Читать онлайн Ни пера в наследство бесплатно

Глава первая

Ему бы в кино сниматься, а не работать в похоронном бюро.

– Подождите пока тут, мэм, – сказал он, тот, кто так и остался неизвестным и безымянным, и впихнул меня в комнату, заставленную спасибо что не гробами. Стол, кресла, шкаф, подуставшая пальма в кадке и какой-то парень, закопанный по уши в бумаги.

– Ненавижу церемонии, – громко сказала я в закрывшуюся дверь.

В комнате было прохладно – я не любитель как следует проморозить кости, но тридцать пять градусов жары снаружи даже для меня чересчур. Я подумала, покосилась на парня в бумагах и стащила с головы траурную накидку.

– Кто вообще это придумал? – спросила я в никуда. – В такое пекло еще и в покрывале. Можно просто шляпу надеть.

Парень молчал. Он склонился так низко, что я видела только затылок, и, похоже, обладателю этого затылка не было до меня абсолютно никакого дела.

– Вы не скажете, столовая здесь есть? Буфет какой-нибудь? Есть очень хочется.

Ноль реакции. Я пожала плечами.

– Глухой он, что ли…

– Нет. Я не глухой.

Я подошла к столу и села напротив парня.

– Вы здесь работаете?

– А чем, по-вашему, я занят? – проворчал он. Я вытянула шею и присмотрелась: кажется, да, изучает какие-то книги. Судя по тому, что в них нарисовано, на профессиональные темы у нас с ним поговорить не получится.

– Ну, не знаю, – уклончиво ответила я. – Может быть, вам тоже скучно, как и мне.

– Мне не скучно, мисс, пожалуйста, оставьте меня в покое. Вы мне мешаете.

Он, очевидно, решил, что если на секунду оторвется от своих книг, то будет выглядеть убедительнее. Молодой, лет тридцати, а уже такой зануда. Диагноз.

– Я вас вообще не трогаю, – обиделась я.

Но беда была в том, что ему было чем заняться, а мне нечем. Я покрутилась на кресле – оно протестующе завопило, так что я даже сначала решила, что над ним поработали мои коллеги, но нет, оно было само по себе едва живым. Почему нет, очень антуражно для той конторы, в которой я находилась.

– А можно я посмотрю? – спросила я и потащила со стола из-под кучи книг какой-то яркий журнал. Парень зашипел как масло на сковородке, а я обалдело уставилась на свою добычу. Каталог элитных гробов – то, что нужно. Никогда не предполагала, что в похоронном бюро будет так занимательно. – Вот такой бы я себе заказала…

– Обратитесь к администратору, – буркнул парень и нервно заерзал.

– Больно дорого, – засомневалась я, прикинув в уме курс валют. – Три таких гроба – малогабаритная квартира.

– Они продают в кредит. И на церемонию делают скидку пятнадцать процентов.

От этого заявления я слегка оторопела. Странные нравы были в этой стране. Гробы в кредит, да и похороны – как праздник. Куча народу, потом застолье, хорошо еще, если клоунов нет…

– Она здесь, сэр.

Двери открылись, и в комнату въехал Лайелл. Взъерошенный, как всегда, но, по всему видно, довольный.

– Ну что? – я тут же забыла про парня и бросилась к брату. – Приняли документы? Все правильно? Консул не потребовался?

– Консул ехать отказался, – фыркнул Лайелл. – Сказал, что пока на кладбище не торопится. Какая же тут жара.

Я покивала. Моему брату было хуже, чем мне, потому что он, как мужчина, должен был быть одет в костюм. Мне, по крайней мере, хватило черных льняных штанов и такой же черной футболки.

– Чего они вообще ждут? – зашептала я. – Сказали – быть к десяти утра. Я смотрела прогноз погоды, через два часа на улицу будет не выйти. Покойника можно кремировать прямо на солнце и без печи.

– Повежливей, Дэй, речь идет о твоем дедушке, – укорил меня брат, но в голосе его слышалась насмешка.

– Я напомню: речь идет о человеке, который бросил бабушку с двумя малолетними детьми и свалил сюда изучать местную фауну. Не требуй от меня уважения.

Лайелл вытянул руку и посмотрел на часы.

– Через десять минут здесь будет нотариус. Огласит завещание, ради которого мы притащились, а потом начнется прощальная церемония.

Я поправила Лайеллу галстук и села на кресло напротив его коляски.

– Скажи мне, что за традиции? Почему в этой стране сначала читают наследникам завещание, а потом хоронят усопшего? Где логика? Она есть?

– Конечно, есть, – серьезно отозвался Лайелл. – Ну, например, наследники смогут чистосердечно сказать, что в гробу они видели наследодателя вместе с его завещанием…

Я посмотрела на папку, которую Лайелл держал в руках. Папка была соответственно случаю – тоже черная, солидная, главное, чтобы Лайелл не вздумал повернуть ее другой стороной. Там были очень неуместные картинки, хотя и веселые. В папке хранилась куча бумаг, одну из которых подписал наш отец, заявляя, что отказывается от своей доли в наследстве в нашу с Лайеллом пользу, а вторую – наша тетя, и несмотря на то, что тетя была монахиней с двадцати пяти лет, слова, которые она говорила, пока подписывала эти бумаги, тянули на пару месяцев покаяний. Что же, мы не знали почившего деда, а они прекрасно помнили, каково им пришлось без отца. Осуждать их у меня язык как-то не поворачивался.

– Бумаги нормальные? – уточнила я. – Они там все проверили? Ну, то есть – оформлены правильно?

– Не переживай, – успокоил меня Лайелл. – Я сам перечитал все законы. Оформлены согласно наследственному праву страны открытия наследства.

– Ой, – скривилась я. – Не начинай.

Я обожала своего брата, но, признаться, ненавидела его профессию.

– Можно потише? – раздался голос. – Вы мне очень мешаете. И проявите, пожалуйста, побольше уважения к месту, где вы находитесь.

– Ах, простите, я забыла, что мы на кладбище, – съязвила я.

– Я говорю о государстве.

О, Тени. Я закатила глаза, а Лайелл легко шлепнул меня по руке. Брат всегда был моей поддержкой и опорой. Ради него я и согласилась на эту поездку – он у нас был головой, а я всем остальным. Руками, ногами и прочим.

Меня на родине ждала диссертация – слава Теням, уже не моя, я на этот раз оппонировала, и, вспоминая собственную защиту, делала это с большим удовольствием. Полчаса позора – и ты доктор инженерно-магических наук. Или не доктор, как повезет. Еще на родине у меня остался возможный жених, с которым я пока ничего не решила, законченный наконец-то ремонт, а потом – долгожданный отпуск на островах. Если опять ничего не случится, конечно, на что я очень рассчитывала. И после отпуска, как мы все надеялись, в надлежащий срок – появление на свет моего племянника и сына Лайелла. Насыщенная событиями и в то же время спокойная и комфортная жизнь.

Я подняла голову и встретилась с братом взглядом.

– Все будет нормально, – прошептала я и накрыла его руку своей. – Я уверена, что дед никому не продал эту вещичку. Даже здесь, в Ифрикии, она никому не нужна, кроме тебя.

Лайелл едва заметно кивнул, но я видела, как он нервничает. Мы были, Тени нас раздери, близнецами, а это немало значило. Часто нам даже слова были совсем ни к чему.

– Вообще неизвестно, есть ли другие наследники, кроме нас.

Лайелл опять кивнул, а я насторожилась. Кто-то шел к нам, выразительно топая. Я приосанилась, вспомнив того красавца, который меня сюда привел, но, к моему великому разочарованию, на пороге возник какой-то высушенный сморчок и, по-черепашьи вытягивая шею, скрипучим голосом объявил:

– Прошу присутствующих здесь пройти на церемонию оглашения завещания.

О Тени, сколько пафоса.

Глава вторая

Не успела я взяться за кресло Лайелла, как парень поднялся из-за стола и быстро вышел из комнаты, подвинув сморчка в сторону. «Его, что ли, звали», – раздраженно подумала я, умудрившись заодно рассмотреть этого книжного червя. Высокий, очень недурно сложен, лицо приятное, только характер дерьмо. Ну, кто без недостатков.

Сморчок требовательно протянул к нам пятерню, и пока я размышляла, чего он хочет, Лайелл сунул ему папку с документами. Компрометирующей стороной вниз, но долго ли папка останется в таком положении?

– Ты другую взять, что ли, не мог? – проворчала я, пока мы ехали по коридору в направлении, указанном сморчком. – Он сейчас ее перевернет, и одним клиентом этого заведения станет больше.

– Ну, я перепутал, – без малейшего чувства вины сказал Лайелл. – Дэй, не делай трагедию на пустом месте.

Почему-то, когда перед нами тот самый красавец с экрана распахнул створчатую дверь, я вспомнила зал торжественных регистраций брака. Разве что музыки сейчас не было, ну и люди на свадьбах одеты поярче. А так – все то же самое: цветы на стенах, украшенный тканью стол, чиновник за этим столом с постной рожей, мол, ходят тут всякие целыми днями. И куча народу – на свадьбе Лайелла была, пожалуй, не такая толпа…

Это меня смутило.

Двери захлопнулись с грохотом, со стены сорвался венок. По счастью, за ним хоть никто не кинулся, впрочем, здесь могли быть совсем другие обычаи.

– Оглашается последняя воля и завещание Тимоти Чарльза Крэсвелла, доктора орнитологии…

Я припарковала кресло Лайелла поближе к столику и оперлась на ручку.

– Согласно воле усопшего, заявить права на наследство могут лишь лица, присутствующие здесь.

Так вот откуда тут столько народа, хмыкнула я и незаметно постаралась их пересчитать. Человек тридцать, ну, часть из них группа поддержки. Все равно многовато. Нотариус покашлял и начал монотонно перечислять имена и фамилии, а я обратила внимание, что о своем присутствии заявила хорошо если треть. Что-то с завещанием было нечисто, но когда очередь дошла до нас с Лайеллом, мы громко подтвердили, что – да, в наличии.

– Имущество доктора Крэсвелла, известное на момент оглашения завещания: дом в пригороде Каруны…

– Развалина, – ворчливо прокомментировал Лайелл, когда я к нему наклонилась. – Никому не продать.

– Автомобиль «Селеста Бэнкс»…

– Старше нас с тобой. Тоже давно покойная, помяни мое слово.

– Деньги на счету в Центральном банке Гануа в размере трех миллионов пиастров…

– В переводе на наши деньги – около трех тысяч таллиров.

Нотариус замешкался, отвлекся на свои бумаги. Пока он в них рылся, я напряженно думала. Судя по всему, дед не рассчитывал на наше появление, раз написал завещание. Ну или просто не хотел, чтобы мы, точнее, его дети, наложили руки на его капиталы. Лайелл выяснил, что обязательная доля в наследстве в Гануа существует, но, как и у нас, на нее могут претендовать только нетрудоспособные дети или супруги, то есть те, кто находился у усопшего на иждивении. Никто из тех, кто жадно вслушивался в речь нотариуса, на нетрудоспособных не тянул – такие ряхи… Но нам было плевать, главное – договориться, чтобы нам отдали то, зачем мы приехали. В крайнем случае, выкупить и получить у властей официальное разрешение на вывоз.

Кто его знает, все-таки это с определенной точки зрения – ценная вещь.

Нотариус перечислил остатки: библиотека, научные труды. Какой-то важный мужчина в очках оживился и начал громко совещаться с товарищами, за что получил резкий недовольный окрик и затих. Кроме этого, в завещании были указаны: мебель, личные вещи, ваза неизвестного происхождения, но почему-то выделенная отдельно, четыре птицы и соответственно птичьи клетки.

На этом имущество деда закончилось. Зал затрепыхался, не требовалось быть гением, чтобы понять – это еще не все.

– Итого стоимость имущества – двадцать восемь миллионов пиастров. Обременение наследства, – возопил нотариус. – Долг Центральному банку Гануа в размере двухсот пятидесяти миллионов пиастров.

Зал разочарованно притих. Я прикинула – двести пятьдесят тысяч таллиров. Очень серьезная сумма. Чем дед думал?

– А также три долговые расписки на общую сумму сто десять миллионов пиастров.

– Старый козел, – расслышала я бормотания какой-то женщины. – Я рассчитывала, что нам будет где жить.

– Стоимость организации похорон составила пятьдесят миллионов пиастров. Итого обременение наследства составляет четыреста десять миллионов пиастров. Имущество доктора Крэсвелла будет разделено пропорционально между лицами, согласными принять наследство с обременением.

Зал как-то странно рассредоточился на две части. Большая распределилась вдоль стен, и я поняла, что эти люди предпочли не связываться с долгами. В середине остался тот самый представительный мужчина, у которого вызвали интерес труды и библиотека, тощая как половина весла пожилая дама с мужем-кругляшом и – вот это сюрприз! – мой зануда. Не мой, разумеется, но с которым я успела если не сцепиться, то слегка поконфликтовать.

– Университет Гануа, профессор Вальстрад, – сказал представительный мужчина. – Мы забираем библиотеку и научные труды. Э-э… В каком соотношении к общей стоимости имущества оценивается библиотека?

Нотариус сдвинул брови и вчитался в бумаги.

– Три миллиона пиастров.

– Мы согласны.

Я произвела нехитрый подсчет. Университет легко отделался. Я осторожно постучала по плечу Лайелла.

– Доктор Лайелл Крэсвелл, – начал он, сразу обозначив этим многое, и это стало ясно по реакции зала. – Доктор права, – уточнил он. – Мы хотели бы принять наследство в объеме личных вещей. Всех, которые принадлежали покойному Тимоти Крэсвеллу на момент его смерти. Какова их стоимость?

– Пятьсот тысяч пиастров, – без промедления отозвался нотариус. К этому барахлу, скорее всего, уже приценивались.

Я кивнула, но Лайелл едва заметно помотал головой, и мне пришлось наклониться к нему.

– Не так все просто, подожди, Дэй.

Я пожала плечами. Лайеллу было видней, в конце концов, он действительно был доктором права, пусть местное законодательство и отличалось от нашего довольно серьезно и явно не в лучшую сторону. Откровенничать со мной прямо в зале Лайелл не мог, и в любом случае мне требовались пояснения. Нотариус мне их тут же дал, только вот они мало меня обрадовали.

– Наследство согласно параграфу триста четырнадцать закона о наследовании Республики Гануа может быть принято исключительно в полном объеме пропорционально долям, – невразумительно известил нотариус. – Кроме Университета Гануа и доктора Крэсвелла есть желающие?

Процедура больше напоминала аукцион, и я подумала, что Лайеллу будет что рассказать коллегам. Такого они, пожалуй, еще не видели.

– Дэйтон Делано, старшая школа Каруны номер одиннадцать, преподаватель биологии.

Вот я и узнала имя зануды, заодно и его место работы. Что ему нужно от деда? Наверное, часть того, что уже успел отхватить университет. Я старалась не поворачивать к нему голову, чтобы это не выглядело неуместным интересом, но интерес у меня, конечно же, был. Обычное любопытство.

– Какова стоимость птиц, господин нотариус?

Нотариус снова зашуршал бумагами. Копался он в них достаточно долго, Делано заметно нервничал, а Лайелл поманил меня к себе.

– Кажется, если стоимость не обозначена, то либо учитывается рыночная, либо на него могут повесить весь оставшийся долг. Понимаешь? Птички будут алмазными.

– Нам-то что, – ухмыльнулась я. – Нам ведь лучше.

Судьба – дамочка веселая, только шутки у нее весьма дурные. Так извернется, что обхохочешься.

– Стоимость всех птиц вместе с клетками и остальным оборудованием – полтора миллиона пиастров.

– Я согласен.

Никогда я еще не видела на лице человека такого явного облегчения. Нотариус, действительно как аукционист, взял в руки молоток и громко спросил:

– Есть прочие желающие?

Никто ему не ответил.

– Раз? Два?.. – Я замерла. – Три. Наследники определены. Определяется размер обременения.

– Что? – услышала я сдавленный голос и обернулась. Теперь на Делано не было лица. Как все местные жители, он был загорелым, но сейчас побледнел до такой степени, что сложно было сказать, где заканчивается его шея и начинается воротник рубашки.

– Будет рассчитана сумма обременения, которую наследники, принявшие наследство, обязаны выплатить кредиторам в течение месяца, и после этого смогут вступить в права наследства. Прочее имущество будет также разделено согласно вашим долям, ваше право – принять его в натуральном виде или прямо сейчас заявить о реализации с аукциона.

Произнеся эту кошмарно-юридическую справку, нотариус уселся, придвинул к себе лэптоп и углубился в расчеты.

– До меня дошел глубокий смысл фразы «плюнуть ему на могилу», – прошептала я Лайеллу. – Дед был еще большим паршивцем, чем мы о нем думали. Как он наделал столько долгов?

Вопрос был более чем риторическим. У нас на родине давно прошли те времена, когда люди вовсю пользовались кредитами непонятно на что, но и проценты у нас никогда не были настолько огромными, как в странах Ифрикии. Можно сказать, что у нас, напротив, все помешались на разумном потреблении, и покупка чего-то новомодного больше порицалась, чем взывала зависть, а «звезды» вот уже лет тридцать как хвастались в социальных сетях переходящими из рук в руки вечерними нарядами… В каждой стране есть свои странности, подумала я, но такие огромные суммы не на машину или недвижимость? Дом ремонтировал? Поставил там сантехнику из чистого золота? Почему банк вообще дал кредит человеку с небольшими доходами? На что? А частные кредиторы? Кто ссужает деньги тому, кто и так увяз в долгах по уши?

– Стоимость принятого наследства – пять миллионов пиастров, стоимость долей: Университет Гануа – шестьдесят процентов, доктор Крэсвелл – десять процентов, мистер Делано – тридцать процентов. Таким образом, размер обременения составляет: Университет Гануа – двести сорок шесть миллионов пиастров, мистер Делано – сто двадцать три миллиона пиастров, доктор Крэсвелл – сорок один миллион пиастров.

– Университет целиком стоит меньше! – завопил профессор Вальстрад, от отчаяния дергая себя за волосы.

– У нас есть горилла, – вмешался кто-то из его коллег. – Продадим ее в зоопарк Вестландии, все равно она только и делает, что жрет и спит.

– Сорок одна тысяча таллиров, – пробормотала я. – Недешевая выходит штучка…

Лайелл, конечно, не стал поворачиваться ко мне, сидя в своем кресле, и я положила обе руки ему на плечи.

– Это неважно. Думаю, и отец, и мать, и Джоанна, и ее родители, и я – все разделим эти деньги между собой. Ты заслужил.

И сжала руки чуть сильнее, чтобы Лайелл не подумал возражать. И посмотрела на Делано… Мне было безумно интересно, как он отреагировал на подобную сумму. Не то чтобы я была знатоком местных нравов, но понимала, что дорогие частные школы, где учителя получают практически столько же, сколько и у нас, здесь не нумеруются, а носят гордые имена.

Но он лишь улыбался и, кажется, теперь был всем доволен.

Глава третья

Лайелл, видимо, дергал меня за штаны уже достаточно долго.

– Ты чего на него так уставилась?

А? Ну, собственно, почему бы и нет?

– Если выкинуть ученого джентльмена, который от отчаяния разодрал себе парик, то этот типчик – единственный наш конкурент, – проворчала я. – И знаешь, я за ним наблюдала. То он чуть в обморок не хлопнулся, когда нотариус начал что-то вещать про обременение, а сейчас поскакал козликом.

– Нам тоже пора скакать, – заторопился Лайелл. – Мы тут уже одни остались.

Он был прав. Вся публика просочилась из зала, мы торчали посередине как забытые пеньки, и не то чтобы меня это смущало.

– А нам вообще нужны эти похороны? – уточнила я. – Или мы можем спокойно забрать свои бумаги и свалить… кстати, учитывая рисунок на твоей папке, я бы сделала это поскорее.

– Надо же соблюсти приличия?

Точно надо? Я призадумалась. То, за чем мы приехали, мы уже порешали. Деньги на карточке у нас были, да и личные вещи покойного остались за нами.

– Соблюдем приличия, заберем бумаги, возьмем то, что надо…

– Сначала погасим нашу часть долга, – напомнил Лайелл. – Иначе нам никто ничего не отдаст.

– Вечно ты все испортишь. Ладно. Погасим, заберем, получим разрешение на вывоз – и домой, пока нас тут не зажарили.

За милой беседой мы выехали за последними участниками нашего собрания. Тут я едва не запуталась, потому что кое-кто пошел по коридору направо, а остальные – их было куда меньше – налево. Я повертела головой, надеясь увидеть того красавчика… может быть, удастся подкадрить – такого у меня еще не было, чтобы знакомиться с мужчиной в похоронном бюро, но все всегда случается в первый раз – но заметила только зануду. Как его – Делано. Вот как раз Делано шел налево.

– Нам, наверное, тоже туда, – предположила я. – Ну он наверняка пойдет прощаться с покойным. Должен же он сказать ему пару ласковых напоследок?

Делано пропал в какой-то двери, я поспешила туда же, не скрывая раздражения. Безбарьерная среда в этой стране у меня вызывала в принципе злость, потому что даже в отеле у нас были пандусы, большой лифт и номер, приспособленный для коляски только на рекламном буклете.

– Прости, – сказала я, когда коляска подпрыгнула на каком-то неуместном стыке. – Хочется ругаться, как тетя Агата.

– Тебе нельзя, – предостерег меня Лайелл, – у нее покаяние, а тебе придется с этим жить.

– Да с чем мне только жить ни приходится, – буркнула я. – Ой, простите, в смысле нашли где встать. Ноги целы?

Делано шипел, но, надо отдать ему должное, не ругался, а мог бы. Лайелл сдержанно извинился, я посчитала конфликт исчерпанным. Да и на улице жарило так, что не то что ругаться – жить не хотелось.

– Ну и пекло.

– В последний путь мы провожаем сегодня человека невероятно широкой души и чистого сердца. Из всех присутствующих здесь нет того, кто не вспомнил бы доктора Чарльза без боли внутри. Искренний и верный друг, прекрасный ученый, проживший жизнь без долгов и излишеств…

– А о ком это он? – прошептала я. – Мы точно приехали к правильному покойнику? Может, тут хоронят кого-то другого?

– Это традиции, Дэй, – усмехнулся Лайелл, – есть такое слово. Просто сделай печальную физиономию и кивай.

Я сделала печальную физиономию и слушала, истекая потом. По крайней мере, таких мокрых штанов у меня не было лет этак с двух, в этом я могла бы поклясться. Лайеллу было тяжелее, и я закатила коляску в тень дерева, выгнав оттуда какую-то недовольную женщину. Я узнала, что дед всю жизнь посвятил науке, жил отшельником и аскетом, ограничивал себя во всем, ни слова не сказал никому поперек и оставил в наследие человечеству великие открытия: пару вымерших птиц и одного червяка, который существовал – предположительно.

– Где справедливость? – пробурчала я. – Человечеству птичек, а нам долги. Играл он, что ли?

Я подняла голову и обнаружила, что Делано стоит рядом со мной и очень нехорошо на меня смотрит.

– Ну чего… сэр, не мешайте скорбеть, – попросила я, с трудом сглатывая. – Здесь вода есть? Пить очень хочется.

– Это траурная церемония, – скорчил презрительную мину Делано. – Кровь попьете потом, если найдете из кого.

– Ах ты… пошел вон, – осклабилась я. Удивительно, но Делано послушался, а я подумала, что неспроста.

Над могилой начались какие-то пляски, но пока не пел весело хор, можно было расслабиться.

– Он что-то затеял, – сказала я Лайеллу. – Он мне не нравится.

– Ты ему тоже, – успокоил меня брат. – Дэй, смотри, какие интересные обычаи. Где ты еще такое увидишь?

– Что они творят там с покойником? – я присмотрелась, и увиденное мне не понравилось. – Слушай, я не хочу обнимать человека, которого даже ни разу не видела и который так обошелся с бабушкой и собственными детьми. Так что нет, давай потихонечку двигаться к документам.

Прощаться с дедом тем временем подошел господин из Университета, глазки у него подозрительно бегали, но как и полагается настоящей ученой крысе, вид он умел делать отменно и речь толкнул короткую, но выразительную. Я прослезилась.

– Я все поняла, потом они будут долго стоять над могилой, а потом сыграет оркестр и торжественно поставят вон ту плиту. Я догадалась, куда делись пятьдесят миллионов. Не могу на это спокойно смотреть, – заявила я и, не слушая возражения Лайелла, отправилась обратно в здание.

Нам пришлось порядком там покрутиться. Оказалось, что пройти через те же двери мы почему-то не можем – они просто не открывались, и я, страдая от жажды, потащилась вместе с Лайеллом в объезд. Мы ткнулись в какую-то дверь и – так бывает? – с той стороны нам ее открыл прелюбезнейший мистер Делано, куда-то очень торопящийся.

– Это вы или у вас тоже есть брат-близнец? – сказала я вместо «спасибо» и подумала – чего меня так несет? Он же мне ничего плохого не сделал. И как это он так скоренько обернулся? – То есть спасибо, конечно, а вы что здесь делаете?

– Шел за врачом, – поджал губы Делано. – Помощнику нотариуса стало нехорошо.

– Мне сейчас самой нехорошо станет. Это я не про вас, просто очень уж жарко.

– Кто-то подсунул ему папку с такими рисунками, что… – бросил Делано и побежал почему-то на кладбище.

– Ай-яй-яй, – сказала я с укоризной. – Ну, будем надеяться, он успел все оформить.

Коридор я узнала – мы в него и зашли с самого начала, только с другой стороны. И кабинет, куда перед тем, как меня запихнули в комнату к зануде, заехал Лайелл, я тоже узнала. Тяжко вздохнув, я открыла дверь и приготовилась выслушивать крики.

– Доктор Крэсвелл! – кинулась к нам секретарша. Ого, мне нравится подход к похоронному делу в этой стране. Наверное, в модельных агентствах все обстоит много хуже. – Извините, кто-то положил ваши документы в такую ужасную непотребную папку, что бедный мистер Крауч потерял сознание от стыда. Но у нас уже все готово.

Мистер Крауч мне не показался таким уж пристыженным. Он даже без сознания уже не был, а рассматривал папку Лайелла с большим интересом. Бумаги наши лежали на столе.

– Вот, возьмите, – секретарша с ослепительной улыбкой протянула мне всю стопку, добавив сверху пару листов. – Это платежное поручение, как только оплатите указанную в нем сумму, сможете вступить в права наследства. У вас месяц.

– Спасибо, мисс, – лучезарно улыбаясь, Лайелл перехватил у меня бумаги и попросил: – Папку нам только отдайте. Это подарок моего учителя, он мне дорог как память.

– Слава Теням, он не грохнулся в обморок второй раз, – сказала я, выбираясь в коридор. – Отлично, сейчас в банк, а потом сразу в эту развалину. Потом – в ведомство, которое даст нам разрешение на вывоз, и домой. Мы и так загостились.

Мимо нас, оглушительно топая, пронесся какой-то невообразимо неряшливый джентльмен. Пахло от него тоже возмутительно, а судя по тому, что следом за ним вальяжно прошествовал Делано, сделав вид, что нас вообще нет, я логично решила, что это доктор.

– Это доктор? – на всякий случай спросила я у Лайелла, который все равно этого точно не знал. – Он что, поднял его из могилы?

Но Делано уже скрылся за дверью, поэтому ответить мне ничего не смог. Я покатила коляску к выходу.

– Что ты к нему цепляешься? – удивился Лайелл. – Я могу тебе объяснить его реакцию, я еще и не такое видел. Ну, может, он посчитал, что ему не хватит средств покрыть эти долги. А птичек хочется. А потом услышал сумму и понял, что все в порядке…

– Ага, а зачем ему эти птички? – возразила я. – Нет, он меня просто… – Бесит. Но Лайеллу я этого не сказала. О Тени, я что-то скрыла от брата, с чего бы? – Смущает. Э-э… он подозрительный. Я, конечно, работаю с магией, а не с людьми, и тебе тут виднее, но все же. Давай на всякий случай не сводить с него глаз?

– Давай, – легко согласился Лайелл, – но вряд ли он еще раз попадется тебе на глаза.

Он был, разумеется, прав. И почему-то мне от этого стало грустно.

Глава четвертая

– Подождите немного, мэм, у нас, видите, все висит.

С этими словами операционистка, невинно хлопая глазками, опять уставилась в монитор, а я застонала. Лайелл проявлял смирение и терпение.

Я пережила отсутствие кондиционера в такси. Потому что или кондиционер, или коляска. Не стоит упоминать, что мы выбрали. Я пережила банкомат, который отказался выплюнуть нам нужную сумму, и два часа ожидания, пока кто-то там где-то там разрешит нам выдать деньги наличными в кассе. В отделении банка шпарил как ненормальный кондиционер, явно неисправный, и я три раза выползала на улицу греться.

– Вам плохо? – озабоченно спросил какой-то прохожий, когда я вылезла приходить в себя третий раз и плюхнулась на скамейку под палящее солнце, только успев подумать, что солнцезащитный крем стоило бы обновить.

– Спасибо, сэр, теперь мне замечательно просто… жаль, ненадолго.

В итоге, когда деньги были пересчитаны, оприходованы и даже куда-то занесены как платеж, местный компьютер отказался работать и безнадежно повис. Отменить операцию было нельзя, я скрежетала зубами, да был бы от этого хоть какой-нибудь толк. Приходил озабоченный инженер, попинал системный блок, подергал мышку, поругался лениво, ушел, клятвенно обещал позвать начальника отдела, потом на экран села жирная муха, и, может, она, конечно, и возглавляла отдел, но тоже не помогла.

– Подождите чуть-чуть, он отвиснет скоро, – обрадованно возвестила операционистка. – Видите, он уже фурычит немного, а до того совсем ничего. Еще минут сорок, ну час, может быть.

Я, конечно, прекрасно видела, что проблема не в системе, а в общих магических потоках, они были абсолютно неотлажены и неверно распределены, поэтому и кондиционер дул как проклятый, и компьютеры висли, но кто бы мне дал копаться в банковском нутре, будь я хоть трижды маг-инженер и доктор наук. Приходилось мучиться.

Очередь к окошку за нами, точнее, ее конец, маячила где-то на побережье континента. Много миль, тысяч пять. Или больше. Солнце начало падать к закату, синие тени украсили раскаленный асфальт, я готова была сгрызть от голода пластиковую перегородку, Лайелл заботливо отдал мне свой пиджак, экран компьютера наконец затрепетал, как девушка на первом свидании, и робко, как возрастной девственник, запустил процесс.

Минут через пятнадцать все было кончено, и древний принтер, простуженно кряхтя, выплюнул распечатку с подтверждением оплаты. Операционистка шлепнула на нее печать, сделала пару копий, заверила их и вручила нам.

– Проклинаю, – торжественно сказал Лайелл, – тот час, когда я понял, что хочу эту штучку. Дэй, я перед тобой в таком долгу.

– Не расплатишься, – шутливо пригрозила я, и нам остался последний этап. Отправиться домой к деду и забрать то, ради чего были все эти нечеловеческие страдания.

Но оказалось, что я понимала процесс вступления в наследство не совсем верно. Мы потащились в нотариальную контору на другом конце города, где уже пришедший в себя сморчок мистер Крауч выдал нам в обмен на платежное поручение какой-то сертификат, кликнул вихрастого паренька – а я-то надеялась, что будет красавчик, но, видимо, тот был работником похоронного бизнеса, – потом, мило краснея, попросил у Лайелла папку… торг за дорогую сердцу моего брата пошлятину продолжался с полчаса, но в конце концов мы сели в украшенный логотипом нотариальной конторы микроавтобус и понеслись к дому деда.

О, да! Я наконец смогла рассмотреть город и улицы. Мои глаза уже не жгло палящим солнцем, которое обреченно падало за горизонт, вытягивая на проспектах серые сетки. Абсолютно безликое все вокруг, но хотя бы без пафоса, присущего разбогатевшим на природных ресурсах странам. Одинаковые высотки, стекло, редкая зелень, флаги на отелях, прямые линии дорог, скромные магазинчики с неказистыми вывесками. Машина неслась за пределы города.

Пригород Каруны оказался условностью. Сначала справа замелькали утопающие в зелени особнячки, и я переглянулась с Лайеллом, он только плечами пожал виновато. Роскошь и уединение – не вариант нашего деда. Затем, чуть дальше, убежища местных богатеев сменились таунхаусами и типичными для всего мира отдельно стоящими домиками. А вот потом, когда нормальный асфальт превратился в ухабы и наш водитель снизил скорость до минимума, мы поняли – вот оно, кажется, мы приехали.

– Разрази меня Тени, – пробормотала я. – Лайелл, это, по-твоему, «развалина»?

Водитель помог мне выкатить коляску, и мы уже втроем рассматривали дедушкин дом.

– Я бы на месте доктора Крэсвелла туда не заходил, – осторожно заметил Зак – наш водитель. – Ну, я просто имею в виду, что… если там что-то начнет рушиться, то… – он замялся, а Лайелл махнул рукой:

– Выберемся как-нибудь.

Я больно ударилась ногой о торчащий из земли камень. Зак прищемил замком палец. Я готовилась к самому худшему, но все-таки мы вошли.

– Есть тут кто живой?

– Ой-ой-ой, – вздохнуло эхо. Хотя нет, конечно же, это я передразнила. – Я надеюсь, тут хотя бы всякая гадость не поселилась? Змеи там… пауки…

– Змеи запросто могут, ходите на всякий случай осторожнее, – предупредил Зак. Я сглотнула и задохнулась от духоты, а Зак тем временем нащупал выключатель, и по дому разлился еле заметный магический свет. Ну, хотя бы преобразовательная станция не подрубила базовые системы жизнеобеспечения.

На второй этаж вела лестница, и по ее виду было ясно, что не то что коляску Лайелла туда заносить – даже мне и Заку подниматься придется туда по отдельности, что мы и сделали. Сначала Зак, потом я, и дерево подо мной провокационно потрескивало. Эмоции-то какие, не люблю я их.

– А мой дед, случайно, не свернул на этой лестнице шею? – проворчала я. Зак, разумеется, оставил вопрос без ответа. – Вы тут… не знаю, план хоть какой-нибудь видели?

– План! – радостно воскликнул Зак. – Ну разумеется, мисс, мы же это все оформляли. Ага, нам куда-то туда, – и он ткнул рукой вправо. – Нам теперь это все продавать. Кто это купит?

– Не знаю, дурак какой-нибудь, – предположила я. – Не один же мой дед такой безголовый.

– Смотрю, вы его не очень-то и любили.

– А за что? Он бросил жену и двоих детей, и только его и видели. Спасибо, кстати, что вы нас нашли.

– Не за что, – смутился Зак. – По договоренности с вашей страной мы обязаны искать наследников первой очереди, указаны они в завещании или нет. Повезло, что вы с вашим братом тоже ученые, ваши публикации везде есть в сети, да и фамилия не Джонс или Смит.

Это правда. Нашли нас практически моментально. Дольше мы сюда добирались. Зак остановился у двери, закрытой, но вроде не запертой, и осторожно нажал на ручку.

– Тут кабинет, если я правильно помню планы…

Ну, точно я могла сказать лишь одно: он не ошибся. Но слова застряли в горле – от возмущения и вообще. Ни машины, ничего похожего мы не видели, не на такси же он сюда приехал?

И это не говоря о том, что пекло тут было то еще. Раскаленная сковорода, на которую я с размаху села своей пятой точкой.

– Мы вступаем в права наследства, – сказала я сквозь зубы и выпихнула Зака вперед. Пусть отдувается. – Наша часть долга погашена, вот сотрудник нотариальной конторы.

– Я знаю, – металлическим голосом отозвался Делано, сверля меня взглядом. – Как и мне, вам придется немного подождать, мисс Крэсвелл.

– Доктор Крэсвелл, – мстительно поправила я. – А чего ждать?

– Тоже доктор? – проигнорировал мой вопрос Делано.

– Доктор инженерно-магических наук, – хмыкнула я и сполна насладилась, как он изменился в лице. – А вы думали, я про шляпу шутила?

Хотя какая там шляпа, сейчас я готова была с себя кожу содрать. В доме была даже не то что жара – что-то похожее на кухню, в которой разом работают триста плит, а вентиляции нет. Я утерла пот со лба и спросила:

– Здесь можно открыть окно?

– Нет, – буркнул Делано. – Раньше кое-как работал кондиционер, но теперь подают энергию только в социальном объеме – для освещения и холодильника. За неуплату.

– Так окно-то кто мешает открыть? – обозлилась я. – Здесь как будто металлом все по крыше обшито.

– Оно и обшито. – Делано вальяжно откинулся на кресле, поеденном мышами до состояния «не хочу», и выдергивал из подлокотников нитки. – Там, на крыше, везде металлические баки.

– Если там баки, то почему тут нечем дышать?

– Так воды нет. Ее давно уже не поставляют…

– За неуплату, да, – перебила я. – Ну и что, мне прикажете свариться или голой ходить?

– Да это удар ниже пояса, – возмутился Делано. И, гад, не шутил. – Смотреть просто не на что.

Я наморщила нос.

– Ну так и вы не мучайтесь, сэр, раздевайтесь, посмотрим, чем вы удивите… Есть чем?

Зак крутил головой от меня к Делано и, похоже, прикидывал, обойдется все руганью или ему придется принимать участие в драке. Мне показалось, что он как-то не очень хотел. Делано открыл рот, чтобы достойно ответить, но вышло так, что раунд остался за мной. Снизу донеслись голоса, а потом лестница затряслась, и на пороге кабинета возникла аппетитная такая дама.

– Ой, – сказала она и сделала шаг назад. – А вы, значит, и есть доктор Крэсвелл?

– Да, и, пожалуйста, можно нам забрать все то, что написано у этого милого джентльмена в бумагах, – взмолилась я, потому что и вправду вспотела так, что все прочее казалось прелюдией. – Там личные вещи доктора Крэсвелла. И их не то чтобы очень много. И если можно, откройте окно…

– Окна тут не открываются, доктор Крэсвелл, который покойный, а то вас тут как-то с излишком и внизу вон еще один, очень боялся сквозняков. А вещи я вам сейчас принесу.

– Птицы, – подал голос Делано.

– Я сказала вам – нет! – В тоне женщины прорезались такие жесткие нотки, что мы с Заком подпрыгнули. – Сначала бумага, потом птицы. Вы каждый день сюда ходите. Вон господин нотариус вам подтвердит.

Господин нотариус подтвердил, и было даже неважно, что Зак им вовсе и не являлся.

– Сейчас принесу все. Господин нотариус все и опечатал сам.

– Ничего себе, – уважительно сказала я. – То есть все это… – я указала на бумаги.

– Уже в чемоданах.

М-да. Женщина, оказавшаяся приходящей экономкой, миссис Ноу, метнулась пару раз вниз и за эти два захода приволокла четыре немаленьких чемодана. Они были обмотаны яркими лентами и опечатаны так, что залезть в них действительно было проблематично… Открыть, как я прикинула, тоже.

– Ага, а теперь понесли это все в машину и поехали в наш отель, – скомандовала я, – иначе еще немного, и меня тоже придется отсюда выносить. Хорошо еще если живой.

Зак осторожно покашлял мне в ухо.

– Лучше проверить все здесь, – негромко заметил он. – Если вскроете чемоданы за пределами дома, будет считаться, что вы приняли наследство как есть…

Да-да, Лайелл говорил мне об этом. Нам ведь очень нужна была одна-единственная вещь, остальное можно было сразу взять и выкинуть. Что мы сделать и собирались. А была эта вещь в списках или нет, понять было сложно. Ее могли обозвать как угодно, и юридически любой вариант был бы правильным.

«Если она вообще еще сохранилась», – додумала я невеселую мысль. Такой вариант тоже имел право на жизнь… Понятия не имела, допускал ли это Лайелл, мне его расстраивать не хотелось.

Присутствие миссис Ноу было необязательно. Мы посовещались с Заком, и он сказал, что принять наследство можно и внизу, чтобы Лайелл тоже все видел. Делано нервничал в своем кресле, но особо отсвечивать не старался, и что-то в этом было снова не так, но мне уже было без разницы. Нет, он все еще меня раздражал, но духота раздражала больше.

– Может, вы все-таки нам поможете? – прищурилась я, в упор смотря на Делано. Миссис Ноу не изъявляла желания спускаться вниз, мне показалось, наоборот – она очень хочет остаться наверху, а вот Делано отсюда сплавить… Тени разберут весь этот бардак.

– Я вас все равно туда не пущу, – сказала миссис Ноу и уперла руки в бока. Так как у меня бедро было меньше, чем ее бицепс, я бы не рискнула с ней связываться, а Делано, судя по всему, решил, что договориться он сможет…

Без нас. Ну и хорошо. Потому что он поднялся, не говоря ни слова, взял чемодан, я многозначительно кашлянула, Делано, скрипнув зубами, подхватил и второй и почесал к лестнице.

– Осторожнее там, – заботливо протянула я ему вслед, – не навернитесь.

Нет, он меня действительно очень бесит. Хоть бы в ответ что сказал.

Глава пятая

– Ваш дедушка, – заметил Зак, кряхтя под тяжестью чемодана, – был большой оригинал.

– Да он и говнюк был порядочный, – осклабилась я, но этим и ограничилась, посвящать Зака в дела нашей семьи посчитала лишним. Как эта миссис Ноу приволокла вот это вот все на второй этаж и не поморщилась? – Кирпичи туда, что ли, сложили?

– Нет, – выдохнул Зак. – Камни.

– Камни? – переспросила я и встала. Сил моих больше нет, а впереди еще половина лестницы. – Какие камни?

– Разные. Ритуальные, например. Числятся как личные вещи.

– У кого? – тупо уточнила я.

– По закону. – Зак стоял парой ступеней выше и тоже приходил в себя. – Все, что не мебель, не техника разного плана, не драгоценности, не транспорт и не недвижимость – личные вещи. Ну, еще книги и научные труды отдельно. И животные.

– Да, я на кладбище слышала, – отмахнулась я. – Выходит, мы за полсотни тысяч таллиров приобрели трусы и камни. Шикарная сделка. Ну, пошли.

– А что вам вообще такое важное в этом барахле?

Нет, я понимала, конечно, что Зака гложет любопытство. А кого бы не глодало, скажите? Но он тут же поправился:

– Извините, доктор Крэсвелл… непрофессиональный вопрос.

– Ну, обычное человеческое желание что-то знать, что нас не касается, – ухмыльнулась я. – Уговор: вы сегодня заснете спокойно, а в обмен поможете нам донести до помойки все, что лишнее. Договорились?

Кто бы сомневался. Разве что Делано. Так и стоял рядом с чемоданами, а Лайелл сидел и смотрел на нас с Заком.

– Все, спасибо, я вас больше не задерживаю, – озвучила я, а то Лайелл так и будет деликатничать. – У вас там какое-то дело было к мадам, идите ее окучивайте, а то она опять куда-нибудь убежит.

Делано отвернулся, как и не слышал.

– Сэ-эр! – гаркнула я. – Перевожу с вежливого на доходчивый: вон отсюда.

– Дэй, – укоризненно сказал Лайелл, а я в этот момент сверлила взглядом Делано спину. Он поднимался по лестнице и топал, как будто хотел всю эту халупу обрушить мне прямо на голову. – Я понимаю, мы все на нервах, но можно поделикатнее?

Не то чтобы он меня упрекал, но совесть где-то в глубине души меня клюнула. Ну в самом деле, что это я? Человек помог мне еще, а мог бы тоже отправить куда-нибудь. Вежливо.

– Ну, – чтобы заглушить писк совести, я довольно потерла руки. – Приступаем? Мне не терпится. У кого-нибудь резак есть?

Почему-то мы с Лайеллом сразу посмотрели на Зака. Ну, он же работник нотариальной конторы, должен знать, чем его шеф наследство оборачивает. Вот как это теперь все отдирать?

– Замечательные ленты, – поделился Зак и действительно вытащил из кармана небольшой строительный резак. Когда он непринужденным движением пальца выдвинул лезвие, я почему-то подумала, что обратно не хочу с ним ехать. Жест уж больно угрожающий вышел, как у завзятого головореза. – Видите? Если попытаться отклеить, сразу будет видно, что пытались вскрыть…

– Давайте вы лучше ножичком, – посоветовала я. – А то разматывать мы до рассвета будем. А утром мы планируем уже двигаться в аэропорт.

Да-да, если в учреждении, которое выдает разрешение на вывоз, увидят нас с чемоданами, может, не станут мурыжить неделями, а то знаю я эти страны. То печати нет, то того, кто ее ставит, то главный по закладке бумаги в принтер уволился. Я рассчитывала на встречный прессинг. Кто-то да все равно победит. Повезет, значит, мы.

Зак играючи вскрыл чемодан. Положа руку на сердце, я даже не поняла, что он эти ленты разрезал. Просто раз – и все, а потом легко расстегнул молнию. Я взглянула на Лайелла, сидящего с каменным лицом, затем на Зака… Молчание затягивалось.

– Вы не думайте ничего дурного, – широко улыбнулся Зак. – Я уже два года как вышел на свободу и больше этим не занимаюсь. Ну там кражи, грабежи… Это все в прошлом, я встал на путь исправления.

Я вздохнула. Зак открыл первый чемодан.

– Но иногда хочется, если честно…

– Давайте только не сейчас, – поморщился Лайелл. – Вернете нас в отель и грабьте кого хотите.

Зак пожал плечами. У меня сердце екнуло. Так все хорошо шло, почти без сложностей, и на тебе. Может…

– Мистер Делано! – крикнула я. – Вы не спуститесь сюда на минутку?

– Опять началось, – простонал Лайелл. – Дэй, мы ищем…

– Да-да, – закивала я. – Вчетвером это будет быстрее. К тому же… Мистер Делано! А вода здесь есть? Ну хоть какая-нибудь, чтобы пить?

Вот если бы сейчас не я держала в руке камень, а Делано, он бы точно в меня метнул с высоты лестницы. Но, может, Делано счел, что я и снизу ему в башку попаду, потому что быстро пошел куда-то прочь. Я понадеялась, за водой, а не за ядом.

Внизу, конечно, прохладнее, не ненамного. Местные привычные, а мне скверно.

– По-моему, это «ритуальные камни», – с сомнением зачитал список наследства Лайелл. – Ритуал, конечно, не уточнен.

– Да я вам и так скажу, – вмешался Зак. Он был занят тем, что выкладывал эти самые камни на пол и пересчитывал. – Их должно быть тридцать четыре…

Я застонала. Тридцать четыре камня. Теперь их еще на помойку таскать.

– Их кладут покойнику в погребальный саван. Это чтобы он не всплывал.

Пальцы у меня разжались, камень грохнулся наземь.

– Потом, когда покойника объедят рыбы, саван достают…

– Так, все, – я замахала руками. – Я уже поняла, что дедушка приобрел это для собственных нужд, но что-то пошло не так и его зарыли с памятником и объятиями. Вынимайте это… это, и чтобы я это больше не видела.

– Дэй, ну хоть парочку можно забрать? – возмутился Лайелл. – Смотри, какие красивые, будут лежать у меня в кабинете.

– Нет, – отрезала я.

– Парочку! – повторил Лайелл с нажимом. Нашел, тоже, время шутить. – Сильно багаж они не утяжелят.

– А если утяжелят, будешь сам объясняться с таможней, – пригрозила я. – И еще, может быть, это тоже культурная ценность и на них разрешение нужно. Я тебе дома таких насобираю сколько хочешь. Давайте дальше смотреть, что тут есть. Надеюсь, не весь чемодан посвящен траурным церемониям?

– Ну как вам сказать? – замялся Зак. Я закатила глаза. Дедуля был из тех, кто к собственной кончине готовится основательно. Не ест, не пьет, в долги залезает, козел старый. Жизнь у него завершилась лет этак десять назад, судя по тому, что на очередной тряпке болталась бирка «Произведено в Демократической Республике Ассмания». Где-то примерно десять лет назад республика эта и приказала долго жить…

Тьфу.

На разбор похоронного чемодана ушла тьма времени. Притащился наконец Делано, вручил мне стакан, был послан открыть хотя бы дверь, пока мы тут все не протянули ноги… Вот Тени! Но после обернул ситуацию в свою пользу, уселся где-то позади кресла Лайелла и, прищурившись, наблюдал, как другие работают.

– Здесь, наверное, ничего нет, – определил Лайелл. – Вот «изделие из металла, назначение не установлено, вес примерно две унции» – нашли?

– Если только вот это, – Зак, подумав, продемонстрировал какой-то очень подозрительный нож – не нож, по форме похож, но какой-то хлипкий. – Но у него как раз назначение установлено, оно для…

– Нет! – рявкнула я. – Похоронные темы закрыты! Давайте смотреть другой чемодан.

– Если что, ну вообще-то я не настаиваю, но если вдруг, – зачастил Зак, – этот чемодан у вас охотно купят, если вы выставите его на «Вервито». Многие лю…

– Забирай. Забирай, продавай, выставляй на аукцион, делай с ним что хочешь, только свернем давай эту тему! – взмолилась я. – А что в следующем?

Зак открыл чемодан, вздохнул, закрыл. Я его лица при этом не видела, но выражение спины мне уже не понравилось.

– Или ваш дедушка рассчитывал еще успеть жениться, или пятьдесят миллионов пиастров – это были очень бюджетные похороны…

Но как я ни строила из себя шокированную невинность, а процедура есть процедура, и нам пришлось прошерстить второй чемодан, посвященный уходу в мир иной. И мы выяснили, что Зак оказался прав – содержимое действительно походило на женское. Саван был розовым, ну и все остальное тоже. Дубликат ножика, о котором я ничего не хотела знать, даже со стразами.

– Это целая индустрия, – подал со своего места ленивый голос Делано. Тьфу, Тени, я и забыла уже про него. – Между прочим, стоит этот чемодан дороже первого, наценка, так сказать.

– Угу, «розовый налог», – пробурчала я. – А этот нож как обозначен в списке?

Лайелл зашелестел бумагами.

– Похоже, что это «закладка для книг, украшенная имитацией кристаллов “Ведровски”». Но может быть и «прибор для разрезания бумаги», тут такой тоже имеется.

– Если это индустрия, – сказала я, резко выпрямившись, – то почему нотариус не смог точно все описать? Он на вид вменяемым кажется, он что, вообще от жизни оторван?

– Да просто это местная индустрия, – продолжал вальяжно вещать Делано. То есть он еще и издевается, гад, просвещает нас, неразумных. – Так сказать, коренного населения. Ваш дедушка хотел быть похороненным по местным обрядам, только вот господин из нотариальной конторы прав, это стоило бы не пятьдесят миллионов пиастров. Надо было еще и взятки давать.

– Почему? – спросила я у Лайелла.

– Законы такие, – усмехнулся он. – В этих странах так часто делают. Чтобы население не рушило религиозный баланс.

Видимо, эта сентенция заткнула Делано рот, потому что больше он не отсвечивал. Я со вздохом запихала барахло в чемодан, демонстративно подвинула его к Заку – мол, забирай, продавай, хоть сам используй, – и мы принялись за третий.

Вот там было куда интереснее. Лайелл оживился, Делано придвинулся к нам вместе с креслом. Я собиралась на него рявкнуть, но было так увлекательно, что я решила – да пусть завидует. На нас посыпались птичьи перья, куча фотографий, какие-то украшения – может быть, даже ценные?..

– А что считается драгоценностями? – сочла важным прояснить я. – Вот это вроде бы… подходит?

– Изделия с пробами или сертификатом, – Лайелл опередил Зака. – Все остальное, будь оно хоть обсыпано бриллиантами, считается бижутерией. Дэй, тут мы с тобой сорвали куш.

Он был прав. Я держала в руках колье, стоимость которого могла бы зашкалить все мыслимые пределы. И еще неизвестно, сможем ли мы это все вывезти просто так и ввезти тоже… Я взглянула на Лайелла, тот кивнул. Наверное, предусмотрел этот вариант.

– Надеюсь, печать у вас с собой? – обратился он к Заку. – Отметите нам, где следует, что это часть наследства.

– Я могу, – поморщился Зак, рассматривая два комплекта серег. – Но если вы собираетесь это вывезти, то придется опять ехать в контору и получать на каждое изделие бирку… Если хотите, я тоже могу продать все это тут.

– Значит, поедем, – прервал его Лайелл легкомысленно, но я-то знала, что означает этот его милый тон. Ну-ну… Тени, а Зак… А Зак…

А Зак у нас с нехорошим прошлым. А нотариус точно знал, что в этих чемоданах. И отправил с нами работника с криминальной историей.

Так-так-так, и во что же мы вляпались?

Глава шестая

Все это великолепие омрачало то, что промеж драгоценностей встречались и поношенные мужские трусы. Временами еще и нестираные. Трусы я засовывала обратно в чемодан, а украшения – в какую-то походную сумку, которую обнаружила тут же.

– Как они были обозначены в списках? – спросила я неслышно, подойдя к Лайеллу, пока Зак вскрывал последний чемодан. Надо ли говорить, что искомой вещи мы в этом кладе не нашли. – Там же нет драгоценностей?

– Нет. «Изделия местного промысла», ну и что это – серьги, подвески и прочее. Деревянные, кстати, тоже немало стоят.

– Я их все собрала в мешок, дома разберемся, – необдуманно пообещала я. Тени, до дома еще дожить надо! Нас же грохнут по дороге. И Делано… наверняка знал, что дед приберег! – Слушай, это похоже на…

– Знаю, – Лайелл дернул уголком губ. – Выкрутимся.

Легко тебе говорить, всхлипнула я. Ну, если что, у нас имеются два похоронных комплекта, мужской и женский. Розовый, конечно, средоточие пошлости, но дареному коню зубы смотреть не имеет смысла, да и нам будет уже все равно.

Последний чемодан оказался самым неинтересным. Мужские вещи – бритва, носки, брюки, рубашки, и обмылки всякие из ванной комнаты. Все, чем пользовался дед. Что мне понравилось – ручка деревянная, остальное я, с молчаливого одобрения Лайелла, тоже придвинула к Заку.

Дела. Того, чего мы искали, не было. И спрятать это где-то в недрах чемодана никто не мог. Дед – да, но не нотариус же?

Что же, я прикидывала, что судьба нашей милой штучки была незавидна, и сгинула она где-то… кто теперь знает. Может быть, первым делом дед и продал ее, на все можно найти любителя, вон Зак говорит, что у него погребальные принадлежности оторвут с руками.

Печаль.

Вечерняя прохлада вползала в дом, давно пропала убийственная жара. Казалось бы, мы получили много больше, чем рассчитывали. Какая там сорок одна тысяча таллиров, здесь побрякушек на миллион. Интересно, дед понимал их ценность или так, приобрел и приобрел? Но человек – тварь такая странная, ему сколько ни дай, все мало.