Читать онлайн В объятиях врага 2 бесплатно

Глава 1

Мой сломанный дьявол. Мой палач и спаситель. Тот, кто похитил моё сердце, разбил, а потом собрал его воедино. Человек, въевшийся под кожу, проникший в душу, наполнивший собой лёгкие. Мне не нужна жизнь без него. Мне не нужна жизнь без моего кислорода, без моей одержимой зависимости.

– Вова… Просто сделай это. Прошу…

Вова поднимает на меня взгляд. Холодный, равнодушный, тяжёлый взгляд. Его тьма соединяется с моей болью. Его арктика сталкивается с моим теплом. Наши души сплетаются в кровавом танце. Наши чувства обдают холодом и одновременно разжигают разрушительный огонь. Вот только этот огонь, к сожалению, разрушает только нас самих. «Люблю, когда кофе крепкий, сладкий, оставляет приятный привкус… но с горчинкой, чтобы не терять связь с реальностью».

Вряд ли о таком привкусе ты мечтал. Слишком уж горький. Такой, от которого можно захлебнуться ядом. Удовольствие от такого послевкусия слишком даже для тебя, Вова.

Вова поднимает руку с оружием и целится в моё разбитое сердце. Он стоит на коленях. Его руки дрожат. А в глазах пустота. И ад. Адский огонь, пожирающий его душу и отзывающийся болью в моем сознании. Да, он монстр, хладнокровный убийца. Но сейчас… он не может спустить курок. Возможно, впервые в своей жизни. Я помню, что он обещал защитить меня и позаботиться обо мне, но я не держу на него зла за то, что он должен сделать сейчас. Я понимаю, что иногда обстоятельства сильнее любых наших желаний. И, возможно, для меня тоже так будет лучше. Для нас обоих так будет лучше. Слишком сложно мне жить с этим противоречием, между ненавистью и любовью, на вечных эмоциональных качелях. Жить, не имея сил бороться с собой.

Тьма его души больше не пугает меня. Я простила. Нельзя умирать с камнем на сердце. Я отпускаю Вове его грехи. Я ничем не лучше него, так какое я имею право его судить? Никакого. Всё равно наши отношения изначально были обречены, поэтому я не чувствую разочарования. Он сильный. Он справится с этой потерей. А вот я – не смогу. Не смогу жить, если умрёт он. И я не уверена, что жизнь рядом с ним принесёт мне желанное облегчение. Он говорил, что моё место рядом с ним? Не спорю, но я не настолько сильная, как Вова. Я не смогу жить с собственной тьмой. Рано или поздно она уничтожит меня. Он говорил, что я его наркотик? Что же, Вова, придётся тебе излечиться от зависимости.

Едва заметно улыбаюсь. Только для него. Только ему. Смотрю в его глаза. Я не боюсь. Не обращаю внимания на ссадины и кровь на лице моего мужчины. Преодолеваю желание броситься к нему и в последний раз обнять. Борюсь с истерикой, накатывающей только потому, что я больше никогда не увижу моего любимого врага. Но одинокая жгучая слеза всё равно вырывается наружу и скатывается по щеке.

– Вова, – голос главаря возвращает меня в реальность. Вынуждает вспомнить, что это не может длиться вечно, – я всегда тебя уважал, – главарь подходит ко мне и становится за моей спиной. Чувствую его тяжёлую энергетику, давящую подобно скале, свисающей над обрывом. Я не вижу, что сейчас делает Главный, но по внезапно расширенным зрачкам Вовы, по темнеющим голубым радужкам я понимаю, что мне пора готовиться к худшему. – Уважал за решительность, за силу воли, за стальной стержень. За то, что ты выполняешь свою работу чётко, но при этом никогда не пресмыкаешься и не унижаешься. В тебе есть достоинство и сила, порой даже меня побуждающие чувствовать себя… более слабым. Но во-первых, ты допустил несколько ошибок, которые я не могу так просто простить. Ты должен их исправить. И во-вторых, – резкий рывок за волосы заставляет меня выпустить болезненный стон и опуститься на колени, – она делает тебя слабым. Уязвимым. А тебе нельзя быть слабым.

Главарь сильнее сжимает мои волосы, заставляя запрокинуть голову назад. Но я всё равно не отвожу взгляда от глаз Вовы. От зеркала его души, которую сейчас рвут на части адские псы. Он – мой спасательный круг. Мой оазис посреди пустыни, райский остров посреди апокалипсиса, объятого разрушительным пламенем. Этот мужчина несмотря ни на что заставляет меня чувствовать себя… цельной. Я не боюсь за себя. Я боюсь за него. И я понимаю, что должна помочь ему принять это решение. Поэтому неожиданно для всех вокруг я начинаю смеяться… Громко, со злостью, словно снимаю маску невинной жертвы и цепляю другую – Джокера.

– Вова, неужели ты действительно сомневаешься? – говорю с надрывом. Мне необходимо всего лишь одно мгновение, чтобы совладать со своими эмоциями. Я добавляю уверенности своему голосу, смотрю свысока. Каждое следующее слово говорю решительно, с вызовом: – Неужели мышка действительно приручила кота? Если палачу не хватает уверенности спустить курок, тогда дайте мне оружие, и это сделаю я! Я передумала умирать. Он этого не стоит. Слабак! – выплёвываю с презрением.

На мгновение воцаряется зловещая тишина. Даже Вова смотрит на меня удивлённо, растерянно, не понимая, серьёзно я или играю? А я и сама не знаю, сколько вымысла в моих словах, а сколько правды, потому что в данный момент я верю в то, что говорю.

– Браво! – Главарь отпускает меня и хлопает в ладоши. – Теперь я понимаю, почему она так зацепила тебя. Да у этой девки яйца крепче, чём у вас всех вместе взятых. И что, правда убьёшь его? – обращается ко мне, так и стоя сзади. Опускает ладонь на моё плечо. – Жаль, что я не умею любить. Тогда я и сам захотел бы завоевать сердце такой девушки. Но, дорогая, почему-то я тебе не верю, – пальцы на моем плече сжимаются. – Такие, как ты – самки особой породы. Подобно волчице, полюбив однажды, вы никогда не сможете предать своего избранника. Поэтому… зря стараешься, – холодная сталь ласкает мою кожу, вызывая неприятные мурашки. Главный прижимает оружие к моей шее. – Вова, твой ход. Иначе умрёте оба.

И Вова делает свой ход. Всего лишь на мгновение в его глазах вспыхивает огонь. Разрушительное пламя, но не горячее, а вопреки всем законам природы – холодное. Если бы лёд мог пылать – это выглядело бы именно так. Но ведь лёд обжигает кожу не менее болезненно. И точно так же обжигает его взгляд своим холодом.

Вова уверенно сжимает пистолет в своих руках, целится и… делает выстрел. Один точный выстрел мог бы убить… Главного. Мог бы уничтожить монстра, по вине которого всё это происходит. Но… в глазах Вовы разочарование. Буквально физически ощущаю, как он летит в бездну, и я следом за ним под громкий хохот Главного…

Вова нажал на курок. Он целился в меня, а потом резко поднял оружие чуть выше и направил в мужчину за моей спиной. Но пистолет не был заряжен…

– И почему я не сомневался, что ты выкинешь нечто подобное, – резко оборвав свой смех, сказал Главный. – Держите его, – раздаётся холодный приказ.

Я закрываю глаза. Гейм овер. Жду чего угодно. Очередных издевательств над Вовой, выстрела в мою шею. Пыток. Новой боли. Чего угодно, вот только не того, что происходит в следующее мгновение.

Открывается дверь. Резко. Без стука. Взволнованный голос за спиной говорит:

– Босс, нужно немедленно сваливать. Сюда едут менты.

Маленькая слабая вспышка суки-надежды заставляет открыть глаза. Если Главный боится полиции, следовательно, не такой уж он и неприкасаемый, как мне казалось. Следовательно, и на него есть управа.

– Сука! – рычит Главный. Неожиданный толчок в спину заставляет меня распластаться на полу лицом вниз.

Преодолевая вспышку боли от удара, поднимаю голову. Широко открываю глаза и сталкиваюсь с взглядом Вовы. Болезненным. Полным ненависти. Лицо загнанного зверя, который ещё пытается бороться, хотя и понимает, что уже проиграл. Двое охранников держат его, а он до сих пор сопротивляется. Двое крупных мужиков едва удерживают одного зверя, раненого, истерзанного, дикого. До сих пор моего…

Глава 2

По моему лицу стекает влажная струйка. Удивляюсь. Прикасаюсь к голове и смотрю на красное пятно на ладони. Кровь… Так вот почему было так больно? Я разбила лоб? И вот почему взгляд Вовы был такой… будто он готов умереть сам, лишь бы не видеть моих страданий. Уничтожить всех, убить каждого, чтобы спасти меня. И я ещё надеялась, что он сможет выстрелить? Да он скорее своё сердце собственными руками из груди вырвет, чем убьёт меня.

Но Вова молчит. Сопротивляется, сжимая ладони в кулаки, стиснув зубы, но молчит. И я понимаю – почему. Никакие его слова не помогут, только спровоцируют новую игру больного на голову маньяка, именуемого «Главным». Игру, в которой на кону стоят наши жизни. Только обстоятельства могут помочь. Оттянуть неизбежное, чтобы дать хотя бы хрупкий шанс вырваться из лап смерти.

А я просто смотрю на человека, которому отдала своё сердце. Смотрю на ссадины, на кровавые пятна на его теле. Представляю, как залечиваю его раны, как помогаю забыть о боли. Мечтаю, что всё это закончится, и мы будем вместе. Я смогу о нём позаботиться, а он обо мне. Я уже не боюсь быть с ним. Увидев, что моя маленькая боль разрывает его больше, чем собственная – настоящая, – я понимаю, что парадокс в том, что Вова и есть тот самый, мой зверь, единственный, с кем я бы могла разделить свою судьбу.

Но смогу ли?

Увидим ли мы рассвет следующего дня?

Читаю на губах моего любимого врага «прости», когда его тянут к выходу. Следом вытаскивают и меня, подхватив под руки. Не вижу, кто, не думаю, куда. Сосредоточенно всматриваюсь в спину, за которой впервые в жизни чувствовала себя в безопасности. Но тем, кому Вова перешёл дорогу, спасая меня, нельзя противоречить. Они не прощают и не делают поблажек. Они жестоко наказывают.

Нас выводят на улицу. Сажают в автомобили, к сожалению, разные. Я так и не смогла взглянуть в его глаза в последний раз. А так хотелось. Несмотря на то, что там всегда царит тьма, боль и холод, я увидела в его взгляде и нечто новое, дарованное только мне – любовь, заботу, нежность…

Не хочу думать о том, что, возможно, больше никогда не увижу Вову. Но от правды спрятаться невозможно. По его вине я научилась ничего не чувствовать. Но благодаря ему я снова ощутила настоящие эмоции. И теперь новая вспышка душевной боли поглощает меня. Такой, что выть хочется. Вспышка отчаяния, которая рвёт меня на части. И тут я понимаю, что действительно вою, кричу, сопротивляюсь. И вижу себя будто со стороны, словно это не я на самом деле. Так странно, будто меня разделили пополам, на две части, одна из которых страдает, а вторая не чувствует абсолютно ничего.

Вова исчезает в автомобиле. Меня тоже заталкивают в машину, игнорируя мои отчаянные сопротивления и истерику. Вместе с тем возникает ощущение, что нас двоих тоже разрезали пополам. Вырвали сердце и бросили пылать в адском огне. Снова. Больно… Хотя я не должна чувствовать ничего. Я больная. Я ненормальная. Я люблю того, кого нельзя любить. Я готова отдать за него жизнь, простить всё, терпеть боль. Возможно, значительно большую боль, чем сама думала. Я не верила в себя, а он сказал, что я такая же, как и он. Может быть, и сил достойно выдержать то, что нас ждёт, мне тоже хватит?

Лишь бы выжить…

Нас с Вовой сажают в два разных автомобиля. Главный, Иван и Алекс садятся отдельно в третью машину. Я понимаю, что наш приговор, эту извращённую игру всего лишь отсрочили. А если и отменили, то не в нашу пользу. Не убили только потому, что, скорее всего, не хотели наследить. Образ Вовы, его лицо и взгляд всплывают перед глазами, и слёзы невольно катятся градом, обжигают щёки и разъедают глаза подобно кислоте.

Я не готова его потерять. Я готова умереть сама, но не готова принять тот факт, что он тоже может умереть.

Я умолкаю. Только тихо стону. Этим двум амбалам с двух сторон от меня всё равно наплевать на мою боль. Они не просто подчинённые – они покорные исполнители чужих приказов. Любых приказов. На такую работу не берут кого попало. Уверена, что им совершенно безразлично, кого убивать. Они научились ничего не чувствовать и не реагировать на чужую боль.

Если бы и я так могла. Если бы я могла снова ничего не чувствовать…

Я не слежу за дорогой. Не смотрю, куда мы едем. Только стараюсь не упускать из виду автомобиль впереди, в котором едет Вова. Всеми своими фибрами хочу быть рядом с ним. Мысленно я уже с ним. Обнимаю его и успокаиваю. Целую и забираю его боль. Если бы всё было так просто. Если бы мы были обычными, нормальными людьми с обычными проблемами. С обыденными ссорами по пустякам и разговорами, что приготовить на ужин и какой фильм посмотреть.

Но, боюсь, если бы мы были такими, как все, то и любовь наша была бы другой. Она бы не ощущалась так остро, не проникала в кровь, не выворачивала сознание и не толкала на отчаянные поступки. Обычная любовь с обычной жизнью не связывает так, как нас сплотила боль. Две растерзанные души, окунув друг друга в собственную боль, мы приумножили её и погрузились в неё с головой. В обычной жизни мы бы, возможно, и не обратили друг на друга внимание.

А, возможно, влюбились бы и прожили долгую, счастливую жизнь.

Нам этого уже никогда не узнать.

Вдруг автомобиль впереди выскальзывает из моего поля зрения. И только через мгновение я понимаю почему. Наш водитель резко выворачивает руль, и автомобиль заносит на дороге, словно мы попали на участок, покрытый льдом. Я, зажатая между двух крепких мужчин, чувствую, как они прикрывают меня собой, действуя, очевидно, рефлекторно. Они телохранители – и их работа защищать. А поскольку им доверили меня, то я должна остаться целой и невредимой, пока не прозвучало приказа об обратном.

Трудно понять, что происходит. Я закрываю глаза и закрываю голову руками, тоже действуя на автомате, делаю всё неосознанно. А когда со страхом решаюсь поднять голову, понимаю, что один телохранитель рядом без сознания, и его голова в крови. Возможно, он мёртв. Другой в таком же недоумении, как и я, смотрит на меня. Водитель склонился вперёд, упираясь лбом в лобовое стекло. Жив или мёртв, тоже непонятно. Пытаюсь найти взглядом машину, в которой был Вова, но вместо этого вижу, как в наш автомобиль врываются незнакомцы в масках…

Телохранитель не успевает ничего сделать, потому что его просто отоваривают прикладом по лицу и вытаскивают из автомобиля. Меня тоже выводят, но как-то… бережно, что ли. Выглядит так… словно незнакомцы в масках пытаются мне помочь, освободить меня. Или я тоже слишком сильно ударилась головой, когда меня толкнул Главный, и мне уже мерещится то, чего быть не может? Они ведь едва нас не убили, преградив путь.

Меня ведут к автомобилю, из которого, очевидно, и вышли мужчины в масках. Ищу взглядом автомобиль с Вовой и вижу, как он исчезает за поворотом на большой скорости, скрываясь от преследователей. Неужели это и вправду… полиция? Хоть бы Вова не пострадал. Молю бога только об одном: чтобы Вова выжил…

Телохранителя, получившего прикладом по голове, обыскивают на предмет оружия и сажают в один автомобиль, а меня в другой. На меня наручники не надевают. То ли я выгляжу слишком растерянной, а может, просто ничтожной, раз они не видят во мне угрозы. Но это даёт хоть какую-то надежду на благополучный исход, о котором я так мечтала.

Я сажусь в автомобиль и присматриваюсь к человеку, который опускается на заднее пассажирское сиденье рядом со мной. И тут я понимаю, что передо мной женщина. А я почему-то думала, что среди напавших на банду были только мужчины, настолько уверенными и отточенными были их действия. Не потому, что женщины на такое не способны. Просто, видимо, какой-то стереотип в голове. Однако женщина не спешит снимать маску.

Как только мы садимся, автомобиль трогается с места. Впереди двое мужчин: водитель и ещё один вооружённый до зубов неизвестный.

– Передай аптечку, – раздаётся мелодичный женский голос. Мужчина передаёт ей ящик с лекарствами, и девушка осторожными, чёткими движениями медработника обрабатывает мне рану на голове.

– Рана неглубокая, швы накладывать не придётся, – говорит женщина, сосредоточенно наклеивая мне пластырь на лоб на границе роста волос. – Но обработать ещё несколько раз не помешает на всякий случай. Кто это так с тобой? – спрашивает, заглядывая в мои глаза.

– Упала, – рефлекторно отвечаю так, чтобы меня не поймали на лжи, но и не сболтнуть лишнего.

Я уже имела опыт общения с полицией – не очень удачный, когда доверилась, убегая от Вовы, и чуть не попала в ловушку к продажному «мусору». Какие гарантии, что эти не такие же? Я вообще не знаю, кто они. Но кое-что спросить я должна…

Глава 3

– А тех, во второй машине… их догнали? – задаю вопрос, интересующий меня сейчас больше всего. Сердце болезненно пульсирует от напряжения. Правда может меня убить.

– Это они так с вами? – почему-то уверенно спрашивает женщина и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Не знаю. Надеюсь, догонят. Мы должны были любой ценой остановить автомобиль, в котором волей неприятного случая оказались вы. Если бы мы знали, что вы там, были бы осторожнее. Но главное, что с вами всё в порядке, – незнакомка улыбается.

Удивительно осознавать, что совершенно незнакомый человек радуется тому, что со мной всё в порядке. Неужели эти менты настоящие? Неужели есть надежда?..

– А вы кто? – вырывается из меня вопрос. Окидываю взглядом всех. Слышу сдержанный смешок мужчины впереди.

– Полиция, – говорит человек, которого рассмешил мой вопрос. – Ты в безопасности. Сейчас приедем в участок, расскажешь, что с тобой произошло, и поедешь домой отдыхать. Не волнуйся. Что бы с тобой ни случилось – теперь все позади.

Правда?..

Хмыкаю мысленно. А у меня нет дома. Я его сама сожгла. А рассказывать обо всем или нет – это мы ещё посмотрим.

– Если вы действительно полиция, мне есть что рассказать, – говорю тихим, бесцветным голосом. Женщина бросает на меня удивлённый взгляд, но никак не комментирует мои слова.

И снова мысленно молюсь, чтобы Вова был жив. Чтобы автомобиль с ним остановили, и с моим зверем всё было хорошо. Я расскажу всё, что знаю, а взамен попрошу, чтобы ему помогли. Чтобы Вову освободили из лап четвёрки. Действительно, я же могу их попросить, потребовать кое-что в обмен на информацию. Я знаю о четвёрке столько, что хватит на несколько пожизненных сроков. Знаю, чем они занимаются и как пытают людей. А Вова – он теперь жертва. Он больше не с ними. Жертва такая же, как и я.

Автомобиль действительно останавливается возле участка. Мне сложно совладать со своим растерянным состоянием. Такое впечатление, что вот она, заветная мечта, улыбается мне. А я в это время чертовски боюсь, что она сейчас вместо улыбки оскалится гнилыми зубами и начнёт ржать над моей наивностью, хватаясь за живот. Да, слишком много разочарований и обломов было в моей жизни. Много болезненных падений в самые неожиданные моменты. Именно поэтому я теперь всегда начеку, хочу я того или нет.

Меня ведут в участок. Точнее, я сама иду. Как ни странно, чувствую себя почти в безопасности. Не может же весь участок быть «оборотнями в погонах» и представлять угрозу? А если бы среди этих в автомобиле такие были, я бы здесь не оказалась. Увезли бы куда-то в лес, замучили либо убили. Зачем всё так усложнять? Другими словами, я действительно начинаю верить, что это мой шанс восстановить справедливость и спасти Вову.

Меня проводят в один из кабинетов на третьем этаже участка, достаточно скромно обставленный, и предлагают подождать следователя. Стол с ноутбуком, вазон, стул, куда мне предложили присесть, ещё один у стены и кресло с другой стороны стола. Моё сопровождение уходит, попросив подождать минутку… Никто не закрывает дверь на замок, не заковывает в наручники, ни к чему не принуждает… Опять же побуждая не щетиниться и реагировать на происходящее спокойно.

Через несколько минут заходит довольно приятный мужчина лет сорока с маленьким животиком, но достаточно крепкого телосложения. Заходит с бутылкой воды и чашкой. Такой привычной, домашней чашкой… что меня на секунду бросает в холодный пот. Я на короткое мгновение мысленно оказываюсь дома, в безмятежном прошлом. Мужчина наливает в чашку воды и ставит передо мной. А я и не понимала, насколько меня мучает жажда. Одним махом выпиваю почти всю. Мужчина, улыбаясь, наливает ещё и ставит передо мной бутылку, а после садится в своё рабочее кресло.

Следователь с сосредоточенным лицом включает ноутбук и берет какие-то бумажки. Ставит на запись наш разговор, сосредотачивая внимание на мне. Сначала он задаёт общие вопросы: как меня зовут, какого года рождения, где живу. А потом спрашивает, знаю ли я людей, с которыми ехала в машине. Говорю, что нет. Я действительно не знаю, только догадываюсь, что это охрана банды. И зачем они им понадобились?

После полицейский задаёт вопрос, который я совершенно не ожидала услышать так сразу:

– Что вы знаете об убийстве вашей семьи? – и смотрит в глаза.

С мгновение думаю. Стоило бы рассказать правду, решиться. Но не следователю. Мне нужен кто-то выше рангом, ведь и преступники не рядовые.

– Мне есть что рассказать. Но попрошу вас провести меня к вашему руководству.

Полицейский рассматривает меня пристально, прищурив глаза. Затем встаёт и говорит:

– Пойдём.

Мы спускаемся на первый этаж. Проходим мимо приёмной. Каким-то шестым чувством ощущаю потребность поднять глаза и посмотреть левее. Застываю. Ноги наливаются свинцом. Глаза распахиваются до боли.

– Вова…

Одними губами шепчу его имя… Вова сидит в наручниках на стуле под надзором полицейского, задающего ему вопросы. Я не понимаю, почему Вове не оказывают медицинскую помощь и почему он в наручниках…

Я бесконечно рада, что он жив. Я еле сдерживаюсь, чтобы не броситься к нему, не обнять, не выдать себя с потрохами… Ведь я понятия не имею, почему мне просто задают вопросы, а Вову допрашивают. Но я должна это выяснить…

– Подождите, – обращаюсь к участковому. – А почему тот мужчина в наручниках? И почему ему не оказывают медицинскую помощь?

– Он подозреваемый. А что? – мужчина вопросительно смотрит на меня.

– Вообще-то, он пытался меня спасти, – говорю в сердцах и встречаюсь с родными голубыми глазами. На мгновение удивлёнными, с печальным отблеском, едва заметной улыбкой – и снова равнодушными.

Следователь, не скрывая удивления, вскидывает брови, а потом говорит:

– Возможно, таким образом он хотел хоть как-то искупить свои грехи, – хмыкает мужчина. Говорит достаточно громко, чтобы Вова тоже его услышал. За равнодушным взглядом Вовы вижу айсберг, способный снести всё на своём пути. – На его счету такое количество преступлений…

– Но он же просто подозреваемый? Вы сами сказали, а теперь так говорите, будто его вина уже доказана.

– Дадите показания, и будет доказана, – ворчит мужчина и направляется дальше. – Пойдём.

– Позовите врача, – я стою. Я не сдвинусь с места, пока ему не помогут. Приросла к нему взглядом, считая раны на его теле. Много… Слишком больно. Даже смотреть больно. Господи, что они с ним делали?

– Позовём. Не сдохнет за час. А почему вы так сильно волнуетесь за его здравие? Знакомый? Друг? Любовник? – уголки губ мужчины поднимаются в лукавой улыбке. Подлец. И странный он. Ещё непонятно, нужно или нет, они уже включают режим наказания. Уже поставили на нем клеймо «виновен»! Решили, что имеют право издеваться над другим человеком. И чем они лучше?

Все люди одинаковые. Монстры. Твари. А мой монстр страдает, и его боль пронзает острыми шипами моё сердце.

Нет, я не сдамся.

– Повторяю, этот человек пытался меня спасти. Позвольте поговорить с ним и поблагодарить. И немедленно позовите врача, иначе я пожалуюсь на этот беспредел… – заявляю решительно.

Глава 4

– Хорошо, – перебивает меня следователь и нехотя соглашается. – Идите, поблагодарите. Я подожду минутку, а тем временем вызову врача.

Он отходит к свободному столу и набирает номер – надеюсь, врача. А я иду к Вове… Ноги дрожат и не слушаются. Не знаю, куда девать непослушные руки, которые так и тянутся к моему мужчине, чтобы обнять его, забрать его боль через прикосновения. Смотрю в его голубую тьму. На лице никаких эмоций, даже не по себе становится. Словно он и не человек вовсе. Как будто он не чувствует боли.

Второй полицейский, допрашивающий Вову, вежливо отходит сделать себе кофе. Можно на мгновение представить, что мы здесь с Вовой вдвоём. Но я прекрасно понимаю, что за нами следят, и ни одно сказанное нами слово не останется без внимания.

– Спасибо… вам, – говорю несмело, останавливаясь рядом с Вовой. Смотрю на него сверху вниз. Глотаю ком, сжимающий горло. Притворяюсь, что мы практически незнакомцы. Не знаю почему, но интуиция подсказывает, что так надо. Вова смотрит на меня пристально. Тоже так, словно мы едва знакомы, – что вступились за меня и пытались спасти, – добавляю тихо.

– Не за что, – отвечает хриплым голосом. Таким родным. И только я понимаю, что значит эта хрипотца. Она только для меня. Только мне. Проникает под кожу, вызывая волну мурашек на голове. – Главное, что теперь вы в безопасности, – акцентирует внимание на последних словах так, чтобы только я поняла их суть. Подыгрывает мне, тоже обращаясь на «вы».

– А вы? – спрашиваю. Не знаю, что хочу от него услышать. Но я хочу понять есть ли выход из этой ситуации. Я не хочу, чтобы его посадили. Не хочу, чтобы он умер. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я действительно словно волчица, дикая, озлобленная, стремящаяся прежде всего вернуть своего зверя. Единственного на всю жизнь, свою истинную пару.

– Со мной тоже всё будет хорошо. А с вашей помощью преступники будут наказаны. Вы обязаны рассказать обо всём, что видели тогда в своём доме.

Рассказать? Рассказать о том, что он в составе четвёрки собственными руками убил мою семью? С какой стати он хочет, чтобы я об этом сказала? Что он задумал?

Или на самом деле ничего? Я не понимаю…

– Но я… не видела, – удивляюсь собственной мысли, внезапно вспыхнувшей в голове. На меня снизошло озарение. – Я кое-что слышала, но я не уверена, что именно, – продолжаю шёпотом.

А что я видела тогда, в день, когда потеряла свою семью? Видела четырёх мужчин с оружием. Видела Вову, как он целился. Видела мёртвых родных. Но я не видела самого главного: я не видела, кто именно нажал на курок. Я только слышала выстрел. Так о чём же я должна свидетельствовать? О своих догадках?

Как я до сих пор не поняла этого, не сопоставила факты? А вдруг это не он убийца? Вдруг он ни в чем не виноват? А я мучила себя и его. Конечно, на невинную жертву обстоятельств он не тянет, но если стрелял не он, это меняет абсолютно всё. Моё сердце можно будет собрать, и мне не придётся дальше мучить себя и выедать мозг ложечкой за то, что влюбилась в убийцу своих родственников. Эмоциональные качели вдруг останавливаются. Они теряют свой смысл вместе с тем, как моя ненависть теряет почву.

Почему он ничего не сказал? Почему ни разу не возразил мне, когда я его обвиняла? Новый поток сомнений охватывает разум и сердце чёрной паутиной. Так он виновен или нет?..

– Тебе не показалось. Ты знаешь правду, – говорит Вова. Давит на меня своим мрачным взглядом. Давит словами и уверенностью в голосе. Неужели он хочет, чтобы я его сдала? Он так настаивает, что я начинаю сомневаться ещё больше.

– Хватит. Пойдём, – следователь застаёт меня врасплох. Не услышала, как он подошёл. – Врач скоро будет.

Понимаю, что задерживаться дольше – чревато. Я и так странно себя веду. И разговор наш подозрительно выглядит, не сомневаюсь. Поэтому опускаю взгляд и иду за следователем. Не оглядываясь, не останавливаясь, хотя и очень хочется. Каждый шаг от него – будто шаг в пропасть. Снова нехорошее предчувствие сжимает сердце стальными тисками, но я заставляю себя решительно идти вперёд.

Следователь проводит меня к одному из множества кабинетов участка, внешне ничем не отличающихся, кроме номеров и вывесок с фамилиями и званиями, и исчезает за дверью, попросив минутку подождать. Быстро возвращается и приглашает меня зайти внутрь, а сам уходит.

Захожу и вижу перед собой типичного мента, иначе не скажешь. Наглое, пренебрежительное выражение лица, взгляд глаз-щёлочек, пытающихся проникнуть в голову и изъять оттуда все необходимые данные. Противный, неприятный человек. При взгляде на него сомнения не просто растут, они лавиной накрывают меня с головой. Он не то что не вызывает доверия, а сносит его на корню.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – говорит мужчина и откладывает в сторону бумажки и снимки, лежащие у него на столе, прикрывая их папкой. К сожалению, не успеваю рассмотреть фотографии. Но на одной из них, кажется, был Вова…

Глотаю ком собственных сомнений и сажусь напротив мужчины. Нас разделяет большой письменный стол. Мужчина до сих пор копошится в документах на своём столе. Я не решаюсь начать разговор первой. Через несколько секунд он поднимает на меня взгляд. Кладёт руки на стол, сцепив пальцы в замок. А я свои прячу под столом. Прячу, потому что они дрожат. Нервно сжимаю пальцы.

– Вы хотели что-то мне рассказать? – будничным тоном спрашивает мужчина.

И что мне ему сказать? Сдать четвёрку и вместе с ними Вову? Будет ли в таком случае достаточным аргументом то, что он пытался меня защитить? Очень сомневаюсь. Я же так долго об этом мечтала. Они не умрут, но вдруг мои показания станут достаточным аргументом, чтобы засадить их за решётку на долгие годы? Моя совесть останется чистой, преступники будут наказаны.

Но Вова…

Стоит ли моя месть его свободы? Должен ли он заплатить наравне с другими? И готова ли я потерять его и начать жизнь без него сначала? От одной этой мысли сердце сжимается от боли, а душа вспыхивает в адском пламени. Я сгораю в собственном аду, понимая, что не могу этого сделать. Я не готова потерять Вову.

Но как быть с остальными? Я не хочу, чтобы Иван, Алекс и Главный дальше наслаждались жизнью и разгуливали на свободе. Они, ничтожные твари, живы и здоровы, пока Вова сидит там и терпит невыносимую боль.

Они не отстанут. Они будут преследовать нас и дальше. Но ведь я могу сказать, что я видела их троих, а Вовы там не было. Только убийство моей семьи – это далеко не единственное их преступление. За ним всплывут и другие. А они за собой потащат Вову на дно. Сдадут его назло, чтобы отомстить. Они не позволят нам жить спокойно. Найдут способ. Я не могу этого допустить. Пытаясь их устранить таким образом, я сделаю только хуже. Единственный выход для нас – это свалить куда-нибудь далеко, в другую страну, в самый отдалённый уголок мира, где нас никто никогда не найдёт.

Пауза затянулась. Пока начальник отделения терпеливо ждёт, вероятно, списывая моё временное молчание на стресс. Вижу по нервному ритмичному постукиванию пальцев, что запас его терпения вот-вот исчерпается.

– Да, хотела рассказать о преступном поведении…

Глава 5

Наконец-то я осознаю, что сама себя загнала в тупик. Находясь в шоковом состоянии, я не подумала, что, сказав правду, я подставлю Вову. Единственного человека, которому я несмотря ни на что небезразлична. Я не могу быть уверена на сто процентов, что он действительно убил мою семью. А даже если и так… неоднократно спасая меня, рискуя своей жизнью, он давно искупил свою вину, перевесил чашу весов в сторону света… или нашей общей тьмы. Я простила его, независимо от правды… после того, что с ним сделали его же партнёры.

– Да, хотела рассказать о преступном поведении… – говорю, запинаясь на секунду от внезапного осознания, а потом неожиданно для самой себя продолжаю: – …работников вашего отделения.

Мужчина в удивлении вскидывает брови. А я набираюсь смелости, хватаясь за спасительную идею, и продолжаю:

– Там внизу сидит человек. На нем живого места нет, а его допрашивают, вместо того чтобы сначала оказать медицинскую помощь. Я бы хотела знать, за что его задержали и почему так дерзко игнорируют элементарные права человека?

– А вы ему кем приходитесь? – цедит мужчина сквозь зубы. Ему явно пришлось не по душе моё дерзкое поведение.

– Просто человек. Человек, не способный молча закрыть глаза на подобное отношение тех, кто должен защищать добропорядочных граждан.

– А вы считаете его добропорядочным? – акцентирует внимание на последнем слове и выгибает дугой одну бровь, в насмешке искривив губы.

– А вы считаете, что нет? Разве его вина доказана?

– Я вообще-то думал, что вы пришли свидетельствовать против него и остальных, – хмыкает. – Насколько мне известно, вы стали свидетелем его преступлений и преступлений его бизнес-партнёров. Разве нет? Не из-за этого они вас пытались убить? Что вы видели? Советую вам рассказать правду, иначе вы сами станете соучастником их преступлений.

Мужчина заканчивает свою проникновенную речь и смотрит на меня со злостью, недовольством. Словно я пятно на его идеально выстиранной рубашке, от которого хочется избавиться любой ценой.

Откуда они знают, что меня пытались убить? Откуда они знают, что я свидетель преступлений четвёрки? Неужели расследование сдвинулось с места? Они же повесили убийство на кого-то другого. На мужчину, который, очевидно, уже мёртв. Удобно, ведь теперь на него можно списать всё что угодно.

– С чего такая уверенность? – цежу сквозь зубы. – Почему вы решили, что я свидетель?

– Да вы же сами хотели со мной поговорить, – он в раздражении бросает ручку на стол.

– Хотела. Да. Но следователь спрашивал меня об убийстве моей семьи. А я хотела рассказать о том, что произошло сегодня, когда ваши люди меня забрали. Они спровоцировали аварию, где я могла погибнуть. Такие методы у вас считаются нормой? Как и скотское отношение к людям, вина которых ещё не доказана? – гну свою линию, отвлекая полицейского от главного вопроса, в то время как сама панически обдумываю, что сказать дальше. Вариант сдать всех, но не указывать на Вову – совсем не вариант. Это тупо. Он попал в немилость своих же, и они все преступления повесят именно на Вову.

– Не норма, – говорит он, не скрывая своего недовольства. – Скорее, неприятное стечение обстоятельств. Вы всё восприняли слишком близко. Так вы говорите, что этот человек внизу – невинная жертва? – задаёт вопрос прямо.

– Да, – отвечаю уверенно, пожимая плечами.

– А ваша… рана тогда откуда взялась? – кивает, указывая взглядом на мой разбитый лоб. – Кто тогда виноват в смерти нескольких влиятельных лиц в нашем городе? Кто виноват в смерти вашей семьи, в конце концов? Вы же что-то видели? Не возражайте. Вы были в отеле, а раны на вашем теле и испуганный взгляд говорят о многом. И не стоит утверждать, что вы ничего не видели. Не поверю.

Мужчина откидывается в кресле, сканируя меня внимательным взглядом.

Последнее, что я зафиксировала в памяти – это холодный взгляд мужчины, направившего оружие на моего брата. Взгляд Вовы: хладнокровный, жестокий и бездушный. Но, бляха-муха, я не видела, как он стрелял! Я спряталась. Убежала. Они все были при оружии, и убийцей мог быть любой из четвёрки. Почему я вбила себе в голову, что убийца – Вова?

– Хотите знать правду? – также занимаю защитную позицию, отклоняясь назад и скрещивая руки на груди. – Ладно. Я расскажу. Я что-то слышала. Я была там. Но я испугалась и убежала, – резко наклоняюсь к мужчине, глядя прямо ему в глаза. Он не увидит моих сомнений, потому что их нет. – Я. Ничего. Не видела! – говорю чётко, подчёркивая каждое слово.

Мужчина, имени и фамилии которого я и не пыталась запомнить, вздыхает. Переводит взгляд на свой мобильный. Берет телефон в руки.

– Кажется, наш разговор зашёл в тупик, – говорит он, набирая чей-то номер. – Товарищ генерал, – его голос резко меняется. Из наглого хозяина жизни он превращается в покорного подчинённого, – она отказывается сотрудничать… Да… Я вас понял. Так точно.

Он нажимает отбой и кладёт телефон на стол. Смотрит на меня с нескрываемым недовольством. Сканирует сузившимися глазами.

– Кому вы звонили? – спрашиваю, ведь прекрасно понимаю, что речь шла обо мне.

– Скоро узнаете, – уходит он от прямого ответа, отводя взгляд.

– Мне пора бояться? Нужно срочно искать адвоката? – спрашиваю, не скрывая своего недовольства.

– Почему же? Просто с вами поговорит представитель службы национальной безопасности, который лично ведёт это дело. Возможно, вы что-то вспомните. Может, что-то слышали. Он хороший психолог и поможет вам в случае необходимости. Я понимаю, что вы пережили большой стресс, и память могла сыграть с вами злую шутку…

– Я задержана? – перебиваю его. Мне это надоело. Я хочу уйти. Вместе с Вовой.

– Нет. Но пока отпустить я вас не могу. И настоятельно рекомендую помочь следствию.

– Хорошо, – отвечаю сквозь зубы, понимая, что, если я начну сопротивляться, сделаю только хуже себе и Вове.

Проходит около получаса. Мужчина занимается своими делами, а я тупо смотрю в окно. Мне нечем заняться. Только думать. Думать о том, как я могла попасть в такую абсурдную ситуацию, где каждое следующее решение хуже предыдущего. Где каждое следующее действие провоцирует ещё больший снежный ком неудач. Где за неудачами невозможно разглядеть хотя бы какой-то мизерный шанс на спокойную жизнь. Ситуацию, когда ненависть сжигает дотла, вызывает смятение, а потом заставляет думать о том, как спасти того, кому ранее желала смерти.

Ожидание даётся очень тяжело, так как я понимаю, что в это самое время Вова страдает. Я знаю, что он сильный. Я знаю, что он никогда не покажет, насколько ему больно. Но это не меняет того факта, что он сейчас страдает. И, возможно, думает, что именно в это время я сдаю его… Рассказываю обо всём, чему я стала невольным свидетелем. Неужели он думает, что я на такое способна? К черту мою цель. Мне наплевать, ведь она не принесла мне ни облегчения, ни исцеления для души. Месть больше не имеет значения. Я всего лишь хочу, чтобы Вова остался цел: и телом, и душой. Чтобы он справился с болью, которую ему пришлось пережить ради меня и из-за меня. Я готова зализывать его раны столько, сколько будет необходимо.

Глава 6

Открывается дверь. Без стука заходит статный мужчина лет пятидесяти. В военной форме, с наградами – я в этом не очень разбираюсь, но понимаю, что это и есть тот самый «Генерал». Он окидывает внимательным взглядом сначала меня, словно пытаясь просканировать на ментальном уровне, затем смотрит на мужчину напротив меня. Смотрит так, что мне становится страшно. Так смотрят на тех, кого считают ни к чему не пригодным ничтожеством. Мужчина молча встаёт и уходит, подчиняясь безмолвному приказу, оставив меня с Генералом один на один.

– Вероника, правильно? – спрашивает Генерал, усаживаясь в кресло напротив меня. Я молчу. Какой смысл отвечать, если он и так знает. Мужчина ставит локти на стол и сплетает пальцы между собой. – Что с тобой случилось, девочка? – мои глаза невольно расширяются от удивления, потому что в его голосе чувствуется искреннее сочувствие. – Кого ты боишься? Расскажи. Я смогу позаботиться о тебе и защитить. Больше тебе никто и ничто не угрожает. Здесь ты в безопасности.

Он говорит так спокойно, уверенно, методично воздействуя на сознание и вызывая доверие. Ощущение, словно рядом со мной снова папа, воспоминания о котором до сих заставляют сердце ныть тихой болью. И от его голоса, от внезапно окутавшей заботы возникает желание рассказать этому человеку правду. Вот только… нельзя.

Нельзя никому доверять и надеяться на человечность. Потому что её не существует. Даже если этот Генерал порядочный человек… Точнее, тем более если он порядочный человек, он не отпустит Вову.

Я действительно стала соучастницей преступления. Я покрываю преступника. Потому что я его люблю больше всего на свете, больше собственной жизни. Он стал важнее собственной совести, важнее моего горького прошлого…

– Я не боюсь, – говорю, смотря прямо в глаза Генерала. – Я говорю правду. Если вы о смерти моей семьи, я действительно ничего не видела, потому что испугалась и убежала. Из меня никудышный свидетель, – хмыкаю, горько улыбаясь.

– А почему ты сбежала? Чего именно испугалась? – спрашивает Генерал спокойно, мягко, будто с маленьким ребёнком разговаривая. И правда, он очень хороший психолог. Так легко от него не отделаешься.

Блять.

– Я услышала шум, а потом выстрелы.

– И ничего не сказала полиции? Нигде и слова об этом нет. Почему ты сказала, что была в общежитии?

– Я этого не говорила. Они сами так решили. Повторяю, я испугалась. Разве не очевидно? Я боялась, что меня тоже убьют. Поэтому молчала. Тем более, что я должна была сказать: я слышала что-то, не знаю что, и ничего не видела, но что-то случилось? Кажется, в полиции имелось намного больше информации, чем я могла им предоставить. Разве нет?

Генерал устало выдыхает. Несколько секунд он молчит, глядя в одну точку на столе. Потом поднимает на меня тяжёлый, пронизывающий взгляд.

– А сегодня? Что произошло сегодня? Ты тоже ничего не видела? Как ты оказалась в гостинице?

– Отдыхала, – пожимаю плечами.

– И, отдыхая, разбила голову? А ещё сидела зажатая двумя крепкими детинами, вооружёнными до зубов? Детка, не говори глупостей, прошу тебя.

Даже у психолога заканчивается терпение. Знаю, я умею довести до белого каления. Но я ничего ему не скажу.

– Я отдыхала. Разбила голову, потому что споткнулась и упала. От удара, кажется, с памятью незначительные проблемы. Меня везли в больницу. Администрация предоставила мне сопровождение, вот и всё.

– А от кого вас пытался защитить мужчина внизу? – пытаюсь удержать челюсть на месте, которая так и тянется вниз. Чёрт. Я успела наговорить много лишнего…

– От одного настойчивого кавалера. Приставал ко мне. Пьяный какой-то, не знаю. Говорю же, ударилась головой, и теперь память немного шалит.

Пытаюсь выйти из ситуации, говоря первое, что приходит в голову. Главное – не делать пауз, иначе он точно мне не поверит.

– И никто вам не угрожал? Не пытался навредить?

Он мне и так не верит. Этот Генерал, как и остальные, знает гораздо больше, чем пытается показать.

– Ну, прям так, чтоб навредить – то нет. Просто цеплялся пьяный мудила, но ничего плохого он мне не сделал. Не успел.

– Как его зовут?

– Кого? – переспрашиваю. Больше подловить себя на словах я не дам.

– Пьяного, который к вам приставал, – уточняет Генерал.

– Не знаю. Я с ним не знакомилась. Зачем он мне нужен?

– А мужчина внизу?

– Какой именно мужчина внизу?

– Тот, о чьём здоровье вы беспокоитесь. Вы с ним знакомы?

– Нет.

– Но он вас защитил?

– Да.

– И вы с ним незнакомы?

– Нет.

– Почему же он вас защитил?

– Не знаю. Возможно, потому что он всё же добропорядочный человек? – уже не просто говорю, шиплю на эмоциях.

Генерал задаёт вопросы настолько быстро, что я не успеваю ни обдумать ответы, ни сориентироваться. Становлюсь слишком раздражительной. Боюсь, что скажу что-то не то, не так, и мои ответы не будут совпадать с его, если Вову начнут спрашивать о том же…

– То есть получается, что один незнакомец к вам стал приставал, а второй – заступился? – Генерал не смотрит на меня, записывая что-то в блокнот.

– Да, – отвечаю сдержаннее.

– А откуда на нем побои? – мужчина поднимает на меня пронзительный взгляд.

– А мне откуда знать?

– Так вы не видели, кто его так?

– Нет.

– И он непричастен к убийству вашей семьи?

– Нет, – максимально спокойно отвечаю.

– Откуда такая уверенность, если вы ничего не видели и если вы с ним незнакомы?

И снова я попалась на собственных словах…

Черт!

Глава 7

Зараза! Да он к каждому слову цепляется. Придирчив до тошноты.

– А я теперь в каждом незнакомце должна видеть убийцу? С таким же успехом я могла бы и вас заподозрить, и вашего следователя, – отвечаю в его же манере.

Генерал хмыкает, улыбаясь. Что смешного? Получил ответку?

– То есть вы не знаете, кто его избил?

– Не-ет! – протягиваю раздражённо.

– И свидетельствовать против него вы не собираетесь?

– И о чём же я должна свидетельствовать? О том, что он заступился за меня? Не знала, что это преступление.

– Так кто его побил? Не тот пьяный, что приставал к вам?

– Не знаю. Это произошло не при мне. А может, это ваши так его? А?! – наклоняюсь вперёд, сжимая пальцами край стола. – Или, может, ваши, когда останавливали так же, как и машину со мной, спровоцировав аварию? Может, это по вине полиции с ним такое случилось? Что на это скажете? Или вы теперь своих сотрудников пытаетесь оправдать? Или собственную халатность? Сколько времени уже прошло, а мне ни слова не сказали, что произошло с моей семьёй, кто их убил и когда преступники будут наказаны. «Из-за наркотиков», вот что мне сказали. И на этом всё! Понимаете? А теперь вы хотите за мой счёт оправдать свою халатность? Исправить собственные ошибки? Не получится, увы…

Моя пылкая речь не производит должного впечатления на Генерала, но, по крайней мере, заставляет его заткнуться. Он несколько минут что-то записывает в свой блокнот, а потом поднимается.

– Мы всего лишь надеялись, что вы поможете нам заставить этих подонков ответить за свои преступления, – говорит мужчина, направляясь к выходу. – Пойду проверю, оказали ли вашему добропорядочному гражданину медицинскую помощь. Ждите здесь, – и это звучит не как просьба, а как приказ.

Что ж, я подожду. Надеюсь, что мои слова заставят Генерала и его свиту отстать от Вовы и отпустить его. Это единственное, что меня сейчас интересует. Не месть, не моя ненависть и боль. Правильно сказал Вова, я должна отпустить прошлое и подумать о себе. А моя жизнь без него теряет всякий смысл. Поэтому, думая в первую очередь о себе, я думаю и о нем. Хотя кого я обманываю: о нем я думаю больше, чем о себе. Я отдала ему своё сердце. Отдала себя без остатка.

В скором времени мне надоедает сидеть и просто ждать. Моё сердце, а за ним и тело, тянется к Вове. Я должна узнать, всё ли с ним в порядке. Встаю и выхожу из кабинета. По пути встречаю нескольких полицейских, но они, озабоченные своими проблемами, не обращают на меня внимания. Иду в направлении приёмной, где в последний раз видела Вову. Останавливаюсь, не дойдя несколько метров до цели, так как слышу голос Генерала, отчётливо доносящийся из одного из кабинетов.

– … Можешь не беспокоиться. Наша программа защиты свидетелей работает чётко. Девушка будет в полной безопасности.

– Именно на это я и рассчитываю, – это говорит Вова. Генерал разговаривает с ним! – Я могу с ней поговорить? В последний раз?

– Не стоит. Для её же безопасности будет лучше, если вы больше никогда не увидитесь.

То есть как больше никогда не увидимся?? Моё сердце отказывается принимать такую реальность. Хочется броситься в кабинет, схватить своего любимого врага и никогда не отпускать.

– Хорошо, – сдержанно отвечает Вова. Он согласился. Но зачем?? О какой безопасности они говорят? – Тогда я тоже исчезну.

– Так будет правильно. Я тебе дам чистые симку и телефон. Ты всё равно должен оставаться на связи.

И где мне его потом искать? Я на такое не подписывалась. Нахрена мне программа защиты свидетелей? Я хочу быть с Вовой! Хотя единственная положительная деталь в этом запутанном пазле таки есть: Вове ничего не угрожает.

Только я собираюсь войти к ним и возмутиться, как слышу шаги в кабинете в сторону выхода и почему-то пугаюсь. В последний момент отступаю, прячась за углом. Готовлюсь к тому, чтобы в случае чего сделать вид, что я только что вышла и просто иду по коридору. Слышу поступь двух пар ног: одни шаги лёгкие и уверенные, другие тяжёлые, уставшие. Я понимаю, что второй – это Вова. Из-за ранений ему тяжело передвигаться. Они идут в противоположную от меня сторону.

С каждым их шагом, с каждым медленным шагом Вовы в противоположную от меня сторону я чувствую, как моё сердце умирает. Медленно, но уверенно останавливается. Каждый шаг моего зверя от меня вгоняет в сердце острый нож. Тоска сжимает шею тугой петлёй. Становится трудно дышать. Боль комом стоит в горле. Душа летит в пропасть. Я теряю его, и он добровольно делает этот выбор. Вова уходит от меня, бросает меня одну. Ради меня? Снова? А он не пробовал спросить у меня, действительно ли мне так будет лучше?..

Ноги прикипели к полу. Стоило бы вернуться в кабинет, где меня оставил Генерал. Или же броситься сломя голову и догнать Вову. Сказать, что я не согласна ни на какую программу защиты свидетелей. Тем более что свидетельствовать я не собираюсь. Я не буду давать показания. Только не против него. А каждое моё слово против любого из четвёрки может стать приговором для того, кто стал для меня всем.

Шаги по коридору заставляют меня вернуться в реальность. Быстро возвращаюсь в кабинет, понимая, что необдуманными эмоциональными действиями я могу навредить Вове. Вдруг это часть его плана, и он меня сам найдёт потом? А сейчас, вмешавшись, я только испорчу всё. Нужно потерпеть. Довериться ему. Вова же сам говорил, неоднократно просил, чтобы я доверяла ему. Он не может меня бросить. Не после всего, что произошло между нами. Не после того, как наши души сплелись в единое, нераздельное целое. Пусть и мучительное, но нераздельное…

Возвращаюсь в кабинет. Успеваю вовремя, прежде чем шаги приближаются и дверь открывается. Я стараюсь успокоить дыхание и биение сердца. Цепляю маску спокойствия и безразличия. Играю роль. Я это умею. Я умею притворяться так, чтобы даже глаза не выражали моего истинного состояния. Оглядываюсь, когда Генерал заходит в кабинет. Провожаю его взглядом, пока мужчина садится в кресло. Он кладёт руки на стол перед собой. Вздыхает, глядя на меня тем же пронзительным, сканирующим взглядом. Подозревает что-то? Вряд ли. Просто пытается запугать, не говоря при этом ни слова. Вот только после пережитого мной, после общения с Вовой – на меня такое уже не действует.

– Всё в порядке с твоим защитником, – говорит Генерал. – Ему оказали медицинскую помощь. Поскольку ты против него свидетельствовать не собираешься, его отпустили. Что он будет делать дальше – уже не наши проблемы.

Интересно, что за игру ведёт этот Генерал? Вове он сказал, что я свидетель и под защитой, хотя я отказалась давать показания. И Вова чётко дал понять, что он собирается залечь на дно. Мне же Генерал говорит, что Вове оказали помощь и отпустили. Не сомневаюсь, Генерал в курсе, что мы с Вовой не случайные знакомые. Если он знает Вову, то он понимает, что Вова не будет заботиться о безопасности первой встречной. Для этого надо быть кем-то очень важным для него. Этот Генерал что-то скрывает, и чтобы выяснить, что именно, возможно, стоит подыграть ему? Совсем немного…

– Его просто отпустили? – вскидываю брови, изображая искреннее удивление. – А если я ошиблась? Неужели у вас больше нет доказательств, и вся надежда была исключительно на мои показания?

– Конечно же, нет. Но если бы ты что-то видела, могла что-то рассказать, это бы поставило точку на их преступной деятельности. Понимаешь? – наклоняясь ближе, говорит с надеждой, пытаясь оказать давление на моё чувство справедливости. Если у меня таковое имеется.

– Вы меня удивляете, – а я, наоборот, откидываюсь назад и скрещиваю руки на груди. Смотрю на этого Генерала с презрением. – Вы знаете о преступной деятельности определённой группы людей, а свалить свою работу хотите на плечи одной хрупкой девушки? – поднимаю в удивлении одну бровь, криво улыбаясь ему. Вижу, как изменяется выражение его лица. Он зол. – Чтобы поставить точку на преступной деятельности богачей, нужно иметь стальные яйца, а не быть ссыклом, – сквозь стиснутые зубы цежу в ответ на его заявление.

Генерал несколько секунд молчит. Буря негативных эмоций, вспыхнувших на его лице, быстро утихает. Лицо разглаживается, как и мелкие морщины. Глаза снова выражают только уверенность, тщательно меня сканируя.

– Твои слова и обвинения не беспочвенны, Вероника, – он неожиданно соглашается со мной. – Но ты не понимаешь всю глубину проблемы. Ты видишь только вершину айсберга. А то, что внутри, прячется от твоих ещё юных глаз. Такие люди, прежде чем выйти на поверхность, готовят надёжную почву. Они создают вокруг себя такую систему, так отрабатывают схему, что избавиться от них становится практически невозможно. Для них полиция – ничто. Для них убийство человека или десятка людей – это как раздавить таракана, оказавшегося случайно под ногой. Чтобы посадить преступников такого уровня, нужна не менее сложная схема, понимаешь?

– И у вас эта схема есть? – спрашиваю, когда Генерал делает паузу, на мгновение замолкая.

– Есть. Но теперь в этой схеме не хватает одной очень важной детали – тебя.

Глава 8

Вон как закрутил. Получается, без меня их карточный домик рассыплется, как пыль на ветру.

– Жаль, что мне нечего вам рассказать, – и здесь, честно, я просто не могу сдержать пренебрежительной и вместе с тем победной ухмылки. Я не дам им посадить Вову. И ни по какой программе защиты свидетелей никуда ехать не собираюсь.

Генерал сдерживает вспышку гнева, смешанного с разочарованием. Вижу это по резко сжатым в тонкую линию губам и морщинке между густых бровей. Он несколько секунд молчит, подбирая слова, а потом говорит:

– Возможно, ты ещё вспомнишь. Иногда память подводит нас, пряча воспоминания, которые могут причинить боль.

Но нет, он не сдаётся, продолжая играть роль хорошего дяди. Но я ему не верю, и моё решение остаётся неизменным: я не собираюсь ничего рассказывать.

Генералу приходит сообщение на мобильный. Он читает его со слишком мрачным лицом, а потом поднимает взгляд на меня и говорит:

– Я оставлю тебя ненадолго. Вернусь – подпишешь отказ от дачи показаний и будешь свободна.

Какой ещё отказ? Почему нельзя просто оставить меня в покое? Гр-р-р-р! С каждой минутой Вова всё дальше! А я сижу здесь и теряю время впустую!

Генерал выходит, а я в бессознательном порыве иду следом, едва его шаги достаточно отдаляются. Не знаю, почему захотелось проследить за ним, но я уверена, что он не просто так вдруг сорвался. И почему-то убеждена, что это может быть связано со мной и моим отказом от дачи показаний. Я хочу понять, кто такой этот Генерал и какую угрозу он может нести нам с Вовой.

Или я опять себя накручиваю?

Поэтому я просто иду за Генералом. Слышу, как тихо скрипнула дверь того же кабинета, где я слышала голос Вовы в последний раз. С надеждой подхожу ближе: а вдруг он вернулся. Если так, то плевать мне на осторожность! Я его больше не отпущу! Наклоняюсь ближе к двери и слышу тихие мужские голоса…

– Приветствую. Я так понимаю, ты по поводу…

– Да. Правильно понимаешь. Как обстоят дела с уликами? – до боли знакомый мужской голос бесцеремонно перебивает Генерала. От шока застываю и забываю, как дышать. Прислушиваюсь ещё усерднее, чтобы ни одно слово не прошло мимо моих ушей.

– Все улики уничтожены, – отвечает Генерал.

– А девчонка? – какой же у него противный голос. Столько превосходства, презрения.

– Молчит. Она наотрез отказывается давать показания, – и теперь я уже не сомневаюсь, что речь идёт обо мне.

– Как мило. Я знал, что волчица не предаст своего зверя. Это даже хорошо, она нам ещё пригодится, – громкий хохот неприятно режет уши.

Ублюдок …

– А Вова? – спрашивает мужчина у Генерала, насмеявшись вволю.

– Уехал. Он уверен, что девушка в безопасности и даёт показания. Сказал, что заляжет на дно. Но я могу с ним связаться в любой момент.

– И он так просто уехал? Отпустил её? – удивляется собеседник, и я тоже, если честно…

– Я его убедил, что так будет лучше. Он так стремится её защитить, что ухватился за возможность как за спасительную соломинку обеими руками. Он не будет искать встречи. И не будет знать, где она.

Сволочи! Они нарочно всё подстроили…

– Ты меня приятно удивил. Впрочем, как всегда. Присмотришь за ней? А у меня пока есть некоторые нерешённые вопросы, – просит человек, которого я ненавижу до мозга костей.

– Да, конечно. Она в надёжных руках, – уверяет Генерал.

А после я отхожу от двери и быстро направляюсь к выходу. Я совершенно не поняла, зачем им нужна я и что имеется в виду под словом «присмотришь», но достаточно того, с кем разговаривал Генерал. Я понимаю, что мне нужно бежать. Бежать со всех ног, убираться отсюда и искать Вову. Потому что он доверился совсем не тому человеку. Уже во второй раз. Мне хватило опыта с Владом. А Вова, судя по всему, имеет слабость: доверять тем, кому ни в коем случае нельзя верить, ведь Генерал разговаривал с…

Чёрт!

Вова меня в очередной раз удивляет! Как он мог довериться Генералу?! Получается, что эта крыса в сговоре с Главным… Тем самым ублюдком, возомнившим из себя кукловода или даже бога. Он играл нашими с Вовой жизнями, испытывал Вову на верность, заставляя выстрелить в меня, хотя пистолет и оказался незаряженным. Но сам факт, что Главный хотел Вову заставить это сделать, что он сделал с самим Вовой, безжалостно пытая его – этот факт заставляет меня бояться этого человека больше, чем самого Дьявола или Господа Бога.

И ещё пугает, что я ему зачем-то нужна. Но ещё больше пугает, что Вова, очевидно, ни о чём не догадывается. Он спокойно ушёл, оставил меня, считая, что я в безопасности. Поэтому я иду. Направляюсь к выходу. Стараюсь не выдать своего волнения. Выхожу в приёмную. Там несколько полицейских, включая следователя, с которым я общалась раньше. Не спеша прохожу мимо, я ведь не задержана и могу уйти, хотя на самом деле я бегу. Я не смотрю в его сторону, чтобы не привлекать внимания.

– Девушка, а вы куда? – останавливает меня следователь.

Блять!

– Подышать воздухом. Голова кружится… от всего этого, – нагло вру, лишь бы выйти из отделения.

– Потерпите ещё совсем немного, – говорит он с сочувствием. – Но пока покидать пределы отделения вам нельзя.

Какого?..

– Почему? – округляю глаза. – Разве я задержана, что не могу просто выйти во двор?

– Нет, не задержаны. Но я получил приказ не выпускать вас. Спросите у Генерала, в чём дело.

– То есть вы меня не выпустите? – не верю своим ушам. Бред. Целое отделение под колпаком у маньяка. – Даже подышать воздухом? – он качает головой. – А если я выйду, а вы… не заметите? – спрашиваю шёпотом, намекая, чтобы следователь просто сделал вид, что ничего не видит, пока я уйду.

– Нет, – холодно отвечает он, хватая меня под локоть.

Следователь сажает меня на стул. Сам усаживается напротив. Смотрит так, будто я действительно преступница.

– Вы не имеете права меня здесь держать против воли, – перехожу в наступление.

– Имею, поверьте, – хмыкает. – А будете сопротивляться – запру в камере.

Блять! Мне не уйти из отделения, где полно полицейских. Вова, на кого ты меня оставил? Или это все же часть твоего хитроумного плана?

Не успеваю я опомниться и ответить, как на пороге приёмной появляется Генерал. Сам. Я так понимаю, Главный или остался в кабинете, или ушёл через другой выход. Возможно, в отделении никто и не знает о мутных делах Генерала с Главным? Но сомневаюсь, что мне кто-то поверит, если я об этом сейчас скажу вслух. Среди них тоже могут быть предатели. А возможно, всё отделение танцует под дудку местной мафии…

Неужели Вова ни о чём не догадывается?

Глава 9

Или все же догадывается? Но что делать мне? Мог хотя бы намекнуть…

В голове ни одного цензурного слова по этому поводу, честно.

– Почему вы не подождали в кабинете? – сразу спрашивает Генерал. Недовольный, раздражённый взгляд мужчины застывает на мне.

– Мне стало нехорошо, – отвечаю, изображая саму невинность. – Хотела подышать свежим воздухом. А ваши… церберы меня не выпустили. Я не понимаю, почему ко мне такое отношение, словно я в чем-то виновата?

– Для вашей же безопасности. Не выдумывайте. Хоть вы и не собираетесь давать показания, это не отменяет того факта, что вашей жизни могут угрожать. Поэтому пока что вы останетесь под нашим круглосуточным наблюдением, – говорит Генерал, а у меня комок в горле застревает от его слов.

То есть меня отсюда не выпустят? Не успеваю что-то сказать, как Генерал кивает мне, чтобы шла следом.

– Подпишете документы и сможете покинуть отделение, – говорит он и идёт, а я вынуждена следовать за ним.

Я ничего не поняла: так он отпускает меня или нет?

Генерал набирает чей-то номер, направляясь, очевидно, в кабинет начальника отделения.

– Всё хорошо, – говорит кому-то Генерал. – Готовим документы. Не уезжай пока из города… Ещё не знаю, посмотрим.

Это не с Вовой он случайно разговаривает??

– Отпустите меня немедленно! – говорю громко, взволнованно, на случай, если это Вова, чтобы он услышал меня и узнал, что не так уж всё и хорошо. Но Генерал успевает прервать звонок ещё до того, как я открыла рот. Чёрт!

– Я же сказал, что это ради твоей безопасности! – фыркает Генерал, оборачиваясь, и идёт дальше. А мне так хочется развернуться и побежать прочь сломя голову. Только как далеко я убегу? Я уже пробовала. У выхода всё равно остановят.

– Тогда я ничего подписывать не буду! – останавливаюсь, скрестив руки на груди. Генерал оборачивается.

– Не подпишешь отказ от дачи показаний?

Если это действительно то, о чём он говорит – то подпишу. Генерал понимает, что загнал меня в тупик, поэтому просто молча следует дальше, а мне приходится идти за ним. Почти перед кабинетом нас догоняет начальник отделения, тот самый, с которым я искала встречи до того, как поняла, что и здесь никому доверять нельзя. Мужчина останавливается и открывает дверь. Пропускает меня внутрь и садится за свой стол. Оборачиваюсь и вижу, что Генерал с нами не идёт, поэтому сажусь на стул по другую сторону стола. Начальник кладёт перед собой папку, которую держал в руках, и достаёт оттуда бумаги. Несколько бумажек кладёт передо мной на стол. Внимательно перечитываю – и действительно не нахожу ничего подозрительного, поэтому подписываю и возвращаю документы мужчине.

– Теперь я могу идти? – смотрю раздражённо на этого начальника. До сих пор надеюсь, что меня всё-таки отпустят, ведь конкретики от Генерала не было никакой.

– Минутку, – он набирает номер на мобильном. – Вероника подписала бумаги и спрашивает, может ли она идти?.. Ладно, – его лицо ничего не выражает, только холодное равнодушие. – Вас сейчас отвезут.

– Куда отвезут? Я сама доеду, – рычу.

– Нет, вас будут охранять. Приказ Генерала.

– Приказ вам, а не мне. Я не обязана выполнять его приказы! – решительно встаю и направляюсь к выходу. Мне всё это уже осточертело.

Но не успеваю дойти до двери, как начальник отделения хватает меня за руку и моментально скручивает, щелкая наручниками.

– Вы совсем спятили?! – кричу. Рефлекторно пытаюсь вырваться, хоть и понимаю, что это бесполезно.

– Вы сопротивляетесь. Вы не помогаете следствию. Подвергаете себя опасности. Так что вы не оставили мне выбора.

Мужчина тянет меня к выходу. Кричу, угрожая, что засужу их, что буду жаловаться, если меня не отпустят. Но ничего не помогает. Меня ведут не к тому выходу, через который я вошла, а к другому, где гораздо меньше людей. Так вот как Главный вошёл и вышел незаметно, пока Вова сидел в приёмной? Чёрт! Чёрт! Что теперь? Вова, надеюсь, ты учёл такую возможность и не бросишь меня на произвол судьбы?..

Меня сажают в автомобиль и везут в неизвестном направлении. Рядом начальник отделения, впереди – водитель, тоже в форме полиции. Понимаю, что что-либо говорить не имеет смысла. Я снова в ловушке. Опять не знаю, что делать и как выйти из этой ситуации. Когда жизнь прекратит окунать меня лицом в грязь, не давая возможности свободно вздохнуть ни на минуту? Сколько бед может выдержать человек, не сломавшись? Кажется, моя выдержка совсем скоро даст трещину, после которой я уже никогда не смогу стать целостной.

Едем дорогой, ведущей за пределы города, всё дальше от цивилизации. Выезжаем на узкую асфальтированную дорогу посреди леса. Минут через пятнадцать автомобиль останавливается под забором метра четыре в высоту. Я бы сказала, не просто забором, а стеной, тянущейся, сколько видит глаз. Ни хрена себе фазенда. И чья она?..

В ответ на мой неозвученный вопрос открываются ворота, и оттуда выходит Генерал. Машет водителю, чтобы проезжал, закрывает ворота, нажав на кнопку на пульте, и тоже исчезает в автомобиле. Оборачиваюсь и вижу, что он едет за нами. Так это его владения? Нажитые честным непосильным трудом? Ага. Взятками, ложью, закрытыми делами состоятельных преступников или их непутёвых детей, не соблюдающих законы и творящих, что им в голову взбредёт. Всё это построено на человеческой крови и слезах…

Мы проезжаем ещё с полкилометра и останавливаемся перед поместьем, размерам которого могла бы позавидовать королева Великобритании. Скромность – точно не одна из добродетелей хозяина этого всего… Хотя, возможно, я преувеличиваю, потому что не знаю, насколько большое имение у королевы, но это мне кажется просто огромным. Зачем так много? Неужели человеческая жадность и вправду не знает границ?

Оба автомобиля останавливаются на аллее перед входом в дом. Меня выводят из машины. Генерал выходит, направляясь к дому. Меня ведут следом. Генерал открывает дверь, пропуская внутрь руководителя отделения вместе со мной.

– Дальше я сам, – говорит Генерал.

Начальник отделения передаёт ключи от моей свободы Генералу. Тот кладёт их в карман, берёт меня под локоть и ведёт дальше в дом. Слышу, как закрывается входная дверь. Вот так из одной ловушки я попадаю в другую. Не знаю, чем всё это заслужила. Хотя знаю. Я далеко не ангел. Я жила ненавистью. Я превратилась в убийцу. Я стала тем, кого сама ненавидела – и это моё заслуженное наказание. Ничего не происходит без причины, и каждый поступок имеет последствия. Только мы сами несём ответственность за свои решения и действия. Меня никто не заставлял идти грешным путём, желая мести и крови моих врагов. Моя вендетта быстро превратилась в ловушку для меня. И даже сейчас, понимая, что ненависть не принесла мне ничего хорошего, даже маленького облегчения – я продолжаю ненавидеть всем сердцем. Алекса, Ивана, Генерала, Главного, Влада… Всех их…

Интересует только одно: а Вова действительно ничего не знал? Дьявол на левом плече шепчет, что Вова мог это сделать сознательно. Мог сделать так, чтобы избавиться от проблем, которые я ему создаю. Мог не выдержать издевательств и принять радикальное решение отдать меня… И не имеет значения кому, лишь бы жить дальше спокойно, спасая себя. Неужели он действительно мог так сделать? Отдать меня, забыть, избавиться… пусть даже ради собственной безопасности? Другое невидимое существо в моей голове, которое на правом плече, всегда верующее в добро, утверждает, что Вова никогда бы так не поступил…

Глава 10

Генерал ведёт меня в одну из комнат своего (в этом я уже не сомневаюсь) дома и грубо толкает в сторону дивана. Хорошо хоть, не на пол. Падаю на живот, ведь руки за спиной в наручниках, и выставить их перед собой я не имею возможности. Поворачиваюсь на бок и сажусь. Смотрю на мужчину, ожидая, что будет дальше. Очередные издевательства? Пытки? Изнасилование? Я уже ожидаю чего угодно, но в то, что он якобы жаждет меня защитить – не верю.

– А теперь поговорим о правилах твоего пребывания здесь, – говорит Генерал. И теперь я вижу его настоящего, без маски порядочного, хорошего человека. Это не лицо блюстителя порядка и защитника обездоленных – это лицо демона, прислужника Сатаны, продавшего свою душу и человечность за несколько сребреников.

Это человек без моральных принципов. Тот, кто ради достижения цели пройдёт по рекам крови, чужим судьбам и жизням. Теперь не осталось никаких сомнений – он бессердечная тварь.

– Почему бы вам просто не отпустить меня? Почему не оставить меня в покое? Я уеду, исчезну, и вы навсегда забудете о моём существовании.

Генерал несколько секунд рассматривает меня, в удивлении подняв брови, а потом начинает смеяться.

– Я не могу тебя отпустить. Тебе грозит опасность и…

– Прекрати нести эту чушь! – восклицаю раздражённо. – Скажи, наконец, правду. Захотелось получить игрушку для своих извращённых сексуальных утех?

Лицо мужчины моментально меняется, мрачнея, словно я задела болезненную для него тему.

– У меня есть игрушка для утех. Намного лучше, чем ты, – цедит сквозь зубы, – и потребности у меня не извращённые. Не такие, как у твоего Вовы, так что не мечтай. Подбирать его подстилку я не собираюсь.

Вау, какие эмоции. Продолжает изображать правильного? А отвращение в его интонации я уловила. Конечно, может, у Вовы и нестандартные наклонности в сексе, но женщину удовлетворить он умеет, как никто другой.

– Тогда почему я здесь? – спрашиваю так же вызывающе, эмоционально противостоя его натиску, ощутимому и в голосе, и в осанке, и даже во взгляде мужчины.

Генерал скрещивает руки на груди, делая шаг в мою сторону.

– Потому что так надо, – овладев эмоциями, через несколько секунд отвечает Генерал. – Будешь делать всё, что я тебе скажу, и никто тебя не обидит. Поэтому… правила просты: быть послушной и не создавать мне проблем.

– А если нет? – кривая улыбка сама расползается на моих губах. – Это твои правила. Почему я должна их соблюдать?

– Потому что у тебя нет выбора, – а теперь уже улыбается он. Нагло. Победно. Свысока. – Ты будешь делать всё, что я прикажу. Если не захочешь добровольно, я найду способ на тебя воздействовать. Я даже дам тебе время подумать и свыкнуться с этой мыслью.

Генерал достаёт из кармана нечто похожее на пистолет для инъекций. Прижимает к моему плечу, а я не успеваю даже среагировать…

– Что за хуйня?! – восклицаю, отпрянув, только уже поздно. Он что-то ввёл мне.

Мужчина достаёт ключи от наручников и освобождает мои руки. Я отскакиваю от него в противоположную сторону комнаты, потирая натёртые наручниками запястья.

Смотрю на него в удивлении. Он совсем не боится, что я попытаюсь сбежать? Или после укола я вскоре ничего уже не смогу?..

– Знаю, о чем ты подумала, – хмыкает. – Но, если ты хочешь, чтобы твой Вова смог зализать раны и выжить – ты никуда не уйдёшь. В пределах поместья можешь ходить, сколько захочется. Ну и, – лицо мужчины искажается. Губы изгибаются в лукавом оскале, – на всякий случай, чтобы ты понимала, в твоём теле теперь находится чип. Так что, куда бы ты ни пошла, я тебя найду. Наслаждайся моим гостеприимством, – подмигнув мне, Генерал выходит из комнаты.

А я хватаю стул и в порыве ярости бросаю ему вслед. Я вытащу этот чип, даже если мне придётся отрезать себе руку!

Что ж, дверь не заперта, так что я могу выйти из комнаты. Что и делаю спустя несколько секунд, дождавшись, когда шаги Генерала стихнут. Сбрасываю обувь и иду за ним, можно сказать, уже по привычке слежу, ведь это единственный для меня способ узнать больше. Он угрожал мне расправой над Вовой? Но какое всё же отношение Генерал имеет к Вове? Какие у него отношения с Главным? И для чего я им понадобилась… живой?

Дохожу до двери, за которой исчез Генерал. Он меня не заметил. Я шла по его шагам, а мои босые ноги позволили двигаться бесшумно. Прикладываю ухо к двери и прислушиваюсь. Несколько секунд ничего не слышно, а потом чётко слышу голос Генерала. Только его голос, значит, он разговаривает по телефону.

– Сейчас наберу его, – единственная прозвучавшая фраза. Но через несколько секунд Генерал продолжает разговор уже с кем-то другим.

– Привет. Планы меняются. Мы не можем тебя отпустить… Да, с ней всё в порядке. Конечно, я же обещал… Ты должен вернуться, – цедит сквозь зубы Генерал. Он явно недоволен ответом. Кажется, я схожу с ума, потому что мне везде мерещится Вова. Мне кажется, что Генерал разговаривает именно с ним. Вот только о чём? Не могу уловить суть. – Что значит не буду?! Но… Блять! – Генерал восклицает так громко, что я тут же, испугавшись, отскакиваю от двери…

И едва не сталкиваюсь с рыжеволосой девушкой.

Теряюсь на мгновение, рассматривая незнакомку. На прислугу она не похожа. Хорошо одета, хотя и по-домашнему. Рыжая копна волос очень ей к лицу. Большие голубые глаза смотрят в удивлении на меня. Она выглядит… такой невинной, наивной. Лицо в очаровательных веснушках. Милое дитя, на вид лет семнадцать-восемнадцать. Я тоже такой была, кажется, целую вечность тому назад.

– А ты кто такая? – совсем не по-детски дерзко спрашивает девушка.

Наклоняю голову набок и рассматриваю её, думая, что же ей ответить? Возможно, это дочь Генерала? Потому и такая дерзкая, распущенная богатеньким папочкой. Если это так, я не могу ей сказать, что её отец держит меня здесь в плену. Девушка вряд ли мне поверит. А если поверит, то вместо помощи… Кто знает, что в её головушке творится. Может, решит, что можно со мной делать всё, что в голову взбредёт. Знаю я, какие развлечения позволяет себе золотая молодёжь. Игры с чужими жизнями для них норма. Поэтому я собираюсь с мыслями, мыло улыбаюсь и говорю:

– Я здесь проездом. По делам. Генерал был настолько любезен, что решил пригласить меня погостить у него, чтобы мне не пришлось жить в отеле. Я Ника, – протягиваю ей руку, глядя в голубые глаза незнакомки.

– Оу, в самом деле? – её глаза становятся ещё больше, выражая удивление и… радость? Удивительно, насколько у неё яркая мимика и сколько эмоций на лице. – Простите. А я подумала, что вы воровка, – хихикает девушка, пожимая мою руку в ответ. – Я Марго. Лучше его сейчас не беспокоить, – говорит тихо, кивая в сторону кабинета, и тянет меня за собой. – Вы здесь давно? Могу показать вам дом. А может, вы проголодались? Вы же с дороги, наверное, – окидывает меня оценивающим взглядом. Да, видок у меня явно потрёпанный. Ещё и рана, – а тут я к вам пристала со своими вопросами.

– Нет, всё в порядке. У меня действительно такой вид, словно что-то стырить собралась, – смеюсь искренне. – Я с удовольствием бы покушала и выпила кофе. Я действительно только с дороги. Точнее, из отделения полиции… Со мной случилась неприятность… Меня ограбили, – придумываю на ходу. – Вот почему такой вид, – показываю пальцем на свой разбитый лоб.

А девушка вроде не такая уж и плохая. Первое впечатление быстро вытесняется её открытостью и эмоциональностью. И то, как Марго реагирует на моё «признание», располагает. Хотя её отец тоже сначала казался сочувствующим. А яблоко от яблони, как говорится… Девушка могла унаследовать от него талант притворяться. Или научиться, как это сделала я.

– Ох ты, бляха-муха. А мне казалось, что здесь как-то спокойнее, – говорит девушка в ответ на мои слова, а у меня брови в удивлении подскакивают вверх.

Я-то думала, что такие девочки не позволяют себе лишнего в присутствии посторонних и выражаются более культурно. Она же меня совсем не знает. Не боится, что папочке пожалуюсь, что его дочь употребляет такие слова? Хотя с чего я взяла, что он воспитывает её правильной девочкой?

Глава 11

– А вы не местные? Переехали? – спрашиваю, пока Марго ведёт меня куда-то.

– Мы? – хмыкает, но не спешит отвечать на мой вопрос. – Это я о своём, мысли вслух, – продолжает спустя несколько секунд. – Думала, что здесь спокойно. А тут вдруг ограбление. Как это произошло? Вижу, вы пострадали? – смотрит с сочувствием. – Пока будем пить кофе, как раз и расскажете, – предлагает, глядя на меня, затем отводит взгляд и открывает дверь.

Заходим в просторную кухню. Марго отпускает мой локоть, указывая жестом на комфортный диван возле стола. Девушка достаёт что-то из холодильника и ставит разогреваться. Включает кофеварку.

– Какой кофе любишь? – спрашивает, вдруг перейдя на «ты». Но я и не против. У нас разница в возрасте лет пять, не больше. А может, и меньше.

– Крепкий, – отвечаю, снова вспоминая Вову. Глотаю ком, внезапно подступивший к горлу. – Эспрессо.

Марго ставит передо мной чашку с кофе. Вынув из духового шкафа тарелку, ставит её на середину стола. Похоже на домашнюю выпечку. Себе тоже делает кофе, кажется, американо. Она садится за стол напротив меня. Несколько секунд Марго меня рассматривает, а потом говорит, пронзая взглядом голубых глаз, которые уже не кажутся такими наивными, хотя и всё равно очень красивые, притягивающие:

– Что с тобой случилось? – она рассматривает меня внимательно, отмечая каждую «метку» на открытых участках тела, каждое пятно на одежде.

И тут я начинаю понимать, что мне здесь никто не поможет. А я уже успела себе нафантазировать, что эта девушка – моя реальная возможность выбраться отсюда. Если бы хоть кто-то здесь мог осмелиться пойти наперекор Генералу, он бы не выпустил меня в таком виде. Он бы вообще меня не выпустил. Возможно, он нарочно подослал ко мне дочь. Дал ей установку подружиться со мной, чтобы выпытать у меня максимум информации.

В очередной раз прихожу к выводу, что никому нельзя доверять, как и верить…

– Меня ограбили. Едва вышла из такси, как на меня напали, – продолжаю гнуть свою линию. А что мне терять? Совру, так будет лучше. И стоит придерживаться первой версии, чтобы не вызвать подозрений. Если мне придётся здесь провести какое-то время, нужно попробовать переиграть всё так, чтобы счёт был в мою пользу.

– Кажется, меня ударили по голове, поэтому я мало что помню, – продолжаю, всматриваясь в тёмный ароматный напиток. – Помню, как ехала в машине с полицией… А потом я оказалась в отделении полиции… Генерал предложил пожить некоторое время у него, пока не найдут преступников и мне не станет лучше. До сих пор мысли путаются, – прикасаюсь пальцами к виску, тяжело опуская веки и вздрагивая, будто от боли. На самом деле голова практически не болит.

Девушка загадочно хмыкает.

– Интересно. Неприятно, конечно, но интересно. А ты давно знакома с Генералом? – вопрос Марго застаёт меня врасплох.

– Нет, – говорю без раздумий. Лучшая ложь – максимально приближенная к правде. И я смотрю в глаза девушки.

– И никогда не слышала о нём? Не знаешь, кто он? – не понимаю, к чему эти вопросы.

– Ты о чём?

– О том, что к нему обращаются за помощью только сумасшедшие, – Марго смеётся.

Вот на это я уже не знаю, что ответить. Если дочь такое говорит о родном отце… – Рассказывай, что с тобой такого ужасного произошло, что тебе пришлось обратиться за помощью к Генералу? Он дорого берет за свои услуги. Уж я-то знаю. Но если не хочешь говорить правду, то лучше промолчи, а не вешай мне лапшу на уши. О’кей?

Девчонка заставляет меня громко сглотнуть обиду, смешанную с недоумением. Я чувствую себя «лохушкой» в этот момент, опущенной ниже плинтуса.

Кто бы сомневался, что дочь Генерала не может быть такой простой. За ангельским личиком скрывается настоящий чертёнок.

Но и я не лыком шита.

– Слушай, Марго, я не совсем понимаю, к чему ты ведёшь. У меня нет причин тебя обманывать. Я пострадала. Кто на меня напал и какую угрозу могут нести эти люди – я понятия не имею. В отделении я ничего полезного не вспомнила. Полиция приняла решение, что мне нужна защита. А твой отец предложил пожить пока у него, потому что здесь безопасно.

Марго несколько секунд рассматривает меня, словно инопланетянина, а потом неожиданно взрывается звонким смехом. А я таращусь на неё, как на душевнобольную, в ожидании, когда её «отпустит», и, возможно, она объяснит, что же я такого смешного сказала.

– Ой, извини, – говорит Марго, хватаясь руками за живот. А потом, продолжая вздрагивать от смеха, говорит: – Генерал не мой отец. Но определённая логика в твоих выводах есть, – поднимает выразительные брови вверх. – Скажем так, он мой папик… – весело заявляет Марго, чем меня шокирует, если честно.

Она совсем не похожа на такую девушку. Выглядит невинным, беззаботным ребёнком. Хотя и не дура, вне сомнений. Может, она тоже играет свою роль…

– Марго? – на пороге стоит Генерал. Смотрит растерянно на нас двоих. Не ожидал нас увидеть вместе? Или услышать такое…

– Дорогой, – девушка расцветает в обаятельной улыбке. Поднимается и идёт к старому подлецу. Целует его в щеку. Он выглядит немного напряжённым, – а я здесь твою гостью развлекаю, – бросает на меня взгляд, подмигивая незаметно для Генерала. – Почему ты мне ничего не сказал? Бросил здесь бедную девушку одну?

Рыжеволосая ведьма дует губки, укоризненно глядя на растерянного мужчину. Вот кого он имел в виду, когда говорил, что у него есть игрушка для утех? Теперь Марго для меня раскрылась совсем с другой стороны. Это дьяволица в облике ангела. А вот Генерал рядом с ней превращается в смущённого подростка. Честно – со стороны это выглядит слегка комично, будто неудачная пародия. Девушка, полностью осознавая свою власть, манипулирует мужчиной.

– Марго … – взволнованно произносит её имя мужчина, нерешительно обнимая девушку за талию, – я просто не успел.

А я наблюдаю за всей этой картиной и не знаю, плакать мне или смеяться.

– Я надеюсь, её хоть врач осмотрел? Ты всегда так занят, – мурлычет она, поправляя воротничок его рубашки, – что умудряешься забывать об очень важных вещах.

– Хорошо, что у меня есть ты, – Генерал целует девушку в курносый носик, а я начинаю чувствовать себя здесь лишней. А ещё мне всё это дико и противно. Не поверю я, что между ними любовь. Ну, по крайней мере, со стороны девушки. Старый пень-то растаял, как желе. А вот зачем всё это нужно Марго? Неужели деньги стоят таких жертв? Хоть Генерал и довольно неплохо сохранился, но он ей в дедушки годится.

Прочищаю горло. Цепляю доброжелательную улыбку. Оба переводят взгляды на меня.

– Спасибо за заботу, Марго. Мне оказали медицинскую помощь в машине по пути в отделение полиции. Всё хорошо. Но от чистой одежды и прогулки по окрестностям вашего имения я бы не отказалась, – и улыбаюсь широко, радостно, искренне, прям будто действительно от души.

Ведь Генерал запретил мне покидать пределы дома. Интересно узнать, как он выкрутится из этой ситуации и насколько большое влияние имеет на него Марго? И заодно будет понятно, что ей на самом деле известно.

– Давай так, дорогой, – деловым тоном заявляет Марго, накрывая ладонью грудь мужчины, – ты занимайся своими делами, а я займусь твоей гостьей.

Глава 12

– Ладно, – он нехотя соглашается. А я в душе ликую. Я обязательно должна с ней подружиться, потому что эта девушка из Генерала верёвки вьёт. – Только если будете выходить за пределы имения, бери с собой охрану, и это не обсуждается. Чтобы я за тебя не волновался. И за неё тоже, – мужчина бросает предупреждающий взгляд в мою сторону.

– Будет сделано, шеф! – Марго виснет на его шее, целуя Генерала в губы. Невинный, целомудренный поцелуй, от которого мужчина тает, как мороженое в жаркий день.

Интересно, ей это приносит хоть малейшее удовольствие?

Генерал оставляет нас вдвоём. Мы с Марго к предыдущей теме не возвращаемся. Общаемся обо всём, но ни о чём конкретно. Будто обе присматриваемся, прицениваемся друг к другу. Перекусив, идём в комнату Марго, где она подбирает мне одежду. Отправляемся на прогулку, ходим по территории имения вместе с двумя крепкими вооружёнными охранниками. Опять разговоры ни о чем, ведь за нами две пары лишних ушей. Мне кажется, Марго тоже выжидает подходящего момента, чтобы поговорить о том, что её на самом деле интересует.

Но после ужина Марго желает мне спокойной ночи и уходит, чем меня удивляет. Я была уверена, что её что-то беспокоит, что она хочет поговорить о чем-то важном. Возможно, просто ещё не пришло время?..

Почти всю ночь я обдумываю план дальнейших действий. Точнее, пытаюсь обдумать, потому что ничего путного в голову не приходит. Но как бы там ни было, мы живы – и это главное. Пока мы живём, есть надежда на спасение. Что мне сейчас нужно – так это отключить эмоции, включая холодный расчёт. Каждый мой шаг и каждое слово должны быть продуманными, чётко спланированными ради одной цели: выйти отсюда.

Утром, ближе к девяти часам, ко мне приходит Марго. Зовёт меня завтракать. Я соглашаюсь, ведь уже и сама планировала выходить, всё равно не спится. В столовой Генерал сидит в кресле с планшетом в руках, попивая кофе. Встречает нас практически равнодушным взглядом и снова возвращается к планшету. Вижу, как Марго мечет в него взглядом молнии, как вспыхивают яростью её глаза небесного цвета. Кажется, приближается буря…

– Котик, – Марго подходит к Генералу, уперев руки в бока, – ты со мной уже не здороваешься? – забрав планшет из его рук, кладёт гаджет на столик рядом с креслом и садится мужчине на колени. Тот в полном недоумении смотрит на девушку, растерявшись от такого напора. Мне кажется, или она играет с ним? Устраивает шоу на публику?

– Привет, – отвечает Генерал, обнимая девушку за талию. – Прости. Задумался.

Тем временем домработница накрывает стол на троих.

– Я не буду завтракать, – говорит Генерал.

– Нельзя так. Нужно кушать, чтобы были силы, – мурлычет Марго. Создается впечатление, что старшая здесь она, а не Генерал. Как мамочка кружится вокруг него.

– Я не хочу, девочка моя. Да и времени уже нет, – мужчина осторожно поднимается, придерживая Марго.

– Подожди, – мнётся девушка, не отпуская его. Закусывает губу. Смотрит из-под опущенных ресниц. Господи… Я закатываю глаза от этого спектакля. Но должна признать, если она играет – то идеально. – А мы можем с Никой сегодня поехать по магазинам? Пожалуйста, котик, – поднимает на мужчину взгляд, полный мольбы.

Мрачное лицо Генерала очень быстро под натиском рыжеволосой чертовки смягчается. И тут я понимаю, что в этом мире всем управляют женщины, и за каждым решением сильных мира сего стоит хрупкая девушка, манипулирующая ими. Вот и сейчас Генерал, никогда бы не согласившийся отпустить меня при других обстоятельствах, вдруг говорит:

– Хорошо, – он гладит кончиками пальцев лицо девушки, а она в это время смотрит на мужчину с любовью, нежностью, как на… отца? Нет, она его любит, действительно, но не как женщина мужчину, а как дочь своего отца. Во всяком случае, так мне кажется.

Возможно, они нашли друг в друге то, чего им не хватало? Он нашёл молоденькую девушку, заменившую ему дочь, а она – отца, которого у неё нет? Хотя это только мои догадки, и они могут быть далекими от истины.

– Только обязательно с охраной. И будь осторожна, – говорит с нежностью, запуская руку ей в волосы и целуя в лоб.

Почему он так о ней беспокоится? Ей что-то угрожает?

– Конечно, – Марго улыбается в ответ, обнимая Генерала. – Спасибо.

Девушка ускользает из объятий мужчины и садится за стол. Генерал забирает планшет, бросая на меня предупреждающий взгляд, и выходит из кухни. А мы остаёмся вдвоём. Марго сияет, как утреннее солнце. И хотя я её почти не знаю, но уверена, что девушка что-то задумала.

И мне представляется возможность выяснить это, когда мы едем в город якобы для того, чтобы приобрести ей одежду, а заодно и мне какие-то вещи. Хотя Марго и одолжила мне несколько фирменных тряпок, совершенно новых, с бирками, но ей показалось этого мало. Она настояла, что мне нужно развеяться, и шопинг – это лучший способ снять напряжение. Ну да, она же считает, что я пережила нападение и ограбление. Но я пережила такое, что никакой шопинг не поможет об этом забыть.

Когда мы оказываемся вдвоём в примерочной, куда Марго, смеясь, затащила меня, девушка внезапно становится серьёзной и задаёт мне вопрос в лоб:

– Что с тобой случилось? Можешь сказать мне правду? – спрашивает шёпотом, заглядывая в глаза. – Только не говори, что просто ограбили. Не верю. Генерал никого и никогда не приводит в дом, чтобы якобы защитить.

– А ты? Разве тебя он не защищает?

– Я? – фыркает девушка. – Это длинная история. И совсем другая ситуация.

– Моя история не короче, – не сдаюсь. Если хочет узнать правду обо мне, то пусть сначала расскажет о себе. Тайна за тайну.

– Ну ты и упрямая, – вздыхает, скрестив руки на груди. – Не доверяешь мне? – щурит глаза. – Ладно. Я помочь тебе, вообще-то, хочу. Меня Генерал защищает от… кое-кого. Он – мой билет в свободную жизнь, потому что те, от кого я прячусь – опасные люди. А Генерал – ещё опаснее. Поэтому я и держусь рядом с ним.