Читать онлайн Lex. Растопить сердце байкера бесплатно
Глава 1
Лекс
Глушу мотор перед высокими ржавыми, местами помятыми воротами. Охранник Миха курит, сидя на табуретке возле «будки». Из маленького открытого окошка видно работающий вентилятор. Он ни хрена не помогает от духоты, решившей задолбать нас с начала августа. Вот Миха и сидит здесь, чтобы не свариться там заживо. На улице все же полегче.
Встречаемся с ним кулаками в знак приветствия. Тоже хочу курить. Стянув перчатки, хлопаю по карманам кожаной куртки в поисках сигарет. Губами вытягиваю одну из пачки, открываю крышку зажигалки с черепом с прикольными красными глазами на корпусе, прикуриваю и, прикрыв глаза, затягиваюсь.
Рассвет скоро. Ночь была адски тяжелой, а днем еще шквал работы. Надо бы поспать.
– Как дела? – то ли из вежливости, то ли от скуки спрашивает не особо общительный Миха.
– От ментов ушел красиво. Дебилы. Меня догнать пытались, – делюсь, выпуская дым в сереющее небо.
– И правда дебилы, – хмыкает этот бугай. – У тебя там это… – машет на ворота, – возле базы чет гремело. Я сходил, глянул, бак мусорный перевернут. Коты, наверное.
– Коты? Да и хер на них. Я спать.
Отстрелив окурок в сторону, качу байк через калитку в воротах, стараясь не поцарапать корпус. Возле базы ставлю его на подножку и внимательно осматриваюсь. Тихо на улице. Только мелкие камни под подошвой хрустят. Все баки на месте.
Хмыкнув, поворачиваю ключ в двери, вваренной в двустворчатые ворота моего гаража. Со стороны баков раздается шум. Замираю. Медленно поворачиваюсь. Никого.
Че за хрень? Может крысы? Здесь бывают, несмотря на то, что из мусора у меня в основном канистры, битый пластик, провода всякие. Жрать им здесь почти нечего.
Со скрипом открываю дверь. Из гаража тут же тянет горюче-смазочными. За баками снова раздается невнятный шорох.
– Да чтоб вас!
Поднимаю с земли горсть камней и швыряю туда.
– Ой! – раздается писк, совсем непохожий на кота или крысу.
– Выходи, – требую раздраженно. Никто не выходит. – Три секунды, и я вытащу тебя за шкирку. – Две с половиной…
– Это нечестно, – слышу жалобное, и в тени поднимается невысокая, какая-то несуразная фигура.
Хмурясь, достаю телефон, включаю фонарик.
– Ай, глаза! Больно, – пищит… девчонка?!
What the fucking?
– Как ты сюда попала?
– Не скажу, – пятится от меня, прячась от света.
Разглядеть ее толком не получается, да мне и неинтересно. Мелкая совсем. Дите, походу. Из дома сбежала, от предков прячется.
– Проваливай, – киваю на выход.
Нет у меня ни настроения, ни желания с ней возиться.
– А можно… Можно я тут еще чуть-чуть посижу, а потом уйду?
– Нельзя. Это закрытая территория. Здесь не место детям. Иди отсюда, пока я полицию не вызвал, – блефую, конечно, но она-то не знает.
Вылезает из-за баков. Шорты короткие, безразмерная футболка, частично заправленная под ремень, и огромные ботинки, больше смахивающие на мужские. Почесав голое бедро, опустив голову, медленно идёт к открытой калитке.
Пиздец какой-то! Проходной двор! А Миха курит. Но идти разбираться еще и с охранником мне лень, я вкатываюсь в гараж, ставлю байк на его законное место и поднимаюсь на второй этаж. Падаю на кровать прямо в шмотках и отрубаюсь.
Утро застает меня жарой. Даже простыня подо мной мокрая. Стояк неприятно упирается в матрас. Со стоном переворачиваюсь на спину, тру лицо ладонями, пытаясь проснуться. Ни хрена не помогает. Только холодный душ и кофе приведут меня в рабочее состояние.
Смыв с себя пот и опустив член, наматываю на бедра полотенце и, всунув ноги в резиновые шлепки, плетусь к чайнику, заляпанному несмываемыми черными «пальцами». Делаю себе кофе. С кружкой выхожу на улицу покурить. Соседний гараж еще закрыт. Марик походу решил забить и не прийти. С утра уже жарит. Хер знает, как буду работать сегодня.
Затягиваясь и попивая кофе, дергаюсь от ощущения дежавю. Снова долбанный шорох.
– Бля, ты не свалила, что ли?! – рявкаю на баки.
Они дребезжат и шевелятся. Ну хоть уговаривать долго не пришлось и на том мерси.
Из тени нашей общей с Маратом мусорки вылезает это! Растрепанная белобрысая голова, рост примерно метр шестьдесят пять и невинные голубые глаза.
«Наказание меня настигло, да?» – поднимаю взгляд к небу. Два года прошло, я думал, уже не прилетит, а оно вон как.
Девчонка испуганно смотрит на меня, стараясь не опускать взгляда ниже шеи. А я закипаю от злости от воспоминаний и тоски, которая все еще жрет меня изнутри.
– Ты какого черта не ушла?! – рявкаю на мелкую.
– Меня Леся зовут, – тихо лопочет этот метр с кепкой.
– Мне насрать как тебя зовут. Проваливай отсюда! – делаю угрожающий шаг к ней.
– Хорошо, хорошо, – шмыгнув носом, выбирается из своего укрытия.
– Сырость не разводи только. Со мной это не работает, – раздражаюсь на нее еще сильнее.
– И не думала, – нарочно медленно топает к воротам, опустив плечи и загребая по земле ботинками не по размеру.
Вдруг обнимает себя руками в районе ребер, съеживается. Клянусь, я слышу, как урчит ее желудок.
«Не делай этого, Лекс. Не делай этого».
Но я же, блядь, даже себя не слушаю!
– Эй! – намеренно не зову по имени. Оглядывается. – Жди там.
Иду в гараж, залезаю в свой маленький холодильник. Негусто. Сыр с неопределенным сроком годности, яйца, кусок колбасы. В шкафу нахожу хлеб. Выбросив сыр в мусорку, делаю бутеры с колбасой, из кошелька вытаскиваю две сотни «деревянных» и возвращаюсь к девчонке. Стоит на том же месте, разглядывает потертые носки своих ботинок.
– Держи, – протягиваю ей бутерброд и деньги.
Смотрит с недоверием.
– Отравить меня решил? – смешно дует губы.
– Ну как хочешь, – разворачиваюсь, чтобы уйти.
Ее желудок снова громко возмущается.
– Дай… пожалуйста, – просит она и тянет ручки с короткими ноготками и простым колечком на среднем пальце.
Такие в моем детстве со жвачками в комплекте продавали. Я думал, их уже не делают.
– Держи и вали отсюда. Еще раз увижу, сдам ментам. Поняла?
Она жадно вгрызается в бутерброд, заталкивает хлеб в рот пальцами и, жмурясь, очень быстро жуёт.
– Ты поняла? – повторяю свой вопрос.
– Да, – обреченно вздохнув, плетётся к выходу, сжимая в кулачке деньги.
Сменщик Михи на телку не реагирует. Мы их сюда часто таскаем. Она же выходит, не заходит, так что ему похер.
Погружаюсь в работу. У меня сегодня на ремонте четыреста кубов, спорт, сексуальный красавчик. Занимаюсь байком весь день с перерывом на пару часов сна в самую адскую жару. Вечером сдаю технику хозяину. Довольный как слон, он расплачивается и забирает свою торпеду.
Устал. Жара выматывает, да и отсутствие нормального сна делает меня ленивым. Решаю сегодня никуда не ехать. Марик так и не объявился, и я, открыв пиво, падаю на диван перед телеком.
Часам к одиннадцати набираю одну из знакомых девчонок. Нахуя опять дрочить утром в душе, когда можно отлично провести целую ночь?
Договариваюсь, раскошеливаюсь ей на такси и привычно иду курить на улицу. Духота, вроде, чуть отпустила, дышится легче. Делаю последнюю затяжку, иду к воротам встречать свое развлечение. Пытается поцеловать меня в щеку, отворачиваюсь. Она обиженно на меня смотрит.
– Успеем еще, – веду ладонью по открытой до самой поясницы спине.
Подходим к гаражу, и я, блядь, снова слышу долбанное копошение за баками. Серьезно?..
– Поднимайся сразу на второй, я сейчас приду, – подталкиваю девушку в спину. Жду, когда скроется из виду, и рявкаю на баки, как самый настоящий псих: – Какого хуя ты опять тут пасешься?!
– Прости, – раздается оттуда, – я попросить хотела, – она не рискует вылезать и голос звучит с гулким эхом, отражаясь от металла. – Можно мне еще бутерброд?
Глава 2
Лекс
Бля, да что ж такое-то? Это точно оно. Наказание. А бутербродов у меня больше нет. Пиво есть, но ей же еще и пить нельзя, наверное.
– Я же дал тебе денег. На еду бы точно хватило, – вспоминает подплавленный жарой мозг.
– А мне не продали, – поднимается во весь рост, смущенно опустив голову.
Лица за светлыми прядями не видно. Девчонка напоминает мне домовенка из старого детского мультика. Такая же нелепая, неопрятная и местами грязная.
– Они сказали, для бомжей кормежка на другом конце города, а я… Я туда на эти деньги не доберусь. Я бы уехала. Честно, – тараторит она, сделав рваный вдох лишь в конце фразы и достает из кармана две смятые купюры по сто рублей.
Но говорит правду. Двух соток не хватит, чтобы от нас туда доехать. Наши с Мариком гаражи расположены в промзоне на самой окраине города. Если добираться сюда на общественном транспорте, надо еще минут двадцать идти пешком по грунтовке и это моим шагом. Там же и ближайший продуктовый магазин, до следующего только ехать.
Прикидываю, сколько денег ей надо на такси. Шаркая резиновой подошвой по грунту, иду в гараж за кошельком. Вздохнув, вытаскиваю оттуда две купюры номиналом покрупнее, чем уже дал ей. Оплата за последнюю работу разлетается быстрее, чем я планировал, придется поднимать бабки гонками. Они все равно приносят больше дохода, чем ремонт техники. Благодаря им я не сдох с голоду, когда отец лишил меня и денег, и наследства. Даже домом обзавелся. Оригинальным, конечно, но я лет с шестнадцати мечтал о таком гараже. Свобода от обязательств перед семьей позволила осуществить, как оказалось, совсем недешевое подростковое желание. А выживать – это даже прикольно.
Выхожу на улицу, привыкаю к темноте и внимательно смотрю на девчонку, которая так и стоит на том месте, где я ее оставил.
– Сюда иди.
Замешкавшись на пару секунд, все же нерешительно выбирается из своего укрытия. Смотрит себе под ноги и теребит край растянутой огромной футболки.
– Этого хватит, чтобы ты исчезла? – показываю ей купюры.
– Куда? – поднимает на меня взгляд, смешно сдувая волосы с лица.
– Я понятия не имею. Домой. К родителям. У тебя же наверняка есть дом и тебя уже ищут.
– Нет, – она шмыгает носом и отворачивается, – больше нет.
– Твою ж!.. – провожу ладонью по волосам, ероша их. – Родственники? Друзья? Не бывает так, чтобы у человека вообще никого не было!
Она только крутит в разные стороны своей белобрысой головой.
– И что мне делать с тобой?
Пожимает плечами.
Заебись. А кто должен знать? Я?! Почему не Марат ее нашел? Это была бы его проблема, но друг решил именно сегодня потеряться.
По-хорошем надо посадить ее в такси и отправить в город, а там пусть сама решает свои проблемы. До первого патруля доберется, они ее в ночлежку и определят. Там бесплатная еда, одежда и веселая компания. А мне нахрен эти проблемы не нужны!
У девчонки жалобно урчит желудок, и это тормозит мой порыв выслать ее за пределы своего жилища как можно быстрее.
– Ладно, – сдаюсь, – спишь на диване. Я тебя не слышу и желательно – не вижу. Утром будем разбираться. Со мной пошли, – киваю к воротам.
Иду к Михе, она спотыкается за мной. Где взяла только эту странную обувь? На помойке, что ли, нашла?
Знакомлю ее с охранником, отдаю Михе бабки и прошу сгонять до магазина за едой для девчонки, и мне на завтрак заодно что-то будет, а не только кофе как обычно.
– Он минут через сорок вернется. Заберешь у него пакет. Все, что в тебя влезет, можешь съесть, остальное уберешь в холодильник. Диван не пропустишь, он на первом этаже. Я ушел, у меня дела, – предвкушающе улыбаюсь.
– Спокойной ночи, – слышу тихое в спину.
Не ответив, возвращаюсь в гараж. Поднимаюсь по железным ступенькам на второй этаж. На кровати на животе красиво лежит мое ночное удовольствие. Голая. Лампа с комода выгодно подсвечивает изгибы аппетитного женского тела. Накаченная в фитнесе задница дразняще приподнимается. Сабина сексуально облизывает полные губы. Под моим немигающим голодным взглядом переворачивается на спину, задирает голову, смотрит мне в глаза и с улыбкой сжимает ладонями грудь.
– Ты долго… – стонет, играясь с сосками.
– Пиздец, – хриплю, сдергивая с себя штаны.
Падаю на кровать, она оказывается сверху. Наклоняется для поцелуя, снова отворачиваюсь.
– Поцелуй тебе придется заслужить, – толкаюсь бедрами ей в промежность.
Прогибается в спине и понятливо кивает.
Она отрабатывает эту ночь на все сто и да, все же получает свой поцелуй. Пытается поговорить, но меня отрубает. Под утро снится всякая хрень. Я уже второй раз просыпаюсь. Сначала старший брат в очередной раз напомнил мне, что я для него умер, а потом в мой сон нагло ворвалась белобрысая, голубоглазая девчонка.
Мотнув головой, решаю больше не ложиться. На часах половина шестого утра. Как раз можно немного поработать, пока прохладно, а днем упасть еще на несколько часов, чтобы к ночи быть в форме.
Оставив Сабину досыпать, ухожу в душ и долго стою под теплой водой, уперев ладони в старый кафель. Ссору с братом я так и не пережил, хотя очень старался. Мы говорили с Радомиром последний раз два года назад. Это была точка невозврата и надо бы уже отпустить ситуацию.
Не получается!
Мне разорвать отношения с отцом оказалось проще, чем потерять брата, который всегда, чтобы я не вытворял, был на моей стороне. Я ровнялся на него, я старался дотянуться до него. Я был его чертовым фанатом! Но все испортил… такое не прощают. Я бы на его месте не простил.
Теплая вода в титане заканчивается. Кожа покрывается мурашками от резкой смены температур. Растираю ее полотенцем, надеваю трико, шлепанцы и спускаюсь на первый этаж. На моем диване спит клубочек.
Девчонка подтянула колени к животу, подложила ладошки под щеку и тихо сопит, спрятавшись в собственных волосах.
– Здаров! – слишком громко приветствует Марик. Блондинка вздрагивает. – Ой… – друг снижает голос до шепота, с любопытством разглядывая ее. – Это что?
– Пойдем, покурим, – киваю ему на открытую дверь.
Цепляю с холодильника сигареты и жму руку загулявшему Марату.
– Так что это за домовенок? – смеется он, затягиваясь своими крепкими.
Усмехаюсь его ассоциации. Они у нас сходятся.
– В душе не ебу, веришь, нет? Нашел вчера за мусорными баками.
– Нашел? – ржет Марик. – Выбросил кто?
– Походу. Я не вдавался, мне похрен. Выспится, посажу в такси и отправлю подальше отсюда. Нечего ей здесь делать.
– Рад, что ты без меня не скучал. А я вчера был у Гурама. Они новый пластик завезли для японских спортов. Если быстро заберем, сделает нам скидку.
– Мы у него берем столько, что он и так должен нам скидку. Надо менять поставщика, Мар. Мне не нравится такая политика Гурама. Скоро на треке последняя гонка лета, он опять взвинтит ценник, и мы ни хрена не заработаем.
– Согласен. Ты поедешь?
– Ты же знаешь, я на спортах не гоняю. Только на своем. Сегодня поеду, кстати. Ты со мной?
– А то! Кто будет ставки на тебя собирать? Тот мот забрали, да? – Киваю. – Поможешь мне? Я затрахался там один ковыряться. Раму надо гнуть и движок полностью перебрать. Не нравится он мне.
– Не вопрос. Давай по кофе и до жары сделаем, что успеем.
Из моего гаража раздается шум. Мы как раз докурили, идем к воротам. Моя находка собрала волосы в небрежную косу и, стоя у раковины, тщательно трет корпус чайника. Пялимся с Мариком на это явление, как на нечто диковинное. Телки, которые сюда приезжают, обычно оставляют после себя еще больше бардака.
– Эй! – зову ее. Оглядывается. – Он не отмывается.
– А вот и неправда, – поднимает чайник выше, и я даже отсюда вижу, что он стал гораздо чище.
– Слушай, а одолжи мне ее, а? Мне тоже надо посуду перемыть. С позавчера стоит, – усмехается Марат, пялясь на худенькие ножки в огромных ботинках.
– Иди работай! – рявкаю на него.
– Ты же сказал, не хочешь с ней возиться. А я бы себе такого домовенка с удовольствием оставил, – подначивает друг. – Отмыть только надо.
– Мар! На хуй иди, сказал! Без тебя разберусь, что мне с ней делать!
Глава 3
Лекс
Марик сваливает к себе, а я наблюдаю, как она ставит чистый чайник на тумбочку и внимательно рассматривает фильтр для воды, видимо, пытаясь разобраться, как он работает.
Я все еще не понимаю, что с ней делать и вообще можно ли мне на нее смотреть.
– Сколько тебе лет? – прохожу в гараж и сажусь на диван. Марату придется пока поработать без меня.
– В мае исполнилось восемнадцать, – так и не разобравшись с фильтром, убирает его в сторону и разворачивается ко мне. – Из-под крана в чайник можно воды налить или она техническая?
– Налей. Там тоже стоят фильтры.
С одной стороны, я выдыхаю, что она хотя бы совершеннолетняя, с другой, меня снова давит ощущением дежавю. Моей бывшей невесте тоже едва исполнилось восемнадцать, когда нас познакомили. Это точно наказание. Мое голубоглазое, грязное, белобрысое наказание!
– Ты давно на улице? – постукивая пальцами по колену, незаметно ее рассматриваю. Помыть, переодеть, немного откормить и выйдет очень привлекательная девочка.
– С начала июня, – ее голос становится тише.
Я опять влезаю туда, где мне не рады. Домовенок закрывается и сосредоточенно отстирывает тряпку, которой я вытираю кухонные поверхности.
– Оставь, – говорю ей.
– Я сейчас сделаю тебе кофе. Я умею готовить вкусный. А потом уйду. Когда сюда забиралась, думала, здесь просто гаражи и можно немного пожить. Но и здесь мне нет места, – шмыгает носом. – Извини, что вторглась.
– Как ты сюда забралась? – мне правда интересно.
– По крышам. Если уйти на противоположную сторону от ворот, можно по старым кирпичам подняться на крышу соседнего гаража, перейти на твой и спуститься к бакам по пожарной лестнице.
– Стоп!
Выхожу на улицу, поднимаю голову вверх и охреневаю от расстояния между нашими с Мариком крышами. Даже я бы не рискнул перепрыгнуть, а она мелкая, легкая. Как не убилась?
– Чуть не упала, – пугает, подкравшись совсем неслышно.
– Ты ебанутая, – ставлю ей диагноз.
– Твоя девушка будет кофе? – неожиданно спрашивает это недоразумение, совершенно не обидевшись на откровенную грубость. Ну или очень хорошо это скрыла.
– У меня нет девушки, – отвечаю на автомате и, повернув голову, замечаю, что вниз спустилась Сабина, напялив мою футболку. – Не будет. Она уезжает.
– Лекс, а это кто? – ночная гостья с интересом рассматривает девчонку.
– Тебе какое дело? И кто тебе разрешал трогать мои вещи? Переодевайся. Я сейчас вызову тебе такси.
– Хам, – Сабина закатывает глаза, – но чертовски хорош в постели, – подмигивает домовенку и, виляя бедрами, возвращается на второй этаж. – Детка, ему только за секс можно простить все! – кричит она сверху, еще сильнее смущая мое наказание.
А наказание снова копошится на кухне. Делает мне кофе и два горячих бутерброда с помидорами, ветчиной и сыром. Ставит все это передо мной. Выворачивает карманы, достает все те же две смятые сотни и кладет их на тумбочку.
Шаркая своими дебильными ботинками, выходит из гаража.
Закрываю глаза.
«Пусть идет. Пусть она уходит, Лекс!» – уговариваю себя. Слышу голос Марика. Он ей что-то говорит, она тихо отвечает.
Не могу представить ее в ночлежке. Хоть стреляйся. Там бородатые, вонючие бомжи и… она. Не-е-е. Даже я на такое не способен.
– Эй! – выскакиваю на улицу.
Она уже у ворот. И когда успела? Оглядывается, делает из ладошки козырек, чтобы солнце не мешало на меня смотреть. Пока иду до нее, раздумываю. Отпустить? Нахер она мне? Будет вместо домашнего питомца. Я же мечтал с детства. Помню, вот так же подбирал на улице бездомных котят и щенят и домой таскал. Старший братишка все время ржал надо мной, но пытался уговорить родителей, чтобы мне разрешили зверушку. Не разрешили. Сейчас я сам себе хозяин. А она уж точно лучше кота или собаки. Хоть гадить по углам не будет и гулять не надо по расписанию.
– Ты можешь остаться, – подхожу ближе, и она опускает руку, – на моих условиях. Нарушаешь их и тут же сваливаешь.
– Я согласна, – кивает.
– Ты не дослушала. Вдруг мои условия тебе не понравятся? – становится смешно. – Может, я извращенец?
– Вряд ли мне здесь будет хуже, чем было последние несколько месяцев, – пожав плечами, засовывает пальцы в карманы шорт.
– Ты убираешься, стираешь, готовишь и так далее по списку простых женских обязанностей. Не мешаешься, не отсвечиваешь, не раздражаешь. В ответ получаешь место на моем диване, еду и… нормальную одежду.
– У нас все же будет свой домовенок? – рядом рисуется Марат.
Мы теперь вдвоем на нее смотрим, а она вдруг улыбается и согласно кивает. Похоже прозвище девчонке нравится.
– Супер. Тогда сейчас ты поднимаешься на второй этаж. Там есть душевая. На полке была пара полотенец. Гель для душа, шампунь можешь взять мой. Приведи себя в порядок и выброси это барахло. Выйдешь, в моей комнате на кровати найдешь чистые шмотки. Тебе я позже что-нибудь куплю.
– Спасибо. Ты так и не сказал, как тебя зовут, – напоминает она.
– Ты слышала мое имя. Лекс. Это Марат.
– А я…
– А ты домовенок.
– Кузя, – смеется Марик.
– Точно! – согласно киваю. – А я все башку ломал, как его звали. Пошли гнуть твою раму, – хлопаю друга по плечу. – А то мы в обед сдохнем с ней возиться.
Я отлично помню, как зовут нового обитателя наших гаражей. Олеся. Но называть ее по имени меня ломает. Это ж привязаться можно. Домовенок – длинно. Будет Кузей.
Мы с Мариком, голые по пояс и мокрые оба, все же закончили с рамой. Стоим у его гаража, обтекаем и курим. Пот капает с челки, щиплет глаза и стекает по спине прямо в трусы. Когда уже закончится это адское пекло?
Сейчас в душ и спать. После обеда надо еще поковырять движок, а потом у нас гонка. Бабки нужны позарез. У меня теперь, вон, двойные расходы нарисовались.
Кузя выходит из гаража в черных свободных шортах, оставшихся у меня от кого-то из бывших подруг. На тряпки хотел забрать, вот, пригодились. Моя футболка завязана на узел на талии. На ногах сланцы, найденные мной там же, где и шорты. Они ей немного не по размеру, но уж лучше, чем те ботинки. Светлые прядки влажных волос лежат на спине. Ей так больше идет, когда лицо открыто. Глаза кажутся больше, особенно на фоне заострившихся скул. Немножко нелепая, но забавная.
Машет нам рукой и старается на солнышке скорее просушить волосы. Марик вспоминает, что у него в морозилке уже несколько дней лежит мороженое. Отковыриваем его из груды льда. Одно он протягивает ей, второе мы делим с ним пополам.
Девчонка с детским наслаждением жмурится, облизывая ванильный шарик языком.
– Кузёнок, – снова коверкает Марик только что придуманное ей прозвище. Она ему улыбается и еще раз облизывает мороженое. – Не делай так при взрослых дяденьках. У них мысли, знаешь, какие пошлые сразу? У-у-у. Тебе лучше не знать.
Глава 4
Домовенок
У меня больше нет имени? Он упрямо не желает им меня называть. Пусть так, лишь бы не прогнал. Я согласна быть кем угодно: домовенком, Кузей, Марусей, Глашей. Только бы была крыша над головой и хоть какая-то еда.
Лучше жить здесь и убирать за ними, чем бродяжничать и просить копеечку на хлеб у прохожих. У меня ничего не осталось. Ни семьи, ни дома, ни документов. Только воспоминания и еще не зажившие в некоторых местах синяки от побоев вечно пьяного отчима. Когда в один миг прекратились и они, а через несколько дней я оказалась на улице в том, что успела на себя одеть среди ночи, мой мир окончательно рухнул. Я не понимала, куда идти, что делать и как жить дальше.
Паника, леденящий ужас… Соседи, пряча глаза, виновато крутили головами и отказывались помочь. Друзья? Оказывается, я давно их всех растеряла.
Помню, как меня захлестнуло отчаянием и, захлебываясь слезами, я пошла к реке. Зашла в нее уже по пояс, но маленькая рыбка, укусившая меня за ногу, привела в чувства, и я как ошпаренная выскочила на берег. Долго сушилась у костра, ревела до утра, а потом решила, что надо попробовать начать все с нуля. В городе наверняка найдется для меня работа.
Наивная… Девочку в огромных зимних мужских ботинках в июне и в растянутой футболке никто не хотел брать на попутку. Я шла пешком. Очень долго шла. Уходила в сторону от дороги, искала воду, собирала какие-то ягоды и снова возвращалась. На заправках меня пару раз угостили. Дали с собой еды и воды, но подвезти опять никто не взялся.
Только последние двадцать километров удалось проехать в пыльном грузовике. Но я и сама к тому времени выглядела как пыльный мешок.
Но и тут мне оказались не рады.
Город не захотел принять девочку-бомжа. Зато я научилась прятаться на крышах и в подвалах. Научилась просить у людей еду и превратилась вот в это. В зеркало на себя смотреть страшно. Лицо давно осунулось, одни глаза и скулы теперь. Ни груди, ни попы. Ребра, переходящие в тонкую талию. Блеклые светлые волосы и постоянные кошмары, с которыми я уже успела свыкнуться.
Об этом месте я узнала случайно. Кто-то из «свободных жителей улиц» подсказал, что есть промзона, где можно найти себе убежище, если повезет. И вот я здесь. Совершенно искренне считаю, что мне повезло. Меня не задрали собаки, не сдали в полицию и не прогнали снова на улицу. Я бы просто не смогла там больше. Это была моя последняя надежда.
И пусть Лекс странный. В его карих глазах столько льда, что можно заправить коктейли на целую вечеринку. Я все равно ему благодарна за шанс просто выжить. К тому же здесь есть Марат. Он мне кажется не таким страшным. Мороженым угостил. Я целую вечность не ела мороженое. А еще он умеет улыбаться. На губах Лекса пока я видела лишь ухмылку или оскал.
Все это тоже не имеет значения. Главное, выполнять все его правила. Это совсем несложно. И будет у меня домик. Домик для домовенка…
Хихикнув, заканчиваю чистить овощи. Парни просили суп. У Лекса в холодильнике ничего для этого нет, но Марат разрешил разобрать свой. Сказал, есть они все равно будут вместе и продуктами никогда не меряются. Сгребают у кого, что есть и им хватает.
Делаю поджарку на остатках маргарина прямо в кастрюле. Туда же кидаю картофель, чтобы на боках кубиков схватился золотистый цвет, заливаю водой, добавляю соль и два бульонных кубика с куриным вкусом.
Это пахнет божественно. Я последний раз ела суп, когда попала на раздачу помощи для малоимущих семей. В определенные места приезжает большая машина, а в ней одежда, игрушки, лекарства и горячая еда. Но чтобы поесть нормально, надо попасть к самому приезду машины. Мне подсказали, и я успела. Простой гороховый супчик был самой вкусной едой, что мне удалось добыть на тот момент. Сейчас я искренне радуюсь, что не надо стоять в очереди, чтобы получить тарелку горячего бульона. Я готовлю его сама.
Пока он варится, перебираю остатки овощей, срезаю места, в которых они начали портиться. Остальное тоже надо использовать, иначе это окажется в мусорном ведре. Для мужчин может и не критично, а мне жалко. Я слишком хорошо усвоила ценность любого съедобного продукта, попавшего в мои руки.
У Лекса на полках нахожу еще одну кастрюльку. Долго ее отмываю от черных следов, скорее всего масла или мазута. Накидываю в нее нарезанные овощи, так же добавляю один кубик и минимум воды, чтобы не пригорело. Вспоминаю, что еще есть ветчина. Лекс же сказал, что за готовку отвечаю теперь я, значит, можно взять. Режу ее на кубики и бросаю в ту же кастрюлю. Ставлю тушится, выкрутив плитку на «единичку».
Убираю за собой. Осматриваюсь и прикидываю, что еще нужно сделать. Все ведра грязные, а мне бы не помешало хоть одно, чтобы не лить воду из крана постоянно. Иду к Марату. Он не говорил, что ляжет отдыхать.
Мужчина, зевая, сидит с сигаретой на улице.
– Пахнет вкусно даже сюда, – улыбается мне, выпуская струйку дыма вверх.
– Можно попросить? – на всякий случай уточняю.
– Конечно. Помочь с чем-то? – а сам снова зевает.
– Мне бы ведро. Любое, но чистое. У Лекса нет или я не нашла.
– Идем, – кивает в сторону небольшой будки, стоящей в стороне от гаражей. Я сразу ее не заметила. – Ключ, – достает из выемки над дверью. Сам открывает.
Это сарай со всякой всячиной.
– В наследство достался от предыдущих владельцев. Мы никак его не разберем, – достает с верхней полки небольшое красненькое ведерко, вручает мне. – Вспомнил, что видел его тут.
– А можно я потом сама все здесь рассмотрю? Вдруг что-то еще полезное найдется.
– Только не убейся. Тут все на соплях держится.
– Я аккуратно, – обещаю ему.
Марат уходит, а я еще раз внимательно все рассматриваю. Отсюда вижу старую посуду, тряпки, похожие на занавески, и покрывало. Если его постирать, мне будет, чем укрываться. Отличный сарай! Мне нравится.
Возвращаюсь в гараж Лекса. Супчик закипел. Мой желудок радостно урчит, но в этот раз мне не страшно остаться голодной, и я с улыбкой набираю воду в ведро, чтобы начать уборку.
Глава 5
Лекс
Просыпаюсь от того, что хочу жрать. Сонно втягиваю запах домашней еды, наполнивший весь гараж. Зевая, шлепаю до раковины. Брызнув в лицо холодной водой, ступаю на лестницу и останавливаюсь. Кузя нашла табуретку, встала на нее и тщательно трет дверцы навесного шкафчика своими худенькими ручками.
Почувствовав мой взгляд, оборачивается, едва не свалившись на грязный пол.
– Обедать будешь? Все готово, – сообщает мне.
Почему я уверен, что сама она еще ничего не ела?
– Марат где, знаешь? – все же спускаюсь и падаю на диван. Тело еще вялое после дневного сна. Растягиваю его, разминаю шею до хруста в позвонках.
– Спать уходил часа полтора назад.
Кивнув, забираю сигареты, иду на улицу. Марик тоже сонно вываливается на жару. Молча курим, тихо посмеиваясь друг над другом. Рожи у обоих помятые, на башке черт-ти что.
Солнце безжалостно жарит. На горизонте видна темная полоса туч. На вечер обещают дождь, завтра вообще будет адская парилка, а сегодня гонять придется по скользкой дороге. Гонки из-за такой погоды никто отменять не станет. Наоборот, риски повышают ставки. Можно больше заработать и устроить настоящее шоу. Это мы с Маратом и обсуждаем.
– Кузёнка возьмем с собой? – спрашивает он.
– Детям там не место, – я категоричен в этом вопросе.
– Да чё ты заладил? Ей здесь будет скучно одной среди железок, – настаивает друг.
Понравилась она ему, что ли? Хотя, если телка ему нравится, Мар ведет себя совсем иначе. А Кузю заботой окружил, как младшую сестренку. Его погибла вместе с отцом пять лет назад. Девочке было четырнадцать. Мар не любит об этом говорить. Мать его не смирилась с потерей мужа и дочери, начала безбожно бухать. Они разменяли квартиру, Мар почти все деньги отдал матери, а себе вот гараж купил. Тоже пытается выплыть теперь.
– Марик, ей на улице два месяца жить было совсем не скучно! Она никуда не поедет! Спокойной ночи посмотрит и спать. Жрать пошли.
– Так вот чё ты бесишься, – ржет он, идя следом за мной. – Я думал, тебя недотрахали, а тебя, оказывается, не покормили.
Под громкий смех вваливаемся в мой гараж. Кузя уже слезла с табуретки. Моя кухня сияет. Охренеть! Она такой чистой не была, даже когда я сюда въехал. Запах чистящего порошка с лимоном перемешался с горюче-смазочными и щекочет нос.
– Вы здесь будете есть или на улице? – спрашивает Домовенок.
– На улице давай, – отвечает за меня Марат. – Тут мы втроем не поместимся.
– Я могу потом, – она скромно опускает реснички. – Там ведь жарко.
– Отличная идея, – соглашаюсь. Нет у меня желания сидеть на солнцепеке. Марик укоризненно смотрит. Вот же, блядь, совестью заделался! – Можете вдвоем свалить на улицу, я остаюсь тут, – заявляю им.
Ну вот кто приучает домашнего питомца к столу? Потом они лазить начинаю везде, территорию метить, следы свои оставлять.
Сажусь на диван и цепляю рукой длинный светлый волос. Пожалуйста! О чем я и говорил. Марик, вздохнув, садится рядом. Кузя выставляет на низкий столик перед нами нарезанный хлеб. Достает глубокие тарелки, разливает в них суп и по очереди носит к нам. Раздает ложки. Сглатывает слюну, глядя на еду, и уходит на улицу.
– Не надо читать мне морали, – сразу торможу друга. – Она не друг, не моя девушка или родственница. Она просто убирает здесь за ночлег. Все.
– Угу, – кивает Мар, отхлебывая золотистый бульон, – но с собой мы ее возьмем.
– Зачем? Тебе так хочется повозиться с девчонкой? Или ты уже решил залезть к ней в трусики?
– А тебя это цепляет? – щурится Марик.
– Мне насрать. Хочешь, бери, но нянькаться с ней будешь сам.
Поев, мою за нами с Маратом посуду и сваливаю в гараж друга заниматься двигателем. Мар меня специально драконит насчет Кузи. Он знает мою историю с бывшей невестой. Знает, что после случившегося я категорически решил ни с кем не сближаться и ни к кому не привязываться. На данный момент меня все устраивает и в этой части своей жизни ничего менять я точно не планирую.
Уже в шесть вечера начинает накрапывать дождик. Крупные капли падают на раскаленную землю и сразу же высыхают. Небо плавно затягивает грозовыми тучами, ветер носит по территории гаражей целлофановый пакет. Домовенок, улыбаясь, старается его поймать. Мы с Мариком, грязные как черти, наблюдаем, как она бегает за куском целлофана, напоминая сейчас маленького неуклюжего котенка.
– Как думаешь, кто победит? – прикалывается друг.
– Пакет, конечно. Сейчас его закинет на сарай, и она его оттуда уже не достанет. Нафига он ей вообще?
– Девочка любит во всем порядок. Ты не заметил? У нее немного нездоровая тяга к чистоте. Такое ощущение, что розгами приучали, или жила в таких условиях, примерно, как у моей матери сейчас, – хмыкает он. – По соточке?
Бьем по рукам и продолжаем наблюдать за Кузей. Ветер усиливается, пакет подлетает выше, она прыгает за ним и едва не падает коленками на землю, а там камни и стекла. Вот недоразумение, а! Но ставки сделаны, и я молчу. Интересно посмотреть, принесет она мне доход или нет.
Пакет снова от нее ускользает, подлетает выше и цепляется за острый выступ крыши на сарае.
– С тебя сотка, – улыбаюсь Марику.
Прохожу к сараю, подпрыгнув, снимаю оттуда пакет и вручаю Домовенку.
– И чего ты за ним бегала?
– Спасибо, – забирает у меня. – Подметала, а он улетел, – пожимает плечами.
Марат приносит деньги. Забираю и иду в душ. Пока мы возились с движком, в моем гараже стало еще немного чище. Электровеник, блин. Но она заметно устала. Возвращается с улицы и садится на диван, вытянув вперед ноги. В чем Мар ее с собой вести собрался? В сланцах не по размеру и моей футболке? Дебил, что ли? А мне больше нечего ей дать. Если только косуху свою, но она в ней утонет.
Выкидываю эти мысли из головы. Он решил поиграть в няньку, пусть сам и решает тогда эту проблему, а я раньше, чем завтра, ей все равно ничего не куплю.
Даю телу высохнуть и надеваю экипировку. Первый слой, не считая трусов, составляет обычная, не сильно облегающая футболка и удобные джинсы из плотной ткани. А дальше интереснее. Для уличных гонок я давно выбрал наколенники вместо специальных штанов со встроенной защитой. Они отлично защищают сустав. А вот куртка удобнее, уже полностью укомплектованная. Она в случае падения спасет спину и руки. Хотя… смотря как падать. Если что, похоронят целым. Тоже плюс. Наверное.
Застегиваю на запястьях перчатки, проверяю гибкость. Отлично. Осталась обувь. Мотоботы свои я угробил в прошлом сезоне, поэтому сейчас катаюсь просто в удобных ботинках.
Выгоняю байк на улицу под разошедшийся ливень. Марик уже здесь. В черных кожаных штанах и такой же косухе. Тоже в защите и тоже без спецобуви. Домовенок стоит под крышей и наблюдает за нами.
– Поедешь? – спрашивает у нее Марат.
– Нет, – крутит головой. – Лекс не хочет, чтобы я ехала. А я обещала соблюдать правила.
Какая умная девочка. Марик со мной не спорит. Надевает шлем, опускает стекло и трогается с места первым. Я срываюсь следом, уходя в легкий занос задним колесом. Адреналин впрыскивается в кровь, и мы гоним с другом по трассе, объезжая лужи и редкие машины.
Врываемся в город. Объезжаем светофоры дворами, просачиваемся сквозь пробки под недовольные сигналы водителей. Стекло заливает. Если поднять, вода бьет прямо в рожу, но хуже, что попадает в глаза. Скорость приходится снижать, чтобы не убиться еще до начала события.
Въезжаем на территорию старых складов. Здесь разноцветные морские контейнеры выстроились в ряды, создавая целый лабиринт. Некоторые стоят друг на друге. Организаторы проложили маршрут так, что кататься сегодня мы будем не только по земле, но и по крышам.
Народу полно. Стихия никого не испугала. Дубасит музыка. Девочки в мини пьют пиво, танцуют и вешаются на байкеров. Эта тусовка всегда пропитана особой энергетикой, драйвом и сексом. Все это впитывается в кожу, сердце превращается в еще один двигатель, разливая топливо по венам.
Остановившись рядом с другими мотоциклами, веду ладонью по мокрому боку своего. Мы сегодня с ним должны выиграть. Только есть проблема. Я отрабатывал эту трассу на сухую. Сейчас доски, приставленные к контейнерам, мокрые, а сцепка с деревом и сцепка с грунтом – это не одно и тоже, плюсом вода. Будет ни хрена не просто.
Здороваемся за руки со знакомыми парнями. Марат сегодня не гоняет. Он пошел к организаторам говорить о ставках.
– Лекс, – раздается у меня над ухом и к шее прикасаются женские губы.
– Привет, Таша, – повесив шлем на руль, разворачиваюсь к девушке. – Ты одна сегодня?
– А ты так изголодался, что хочешь сразу двоих? – смеется она.
– Я с Маратом. Сабины нет? Он был не против ее трахнуть.
– Делишься своими девочками? Со мной такое не прокатит, ты же знаешь. – Она встает у меня между ног и обвивает руками шею. – На эту ночь ты мой, – ведет по мокрой куртке ладонью и сжимает яйца. – Сабина задерживается, но она будет. Твой друг не останется без сладкого. Не переживай.
– Да я не переживаю, – пожимаю плечами. – Он и сам в состоянии найти себе телку, которая согреет его после ночной дождливой прогулки, – схватив Ташу за волосы, приближаю ее лицо к своему и кусаю на нижнюю губу. – А теперь свали, – отталкиваю от себя. – Не мешай готовиться.
– Я поставила на тебя, – урчит она и уходит, красиво виляя задницей, обтянутой низко посаженными кожаными штанами.
Марик возвращается, озвучивает ставки и примерный призовой фонд. Точный будет немного позже, когда прием бабок закончится.
– По двести пятьдесят штук на каждого получается, – прикидываю я.
– Не, Лекс. Трасса сегодня пиздец какая сложная. Я не еду, так что делить будем в твою пользу.
– Мар, да похуй. Все равно все в закуп уйдет. На жизнь там херня останется. Забей. Все, как всегда. Пятьдесят на пятьдесят.
Спустя двадцать минут на его шее уже виснет Сабина. Таша оставляет на моей щеке свою помаду, тихо желая победы. Вот и что тут делать Кузе? Нет, я был прав. Девчонка не для таких тусовок. Пусть сидит дома, мультики смотрит.
– На линию, – зовут нас в рупор.
Рев байков эхом разносится по территории. Выхлоп смешивается с каплями дождя. Кто умеет молиться, сейчас делает это. Земля под колесами блестит от влаги. В некоторых местах на трассе лужи. Меня пугают только чертовы крыши. Инстинкт самосохранения сжимает яйца, но на кону полмиллиона, и я обязан их забрать для нас с Маратом.
Ведущий нагоняет адреналина, оттягивая страт. Сердце скачет от груди к горлу, падает в живот и снова несется вверх.
Девчонка встает на линию перед байками. Изящно снимает с себя красные стринги, вертит ими в воздухе, начиная обратный отсчёт.
Не мигая, слежу за кружевной тряпкой.
Раз, два, три… Она отпускает свое нижнее белье. Оно летит вниз и едва касается земли. В этот же миг мощные моторы срывают мотоциклы с места, закидывая брызгами воды и грязи слишком близко стоящих людей.
Глава 6
Лекс
Это маленький Ад. Гроза ни в какую не желает сбавлять обороты. Она зависла прямо над нами. Визор шлема задран вверх, иначе дорогу не разглядеть совсем. Над головой грохочет гром, заглушая и шум моторов, и пробуксовку, и нас заодно не хило так глушит. Молнии разрезают небо на рваные куски. Это, черт возьми, эпичное зрелище для тех, кто наблюдает за гонкой.
Из-под колес в разные стороны летит вода. Трасса все больше превращается в одну сплошную лужу. Менее опытные уже сошли с дистанции. Тяжело. И адреналин, мать его, зашкаливает! Оставшиеся держатся на нем, на опыте и понимают, что на кону стоят большие бабки.
Впереди первое препятствие. Не самое высокое. Доски закреплены наверху, но их все равно колбасит при подъеме. По ребристой крыше едешь как по рельсам, а вниз по второй доске спускаться пиздец как страшно. Играя скоростями и задерживая дыхание, прохожу чертов контейнер. Извращенцы! Можно было убрать этот кусок из сегодняшней гонки. Обязательно кто-то убьется.
Не я… Я не могу. У меня планы и там голубоглазый домовенок сдохнет с голоду. Надо вернуться.
С заносом вхожу в поворот. Впереди высокий, классический контейнер. Три метра почти и угол подъема не очень комфортный. Добавляю скорости и влетаю на крышу, проскочив сразу половину длины. Теперь аккуратно, но быстро спуститься, иначе тот, кто идет за мной почти впритык, скинет меня отсюда, и я сверну себе шею.
Успеваю и сразу увожу мотоцикл в сторону, чтобы мой главный соперник не вошел мне в задницу. Мы практически сравнялись. Устали оба. Это заметно по участившимся ошибкам. Еще два контейнера и второй, последний круг. Заходя на него, отмечаю, что лужа у стартовой линии стала гораздо больше и глубже. А еще там скользко. Я чуть не лег, поворачивая на трассу. И пропустил вперед конкурента.
Не забыть. Не забыть, мать его! Чтобы там не упасть.
Догоняю Феникса. Идем колесо в колесо. Подтянулись остальные парни. Надо бы прибавить. Второй раз получить такую фору будет сложно. Он тоже это понимает, и мы начинаем отрыв.
Видел бы меня брат. Нет, он бы не восхищался мастерской ездой. Скорее наоборот, наорал, что сам отберет у меня байке, а потом бы все равно похвалил. Но я же умер для него. Не звонит, не спрашивает у матери, не приезжает в страну.
А я изменился, Рад! Ради тебя, ради себя, мать его! Ты бы приехал и посмотрел, как я живу! Ты бы очень удивился, братишка…
Выдохнув, на повороте перед контейнерами обхожу Феникса и заскакиваю по вибрирующей доске наверх. Мне показалось, что она затрещала подо мной. Списываю на дождь. Они же, блядь, рассчитывали нагрузки, когда устанавливали их? Наши байки не приспособлены к прыжкам с высоты.
Спускаюсь. Скоро новый подъем. Я снова первый, но яйца начинают сжиматься. Потому что да! По чертовым доскам идут трещины. Феникс тоже увидел. Я успел заметить, как он спускался.
На предпоследнем контейнере спусковая доска ломается под одним из байков. Парень падает вместе с техникой, прокатывается вперед и, погасив скорость, ударяется о соседний контейнер. Все притормаживают. Мало ли, вдруг нужна помощь. Нет. Доска сломалась уже практически возле земли. Идущему за ним приходится спускаться по подъемной, а пацан встает, трясет головой и показывает большой палец вверх.
Гонка продолжается. Счет идет на секунды. Последний контейнер, за ним поворот и финиш. Равняемся с Фениксом. Кому пропускать? Здесь вдвоем не проскочишь. Я уступаю, прикидывая, что он сильно сбрасывает скорость на спуске. Если я не буду сбрасывать, я его обойду.
«Пол ляма, Лекс. Пол ляма!» – мотивирую себя.
Разгон. Феникс поднимается. Доска под ним расходится по трещине в стороны. И как, блядь?
Ладно. Я обещал Марику, что мы возьмем эти бабки.
Чтобы проскочить, надо просто разогнаться. Мне хватает расстояния, чтобы взять максимально возможную скорость в нашей ситуации. Взлетаю на контейнер и обгоняю Феникса, тормознувшего перед тем, как спускаться. У меня остановиться не получится, и я едва успеваю поставить колесо на кусок дерева, чтобы слететь с него вниз, и с трудом вписываюсь в поворот.
Феникс отстал, а я, не сбавляя скорости, поворачиваю на финишную линию, поздно вспоминая про дебильную лужу и скользкий выход из нее. Заднее колесо уводит в сторону, и я ложусь на бок, не в силах удержать байк. Меня протаскивает немного вперед, обжигая бедро резкой болью.
Народ свистит, орет, сигналит.
– Ты как? – Марат с бешеными глазами стаскивает с меня мотоцикл.
– Выиграл? – хриплю.
– Да, – друг убирает технику в сторону.
– Тогда все заебись, – переворачиваюсь на спину, тяжело дышу и смотрю в сумасшедшее небо, которое и не думает прекращать свой концерт.
– Встать можешь? – вокруг уже собралась толпа.
Да чтоб вас! Выдохнуть не дают.
– Хз. Давай попробуем, – цепляюсь за его ладонь, подтягиваюсь. – М-м-м… – жмурюсь поднимаясь.
– Ты псих, Лекс, – рядом появляется Феникс. Хлопает меня по плечу. – С победой. Заслуженно.
– Спасибо.
Держась за Марата, хромаю к организаторам. Забираем бабки, выслушиваем поздравления. К нам подбегают Сабина и Таша. Скидываю последнюю с себя. Я и думать о ней забыл. У меня сейчас другая головная боль. Надо добраться до дома.
Для таких случаев у нас тут дежурит грузовая газель. Наши с Мариком байки грузят в нее. Оба поедем в кузове. Друг берет с собой обеих девчонок. Я тихо забиваюсь в угол и стараюсь не стонать, потому что на каждой кочке меня простреливает болью до самых мозгов.
– Мой победитель, – Таша все же присаживается рядом, кладет руку мне на плечо. – Очень больно?
– Нет, блядь, приятно! Не видишь?
– Не рычи. Сейчас доберемся до вашей базы, я тебя и полечу, и пожалею. Все-все, что только попросишь, – мурлычет мне в ухо.
Забив на нее, закрываю глаза и жду, когда доедем.
Газель останавливается. Миха выходит, чтобы помочь выгрузить сначала байки, потом телок, потом уже меня. Они с Мариком помогают идти через двор. Загребаю раненой ногой воду из луж.
– Что случилось? – из гаража выскакивает маленькая блондинка с испуганными глазками и замирает, глядя на нашу компанию, на мой покоцанный байк, моментально промокая под дождем.
– Так, девочки направо, – командует Марат, – а домовята и мальчики налево.
– Стоп, мальчики, а это кто? – не торопится уходить Таша. Это не ее подружка, этой не похер, кто рядом со мной тогда, когда поблизости она.
– Таша, съебись пока, а? – злится Марат.
– Козел! – фыркает, но послушно топает в его гараж.
Мар открывает обе двери. Помогает мне войти и сесть на диван. Кузя крутится рядом.
– Поможешь ему раздеться, я байки загоню к себе? – спрашивает друг.
– Я сам могу, – и даже расстегиваю замок на куртке. Руки-то у меня целые.
– Помоги ему, Кузёнок. Пожалуйста, – настаивает Марат. – А ты, – тычет в меня пальцем. – Не пиз… бухти, – глотает при девчонке мат.
Куртку я все же стягиваю сам. Бок под ребрами болит. Там ушиб скорее всего. Джинсы порваны, но за забившейся в дырку грязью не видно, насколько там все плачевно. Кузя смотрит на меня пару секунд, поджимает губки и решительно дергает вверх футболку. Она снизу мокрая и тоже грязная. Я даже не почувствовал.
– Синяк, – показывает на место ушиба.
– Переживу, – отвечаю и пытаюсь встать.
– Сиди, – качает головой, легонечко толкнув меня холодной ладошкой в грудь. – Только сдвинься чуть вперед бедрами.
Съезжаю и с интересом наблюдаю, как она краснеет, но все же быстро расстегивает мне ремень. Потом снимает наколенники и только после возвращается к ширинке. Не помогаю ей. Специально. Взялась же сама. Вот пусть удивляет.
Прикусив белыми зубками губу, она решается расстегнуть мне замок и пуговицу. Шумно выдохнув, начинает стягивать штаны, очень стараясь не причинить мне боль, а я стараюсь сделать вид, что она не задевает рану на бедре и глотаю стоны, оставаясь в одних трусах.
– Сейчас принесу теплую воду. Надо смыть грязь и обработать.
– Принеси, – раздается от двери. – Я сама обработаю.
– А я думал, ты только сосать умеешь, – злюсь на помешавшую мне Ташу.
– А я надеюсь, что у тебя на меня так стоит, – кивает на мои трусы, наклоняется и специально для Кузи целует меня в засос.
Глава 7
Домовенок
Интересно, она совсем не видит, что ему больно? Странная девушка, очень неприятная. Та, что уже была с Лексом, а сегодня ушла с Маратом, легче. У нее не такой тяжелый взгляд. Она просто смотрит сквозь меня и так, наверное, должно быть. А эта… смотрит зло и ревниво. И чего бы ей ревновать? Она гораздо красивее меня, у нее идеальная фигура, большая грудь. Я не смогла бы стать ей конкуренткой, даже если бы Лекс видел во мне девушку, но он не видит, так что пусть выдыхает.
Набрав теплой воды в ведро и собрав из аптечки в пакет все самое необходимое, наступаю на ступеньку и слышу, как они ругаются. Она красивой разъяренной фурией прожигает его взглядом, а он сидит и вымученно ухмыляется, что злит ее еще больше.
– Не смей ровнять меня со своими подстилками, Лекс! – шипит Таша.
– А когда у нас с тобой начались отношения? Мы просто регулярно трахаемся после гонок, чтобы слить адреналин. Чё вы все взялись на меня права предъявлять? У тебя сейчас только два варианта: ты либо идешь к Марику помогать своей подружке, либо сваливаешь домой.
– Сюда сейчас ни один таксист не поедет!
– Вот и нашлось решение проблемы. Мне для друга ничего не жалко. Считай, что я с ним тобой поделился. Это за несанкционированный поцелуй.
Понимаю, что стоять наверху больше не могу. Вода остывает, а ему обязательно надо промыть рану. Там и так наверняка завтра все воспалится. Надеюсь, Марат сможет уговорить друга съездить в больницу. Это ведь совсем не шутки.
Специально громко ступая на железные ступеньки, спускаюсь к ним. Таша стреляет в меня очередным убийственным взглядом.
– Давай сюда, – девушка протягивает руку к ведру.
– Нет! – рявкает Лекс. – Ты наказана, – напоминает ей, – и больше не прикасаешься ко мне сегодня.
– Ложись, – оттеснив Ташу, подхожу к дивану.
Лекс морщится, долго возится, но устраивается на спине. Прошу согнуть раненую ногу в колене и, смочив тряпку, аккуратно начинаю смывать грязь. Воду приходится менять дважды, пока из грязно-коричневой она не становится просто розовой от его крови. Мой спаситель вздрагивает, скрипит зубами, но терпит.
Закончив с промыванием, просушиваю бедро, наношу антисептик и по краю от раны немного противовоспалительной мази. Смачиваю вату тем же антисептиком, раскладываю по всей стесанной поверхности. Теперь самое сложное. Чтобы он случайно не растер все об простыню, надо замотать его бедро бинтом. Утром снимем, но сейчас… Сейчас он в одних трусах и ранение его довольно высоко.
Выдохнув, бросаю взгляд на его напряженное лицо и начинаю аккуратно наносить повязку, стараясь не задеть интимных мужских зон.
– Подними руку, пожалуйста, – прошу очень тихо. Сама не заметила, как от волнения сел голос.
– М? – Лекс открывает мутные глаза.
– Руку подними. Я с ногой закончила, остался бок.
– Угу, – кивает и снова закрывает глаза.
Ссадин больше нет. По загорелой коже расползлось большое темное пятно с красными подтеками в двух местах. Что я с этим могу сделать? Ему бы на рентген и к хорошему врачу, но почему-то Марат не отвез. У меня в руках только йод. Я, когда маленькая была, мне на синяк делали сеточку из йода. Вот это я и могу повторить. Скрутив вату, смачиваю ее в препарате, касаюсь синяка. Лекс вздрагивает, его кожа покрывается мурашками. Все мышцы на животе проступают от напряжения. Стараюсь не глазеть на рельефы, быстро заканчиваю с лечением мужчины и собираю остатки перевязочного материала.
– Возьми, – вкладываю в ладонь Лекса две таблетки. – Это обезболивающее. С алкоголем мешать нельзя, – предупреждаю на всякий случай.
Приношу стакан воды, он запивает и, благодарно кивнув, замирает в той же позе.
Таша садится у него в ногах. Гладит ладонью по здоровой, добираясь до самых боксеров и, сминая их пальцами, поднимается выше. Лекс бьет ее по руке, а я отворачиваюсь. Настойчивая она. Мне кажется, я бы вот так нагло никогда не смогла. Он же ее прогнал. Отправил к своему другу. Я бы на такое обиделась и сама не стала бы подходить, а она…
Не мое это дело. Меня вообще здесь нет.
Напомнив себе об этом, убираю все на свои места, захожу в спальню Лекса, меняю ему постельное белье и оставляю кровать расстеленной.
Спускаюсь. Таша курит, стоя у открытой двери и глядя на дождь.
– Ты сможешь подняться к себе? – тихо спрашиваю у Лекса. – Я там расстелила.
– Покормишь меня? – хрипло и устало.
– Конечно. Таблетки начали действовать? – улыбаюсь. Я искренне рада, что ему становится легче.
– Да хрен знает. Не понял еще, но жрать хочу. Знаешь, сколько калорий сжигает такая гонка, как была у нас сегодня? – спрашивает, пока я вожусь возле микроволновки.
– Нет, – пожимаю плечами.
– Много, – усмехается.
Я тоже улыбаюсь, но так чтобы Лекс не видел.
Разогреваю для него немного еды, ставлю на табуретку. Он садится и принимается за еду.
– Ты сама-то ела? – Утвердительно киваю. – Точно? – Еще раз киваю. – Ну окей. Кстати, Домовенок, спасибо. Где научилась оказывать первую помощь?
– Да так. Навыки из прошлой жизни, – ухожу от ответа.
Я все еще не готова говорить с ним о своем прошлом. Отчима часто избивали по пьяни то за одно, то за другое. Дома были драки, а мне потом приходилось лечить этого козла. Отказаться было нельзя. Иначе… иначе потом врач мог понадобиться мне. Чем тут делиться? Это хочется быстрее забыть.
Закрываюсь и просто жду, когда Лекс доест, чтобы убрать посуду.
– Можно я быстро схожу в душ, пока ты сидишь здесь? – спрашиваю, закончив возиться на кухне.
– Угу. Кинь в меня сигаретами и топай.
Достаю из верхнего шкафчика новую пачку, в его грязных, рваных брюках в заднем кармане нахожу зажигалку, а штаны забираю с собой. На ночь замочу, завтра отстираю и попробую зашить. Ходить он в них вряд ли сможет, а вот возиться в гараже осенью вполне.
Думая о бытовых мелочах, встаю под теплую воду, стараясь не мочить волосы. Вспениваю гель для душа, наношу, смываю. Он оставляет на моей коже запах Лекса. Я еще никогда не пахла мужчиной, пусть и так отдаленно. Интересное ощущение, будто тебя обнимает кто-то невидимый и сильный. Мне иногда очень хочется кого-то сильного у себя за спиной, чтобы падать было не так страшно.
По коже бегут мурашки и волоски по всему телу становятся дыбом. Затылком ощущаю на себе взгляд. Меня вдруг пронизывает знакомым страхом. Инстинкты включаются быстрее разума. Дыхание сбивается, все внутри начинает дрожать.
По ребрам со спины медленно двигаются пальцы. Прямо там, где остались синяки от рук и ног отчима.
– Л-лекс, – голос не слушается, но я точно знаю, что это он.
– Кто это сделал?! – не голос, настоящий звериный рык, заставляющий подгибаться колени. – Кто посмел, Домовенок?!
Глава 8
Лекс
Меня аж передергивает от увиденного. Я вообще не понимаю, на кой хрен я сюда поднялся. Она раздетая передо мной. Очень тонкая, хрупкая, уязвимая. А я уйти не могу. Ноги вросли в пол, их наполняет свинцовой тяжестью, как и все остальное тело. Даже мое пропитанное топливом и, казалось, мертвое сердце начинает долбиться по ребрам так, что в груди нестерпимо ломит.
Кожей чувствую ее страх. Он наполняет маленькое помещение душевой и оставляет на языке металлический привкус.
– Выйди, – раздается тихо.
Не могу. Надо, я понимаю. Дебил. В такое не лезут с разбегу, а я… Я не хочу впускать ее глубоко в себя. Ничего хорошего из этого не получается, но какого-то хрена пришел сюда и тараном пру в ее личное.
– Лекс, пожалуйста, – еще тише и сжимается сильнее.
– Да, извини…
Так и выхожу спиной в дверь, продолжая пялиться на ее спину. Чтобы погасить ярость, вспыхнувшую в груди, хромаю на улицу, зацепив с кухонной тумбы сигареты. Облокотившись на прохладный металл двери своего гаража, смотрю, как в лужах расходятся круги от мелких капель. Дождь стал тише, Таши нигде нет. Гордая стерва скорее всего свалила к Марату. Хоть мозг выносить не будет. От нее пора окончательно избавляться. У меня аллергия на тех, кто пытается меня не санкционированно присвоить. Секс – еще не повод для отношений, пусть даже регулярный. Это просто удобно, когда в телефоне забито несколько номеров для разнообразия. Позвонил, потрахался, разошлись. Иногда можно с Мариком поделиться. Для него не жалко. Он, пожалуй, сейчас единственный, кому я доверяю и знаю, что с ним всегда будет адекватно, а после него чисто.
Выбросив окурок в лужу, не спешу заходить. Слушаю копошение в гараже. Домовенок спустился.
«Олеся, – едва шевеля языком, пробую на вкус ее имя. – Леся».
Мягкое, легкое, светлое, как и она сама. Второе светлое пятно в моей жизни за последние два года. Первое сейчас трахает двух телок у себя в гараже.
Мне интересно, почему она не просит называть ее по имени. Пара прилипших сразу прозвищ, и она легко согласилась. Имя – это же что-то ценное, важное. Вывод напрашивается сам. Для нее имя – это прошлое, вот то, с синяками на ребрах. Быть Домовенком проще, чем вздрагивать каждый раз, когда тебя зовут.
Эта тема была в универе, но я прошел ее мимо, переживая собственную смерть в глазах старшего брата. Как сдал экзамены, не помню. Как вообще доучился и получил в этом году диплом – загадка.
Таблетка перестает действовать, и боль возвращается в мое тело. Иду к себе мимо дивана, на котором, свернувшись комочком, лежит Кузя. Она не спит. Захлопнула веки, когда увидела, что я зашел. Делаю вид, что поверил, гашу свет, оставив ей ночник, и поднимаюсь по лестнице.
Устраиваюсь на кровати, смотрю на свою скудную книжную полку. Когда-то моя личная библиотека занимала целую стену под потолком в комнате. Я сожрал ее всю, обгоняя университетскую программу. Горел профессией, как Радомир своей.
Как все стремительно меняется… Лечить чужие души мне больше не хочется. Я люблю металл и пластик, у меня встает на рычание мотора, и я готов кончить от запаха топлива в баке своего байка. В моей душе тьма. Если я не могу вылечить ее, значит не имею права лезть в чужую.
Меня будит жара и все та же чертова боль. Она похожа на зубную. Пик уже прошел, но назойливость раздражает. Ищу свои шорты. Чувствуя себя инвалидом, кряхтя и матерясь, натягиваю, поправляя утренний стояк. Снизу уже слышны голоса. Мой гараж в последнее время превратился в проходной двор. Сабину сюда, что ли, дернуть? Пусть отсосет, чтобы хоть это меня не раздражало.
Спускаюсь на несколько ступенек, перевешиваюсь через перила, чтобы увидеть, у кого там язык во рту не держится.
Судя по запаху сигаретного дыма, Мар курит у моей двери, а телки сидят на диване, обсуждая прошедшую ночь. Кузи не видно. Надо бы воспользоваться. Трахаться при ней становится странно некомфортно. Хотя, по-моему, девчонке фиолетово, чем мы тут занимаемся, лишь бы кормили. Это идеально. Надо чтобы все так и осталось.
Меня замечают. Таша растягивает рот в мстительной улыбке. И? Меня задеть должно? Сейчас я покажу тебе, детка, как надо унижать!
– Сабин, гоу сюда. Минет хочу, аж яйца сводит. Отсосешь?
Взгляд Таши темнеет. Пришла моя очередь довольно улыбаться.
Она впивается в бедро подруги ногтями. Та шипит, откидывает ее руку и идет ко мне.
Удобная и безотказная.
Поднимается со мной наверх. Снова тихо матерясь, устраиваюсь на спине на кровати, подложив под голову пару подушек, освобождаю стояк от штанов, предоставляя Сабине полный доступ к своему члену.
Она умело сосет, довольно причмокивая и вылизывая мне яйца до мурашек. Закрываю глаза. Тело наполняется удовольствием, смешавшимся в коктейль с болью. Интересно, приятно… Живот сводит, когда девушка берет член глубоко в горло. Дышит, снова заглатывает, пошло облизывает пульсирующую головку. Не мешаю и не помогаю. Просто лежу, закинув руки за голову, и стараюсь вообще ни о чем не думать, пока меня резко не простреливает оргазмом до самых мозгов. Сабина втягивает носом воздух и глотает сперму. Мягко отталкиваю ее, сажусь на кровати.
– Охуеть… Че это было? – тяжело дышу, глядя, как комната слегка плывет.
– Я старалась, – урчит любовница.
– Да при чем тут ты, – выдавливаю, приходя в себя.
Она обиженно царапает ногтями мою ногу, но сваливает.
Это чего, блядь, было такое?! Я кончил, вспомнив голого Домовенка в душе! Пиздец! Точно дебил!
Лежу еще пару минут и спускаюсь ко всей честной компании. Таша убивает меня взглядом, повиснув на шее Марата. Кузя суетится на кухне, рядом с ней закипает чайник. И я его сейчас очень хорошо понимаю! У меня внутри все тоже кипит, булькает и взрывается, обжигая вены. Какого хрена она вдруг влезла мне в голову?!
– Завтрак в стоимость услуг нашего отеля не входит! – выплескиваю раздражение на девушек. – Мар, вызови им такси.
– Ты как? – друг уже достал мобильник и шарит по нему большим пальцем.
– Нормально. Народу здесь слишком дохуя. Пойдем покурим, пока за ними едет тачка.
Сажусь на табуретку у входа. Ноги после оргазма еще ватные, да и вчерашняя травма тупо не дает мне долго стоять. По-хорошему сегодня надо отлежаться, но у меня Домовенок без трусов в прямом смысле этого слова, а доставка сюда не работает.
– Не злишься за Ташу? – Друг прислоняется спиной к металлу большой гаражной створки и тоже закуривает.
– С хрена ли? Я ее сам к тебе отправил. Стерва решила, что имеет на меня права.
– И ты ее так наказал? – ржет Марик.
– Типа того. Заметь, трахаться к вам она сама полезла. Могла бы переночевать у тебя на диване. Может я бы даже зауважал. Хотя нет. Даже тогда бы нет, – морщусь. – Это не те люди, за которых я буду переживать и страдать муками совести.
– Согласен. Ты не дергайся сегодня никуда. Я Кузёнка могу сам в город свозить.
– Перебьёшься! – рычу на него и бешусь от собственной реакции.
Это все утро виновато. Меня до сих пор не покидает ощущение, что в рот я трахал не Сабину. И мне понравилось!
Эту дурь из головы надо срочно выбить, но я все еще недееспособен, чтобы позволить одной из девушек все же остаться.
Марат провожает их до машины. Таша, не глядя на меня, показывает красивый наманикюренный фак и скрывается за воротами в заборе. Шума стало гораздо меньше и раздражение постепенно гаснет.
Кузя оставила для нас завтрак, сама опять куда-то убежала. У меня столько площади нет, сколько она убирается. Неужели я настолько все тут засрал? Не замечал раньше.
Пока едим, листаем с Маратом сайт Гурама, смотрим обещанное обновление ассортимента. Моему байку теперь тоже нужен ремонт, и я быстро перескакиваю в раздел с обвесом для него. Задумчиво прикидываю цены с учетом нашей скидки.
– Блин, – спускаясь с лестницы с пластиковым тазиком в руках, спотыкается Домовенок.
– Осторожнее, – говорим хором с Маратом.
Она вдруг стреляет в меня таким странным взглядом. Обиженным или смущенным, а может все вместе. Ее щеки начинают наливаться краской. Девчонка дергает головой, пряча лицо в выбившихся из хвоста светлых прядях и семенит на улицу, глядя в пол.
– Из-за Сабины? – не понимает Марат.
– Хер знает, – отдаю ему ноут и хромаю за Кузей во двор, потому что я догадываюсь, что дело совсем не в утреннем минете.
Глава 9
Домовенок
Чувствую его за спиной. Лекс умеет двигаться удивительно бесшумно. Уверена, будет спрашивать.
Только он молчит, прожигая взглядом мой затылок. Я чувствую, как задрались на мне чужие шорты и неловко одергиваю штанину, неприлично оголившую бедро по самую попу.
Вот чего он молчит? Пугает меня еще сильнее. Живот болезненно напрягается. Я дышу поверхностно и рвано, понимая, что вся моя кожа горит от одного его присутствия. Пальчики, впившиеся в края пластикового таза, покалывает. Хорошо хоть я успела джинсы его повесить и мне не придется наклоняться.
Он обдает меня облачком сигаретного дыма. В горле начинает першить и щекотать в носу. Чихаю, тазик падает на землю, а Лекс тихо смеется. Не усмехается, а именно смеется. Я думала, он на такое вообще не способен.
– Будь здорова.
– Спасибо.
– Ты так и будешь стоять ко мне спиной?
Точно! Надо же развернуться. Выдохнув, кручусь к нему и попадаю в ловушку глубоких как бездна карих глаз. Смотреть больше никуда не получается. Он меня словно примагнитил. Его глаза кажутся отдельной вселенной, в которой плещется столько эмоций… У меня дыхание от них перехватывает. Я даже хватаюсь ладонью за горло, потому что не могу сделать вдох. Впервые с того момента, как я здесь, так близко и долго смотрю в его глаза. Мозг отмечает, что Лекс спустился с Сабиной, и его взгляд был слегка мутный, поплывший. Это, наверное, от того, чем они там занимались.
Становится стыдно. Я краснею еще сильнее. Просто сгораю вся, стоя перед ним. А он наблюдает и его забавляет мое смущение. Зачем он так делает? Зачем топит меня в себе прямо сейчас? Я же никто для него. И вряд ли стану чем-то значимым. Для этого он просил меня повернуться? Чтобы я захлебнулась, глядя в его глаза?
Да и с чего вдруг?!
Во мне горит тысяча внезапных вопросов, а он все молчит. Дождик опять расходится. Капли шумно падают в пустой таз, скатываются по раскаленной коже, вызывая озноб.
– Собирайся. Минут через тридцать поедем в город, – обозначает цель визита.
Но он ведь явно не за этим пришел. Эту информацию он мог бы озвучить мне в гараже.
– Тебе надо лежать, – напоминаю о травме.
Я вижу, что ему больно стоять. Надо сменить повязку на бедре и дать ему таблетку обезболивающего.
– Давай я сам буду решать, что мне делать. Окей?! – раздражается.
– Окей, но обработать рану все равно необходимо.
Мы уже промокли оба. Мне придется ехать во влажной одежде, а ему… Ему не помешало бы полотенце! Рельефный торс блестит от воды, капельки стекают под широкую резинку его домашних шорт. Живот подрагивает. По его загорелой коже тоже бегут мурашки.
Сегодня какой-то неправильный день. Я неправильно на него реагирую. Просто эмоции еще не улеглись после его залета в душевую. Я же там голая была! Го-ла-я! Ни один мужчина еще не видел… Он первый. Вот и объяснение, а теперь свалить и попробовать просушить одежду хотя бы немного.
Сбегаю, едва не забыв прихватить с собой тазик.
Мар хмурит брови, глядя на мокрую меня. Потом такой же взгляд отправляет Лексу. Я убегаю на второй этаж, заимствую у мужчины футболку, а свои вещи несу к плитке. Включаю на всю обе конфорки и растягиваю в руках сначала футболку, потом и шорты.
– Оригинально, – посмеивается Марат, копаясь в ноутбуке.
Лекс делает вид, что очень сосредоточен на делах. Ну и правильно. Еще полчаса назад все вообще было нормально и правильно. Сейчас надо успокоить сердечко, бьющееся как бабочка, вырвавшаяся из паутины наглого паука, и заняться бедром этого самого паука, но теперь с еще большей осторожностью.
Марат уходит к себе собираться. Оказывается, мы поедем втроем. Лекс, скрипя зубами, стаскивает с себя шорты и принимает уже знакомую позу на диване. Разматываю бинт. Смачиваю прилипшую вату, чтобы она легче отошла. Как и ожидалось, рана на его ноге воспалилась.
– Лекс, может все же в больницу? – обмываю поверхность теплой водой, стараясь не причинять ему боль.
– Падал уже. Пройдет, – отвечает с закрытыми глазами.
– И в кого ты такой упрямый? – вздохнув, начинаю наносить противовоспалительную мазь уже на всю травмированную поверхность.
– В брата, – еще тише.
– У тебя есть брат? – пальцы вдруг замирают. Мне думалось, что у него никого, только друг, живущий в соседнем гараже, да подружки на ночь.
– Был, – звучит очень грустно.
– Он умер? Извини… – зря я это ляпнула.
– Нет. Я для него. Так тоже бывает, – мужчина отворачивается лицом к спинке дивана и молча терпит, пока я заканчиваю с его ногой.
Дождавшись, когда впитается мазь, вновь закрываю его рану ватой и бинтом. Сижу на полу и думаю, надо ли извиняться? Хоть и неосознанно, не специально, но я явно влезла во что-то личное. Так же, как он вломился в мое.
– Извини, – бормочу тихо и собираю медикаменты.
– Не забивай себе этим голову. Поняла? – садится и кидает в рот таблетку.
Кивнув, сбегаю на второй этаж, возвращаю все препараты в аптечку и переодеваюсь в подсохшую одежду. Парни вызывают такси. Марат садится вперед к водителю, мы с Лексом устраиваемся сзади, и я снова превращаюсь в невидимку. Они обсуждают свои дела, я даже не вникаю. Пальцем повторяю маршрут скатывающихся по стеклу капель. За живое задели не его слова, его эмоции. Они мне очень знакомы. Это боль от потери самого близкого человека, которая не гаснет со временем. Не думаю, что Лекс делится таким со всеми. Похоже, между нами появилась маленькая тайна. Я сохраню его и буду надеяться, что мою он тоже оставит при себе.
Такси останавливается возле большого торгового центра. Лекс открывает дверь, и в салон автомобиля врывается городской шум. Марат не идет с нами. Сказал, возможно, сегодня не вернется совсем.
– Руку давай, – Лекс протягивает мне свою ладонь, – а то потеряешься еще. Опять будешь бомжевать и бутерброды у чужих мужиков выпрашивать. Учти, искать не пойду.
Несмело цепляюсь за его руку. Горячая, сильная, крепкая. Сжимает мои пальцы до легкого хруста и уверенно ведет за собой, не обращая внимание на собственную хромоту.
Такие магазины я всегда избегала. Дома мы одевались на небольшом рынке или с приезжих ярмарок. А еще мама у меня умела шить и, когда я маленькая была, перешивала для меня свои платья.
Здесь стоит нескончаемый шум голосов. Он эхом отражается от стен и высокого потолка с модными люстрами. За натертыми до блеска стеклами стоят манекены, похожие на живых людей.
Лекс ведет меня на третий этаж. Тут уже гораздо меньше народа и хочется говорить только шепотом. В чужой одежде не по размеру и потрепанных сланцах я чувствую себя инородно в мире брендов и надменных взглядов. В местных магазинах даже продавцы одеты дороже, чем я.
– Лекс, давай уйдем, – тихо прошу его.
– Обязательно уйдем. Сейчас трусы тебе купим и уйдем, – заявляет, не оглядываясь.
Краснеть я сегодня не перестану! Да мне даже мама белье перестала покупать лет с четырнадцати. Я как-то сама занималась столь интимным процессом. И какое ему дело до моих трусов? Я же в шортах, ничего не видно.
Он заводит меня в бутик женского нижнего белья, совершенно не смущаясь развешанного по магазину кружева, пеньюаров и корсетов. Разворачивается ко мне, я стараюсь не повторять дневной ошибки и больше не смотрю в его глаза. Не хочу опять захлебнуться. Только дышать начала нормально.
– Слушай сюда. Будь послушным Домовенком. Экономить можно на всем, кроме нижнего белья. Поняла меня? Качественное белье – это еще и здоровье. Это я тебе как медик говорю, – Лекс еще больше меня удивляет.
Медик? Он серьезно сейчас? Я не ослышалась? И он поперся сегодня со мной в магазин, хотя сам должен был прекрасно осознавать, что ему надо лежать!
– Не сопи.
Зовет девушку-консультанта, кратко переговаривается с ней и показывает, где будет ждать, пока мы закончим. Хорошо хоть сам выбирать не пошел!
Тут все очень дорого. Некоторые трусики стоят больше, чем моя мама получала в месяц. Да как я буду такое носить? Куда? Где? Для кого, в конце концов?!
Меня почему-то накрывает паникой. Просто шоппинг, просто белье, но внутри все дрожит, и я боюсь прикоснуться к нежным тканям, чтобы, не дай Бог, не повредить их. Опытный консультант быстро считывает всю степень сковавшего меня ужаса и ведет в отдел попроще. Нет, ценник здесь не сильно отличается, но трусики выглядят не так вызывающе откровенно, а лифчики не просвечивают насквозь.
Выдыхаю и выбираю три самых скромных и по местным меркам недорогих комплекта. Мне предлагают все же обратить внимание на кружево, намекая, что такое моему мужчине точно понравится. Только вот он не мой мужчина, но эти слова так и застревают в горле.
Лекс расплачивается наличкой, оставив приличный процент своего выигрыша в этом магазине.
– Зачем? – не отстаю от него. – Можно было завезти меня на местный рынок и заплатить в десять раз меньше.
Он не реагирует, просто тянет меня за собой на этаж ниже, в магазин одежды.
– Может тебе в детский отдел надо? – ухмыляется, глянув на меня, и затаскивает в Глорию Джинс.
Цены уже не так кусаются, а еще есть скидки и дышится мне гораздо легче.
Через два часа мы выходим из торгового центра с несколькими пакетами в руках. Лекс не реагирует на мое «спасибо». Уперся взглядом в телефон. Вызывает нам такси.
Пока ждем, он сидит на скамейке, широко расставив ноги, курит и плюет на тротуар.
Машина приезжает довольно быстро. Лекс грузит пакеты в багажник, садится вперед и снова утыкается в экран телефона. Так и едем молча, пока таксист не паркуется возле какого-то очень крутого особняка.
– Друг, здесь подожди. Я быстро. И за девчонкой присмотри, чтоб в машине посидела. Я чаевых подкину, – выходит под дождь, слишком громко хлопнув дверью, и через минуту уже скрывается из виду за высоким забором.
Я начинаю путаться в его поведении относительно меня. То дорогое нижнее белье покупает, то «за девчонкой присмотри», будто этой девчонке нельзя лично сказать, чтобы тихонечко посидела в машине. Она же глупая! Не поймет!
Глава 10
Лекс
– Лёшенька!
Дергаюсь. За два года я успел отвыкнуть от своего полного имени.
– Алексей! – Мать буквально падает в мои руки. – Господи, ты приехал, – шепчет она, крепко прижимаясь ко мне.
– Это всего лишь твой сын, мам. Не преувеличивай. И вообще-то я иногда звоню, – глажу ее по спине.
– Звонит он… звонит… Пропал на два года! – бьет маленьким кулачком в район поясницы.
– Не плачь. Ты же знаешь, мне сюда путь закрыт. Охрана сказала, отца нет еще. Я заберу кое-что из своей комнаты?
– Ты похудел, – она будто меня не слышит. – Осунулся совсем. Где ты живешь, мой мальчик? У тебя есть деньги? Что ты там ешь? А девушка? У тебя есть девушка? Ты звонил брату? Они тоже совсем не приезжают… – хлюпает она носом.
– Мам, успокойся. Все, что тебе надо знать, я рассказываю по телефону. Остальное – мое сугубо личное дело. Ем нормально, работаю, девушки нет. Я пройду к себе? Не хочу нарываться на отца. Мне сейчас не нужны проблемы.
– Иди-иди… – гладит меня по руке.
Делаю пару шагов к лестнице.
– Алексей, а что с ногой? Ты хромаешь. Тебе нужен врач?
– Нет, мама, не нужен.
И ухожу на второй этаж, пока и правда не вернулся отец. Странно, что меня никак не трогает собственное появление в этом доме. Будто в гости зашел. Да, запахи знакомые, ремонт все тот же, мебель. Спальни наши с братом. Толкаю дверь в его бывшую комнату. Здесь кроет. Только здесь…
Закрыв глаза, стою пару минут, вспоминая, как прятался в его комнате от отца. Смешно было. Мы были совсем пацанами. Позже брату пришлось выгодно для семьи жениться на дочери бандита, и он сменил эту спальню на другую. Но мне нравится именно эта. Она связана с нашим общим прошлым.
Цепляюсь пальцами за круглую ручку верхнего ящичка прикроватной тумбочки. Ерунда всякая валяется. Календарь старый со спортивной тачкой на обороте, ручка, листочки бумаги и зажигалка. Забираю ее, проверяю. Работает.
– Скучаешь по нему? – слышу за спиной. Мама поднялась. – Без вас дома стало так пусто.
– Не ко мне претензии. Отец принял решение исключить нас из вашей семьи и вычеркнуть из наследников. Его право. Я больше ни на что не претендую.
Обхожу мать, иду к себе. В моей комнате тоже все ровно так как было, когда я уходил. Даже футболка все еще валяется на кровати.
В шкафу были дорожные сумки. Достаю и сгребаю в них свои книги с полок под потолком. Я, собственно, только ради них нарушил запрет отца и явился в дом, в котором вырос, и где теперь мне запрещено появляться.
Осматриваюсь и снимаю со стены гитару.
На шкафу, под самым потолком, сидит покрывшийся пылью старый плюшевый заяц с несуразными длинными ушами. Я и забыл, что он там есть. Снимаю, отряхиваю игрушку.
– Я его помню, – улыбается мама. – Ты маленький был, лет пять, не больше. В цирк вас с Радом водили. Ты клоуна испугался, – сквозь слезы смеется мама. – Брат так тебя успокаивал, так успокаивал, а потом увидел этот зайца и уговорил меня его для тебя купить. Я еще не хотела, он же страшненький. А Радик уперся и все. Ты с этой игрушкой спал, пока в школу не пошел, а потом она на тумбочке еще долго сидела. Пока ты совсем не вырос…
– Я поеду, мам. Буду звонить сейчас реже. Работы будет много. Не говори отцу, что я приезжал.
– Не скажу. Пойдем, – она так и плетется рядом со мной в расстроенных чувствах.
Просит подождать в холле пару минут и выносит пакет с ароматно пахнущей домашней выпечкой. Наш повар всегда пек хлеб, булочки всякие, круассаны. Не отказываюсь, чтобы не обидеть маму. Прощаюсь с ней, жму руку охраннику на выходе и без сожаления покидаю особняк наследственных медиков Яровских.
Таксист видит меня с сумкой. Грузим ее в багажник. Обхожу машину, открываю дверь с той стороны, где тихонечко сидит мой персональный Домовенок.
– Держи, – протягиваю ей зайца. – Грязный только. Постирать надо.
Она бережно принимает его из моих рук и чертовски мило прижимает подарок к себе, гладит пальчиками по странным ушам.
– И вот еще, – вручаю ей пакет со вкусняшками, – домашнее. Жуй, а то тебя ветром скоро сдувать начнет.
Она ставит его рядом, а зайца прижимает к груди как родного. Пряча улыбку за привычной ухмылкой, сажусь вперед и настраиваю зеркало так, чтобы мне хоть немного было видно Кузю. Она что-то бубнит зайцу, отчищая его от серой паутины, разглядывает со всех сторон, теребит уши. Не смотреть на нее не получается. Слишком она чистая в этом дерьмовом, насквозь прогнившем мире.
«Они бы подружились с Риткой», – почему-то подумалось.
Везет мне на неискушенных, наивных девочек. Но Рита хоть невестой была, я права на нее имел и оказался нахер не нужен. Не дотянул до идеала. Зато с этим успешно справился старший брат. Теперь вот Кузя. С ней все не так, как было с Ритой. Эта девчонка умудряется заползать очень глубоко в меня, при этом ни черта не делая. А я так не хочу!
Много курю, пока едем. Сам над собой ржу. Запрет отца нарушил, книги забрал, зайца этого чертового прихватил… для нее. Какого хуя происходит?! Куда я лезу на те же грабли?! Зачем?! Зачем, мать его?! Мало меня ломало после истории с Ритой и Радом?
Видимо, мало…
Не сразу соображаю, что тачка остановилась возле нашего забора. Очнувшись от раздумий, прошу охранника помочь затащить покупки и сумку с книгами в гараж. Домовенок так и идет за мной, прижав к себе одной рукой зайца, а второй разламывая пышный круассан со сливочным кремом. Она закладывает пальчиками кусочек выпечки в рот, а я как дебил пялюсь на это и у меня встает. Охуеть! Член неприятно трется о ширинку при виде того, как она ест. Заебись! Только вот этого мне еще и не хватало. Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как на ее губах остался мутноватый домашний крем. Если она сейчас начнет его слизывать, я взорвусь. От злости. На себя! На неправильную реакцию своего тела на эту несуразную, худенькую девчонку.
Столько баб вокруг, мечтающих забраться в мою кровать. Стоит только позвать… Надо позвать. Или самому свалить, чтобы она не видела и не слышала того, что происходит наверху. Хотя, с другой стороны, пусть видит и слышит. Пусть лучше злится на меня. Это позволит нам держаться на расстоянии, как и должно быть. Как и было запланировано еще совсем недавно, когда я только нашел ее и решил оставить у себя.
– Как твоя нога? – ее голос бьет по натянутым нервам.
Сжав зубы, забираю сумку с книгами и ухожу к себе, оставив ее вопрос без ответа. Зло скидываю все на пол с полок и пытаюсь уместить на них книги. Надо еще будет сделать, не помещается.
На кровать кидаю одну из работ Ленор Уокер, которая специализируется на помощи женщинам, таким, как мой Домовенок. Она у меня, конечно, еще совсем не женщина и всей ситуации я не знаю, но оставить это так тоже уже не выйдет. Надо разбираться.