Читать онлайн Клон Иисуса бесплатно

Часть первая

Евангелие от Каина

Я ушел в монастырь и стал монахом из-за Каина.

Вот, кажется, какая связь?

Какая связь может быть между мною и сыном первого человека на земле?

Кому такое в голову может прийти?

А если задуматься…

Мы же все произошли от Адама.

Адам был первым человеком на земле. Адама создал Бог.

Первым человеком, который родился от Адама и Евы был Каин.

Первенец.

Рожденный во грехе.

Рожденный вне Рая.

Первый убийца. Каин убил своего брата.

Его родословная – самая короткая, какую можно представить: отцом Каина был Адам.

И всё.

Или не всё?

Оказалось, что родословная Каина – она не в прошлое, а в будущее. Она ТАМ начинается, а упирается в нас.

Я об этом узнал от него.

До того, как стал монахом.

Каин приходил ко мне по ночам. Приходил и молчал. Смотрел на меня. Поначалу я решил, что у меня какое-то психическое расстройство. С видениями. Потом он начал со мной разговаривать.

Я не пошел к психиатру.

Побоялся.

Мы же все этого боимся: скажут, что поехала крыша, запрут в дурку. А я был молодой. Миллион планов. Садиться на препараты не хотелось. Поделиться ни с кем нельзя, а оставлять это в себе было мучительно.

Я стал его рассказы записывать.

Эти истории складывались в одну странную линию. Я тогда ничего не знал о Библии. Из-за Каина начал ее читать. И все, что он говорил, там было. Каждая история, каждый герой. Многое было запрятано между строк. Когда он рассказал все до конца, то перестал ко мне приходить. Он перестал, но я не знал, как быть дальше. Вся библейская история от Адама стала моей реальностью. С этим нельзя жить, как обычные люди. У меня, по крайней мере, не получилось. День за днем я становился инородным телом в нашем мире. Смотрел на все происходящее другими глазами. Мой братец надо мной подшучивал. У него все было замечательно! Вино, девушки, университет. Он учился на генетика. Хорошо учился. Уже на третьем курсе за ним охотились научные лаборатории Китая, Японии, США. Я смотрел на него и думал: кому нужна такая оторва? А вот нужна! Он же с непониманием смотрел на меня и на мою жизнь. Прозвал отшельником. Подшучивал в компаниях. Мы очень разные были. Ни одного общего интереса. Ни в еде, ни в книгах, ни в одежде, ни в жизни. Он же не знал, что со мной. Что меня изменил самый известный убийца в истории. Изменил, и привел к вере! Когда у тебя в руках такие откровения, душа переворачивается. Ты смотришь по сторонам и видишь: вот современный Каин. А вот его будущая жертва. Жертва почти никогда не может избежать смерти. У меня глаз наметанный. Я в таких делах не ошибаюсь. После убийства Бог не дал Каину умереть. Наоборот, подарил ему целых семь жизней. СЕМЬ ЖИЗНЕЙ! Об этом написано в Книге Бытия.

Зачем?

Под грузом этих раздумий я ушел в монастырь. Это заняло несколько лет. Долгий путь, который завершался генеральной исповедью. На ней я все рассказал. Все мои грехи кроме встреч с Каином. Не посмел. Этот нераскаянный грех мучает меня каждый день. Два десятилетия.

Сейчас у нас заканчивается Великий пост. Страстная неделя. В эти дни Иисуса Христа распяли, а потом он воскрес. Каин мне рассказывал и об этом тоже. Наступает Чистый четверг накануне Пасхи. Вся братия монастыря должна причаститься. А перед этим – исповедаться. Мои душевные муки вернулись. Ну не могу я рассказать о своих видениях! Меня это гложет!

Накануне, в Великую Среду, ко мне снова пришел Каин. Впервые за двадцать лет. Незаметно. Сидел в комнате позади меня, пока я молился в своей келье. В Великий пост молитвы долгие. Когда я его увидел, словно упал в прорубь: все тело похолодело, а потом оно начало гореть. Вдруг он сказал:

– Мерзко тебе? Не можешь ты больше мое носить в себе? Очиститься хочешь? Очистись. Попадешь на исповедь к отцу Симону. Может быть, он тебя поймет. А может, нет! И погубит тебя. Придется тебе после исповеди бежать из обители. Твои записи с моими рассказами сожгут. А легче тебе не станет.

– Так как мне быть?

– Ты же знаешь, я не даю ответов на вопросы о будущем. Я могу говорить о том, что уже произошло.

– Почему ты выбрал именно меня?

– А это ты обязательно узнаешь. Я к тебе еще приду. Поговорим.

Я проснулся от ужаса, что мне надо ждать, когда мы с ним встретимся снова.

Жизнь первая

Каин открыл глаза.

И закрыл их снова.

Он ничего не понимал. Память возвращалась к нему постепенно. Сначала вспомнил, что он – человек, который родился у первых людей на земле. Адама и Евы. И этого его потешило. Он даже чуть улыбнулся, хотя это была явно чуждая для него эмоция. Потом он вспомнил, что радости было не так много в его жизни. Он больше испытывал другие чувства, которые за многие годы превратили его душу в труху.

Ненависть к младшему брату Авелю.

Или зависть.

Все началось с зависти.

Бог не принял от Каина жертву. А у брата Авеля принял. Каин тащил свой мешок кукурузы к семейному жертвеннику почти три дня. Кукурузу, смоквы и какие-то зеленые плоды, которые попадались на встречных деревьях. Каин был земледельцем. Чтобы прокормиться, он должен быть практичным. Он не мог отдать Богу все, что припас для посадки и для хранения. Тем более, всего было не так много. До нового урожая могло не хватить. Спелые плоды он оставил для своих нужд. Ведь, если задуматься, Богу все равно, что Ему отдают во время жертвоприношения. Он же никогда не будет это есть. У Него все есть. Все сгниет на жертвеннике. Зачем их отец Адам завел эту дурацкую традицию с подарками Богу? Тем более, у Бога свой собственный сад. Райский. Такие плоды, которые Каину и не снились. Мать Ева с горечью вспоминала про удивительные фрукты в Раю, которые они больше никогда не попробуют. Там было что-то, связанное с обманом. За обман Бог наказал его родителей. И их потомков. А за что, Каин точно не понимал. Вроде бы ничего особенного не произошло.

Авель занимался животными. Животных он и принес Богу в подарок: овечку, бычка и голубей. И угодил. Странный, медлительный Авель, вечно пребывающий взором в облаках. Непонятно, как он еще умудрялся давать пропитание семье Адама. Но животные его любили. Не разбегались. Не болели. Плодились без меры. Мясо тогда еще никто не ел. За общим столом Авель съедал вместе с Адамом и Каином приготовленные Евой лепешки, сыр, чечевичную похлебку, фалафели из гороха, сладкие плоды с немногих деревьев. Авель ел немного. Быстро уходил к своим быкам и баранам. А по дороге – и это особенно задевало Каина – он разговаривал с Богом. Спрашивал у Него советов. Рассказывал, что происходило в течение дня. Делился планами.

И никогда не рассказывал, отвечал ли ему Бог.

Судя по всему, отвечал.

Каин вспомнил, как приношение Авеля вспыхнуло на жертвеннике, как только он его выложил. С кукурузой Каина ничего подобного не произошло. Кукуруза на глазах покрылась плесенью, начала разлагаться и гнить. Ему стало невыносимо мерзко. Он захотел сделать брату настолько плохо, насколько хорошо и радостно Авелю было в этот момент.

Первые люди еще не знали, как можно навредить другому. У них не было опыта приносить зло друг другу. Каин это придумал самостоятельно. Он знал, что такое чувство боли. Когда он ударялся рукой или ногой о камни, боль мучила его, а из ран текла кровь. Он захотел, чтобы Авелю сейчас было очень больно. Намного больнее, чем его случайным ранам. И чтобы крови было много. Поднял камень с земли и резко ударил брата по голове. Широкие глаза Авеля посмотрели с удивлением. Происходящего он не понимал. Ему было больно. Но по меркам Каина – недостаточно. И он принялся бить его камнем еще и еще.

Авель упал. Вскинул руки и попытался ими закрыться от брата. Но куда там! Каин продолжал наносить удары, выкрикивая:

– Если Бог тебя так любит, то почему Он не защитит тебя?

Авель ничего ему не ответил.

А Каин не понял, что произошло с братом после его ударов. Он еще никогда не видел мертвых. Их до Каина никто не видел. На земле ведь еще никогда не было мертвых. Его брата можно было бы назвать спящим. Но глаза были открыты. И рот. Но рот больше не дышал. Каин стоял над телом и видел, как оно изменяется. Он потрогал руки и лицо Авеля. Они становились странными.

Холодными, как камни вокруг.

Вдруг что-то светлое и прозрачное, как роса на цветах утром, отделилось от брата, покружило над телом. Так птицы кружат над гнездами с птенцами. А потом умчалось к облакам на небе.

От этого Каину почему-то стало страшно.

Он бросил Авеля лежать и пошел прочь. Бог тогда заговорил с Каином первый раз. Бог что-то спрашивал у Каина про брата. А зачем? Он же все Сам знает! Это их дело! Каина и Авеля. Но и не отвечать Богу было нельзя. Пришлось соврать, что он не знает, где брат, что он ему не сторож. Только потом Каин понял, что убивать – это непростительно, что это против Бога. Но откуда он мог это знать раньше? Он же первый человек на земле. До него никто никого не убивал.

И мир изменился.

В доме Адама мяса никогда не вкушали. Только молоко и сыр, хлеб из пшеничной муки, плоды растущих поблизости растений и деревьев. Животные жили вокруг них, но они Адама и Еву не боялись. Младшие друзья! Мирные спутники, которым, к тому же по просьбе Бога Адам раздал имена. А Каина животные начали бояться. Он что-то изменил в мироздании. Что-то, что касалось жизни и смерти. Теперь он страстно хотел их мяса и крови. Животные! Какие это еще друзья! Еда! Он научился делать на них ловушки и смотреть, как они ослабевают на глазах, трепещут от боли, а потом жизнь уходит из них.

Земля стала не радостью, а наказанием. Раньше на ней все произрастало само, а теперь она молчала. И надо было пролить много-много пота, прежде чем из какого-нибудь семени вырастет хоть что-то на пропитание.

И еще стало холодно. Выручали шкуры убитых зверей.

После убийства брата Каину стало казаться, что отец и мать обязательно захотят ему отомстить. Что-то новое появилось в их взглядах, от чего хотелось убежать.

Но не из-за своих страхов, а больше из-за ненависти к самому себе Каин ушел из родительского дома. Ушел в тот день, когда у родителей появился еще один ребенок, Сиф. Он был совсем крохой, но для Каина было очевидным, что Сифа Адам и Ева будут любить гораздо больше, чем его. Выносить это было невозможно. Сифа надо было или убить, как Авеля, или уйти так далеко, чтобы не видеть.

Но убить он побоялся. Он знал, что Бог все еще любит его. Он же первенец на земле. А вот после второй смерти Бог мог изменить Свое отношение. Ему предстояло бы уйти. Так уже лучше сразу, пока ненависть к младшему брату не заполонила его целиком.

– Ну как я уйду? – спрашивал Каин у Бога. – Мир станет заполняться людьми. Любой встречный будет знать, что я убийца! И захочет мне отомстить за смерть Авеля.

Бог ему не ответил. Он сделал Каину отметку на лбу, которая защитит от любых напастей. Начертил там одну из букв своего имени. Бог пообещал, что Каин будет закрыт от смерти в течение жизни семи поколений своих потомков.

Потомки. Они у Каина был удивительные. Он их научил жить без работы на земле. Как? Создал для них город. Первый город. Там они были защищены от забот остальных людей. Он построил город в подарок своему первенцу Еноху. В город стали приходить другие люди. Откуда они брались? По слухам, ими становились падшие ангелы. Им было любопытно, что это за удивительное место появилось среди гор? Город был не похож ни на что вокруг. Он был окружен стеной. За ней несколько домов, а в центре была устроена площадь, на которой стоял замок Каина. Город притягивал людей. За право входить в его ворота люди приносили лепешки, фрукты, вино и зерно. Они ничего не получали за это. Им было просто интересно. И они платили за собственное любопытство. И еще в городе было не так страшно ночевать. Безопаснее, чем в шатре или под открытым небом. Если у кого-то тревожно на душе – а люди тогда хорошо чувствовали приближение опасностей, они готовы были многим пожертвовать за возможность провести ночь на камнях городской площади. Там не было хищных зверей и коварных птиц, камнем падающих с неба на спящих людей, чтобы выклевать их внутренности. Там не было людей из других племен, которые могли убить ради грабежа. Каину было забавно: раньше приношения делались только Богу, а теперь – ему и его семье. И он обирал путников, постучавших в ворота его города, порой сильнее, чем это могли бы сделать разбойники.

Конечно, долго так продолжаться не могло. Да и принесенного было недостаточно, чтобы прокормить Каина и его большую семью: жену, детей, а потом и внуков. Пропитание надо было как-то добывать. А выходить и работать на земле никто из них не хотел. Однажды, когда путники долго не приходили в его город и запасы продуктов оскудели, Каин накричал на своего первенца Еноха:

– Забирай братьев, найдите себе поле, вырастите хоть что-нибудь! Или отправляйтесь на охоту! Иначе мы скоро станем голодать!

– Копать не могу, а просить стыжусь, – как-то грубо ответил Каину сын.

Выручило, что потомство Каина было смышленым. Внуки Каина быстро придумали, как привлекать людей к себе в город и получать от них еще больше вина и продуктов. В первую очередь, это было оружие из металла. Сначала из железа и бронзы, потом из золота и серебра. Потомки Каина первыми научились этому искусству. И о них скоро заговорили. Каждому за пределами города был нужен нож или железный наконечник для копья. А еще его талантливые дети изобрели хитроумные приспособления, чтобы обрабатывать землю. Не для себя. Для тех, кто на ней работал. Это было не все. Внуки Каина создали первые увеселения. Музыку, которая звучала на площади и на улочках города. С этой музыки начиналось закипание человеческой крови. Она бурлила, воспаляла мозг и сердце. Путники теряли контроль над собой. Все оргии, пляски, приводящие к телесным наслаждениям, теперь обязательно начинались с музыки. В город Каина люди специально шли, чтобы воспалять свои чувства. Просто любви и чистого сердца теперь им было мало. Они начинали быть зависимыми от соблазнов, которые могли найти в большом изобилии только в этом месте. Подальше от центра, у городской стены, Каин распорядился построить дом, где мужчина мог получить девушку. Конечно, не задаром. За принесенные дары. Когда соблазнительниц не хватало, их роли выполняли его дочери и внучки. Каин относился к этому, как к вполне достойному ремеслу. Ведь оно дает неплохое пропитание!

Его внучка Наама не любила шкуры. С детства она открывала свое тело. Ей нравилось, когда ее видят обнаженной. Повзрослев, она почти каждую ночь уходила из города. За воротами ее ждали высокие красивые мужчины. Осмелев, она стала возвращаться вместе с ними домой. Каин не возражал.

Спутники Наамы не были людьми. Они были из ангелов, отвергнутых Богом, которые еще не перевоплотились до конца. Вечерами, в благодарность за ласки своей любовницы, падшие ангелы раскрывали семье Каина многие секреты, которыми владели только они. Возлюбленные Наамы показывали всякие цветочки, произраставшие за городской стеной, и учили, как травами можно лечить, а также насылать болезни, лишать человеческие сердца покоя, заставлять влюбляться или охладевать, наносить проклятья своим врагам. И очень сожалели, что закрыты двери в Рай, потому что с помощью даже единственного зернышка, принесенного оттуда, можно было творить невероятные чудеса. Но это оказалось невозможным. Двери Рая охранял херувим с огненным мечом. И не то что зернышка – песчинки оттуда было не достать.

Падшие ангелы учили не только тому, что растет под ногами, но и тому, что находится высоко в небе. Падшие ангелы умели читать звезды на небе. Благодаря их положению, они знали, когда человек слаб, а когда наполнен силой, когда податлив, как новорожденный ягненок, а когда зол и жесток, как лев из пустыни. Они рассказали потомкам Каина, что они должны взять в свои подруги не солнце, а луну. Ведь там, на обратной стороне луны, эти отринутые Богом создания нашли свое пристанище. Когда наступает тьма и луна освещает землю, достаточно нескольких заклятий, чтобы жизненные силы врагов, их энергия, которую они почерпнули из солнечного света, перетекла к тем, кто заклятья произносит. Каин и его дети учили магические слова наизусть и проверяли их силу на случайных путниках, которые забредали в город. А утром выставляли незадачливых гостей за ограду. Те больше не могли ни сопротивляться, ни говорить. Никем не узнаваемые, истощенные, словно тени, они с трудом брели вдаль, чтобы упасть навсегда у первого же камня.

Каин мог бы теперь жить спокойно.

Но ему не давала покоя мысль, что он среди всех – самый недостойный. Убийца, обманщик Бога, жалкий первый человек, который оказался хуже всех последующих.

Его дети были замечательны и изобретательны. У его младшего брата Сифа, который родился, когда Каин покинул дом Адама, таких детей не было. Они не могли метко стрелять, добыть пропитание, придумать что-то полезное для выживания. Простофили и молчуны. Неумехи. Но почему-то именно их возлюбил Бог. Они часто разговаривали с Богом. Они готовы были Ему служить. Отдавать Ему в жертву лучшую еду в доме и любые свои запасы. Но главное, и это само собой разумелось, они готовы были, если потребуется, отдать Богу свои жизни.

Они были чистые. Добрые. Доверчивые. Радостные.

Именно поэтому Каину всегда нестерпимо хотелось уничтожить все это племя. Его потомки были другими. Со звериными характерами и озлобленными глазами, в которых никогда не было никаких чувств. Не то, что к Богу. К родному отцу.

Они не любили Каина, он не любил их.

Однажды в город Каина зашел Енос, один из сыновей Сифа. Он в душевной простоте рассказал, что заболел Адам.

Каина это не трогало. Ну, заболел и заболел! Они давно жили, как чужие люди. Ужас был в другом: Сиф поднялся на вершину огромной горы и взмолился перед Господом о помощи. Он просил дать средство, могущее вылечить человека, которого всемогущий создал своими руками.

Бог услышал Сифа.

Он не просто послал какое-то чудодейственное средство, а разрешил, ни много ни мало, отправиться к Раю. В эту удивительную землю Сифа не пустили, но ангел принес оттуда три зернышка для Адама и велел положить Первочеловеку под язык. Адам должен был ими исцелиться.

Путь от Рая занял довольно много времени. Когда Сиф вернулся домой со спасительными зернышками, Адам уже умер.

– И где они теперь, эти зернышки? – вскричал Каин, одновременно негодуя и умирая от любопытства. – Куда вы их дели?

Простодушный сын Сифа поведал ему, что волю все равно выполнили:

– Каким образом? – продолжал заводиться Каин.

– Мы, прежде чем похоронить Адама, высыпали эти зернышки ему под язык.

– Безумцы! – вскричал Каин. – Как Вы могли погубить что-то из Рая!

– Сначала мы рассчитывали, что Адам от этого может воскреснуть и вернуться к нам. Что его смерть отступит.

– Куда ему еще жить? – негодовал Каин. – Он и так провел в Раю и на земле почти тысячу лет!

930, – поправил его сын Сифа.

– А почему не тысячу? Жалко Ему что ли было? – усмехнулся Каин.

– Семьдесят лет Адам отдал кому-то из вечности. Он еще не родился, – серьезно ответил Енос. – У него будет очень необычное имя – Моисей!

Каин велел сыновьям развлекать юношу и, не прощаясь, отправился в свой замок.

В Каине до сих пор жил страх, что придет кто-то из отцовского дома и отомстит за смерть Авеля. Может быть, это был как раз Енос. Ведь срок обещанных Богом семи поколений, в течение которых он не познает смерти, как раз закончился!

Сын Сифа Енос был высокий, стройный и красивый. Очень похож на ангелов, которых в детстве Каину доводилось часто видеть. Мальчик смотрел тогда на всех своими огромными голубыми глазами, в которых не было ни капельки жестокости. Его лицо было открытым. Он совсем не был похож на убийцу. И снова душу Каина наполнили противоречия: страх неожиданной смерти перерастал в чувство ненависти к этому светлому мальчику. Каин его и боялся, и одновременно жаждал его смерти. Слишком он был чистым и прекрасным. Какой-то голос в голове нашептывал ему:

– Ничего страшного, если такое нежное создание не вернется домой из долгого путешествия. Ведь вокруг столько опасностей!

Чтобы не искушать себя, Каин сбежал в лес. Он даже не попрощался. Приказал это сделать своим детям, указав им, что не будет против, если рука кого-то из его детей убьет гостя с ангельской внешностью.

Дети Каина подарили юноше красивый нож для охоты. Но мальчик явно не понимал, для чего это нужно. Вечером для Еноса пожарили мясо, но тому обычная еда жителей этого города показалась странной.

Мальчик принялся рассказывать окружающим картины Рая, которые его отец Сиф успел разглядеть у Царских врат. Всем было неинтересно.

– Какое скучное место – Рай, – думали потомки Каина, – если оттуда нельзя ничего забрать. Что делать там? Ведь в Раю нет ни рукопашных боев, ни сражений на мечах, ни охоты, ни доступных женщин, ни других развлечений…

А потом к костру, вокруг которого сидели родственники, подошли музыканты в сопровождении неотразимых полуобнаженных танцовщиц, среди которых была и внучка Каина Наама. Енос еще никогда не видел, чтобы тело женщины была настолько открыто. Он попытался отвернуть от ее наготы глаза. Зазвучали самые любимые горожанами ритмы. Но юноше от них стало нехорошо. Его голова закружилась и он удалился в свой шатер за городскими стенами, чтобы немедленно уехать.

Этим Енос спас свою жизнь, потому что останься он чуть подольше в этом городе, никогда бы не вернулся домой.

Сын Каина Тувалкаин кусал себе локти, что юноша уехал так поспешно, даже не попробовал вина, после которого вряд ли смог принимать верные решения, сидеть верхом на коне и сопротивляться замыслам их коварной семьи.

В это время в лесу, лежа под кустами, Каин выл и кусал свои пальцы до крови, испытывая к себе ненависть за малодушие. Он несся сквозь заросли, как дикое животное, мечтая убить хоть какого-нибудь зверя, чтобы утешить себя кровью.

Его потомок в седьмом поколении Ламех в это время охотился. Ламех был сильный и отчаянный. Он первый среди людей решился на то, что у мужчины должно быть несколько жен. Жены ему рожали здоровых детей, из которых он воспитывал самых лучших охотников в мире. Он был доволен, что его можно назвать самым зажиточным потомком Каина. И за это он ему благодарен. С возрастом у Ламеха появилась странная, никогда не виданная до этого болезнь. Самая ужасная для человека лесов. Его зрение стало падать. Он почти не видел. Мальчик-слуга направлял его лук. Этот помощник увидел шевеление кустов, и стрела полетела в указанное им место. Откуда он мог знать, что в тех кустах Каин сражался с оленем. Первый человек уже почти дотянулся ножом до шеи животного. Он в своих шкурах и олень сплелись в единый клубок. Ламех убил Каина. А поняв, что он только что застрелил первого родившегося на земле человека, к тому же своего прапрапрадедушку, Ламех убил в наказание и от злости мальчика-слугу, направившего его лук.

Каин умер с облегчением. Кто выдержит такую нагрузку на самого себя в течение всей жизни? Единственное, о чем он жалел, что перед смертью не успел сделать глоток горячей крови умирающего оленя.

Жизнь вторая

Каин открыл глаза.

Он понял, что все вернулось.

Смерть, которой он так обрадовался, зачем-то отступила.

Чтобы разобраться в переменах, ему все-таки пришлось подняться. Он ожил на длинной лавке возле деревянного дома. Он был в том, в чем ушел на охоту в последнее утро.

На нем были кожаные штаны из буйволиной кожи, шкура медведя, которую женщины его дома превратили в удобный плащ, не пропускавший ни дождя, ни ветра, маска, скрывающая лицо, как было принято у них в городе, и перчатки – подарок сына Сифа. Знак уважения и предложение восстановить отношения между семьями. Ведь когда Адама не стало, дом праотца возглавил Сиф и его дети. Каин предпочел бы, чтоб ему подарили что-то существенное, например, ягненка. Но разве они догадаются? Еще у Каина был большой нож, выкованный для него сыном Тувалкаином. Он сказал, отцу, что это даже не нож, а меч, с которым ему ничто не будет страшно. Врагов для такого оружия не существует. Во всем этом он и был захоронен. Но не только с этим: в его могилу положили жену. Никто же не знал, как правильно хоронить. Падшие ангелы подсказывали, что нужно делать. Они прочитали свои заклятия в честь луны и звездного неба. Добавили несколько мисок и ножей, сундук с ценными побрякушками и бурдюк с вином, погребальные железные круги в виде солнца, что-то еще.

И вот Каин растерянно стоял в своих одеяниях с бурдюком вина в руках. Сразу же опустошив бурдюк до половины, Каин прикрепил его на пояс и пошел осмотреться.

Он сразу понял, что попал в город. Все-таки первый город придумал он и теперь не мог ошибиться. Этот город был другим. Более вонючий, чем у него. Грязный. Людей больше. Одежды другие.

На одном месте Каин споткнулся и упал в темную жижу. Прохожие и зеваки вокруг засмеялись. Если бы они знали, кто он. Идиоты!

– Что изменилось? – не мог он понять. – Что?

– Изменилось время! – услышал он голос сзади.

Каин резко обернулся и увидел длинноволосого очень худого человека закутанного во все черное. Его бородатое лицо было почти белым, с тонко очерченными скулами, руки – нежнее, чем у сына Сифа, с красивыми ногтями. Если Каин был обут в плетеную обувь, то на незнакомце были высокие кожаные сапоги. Человек отличался высоким ростом, в то время как большинство горожан были низковатыми, за исключением женщин-великанов, которых можно было увидеть то здесь, то там.

– Я возродил тебя, мой друг, – сказал черный человек, – снова вернул к жизни, которую ты так любил!

– Зачем ты сделал это?

– Разве ты не рад снова увидеть этот мир через много лет после твоей смерти?

– Ты вытащил меня оттуда, куда позвал Бог! – недоумевал Каин, – Мне сейчас очень плохо. Все тело нестерпимо болит.

– Потому что я обладаю большой властью и огромными возможностями. Могу сделать то, что Бог для тебя никогда не сделает. Например, разбудить тебя от смерти.

– Но разве можно разбудить мертвого человека?

– Используя заклинания.

– Так ты из этих… Падших ангелов!

– Ты давно с нами знаком, правда?

– Но я же уже поступал против Бога! И больше не хочу!

– Нож в твоей руке! Ты можешь покончить с собой в любой момент!

Они прошлись по грязной улочке. Каин снова поскользнулся, его бурдюк с вином оторвался и разлился. Он вскочил на ноги, раздраженный, и стал говорить с незнакомцем более грубо:

– Что у тебя за цель? Ты знаешь, как страшно умирать? Но возрождаться – невыносимо.

– Возможно, – ответил незнакомец, – но все люди думали о возможности прожить еще раз. И ты тоже.

– Я не просил тебя об этом!

– А меня не надо просить! – сказал незнакомец.

– Что тебе от меня нужно? – кричал Каин так, что люди на улице оглядывались.

– Это деловой разговор. Я решил разбудить тебя, надеясь, что ты в знак благодарности поможешь мне.

– Делай сам свои дела! Я не собираюсь тебе помогать.

– Я не могу сам…

– Ты только что хвастался своим могуществом!

– Печать с именем Бога на твоем лбу… Она только у тебя. Тебе по силам многое, что не сделает больше никто. Поэтому мне нужна твоя помощь. Пойдем. Ты должен отдохнуть. Твоя дорога была очень тяжелой. Но она только начинается.

Каин вздохнул и поплелся за ненавистным ему человеком. Незнакомец шел чуть впереди с видом победителя. Он понимал, что Каину некуда деваться в чужом мире. Он немного придет в себя, его раздражение схлынет. Он станет послушным. У него просто нет выбора.

– Может быть, ты что-то хочешь знать? – спросил его черный человек.

Почему-то Каин спросил его не про свой город, не про судьбы своих потомков, а про ненавистного брата Сифа, мысли о котором не давали ему покоя даже после смерти и возрождения.

– Скажи, мой брат уже умер?

– Он умер, хотя очень долго жил. 912 лет. Дольше, чем ты, – сказал незнакомец, открывая дверь одного из домов на большой и многолюдной площади.

– Когда-то у меня был свой замок, – вздохнул Каин, – он тоже стоял на площади. Правда, она была гораздо меньше этой.

– Я помню, – согласился незнакомец.

– Как помнишь? Ведь ты сам говоришь, что прошло столько времени.

– Я, как и ты, страдаю от очень редкого недуга: не могу умереть.

– Но я-то могу! Это ты что-то намутил с моей смертью! Я совсем этому не рад.

– Я приходил в твой город под именем Армилуса. Ты меня хорошо встретил. Предложил ужин и ночлег с твоей внучкой…

– Наамой? – воскликнул Каин.

– Да! Точно! – согласился его новый знакомый. – С Наамой. Трудно упомнить все имена! И всех своих женщин!

Человек подвел гостя к двери:

– Входи же!

Каин поискал глазами ручку или замок.

– Неужели ты до сих пор пытаешься открыть дверь, отодвинув засов или отперев замок? Для первого человека не может быть препятствий. Любая дверь должна сама распахиваться перед тобой. Неужели ты до сих пор этого не понял? Входи же!

Каин замер в растерянности и оглянулся на хозяина.

– Но входи же! Теперь я могу накормить тебя ужином и дать возможность сна.

Каин протянул руки ко входу и дверь действительно отворилась перед ним.

Армилус ввел гостя в небольшой, но аккуратный дом с красивой мебелью, разложенным бельем, изделиями, назначение которых Каину было непонятно, украшениями из прозрачных камней, развешанными по стенам. Окна прикрывались ставнями. Эти ставни были удивительного изящества, с тончайшими рисунками.

– Я всегда выбираю все самое лучшее, – сказал Каину хозяин, обратив внимание на некоторую его растерянность, – за столетия моей жизни научился ни в чем себе не отказывать.

В доме за хозяйством присматривала одна из тех исполинских женщин, которые встречались им по пути.

– Я таких и не видел раньше, – признался Каин, улучив момент, когда хозяйка отлучилась за угощениями.

– Ее зовут Лилит, – ответил ему Армилус. – Правда, красивое имя? Сегодня ты сможешь оценить не только ее имя. Такие удивительные женщины-великаны рождаются, когда мы, порочные ангелы, пользуемся носительницами крови Сифа. Дочки праведных потомков Сифа в мужских руках оказываются обычными податливыми юбками, которые быстро слетают в нужный момент. Потом у них рождаются девочки исполинских размеров. Дети-великанши показывают всем вокруг, что матерью ребенка была женщина из рода праведников. Забавно, не правда ли? Ну и прислуживают они потом хорошо. Больше ведь их никто никуда взять не осмелится: ни в жены, ни на работы. Правда, Лилит? Она еще свеженькая и чистенькая. Я купил ее сегодня утром специально для тебя.

Армилус ухмыльнулся и крепкой ладонью по заду Лилит показал послушание своей служанки.

От желания обладать женщиной из рода Сифа и хотя бы таким образом отомстить ненавистному брату Каин возбудился, даже хотел отказаться от еды, но хозяин строго указал, что он обязательно должен поесть. Ему нужны силы. И еще нужен ужин для того, чтобы Каин мог получить ответ на многие свои вопросы. Например, для чего его вернули из небытия. Лицо первого человека тут же погрустнело, потому что эта тема настолько же волновала его, насколько была ему неприятна.

– Я бы еще и помылся, – сказал он хозяину дома, – все время ощущаю грязь на себе. Наверное, потому что несколько раз свалился в ваши скользкие от помоев канавы. В городе есть бани?

– Ты хочешь не помыться, а очиститься, – заметил ему Армилус, – но очиститься ни тебе, ни мне невозможно. Поэтому мы должны оттянуть тот момент, когда для нас все закончится.

– Какой момент? И как его оттянуть? – спросил Каин.

– Вот мы и пришли к сути нашего разговора. Смотри: ты мертвый. При всех своих злодеяниях Бог тебя любит. Ты – первенец, родившийся вне Эдемского сада. Он тебе простил даже Авеля. Не стал наказывать. Напротив, поставив на лоб свою печать, Господь дал тебе защиту от смерти в течение семи поколений.

– И дал смерть в первый же день по истечении срока, – грустно подчеркнул Каин.

– А я, наоборот, хочу жить бесконечно долго и стать всемирным правителем этого мира.

– Как ты хочешь это сделать?

– Если ты поможешь мне, я заключу с тобой договор, и ты тоже больше не познаешь смерти. Согласен?

– А если я не захочу жить вечно?

– Тогда мы сейчас расстаемся, я уйду, а ты будешь, как теленок, осваивать новую жизнь, где тебя никто не знает. Мне уйти?

Некоторое время Каин растерянно смотрел на тарелку с мясной похлебкой, которую поставила перед ним Лилит. Он сам видел, что в этом мире не понимает ничего. Даже по тротуарам ходит с трудом. Он не знал ни людей, ни местных традиций. Свое вино из бурдюка он разлил. Он даже куска хлеба не добудет. Не говоря уже о крыше над головой и женщине на ночь. Ему вспомнились верные слова его горделивого сына Еноха:

– Копать не могу, а просить стыжусь.

Черный человек подождал немного решения Каина и заговорил снова:

– Если хочешь жить долго и больше не попадать в мир умерших, то завтра я тебе в этом помогу.

– Как?

Армилус посмотрел на него с хитрецой и покачал головой:

– Сегодня ты ответов на эти свои вопросы не получишь! Доедай похлебку, грызи баранью ногу, пей вдоволь вина, а потом оставайся на ночь с этой женщиной из рода Сифа, чтобы потешить себя перед завтрашним днем. Предупреждаю: он будет трудным.

Лилит ждала Каина в соседней комнате. Она была уже без одежды. Только серебряное украшение, состоящее из множества крохотных квадратиков, оставалось на ее шее, а в волосах – заколка из незнакомого для Каина камня бирюзового цвета. Он сбросил медвежий плащ и лег на спину в штанах, подумывая про себя, что баня после смерти, возрождения и городских помоев ему бы точно в этой ситуации не повредила. Но Лилит его запах не отталкивал. Она взобралась от его ног к груди, как кошки залезают на деревья. И была такой ласковой, такой нежной, что Каин забыл обо всем. Он потерялся в пространстве, хотя выпил вина не так уж и много. Незаметно для себя принялся ее обнимать. А ведь даже с женой он старался обходиться без объятий. В нежностях он видел что-то противоестественное для своей натуры.

Ему казалось, что благодаря страсти Лилит он улетел к своей молодости, когда все только начиналось, а отец распределял ему с братом обязанности, нужные для прокорма семьи: скотоводство и земледельчество. Когда зависть еще не начала разъедать его сердце, как ржавчина разъедает железо. Он унесся к началу начал, когда еще мог сделать выбор: стать хуже или лучше. Бог все разрешал им, с любопытством наблюдал, как они построят свою жизнь. Он оказался в своем раннем времени еще до момента, когда первая черная мысль коснулась его души. Это была мысль: «Какой из меня земледелец? Разве отец не видит, что я должен заниматься животными?»

Лилит не только отнесла его туда, но дала возможность там задержаться, а фактически прожить целую жизнь. Новую жизнь. Без убийства. В этой жизни они с Лилит были вместе и Бог им улыбался. Они удалялись, чтобы их никто не видел, и обнаженные, падали в цветы. Каин и Лилит опутывались ароматами цветов, а эти молчаливые свидетели их страсти вбирали в себя запахи влюбленных и превращали их в нектар, который прозрачной росой опадал на лица любовников.

Было странно после этого открыть глаза и увидеть убранную низкую комнату Армилуса, лишенную цветов, голубого неба и дивных запахов. Только Лилит осталась такой же, как в видении. Она трепетно гладила волосы Каина и отвечала на каждое его движение нежной податливостью. Он обнимал ее крепче и крепче, подсознательно желая сделать частью себя.

А когда утром нужно было выходить из комнаты, Лилит протянула Каину свои серебряные квадратики с шеи. И в этом было столько любви! Любви, которую он познал в первый раз. Никогда на него еще так не смотрели, никогда еще его так не гладили, не целовали. Никогда женщина еще не плакала оттого, что нужно расставаться с любимым.

Лилит, прежде чем отдать Каину свое украшение, показала пальцем на небо, а потом на сердце. Наверное, квадратики представляли большую ценность. Она хотела, чтобы он увидел, как квадратики открываются. Каин отвел ее руку. Зачем ему это знать. Ожерелье будет напоминать ему о главной ночи в жизни, когда он и она были так открыты друг другу. Пусть же что-то останется недосказанным.

Только тогда он заметил, что они за все время не говорили. Без слов он принял ее подарок. Без слов надел на свою шею. Без слов подошел к своей одежде. Ему хотелось подарить Лилит на память что-то свое. Он взял один из ножей – самый маленький – и железный круг с рисунками. Протянул женщине.

И тут она впервые ответила словами. Вернее, вскрикнула, взглянув на круг:

– Он же погребальный!

Они встретились за столом. Вина Каину не хотелось, но Армилус налил ему бокал, похлопал, подбадривая, по плечу. Лилит внесла большую сковороду с яичницей и кусками мяса. Голова великанши была растрепана, но женщина выглядела счастливой и радостно смотрела на своего возлюбленного. Армилус заметил эти нежности:

– Видно, вы подошли друг другу. Среди местных и она, и мы с тобой – тоже настоящие великаны. Я хочу тебе кое-что показать, прежде чем ты приступишь к выполнению своих обязанностей.

– Обязанностей? – переспросил Каин.

– Ну, я же не просто так тебя воссоздал из праха!

– Помыться бы, – напомнил Каин.

– Сегодня я тебе обещаю, что ты славно помоешься.

Когда они выходили из дома Армилуса, навстречу им выскочил мальчик-молочник. Увидев сразу двух таких огромных людей, причем одного в звериной шкуре и «диких» кожаных штанах, воскликнул и отскочил в сторону, выказывая этим большое уважение. Мимо проезжал булочник со своей тележкой. Молочник кивнул на громадных людей и тот присвистнул от удивления.

Чтобы Каин не падал на залитых помоями мостовых, Армилус дал ему пару своих сапог. Кажется, у него было хорошо с одеждой: свежая черная рубашка, плащ с золотой пряжкой. Сапоги не стучали по городским камням, а мягко ступали по ним. Молочник с булочником так и не отвязались, рассчитывая, пусть не на покупку, но хотя бы на мелочь от таких видных мужчин. По дороге их обогнала Лилит, игриво взглянув на Каина. Она пронесла корзину с грязной одеждой.

– Торопится застирать ваши простыни! – подмигнул Армилус Каину. – А заодно мои рубашки и прочее белье. Но зря! Все зря!

Каин не стал переспрашивать, почему все зря.

Это был дивный день. Несмотря на городские зловония и навозные кучи от коров, ослов и лошадей, которых, кажется, было не меньше, чем горожан, чувствовалось, как благоухают фиолетовые ростаны, которые цветут только в апреле, над ними жужжали пчелы и водили хороводы бабочки. Хозяйки лавок с тщательностью, которая бывает только ранней весной, намывали ставни окон и двери. Армилус заметил, что эти девицы и тетки напрасно тратят время.

Сзади раздался свист – это булочник с молочником напоминали о себе. Чтобы они отвязались, Армилус отсыпал им по горсти мелочи. Мальчишки отстали, а Каин со спутником двигались дальше.

И чем глубже они уходили к центру города, тем менее мирными становились картины, которые наблюдал Каин. Немерено было пьяных людей. Кто поодиночке, на шатающихся ногах, кто с подружками в обнимку, кто с собутыльниками. Некоторые не могли ходить и беззащитно стояли, упершись в стену какого-нибудь дома, кто-то лежал в лужах помоев, как накануне по неосторожности сам Каин. Люди с кувшинами встречались на каждом шагу и, проходя мимо, протягивали встречным свое вино.

Блуд тоже был характерной особенностью этого города. Обнаженные мужчины и женщины разных возрастов попадались им навстречу все время. Наверное, это означало, что горожанин находится в поиске партнера. Некоторые уже обрели друг друга и ласкались на глазах у всех. Были пары, которые в своих утехах заваливались на городские дороги, уподобляясь пьяным согражданам. Все время из питейных заведений гремела мерзкая музыка, заглушавшая любые разговоры. А может, и хорошо, что заглушала. Эту отборную брань трудно было назвать речью.

Засмотревшись на шокирующие картины городского утра, Каин вдруг почувствовал, как его ощупывает чья-то рука. Неужели местная шлюшка решила, что может его заполучить? Но нет! Рука, которую он схватил, была мужской и занималась исключительно карманами. Искала их у человека, который про карманы не знал ничего! Не устраивая из произошедшего драму, Каин просто сломал кисть злоумышленника. Тот с визгом убрался прочь.

Усмехнувшись, Армилус сказал:

– Нравится местная жизнь? А между тем эти традиции заложил ты! В твоем городе прелюбодеяние стало обычным занятием, которое можно ни от кого не скрывать! У тебя упивались вином, одурманивали мозги музыкой! Ты сделал свой первый город пристанищем проходимцев разных мастей.

– Но такого у меня не творилось! – попытался оправдываться Каин.

– При тебе все было скромнее, а после тебя приличий становилось все меньше и города притянули к себе жуликов и развращенную публику. Но я их люблю. Знаешь за что?

– Ну?

– Они с радостью берутся за самое поганое дельце и выполняют его почти даром, а то и за стакан. Многим я вообще не платил. Но если мне нужен кто-то для весьма сомнительного предприятия, я всегда с легкостью его нахожу.

– Зачем же тебе понадобился я? – сурово спросил Каин.

– Есть дела, на которые способны единицы! – загадочно ответил его собеседник. А вот и наше дело.

Они вышли на берег моря, где собралась гигантская толпа горожан. Поводом стала огромная деревянная коробка, раскачивающаяся на волнах. Это было самое большое строение, которое когда-либо доводилось видеть Каину. От удивления он открыл рот. В чувство его привела новая рука, которая умеючи искала ценности в одеждах. Он не стал ломать кисть этого ворюги, как сделал прошлый раз, а поднял проходимца на руки и сбросил в море под смех толпы.

Его внимание привлек взъерошенный старик, которому было лет 600, а может быть больше. Старик стоял на верхней палубе коробки и кричал оттуда, подчеркивая значение каждой своей мысли деревянным массивным скрюченным жезлом, высоко поднятым над головой. На старике была какая-то простая, вытертая до дыр материя и больше ничего. Его грудь вздымалась. Было видно, как он волнуется. За стариком стояло трое мужчин – помощники или сыновья с женщинами. Он кричал, не прекращая. Часть слов скрадывало море шумом своих волн, а над остальными фразами и призывами деда забавлялась толпа.

– И еще за что я люблю города, – потешаясь вместе с толпой, прокричал Каину Армилус, пытаясь заглушить перекаты всеобщего смеха, – что здесь праведник обязательно выглядит посмешищем, а дурак и подлец – королем!

– Кто это? – спросил Каин.

– Это Ной. Последний праведник нашего времени. Он лет сто назад разговаривал с Богом, и тот сказал ему, что разгневан поведением людей. Они развратны. Думают только об удовольствиях и богатстве, а про своего Создателя забыли. И Бог решил их наказать. Уничтожить. Всех. Сто лет Ной строил ковчег, на котором собирается спасти по паре каждого животного, ну и людей, которые этого захотят.

– Я хочу слышать, что он сейчас говорит!

– Что начнется большой дождь, который смоет людей. Они стали пристанищем греха. Грех из городов заполнил весь мир, населенный человечеством. Он зовет людей в свой ковчег. Это последняя возможность спастись и глупо этим не воспользоваться. Двери ковчега скоро закроются, как только с неба упадут первые капли дождя.

– Они считают его сумасшедшим! – догадался Каин.

– А это абсолютно нормальный праведный старик, – загоготал Армилус, – больше чем провидец и больше чем пророк!

– И большой потоп, о котором он говорит, случится?

– Обязательно! Причем, не сегодня завтра!

– Так чего же они смеются? Если Бог сказал! Как же Ему можно не верить? Надо быть идиотами!

– А они и есть идиоты! Веселят меня до икоты! Это же твое племя – горожане! Самоуверенные небожители! Что им до сморщенного старика, который корячился сто лет над своим сооружением! Ты создал этих убогих людей! И должен будешь довести дело до конца.

– Каким образом, если сейчас все может погибнуть в водных стихиях?

– Пойдем отсюда. Я расскажу. Только перед уходом запомни стоящего за стариком молодого парня в красном холщовом хитоне. Хорошо запомни. Видишь, – и Армилус указал пальцем, – все дети Ноя темные, а этот – высокий и светловолосый, как…

– Как дети Сифа.

– Точно! А теперь пошли.

– Я только хотел спросить… Что такое дождь?

– Дождь! Этого никто точно не знает. Дождей раньше не было. Что-то изменится в атмосфере. Поживем-увидим.

Каин и Армилус, пройдя несколько улиц, заглянули в забегаловку с одной качающейся скамьей и двумя грязными столами. Поганое место, обездоленное солнцем и людьми.

– Если бы не тарелки, я подумал бы, что это городской туалет, – брезгливо поморщился Каин.

– До такой роскоши эти люди не додумались. Поэтому, когда приспичит, запросто все делают прямо здесь. Не уходя от столов. Ведь еду могут украсть!

Но, видно, местечко полностью устраивало Армилуса. Он начал говорить спокойным тоном. Правда, от каждого его слова Каину хотелось или выть, или кричать.

– Я разбудил тебя из-за них. Из-за их ковчега и будущей гибели людей. Сейчас словам старика никто не верит. День жаркий, безоблачное небо. Но вот что я тебе скажу: стоит упасть первым каплям дождя – а он начнется обязательно, – к ковчегу хлынет весь город. Если посмотрим на кровь любого из горожан – все они потомки или твоего рода, или Сифа. Других вариантов не было. Ведь у первого человека Адама, которого Господь создал из красной глины, было только два сына. Согласен?

– Три, – мрачно ответил Каин. – Авель не успел дать потомство.

– Я об этом и говорю. А теперь представь мировое наводнение, которое должно уничтожить всех на земле до единого. Исключений не будет.

– И человеческий род вымрет? Бог этого не допустит.

– Все уже происходит. И умрут все люди, от Адама. Заберут с собой все свои убогие тревоги, влюбленности, ненависти, желания, болезни, бесконечные недовольства жизнью, которые были и есть, – все это скроется под водой. Она будет над всей землей.

– Да откуда же!

– Это тебя не касается. Поверь, у Бога вода есть. С избытком. Проблема не в этом! Спасутся Ной, три его сына и их жены. А также животные, каждой твари по паре.

– И что?

– Ной и его сыновья – потомки ненавистного тобой Сифа. Твой же род смоет водой до основания. Благодаря этой постройке выживут только они.

Каин должен был такое обдумать. Никогда он не стоял перед исчезновением своего рода. Его качало над столом. Его вырвало. Он побледнел. Ему захотелось вина.

– Нет! – сказал Армилус. – Никакого вина ты больше не пьешь. Ты спасаешь свой род.

– Как? – Каин вскочил из-за стола, готовый бежать вразумлять этих тупых горожан, которые не видят очевидной опасности, не слышат пророка, который призывает их к покаянию и спасению.

Армилус терпеливо дождался, когда Каин вернется на свое место, чтобы появилась возможность договорить:

– Я рассказал пока только то, что нужно тебе. Готов ли ты на все ради этого?

– Конечно, готов! Ох, как готов!

– Чтобы услышать продолжение, я хочу рассказать, что в этой истории нужно мне.

– Говори быстрее!

Но в этот момент в забегаловку ввалилась толпа местных пьянчуг. Армилус бросил человеку за стойкой монету и позвал своего напарника к выходу. Когда они вышли, им открылась довольно мерзкая картина, как тройка молодых обнаженных мужчин растрясала самый крохотный домик на улице. Его можно было руками разломать. Они же стучали по нему какими-то бревнами, засовывали пьяные головы в окна. Армилус хотел пройти мимо – у них же совсем нет времени, их ждет важный разговор, а это лачуга какой-нибудь потаскухи, которая продает с утра горожанам разбавленное вино. Но Каин почему-то не пошел у него на поводу, достал свой меч и свистнул голым выпивохам, отвлекая внимание от домика, который уже шатался от их напора. Те обернулись, выкатили на незнакомцев удивленные глаза и гурьбой, со своими железными палками и бревнами, пошли в наступление.

Каин не боялся врагов. Мечом владел отменно. Ему достаточно было двух взмахов, чтобы злодеи побросали свои орудия, повернулись к нему голыми задами и помчались прочь. Армилус посчитал, что этого достаточно, и потянул Каина. Но тот, повинуясь порыву, приоткрыл дверь домика и увидел плачущего мальчика-молочника, который сопровождал их сегодня утром, и его перепуганную мать. Мать была больна, не вставала с постели. А значит, была легкой добычей для всякой пьяни в округе.

– Как же вы одни, в такой развалюхе? – спросил ее Каин. – Ее же любой ветер сдует!

– Я просто жду, когда умру и закончатся эти муки, – прошептала мама так, чтобы мальчик не слышал.

– А как же сын?

– Если бы могла, забрала его с собой. Что его здесь ждет? Он через десять лет будет бегать голышом по улицам в поиске шлюх и лакать вино, как собака.

– Но вот же ковчег! Он уходит куда-то, где всего этого не будет! – попытался убедить Каин хотя бы одного человека.

– Такая жизнь везде. А может, просто убью сыночка перед своей смертью. Сделаю благо нам обоим.

– Отправьте его в ковчег! Поверьте мне!

– К сумасшедшему старику? – ухмыльнулась мать. – Над ним все смеются! Зачем мне такое желаете?

Армилус, оттащив Каина, захлопнул дверь лачуги.

Он подвел Каина к своему дому:

– Есть место, где никто не помешает. Не было случая, чтобы сюда забрался какой-нибудь проходимец.

– Мы идем в дом?

– Нет! Мы будем говорить над домом!

Каин сразу не рассмотрел, что жилище черного человека было встроено в высокую гору. Через крышу по ступенькам можно было подняться на вершину. На это ушло не больше получаса. Армилус получил возможность договорить:

– Теперь о том, что нужно мне. Повернись спиной к морю. Видишь еще одну гору с большим заброшенным домом?

– Ну, конечно.

– Это бывший дом Ноя и его сыновей. А перед домом дерево. Мне нужно это дерево. Ты раздобудешь его для меня. У тебя нет важнее задачи. Причем, обязательно с корнями. Но поначалу ты должен знать подробности.

– Зачем? – пожал плечами Каин. – Дерево как дерево. Выкопать, передать. Зачем знать лишнее?

– Это касается тебя.

– Дерево перед домом Ноя?

– Да. Помнишь историю про три зернышка, которыми пытались спасти твоего отца Адама, когда он заболел?

– Еще бы! Я погиб в тот день, когда сын Сифа мне об этом рассказал.

– Адам, когда Сиф вернулся от ворот Рая, уже умер. Но зерна все равно всыпали в рот мертвому Адаму и с ними похоронили. Это дерево – то, что проросло изо рта Адама.

– То есть, ты хочешь, чтобы я разорил семейное кладбище, вырвал дерево, которое пронзает останки моего отца?

– Да! Мне нужно именно это.

– Но так не поступают с мертвыми, – возмущенно посмотрел на него Каин.

Но его собеседник не принимал возражений:

– Все зерна были разными: от финикового дерева, кедра и кипариса. Прорастая, все три растения слились в одно. Говорят, что раз в сто лет оно дает плод. Он мне нужен для моих планов. Плод из Рая позволит сделать очень много. Прошлый раз я не успел: плод сорвали женщины из этого дома. Я не готов ждать новых. Но это дерево, как и все, тоже погибнет под водой. Выкопай его для меня. И не обруби корни.

– Как я это сделаю?

– Как хочешь.

– Но если оно проросло на месте погребения, почему Ной и его сыновья не выкопали его?

– Потому что Ной мог взять в ковчег только людей и животных. Немного пропитания. Ковчег построен таким образом, чтобы сверху собиралась дождевая вода. Он не создан, чтобы перевозить семейные реликвии.

– Хорошо! Я выкопаю дерево. Куда я должен его принести? В этот дом?

– Нет! Сразу к ковчегу. И тогда ты приступишь к спасению своей крови.

– Как?

– Ты должен их всех убить. Начиная с Ноя. Всех. Мужчин, женщин. Ковчег будет твоим.

– Но мне не нужен ковчег такой ценой! – снова возмутился Каин. – Ной и так зовет туда горожан.

– Мне нужно, чтобы обязательно умер младший сын Ноя Сим, тот, в красном хитоне. Это второе непременное условие. Пока жив Сим и его потомки, мои планы о власти над людьми не могут осуществиться.

– А если я убью Сима… – задумался Каин.

– То тебе придется убить и всех остальных. Тебе это под силу.

– И это будет снова против Бога, как было, когда я убил Авеля.

– Ты же хочешь восстановить свое семя, – ухмыльнулся Армилус, – что важнее? Ты когда-то убил Авеля, но твое семя все равно распространилось по миру. Сейчас твои потомки должны полностью погибнуть! И ты о чем-то размышляешь?

– Как я это сделаю? Как я защищу мое семя от наводнения?

– Та женщина, Лилит. Она тоже придет к ковчегу.

– И что дальше?

– Она забеременела от тебя прошлой ночью.

– Ты-то откуда это можешь знать?

– Я знаю многое, что не дано знать людям, – ухмыляясь, ответил падший ангел. – Так ты сделаешь все, о чем я прошу? Решайся быстрее, а то вон пришли голозадые выпивохи мстить за свой позор, который они претерпели на площади от тебя. Сейчас, наверное, сожгут мой дом.

– Ты так спокойно на это смотришь? – удивился Каин.

– Я задал тебе вопрос.

– Я все сделаю, – покорно ответил Каин, – так почему же тебя не волнует судьба дома?

– Ты забыл, что вот-вот грянет ливень и все, что мы имеем, не будет иметь значения. Даже жизни.

Пьяные ребята ворвались в помещение, и было слышно, как они там все крушат.

– Я прогоню их в две минуты, – заметил Каин.

– Уходи, – ответил ему Армилус, – тебе есть чем заняться. И спеши.

– Куда? – удивился Каин. – Чистое небо без облаков. Даже ветра нет. Когда я жил прошлый раз у нас никогда не было дождей. И я не совсем понимаю, что это такое.

– Люди еще никогда не видели дождей! Вода для местных жителей – это вино, море и реки, – ответил ему Армилус, наблюдая, как подонки выскочили на улицу, а через некоторое время сначала из окон, затем из двери вырвались языки пламени.

Уходя, Каин обернулся, чтобы задать последний вопрос:

– Почему ни ты, ни кто-то другой не выкопали это дерево?

– Я же падший ангел. Как я могу прикоснуться к чему-то из Рая? Я могу этого хотеть, зная этому цену.

– А любой доходяга из городских?

– Нет. Только человек с печатью Бога на своем челе. Получается, что выбирать мне особенно не из кого. Каинова печать – ее же не смоешь.

Хорошо, что Лилит все еще не вернулась и не попалась в руки этим подонкам. Наверное, провозилась за стиркой белья и слушала на пристани безумного старика, которому вот-вот придется умереть.

– Что он назвал домом Ноя? – думал Каин, подходя к названному зданию на горе. – Конечно, все здорово изменилось, но дом Ноя был надстроен над той лачугой, которую возводил сам Адам, отец Каина. Как же они там все помещались? Адам, Ева, Каин, потом родился Авель, затем Сиф и сестры. Никто никого не теснил. Ева учила их, что жить надо так же радостно и с благодарностью Богу, как они жили в Раю. Никогда никому не было сказано грубого слова. Только когда стало известно, что один брат убил другого, все изменилось. Адам впервые поругался с Евой и сказал ей самые обидные слова, что он не может быть отцом такого падшего человека, как Каин, что просто она изменила ему со змеем – воплощением злых сил, врагом Бога. Только от такого союза со змеем-искусителем мог появиться настолько злобный, завистливый убийца. С этого дня в их маленьком доме отношения изменились. И виноват в этом был Каин. Они иначе смотрели в глаза друг другу, по-другому общались во время еды. Никто не радовался цветам, разраставшимся вокруг их жилища, а звери мигом растеряли свою душевность, в их глазах появилось недоверие и страх к людям. Даже рождение ребенка после убийства больше не воспринималось чудом и даром Бога. Теперь зачатием детей управляло много других чувств, не всегда божественной природы.

Каин зашел внутрь. Нашел общую комнату, где до убийства все собирались. Вышел во двор. Он никуда не спешил. И ему пришла рисковая мысль: дойти до жертвенника, где были отвергнуты его дары, а приняты дары Авеля.

Он так и сделал.

Каменная глыба, отесанная сверху, чтобы быть более плоской. Холодная, вызывающая в нем только ужас. Ему пришло в голову, что сегодня можно было принести из города искупляющие дары. Странно, что он об этом не подумал прежде. При жизни. Ведь можно было просить Бога о прощении. Каждый день. Возлагать на алтарь все, что у него было.

А теперь у него с собой ничего нет. Только меч – и он положил студеное железо на студеный камень.

У него были погребальные круги. Только два, потому что один он отдал Лилит после ночи любви. Несколько ножей.

– Забирай! – кричал Каин. – Забирай все, что у меня есть, но только отпусти меня, подари мне свое прощение.

В этом неистовом состоянии он сбросил перчатки из нежной кожи, которые подарил ему сын Сифа, – тем более, он давно хотел избавиться от неприятного дара. Положил также на жертвенник свою медвежью накидку, наброшенную на голое тело, подаренные Армилусом сапоги. Но они не удерживались и сваливались с жертвенника. Свои штаны Каин стянул и тоже бросил на камень, сломавший его судьбу.

Голый, он плакал рядом с камнем приношений, вздымая вверх руки:

– Подари мне прощение и прощение детям моей крови. Это несправедливо – так долго терпеть, а потом утопить всех в воде. Оставь мою кровь! Хоть немножечко! Оставь хоть сколько детей моего семени! Прошу тебя! Господи! Почему я должен стать свидетелем этого ужаса? Помоги выбраться хотя бы нескольким! Помоги! Почему потомки – Сифа, а не мои? Почему Ной, а не я? Прости меня, Господи!

Он то падал на колени, то вскакивал над жертвенником. И плакал, плакал, плакал.

И ему был ответ.

Вдруг в еще некоторое время назад чистом небе раздался грохот. Заполыхали молнии. Громыхнуло так сильно, что деревья стали светиться от небесных стихий. Одна молния попала в дом Адама, перестроенный Ноем. Он загорелся, как сухая ветка в лесу, как муравейник, которые Каин любил сжигать ради забавы.

– Такой твой ответ? Ты сжигаешь дом, в котором я родился, чтобы не оставалось никаких следов от нашей жизни? От всего прошлого? Ты не хочешь меня простить? Тогда я все сделаю сам!

Каин в ужасе услышал собственные слова, отпрянул от жертвенника, упал в глину, измазавшись в ее белой краске, взглянул на черное небо и прошептал одними губами:

– Тогда я все сделаю сам. Я сам спасу свое семя. У меня есть помощник! И он тебе не друг.

Голый, с развевающимися волосами, Каин метнулся к Райскому дереву, которое выросло из главы Прародителя Человечества.

– Я испортил все в жизни моей семьи! Теперь у меня настало время надругаться над главным людским захоронением. Раз не будет ничего, не должно остаться и могилы моего отца!

Сначала он принялся копать руками, но глина вокруг дерева окаменела. Она только рвала в кровь кожу пальцев рук, но не уступала Каину ни на йоту. Эта кровь стекала по трещинам в белой почве вниз, где лежали тела Прародителей. Адама и Евы.

Небо действительно изменилось. После мольбы Каина у жертвенника оно потеряло голубые краски, стало черным и низким. Только молнии летали из края в край. Ощущение чего-то неминуемого стояло в горячем воздухе. Оно было пронзительным, потому что несло за собой гибель.

Он не успевал до дождя вырвать дерево из капкана упрямой глины.

Тогда Каин рванул к жертвеннику, раскидал с него вещи, только что отданные Богу, и схватил меч, который положил на камень для приношений первым. Зачем-то погрозил мечом в небо. Это были действия человека, которому нечего терять.

Взлохмаченный, грязный, он вернулся с мечом, выкованным его сыном Тубалкаином! У сына было звериное чутье, раз он предвидел, что этот меч – последний шанс спасти родное семя. Или, наоборот, все разорить и погубить.

– Я успею, – кричал вслух Каин, взрезая мечом глину на месте семейных захоронений и изредка поглядывая на небо, – я успею все сделать до дождя! И никакой Ной не отправится в том ковчеге. Они у меня будут плавать за бортом кровавыми кусками мяса!

Глина поддавалась с трудом. Ствол дерева качнулся раз, потом еще. Может быть, корни и вылезли бы от зверских усилий Каина, но что-то их не пускало. Он продолжал вонзать меч в глину, выхватывая большие куски земной плоти. Меч уходил все глубже, а дерево вытащить было невозможно. Тогда Каин зарычал, как лев перед прыжком на антилопу. Внизу, в земле, что-то хрустнуло и ствол дерева нехотя пошел вверх. По нему текла кровь Каина. Он не чувствовал боли. Они решал вопрос смерти и бессмертия своего рода. И вот дерево вышло целиком, с корневищем. Каин несколько секунд тяжело дышал, не понимая, вокруг чего сплелись корни. А потом похолодел: с кусками глины вслед за стволом дерева вылез череп его Отца. Вот что мешало выйти дереву раньше. Адам после смерти продолжал вредить своему нелюбимому сыну. Теперь череп Адама оказался снаружи, захваченный корневищем дерева. Вытаскивать череп из корней возможности не было. Пришлось отрубить его от скелета и забрать с собой. Каин взвалил дерево себе на плечи, хотя оно было довольно тяжелым. И большим. Сколько мог, он протащил его на себе, удерживая обеими руками. Но долго так идти не получилось. Райское дерево наседало на него, заставляло согнуться в поясе.

Каин пробовал перевернуть дерево, схватиться за него как-то иначе. Ничего не получалось. Последний способ, который он испытал, не был легче остальных. Это уже было отчаянье. Вначале он скинул дерево на землю. Но только для того, чтобы отцепить со спины отягощавший его подарок сына – кованый царский меч. Орудие, когда падало, ударилось о какой-то камушек и отозвалось искрами и скорбной прощальной нотой. Ни о каком сражении с Ноем и его сыновьями уже не могло быть речи. Он надеялся на Армилуса: тот обязательно придумает что-то в благодарность за его приношение.

Каин взвалил дерево на одно плечо, а другой конец ствола вместе с корневищем волок по земле. Корнями дерево задевало каждую кочку, каждый сучок. Голова Адама качалась, но была крепко схвачена корневищем, поэтому удерживалась внутри, как окунь в рыболовных сетях. Идти было неимоверно тяжело. Бежать возможности не было. Каин мог плестись, с трудом делая шаг за шагом. Его пот превратился в кровь. Лицо выражало безумие. Глазницы расширились, рот искривился. По лицу текли кровавые слезы.

Дождя еще не было. Он тащил свою ношу и не понимал, через сколько шагов упадет. Отмерял глазами: надо пройти еще вон за тот камнем или за это бревном. А главное, ему неоткуда было ждать помощи.

Здесь он ошибся.

Ему навстречу бежала Лилит.

– Мой милый! – кричала она. – Мой драгоценный! Как ты это осилил один? Дай я вытру твое лицо.

Лилит вытащила из фартука полотенце:

– Бедный! Здесь сплошная кровь! Отпечаток лица из крови! У меня нет ни глотка воды. Но я могу помочь тебе нести. Ой!

Как только женщина дотронулась до ствола, показалось, что между деревом и ее рукой с неба проскочила молния. Она обожгла руку женщины. Все ее пальцы одновременно.

– Ты не сможешь! – прохрипел Каин. – Голой рукой не возьмешь.

– Я через полотенце. Твое кровавое полотенце.

Они тащили дерево довольно долго. Сначала по холмам, затем по улицам города, которые выглядели необычно – совсем пустыми.

– Все на берегу, – прошептала женщина, – вдруг старик окажется прав и пойдет дождь?

Случайно так получилось, что их скорбный маршрут проходил по улочке, где стояла лачуга больной матери мальчика-молочника. Она была порушена. Мертвое тело женщины с кровавыми пятнами на одежде лежало возле кровати. Мальчик тоже был там. Он жался в самом темном углу. Участников странной процессии мальчишка не признал: окровавленные люди. Один из них абсолютно голый, как те, кто насиловали и убивали его мать.

– Иди с нами! – прохрипел Каин. – У тебя будет шанс выжить!

– Я не хочу выживать! – робко ответил мальчик.

– Спасай себя, – отплевывая кровавую слюну шипел мужчина.

Но мальчик больше не верил людям.

До пристани было близко. Надежда дотащить дерево существовала. Первое, что они услышали на подходе к берегу, – людские голоса и крики. На берегу был весь город. Люди понимали, что наступили их последние минуты и отказывались верить в это, хотя старый Ной по-прежнему держал вход в ковчег открытым. Какие-то ужи и черепахи еще успевали заползти внутрь. Заскочила тяжело дышавшая пара пантер, которые никогда не водились в этих краях. Люди видели всё, кроме примет своей скорой смерти.

Кто-то кричал:

– Обыкновенная гроза в апреле! Так и должно быть! Весенние грозы!

Другой убеждал:

– Для чего вы нужны этому сумасшедшему Ною? Только для того, чтобы превратиться в корм для его зверей. Никто не выйдет из ковчега! Никто!

– И правда! – поддерживала неопрятно одетая женщина, державшая за руку перепуганную девочку. – А мы дождь в городе переждем нормально! Правда, Ноэль?

– Если он пойдет, конечно! – с заумным видом высказался толстый мужчина со спитым лицом.

Каин и Лилит притащили на площадь бревно в тот момент, когда с неба упали первые капли. Встретилось сразу несколько взглядов: взгляд Каина и Лилит, взгляд падшего ангела, взгляд Ноя и кого-то из его детей. Ной сразу же с началом дождя махнул рукой и его сыновья принялись закрывать вход. Он больше не давал шансов никому.

На площадь ворвалась пьяная компания голых молодых людей, виновных в убийстве матери мальчика-молочника и поджоге дома Армилуса:

– Отобрать ковчег у старика! – призывали они.

Горожане их поддерживали криками, но все понимали: уже так поздно, что никто ничего не успеет сделать.

Ной смотрел на изможденных людей в крови, которые притащили на площадь Райское дерево. Это было всего несколько секунд, но таких длинных, как жизнь от Адама до Ноя и его сыновей. Увидев напротив себя дерево с могилы Адама, праведник закрыл глаза. Это было то единственное, о чем он жалел перед потопом. Кажется – протяни руку и возьми. Пусть эти люди с деревом тоже заходят. Но их разделяла целая площадь галдящих людей. Через такую стену живым пройти невозможно.

Капли бились о дерево ковчега сильнее и сильнее. Настроение людей мгновенно изменилось. Многие бросились к постройке, над которой столько потешались.

Армилус сначала крепко выругался вдогонку ускользающему из его рук ковчегу словами погрязнее любой площадной брани. А потом обратился к Каину и Лилит:

– Вы опоздали. Что я должен делать с этим деревом, когда ушел ковчег? Я его даже в руки не могу взять.

– Мне все равно! – ответил Каин.

– Ну, так выбрось его в море!

Каин так и поступил: он толкнул ствол дерева, которое за время скорбного пути изменило его душу. Оно, качнувшись, упало в морские воды, увлекая в своих корнях череп Первого Человека.

– Ты все потерял, теперь спасай себя сам как хочешь, – бросил ему Армилус напоследок, собираясь уходить.

Вдруг заговорила Лилит:

– Как, ты нас бросаешь! Ты же обещал! Ты так не можешь! Где же твоя любовь? У тебя же есть какой-то способ выжить?

– Любовь? – удивленно повторил за ней Каин.

– Любовь? – со смехом ей в лицо повторил Армилус и затем кивнул на Каина. – Вот твоя любовь, живите в счастье и радости сколько сможете!

Армилус скрылся за дождевыми потоками, словно испарился в воздухе. Каин и Лилит остались в объятиях. Это еще были не объятия любви. Даже расставшись с деревом, они продолжали поддерживать друг друга. Сил у них не было. А они им бы пригодились – растерянные люди на площади стояли уже по щиколотку в воде. Самые отчаянные прыгали в море и пытались догнать ковчег. Кто-то делал это на лодках, но волны возвращали лодки к берегу и они разбивались о камни на пристани. Вывалившиеся из разбитых посудин люди не могли выбраться из воды, потому что их тут же на куски разрывали неведомые рыбы. Они появились неизвестно откуда. С берега было видно, что воды кишат стаями этих хищников.

Кому-то все-таки удалось доплыть до пристанища Ноя, даже стучать в стены ковчега. Это было бесполезно.

Компания пьяных голых ребят, которые столько горя принесли городу в последний день, тоже где-то раздобыла лодку. Им удалось добраться до ковчега. Топорами и железными ломами они начали колотить в борт постройки. И уже щепа полетала во все стороны, как страшное морское чудовище величиной с кита появилось рядом. Ударом хвоста оно сначала перевернуло лодку злодеев, а затем с хрустом проглотило их, словно рыбешек.

– Смотрите! – закричала одна женщина из оставшихся на берегу.

Все обернулись, посмотрели, куда она показывала, и обомлели: над самой высокой горой этих мест раскрылось небо. Картина была страшной. На черном небосклоне появилась величайшая дыра, из которой вода полилась, как шумно, с брызгами ее льют хозяйки из своих ведер. Она неслась на город сметающим все потоком.

Объятия Каина и Лилит уже стали объятиями последней страсти и последней любви.

– Он подговорил меня, – шепнула Лилит, чтобы я соблазнила тебя. Он всегда говорил, что ни за что меня не бросит, что любит. А когда случится великий потоп, заберет с собой, что знает, как можно спастись.

– Сейчас это все не важно, – ответил Каин, – имеет значение, что мы прошли этот путь вместе. А сейчас стоим рядом. И я впервые в жизни понял, что такое любовь.

– И я тоже поняла, – ответила Лилит, – я не боюсь умирать с тобой. Я про потоп тоже все знала заранее, но мне важно, что я уйду с тобой. Поэтому подарила тебе это ожерелье.

– Ах! Я забыл про него, когда все положил на жертвенник Богу! Может, отдай я его в придачу ко всему остальному, оно могло спасти всех нас.

– Возможно! Оно огромной цены! В нем моя мама скрыла то, что везде искал этот злодей, – сказала Лилит, – мое сердце никогда не верило ему до конца. А тебе поверило сразу.

Они уже стояли по грудь в воде. Было видно, как потоки воды, сравнивая холмы и сшибая дома, мчатся прямо на них.

Вдруг прямо рядом с ними выплыло Райское дерево.

– Смотри, – указала Лилит, – оно нашло нас!

– Возьмись за него. Я думаю, оно больше не обожжет, – ответил Каин.

Они ухватились за дерево и поплыли от потока, понимая, что уплыть невозможно.

– Смотри, кто здесь! – указала женщина.

Их дерево проплывало мимо мальчишки-молочника. Он мужественно боролся с прибывающей водой.

– Хватайся, – крикнул ему Каин.

Мальчик схватился. Втроем они держались и за дерево, и друг за друга одновременно.

Через секунду их накрыло огромной волной. Каин умер второй раз.

Жизнь третья

Каин открыл глаза.

Он очнулся от невыносимого запаха. Даже когда он помогал брату стричь овец или убирал за животными в сарае, не было такой вони. Рвота подкатывала горлу. Каин не мог с этим справиться, потому что кроме ужасного запаха его мучило, что все вокруг ходило ходуном. Он лежал на твердом полу, но не было никакой опоры. Стены кружились, окна, расположенные высоко над головой, раздваивались. Когда очередной всплеск изнутри подошел к горлу, Каин вскочил, чтобы его не стошнило прямо под ноги. Он попробовал оказаться во дворе, но не смог найти никакого выхода на улицу. Вокруг были какие-то загоны. Странные звуки слышались со всех сторон, но ему было не до этого. Каин потянул в сторону задвижку одного из загонов и его там вырвало в кучу сухой травы. Он сполз по стенке к полу. Сидел, не двигаясь, чтобы отдышаться. Когда его чуть отпустило, Каин осмотрелся вокруг и увидел в одном локте от себя тигров, которые забились в противоположный угол, беззвучно рассматривая вторгшегося к ним человека, совершившего в загоне непонятные действия.

Каин медленно поднялся. Его все так же штормило. Шатаясь, с опаской поглядывая на тигров, он направился к выходу из загона. Тигры не шелохнулись. Он уже протянул руку к двери загона, как его вырвало еще раз. Теперь прямо в сторону тигров. Он даже на их морды попал. Животные, трусливо урча, вжались друг в друга, а Каин выскочил наружу.

Такие загоны были везде, сколько хватало глаз. Он осмотрелся, увидел, что над головой построено еще два этажа. Тоже с загонами. А уже над ними был маленький коридор с окнами, через которые внутрь падал неяркий свет.

Вокруг летали и кричали птицы разной пестрости. И от каждого такого крика Каину становилось все хуже и хуже. На него накатил еще один рвотный позыв, но в желудке, видимо, ничего не осталось. Он только сплюнул себе под ноги. Потом еще раз, вытер слюну с губ.

Каин стал догадываться, что находится на каком-то корабле, который качают морские волны. Ему плохо, потому что он утратил спокойную земную опору под ногами и теперь его организм ищет что-то устойчивое, но вокруг все скрипит, кричит, воняет и колеблется от волн за стеной.

Чья-то рука опустилась ему на плечо, отчего Каин испугался, чуть даже не подпрыгнул. Он оглянулся, ухватившись за бревенчатую стену, чтобы не упасть от продолжающегося головокружения.

За ним стоял человек, лицо которого ему показалось смутно знакомым. Человек был в черных одеждах: рубаха из странного материала, узкие штаны, накинутый на плечи плащ с золотой пряжкой. Он был очень худым. На лице сквозь небольшие усы и бороду проглядывал тонкий рисунок впавших скул.

– Каин, – сказал человек, – ты не должен меня бояться. Здесь я твой самый близкий друг. Только я тебе помогу. Никто больше тебя не любит, так как я.

– Как я здесь оказался? – спросил Каин срывающимся слабым голосом.

– Пойдем туда, где ты очнулся, чтобы нас не видели вместе.

Черный человек взял его крепко за локоть, а другой рукой – за плечо и направил в один из загонов, где некоторое время назад Каин открыл глаза.

Он запер дверь, посадил Каина на сено под ногами, нагнулся к нему и зашептал:

– Меня зовут Армилус. А тебя Каин. Сейчас ты все вспомнишь. Ты первый человек на земле, который родился от Адама и Евы. Потом ты умер. Я вызвал тебя из края мертвых. Я не первый раз это делаю.

– Зачем ты это сделал? Мне так плохо! – почти прокричал Каин.

– Тихо! – прикрыл Армилус его рот рукой в тонких черных перчатках. – Не кричи. А слушай. Ты вернулся к живым. Но теперь ты больше не Каин. Ты сын Ноя. Тебя зовут Хам. Здесь, на этом корабле, – отец Хама, Ной, два твоих брата Сим и Иафет. Ваши жены.

– Но я не хочу жить Хамом. Я вообще не хочу жить!

– Мы об этом после поговорим. Сейчас ты должен слушать и вспоминать свои предыдущие судьбы.

– Голова разрывается, как поток воды, который разлетается на множество брызг. И тут так воняет. Откуда эти животные и птицы? Почему они так орут? У меня все плывет в глазах.

– Это пройдет. Я сейчас покину тебя, но ты должен запомнить, что Ной тебе не настоящий отец. И выполнять все по его словам ты не должен. Твоя душа не может забыть одну боль и оттого мучается. Ты ее скоро вспомнишь. Это причина всех твоих страданий. У тебя есть возможность избавить себя от этой боли. Но никому не рассказывай про меня и наш разговор. И про то, что ты – Каин, никто не должен знать. Тогда ты сможешь отомстить за все обиды, которые тебе нанесли люди в предыдущих жизнях. Я ухожу, а ты лежи здесь и вспоминай про себя. Когда ты вспомнишь, поймешь, как я тебе нужен!

После этих слов Армилус шагнул к выходу и пропал за перегородкой. Каин рухнул лицом в сухую траву, обхватывая голову руками. И пролежал так очень долго. Руки, державшие голову, успели онеметь в локтях.

– Что с тобой, Хам? – услышал он женский голос над собой.

Каин повернул голову, открыл глаза. Реальность продолжала оставаться мутной. Через пасмурные блики тусклого света сверху он увидел женщину, которая склонилась над ним. Он молчал.

– Какой ты бледный, Хам! – воскликнула женщина. – А твои зрачки, бегают, как мыши между загонами.

– Мне плохо! – простонал Каин. – Я не могу признать тебя!

– Я же твоя жена Неелатамек, – вздохнула женщина.

– Моя жена! – прошептал Каин. – Мою жену звали Лилит.

– Как ты можешь? – спросила она. – Неужели ты так заболел, что не признаешь моего лица? Потрогай меня! Прикоснись! Ты сразу поймешь, что это я.

Она взяла его ладонь и направила к своему лицу. Приложила к губам, к щекам, провела по волосам.

Каин второй рукой приобнял ее, притянул к себе и поцеловал в губы. Она отпрянула:

– Мы не должны быть близки, пока находимся в ковчеге! Ной запретил любые связи своим детям и даже животным. Он сказал, чтобы все завершилось благополучно, надо сохранять целомудрие во время нашего путешествия. Ты забыл и об этом? Нас даже рядом не должны видеть друг с другом.

Хам не выпустил Неелатамек из своих рук. Только сильнее приблизил ее. Волосы женщины упали на его лицо. Закрыв глаза, на ощупь он искал пояс ее платья, разворачивал накидку, которая скрывала шею женщины и грудь. Ковчег продолжало качать, бревна скрипели со всех сторон. На край загона, где они расположились, сел ворон и громко каркал.

Оглядываясь, чтобы никто не заметил ее передвижений, Неелатамек вышла из загона, где на сене продолжал лежать ее муж. На ходу она поправила одежду и по лестнице поднялась на верхнюю палубу.

И снова время потерялось для Каина. Он лежал, сгребая на себя сено и пытаясь полностью скрыть под ним свое лицо. Любые полоски света мучили его глаза. Ему хотелось и плакать, и рычать, словно тигры по соседству, и орать на весь корабль, но силы оставили его.

Через несколько часов дверь к нему снова отворилась. Двое мужчин стояли на входе.

– Хам! – сказал один из них. – Ты сегодня целый день не работал! Мы везде искали тебя. Твои животные остались без корма и воды. Сам ты не разделил сегодня с нами трапезу. Отец волновался.

– Что с тобой? – воскликнул второй мужчина. – Вчера ты уходил бодрый и спокойный. А сегодня мы не узнаем тебя. Тебе плохо?

– Иафет, принеси ему воды, – сказал первый.

– Хорошо, Сим!

Сим и Иафет. Сим и Иафет. Черный человек говорил ему про них. Он сказал, что так зовут его братьев.

– Вот! Попей, – услышал он голос.

Хам вылез из-под сена и посмотрел на братьев. Это были взрослые люди в серых рубахах. На их бедрах были повязаны холст оранжевой ткани у одного и голубой у другого. Хам принял ковш, опустил глаза, чтобы сделать глотки. Ковш задрожал в его руках и чуть не выпал: в воде тускло отражалось бородатое морщинистое лицо с коричневой от загара кожи. Темные небольшие глаза смотрели из отражения ему в зрачки. Он молча выпил всю воду. Жажда мучила его с самого начала. Но пил он не для того, чтобы прийти в себя, а чтобы не видеть облика, который открыла ему вода.

– Отец собирает нашу семью, – сказал один из братьев, который был постарше, – мы искали тебя по всем палубам, а ты оказался рядом с животными. Пойдем, послушаем, что скажет Ной, а потом мы поможем тебе накормить зверей на твоей палубе.

Сим протянул ему крупную мозолистую ладонь и силой оторвал от земли. Иафет поднырнул под руку Каина и стал ему опорой. Каин еле передвигал ногами. Они несли его сначала по одной лестнице вверх, потом по другой. Доставили на небольшую площадку с кроватями из соломы. Туда, где были прорезаны окна. Через них слышался шум ливня. Их жены уже были там.

– Что с Хамом? – услышал он низкий голос.

– Этой мой отец Ной, – понял Каин. Он немного собрался, чуть постоял, удерживая себя за стену, но из-за слабости его ноги подкосились и он скатился на одну из кроватей.

– Ты лег на мою постель, – сказал ему Ной.

– Меня качает, – ответил Каин, – голова улетает от меня, словно птица.

– Тогда лежи и слушай, что я скажу, – приказал Ной.

Он встал перед собравшимися. Помолчал, проводя пальцами левой руки по бороде. Откашлялся и заговорил:

– Нас восемь человек в ковчеге. И животные. Мы строили ковчег сто лет. Нам никто не верил. И никто не пошел за нами. Сегодня, когда я смотрел в окно, увидел, как скрылась под водой самая высокая гора. Это значит, что теперь вся суша под водой. Я не знаю, сколько продлится Потоп. Но я точно знаю, что мы спаслись не для себя. И не потому, что любим эту жизнь больше других. Мы спаслись, потому что Бог не хочет погубить человеческий род. И хочет сохранить животных, которых он создал для нас. Поэтому здесь, в ковчеге, мы служим Богу и Его целям. Мы должны сохраниться и спасти тех, кого нам Господь поручил.

– Мы это понимаем, отец, – сказал Сим.

– Чтобы все прошло благополучно, мы должны себя серьезно ограничить. Мы не можем есть досыта, потому что не знаем, когда вода спадет. Запасов должно хватить и нам, и животным. Никто не должен умереть.

– Никто не умрет, отец! – закивал головой Иафет.

– Но сегодня у меня появилось нехорошее предчувствие, – продолжил Ной, – словно кто-то нарушил один из моих заветов жизни на корабле. Я хочу знать, кто совершил бесчестие, находясь на ковчеге, дарованном нам Богом?

В ответ все промолчали. Ной переводил глаза с одного на другого. Жена Хама Неелатамек потупила глаза и сделала полшага, чтобы оказаться за спиной Сима.

– Не я, – сказал Иафет.

– Не я, – уверенно произнес Сим.

– А Хам болен и слаб, – добавил от себя Ной, – может, это кто-то из животных ослушался моего слова?

В этот момент животные, как бы оправдываясь, начали реветь, мычать, выть и кричать, опровергая подозрения Ноя.

– Прошу еще раз: храните целомудрие, – продолжил он, – даже звери услышали меня и не нарушают заповедей жизни в ковчеге. Если мы допустим не просто плотский грех, но даже помыслы об этом, все может прекратиться. Остаться на поверхности воды с таким грузом сложно, а уйти на дно можно за несколько мгновений. Не отяжеляйте ковчег нечистыми действиями, чтобы все прекратилось как можно быстрее.

– Отец, мы понимаем! – промолвил Сим.

– Но мы не ждем окончания происходящего, – продолжил Ной, – мы продолжаем трудиться, как работали каждый день все годы до этого, ухаживаем за животными и поддерживаем друг друга. Никакого уныния, никакого отчаянья. Если все будет хорошо, скоро ливень прекратится и мы увидим солнце. А теперь можете идти.

С невероятным трудом Каин поднялся на ноги.

– Подожди, – сказал ему Ной, – я вижу, что ты болеешь. Можешь оставаться здесь, пока тебе не станет лучше. Я попрошу мою жену Ноему приготовить тебе воды с уксусом. Тебе станет легче.

Каин сделал несколько глотков и все-таки, придерживаясь за стены, направился обратно, в тот загон, где очнулся. Он шел и думал: Это они пусть хранят целомудрие. Мне не нужна моя новая жизнь. Мне спокойнее, когда я мертвый. Армилус сказал, что мне слова Ноя – не приказ. Я проведу время здесь, как считаю нужным. И если все пойдет ко дну, мне будет легче.

Сим и Иафет нагнали его, подхватили под руки и проводили вниз. На нижней палубе Каин сел на дерево, брошенное у стены. Снова схватился руками за голову, а его братья принялись разносить воду и траву животным по загонам.

Дни тянулись нескончаемо. Время Каина было наполнено тоской. Ему не было дела до всех зверей, насекомых, птиц, с которыми приходилось делить ковчег. На палубу ко всем остальным он так и не перешел: к чему слушать заунывные рассуждения Ноя об их спасении и кроткие реплики братьев, подтверждающих правоту отца. Да и с женой встречаться в загоне на нижней палубе гораздо удобней. А встречи происходили часто. Как правило, днем. Ночью все женщины спали вместе, Неелатамек было бы неудобно уходить на свидания к Каину. По этой причине они встречались днем. Обычно после общей трапезы Каин делал Неелатамек незаметный знак, который могла увидеть только она. Это означало, что когда женщины уберут со стола и помоют миски и кружки, она должна спуститься к мужу. Поначалу Неелатамек боялась этих встреч, потому что это нарушало правила, которые наложил Ной не только на людей, но даже на животных. А потом, глядя на Каина, женщина тоже осмелела и иногда сама прибегала, чтобы тайно проведать мужа. Им было удобно, потому что Ной распределил ковчег, отдав по этажу каждому сыну. Каину достался нижний, где были загоны для тигров, слонов, жирафов, бегемотов и прочей живности, которая водилась, как правило, в самых жарких странах. Каин все время ворчал, что у него скопились главные едоки затонувшего мира. Мясо потреблять людям и животным Ной тоже запретил. Люди довольствовались лепешками и похлебками из пшеницы, булгура и овощей. Иногда Ной приносил к столу мед, орехи и головку отяжелевшего и подсохшего сыра. Животных кормили только сеном и овощами. Каину повезло, потому что припасы еды для зверей были выгружены на его палубу. Не надо было все время переходить по лестницам ковчега, чтобы наполнять у себя в загонах корыта для кормежки. А братья были вынуждены спускаться к нему часто. Хорошо, что у них было мало времени для встреч и разговоров – животных на каждой палубе было много, поэтому ухаживать за ними приходилось с утра до ночи. А просто увидеться и поговорить можно было только во время трапез за общим столом. Вот почему никто из них не застал Каина во время встреч с Неелатамек. Просто было не до общения. Жены приходили на палубы своих мужей, чтобы убирать в загонах и мыть зверей, тоскующих в вынужденной неволе.

Каин жил в собственном мире, где душа позабыла, что такое радость. Многое для него было невыносимым. Но самым тяжелым испытанием оказались моменты, когда Иафет играл на свирели. Именно во время этих душераздирающих звуков, которые так восхищали остальных, откуда-то из глубин мозга к нему приходили воспоминания. Сначала это были лица. Адам, Ева, Авель, Лилит, Армилус, а потом он вспоминал события: руку с камнем, занесенную над головой брата, жертвенник Богу с отвергнутыми дарами, Райское дерево, которое вместе с возлюбленной они тащили через весь город, смерть Лилит, начало потопа.

Армилус! Снова Армилус! Почему он называл себя другом? Он же предал Каина! Ничего не сделал, чтобы помочь Лилит, хотя обещал!

Каин вспомнил о предсмертном подарке любимой: ожерелье с серебряными квадратиками. Провел рукой по шее. Там ничего не было. Как жаль было остаться без этой безделушки, которая имела значение только для него. Что делать? Наверное, она сейчас на дне, под толщей воды, на теле утонувшего человека, обглоданном рыбами. Та судьба закончилась. Теперь у него эта судьба. Он Хам. Сын Ноя. Из единственной семьи, спасенной во время Великого Потопа. Выживший против своей воли.

И люди, и звери за время пребывания на водах похудели. Погрустнели птицы, стали меньше летать над головами. Выходить из загона разрешили только жирафам, потому что из-за длинных шей, они у себя не помещались. Им мешали верхние перекрытия. А по центру ковчега таких ограничений не было.

Скудность еды его сильно мучила. От этого он по-настоящему страдал. Каину хотелось мяса, хотя мясо его окружало. Но оно было живым. Все время он думал, что если придушить какую-нибудь антилопу, этого ни Ной, ни кто другой не заметит. Животных в ковчеге столько, что голова кружится от их числа. И однажды он было собрался это сделать. Выбрал для начала не очень крупного зайца, заточил один из своих ножей, спрятал его под холщовой тканью, в которую собирался закутать свою жертву. Он понимал, что развести огонь и приготовить животное на пламени не получится. Но за все время он так истосковался по теплому настоящему мясу, что мог съесть свою жертву даже сырой. Когда он вышел из своего загона и направился к загону с зайцами, остальные животные словно прочитали его мысли. Они подняли страшный шум, который растекался по всему ковчегу, словно волна, поднимался с палубы на палубу. Птицы свистели, хищники рычали, кабаны хрюкали, волки выли, зайцы барабанили лапами по дверям загонов. Так что даже Ной вышел на верхнюю палубу и стал вопрошать:

– Что случилось? Что происходит?

Каин понял, что убийство животного здесь невозможно. Бог охраняет своих тварей, следит, чтобы все без жертв и потерь живыми добрались до конца скитаний.

– Я вижу, ты полностью освоился здесь! – однажды услышал он голос Армилуса, который, как всегда, появился неожиданно.

– Зачем ты меня пугаешь? – спросил Каин. – Я не звал тебя. Ты мне не нужен.

– Я пришел напомнить тебе, почему ты находишься в ковчеге. Из-за одного своего обещания.

– Какого обещания? – зло спросил Каин.

– Перед потопом ты обещал мне, что окажешься в ковчеге, чтобы убить Ноя и всю его семью. Главное, чтобы погиб Сим. Это враг для тебя и твоего потомства.

– Нет никакого потомства, – прошептал Каин.

– Еще будет. У тебя замечательная жена Неелатамек. Она родит для тебя сына. И не одного. Они будут властвовать в этом мире. Если не останется в живых потомков Сима. Для этого ты здесь.

– Ты представляешь, что я возьму нож и перережу всю семью.

– Ты обещал, – напомнил Армилус, – для тебя это не будет трудным.

– Ты мне много чего обещал! Например, спасти от потопа.

– Но ты не справился с моими поручениями!

– Еще ты обещал спасти Лилит, – ответил Каин.

– Ты продолжаешь помнить эту великаншу? – засмеялся Армилус. – Прекрати! Когда ты с моей помощью достигнешь власти, сможешь получать любых женщин! Но сначала убей Сима. Он – главное препятствие в твоей жизни. А с ним уничтожь всех остальных. Я принес тебе меч твоего сына, который ты бросил, когда тащил к пристани дерево с черепом Адама.

Армилус поставил меч в углу загона.

– Не откладывай свое предназначение. Думай о потомках и о том, что обещания должны исполняться.

Черный человек исчез во мраке темных закоулков ковчега. Каин поднял меч сына, покрутил его в руках. Вспомнил, как сжалось его сердце, когда меч пришлось отбросить из-за бессилия. До сих пор чувство жалости об этом мучило его. И вот оружие снова здесь. Сверху послышались голоса семьи, которая собиралась на ужин. Он поднял голову, посмотрел на верхнюю палубу и взмахнул мечом, словно разрезая ковчег пополам. Потом положил оружие на сено и отправился к семье, понимая, что трапеза не сможет утешить его.

Каин все время чувствовал потребность в еде. За столом он не мог насытиться. Однообразие и пустота блюд вызывали раздражение, которое он с трудом сдерживал. Но еще большую злость вызывали разговоры во время трапезы. На этот раз Сим начал за столом беседу, что Бог не может дать человеку испытания, которые тот не в силах вынести. Иафет тут же подтвердил это:

– Бог ведь любит каждого человека! Зачем ему давать непосильные трудности тем, кого Он любит?

– А зачем вообще давать трудности? – с некоторым сарказмом спросил Каин.

– Через страдания люди должны очиститься, – сказал ему Сим, – мы же сами нарушили законы Рая, где страданий не было!

– И пришли в мир, где беды и трудности определяют бытие человека, – подхватил Иафет.

– К тому же человек стал не таким, как его создал Бог, – ответил с места главы стола Ной, – люди решили, что могут безоглядно грешить. Им даже понравилось это делать. Господь наказывает людей за грехи, заставляя их страдать. Меня все время гложет чувство, что в нашем ковчеге происходит что-то нечистое. Поэтому вода держится так долго.

– Главное, чтобы Господь был милостив и за наши дела или мысли не отправил ковчег на дно, – добавил Сим.

И даже когда трапеза закончилась, прозвучала благодарственная молитва, Сим и Иафет продолжали это обсуждать. А Каину было неинтересно. Он успел потерять все, что связывало его с Богом. Иллюзий по поводу себя у него не было. А у братьев были. Правда, после только что случившейся встречи с Армилусом у Каина появилась надежда, что не все потеряно для его потомства. Еще появятся дети его крови, даже если он теперь в облике Хама. Смерть перестала быть для него безразличной.

После трапезы он встал, не получив чувства сытости.

Голодная тоска оказалась самым тяжелым чувством, с которым Каину приходилось жить каждую минуту. Чтобы не думать о вкусной еде, которой здесь не было, он, обнося сеном и водой ненавистных животных, ходил по ковчегу, заглядывая в разные потайные места, словно надеясь обрести там какую-нибудь усладу для желудка. Однажды ему повезло. Спускаясь с трапезы, где он уже успел подмигнуть Неелатамек, чтобы она, как освободится от обязанностей, пришла к нему, Каин замедлил шаг возле одной из дверей, мимо которой ходил каждый день, а что там – не знал. Братья ушли раньше его.

Ной удалился к себе и прилег на кровать из сухой травы. Женщины принялись за уборку, а Каин решил посмотреть, что за дверью. Он помнил о своем даре входить в любые пространства без преград. Правда, здесь ему это не понадобилось. Как и все в ковчеге, она не была заперта. Каин не очень-то понимал, почему Ной так всем доверяет. Но не спорить же с ним из-за этого!

Он снял с подставки на стене полусгоревшую свечу, открыл дверь и прошел внутрь, освещая пространство крохотным пламенем огарка. Это был продуктовый склад! Вот откуда Ной приносит изредка на трапезу орехи и сыры! Здесь были собраны фрукты и овощи, которые могли долго не портиться, стояли мешки с мукой, пшеницей, булгуром, киноа, кувшины с маслами. На полках сушились гранаты и абрикосы. Плетеные короба были заполнены сухими фалафелями. Каин заглянул в одну из больших коробок – туда были насыпаны орехи. В другой он нашел много кунжута. Было несколько гигантских кружек с медом, а сыры лежали друг на друге огромными кругами, змейкой уходящими в высоту. И было еще много других удивительных продуктов, от которых он стал отвыкать. Каин протянул руку, положил за пазуху большой кусок козьего сыра, насыпал в шейный платок орехов и забрал кувшин с медом. Он приоткрыл дверь, убедиться, что никто не проходит мимо, и выскользнул из обнаруженного склада. И тут же услышал женский вздох. Со страхом Каин повернул голову. На его счастье это была Неелатамек. Он отдал ей в руки кувшин и они по лестнице спустились к Каину в загончик. Там он, высыпая из платка орехи, разламывая себе и жене сыр, который они полили медом, спросил ее:

– Ты знала про эту комнату с запасами еды?

– Конечно, – ответила Неелатамек, – про нее все женщины знают. Мы там берем продукты для трапезы.

– И ты мне ничего ни разу не принесла? – разозленным голосом упрекнул ее Каин.

– Мы ничего не брали там никогда без разрешения Ноя.

– А теперь бери! – приказал ей муж. – Всякий раз, как только ты окажешься рядом, бери для меня что-нибудь. Я голодаю! Я уже вою от этой похлебки, как волки в дальнем загоне. Мне нужна какая-то новая пища, иначе я совсем одурею от нашего бесконечного пребывания здесь!

– Хорошо, – тихо пообещала Неелатамек.

– А вяленого мяса там у Ноя нет?

– Ни мяса, ни рыбы ты здесь не найдешь.

– А что в маленьких коробочках, которые я сотни видел на самых высоких полках?

– Там семена разных растений, которые помогали людям в хозяйстве. Из них потом произрастут овощи и фрукты. И специи.

– Специи! – обрадовался Каин. – Найди там для меня что-то острое! Что-то как можно более поострее.

– Ной всегда предупреждает, что у него есть запас продуктов, но он их очень бережет, потому что не знает, сколько еще продлится потоп. Вдруг мы будем голодать? – предупредила Неелатамек.

– Там столько всего, что никто не почувствует, если я возьму совсем немного! – отмахнулся от нее Каин.

Над комнатой, где они трапезничали, была еще одна лестница. Она вела на крышу ковчега. В спокойную погоду по крыше можно было ходить. Когда дожди кончились, Сим и Иафет выходили туда постоять. Как они говорили, «на свежий воздух». Часто с ними поднимались туда и жены. Каин не ходил никогда. Зачем видеть эту бескрайнюю тоску, когда можно уединиться с Неелатамек для тайной любви или угостить себя сыром с медом, орехами и вином.

Но однажды Каин все-таки вышел туда с тонкой веревкой, на конце которой сухой травой примотал горбушку хлеба. И надо же! Наживку тут же проглотила рыба довольно впечатляющих размеров. Но тут выход на крышу ковчега открылся и показался Сим. Он увидел Каина за рыбалкой, обрадовался улову и пожалел, что этой рыбы на всех не хватит. Нужно еще хотя бы две таких же. Каин хотел его ударить по голове за вездесущность. Но делать было нечего. Он попросил принести снизу кусков от черствых лепешек и забросил удочку в бескрайнюю воду еще раз. Другая рыбина через несколько мгновений сожрала приманку. Ее Каин, наматывая веревку на ладонь, с легкостью вытащил. Но рыбы все равно было недостаточно. Каин снова забросил веревку с лепешкой в воду и стал ждать. Сим пристроился рядом. От лепешки он отломил кусок и начал его грызть. Волной ковчег неожиданно толкнуло. От этого рука Сима дрогнула и он подавился сухим хлебом. Сильно закашлялся, беспомощно разводя руками по сторонам. Дыхание его остановилось. Грудь мучал сухой кашель. Ничего сказать он не мог. Только показывал Каину, что нуждается в спасении.

Каин смотрел на это холодными глазами человека, которому важна смерть Сима. Ведь речь шла о том, чей род окажется сильнее. Этого любимца Бога или грешного Каина? Стоило отстраниться – и Сима больше не будет. Но он не смог. Каин приблизился к Симу, обхватил его грудь и сильно сжал руки. Воздух из легких выбил застрявший в горле кусок хлеба. Через некоторое время Сим пришел в себя. Продолжая откашливаться, он поблагодарил и обнял Каина.

Они продолжили рыбачить. Новая рыба, судя по всему, оказалась больше этих. Каин тащил веревку с трудом и не мог ничего с ней поделать. Вдруг она сильно рванула и Каин за привязанную за руку веревку начал скатываться за край поверхности, на которой стоял. Еще один рывок – и он окажется в бездне, где может не выжить из-за плавающих хищников. Тогда Сим протянул ему руку. Рискуя, что скатится за борт вместе с Каином, не имея никакой опоры, он цеплялся за какие-то сучки и щели, но не давал брату сорваться вниз. Выкатив тело Каина на безопасную часть площадки, Сим помог ему справиться с веревкой. Двойными усилиями они вытащили на крышу ковчега громадную круглую рыбину, которая искрилась и щелкала острыми зубами от того, что ее потревожили. Каин протянул к ней руку и его ошпарило, словно он дотронулся до кипятка. От злости он наступил рыбе ногой на голову, придавил. Сначала она затрепетала еще сильнее, но потом ее движения ослабли. Когда она совсем замерла, братья взяли улов и спустились вниз. Там встретили жену Сима Седукательбаб, которая всегда переживала, если муж поднимался наверх. Сим показал ей добычу и приказал приготовить к ужину.

Когда вечером семья собралась за столом, а женщины к обычной похлебке вынесли запеченную рыбу, Ной спросил:

– Откуда это у нас?

– Каин сегодня опускал в воду веревку с хлебом, – рассказал Сим, – рыба заглатывала ее и попадалась.

– Хорошо! – согласился Ной. – Я поначалу был против любой живой пищи за нашими столами, но хотя дождь прекратился, вода никуда не убывает. Я вижу, что вы слабеете. Сегодня выпекайте на одну лепешку больше, чтобы Каин мог каждый день ловить для нас рыбу. С ней мы сможем продержаться больше времени.

– Может быть, Бог забыл про нас? – спросил отца Иафет.

– Это по нашим грехам. Он дает нам время очиститься и стать новыми людьми.

– А может, решает, оставить нас или отправить ковчег на дно морское, – добавил Сим.

– Может, и так, – пожал плечами Ной.

Так у Каина появилось еще одно послушание, которое он выполнял исправно, но без души и радости, как любую свою работу.

Благодаря ежедневной рыбалке Каин стал свидетелем очень важных событий. Раньше он никогда не видел, чтобы его отец поднимался на крышу. А тут он вдруг вылез. Каину пришлось встать, чтобы поддержать старика. Все-таки Ною к тому моменту исполнилось шестьсот лет. В руках у отца был ворон.

– Мы уже находимся в ковчеге полгода. Дожди прекратились, а берега не видно. Я время от времени выпускаю птиц. Вдруг они найдут сушу! Приведут нас туда!

– Ты думаешь, ворон вернется, если что-то обнаружит?

– Конечно! У него ведь здесь ворона остается! Что ему делать одному? Обязательно вернется!

Ной запустил птицу, которая с гулким карканьем полетела вперед. Мужчины смотрели ей вслед, пока она не превратилась в крохотную точку и совсем не пропала.

– Крылья могли ослабеть за время, проведенное без полетов, – сокрушался Ной. – Переживаю я, чтобы ворон не рухнул где-нибудь в воду.

– Птицы в ковчеге могут летать над нашими головами, – согласился Каин, – а вот звери совсем захирели.

– Животные все понимают. И как мы, готовы ждать, сколько нужно. Хотя мы не всегда готовы. Я заметил, что ты сильно нервничал в последнее время, ни с кем не общался. Жил от всех отстраненно.

– Тосковал по солнцу, пока шел дождь, – ответил Каин, – и мяса хотелось, рыбы на худой конец!

– Ну, теперь рыба появилась! Все в твоих руках. На сегодня наловил?

– На сегодня и на завтра. Вся разная! А вот эта, с длинным носом, меня чуть не утащила за собой. Сильная оказалась.

– Не вся сильная рыба оказывается вкусной, – сказал Ной, – будь осторожен.

Они молчали, смотрели на безнадежно залитую водой поверхность. Ждали ворона. Ной смотрел вперед с надеждой. Каин – с усталым безразличием. Солнце уже приблизилось к горизонту и побагровело, а ворон никак не возвращался. Ной даже задремал наверху. Каин спустился к женщинам, чтобы передать им рыбу. Когда он вернулся обратно, увидел, что спящий отец повернулся слишком близко к краю и мог легко соскользнуть в воду, как это накануне чуть не произошло с ним самим. Но его спас Сим. А рядом с Ноем не было никого. Достать его оттуда было бы сложно, да и острозубая рыба могла бы налететь в воде на старого человека. Поэтому было лучше, если все обойдется без происшествий. Каин рванул к старику и, схватив его за руки, подтащил к себе. Теперь Ной был в безопасности. Когда он от этого проснулся, даже не понял, что произошло.

– Разморило меня на солнышке? – спросил Ной.

– Ты чуть не оказался в воде! – сообщил ему Каин.

– Какое счастье, что рядом со мной близкие люди, которые не дадут мне погибнуть, – похвалил его отец.

Тут над их головами раздалось карканье ворона. Птица тяжело дышала. Она прилетела откуда-то сзади. Ее никто не ждал с той стороны. Ворон подлетел к Ною, сел на его грудь и начал бить крыльями по лицу.

– Видел что-нибудь? – спросил старик, – есть у нас надежда?

Ворон несколько раз прокаркал.

– Понятно, – сказал Ной. – Сейчас пойдем обратно.

– Ты понимаешь птичий язык? – удивился Каин.

– И птичий, и животный! Мне недавно это открылось, перед самым потопом. И они меня тоже понимают. А ты-то можешь разобрать, что он говорит?

Каин посмотрел на ворона. Тот закаркал. Это карканье было так похоже на «Каин! Каин!»

– И что они тебе рассказывают? – с опаской спросил Каин.

– Я не могу тебе все открыть, – покачал головой мудрый Ной, – не все, что знаешь, надо произносить вслух. Иногда важнее промолчать, чтобы не потревожить чувств остальных!

Каин понял: Ною что-то известно. И скорее всего про него. Слишком много всего тайного происходило в его жизни. Звери всегда были поблизости, когда он общался с Армилусом. Могли слышать их заговор. Конечно, животные успели об этом рассказать. Многоумный Ной не говорит об этом, чтобы не нарушать покой в ковчеге. Что ж, пусть он живет, как хочет, а Каин будет жить по-своему. Он же не просился сюда. Просто так получилось.

– Почему ты не дал умереть Симу и Ною! – закричал на него Армилус, как только Каин спустился на свой этаж ковчега. – Ты разве не для этого здесь? Ты хочешь, чтобы миром правили дети Сима?

– Чтобы появилось мое потомство, мне не надо никого убивать, – сказал Каин.

– Твое потомство может не появиться, если я так захочу.

– Оно не появится, если я допущу смерть кого-нибудь из этой семьи. Сейчас нас защищает Бог своими ладонями, но если совершится смертоубийство, ковчег с таким грехом Господу будет не нужен. И ты не станешь нам помогать, если Бог решит утопить нас в воде.

– Бог не станет до конца уничтожать свое творение – человека! Он же не уничтожил падших ангелов! Я один из них. И не чувствую на себе никакого внимания Бога!

– Ты сходишь с ума без его внимания. Ты все отдал, чтобы Бог вернул к тебе свою любовь. Твоя душа мучается и изливается желчью, поэтому ты стараешься многое сделать против Него. Теперь ты каждое мгновение доказываешь себе, что ты не ничто, что ты имеешь какое-то значение. Но это не так.

– Убей Сима! Не дай ему спуститься на берег!

– До берега еще далеко. Возможно, это из-за моих грехов, которые я здесь себе позволял. Надо остепенить себя, научиться жить чище.

– Безумный! Ты отказываешься от своих слов и хочешь быть таким же, как они! Ты! Первый человек! Сын Адама! Кому ты хочешь подражать?

– Авелю! – ответил ему Каин.

Армилус выскочил от него и пропал.

Через семь дней Ной подошел к Каину и попросил помочь еще раз забраться на крышу ковчега.

– Сегодня надо отпустить другую птицу. Пусть облетит окрестности. Может, ей откроется какой-то островок, где мы сможем остановиться?

На крыше ковчега он достал белую голубку, которую подбросил в воздух. Голубка поначалу несколько испугалась, вспорхнула вверх, а потом закружила. Она летала вокруг, увеличивая расстояние между собой и ковчегом. Круг за кругом. У Каина даже шея заболела от ее странного полета. Конечно, для голубки это было испытанием – после черной крыши ковчега увидеть прозрачное невесомое небо и ослепляющее солнце.

Они ждали ее возвращения несколько часов. Каин вытащил рыбы больше, чем им было нужно. Одна из больших рыбин своими зубами порвала веревку и упала опять в водную стихию. А с веревками на ковчеге было трудно. У них многое заканчивалось. Почти не было муки, они исчерпали масло, остался только один горшок с медом и несколько головок сыра. Если бы не было рыбы, семья, возможно, уже жила бы впроголодь. Правда, пшеницы еще было достаточно, а вот запасы овощей должны были оскудеть не сегодня завтра. Стол становился скромнее, но после разговора с Армилусом и принятого решения не грешить Каин сказал Неелатамек, чтобы она больше не приносила ему продукты из тайной комнаты.

У животных жизнь была не слаще. Трава и пшеница, которые шли на корм, заканчивались. Запасы пресной воды истощались. Если бы шли дожди, то можно было набрать дождевую воду, которая могла скапливаться на крыше, но вот уже больше ста дней на небе не появилось ни облачка.

– Ничего страшного! – сказал Каину Ной. – У меня есть другая веревка, более прочная! Я тебе дам сегодня вечером.

– Отец, а если кончится еда, что мы будем делать? – спросил его Каин.

– Будем терпеть голод и ждать, когда Бог вернет нам сушу.

– Но если мы кого-нибудь съедим из животных? Сразу пару. Например, корову и быка.

– Если ты съешь корову, то останешься даже без небольшого количества молока, которое так радует нас за столом по утрам.

– Ну, не корову. Жирафа можно съесть с жирафихой. От них же никакой пользы.

– Господь это узнает. Он может захотеть продлить наши страдания еще дольше. А сил на это уже нет ни у кого. Мы лучше потерпим немного в надежде на завершение всего этого. И ты потерпи, – сказал Ной, заглянув в глаза Каина.

Каин решил, что Ной знает о разных случаях его невоздержания и говорит именно об этом.

Голубка скоро вернулась. Она летала меньше, чем ворон. Что-то проворковала Ною, отчего он заметно погрустнел. Каин его даже не стал ни о чем расспрашивать.

Птица землю не нашла.

Этим вечером Каин не стал звать Неелатамек к себе. Нужно было всем терпеть. А Каин до этого был самым невоздержанным из всех. Он не стал после ужина передавать ей никаких знаков. Она к нему пришла сама. Вечером несмело открыла дверь, как тень, проникла к Каину. Муж посмотрел на нее и увидел, что причиной визита Неелатамек была не страсть, а что-то тревожное. Она села на траву, он рядом:

– Нас с тобой ждет большое событие, – сказала Неелатамек.

– Что-то случилось? Ты заболела? – насторожился Каин.

– Не в этом дело. Я хорошо себя чувствую, хотя и немного ослабла.

– Что же произошло?

– У нас будет ребенок.

– Ребенок? Ты зачала в ковчеге? Когда? – воскликнул мужчина.

– Уже прошло довольно много времени. Я боялась рассказывать тебе об этом.

– Почему? – недоумевал Каин.

– В последнее время ты такой напряженный, редко говоришь со мной, ни о чем не спрашиваешь!

– Но ребенок – это же другое дело!

– Скоро его будет видно, – прошептала Неелатамек, – и все поймут, что у нас тобой все происходило здесь. Возможно, даже обвинят, что из-за нашей греховной жизни Бог так долго не открывал нам землю.

– Глупости! – сказал Каин, который начал покусывать нижнюю губу, понимая, что ситуация серьезная. И даже если Ной что-то про них уже знал от животных или птиц, то теперь об этом узнают остальные. Смущать отца, братьев и их жен ему не хотелось.

– Продолжай скрываться от всех и попроси Бога, чтобы он подарил нам побыстрее землю. Ради будущего ребенка!

Прошла еще неделя. Рано утром Ной снова забрал его с собой наверх. Каину было интересно, какую птицу отец отпустит на этот раз. За пазухой у него оказалась не голубка, а голубь. Ной что-то ему шепнул и выпустил из рук. Голубь, как и его вторая половинка, взмыл сначала над ними, огляделся в полете, выбрал направление и полетел туда, где недавно встало солнце.

Поначалу они ничего не спрашивали друг у друга. Смотрели вдаль. Каин готовил веревку с хлебом для того, чтобы поймать свежих рыб.

– Неелатамек мне призналась во всем, – неожиданно сказал отец.

– О чем ты говоришь? – спросил Каин.

– Я увидел, что когда все исхудали, она поправилась. Решил было, что это Неелатамек брала продукты из наших общих запасов. Я позвал ее к себе и упрекнул в этом. Твоя жена расплакалась и сказала, что дело не в продуктах. Не только в продуктах. Она показала мне свой живот, который скрывали накидки на платьях, и я все понял.

– Что ты понял? – осторожно спросил Каин.

– Я понял, что не могу положиться на тебя. Что ты единственный, кто нарушал мое слово. Ты сильно изменился с тех пор, как мы зашли в ковчег. У тебя осталось лицо Хама, но нутро другого человека. Что с тобой? Кто ты?

Каин посмотрел на отца. Он открыл рот, чтобы сказать Ною правду. Что ему было терять? Но в тот самый момент вдруг прилетел крылатый посыльный. В клюве он держал веточку с тремя оливковыми листочками.

– Земля! Наш голубь нашел землю! – воскликнул Ной.

– Земля! – подхватил его крик Каин.

Они бросились по лестнице вниз, к остальным. Ной так торопился, что чуть на свалился со ступенек на пол. Каин сильной рукой подхватил его.

– Голубь видел землю! – кричал отец. – Он поможет нам добраться до нее. Скоро мы сможем пристать к суше.

– Эта земля, на которой уже растут деревья! – ликовал Сим. – Там выросло оливковое дерево. Спасение совсем рядом!

– Сегодня устрою большой праздник, – пообещал Ной, – будем лакомиться сыром с фалафелями, есть свежую рыбу!

– Я не успел ничего наловить, – ответил Каин.

– Так иди же! Прошу тебя, иди за рыбой! – направил его отец.

Пока Каин ловил рыбу для праздника, снизу раздавались смех и счастливые восклицания. Отнимая от веревки рыбку за рыбкой, он вдруг подумал, что не должен никому мстить и жить особняком. Он попал в замечательную семью. Его жена Неелатамек родит детей. И не важно, у кого из потомков будет больше любви Бога и власти. Все вместе они восстановят человеческий быт, разрушенный потопом. Ной много знает про него и никому ничего не говорит. Он такой мудрый! Невероятно осторожный в оценках и высказываниях. Научиться бы у него этому. Наконец-то, Каин обретет семью, которую потерял по собственной глупости. Попадет в дом праведника. Это же большое счастье!

Вдруг на горизонте он увидел небольшой островок. И не поверил своим глазам. Столько дней вокруг них была только вода. Она сливалась с небом. Солнце, звезды и луна оставались главным утешением, потому что отличались от водной поверхности. А тут – целый островок. Да не такой уж он маленький. Только верхушку увидел Каин вначале, а с приближением к ней ковчега, оказывалось, что это гора больших размеров, у которой даже открылись уже зазеленевшие склоны. Их несло прямо к этому месту.

– Сюда! Сюда! Быстрее! – закричал Каин. – Я вижу землю! Мы приближаемся!

Вся семья вылезла из двери на крышу. Только жена Ноя Ноема махнула рукой и не стала рисковать здоровьем. Ее больные ноги научили быть осторожной не только во время потрясений, но и в радости.

Они смотрели на приближающуюся гору, обнимали друг друга, целовали, кричали в небо слова благодарности Богу. А какой переполох случился среди животных! Откуда они только могли знать, что происходит снаружи ковчега? Такими бурными звери не были никогда. Через открытый выход на крышу птицы начали вылетать. Каждая держалась своей половины. Словно прощаясь, они обязательно делали над семьей Ноя последний вскрик и неслись к обретенной земле.

Каин был счастлив всем, что с ним происходило. Злость ушла из его сердца. Он почувствовал этих людей родными. Так же обнимал их, целовал и ликовал, как и они.

Гора приближалась. Ковчег несло быстрой волной. Быстро радость сменилась страхом, что сейчас их разобьет об острые уступы ближайшего склона. Но не тут-то было. Господь большой волной, словно ладонями, донес ковчег на поверхность земли. Вода в последний раз обняла главное пристанище спасенных живых существ и удалилась.

Все бросились на нижнюю палубу к аккуратно промазанному смолой выходу из ковчега. Братья ударами деревянных молотов выбили двери наружу, выбросили деревянный трап, который позволял всем спуститься по связанным веревками деревянным мосткам. Семья расступилась, чтобы первым вышли Ной и его жена.

Они шли с трудом, потому что за целый год странствий ноги отвыкли от поверхности, которую не качает вода. Следом выходили братья и их жены. За руку Каин вывел Неелатамек.

А за их спиной показались первые животные, которым не терпелось оказаться на земле. Исхудавшие, притихшие, истосковавшиеся по свободе, но живые. Потом выяснится, что это обезьяны скакали по всем загонам, открывали задвижки, чтобы отпустить зверей на свободу. Из-за взятого на себя послушания они вышли из ковчега самыми последними. И самыми довольными.

Было тихо. Животные примолкли и не издавали ни звука. Птицы, покинувшие ковчег, снова слетелись отовсюду.

Ной подошел к большому камню и объявил, что нужно принести жертву Богу, но его сердце разрывается оттого, что для этого нужно убить несколько животных.

И вдруг к нему из толпы звериных пар выбралось несколько животных и подлетели птицы – все, у кого за время путешествия погибла вторая половинка. По разным причинам. От качки, от тоски, от того, что не хватало воздуха, из-за несчастного случая, потому что кто-то нечаянно ударил или наступил. Они тыкались мордами и носами в руки Ноя, садились к нему на плечи, словно уговаривали, чтобы их одинокие жизни были преподнесены Богу.

Ной, испытывая страдания за жизнь животных, к которым привязался, как к членам семьи, попросил детей связать их, чтобы совершить всесожжение, угодное Господу, поблагодарить Бога, как того требовал обычай.

Когда жертвоприношение произошло, солнце стало сиять несколько сильнее, голубое небо наполнилось золотыми бликами, воздух начал светиться и все услышали громоподобный голос. С ними говорил Бог. Он приветствовал людей и животных, вернувшихся на землю:

– Я дарю вам Свое благословение и хочу пообещать, что больше никогда не пошлю людям подобного испытания. Не буду наказывать большой водой свои любимые создания. Мир всех живых существ никогда больше не познает таких невероятных потерь. Сколько будет существовать человек, в небе для него будет Мой знак, которым Я скрепляю свои слова. Это радуга. Вы никогда ее раньше не видели, а теперь она будет радовать вас всегда.

После этих слов изогнувшаяся полуовалом радуга образовалась над их головами. Она переливалась разными цветами, зачаровывая людей своей красотой и совершенством:

– Когда вы впредь увидите радугу, то знайте, что Я с вами, – сказал Господь. – Я вас люблю и не нарушу обещания, которое вы услышали от Меня. Для людей, которые окажутся далеко на севере, вместо радуги будет другое утешение. Но вы сейчас тоже сможете его увидеть.

В голубом солнечном небе вокруг радуги засветились не менее прекрасные всполохи северного сияния, завораживая людей еще больше. Им не надо было другой награды в эту минуту, чем осознание, что есть видимые приметы, которые Бог им от себя намеревается посылать постоянно, чтобы радовать их уставшие души.

Иафет в этот момент заиграл на своей свирели. Его музыка тронула всех, но в этом не было ничего удивительного. Впервые за все время красоту этой мелодии услышал Каин. Игра Иафета переплелась с раздольем радуги и свечением северного сияния. Мелодия сумела пробиться в сердце Каина, вытесняя оттуда слезы, которые полились по его щекам.

– Я благословляю каждого, – говорил Бог. – Сейчас вам ничто не угрожает. Вода быстро уйдет, а вы плодитесь и наполняйте землю! Таков Завет между Мною и вами.

– Как ты хочешь, чтобы мы жили? – воскликнул Ной.

– Помните, что Бог один! Забудьте про идолов, придуманных людьми! Никогда не хулите то, что Я делаю. Никогда никого не убивайте. Будьте верны своим женам и своей семье. Не изменяйте никогда. И не берите у ближнего ничего. Забудьте про чужое. Не мучайте живых. Не раньте животных и не ешьте от них частей. Пусть все решает закон ваших сердец. Если исполните это, Я буду любить вас, как люблю в эту минуту, когда Моя радуга утешает ваши души и дарит надежду на будущее. Теперь она будет с вами. Вы будете смотреть на радугу и знать, что видите Мою любовь к вам.

– Плодитесь и наполняйте землю! – повторил Ной всем, кто его окружал, вслед за Господом.

Только после этого звери начали расходиться, а птицы улетать. Ной опустился на землю рядом с ковчегом, а с ним присела его жена Ноема. Сыновья смотрели, как быстро уходит вода. Теперь, когда она была далеко от ковчега, они разошлись, чтобы рассмотреть мир вокруг.

Вершина горы виднелась высоко над ними. Ее склоны были зелеными и полными земли, которая словно просилась, чтобы ее возделали. Каин поднялся в ковчег, чтобы принести рыбу, которую он успел наловить, а Сим и Иафет по слову отца сходили за продуктами, которых почти не осталось. Они понимали, что вначале придется непросто. Ведь запасов нет никаких. Надо построить дом, организовать хозяйство, посадить пшеницу, а с ней – остальные семена, заранее приготовленные Ноем. Впереди их ждал труд ради утверждения в новой жизни, которую им подарил Бог.

Пока они возводили дом, все оставались жить в ковчеге, где могли бы ночевать и переносить непогоду. Строить им было радостно. Они умели это делать. Устраивали поля. Привели коров, баранов и овец, чтобы те паслись неподалеку. Им были нужны их молоко и шерсть. Распределили между собой, кто чем может заниматься. Сим взял на себя разведение домашних животных. Иафет – стройку. Каин, как и при Адаме, стал земледельцем.

Вскоре жена Каина Неелатамек родила сына Ханаана. Ее положение видели уже все, и родителям новорожденного пришлось покаяться перед семьей, что они ослушались приказа Ноя и допустили грех, когда жили в ковчеге.

– Может быть, поэтому наше путешествие длилось целый год! – воскликнул Сим.

Это оказалось единственным упреком, сказанным Каину и жене, потому что радость переполняла всю семью. Там не было места негодованию и выяснению отношений.

Каин устроил сразу четыре поля. Одно – с пшеницей, другое – с кукурузой, третье – с булгуром. А на четвертом зрел виноград.

Ной до того, как Бог повелел ему заниматься ковчегом, был виноделом. Но по возрасту уже забыл и рецепты вин, и их вкус. Иногда он приходил к Каину, чтобы поговорить о виноградной лозе, подержать в руках колосья пшеницы, вдохнуть скромные цветки кукурузы.

Все были радостны и счастливы, даже когда продуктов было недостаточно для общего стола. Молоко и сыр у них были всегда. Куры несли яйца. А что еще нужно человеку? На одном из склонов горы росли оливки, которые женщины собирали, замачивали и приносили на трапезу. Из остатков муки пекли лепешки, добавляя к муке листья ревеня. Варили суп из крапивы и благодарили Бога за каждый шаг по земле. Ной и его жена Ноема, как и до Потопа, отказывались от мяса, а братья с удовольствием ели мясо животных, выращенных Симом или выловленных Иафетом во время охоты. Мясо было вкусным и легко насыщало братьев. Сразу появились силы для новой работы.

Несколько лет у них ушло, чтобы осуществить многое из задуманного. Не все получалось сразу. Много раз семье приходилось все начинать сначала. Когда вода ушла, выяснилось, что они рано начали строить дом и разбивать поля недалеко от вершины. Гора оказалась высоченной. Чем ближе к вершине, тем она была холоднее. А внизу земля была более благодатной. И солнце там было мягче. Они переходили ниже и ниже несколько раз, как ни жаль им было оставлять свои поля, постройки и, конечно, ковчег. Но он выполнил свою задачу. А потом еще долго снабжал семью деревом, необходимым для постройки. Они возвращались к нему, грузили на быков здоровенные бревна из ковчега, все время удивляясь, как вода укрепила древесину. Дерево от днища не боялось ни сырости, ни огня.

Годы шли, сын Каина Ханаан подрастал. У братьев тоже появились дети. Устроенные поля приносили свои скромные урожаи. Семья не уставала радоваться каждому колоску, каждой свежеиспеченной лепешке из новой муки.

Постепенно вырос виноградник. Каин заботливо ухаживал за каждой лозой. Как-то во время работы к нему подошел Армилус, про которого он стал забывать.

– Помнишь меня, Каин? – спросил черный человек.

– Зачем ты вернулся? – воскликнул Каин. – Уходи! Ты мне не нужен. Теперь у меня есть семья, которую я люблю, и работа, радующая мою душу.

– Не обманывай себя! Ты же не можешь видеть, что продолжаешь оставаться изгоем. Из тебя сочится твоя греховность. Бог, как и Ной, по-прежнему радуются больше Симу и Иафету.

– Зачем ты мне это говоришь? Они мои братья! Я хочу, чтобы у них все было хорошо.

– А у тебя? Посмотри, сколько времени Сим проводит в молитвах, разговорах с Богом. Его дети прекрасны. Животные, которых он пасет, плодятся без устали. Он стал главным кормильцем в доме. Иафет построил хороший дом, где всем удобно, его музыка тоже подарена ему Богом. А что Бог подарил тебе? Твоего скудного урожая надо ждать по нескольку месяцев.

– У нас у каждого свое дело. Ты мне мешаешь. У меня растет сын, а Неелатамек ждет еще ребенка, – спорил с ним Каин.

– Я хочу помочь тебе, – продолжал бубнить рядом Армилус, – ведь ты не умеешь делать вино из плодов своего виноградника. А я тебя научу, чтобы оно было сладким и манящим. Благодаря вину тебя будут ценить и Ной, и его сыновья.

– Они ко мне хорошо относятся, хотя Ной, как мне кажется, знает о всех наших с тобой замыслах.

– Слушай меня. Я помогу. Я вернусь, когда ты соберешь ягоды. Твое вино удивит всех. Все полюбят его больше, чем мясо Сима и музыку Иафета. Ты станешь лучшим. Не упускай эту возможность!

Несколько месяцев Каин вместе с Неелатамек плели корзины для поспевающего винограда. Но труды перестали дарить Каину такую радость, как прежде. Он думал про себя: а вдруг Армилус в чем-то прав? Может, в семье все продолжают помнить его грех с женой, который он совершил в ковчеге? Укоряют в разговорах, когда Каина нет поблизости? Вдруг Ной рассказал им, куда девались продукты из запасов? Теперь нет рыбы, которую он мог поставлять к трапезе каждый день.

Ужиная вместе со всеми, Каин чувствовал, что давно ничем не радует семью. На его душе опять появились черные пятна.

Каин стал замкнутым и отчужденным. Он не рассказывал отцу и братьям ни о чем из происходящего с ним в течение дня, не расспрашивал их. Братья тоже понемногу перестали задавать вопросы. А ему так хотелось вернуть былое расположение. Надо взять рецепт у Армилуса. Тогда Каин научится делать свежее вино и угостит всех, сумеет возвратить родные отношения, которых так долго был лишен и которые обрел лишь ненадолго. И снова утерял.

Настал вечер, когда со своих полей Каин вернулся с кувшином молодого вина. Он попросил Неелатамек принести чаши для всех. Ной уже не помнил, когда последний раз пил вино. Не помнил его вкуса. И того легкого чувства, которое дает вино телу и разуму. Никогда не пробовал этого напитка. Но сейчас наступили другие времена. Все, что удавалось получить, вырастить, произвести, вызывало радость и интерес. Поэтому вино, разлитое по глиняным чашам, согласились попробовать даже женщины. К сожалению, оно еще не созрело до нектарного вкуса, о котором мечтал Каин. Было кисловатым и легким. По нему бегали веселые пузырьки. День выдался жаркий и Ной, не особенно понимая в коварстве молодого напитка, потреблял его вместо воды. Каин не отставал от отца. Братья вели себя осторожней. Они попробовали, но что-то их остановило.

– Вы, как ваши жены! – пошутил Каин. – Боитесь пропустить виноградный дар к своим сердцам!

– Твой виноград сладкий! Каждая ягода – словно большая капля росы на утренних листьях, – ответил Сим, – а вино получилось слишком кислым. От этого даже вкус мяса меняется!

– А для моих овощей в самый раз, – похвалил напиток Ной, – и жажду хорошо утоляет. Оно прохладное! А вечер просто горячий! Когда я его пью, воздух становится более ласковым, а огонь из вина попадает в мою кровь. Кровь в последнее время просит, чтобы ее немного разогрели. Я что-то стал быстро уставать. После вина в меня словно вошли новые силы! Попробуйте!

– Спасибо, отец, – поблагодарил его Каин за слова поддержки.

Послушные братья снова пригубили чаши и отставили их от себя. Это Каина немного задело, но он тоже, как и Ной, почувствовал радостное движение в крови, которое затенило нарастающую было обиду на Иафета и Сима.

Отец, благодаря вину, стал очень разговорчивым. Он принялся рассказывать, как разводил виноградники в молодости, но оставил это занятие, потому что надо было строить ковчег. Стал вспоминать сорта винограда, а также свои хитрости, которыми добивался, чтобы урожай был обильным, вкус ягод насыщенным, а вино вкусным.

Каин тоже впервые за долгое время начал веселиться. Он рассказал собравшимся о мышах, которые подбираются к винограднику. Но стоит их поругать, как стыдливо удаляются на некоторое время. Зато приходят кроты, у которых после путешествия в ковчеге ослабло зрение. Они любят грызть корни пшеницы, а едва заслышав приближение Каина, пытаются убежать, но из-за слепоты не понимают, где их норки. Каин берет их в руки и переносит на другой берег горной реки, где у него нет полей. На поиски кротов из норок выбираются их семьи, которые ищут пропавших. Каину пришлось с одного берега на другой перекинуть дерево. Он сделал это таким образом, чтобы кроты и мыши легко перебирались по стволу и, преодолев речку, могли соскочить, а вернуться у них не получалось, оттого что ствол дерева на том берегу не прилегал к земле, как бы зависал над противоположным берегом. Благодаря этому с полей убежали почти все, кто мог повредить пшенице, винограду и булгуру.

Иафет рассказал, что его жена придумала новое блюдо: булгур с овощами. Она закладывает крупу и овощи в горшок, наливает туда воды и ставит прямо в пламя костра. А когда через некоторое время открывает горшок, оказывается, что булгур увеличился в размерах, вода испарилась, а овощи подарили блюду свой сок. Со специями отца вкус просто потрясает. Он попросит жену, чтобы она приготовила это блюдо к следующему ужину.

– А Каин пусть завтра принесет еще вина! – скомандовал Ной. – Потому что, когда много специй, только вино сможет охладить язык от всего острого и горького.

Когда он это говорил, все обратили внимание, что некоторые слова Ной выговаривает плохо. Словно язык его больше не слушался.

– Обязательно, отец! – ответил Каин. – Завтра будет вино из другого винограда! Возможно, оно остальным тоже понравится!

Все услышали, что язык Каина тоже справляется со словами не как обычно, а замедленно и с запинками. Но никто ничего не произнес, чтобы не нанести обиду.

Ной попытался встать, а ноги его не поддержали. Отец начал падать на сторону. И упал бы, если Сим и Иафет не подхватили его под руки. Каин тоже хотел помочь отцу, но у него ничего не получилось. Голова закружилась, как в первый день в ковчеге, когда казалось, что все вокруг плывет и раздваивается. Ноя отвели спать в шатер, а Каин завалился прямо у костра.

Утром он проснулся от того, что очень хотелось пить. И голова болела, словно внутри копошились безжалостные насекомые. Все-таки он смог подняться, но ему пришлось напрячься, чтобы припомнить вчерашний вечер и разговоры за ужином.

Да, вино оказалось опасным напитком!

Солнце только взошло, поэтому на дворе жизнь и движение лишь начинались. Сначала Каин решил заглянуть в шатер Ноя. На входе он споткнулся о его халат. Прошел внутрь шатра и увидел, что ночью отец сорвал с себя все одежды и остался спать обнаженным. Это повеселило Каина. Он выглянул наружу. Братья и их жены начали заниматься во дворе обычными трудами. Женщины принялись подметать и убирать посуду, которая осталась после ужина. Сим готовился к утренней молитве. Он каждый день начинал с разговора с Богом. Иафет занимался животными, которых надо было отвести к водопою.

Каин позвал их в шатер к отцу. Когда они вошли, он со смехом указал им на обнаженного Ноя:

– Вот такой у нас праведник! Взгляните на него! Все потому что он не ест мяса. Легко опьянел, тревожно спал!

Братьям не передалось его веселье. Они закрыли свои глаза руками, чтобы не видеть позора отца, и выскочили во двор.

– Чего вы? – удивился Каин, показывая им подобранный с земли халат Ноя. – Давайте его спрячем, а Ной начнет искать, не понимая, что произошло.

Сим выхватил одежды из рук Каина, сделал знак Иафету:

– Мы должны прикрыть отца. Ему не должно быть стыдно, когда он проснется!

Братья вошли в шатер спинами, чтобы не видеть больше фигуру охмелевшего Ноя. Не оглядываясь на отца, они бросили на его тело халат. Только после этого разрешили себе повернуться и поправить одежды, чтобы его срам больше никто не увидел.

Каин почувствовал себя ужаленным, как от ядовитой рыбы. Он понял, что сам еще не протрезвел до конца, а потому допустил эту непростительную оплошность. Ему хотелось почувствовать себя ближе к семье, а он наоборот, только что от всех отдалился. Каин наполнил кувшин водой и быстрым шагом удалился к своим полям.

Целый день Каин, поливая пшеницу и виноградник, надеялся, что появится Армилус. Тогда он сможет высказать злодею, что происходит сейчас в его душе. Это же падший ангел рассказал, как надо готовить вино, не предупредив, что молодая лоза может быть настолько коварной. Армилус был довольно хитер и не пришел в этот день к винограднику. Возвращаться вечером к семье Каину не хотелось. Он заночевал в шалаше возле реки. Домой вернулся только через три дня. Братья ему ничего не сказали. Никто не поинтересовался, где он пропадал. С ним не разговаривали, и он вел себя так же, как они. Но вот произошла встреча, которую он боялся больше всего: во двор вышел Ной. Он увидел Каина и знаком показал, что им надо уединиться. Отец вошел в шатер, Каин проследовал за ним.

– Как ты мог так пренебрежительно отнестись ко мне? Я глава рода, вы должны уважать меня, а не насмехаться над моими слабостями. Я сейчас буду стареть и не хочу, чтобы ты увидел многое из того, над чем может посмеяться человек с каменным сердцем!

– Прости, отец! – начал оправдываться Каин. – Я просто не подумал! Мне казалось, это просто шутка, которую все поймут.

– Очень плохая шутка. Я все дни думал о тебе. Впервые все это время на небе не появилась радуга. Я понял, что нет внутри твоей души ничего от прежнего скромного и тихого Хама. Куда он пропал? Как его заменили на тебя? Хам никогда бы не смог так поступить со мной!

– Такого больше не будет никогда, – пообещал Каин.

– Я больше не позволю, чтобы такое происходило. И вот, что я решил: ты возьмешь жену и детей, уйдешь из нашей семьи. Я хочу, чтобы человек, который меня опозорил, скрылся с моих глаз.

– Отец! – вскричал Каин.

– Какой же я тебе отец! Выпив вина, ты не уследил за собой, и открылась твоя настоящая натура! Уходи! И помни, что я не жду тебя обратно. И твоих детей видеть не хочу. Я не могу ничего сделать тебе, потому что после схождения с ковчега ты получил вместе с нами благословение Бога. Но я заклинаю! Твои дети! Они не смогут достичь таких же высот, как потомство твоих братьев. Тяжелый труд и услужение сыновьям Сима и Иафета ждут их впереди. Так я решил. И все пусть будет по моему слову!

– Зачем? Я не хотел! – кричал Каин.

– Поздно! И помни: грешники должны служить детям света, а не наоборот, – сказал отец.

Когда Каин с черным от скорби лицом покидал шатер Ноя, услышал вослед:

Ты должен уйти сегодня же, до заката солнца.

Каин прошел на женскую половину, молча приблизился к Неелатамек, взял ее за руку, позвал сыновей. Он не забирал ничего. И ничего не объяснял. Просто без прощаний удалился от всех в ночь, такую же бескрайнюю, какими раньше виделись им воды вокруг ковчега.

Люди в те времена жили долго. А значит, свои боли и страдания они должны были нести бесконечно. Каин боялся этого длинного срока. Однажды он уже прошел огромную жизнь без радости. И теперь это снова ждало его впереди. Ничто светлое не наполняло его сердце. С женой и сыновьями он уходил далеко от горы, у подножия которой поселилась семья Ноя. Уходил от своих надежд на жизнь с близкими людьми, которые его поймут и поддержат. Теперь он знал: не будет никой поддержки! Никакого сострадания!

Сколько столетий они скитались? Никто не умел считать время и даже не знал, для чего это было бы нужно. Человеческий век исчислялся числом потомков. Их у Каина было множество. Сыновья, дети, внуки, правнуки. В одном месте он задержался надолго. Без воодушевления следил, чтобы урожая на разбитых поблизости полях хватало на пропитание, чтобы рядом паслись коровы и овцы. Земля готова была радовать его, но он не готов был радоваться колосьям, плодам, приплоду в стадах. Дети занимались этим по его слову. От жены Неелатамек он отдалился, редко и мало с ней разговаривал, отчего на лице женщины часто появились слезы, вызванные одиночеством и размышлениями о том, какую же вину она совершила перед мужем?

Каин часто стал уходить от всех, чтобы в поле размышлять о своих несчастьях, которые вот уже третью жизнь не покидали его. Он пробовал молиться Господу, как это делал Сим, но у него ничего не выходило. От этого злость в душе на братьев нарастала внутри него, как грозовая туча перед летним ливнем. Зависть к ним крепла, как сорняки, которые зеленой травкой сначала появляются на пшеничном поле, а потом быстро крепчают и начинают забирать соки у золотых колосьев.

Как-то он возвращался после такого уединения и увидел, что во дворе дома у костра жена подает напиться какому-то путнику. Что-то в очертаниях странника Каину показалось знакомым. Это не принесло ему радости, потому что скоро он разглядел черные очертания худой и сутулой фигуры самого неприятного человека своей жизни – Армилуса. Только его не хватало ему в завершении всех бед! Он был виновен во всех злоключениях Каина. Откуда у него взялась смелость снова явиться к нему?

– Зачем ты пришел? – спросил его Каин со злостью.

– Ты не хочешь меня видеть? – ответил Армилус. – Я понимаю. Но выслушай меня. Может быть, на этот раз ты примешь мои слова более дружелюбно, чем раньше.

– Я много общался с тобой, но все это только разрушало мои жизни.

Каин попросил Неелатамек оставить их. Женщина удалилась в дом, а Каин молча присел напротив гостя. Их разделяло пламя огня. От бликов скуластое бледное лицо Армилуса казалось более зловещим. Он заговорил первым:

– Ты считаешь, что это я виноват в том, что Ной отверг тебя?

– Ты предложил мне изготовить напиток из винограда. Теперь моя семья скитается, а дети и внуки не знают своих родных.

– Ты разве не знал, что нельзя смеяться над божьими людьми? Ни над праведниками, ни над юродивыми, ни над другими любимцами Господа! Я их не люблю, но и насмешек над ними никогда себе не позволял, – заметил черный человек. – И вспомни! Это не первый дом, который ты вынужден покинуть из-за своих ошибок! То же самое произошло, когда ты уходил из дома Адама. Возможно, так написано у тебя на роду. Навсегда ты должен оставаться человеком без пристанища.

– Ты говоришь, что все происходящее связано со мной?

– Так и есть! Будь ты немного хитрее и умнее, ничего бы не случилось. Особенности твоей души неистребимы. И даже смерть – а ты их пережил достаточно – не может тебя исцелить от того, что внутри тебя.

– Зачем же ты меня тогда воскрешаешь? – воскликнул Каин.

– Потому что ты нужен мне! Бог лишил меня возможности влиять на ход событий вокруг. Поэтому я не смогу ничего сотворить сам, только твоими руками. Как бы ты ни злился, мы нераздельны. Ты уже отделился от Бога и никогда не сможешь быть так близок к Нему, как Авель или Сим.

– Для чего ты пришел ко мне сегодня?

– Рассказать то, чего ты не знаешь! – таинственно ответил Армилус.

– А может, я не хочу этого знать?

– Хочешь, потому что это касается твоих братьев, которым ты так завидуешь.

– С чего ты это взял? – спросил Каин.

– Думаешь, мне не известно, зачем ты уходишь от всех с рассветом и о чем пытаешься сказать Богу? У тебя никогда ничего не получится.

– И что? Зачем ты мне это говоришь?

– Ты просто не знаешь, что после твоего ухода Ной обратился к Симу и Иафету. Он их тоже попросил уйти вместе с многочленными потомками, потому что люди не должны оставаться на одном месте. Они должны разойтись по всей земле.

– Это меня должно утешить?

– Ты начнешь новый путь и везде будешь встречать потомков своих братьев. Разве это не утешение?

– И что?

– Подумай сам. Ноя рядом нет. Его потомки находятся в разных краях. Это редкая возможность всех объединить вокруг меня. Они придут, как неразумные телята, как затерянные овечки. Я, наконец-то, смогу быть властителем над людьми.

– Ты по-прежнему хочешь править этим миром. Но для этого есть Бог.

– Бог где-то там! В своих владениях. А я здесь, рядом, вместе с вами, – со смехом ответил Армилус.

– Ну и иди к ним. Оставь меня, – просил Каин.

– Если ты послушаешь меня, мы сможем многое сделать. Ты станешь главным над всеми потомками Ноя. А их за эти столетия родилось немало.

– Мне ничего не нужно, – сказал Каин, поднимаясь от костра, чтобы уйти в дом.

– Ты собираешься всегда жить человеком, который ниже остальных? – остановил его Армилус. – А ты подумал о детях? Разве ты не хочешь подарить им бесконечную власть над всеми! Или пусть твои потомки, как приказал Ной, идут в услужение к остальным! Уж лучше бы тогда, чтобы не было потомков, чем тебе стать отцом рабов и слуг!

Каин снова присел к огню. Он молчал. Своим взглядом показал, что готов выслушать Армилуса. Тот немедленно этим воспользовался:

– Город! Когда-то ты придумал построить первый город. И это получилось. Город манил людей. Они готовы были отдавать продукты и предметы своего труда, чтобы войти в ворота твоего города.

– Сыновья Ноя уже жили в городе. И вернулись к прежнему миру без ворот и башен.

– Но их потомки могут легко поддаться соблазну городской жизни. Я увлеку их городом, который они построят сами. А внутри его начнут создавать огромную башню. Она будет такой огромной, что уйдет в небеса. Это будет ответ людей Богу. Ответ, который они сами не осознают.

– Люди захотят дотянуться до Господа?

– Они будут считать, что могут быть наравне с ним! Даже превзойти Бога.

– У тебя ничего не получится, – с сомнением ответил Каин.

– Не получится, если не дать им новую религию, новую веру. Не в Бога, а в другие силы, которые они будут ощущать сразу, еще при жизни, а не когда-то потом. Я объявлю тебя жрецом новой религии. И твои дети будут главными жрецами. А остальные будут их бояться и слушаться! Понимаешь?

– Нет, не понимаю! Какую веру ты придумал вместо той, которую подарил нам Господь?

– Ты ее хорошо знаешь по прошлой жизни. Веру в звездное небо. Каждый рожденный человек будет назван в честь созвездия над головой. Ты же помнишь, что я хорошо читаю книгу ночных светил. Там есть созвездие скорпиона, а есть овен, есть близнецы и лев! На любой выбор. Люди захотят соответствовать звездам над своими головами.

– А ритуалы? – с уже большей заинтересованностью спросил Каин.

– Я их им подарю. Жестокие ритуалы. Они будут приносить жертвы не Богу, а мне. И не животных, а своих детей. Самые одаренные и самые красивые потомки должны будут становиться закланием на жертвеннике во славу башни, уходящей в небеса. Мы отвлечем всех людей на эту стройку. Это станет их главной целью. Они забудут про все остальное, что могло наполнять их жизни! Потому что труд будет бесконечным и изнуряющим.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал для этого?

– Ты уйдешь вместе с семьей в места, где есть много глины. Я научу тебя делать кирпичи из нее, обмазывать их смолой, чтобы они были прочными и не боялись времени.

– Ты меня как-то научил делать вино, – упрекнул его Каин. – Это стало началом многих бед.

– Теперь все будет иначе, – успокаивал его Армилус. – Ты начнешь выкладывать фундамент будущей башни. Люди сами будут приходить к тебе, завидев гигантское возвышение.

– Зачем? Ведь вокруг достаточно высоких гор.

– Эта башня будет в центре твоего города. Мы привлечем всех. Я смогу обойти поселения потомков Ноя и рассказать, что возводится башня, по которой мы сможем дотянуться до небес. Больше не будет никакого Завета. Никаких законов жизни. Только те, которые ты скажешь этим людям.

– А как будет называться этот город? – спросил Каин.

– Давай назовем его Вавилон! Это означает «ворота к Богу». Наш город будет именно такими вратами. Они подумают, что поднимаются к Господу, а попадут ко мне!

Каин и в этот раз поверил Армилусу. Он созвал своих потомков и рассказал им, что они уходят в другие места. Объяснил им, что они должны скитаться, пока не найдут глину, подходящую для будущего строительства. Дети не привыкли перечить отцу. Семья Каина снова двинулась в путь. Он не был долгим, потому что у ближайшей реки были глинистые берега. Это очень обрадовало Каина: значит, Армилус действительно ему помогает!

Каин когда-то научился плести корзины для сбора винограда. Теперь они с женой и детьми снова занялись их плетением, чтобы собирать глину. По счастью, вдоль реки росло много тростника, который подходил для этих работ. Они изготовили огромные корзины. Деревянными лопатами нагружали в них глину и относили на огромный луг, который Каин присмотрел для основания будущего большого города с гигантской башней посередине.

Однажды вернулся Армилус. Осмотрел сотни наполненных глиной корзин и сказал:

– Конечно, этого мало! Но скоро к тебе подтянутся помощники. Они наберут еще. А ты и твои дети не будете работать. Вы станете управлять, раздавать приказы и проводить свои ритуалы.

– Когда они придут? – спросил Каин.

– Они уже вышли и двигаются к тебе. Там потомки всех сыновей Ноя. Их праотец не знает, что они снова будут вместе. Но теперь не с ним, а с нами!

– Ты обещал рассказать, как делать из глины кирпичи.

– Для этого нужны ямы, в которых будет гореть огонь. Кирпичи твои работники станут складывать из глины, обжигать их в пламени несколько дней. От этого они будут прочнее. А потом покрытие из смолы защитит их от разрушений на сотни лет.

– Как мы добудем смолу?

– После потопа вокруг много поваленных деревьев. Умирая, они выделяли сок, который не боится ни воды, ни воздуха. Мы отправим женщин собирать для нас эту смолу. Потерпи немного. Скоро работа закипит!

И действительно, через некоторое время к Каину стали подтягиваться люди, до которых дошли слухи о строительстве города с башней. Теперь у них появилась возможность быть не букашками на поверхности мира, а доказать себе и Богу величие человека.

Каждого Каин посвящал в его звездную религию, рассказывал о времени, когда одни созвездия сменяют другие. Люди смеялись, когда одни оказывались быками, а другие водолеями. Все слышали про потоп, устроенный Богом. А теперь не только Господь мог лить воду с неба. Человек тоже мог стать водолеем! Это манило людей к Каину. Он обучал их всему, что узнал от Армилуса, и они безропотно выполняли эти работы. По ночам они стояли на коленях перед полной луной, чтобы она была к ним милосердной, или умоляли молодой месяц исцелить их от недугов.

Когда-то к Ною никто не захотел присоединиться, чтобы помочь ему и его сыновьям построить ковчег. А башня, достигающая своей вершиной до Бога, привлекала всех. Стройка кипела, дело продвигалось. Каин узнал прелесть власти над людьми. Его душа не обрела легкость, какую он познал, когда был членом семьи Ноя. Власть оказалась таким сладостным чувством. Он разбивал пришедших на отряды. Самые сильные направлялись на строительство. Кто послабее, занимались скотоводством, чтобы у остальных было пропитание. Другим Каин рассказывал, как надо организовывать поля, чтобы на них созревала пшеница. Появились пашни, виноградники, сады с деревьями, на которых росли плоды, утоляющие жажду и голод. Сильные яки, побиваемые кнутами, доставляли из реки воду и глину. Воды нужно было много: люди могли долго обходиться без пищи, но без воды они ослабевали прямо на глазах.

Однажды Армилус явился к Каину и приказал начать проводить ритуалы с жертвоприношениями. Каин должен был объяснить людям, что стройка не получится, если они ничем не задобрят звездных покровителей.

– Люди обязательно должны бояться, – убеждал его Армилус, – страх – самая мощная сила в любых начинаниях.

– Я должен убить человека? – спросил Каин с дрожью в голосе.

– Не убить, а принести в жертву нашему делу! – ответил Армилус. – Без этого все остановится. Мы не поднимемся до нужных высот.

Если должна быть человеческая жертва… – начал Каин.

Но Армилус прервал его:

– Не жертва, а жертвы.

– Если так, то я хочу, чтобы это был кто-то из потомков Сима.

– Понимаю, – ответил черный человек. – Ты до сих пор жалеешь, что не дал умереть Симу в ковчеге, когда он подавился сухим хлебом.

– Да, жалею. Но если бы не было Сима, то меня за веревку на руке могла утащить за борт сильная рыба. Я бы уже умер.

– Ты же знаешь, что я тебя сразу бы вернул! Но это тебе будет урок: меня надо слушаться всегда, чтобы потом не кусать себе локти!

Так ты приведешь людей из рода Сима на всесожжение?

– Это сложно, потому что Сим запретил своим потомкам участвовать в постройке нашего города.

Запретил? Почему ты мне этого сразу не сказал?

– Не переживай! Его не все послушали. Здесь есть люди его крови, которые пришли вопреки требованиям Сима. Недавно в наш город прибыла одна пара с младенцем на руках. Я приведу к тебе их на площадь перед башней завтра после полудня.

В назначенное время Каин приказал объявить строителям, чтобы все собрались в центре строящегося города. Люди пришли, оставив ненадолго свои труды.

Каин поднялся на возвышение у специально положенного в центре площади жертвенного камня и начал говорить:

– Мы приступили к важному делу. И без помощи звезд нам не дойти близко к небесам. У каждого из вас теперь есть небесный знак. У кого овен, у кого рак, кому-то покровительствуют рыбы. Но есть дети, которые рождаются между знаками. Они могут помешать вашей работе.

Со своего возвышения Каин увидел, как во время его речи сквозь людей проходил Армилус, который подталкивал перед собой растерявшуюся пару с ребенком на руках.

Каин продолжил:

– Чтобы у ваших работ не было препятствий, мы должны отдать этих детей в жертву. Благодаря всесожжению, мы искупим грехи их родителей, зачавших детей в неурочное время. Звезды подарят вам новых детей. А эти станут залогом благополучия наших трудов.

Одобрительный гул толпы подхватил слова Каина. Строителям города было жутко от таких слов, но они почему-то безропотно соглашались с ним.

– Вот семья, чей ребенок родился между звездами, – выкрикнул Каин, указывая на пару перед Армилусом, – они сами не понимают, сколько сложностей может принести дитя, которое лишено своего знака на небе. Он станет первым, кого мы принесем в жертву.

Родители младенца хотели отступить назад, защитить своего младенца, который лежал у них на руках, но Армилус толкнул их вперед, а дальше несчастных подхватила толпа, вытесняя их к жертвенному камню.

Когда старший сын Каина Ханаан вышел к ним и схватил младенца, мать мальчика закричала на всю площадь, а отец упал на колени со стонами, умоляя оставить жизнь ребенку. Но гул толпы покрывал их мольбы. Ханаан достал меч и одним ударом лишил младенца жизни. Он бросил тельце на жертвенник, под которым лежали дрова. Помощник поднес к ним факел и жертва оказалась охваченной огнем.

Неподалеку от Каина раздался женский вскрик. Это его жена Неелатамек, увидев происходящее, упала без чувств. К ней подбежали его сыновья Мицраим, Хул и Фут. Они взяли тело матери и унесли его с площади.

Каин повернулся и ушел, чтобы не видеть того, что происходит. Его руки оставались чисты, но он был снова причастен к убийству человека. Сколько он шел, столько слышал крики родителей, которые продолжали умолять о милосердии, хотя ничего поправить было нельзя.

Когда народ разошелся, Каин позвал Ханаана к себе, чтобы поговорить с ним.

– Мы должны будем продолжать наш обряд каждую неделю. Теперь всем будешь заниматься ты. Призови в помощники братьев. Люди должны знать, что это не просто работы, а священнодействие. Они строители, а мы жрецы. Все должно происходить по нашему слову. Любой, кто ослушается приказа, должен быть наказан.

Я понял, отец, – ответил Ханаан, – все будет по твоему слову!

– Твое лицо почернело, – заметил отец, – ты умывался сегодня? Или ты специально красишь его смолой?

– Я ничего не делал, – удивился сын, – но и твое лицо стало чернеть, отец!

Каин посмотрел в воду, которая была налита в кувшин с широким горлом. И убедился, что сын прав.

Когда он уже хотел отпустить сына, прибежали его братья Мицраим, Хул и Фут. Тяжело дыша, они объявили, что их мать Неелатамек так и не пришла в себя. Сначала ее дыхание было частым, а теперь оно остановилось.

Жена Каина умерла.

Когда они сообщали ему это и плакали, Каин рассматривал лица детей, в облике которых тоже проступил черный цвет. Это был не загар или сажа от дымящих котлов. Объяснить это было невозможно. Только беспощадным проклятием Ноя.

"Ну что ж, – сказал Каин сам себе, – жрецы должны отличаться от остальных. Пусть у нас будет черная кожа. Так нас станут бояться еще больше".

Он совсем не мучал себя мыслями о Неелатамек. Его душа никогда не была наполнена большими чувствами к этой женщине. Без ее помощи ему было бы труднее путешествовать в ковчеге и вставать на ноги, меняя одно место поселения за другим. Но в последнее время она была ему не нужна. Ее присутствие тяготило его. Он не заходил на ее половину. В доме она была только для воспитания детей. Дети выросли. Можно было обходиться и без Неелатамек. К тому же в Вавилон стекалось много женщин, которые готовы были с легкостью дарить свою любовь. Они жили прямо с рабочими на стройке. Среди них выделялась красавица Куниш, которая приглянулась Каину. Вот с ней он по-настоящему был ласков, заботился, чтобы Куниш жила в отдельном шатре, ни в чем не нуждалась. И чтобы у нее больше никого не было. Во время любовных ласк он называл ее «вавилонской блудницей». Она хохотала от этих слов, закидывала назад красивые волосы и падала в объятья своего властителя, покрывая его тело поцелуями. Неелатамек ему только мешала привести избранницу в свой замок. А теперь он мог это сделать. И никто не скажет ему ни слова упрека.

Дети тоже горевали недолго. У них было много забот: люди продолжали приходить к Вавилону. Они сами предлагали свои усилия для разных работ. Башня высилась. Чтобы увидеть ее до конца, приходилось запрокидывать голову. И город вокруг башни разрастался. Сыновья Каина посмеивались над строителями, говорили про них, как про сброд. Они выбрали из самых сильных мужчин-надсмотрщиков, которые подгоняли рабочих бичами, изготовленными из воловьей кожи.

Иногда люди умирали от болезней, недоедания или обезвоживания. Так, часто бывало, что до нового урожая продуктов почти не оставалось. Обессилев, они падали с вершины башни на землю и разбивались. На это не обращали внимания. Тела уносили и работы продолжались. Но если сверху падал и разбивался кирпич, виновному в таком ротозействе полагалась смертная казнь. Еще бы! Ведь чтобы поднять корзину с кирпичами на веревке, уходило очень много времени. Десятки дней. И любая расточительность была недопустима.

По приказу Каина продолжались жертвоприношения. Некоторые родители, узнав, что их ребенок родился в плохое время, сами отдавали дитя для обряда. А рядом с жертвенником Ханаан организовал место казни для провинившихся. Каждый день начинался с того, что люди, идущие из своих нор и шалашей на работы, видели, как убивают допустивших непослушание или нарушивших правила Вавилона.

Десятилетия стройки принесли результат. Башня вздымалась в небеса. Армилус ликовал. А Каин почти окончательно утерял дар радости. Безоглядная власть тешила его. Но лишь потому, что он мог отомстить любимым сыновьям Ноя за свое унижение. Однажды он повернулся в сторону гор, откуда был изгнан за свой проступок, и прокричал:

– Ной! Ты сказал, что мои дети будут служить Симу и Иафету? Смотри! Их потомки выполняют все мои приказы! Скоро мы доберемся до Бога! Никто не посмеет встать на пути. Даже с черными лицами мы будем самыми главными в этом мире.

– Но после меня, – проговорил Армилус, который, как всегда, неожиданно появился рядом.

Он выступил из-за спины Каина и довольным голосом сказал:

– Бог наказывал людей потопом, думал, что все изменится! Дал людям Завет, который они должны исполнять. Но нет! Новая жизнь не наступила! Я всех сбил с толку. Вместо работ на радость себе и родным, вместо трудов на поле, заботы о потомстве они строят эту башню, чтобы доказать Господу мое величие.

– И Бог молчит! – подтвердил Каин. – Взирает на нашу великую башню и скрывается за своими тучами!

Но они ошибались.

Когда до окончания постройки оставалось совсем немного времени, а вершина башни скрывалась за облаками, в небе началось светопреставление. Летали молнии и гремел гром, проливной дождь обрушился на изголодавших, изможденных строителей, которые все равно продолжали работать. Не могли остановиться из-за недремлющего свиста бичей надсмотрщиков, их крика и ругани.

Бог воспротивился.

До этого люди говорили на одном языке. Все изменилось.

Началось с того, что один строитель попросил другого передать несколько кирпичей. А в ответ вместо привычных слов услышал странные звуки.

– Ты меня обзываешь? – закричал он, набросившись на соседа с кулаками.

Но его сосед продолжал нести тарабарщину. За непонятный язык охранник ударил строителя бичом. Только что поднятая корзина с кирпичами полетела вниз. Разозлившись, рабочий, потерявший привычный язык, разбил надсмотрщику голову, выхватил бич и сбросил его тело вниз.

С этого момента все принялись нападать друг на друга. Люди, которые поднимали корзины, не могли уяснить, что им кричат с высоты. Укладчики кирпичей бросали в них камни и доски. Один человек не знал, чего хочет другой.

Не только строители башни, весь город пришел в неистовство. Грандиозный план Армилуса рушился на глазах. Строгая система, выстроенная Каином и его сыновьями, пошатнулась. Обозленные люди никого не слушали. Весь день и ночь они бегали по городу с факелами, поджигая дома и шалаши. От их ярости нигде не было укрытия.

– Ты должен выйти на площадь и припугнуть всех! – кричал на Каина Армилус.

– Что я им скажу, если они не понимают моих слов? А я не понимаю, что они мне отвечают! – визжал Каин в ответ.

Толпа начала приближаться к замку правителя города. Каин видел, что не может никуда спрятаться от вавилонского столпотворения. Он сидел на своем троне, вслушиваясь в нарастающие крики. Удары по дверям его замка становились сильнее и жестче. Совсем недавно тихие и покорные жители Вавилона рвались к нему и его детям. Двери уже скрипели и вываливались из петель.

И вот это случилось. Толпа ворвалась в его замок. Первым к Каину подбежал мужчина с ножом. Он со злостью смотрел в лицо верховного жреца Вавилона. Каин его узнал. Это был отец ребенка, которого он первым принес в жертву.

– Что сейчас говорят тебе твои звезды? – закричал мужчина, замахиваясь ножом.

Каин даже не попытался устраниться или прикрыться, когда рука налетчика взмыла в воздух. Удар пришелся прямо в сердце.

– Надеюсь, на этом всё! – успел прошептать верховный жрец перед смертью.

Последнее, что он услышал, это был мерзкий смех Армилуса.

– Не надейся, – прохрипел злодей, – мы еще не закончили! Готовься к новому рождению, мой друг.

На Армилуса тоже замахнулись ворвавшиеся, но он сделал шаг назад и исчез в туманах Вечности.

Тогда вся ненависть и ярость жителей Вавилона обрушилась на сыновей Каина. Их черные мертвые лица свалили в кучу рядом с телом правителя.

Ханаан успел убежать. Он стал началом нового племени чернокожих людей.

Жизнь четвертая

Каин открыл глаза.

Армилус стал проклятьем жизни и смерти Каина. Он не давал ему умереть и возвращал в Божий мир, когда это было ему угодно. Прежде Армилус возрождал Каина в телах других людей, которые уже сколько-то лет до этого жили на земле.

Впервые Каин по воле Армилуса родился.

Началось все вроде бы, как обычно: Каин открыл глаза и начал вспоминать свою историю, пытаясь разобраться, почему так мерзко на душе. Вспомнил быстро, а где находится, долго не мог понять. И вдруг догадался: он – еще не родившийся плод в животе у женщины. А рядом – одно из проклятий всей его прошлой и будущей жизни – потомок Сима, глаза которого еще не раскрылись. Было так соблазнительно набросить на него пуповину и чуть крутануть. Разве не ради этого его позвали сюда на этот раз? Каин – охотник. А это жертва. Его цель – ее смерть. Можно все сразу завершить и в течение нескольких минут освободить себя от брата, которого Бог, как повелось, будет любить больше, чем его. Не страдать, не мучиться, не завидовать. Просто жить.

Возможно, он так бы и поступил. Каин уже начал ручками и ножками двигать своего брата шейкой к пуповине. Тот еще не проронил ни звука, еще не осознал, что должен вот-вот родиться, а его ждала гибель. Потому что Каин уже все понимал и ненавидел своего братишку с утробы матери. А тот еще ничего не знал ни про настоящее, ни про будущее, ни про прошлое. Не знал.

И не должен был узнать.

– Играют, – сказала Ревекка, поглаживая свой живот, – они с самого начала вели себя шумно, но сегодня особенно. У них там прямо настоящая борьба развернулась.

– Это тебя Бог наградил. Двадцать лет ты сомневалась, что можешь родить, а теперь сразу двое! И они тебе напоминают о себе, чтобы ты радовалась, – утешила Ревекку сестра, которая шла рядом, – а раз играют – значит, много радости принесут. Вот посмотришь, мои слова всегда исполняются! Поэтому тоже радуйся!

Ревекка села на бревно и попросила воды. Они шли от источника и несли большие кувшины к вечерней трапезе.

– Так, может, тебе не сидеть, а постараться быстрее до шатра дойти? – спросила ее сестра. – Что ж на дороге-то раскисать?

– Боюсь, не получится мне до шатра идти. Я сейчас и встать с бревна боюсь.

– Не бойся! Ты попробуй! В шатре лучше, чем на дороге! А я тебе помогу. Кувшины оставим и потихоньку пойдем.

Ревекка посмотрела вперед: идти было недалеко, но женщина не знала, справится ли она с этим расстоянием. Все-таки попыталась встать.

От этого толчка еще не родившийся соперник Каина тоже открыл глаза. И с удивлением посмотрел, как стараниями брата, на его шее завязывается смертельная петелька из пуповины. Да так проворно, что высвободиться от нее уже не получалось. Но он уже знал, что от петельки надо обязательно освободиться. Как же поступить? А если быстро опуститься вниз, то петелька соскользнет и останется над головкой, а не вокруг шейки! Он так и сделал.

Ревекка вскрикнула и чуть не упала на дорогу. Сестре пришлось уложить ее на траву и побежать за помощью.

Только что избавившийся от петельки, еще не родившийся мальчик понял, что надо выбираться именно в том направлении, и сделал еще один рывок к низу живота мамы.

– Ты, наверное, хочешь выйти первым? – не словами, а каким-то чувством проговорил ему второй плод, преграждая ножкой дорогу на выход.

"Как странно, – подумал мальчик, – мы еще не можем разговаривать, а в его взгляде столько страшного и неприятного. Почему он на меня так смотрит? Какие черные мысли он присылает мне! Что я ему сделал?"

И ему так захотелось куда-то деться. Он уже понял, что спасение – внизу. Надо просто немного сил. Совсем немного сил. Но его соперник с тяжелым взглядом остановил эти попытки:

– Ты же понимаешь, что мы находимся внутри мамы? Ты девять месяцев слышал ее голос, успел полюбить ее сильнее всех на этом свете. Хочешь ее увидеть, обнять ее, прижаться к ней. Этого ничего не будет. Я не успел убить тебя, но если ты сунешься первым, то я убью ее. Поэтому, милый братец, подожди сначала, когда я появлюсь на свет, а потому уже выходи. Если не побоишься. Потому что я постараюсь сделать невыносимой твою жизнь!

Услышав такие слова, мальчик отступил ради мамы, в которой он находился. И дал выйти на свет своему злому брату. А тот в последний момент злобно взглянул на него и с силой ударил пяточкой по голове.

– Какой красненький! Никогда не видела, чтобы при рождении у ребенка было столько волос по всем телу. И кожа необычная! Красная-красная! – удивилась сестра Ревекки.

– Лишь бы был здоровым! И целым! – прошептала в ответ Ревекка. – А второй?

– Второй тоже выходит! Держит первого за пятку! Чтоб не отстать!

Он тоже красненький?

– Нет! Этот беленький, как все дети! И без шерсти! Зато первый какой буйный! Так и брыкается!

Шестидесятилетний муж Ревекки Исаак вернулся домой только к вечеру. Женщина уже пришла в себя. Ей приготовили мясной бульон, напекли свежих лепешек, а сестра слепила и поджарила шарики из гороха нут и крупы булгур – фалафели, которые Ревекка так любила с домашним хумусом. Этот соус в Ханаане, где они сейчас жили, готовили по-другому. Добавляли много перца и зиры. А на родине Исаака Харране готовил более нежный хумус, потому что его сдабривали лимонным соком. Ревекка тоже была из Харрана, знала этот рецепт. Поэтому у них в доме гороховый нут всегда был очень легким, с освежающим вкусом. Исаак и Ревекка готовили его себе раз в несколько дней. И теперь они опускали горячие фалафели в миску с хумусом и тихонько говорили о том, как прежде боялись остаться бездетной парой, но Господь про них не забыл и решил порадовать! Родилась сразу двойня! Первенец такой бойкий и необычный. С красной кожей, поросший волосиками. Исаак предложил ему дать имя «Исав» – волосатый, а второго, который поспокойней, назвать Иаковом, «схватившим за пятку». И не надо ничего придумывать. Ведь имя должно рассказывать о родившемся человеке.

Новорожденные обычно ведут себя тише, но здесь двух братьев нельзя было оставить вместе ни на минутку. Между ними сразу возникало что-то вроде борьбы. «Красный» норовил «тихого» ударить или толкнуть. Как специально. Поэтому с ними обязательно кто-то оставался, а то один запросто мог повредить другого, хоть они еще такие крохи.

Исаак любил с ними разговаривать, рассказывать им какие-то истории из своей жизни или жизни своего отца Авраама. Он часто сравнивал союз Авраама с Саррой и свою семью с Ревеккой. Ведь и те, и другие очень дорожили друг другом, много страдали в жизни за свою любовь. И тяжело мучились из-за того, что в семье Авраама, а потом в семье Исаака долго не было детей. Аврааму посоветовали, чтобы вместо Сарры ему родила рабыня. Тогда был такой обычай: если рабыня забеременеет от мужчины, а потом разродится на коленях у его жены, считалось, что ребенок законный. Никто не мог после упрекнуть отца или мать, что он рожден невольницей. Так иногда поступали люди, потому что бездетность считалась позором и была большим страданием.

Авраам уже был стар. Ему исполнилось 86 лет. Из рабынь он выбрал египтянку по имени Агарь. Когда она забеременела, у Сары и Агарь стали возникать конфликты. Две женщины устроили противостояние, выясняя, кто из них важнее для семьи. Все началось с Агари. Она стала смотреть на Сарру свысока, выполняла ее поручения, поджав губы, как бы нехотя. Проявила то, что долго скрывала, – свою безмерную гордыню и строптивый характер. Она чувствовала себе уже не рабыней, а женой, которую предпочли состарившейся Сарре.

Но у Сарры был сильный характер. Обижать она себя не дала. Затмить себя молодой служанке не позволила. Напоминала, кто она и каково перед ней место Агари. Однажды Агарь не выдержала и убежала из дома Авраама в пустыню. Хотела уйти навсегда из-за своего невыносимого положения в доме, где ей не дают развернуться, почувствовать себя главной, хотя, как она считала, имела на это право. По дороге Агарь встретила ангела, который повелел ей вернуться, потому что ее предназначение – родить Аврааму сына. Ангел пообещал, что от него пойдет великий народ. И ей лучше еще немного потерпеть ревность Сарры ради своего будущего потомства.

Агарь родила мальчика, которого назвали Измаилом. Он рос сильным и отважным, увлекался охотой. У него были меткие глаза и крепкие руки. Очень рано он освоил лук и нож, но лучше всего пращу. Сам сделал для пращи ремень из буйволиной кожи. Во время охоты мог попасть любым камнем в жертву, даже если она мчалась на огромной скорости. Измаил с малолетства знал не только, как охотиться, но и как потом разделывать добычу. Мальчик он был добрый и щедро всегда угощал всех кусочками запеченного на углях в травах и специях мяса, которое удалось добыть на охоте.

Среди людей Авраама было много детей, но Измаил обязательно оставался победителем во всех играх и соревнованиях. Да и не всякий юноша постарше мог с ним совладать. Один раз он проиграл в борьбе сыну пастуха и потом не мог успокоиться, пока не победил своего соперника три раза подряд. А еще он знал, что будет наследником своего отца Авраама. У Авраама нет других детей. Он первый и единственный. Конечно, Измаил гордился этим. Все время подсчитывал, сколько ему осталось до совершеннолетия, когда отец признает его права мужчины. Но заранее нельзя предугадать все повороты судьбы.

Когда Аврааму было 99 лет, произошло невероятное событие: к нему пришли три Ангела. А может, это Господь в трех лицах явился к его дому. Авраам сидел на улице. Когда он увидел приближающихся путников, еще не ведая, КАКИЕ это гости, бросился навстречу, уговаривая их отдохнуть у него в шатре, поужинать. С дороги омыл им ноги. Таким сердечным он был человеком. Каждый встречный на дороге путник для Авраама был друг и брат. Он даже заколол теленка, чтобы накормить трех гостей. На столе было много других угощений, а Сарра выпекла для путников свежий хлеб.

Во время этой встречи Бог сказал Аврааму, что в его семье родится сын. И этот сын будет уже не от рабыни, а от него и от Сарры. Девяностолетняя Сарра услышала этот разговор. Посмеялась в душе над странными людьми, которые говорят такую нелепицу. Родить в девяносто лет! Как такое может произойти? Это же невероятно!

И хотя она смеялась про себя, Бог ответил на ее смех. Он сказал, что для Господа все возможно. И все обещанное случится ровно через год. В честь скрытого смеха Сарры, который случился с ней во время этого предсказания, новорожденного назвали Исааком, тем, кто будет смеяться.

Два сына Авраама Измаил и Исаак подрастали славными мальчишками. Где-то ссорились, где-то мирились. Измаил считал себя старшим и не видел в маленьком Исааке соперника. А Сарра видела соперников в Измаиле и его матери Агари, которую так и не смогла полюбить за прошедшие 17 лет.

Она смотрела на своего состарившегося мужа и думала, что Авраам может умереть, как любой человек, которому больше ста лет. А кому тогда достанется наследство и право первородства? У того, кто первым родился. Сарра наблюдала за шутливыми поединками мальчишек. Но следила за ними без радости. Измаил, конечно же, был сильнее и проворнее Исаака. И считал себя главным после Авраама.

Как-то Сарра понесла к реке белье, чтобы служанки его постирали и отбелили. На дороге озорничали Измаил и Исаак. Сначала она даже не поняла, а потом ей стало плохо от того, что она увидела. Измаил взял свой знаменитый лук, который сделал для него Авраам, дал в руку Исааку апельсин, отошел на приличное расстояние и начал целиться. Сарра хотела это остановить, но боялась закричать, чтобы от ее крика не дрогнула рука Измаила и он не попал в Исаака.

Когда Измаил выстрелил, как всегда точно, и его стрела разбила апельсин, с трудом передвигая ноги, Сарра подошла к детям, взяла за руку своего сына и отвела в дом. Она приняла решение, которое касалось судьбы Измаила и Агари.

Авраам любил обоих своих детей и для него было счастьем, что в старости он обрел таких прекрасных ребят. Как же он был поражен, когда Сарра с бледным лицом и заплаканными глазами вошла к нему в шатер, чтобы поговорить о судьбе Измаила. Она высказала все скопившееся за многие годы, сказала, что теперь, когда у них растет Исаак, она не хочет больше видеть рядом с ним такого соперника, как Измаил. И его мать тоже не хочет больше видеть.

Авраам слушал и молчал. Он редко спорил с женой.

Сарра говорила. Она была решительной, как никогда.

Авраам ее послушался. Он встал рано утром и приказал, чтобы Агарь и Измаил покинули его дом. Дал им в дорогу хлеба и немного воды. Смирившись со своей участью, мать и сын ушли от него навсегда.

Вышло так, что они заблудились в пустыне и уже умирали от жажды. Агарь страшилась, что ей придется увидеть смерть своего сына. Это самое страшное для матери. Она отошла от него на расстояние стрелы, пущенной из лука, чтобы не видеть его страданий. И чтобы он не видел, как плачет и убивается мама. Они оба рыдали, силы оставляли их.

В этот момент к ним снова пришел Ангел, который утешил несчастных. Он открыл им глаза. Оказалось, рядом находился колодец, который исцелил их страдания и подарил им надежду. Теперь они знали, как выйти из этой пустыни. Агарь увела сына в Египет, откуда она была родом.

Ни Агарь, ни Измаил больше не виделись с Авраамом. Измаил вырос бесстрашным воином, которого ценили военачальники. Он принял участие во многих сражениях, одержал несчетное количество побед, женился на жительнице Египта. Но самое главное, как и пообещал Ангел в пустыне, он стал родоначальником арабского племени.

Когда Исаак рассказывал детям эту историю, он всегда обращал внимание, с каким интересом его сын Исав слушает предание об Измаиле, как переживает за него и словно надеется, что все закончится иначе. Что Измаил станет главным наследником Авраама. Он так каждый раз расстраивался, что Измаила с матерью прогнали. А они ведь просто играли вместе! Ничего такого!

Но одну из своих историй Исаак много лет не рассказывал детям, потому что этот рассказ понять было непросто, особенно учитывая, что все случилось с самим Исааком и его отцом Авраамом. Но как-то за ужином Исав сказал отцу:

– Люди говорят, что однажды Авраам хотел принести тебя в жертву.

– Что значит – хотел? – удивился Исаак. – Это Бог приказал ему так поступить. А мой отец Авраам всегда слушался Бога и его слов.

– Расскажи, как все было, – попросил Исав, – ты нам никогда ничего не говорил про этот случай.

– Возможно, став взрослыми людьми, вы уже можете это услышать, – произнес Исаак, хотя в его голосе чувствовались сомнения, – тогда садитесь поближе. Для меня эти воспоминания очень тяжелые. Хотя они важны для всех нас.

– Отец, а ты сам слышал, как Бог сказал Аврааму, чтобы тебя принесли в жертву? – торопил его Исав.

– Я не слышал, – отвечал Исаак, – потому что Бог всегда знает, к кому он обращается. Кто его должен слышать. Не слышала моя мать Сарра, ни слуги, ни проходившие путники, ни я.

Что он сказал тогда? – спросил отца Иаков.

– Как рассказывал мой отец Авраам, – начал Исаак, – он услышал слова «Возьми Исаака, сына твоего единственного, которого ты любишь».

– Говорят, что когда эти слова прозвучали, – продолжал допрашивать Исаака Исав, – твой отец Авраам притворился, что не все до конца понял. Стал переспрашивать «Исаака или Израиля»? А Бог ему уточнил: «Исаака!» – «Может быть, Израиля? Ведь Исаак единственный сын от Сарры, а Израиль – единственный от Агари?»

– «Исаака!»

– Ну, раз ты все знаешь, может, мне не стоит ничего рассказывать? – спросил Исаак.

– Умоляю, отец, продолжай! – ответил Исав. – Расскажи, что почувствовал Авраам, когда услышал этот приказ от Бога?

– Он никогда мне не говорил о чувствах в его душе в тот момент.

– Ты сам не понимаешь, что ли? – вступился за отца Иаков. – Любимый сын, который родился, когда Аврааму было больше ста лет, с которым он связывал столько надежд! Он должен был стать наследником, продолжателем рода, защитником семьи, зачинателем нового народа, который рассеется по всей земле!

– А мы что-то не расселились, несмотря на пророчество! – с издевкой подначивал брата Исав. – Нас с тобой только двое, мы живем с отцом и никуда не собираемся! У тебя даже жен нет! Так и просидишь в своих шатрах.

– У тебя две жены, но они же язычницы! – отвечал ему Исаак. – Они не понимают нашу веру и нашего Бога. Они ничего не дают твоей душе. Лучше бы у тебя их не было.

При этих словах Исав вспылил, вскочил на ноги, схватил с земли большой камень и замахнулся им в Исаака.

Чтобы их успокоить, отец попросил сыновей сесть и продолжил рассказывать историю:

– Мой отец Авраам ничего не сказал никому, даже моей маме Сарре, хотя делился с ней любыми секретами. У них не было тайн друг от друга. Господь указал ему место, где меня должны были принести в жертву. Это гора Мориа. Она в трех днях пути от нашего дома. Он взял двух мальчиков-слуг, заранее приготовил хворост, посадил меня на ослика и рано утром мы отправились в дорогу.

И ты ничего у него не спросил? – осведомился Исав.

– Когда мы вышли, я спросил его, почему он не берет агнца для жертвоприношения?

– И что он ответил? – просто клокотал от нетерпения косматый сын.

Ответил, что Господь даст нам агнца для жертвы.

– А что это было за жертвоприношение? – поинтересовался Иаков.

– Очень жестокое, – спокойно сказал Исаак, – называлось «всесожжение». Мой отец всегда был против этого обряда, но он был распространен на тех землях, где мы жили: животное связывали, очищали его кожу от шерсти, клали на жертвенный камень, разделывали на несколько частей, а потом сжигали. Были случаи, когда дикие языческие народы приносили во всесожжение своих детей. И вдруг Господь требует этого обряда от самого Авраама! Представляете, какое смятение было у него в душе?

– А когда ты догадался, что жертвой должен стать не агнец, а ты? – допытывался Исав.

– Это трудный вопрос, Исав, – загрустил отец, – я, если честно, до сих пор не знаю. Может быть, когда увидел, что мы не берем с собой агнца. Может, когда заметил, что с отцом что-то не так: ведь он молчал три дня, пока мы шли к горе Мориа. Молчал и страдал. Не смотрел мне в глаза. Не потреблял хлеба и воды. Ночами он уходил подальше и плакал безутешно до самого рассвета. А потом мы продолжали путь.

– Но почему ты ничего не сделал, чтобы сбежать? Ведь Аврааму было больше ста лет. А ты мальчишка. Никто бы тебя не догнал! Ты мог спрятаться за камнями, отсидеться в трещинах гор. Ты мог сбежать от него в любую минуту. И два его служителя тебя бы тоже не поймали, особенно, если бы ты ушел от них ночью.

– И это я тебе вряд ли смогу объяснить. Ни один отец не хочет смерти своего сына, тем более рожденного так поздно. Но иногда отцы посылают сыновей на смерть. Как бы горько им в этот момент не было. В жизни бывают такие обстоятельства.