Читать онлайн Без срока давности бесплатно

Пролог

Верность умершим заставила Денниса отправиться под ледяным дождем в Сохо[1], вместо того чтобы поехать домой. Дома можно было бы как следует отдохнуть — что-то устал он сегодня. Уютно устроиться у камина с хорошей книгой и стаканчиком виски и ждать, когда вернется с работы жена.

А пришлось сидеть на заднем сиденье такси, вдыхая слабый душок переспелых перцев и мускусных духов, и ехать по обледенелым дорогам на встречу с кузеном Эдвардом, которая грозила вылиться в отвратительную ссору.

Деннис терпеть не мог ссор и не понимал тех, кто, как ни странно, находит в них удовольствие. Знакомые считали, что у него талант сглаживать острые углы. Однако на этот раз конфликта, судя по всему, не избежать.

Жаль, подумал он, наблюдая, как дождь со снегом бьет в окно такси. Ударяясь о стекло, капли шипели, будто злобные змеи.

Когда-то они с Эдвардом были как братья: общие приключения, общие секреты, общие цели — возвышенные, разумеется. Однако дороги кузенов разошлись, и время давно их разлучило. Деннис почти не знал того человека, которым стал теперь Эдвард. Понимал его с трудом, а симпатизировал ему, увы, еще меньше.

Так или иначе, его с Эдвардом связывает память о бабушке с дедушкой. Их отцы были братьями. Они одна семья. Возможно, узы крови и общие воспоминания помогут им найти компромисс.

С другой стороны, Эдвард не ищет компромиссов. Он сам решает, что ему принадлежит, и ни за что от своего не отступится. Иначе не нанял бы риелтора, чтобы продать дедушкин дом.

Деннис даже не узнал бы, что Эдвард назначил встречу с риелтором для осмотра и оценки здания, если бы ассистентка его ассистентки, или какая там должность у этой девицы, случайно не проговорилась, когда он попытался связаться с Эдвардом по телефону. Человек Деннис не вспыльчивый (слишком утомительное занятие — выходить из себя), но тут даже он разозлился. Разозлился настолько, чтобы устроить сцену прямо при риелторе. Ему принадлежит половина недвижимости, как в последнее время называл дедушкин дом Эдвард, и кузен не имеет права продать дом без его письменного согласия.

На мгновение Деннис мысленно перенесся в дедов кабинет — почувствовал его тепло, увидел насыщенные тона отделки, шкафы с книгами, от которых пахло кожаными переплетами, чудесные старые фотографии, очаровательные безделушки… Он вновь ощутил в своей руке высохшую руку деда, когда-то большую и сильную, услышал его дрожащий голос, который еще недавно гремел, точно канонада: «Я оставляю вам не просто дом, не просто жилище, хотя это само по себе немало. У нашего дома своя история, свое место в мире. Я завещаю вам с Эдвардом чтить и продолжать наше наследие».

Так и будет, пообещал себе Деннис, когда такси наконец остановилось. В лучшем случае он просто напомнит Эдварду о воле деда, о возложенной на них ответственности. В худшем — найдет способ выкупить долю кузена. Если для Эдварда дом — всего лишь собственность, всего лишь деньги, то пускай получает свои деньги.

Деннис сильно переплатил таксисту — сознательно, потому что погода стояла собачья. Возможно, именно эта щедрость побудила таксиста опустить окно и прокричать ему вслед, что он забыл портфель.

— Спасибо! — Деннис бросился обратно к машине. — Голова совсем не о том думает.

Схватив портфель, он осторожно пересек обледеневший тротуар, открыл кованую калитку и зашагал по очищенной от снега и посыпанной песком дорожке — сам платил соседскому пареньку, чтобы тот держал ее в чистоте.

Деннис поднялся на невысокое крыльцо, как поднимался столько раз до того — сначала совсем малышом, затем мальчишкой, юношей и вот наконец пожилым человеком. Он много чего мог забыть — портфель, например, — но код к парадной двери помнил наизусть. Прижал ладонь к сканеру, поднес ключ-карту к считывающему устройству и открыл тяжелую парадную дверь.

Вид перемен острой болью отозвался в сердце. Ни запаха свежих цветов, расставленных в прихожей заботливыми бабушкиными руками, ни старого пса, который когда-то спешил ему навстречу, чтобы поздороваться. Часть мебели, завещанная друзьям и родственникам, стояла теперь в других домах, а часть картин украшала чужие стены.

Что ж, и это наследие.

Хотя Деннис платил домработнице — дочери много лет проработавшей на дедушку с бабушкой Фрэнки — и та убиралась раз в неделю, в воздухе стоял запах заброшенного жилья, смешанный с ароматом лимона.

— Слишком долго, — пробормотал он, ставя портфель на пол. — Слишком долго дом пустовал.

Заслышав голоса, Деннис тут же вспомнил цель своего приезда. Ну конечно, Эдвард с риелтором. Обсуждают, наверное, расположение и рыночную стоимость. И уж точно не думают о том, о чем думает сейчас он: о семейных ужинах за большим столом, о тарталетках с ежевикой, которые мальчишкой таскал с кухни, о том, как солнечным воскресным днем с гордостью представил бабушке с дедушкой свою любимую женщину…

Деннис заставил себя разорвать пелену прошлого и пошел на звук голосов. Растрогать Эдварда уж точно не получится. Он еще раз напомнит кузену об обещании, данном человеку, которого они оба когда-то любили, а если не поможет, придется напомнить о требованиях закона.

В крайнем случае всегда можно посулить Эдварду денег.

Как бы там ни было, ему не хотелось подкрадываться незаметно, по-воровски, поэтому он окликнул кузена по имени.

Голоса смолкли. Денниса охватило раздражение. Они что, думают спрятаться? Он продолжал идти в глубь дома, цепляясь за раздражение, словно за оружие. Войдя в ту самую комнату, о которой думал в машине, Деннис увидел Эдварда, сидящего в дедушкином кресле.

Глаза кузена были широко распахнуты — даже тот, под которым темнел свежий синяк. Из уголка губ сочилась тонкая струйка крови, и когда Эдвард попытался заговорить, его зубы окрасились красным.

Потрясенный и взволнованный, Деннис позабыл о раздражении и шагнул к кузену.

— Эдвард!..

Резкая боль обожгла затылок. Не в силах остановить собственное падение, Деннис повалился вперед. Прежде чем удариться виском о старый дубовый паркет и ухнуть в темноту, он еще успел услышать крик Эдварда.

Глава первая

После долгого и утомительного дня (первая половина — в суде, вторая — в кабинете) лейтенант Ева Даллас приготовилась отправиться домой.

Единственное, чего ей хотелось сейчас от жизни, это провести тихий вечер с мужем, котом и бокалом-другим вина. Можно посмотреть фильм, подумала Ева, надевая пальто, если Рорк не взял на дом слишком много документов.

Сама она — ура-ура! — с работой на сегодня покончила.

Пожалуй, список желаний стоит продолжить, решила Ева, выуживая из кармана шарф, который связала ей на Рождество напарница. Можно, скажем, поплавать и заняться любовью в бассейне. Сколько бы контрактов ни предстояло подготовить Рорку, на секс в бассейне его всегда можно уговорить.

Из другого кармана длинного кожаного пальто Ева достала нелепую шапочку со снежинкой и натянула ее на голову, потому что с неба сыпала ледяная крупа. Напарницу Ева отправила домой. Еще несколько детективов мерзли сейчас на холоде — шли по горячему следу. Если она понадобится, они дадут знать.

Ева напомнила себе, что теперь под ее началом работает и новичок — свежеиспеченный детектив, чье посвящение назначено на завтрашнее утро. Но сегодня, в этот отвратительный январский вечер, с делами покончено.

Спагетти с фрикадельками, решила Ева. Вот чего ей хочется. Может, удастся приехать домой раньше Рорка и приготовить ужин? Вино, свечи… прямо у бассейна… Хотя нет, подумала она, выходя из кабинета. Лучше в столовой, как взрослые люди. С зажженным камином. Можно сварганить в автоповаре салат, выбрать парочку дорогих красивых тарелок из огромной коллекции Рорка, и пока за окном стучит и хрустит дождь со снегом, они…

— Ева!

Она обернулась и увидела Шарлотту Миру, штатного психолога отдела и специалиста по психологии преступников, которая почти что соскочила с эскалатора и бросилась к ней. Полы ее бледно-голубого пальто, надетого поверх сочно-розового костюма, развевались.

— Слава богу, вы еще здесь!

— Как раз хотела уехать. А что такое? Что случилось?

— Сама не знаю… Деннис…

Ева невольно дотронулась до шапочки со снежинкой, которую одним ненастным днем в конце 2060-го надел ей на голову всегда такой заботливый Деннис Мира.

— Он ранен?

— Кажется, нет.

Обычно невозмутимая Мира сцепила пальцы в замок, чтобы унять нервно двигающиеся руки.

— Он взволнован, объясняет очень сбивчиво. Его кузен… Деннис говорит, его кузен ранен и пропал без вести. Деннис очень просил, чтобы приехали именно вы. Извините, что взваливаю на вас…

— Ерунда. Он дома?

Ева круто сменила направление и вызвала лифт.

— Нет, у бабушки с дедушкой… то есть в их бывшем доме, в Сохо.

— Вы едете со мной. — Ева провела Миру в лифт, до отказа набитый копами, у которых кончилась смена. — Я позабочусь, чтобы вы оба вернулись домой. А что за кузен?

— Эдвард. Эдвард Мира. Бывший сенатор Эдвард Мира.

— Я за него не голосовала.

— Я тоже. Мне нужно немного собраться с мыслями и сообщить Деннису, что мы едем.

Пока Мира говорила по телефону, Ева тоже решила собраться с мыслями.

В политике она разбиралась слабо, но о сенаторе Эдварде Мире смутное представление все-таки имела. Кто бы мог подумать, что напыщенный бескомпромиссный сенатор — резкие темные брови, коротко стриженные черные волосы, красивое жесткое лицо — принадлежит к той же семье, что и мягкий, несколько рассеянный Деннис?

Вот уж действительно — родню не выбирают…

Лифт опустился в гараж, и Ева направилась к ничем не примечательной с виду машине, которую спроектировал для нее муж. Мира семенила следом. Ева, длинноногая, в ботинках без каблука, двигалась быстро. Она скользнула за руль — высокая худощавая женщина с неровно обрезанными каштановыми волосами, скрытыми под синей вязаной шапочкой с эмблемой в виде сверкающей снежинки. Шапочку эту Ева, коп до мозга костей, носила только потому, что получила ее в подарок от человека, который давно уже был предметом ее невольной и невинной влюбленности.

— Адрес? — спросила она, когда Мира, одетая в элегантное зимнее пальто и модные сапожки, забралась на соседнее сиденье.

Ева забила адрес в навигатор, вывела машину со стоянки и на всей скорости вылетела из гаража, врубив сирену и мигалку.

— Ой, не нужно было… — начала Мира, однако Ева коротко глянула на нее, и та сказала только: — Спасибо. Деннис говорит, что с ним все в порядке. Просит не волноваться, но…

— Но вы все равно волнуетесь.

С виду автомобиль напоминал невзрачную легковушку экономкласса, зато мчался как ракета. Ева круто огибала машины, владельцы которых считали полицейскую сирену всего лишь ненавязчивой просьбой, а через иные попросту перемахивала, нажимая на педаль вертикального взлета, так что Мира зажмуривала глаза от страха.

— Рассказывайте. Вы знаете, что Деннис с Эдвардом делали в доме деда? И кто еще мог там быть?

— Бабушка Денниса умерла года четыре назад, и Брэдли — так звали дедушку — просто истаял на глазах. Он пережил жену всего на год — успел привести дела в порядок. Хотя, насколько я знаю Брэдли, они и так были в образцовом порядке. Дед завещал дом Деннису с Эдвардом — двум старшим внукам. Осторожно, автобус…

Ева рванула руль, послав машину вертикально вверх, и круто завернула за угол, словно в погоне за серийным убийцей.

— Продолжайте.

— У Денниса с Эдвардом разногласия насчет наследства. Деннис хочет, чтобы дом остался в семье, как завещал Брэдли. Эдвард намерен его продать.

— Насколько я понимаю, он не имеет права продать дом без письменного согласия мистера Миры.

— Именно. Не знаю, зачем Деннис поехал туда сегодня. Он и так провел целый день в университете: заболел какой-то профессор, и Деннис его замещает. Надо было спросить…

— Ничего. — Ева припарковала машину во втором ряду, и тихая, обсаженная деревьями улица тут же огласилась возмущенным завыванием клаксонов. Не обращая на них внимания, она включила световой сигнал «На дежурстве». — Сейчас спросим.

Но Мира уже выскочила из машины и бежала на своих неустойчивых каблучках по скользкому асфальту. Чертыхаясь, Ева догнала ее и схватила за руку.

— Будете бегать на шпильках — придется везти вас в травмпункт. Милое местечко. — Они прошли в калитку и ступили на расчищенную дорожку, поэтому Ева выпустила руку Миры. — В этом районе, пожалуй, такой домик стоит миллионов пять-шесть.

— Пожалуй. Деннис наверняка знает.

— М-да?..

Взбегая по ступенькам, Мира слабо улыбнулась.

— Когда речь идет о важных вопросах, он всегда знает. А это важный вопрос. Забыла код…

Она надавила кнопку звонка, застучала дверным молотком.

Когда Деннис — растрепанные седые волосы, мешковатый ярко-зеленый кардиган — открыл дверь, Мира схватила его за руки.

— Деннис! Ты все-таки ранен! Почему не сказал? — Она взяла мужа за подбородок и принялась изучать кровоточащую ссадину на виске. — Специально повернулся боком, чтобы я ничего не увидела, когда звонила.

— Ну-ну, Чарли, все хорошо. Просто не хотел тебя расстраивать. Входите, хватит стоять на морозе. Ева, спасибо, что приехали. Я боюсь за Эдварда. Обыскал весь дом…

— Так он был здесь? — спросила Ева.

— Да, был. В кабинете, избитый. Сейчас покажу вам кабинет.

Когда он повернулся спиной, Мира вскрикнула от жалости и негодования.

— Деннис, у тебя же кровь на затылке! — Она дотронулась до ушиба, и мистер Мира резко втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Марш в гостиную! Живо!

— Чарли, а как же Эдвард?..

— Предоставь Эдварда Еве.

Мира потащила мужа в просторную гостиную. Было непонятно, обставлена она в радикально минималистском стиле или часть мебели просто вывезли. То, что осталось, выглядело несколько потрепанно и очень уютно.

Мира стянула пальто, небрежно бросила на диван и принялась рыться в своей огромной сумке. Когда она извлекла оттуда аптечку первой помощи, Ева наконец-то поняла, почему многие женщины заводят сумки размером с буйвола.

— Сейчас промою тебе ссадины и попрошу Еву отвезти нас в ближайший травмпункт, чтобы сделать рентген.

— Милая… — Когда Мира промокнула рану дезинфицирующей салфеткой, Деннис опять с шумом втянул воздух, но тут же ласково похлопал жену по ноге. — Зачем мне рентген и другие доктора, когда у меня есть ты? Подумаешь, шишка на затылке! Да и в голове у меня не больший туман, чем обычно.

Мира рассмеялась, и Деннис улыбнулся — лукаво и добродушно.

— В глазах не двоится, не тошнит, голова не кружится, — заверил он жену. — Разве что немного побаливает.

— Когда вернемся домой и я устрою тебе полный осмотр…

Деннис приподнял брови и многозначительно ухмыльнулся.

— Деннис… — Мира вздохнула, прижала ладони к его щекам и поцеловала в губы — с такой нежностью, что Ева невольно отвела глаза.

— Как найти кабинет, где вы в последний раз видели кузена? — спросила она.

— Я вас провожу.

— Сиди смирно и будь паинькой, пока я не закончу, — велела Мира и добавила, обращаясь к Еве: — Прямо по коридору, затем налево. Стены отделаны деревом, большой стол с креслом, на полках — книги в кожаных переплетах.

— Разберусь.

Во многих комнатах мебели и картин явно недоставало. В одной вообще не было ничего, кроме груды коробок. Но нигде ни пылинки, а в воздухе — легкий аромат лимона, словно кто-то раздавил горсть лимонных цветов.

Ева отыскала кабинет и тут же поняла, что отсюда ничего — или почти ничего — не вывезли. Здесь царили уют и порядок. Тяжелые деревянные панели, добротная мебель, глубокие тона. Травянисто-зеленый и бордо, отметила она про себя, внимательно оглядывая комнату с порога. Семейные фотографии в черных и серебряных рамках, до блеска отполированные наградные таблички разных благотворительных организаций. На столе — бухгалтерская книга в темно-коричневом кожаном переплете, письменный прибор того же цвета и небольшой, но стильный коммуникационный центр. Возле камина с массивной полкой — маленький, старинный, явно очень дорогой бар. На баре — два хрустальных графина, до половины наполненные янтарной жидкостью и украшенные серебристыми этикетками с надписями «Виски» и «Бренди».

С паркета Ева ступила на ковер — судя по слегка выцветшему узору, такой же старинный и ценный, как бар, хрусталь и карманные часы, выставленные под стеклянным колпаком. Ни следов борьбы, ни признаков кражи. Однако, присев на корточки, у самого края ковра — там, где бахрома касалась паркета, — она обнаружила несколько капель крови.

Ева медленно и осторожно обошла комнату кругом, ни до чего не дотрагиваясь. Кажется, дело начинало проясняться…

Она подошла к дверям гостиной, где Мира умело смазывала мазью висок мужа.

— Не ходите туда пока, — предупредила Ева. — Я к машине — за полевым набором.

— На улице такой холод! Давайте принесу.

— Не нужно, — поспешно ответила Ева, когда Деннис сделал движение встать. — Я мигом.

Она выбежала под ледяной дождь, достала из багажника набор. По пути назад внимательно оглядела соседние дома, потом выудила из кармана телефон и написала Рорку сообщение:

«Задерживаюсь. Объясню, когда приеду».

Надо соблюдать правила супружеской жизни.

Вернувшись в дом, Ева поставила чемоданчик с полевым набором и сняла пальто, шапку и шарф.

— Так, давайте по порядку. Вы пытались связаться с кузеном?

— Да, первым делом. Мобильный не отвечает. Позвонил домой — трубку взяла жена. Я не хотел ее пугать, поэтому объяснять ничего не стал. Она сказала, что дома Эдварда нет и вернется он, скорее всего, поздно. Возможно, жена не знает, что у него здесь назначена встреча. А если и знает, то мне уж точно не сообщит.

— Какая встреча?

— Ох, простите. Я же толком ничего не объяснил. — Деннис взглянул на Миру со своей обычной рассеянной улыбкой. — Утром я пробовал связаться с Эдвардом — хотел встретиться и обсудить наши разногласия насчет дома. Разговаривала со мной ассистентка, у которой, похоже, выдался тяжелый день. Иначе она бы вряд ли проболталась, что у Эдварда назначена встреча с риелтором для оценки дома. Я рассердился. Как можно предпринимать такой шаг у меня за спиной?

Ева кивнула и достала баллончик с изолирующим составом.

— В общем, вас это здорово взбесило.

— Ева!.. — начала Мира, но Деннис похлопал ее по руке.

— Будем называть вещи своими именами, Чарли. Я действительно разозлился. На звонки Эдвард не отвечал, поэтому после занятий я поехал прямо сюда. На дорогах черт-те что. Надо что-то с этим делать.

— Полностью согласна. А когда именно вы приехали?

— Ох, даже не знаю. Дайте подумать… Лекция закончилась где-то в полпятого. Пока ответил на вопросы студентов, пока собрал бумаги… С работы ушел, наверное, часов в пять. Плюс время на дорогу… — Деннис улыбнулся доброй рассеянной улыбкой, но в его задумчивых зеленых глазах мелькнула тревога. — В общем, даже не знаю…

— Сойдет и так, — заверила Ева, чтобы его успокоить. — На доме охранная система. Она была включена, когда вы приехали?

— Да. У меня есть код и ключ-карта. Отпечаток моей ладони внесен в систему.

— На двери камера.

— А ведь и правда! — Мысль эта Денниса явно обрадовала. — Она сняла мой приход — и Эдварда тоже! Надо же, а мне как-то в голову не пришло…

— Прежде всего давайте просмотрим записи. Вы знаете, где станция наблюдения?

— Конечно. Я вас провожу. Мне как-то в голову не пришло… — повторил он, вставая с дивана. — А надо-то было всего лишь просмотреть запись — сразу бы увидел, как ушел Эдвард. Ева, вы прямо камень с души у меня сняли.

— Мистер Мира, на вас напали.

Деннис остановился и растерянно моргнул.

— Пожалуй, вы правы. Досадное происшествие. И кто бы мог это сделать?

— Давайте попробуем выяснить.

Они прошли по коридору, завернули за угол и оказались на просторной современной кухне с несколькими старомодными штрихами в отделке, прекрасно вписывающимися в общий стиль особняка. Выглядело… уютно. А еще чем-то напоминало собственный дом супругов Мира.

— В доме несколько наблюдательных пунктов, — пояснил Деннис, открывая дверь в стене, — чтобы бабушка с дедушкой и прислуга могли видеть, кто звонит в дверь. Но главный узел здесь.

Он растерянно огляделся по сторонам.

— Боюсь, я не слишком-то разбираюсь в электронике…

— Я тоже. — Однако где должна находиться вся начинка, Ева знала. — Похоже, кто-то забрал жесткий диск, или как там называется эта штука. Записи тоже.

— Боже мой…

— У кого еще есть доступ в дом?

— Кроме нас с Эдвардом? У домработницы. Ее мать проработала у бабушки с дедушкой не один десяток лет, да и сама она помогает нам уже не первый год. Она бы никогда…

— Ясно. Но мне в любом случае понадобится ее имя — хочу с ней поговорить.

— Можно я заварю чай? — спросила Мира.

— Конечно. Мистер Мира, не могли бы вы в точности описать все, что произошло? Таксист высадил вас у дома?

— Да, у самого дома. Я забыл на сиденье портфель — надо же быть таким рассеянным! — но таксист меня окликнул. Я был зол и расстроен. Открыл дверь, вошел в прихожую. Всегда приезжаю сюда со смешанными чувствами: и хочется, и колется. С этим домом связано много добрых воспоминаний. И в то же время тяжело сознавать, что он никогда уже не будет прежним. Я поставил портфель и тут услышал голоса.

— Несколько голосов? — уточнила Ева.

— Кажется, да. Я решил, что это Эдвард с риелтором. Позвал его по имени — не хотел застать их врасплох. Направился в глубь дома, а когда вошел в кабинет, увидел Эдварда в дедушкином кресле. Кровь, подбитый глаз… Вид у него был напуганный. Я шагнул к нему, и тут меня, видимо, ударили по голове. Со мной такое впервые.

— И вы потеряли сознание.

— Судя по ушибам, его ударили тяжелым предметом по затылку. — Мира вернулась с большой кружкой чая и вложила ее Деннису в руки. — Затем он упал и стукнулся правым виском об пол.

— Доктор Мира, я верю ему на слово.

— Знаю. — Она вздохнула и нежно поцеловала мужа в ушибленный висок. — Знаю.

— Что вы сделали, когда пришли в себя?

— Я был оглушен и сбит с толку. Эдвард исчез. Мы давно уже не ладим, но он никогда бы не бросил меня на полу без сознания. Кажется, я звал его по имени. Потом начал искать. Боюсь, я какое-то время бродил по дому, пока совсем не пришел в себя и не понял: произошло что-то ужасное. Тогда я позвонил Шарлотте, чтобы не волновалась, и спросил, не смогли бы вы приехать и разобраться.

Он так посмотрел на Еву своими мягкими задумчивыми глазами, что ей тоже захотелось поцеловать его в висок.

— Надо было просто позвонить девять-один-один, а не беспокоить вас.

— Пустяки. Готовы вы осмотреть кабинет? Проверить, не пропало ли что и все ли на своих местах?

— Буду рад помочь.

По пути к кабинету Ева обработала изолирующим составом руки и ноги.

— Постарайтесь ничего не трогать. Вы уже были в кабинете и других комнатах, так что изолировать вас нет смысла, но множить отпечатки тоже не стоит. — Она остановилась на пороге. — Итак, ваш кузен сидел в кресле. За столом.

— Да… то есть нет. Кресло стояло перед столом. — Деннис наморщил лоб. — Почему бы это?.. Да, он сидел в кресле, но кресло было перед столом. На ковре.

— Ясно. — Его слова совпадали с ее собственными наблюдениями. — Подождите минутку.

Ева достала из чемоданчика все необходимое. Присела на корточки, взяла образец крови с паркета и заизолировала. Затем тщательно прошлась тампоном по краю ковра. Капнула на тампон жидкостью из небольшой бутылочки и кивнула.

— Кровь. Ковер почистили, но обычным моющим средством всего не отмоешь.

Ева наклонилась и принюхалась.

— Запах остался.

Затем надела очки-микроскопы.

— Следы тоже. А еще ворс ковра слегка примят — видно, где кресло выкатили из-за стола и задвинули обратно, где оно стояло, придавленное тяжелым грузом.

— Весом Эдварда.

— Похоже на то. Еще минуту.

Ева обогнула стол и начала дюйм за дюймом осматривать кресло.

— Тут тоже немного упустили.

Она осторожно взяла тампоном образец крови, оставив чуть-чуть для чистильщиков.

— Ваш кузен был связан?

Деннис прикрыл глаза.

— По-моему, нет. Не уверен. Простите… Я был так потрясен…

— Ничего страшного. Итак, Эдварда избили, усадили в кресло посреди комнаты. Запугали чем-то, чтобы сидел смирно. Шокером или ножом — в общем, каким-то оружием. А может, пригрозили еще раз избить.

Ева снова обошла комнату кругом.

— Голоса. Значит, они разговаривали. Скорее всего, пытались от него чего-то добиться. Но прежде чем преступники успевают получить желаемое или закончить с Эдвардом, появляетесь вы. Зовете кузена по имени. Это дает им время окончательно запугать Эдварда, чтобы помалкивал, и спрятаться. К вам они шокер не применяют — если, конечно, он у них есть. Шокер срабатывает не сразу: существует опасность, что вы увидите преступника, прежде чем потеряете сознание. Поэтому вас бьют сзади по голове. Но не приканчивают и не забирают с собой. Вы для них просто помеха и важности не представляете. Затем они стирают следы крови и задвигают кресло за стол. Зачем?

— Поразительно! Целая наука, целое искусство…

— Что?

— Ваше ремесло — одновременно и наука, и искусство. Способность к наблюдению доведена до совершенства. Хотя, скорее всего, талант у вас врожденный. Простите, я отвлекся, — улыбнулся Деннис. — Вы спросили, зачем. Если преступники знают Эдварда, возможно, знают и меня. Некоторые могли бы подумать, что я по рассеянности упал и ударился головой, а остальное мне просто привиделось.

— Эти ваши «некоторые» просто умом не вышли. — Ответ Евы вызвал у Денниса улыбку. — Видите вы какие-нибудь лишние предметы? Или, может, что-нибудь стоит не на своем месте?

— Мы сохранили кабинет почти в том же виде, что при дедушке. Кое-что завещано мне, нашим детям и прочим наследникам, но мы договорились оставить пока все как есть. Вещи на месте. По-моему, ничего не пропало и не переставлено.

— Спасибо. Итак, вы подошли к двери, увидели Эдварда. На мгновение замерли — естественная реакция. Вы полностью сосредоточены на кузене и бросаетесь ему на помощь.

Ева подошла к двери, замерла, сделала быстрый шаг вперед и осмотрела полки. Сняла с одной до блеска отполированную каменную чашу, нахмурилась и поставила на место. Взвесила в руке наградную табличку — тоже не то. Затем взяла за поднятый хобот большого стеклянного слона в ярких голубых и зеленых тонах. Тяжелый. И в руке как влитой.

— Доктор Мира!

Мира подошла и тоже осмотрела слона.

— Да-да. Рана на затылке нанесена ногами статуи.

Пока Ева брала очередную пробу, Мира повернулась к мужу:

— Никогда — клянусь! — никогда в жизни не буду жаловаться на твою твердоголовость.

— Слона вытерли, но немного крови все-таки осталось. Нападающий делает шаг в сторону от двери. Ему на глаза попадается слон — удобный, тяжелый. Входите вы. Бац! И вы без сознания. Он, она или они — скорее всего, они: один занимается Эдвардом, другой — вами и заметанием следов. Находит где-то средство для чистки ковров или что-то в этом роде, наводит порядок, прихватывает жесткий диск и записи. Эдварда забирают с собой, вас оставляют. Надо обыскать дом — убедиться, что его не засунули в шкаф… Извините, — поспешно добавила Ева.

— Не извиняйтесь.

— Я вызову чистильщиков — пусть все осмотрят. Могу позвонить в отдел по розыску пропавших без вести, чтобы ускорить процесс.

— Не могли бы вы…

— …сами заняться этим делом? — закончила за мужа Мира, беря его за руку. — Нам обоим было бы спокойнее.

— Конечно, я все устрою. Присядьте пока в гостиной, а я сделаю пару звонков.

Ева упаковала слона, вызвала криминалистов и нескольких рядовых полицейских, чтобы опросили соседей.

Кто-то вошел в дом, скорее всего, по приглашению самого Эдварда Миры — надо будет обязательно побеседовать с риелтором, — а затем вышел из дома и либо унес с собой тело, либо вывел Эдварда силой. Значит, у преступников была машина.

Не ограбление, решила Ева. И не обычное похищение, иначе зачем избивать? Судя по креслу в центре комнаты, жертву допрашивали. Кому-то что-то нужно от Эдварда. Скорее всего, его не станут убивать, пока не добьются желаемого.

Ева вернулась в гостиную. Супруги Мира включили электрокамин и сидели на диване, прихлебывая чай. Ева села на журнальный столик напротив, чтобы смотреть прямо на них.

— Мне нужны сведения о риелторе — имя, номер телефона.

— К сожалению, не могу помочь. Ассистентка имени не называла, а сам я был слишком расстроен и не спросил.

— Ладно, узнаю у вашего кузена в офисе. Где его офис?

— Эдвард ушел из конгресса и основал научно-исследовательский центр, — сказала Мира. — Его офис находится в Крайслер-билдинг — в штаб-квартире центра.

— Элитная недвижимость.

— Эдвард придает большое значение статусу, — пояснил Деннис. — Его организация, Институт Миры, занимает два этажа и владеет квартирой в Ист-Вашингтоне на тот случай, когда он сам или еще кто-нибудь из руководства отправляется туда по делам.

— Этот адрес мне тоже понадобится. А также домашний. Хочу поговорить с его женой, когда здесь закончу. Какие у них отношения?

Деннис поглядел на жену и вздохнул.

— Я отвечу, — сказала Мира. — Мэнди — реалистка. Жизнь, которую она ведет, ее более чем устраивает. Мэнди блистала во время предвыборной кампании Эдварда, а теперь блистает на вечерах по сбору средств и заседаниях комитетов. Что же до постоянных измен мужа… Мэнди относится к ним как к неотъемлемой части целого, притом не особенно важной, поскольку он своих похождений не афиширует. Она тоже ведет себя деликатно и втайне пользуется услугами лицензированного компаньона. У Мэнди с Эдвардом сын и дочь. Оба, разумеется, уже взрослые. На публике изображают любящих детей, на самом деле не испытывают симпатии ни к родителям, ни к их образу жизни.

— Все мы такие разные… — пробормотал Деннис.

— Я понимаю, — ответила Мира. — Мое профессиональное мнение таково: Мэнди ни за что не станет пилить сук, на котором сидит. Она бы никогда не причинила Эдварду вреда. По-своему она к нему даже привязана. Что же до Эдварда, он благодарен жене за вклад в его карьеру и гордится ее положением в обществе.

— Наверняка у него много врагов.

— Десятки. На политической почве, как понимаете.

— А на личной?

— Эдвард умеет очаровывать — он же политик. Однако считает себя правым в любом вопросе — и политическом, и личном, — а такая позиция всегда вызывает недовольство. Взять хотя бы этот дом. Эдвард решил, что дом нужно продать, поэтому для него он все равно что продан.

— Он ошибается, — тихо произнес Деннис. — Дом не будет продан. Но это к делу не относится. Эдварда избили и похитили, не потребовав выкупа. Вы ведь ничего не упоминали о выкупе?

— Об этом я спрошу у его жены, — ответила Ева. — Мистер Мира, хочу, чтобы вы знали: я верю каждому вашему слову, и у меня даже в мыслях нет, что вы способны причинить вред своему кузену или кому-то другому.

— Спасибо, Ева.

— И все же я обязана спросить то, что сейчас спрошу, иначе не выполню свою работу. А если я не выполню свою работу, то не смогу вам помочь.

— Понимаю. Вы хотите спросить, когда я в последний раз видел Эдварда и какие у нас отношения. Если для меня так важен дом, я мог нанять кого-нибудь, чтобы его запугать. — Деннис кивнул и отставил кружку с чаем. — Мы виделись на праздниках. Больше для проформы, как ни грустно. Эдвард пригласил нас с Шарлоттой на прием. Когда это было, Чарли?

— Двадцать второго декабря. Мы пробыли там не больше часа, потому что Эдвард пытался заставить Денниса продать дом.

— Я не хотел спорить, поэтому мы ушли рано. В первых числах нового года Эдвард прислал мне электронное письмо, где снова изложил свои мотивы и план действий.

— Мне ты не рассказывал.

— Ты бы опять на него рассердилась. — Деннис взял жену за руку. — К тому же в письме не было ничего нового. Не люблю тащить этот сор в семью. Я коротко объяснил, что несогласен и собираюсь сдержать данное дедушке обещание. Эдвард ответил тут же, и я понял, что он очень зол. Обычно Эдвард выжидает несколько дней, словно у него нет времени заниматься всякими пустяками, однако на сей раз ответил немедленно. Написал, что даст мне время подумать. Пригрозил обратиться в суд, если я и дальше буду излишне сентиментален. А еще… заявил, будто никакого обещания не было, просто я, как обычно, все перепутал.

— Да пошел он к черту!

— Чарли!..

— Бессердечный мерзавец! — От ярости лицо у Миры раскраснелось, глаза засверкали. — Ева, если ищете человека, которому хотелось бы избить Эдварда, то вот он, перед вами.

— Хватит, доктор Мира, — спокойно прервала Ева. — Я поручу электронщикам получить доступ к этой переписке. Больше вы друг другу не писали?

— Нет. Отвечать я не стал. Писать такое жестоко. К тому же это неправда. Мы оба обещали деду не продавать дом. — Печальная растерянность Денниса была так же очевидна, как яростное негодование Миры. — Я позвонил Эдварду только сегодня, но он не взял трубку.

— Ясно. — Ева не удержалась и дотронулась до его колена. — Если речь идет о чем-то важном, вы никогда ничего не путаете. Я разберусь, что произошло. Обещаю.

Когда в дверь позвонили, Ева ощутила прилив благодарности.

— Это ко мне. Первым делом поручу чистильщикам осмотреть кабинет, а сама обыщу дом. Пара копов опросит соседей — не видели ли чего. И попрошу кого-нибудь из ребят отвезти вас домой. — Ева протянула Деннису мобильный. — Не могли бы вы записать имена и адреса, о которых я спрашивала?

— Пусть лучше Чарли. Я не силен в электронике.

— Я тоже. — Ева отдала телефон Мире. — Все будет хорошо.

Деннис поднялся с дивана.

— Вы такая умная женщина… такая добрая девочка, — добавил он к полной растерянности Евы и нежно поцеловал ее в щеку. — Спасибо.

От короткой щетины, которую он, должно быть, упустил во время бритья, на щеке осталось ощущение легкой щекотки. Ева пошла открывать дверь, а щекочущее чувство тем временем проникло ей в самое сердце.

Глава вторая

Ева проводила супругов Мира до машины, пообщалась с чистильщиками и решила обыскать дом, начиная с верхнего этажа. Однако, поднимаясь по лестнице, внезапно остановилась, села на ступеньку…

И позвонила Рорку.

— Извини, — первым делом сказала она.

— Не извиняйся.

На экране появилось лицо Рорка. Боже… При виде его лица Еве всякий раз представлялось, что боги, ангелы, поэты и художники собрались однажды вместе, чтобы создать нечто совершенное. Красиво очерченный рот, пронзительно, невозможно голубые глаза, точеные скулы, и все это в обрамлении шелковистых черных волос…

— Новое дело?

Совершенный образ довершался голосом с легким ирландским акцентом.

— Вроде того. Трупа нет — по крайней мере, пока, — так что дело необычное. На Денниса Миру напали.

— Что?! — Предназначенная ей одной улыбка померкла. — Деннис ранен? В какой он больнице? Сейчас приеду.

— С ним все в порядке. Только что отправила их с Мирой домой. Деннис получил довольно увесистый удар по голове, упал и ударился виском. Возможно, у него небольшое сотрясение мозга, но у Миры все под контролем.

— Где ты сейчас?

— В доме, которым владеет дед мистера Миры. Вернее, когда-то владел. Сейчас дом наполовину принадлежит Деннису, наполовину — его кузену, бывшему сенатору Эдварду Мире. На кузена тоже напали — пока он числится пропавшим без вести. Нужно обыскать дом — вдруг тело спрятано где-нибудь в шкафу, — а потом кое-куда заехать и поговорить. Так что даже не знаю, когда…

— Дай мне адрес.

— Рорк, это в Сохо. Не за чем тащиться сюда в такую погоду.

— Либо ты дашь мне адрес, либо я сам его найду. В любом случае выезжаю.

Она дала ему адрес.

Ева успела обыскать верхний этаж — оба крыла, — когда приехал Рорк. При виде мужа с термосом горячего кофе в руках на душе у нее сразу повеселело.

— Я собиралась приготовить ужин.

Его чудесные губы сложились в улыбку, затем легко коснулись ее губ.

— Правда?

— Честное слово! На работе все тихо, так что я хотела поехать домой. Надеялась вернуться первой и накрыть стол в столовой — свечи, вино, спагетти…

— Эта мысль греет мне душу.

— Мира меня перехватила. Никогда не видела ее в таком состоянии. Мистер Мира позвонил ей, когда пришел в себя — его вырубили ударом по голове, — и попросил, чтобы я тоже приехала.

— Естественно, он умный человек.

— Я введу тебя в курс дела, пока ищу труп возможно убиенного Эдварда, но сперва скажи-ка, господин владелец всей планеты вместе со спутниками, если бы ты решил купить этот дом, сколько бы за него дал?

— Я видел только часть здания, но, судя по всему, оно хорошо сохранилось. Построили его, наверное, в тридцатых годах XX века. Площадь — около шести тысяч квадратных футов. Район отличный. Предложил бы за него около десяти. А если бы продавал, запросил бы все пятнадцать.

— Миллионов?

— Да, миллионов.

— Это ж целое состояние!

— Дом тебе нравится? Деннис хочет его продать?

— Нет… То есть дом, конечно, чудесный, но у нас уже есть один. Одного мне вполне хватает. К тому же Деннис не хочет его продавать — в этом весь сыр-бор.

Продолжая обыск, Ева ввела Рорка в курс дела. Она знала: он не упускает ни малейшей подробности, даже когда останавливается посмотреть на антикварную мебель, резьбу по дереву или медальон на потолке.

— Пожалуй, я мог бы срубить на нем все двадцать, — задумчиво произнес Рорк, — если бы нашел подходящего покупателя и умело разыграл карту. Однако вернемся к делу. Этот сенатор просто мерзавец — по крайней мере, на мой взгляд.

— На мой тоже — судя по тому, что рассказала Мира и о чем умолчал Деннис. И все же неплохо бы найти его живым.

— Согласен.

Они прошли в кабинет, где теперь пахло химией и пылью.

— Я немного знал Брэдли Миру.

— Рассказывай.

— Совсем немного, — уточнил Рорк, — в основном заочно. У многих он вызывал уважение и восхищение. Ты уже собрала на него досье?

— Нет. Непосредственно к делу он отношения не имеет.

— Брэдли Мира был окружным прокурором Нью-Йорка — задолго до твоего и моего рождения. Кажется, получил наследство, а позже и сам сколотил состояние. Потом стал судьей. На пенсию ушел более десяти лет назад — скорее даже лет двадцать тому назад, если память не изменяет. Остаток жизни посвятил добрым делам, о чем свидетельствуют все эти наградные таблички. Достойный восхищения человек, который, по общему мнению, прожил честную и плодотворную жизнь.

— Мистер Мира его любил — невооруженным глазом видно. Значит, двадцать миллионов?

Рорк обвел комнату оценивающим взглядом.

— Если найти подходящего покупателя, то да.

— Даже половина такой суммы — отличный стимул его найти. Нужно допросить этого риелтора. А значит, придется отыскать человека, который назначил ему встречу с Эдвардом. Но прежде всего хочу поговорить с домработницей и женой сенатора. Сначала домработница, потом жена.

— Я веду машину, ты собираешь досье?

— Отличный план. Только сначала проверю, что дал опрос соседей.

Оказалось, что уборщица с мужем живут на втором этаже бывшего одноквартирного дома всего в нескольких кварталах от места преступления. Женаты двадцать семь лет. У нее — своя клининговая компания «Горничная на заказ», у него — фирма «Мастера на все руки», предлагающая разные мелкие услуги. Двое детей, оба работают в компаниях родителей. Трое внуков.

— Все здание принадлежит им. — Ева кивнула на белый кирпичный дом, у которого Рорк остановил машину. — На первом этаже работают, на втором — живут.

Она нажала кнопку домофона.

— Да? — отрывисто и нетерпеливо произнес женский голос.

— Полиция Нью-Йорка. Нам необходимо поговорить с вами, миссис Робартс.

— Это еще зачем? Ну-ка, покажите удостоверение. Поднесите к камере.

Ева предъявила значок.

— Что случилось? Кто-то из детей попал в беду?

— Нет, мэм. Просто нужно с вами поговорить. Ваше имя и адрес нам предоставил Деннис Мира.

— Мистер Деннис? С ним все в порядке? Что, собственно… А, черт…

Сила Робартс оборвала себя на полуслове и впустила их в дом.

Первый этаж был разделен пополам коридором. По одну руку находился офис «Горничной на заказ», по другую — «Мастера на все руки». На двери в конце коридора висела табличка «Посторонним вход воспрещен». Пройдя в нее, они поднялись на второй этаж и оказались перед двумя двустворчатыми дверями. Одна из них резко распахнулась им навстречу.

— С мистером Деннисом точно все в порядке? И кто вы, собственно?

— Полиция Нью-Йорка, — повторила Ева и еще раз показала значок. — Лейтенант Даллас.

— Даллас?.. Даллас?!

У Силы Робартс были огромные глаза цвета горького шоколада и волосы почти того же оттенка, собранные в узел на макушке. При упоминании Евиной фамилии глаза у нее стали еще огромнее.

— Рорк? Даллас? Я ведь смотрела кино и книгу тоже слушала. Ох, господи помилуй… Мел! Мел! Скорее сюда! С Мирами что-то случилось!

— Успокойтесь, миссис Робартс. С Мирами все в порядке.

— Вы же из отдела по расследованию убийств! — сердито крикнула Сила, дергая себя за ворот рубашки, на которой красовался логотип ее компании. — Работаете с мисс Шарлоттой. Думаете, я не знаю?

Послышались тяжелые шаги, и в комнату вбежал высокий грузный мужчина.

— Что с Мирами? Несчастный случай?

— Убиты!

— Что-что? — Здоровяк схватил жену за плечи и приготовился тоже завыть. — Боже мой, боже мой!.. Как?..

— Тише! — рявкнула Ева. — С супругами Мира все в порядке. Сидят себе ужинают. Возможно, попивают вино. Так что успокойтесь и сядьте, черт побери!

Из огромных глаз хозяйки катились слезы.

— С ними точно ничего не случилось? Клянетесь?

— Готова письменно принести клятву и расписаться собственной кровью, если это прекратит всеобщую истерику.

— Извините. — Сила утерла мокрые щеки. — Извини, Мел.

— Сила, что вообще происходит?

— Это Даллас и Рорк.

— Даллас и?.. Кто-нибудь умер?

— Кто-нибудь умирает каждый день, — заметила Ева, — но Деннис и Шарлотта Мира живы и здоровы.

— Просто я испугалась. — Сила шмыгнула носом. — Страх как испугалась. Они нам как родные.

— Мне тоже.

— Мистер Деннис о вас обоих очень высокого мнения. Он заглянул как-то в большой дом, когда я прибиралась и слушала книгу о деле Айконов. Я спросила, не знаком ли он с вами — вы же работаете с мисс Шарлоттой. Мистер Деннис ответил, что знаком и что вы добрые и отзывчивые люди. А еще смелые. Обожаю этого человека.

— Ясно. — В этом Ева была с ней солидарна. — С ним все хорошо.

— Сейчас принесу тебе вина, — сказал жене Мел. — Могу и вам принести.

— Спасибо, но я на дежурстве.

— А я нет, — весело сказал Рорк, — и с удовольствием выпью.

— Могу принести вам чего-нибудь другого, мисс Даллас. Кофе, чаю. Еще есть пепси.

— Пепси?! — Все еще влажные глаза Силы сощурились. — Мелвилл Робартс, ты обещал завязать!

Здоровяк пристыженно ссутулил плечи, словно мальчишка, застигнутый за кражей печенья.

— Ну, вдруг где-нибудь завалялась банка-другая?

— Давайте пепси, — сказала Ева, чтобы закрыть эту тему. — И обращайтесь ко мне «лейтенант». Вы работаете на Денниса Миру, убираетесь в доме его деда?

— Да, все верно. Давайте сядем — так и правда лучше.

Проведя их в квартиру, где было уютно и так чисто, что вся мебель чуть ли не сверкала, Сила опустилась в ярко-синее кресло с высокой спинкой.

— Сколько себя помню, мама всегда убиралась у судьи Миры и мисс Гвен. Когда я подросла, то стала ей помогать. Мисс Гвен умерла внезапно. Судья очень тосковал и пережил ее всего на несколько месяцев. Маме до сих пор их не хватает, да и мне тоже.

— И мне, — вставил Мел, вернувшись с подносом, на котором стояло три бокала с вином и один с пепси. — Я выполнял для них разные мелкие поручения, так и познакомился с Силой — нам обоим было тогда по шестнадцать. Что-то случилось, мисс… лейтенант Даллас?

— Случилось. Мистер Мира не пострадал, но сегодня в доме деда на него было совершено нападение.

— Нападение? В доме деда? — Темные глаза Силы вновь сузились. — Сенатор распустил руки, да? Не смог уговорами, так пустил вход кулаки. Сенатор Эдвард Мира. Кузен мистера Миры, хотя так сразу и не скажешь, что они родственники. Непохожи, как сухое и мокрое.

— Почему вы считаете, что Эдвард Мира мог напасть на собственного кузена?

— Потому что этот человек хочет, чтобы всегда выходило так, как ему нужно. Всеми пытается вертеть, и всегда такой был. Не особо-то я высокого мнения о нем и о его заносчивой женушке. А вот дети у них чудные, ничего не скажешь. Славные люди. Ну а внуки вообще лапочки. Арестовали вы сенатора?

— Нет. Эдвард Мира ни на кого не нападал. На него самого напали. Сейчас он числится пропавшим без вести.

— Не понимаю…

— Мистер Мира случайно стал свидетелем нападения. Его ударили по голове, а когда он пришел в себя, ни Эдварда Миры, ни нападавших в доме уже не было.

Сила хлебнула вина и с шумом выдохнула.

— Зря я про него такого наговорила. Их что, пытались обокрасть? В доме отличная охранная система. Никогда не боялась оставаться там одна или вместе с мамой и дочкой.

— Когда вы были там в последний раз?

— Сегодня, где-то с полвосьмого до полтретьего. Мы с дочерью убирались, а мама пришла просто за компанию. Работать ей тяжело, но она очень любит этот дом. Начали пораньше, отдраили все сверху донизу — раз в месяц у нас генеральная уборка. Когда закончили, то активировали все сигнализации и замки, поклясться могу.

— Кто-нибудь подходил к дверям?

— Нет, мэм.

— Не замечали, чтобы в последнее время рядом с домом крутился кто-нибудь не из этого района? Понимаете, о чем я?

— Да, понимаю. И нет, не замечала. Район там хороший. Несколько пожилых пар вроде господина судьи с женой. Люди в основном интеллигентные: врачи, юристы и все в таком духе. Пару раз в месяц заглядывал мистер Деннис — просто поздороваться и проведать дом.

— А сенатор?

Сила презрительно наморщила нос.

— В последнее время и этот захаживал, только на уме-то у него одни деньги.

— Сила!..

— Прости, Мел, не удержалась. Сенатор вывез часть мебели… то есть нанял грузчиков, чтобы ее вывезли. Мистер Деннис сказал, она досталась ему по завещанию. Я не стала ему говорить, что случайно слышала, как сенатор обсуждает по телефону возможную стоимость этой мебели. Мистеру Деннису больно было бы узнать, что вещи, которые так любили его бабушка с дедушкой, достанутся чужим людям.

Ева задала еще несколько вопросов, хотя уже понимала, что ничего интересного не накопает. Когда они с Рорком собрались уходить, Сила дотронулась до ее руки.

— Я бы хотела позвонить мистеру Деннису — просто услышать его голос. Иначе я так и буду переживать. Можно?

— Конечно, — ответила Ева и, немного помедлив, добавила: — Вы бы заглянули в дом где-нибудь через недельку, прибрались в кабинете. А то после криминалистов всегда много пыли.

— Обязательно загляну.

В машине Ева долго молчала, затем повернулась к Рорку:

— Продажа мебели, встреча с риелтором… Возможно, простая жадность. И все-таки хорошо бы взглянуть на финансовые дела сенатора. Мало ли: проигрался в казино, бывшая любовница шантажирует. Может, он не просто хочет, а вынужден продать дом.

— Сунуть нос в чужие финансовые дела, еще и с твоего разрешения — всегда приятно. В данном же случае это истинное наслаждение.

— Как же ты его не любишь!

— Не то слово.

— Сумел бы он вынудить мистера Миру продать дом?

Рорк плавно обогнул микроавтобус, стараясь, чтобы машину не заносило на скользкой дороге.

— Подробностей я не знаю, но если они владеют имуществом в равных долях, пришлось бы побороться. Деннис мог бы выкупить долю Эдварда.

— Ну да, если у него в шкафу пылится десять лишних миллионов.

— Обычно десять миллионов не пылятся, а приносят еще больше миллионов. При разумном использовании, конечно. Мы могли бы дать ему в долг. Семья все-таки, — добавил он в ответ на удивленный взгляд Евы.

Она взяла его за руку.

— Я правда хотела приготовить ужин. А еще поплавать вместе и заняться любовью в бассейне. Подумывала даже посмотреть фильм.

Рорк непринужденно улыбнулся:

— Все сразу?

— План не доработан. Жаль, не получилось его осуществить.

— Ну, у нас вся жизнь впереди.

Рорк остановил машину перед сверкающей серебристой высоткой. Швейцар, похожий на белого медведя в своей белоснежной ливрее с золотыми галунами, выбежал под ледяной дождь и сердито уставился на них. Ева зловеще усмехнулась.

— Ты уже купил это здание?

— Еще нет. Может, зайдем — посмотрим, стоит ли оно того?

— Сначала собью спесь со швейцара, — ответила Ева, прежде чем вылезти из машины. — И не смей его подкупать!

— Чтобы испортить тебе удовольствие? За кого ты меня принимаешь?!

Ева шагнула на тротуар и широко расставила ноги. Швейцар презрительно скривил губы:

— Даже не думайте поставить здесь эту развалюху.

— Уже поставила.

— Как поставили, так и переставите. Это место для такси, лимузинов и прочих машин, не позорящих автомобильную индустрию.

Ева сунула ему под нос полицейский значок.

— Это служебная машина, и она останется там, где я ее припарковала.

— Слушайте, я всегда готов поддержать парней в форме — и девушек тоже, — но не могу же позволить, чтобы здесь торчала такая рухлядь.

— Не судите по обложке.

— Что?

— По одежке, — поправил Рорк. — По одежке, дорогая.

— Не важно. В любом случае машина останется здесь… — она взглянула на бейджик швейцара, — Юджин. Вы видели сенатора Миру сегодня вечером?

— Нет, не видел, а я у дверей с четырех. Слушайте, заведите это убожество за угол — поставьте в гараж. Я им звякну, так что платить не придется.

— Другой на моем месте счел бы ваши слова попыткой подкупа, но я просто пропущу их мимо ушей. А как насчет миссис Миры?

— Ее секретарь ушел минут двадцать назад, так что, насколько я понимаю, миссис Мира у себя. А у вас к ней какие-то претензии?

— Претензии у меня будут к вам, если вы не пропустите нас к миссис Мире, причем немедленно. За плечами у меня долгий рабочий день, я замерзла и промокла. Если захочу, могу превратить вашу жизнь в сущий ад.

— Копы… — буркнул швейцар себе под нос и направился ко входу.

Когда вошли в вестибюль, он протопал к компьютеру.

— Вам нужен допуск от миссис Миры или кого-нибудь из ее подчиненных. У супругов Мира личный лифт, и если я попытаюсь отправить вас наверх без допуска, сработает сигнализация. А это будет стоить мне места. Вы можете превратить мою жизнь в сущий ад, сестрица, но куда вам до моей жены! Уж лучше оказаться в аду, чем сообщить ей, что остался без работы.

— Лейтенант сестрица, — поправила Ева. — Передайте, что с миссис Мирой хочет поговорить полиция Нью-Йорка.

Швейцар постучал пальцем по сенсорному экрану и надел наушник.

— Прием, Хэнк! Говорит швейцар Юджин. Тут копы приехали, хотят побеседовать с боссом. Угу, сейчас сделаю. Понял.

Он повернулся к Еве:

— Охранник сообщит миссис Мире, что вы хотите подняться. А мне нужно считать данные с вашего значка.

— Считывайте.

Закончив сканировать значок, швейцар вернулся к экрану.

— Лейтенант Ева Даллас, личность подтверждена. Хорошо. Охранник спрашивает, о чем вы собираетесь говорить с миссис Мирой.

— А это я объясню самой миссис Мире, чтобы не разглашать конфиденциальную информацию.

— Она сказала… в общем, ты слышал. Ясно.

Швейцар отвернулся от экрана и указал на последний в ряду из трех лифтов.

— Это лифт супругов Мира. Я отправлю его прямо наверх. Там вас встретит охранник.

— Отлично.

Лифт открылся почти бесшумно. Светло-золотистые стены, по бокам от дверей — две ярко-голубые банкетки, на столике у задней стены — букет белых роз.

— Это ж надо — цветы в лифте! — удивилась Ева.

Рорк продолжал смотреть в экран ППК.

— Восемь лет назад они выкупили весь верхний этаж — четыре квартиры плюс террасы.

— Весь верхний этаж!..

— За двенадцать миллионов триста тысяч. Ты же сама велела взглянуть на финансовые дела сенатора.

— Я думала, ты займешься этим дома.

— Искушение оказалось слишком велико. Кстати, у лифта есть глаза и уши, но я взял на себя смелость заблокировать их, как только мы вошли.

— А ты без дела не сидишь!

— Праздные руки трудятся на дьявола.

— Почему? Когда ты спишь, руки у тебя тоже праздные — они и тогда трудятся на дьявола? Что же теперь, не спать и все время что-нибудь делать? А если ты сломаешь руку? Будет она трудиться на дьявола, пока не срастется?

Рорк задумчиво поглядел на бледно-золотой потолок.

— Надо же было уничтожить такую простую, пусть и нравоучительную фразу!

— Видишь? Я тоже без дела не сижу.

Довольная собой, Ева вышла в беззвучно отворившиеся двери лифта.

Навстречу ей шагнул высокий, прекрасно сложенный чернокожий парень, будто сошедший с обложки журнала мужской моды. В просторном холле тоже были белые розы, банкетки, приглушенное освещение, в стене — плотно закрытые двустворчатые двери.

— Лейтенант… сэр… — обратился он к ним с чуть заметным британским акцентом. — Я должен принять у вас оружие и все электронные устройства, прежде чем пропущу к миссис Мире.

— Черта с два.

— В таком случае, боюсь, без ордера вам дальше не пройти.

— Ясно. Я так понимаю, миссис Миру не интересует, что сегодня вечером ее мужа избили и, скорее всего, похитили. Если что-то изменится, пусть позвонит мне завтра в Центральное управление. Мое дежурство окончено. Пошли есть спагетти, — сказала она Рорку и повернулась к лифту.

— Одну минуту. На сенатора Миру действительно напали?

— С фрикадельками, — добавила Ева, — и бокалом хорошего вина.

— Звучит восхитительно, — вторил ей Рорк. — У камина? В такую ночь приятно посидеть у огня.

— Лейтенант Даллас!

Ева оглянулась через плечо.

— Вы ко мне обращаетесь?

— Сенатор Мира ранен?

— Слушайте, Хэнк, я здесь, чтобы поговорить с Мэнди Мирой. Либо она нас впускает, либо нет. Хватит тратить мое время.

— Подождите, пожалуйста. Одну минуту.

— У вас ровно шестьдесят секунд. Время пошло.

Ева демонстративно взглянула на часы, а Хэнк приоткрыл дверь и скользнул внутрь.

Она глубоко вздохнула:

— И почему люди так не любят копов?

— Понятия не имею. Теперь мне и правда хочется спагетти.

— Потерпи, будут тебе спагетти.

Хэнк появился, когда секундная стрелка дошла до тридцати.

— Входите, пожалуйста. Миссис Мира сейчас подойдет.

— Отлично. У нее примерно двадцать пять секунд.

— Лейтенант… — начал он и тут же замолчал, заслышав быстрый перестук каблуков.

Мэнди Мира оказалась высокой эффектной женщиной с идеальной фигурой и гривой золотых волос, которые, к удивлению Евы, с одной стороны доходили до уха, а с другой закручивались у самого подбородка. Холодные голубые глаза под темными бровями выражали одновременно раздражение и скуку.

— Как это понимать? Я не привыкла, чтобы ко мне на порог заявлялась полиция. Меня не устраивает, что вы сочинили какую-то дикую историю о нападении на моего мужа и обманом проникли в мой дом.

— Миссис Мира, вы говорили с мужем в течение последних нескольких часов?

— Это вас не касается.

— В таком случае извините, что напрасно проникли к вам в дом.

Ева сделала движение уйти.

— Я хочу знать, что это значит!

— Это значит, что мы расследуем нападение на Эдварда Миру, а также его последующее исчезновение.

— Полный бред!

— Тогда позвоните ему прямо сейчас, и мы немедленно уйдем, принеся искренние извинения за причиненное беспокойство.

— Хэнк! — Мэнди щелкнула пальцами. — Позвоните сенатору Мире.

— Мэм, уже звонил — по всем номерам. Не берет трубку.

— Дайте сюда!

Она выхватила у охранника телефон и удалилась, стуча неимоверно высокими каблуками небесно-голубых туфель.

— М-да, не хотела бы я на нее работать.

Ева сунула руки в карманы и принялась осматривать комнату. Много холодных голубых тонов — под цвет глаз Мэнди Миры, догадалась она. Все элегантное, гладкое, блестящее. Хорошо, что им не предложили присесть: после таких стульев вся задница, поди, будет в синяках. На белом глянцевом фортепиано стоял еще один огромный букет белых роз. Белые портьеры обрамляли стеклянную стену с видом на террасу. Когда Ева дошла до незажженного камина и висящего над ним портрета сенатора с супругой, до нее долетел гневный голос Мэнди.

— Как это не знаете? Вам за то и платят, чтобы знали! А если хотите, чтобы и дальше платили, свяжитесь с сенатором Мирой — немедленно! Вы меня поняли?

Мэнди влетела в комнату и сунула Хэнку телефон.

— Сенатор сейчас недоступен, хотя вас это и не касается. Однако я требую объяснений. Почему вы утверждаете, будто с ним что-то случилось?

— Вам известно, что у вашего мужа сегодня была назначена встреча с риелтором по поводу дома на Спринг-стрит?

— Известно.

— Вы знаете имя и телефон риелтора?

— Мне глубоко безразличен и дом, и его судьба.

— Я так понимаю, подобный ответ должен означать «нет». Кузен вашего мужа Деннис Мира…

— Ах, вот в чем дело! — Мэнди отмахнулась, словно от неприятного запаха. — Если вам позвонил Деннис, он только зря потратил ваше и мое время. Это растяпа и недотепа, питающий непонятную привязанность к дому на Спринг-стрит. Я бы решила, будто Деннис нарочно все подстроил, чтобы осложнить дело с продажей, но ему до такого в жизни не додуматься.

Рорк положил руку на плечо Еве и легонько сжал. Он заговорил прежде, чем она успела раскрыть рот, так что ей осталось только представлять во всех красках, как она бьет Мэнди Миру кулаком в лицо.

— На Денниса Миру напали после того, как он бросился на помощь вашему избитому мужу. Если прекратите перебивать, лейтенант подробно все объяснит, — добавил Рорк таким ледяным тоном, что чуть не отморозил Мэнди яйца, которые, как представлялось Еве, скрывались под ее белыми шелковыми брюками.

— А вы, собственно, кто?

— Рорк, в данный момент — гражданский консультант лейтенанта Даллас.

Холодные глаза Мэнди сузились.

— А, ну конечно. Знаю я, кто вы такие. Шваль и сброд. И сюда заявились, несомненно, по наущению Денниса и Шарлотты Миры. Можете им передать, что мне неинтересны их жалкие козни, а мой муж сделает с этим дурацким старым домом и со всем его содержимым то, что пожелает. Если еще раз нарисуетесь и будете мне досаждать, я поговорю с губернатором, и тогда посмотрим, надолго ли Шарлотта сохранит свою нелепую работу в полиции. Хэнк, выпроводите их отсюда. Сейчас же.

Ева слегка подалась вперед.

— Пошла ты в жопу!

Мэнди побагровела.

— Да как вы смеете! Даже не сомневайтесь — я обо всем сообщу вашему начальству!

— Тогда вам нужен майор Джек Уитни. Центральное полицейское управление. — Ева достала значок. — И не забудьте записать мое имя и номер. В этом дурацком старом доме я сегодня вытирала кровь вашего мужа — подумайте об этом. А еще о том, что не можете его найти. Вспомните, что Деннис Мира пролил собственную кровь и оказался на полу без сознания, потому что хотел ему помочь. А еще…

— Ева… — негромко произнес Рорк.

— Нет, черт побери, я не закончила. А еще подумайте о том, что к вам приехала полиция, чтобы сообщить о случившемся и попытаться установить местонахождение вашего мужа, а вы наотрез отказались сотрудничать. Теперь я смотрю на вас как на главного подозреваемого. Прячешь скелеты в шкафу, сестрица? Даже не сомневайся — я их найду!

От гнева и изумления вся краска сбежала с лица Мэнди Миры.

— Вышвырните их вон!

Она вылетела из комнаты, а Ева с Рорком направились в холл. Хэнк вышел вслед за ними и прикрыл за собой дверь.

— Лейтенант… сэр… Я хотел бы извиниться за…

— У вас своя работа, у меня — своя.

— Вы уверены, что сенатора Миру избили и похитили?

— Да. — Перемена в голосе Хэнка заставила Еву обернуться. — Вы знаете, с кем у него была назначена встреча в старом доме?

— Не знаю, но постараюсь выяснить. Сенатор должен был вернуться больше часа назад. Мне и самому давно пора домой; миссис Мира настояла, чтобы я остался, пока он не приедет.

— Это обычная практика?

— Ничего необычного в ней нет. Если узнаю что-нибудь полезное, позвоню вам в Центральное. И просто для сведения: она и правда сообщит губернатору и вашему начальству.

— Да хоть самому Господу Богу.

Когда двери лифта закрылись, Рорк взял Еву за руку. Он почти чувствовал, как ее кожа излучает ярость.

— Чур я буду Шваль.

— Что?..

— Чур я буду Шваль. Так что тебе остается Сброд.

На лице Евы отразилось минутное замешательство, затем глаза ее лукаво блеснули, против воли отзываясь на шутку.

— Почему именно Шваль? Потому что первый по списку?

— Просто слово нравится. По-моему, мне идет. А тебе больше подходит Сброд. Мой Сброд…

— Лейтенант Сброд.

— Как скажешь.

— Пытаешься меня успокоить, чтобы я не разнесла лифт?

— Скорее, пытаюсь успокоиться сам. Не часто у меня возникает желание ударить женщину — не в моей это природе, а сейчас такое желание было.

— Когда я мысленно ей вмазала, из носа у нее брызнула кровь.

— Что же, придется нам обоим довольствоваться этим. И все же… — он поднес руку Евы к губам, — мы поедем домой и будем работать допоздна, чтобы найти мужа этой хамоватой стервы.

— Ну и мерзавец же он, наверное. Только мерзавец возьмет в жены нечто подобное. Но ты прав, мы будем его искать.

Пока ехали домой, Ева позвонила Мире — сообщить, что уведомила Мэнди.

— Как она отреагировала?

— Заявила, что это вы с мистером Мирой все выдумали, оскорбила меня, Рорка, вас обоих и пообещала пожаловаться губернатору и Уитни. Я послала ее в жопу.

— Я все улажу.

— Не надо. Не хочу, чтобы вы…

— Ева, я все улажу. Ждите извинений.

— Не нужны мне ее…

— Не спорьте.

Ева начала было возражать, но увидела усталость и напряжение в лице Миры.

— Ладно, бог с ним. Как мистер Мира?

— Нормально. Никаких настораживающих симптомов. Еще понаблюдаю сегодня, но, по-моему, он в полном порядке. Волнуется за Эдварда, конечно.

— Передайте ему, что мы приступили к расследованию. Если что-то узнаем, я сообщу.

Ева нажала на отбой прежде, чем Мира успела еще раз ее поблагодарить, и принялась обдумывать возможные методы расследования. Машина тем временем въехала в ворота и остановилась перед домом.

Во всех окнах величавого каменного здания приветливо горел свет — даже в причудливых башенках. Вернуться в такой дом после бесконечного рабочего дня — это ли не чудо?

Они вышли из машины и направились ко входу.

— Сколько тебе понадобилось, чтобы спроектировать дом — весь этот замок?

— О, мальчишкой я годами строил его в своем воображении. Всякий раз, как ложился спать голодным или избитым, дом вырастал еще немного.

Поскольку детство у Рорка было такое же кошмарное, как у самой Евы, ее удивило, что дом получился просто большим, а не гигантским.

— Я слегка его уменьшил, — пояснил Рорк, снова беря ее за руку. — Отказался от сторожевых башен и рва с водой. А еще пришлось признать, что мои любимые катапульты лишены всякого практического смысла.

— Ну, не знаю. По-моему, катапульты — это круто.

Переступив порог, Ева увидела Соммерсета. Вот кого бы она зарядила в катапульту в первую очередь…

Дворецкий стоял у дверей, одетый в обычный черный костюм — вылитый живой труп или скитающийся по дому призрак. Толстый кот Галахад потерся о его штанину, затем потрусил к Еве с Рорком и принялся виться у них между ног, словно неуклюжий танцор кошачьего балета.

Ева ждала традиционного язвительного замечания по поводу их позднего возвращения или еще какой-нибудь колкости, однако Соммерсет лишь произнес:

— Мистер Мира?

— Все в порядке, — ответил Рорк, снимая пальто. — Ева только что говорила с доктором Мирой.

— Рад слышать. Если могу чем-то помочь, просто дайте знать.

Соммерсет удалился почти беззвучной походкой. Ева проводила его хмурым взглядом.

— После такого дня мне даже не представится случая на него наехать?

— Ты послала в жопу супругу бывшего сенатора, — напомнил Рорк, помогая ей снять пальто. — На сегодня с тебя хватит.

— Я была при исполнении.

Мимоходом почесав Галахаду спинку, Рорк направился к лестнице.

— Завтра наверстаешь упущенное.

Поскольку ничего другого действительно не оставалось, Ева тоже двинулась вверх по лестнице, слыша позади топоток Галахада.

— Сначала ужин, — объявил Рорк. — В спальне, с вином и камином.

Ева не возражала. Потом, у себя в кабинете, она оформит доску с материалами дела, соберет кое-какие данные, поторопит детектива из отдела по розыску пропавших без вести. Рорк может проверить финансы Эдварда — это его развлечет. А сама она…

— Я займусь вином и камином, ты — макаронами, — объявил Рорк.

— Договорились. Надо будет позвонить детям Эдварда — вдруг они что-нибудь знают. А завтра займусь этим его институтом, если ничего нового не всплывет.

— Если не всплывет труп, хочешь сказать. Ты рассуждаешь, как коп из убойного отдела.

— Я и есть коп из убойного отдела. Да, труп. Будь это обычное похищение, за Эдварда потребовали бы выкуп. Может, конечно, им что-то от него нужно — тогда, глядишь, еще отпустят живым.

— А зачем его отпускать?

— Да, зачем? Разве что велят держать язык за зубами, чтобы не было хуже. Я слишком мало о нем знаю — не могу сказать наверняка. Чутье говорит, что труп будет, но вдруг у меня просто условный рефлекс?

— Жена его не любит.

Раньше Ева пришла бы к такому же выводу логическим путем. Теперь она сама испытала любовь и просто знала, что это так.

— Любовью и не пахнет. Однако Мэнди дорожит своим статусом. Вряд ли это ее рук дело. Хотя, возможно, мне просто не все известно. По словам Миры, сенатор ходит налево, но жене глубоко наплевать. А вдруг ей больше не наплевать? Скажем, возникла угроза развода и потери статуса.

Ева поставила на стол тарелки, до краев наполненные макаронами. В камине уже потрескивал огонь, а Рорк разливал по бокалам темно-красное вино. За происходящим с интересом наблюдал кот.

— Как думаешь, Соммерсет его покормил?

— Разумеется.

— А, черт с ним…

Ева вновь подошла к автоповару и заказала блюдечко с лососем.

— Чтобы не смотрел на нас голодными глазами, — ответила она на удивленный взгляд Рорка.

Когда Галахад с жадностью набросился на еду, Ева вернулась за стол и взяла в руку бокал.

— Все это должно было произойти еще несколько часов назад.

Она сделала медленный глоток.

— Главное, что все-таки произошло. В такой мерзкий вечер приятно поужинать вместе у камина — пусть и с опозданием.

Ева намотала на вилку спагетти, попробовала.

— А ничего… — Она подцепила вилкой еще. — Риелтор. Нужно найти риелтора. Либо он как-то связан с исчезновением Эдварда, либо встречу отменили. Скорее всего, связан. — Ева оторвала вилкой кусочек фрикадельки. — Продажа дома тут ни при чем — ей мешает мистер Мира. Либо личные счеты, либо политические. Может, задолжал кому-то денег? В любом случае сенатора заманили в дедов дом, а значит, знали о его существовании и надеялись, что там им никто не помешает. Но мистер Мира спутал им карты.

— Итак, пока Деннис Мира валяется без сознания, Эдварда увозят. То есть у похитителей есть машина.

— Да. А раз есть машина, значит, они с самого начала собирались увезти его с собой. Только сперва немного отделать. Попахивает личными счетами. Или денежными делами — для многих это одно и то же. И все же…

— Эдвард как раз намерен продать очень дорогую недвижимость, стоимость которой покроет любые долги, кроме совсем уж запредельных.

— Вот именно. Так что, если дело в деньгах, самое разумное — убрать помеху, то есть мистера Миру. Однако мистера Миру не трогают. Значит, скорее всего, личные счеты.

— Засадил кого-то не того, когда был судьей? — предположил Рорк. — Перебежал кому-нибудь дорогу в конгрессе? Или обошел по службе? У политика всегда много врагов.

— У ловеласа тоже. Брошенная женщина. Муж или любовник бывшей пассии. Мотивов сколько угодно.

Рорк кивнул и подцепил вилкой еще макарон.

— А почему не прикончить его прямо на месте?

— Вот-вот… — Ева ела, не переставая думать. — Поначалу я ставила на похищение. Но прошло уже несколько часов, а выкупа до сих пор не потребовали. Так что… им нужно время, чтобы выбить из Эдварда какие-то сведения или просто заставить страдать.

— На Денниса напали сзади.

Ева кивнула, пригубила вина.

— Постарались, чтобы не увидел нападавшего. Значит, действовали хладнокровно. Казалось бы, почему просто не пристукнуть Денниса, а заодно хорошенько напугать Эдварда? Но нет. Деннис в их планы не входит.

— То есть план у них есть.

— Смотри… — Ева подалась вперед. — Похититель входит в дом вместе с Эдвардом. Значит, Эдвард его не знает. Или знает, но не боится. Похититель выдает себя за риелтора. Возможно, он и есть риелтор, тогда расставить ловушку еще легче. Пока не найдем Эдварда или его труп, не сможем выяснить, заманили его в кабинет, отвели под дулом шокера или втащили силой. Еще непонятно, почему именно кабинет — играет ли место какое-то значение или нет. Мистеру Мире показалось, что Эдвард не был связан. Мои наблюдения говорят о том же. Так что, думаю, преступников как минимум двое: один держит сенатора на мушке, другой избивает.

— Если Эдвард задолжал кому-то денег — а я надеюсь это выяснить, — возможно, к нему подослали пару костоломов. Хотя зачем тогда заманивать его в дедов дом? Очень уж хитрая уловка, да и ненужная.

— Именно. И вообще, зачем забирать Эдварда с собой, если можно просто переломать ему ноги? Не исключено, конечно, что выкуп еще потребуют, но пока мне кажется, что дело не в деньгах.

— Следующая версия — секс.

— Да, от секса люди дуреют. Становятся злобными, мстительными, жестокими.

— Гарантируешь? — ухмыльнулся Рорк, так что Ева чуть не поперхнулась вином.

— Извращенец!

— Со стажем. Но ты говоришь о сексе неинтересном и недобровольном. Так что я с тобой согласен, хотя… — Он разломил хлебную палочку и протянул половинку жене. — Если Эдварда собирались избить до смерти, потому что он с кем-то замутил или кого-то бросил, зачем увозить его с собой?

— Мистер Мира.

Рорк кивнул:

— Все пошло не так. Преступники запаниковали, однако не настолько, чтобы прикончить Эдварда сразу. Поэтому увезли его в другое место.

— Да, эта версия мне нравится. «Черт, что же делать? Сматываемся, а его берем с собой». — Ева махнула хлебной палочкой. — Держу пари, тело найдется не более чем через сутки.

— Боюсь, подобное пари слишком вульгарно даже для нас с тобой.

— Пожалуй.

Не отрываясь от еды, Ева гадала, кому впервые пришло в голову сделать шарики из фарша и был ли он вознагражден по заслугам.

— В общем, я буду расследовать преступление как убийство, а отдел розыска пускай расследует как исчезновение. Но если появится труп, я дело не отдам. Мистеру Мире придется нелегко, хотя отношения у них с кузеном не самые дружеские.

— Родственников не выбирают.

— Да уж, и отношения между кузенами — отдельная песня. Когда Макнаб или Пибоди рассказывают о своих кузенах — или ты о своих, — чувствуется, что вас связывают родственные узы и большая симпатия. А этот кузен и его жена-мымра не просто забыли об узах или не испытывают симпатии. Они излучают…

— Презрение.

В знак согласия Ева ткнула в его сторону вилкой.

— Именно. Надо быть полным идиотом, чтобы презирать такого человека, как мистер Мира.

— Выходит, в течение ближайших суток мы обнаружим тело идиота?

Ева кивнула, отправив в рот последний кусочек.

— Да. Но это не значит, что мы будем сидеть сложа руки. Надо сделать приписку к плакату, который висит у нас в отделе. Ну, помнишь? «Мы служим обществу и защищаем вас вне зависимости от расы, вероисповедания и т. д. и т. п., потому что вы тоже можете умереть». Нужно пририсовать эту… как ее…

Она изобразила в воздухе символ. Рорк невольно улыбнулся, потому что понимал ее с полуслова.

— Звездочку.

— Да, звездочку. И приписать: «Даже если вы идиот».

— Для убойного отдела больше подойдет прошедшее время: «Даже если вы были идиотом».

— Хорошее уточнение. Ладно, пора приниматься за работу. Ты займешься финансами.

— С превеликим удовольствием.

Они вместе вышли из спальни.

— Надо отправить Пибоди отчет — ввести ее в курс дела. Копию перешлю Мире. Ее не так-то легко вывести из равновесия, но сегодня она испугалась. Особенно когда увидела, что мистер Мира ранен.

— Любовь делает нас уязвимыми.

— Мистер Мира ее утешал. Он всегда такой заботливый… Знаю, он сам был расстроен, к тому же получил нехилый удар по голове, и все-таки ее утешал.

— А еще любовь делает нас сильными. В этом ее чудо.

— Не знаю, многие ли рождаются добрыми, но мистер Мира именно такой. Доброта у него в крови. Поэтому жаль все-таки, что я не врезала этой стерве Мэнди.

— Ты вообразила, как у нее из носа брызнула кровь. — Рорк потрепал Еву по плечу. — Придется довольствоваться этим.

— Да уж, делать нечего.

Они разошлись — каждый в свой кабинет. Кот предпочел остаться с Евой. Залез на спальное кресло, долго вертелся на месте и наконец рухнул, словно пробежал марафон.

Ева села за стол и проверила почту. Донесение от чистильщиков — ребята в точности выполнили приказ поторапливаться. Кровь на кресле принадлежала Эдварду Мире, на полу — Деннису Мире. Отпечатки пальцев, обнаруженные в кабинете, в прихожей и на дверях, принадлежали либо Эдварду, либо Деннису, а также домработницам: Силе Робартс, ее матери Фрэнки Трент и дочери Даре. Значит, преступники пользовались изолирующим составом. Следовательно, все спланировали заранее.

Ева принялась составлять отчет, приложила к нему доклад чистильщиков. Потом решила отправить копию майору Уитни и слегка причесала текст. Какой бы нагоняй ни устроил ей Уитни за то, что она послала в жопу Мэнди Миру, оно того стоило.

Когда с отчетом и заметками было покончено, Ева принялась за доску с материалами дела. Пока данных маловато, подумала она, обходя доску кругом и разглядывая фотографию Эдварда. Но начало положено.

Ева хотела вернуться за стол и собрать подробную информацию обо всех, кто хоть как-то связан с делом, когда вошел Рорк.

— Уже? — удивилась она.

— Пока только предварительные данные. Могу сказать, что крупная сумма денег сенатору не помешала бы.

— Проигрался?

— Скорее, просто живет не по средствам. Да и Институт Миры себя не окупает. Эдвард закачал в свое детище уйму денег, а оно до сих пор бьет ему по карману. Вообще они с женой очень много тратят. Охрана, приемы, путешествия. Пентхаус в Нью-Йорке, дом в Ист-Хэмптоне, квартира в Ист-Вашингтоне. Плюс членства в суперэксклюзивных загородных клубах. Кроме того, институт снимает номер люкс в моем отеле «Палас», выплачивает сотрудникам солидное жалованье и несет высокие общие расходы.

Рорк подошел к столу, отпил кофе из Евиной кружки.

— За последние два-три года Эдвард сделал несколько необдуманных вложений, что сказалось на уровне его доходов. Кое-что, правда, выручил на продаже антиквариата.

— Из дедова дома.

— Естественно. Если они с женой не найдут новый источник дохода, придется им урезать свои траты или же продать часть недвижимости. Это с учетом секретных банковских счетов — двух у него и одного у нее.

— Ты уже обнаружил три секретных счета?

Когда Рорк молча отхлебнул кофе и внимательно посмотрел на нее поверх кружки, Ева только покачала головой.

— Чтобы ты, да не обнаружил… Заводить такие счета незаконно?

— Подозрительно. А для человека его положения — неэтично. Продажа дома сильно облегчила бы ему жизнь.

— И никаких кредиторов, которые могли бы подослать костоломов?

— Надо копнуть поглубже, но пока картина достаточно ясная. Эти люди привыкли жить на широкую ногу и не желают урезать свои расходы, чтобы удержать финансовый корабль на плаву. К примеру, Мэнди тратит по десять-двенадцать тысяч в месяц на посещение салонов красоты и спа-процедур. Плюс ежегодные пластические операции и коррекция фигуры, что увеличивает сумму в три раза. Сам Эдвард не сильно отстает от жены в этом отношении.

— Боже мой, почти четверть миллиона в год, чтобы навести красоту?!

— Примерно так. И это ничто в сравнении с теми суммами, которые сенатор инвестировал и продолжает инвестировать в институт. Только на основание выложил двадцать миллионов из собственного кармана. Институт приносит ему около миллиона в год, однако Эдвард вкачивает обратно всю прибыль и немного сверх того, чтобы он не закрылся. Последние полтора-два года с деньгами у него туго.

— Значит, ему позарез нужно продать дом на Спринг-стрит. Надо выяснить, кто наследует долю Эдварда в случае его смерти. Скорее всего, жена или дети.

— Допустим, жена не хочет отказываться от привычного образа жизни. Пошла бы она на убийство?..

Ева внимательно изучила фото Мэнди.

— Я бы не удивилась. Решимости ей не занимать. Наверняка жизнь Эдварда застрахована. Он отбрасывает коньки — она остается безутешной и весьма обеспеченной вдовушкой.

Ева сунула руки в карманы и покачалась на пятках. Затем помотала головой.

— Метод неподходящий. Даже если Мэнди наняла костоломов. «Вот вам пачка денег. Отходите моего мужа как следует, а потом убейте. Причем именно на Спринг-стрит». Может, решила, что при таких обстоятельствах Деннис согласится продать дом?

— «Здесь умер мой кузен. Его жена убита горем. Если продать дом, это поможет всем нам исцелиться». Да, пожалуй. — Рорк задумчиво протянул Еве кружку с остатками кофе. — Похоже на правду, хотя логика извращенная.

— Слишком извращенная. К тому же, если это наемные убийцы, почему не покончить с Эдвардом сразу? Зачем увозить с собой?

— Ты все-таки склоняешься к личным счетам?

— Да. Денег он никому не должен? Никаких признаков, что его шантажировали или он сам кого-то шантажировал?

— Ничего такого я не заметил.

— Значит, Эдвардом движут деньги, а преступниками — что-то другое. Секс?

Рорк обнял ее за талию.

— С удовольствием!

— Да я не про нас с тобой, умник! Деньги, политика, женщины — вот круг его интересов. Деньги отпадают. Политика… Эдвард больше не сенатор, хотя есть еще институт… Я, конечно, проверю, но, если Эдварду приходится закачивать в него такие суммы, много ли влияния он имеет в политических кругах? Остается секс. Номер люкс в твоем отеле… Готова поспорить, чудесное любовное гнездышко.

— Мы умеем вить уютные гнездышки.

— А можешь закинуть удочку и выяснить имена тех птичек, с которыми миловался в этом гнездышке кобель-сенатор? Что-то не звучит, — нахмурилась Ева. — Такую метафору смазала…

— Если Эдвард принимал в отеле гостей, я раздобуду тебе их имена или, по крайней мере, фотографии. Дай мне пару минут.

Ева сделала еще кофе и продолжила собирать данные. Ее не удивило, что Рорк справился со своим заданием первым.

— Пять женщин за последний год. Каждая приезжала примерно раз в неделю в течение полутора-двух месяцев. Хочу бренди.

— Пять за год… А ему ведь почти семьдесят!

— Медицина, за что ей большое спасибо, сделала проблему возраста неактуальной. — Рорк достал из стенного шкафчика графин. — Я отправил тебе список имен в хронологическом порядке. Ах да, еще кое-что: сенатор пользуется номером примерно раз в неделю. Проводит там всю ночь. А вот дама редко остается до утра.

Ева распечатала фотографии, приклеила к доске.

— Все, кроме двух, официально замужем. Последней двадцать пять. Получается, он на сорок лет ее старше — даже больше! Мерзость какая.

Когда Рорк только покачал бренди в стакане и сделал глоток, Евины глаза сузились.

— Он же ей в деды годится!

— Не люблю этого человека — теперь еще больше, чем прежде, — но не могу не восхититься его… м-м… выносливостью.

— Опять членом думаешь?

— Ну… — Рорк опустил взгляд на свою ширинку, — он тоже имеет право на собственное мнение.

Бормоча себе под нос, Ева принялась кружить вокруг доски.

— А они все красотки — надо отдать сенатору должное. Самой старшей, Лорен Кэнфорд, сорок два. Замужем, двое детей, лоббистка. У нее, естественно, политический интерес. Самой младшей, Чарити Даунинг, двадцать пять. Не замужем, художница, работает в «Эклектии» — художественной галерее в Сохо. Аша Коппола, тридцать один год, второй раз замужем, работает в некоммерческой организации. Эллисон Байсон, третий раз замужем — оптимизм или безумие? Как бы там ни было, третий раз замужем, тридцать четыре года, домохозяйка. И, наконец, Карли Маккензи, двадцать восемь лет, не замужем, журналист-фрилансер. Надо собрать досье и на них, и на мужей.

— Займусь пока своими делами, если, конечно, тебе больше ничего не нужно.

— Нет, ничего. Спасибо за помощь.

В полночь Рорк заглянул проведать Еву. Как он и ожидал, она уже начинала клевать носом.

— На сегодня ты достаточно потрудилась.

Ева не стала спорить — знала, что нужно подождать, пока факты улягутся в голове. К тому же, если она не права, к утру Эдвард Мира еще приковыляет домой.

— А ты знал, что мистер Мира и его кузен окончили Йельский? Сенатор выпустился на год раньше. Вообще-то разрыв у них в два года, но мистер Мира получил диплом заранее, еще и с этим, как его? Магнум что-то там.

— Magna cum laude[2].

— Точно. А еще состоял в обществе «Фи-Бета-Каппа»[3] и был третьим на курсе по успеваемости. Сенатор шел семидесятым с чем-то. У мистера Миры полно всяких титулов и званий — половины я даже не слышала. На последнем курсе избран старостой, на выпускном произносил прощальную речь.

— Наверняка будущего сенатора это страшно бесило.

— Наверняка. В общем, Городские войны только-только начинались, и мистер Мира был ни много ни мало капитаном университетского мирного патруля. Университет находился достаточно далеко от города, так что там было сравнительно безопасно, но случались стычки, митинги и обычные сообщения о заложенных бомбах.

Войдя в спальню, Ева села на кровать и принялась стягивать ботинки.

— Сенатор окончил юридический и устроился на работу в адвокатскую контору в Саннисайде — подальше от места военных действий. Деннис вернулся в Нью-Йорк, получил степень магистра в Колумбийском университете, а потом и доктора. Они с Мирой прожили вместе около года, прежде чем пожениться.

Ева покачала головой и принялась раздеваться.

— Знаешь, мне как-то в голову не приходило, что они жили вместе до свадьбы. Я изучила всю их историю. Странное чувство — словно за ними подглядываешь. Их профессиональная и семейная жизнь начиналась в городе, сотрясаемом войной. Поженились они в дедовом доме. Не надо было тратить на это время, но…

— Чудесная история.

— Чудесная. Теперь понятно, почему дом так много значит для мистера Миры.

Ева натянула ночную рубашку и забралась в постель.

— Сенатор с Мэнди поженились в «Паласе» — задолго до того, как ты его купил. Устроили большой пышный прием.

Когда Рорк лег рядом, Ева повернулась к нему.

— Ты ведь тоже мог устроить большой пышный прием в честь нашей свадьбы. Почему не устроил?

— Тебе бы не понравилось. — Он обнял Еву и притянул к себе. — К тому же я хотел, чтобы наша совместная жизнь началась в самом важном для нас обоих месте — дома. Хотел, чтобы это счастливое воспоминание осталось здесь навсегда — как та картина, которую ты мне подарила, где мы с тобой стоим под цветущим деревом в день нашей свадьбы.

Ева вздохнула.

— Может, у нас и получится, — пробормотала она.

— Что получится?

Но Ева уже провалилась в сон.

Глава третья

Ева скользила на грани между сном и явью. В мозгу роились короткие и странные видения, сплетаясь друг с другом и тая, словно клубы дыма.

Несмотря на туманную процессию снов, скорее нелепых, чем пугающих, ей было тепло, уютно и спокойно. Поэтому, когда Рорк отодвинулся, она вновь прижалась к нему, цепляясь за это тепло, уют и спокойствие.

Он легко коснулся губами Евиного лба и осторожно разжал ее руки.

— Не-ет… — пробормотала она.

— Спи, — шепнул Рорк и хотел убрать ее руку, но она обняла его крепче.

— Рано. Еще темно. Не уходи.

— У меня голографическое совещание через…

Еве было все равно. Она повернула голову и нашла в темноте его губы.

Ей хотелось не просто пробудить в нем желание, а испытать тихую, шелковистую радость единения, пока мир не проснется и не затянет их в жесткую и слепящую действительность. Слиться с ним в широкой постели под окном в потолке, прежде чем сквозь стекло вползет холодный рассвет.

Рорк почувствовал, как Ева вздыхает, целуя его в губы. И этот поцелуй мерцающим мостиком соединил день с ночью, наполняя тело любовью, словно расплавленным золотом. Ева легла на него — тело к телу, сердце к сердцу, губы к губам.

Рорка завораживали гибкие линии ее стана, гладкая кожа, упругие мускулы. Его руки сначала бесцельно блуждали, затем скользнули под тонкую рубашку, в которой она спала. Лаская стройное Евино тело, Рорк думал, что стал бы абсолютно счастлив, а мир — совершенен, если бы это мгновение растянулось на вечность.

Потом Ева поднялась, стянула через голову рубашку и приняла его в себя.

Наслаждение усилилось одним резким, жарким скачком, а затем перешло в мягкую равномерную пульсацию, похожую на биение сердца — доказательство того, что оба они живы. Две тени во тьме, окутанные тайной, омытые тишиной, околдованные друг другом. Ева раскачивалась, раскачивала его, приближая их обоих к блаженству медленными волнообразными движениями, которые подчиняли себе тело Рорка и заставляли сердце ныть в груди.

Рорк поднялся Еве навстречу, погрузил руки в ее волосы, приник губами к ее губам, и его сердце — каждый уголок — затопила любовь. Они увлекали друг друга в медленно разгорающееся пламя чувственных ощущений, подогреваемое ровным жаром этой любви, биение за биением, пока не осталось ничего, кроме пульсации.

Слитые воедино, они вместе взмыли ввысь и вместе опали.

Ева вздохнула, не размыкая объятий и прижавшись щекой к его щеке.

— Вот так… — снова вздохнула она. — Вот так.

Когда Рорк откинулся назад, увлекая за собой Еву, она была теплой и податливой, как расплавленный воск. Он провел рукой по ее волосам, по щеке, вызвав у нее улыбку.

— Думаю, у нас получится.

— По-моему, уже получилось, — заметил Рорк.

Не переставая улыбаться, Ева ткнула его пальцем в живот.

— Да я не об этом, хотя вышло здорово. Просто все время думаю о супругах Мира. Тебя не было с нами на месте преступления. Как они смотрят, как прикасаются друг к другу… Пару раз мне пришлось отвести взгляд — казалось, что наблюдаю что-то очень личное. Миры женаты много лет, и когда видишь их в подобные моменты, понимаешь, почему они до сих пор вместе. — Ева закрыла глаза. — Я тоже так хочу. Никогда не думала, что скажу нечто подобное, но я тоже так хочу. Хочу прожить с тобой целую жизнь, и чтобы после многих лет ты по-прежнему смотрел на меня, как он смотрит на нее.

— Ты любовь всей моей жизни и навсегда ею останешься.

— Не мог бы ты повторить то же самое лет этак через тридцать?

— Договорились. А теперь, любовь всей моей жизни, спи дальше.

Когда Рорк встал с постели, Ева нахмурилась.

— Сейчас же глухая ночь!

— Почти полпятого.

— Некоторые — только не ты — считают, что это глухая ночь.

— В Европе сейчас белый день, а у меня скоро голографическое совещание.

Пока Рорк принимал душ, Ева немного подремала, но по-настоящему заснуть так и не смогла. Она почти не слышала, как он вышел из ванной и оделся. Двигался Рорк бесшумно, точно тень. Возможно, это отчасти объясняло, почему в прошлом он был таким успешным вором.

Оставшись одна, Ева полежала еще немного и наконец сдалась.

— Свет на двадцать пять процентов.

Когда свет зажегся, Ева чуть не подпрыгнула: в ногах кровати лежал Галахад и пристально смотрел на нее.

— Господи, да ты ничем не лучше Рорка! Тоже рыскаешь в темноте.

Ева запрограммировала автоповар, чтобы сварить кофе, и пошла в душ, стараясь заставить мозг проснуться. Освободившись первой, приготовила завтрак для них обоих. Вафли — отличное начало холодного январского утра!.. Оставив их под двумя крышками с подогревом, она пошла одеваться. Потом вооружилась кружкой кофе, ППК и принялась за работу.

— Что за прекрасное зрелище!

Ева подняла голову. Сам Рорк в костюме а-ля король делового мира тоже выглядел что надо.

— Уже скупил всю Европу?

— Сегодня я не покупаю — пока, по крайней мере. Просто обсуждал кое-какие проекты на стадии разработки. Разработка идет полным ходом.

Рорк сел, налил себе кофе и снял крышки с тарелок.

— О, вафли!..

— Ровно в восемь Пибоди будет ждать меня в Институте Миры. Хочу разведать обстановку и понять, чем там, собственно, занимаются. На обратном пути попробуем допросить парочку сенаторских подружек. К десяти нужно вернуться в управление: Трухарт получает сегодня значок детектива.

— Жаль, что не смогу приехать. Тем более что ты будешь в форме…

Рорк наблюдал, как Ева окунает вафли сначала в масло, потом в сироп. Галахад осторожно, дюйм за дюймом, полз к столу, пока Рорк не глянул на него. Тогда кот перевернулся на спину и начал деловито сучить лапами в воздухе.

— Я сдеру с себя форму, как только церемония закончится.

— Тем более жаль такое пропускать!

— Очень смешно. Допросим остальных подружек, затем поговорим с сенаторскими отпрысками. Может, они окажутся разговорчивее супруги.

— Я так понимаю, Эдвард пока не объявился — ни живой, ни мертвый?

— Пока нет. Позже опять свяжусь с отделом розыска и попрошу Пибоди постоянно обзванивать больницы. Уже разослала ориентировку на розыск.

Ева запихала в рот очередную вафлю и подумала, что если бы у всех людей день начинался с секса и вафель, они, наверное, были бы менее настроены убивать друг друга.

А может, и нет.

— Если Эдварда найдут мертвым, мне сообщат. А пока я поручила местным копам проверить остальные две резиденции — просто на всякий случай. Думаю, сегодня лаборатория подтвердит мои подозрения насчет слона.

— То есть?

— Предмет, которым стукнули мистера Миру. Стеклянная статуя в виде слона. Мне приснилось, будто он ожил и носился по дому. Вообще-то он не слишком большой. — Ева на мгновение оторвалась от еды и слегка раздвинула руки. — Но все-таки слон.

— Порой завидую твоей бурной сновидческой жизни.

— Кажется, я обездвижила его шокером, прежде чем он успел вырваться из дома и разнести весь район. Окончание сна помню смутно. Он плавно перетек в другой.

— Один слон перетек в другого?

— Не слон, а сон. Хотя слон, собственно, тоже. Я его допрашивала. «Речь идет о покушении на убийство, мистер Слон. Но если вы готовы сотрудничать, я проведу это дело как простое нападение».

Рорк хохотал так самозабвенно, что Галахад совершил еще одну попытку подобраться к вафлям. Рорк отмахнулся от него рукой.

— Ну как тебя не обожать?! «Мистер Слон»…

— Во сне все было предельно серьезно. Этот чертов слон — единственный вещдок, и тот просто попался преступнику под руку. К делу он не относится.

— Им ударили дорогого тебе человека.

— Кстати, надо будет заехать сегодня к Мирам, если успею. — Ева машинально достала из вазочки крупную ягоду ежевики и задумчиво уставилась на нее. — Что-нибудь купить? Ну, там, цветы?..

— Полагаю, что это обязательно, но получить цветы или небольшой сувенир всегда приятно.

— Ладно, посмотрим, как сложится. — Она доела последнюю вафлю. — Сейчас проверю кое-что, позвоню Мире и буду трогаться.

— Сообщи, если сенатора найдут — хоть живого, хоть мертвого.

— Хорошо.

Ева встала, застегнула кобуру, накинула пальто.

— Встречаюсь сегодня с Надин, — сказал Рорк. — Она сократила список потенциального жилья до двух пунктов: бывшего склада, который можно перестроить, и трехкомнатной квартиры в Верхнем Вест-Сайде.

— Что за квартира? Что-нибудь вроде пентхауса? Современное здание, великолепная охранная система, всяческие удобства?

— Именно так.

— Пусть покупает квартиру. Надин, наверное, кажется, что склад — это круто. Она уже думает, как его отремонтировать, сделать конфетку, но у нее ведь голова пойдет кругом. Да и когда ей? Передача на канале 75, книга и все такое… — Ева глянула на Рорка: — Оба здания принадлежат тебе?

— Да. Надин уже отвергла несколько вариантов. Попросила меня предложить два своих и показать ей сегодня. Ее мучают кошмары, и она хочет поскорее съехать со старой квартиры.

— Говорила же ей не открывать эту чертову дверь, — проворчала Ева. — Пентхаус, и точка. — Она нагнулась к Рорку и поцеловала его. — До скорого.

Он притянул ее к себе для второго поцелуя.

— Береги моего копа.

— А у меня есть выход? Ты ведь должен сказать мне кое-что через тридцать лет. Пентхаус, — повторила Ева, направляясь к двери. — Передай Надин: хватит копаться — пусть покупает.

Еве казалось, что она выехала заранее — даже слишком рано, — но на дорогах были сплошные пробки. Наконец она добралась до Крайслер-билдинг, недоумевая, почему бы людям не перейти на надомную работу и не оставить улицы тем, кому они действительно нужны. Она с трудом нашла место для парковки и последние два квартала проделала пешком.

Рорк оказался прав: утро и впрямь выдалось холодное. Небо нависало морозным бледно-голубым куполом, воздух тоже был морозный и бледный. Пытаясь согреться, Ева сунула руки в карманы пальто и обнаружила там перчатки. Новые, с пушистой подкладкой, напоминающей теплое облако. Скоро она опять их потеряет, а сейчас они очень даже кстати.

Ева хотела позвонить Пибоди и спросить, когда та приедет, но тут заметила напарницу на переходе. Невозможно не узнать розовое пальто в гуще черных, серых и темно-синих. Цветастая шапка на коротких темных волосах, длиннющий шарф — на этот раз в голубых разводах. Пибоди было видно за шесть кварталов.

Ева подождала, пока напарница перейдет через дорогу.

— Как мистер Мира? — первым делом спросила Пибоди. — Ты сегодня ему звонила?

— Еще нет. Боюсь разбудить.

— А вдруг у него сотрясение мозга?..

— Мира мигом отвезет его в больницу, если понадобится. Вчера, когда я отправила их домой, он уже вполне оправился.

— Поверить не могу, что кто-то на него напал!

— Скажи спасибо, что не убил.

Ева направилась к величественному зданию в стиле ар-деко.

— Даже не подозревала, что они с сенатором Мирой родственники, — сказала Пибоди. — Трудно представить себе двух менее похожих людей.

Толкнув дверь, Ева удивленно глянула на напарницу:

— Ты знаешь Эдварда Миру?

— Знаю. Не лично, разумеется, а как политика. Я же хиппи, — напомнила Пибоди. — Не согласна почти со всем, что он пропагандирует… — Пибоди умолкла, вертя головой и глазея по сторонам. — Вот это круть! Никогда здесь не бывала.

— Хватит таращиться! — Для убедительности Ева ткнула ее локтем в бок. — Ты же коп, черт побери!

Зрелище и правда было впечатляющее: огромный, высотой в три этажа вестибюль, красные с золотом мраморные стены, блестящий золотой пол и величественные колонны.

Но копам не положено таращиться с открытым ртом, словно туристам.

Обогнав по-прежнему глазеющую по сторонам Пибоди, Ева подошла к одному из информационных экранов.

«Добро пожаловать! Пожалуйста, сообщите, куда вы хотели бы попасть».

— Институт Миры, — произнесла Ева.

Изображение Крайслер-билдинг растаяло и сменилось логотипом института.

«Институт Миры занимает тридцатый и тридцать первый этажи. Главный вестибюль находится на тридцатом этаже. Для получения более подробных сведений назовите, пожалуйста, нужное вам лицо или отдел».

— Приемная руководства.

«Пожалуйста, пройдите на контрольно-пропускной пункт для прохождения досмотра. Приятного визита и хорошего дня».

Как только Ева отвернулась от экрана, к ней шагнули двое охранников в форме.

— Покажите руки и следуйте за нами.

Уже успели просканировать, подумала Ева. Среагировали на наличие оружия.

— Полиция Нью-Йорка. Сейчас достану значок, договорились?

Ева двигалась очень медленно — на случай, если у кого-нибудь из охранников палец дрогнет на курке шокера.

Один из них взял у нее значок, приложил к карманному сканеру.

— Лейтенант, — произнес охранник, возвращая значок. — Ваш тоже, пожалуйста, — обратился он к Пибоди.

Окончив сканирование, охранник кивнул, а его напарник отступил в сторону и проговорил что-то в пристегнутый к лацкану микрофон.

— Можете идти. Воспользуйтесь левой группой лифтов и поднимитесь на тридцатый. Я предупрежу, чтобы вас пропустили, иначе опять придется проходить досмотр. У них там своя охрана.

— Благодарю.

Они пересекли вестибюль и присоединились к маленькой шумной группе садящихся в лифт. Ева чувствовала запах кофе в чьем-то пластиковом стаканчике — такого сладкого, что сводило зубы, — а также аромат приторно-цветочных духов. Две женщины щебетали словно райские птички о том, как бы заскочить на распродажу во время обеденного перерыва. Мужчина в папахе бубнил в телефон что-то насчет совещания в девять. Если бы Еве пришлось работать в офисе, она бы точно выбросилась в первое же окно.

Райские птички вышли на двадцатом, любитель сахара со вкусом кофе — на двадцать третьем. Благоухающая цветами мадам в сапогах на шпильках и длинном черном пальто — на двадцать седьмом. К тридцатому с ними остался только мужчина в папахе.

В центре вестибюля стояла S-образная стойка, позади которой висел логотип во всю стену; название института на нем было выведено строгими печатными буквами. Напротив большого тонированного окна располагалась зона ожидания: черные гелевые диванчики соседствовали с золотистыми креслами, в широкие спинки которых были встроены четыре панели: музыка, напитки, настройки приватности и коммуникация. С дальней стены добродетельно взирал портрет Эдварда Миры.

За первым широким изгибом стойки сидела женщина в черном костюме с узким серебристым кантом и треугольными плечами — такими острыми, что хоть хлеб режь. Она самозабвенно работала за мощным компьютером, но тут же оторвалась от экрана и одарила их приветливой улыбкой.

— Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Служба безопасности уведомила меня о вашем прибытии. Чем могу помочь?

— Нам нужно поговорить с главным начальником.

— Начальником чего?

— Всего этого. — Ева указала на огромный логотип института.

— Боюсь, сенатора Миры нет на месте. Если вы сообщите цель своего визита, я направлю вас к соответствующему лицу.

— Тогда нам нужен его заместитель.

Сквозь вежливую маску проглянуло легкое раздражение.

— Возможно, мисс Макдональд или мистер Бук сумеют вам помочь. Присядьте, пожалуйста. Я узнаю, могут ли они вас принять.

— Это в их же интересах.

Ева даже не подумала садиться и осталась стоять где стояла.

— Минуточку.

Администраторша нажала встроенную в подлокотник кнопку — кресло заскользило вдоль стойки и замерло у дальнего ее изгиба. Женщина дотронулась до наушника и повернула к ним одно заостренное плечо.

— Похоже, никто здесь не в курсе, что основатель исчез, — заметила Пибоди.

Ева глянула на портрет Эдварда Миры.

— Видимо, сюда новости еще не дошли.

— А разве миссис Мира…

— Видела бы ты ее! — хмыкнула Ева.

Администраторша вновь подъехала к ним.

— Мисс Макдональд готова с вами побеседовать. Поднимитесь на тридцать первый — там вас встретят.

Они вошли в лифт, назвали этаж. Пибоди достала ППК, но Ева покачала головой.

— Я собрала данные на всю институтскую верхушку еще вчера вечером. Макдональд, Тресса. Возраст — сорок три года. Два развода, один ребенок — сын. Окончила Гарвард — право с уклоном в политологию. Работала при Мире сначала помощником судьи, потом, когда он заседал в сенате, руководителем персонала.

— И ты все это запомнила? Впечатляет!

— Наверняка сенатор и ее трахал, так что нужно присмотреться к ней повнимательнее.

Если вестибюль тридцатого этажа был оформлен стильно, но строго, тридцать первый больше напоминал дворец. Ага, вот где обретается начальство, подумала Ева, глядя на белые мраморные полы, устланные пышными красными коврами. За единственным изгибом красной стойки работало сразу три человека. По бокам от высокого, во всю стену окна стояли зеленые деревья в кадках. Серые кожаные кресла были расставлены небольшими группами, а на огромном экране шли сразу шесть круглосуточных новостных программ. Скоро в них появятся сообщения о бывшем сенаторе Мире — живом или мертвом.

Когда Ева с Пибоди двинулись к стойке, в двойные двери из матового стекла вошел мускулистый мужчина с толстой, как у борова, шеей. Он напоминал громилу, напялившего костюм за десять тысяч долларов.

— Лейтенант Даллас, детектив Пибоди, — заговорил он. — Эйден Баннион, администратор мисс Макдональд. Я провожу вас к ней в кабинет.

Ева в жизни не видела человека, менее похожего на администратора, однако прошла вслед за ним в стеклянные двери и оказалась в большом офисе, рабочие места в котором были разделены скорее силой воли, чем материальными перегородками. Пахло кофе и чьим-то принесенным с собой завтраком. Дребезжали телефоны, голоса пытались перекричать друг друга, пальцы стучали по клавиатурам. Если не считать мраморных полов и изысканной отделки, модных костюмов и дорогой обуви, офис мало чем отличался от полицейского участка.

Петляя между столами, они миновали несколько кабинетов и подошли к угловому офису с двустворчатыми дверями, свидетельствующими о высокой должности владельца. Двери были открыты, и Эйден без стука шагнул внутрь.

— Лейтенант Даллас и детектив Пибоди, — объявил он.

— Спасибо, Эйден. Одну секундочку… — Тресса Макдональд легонько постучала по наушнику. — Я здесь. Если вы сделаете все от вас зависящее, я тоже сделаю все, что смогу. К концу дня. Отлично. Я перезвоню. До свидания.

Тресса закончила разговор и встала — невысокая стройная женщина в мягком сером костюме с небольшим белым жабо на груди. Огненно-рыжие локоны рассыпаны по плечам. Она вышла из-за стола, оценивающе оглядывая Еву темно-зелеными глазами.

— Тресса Макдональд. — Женщина твердо и решительно пожала руку сначала Еве, затем Пибоди. — Кто-то ранен, если не хуже. Я знаю, кто вы. — Голос у нее был такой же твердый и решительный, как и рукопожатие. — Вы из отдела по расследованию убийств. Если кто-то убит, пожалуйста, так и скажите.

— Насколько я знаю, пока никто не убит.

Тресса коротко выдохнула.

— Слава богу! Присаживайтесь. Хотите кофе? Ассистент Эйдена готовит обалденный кофе-латте.

— С удовольствием, — ответила Пибоди, прежде чем Ева успела отказаться за них обеих.

— Значит, два кофе-латте. А вам, лейтенант?

— Просто кофе. Без молока.

— Спасибо, Эйден. — Тресса жестом пригласила их садиться и опустилась на диван почти того же цвета, что ее глаза. Ева с Пибоди устроились в темно-синих креслах. — Итак, что случилось?

— Вчера около пяти часов вечера на Эдварда Миру было совершено нападение…

— Что?! — Тресса резко выпрямилась. — Где он? Что с ним?

— Не знаю — он исчез.

— Что значит «исчез»? Я не… — Она оборвала себя на полуслове, покачала головой. — Простите. Я не то говорю. Одну минуту…

Тресса отвернулась, сделала вдох, потом еще один, более глубокий.

— Пожалуйста, расскажите все, что вам известно.

— Вы знали, что вчера у сенатора Миры была назначена встреча с риелтором по поводу продажи дома, которым он владеет на равных правах со своим кузеном Деннисом Мирой?

— Нет. — Тресса потерла лоб. — Не знала.

— Вам известно имя риелтора, с которым работал сенатор?

— Он работал с Сайласом Гринбаумом из «Гринбаум реалти». До недавнего времени.

— До недавнего времени?

— Да. — Тресса оглянулась на Эйдена, который как раз вошел и поставил на стол поднос с кофе и блюдечком тонкого печенья. — Вы не знаете, услугами какого риелтора пользуется теперь сенатор?

— Нет, не знаю, но с Гринбаумом он оборвал всякую связь.

— Спросите Лидди. Выясните, с кем у него вчера была назначена встреча по поводу дома на Спринг-стрит.

— Хорошо.

— И закройте, пожалуйста, дверь. По-вашему, на сенатора напал тот человек, с которым он встречался? — обратилась она к Еве.

— На него напали на Спринг-стрит. Деннис Мира вошел в дом и направился в кабинет на звук голосов. Увидел избитого Эдварда Миру, хотел броситься ему на помощь, и тут его самого ударили сзади по голове.

— Деннис?.. — Тресса дотронулась до белого жабо на груди. — Как он?

— Вы знаете Денниса Миру?

— Да, очень хорошо. Вы же не думаете, будто он имеет какое-то отношение к… Разумеется, не думаете. — Она запустила руки себе в волосы. — Вы ведь работаете с Шарлоттой Мирой, знаете его самого. А судя по тому, что я слышала о вас с детективом Пибоди, вы обе далеко не дуры и понимаете, что Деннис мухи не обидит. Извините, что все время перебиваю. Не могу сидеть на месте.

Тресса вскочила с дивана и принялась мерить шагами комнату.

— На ногах мне будет легче.

Ева понимающе кивнула.

— Когда Деннис Мира пришел в себя, сенатора уже не было. С тех пор его больше не видели — если, конечно, он не нашелся, пока мы здесь сидим.

— Похищение? Но выкупа не потребовали… Вы, конечно, говорили с Мэнди. С требованием выкупа обратились бы либо к ней, либо сюда.

— Да, я с ней говорила. Она не смогла предоставить никаких сведений.

— У сенатора есть дом в Ист-Хэмптоне и квартира в Ист-Вашингтоне. Разумеется, вы уже их проверили.

— Разумеется.

Раздался стук, и в дверь заглянул Эйден.

— Имени Лидди не знает. Сенатор сообщил только, что в четыре тридцать у него встреча с новым риелтором. Уехал в начале пятого — Винни отвез его в дом на Спринг-стрит. Сенатор сказал, что ждать не нужно — его подвезут. Никаких сведений о новом риелторе у Лидди нет.

— Спасибо, Эйден. Попросите, пожалуйста, Вайатта отложить все дела и зайти ко мне.

— Хорошо.

Когда Эйден вышел, Тресса расправила плечи, села и взяла со стола чашку с кофе.

— Вам нужно знать, где я вчера была. В полпятого, верно?

— Скажем, с четырех до шести.

— Где-то до без пятнадцати пять я проводила совещания. Вайатт, Эйден и еще несколько человек могут подтвердить. В пять встретилась с Марчеллой Кандин в бистро на Лексингтон-авеню. Мы просидели там до начала седьмого. Потом я вызвала такси и поехала к матери. У сестры вчера был день рождения, и мы устроили праздничный ужин в семейном кругу.

Вайатт Бук вошел без стука — импозантный мужчина лет на двадцать старше Трессы. Шапка неестественно черных волос, строгий костюм того же цвета, глаза в тон. Вайатт зыркнул на Трессу, вперился взглядом в Еву.

— Что происходит?

— Эдвард исчез.

— Исчез? Чушь!..

— Вы говорили с ним сегодня или вчера вечером? — спросила Ева.

— Нет, но это еще не значит, что он исчез. И ему точно не понравится, что полиция его выслеживает или сливает журналистам сплетни.

Ева хотела было встать, однако Тресса ее опередила:

— Вайатт, пожалуйста, сядь и помолчи. На Эдварда напали в доме на Спринг-стрит, после чего он исчез.

— Напали? Полный бред! Где был Винни?

— Эдвард его отпустил. У него была назначена встреча — предположительно с новым риелтором. На Денниса Миру тоже напали.

— Ха! — Легкое беспокойство на лице Вайатта сменилось столь же легкой усмешкой. — Наверное, у них с Деннисом просто дошло до рукоприкладства.

— Ну и кто здесь порет чушь?

— Я вас умоляю! — Вайатт с раздражением вытащил из кармана телефон. — Сейчас вызову службу девять-один-один на его личный номер, что, естественно, тоже ему не понравится. Зато положит конец этому цирку. — Вайатт нахмурился. — Звонок не проходит — даже на голосовую почту.

— Значит, похитители достаточно умны, чтобы уничтожить телефон, — заметила Ева. — Кто его новый риелтор?

— Понятия не имею. Тоже полнейший цирк. Эдвард вернется к Сайласу, как только оба остынут.

— Они повздорили?

— Эдвард уволил Сайласа пару недель назад, когда тот отказался выставить на продажу дом на Спринг-стрит.

— Сайлас не может выставить его на продажу, — продолжила Тресса, — поскольку дом не находится в единоличном владении.

— Я в курсе. У сенатора Миры есть враги?

Вайатт презрительно фыркнул и шлепнулся на диван.

— Чей это кофе?

— Угощайтесь, — ответила Ева. — Я к нему не притрагивалась.

— Эдвард был юристом, судьей, потом сенатором. — Вайатт хлебнул кофе. — Дня не проходило, чтобы он не нажил очередного врага.

— С тех пор как мы познакомились, Эдварду постоянно угрожали, — прямо сказала Тресса. — О любом сколько-нибудь серьезном случае сообщалось в полицию. Однако с тех пор, как Эдвард ушел из конгресса, угроз стало намного меньше.

— Есть у вас кто-нибудь конкретный на примете? — Ева немного помедлила и продолжила: — Кто-нибудь из женщин, с которыми он встречался? Брошенная любовница или муж, недовольный их связью?

— Я не вмешиваюсь в личную жизнь Эдварда, — сухо ответила Тресса, а Вайатт подался вперед.

— Нельзя, чтобы слухи о внебрачных связях сенатора просочились в прессу!

— Мистер Бук, слухи меня не интересуют. Я просто хочу найти сенатора Миру. Сбор данных о его личной жизни входит в мои обязанности ни больше ни меньше.

— Я вас предупреждаю…

— Осторожнее с предупреждениями, когда речь о моих обязанностях. С кем он сейчас встречается?

— С какой-то художницей. — Вайатт начал было протестовать, но Тресса метнула на него гневный взгляд. — Для нас важнее найти Эдварда, чем сохранить лицо. Молодая женщина, имени я не знаю — действительно стараюсь не вникать. Эйден может выяснить.

— Не надо, я уже выяснила — причем, как ни странно, в прессу не сообщила. Детектив Хэнсон свяжется с вами для повторной беседы. — Ева встала с кресла. — Он ведет расследование от отдела по розыску пропавших без вести. Если появятся новые сведения, позвоните ему или мне.

— Можем мы еще чем-то помочь? — спросила Тресса.

— Выясните имя риелтора. Всего хорошего.

Глава четвертая

Они пробрались через общий офис и вышли в вестибюль.

— Ты разве не хочешь взглянуть на список его деловых встреч? — спросила Пибоди.

— Институт кишит юристами. Без ордера никуда заглянуть не выйдет, а ордер я получу, только когда речь пойдет об убийстве. Пока пусть этим займется Хэнсон — перешли ему имя шофера и бывшего риелтора. А мы поговорим с женщинами из списка, сыном и дочерью сенатора… — начала Ева, глядя на часы, — но позже. Мы пробыли здесь дольше, чем я рассчитывала.

— Едем в Центральное? На посвящение Трухарта?

— Едем в Центральное, — подтвердила Ева.

— Ура!

— Отставить «ура». Впечатления, наблюдения, выводы? — спросила Ева, входя в лифт.

— Все просто помешаны на статусе, а это обычно исходит от начальства. Я-то думала, в подобных организациях — исследовательских институтах, группах активистов и так далее — все более скромно, где-то даже убого. Мое чутье ни на кого не среагировало. По крайней мере, на сей раз. Макдональд, похоже, искренне обеспокоена. Бук — не особо.

— Почему, как думаешь?

— Мне кажется, как человек сенатор его мало интересует. Нет? Думаешь, дело не в этом?

— Может, и в этом — хотя бы отчасти. По-моему, Бук считает, что сенатор просто укатил куда-то с художницей или еще какой-нибудь девицей. Такая версия кажется ему более правдоподобной, чем похищение.

В вестибюле Ева натянула на голову шапочку со снежинкой — столько же от холода, сколько от сентиментальности.

— Макдональд права, — заметила Пибоди. — Когда Эдвард был сначала судьей, а затем сенатором, у него наверняка образовался внушительный список врагов. Он всегда был сторонником жестких мер — и в суде, и в конгрессе. Пропихивал свою политику. Эдвард по-прежнему участвует в политических ток-шоу и чуть ли слюной не брызжет, когда с чем-то не согласен. Сейчас широко обсуждаются государственные расходы, а он выступает против многих программ социального обеспечения. Во время своего последнего срока в конгрессе он очень резко высказывался по поводу закона о профессиональном родительстве. Приводил цифры, сколько сэкономит государство, если урезать выплаты. Заявил, что его жена с удовольствием сидела дома с детьми и не взяла ни цента правительственных денег.

— А никто не напомнил, что его жена и так купалась в роскоши? Кроме того, у нее наверняка был целый штат прислуги — задницу даю на отсечение.

— Ну да, к тому же Акт о профессиональном родительстве пользуется большой популярностью, поэтому рейтинг сенатора и упал. Аналитики считают, что Эдвард не стал баллотироваться снова, потому что понимал: ему все равно не выиграть.

— Аналитики?

Пибоди пожала плечами и уткнулась подбородком в складки шарфа.

— Смотрю иногда политические ток-шоу, пока занимаюсь рукоделием. Макнаб не возражает. Когда выступает кто-нибудь вроде нашего говносенатора или депутатши Видали… Ты ведь знаешь, кто такая Видали?

— Не знаю и знать не хочу.

— Видали — ханжа и лгунья. Терпеть не могу, когда она и ей подобные начинают вещать о том, чего ждет от них Бог. Как будто они с Богом запанибрата — не то что мы, простые смертные. Я просто зверею. А потом у нас бурный секс.

Еве захотелось приподнять бровь.

— С Видали? — уточнила она.

Пибоди с трудом подавила смешок.

— Ну да, мы в друг друге просто души не чаем. Если серьезно, мне все время хочется ее стукнуть. Смотрю на Видали и думаю: «Так бы и врезала по твоей лживой роже». А вместо этого сигаю на Макнаба, и все довольны.

Ева подумала о шарфе, который подарила ей Пибоди. Интересно, сколько раз она сигала на Макнаба, пока его вязала?.. Пожалуй, лучше об этом не думать.

Ева завела двигатель и проскочила в крошечный зазор между машинами, не обращая внимания на несущиеся вслед автомобильные гудки.

— Немного передохнем после церемонии и снова за работу. Первым делом поговорим с художницей.

— Ей ведь и тридцати еще нет? Фу, какая гадость! А я ведь вообще-то предрассудками насчет возраста не страдаю.

— А что говорят аналитики?

— По телевизору — ничего. Может, у них негласное правило такое? Зато на форумах и в политических блогах много слухов про похождения Эдварда. И не только Эдварда, но сейчас речь именно о нем, так что… Про художницу, правда, не слышала. Пока.

— Может, изучишь эту тему? В смысле, тему похождений. Вдруг накопаешь что-нибудь про женщин, которых нет в нашем списке, или про особо некрасивый разрыв. Если найдешь что-нибудь интересное, отправь копию мне и Хэнсону.

— С превеликим удовольствием. — Пибоди достала ППК. — Сейчас и начну.

Остаток пути они проделали в молчании, которое нарушало только сердитое бормотание Пибоди.

Войдя в убойный отдел, Ева быстро огляделась по сторонам. Кармайкл, одетая в полную форму, только что появилась из раздевалки. Трухарт со своим бывшим тренером, а отныне напарником, то ли еще наводили марафет, то ли уже спустились вниз. Сантьяго и Дженкинсон сидели на рабочих местах, один уткнувшись в телефон, другой — в компьютер. На голове у Сантьяго красовалась ковбойская шляпа — результат пари, которое он проиграл детективу Кармайкл. А Дженкинсон умудрился отыскать очередной галстук расцветки «вырви глаз». На этот раз в полоску: зеленую цвета рвоты и желтую цвета мочи.

Ева молча покрутила пальцем в воздухе, как бы говоря: «Закругляйтесь», и заскочила на минуту к себе в кабинет — хлебнуть кофе и кое-что записать.

Когда Ева вошла в раздевалку, Пибоди стояла в одних форменных брюках, лифчике и майке, а из глаз у нее катились слезы.

— Что ты?.. Немедленно перестань!

— Штаны велики!

— Ну так подтяни пояс, черт побери!

В ответ на нетерпеливый приказ Евы по щеке Пибоди скатилась еще слезинка.

— Широки в талии. И даже на попе немного отвисают. Я похудела! Наконец-то похудела! В прошлый раз форма была точно по фигуре, а теперь немножко велика!

— Хорошо, отлично, круто. А теперь соберись!

— Я очень старалась, особенно в последнее время. Ходила в спортзал три раза в неделю. Бросила взвешиваться, потому что цифра на весах никак не желала меняться. Ты не знаешь, каково это…

Ева достала из шкафчика форму. Ей неприятно было раздеваться перед кем-либо, кроме Рорка, но она начала стягивать с себя одежду.

— Может, и не знаю. По крайней мере, не вполне. Зато я была тощей. Не худой или стройной, а тощей. Слабой. Пришлось потрудиться, чтобы окрепнуть и нарастить мускулы. Так что я представляю, каково смотреть в зеркало и быть недовольной тем, что видишь.

— Никогда не думала об этом в таком ключе.

— Сидеть на диете и качать мускулы нужно, чтобы стать сильной и подтянутой, а не чтобы увидеть цифру на весах.

— Я знаю. Увидеть цифру тоже хочется, но я знаю. Занимаюсь рукопашным боем.

— Хорошо.

Ева натянула форменные брюки и постановила, что сидят они как всегда.

— А все-таки… не стала моя попа поменьше?

— Господи, Пибоди!

— Ну же, будь другом — ответь. Стала или нет?

Ева натянула куртку и посмотрела на Пибоди долгим пристальным взглядом.

— Вообще никакой попы не вижу.

Пибоди исполнила танец радости.

— Спасибо. Не забудь надеть медали.

— Угу.

— Помочь пристегнуть? Этакая тяжесть…

— Отвали. В следующий раз буду переодеваться у себя в кабинете.

Пибоди с улыбкой застегнула куртку.

— Сегодня я горжусь тем, что ношу форму. То есть я всегда горжусь, но сегодня особенно.

— Потому что штаны тебе велики?

— Ну и поэтому. Но прежде всего из-за Трухарта. Я горжусь тем, что надеваю ее ради Трухарта.

Да, ради Трухарта, подумала Ева, доставая коробку с медалями.

Когда она вошла в зал, Бакстер, сменивший модный костюм на полицейскую форму, уже сидел в первом ряду.

— Чуть не опоздали, лейтенант.

— Время еще есть. Слушай, ты должен со мной поменяться — стоять на сцене рядом с Трухартом.

Бакстер поднялся на ноги.

— Благодарю за предложение, но Трухарт заслуживает того, чтобы стоять рядом со своим лейтенантом. А я буду сидеть здесь, в центре первого ряда — тебе тоже занял местечко, Пибоди, — и наслаждаться моментом. Вон его мама и девушка. Скажите им что-нибудь.

— Скажу — после церемонии.

Ева обошла сиденья сзади, пробираясь сквозь море синих форм, и тут заметила майора Уитни, который стоял в стороне и беседовал с шефом Тибблом. Она двинулась было к Трухарту, показавшемуся ей сейчас совсем юным, слегка бледным и свежим, как майская роза, однако Уитни сделал ей знак приблизиться.

— Майор Уитни, шеф Тиббл, отличный сегодня день.

— И впрямь. — Уитни, широкоплечий мужчина, казавшийся приземистым рядом с высоченным Тибблом, обвел глазами собравшихся.

— Хорошо, что вы смогли прийти, шеф. Это очень многое значит для тех, кто вступает сегодня в должность.

— Для меня тоже, — ответил Тиббл. — Прежде чем начнется церемония, хотел бы узнать, как продвигается расследование исчезновения сенатора Миры.

— Мы с детективом Пибоди только что вернулись из Института Миры. Насколько можно судить, никто из персонала не знал, что сенатор исчез. Он не сообщил администратору имени того человека, с которым должен был встретиться в Сохо, и отпустил шофера сразу же по приезде. Я обратилась к детективу Хэнсону из отдела по розыску пропавших без вести. Думаю, он уже продолжил расследование в институте. Мы с Пибоди собираемся опросить женщин, с которыми сенатор состоял в отношениях в течение последнего года. У меня есть сведения, что он регулярно принимал их в принадлежащем институту люксе в отеле «Палас».

Тиббл стиснул зубы и покачал головой:

— Журналисты набросятся на дело, как львы на антилопу… Требований выкупа пока не поступало?

— Насколько мне известно, нет.

— Сами понимаете: работать нужно так, чтобы комар носа не подточил. Когда история просочится в прессу, сенатора растерзают на части, однако отдел и само расследование тоже окажутся в центре внимания.

— Ясно, сэр.

— А пока давайте поздравим офицеров. Наслышан о вашем парнишке, лейтенант.

— Моем парнишке, сэр?

Тиббл улыбнулся, отчего морщины вокруг глаз обозначились резче.

— О Трухарте. Вы хорошо его подготовили.

— Трухарта готовил детектив Бакстер. Это его заслуга.

— Непременно ему передам. А теперь извините.

Когда Тиббл отошел на достаточное расстояние, Уитни повернулся к Еве. Его круглое чернокожее лицо было сурово.

— Посылать в жопу супругу бывшего сенатора неразумно и непрофессионально.

— Так точно, сэр. Прошу прощения за любые неудобства, которые причинила вам и отделу моя несдержанность.

— Моя жена велела ей катиться ко всем чертям.

— Что, простите?

Хотя голос Уитни оставался спокойным и серьезным, в глазах плясали веселые искорки.

— Анна состояла в тех же благотворительных комитетах, что и Мэнди Мира. Обычно гнев моей жены проявляется как холодное презрение.

— Я в курсе, — не подумав, брякнула Ева, но Уитни только усмехнулся.

— Однако Мэнди Мире удалось довести ее до белого каления, и Анна, среди прочего, велела ей катиться ко всем чертям. Теперь жена наотрез отказывается состоять в одних комитетах с супругой сенатора или как-то с ней взаимодействовать. Прошлым вечером, когда Анна услышала мой разговор с Мэнди Мирой, она пришла в восторг и с удовольствием обсудила случившееся с нашей собственной Мирой, когда та мне позвонила. Однако официально я не могу потворствовать вашему поведению.

— Понимаю, сэр.

— Считайте, что я сделал вам выговор. — Лицо Уитни опять стало строгим. — А теперь давайте поздравим наших бравых копов и вернемся к работе.

Ева вышла на сцену вместе с другими старшими офицерами и их подопечными. Пока Тиббл с Уитни произносили речи — к счастью, короткие, — остальные стояли по стойке «вольно». Оглядев зрителей, Ева обнаружила, что все до единого копы из ее отдела сидят в зале. Приятно сознавать, что они — и детективы, и патрульные — пришли поддержать Трухарта, хотя и непонятно, кто, черт побери, занимается делом. Кроме того, Ева увидела в зале Фини, Макнаба, Миру, которая, как и Трухарт, казалась немного бледной, и, к своему удивлению, Морриса. Когда очередного офицера называли по имени, он подходил к Уитни. Ему вручали значок детектива, после чего майор произносил несколько слов, и они фотографировались на память. Среди аплодирующих зрителей легко было узнать членов семьи — по блестящим от слез глазам.

— Детектив третьей степени Трой Трухарт!

Раздались бурные аплодисменты, и Еве каким-то чудом удалось сохранить серьезное выражение лица, даже когда копы из ее отдела начали свистеть и топать ногами. Трухарт, уже не бледный, а раскрасневшийся, пересек сцену и принял из рук Уитни золотой значок детектива.

— Лейтенант Даллас заметила ваш потенциал, — негромко сказал Трухарту Уитни. — Детектив Бакстер его развил. Но этот значок вы получаете благодаря собственным качествам. Поздравляю, детектив!

— Спасибо, сэр. Спасибо, майор. Я не разочарую ни их, ни вас.

Трухарт поднял значок, позируя на камеру, а потом поступил как нельзя более верно: посмотрел прямо на Бакстера, прежде чем перевести взгляд на мать и возлюбленную. Затем он повернулся, чтобы занять прежнее место в глубине сцены, и послал Еве такую праздничную улыбку, что хватило бы на Рождество, День независимости и Новый год.

В конце получившие повышение копы один за другим спустились со сцены под аплодисменты зрителей, и Ева задумалась, сможет ли эхо этих аплодисментов хотя бы отчасти заглушить те оскорбления, которые им ежедневно придется выслушивать во время дежурства.

Ева хотела пройти сквозь зал, потратить пять-десять минут на то, чтобы поговорить с теми, с кем поговорить необходимо, потом потихоньку ускользнуть, переодеться и продолжить работу. Но Трухарт уже поджидал ее.

— Лейтенант!

— Дай-ка взглянуть… — Ева протянула руку, и Трухарт подал ей значок. — Красота. Следите, чтобы он оставался таким же блестящим, детектив Трухарт.

— Так точно! Просто хотел вас поблагодарить. Если бы не вы, мне бы здесь не стоять, не получить значка.

— Ты прошел хорошую подготовку у Бакстера, а в остальном добился этого сам.

— Не хотелось бы начинать первый день в качестве детектива с того, чтобы противоречить своему лейтенанту, но я бы, наверное, до сих пор подбирал трупы на улицах, если бы вы не предоставили мне шанс и не отдали под начало Бакстеру. Увидели, что я справлюсь, — ну, на то вы и лейтенант.

— В чем-то ты прав. Поздравляю, детектив!

Ева протянула Трухарту руку. Он пожал ее и тяжело сглотнул.

— Знаю, вы этого не любите…

Он притянул ее к себе и стиснул в объятиях.

— Ну хватит, хватит…

Вспомнив о важности момента, Ева потрепала Трухарта по спине и тут же отстранила его другой рукой, чтобы не уронить профессионального достоинства.

— Решил перехватить вас тут, пока мы не вышли к остальным. Подумал, что обниматься на глазах у всех вам бы не понравилось.

— Правильно подумал. А теперь подойди к матери.

— Так точно!

Когда Ева уходила, Трухарт обнимался с матерью. Его девушка — как бишь ее зовут?.. — смотрела на них с сияющей улыбкой на лице, а вокруг толпился чуть ли не весь отдел в полном составе.

Ева незаметно ускользнула, чтобы перекинуться парой слов с Мирой.

— Как мистер Мира?

— Настоял, чтобы я поехала на церемонию. Наша дочь с ним, так что… На самом деле все в порядке. Он даже порывался поехать в университет, но я запретила. Пусть еще денек отдохнет.

— Вы плохо спали.

— Да, плохо. Многие дорогие мне люди ежедневно рискуют жизнью. Такова уж работа полицейского. Некоторые из них погибли, другие искалечены. Постепенно к этому привыкаешь и учишься как-то справляться. Но Деннис… Он ведет тихую жизнь, и мне даже в голову не приходило, что ему могут причинить вред.

Мира замолчала и перевела дыхание.

— Я поговорила с губернатором, — продолжила она.

— Серьезно?

— Не только у Мэнди есть связи. — Теперь голос Миры звучал спокойно и деловито. — Губернатор понимает ситуацию, а поскольку знаком с Мэнди лично… В общем, с этой стороны проблем не будет.

— Хорошо.

— С Мэнди я тоже поговорила.

— Да вы время даром не теряете!

— Я читаю ее как открытую книгу и умею с ней обращаться. Новостей от Эдварда она не получала, похитители на связь не выходили. Мэнди скорее злится, чем волнуется. Если бы не Деннис, я посоветовала бы вам бросить это дело…

— Послушайте, я дело не брошу, хотя возможность получить ордера есть только у Хэнсона, и он, наверное, продвинется дальше моего. Но мы продолжаем расследование, и я буду держать вас в курсе. Мне нужно сказать что-нибудь матери Трухарта, а потом мы с Пибоди побеседуем с последней любовницей Эдварда.

Мира положила руку Еве на плечо.

— Он вам за это спасибо не скажет, даже если сведения, которые вы получите, помогут спасти ему жизнь.

— Слава богу, я работаю не ради благодарностей.

Ева подошла к матери Трухарта. Пришлось вытерпеть еще одни объятия — на этот раз несколько слезливые.

— Спасибо, лейтенант! Трой мечтал об этом с детства, и вы помогли осуществить его мечту. Вчера вечером я спросила, чего он хочет теперь, когда стал детективом. Он ответил, что хочет стать таким же отличным копом, как вы.

— Миссис Трухарт…

— Полин, зовите меня Полин. Я рада, что вы ставите для него такую высокую планку. Не хотелось бы, чтобы он стремился к чему-то меньшему. Знайте, Трой будет каждый день гордиться тем, что получил значок детектива, а я буду гордиться им.

Еве хотелось улизнуть, приступить поскорее к работе, но она не смогла промолчать.

— Трухарт сообразительный и наблюдательный. Вдумчиво подходит к решению проблемы. Внешность тоже подходящая. Он симпатичный и какой-то домашний. Некоторые считают, что он мягкотелый и его легко обмануть, но это не так. А еще у Трухарта безупречный кодекс чести, так что вам действительно есть чем гордиться, ведь именно вы привили ему это.

— Спасибо, спасибо большое. — Голос миссис Трухарт дрогнул, а глаза наполнились слезами. — Простите… такой день…

Она стиснула руку Евы и заспешила прочь.

— Ты сказала именно то, что нужно. — Рядом с Евой возникла Пибоди.

— Она опять расплакалась.

— Матерям это свойственно.

— Давай выберемся отсюда и займемся тем, что свойственно копам.

— А как же торт?

— Штаны тебе велики, забыла?

— Черт… — Пибоди заспешила вслед за Евой, оглядываясь на стол с угощением. — Раз они велики, маленький кусочек торта не повредил бы.

— Раз они тебе велики, ты можешь быстрее их стащить и заняться делом.

С тяжким вздохом Пибоди вошла в лифт вслед за Евой.

Переодевшись в штатское, Ева заскочила к себе в офис, чтобы позвонить Хэнсону. Вестей от сенатора Миры или его похитителей по-прежнему не было. Хэнсон с напарником собирались допросить Винни, шофера Эдварда, и уже успели побеседовать с Сайласом Гринбаумом. Они займутся сотрудниками института, пока Ева с Пибоди объезжают любовниц.

К тому времени как Ева вышла из кабинета, Дженкинсон все в том же полосатом галстуке уже сидел за своим столом, Сантьяго — за своим. Кое-кто из патрульных тоже вернулся.

— Сегодня вообще кто-нибудь работает?

— Все под контролем, Даллас. — Зная ее острый глаз, Дженкинсон торопливо стряхнул с одежды крошки торта. — Классная церемония.

— Да, классная. А знаешь, что еще классно? Ловить подонков.

— Люблю это дело даже больше, чем торты, — ухмыльнулся Сантьяго.

Пибоди метнула на него обиженный взгляд.

— Ребята, вы нарочно, что ли?!

— В таком случае поймайте мне парочку подонков, — сказала Ева. — Пибоди, за мной!

— Идешь по горячему следу, Даллас?

Ева на ходу оглянулась на Дженкинсона.

— Скажу, когда сама буду знать. Даже не смей ныть по поводу торта, — предупредила она, входя в лифт. Пибоди обиженно надула губы. — Побеседуем с младшей из его подружек в галерее, где она работает, но сначала осмотрим место преступления. Хочу взглянуть еще раз, да и тебе ознакомиться не помешает.

— Мира сказала, что с мистером Мирой все в порядке. Однако вид у нее взволнованный, а я почти никогда не видела ее взволнованной.

— Она справится.

Им крупно повезло: по пути вниз лифт останавливался всего раз пять, и вошло не больше десятка попутчиков.

— Объедем всех известных нам любовниц, — объявила Ева, садясь в машину. — Допустим, Эдвард все еще встречается с художницей, но она уже начинает вякать. «Ой, дедушка-сенатор…»

— Бе-е!..

— Есть маленько. Так вот, она говорит: «Если бы ты развелся, мы смогли бы все время быть вместе!» А он: «Ну-ну, деточка…»

— Фу, фу, гадость какая!

— «Не могу же я бросить жену. А как же деньги, приличия и т. д. и т. п.? Лучше скушай мороженку».

— Меня тошнит. Даже торта больше не хочется. Так что спасибо.

— Всегда пожалуйста. А может, у нее есть более подходящий по возрасту, но бедный любовник, и они решают угрозами и побоями выжать из сенатора немного бабла. Начать с пары фингалов, потом перейти к шантажу. Тут входит мистер Мира, они впадают в панику и меняют план действий.

— Мне нравится.

— Или предыдущая любовница тлеет-тлеет и наконец закипает, потому что сенатор променял ее зрелую задницу на какую-то малолетнюю потаскушку. Так пусть же заплатит за это!.. Тут тоже нужен подельник.

— Чтобы, претворяясь риелтором, заманить сенатора в дом.

— А потом: «Сюрприз! Ах ты, старый кобель, сейчас мы тебя отделаем!» — Ева притормозила на светофоре. — Все эти сценарии меня не вполне устраивают, но хотя бы дают отправную точку.

Она какое-то время перебирала возможные варианты и наконец нашла еще один.

— У Макдональд железное алиби. Хэнсон проверит, но оно подтвердится. Может, Макдональд спала с Эдвардом, или у них еще какие-то счеты, и она нанимает кого-нибудь, чтобы с ним разобраться. Надо взглянуть на ее финансы. Мы имеем дело не с профессионалом, однако юрист, тем более занимающийся политикой, наверняка знает парочку сомнительных типов.

По дороге к особняку Ева изучала окрестности.

— Тихий, добропорядочный, богатый район. Опрос соседей ничего не дал: большинство было на работе или занималось своими делами. В такой мерзкий денек кто же станет глазеть в окно и проверять, не происходит ли чего-нибудь необычного на улице или в соседнем доме? Преступникам просто повезло, и это меня беспокоит. Они сумели вытащить из дома и погрузить в машину раненого человека, и никто ничего не заметил.

— Повезло, что день был мерзкий и пасмурный, а не солнечный?

— Да, такое заранее не спланируешь.

Ева вылезла из машины, оглядела особняк.

— Красивый дом, — заметила Пибоди. — Старый. Вернее, старинный и величественный. Понимаю, почему мистер Мира не хочет его продавать.

— Ему важнее то, что внутри — я не о вещах. Воспоминания, чувства, образы прошлого. А главное, он обещал. Если бы Эдвард Мира хоть немного понимал своего кузена, то знал бы, что мистер Мира не отступится от данного слова.

— Подожди-ка! А что, если это такая уловка, чтобы заставить мистера Миру отступиться?

Они прошли в калитку. Пибоди продолжала развивать свою идею, разматывая на ходу шарф.

— Сенатор инсценирует собственное похищение, а когда мистер Мира чуть с ума не сходит от беспокойства, ему звонят псевдопохитители. «Дайте согласие на продажу дома, иначе вашему кузену несдобровать»?

— Кто же в такое поверит?

— Ты сказала, что сенатору нужны деньги, так? Псевдопохититель заявляет, что Эдвард ему должен. «Продайте дом, чтобы я мог получить свои деньги, а не то я убью его».

Ева нахмурилась, подумала немного.

— Пожалуй, да, тоже отправная точка — не менее правдоподобная, чем… Печать сорвана.

Она сделала Пибоди знак остановиться и внимательно осмотрела полицейскую печать, которую вчера сама наложила на дверь.

— Кто-то проник внутрь. Включить запись.

Не говоря больше ни слова, обе достали оружие.

Ева приблизилась к двери, глянула на Пибоди и кивнула.

Они вошли в дом: одна пригнувшись, другая выпрямившись, одна целится вправо, другая — влево.

Держа оружие наготове, Ева выпрямилась и подняла взгляд.

С люстры свисало тело Эдварда Миры: лицо потемнело от синяков, горло покрыто запекшейся кровью. Бывший сенатор был совершенно обнажен, если не считать напечатанного на принтере плаката на груди: «ПРАВОСУДИЕ СВЕРШИЛОСЬ».

— Похоже, это все-таки была не уловка.

— А если уловка, то явно что-то пошло не так. Давай обыщем дом и сообщим в Центральное.

Глава пятая

Они обыскали дом, записывая каждый шаг. Пока Пибоди звонила в Центральное, Ева нашла механизм, опускающий люстру. О его существовании она знала только потому, что в ее собственной прихожей был такой же.

— Можно чистить люстру, не залезая на стремянку, — объяснила она Пибоди.

— Удобно. Черт, хорошо же его уделали, прежде чем вздернуть.

— Думаю, повесили еще живым. Порезы на шее, скорее всего, нанес себе сам. Частицы кожи и кровь под ногтями тоже, вероятно, принадлежат ему. Но это установит судмедэксперт, как и причину смерти.

Ева открыла принесенный Пибоди чемоданчик с полевым набором. Пока изолировались, она продолжала рассматривать тело.

— Били по лицу и по гениталиям, раздели догола. Личные счеты. Причем крупные. Возможно, сексуального характера.

— На попытку шантажа точно не похоже. Может, одна из тех женщин, с которыми он спал? С другой стороны, ты права — как ей удалось выволочь его из дома? Видимо, не обошлось без сообщника.

Ева достала набор инструментов и измерительных приборов. Первым делом установила личность с помощью идентапада.

— Убитый — Мира, Эдвард Джеймс. Шестьдесят восемь лет. На лице множественные порезы и кровоподтеки. Обе скулы, похоже, сломаны, выбито несколько зубов. — Ева надела очки-микроскопы. — Пибоди, проверь время смерти. Вряд ли побои нанесены кулаками. Возможно, резиновой дубинкой. Скорее всего, с утяжелителем. То же касается гениталий, хотя в паховой области присутствуют какие-то… следы от уколов, что ли?

— Смерть наступила в три тридцать шесть.

— Значит, перед смертью его довольно долго избивали. На запястьях кровоподтеки. Взгляни, как расположены.

Трупное окоченение еще не прошло, поэтому Ева показала на собственных руках — соединила ладони и подняла над головой.

— Похоже, его связали и подвешивали за руки — видишь, как расположены кровоподтеки? На лодыжках синяков нет. Пинали по яйцам, много раз подряд. А вот неглубокие следы от уколов… Думаю, туфли с этими дурацкими заостренными носками.

— Значит, убийца — женщина.

— Я видела такие и на мужчинах, хотя согласна, скорее всего, женщина. Месть на сексуальной почве. «Буду пинать тебя по яйцам, ублюдок, пока не отвалятся!» — по-моему, так. А еще его насиловали.

Плечи Пибоди поникли.

— Что?!

— Ты не смотрела на тело со спины. Анус разорван и окровавлен. Сенатора насиловали каким-то предметом. Личные счеты на сексуальной почве, тщательно разработанный план. Его привезли обратно в дом. Может быть, изначально пытать хотели именно здесь.

— Но пришел мистер Мира…

— У них была машина и место, куда отвезти сенатора. Возможно, это план Б. Возможно, они с самого начала собирались забрать его с собой, потом привезти обратно и повесить.

Ева села на пятки.

— Готова поспорить, сенатора привязали к люстре и дождались, пока он начнет приходить в себя — пока очнется и сможет чувствовать и сознавать, что с ним происходит. Потом нажали кнопку и наблюдали, как он взмывает все выше, пытаясь разорвать веревку, как задыхается, раздирает себе горло ногтями. Когда месть настолько личная, хочется, чтобы обидчик чувствовал приближение смерти, хочется самому видеть ее наступление.

— Кто пойдет на такое из-за любовной интрижки? Неужели женщина способна настолько рассвирепеть лишь потому, что ее бросили?

— Конечно. Разумеется, это означает, что она совершенно чокнутая, но разве мало в мире чокнутых? Сообщник в таком случае тоже совершенно чокнутый.

Ева встала на ноги и на секунду прикрыла глаза, чтобы четче увидеть картину.

— Итак, вчера убитый приезжает сюда, чтобы поговорить о продаже дома, который он не может продать без согласия мистера Миры, а мистер Мира согласия давать не собирается. Сенатор сам впускает убийц. Возможно, чокнутая любовница притворилась вменяемой и предложила познакомить его с риелтором. Возможно, пришла неожиданно. В любом случае сенатора отводят в кабинет.

Ева обогнула труп и сделала несколько шагов в глубь прихожей.

— Он не был связан — по крайней мере, мистеру Мире так не показалось, экспертиза установит. Значит, ему угрожали шокером. Один держит на мушке, другой лупит по лицу. Приезжает мистер Мира, окликает кузена по имени, идет в кабинет. К нему убийцы шокер не применяют, просто бьют по голове.

Ева ходила из угла в угол, прокручивая в голове разные варианты. Это было уравнение с переменными, и картинка менялась в зависимости от того, какие значения она в него подставляла.

Недовольная результатом, Ева начала сначала.

— Давай вернемся назад и прикинем время. Долго ли находился в их власти убитый до приезда мистера Миры?

— Ты сказала, что убийцы уже начали избивать сенатора — что мистер Мира заметил следы побоев.

— Подбитый глаз, когда планируешь такое завершение?.. Да они едва приступили! В кабинет сенатора отвели не силой, а просто в ходе осмотра. А там уже набросились.

Чтобы удостовериться, Пибоди прошлась по коридору, заглядывая в комнаты, и остановилась на пороге кабинета. Да, теперь она тоже могла себе представить такую картину.

— Если сенатор знал одного из убийц — а он наверняка знал, потому что счеты у них личные, — беспокойства он не испытывал.

— Вот именно. Не чувствовал угрозы. Промотаем вперед. Мистер Мира лежит на полу без сознания. Совсем чокнутые его бы прикончили. Значит, убийцы не совсем чокнутые. Они решают забрать сенатора с собой — отвезти куда-нибудь, где можно спокойно поквитаться. Один из убийц достаточно соображает в технике, чтобы прихватить жесткий диск со станции безопасности.

— Выходит, не совсем чокнутые и не в полной панике.

— Верно. У них есть план, и они не теряются — следуют ему до конца.

— А как сенатора смогли увезти? Допустим, убийцы надеялись, что в такую погоду их не заметят. Но как его заставили идти?

— Применили шокер? Слегка, чтобы обездвижить. Или накачали наркотиками. Моррис проверит. Убийцы сажают Эдварда в машину. На месте им приходится проделать все то же самое в обратном порядке: вытащить сенатора из машины и отвести туда, где они собираются его пытать. Кое-какие подробности расскажет сам убитый: применили ли к нему шокер, накачали транквилизаторами или просто запугали. Все это выяснит Моррис. — Ева огляделась. — Не думаю, что дело в доме. Продажа дома — всего лишь уловка, чтобы заманить сенатора в ловушку и забрать с собой. Его повесили здесь. Значит, хотели, чтобы тело нашли. А еще хотели произвести определенный эффект.

— «Правосудие свершилось», — прочла Пибоди. — Возможно, месть за то, что Эдвард кого-нибудь засадил или, наоборот, не засадил. А женщина охмурила его, чтобы подобраться к нему поближе, собрать информацию, втереться в доверие.

— Возможно. Версию мы проработаем. Если дело действительно в том, что Эдвард засадил или не засадил кого-то за решетку, то наверняка по обвинению в изнасиловании. Каким-то образом все это связано с изнасилованием.

— Потому что его самого насиловали.

— Сделать такое с человеком и называть правосудием?.. Это месть, а с помощью секса мстят только за секс. Так что тут явно замешано изнасилование. По крайней мере, мне видится именно так.

В дверь постучали.

— Наверное, чистильщики или бригада из морга. Впусти их, и давай отправим кого-нибудь опросить соседей: не заметил ли кто-нибудь прошлой ночью машины рядом с домом или света в окнах. И пусть еще раз уточнят про вчерашний вечер, между шестнадцатью и восемнадцатью часами, просто на всякий случай.

Ева еще раз взглянула на Эдварда Миру. Вряд ли он вызвал бы у нее симпатию при жизни, но в смерти он принадлежал ей.

Когда Пибоди впустила ребят из морга, Ева достала телефон и вошла в кабинет. Затем тяжело выдохнула и позвонила Мире.

— Ева… — Мира даже глазом не моргнула и не дала ей слова вымолвить. — Эдвард мертв.

— Сожалею.

— Не нужно. Где вы? Что случилось?

— В доме на Спринг-стрит. Об этом тоже сожалею. Официально причину смерти определить не могу. Когда Моррис…

— Ева!

Черт, подумала она.

— На лице и гениталиях следы побоев. Его насиловали каким-то предметом.

— Боже мой…

— Судя по следам на запястьях, руки связывали над головой. Скорее всего, когда Эдварда повесили на люстре в прихожей, он был еще жив. На шее висел плакат с надписью: «Правосудие свершилось».

— Ясно. — Мира прикрыла глаза и потерла лоб. — Личные счеты на сексуальной почве…

— Я не прошу вас составить портрет преступника — по крайней мере, пока. Дайте себе время оправиться. Не знаю, что именно вы скажете мистеру Мире…

Мира открыла глаза.

— То же, что вы сказали мне, естественно.

— Хорошо. Нам придется еще раз с ним поговорить. Мне очень жаль.

— Не извиняйтесь, — отрезала Мира, подняв руку. Явно успела прийти в себя. — Не извиняйтесь, — повторила она уже спокойнее. — Мы с мужем хотим, чтобы вы сделали все, что нужно, все, что в ваших силах, чтобы найти того, кто это сделал. Деннису приехать в Центральное?

— Нет, не надо. Я сама приеду. Сначала сообщу ближайшим родственникам, а потом поговорю с мистером Мирой, прежде чем ехать в управление. Официально я не могу консультироваться с вами по этому делу.

— Конечно. Конфликт интересов. Я еще плохо соображаю.

— Однако неофициально попрошу вас составить портрет преступника, только позже. Сейчас отправляйтесь домой. Вам лучше быть рядом с мистером Мирой, когда я буду его допрашивать. Я позвоню Уитни, потом заеду поговорить с женой убитого, так что успеете добраться до дома.

— Да, вы правы. Отправлюсь минут через пять.

— Еще кое-что. Я сообщу обо всем Надин Ферст.

— О… — вздохнула Мира.

— Информация так и так просочится в СМИ. Я сообщу Надин, чтобы она смогла первой осветить произошедшее. Фильтруйте все входящие звонки: как только новость попадет в эфир, журналисты захотят поговорить с вами и с мистером Мирой. Подготовьте заявление для прессы.

— Я знаю, что делать, и обо всем позабочусь. Поступайте так, как считаете должным.

— Буду у вас часа через полтора.

Ева обернулась — на пороге стояла Пибоди.

— Чистильщики прибыли, наши ребята проводят опрос. Катафалк на пути в морг. Я сделала отметку, чтобы тело попало прямо к Моррису.

— Значит, с этим все. Здесь мы закончили. Теперь нужно сообщить жене убитого.

— Ненавижу эту обязанность.

— На сей раз она покажется тебе особенно неприятной.

Прежде чем покинуть место преступления, Ева позвонила Уитни.

— Тиббл прав насчет СМИ, — заметил он. — Особенно учитывая сексуальный подтекст убийства.

— Да, сэр. Я собираюсь позвонить Надин Ферст. Уж лучше пусть первый сюжет сделает человек, которому я доверяю. Человек, знакомый с супругами Мира. Что бы ни началось потом, первый репортаж будет честным.

— Хорошо. А я поговорю с Тибблом и консультантом по связям со СМИ. И помните, Даллас: действуйте так, чтобы комар носа не подточил!

— Поехали, — сказала Ева напарнице, когда Уитни повесил трубку. — С Надин поговорю по дороге.

Сев за руль, она первым делом позвонила Надин. Журналистка, которая, как всегда, выглядела так, будто готовилась выйти в прямой эфир, поприветствовала ее ослепительной улыбкой.

— Даллас! А мы с твоим обольстительным мужем как раз осматриваем пентхаус. Если бы Рорк шел с ним в комплекте, купила бы не задумываясь.

— Заведи собственного. А теперь включи журналистский режим.

Зеленые кошачьи глаза Надин так и впились в Еву.

— Что у тебя?

— Менее часа назад мы с Пибоди обнаружили труп бывшего сенатора Эдварда Миры в доме, принадлежавшем его бабушке с дедушкой.

— Черт, черт, черт! Подожди, возьму диктофон!

— Просто слушай. Жертву жестоко избили и повесили, предварительно изнасиловав.

— Господи… Это же бомба!

— Вчера около семнадцати двадцати пяти, согласно бортовому журналу скоростного такси, в котором он ехал, кузен сенатора Деннис Мира — нет, лучше профессор Мира — вошел в дом, увидел избитого сенатора и попытался ему помочь, после чего на него напали сзади и нанесли удар по голове. Профессор Мира вызвал полицию. С тех пор следователи безуспешно пытались установить местонахождение сенатора, которого, как полагают, удерживали где-то против воли, прежде чем отвезти обратно в дом деда. Главный судебно-медицинский эксперт устанавливает время и причину смерти. Старший следователь от комментариев пока воздержался, однако отдел обещает сделать официальное заявление, как только все подробности будут подтверждены.

— Черт, умеешь ты ошарашить!

— Мне нужно сообщить ближайшим родственникам. Не выпускай историю в эфир, пока Пибоди не даст отмашку.

— Договорились. Как Деннис? С ним все в порядке?

Ева перевела дыхание. Заводить друзей она не умела, но если уж заводила, то могла положиться на них во всем.

— Я сливаю тебе информацию по двум причинам: во-первых, ты будешь ждать отмашки, а во-вторых, ты спросила про мистера Миру. С ним все хорошо. Его ударили по голове, но чувствует он себя нормально.

— А теперь мой долг, как журналиста, спросить, подозреваешь ли ты кого-нибудь.

— Нет, потому что расследование только началось. Раз уж ты все равно с Рорком, передай ему, что я разрешаю рассказать тебе про дедов дом. Подробности все равно выплывут — уж лучше раскрыть их с самого начала. Главное, никаких намеков, что мистер Мира в числе подозреваемых. Он свидетель и жертва нападения, все.

— Я-то думала, ты знаешь меня лучше.

— Знаю. Поэтому и позвонила еще прежде, чем сообщить ближайшим родственникам. Пибоди даст отмашку, как только мы с ними поговорим. А сейчас мне пора.

— Мне тоже.

Обе повесили трубку, и Ева хмуро уставилась на плотный поток машин.

— Как собираешься поступить с мистером Мирой?

Ева нахмурилась еще сильнее.

— Что значит «поступить»?

— Послушай, я прекрасно знаю, что он тут ни при чем. Я насчет слов Уитни: «Действуйте так, чтобы комар носа не подточил». Мистер Мира последним видел сенатора живым. К тому же у них с убитым были натянутые отношения — отчасти из-за того самого дома, в котором нашли тело. Я понимаю, как бы мы поступили, если бы не знали и не любили мистера Миру…

— Да не подточит этот чертов комар своего дурацкого носа, не подточит!

— Просто не хочу сбить тебя с ритма.

— Не собьешь.

К тому времени как Ева затормозила перед сверкающим небоскребом, она была уже на взводе. Незнакомый швейцар в костюме белого медведя тут же направился к ним. Ева выскочила из машины, сунула ему под нос полицейский значок.

— Полиция, по полицейскому делу. Это полицейская машина, и она останется там, где стоит. Будете возражать — моя напарница арестует вас за препятствование правосудию и расследованию и отвезет прямехонько в Центральное управление.

Смуглое лицо швейцара сделалось непроницаемым.

— Я же ни слова не сказал!

— Очень умно с вашей стороны. А теперь дайте нам допуск в апартаменты Эдварда и Мэнди Миры.

Швейцар поморщился:

— Послушайте, я должен следовать инструкции. Вы делаете свою работу, а я — свою. Мне нужно получить разрешение от личной охраны супругов Мира.

— Так вперед.

Вслед за швейцаром они подошли к зданию. Он оказался достаточно вежлив — или вышколен, — чтобы придержать для них дверь.

— Минуту, пожалуйста.

Швейцар подошел к тому же компьютеру, по которому говорил вчерашний, и ввел код.

— Хэнк, говорит Джона. Тут у меня пара копов, которые…

Ева оттолкнула Джону в сторону.

— Хэнк, говорит лейтенант Даллас. Некогда тянуть резину. Дайте допуск нам с напарницей — чем скорее, тем лучше.

— Мне о собственной шкуре думать надо. Миссис Мира внесла вас в черный список.

— Она должна меня выслушать. Если откажется, узнает о случившемся из новостей — так ей и передайте.

— А, черт с ним. Все равно место паршивое. Даю допуск. Джона, пропустите их обеих.

— Вас понял.

— Дорогу я знаю, — сказала Ева швейцару и подошла к тому же лифту, что в прошлый раз.

— Стильненько, — заметила Пибоди, когда они вошли в кабинку.

— Тут повсюду глаза и уши, — предупредила Ева.

— Правда? — Мурлыча что-то себе под нос, Пибоди огляделась по сторонам, понюхала розы. — Часто используешь новое додзё?

— Пару раз в неделю. Учусь быть медведем, петухом, журавлем, тигром и драконом. Целый зоопарк. К концу занятия как-то незаметно начинает нравиться.

— А я бы не отказалась побыть драконом, — задумчиво произнесла Пибоди.

Хэнк встретил их обиженным взглядом.

— Пообещала, что велит сенатору устроить мне нагоняй. У вас ровно три минуты, после чего она звонит губернатору.

— Думаю, она не сделает ни того ни другого. Открывайте дверь, Хэнк.

Охранник покачал головой, но все же открыл.

Мэнди стояла посреди комнаты — руки крестом на груди, подбородок поднят, взгляд исполнен презрения.

— Это вторжение на частную территорию! Ровно через три минуты десять секунд я позвоню губернатору и своим адвокатам.

— Миссис Мира, вынуждена с прискорбием сообщить, что ваш муж убит. Сожалею о вашей потере.

Щеки Мэнди вспыхнули, словно два красных флага.

— Что это значит? Да как вы смеете заявляться сюда и говорить мне такое?!

— Его тело со следами побоев обнаружили повешенным на люстре в прихожей дома на Спринг-стрит. Тело отвезли на экспертизу к главному судмедэксперту, который установит точную причину смерти.

Щеки Мэнди побледнели, в лице не осталось ни кровинки, однако голос звучал по-прежнему громко и яростно.

— Вы лжете!

— Я старший следователь по делу о смерти вашего мужа и пришла, чтобы вас уведомить. Мы понимаем, что вам тяжело, но у нас есть несколько вопросов. Ответы помогут найти убийцу вашего мужа.

— Убирайтесь! Прочь из моего дома! Вы просто лжете! Лжете, чтобы меня позлить!

— Сами знаете, что не лгу.

Мэнди покачнулась, и Хэнк тут же бросился к ней, придержал за локоть.

— Миссис Мира, мэм, вам лучше присесть. Сядьте, а я принесу воды.

— Вы лжете… — повторила Мэнди дрогнувшим голосом.

Ева подошла к ней. Мэнди не плакала — просто сидела, белая как полотно. Потрясение в ее глазах казалось вполне искренним.

— Около часа назад мы с напарницей вошли в дом на Спринг-стрит и обнаружили тело вашего мужа. Я офицер полиции, миссис Мира, работаю в отделе по расследованию убийств. Я никогда не лгу, если дело касается убийства. Скажите, кто мог желать смерти сенатора Миры?

— Никто бы этого не сделал! Никто бы не посмел!

— Однако кто-то все-таки сделал. Кто-то посмел. Его пытали. Вы меня слышите? Ему намеренно причиняли боль, прежде чем убить. Кто хотел бы причинить боль вашему мужу?

— Не знаю. Уходите.

Пибоди сделала еще одну попытку. Голос ее звучал сочувственно и успокаивающе.

— Хотите, мы кому-нибудь позвоним? Родственникам, друзьям?

— Не нужна мне ваша помощь. Убирайтесь! Убирайтесь, пока я не велела выставить вас вон!

Хэнк подбежал к Мэнди и предложил ей воды, но она выхватила стакан у него из рук и швырнула через всю комнату.

— Убирайтесь! Все убирайтесь!

— Если у вас появятся вопросы или вы захотите сделать заявление, можете позвонить мне в Центральное.

На пороге Ева обернулась: Мэнди по-прежнему сидела неподвижно, сцепив пальцы в замок. Взгляд у нее был потрясенный, но глаза сухие.

— Уходите? — спросила Ева, когда Хэнк вышел вслед за ними и плотно притворил за собой дверь.

— Останусь пока — на всякий случай. Даже не знаю, что сказать. Можно я позвоню ее сыну и дочери?

— Звоните. И не забудьте сообщить им мое имя. — Ева вошла в лифт вслед за Пибоди. — Удачи, Хэнк.

— Жуткая женщина! — выпалила Пибоди. — У меня от нее просто мурашки по коже.

— Она такая, какая есть, а мы сделали то, что должны были сделать.

Пока ехали к дому Денниса и Шарлотты Мира, голова у Евы пульсировала от неотступной боли. Опять же, она сделает то, что должна. И на сей раз никто не станет обвинять их во лжи или швыряться стаканами. Возможно, именно поэтому ей еще тяжелее.

Ева оставила машину примерно в квартале от живописного дома супругов Мира. Шагая по улице, она сунула руки в карманы и нащупала перчатки, о существовании которых совсем позабыла. Зато не успела их потерять.

Дверь открыла девушка с соболино-черными волосами и голубыми глазами Миры и худощавым сложением Денниса. Джиллиан, вспомнила Ева. Дочь-неоязычница, живущая в… ах да, в Новом Орлеане.

— Здравствуйте, Даллас. Добрый день, Пибоди.

— Здравствуйте, Джиллиан. Не знала, что вы здесь.

— Приехала вчера вечером. Внезапно почувствовала, что что-то не так…

— Приятно снова увидеться, несмотря на обстоятельства.

Джиллиан улыбнулась и отступила в сторону, давая им пройти.

— Мне тоже приятно. Мама с папой в гостиной. Ему и так тяжело, поэтому, пожалуйста, будьте с ним помягче.

— Вообще-то мы собирались надеть на него наручники и отвезти в Центральное — туда, где храним дубинки и резиновые шланги.

В ответ Джиллиан только холодно посмотрела на Еву.

— Давайте возьму у вас верхнюю одежду.

Выполнив долг хозяйки, она провела их в гостиную. В камине горел огонь. Супруги Мира сидели рядышком на диване — точно так же, как в доме на Спринг-стрит. Ева заметила, что вид у Денниса усталый, и в сердце больно кольнуло: разговор предстоял тяжелый.

— В доме копы, — шутливо сказала Джиллиан и уселась на подлокотник рядом с отцом.

Единый фронт, подумала Ева.

— Сожалеем о вашей потере, мистер Мира, — начала она.

— Спасибо. Мы с Эдвардом… В общем, отношения у нас давно уже не те, что прежде, но я помню, каким он был в детстве. Какими мы оба были. Он очень мучился?

Деннис посмотрел на Еву своими добрыми зелеными глазами. Ей захотелось солгать, избавить его хотя бы от этой боли. Но она не могла.

— Да, очень.

— Странно, каждый день слышу про работу Шарлотты и знаю, на что способны люди, однако никогда не думал, что нечто подобное может произойти с кем-то из близких. Эдвард ведь остается членом моей семьи, несмотря на наши разногласия. Вы говорили с Мэнди?

— Только что от нее.

— Мэнди не отвечает на звонки, — объяснила Мира. — Деннис за нее беспокоится.

— Она… — Ева замялась, не зная, как сформулировать.

— Охранник обещал сообщить ее детям, — пришла на помощь Пибоди.

— Это хорошо. — Деннис похлопал Джиллиан по колену. — Всегда легче, когда рядом дети. Знаю, Мэнди непростой человек. Вежливость не позволяет вам сказать об этом напрямую.

— Не больно-то я вежливая, — заметила Ева, и Деннис усмехнулся:

— Вы же наверняка не обедали.

Реплика застала Еву врасплох.

— Вообще-то мы…

— Вам нужно поесть. Я приготовлю сэндвичи.

— Мистер Мира, к сожалению, нам придется задать вам несколько вопросов. Я должна зачитать ваши права и побеседовать с вами под запись.

— Не смейте обращаться с ним как с подозреваемым!

Джиллиан соскочила с подлокотника, словно стрела, спущенная с тетивы.

— Джиллиан, я тебе объясняла. — Мира погладила мужа по ноге и поднялась с дивана. — Так положено, ничего не поделаешь.

— Плевать я хотела, как положено!

— У меня нет выбора, — сказала Ева и перевела взгляд на Денниса, на его мешковатый зеленый кардиган и спутанные волосы. — У меня нет выбора. Простите.

— Понимаю, но поесть все-таки надо. Можете поговорить со мной на кухне, пока я делаю сэндвичи.

— Папа, я же сварила суп, помнишь?

— Ах да, точно… — Деннис поднялся на ноги. — Джилли готовит чудесный суп. С картошкой и луком, кажется?

— С курицей и рисом.

— Конечно. С картошкой и луком был в прошлый раз. Суп всегда утешает, а утешение нам необходимо.

Ева не смогла сказать «нет» — не смогла проявить строгость. Вскоре она уже сидела напротив Денниса в большой кухне, где аппетитно пахло супом, а в окно светило неяркое зимнее солнце.

— Сначала поешьте, — сказал Деннис, когда Джиллиан поставила перед ними тарелки. — Чарли говорит, что этого милого молодого полицейского повысили в должности.

— Трухарта? Да, сегодня он получил значок детектива.

— Вот и замечательно. Славный мальчик. Смышленый, наверное?

— Очень. Трухарт хороший полицейский. — Ева ела только потому, что перед ней стояла тарелка. — Вкусный суп.

— Очень вкусный, — подтвердила Пибоди. — Шалфей здорово его украшает. Моя бабушка тоже кладет в суп шалфей.

— Любите готовить? — спросила Джиллиан.

— В основном пеку пироги, когда есть время. Успокаивает нервы.

Ева не слушала. Нужно прервать разговор. Нельзя просто сидеть на этой уютной кухне, угощаясь супом и ведя светские беседы. Нужно…

Деннис наклонился к ней через стол, погладил по руке.

— Не переживайте, это ваша работа. Я хочу помочь найти того, кто убил Эдварда.

— Мистер Мира, вы не подозреваемый. Никто не считает, будто вы как-то связаны со смертью Эдварда. Но я должна вас допросить, и некоторые вопросы покажутся вам неприятными и неуместными. Мне очень жаль.

— Не надо извиняться. Допрашивайте, только сначала доешьте суп. — Деннис повернулся к Пибоди: — А как ваш молодой человек? Мне он нравится. Очень колоритный.

— Да, он такой. У него все отлично.

Доев суп, Ева поймала на себе взгляд Миры, полный тихой благодарности. Может, она все-таки правильно поступила — дала мистеру Мире время взять себя в руки…

— Сейчас приготовлю горячий шоколад, — объявил Деннис. — Вы ведь любите мой шоколад?

— Конечно, но…

— А вы, Делия? Любите горячий шоколад?

— Это моя большая слабость. Теперь ясно, ради чего я отказалась от торта.

— Мой шоколад лучше любого торта. — Деннис подмигнул, и у Евы защемило сердце. — Вы с Делией садитесь к разделочному столу, и я начну готовить. Будет чем занять руки, пока отвечаю на вопросы. Чарли, а вы с Джиллиан оставайтесь здесь. Джилли, веди себя хорошо.

— Постараюсь.

Пусть будет, как он хочет, решила Ева и пересела на табурет рядом с большим разделочным столом. Деннис тем временем рылся в шкафу. Когда он достал большую плитку шоколада и банку с сахаром, глаза у Пибоди засияли.

— Вы сами его варите? Так приятно наблюдать, как человек сам варит шоколад!

Ева сердито глянула на нее. Не мешает напомнить напарнице, что они сюда не шоколадом лакомиться приехали.

Когда Деннис поставил настоящую кастрюлю на настоящую плиту, Еве пришлось напомнить себе о том же.

— Включить запись.

Глава шестая

Ева продиктовала их имена и зачитала Деннису его права.

— Профессор Мира, вы поняли свои права и обязанности?

Когда Ева обратилась к нему «профессор», Деннис слегка улыбнулся. Он поставил на кастрюлю с водой еще одну кастрюльку, поменьше, — интересно, это еще зачем? — и начал ломать в нее шоколад.

— Да, понял, спасибо.

— Эдвард Мира — ваш кузен?

— Да, двоюродный брат по отцовской линии.

Деннис взял с полки металлическую миску и сунул ее в морозильник. Ева подумала, не указать ли на его оплошность, но продолжила допрос:

— Не могли бы вы рассказать под запись, что произошло вчера, когда вы приехали в дом по адресу: Спринг-стрит 2314?

Деннис принялся обстоятельно описывать погоду, поездку в такси. Когда он упомянул о злости на Эдварда, Ева пожалела, что не попросила не вдаваться в подробности. Наконец Деннис дошел до того момента, когда услышал голоса.

— Сколько именно голосов? — перебила Ева.

— Ох, даже не знаю… — Деннис нахмурился, и лицо у него сделалось трогательно растерянным. — По крайней мере, два. Это был диалог. Вернее, мне показалось, что это диалог. Слов я не слышал и, боюсь, вообще думал о другом. Когда окликнул Эдварда по имени, они замолчали.

— По крайней мере, два голоса. Слов вы не разобрали, но, может быть, расслышали, мужские это были голоса или женские?

— Отличный вопрос… — Отличный или нет, вопрос этот поставил его в тупик. — Я подумал, что один голос принадлежит Эдварду, но особого внимания не обратил. Такое со мной бывает. Чарли обучила меня одному трюку, который помогает вспомнить о том, на что сразу не обратил внимания. Похоже, я слишком часто думаю о постороннем.

Деннис закрыл глаза, несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.

— Я вхожу в дом. Внутри тепло. Пахнет лимоном — значит, недавно прибиралась Сила. Я вспоминаю, каким был дом прежде, при бабушке с дедушкой, и мне становится грустно. Кое-какой мебели не хватает — ее завещали родне. На столике у входа раньше стояли свежие цветы. Жаль, что их больше нет, что в доме сумрачно. День хмурый и ненастный, и хочется, чтобы было светлее. Я слышу голоса. Мне досадно, грустно, и я слышу голоса дальше по коридору. Кажется, в кабинете, но я не уверен. Звучат они… то ли сердито, то ли возбужденно. Разговаривают двое, на повышенных тонах. Один голос вроде бы принадлежит Эдварду… да, точно Эдварду. Другой — женщине.

Деннис открыл глаза.

— Думаю, Эдвард был с женщиной. Я сумел вам помочь?

— Да. Что вы сделали дальше?

— Направился в глубь дома. Решил сказать риелтору, что ему здесь делать нечего и продавать свою долю я не собираюсь. Знал, что мы с кузеном поссоримся, но другого выхода не было. Я вошел в кабинет и увидел Эдварда. У меня словно землю из-под ног вышибли. Он сидел в кресле — не за столом, а перед ним. Из уголка губ течет кровь, один глаз… — Деннис снова зажмурился и помахал в воздухе руками. — Правый глаз подбит и опух. Вид у Эдварда был напуганный. Я бросился к нему на помощь, и тут… — Деннис поднес руку к затылку, — меня ударили по голове. Следующее, что я ясно помню, — я прихожу в себя, лежа на полу кабинета, голова раскалывается от боли. Эдвард исчез, кресло на обычном месте — позади стола. Такое впечатление, что мне просто привиделось, однако я лежу на полу, а на затылке кровоточащая рана.

— Что вы делали, когда пришли в себя?

— Искал Эдварда, звал его по имени. Голова у меня кружилась, мысли путались. Я прошел на кухню, затем поднялся на второй этаж. Эдварда нигде не было, и я понял: что-то не так. Позвонил Чарли… Шарлотте… доктору Мире. Сказал, что что-то случилось, и попросил ее приехать, привезти с собой вас. Поискал еще немного, а потом приехали вы.

— Почему не позвонили девять-один-один? Ваш кузен был ранен и исчез, на вас напали, однако вы почему-то позвонили жене, а не в полицию.

— Просто не сообразил. Моя Шарлотта работает в полиции. Работает с вами. Наверное, нужно было и впрямь позвонить девять-один-один, но я хотел, чтобы приехали именно вы, потому что с Эдвардом что-то случилось.

— Я полицейский из отдела по расследованию убийств. Вы предполагали, что ваш кузен убит?

— Нет-нет, даже не думал… Я до сих пор не вполне… Но вы полицейский, и это главное. Лучший из всех, кого я знаю. Я не сомневался: вы разберетесь.

— Вы позвонили жене, — продолжила Ева с легким нажимом, — и попросили пригласить офицера полиции, с которым у вас… дружеские отношения.

— Верно. — Деннис отмерил молока, вылил в шоколад. Затем маленьким каменным пестиком в маленькой каменной ступке растолок какой-то стручок. — Моя жена — известный и уважаемый специалист по психологии преступников, а вы — известный и уважаемый лейтенант полиции. Глупо соглашаться на меньшее, когда под рукой такие таланты.

Деннис высыпал в шоколад сперва толченый стручок, затем сахар и принялся методично помешивать.

Хорошо отвечает, подумала Ева. Очень хорошо — просто и логично. Однако она еще не закончила.

— Профессор Мира, вы когда-нибудь ссорились с кузеном?

— О да! — непринужденно, без тени лукавства ответил Деннис. — Много раз. Мы сильно расходились во взглядах. Вращались на разных орбитах, так сказать. У нас не было почти ничего общего. Не то что в детстве.

— Вы ссорились по поводу того, как поступить с домом на Спринг-стрит, который завещан вам обоим в равных долях?

— Да. — Ни колебаний, ни враждебности в голосе. — Мы обещали деду сохранить дом. Эдвард считал, что срок обещания истек. Я придерживался иного мнения.

— Вчера вы тоже ссорились?

— Нет. Не успели даже заговорить. Я произнес его имя, и тут меня ударили по голове. Думаю, мы бы обязательно поссорились, если бы не…

Деннис продолжал помешивать, но смотрел на кастрюлю так, словно позабыл, зачем она здесь.

— К кому переходит доля вашего кузена в случае его смерти?

— Что, простите?.. Ах да. Если Эдвард не изменил завещания, принадлежащая ему доля будет разделена поровну между двумя его детьми.

Деннис достал из морозильника миску и вооружился венчиком. Налил в нее какую-то жидкость из маленького пакетика — то ли молоко, то ли сливки — и добавил немного сахара. Затем подсоединил венчик к какому-то небольшому устройству, которое деловито зажужжало.

— Какие у вас отношения с племянниками?

— Чудесные молодые люди. Мы очень хорошо ладим. Надо будет их проведать. Они потеряли отца, и им нужна поддержка родных.

— По-вашему, они более расположены сохранить дом?

— Да, несомненно.

Ева увидела, что Деннис приготовил взбитые сливки. Значит, когда готовят взбитые сливки, их действительно взбивают?.. Кто бы мог подумать…

Деннис отставил миску со сливками в сторону, взял еще какое-то приспособление и натер остатки шоколада.

— Ева… то есть лейтенант Даллас… как бы ни хотел Эдвард продать дедушкин дом, у него все равно ничего бы не вышло. Он не сумел бы заставить меня нарушить данное слово. Как я уже говорил, мы отдалились друг от друга еще в колледже. Мы оба окончили Йельский — Эдвард на год раньше меня. Если бы он остался жив, мы бы вряд ли сблизились, но я никогда не пожелал бы ему зла, а он никогда бы не вынудил меня продать дом, сколько бы ни наседал.

— Иногда обидчикам дают отпор.

— Да, и своих детей я учил тому же. Да и сам давал Эдварду отпор более сорока лет. — Деннис повернулся к шкафу, достал из него кружки. — Некоторые принимают мягкость за слабость, а вы?

— Нет, сэр, я — нет.

— Родные подтвердят: когда речь идет о чем-то важном, я бываю ужасно упрям.

На другом конце комнаты Джиллиан тихонько фыркнула, и Деннис улыбнулся уголком рта.

— Обещание, данное человеку, которого я любил всем сердцем, для меня важно — даже священно. Мне не за чем было причинять вред Эдварду, чтобы его сдержать. Достаточно просто не отступаться. Я не склонен к жестокости. — Он разлил густой горячий шоколад по кружкам. — Мне не нравился Эдвард — не нравился тот человек, которым он стал, — но я любил его.

— Профессор Мира, не могли бы вы сообщить, где находились с одиннадцати часов вчерашнего вечера до трех тридцати сегодняшнего утра?

— Здесь. То есть не здесь, в смысле на кухне, а в доме. Чарли, моя жена, настояла, чтобы я лег пораньше. Обычно я тот еще полуночник, но вчера и правда устал и лег около десяти. Чарли думает, будто я не знаю, но она проведывала меня каждые пару часов. — Деннис ласково улыбнулся и посмотрел в сторону жены и дочери. — Наша дочь Джиллиан тоже заглядывала ко мне пару раз, дабы удостовериться, что я не впал в кому, — так и сказала матери около полуночи. Спал я плохо. Хотя все равно отдохнул, — поспешно добавил он и снова глянул в сторону жены и дочери, накладывая поверх шоколада взбитые сливки. — Волновался за Эдварда, поэтому и не мог уснуть.

— Хорошо. Спасибо за ваше время и готовность сотрудничать. Выключить запись.

Деннис посыпал сливки тертым шоколадом и поставил перед ними кружки.

— Встаньте, — велел он Еве.

Она встала, внутренне напрягшись.

— Вас нужно срочно обнять.

Деннис привлек Еву к себе, и внутри у нее все растаяло.

— Ну вот, беседа прошла не так уж и плохо, а?

— Просто ужасно!

— Ну ничего. Все уже позади.

— Мне так…

— Тс-с. Садитесь и пейте шоколад.

— Меня тоже нужно обнять, — подала голос Пибоди.

Польщенный Деннис расплылся в улыбке.

— Вы хорошая девочка, Делия. Джилли, Чарли, идите сюда. Тут на всех хватит.

Мира подошла, приложила ладони к его щекам.

— Деннис, я люблю тебя.

— Это радует. Иначе что бы со мной сталось?

— Сядь. Я сама приготовлю.

Накладывая сливки в оставшиеся кружки, Мира взглянула на Еву.

— Вы вели себя правильно. Вам было тяжело, мне тоже, но вели вы себя правильно.

— Извините, не могли бы вы подтвердить, что мистер Мира был здесь в обозначенное время?

— Подтверждаю. Все верно. Я действительно проведывала Денниса каждые несколько часов. Джилли заглянула к нему в полночь, а потом еще раз — около трех. Мы думали, он спит.

— Если бы вы узнали, что не сплю, опять устроили бы переполох.

— Тоже верно. Думаете, убийца — женщина?

— Убийц, по крайней мере, двое, и одна из них — женщина. Я в этом уверена, а мистер Мира мою версию подтвердил.

— Вы же с самого начала не считали его подозреваемым, правда? — подала голос Джиллиан.

— Нет, мистер Мира не имел ни мотива, ни возможности убить Эдварда. Однако мне нужно было проговорить это под запись. В СМИ скоро поднимется шумиха, а благодаря записи ни у кого не возникнет сомнений, что мистер Мира проходит по делу как свидетель.

— Хочу кое-что сказать. — Пибоди, зажмурившись от удовольствия, поднесла кружку к губам. — Шоколад просто божественный. Мистер Мира, вы гений. Только вот не знаю, как теперь пить те помои, что продают в Центральном.

— Давай быстрее, Пибоди. Пора работать.

Они посидели еще немного — Пибоди хотелось растянуть удовольствие, — но Еве все равно стало легче, когда Джиллиан проводила их к двери и подала верхнюю одежду.

— Должна извиниться: мне хотелось вас ударить, хотя я и видела, как вам тяжело на него давить.

— Мне самой все время хочется кого-нибудь ударить, а он ваш отец.

— Я люблю своего мужа по многим причинам, и одна из них такова: он всегда соглашается, когда я говорю, что папа — лучший среди известных мне мужчин. Вы ведь влюблены в него немного?

— Пожалуй, чуть больше, чем немного.

— И вы его защитите?

— Обещаю.

— Ну что ж, удачи вам обеим и счастливого пути, куда бы ни вела вас судьба.

По дороге к машине Ева сунула руки в карманы, снова обнаружила и натянула перчатки.

— Составь разумный маршрут, чтобы объехать сенаторских подружек.

— Уже. Эллисон Байсон можно пока вычеркнуть — она неделю как в Сент-Люсии вместе с мужем и друзьями. Ездит туда раз в год — каждую зиму на полтора месяца.

— Отличное алиби. Но мы все равно ею займемся.

— Начнем с Карли Маккензи, журналистки-фрилансерши. Она последняя, с кем встречался сенатор, прежде чем замутить с Даунинг.

В машине Пибоди забила адрес в навигатор.

— Затем наведаемся к Аше Копполе, Лорен Кэнфорд и, наконец, к Чарити Даунинг, последней из любовниц.

— Хочу поговорить сегодня с детьми жертвы.

Лавируя в густом потоке машин, Ева вслух обдумывала тактику.

— Вопросы будем задавать самые простые: когда и где познакомились, сколько встречались, кто прекратил отношения — в таком духе. Прозондируем почву.

— И как сенатор в них не путался? В нашем списке пять женщин, а это только за последний год. Значит, их было гораздо больше. Как же он не путался?

— Думаю, ему было примерно все равно. Он хищник: наметить жертву, выследить, настичь, поиграть немного, а когда наскучит, бросить и отправиться на поиски свежей добычи.

Ева заметила свободное парковочное место на втором ярусе дороги и тут же его заняла.

— Могли бы найти место поближе.

— А могли бы и не найти.

— Штаны велики, штаны велики, — напевала Пибоди, спускаясь по металлической лестнице на тротуар.

— Станут еще более велики, когда я отвешу твоей заднице хорошего пинка.

— Просто использую силу позитивного мышления. Но чтобы уберечь мою задницу… Что вы с Рорком собираетесь подарить Белле на день рождения?

— Не знаю. — Еву мгновенно охватила паника. — Черт, откуда мне знать, что подарить годовалому ребенку? Как вообще это выяснить? Ребенок сказать не может, а сама ты не помнишь, чего тебе хотелось в год, так что получается пальцем в небо.

— До дня рождения всего пара недель.

— Заткнись, Пибоди!

— Ладно, только тогда я не смогу рассказать, что ей точно понравится, а мы с Макнабом хороший не потянем.

— Хороший что?

Пибоди демонстративно поджала губы.

— Клянусь, я сейчас тебе такого пинка отвешу, что ты пролетишь три квартала и приземлишься точнехонько посреди Пятой авеню.

— Кукольный домик, вот что. Белла еще слишком маленькая для такой игрушки, но несколько дней назад ее оставили с нами на пару часов, и я показала ей свой. Просто маленький домик, который сделал мне папа, но Белла в него прямо влюбилась. Возилась с ним всю дорогу: переставляла мебель, играла, будто готовит еду на крошечной кухоньке.

Ева недоумевала, какое удовольствие — нет, правда, какое?! — играть, будто готовишь.

— Если куклы неживые, зачем им дом?

— Это и значит «играть».

— Да ну? А может, пока ты спишь, куклы устраивают вечеринки — пьют пиво, закусывают, смотрят телик?

— Ты меня пугаешь!

— Есть чего испугаться! А что мешает им устроить кукольную оргию? Никогда не задумывалась?

— До этого момента — нет.

— Такими темпами скоро начнут продавать кукольное оружие и кукольные машины.

— Уже продают.

— Вот видишь!

Ева повернула к приземистому многоквартирному дому, где жила Карли Маккензи. Воспользовалась универсальным ключом — незачем давать фрилансерше время подготовиться, — и они с Пибоди вошли в обшарпанный вестибюль.

— Мне нужно в туалет. Я от твоих слов чуть не описалась. Так что не заставляй меня лезть на третий этаж.

— Ты серьезно?

— Вполне. — В доказательство Пибоди нажала кнопку лифта. — Не могу избавиться от мысли о том, как компания нализавшихся кукол трахается по всему дому. Куклы-геи, куклы-натуралы, кукольные групповухи… Меня теперь будут мучить кошмары.

— Может, накладные члены для кукол тоже продают?

— Ох, перестань, пожалуйста! — Пибоди заскочила в открывшиеся двери лифта. — Штаны велики, штаны велики… Только не пинайся — просто пытаюсь не думать про туалет и кукол-извращенцев. Так и вижу Грейси Мейджилл с накладным членом.

— Кого?

— Свою любимую куклу. Штаны велики, штаны велики…

— У твоей куклы была фамилия? — Ева позвонила в квартиру Маккензи. — Зачем куклам фамилии?

— Чтобы получить паспорт и покупать пиво и накладные члены.

— А я думала, они все это воруют, когда залезают по ночам в окна и грабят дома.

— Да ты просто издеваешься!

— Готова продолжать хоть целый день.

Ожил интерком.

— Да?

— Слава тебе господи! — еле слышно выдохнула Пибоди.

— Полиция Нью-Йорка, — сказала Ева, предъявляя значок. — Мы хотели бы поговорить с вами, мисс Маккензи.

— О чем?

— Об Эдварде Мире.

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Ева различила рыжеватые светлые волосы, собранные в неаккуратный узел на затылке, и настороженные голубые глаза.

— А что насчет него?

— Вы хотите обсуждать свои отношения с ним прямо на площадке?

Маккензи сжала губы и зыркнула по сторонам.

— Нет у нас никаких отношений, — сказала она, но дверь все-таки открыла.

На ней была спортивная кофта с капюшоном, мешковатые брюки и толстые носки. Бледная кожа почти светилась под россыпью рыжих веснушек.

— Но были, — заметила Ева, входя в квартиру.

— Мы давно уже не виделись и не общались — с конца ноября.

— Извините, — перебила Пибоди. — Можно зайти в туалет?

Маккензи прикусила нижнюю губу, однако кивнула.

— Ну да, пожалуйста. Вам туда.

Она махнула рукой, но Пибоди уже бежала по коридору.

— Спасибо!

— Я так понимаю, вы хотите присесть?

— Могу и постоять, — ответила Ева.

— Ну, давайте присядем, что ли.

В комнате стояли диван и пара стульев, обращенных к телевизору. Позади них у окна — компьютерный стол.

Маккензи села на стул, сдвинув колени и сцепив пальцы в замок.

— Не понимаю, почему вы хотите поговорить со мной об Эдварде.

— Он мертв, мисс Маккензи.

Плотно сжатые губы девушки удивленно раскрылись.

— Что? Как? Когда?

— Убит прошлой ночью.

— У-убит?

— Вы сказали, что не виделись с ним с ноября.

— Да. Вы о сенаторе Мире?

— Да. Как вы познакомились?

— Во время… во время акции по сбору средств. У меня был журналистский пропуск — я собирала материал для статьи, и…

Маккензи замолчала, потому что на пороге появилась Пибоди.

— Спасибо, — сказала она еще раз и села рядом с Евой.

— Не за что. Я обычно… м-м… больше наблюдаю, чем спрашиваю. По-моему, единственная из журналистов не задавала Эдварду вопросов. Он подошел, когда я сидела и делала заметки, принес мне бокал вина… Сказал, что если у меня нет к нему вопросов, то у него есть парочка ко мне. Я немного смутилась, но Эдвард вел себя так очаровательно…

— Когда у вас начались сексуальные отношения?

Маккензи жарко вспыхнула и отвела взгляд.

— Понимаю, это нехорошо. Эдвард женат — я знала, что женат. Он уверял, будто жену все устраивает, но все равно это нехорошо.

— Мы здесь не для того, чтобы вас осуждать, — сказала Пибоди. — Просто собираем сведения.

— Я понимала, что это нехорошо, — повторила Маккензи. — Эдвард пригласил меня сходить куда-нибудь выпить, и я подумала, что смогу собрать материал на большую статью или даже несколько статей. Мы зашли в бар, выпили по бокалу. Потом еще по одному. Он велел своему шоферу отвезти меня домой. За мной никогда так не ухаживали. Эдвард был удивительно внимателен, и… Не знаю, как объяснить, но рядом с ним я чувствовала себя красивой и сексуальной. — Она взглянула на свои сцепленные руки. — На следующий день Эдвард позвонил и сказал, что поведет меня ужинать, и я согласилась. Знала, к чему все идет. Понимала, что он женат и — ну да — гораздо старше меня, но все равно пошла. Потом Эдвард отвез меня в отель «Палас». У него там номер люкс — красивый, как в кино. На столе ждал ужин и бутылка шампанского. Я провела с ним ночь. Мы встречались чуть больше месяца, а потом он прислал мне букет белых роз с открыткой. Написал, что было прекрасно, но все хорошее когда-нибудь кончается.

— Представляю, как вы разозлились.

— Скорее, обиделась. Мог бы сообщить лично. Я же не дура — понимала, что долго так продолжаться не может. Однако Эдвард должен был сказать мне об этом в глаза. Я хотела ему позвонить, но не стала. Сам он больше не появлялся.

Она вздохнула.

— Вы его любили? — сочувственно спросила Пибоди.

— О нет! — Маккензи широко распахнула невинные голубые глаза. — Нет, не любила, просто все было так захватывающе… Возможно, отчасти именно потому, что нехорошо. Я чувствовала… — Она оборвала себя на полуслове и тихонько охнула. — Я что, под подозрением? Думаете, я его убила?

— А вы его убили? — невозмутимо спросила Ева.

— О господи… — Маккензи задрожала всем телом, сцепила пальцы под подбородком. — Нет-нет, я его не убивала. Я никого не убивала. Прошлым вечером, так вы сказали?

— Прошлым вечером, — подтвердила Ева.

— Я… я… я была дома. Работала. — Трясущейся рукой она указала на компьютерный стол. — Никуда не выходила.

— Вы виделись или говорили с кем-нибудь?

— Нет. Писала статью. Работа никак не клеилась, поэтому я поужинала остатками китайской лапши и рано легла спать. Думаю, около десяти. Мозги совсем не варили. Мне следует нанять адвоката?

— Решать вам. Вы когда-нибудь бывали в доме Эдварда Миры на Спринг-стрит?

— Спринг-стрит? Я вообще не знала, что у него там дом. Мы всегда встречались в отеле. Офицер…

— Лейтенант.

— Лейтенант, я веду тихую жизнь — таков мой выбор. Мне так нравится. У нас было всего несколько недель приятного волнения и… и… — Она снова вспыхнула. — Секса.

— А он положил всему этому конец, прислав вам цветы и открытку.

— Никто не станет убивать мужчину только за то, что он положил конец отношениям.

Ева приподняла брови:

— Вы уверены?

Оставив перепуганную Карли Маккензи, они спустились на лифте в вестибюль.

— Впечатления? — спросила Ева.

— Девица не привыкла, чтобы на нее обращали внимание. Обсессивно-компульсивный синдром легкой степени. В туалете чистота и порядок, как в операционной. Все в одном стиле. В спальне то же самое — я заглянула в дверь. Постель аккуратно заправлена. Ни разбросанной одежды, ни обуви. Такие заранее уверены, что их бросят, поэтому не удивляются, когда это происходит. По-моему, невиновна.

— У нее нет алиби.

— Если бы я собиралась убить бывшего сенатора, то обеспечила бы себе железное алиби.

— Полное отсутствие алиби — тоже неплохая стратегия, — заметила Ева. — Когда мы только вошли, Маккензи спросила, как его убили. Я не ответила, а она не повторила вопроса. Как можно писать статьи, не задавая вопросов и не настаивая на ответе?

— По-моему, она искренне смущена и взволнована.

— Ну, может, и так. Пока она остается в списке подозреваемых. Давай наведаемся к следующей.

Глава седьмая

Помещение «Брайтон-груп» было обустроено удобно и без претензий. Оно располагалось над преуспевающей кулинарией в приземистом здании, построенном после окончания Городских войн. Повседневно одетые сотрудники работали все вместе в шумной и веселой обстановке. Те, что рангом повыше, сидели за стеклянными перегородками. На столах громоздились семейные фото, цветы в горшках, бумаги и папки. В воздухе пахло чем-то сладким — тортом, как вскоре выяснилось.

— Аша там. — Женщина, предложившая им торт, указала на кабинет за стеклянной перегородкой. — В обеденный перерыв отмечали день рождения Сэнди и только-только принимаемся за работу.

— Мы воздержимся, но все равно спасибо.

— Если передумаете — присоединяйтесь. Можете просто войти — у Аши всегда открыто.

— Торт… — бормотала Пибоди, плетясь вслед за Евой. — Ну почему опять торт?!

— Пибоди, возьми себя в руки!

Ева посмотрела на Ашу сквозь стекло: ярко-красный свитер, облегающие черные брюки, заправленные в высокие, до колен, сапоги на небольшом каблуке, черные кудрявые волосы с красными концами зачесаны назад, открывая скуластое большеглазое лицо. Аша отошла от маленького холодильника, откуда достала бутылку воды, и улыбнулась профессиональной улыбкой.

— Здравствуйте! Чем могу помочь?

— Полиция Нью-Йорка. — Ева показала значок. — Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Хотели бы с вами поговорить.

— Конечно. Вы насчет Эдварда. — Улыбка Аши померкла. — Только что узнала из новостной рассылки. Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе будете? Те еще помои, но…

Она не договорила, покачала головой и опустилась на стул для посетителей — не на свой, стоящий за столом.

— Его убили — так сказано в рассылке. Я хотела немного прийти в себя… — Аша взглянула на закрытую бутылку у себя в руках, — прежде чем прочесть подробности. Вы мне расскажете?

— Расследование только началось. Вы состояли в отношениях с Эдвардом Мирой?

— Да, недолго, прошлой весной. Большая глупость с моей стороны. Я ведь замужем — хотя вы, конечно, в курсе. У нас с мужем не все шло гладко, и я завела любовника. — Она вновь замолчала, поднесла пальцы к глазам. — Я знала сенатора по работе, и… У меня нет для себя оправданий.

— Кто разорвал отношения?

— Я, когда опомнилась. Жить двойной жизнью — отвратительно. Когда первое возбуждение проходит — а оно проходит, — остается только напряжение и чувство вины.

— Вы предложили расстаться? Как отреагировал сенатор?

— Он был… не то чтобы раздосадован. Скорее слегка задет. Могущественный и властный — отчасти это меня и привлекало, — он привык сам ставить точку в отношениях. Однако расстались мы без скандалов. — Аша перевела дыхание. — Как человек, Эдвард мне нравился, а вот его политические взгляды выводили меня из себя. Однако страстные споры о политике тоже подогревали влечение. Не могу поверить, что Эдвард умер, еще и не своей смертью. В новостях сказано, что его повесили. Это правда?

— Да.

— Боже мой… — Аша зажмурилась. — Не понимаю, как кто-то мог… Не понимаю.

— Сенатор был достаточно задет, чтобы давить на вас, угрожать?

— О нет! — Аша открыла блестящие от слез глаза. — Лейтенант, наши отношения мало что значили для нас обоих. В этом самое грустное. Я мстила мужу, а Эдвард просто воспользовался подвернувшимся случаем. Я причинила Джеку боль и едва не разрушила наш брак, потому что мне казалось, будто меня не ценят.

— Вы рассказали мужу о своем романе?

— Я не могла жить во лжи. Как бы мы спасли свои отношения, если бы я не рассказала?.. На мое счастье, Джек не хлопнул дверью, а согласился вместе ходить к психологу. Я как-то забыла — а ведь это мой второй брак! — забыла, что семейные отношения — большой труд, и в них всегда есть взлеты и падения. Больше не забуду.

— Где вы были вчера с четырех до шести?

— На работе, почти до шести.

— Можете предоставить подтверждение?

— Нас было, по крайней мере, шестеро, и я ушла не последней. Спросите кого угодно. Именно тогда его и убили?

— Мне также нужно знать, где вы были сегодня ночью. Скажем, с полуночи до четырех утра.

— Подождите… — Аша отпила воды и сморгнула слезы. — Так… Около семи мы поужинали с Джеком и несколькими друзьями, потом поехали в кино, а после фильма зашли куда-то выпить. Домой вернулись, думаю, около половины первого. По крайней мере, я очень устала и сразу пошла спать. Джек человек компанейский, а вот я не люблю засиживаться допоздна.

— Программу на вечер составили заранее?

— Об ужине договорились заранее, остальное получилось спонтанно. Я же говорю, Джек человек компанейский. Сама я предпочла бы поужинать и сразу домой, в кровать. Семейные отношения — большой труд, — повторила Аша со слабой улыбкой. — Наверное, все так говорят, но я Эдварда не убивала.

Пибоди записала имена и телефоны, чтобы проверить алиби Аши. Затем они ушли, а она так и осталась сидеть на стуле для посетителей.

— По-моему, у них с мужем алиби прочное, — сказала Пибоди, прежде чем Ева успела спросить ее о впечатлениях.

— Пожалуй. Алиби мы проверим и с мужем побеседуем. Пока все, что она говорит, звучит убедительно. Возможно, после встречи с мужем у нас сложится другое впечатление, но, по-моему, если бы он хотел отомстить, то убил бы Эдварда — или попытался убить — намного раньше.

Они вернулись к машине.

— Следующая, — сказала Ева.

— Лорен Кэнфорд.

— Она самая. По дороге собери данные на мужа Копполы.

Пока Ева выходила из себя, пытаясь отыскать парковочное место, и наконец согласилась на непомерно дорогую подземную стоянку, Пибоди докладывала:

— Специалист по семейному праву. По пятницам проводит бесплатные консультации в адвокатской конторе для малоимущих. Первый брак, судимостей не имеет.

— Хорошо. Оба остаются в списке на последнем месте, — решила Ева, подходя к обшарпанному лифту. — Какой этаж у Кэнфорд?

— Восемнадцатый.

Выйдя из лифта, они оказались в гораздо более представительной обстановке. Прошли по коридору к офису Лорен Кэнфорд. В маленькой стильной приемной не было места ни будничной одежде, ни веселой кутерьме.

Ева подошла к стойке, за которой сидел молодой человек лет двадцати. Идеальный узел его ярко-синего галстука располагался точно по центру длинной шеи.

— Лорен Кэнфорд.

Он даже не поднял головы, продолжая пялиться в экран компьютера.

— Ваше имя?

Ева положила на стойку значок. Парень коротко на него глянул.

— Мне нужно знать ваше имя.

— Прочтите на значке. Мы с напарницей хотим поговорить с Лорен Кэнфорд.

— У миссис Кэнфорд сегодня весь день встречи.

— Послушай, малыш! — Парень наконец-то взглянул на Еву, причем все его лицо выражало презрительную скуку. — Одна из этих встреч будет со мной. Иначе придется тебе сообщить миссис Кэнфорд, что мы ждем ее в Центральном управлении в конце рабочего дня. Тогда встреча пройдет в комнате для допросов.

— Не думаю, что у вас есть полномочия…

— Юридический закончил, да? Хочешь проверить, какие у меня полномочия? — Ева наклонилась к нему через стойку. — Ну так попробуй!

Презрение на лице парня сменилось обидой. Он постучал по наушнику и повернулся к Еве спиной. Разговаривал он вполголоса, однако Ева расслышала слова: «полиция», «угрожают» и «стерва». Все три были ей в высшей степени приятны.

— В эту дверь и прямо по коридору. Миссис Кэнфорд уделит вам десять минут.

— Правильное решение.

— Меня зовут не Малыш! — крикнул он им вдогонку. — Меня зовут Майло.

— Учту на будущее.

Большинство дверей по сторонам коридора были закрыты. По пути им встретился человек без пиджака и с ослабленным галстуком, который, обливаясь потом, умолял в телефон:

— Будь же благоразумен, Барри!..

Судя по выражению лица, сам говорящий не считал Барри способным на благоразумие.

Дверь в офис Лорен Кэнфорд была открыта. Ева увидела ее с порога: черный строгий костюм, черная строгая прическа обрамляет суровое красивое лицо. Рядом с ее столом стоял мужчина — весь в тонкую полоску и орнамент пейсли.

— Удостоверение личности, пожалуйста, — сказал он.

— А вы, собственно, кто?

— Кертис Флак, глава этой организации. Кроме того, я юрист и буду представлять интересы миссис Кэнфорд. Удостоверение личности.

Ева достала значок.

— Лейтенант Даллас.

— Детектив Пибоди.

— Какова причина вашего визита?

— Вы оба прекрасно знаете причину нашего визита, так что давайте не будем ходить вокруг да около. Поскольку миссис Кэнфорд воспользовалась правом на адвоката, я вынуждена сделать вывод, что у нее есть в нем необходимость. Допрос будет вестись под запись, и я зачитаю вам права.

Ева выполнила все формальности и приступила к допросу.

— Вы состояли в отношениях с Эдвардом Мирой?

— У миссис Кэнфорд приготовлено на этот счет заявление.

— Правда? — Ева улыбнулась очень, очень любезной улыбкой. — Да вы во всеоружии, как я посмотрю!

— Я всегда во всеоружии, — впервые подала голос Кэнфорд. — Как только услышала новость, сразу попросила Кертиса зайти и написала заявление.

Она слегка повернула голову и зачитала с экрана:

— Я знала сенатора Миру около десяти лет. Летом 2060 года мы вступили в связь, продлившуюся пять-шесть недель. Когда вышеупомянутая связь себя исчерпала, мы договорились ее прервать. Решение положить начало и конец данной сфере наших отношений было обоюдным. Наши профессиональные и дружеские контакты продолжились, поскольку мы разделяли многие политические и иные взгляды. Я глубоко скорблю о смерти сенатора Миры и надеюсь, что полиция вскоре отыщет виновного.

Кэнфорд скрестила на груди руки.

— Что-нибудь еще?

— Да, еще пара вопросов. Сенатор Мира был женат, а вы замужем.

— Совершенно верно.

— Что думает муж по поводу вашего романа?

— У нас с мужем, как и у сенатора с супругой, существуют определенные договоренности.

— То есть муж не против, что вы ходите налево?

Прежде чем адвокат успел вмешаться, Кэнфорд подняла руку.

— Все в порядке, Кертис. Мы с мужем понимаем, что сексуальная связь — это всего лишь сексуальная связь, не более того. Если захотите поговорить с мистером Кэнфордом, он тоже встретится с вами в присутствии адвоката.

— Ясно. То есть в один прекрасный день вы с сенатором покувыркались и решили: «Было здорово, но пора разбегаться».

— Если вы и дальше намерены грубить, — объявил Флак, — встреча окончена.

— Хорошо-хорошо. Однажды вечером вы с Эдом в очередной раз перекинулись в картишки и постановили завязать.

Кэнфорд слегка наклонила голову в знак согласия.

— В общем и целом да. Подразумевалось, что, если мы оба захотим возобновить отношения, дверь открыта.

— И возобновили?

— Нет, а теперь уже никогда не возобновим. Если это все…

— Мне нужно знать, где вы были вчера между четырьмя и шестью часами вечера.

— До пяти я была здесь. Мой ассистент может подтвердить. Шофер тоже. Затем встречалась в «Тадже» с депутатом конгресса госпожой Лоуэлл. Буду признательна, если вы не станете беспокоить госпожу Лоуэлл, а уточните у сотрудников бара. Затем шофер отвез меня домой. Насколько помню, в дом я вошла около шести пятнадцати. Можете свериться с домашним роботом, если необходимо.

— А сегодня между полуночью и четырьмя утра?

— Мы с мужем были на приеме у Мартина и Селины Уэнделл. Прием начался в восемь тридцать. Ушли мы около часа ночи и сразу поехали домой. Опять же можете свериться с домашним роботом. Остаток ночи мы никуда не выходили.

— Ясно. Спасибо за уделенное время.

— Если у вас возникнут еще вопросы к миссис Кэнфорд или ее мужу, свяжитесь со мной.

Флак подал Еве визитную карточку.

— Хорошо. Выключить запись.

Пибоди продержалась до лифта, но по дороге вниз ее прорвало:

— Мразь! Одно слово — мразь! Такая запросто может убить, а потом отправиться делать маникюр.

— Согласна. Именно поэтому она последняя в списке.

Пибоди прямо заплясала на месте.

— Да ты что?!

— Если бы Кэнфорд оказалась в том доме, мистер Мира был бы сейчас мертв. Такие свидетелей не оставляют.

— Но… Черт побери! — Взвинченная Пибоди вышла из лифта вслед за Евой. — Что, если в доме Кэнфорд не было? Может, она послала туда шестерок. Наверняка у нее есть шестерки. С другой стороны… как же светский прием? Но ведь она могла подтасовать факты. Ведь могла же!

— Могла, но не подтасовывала. Вот почему я отмела Кэнфорд. — Ева села за руль, на минуту откинула голову на спинку кресла. — Ей на него начхать. Допустим, мы копнем чуть глубже и выясним, что сенатор бросил Кэнфорд, и ей это не понравилось. Мотив есть, но картинка не складывается. Кэнфорд никого не стала бы посвящать в свои планы, а тут орудовали, по крайней мере, двое. Она не рискнула бы положиться на напарника, потому что напарник — это всегда помеха.

— Эй, я же тоже твой напарник!

— Я про преступников, Пибоди. — Ева завела машину и выехала со стоянки. — Когда двое совершают преступление, второй всегда помеха. К тому же я ей верю. То, что она рассказала, звучит правдоподобно. Решили замутить друг с другом, замутили, потом стало скучно, и они разбежались. А знаешь, почему им стало скучно? Потому что они одного поля ягоды. Эгоистичные, помешанные на власти…

— Бессердечные.

— В точку.

— Ну хоть в чем-то я права.

— Что движет такими людьми, когда они вступают в брак? Такими, как Кэнфорд с Эдвардом? Политика, работа на публику, роскошные приемы, продвижение по службе. Сплошная показуха. Коппола права. Семейные отношения — большой труд.

— Коппола тоже ходила налево.

— Да, но она признала свою вину и понимает, что оправданий у нее нет.

— А ты смогла бы?

— Что смогла бы?

— Простить измену. Чисто гипотетически: если бы, скажем, мы с Рорком потеряли рассудок и занялись бурным страстным сексом со множественными оргазмами, а на утро опомнились и стали молить тебя о прощении. Признали бы свою вину, как ты сказала. Смогла бы ты нас простить?

С минуту Ева молча вела машину.

— Это далось бы мне нелегко. Потребовало бы большого труда. Впрочем, отношения между мужем и женой — всегда большой труд. Между напарниками тоже. Думаю, смогла бы. Понадобилось бы много труда и времени, но в конце концов я смогла бы простить вас обоих. После того как сварила заживо в огромных чанах, чтобы легче было медленно и аккуратно сдирать кожу, танцуя под аккомпанемент ваших душераздирающих воплей. Потом я бы заставила тебя с Рорком смотреть, как шью из вашей кожи костюмы для парочки роботов-боксеров, которых затем расколотила бы вдребезги и похоронила вместе с вашими дрожащими окровавленными телами в безымянных могилах. После этого, пожалуй, я сумела бы вас простить.

— Спасибо, что предупредила. Только вряд ли у тебя получилось бы сделать из кожи костюмы — ты не умеешь шить.

— Ради такого случая научилась бы… Черт побери, опять припарковаться негде! Подожди…

Пибоди с шумом втянула воздух, потому что Ева выжала педаль вертикального взлета. Машина взвилась вверх, рванула вперед и приземлилась на только что освободившееся у обочины место.

— Застолбила, — довольно произнесла Ева.

— Теперь мне опять нужно в туалет!

— Даже не думай. Сейчас поговорим с малолетней потаскушкой и поедем в Центральное. Хочу обновить доску, подумать и выпить кофе, черт побери.

— Откуда ты знала, что та машина сейчас отъедет?

— Интуиция.

Они прошли квартал по оживленному Сохо в толпе пешеходов, которые возвращались с покупками из магазина или спешили укрыться от холода в ресторане, откуда доносились манящие запахи горячей пищи.

В витрине галереи стояла статуя изогнувшейся назад женщины с выражением то ли невыносимой муки, то ли безумного экстаза на лице. В любом случае впечатление возникало несколько неприятное. Пол и стены были выкрашены в кремовый цвет, отчего казалось, будто Ева с Пибоди находятся внутри драгоценной шкатулки. На стене висела картина с цепочкой голубых точек, соединенных красной ломаной линией. И что бы это значило?..

Тишину галереи нарушил громкий стук каблуков. Ева сразу узнала Чарити Даунинг. Молодая, очень эффектная. Длинные светлые волосы, темно-синие глаза, полные чувственные губы. Короткое облегающее платье почти того же цвета, что голубые точки на картине.

— Добрый день! Меня зовут Чарити. Чем могу… О боже… Я знаю, кто вы. — Она быстро оглянулась через плечо и понизила голос: — Вы насчет Эдварда. Я уже слышала. Не хотелось бы, чтобы босс и коллеги все узнали. Не могли бы вы подождать меня в кафе через дорогу? Здесь я говорить не могу.

— Вы не попытаетесь сбежать?

— Куда мне бежать? Да и зачем? Просто не хочу, чтобы на работе знали о наших с Эдвардом отношениях. Кафе прямо через дорогу. Я мигом — только попрошу Марили меня подменить и возьму пальто.

— Хорошо. Поторопитесь.

— Не боишься, что она даст деру? — спросила Пибоди, когда они вышли на улицу.

— Не боюсь. Не важно, убийца Чарити или нет — она в любом случае должна была понимать, что рано или поздно к ней заявятся копы.

Ева перебежала улицу, лавируя между машинами. Если ноги длинные и проворные, это не так уж сложно.

В кафе заняли столик у окна с видом на галерею. Пибоди изучила меню автоматизированного подноса.

— Может, выпить еще кофе латте? Я и так сегодня дважды отказалась от торта. Или лучше чаю?.. Есть жасминовый. Люблю жасминовый. Хочешь?

— Ни за что на свете. А вот и она.

Чарити не стала перебегать дорогу в неположенном месте, а просеменила на каблучках до угла и подождала, пока загорится зеленый. Девушка вошла в кафе, порозовевшая от холода и спешки, и подошла к столику.

— До сих пор не могу осознать, — запыхавшись, проговорила она. — Эдвард мертв. Убит. Я выпью чаю, если можно. Надо успокоиться.

— Собираюсь заказать жасминовый, — сообщила Пибоди.

— Да, жасминовый здесь хороший. Я тоже возьму.

— Кофе, — заказала Ева. — Вы с сенатором Мирой состояли в отношениях?

— Начали встречаться за пару недель до Рождества. Знаю, он был женат. Знаю, это нехорошо, хотя Эдвард и утверждал, будто жене наплевать. Не понимаю, как ей может быть наплевать?

— Где вы познакомились?

— В галерее. Там проходила небольшая выставка моих работ. Волнительное для меня событие. Эдвард пришел… Нет, не с женой. Эта женщина слишком молода, чтобы быть его женой. Не знаю, кто она. Эдвард сказал, что ему нравятся мои работы. Купил картину. Я просто парила от счастья. А через неделю он позвонил и пригласил меня выпить. Я думала, он хочет поговорить об искусстве…

— Он начал к вам приставать? — предположила Пибоди.

— Все было куда более изысканно, но в общем — да. Сначала я удивилась — он же мне в дедушки годится! Однако Эдвард мужчина интересный и ухаживать умеет. Он еще раз пригласил меня выпить, потом на ужин, и я приняла приглашение. Я знала, что делаю. Знала, что это нехорошо. И все же оказалась с ним наедине — в шикарном номере с шампанским…

Из окошечка выехал их заказ.

— Я знала, что делаю, — повторила Чарити. — Понимала, что Эдварду просто хочется секса с молодой женщиной. Я же не дура. А еще понимала, что он может мне помочь. Эдвард советовал своим богатым друзьям и коллегам посетить галерею и расхваливал мои работы. Я продала еще пару картин. Мы пользовались друг другом, вот и все. Я позволяла ему заниматься со мной любовью, а в обмен он помогал мне приобрести известность. — Чарити поднесла чашку к губам и отхлебнула. — Прекрасно сознаю, кто я после этого, и собой не горжусь. Но я опять поступила бы так же, если бы представился случай.

— Сбоев ваша система не давала? — спросила Ева.

— Нет. Мы встречались в отеле примерно раз в неделю. Иногда Эдвард просил меня остаться на ночь, иногда нет. Командовал он, и претензий у меня не было.

— Он бывал с вами груб?

— Что? О нет! — Спокойно, почти холодно, Чарити посмотрела прямо Еве в глаза. — Послушайте, лейтенант, Эдвард принимал таблетки, чтобы у него стоял. Для человека своих лет он был в неплохой форме, но влечения я к нему не испытывала. Первый раз мной двигало любопытство, а потом… В общем, вы понимаете. Ему я ничего не говорила — просто играла свою роль.

— Вы с кем-нибудь встречаетесь? — спросила Пибоди.

— Нет. Поэтому убеждала себя, что никому не делаю больно. Эдвард постоянно ходил налево, и насчет его жены совесть меня не мучила. Теперь главное, чтобы не узнали на работе. Не хочу, чтобы люди шептались или переглядывались у меня за спиной.

— Похоже, вас больше беспокоят сплетни, чем само убийство. Сенатор мертв!

Чарити вызывающе выпятила подбородок.

— Мне жаль Эдварда. Правда жаль. Просто я боюсь потерять работу. Боюсь, что кто-то узнал, чем я занималась — чем мы с ним занимались, — и убил его.

— Вам угрожали? Следили за вами?

— Нет, но… Персонал отеля наверняка был в курсе. Черт… — Она снова отпила чаю. — Да нет, я тут ни при чем. Не настолько я важная птица. Только сама себя накручиваю.

— Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать сенатору зла?

— Эдвард часто распространялся о том, как легко человек его положения наживает врагов. У могущественного человека могущественные враги. Вечно разглагольствовал про свои политические взгляды. В какой-то момент я перестала слушать — просто притворялась.

— Похоже, вы здорово умеете притворяться.

На этот раз Чарити слегка вспыхнула.

— Пожалуй. Я завела роман со стариком, который помог мне приобрести известность. Делала вид, будто получаю удовольствие от секса, а на самом деле только мечтала, чтобы он не попросил меня остаться на ночь и я могла бы поскорее уехать. Слушала его болтовню и со всем соглашалась. Вы намекаете, что я торговала собой? Что ж, мне нечего возразить. Однако за последние полтора месяца я продала шесть картин, пять из них — благодаря Эдварду. — Чарити смахнула слезу. — Мне жаль, что он умер.

— Где вы были вчера между четырьмя и шестью вечера?

— Ох… точно сказать не могу. У меня был выходной. Я пообедала вместе с подругой. Мы сделали маникюр, походили по магазинам — вернее, поглазели на витрины. Зашли в бар и выпили. Потом поехали ко мне. Я приготовила в автоповаре пиццу, и мы просидели… наверное, часов до девяти или до полдесятого. Вы меня подозреваете? Боже мой…

— Нам нужно имя и телефон вашей подруги.

— О боже, боже… Лидия. Лидия Су. Она единственная, кто знает об Эдварде.

Чарити спрятала лицо в ладони, потом уронила руки на колени и сообщила номер подруги.

— Я бы не стала его убивать. Он же мне помогал! Я чувствовала, что Эдвард начинает от меня уставать, и просто ждала, когда он об этом сообщит. Может, он помог бы мне еще немного, если бы я не стала закатывать сцен. Зачем убивать его, если он мне помогал?

— А где вы были сегодня между полуночью и четырьмя утра?

— В постели. Я спала. Когда Лидия уехала, я еще немного порисовала, но после выпитого не могла сосредоточиться. Легла часов в одиннадцать и смотрела телик, пока не уснула. Не могу поверить, что все это происходит на самом деле…

— Успокойтесь, Чарити, — сказала Пибоди. — Мы должны спросить и проверить те данные, которые вы сообщили. Так положено. Когда вы последний раз виделись или говорили с Эдвардом Мирой?

— Позавчера. Эдвард позвонил, пригласил меня на ужин. Мы должны были встретиться сегодня вечером, и тут я слышу в новостях о его смерти. Обычно мы виделись раз в неделю. В последний раз — на прошлой неделе. В четверг вечером. Что же мне теперь делать?..

— Возвращайтесь на работу, — сказала Ева.

— Вот что я думаю. Ты же хочешь узнать, что я думаю? — спросила Пибоди.

— Да я только ради того и живу!

— Не издевайся!

— Надоело вести беседы с хныкающими потаскушками. Предпочитаю допрашивать подонков и убийц.

— Что поделаешь, работа есть работа. Хныкала она и правда немало. Что же до убийства… На ум приходит поговорка про курицу, несущую золотые яйца. Убьешь курицу — не будет яиц.

— На что ей золотые яйца? На фиг вообще нужны золотые яйца?

— Это, типа, метафора.

— Дурацкая метафора. Золотые яйца наверняка ядовитые. Съел и отбросил копыта. И вообще, про яйца мы знаем только со слов Чарити.

— Да, но ее слова легко проверить.

— Непременно проверим. Все остальные сведения тоже. А как тебе такая версия? Старая похотливая курица — в смысле, петух — хочет дать деру, так что золотым яйцам скоро придет конец. Художницу это не устраивает, и она начинает на него давить. «Не будешь нести яиц — я всем расскажу, как ты совал свой старый член мне между ног». Ссора, шантаж, убийство.

— Ну, если так посмотреть…

— Мне нужно подумать. Выпить нормального кофе и подумать. Пока единственная, кого я точно не подозреваю, — это стерва с заносчивым адвокатишкой, и такой расклад выводит меня из себя.

— Было бы здорово, если бы она все-таки оказалась убийцей.

— Было бы здорово, если бы куры несли золотые яйца.

Глава восьмая

В отделе было полно копов, стоял шум и пахло вегетарианским рагу с луком. Рейнеке и Дженкинсон сидели, склонившись друг к другу, за столом у Дженкинсона, Кармайкл разговаривала по телефону, Сантьяго хмуро пялился в экран компьютера, а Бакстер только что вышел из комнаты отдыха с огромной кружкой кофе в руке. Трухарт сосредоточенно работал за компьютером. Непривычно было видеть его в штатском.

— А что, на улицах преступники перевелись? — поинтересовалась Ева.

— Здоро́во, лейтенант! — поднял голову Рейнеке. — Есть один в комнате А. Пускай посидит, понервничает. Этот недоумок зарезал начальника на погрузочной платформе. Арестовавшему копу сказал, что тот сам упал на нож. Три раза подряд.

— Ну слава богу. Я-то уже испугалась, что останемся без работы. Пибоди, собери данные на мужа этой мымры и проверь алиби всех подозреваемых.

На столе Сантьяго зазвонил телефон. Он снял трубку и поднял палец, призывая к молчанию.

— Да, да. Понял. Едем. Вот и дело нашлось, — сообщил он Кармайкл. — На Шестой авеню парень выскочил из окна четырнадцатого этажа и разбился о крышу припаркованного внизу микроавтобуса. В общем, безработица нам пока не грозит.

— Отрабатывайте зарплату, — сказала Ева и направилась к себе в кабинет.

Уже на пороге ее остановил Бакстер.

— Срочных расследований пока нет, — начал он, — так что я раскопал глухое дело и поручил его Трухарту.

Ева кивнула. Она и сама поступала так же, когда значок Пибоди был еще новеньким и блестящим.

— Наберется опыта, а может, и дело раскроет.

— Он старательный. Нужно только объяснить ему, как должен одеваться детектив.

Ева взглянула на Трухарта: темно-серый костюм, неброский синий галстук…

— По-моему, нормально выглядит.

Опрятно и строго, добавила она про себя, будто в церковь собрался.

— Я им займусь. Если продвинемся с глухим делом, сообщу.

Ева вошла в кабинет, сварила кофе, обновила доску и сделала кое-какие пометки. Затем отправила копию отчета Мире. Внесла в компьютер данные по каждой женщине и прокачала вероятности. Разумеется, компьютер выбрал тех, у кого не оказалось алиби.

— Путь наименьшего сопротивления, — пробормотала Ева.

Она сварила еще кофе, закинула ноги на стол и принялась изучать данные.

Эллисон Байсон. Загорает в тропиках. Теоретически могла нанять кого-нибудь, чтобы разобраться с Эдвардом Мирой, хотя вряд ли. Убийство слишком жестокое — явно личные счеты. Нужно будет проверить информацию о путешествии. Не могла ли Байсон вернуться, убить Эдварда и улететь обратно? Впрочем, тут они с компьютером солидарны: вероятность близка к нулю.

Карли Маккензи. Нервная. Производит впечатление мягкой, безобидной, слабохарактерной. Алиби нет, поэтому компьютеру она понравилась, и Ева не могла сказать, что несогласна.

— Что-то тут нечисто, Карли. Что-то не сходится. Уж больно невинные у тебя глаза. По-моему, ты рассказала не все. Меня не убедила.

Лорен Кэнфорд. Законченная стерва, сомнений быть не может. Такая способна на вспышку безудержного гнева. Способна тщательно и ловко разработать план убийства. Но… недостаточно страсти. Кэнфорд не настолько привязана к сенатору и не настолько зла на него, чтобы истязать и убивать. Такая скорее будет злословить у врага за спиной — подрывать репутацию, сеять семена сплетен.

Аша Коппола. Судя по всему, честная, если не считать измены. Напортачила, признала вину, старается загладить. Убедительно.

Наконец, Чарити Даунинг. Опять же, что-то тут нечисто. Что-то не совсем так, как кажется на первый взгляд…

— Осторожная, — произнесла вслух Ева, глядя на прикрепленную к доске фотографию. — Больно ты осторожная. Алиби твое, естественно, подтвердится, но надо взглянуть на твою подружку Лидию Су. Друзья часто покрывают друг друга. Надо на нее взглянуть, потому что где-то в твоих словах скрывается ложь. Ложь, спрятанная среди правды.

Ева поставила кружку и изменила порядок фотографий на доске в соответствии со своими предпочтениями:

Чарити Даунинг

Карли Маккензи

Аша Коппола — вдруг ее муж несклонен прощать?

Лорен Кэнфорд

Надо будет поговорить по телефону с Эллисон Байсон.

Художница, журналист-фрилансер, маркетолог в некоммерческой организации, лоббистка, светская дамочка.

— Дело не в типаже, верно, Эдвард? Тебя больше интересовала внешность и доступность. И еще возраст. Средний возраст этой группы… черт, математика… тридцать с чем-то? А ведь это только одна группа. Разумеется, их было больше. А что, если…

— Извини, Даллас. — Пибоди постучала по дверному косяку. — Приехал Эдвард Мира — в смысле, младший — и Гвендолин Мира Сайкс. Хотят поговорить с тобой… с нами.

— Отведи их в комнату для допросов. Будем вести себя строго официально.

— Кажется, комната Б свободна. Я их провожу.

Ева кивнула и вновь перевела взгляд на доску, но мысль уже ушла. Что ж, посмотрим, что скажут дети и, скорее всего, основные наследники убитого…

Когда Ева приблизилась к комнате Б, навстречу ей вышла Пибоди.

— Иду за минералкой для нее и колой для него, — пояснила она.

Ева вытащила из кармана пригоршню жетонов.

— Купи мне пепси и себе чего-нибудь. Будем вести себя официально, но любезно.

— Оба потрясены, однако держатся хорошо. А еще они друг за друга горой — сразу видно.

— Ясно.

Ева вошла в комнату для допросов. Она уже видела обоих на фото, и все же ее поразило, что у Эдварда-младшего мечтательные зеленые глаза Денниса Миры. Темные волосы были собраны в короткий хвост — так обычно носил свои Рорк, когда занимался серьезным делом. Лицо красивое, волевое — сразу заметно сходство с отцом. Старые рабочие ботинки, джинсы, рубашка в красную и черную клетку. Сестра пошла в мать — такая же точеная и эффектная, несмотря на покрасневшие от слез глаза. Темный костюм, темные чулки и красные сапожки на высоченных каблуках.

Они сидели за обшарпанным столом держась за руки.

— Мистер Мира, миссис Сайкс, я лейтенант Даллас. Сожалею о вашей потере.

— Можно просто Нед. Нед и Гвен. — Голос у него был охрипший и напряженный. — Спасибо, что согласились встретиться и так быстро нас приняли. Деннис говорит, вы очень заняты — ищете… ищете убийцу нашего отца. Мы не хотели бы мешать.

— Вы не помешали. Я сама собиралась заехать к вам сегодня.

— Мы были с матерью. — Гвен прочистила горло. — Охранник позвонил Неду, а он заехал за мной. Первым делом хотим извиниться за то, как она с вами говорила.

— Пустяки. Вы тут ни при чем.

— Далеко не пустяки, — мрачно усмехнулся Нед. — По себе знаем. Но как бы мама себя ни вела, она убита горем. Мы слышали о вас, лейтенант. Знаем, что вы работаете с Шарлоттой. Так что… — Он потрепал сестру по руке. — Вы уже поняли, что брак у наших родителей был не совсем традиционный.

— А какой же?

Прежде чем брат с сестрой успели ответить, вошла Пибоди с напитками.

— Надеюсь, ничего, что в банках?

— Ничего, спасибо. — Нед снова повернулся к Еве: — Родители питали друг к другу теплые чувства, но это был скорее не брак, а партнерство — политическое, социальное.

— Не надо приукрашивать, Нед, — поморщилась Гвен. — Они оба заводили отношения на стороне. Произвели на свет двух разнополых отпрысков и посчитали, что теперь вольны заниматься другими делами. Мы с детства все понимали. Пока мы поддерживали нужный имидж, равновесие сохранялось.

— Но ты запорола все дело, — заметил Нед.

Гвен слабо рассмеялась.

— Ты прокололся первым, — парировала она, и вдруг ее глаза наполнились слезами. — Боже мой, Нед…

— Все хорошо, все хорошо… — Он пододвинулся ближе и обнял сестру. — Я и правда прокололся первым. Не желал поступать в Йельский университет. Не желал изучать юриспруденцию и заниматься политикой. Поэтому решил сделать так, чтобы этого не произошло. Плохо учился, прогуливал школу при всяком удобном случае. С удовольствием ушел бы из дома, как только мне исполнилось восемнадцать, но…

— Не хотел меня бросать. Я на два года младше, и брат терпел до моего совершеннолетия. Я тоже не стала учиться в Йельском — поступила в Гарвард. Изучала юриспруденцию — по собственному желанию, — а после выпуска стала адвокатом по правам детей.

— Мы не оправдали родительских ожиданий, — подытожил Нед. — Особенно много разногласий было с отцом. Я объединился с двумя друзьями, не входившими в список одобренных, и мы основали свое дело. Мастерим, ремонтируем, перерабатываем и переделываем мебель. Отец так и не простил меня за то, что я работаю руками. Мы на рынке уже двадцать два года, а он упорно называл это моим бунтом.

— А вы, случайно, не… Ваша компания называется «Три мебельщика»? — спросила Пибоди.

Нед расплылся в улыбке:

— Да, они самые.

— Обожаю ваши изделия. Классная работа! Мой папа мастерит мебель, брат тоже, так что я кое-что в этом смыслю. Извини, — обратилась она к Еве, — ты просто обязана узнать, какой отменной репутацией пользуется его компания.

— Спасибо. У Гвен тоже отличная репутация в своей области, но…

— Мы не выполнили план, — договорила за него Гвен. — Не поддержали задуманный имидж. Женились не на тех, на ком бы хотелось родителям. И наплевать, что мы оба счастливы, нашли чудесных спутников жизни и воспитали замечательных детей. Это не вписывается в образ.

— Родители никогда не признались бы, что не общаются с нами, — продолжил Нед. — Это тоже не вписывается в образ примерной семьи. Однако мы почти не разговариваем и видимся только по праздникам.

— А когда все-таки видетесь?

— В девяти случаях из десяти встреча оканчивается скандалом. Чарли просила рассказать вам всю правду. Так вот она, правда: отца я не любил.

— О, Нед…

— А какой смысл врать? Я не любил и не уважал его. Мама тоже та еще мегера.

— И не говори, — вздохнула Гвен и склонила голову брату на плечо. — И все же она наша мать, и ей сейчас тяжело. Отец убит. Какими бы ни были наши отношения, он такой смерти не заслужил. Мы расскажем обо всем, ответим на любые вопросы, лишь бы помочь вам найти виновного.

— А еще мы сделаем официальное заявление для прессы, отражающее сплоченность нашей семьи. Сохраним имидж — ради него и ради матери.

— Давайте разберемся с формальностями, — сказала Ева. — Где вы были вчера между четырьмя и шестью вечера, а также сегодня между полуночью и четырьмя утра?

— С четырех до шести — работал в мастерской. Вернее, до полпятого, — поправился Нед. — После работы мы с Грантом — одним из моих партнеров по бизнесу — немного поболтали, обсудили дела. Домой я вернулся часам к шести, возможно — чуть позже. В семь мы поужинали — я, жена и дети. К полуночи я уже спал.

— До пяти я была в суде, — сказала Гвен. — Тяжба за право опекунства. Очень некрасивая история. Тревальд против Фестера. Председательствующий судья — Харрис. Потом ненадолго заглянула в офис, а к шести вернулась домой. Там творился какой-то кошмар. Наша тринадцатилетняя дочь, у которой подростковый период в полном разгаре, по десятому кругу выясняла отношения со своим одиннадцатилетним братом. У него главная цель в жизни — выводить ее из себя. К полуночи мы с мужем лежали в постели — приканчивали по второму бокалу вина, пытаясь успокоиться и недоумевая, куда подевалась наша милая, веселая, любящая девочка.

— Мистер Мира — Деннис Мира — сообщил, что вы унаследуете долю отца в собственности на Спринг-стрит. По моим сведениям, речь идет о восьмизначной сумме.

— Так и есть, — кивнул Нед. — Если папина доля переходит к нам, это хоть что-то упрощает. Дом останется в семье. Деньги нам не нужны. Мы с Гвен состоятельные люди, а дом очень многое значит для Денниса.

— Оставим пока этот вопрос. Вы знакомы с кем-нибудь из женщин, с которыми встречался ваш отец?

— Мы старались с ними не пересекаться, — ответила Гвен. — Несколько лет назад я выступала в суде против Линор Баствик. Во время перерыва она подошла ко мне в туалете и сообщила, что спит с моим отцом. Сообщила специально, чтобы вывести меня из равновесия.

— Понимаю.

— Когда я узнала, что с ней произошло пару недель назад, то была потрясена. Хотя, буду с вами откровенна, сна из-за этого не лишилась.

— Спокойно, девочка. — Нед сжал руку сестры. — Одна из них заявилась однажды ко мне.

— Что?! — вытаращила глаза Гвен. — Ты не рассказывал!

— Лет двадцать тому назад. Даже не помню, как ее звали. Она зашла в наш магазинчик и зажала меня в углу. Заявила, что хочет проверить, во всем ли я похож на отца, и схватила за мошонку — не станешь ведь рассказывать такое сестре. Зои увидела. Зои — моя жена. То есть тогда мы еще не были женаты — даже не начали встречаться. Она дизайнер по интерьеру, и мы иногда с ней сотрудничали. В общем, Зои увидела, и пока я старался не завизжать, как девчонка, она вытолкала стерву за дверь и пригрозила вызвать полицию, если та еще хоть раз заявится.

— Обожаю Зои, — с чувством произнесла Гвен.

— Я тоже. Мне понадобился почти месяц, чтобы набраться смелости и пригласить ее на свидание, но все сложилось как нельзя лучше. Извините, ничего полезного мы не сообщили.

— Ошибаетесь. Вы сообщили, что ваши родители состояли в открытых отношениях, однако каждый из вас помнит лишь один случай, когда женщина вашего отца заявила о себе. Значит, обычно они вели себя деликатно и не создавали проблем, когда роман подходил к концу. Итак, насколько вам известно, ни одна из них не устраивала скандалов и не угрожала ему?

— Он бы их уничтожил. Не в буквальном смысле, — поспешно добавил Нед, — а во всех прочих. Если бы они хотя бы заикнулись о том, чтобы поднять шум, отец объяснил бы, каким образом может разрушить их жизнь, карьеру, семью. Он мой отец, и я хочу, чтобы его убийцу поймали и засадили за решетку, но человек он был мстительный и беспощадный, а о предательстве не забывал никогда.

— Может, пока хватит? Ужасно говорить о нем такие вещи… — Глаза Гвен вновь наполнились слезами.

— Конечно. Вы очень нам помогли.

— Тогда я хочу домой, к семье.

— Я тебя отвезу.

Нед поднялся на ноги.

— Не нужно.

— А что, если попросить Зои привести детей? Могли бы вместе посидеть у тебя.

Гвен закрыла глаза.

— Было бы прекрасно. Приехала наша тетя — мамина сестра. В ней мама сейчас нуждается больше всего. А мы с братом будем держаться друг за друга.

Именно так они и поступят, подумала Ева, когда Нед и Гвен ушли. Будут держаться друг за друга.

— Тяжело, наверное, расти в такой семье, — заметила Пибоди. — Ходить по струнке, видеть, что родители не способны на настоящую любовь и верность.

— Они вырвались на волю, — ответила Ева. — Нашли собственную любовь и верность.

Она вернулась к себе в кабинет, сделала кое-какие записи. Немного поколебавшись, все-таки отправила копию Мире. Возможно, ей тяжело будет читать то, о чем рассказали племянники. С другой стороны, Мира наверняка знает и так.

Внезапно Ева осознала, что тоже хочет домой. Она собрала вещи, взяла пальто и тут совершила ошибку — ответила на телефонный звонок. Консультант по связям со СМИ сообщил, что от нее ждут официального заявления по делу Миры. Ева даже не стала возражать — знала, что никуда не денешься. Она вышла в «загон» и приблизилась к столу Пибоди.

— Сейчас сделаю заявление для прессы и поеду домой. Мне нужен отчет по мужьям подозреваемых и проверенным алиби. Можешь подготовить здесь или дома — главное, чтобы я получила все к вечеру.

— Поработаю здесь, пока Макнаб не освободится.

— Отправь копию Мире, только не по официальным каналам. Все ясно?

— Ясно.

Ева ненавидела эту часть своей работы, но деваться было некуда. Спасибо, что консультант отвел на заявление и вопросы ровно десять минут.

По дороге домой вопросы консультанта продолжали отдаваться у нее в голове:

Правда ли, что сенатора Миру нашли обнаженным?

Почему о его похищении не сообщили сразу?

Участвует ли в расследовании доктор Шарлотта Мира?

Числится ли профессор Деннис Мира среди подозреваемых?

Долго ли сенатора Миру пытали, прежде чем убить?

Господи, думала Ева, разве посторонние имеют право знать такие подробности? Именно так она и ответила консультанту, прежде чем уйти.

Домой, повторяла она про себя. Позаниматься в тренажерном зале и поплавать в бассейне, прежде чем снова приступить к работе. Чтобы хоть как-то скрасить омерзительный день. Сначала тренажерный зал, потом бассейн, решила она, въезжая в ворота. Полчаса на одно, полчаса на другое. Итого — час на отдых, а потом продолжить на свежую голову.

Один вид родного дома помог ей немного успокоиться. И почему разговор с Недом и Гвен так на нее подействовал?.. Отпрыски сенатора росли, не зная побоев и унижения, пользовались всеми возможными благами. Их детство нисколько не похоже на ее собственное. Но пока Ева слушала брата с сестрой, в душе поднимался застарелый ужас и тошнотворные воспоминания о страхе и беспомощности.

Нужно переключить внимание, думала Ева, паркуя машину. Для начала обменяться парочкой колкостей с Соммерсетом — полностью отойти от воспоминаний. Однако Соммерсета в прихожей не оказалось, и это еще больше выбило ее из колеи. Он же должен быть здесь — рыскать, ухмыляться, делать дурацкие замечания!

— Рано? — бормотала Ева, поднимаясь по ступенькам. — Ну да, вернулась пораньше. Специально, чтобы посмотреть, как ты выползаешь из гроба… Эх, такая реплика пропала даром!

Ева пошла было в спальню, однако передумала и направилась в кабинет. Надо оставить вещи и обновить доску.

До кабинета оставалось еще несколько шагов, когда раздался голос. Женский голос.

Кто-то напевал себе под нос.

Что еще за чертовщина? Какой-нибудь домашний робот? Но разве они напевают?

Ева шагнула в дверь.

Нет, не робот, а гламурная рыжая красотка с планшетом в руках. Рыщет по ее, Евиной, территории, мурлыча дурацкую веселую песенку!

А где же доска с материалами?.. И кто, черт возьми, эта женщина в каблукастых сапогах до самой промежности, которая разгуливает по кабинету… и садится своей тощей задницей на ее, Евин, стол?!

Ева сбросила пальто, положила руку на рукоять шокера.

— Ты кто такая?

Рыжая тоненько взвизгнула и соскочила со стола. Потом прижала руку к высокой груди и вытаращилась на Еву.

— Боже, как вы меня напугали!

— М-да? — По-прежнему держа руку на шокере, Ева шагнула внутрь. — Хочешь по-настоящему испугаться? Я это устрою, если сейчас же не назовешь свое имя и не объяснишь, как ты сюда попала.

— Меня зовут Шармен. А вы, должно быть, лейтенант Даллас. Приятно познакомиться. Я как раз снимала мерки.

— Что еще за мерки?

— Мерки для… Ох, никак не могу прийти в себя. Вы и правда меня напугали. Вообще-то я не должна ничего вам говорить, но Рорк…

И тут он появился собственной персоной.

— Прошу прощения, что прерываю. Не могли бы вы… Ева?!

Рорк увидел ее взгляд, позу, руку на шокере и вздохнул:

— Ты сегодня рано.

— Ну да. Кто это и что она делает в моем кабинете?

— Шармен Делакруа, лейтенант Даллас. Шармен — дизайнер по интерьеру. Я работал с ней над несколькими проектами, в том числе над твоим додзё.

— Удивительно минималистичный стиль, — вставила Шармен, — однако не чопорный и не спартанский.

Рорк осторожно встал между ней и Евой.

— Вы сделали все, что нужно?

— Все. Прямо не терпится начать! К следующей неделе подготовлю несколько вариантов. Приятно было познакомиться, — обратилась она к Еве. — Я знаю, где выход.

Ева подождала секунд пять, пока не смолкнет стук каблуков, и обрушилась на Рорка:

— Ты позволил ей шастать по моему кабинету?!

— Просто пригласил дизайнера, дал ей осмотреться и снять мерки. Я бы все время находился здесь — хотя Шармен и так можно доверять, — но мне позвонили.

— Зачем какому-то дизайнеру осматривать мой кабинет? И где, черт побери, доска с материалами?

— Доску я убрал. Тебе ведь не хотелось бы, чтобы ее увидел кто-нибудь посторонний? Если бы ты не вернулась так неожиданно, я бы все поставил на место.

От бешенства у Евы чуть не разорвало череп.

— Значит, главное, чтобы я ничего не заметила? Значит, мне тоже можно залезть к тебе в кабинет, трогать и переставлять вещи, приглашать туда кого ни попадя — лишь бы ты ничего не узнал?

— Если у тебя будет такая же достойная причина, как у меня, то да.

— И по какой же причине ты передвинул мою доску и пустил на мою территорию эту мурлыкающую девицу?

— Мурлыкающую?

— Она мурлыкала себе под нос, черт побери!

— Видимо, у нее веселый нрав. Я просто хотел сделать сюрприз и предложить несколько идей, как переделать твой кабинет.

От следующего приступа бешенства у Евы из ушей едва не вырвалось пламя.

— Зачем его переделывать? Меня он и так устраивает. И тебя устраивал. А теперь недостаточно хорош? Недостаточно шикарен?

Глаза Рорка превратились в голубой лед.

— Если ты намерена строить из себя дуреху и раздувать скандал на пустом месте, лучше поговорим после.

— Я дуреха? Ты вторгаешься на мою территорию, и я же еще и дуреха?!

— Ева, люди меняются — меняют взгляды, мнения, внешний вид, а часто и внешний вид своего жилья. Мне казалось, прошло достаточно времени, и ты готова что-то поменять в этой комнате, чтобы она отражала твое настоящее, а не прошлое. Я ошибался: ты не готова. Но дуреха ты не поэтому. Дуреха ты потому, что психуешь так, будто застукала меня с Шармен трахающимися на твоем драгоценном столе. Все, мне надо работать.

Ева стиснула зубы, глядя в спину уходящему Рорку.

— Если бы я вас застукала, то прикончила бы обоих — можешь даже не сомневаться!

— Это утешает, — ответил Рорк и исчез за дверью своего кабинета.

Глава девятая

Ева буквально ненавидела такое поведение Рорка! Она готова к хорошей схватке, а он покрывается льдом и уходит… Больше всего ей хотелось распахнуть дверь и продолжить ссору, но… ему это наверняка пришлось бы по вкусу. О да, Рорк был бы в восторге, если бы она ворвалась к нему и продолжила бушевать, а он бы молча сидел, окутанный пугающим ледяным спокойствием.

Конечно, Ева знала, как проломить лед, на какие кнопочки надавить, чтобы вспыхнуло пламя. Но и это придется ему по вкусу. Ну уж нет, такого удовольствия она ему не доставит.

Ева вылетела из кабинета и, сердито бормоча себе под нос, зашагала в спальню. Поперек кровати, вытянувшись во всю длину, лежал кот.

— Лучше молчи! — предупредила Ева, когда он открыл свои разноцветные глаза. — Интересно, как бы ему понравилось, если бы я привела кого-нибудь сюда?

Она стянула пальто и бросила его на кровать.

— Если бы ни с того ни с сего решила все тут переделать? Меня, видите ли, ужалил в задницу жук-дизайнер, так что я просто-напросто выброшу все вещи и наставлю новые. Как тебе такой расклад, а?

Ева расстегнула ремень с кобурой, вытащила из карманов телефон, рацию, значок и прочую мелочь и бросила все на комод.

Галахад знал, когда лучше сидеть и помалкивать, поэтому просто наблюдал, как она сдирает с себя одежду и натягивает спортивный костюм.

— Вполне возможно, ты следующий, — предостерегла Ева, направляясь к лифту. — Вдруг Рорка ужалит в задницу еще какой-нибудь жук и он решит перекрасить тебя в розовый цвет и нарядить в смокинг?

Всю дорогу вниз Ева кипела от злости. Явно не лучшее время для голографического занятия с мастером Ву. Может, расколотить очередного робота-боксера? В конце концов Ева остановила выбор на виртуальной беговой дорожке и запрограммировала ее на городской маршрут с препятствиями. Пробежка по пляжу помогла бы расслабиться, а она не готова была к расслаблению, поэтому бегала по городским улицам, отвешивала пинки уличным воришкам, перелезала, перепрыгивала, перекатывалась через препятствия, пока не намотала пять миль. Затем перешла к поднятию тяжестей и тягала гантели, пока не заболели мускулы, а напоследок выполнила несколько особо жестких упражнений для пресса.

Потная, запыхавшаяся, Ева прошла в бассейн, разделась и нырнула в прохладную голубую воду. После того как она десять раз проплыла от одного края бассейна до другого, тело взмолилось о пощаде, а мысли вернулись в прежнее русло.

Это ее территория. Рорк не имеет права заставлять Еву что-то менять и приводить шикарную рыжую красотку только потому, что кабинет недостаточно… шикарен.

Чем плох кабинет? — размышляла Ева, лежа на воде. Удобный. Всем ее устраивает. Может, конечно, для Рорка он как бельмо на глазу — жалкая конура посреди великолепного дома. Но это ее конура, черт побери! Она раскрыла там немало преступлений. Раньше Рорк не жаловался. И вообще, он сам и обустроил этот кабинет — просто сшиб Еву с ног, воссоздав точную копию ее квартиры, вплоть до обшарпанного стола.

Проклятье. Этим жестом Рорк покорил ее сердце, а теперь хочет взять и все переделать.

Потому что она больше не живет в старой квартире с обшарпанным столом, напомнила себе Ева.

Она с шумом выдохнула сквозь сжатые зубы, пробормотала: «Черт…» — и погрузилась под воду.

К тому времени как Ева вынырнула, она успела взять себя в руки. В глубине по-прежнему клокотало бешенство, но на поверхности образовалась тонкая пленка самообладания. Ева переоделась в хлопчатобумажные брюки, рубашку и кроссовки, затем присела на кровать и погладила кота.

— Рорк не станет перекрашивать тебя в розовый или наряжать в смокинг. Он любит тебя таким, какой ты есть. Насчет себя я порой сомневаюсь, но тебе волноваться не о чем.

Галахад боднул Еву в плечо. Она принялась его гладить и вскоре довела до полного блаженства. Потребовалось всего несколько минут. Похоже, с кошками ладить гораздо проще, чем с людьми…

Вслед за Евой кот прошел в кабинет. Дверь Рорка по-прежнему оставалась закрытой.

Ева поджала губы.

— И пусть сидит там хоть целый день! А мне надо работать. Ничего необычного не замечаешь? — спросила она Галахада.

Кот посмотрел на нее и вспрыгнул на кресло.

— Все под рукой, только доски не хватает.

Доска оказалась аккуратно убрана в кладовую. Ева вернула ее на место и обновила материалы. Затем сварила кофе, еще раз оглядела доску, обошла ее кругом, кое-что подправила, потом села за стол, обшарпанный вид которого лично ее вполне устраивал, и принялась изучать свои записи.

Когда вошел Рорк, Ева даже не подняла головы.

Он отодвинул стенную панель и достал бутылку вина. Откупорил ее.

— Вина?

— Не надо. Кстати, просить прощения я не собираюсь.

— Какое совпадение! Я тоже.

— Не я привела сюда мурлыкающую рыжую девицу в сапогах.

Рорк удивленно приподнял бровь.

— Ты что-то имеешь против сапог?

— Да, если у них каблуки шесть дюймов длиной и в мизинец толщиной. Хотя это к делу не относится. Можешь сколько угодно изображать из себя снежную бурю, но мне неприятно после и без того отвратного дня выяснить, что ты решил переделать мое рабочее место, не сказав мне ни слова. Не поинтересовавшись, что я об этом думаю.

— Ошибаешься.

— Ну да, конечно.

— Ошибаешься, — повторил Рорк. — Я бы ничего не стал менять, не посоветовавшись с тобой и не спросив, что ты думаешь и чего хочешь. Ты на меня наговариваешь, Ева. Я этого не заслуживаю.

— Ты пригласил ее, а меня даже не предупредил.

Рорк отпил вина.

— Я пригласил Шармен, чтобы она взглянула на кабинет и обдумала предложенные мной идеи.

— Предложенные тобой?

— Да. Я отлично знаю, где и как ты работаешь.

— Я работаю именно здесь и именно так. Ты сам обустроил этот кабинет, черт побери!

Ева резко встала из-за стола и вытащила за цепочку большой бриллиант в форме слезы, который носила под рубашкой.

— Когда ты подарил мне этот камень и сказал, что любишь меня, я подумала, ты спятил.

— Помню. — Рорк поглядел на нее и снова отпил вина. — Отлично помню.

— Но когда ты показал мне этот кабинет… уголок, сделанный специально для меня… Когда я увидела, что ты создал в своем доме точную копию моей квартиры, потому что знал: мне нужна собственная, знакомая территория… Ты все понял верно, и я поверила. Поверила, что ты действительно меня любишь. А теперь, оказывается, мой кабинет тебя не устраивает!

— Не устраивает, — подтвердил Рорк, поразив ее в самое сердце. — Потому что не стоит тебя и той работы, которой ты занимаешься каждый божий день. Но дело не только в этом. Когда-то тебе требовалось нечто знакомое и привычное, чтобы оставить свою квартиру и переехать сюда. Ты нужна мне, поэтому я дал тебе то, в чем ты нуждалась, чтобы ты могла жить здесь и чувствовать себя как дома. Я думал, три года — достаточный срок, чтобы отпустить прошлое и создать нечто новое — не в моем доме, а в нашем.

Взгляд Рорка оставался холодным, однако Еве показалось, что за стеной голубого льда она уловила нечто новое. Обиду, вот что.

— Я тревожусь: ты цепляешься за то, что было прежде — до нас с тобой.

— Чушь собачья! — Нет, она не станет молча терпеть. — Чушь собачья. Ни за что я не цепляюсь… Ну, разве что чуть-чуть, — поправилась Ева. — И не психую… почти.

Черт, черт, черт…

— Я привыкла к своему кабинету. Меня он устраивает. Как я смогу приглашать сюда копов, если ты устроишь из него будуар? Это рабочее место, где расследуют убийства, а не выпендриваются перед гостями.

Сквозь лед прорвалось раздражение — уж лучше так, чем обида.

— Обновить интерьер и создать удобное рабочее место не значит выпендриваться. Господи, Ева, да ты с твоим профессиональным снобизмом только и делаешь, что выпендриваешься — просто на другой лад.

— Кто бы говорил! Хочешь узнать, кто из нас больший сноб, приятель?

— Нет. Хочу побеседовать об этом столе.

— О… столе?

— Ты к нему привязана?

— Я… — Застигнутая врасплох, Ева запустила руки в волосы и хмуро уставилась на стол. — Не вижу в нем ничего плохого.

— Лично я вижу в нем много чего плохого, но если ты к нему привязана, он остается. Точка. Если же нет, можешь рассмотреть несколько других вариантов, например командный центр.

— Не нужен мне никакой… Командный центр?..

— Большой U-образный стол со встроенными кнопками и сенсорными экранами. Основная система отображения и управления расположена по центру, дополнительная — с одной стороны, дисковая память и голографический экран — с другой. Техника развивается не по дням, а по часам, и бывает полезно идти с ней в ногу.

— Не слишком-то я лажу со сложной техникой, так что…

— Я это учел.

Рорк перебил Еву на полуслове. Уже не столь холодно, отметила она.

— Ты предпочитаешь обычную доску, — продолжил Рорк, — так что она остается. Тебе предложат несколько вариантов экранов — а экраны мы здесь заменим, как и во всем доме. Речь ведь не о диванчиках и шторках с рюшечками!

— Да, но…

— Мы ужинаем здесь чуть ли не каждый день, — опять перебил Рорк. — Давно пора отвести для еды особое место — скорее всего, там. Обеденный стол, стулья. Причем стол должен раскладываться — на тот случай, если нагрянет половина убойного отдела. Также не помешают дополнительные компьютеры и уголок для отдыха.

— Для отдыха?

Рорк сделал жест рукой с бокалом.

— Можешь сколько угодно утверждать, будто не принимаешь гостей в кабинете, но у тебя часто бывают посетители. Копы, по крайней мере.

— Они ни за что не уйдут, если наставить удобных кресел.

Ева потерла шею. Черт, а в этом что-то есть… Да и идея с командным центром ей понравилась.

— Я привыкла, вот и все. А тут вхожу и вижу какую-то мурлыкающую рыжую девицу в сапогах. Еще и ты заявляешь: «Сделаем так-то и так-то».

— Повторяю: я бы ничего не стал трогать и тем более менять без твоего согласия. Это ведь не только твой кабинет, черт побери. Это твой дом.

— Потому я и рассвирепела! — Не зная, что еще ответить, Ева дернула себя за волосы. — Это ведь и мой дом тоже, а мне показалось, будто ты распоряжаешься, даже не предупредив меня.

Рорк немного помолчал, затем налил себе еще вина.

— Пожалуй, тебя можно понять. Хорошо, что высказалась откровенно. Я не распоряжался, а закладывал фундамент для выбора, который ты вольна сделать или не сделать. Хотела бы ты работать с Шармен?

— Ты спятил?!

— Не спятил. Я пригласил ее, чтобы показать тебе несколько готовых вариантов, которые могли бы тебе понравиться. Если бы ни один не понравился, Шармен предложила бы еще что-нибудь. Если бы ты захотела внести изменения в некий вариант, мы бы внесли изменения. В точности как с додзё. Думаю, если бы я заранее сообщил, что хочу создать для тебя додзё, ты бы ответила: «Додзё в доме? Что за чушь?!»

Рорк произнес это сварливым голосом с американским акцентом, и Ева невольно рассмеялась.

— Совсем на меня не похоже!

— Вполне похоже. Учти, Шармен разрабатывает новый дизайн и для спальни.

— Что? Зачем? Там и так хорошо…

— Спальня создавалась для меня — до того, как я тебя встретил. Задолго до того, если уж на то пошло. Теперь она будет заточена под нас обоих.

— Мне и так нравится.

— Я ничего не буду менять, пока ты не одобришь новый дизайн. Если неожиданно вернешься домой и обнаружишь в спальне мурлыкающую рыжую девицу, то будешь, по крайней мере, знать, что она там делает, и не станешь вести себя так, будто я собираюсь трахнуть ее на нашей кровати.

Ева обиженно ткнула в него пальцем:

— Я себя так не вела! Иначе один из домашних роботов уже носил бы костюм из твоей кожи. Можешь спросить у Пибоди — я сегодня ей объясняла.

— По какому поводу?

— Почти весь день допрашивала прелюбодеев. Пожалуй, все-таки выпью вина, — решила Ева и отобрала у Рорка бокал. — Настроение поганое. Поэтому и приехала домой пораньше, чтобы развеяться, прежде чем продолжить работу. А Соммерсета не было, и даже с ним не удалось попрепираться.

— Я приехал еще раньше и предложил ему сходить куда-нибудь с друзьями.

— У трупов нет друзей — разве что другие трупы.

Рорк приподнял брови и склонил голову набок.

— Полегчало?

— Не особо.

Он налил себе вина.

— Я хотел сделать что-нибудь для тебя — для моего копа. Не спорь, — добавил он прежде, чем Ева успела раскрыть рот. — Ты — свой собственный коп, причем самый талантливый из всех, кого я знаю. Но ты еще и мой коп и достойна большего.

Ева была тронута, потому что знала: Рорк говорит искренне.

— Пытаешься соблазнить меня командным центром?

— Пытаюсь. А еще преследую чисто эгоистическую цель: хочу, чтобы ты отпустила прошлое.

— Прошлое? Дело не в старой квартире. Вовсе не в ней. Она принадлежит теперь Мевис, Леонардо и малышке. Они сделали ее своим домом — ничего моего в ней не осталось. Мне не нужна та квартира — ни там, ни тут. Честное слово, я не за прошлое цепляюсь. Просто я привыкла к кабинету, вот и все. Но главное, это твой подарок. Ты еще тогда знал меня как облупленную и подарил мне его. Вот чего я не хочу отпускать.

Ева глотнула еще вина и буркнула:

— Недотепа!

Рорк подошел, провел пальцем по ямочке у нее на подбородке.

— Тогда мы оба в этом нуждались, недотепа. А теперь давай попробуем что-нибудь новое. Хотя если тебе нужно, чтобы все осталось как есть, так оно и останется.

— Если я скажу: «Хорошо, давай попробуем», эта рыжая не разведет тут гламур?

— Ничего сколько-нибудь похожего на гламур — даю слово.

— Хорошо. Но извиняться я по-прежнему не намерена.

— Я тоже.

— Тогда мы квиты.

Он коснулся губами ее губ.

— Опять расколошматила робота-боксера?

— Передумала — знала, что ты спросишь. Не хотела доставлять тебе удовольствие. — Она усмехнулась и вздохнула. — Надо было все-таки расколошматить. День сегодня и правда на редкость отвратный.

— Насчет сенатора ты была права: тело действительно нашли.

— Ну да, одно очко в мою пользу. Его здорово отделали. Всех подробностей мы сообщать не стали, но они уже просочились в СМИ. В конце дня пришлось давать пресс-конференцию, а завтра нужно начать с морга. Сегодня я туда не успела, да это и не к спеху. — Ева обошла вокруг доски. — Токсикологическая экспертиза показала, что наркотиками сенатора не накачивали. Хотели, чтобы все чувствовал. Били по лицу, по гениталиям. Били жестоко. Изнасиловали раскаленным предметом. Думаю, сенатор был жив, возможно даже в сознании, когда на шею ему надели удавку, привязали к люстре в прихожей и запустили подъемный механизм. Понимаешь? Опустили люстру, подвесили к ней сенатора и стали поднимать. Медленно, наверняка очень медленно, чтобы чувствовал каждый дюйм, задыхался и бился. Руки оставили несвязанными — он расцарапал себе горло. Эдвард Мира умер страшной смертью, и убийцы считали, что он этого заслуживает.

Действительно, отвратный день, подумал Рорк. Вслух он ничего не сказал, а про себя решил, что Евины слова еще раз подтверждают его правоту: дома она должна работать в кабинете, который ее достоин.

— «Убийцы»? — переспросил он.

— Как минимум двое, и по крайней мере одна из них женщина.

Ей нужно выговориться, подумал Рорк, и облокотился на стол.

— Откуда ты знаешь?

— Секс. Изнасилование. И никаких свидетельств, что сенатор предпочитал мужчин или мальчиков. К тому же мистер Мира слышал женский голос. Сообщил об этом во время допроса на своей же собственной кухне… пока делал мне горячий шоколад. — Слезы подступили к глазам и едва не выплеснулись наружу. — Черт, черт, черт…

— Тише, тише, что с тобой?

Рорк быстро поставил вино на стол и подошел к Еве. Он успел забрать у нее бокал, прежде чем она обвила его шею руками.

— Пришлось давить на него, чтобы проклятый комар носа не подточил. Мистер Мира держался хорошо, даже отлично, и все понимал. Они все понимали, что у меня нет выбора, но, боже мой… я видела, как он скорбит об этом никчемном сукином сыне и меня же еще утешает, потому что знает…

— Тебе было тяжело, однако ты оберегала его.

— Так и хотелось врезать консультанту по связям со СМИ, когда он спросил, числится ли мистер Мира в списке подозреваемых. Но я не имела права. Я должна оберегать мистера Миру, Рорк. Однако этот никчемный сукин сын — жертва убийства, и я обязана отстаивать его интересы, что бы о нем ни думала.

— Тяжелый день, с какой стороны ни погляди.

— Это еще не все.

Ева наконец заставила слезы отступить и отстранилась.

— Знаешь что? — сказал Рорк. — Давай поужинаем пораньше, и ты все мне расскажешь. А потом вместе займемся расследованием. Деннис мне тоже дорог — очень дорог.

— Знаю. Не уверена, что смогу что-нибудь проглотить.

— Значит, сварганим пиццу. Но только с одним условием: к пицце будет салат.

— Хорошо, давай попробуем.

За ужином Ева присмотрелась к интерьеру — к точной копии старого кухонного стола, за которым когда-то обедала. Иногда. Чаще же она ела — если вообще ела — прямо за компьютером.

«Может, подобрать новый стол не так уж и страшно?» — думала она, ковыряя вилкой салат.

Хотя…

— Рассказывай, — произнес Рорк.

И она рассказала ему все: как они с Пибоди посетили Институт Миры, как Трухарт получил значок детектива, как обнаружили труп, сообщили ближайшим родственникам, отправились к супругам Мира. Потом рассказала о допросах и собственных впечатлениях от женщин, с которыми встречался сенатор.

— Насыщенный день.

— День еще не окончен. Уверена, у сенатора были и другие любовницы. Хобби у него такое — коллекционировать женщин. Сами они тоже хороши. Чувство вины, месть мужу, холодный расчет, личная выгода. У каждой свой повод замутить с сенатором, но ни один меня не устраивает.

— По-твоему, они лгут?

— Нет. По крайней мере, не во всем. Те двое, что вверху списка, например… — Ева указала на доску. — Явно чего-то недоговаривают. Но я не о том. Меня не устраивает сам подход. По-моему, либо ты верен человеку, либо нет. По той же причине никогда бы не стала спать с женатым мужчиной: либо он верен жене, либо нет.

— Ты видишь все в черно-белом цвете.

— Именно так.

— К счастью для моей шкуры, я с тобой согласен. Однако для многих измена — понятие относительное и зависит от обстоятельств.

— Тогда зачем вообще жениться? Либо ты верен, либо нет, — повторила Ева. — Надо получше присмотреться к Маккензи. Производит впечатление домоседки, которая больше наблюдает со стороны, чем действует. Этакая… Как там говорят? Серая кошка?

— Серая мышка.

— А, ну да. Не скажу, что сенатор предпочитал женщин определенного типа, но все остальные — красотки и держатся уверенно. Маккензи — исключение? Или просто играет роль? В общем, надо присмотреться. К Даунинг тоже. Эта далеко не мышка, но с ней тоже что-то нечисто. Позволила богатенькому влиятельному старикашке трахнуть себя ради выгоды и карьерного роста — допустим. Но в чем-то она врет. Маккензи слишком серенькая и нервная, а Даунинг… слишком подготовленная.

— Более подготовленная, чем та, что встретила тебя в обнимку с адвокатом?

— Та, что с адвокатом, законченная стерва. А Даунинг… хитрая, как лисица. Серая мышка и хитрая лисица — целый зверинец подобрался.

Ева взяла с тарелки кусочек пиццы. Редко бывало такое, чтобы ей не хотелось пиццы, однако на этот раз она жевала, только чтобы Рорк не начал ее уговаривать.

— Та, что меньше всего тебе нравится, меньше всего вызывает подозрений.

— Пока, по крайней мере. Но вот о чем я думаю… А вдруг подозреваемых связывают не только отношения с убитым? Они понимали, какой он кобель, и все равно с ним трахались. Что, если эти женщины знакомы? Не просто догадываются о существовании друг друга, а встречались лично?

— Клуб переспавших с сенатором Мирой?

— Когда у мужика много любовниц, шансы, что их пути пересекутся, резко возрастают. Интересно, чьи же именно пути пересеклись и что между ними произошло?.. У меня не было времени подумать, потому что приехали дети убитого. Второй по тяжести эпизод дурацкого дня.

Рорк заметил, что Ева съела не больше ложки салата и почти не притронулась к пицце, которая обычно действовала безотказно. Значит, этот второй эпизод все еще ее мучил.

— Почему? — спросил он.

— Они друг за дружку горой. У него глаза мистера Миры, хотя это не важно.

— Для тебя важно.

— Для меня — да, но не для расследования. Они друг за дружку горой, — повторила Ева. — Когда слушаешь их, наблюдаешь, видно, что они всегда держались вместе и больше ни на кого рассчитывать не могли. Сенатору с супругой дети нужны были в первую очередь — если не исключительно — для того, чтобы создать образ. Образ дружной, примерной, состоятельной семьи. Потому что это могло помочь карьере Эдварда. Из адвокатов в судьи, из судий в сенаторы… Вряд ли он собирался остановиться на достигнутом, но предпочел отступить — не хотел проиграть на выборах.

— Понимаю, — произнес Рорк. Он и правда понял.

— А еще они с детства все это сознавали — сознавали, какая роль им уготована. Сознавали, какие отношения у родителей. Не семья, а просто красивый фасад и показуха. От детей ждали, что они будут жить по сценарию: Йельский университет, карьера юриста, выгодный брак. Просто пешки, которые понимают, что родители изменяют друг другу, лгут и лицемерят. — Ева положила кусок пиццы обратно на тарелку. — Знаю, это не тот же случай. Знаю.

— Однако не такой уж непохожий. — Рорк понял, о чем она, и накрыл ее руку своей. — Физическое насилие — нечто материальное. Если ребенка били и насиловали, как тебя, это видно невооруженным глазом. Эмоциональное насилие тоже оставляет следы и шрамы, только в душе. Как и дети Эдварда Миры, ты знала, что создана с определенной целью. Не важно, что их ждал золотой путь, а тебя — темный и жестокий. Всех вас держали в клетке и обесценивали те самые люди, которые должны были любить и защищать.

— Тебя тоже.

— Да, меня тоже. Их было двое, поэтому они справились. Мы с тобой нашли друг друга, и это изменило нашу судьбу. Ничего удивительного, Ева, дорогая, что душа у тебя болит за них — и за себя.

— Нельзя, чтобы чувства мешали работе. А они могли бы помешать, если бы я дала им волю. Поэтому и решила поехать домой, успокоиться и начать с чистого листа.

— И наскочила на рыжую девицу в сапогах. Да, время я выбрал неудачно. Извини, что внес свой вклад в и без того ужасный день.

— Ты же не знал, так что… Дети сенатора не имеют отношения к убийству. — Ева взглянула на доску, на фотографии Неда и Гвен. — Не потому, что у него глаза мистера Миры. И не потому, что я их понимаю. Они создали собственную жизнь. Не пошли по проторенной дорожке, а проложили свою. А еще они счастливы. Я проверю, соберу данные, однако семейные конфликты тут ни при чем. Тут замешан секс.

— Ты почти ничего не съела, но я все равно помогу тебе собрать данные.

— Оставим еду на потом. — Ева благодарно стиснула его руку. — Если немного поработаю, может, и захочется пиццы.

— Хорошо, тогда займусь сенаторскими детьми. Раз чутье подсказывает, что они тут ни при чем, нечего тебе тратить на них время.

— Или нервы?

— Или нервы.

— Ладно, тогда начну с первой по списку.

И Ева взглянула на