ офицер, у меня нет ничего. – Иван пожал плечами и виновато улыбнулся.

Свет фар, приближающегося по мосту автомобиля, осветил контрольно-пропускной пункт. Солидный внедорожник остановился в паре метров от шлагбаума. Человек, рассматривающий документы Ивана, кивнул головой напарнику. Тот сразу же подбежал к автомобилю и постучал по стеклу. В медленно открывшемся окне появилось миловидное личико блондинки. Растягивая слова, девушка произнесла: «Мальчики, откройте-ка эту штуку, мне проехать надо». Человек с оружием громко рассмеялся: «Мадам, а вы в курсе, что проезд через мост теперь платный? Но думаю, что с вами мы сможем договориться». Скривив гримасу отвращения, девушка взвизгнула: «Чего?! Ты чё, поехавший? Ты хоть знаешь, с кем ты разговариваешь?!»

Дежурный протянул Ивану документы и рыкнул: «Всё, свободен! Пиздуй на свой правый берег». Ваня медленно развернулся и поднырнул под шлагбаум. Позади раздавались громкие женские крики: «Ты куда лезешь, козёл! У ну, закрой двери! Пошёл вон, псина!» Услышав громкий шлепок и звуки возни, Иван ускорил шаг.

Тьма окончательно поглотила город. Густые чёрные тучи не позволяли пробиться ни свету луны, ни мерцанию звёзд. В прежние времена, центральные улицы Новосибирска, как и любого другого города миллионника, были освещены множеством ярких вывесок. Но теперь, когда большинство предпринимателей разорилось, а население города изрядно сократилось, нести лишние расходы за дорогущую электроэнергию не хотел никто. Да и само электричество отключали всё чаще и чаще. И потому, улицы освещались лишь тусклым светом, падающим из окон жилых многоквартирных домов. В основном это был слабый свет от парафиновых свечей и керосинок. Хотя, и этих тусклых огоньков с каждым днём становилось всё меньше.

Встретив на своём пути несколько промелькнувших тёмных силуэтов, Иван задумался о том, что передвижение по ночному городу не самая лучшая затея. Да и до дома, по его прикидкам, оставалось ещё более одиннадцати километров. Немного поплутав во тьме, безрезультатно дёргая за дверные ручки запертых подъездов, Иван наткнулся на заброшенную стройку.

Аккуратно переставляя ноги, Ваня медленно спустился по бетонной лестнице на цокольный этаж. Темнота здесь была абсолютно непроницаемой. Ощупывая руками холодный бетон, он полу приседом перемещался вдоль стены. Загремело опрокинутое ведро и Иван, замерев на месте, громко выругался.

Яркий луч фонарика ударил по глазам, из темноты раздалось: «А ну стой на месте, а то шмальну»! Щурясь и прикрываясь руками от ослепляющего света, Ваня крикнул: «Пожалуйста, не стреляйте! Я один и без оружия. Я просто искал место для ночлега»! Низкий мужской голос из тьмы скомандовал: «Подними клешни и медленно повернись спиной».

Иван вскинул руки вверх и развернулся. Человек с фонариком тут же принялся ощупывать его куртку. Почти над ухом Ивана раздалось: «Галя, зажги, пожалуйста, лампу». Этот же голос, обращаясь к Ивану, уже чуть мягче произнёс: «Уважаемый, надеюсь, ты не будешь творить никаких глупостей? Если так, то присаживайся».

Разместившись перед мерцающим пламенем керосинки, Ваня стянул повязку с лица и осмотрелся по сторонам. Два больших туристических рюкзака и два маленьких. В углу, на деревянных паллетах расположились спальные мешки. В двух из них тихо посапывали дети. На стене висела пара ярко-зелёных пуховичков. Мужчина с густой бородой, положил обрез двуствольного ружья себе на колени и, открыв пластиковую бутылку, протянул её Ивану, со словами: «Попей. И это. Не серчай особо. Сам понимаешь. Мало ли кто по ночам шарахается». «Конечно, понимаю» – ответил Иван и принялся жадно глыкать воду. Женщина с длинными светлыми волосами тихонько спросила: «Может вы кушать хотите?» Не отрываясь от бутылки, Иван кивнул головой, произнеся: «Угу». Бородатый мужчина придвинул к себе рюкзак и, немного покопавшись в нём, извлёк пачку галет. Протягивая её Ивану, он сказал: