Читать онлайн Ублюдок, притворись моим парнем… Книга 2 бесплатно

1. Звонок и слухи. Беги от него…

Он тот, кому невозможно противостоять. Его характер чрезмерно жестокий и власть безгранична. Не человек, а какой-то безжалостный монстр. Но мне все же удалось сделать то, чего он никогда бы не позволил. Я сбежала от этого подонка. Чтобы он не говорил, я не его собственность.

Несомненно, он уже узнал об этом. Мой побег точно разозлил этого парня и распалил в нем жуткую ярость. Вот только, мне было все равно. Пусть злится и ищет меня сколько угодно. Все равно не найдет.

Я все еще сидела на той скамейке, нервно сжимая в руке картонный стаканчик с кофе. Если честно, мне не очень хотелось в очередной раз окунаться в воспоминания, но я знала, что мне нужно это сделать. Только пережив все те события вновь, я могла посмотреть на них с совершенно другой стороны. Переосмыслить все и морально стать сильнее.

Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, после чего оказалась в привычной для себя кофейне «Лете». Середина мая и уже поздний вечер…

***

Все еще держась пальцами за край двери, я сделала шаг в бок и посмотрела на Жана.

– Запиши мой номер телефона, – сказала я ему. При этом, я быстро оглянулась назад, чтобы убедиться в том, что рядом не было Леон-Гонтрана.

– Так ты все же принимаешь мою помощь? – поинтересовался парень, склонив голову набок.

– Давай об этом поговорим позже, – я качнула головой и так же достала свой смартфон, чтобы записать номер де Феро.

То, что я делала, было крайне опасным. Если Леон-Гонтран узнает, что я за его спиной общалась с Жаном, меня будет ждать очень сильное наказание, но бездействовать я не желала. До конца месяца оставалось полторы недели и мне следовало хоть что-то предпринять.

– Позвони мне после полуночи, – попросила я парня, после того, как мы обменялись номерами телефонов.

Напоследок кивнув Жану, я закрыла дверь и вернулась в кофейню. Первым делом, я зашла в основной зал и скользнула взглядом по Флавье. У меня сердце стучало, словно бешенное и, против воли, я до жути боялась того, что Леон-Гонтрану, каким-то образом, стало известно о моем разговоре с де Феро, но Флавье, как обычно, сидел в окружении своих многочисленных друзей и, когда я зашла в зал, парень на меня даже не посмотрел. Убедившись в том, что опасности нет, я с облегчением выдохнула и побрела на кухню, где подловила Розали и рассказала ей о моем разговоре с Жаном.

– Лорет, ты с ума сошла? – на выдохе спросила подруга, окинув меня ошарашенным взглядом. – Де Феро ведет себя странно. Как ты можешь принять его помощь?

– Пока что я ничего делать не собираюсь, – я отрицательно качнула головой. – Для начала я бы хотела с ним поговорить.

До конца рабочей смены мы с Розали почти все время сидели на кухне. Мы разговаривали об университете и как-то, само собой, у нас возникла тема, касающаяся Камиля. Я спросила у подруги верила ли она в то, что этот парень, действительно, хотел меня изнасиловать, ведь мне самой в это верить не хотелось. Это же преступление, а Камиль вполне обычный парень. Зачем ему идти на нечто подобное? Какая причина? Мотив?

– Верю, – не раздумывая ни секунды, ответила девушка. – Ты однажды против воли унизила его и я думаю, что он таким образом хотел унизить тебя. Тем более, если бы у Камиля все получилось сделать так как он задумал, ты бы и не поняла, что он тебя изнасиловал. Ты просто потеряла бы сознание, а утром подумала, что переспала с ним по пьяни. Его бы не коснулись последствия.

Я удивилась словам девушки и хотела спросить, когда это я унизила Камиля, ведь ни о чем таком сама вспомнить не могла. Мы же нормально общались. Но своего вопроса я задать не успела. На кухню зашел месье Барно и попросил Розали помочь ему с документами.

После того, как я осталась одна на кухне, вновь задумалась над терзающим меня вопросом. Как так получилось, что изнасиловать меня хотел Камиль, но, в итоге, это сделал кто-то другой? И, главное, кто это был? Зачем он это сделал? Чертов психопат. Он же не просто изнасиловал. В том мраке этот подонок будто играл со мной и показывал свою полную власть. А потом то обещание повторить изнасилование через месяц…

Время шло. Осталось только полторы недели, а я все еще не знала, кто это был и, естественно не могла защитить себя. На помощь Флавье я уже не рассчитывала. Да, защитить он мог, но при этом, Леон-Гонтран, скорее всего, тоже меня изнасилует, поскольку по своей воле я ложиться в его постель не собиралась, а Флавье сказал, что заставит, если я сама не захочу.

– Черт… – я выругалась и мысленно более красноречиво чертыхнулась. Проблем у меня было по горло. Знать бы только, как их решить.

Я все еще не знала, стоило ли мне принимать помощь Жана де Феро, поскольку не отрицала того, что этот парень мог быть тем, кто меня изнасиловал, но точно была уверена в том, что постараюсь отстраниться от Леон-Гонтрана.

***

После одиннадцати, когда кафе уже закрывалось, я переоделась и пошла искать Флавье. Друзья Леон-Гонтрана уже давно ушли домой, а сам парень ждал меня на улице. Он стоял около своего Гелендвагена и курил, ленивым взглядом читая что-то на экране своего телефона. Одетый, как обычно, в джинсы и черную футболку, в полумраке ночной улицы этот ублюдок казался куда более зловещим.

– Тебя долго не было, Куница. Я устал ждать, – сказал Флавье, но взгляд на меня он не поднял, предпочитая больше внимания уделять открытой вкладке на телефоне.

– Так не нужно было меня ждать. Я могла и сама добраться к общежитию, – я раздраженно фыркнула и посмотрела на Леон-Гонтрана с полной неприязнью.

– Куница огрызается? Как интересно, – Флавье приподнял один уголок губ и кинул на меня беглый взгляд. – Только не переусердствуй, а то можешь договориться, – парень ухмыльнулся и выключил телефон. – Я с удовольствием отвезу тебя к себе и посмотрю на то, как ты там будешь огрызаться. Получится ли у тебя это делать, если я раздену тебя, поставлю на колени и хорошенько трахну? Можно проверить.

– Я не огрызалась, – пожалуй, у меня тут же пропало желание дерзить Флавье. А то он, действительно мог сделать то о чем говорил.

***

После полуночи, когда я была в общежитие, громкая мелодия моего телефона заполнила комнату и я тут же ответила на звонок.

– Привет, – послышался голос Жана. Ровный и приятный для слуха, но немного утяжеленный хрипотцой.

– Привет, – я в то время уже лежала в кровати, но разговаривая с парнем, тут же села и сбросила с себя одеяло. Если честно, мне было жутко непривычно разговаривать с де Феро. Он был тем, для кого я раньше вовсе не существовала. Пустое место, а не человек. Но жизнь побежала по искривленной дорожке и вот мы с Жаном созванивались в то время суток, когда считалось моветоном, беспокоить других людей звонками.

– Как так получилось, что ты с Флавье начала встречаться? – парень слегка огорошил меня этим вопросом, из-за чего мне пришлось быстро придумывать ответ. Не говорить же Жану, что я пару недель назад попросила Флавье притвориться моим парнем, о чем позже очень сильно пожалела.

– Мы случайно встретились в одном баре, – пробормотала я первое, что пришло в голову. – Мы разговорились и через пару дней начали встречаться.

– И как он к тебе относится?

– Нормально. Он относится ко мне, как парень к девушке, – я опять соврала, решив умолчать о том, что относился Леон-Гонтран ко мне, как садист к… Кунице?

– Может, ты не будешь мне врать? Если бы у тебя с ним все было нормально, в чем я очень сильно сомневаюсь, поскольку Леон-Гонтран не совместим со словом «нормально», ты бы не дала мне свой номер телефона.

– Вообще, я хотела у тебя кое-что спросить, поэтому и попросила позвонить мне, – хоть парень этого и не видел, но я рефлекторно качнула головой. – Ты же с Флавье родственник? Да?

– Откуда ты об этом узнала? Флавье рассказал? – в голосе Жана послышались нотки удивления, а я сама, не удержавшись, прикусила губу и приподняла бровь. Так де Феро все же родственник Леон-Гонтрана. Черт, мои подозрения оправдались, но из-за этого возникло еще больше вопросов.

– Нет, пока я стояла около ВНШ случайно узнала о том, что у Флавье раньше была фамилия де Феро.

Естественно, я тут же поинтересовалась, как так вышло, что Леон-Гонтран, рожденный в аристократичной и знатной семье, с самого своего рождения находился в детдоме, но Жан не торопился давать мне ответ на этот вопрос. Он говорил, что это неважно и, что Леон-Гонтрана нельзя считать причастным к роду де Феро, но я не сдавалась и продолжала задавать парню новые вопросы.

– Хорошо. Я тебе расскажу, но только при личной встрече. Это не телефонный разговор, – Жан сдался под моим напором любопытства, но все же поставил немного неудобное для меня условие. Интуитивно я понимала, что не могу встретиться с Жаном, ведь это опасно. А вдруг нас увидит Леон-Гонтран? Но, с другой стороны, я пришла к выводу, что мне все же стоило согласиться на условия де Феро. У меня было еще несколько вопросов к этому парню и, задавая их, я должна была своими глазами видеть реакцию Жана.

В итоге мы договорились встретиться в три часа дня около одного неприметного ресторанчика в Пале Бурбон.

***

На следующее утро я проснулась с боевым настроением и решила, что наступило время начать с большим упорством сопротивляться Леон-Гонтрану. Поэтому, в Пантеон-Ассас я старалась не дать этому ублюдку увести меня в ту пустую аудиторию. Как только наступала перемена, я сразу бежала к преподавателям, после чего начинала задавать им вопросы касательно лекций и учебы. Черт, как же мне приходилось изворачиваться, чтобы этих вопросов хватало на всю перемену!

Флавье, как и обычно, приходил ко мне в начале каждого перерыва, но, к моему удивлению, силой меня за собой не тащил, а давал возможность пообщаться с преподавателями.

Да, в тот день мне удалось сделать так, чтобы Флавье ни разу не отвел меня в ту чертову аудиторию, но под конец третьей лекции Леон-Гонтран стал каким-то агрессивным. Во время перемен он ждал меня в коридоре и сразу там собиралась целая толпа из его друзей и знакомых. Все они видели, что я занята, поэтому звали Флавье сходить с ними куда-нибудь, чтобы перекусить, или в Люксенбургском саду выбить несколько хоум-ранов. Сначала Леон-Гонтран просто говорил, что он не в настроении куда-либо идти, потом, на следующей перемене, бросал друзьям раздражительное «Исчезните. Бесите», а уже на третьей перемене просто испепелял всех окружающих тем взглядом, от которого хотелось убежать.

Леон-Гонтран странно влиял на людей. Они тянулись к нему и будто бы прогибались в присутствии Флавье. Даже его гнев и откровенно пренебрежительное отношение не вызывали у них отторжения. Эти парни и девушки лишь улыбались и говорили, что у Флавье сегодня плохое настроение, а, значит, его лучше не трогать. Была бы у меня возможность, я бы тоже постаралась избегать этого ублюдка, но у меня подобного шанса не было.

После окончания четвертой лекции парень до боли сжал мою ладонь в своей, после чего чуть ли не потащил меня к Гелендвагену. Очень быстро он довез меня к общежитию, но сразу выйти из машины не позволил.

Флавье опаздывал на учебу в ВНШ, но все равно на некоторое время задержался, чтобы прямо в машине наброситься на меня. Одно мгновение и я уже каким-то образом оказалась на коленях этого ублюдка, прижатая грудью к его торсу. Одна рука Леон-Гонтрана под моей юбкой, а вторая под блузкой. Черт, он так умело забирался руками под одежду, будто делал это миллион раз. Хотя, зная сколько у Флавье было девушек подобное не казалось странным.

– Черт, Куница… – зарычал Леон-Гонтран, своей массивной ладонью с силой сжимая мою попу, из-за чего я не смогла сдержать болезненного стона. – Нельзя было раньше нормально учиться?

От Флавье разило гневом, агрессией и чем-то еще мне непонятным, но чертовски жгучим. Все это сплетаясь и ясно отображаясь в действиях парня, влекло за собой грубость и боль. Да, в течение дня он ко мне не прикасался, но тогда в машине был похож на одичалого зверя.

– Черт… Прекрати! – я кричала и вырывалась. Стиснув зубы, шипела о том, как ненавидела Флавье и кулаками била в его грудь с такой силой, что ладони стали болеть. Но, все равно, уйти из машины у меня получилось только после того, как Леон-Гонтран мной наигрался.

– Иди к себе, Куница, пока я окончательно не сорвался и не отвез тебя к себе, – до неузнаваемости охрипшим голосом сказал он, после чего, столкнул меня с себя, из-за чего я упала на пассажирское сиденье.

Естественно, я тут же дернула за ручку и чуть ли не выпала из машины. Растрепанная и помятая я побежала в общежитие, а, уже зайдя к себе в комнату, захлопнула дверь и с силой кинула в стену подушку. Я все больше злилась на Леон-Гонтрана и уровень моей ненависти к этому ублюдку с каждым днем все сильнее возрастал. Меня буквально трясло от гнева и такого отношения к себе. Да и из-за того, что мной пользовались, а я не могла остановить все это, возникало острое ощущение, будто Флавье меня пачкал тем, от чего уже невозможно отмыться.

Я же не зря мысленно называла Флавье ублюдком. Он именно таким и являлся, а о том, как Леон-Гонтран вел себя с девушками, я вообще думать не хотела, но почему-то вновь вспомнила некоторые слухи.

В Пантеон-Ассас Флавье являлся знаменитостью и некоторые новости о нем разлетались с огромной скоростью. Парни обсуждали жестокость Леон-Гонтрана, а студентки, чаще всего, говорили о его девушках. Даже я, человек не особо заинтересованный в этих сплетнях, была наслышана о том, что Флавье воспринимал только секс без обязательств, мог спать сразу с несколькими девушками и какое-то время развлекался с сестрами близняшками. Об этих сестрах в свое время ходило особенно много слухов, ведь они как раз подписали контракт с домом моды Мареда и стали часто мелькать на страницах модных журналов, благодаря чему были у всех на виду. Да и многие студенты видели, этих близняшек с Леон-Гонтраном.

То есть, девушек тянуло к этому ублюдку, а он откровенно ими пользовался. Да и относился он к своим девушкам наплевательски, ведь какое еще отношение может быть к тем представительницам прекрасного пола, которых Леон-Гонтран использовал лишь для того, чтобы утолить физические потребности? Никакого внимания к ним или бережности. Но, черт, эти девушки сами соглашались на все унизительные условия, которые им ставил Флавье, а у меня выбора не было. Я не желала быть такой же попользованной, как и все остальные. У меня была гордость и свои принципы. Я и так была в шаге от ненависти ко всем мужчинам, поскольку с меня хватило и того изнасилования.

– Черт, – зло зашипела я, уже вторую подушку бросая в стену.

Сделав несколько глубоких вдохов, я потерла лицо ладонями и попыталась успокоиться. Да, я злилась на Флавье и искренне ненавидела его, но в тот момент я еще сильнее ругала себя. Леон-Гонтран знал, как заставить девушку потеряться в ощущениях. К сожалению, это постепенно действовало и на меня. Обычная физиологическая реакция, которую, к счастью, значительно притупляли ненависть и переживания. Но с каждым днем, Леон-Гонтран заходил дальше и этот отклик, точно так же, как и ненависть, в разы возрастали. Еще немного и я бы взорвалась.

Мне нужно было все это срочно остановить. Пока этот монстр не утянул меня за собой и не истязал своими извращенными желаниями.

***

К двум часам я немного успокоилась и начала готовиться к встрече с Жаном. Я надела неприметную одежду и на лицо накинула капюшон. Леон-Гонтран как раз был на учебе в ВНШ и я не боялась того, что он мог узнать о моих планах, но рядом с общежитием все еще стояли те машины и я намеревалась избежать внимания сидящих в них мужчин. Мне удалось незаметно прошмыгнуть мимо и уже через пару кварталов я вызвала такси, после чего без приключений добралась к Пале Бурбон.

Жан де Феро ждал меня в назначенном месте и, первое что я поняла, так это то, что кровное родство вообще не являлось показателем. Жан ни капли не был похож на Флавье, ведь даже его поведение кардинально разнилось с характером того ублюдка.

Де Феро точно так же как и Флавье, являлся человеком из совершенно другого мира. Только миры у этих парней были разными и если Леон-Гонтран являлся жутким огнем, тогда Жан был непроницаемым холодом. У де Феро безупречные манеры, никакой вспыльчивости и сплошная сосредоточенность во взгляде. В его присутствии я совершенно не ощущала страха, хоть по спине все еще бежал холодок только от одного взгляда этого парня.

– Ем… Спасибо, – пробормотала я, после того, как Жан отодвинул для меня стул и помог сесть за стол.

Я решила не тратить время впустую и еще до того, как нам принесли кофе, задала интересующий меня вопрос. Я спросила о родстве Жана и Леон-Гонтрана.

– Я не считаю это чем-то важным, но раз ты так хочешь об этом знать, я расскажу, – Жан безразлично пожал плечами, после чего откинулся на спинку кресла. – Леон-Гонтран мой двоюродный брат.

Я удивленно присвистнула, поскольку считала, что они очень дальние родственники, а тут оказалось, что они двоюродные братья. Однако, неожиданно.

– А почему?..

– Почему Флавье оказался в детдоме? – Жан с легкостью предугадал, каким будет мой следующий вопрос. – Его родители умерли до того, как Леон-Гонтрану исполнился год, поэтому его туда отправили. Или тебя интересует, почему моя семья не забрала его к себе на воспитание? – спросил Жан, а я тут же кивнула. – Стефан де Феро, отец Леон-Гонтрана, когда-то давно пошел против правил нашего рода и был изгнан моим дедушкой Амадестом де Феро.

Я спросила, что же такого сделал отец Леон-Гонтрана, что его даже изгнали, но Жан сказал, что ему это неизвестно. Хотя, мне показалось, что на этот вопрос парень просто решил не отвечать.

– Хорошо, пусть отца Леон-Гонрана изгнали, но неужели твой дедушка так спокойно отнесся к тому, что его внука отправили в детдом? – спросила я, высыпая в кофе уже пятую ложку сахара. Сосредотачивая свое внимание на словах Жана, я стала рассеянной во всем остальном.

– Лорет, Леон-Гонтран ублюдок…

– Да знаю я о том, что он ублюдок, – пробормотала я, высыпая в кофе уже восьмую ложку сахара. – Но тогда он был невинным ребенком.

– Ты меня не поняла, – Жан отрицательно качнул головой. – Леон-Гонтран ублюдок. То есть, он незаконнорожденный. В нашей семье таких детей не воспринимают и если бы Стефан де Феро изначально не шел бы против правил, Леон-Гонтрану даже фамилию нашей семьи не дали.

– Ну, у вас и семейка… – бездумно пробормотала я, только в тот момент понимая, что сахара в моей чашке было больше, чем кофе.

– Не нужно во всем винить мою семью. Если Стефана де Феро изгнали, значит, этому была причина. Действительно весомая причина, – Жан прищурил взгляд, после чего наклонил голову набок. – И мой дедушка предлагал Леон-Гонтрану вступить в нашу семью. Он же не виноват в скверных делах своего отца. Но Флавье отказался и, более того, сразу же после того разговора сменил фамилию де Феро на фамилию своей матери Флавье. Поэтому это только его выбор.

Я хотела сказать, что дедушка Жана как-то поздно понял, что Леон-Гонтран не виноват в скверных делах своего отца, но решила промолчать. Это не мое дело. Я узнала то, что хотела и решила перевести разговор на другую тему. Хотя, все же у меня возникало ощущение невнятности, будто в этом разговоре я упустила нечто важное. Жаль, что тогда я этому не предала значения.

– Слушай, Жан, примерно две с половиной недели назад я была с одним парнем в ресторане. Там еще был ты и Джером. Помнишь? – спросила я, внимательно посмотрев на лицо Жана, но его мимика ни грамма не изменилась. – Через пару дней тот парень еще толкнул меня около Пантеон-Ассас и ты его ударил.

– То, как тебя толкнул какой-то парень я помню, – Жан кивнул. – Кажется, Джером мне потом еще говорил, что он попал в больницу. Ресторан я помню смутно, – де Феро нахмурился, после чего посмотрел на меня. – Хотя, нет, помню. Так ты там была с тем парнем? Джером после того ухода еще долго злился и говорил, что в парни ты себе выбрала какое-то ничтожество. Учитывая, что он потом тебя ударил и толкнул, я, пожалуй, соглашусь с Джеромом.

Я ненавязчиво спросила у Жана, не помнил ли он, куда после ресторана пошел Джером и где он поранил руку. Я посчитала, что будет крайне странным спрашивать у де Феро, что он делал в тот вечер, поэтому решила начать с расспросов о Марсо.

– Это касается личной жизни Джерома, поэтому я не могу ответить тебе на этот вопрос, – Жан пожал плечами. – Задай его Джерому. Если он захочет, ответит тебе.

Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Спрашивать что-либо у Марсо было крайне бестолковым делом, поэтому я опять попыталась поменять тему разговора, чтобы у Жана хоть что-то ненавязчиво выведать о том вечере. О Джероме он мне так ничего и не рассказал, а о себе упомянул лишь то, что позже в баре получил сильный ожог, из-за чего парню пришлось уехать. Я сразу кинула взгляд на его руку и заметила бинт слегка выглядывающий из-под рукава рубашки. То, что парень до сих пор ходил с повязкой, говорило о том, что ожог был очень сильным.

Незаметно пролетело два часа и я решила, что пора возвращаться к общежитию. Жан предлагал подвести меня, но я отказалась, поскольку считала это рискованным.

– Так ты хочешь, чтобы я помог тебе расстаться с Флавье? – спросил парень, когда мы уже вышли на улицу в ожидании такси.

– Ты враждуешь с Леон-Гонтраном из-за возникшего семейного конфликта? – я ответила вопросом на вопрос. – Или дело в чем-то другом? Просто, Жан, мне все кажется, что помочь ты мне хочешь не просто так. Будто ты этим так же пытаешься навредить Леон-Гонтрану.

Жан несколько долгих секунд молчал, после чего посмотрел на меня и произнес то, о чем раньше не говорил.

– Леон-Гонтран сделал нечто ужасное с девушкой, которую я любил несколько лет и поэтому у нас такие отношения. Но, нет, в данном случае, предлагая тебе помощь, я не преследую месть.

Я спросила, что Флавье сделал с той девушкой, но ответа на этот вопрос не получила. Уже вскоре около нас остановилось такси и я уехала так и не сказав парню, хотела ли я бросить Леон-Гонтрана. Об этом можно было поговорить позже.

Уже направляясь к общежитию я задумалась над тем, что Жан все меньше казался мне тем, кто мог изнасиловать. Более того, парень, судя по всему, не видел, что Камиль что-то подсыпал в мой стакан. Или же Жан хорошо скрывал это.

***

Весь оставшийся вечер и ночь я размышляла над тем стоило ли мне принимать помощь Жана. Черт, мне хотелось отстраниться от Флавье, но я считала, что весьма рискованно сближаться с де Феро. Это был трудный выбор. Тем более, несколько раз мне звонил Флавье, что значительно замедляло мои размышления. Но я все равно не отвечала на звонки Леон-Гонтрана, решив, что утром скажу этому ублюдку о том, что рано легла спать, а телефон стоял на беззвучном. Ну не хотела я с ним разговаривать!

К моему удивлению, утром Леон-Гонтран даже не упомянул о том, что звонил мне вечером, хотя выглядел он каким-то мрачным. Я на это особого внимания не обратила и в тот день, просто не зная, что еще делать, вновь на переменах подходила к преподавателям, а Леон-Гонтран опять ждал меня в коридоре.

Я на инстинктивном уровне чувствовала, что что-то не так, но никак не могла понять, что именно. Казалось, что я притягивала еще больше внимательных взглядов, которые неминуемо сопровождались шепотом. Только во время третьей лекции я поняла, в чем было дело. Одна девушка, сидящая на один рад позади меня, наклонилась вперед и прошептала несколько слов сочувствия насчет моего разбитого сердца и я, естественно, поинтересовалась, что она имела ввиду.

От этой девушки я и узнала, что, оказывается, прошлой ночью Леон-Гонтран мне изменил.

Об этой новости знали уже все студенты Пантеон-Ассас и, конечно, они неоднократно обсудили ее на переменах. У некоторых студенток даже имелись весьма горячие фотографии, на которых было прекрасно видно, как Флавье развлекался с какой-то девушкой.

Я видела те фотографии. Девушка очень красивая и рядом с Флавье она смотрелась весьма гармонично. Он брутальный ублюдок и она жгучая брюнетка с огромным размером груди. Куда мне, плоской Кунице до этой незнакомки?

Я не знала почему, но меня эти фотографии жутко разозлили и я впала в состояние полного негодования. Конечно, в глубине сознания я понимала, что моя злость беспричинная и вообще какая-то странная. Мне радоваться нужно, ведь, как я и хотела, Флавье заинтересовался другой девушкой. Но, в таком случае, почему он меня не отпустил? Мне нужно было задать этот вопрос Леон-Гонтрану, но, черт, я так на него злилась!

Мои мысли так сильно бушевали и гнев распалял, что я даже не знала с чего начать разговор и просто думала, как сдержать себя, чтобы не влепить этому ублюдку несколько пощечин по его эгоистичному лицу. В итоге я решила, что этот разговор мог подождать и когда парень подвез меня к общежитию, я просто выскочила из машины, еще до того, как Леон-Гонтран успел нормально припарковаться.

Я чувствовала, что в моих мыслях не было логики, ведь я имела полное право злиться на Флавье из-за того, что он со мной сделал, но то, что он переспал с другой девушкой, должно было меня только радовать. Так почему же я именно эта причина вызывала во мне неистовый гнев? Я же и не думала, что могла быть настолько вспыльчивой.

– Так, Лорет, успокойся, у тебя просто срыв, – попыталась я себя успокоить. Стиснув зубы я даже пообещала, что в тот день после работы поговорю с Флавье и скажу, что раз у него появилась девушка, самое время отпустить меня.

Перед тем, как Флавье за мной заехал, чтобы отвезти на работу, я попыталась успокоиться, но у меня ничего не получилось. Хорошо хоть мне удалось почти весь свой гнев сдержать в себе. Конечно, если не считать того, что я на работе, время от времени, пыталась испепелить Флавье взглядом.

– Куница, что с тобой сегодня? – спросил Леон-Гонтран, когда мы садились в Гелендваген, после окончания моей рабочей смены.

– Раз уж у тебя появилась новая девушка, может, ты отпустишь меня? – я повернулась к парню и окинула его раздраженным взглядом. Я весь день молчала, а тут решила сразу перейти к делу. – Все равно, после того, как ты мне «изменил», в университете мы уже не можем считаться нормальной парой. Это больше не спровоцирует того, кто меня преследует. Ну а ты утолил свой недотрах, поэтому, надеюсь, что больше ты не тронешь меня.

– О чем ты говоришь, Куница? – Флавье вел машину и смотрел на дорогу, но я успела заметить, как мрачность окутала глаза Леон-Гонтрана.

– О том, что я услышала в университете. Да сегодня все только о тебе и говорили!

– Я не интересуюсь тем, что обо мне говорят и я не понимаю, что ты сейчас несешь, – Флавье сжал руками руль, явно начиная злиться.

– Я говорю о том, что ты мудак. Значит, мне даже разговаривать с другими парнями нельзя, а ты спишь с кем попало? – кончиками пальцев я нервно постучала по своим коленкам. – А если бы я тоже переспала с кем-то, за твоей спиной? Тебе бы было это приятно? Ты ублюдок, которому лишь бы потрахаться. Не человек, а какое-то животное, – как жаль, что произнося эти слова, я не заметила, как Флавье практически до побелевших костяшек сжал пальцами руль. Верный признак того, что он был в ярости.

Машина резко вывернула и затормозила. Я рефлекторно кинула взгляд в окно и поняла, что мы как раз выехали на какую-то улочку. Фонарей там почти не было и тротуар казался совершенно безлюдным.

Я не знала, что там нажал Флавье, но спинка моего сиденья резко опустилась и я уже не сидела, а лежала. Естественно я тут же попыталась подняться, но Леон-Гонтран не дал мне этого сделать. Одно мгновение и он навис надо мной. Жутко злой, агрессивный и несдержанный. Стоило только раз взглянуть в его глаза, как сразу становилось понятно – этот ублюдок себя больше не контролировал.

– Значит, я животное? – Флавье опустил свою руку на мою шею и сжал ее ладонью. Горло пробила невыносимая боль и я начала задыхаться. – Я все еще не понимаю, что за бред ты несешь, но из-за того, что ты, Куница, не даешь мне, я без секса уже почти три недели. Да я уже сплю и во снах вижу, как ебу тебя. Но я сдерживался… – парень свободной рукой задрал мою юбку и со всей силы дернул за нижнее белье. Кожу обожгло от того, что в нее до красных отметин впились края ткани и тут же послышался хруст порванных ниток. – У меня уже голову сносило, но я сдерживался. Вот только, раз я животное, мне этого больше делать не нужно. А то ты еще пойдешь трахаться с кем-то за моей спиной.

– Нет, подожди… Не нужно… Подожди… – я все это время пальцами цеплялась за ладонь Леон-Гонтрана, которой он сжимал мою шею, но не смогла убрать ее, из-за чего каждый вдох давался с трудом и, тем более, было непосильной задачей произнести хотя бы несколько слов. Да, Флавье себя не контролировал и даже не думал о том, насколько больно мне делал. До покраснений и позже появившихся синяков.

– Нет, Куница, ждать я больше не буду, – жесткие слова пропитанные злостью.

Кажется, Флавье еще что-то говорил, но я его уже не слышала. Я могла только чувствовать, как этот ублюдок грубо держал меня в своих руках, собираясь прямо в той машине отыметь. Его руки вновь на мне. Больно. Жадно. Жестко. И, черт, именно в тот момент я поняла, что такое настоящая паника.

Темнота и я беззащитна. Парень своим массивным телом ограничивал мои движения и руками лез под одежу. А еще этот запах сигаретного дыма смешанного с ароматом ментола. Все это было так похоже на ночь моего изнасилования и вызывало соответствующие эмоции.

Я не знаю… Флавье уже далеко не один раз мной «играл», но почему-то раньше я ничего подобного не ощущала. Даже когда он меня связал, я не испытывала такого безграничного страха. Была лишь ненависть к его намерению попользоваться мной и мое желание сопротивляться. Но в тот вечер, темнота окутывающая салон машины, мое чувство беззащитности и запах тех самых сигарет, сыграл со мной злую шутку. Разум затуманился, воспоминания сплелись с теперешним и я кроме жуткой паники, обрамленной острым страхом, больше ничего не ощущала.

Я начала вырываться, но не так как раньше. В тот момент я будто боролась за собственную жизнь. Извивалась, била Флавье кулаками, кричала и плакала. Я была не в себе.

– Нет! Не нужно! – я не сразу поняла, что по моим щекам потекли слезы, но прекрасно ощутила, как начала ими захлебываться. – Не насилуй. Не опять. Еще одно изнасилование… Я не хочу. Не хочу… – я уже толком не понимала, что говорила. Мысленно я была одновременно в двух местах. И в той своей квартире наедине с насильником и в Гелендвагене, прижатая к сиденью Леон-Гонтраном. Только, по сути разницы никакой не было. В квартире меня изнасиловали и это же меня ждало в Гелендвагене. Тот же страх. То же чувство беззащитности. То же невыносимо болезненное ощущение неизбежного от которого легко можно было сойти с ума.

Да, до того вечера я не знала, что изнасилование во мне все же оставило подобные отпечатки.

– Куница, что с тобой? Что ты говоришь? – Флавье остановился. Он попытался пальцами поддеть мой подбородок, чтобы заставить меня посмотреть в его лицо, но я словно стараясь вырваться из лап Дьявола, продолжала неистово сопротивляться. Наверное, для Флавье мое противостояние было лишь слабым трепыханием зверька и ублюдок мог легко продолжить начатое, но он пока что меня не трогал. – Лорет! – Леон-Гонтран схватил меня за талию и попытался усадить, но аккуратности в этом ублюдке было чуть меньше, чем ноль и все привело к тому, что он ударил меня головой о дверцу. Утром того дня я как раз сняла лейкопластырь с виска, но при этом ударе ранка вновь разошлась и на лицо обильно полилась кровь.

Флавье выругался и попытался повернуться, чтобы достать что-то из бардачка, но мне этого быстротечного мгновения свободы хватило для побега.

Честно, я толком не поняла, как это я извернулась, чтобы не только открыть дверцу, но и выпасть из машины. Одна секунда и я уже со всех ног бежала прочь.

Флавье что-то кричал и я знала, что он побежал за мной, но я изо всех сил пыталась избежать Леон-Гонтрана, а поскольку паника и страх предавали неведомых сил, казалось, что мне все же удалось убежать от этого ублюдка.

Продолжая бежать, я думала лишь о том, что больше просто не могла находиться рядом с Леон-Гонтраном. То, что он меня чуть не изнасиловал, точно как и тот псих, говорило о том, что этот парень ненормальный и опасный.

Я была готова пойти на многое, лишь бы Флавье больше не смел подходить ко мне.

В ту ночь я решила, что приму помощь Жана. Другого выбора у меня не было.

2. Противостояние и шепот. Сделай выбор…

Я резко остановилась и попыталась тыльной стороной ладони стереть с лица кровь. Рванное дыхание и острая боль в боку явно намекали на то, что этот бег придется остановить. Поэтому, будучи жутко вымотанной и взбудораженной, я порылась в своей сумочке и достала телефон. На экране  тут же высветились оповещения о пропущенных вызовах от Флавье. Их я проигнорировала и вызвала такси.

О том, как мне удалось добраться домой, я помнила плохо. У меня отобразилось в памяти  лишь удивление таксиста, когда он увидел мой внешний вид. Та ночь вообще была сумбурной. Оказавшись в общежитии, я сразу же побежала в душ, после чего переоделась в мятую пижаму и довольно долге время расхаживала по комнате. Мелодия на моем телефоне периодически разрывала тишину и немного позже я все же взяла смартфон в руки.

Там я увидела не только пропущенные вызовы от Флавье, но и отправленные им сообщения. Последние из них были такими:

«Куница, я вижу, что ты у себя. Свет в твоей комнате включен. Выйди, нам нужно поговорить», «Лорет, я тебя не трону. Просто выйди».

Прочитав эти сообщения, я выглянула в окно и увидела в тусклом свете фонарей черный Гелендваген. Леон-Гонтран стоял рядом со своей машиной и курил, делая особо глубокие тяги горького дыма. Во второй руке он держал телефон и что-то набирал на сенсоре.

Мой телефон вновь громко пикнул, оповещая о пришедшем сообщении, но я тут же его выключила. На душе было необычайно паршиво и мне даже смотреть на Флавье не хотелось. Как-никогда раньше я радовалась тому, что специально выбрала общежитие, в которое не мог попасть никто посторонний. В своей комнате я была в безопасности. Там меня никто не мог тронуть.

Но я никак не могла понять, на что рассчитывал Леон-Гонтран. Неужели он думал, что я выйду к нему после того, как он меня чуть не изнасиловал? Наверное, Флавье пытался таким образом выманить меня из общежития, чтобы закончить начатое.

***

Я заснула только ближе к утру, а когда проснулась, время близилось к полдню и черного Гелендвагена уже не было около моего общежития. Тогда я сразу же позвонила Жану и, не желая тратить время на лишние слова, сказала ему, что хочу бросить Леон-Гонтрана.

– Ты так резко изменила свое решение. Флавье тебе что-то сделал? – голос Жана тонул в каком-то шуме и я поняла, что он находился в университете. Судя по времени, как раз должен быть перерыв.

Я пробормотала что-то невнятное, желая оставить вопрос парня без ответа, после чего спросила у Жана, в чем именно будет заключаться его помощь и каким образом я позже смогу отблагодарить за нее. У меня ведь не было ничего такого, что я могла бы дать Жану взамен.

– Мне от тебя ничего не нужно, – ответил де Феро. – Тем более, ты сестра моего лучшего друга и Джером был бы не в восторге, если бы я от тебя что-то потребовал.

Я уже давно стала замечать, что Жан считал будто у меня с Джеромом очень теплые отношения, что, естественно, не соответствовало правде, но переубеждать его я не стала. Мне и так нормально.

В тот день была пятница и впереди ждали выходные. Мы с Жаном договорились встретиться в воскресенье и обсудить то, что нам предстояло делать. А до этого момента я намеревалась сидеть в общежитии и просто отдыхать.

***

Как-то само по себе получилось, что я почти всю пятницу и субботу просидела за учебниками. Исключительно на них я сосредоточилась, совершенно не обращала внимания на телефон и больше не выглядывая на улицу. Разве что я в воскресенье вновь надела толстовку, скрывая лицо под капюшоном, и поехала к кофейне, в которой я ранее встречалась с Жаном. Там мы договорились увидеться и во второй раз.

Я хотела, чтобы Флавье больше не подходил ко мне и Жан сказал, что Леон-Гонтран не посмеет это сделать, пока я буду находиться в компании де Феро. Главное, чтобы я бросила Флавье, ведь, иначе, все будет выглядеть так, будто Жан забирал у Леон-Гонтрана девушку. На эти слова я согласно кивнула, прекрасно понимая, о чем говорил де Феро. Мы с Леон-Гонтраном не встречались, но нам предстояло расстаться, ведь только так я могла расставить все нужные точки.

После разговора с Жаном, я вновь вернулась в общежитие. Да, я понимала, что следующие дни будут тяжелыми, поскольку даже несмотря на помощь Жана, от Флавье будет не так просто отстраниться, но я уже стала обретать надежду на то, что мои проблемы можно решить. Правда, еще нужно было узнать кто меня изнасиловал. Раздумывая над этим, я приняла решение, что на следующий день попытаюсь поговорить с Жаном и все же выведать, куда пошел Джером после ресторана.

Сам Джером, вместе с Густавом Марсо, по делам их семейного бизнеса поехали в Мадрид и, насколько мне было известно, вернуться Джером должен только ближе к концу месяца.

***

Наступил понедельник. До конца месяца оставалась одна неделя и постепенно во мне начинала просыпаться тревога.

Ровно в восемь, как и обычно, к общежитию подъехал Гелендваген и какое-то время Флавье стоял около своей машины, ожидая пока я выйду. Он даже отправил мне несколько сообщений.

«Куница, пора ехать в универ. Выходи, я тебя не трону», «Ты не сможешь вечно прятаться от меня и когда-нибудь мы все же поговорим».

Я вновь оставила сообщения парня без ответа и просто продолжила собираться в университет. Жан сказал, что он с самого утра будет немного занят, поэтому де Феро пообещал, что заедет за мной только ближе к десяти. Это было даже хорошо, ведь к этому времени Флавье уже уехал.

Тот понедельник стал для меня весьма значимым. Я намеревалась противостоять самому жуткому и агрессивному парню в университете и, ощущая прилив решительности, я впервые за долгое время надела не юбку, а джинсы. Даже в выборе одежды я показывала, что больше не буду слушаться Леон-Гонтрана.

Жан, как и обещал, заехал за мной ближе к десяти. Я перед этим напилась кофе и была жутко взвинченной, из-за чего, сидя в машине де Феро, постоянно крутилась по сторонам и откровенно надоедала парню глупыми вопросами. В отличие от меня Жан был спокоен и, до того, как мы доехали к Пантеон-Ассас его невозмутимость слегка передалась мне. Вот, действительно, почему я волновалась? В университете полно студентов и не факт, что Флавье вообще узнает о том, что я была на учебе. Или же Леон-Гонтрана вообще не приехал в Пантеон-Ассас? Могло же быть такое, что он  понял, что я в универе не появлюсь и поэтому он решил поехать в ВНШ?

У меня вообще была одна задача. Я намеревалась высидеть на двух очень важных лекциях и поговорить с несколькими преподавателями. Это все нужно было для того, чтобы заранее подготовить сдачу предметов и иметь возможность потом несколько недель не ходить в университет.  Поэтому, даже если Флавье и был в университете, я собиралась там передвигаться перебежками и быть для всех незаметной. Черта с два Леон-Гонтран найдет меня в том огромном здании. Да и у меня была поддержка Жана, поэтому мне, действительно, не стоило волноваться.

В общем, до того, как мы приехали в Пантеон-Ассас я успела значительно успокоиться. Правда, моя паника вернулась в тот момент, когда я вышла из машины Жана.

Этот чертов Гелендваген просто невозможно не заметить. Он как огромное черное пятно выделялся на фоне учебного заведения, но, естественно, еще больше внимания привлекал Флавье, сидящий на капоте своей машины. Волосы растрепанные и на лице  солнцезащитные очки, закрывающие глаза. Казалось, что парень был хмур и задумчив, хотя его поза была вальяжной и расслабленной.

Пред машиной Флавье стояло несколько его друзей. Все они о чем-то разговаривали, хотя сам парень их практически не слушал.  Леон-Гонтран в это время как раз подкурил сигарету и сделал первую тягу, но, будто почувствовав на себе мой взгляд, он обернулся, тут же замечая меня в толпе студентов.

Спрыгнув с капота Гелендвагена, Леон-Гонтран пошел в мою сторону и, черт, у меня создалось впечатление, будто на меня надвигался ураган.

– Почему ты не отвечала на мои звонки? – Флавье подошел ближе и снял с лица солнцезащитные очки, тут же окидывая меня внимательным взглядом своих жутких глаз. Двумя пальцами он поддел мой подбородок, после чего заставил меня повернуть голову, чтобы посмотреть на ранку, которую я опять заклеила лейкопластырем.

– А почему я должна это делать? – я сделала шаг назад, убирая от своего лица ладонь Леон-Гонтрана. Правда, кожа от его прикосновений вновь начала жечь и от этого ощущения было не так просто избавиться.

Я видела, что те студенты, которые стояли неподалеку от нас, внимательно прислушивались к разговору, но это меня мало волновало. Может это даже к лучшему. Мне же нужно было сказать Леон-Гонтрану, что теперь мы не вместе. Разговаривать с ним наедине я бы не рискнула, а так, стоило произнести эти слова и прекратить бесноватость наших взаимоотношений. Раз и навсегда поставить между нами стену. Не таить эти слова, произнося фразы еле слышно, чтобы их мог услышать только Флавье. Пусть знают все, что сегодня мы расстаемся. Так пути назад точно не будет.

Вдох и выдох. Я сжала ладони в кулаки и сказала:

– Мы расстаемся. Больше не подходи ко мне.

– Что ты только что сказала? – Флавье наклонил голову набок и приподнял одну бровь. Он выглядел так, будто я только что произнесла нечто невозможное. Словно мои слова были какой-то чушью.

– Мы расстаемся, – я повторила свои слова и тут же сделала несколько шагов назад. На инстинктивном уровне я чувствовала, как внутри Леон-Гонтрана начинало разгораться нечто страшное. Пока что он держал это под контролем, но я решила не рисковать и не подходить слишком близко к Флавье.

– Так, Куница, пошли, – Флавье с силой сжал свою ладонь на моем запястье, после чего развернулся и повел меня куда-то. – Нам есть, о чем поговорить.

– Нам не о чем разговаривать, – я попыталась отдернуть руку, но у меня ничерта не получилось. Флавье до боли сжимал мое запястье и, естественно, тут навряд удастся освободиться.

Я лишь примерно догадывалась, что Леон-Гонтран хотел отвести меня в ту пустующую аудиторию, но, к счастью, сделать ему это не удалось, ведь вовремя вмешался Жан. Де Феро встал впереди Флавье, не давая ему завести меня в здание.

– Флавье, отпусти Лорет. Она же сказала, что вы больше не встречаетесь, – произнес Жан, окидывая Леон-Гонтрана ледяным взглядом.

– Уйди с дороги де Феро, – Леон-Гонтран явно не был в восторге от того, что на его пути так внезапно возник Жан. Это распалило во Флавье уже открытую агрессию. – Тебя не должно касаться то, что происходит между мной и Лорет.

– Почему же? Лорет мне очень близка и, поэтому я не дам тебе причинить ей вред. Лорет не хочет идти с тобой и, значит, она не пойдет, – слова Жана произвели своеобразный эффект и особенно в красках заиграла его фраза «Лорет мне очень близка», скорее всего, давая всем предположить, что близка я ему не как подруга.

– Близка? И когда же вы успели стать близкими? – в голосе Флавье послышались гневное рычание и его ладонь на моей руке сжалась еще сильнее.

– Леон-Гонтран, а они, кажется, в универ приехали вместе, – из толпы послышался чей-то голос и многие тут же согласно закивали, подтверждая эти слова. Черт, пожалуй, я давно не видела Флавье таким злым. Он стал похож на разъяренного дьявола.

– Изменяешь мне, Куница? – Флавье наклонился к моему уху и обжег кожу своим дыханием. От той ярости, которой были пропитаны эти слова, у меня по коже тут же пробежала нервная дрожь и сердцебиение участилось. Мне стало по-настоящему страшно. – Да ты, оказывается, отличная актриса. Я ведь даже переживать стал. А ты, шлюха, с де Феро развлекалась.

– Это ты мне изменил, – голос стал жутко осипшим, но я все же прошептала эти слова. – И я не развлека…

– Закрой рот, шлюха, – слова еле слышные, но чертовски зловещие.

Флавье сжал мое запястье с такой силой, что на коже тут же появились красные отметины, которые уже в скором времени должны были превратиться в синяки. Леон-Гонтран отпустил мою руку и я тут же прижала ее к груди, радуясь тому, что парень не сломал мне запястье. Напрасная радость. Уже в тот момент в моей голове начинали звенеть колокольчики тревоги и глубоко в сознании я понимала, что эта боль пробившая руку была сущей мелочью по сравнению с тем, что со мной в скором времени намеревался сделать Флавье.

– Де Феро, с чего ты решил, что можешь прикасаться к моей девушке? – поинтересовался Леон-Гонтран, больше не обращая на меня никакого внимания.

– Лорет не твоя девушка, – Жан отрицательно качнул головой и потянулся своей рукой к моей, чтобы увести меня прочь.

Если честно, я так и не успела толком понять, что произошло в следующее мгновение. Жан так и не успел прикоснуться ко мне, ведь уже в следующее мгновение он лежал на земле.

Мое сердце пропустило стук и словно в замедленной съемке я наблюдала за тем, как лицо де Феро постепенно все сильнее пачкалось алой жидкостью. Кровь текла и из носа и из губ, хотя сам парень руку прислонил к ребрам.

Я тут же подбежала к Жану и села около него, раз за разом спрашивая, что с ним и нужно ли вызывать скорую. В тот момент мои мысли путались и я находилась в каком-то до жути ошарашенном состоянии. Словно все происходящее было галлюцинацией, а не реальностью.

Вокруг началась настоящая шумиха и лишь мимолетно я уловила то, как охрана окружила Флавье. Парень не сопротивлялся и без возражений пошел за ними, но, прежде чем он ушел, я успела словить на себе его взгляд. Этот взгляд особенно четко говорил о том, что впереди меня ждет нечто ужасное.

В тот день де Феро отвезли в больницу. Оказалось, что у него было сломано два ребра. Мне так и не удалось поговорить с парнем, но, черт, как же сильно я волновалась. Мне было жутко не по себе из-за того, что Жан получил такую серьезную травму по моей вине. Я ведь должна была нечто такое предвидеть! Мне не стоило втягивать Жана в это!

В тот день я вернулась в общежитие и очень долго расхаживала из одного конца комнаты в другой, все время нервно потирая лицо ладонями. Проблем у меня только прибавилось и, как бонус, появилось огромное чувство вины перед Жаном и желание хоть как-то сгладить эту вину перед ним.

***

Еще в вечер понедельника я созвонилась с Розали и узнала от нее, что Флавье отстранили от занятий в Пантеон-Ассас, но на этом, кажется, его наказание заканчивалось. Жан не стал продвигать это дело и писать на Леон-Гонтрана заявление. Я тогда решила, что он просто хотел оставить в тайне родство с Флавье, ведь любой скандал мог вывести эту информацию на поверхность. Только намного позже я поняла, что дело было в совершенно другой причине.

Разговор с Розали только усугубил чувство вины перед Жаном. Да и я все больше понимала, что мое положение теперь на своем пике паршивости. При таком раскладе мне стоило больше никогда не выходить из общежития, но черт меня дернул на следующий день поехать в университет.

Я хотела воспользоваться тем, что Флавье отстранили от занятий и в один день решить все нюансы с предметами, чтобы до окончания учебного года вообще не появляться в университете. К слову, я в тот день была жутко взвинченной и вообще плохо соображала, продолжая действовать исключительно на рефлекторном уровне.

В Пантеон-Ассас я старалась быть неприметной, но все равно многие провожали меня взглядами и беспрерывно перешептывались. Даже те с кем я раньше дружила, стоило мне оказаться где-то рядом, тут же убегали прочь, словно я была прокаженной.

***

Я тогда сидела на четвертой лекции, после которой намеревалась вернуться в общежитие и в ближайшую неделю вообще не выходить на улицу. Я даже стала радоваться тому, что мой день прошел без приключений, но, как часто бывает, хорошее уже вскоре закончилось и наступило плохое. В аудиторию без стука зашел Флавье, что тут же вызвало общую взбудораженность, хотя до этого момента все студенты практически засыпали.

– Добрый день, мадам Дюран, – Леон-Гонтран обратился к молоденькой преподавательнице, которая как раз вела у нас лекцию. – Я посижу у вас.

– Леон-Гонтран, что ты тут делаешь? Тебя же отстранили от занятий, – мадам Дюран являлась крайне строгим преподавателем. Я бы сказала, что она вообще была стервой, но к Флавье эта женщина относилась как-то слишком мягко.

– Да, у меня сейчас должна быть термодинамика, но, как видите, я на нее не пошел, – Флавье пожал плечами, после чего по ступенькам не торопясь поднялся в самый конец аудитории. Там как раз сидела я.

Когда Леон-Гонтран сел около меня, я тихо пискнула и попыталась отсесть, но парень приобнял меня за талию и притянул к себе, таким образом не позволяя убежать.

– Я сразу подумала, что ты захотел посетить мою лекцию, но, оказывается, ты пришел к своей девушке, – сказала мадам Дюран, окинув нас назидательным взглядом. – Леон-Гонтран, не отвлекай Ламбер от учебы.

– Конечно, – Флавье улыбнулся и еще сильнее прижал меня к себе.

По лицам других студентов я поняла, что они пребывали в недоумении. После вчерашнего Леон-Гонтран точно должен быть зол на меня, но Флавье вел себя так, словно мы уже помирились и вновь стали встречаться. Только они не видели того, что происходило на самом деле. Флавье прижимал меня к себе грубо и болезненно, а его слова ясно намекали на то, что у этого ублюдка были на меня весьма скверные планы.

– Ну, что, Куница, развлечемся сегодня? – прошептал он мне на ухо. – Я, конечно, не люблю таких грязных шлюх, как ты, но с резинкой тебя трахнуть можно.

После этих слов я перестала дышать. Я понимала, что Леон-Гонтран меня не запугивал и в своих намерениях он был вполне серьезен. Естественно, я шепотом попыталась объяснить парню, что с Жаном я не спала, но Флавье меня не слушал. Честно, я не понимала, почему вообще должна была оправдываться перед Леон-Гонтраном, но все же я это делала.

Неожиданно, Флавье меня отпустил и немного отстранился, после чего сказал.

– Куница, ты сама меня бросила, – Леон-Гонтран, скользнув по мне нечитаемым взглядом. – И ты сама связалась с де Феро. Теперь ты для меня грязная шлюха и больше никакие твои слова или спектакли не заставят меня быть с тобой более мягким, – Флавье наклонил голову набок и оскалился. – Сегодня ночью я тебя выебу и ты вся будешь в моей сперме. Я наконец-то сделаю с тобой то, что хочу.

– Не нужно…

– Нет, нужно. Ты только такого отношения к себе и заслуживаешь, – Леон-Гонтран качнул головой. – Но, знаешь, Куница, я не просто так пришел к тебе во время занятий. Если ты по своей воле пойдешь со мной и будешь послушной девочкой, которая позволит мне сделать с собой все, что мне захочется, я постараюсь быть с тобой немного более аккуратным. Правда, тебе все равно будет больно, – Леон-Гонтран безразлично пожал плечами. – Но, так же ты сейчас можешь убежать. Я не стану тебя останавливать. Но, поверь, я тебя  найду и все равно уже вскоре ты будешь у меня в постели. Только, если мне придется побегать за тобой, я окончательно сорвусь. Тебе будет в разы больнее. Хотя, возможно, ты и выдержишь все. Ты же выносливая Куница, – Флавь окинул меня ироничным взглядом. – Так что ты решишь? Пойдешь со мной или убежишь?

Я тогда была жутко испуганной и мой мозг вообще отторгал возможность того, что я могла по собственной воле лечь в постель к Флавье. Зато, мое сознание с огромной радостью приняло слово «побег», ведь тогда оно являлось синонимом решения проблемы. Думаю, и говорить не стоит, что уже в следующую секунду я быстро собрала свои вещи и на ватных ногах побежала прочь, сразу перепрыгивая через три ступеньки.

– Неправильный выбор, Куница, – паника лихорадочно разбрасывала мысли и все нервы жгло от тревоги, но эти слова Флавье я все равно расслышала.

3. Разговор и предположение. Бойся его…

Временами, я действовала исключительно на интуитивном уровне, что, к сожалению, не всегда являлось чем-то хорошим, ведь позже я всегда раздумывала над своими поступками и начинала понимать, что лучше бы поступила совершенно иначе. Да, подростковая импульсивность на тот момент все еще не выветрилась из моего характера, что весьма затрудняло жизнь. Восемнадцать лет, мысли шалят, хочется думать об учебе и веселиться с подругами, а не впадать в панику из-за той ситуации, в которой я очутилась.

Я бежала по одному из многочисленных коридоров Пантеон-Ассас и раз за разом проклинала свою импульсивность, ведь практически сразу я поняла тщетность своего побега. Леон-Гонтран был прав – он меня найдет. Флавье знал, где я жила и работала. Более того, мы учились в одном университете. О каком побеге вообще шла речь? Максимум, я могла спрятаться на несколько дней. Но и согласиться на условия Леон-Гонтрана я не могла. Возможная близость с этим садистом меня до ужаса пугала.

Я утопала в этих мыслях, но все продолжала бежать. Возвращаться назад, чтобы поговорить с Флавье я не желала. Единственное, что я поняла за последнее время, так это то, что разговаривать с этим человеком бесполезно.

В тот день я позвонила Оливие и попросилась недолго пожить у нее. Так же я связалась с девушкой, которая жила в том же общежитии, что и я, но в соседней комнате. Временами, я помогала ей, но в тот раз, наоборот, я просила помощи у нее. В тот же день мы встретились и я отдала соседке свои ключи, а следующим утром девушка передала мне кое-какую одежду, взятую из моей комнаты. Остальное я докупила в магазине, снимая деньги с карты.

Я больше не ходила в университет и держала телефон выключенным. Я не встречалась ни с кем из знакомых и старалась не выходить на улицу. Лишь в среду ближе к вечеру я выбралась в Венсенский лес, воспользовавшись тем, что квартира Оливии находилась в Рейи.

Было немного прохладно и сыро, ведь утром того дня прошел довольно сильный дождь, но я все равно долго ходила по широким тропинкам, сидела на лавочках и, в конце концов, просто завалилась на влажный газон. Мне было все равно на то, что одежда намокла и на меня с изумлением смотрели прохожие. Мной овладела апатия и уже никакое рвение к борьбе не могло спасти от нее.

Лишь в тот вечер я поддалась внутренней слабости. Я пропустила через себя все паршивые мысли, переосмыслила ситуацию и поняла, что застряла в болоте… Но, если честно мне как-то легче стало. Я все еще не знала, как решить свои проблемы, но немного успокоилась.

Я знала, что Леон-Гонтран меня найдет. Это произойдет в тот момент, когда я буду меньше всего ожидать появления этого парня, ведь он, как никто другой умел действовать неожиданно.

Но так же я знала, что, если мне не удастся прекратить этот личный апокалипсис, я справлюсь со всем, что будет ожидать меня в будущем и выдержу все, что со мной сделает Флавье. Мне больше не хотелось поддаваться слабости.

***

Время летело необычайно быстро и вот уже наступила пятница. В тот день я наконец-то включила телефон и позвонила Розали.

– Лорет, ты где? – тут же спросила девушка. – Я так волновалась! С тобой было невозможно связаться. Что случилось?

– Я прячусь от Флавье. Ты о нем ничего не слышала? И ты случайно не знаешь, как себя чувствует Жан?

– Де Феро все еще в больнице, а Флавье практически не появляется в универе. Его же отстранили, – девушка шумно выдохнула, после чего, как-то хмуро продолжила: – Но, когда я видела Леон-Гонтрана в последний раз, он был ужасно мрачным и злым. Сейчас от него все шарахаются и, если честно, это вообще не странно. Флавье выглядит жутко, – Розали всего лишь на секунду замолчала, после чего сделала глубокий вдох и спросила: – Лорет, какого черта между вами происходит? И что это за случай был с де Феро?

– Долго рассказывать…

– Поверь, у меня полно времени. Рассказывай.

В принципе, тот мой разговор с Розали особо ничем не отличался от предыдущих. Я пересказала подруге события последней недели, после чего услышала ее нервные ругательства, ясно описывающие мнение девушки касательно происходящего. То есть, ничего ценного в плане информации он не нес и лишь немного успокаивал благодаря тому, что я смогла выговориться, но, все же, вскоре произошло то, что заставило меня запомнить ту пятницу.

Поскольку Оливия жила в Рейи, я понимала, что шанс встретить там кого-то из знакомых был очень маленьким, но, каждый раз, когда я ходила в магазин, все равно оглядывалась по сторонам, благодаря чему вовремя смогла заметить двух хорошо знакомых мне парней. Они тоже учились в Пантеон-Ассас и вместе с другими друзьями Леон-Гонтрана часто бывали в «Лете» во время моих смен.

Эти парни стояли рядом с кальянной и о чем-то разговаривали, совершенно не обращая внимания на прохожих. Благодаря этому я осталась незамеченной и могла вполне спокойно уйти прочь, но несколько еле слышных фраз, заставили меня застыть и прислушаться к разговору этих парней.

– И вот как такое может быть? – удивленно присвистнул один из них. Кажется, его звали Аделар.

– Сам не понимаю. Я действительно думал, что Леон-Гонтран весь вечер был с нами. Нет, я заметил, что он отсутствовал какой-то промежуток времени, но решил, что он в пустом зале развлекался с очередной девушкой. А тут такая новость.

Изначально я толком не понимала, зачем слушала этот разговор, но, уже вскоре мне удалось уловить те фразы, которые впоследствии навсегда остались в моей голове. Да, разговор этих парней был скомканным и временами неясным, но я все же смогла уловить для себя весьма дикую информацию.

Первое. Оказывается, двадцать девятого апреля у Леон-Гонтрана был день рождения. Он его отмечал в каком-то баре и, по сути, меня это не должно касаться, но лично для меня двадцать девятое апреля являлось тем днем, когда меня изнасиловали. Именно поэтому упоминание этой даты сразу царапнуло сознание.

Второе. По словам этих парней, Флавье со своими самыми близкими друзьями, несколько ночей до самого праздника проводил в ночных клубах, из-за чего в свой день рождения он так же довольно сильно напился.

– Хотя я не сказал бы, что Леон-Гонтран был ужасно пьян, – сказал Аделар, задумчиво скосив взгляд в сторону.

– Согласен, – кивнул второй парень. – Если бы я своими глазами не видел сколько виски он выпил, тоже не поверил бы. Везучий. Тоже так хочу. Пить литрами, а со стороны выглядеть полностью трезвым.

Третье. Флавье тогда напился настолько сильно, что вообще практически ничего не помнил, но до недавнего времени он думал, что вечер прошел спокойно. Вот только, это не так. Несколько дней назад Леон-Гонтрана вызвали в участок и показали видеозапись на которой более-менее четко видно, что он в тот вечер избил какого-то парня.

Четвертое. Парнем, которого избил Флавье был Камиль.

Если честно, на этом моменте я ужас как удивилась и еле сдержалась чтобы не влезть в разговор парней. По той версии случившегося, которую озвучила Розали и к которой я сама больше склонялась, Камиля в тот вечер избил тот, кто меня изнасиловал. Но, черт, получалось так, что на самом деле его избил Флавье. Причем, Леон-Гонтран сам не помнил зачем он это сделал. Именно поэтому парень позвонил нескольким друзьям и поинтересовался не помнил ли кто из них, почему ему вообще понадобилось покидать вечеринку в самом разгаре и непонятно куда ехать, чтобы избить какого-то парня. Никто из друзей Леон-Гонтрана ничего толкового сказать не смог и сам Флавье решил оставить без внимания этот случай. Ему было лень разбираться в каком-то непонятном деле. Зато друзей Флавье это заинтересовало и они стали обсуждать тот вечер. Даже эти двое парней пытались вспомнить небольшие подробности, но ни к чему толковому не пришли.

Уже вскоре эти двое сели в машину и уехали, а я все продолжала стоять за углом кальянной, слегка скрываясь от взгляда посторонних. Вопросов у меня значительно прибавилось. Почему Флавье избил Камиля? Связан ли Леон-Гонтран с изнасилованием, раз он побил Камиля? И действительно ли Флавье ничего не помнил?

***

У меня уже голова разрывалась от мыслей и даже то, что я пересказала услышанный разговор Розали, совершенно не успокоило.

Словно зацикленная, я искала в социальных сетях фотографии из того бара. У Флавье был аккаунт и подписчиков там имелось не мало, но сама страница была пустой. Никаких фотографий или информации. Поэтому я стала искать аккаунты его друзей, но ничего интерсеного не замечала и лишь у одной девушки тот день практически полностью был отображен в фотографиях из которых мое внимание особенно привлек момент, когда Флавье делали татуировку. Вернее, утром того дня ее закончили, после чего перемотали бинтом.

Бинт… Бинт на руке. Точно так же, как и у того парня, который меня изнасиловал. А еще Леон- Гонтран курил такие же сигареты и в тот вечер он избил Камиля.

Честно, я в это не верила. Это просто невозможно. Ну не мог Флавье меня изнасиловать!

Да, многое сходилось, но так же было множество того, что противоречило этому утверждению. Во-первых, Флавье раньше меня не знал и у него не было повода меня насиловать. Да и сразу после нашего знакомства Леон-Гонтран смотрел на меня с брезгливостью.

Во-вторых, на фотографиях я видела, что в тот вечер Флавье был одет в привычную для себя одежду. То есть, никакого классического костюма на нем не было. Джинсы и темная футболка.

В-третьих, если Леон-Гонтран меня изнасиловал а потом, из-за количества выпитого алкоголя все забыл, как Флавье смог бы мне отправлять сообщения? Если же он все помнил, зачем, спрашивал у друзей про тот вечер? Они же даже не знали, что он уезжал, а так им стало известно о том, что Флавье избил Камиля.

Я все думала и пыталась найти хоть какую-то зацепку на тех фотографиях, в надежде, что она прояснит все мои размышления. Я нашла эту зацепку, но легче мне от этого не стало.

На одной из фотографий я нашла название бара, в котором Флавье со своими друзьями отмечал свой день рождения. Стоило мне вбить это название в поисковик, как я тут же поняла, что бар находился на последнем этаже здания, в котором так же располагался хорошо знакомый мне ресторан. Именно в том ресторане мы с Камилем ужинали двадцать девятого апреля.

У меня голова разрывалась и от жуткой нервозности хотелось кричать. Нет, Флавье точно не насиловал меня. Это невозможно. Но… Он мог быть связанным с тем, кто меня изнасиловал.

У меня руки тряслись, когда я взяла телефон и набрала номер Флавье.

– Не ожидал, что ты мне позвонишь, – от хриплого голоса Леон-Гонтрана по моей коже побежали мурашки. – Ты решила изменить свое решение? Поздно, Куница.

– Ты это сделал? Или ты как-то связан с тем психопатом? – я нервничала и просто не знала, что говорить. Эти слова первыми слетели с моих губ, но они точно не являлись теми вопросами, с которых следовало начать разговор.

– О чем ты говоришь, Куница?

– Я… Я услышала о том, что двадцать девятого апреля ты избил Камиля. Почему ты это сделал? – я сжала телефон пальцами и потопталась на месте. В тот момент я сожалела о том, что не могла видеть лицо Флавье, ведь только по его голосу вообще ничего нельзя понять.

– Какая тебе разница? – послышался вопрос так остро веющий безразличием.

– Большая! – это слово я нервно прокричала. – Камиль в тот вечер… Из-за него меня…

Я прерывисто дышала и с трудом выговаривала слова. Во мне бесновалось столько эмоций, что даже перед глазами все начало плыть. Глубокий вдох и шумный выдох. Еще никогда в жизни мир вокруг меня не казался таким мрачным, но мне все равно не хотелось верить в то, что Флавье был причастен к тому случаю и, тем более, я отторгала возможность того, что именно он был насильником. Сложно объяснить откуда взялось это чувство. Я же ненавидела Леон-Гонтрана и знала, что он еще тот подонок. Но мне все же не хотелось верить в то, что он способен на настолько низкий поступок.

Позже я возненавидела себя за эти мысли, но в тот момент я украдкой подумала о том, что мне немного импонировала сила Леон-Гонтрана. Этот парень достиг многого и благодаря своему характеру и возможностей, никогда не совершал каких-то низких, подлых поступков. Это удел слабых. Он сильный. Пусть и мудак, но сильный мудак. Он бы не насиловал девушку исподтишка, пользуясь ее полной беззащитностью и не запугивал бы ее потом мерзкими сообщениями. Или все же Флавье это сделал?

– Нам нужно поговорить, – наконец-то сказала я. – Пожалуйста, дай мне возможность нормально поговорить с тобой.

– Что с тобой Куница? Опять пытаешься разыграть спектакль? – поинтересовался Леон-Гонтран ясно слыша мой сиплый голос и учащенное дыхание.

– Нет, я ничего не разыгрываю. Я хочу поговорить с тобой, – я опустилась на край дивана и потерла лицо ладонью. – Давай завтра утром встретимся в какой-нибудь кофейне. Пожалуйста.

Если честно, я пожалела о том, что сразу позвонила Флавье, ведь тогда я пребывала в сумбурном состоянии и даже толком не могла произносить слова. Да и я не понимала, что говорить и какие слова подбирать для ответов. Мне нужно было морально подготовиться к этому разговору и задать вопросы не по телефону, а Леон-Гонтрану в лицо.

– Хорошо, Куница. Давай поговорим, – спустя несколько секунд молчания согласился Флавье.

Тогда мы договорились встретиться утром следующего дня в довольно популярной кофейне.

– Куница, это даже похоже на свидание, – послышался ироничный смешок. – Может, в таком случае мы поговорить после свидания? У нас получится очень хороший разговор, если во время него мой член будет глубоко в тебе.

– Озабоченный, – я фыркнула и отключила звонок. Почему-то к окончанию разговора с Флавье я даже успокоилась немного.

***

Весь вечер я думала о том, что же буду говорить Флавье и какими словами у меня получится выведать у него правду. О том, что мне делать после разговора я толком не понимала. В худшем случае мне следовало опять убегать. На хорошее окончание разговора я почему-то даже не рассчитывала.

Время уже близилось к полночи и я решила попросить у Оливии немного снотворного, чтобы хоть немного поспать. А то мое бодрствование привело к тому, что я взяла тетрадь и записала туда все, что касалось изнасилования. На тех чистых листах, я подрагивающей рукой написала про Камиля, ресторан и само изнасилование. В тетради было почти все. Мои переживания и догадки. Писала я это для того, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться перед разговором с Флавье и это сработало. Мне полегчало.

Когда я все дописала, положила тетрадь в свою сумку, ведь мне не хотелось, чтобы эти записи увидела Оливия.

В ту ночь я все же выпила снотворное и меня начало клонить в сон. Да, я хотела этой сонливости, но уже вскоре она стала серьезной проблемой. Оливия почти в час ночи захотела чего-нибудь поесть и полезла на столешницу, чтобы поискать на верхних полках шкафчика хлопья. Я не знаю, как она упала. Когда я услышала грохот и забежала на кухню, Оливия уже лежала на полу и болезненно мычала, прижимая к груди руку с несколькими сломанными пальцами. Кажется, она еще и лодыжку сильно повредила.

Мы мгновенно вызвали скорую, но слишком быстро моей подруге не помогли. Как и ожидалось, неотложка это сущий Ад. Шумный коридор, огромное количество людей и снотворное уже нещадно тянуло ко сну. Но я старалась держаться бодро, чтобы поддержать подругу и лишь когда ее принял врач, я решила отойти, чтобы поискать автомат с кофе.

Кофе я купила, но он мне совершенно не помог. Я лишь на три минуты присела на скамейку в пустующем коридоре второго этажа, чтобы немного отдохнуть, но, в итоге заснула.

Проснулась я через два часа, после чего в ужасе спрыгнула со скамейки и побежала искать подругу. Оказалось, что ей уже покрыли гипсом руку, но на всякий случай врач решил оставить Оливию в больнице. Она еще головой ударилась и было подозрение на сотрясение. Именно поэтому обратно я возвращалась одна.

Честно, я была жутко сонная и растрепанная, поэтому только в машине поняла, что одежда у меня слишком сильно помялась и на мне она выглядела как-то неаккуратно. Правда, у меня не было никаких сил поправлять смятую ткань. Какая разница, как я выглядела?

Я отдала смятые купюры таксисту и буквально выползла из машины, после чего поплелась к зданию, в котором жила Оливия. Еще была ночь и ближайшие фонари не горели. Да и я не оглядывалась по сторонам, ведь моя голова была опущена из-за усталости. Но, как только я подошла ближе к дому, особенно сильно ощутила запах горького сигаретного дыма, смешанного с ментолом.

Именно запах хорошо знакомых сигарет взбудоражил меня, из-за чего я тут же подняла голову и встретилась взглядом с Флавье.

В том полумраке я не могла хорошо рассмотреть Леон-Гонтрана, но поняла, что одет он был так, словно еще какое-то время назад парень спал, но почему-то резко подорвался с кровати и одел первое, что попалось под руку, после чего приехал сюда. На нем даже не было футболки. Только черные джинсы и расстегнутая куртка с приподнятыми вверх рукавами. Волосы растрепанные и на земле рядом с Леон-Гонтраном виднелось множество окурков.

К сожалению, я не смогла разглядеть лицо парня, но почувствовала, что от него исходило нечто страшное. То, от чего у меня по спине пробежал холодок и в голове зазвучала паника.

– Ну что, нагулялась, шалава? – поинтересовался Леон-Гонтран. Он сделал несколько шагов в мою сторону, после чего скользнул по моей одежде злым взглядом и оскалился. – Нравится за моей спиной раздвигать ноги перед другими парнями?

– Что? – я вообще не ожидала увидеть Леон-Гонтрана рядом с домом Оливии, из-за чего жутко растерялась и не сразу расслышала слова парня, но с лихвой почувствовала, как он намотал мои волосы на свой кулак и с силой дернул за них. Жутко больно. Практически невыносимо.

Флавье больше ничего не говорил. Очень злой и несдержанный, он повел меня к своей машине. Я, вырывалась, спотыкалась, падала и кричала, но освободиться не смогла. Руки Леон-Гонтарна уже тогда делали мне больно, но это были сущие пустяки, по сравнению с тем, что парень намеревался со мной сделать той ночью.

4. Его желание. Ты запомнишь эту ночь…

Бывает такое, что какой-то определенный отрывок времени отпечатывается в памяти намного сильнее, чем другие, ведь нам свойственно запоминать то, что особенно сильно всколыхнуло сознание и принесло за собой беснующиеся вспышки эмоций. Таким отрывком для меня стала та ночь. Да, ее я никогда не забуду.

Я прекрасно ощутила гнев Флавье и с лихвой почувствовала на себе его пренебрежение. Он грубо довел меня до Гелендвагена словно я была какой-то ненужной марионеткой, над целостностью которой Флавье уже не заморачивался, после чего кинул меня на заднее сиденье своей машины и привязал запястья к подлокотнику, чем-то очень похожим на шнур от зарядки.

– Да что с тобой происходит? Что ты собираешься делать? Развяжи… – я ошарашенно прошипела эти слова и начала дергать за шнур, но от этого он лишь сильнее впился в мои запястья.

– Твоя обязанность не разговаривать, а в рот брать и ноги раздвигать, – Леон-Гонтран с грохотом закрыл за собой дверь машины. – Сейчас я проверю, как ты с этим справляешься.

– Что? – с моих губ сорвался писк и в груди затлел страх. Я не понимала, что происходило и я совершенно не знала, как реагировать на слова Флавье.

– Я говорю, что ты шалава. Ты же спишь со всеми подряд, – Леон-Гонтран резко вывернул руль и от того, что машина внезапно вильнула, я любом ударилась о стекло.

– Я не сплю со всеми!.. – я закричала и прищурила глаза от того, что лоб обожгло болью. Из-за этого думать стало еще сложнее.

– Да, я заметил. Ты давала всем кроме меня. И почему же? – краем глаза я заметила, что Флавье до побелевших костяшек сжимал руль. – Ну, да, шалавы же не дают бесплатно. И какие расценки? Двадцать евро за всю ночь? Ты же больше не стоишь.

– Прекрати! – я резко качнула головой, ощущая, как слова парня не только резанули по ушам, но и пробрались внутрь сознания, распространяя там очень неприятные эмоции. – Успокойся. Пожалуйста, останови машину и давай нормально поговорим.

– Зачем мне разговаривать с дешевой шлюхой? – я не видела лица Флавье, но мне показалось, что в тот момент он скривил губы. – Я хочу тебя как следует отодрать, а не разговаривать. Только для этого ты и пригодишься.

Уже тогда я стала замечать, что Флавье заменил привычное «Куница» на «шалава» и «шлюха». При этом, даже его отношение ко мне значительно поменялось. Да, я раньше считала, что он относился ко мне не особо мягко, но в ту ночь я поняла насколько сильно недооценивала грубость Леон-Гонтрана.  Он называл меня грязной шлюхой и относился ко мне соответствующе.

Я понимала, что Флавье не собирался со мной разговаривать, поэтому, когда Гелендваген остановился и парень выволок меня из машины, я начала кричать и просить о помощи.  Леон-Гонтран не пытался закрывать мне рот, поэтому моя мольба была слышна на всю улицу, но все равно на помощь никто не пришел.

Уже хорошо знакомый мне подъезд, лифт, квартира. В одной из комнат горел свет, поэтому у меня была возможность, хоть немного рассмотреть место, где жил Флавье, но паника не давала это сделать. В тот момент я видела только Леон-Гонтрана. Жуткую мрачность на его лице и злость беснующуюся в серых глазах. Да, разозлить Флавье – все равно, что вывести из себя самого Дьявола. Хотя, я не понимала, что сделала не так, ведь тогда по телефону мы более-менее спокойно поговорили. Что изменилось? Почему внезапно этот Дьявол так остро захотел утащить меня в свой Ад, для того чтобы продемонстрировать мне свои пытки?

Плечо обожгло болью, когда Флавье дернул за него и повел меня дальше по коридору. С резким хлопком была раскрыта дверь, после чего парень толкнул меня и я рухнула на пол, ощутимо ударившись плечом о холодную плитку.

– Раздевайся, – послышалось гневный голос парня. Щелкнул включатель и комнату залил яркий свет, от которого я тут же прищурилась.

 Естественно, я не спешила выполнять приказ Леон-Гонтрана. Более того, я вообще не хотела расставаться со своей одеждой, поэтому отползла в сторону, но почти сразу уперлась спиной во что-то твердое и холодное. Лишь спустя несколько секунд я привыкла к свету и поняла, что находилась в ванной комнате, а за моей спиной располагалась покрытая плиткой боковая стена.

Неожиданно Леон-Гонтран сел рядом со мной и одной рукой сцепил оба мои запястья за спиной, после чего пальцами второй ладони сжал мои волосы и заставил меня наклониться вперед. Жутко неудобная поза и почти невыносимая, тупая боль в пояснице и коленях.

– Мне больно… Отпусти… – я сдавленно зашипела и прислонилась лбом к полу.

– А ты привыкла к нежности? – Флавье скривил губы в раздраженном оскале и вновь толкнул меня к стене. – Неужели к такой давалке как ты кто-то был нежен?

Я уже давно начала испытывать к Флавье ненависть, но в ту ночь это чувство очень быстро стало разгораться. Оно словно пожар, в который Леон-Гонтран кидал уголь, жгло изнутри и постепенно становилось сильнее страха, ведь каждое слово этого парня было хуже любого смертельного яда.

– Какой же ты подонок, – я качнула головой и еле слышно прошептала эти слова. – Ненавижу тебя.

– Мне и ненужно, чтобы меня любила шлюха вроде тебя, – Леон-Гонтран улыбнулся, так, словно я сказала что-то смешное.

Флавье  не любил повторять дважды. И, тем более, он не просил и не уговаривал. Подобное не в его характере, ведь этот подонок из тех, кто просто делал то, что хотелось. Поэтому уже в следующую секунду он начал просто срывать с меня одежду. И, честно, это было больно. Ткань на швах порвалась и пуговицы, ранее пришитые к моей блузке, разлетелись в разные стороны.

Я пыталась остановить Леон-Гонтрана, но он, вообще не обращая внимания на мое сопротивление,  без особого труда сорвал мою блузку, джинсы, а потом и нижнее белье. Тогда, будучи обнаженной перед Флавье, я ощутила себя в разы уязвимее из-за чего возникло острое желание прикрыться и спрятаться от его жуткого взгляда, которым парень скользнул по мне.

Резким движением я потянулась за полотенцем, но Леон-Гонтран перехватил мою руку, после чего мои запястья прижал своими ладонями к плитке по обе стороны от моей головы.

В тот момент он был так близко. Возвышался надо мной, вновь причинял боль, с неконтролируемой силой сдавливая мои запястья, и своим телом прижимал к стене. Я чувствовала, жар исходящий от обнаженного торса Леон-Гонтрана и то как он вздымался от размеренного дыхания, но почему-то не хотела поднимать голову. Наверное, я просто боялась в очередной раз посмотреть в глаза Флавье, ведь именно в них отображался весь гнев парня. Пока я не видела той злости, в своем сознании, преуменьшала ее. Я все хотела думать, что все не так плохо, но нет, все было куда хуже.

Леон-Гонтран приподнял меня за талию и грубо поставил в ванную, после чего провернул кран. Из душа хлынула ледяная вода, от которой я тут же вздрогнула и попыталась отойти в сторону, но спиной уперлась в торс парня. А я и не заметила, что он тоже встал под душ, чтобы не дать мне уйти. На тот момент Флавье уже снял с себя кожаную куртку, но все еще оставался в джинсах, ткань которых мгновенно промокла.

– Черт, и почему именно такая грязная шлюха как ты?.. – эти слова Флавье были тихими и приглушенными шумом воды, но безмерно жгучими и пропитанными гневом.

Уже в следующее мгновение Леон-Гонтран одной рукой сжал мою шею, из-за чего мне стало невыносимо сложно дышать, а второй что-то вылил на мои плечи, шею и грудь. Лишь по запаху я поняла, что это гель для душа. При чем, скорее всего, Флавье вылил на меня почти полную бутылку. А потом еще одну и еще одну. Столько пены я ни разу в жизни не видела.

– Зачем ты это делаешь? Отпусти, – я прокричала эти слова, отворачиваясь в сторону, чтобы вода не попадала на лицо.

Та ночь для меня стала одним сплошным куском недоумения, страха и жгучей злости. Я вообще не понимала, что нашло на Флавье и, тем более, мне было неясно почему он так вел себя. Создавалось впечатление, будто Леон-Гонтран мною брезговал и, более того, я его очень сильно раздражала. Но, в таком случае, почему он привез меня к себе? Почему прикасался к той, которой пренебрегал?

Это было невыносимо. Ледяная вода жгла кожу и, попадая на лицо, не давала нормально дышать. Я все еще пыталась убежать или хотя бы дотянуться до крана в надежде прокрутить его, но Флавье вновь намотал мои волосы на свой массивный кулак из-за чего я не могла сдвинуться с места.

– Ты ублюдок! Ненормальный! – я уже перешла на гневные ругательства и во весь голос проклинала Леон-Гонтрана. Он на это отреагировал вполне ожидаемо – просто проигнорировал, так словно я вообще ничего не говорила. Зато, уже вскоре, мою попу обожгло от того, с какой силой Флавье опустил на нее свою ладонь. Очень сильный и болезненный шлепок.

Его поведение вновь изменилось. Ладонь Флавье скользнула по моему телу, довольно грубо оглаживая грудь и постепенно спускаясь ниже. Очередной шлепок и боль. Леон-Гонтран заставил меня прогнуться в спине и притянул ближе из-за чего я почувствовала за грубой тканью его мокрых джинс что-то очень твердое. Естественно, я сразу же поняла, что это было, из-за чего в груди в очередной раз кольнуло от страха.

Мое сопротивление ни к чему не привело, но, неожиданно парень сам меня отпустил и только тогда я поняла насколько сильно ослабла, ведь сразу же упала на колени, не в силах стоять на ногах. Лишь каким-то чудом я дотянулась до крана и выключила воду, после чего краем глаза заметила, как Леон-Гонтран снял ремень со своих джинс.

– Ты помнишь, что я говорил о наказании, которое ты получишь, если без моего разрешения пойдешь шляться непонятно где?  – поинтересовался Леон-Гонтран.

Естественно я помнила о том наказании. Его я считала диким, поскольку я не принадлежала Флавье и он совершенно не имел права меня наказывать за какие-либо проступки. Тем более, таким жестким образом. Но, скорее всего, наши взгляды в этой ситуации значительно различались и Леон-Гонтран как раз считал меня своей собственностью, с которой он мог делать все, что вздумается.

– Ты не имеешь права, – я лихорадочно замотала головой и попыталась встать на ноги, но поскользнулась на мокрой поверхности и вновь рухнула вниз. Наверное, выглядела я жалко. Мокрая и растерянная. Глубоко в душе я понимала, что Флавье уже не остановить, но моя ненависть к этому парню просто не позволила бы просто так сдаться из-за чего я собиралась до самого конца сопротивляться.

– В ту ночь я слишком слабо наказал тебя и вот ты опять начала плохо себя вести, – Флавье смерил меня острым взглядом и сложил ремень вдвое. – Сегодня я эту ошибку не повторю, но ремень, пожалуй, отложу на некоторое время. Сейчас мне хочется не этого, – Леон-Гонтран откинул в сторону ремень, после чего вновь обернулся ко мне. – Тем более, секс тоже можно использовать как наказание для тебя.

Близость с этим садистом меня и так чертовски пугала, а, учитывая то, что он намеренно собирался во время этой близости меня наказывать, вырисовывалась совершенно не радостная картина.

Мне вновь захотелось попытаться нормально поговорить с Флавье, но, с другой стороны, у меня так и чесался язык вновь высказать в его сторону несколько ругательств. Впрочем, я так и не успела понять, что мне стоило говорить, ведь уже вскоре все слова просто выветрились из моей головы. Леон-Гонтран расстегнул молнию на джинсах и скинул с себя остатки одежды. Теперь, когда тело парня ничто не прикрывало, была особо видна его мощь и идеальность мускул. Да, выглядел Леон-Гонтран так, что глаза против воли сами скользили по его телу, но мне стало не по себе. Я боялась того, что должно было случиться.

Именно в тот момент, когда Флавье разделся, мои нервы обожгло, что дало мне сил, смешанных с адерналином.  Именно благодаря этому я резко поднялась на ноги и тут же перепрыгнула через бортик ванной. Одной рукой я схватила полотенце, а второй толкнула дверь, после чего выбежала в коридор. Это была моя последняя попытка к бегству и она потерпела неудачу в тот момент, когда я неправильно сориентировалась в квартире Леон-Гонтрана и вместо того, чтобы выбежать в прихожую, забежала в его спальню. В ней, как и в прихожей, горел тусклый свет. Да и двери были похожими.

– Похвальное рвение, – Флавье неторопливо зашел в спальню и саркастично улыбнулся, явно намекая на то, с какой скоростью я забежала в эту комнату.

– Леон-Гонтран, послушай, это зашло слишком далеко, – я выставила руки вперед, хотя в тот же момент мне хотелось ими прикрыться. В отличие от Флавье, я, будучи обнаженной, не чувствовала себя настолько же уверенной, как и в одежде. – Остановись. Не делай этого.

– Остановиться? – Флавье наклонил голову набок. – Нет, я и так слишком долго ждал.

Сердце билось прерывисто и нервы жгло, поэтому двигалась я как-то заторможено и даже пискнуть не успела, когда парень перекинул меня через свое плечо, словно я ничего не весила и отнес к кровати, после чего бросил на нее. Я подпрыгнула на матрасе и чуть не упала на пол.

Судя по тому, что одеяло лежало около края кровати, а одна из подушек была смятой, до того как приехать ко мне, Флавье действительно спал. В прочем, одеяло и подушки Леон-Гонтран уже вскоре скинул на пол, а меня притянул к изголовью.

Я изо всех сил вырывалась, кричала, била кулаками в торс парня, и царапала его короткими ногтями, но он все равно будто вообще не замечая моего сопротивления, довольно жестко поставил меня на колени, после чего с силой надавил на плечо, таким образом заставляя мою голову опуститься вниз и лбом прижаться к матрасу. Флавье завел мои руки назад, заставил выпрямить их и поднять вверх, после чего он чем-то привязал мои запястья к самому верху изголовья кровати. Пожалуй, из всех поз, в которые меня ранее ставил Флавье эта была одной из самых неудобных.

– Садист. Изверг! Да тебя нужно держать в изоляции и не подпускать к нормальным людям, – я негодовала и свою злость старалась высказать хотя бы с помощью таких выкрикиваний, ведь физически сопротивляться больше не могла. Из-за того, что Флавье связал мои руки таким образом, я даже не имела возможности выпрямиться, ведь любое движение влекло за собой далеко не самые приятные ощущения. Поэтому я так и стояла на коленях с опущенной вниз головой и привязанными к верху руками.

– Нормальных людей не существует, – позади меня раздался ровный голос Флавье, слегка утяжеленный хриплыми нотами. Парень вновь с суровой силой шлепнул меня по попе и обеими ладонями прошелся по телу.

Я все ждала, когда во мне проснется приступ паники, который я испытала в Гелендвагене, но подобной истерики больше не было. Да и эмоции разнились. В руках того психопата я остро ощущала обреченность, а Леон-Гонтран вызывал у меня совершенно другие эмоции. Это сложно описать. Флавье будто бы жестко подчинял, из-за чего я злилась и неминуемо испытывала страх, но не чувствовала той липкой обреченности. Почему? Я не знала. Вернее, не могла этого понять, но, конечно, очень сильно хотела остановить парня.

– Какой же ты мудак, – я вскрикнула и пробормотала эти слова, когда Флавье силой заставил меня прогнуться в пояснице. – И часто ты насилуешь девушек? Никто по своей воле спать с тобой не хочет, вот ты и принуждаешь? – зачем я говорила эти слова? Этого я тоже не знаю. Наверное, лучше было бы замолчать и не злить еще сильнее Леон-Гонтрана, но я так сильно нервничала, что просто не могла уследить за своим языком.

– Ты не девушка. Ты шалава, – я не видела лица Флавье, но услышала в его голосе раздражение. – Шалава, которая уже почти месяц мне мозг выносит.

– Так не трогал бы меня, раз я мозг тебе выношу, – я прошипела эти слова, хотя мысленно у самой себя поинтересовалась, когда это я мозг ему выносила? Да, было несколько раздражающих для Флавье моментов, но не более того. – Я же в последнее время только и пытаюсь, что отстраниться от тебя! Разве это не хорошо для тебя? Я же больше не буду тебя раздражать…

– Я же сказал, что ты мне нужна не для того, чтобы разговаривать, – Леон-Гонтран ненадолго отстранился и я услышала, как открылась прикроватная тумбочка и что-то зашуршало. С огромным трудом я повернула голову и увидела, что Флавье открывал упаковку от презерватива.

Я предполагала, что Флавье предпочитал не просто обычный секс. Ему нравилось подчинять и вести извращенные, грубые игры с девушками, но в ту ночь, он решил перейти сразу к делу.

В тот момент, когда Леон-Гонтран вновь оказался позади меня и его руки легли на мою поясницу, заставляя еще сильнее прогнуться, я подумала о том, что мне ужасно не везло. Первый раз был с каким-то психопатом, а второй с садистом. Хотя, все эти размышления были сущей нелепостью, которую я использовала для того, чтобы отвлечься, ведь, несмотря на то, что я не видела Флавье, против воли прислушивалась к каждому его движению и вздрагивала от любого его прикосновения. Уже вскоре он должен был взять меня и от понимания этого я жутко нервничала.

Леон-Гонтран больше не медлил. Сжимая мою попу ладонями, он сделал первое резкое движение и начал входить в меня. Такая невыносимая боль и жутко непривычное ощущение. Эти грубые движения, с которыми Флавье все глубже входил внутрь, вызывали у меня крупную дрожь и срывали с губ болезненные стоны. В тот момент мне стало еще более страшно.

Я подумала, что чудо существует, ведь Флавье внезапно остановился. Он склонился надо мной и прислонился своим лбом к моему плечу, после чего прошептал непонятные для меня слова.

– Не может быть, – хриплый, практически неразличимый шепот послышался над моим ухом.

Неожиданно для меня Леон-Гонтран развязал мои руки. Нет, он не собирался меня отпускать. Парень просто перевернул меня на спину, после чего раздвинул мне ноги и, придерживая их под коленями, вновь вошел.

В прежней позе мне было жутко неудобно и больно, но я предпочла бы до конца быть к Флавье спиной, ведь теперь, во время того, как парень продолжал грубо входить в меня, я его видела и это вызывало совершенно другие эмоции и ощущения.

Этот период ночи я помнила плохо, ведь Леон-Гонтран делал со мной то, от чего эмоции сплетались с мыслями и плавились, оставляя в голове кромешную пустоту. В моей памяти хорошо отобразился лишь жар, который уже вскоре захватил все тело и унял боль. Чувство наполненности и распирания, возникшее в тот момент, когда Леон-Гонтран был во мне, так сильно веяло какой-то очень непривычной мне завершенностью.

В ту ночь Флавье два раза довел меня до грани и оба раза я полностью терялась в ощущениях из-за чего сквозь стоны просила парня остановиться, ведь понимала, что больше не выдержу, но он и дальше продолжал входить в меня глубоко, вновь вызывая сильный трепет во всем теле. Когда он закончил, я уже была без сил и практически вообще не соображала, но следующие слова Флавье я расслышала хорошо.

 Парень тогда оттолкнул меня, из-за чего я упала на кровать, словно безвольная кукла, а он сам куда-то ненадолго ушел. Когда Флавье вернулся, он сел на кресло и подкурил сигарету.

– Почему ты не сказала, что девственница? – поинтересовался парень, сделав первую глубокую тягу. – Вернее, как так получилось, что ты шляешься со всякими парнями, но до меня тебя еще никто не ебал? Говоришь всем, что лапать можно, а вставлять нельзя?

– Что? – я оперлась на подрагивающие руки и приподнялась. – О чем ты говоришь? Я не девственница, – Флавье меня изнасиловал и еще кидал издевки этими словами, из-за чего, вопреки моему измотанному состоянию, я вновь начала сильно злиться и мысленно проклинать этого подонка. Как же сильно я его ненавидела. Вот всей душой презирала и больше всего на свете хотела больше никогда его не видеть.

– Ты думаешь я не пойму, когда девушка девственница? Я тебе сегодня целку сбил – Леон-Гонтран наклонил голову набок и вновь поднес к губам сигарету. – Правда, я не понимаю, какой тебе смысл врать об этом.

Я прикусила губу и качнула головой. Спорить с Флавье я не хотела. Более того, я не желала его видеть и, тем более, находиться в квартире Леон-Гонтрана. Да, нам было о чем поговорить. Например, о том, почему он избил Камиля, но все это мне уже казалось не важным. В тот момент я ощущала себя такой никчемной и попользованной, что единственным моим желанием было просто уехать к себе и ближайшее время не выходить из общежития.

– Думай, что хочешь, – я фыркнула и села на край кровати, краем глаза замечая на простыне несколько капель крови. Это кольнуло сознание и взбудоражило мысли, но не изменило мое желание поскорее покинуть эту квартиру. – Ты получил то, что хотел. Больше не подходи ко мне, – когда я говорила эти слова, меня буквально трясло, но я почему-то не смотрела на Леон-Гонтрана, хоть и чувствовала его взгляд на себе.

– Куда ты собралась? – поинтересовался парень, когда я встала с кровати. – Я еще не получил то, что хотел. В ближайшие дни ты из этой квартиры не выйдешь.

– Ты с ума сошел? – я замерла на месте и на ватных ногах повернулась к парню. Да мне и одного раза с головой хватило о каких нескольких днях он говорил?

– То, что я у тебя первый, ничего не меняет, – сказал Флавье, струсив пепел с сигареты в пепельницу. – Ты принадлежишь мне, но в последнее время, ты бегала от одного парня к другому. Стоит мне только отвернуться, как ты опять будешь с кем-то другим. За эти пару дней я сделаю так, что ты ни на кого другого и посмотреть не сможешь. А если после этого увижу тебя с другим, будь уверена, пущу по кругу.

Я не помнила дословно эти фразы Флавье, но у меня в памяти отчетливо отобразилось то, как во время этого разговора с Леон-Гонтраном, уровень моей ненависти к этому подонку начал значительно возрастать. Кажется, я сказала ему что-то едкое, после чего развернулась и пошла в сторону ванной комнаты.

– Мне нужно принять душ, – сказала я Флавье, чтобы он не шел за мной. На самом деле, я намеревалась забрать свою одежду, которая все еще лежала в ванной комнате и попытаться убежать, но, чтобы усыпить бдительность Леон-Гонтрана, я все же включила воду и, пользуясь случаем, быстро помылась.

Я оставила воду включенной и начала одеваться. Двигаться было больно и именно из-за этого я начала думать о тех словах Леон-Гонтрана. Я была у гинеколога и врач подтвердила, что я больше не девственница, но после того, как Флавье меня изнасиловал, я физически ощущала это и только теперь понимала, что после той ночи ничего подобного не было. Теперь, к сожалению, мне было с чем сравнивать, и ощущения между первым и вторым изнасилованием значительно различались. И как это понимать? Было ли первое изнасилование? Врач же подтвердил. Хотя… Думай не думай, но теперь я уже не была девственницей. Было первое изнасилование или нет, я не знала, но со вторым Флавье справился отлично. Поэтому, наверное, пока что не стоило ломать себе голову этими размышлениями. Мне и так было паршиво. Тем более, мне нужно было убежать из квартиры Леон-Гонтрана, а не впадать в уныние.

Когда я надевала джинсы, из кармана выпал телефон. Он не разбился, но экран замигал, тут же показывая мне оповещения. Я бы и не обратила на них внимания, если бы мой взгляд не скользнул по первым словам одного из сообщений, из-за чего я тут же нажала на него, чтобы прочитать полностью.

«Я даже немного ревную от того, что ты сейчас с Флавье. Ничего, в это воскресенье ты будешь в моих руках».

Сообщение было отправлено с неизвестного номера, но я прекрасно поняла, кто мне его написал. Несколько секунд я думала стоит ли сейчас отвечать. Да и нужно ли это вообще? Но, под действием тех слов Леон-Гонтрана быстро написала:

«Ты меня не насиловал»

Ответ пришел почти мгновенно:

«Почему ты так думаешь?»

Я не сразу поняла, что это был не обычный вопрос, а слова пропитанные сарказмом. Сплошная издевка, которая уже вскоре была подкреплена мерзкими фотографиями сделанными в ту ночь. Тусклый свет, я обнаженная и мужские руки. Фотографии размытые и нечеткие, но… Честно, мне сложно вспоминать о них. В тот вечер я даже не просмотрела все фотографии. Я пролистала лишь первые три, после чего вернулась назад и увидела новое сообщение от психопата.

«Нравится? Лично мне та ночь очень понравилась. У меня даже видео есть. Хочешь его посмотреть?»

Сердце кольнуло и в горле появился горький ком. Та ночь была такой ужасной, а эти сообщения меня просто добивали. Руки трясло и голова сильно разболелась. Даже перед глазами все начало плыть.

«Кстати, может, ты расскажешь, как это получилось, что ты начала встречаться с Флавье? Он рассказал тебе, что той ночью тоже был в твоей комнате?».

Когда я дочитала это сообщение, мне сразу же пришла еще одна фотография. На ней был Леон-Гонтран и, да, я сразу поняла, что стоял он в моей комнате, в которой меня изнасиловали. Я даже увидела кусочек кровати и свою руку привязанную к изголовью. Я смотрела на эту фотографию немигающим взглядом и многое упускала. Главным был взгляд, которым Флавье смотрел на того, кто делал эту фотографию. Это многое объяснило, но тогда я этого просто не заметила.

«Почему ты не отвечаешь? Лорет, дай телефон Леон-Гонтрану. Хочу попроситься к вам третьим. Той ночью у нас же так и было. Правда, тогда было как-то неинтересно с тобой развлекаться. Сейчас ты в сознании и все должно быть куда круче».

– С кем ты переписываешься? – позади меня послышался голос Флавье, в котором я ощутила нотки злости. – С де Феро?

Я ничего не ответила. В тот момент я вообще ничего не могла сказать, ведь эти сообщения и фотографии перевернули мой мир. Меня изнутри жгло и нервы рвались. Глаза пощипывало и по коже бежали разряды тока. У меня настолько сильно помутнел рассудок, что я даже не заметила, что из моего носа, из-за сильной нервозности потекла кровь.

– Дай мне телефон, – я не видела Леон-Гонтрана, но чувствовала в его голосе жуткий гнев. – Все же ты такая шалава. Я только отвернулся, а ты уже переписываешься с другим. Может, мне уже сегодня пустить тебя по кругу?

Эти слова я слышала словно издалека и толком на них не реагировала. Эта ночь, изнасилование, сообщения и фотографии разрушили мое сознание, из-за чего в моей голове будто бы произошел взрыв. Накал эмоций достиг своих граней и я перегорела. Сознание постепенно поглощала темнота.

Когда Флавье взял меня за плечо и резко повернул к себе я была очень слабой и просто не смогла устоять на ногах. Жуткая боль, кровь и прохлада плитки, на которой я лежала.

– Куница… – вроде слово было произнесено громко, но я его еле расслышала, ведь уже в следующую секунду потеряла сознание.

5. Телефон и появление психопата. Теперь ты вспомнила все…

Когда я пришла в себя, мое самочувствие было ужасным. Тело не слушалось, голова болела и долгое время я не могла найти сил хотя бы для того, чтобы открыть глаза, а когда мне все же удалось это сделать, я, к своему удивлению, поняла, что находилась в больнице. Причем, судя по палате, это была не неотложка, а частная больница.

Я немигающим взглядом оглядывалась вокруг, подрагивающими пальцами сжимала край тонкого одеяла и до боли кусала губы. Естественно, я помнила все, что произошло прошлой ночью, но сразу после пробуждения находилась в подвешенном состоянии, словно меня ударило молнией и еще долгое время мелкие вспышки тока пробегали по телу и щекотали нервы. Не было страха или ненависти. Лишь взвинченность и неверие.

– Как?.. Почему?.. – я пробормотала эти невнятные вопросы и потерла закрытые веки тыльной стороной ладони. В том суматошном состоянии меня мало волновало собственное самочувствие. Я могла думать лишь о произошедшем.

Мне тогда не хотелось верить в то, что случившееся было правдой, ведь ситуация казалась слишком дикой, но я все равно прокручивала в голове все, что мне стало известно о той ночи и вместе с этим я в очередной раз проклинала свой порыв попросить помощи у Флавье. Только подумать, он причастен к тому случаю… Но, как? Почему Леон-Гонтран был в моей комнате?

В моем сознании вспыхивало множество вопросов, но уже вскоре я их стерла. От всех этих размышлений просто невыносимо начинала болеть голова и тело пробивал жуткий озноб, поэтому я пришла к выводу, что для начала мне стоило хотя бы немного прийти в себя. Иначе бы я просто опять перенервничала и перегорела.

Размышления я смогла прогнать из своей головы, но, к сожалению, не сумела перестать думать о том, что Леон-Гонтран делал со мной предыдущей ночью. Тело все прекрасно помнило и в сознании проскальзывали обрывки воспоминаний, влекущие за собой абсолютно все ощущения, которые я получила от грубых действий парня и его жестких прикосновений. После этого тело вновь начало гореть.

– Так, Лорет, просто забудь, – я обратилась к самой себе и качнула головой. В конце концов, было не самое подходящее время для того, чтобы думать о чем-то подобном.

Бывает такое, что ты пытаешься о чем-то не думать, но в итоге, уже вскоре вся твоя голова только этими размышлениями и забита. Так случилось и у меня. Я даже толком не пришла в себя, но вновь думала о той ночи, когда в мою комнату попал какой-то психопат и о Флавье. Голова разболелась и руки начали подрагивать.

Вдох и выдох. Я закрыла глаза и попыталась успокоиться, но в итоге почти сразу заснула. Те мои пятнадцать минут бодрствования были сущей пыткой, поэтому темноту окутывающую сознание я встретила с радостью. Она была моим временным избавлением от мучений.

***

Когда я проснулась в следующий раз, первым делом уловила отрывок тихого разговор. Я его не считала важным, но все равно, против воли, прислушалась к фразам, при этом продолжая неподвижно лежать с закрытыми глазами.

– А она красивая, – это точно говорил парень, но его голос я не узнала, значит и сам парень был мне незнаком.

По тому, как тень скользнула по моим закрытым векам и блики света стали менее яркими, я поняла, что парень стоял рядом со мной.

– Не прикасайся к ней, – это было сказано грубо. Я сразу поняла, что это говорил Леон-Гонтран, из-за чего мое сердце учащенно забилось и дыхание сбилось. – И, вообще, отойди от Куницы.

– Я не собирался прикасаться к твоей девушке. Я же не самоубийца трогать ту, которой ты одержим. Еще руку мне потом оторвешь, – ответил незнакомец. – Подожди… Ты называешь ее Куницей?

– Я ею не одержим, – Флавье проигнорировал вопрос касательно того, как он называл меня и ответил лишь этой короткой фразой. Я не видела Леон-Гонтрана, но чувствовала дуновение свежего ветра и еле ощутимые нотки запаха сигаретного дыма, из-за чего решила, что Флавье курил около дальнего окна.

– Да-да, конечно, – незнакомец сделал несколько шагов в сторону и его голос отдалился от меня. – Леон-Гонтран, можно я тоже буду называть ее Куницей?

– Нет.

– Да, ты совершенно не одержим этой девушкой. Только сейчас, когда я попросил разрешения тоже называть ее Куницей, ты стал похож на хищника, который приготовился к схватке с тем, кто посмел посягнуть на твою собственность.

– Джерард, ты меня раздражаешь, – обычная фраза, сказанная ровным тоном, но даже я поняла, что это было предостережением для этого парня не говорить лишнего. – Ты видишь то, чего нет.

– А ты, оказывается, еще тот ревнивец и собственник. Очень неожиданно, особенно если учесть, как раньше ты относился к своим девушкам, – не унимался Джерард. – Когда очнется твоя девушка, нужно будет позвать сюда Луи и Бенуа, чтобы мы все с ней познакомились.

– Только попробуй, – Флавье явно не был в восторге от идеи своего собеседника. Мне почему-то показалось, что на этих словах он закатил глаза. – Я же потом могу к тебе домой прийти.

– Нет, этим ты меня уже не напугаешь, – после слов Леон-Гонтрана я подумала, что он говорил угрозу, но после реакции Джерарда поняла, что это было нечто сродни шуточной угрозы, которая мне не была понятна. – Кстати, Бриджит очень огорчится, когда узнает, что у тебя появились серьезные отношения. Не удивлюсь, если моя глупая сестра уже распланировала ваше первое свидание, свадьбу и рождение детей.

– Знаешь, мне как-то все равно.

– Очень грубо с твоей стороны с таким безразличием относиться к моей сестре. Хотя я рад, что ты нашел себе девушку, к которой ты начал относиться серьезно. Поэтому я и хочу, чтобы ты нормально познакомил ее со мной, Луи и Бенуа. Мы твои лучшие друзья, но о Лорет узнаем только из слов посторонних.

Дальнейшую суть разговора я упустила. Виски сдавило и на несколько минут, из-за этой адской боли я вообще перестала что-либо понимать. Лишь отдаленно я слышала фразы, суть которых уловить не могла. Зато в сознании плавно отпечатывалась интонация этого разговора.

Флавье разговаривал с этим парнем, как с равным себе, несмотря на то, что в его словах все равно проскальзывала грубость, к которой Джерард скорее всего привык и уже не обращал на нее внимания. Было видно, что они, действительно, друзья, что казалось очень необычным, поскольку Леон-Гонтран к большинству своих знакомых относился с пренебрежением.

Сам этот разговор я очень плохо запомнила и практически не поняла большинства фраз, но в тот момент, почему-то вспомнила о фотографии, которую мне прислал тот психопат. На ней был Леон-Гонтран находящийся в моей комнате, что доказывало его причастность к тому изнасилованию. Я не успела нормально рассмотреть все, что было на той фотографии, но мое сознание в тот момент поставило особый акцент на лице Флавье. Я не была уверена в том, что правильно его вспомнила и отобразила у себя в голове, но меня очень сильно задел взгляд Леон-Гонтрана, будто только он мог многое рассказать.

По большей степени, Флавье смотрел на того, кто делал эту фотографию точно так же, как он смотрел на большинство своих знакомых. Но, так же, было там что-то еще. Леон-Гонтран своими жуткими серыми глазами всегда скользил по окружающим так, словно он видел то, что они пытались скрыть и заранее презирал их за мерзкие черты характера. Так и на той фотографии, было сразу ясно, что парень присылающий мне сообщения, точно был знаком Флавье. Возможно, они неплохо общались, но Леон-Гонтран относился к нему с пренебрежением и с собой на один уровень не ставил. То есть, вполне возможно, это был кто-то из многочисленных знакомых Леон-Гонтрана и, судя по тому, что фотография была смазанной, делал ее он тайно, чтобы Флавье этого не понял. Он боялся Леон-Гонтрана.

Хотя, если он боялся Флавье, стал бы предыдущей ночью писать сообщения и проситься третьим? Может, я неправильно вспомнила ту фотографию, или тот, кто присылал сообщения и тот, кто сделал ту фотографию два совершенно разных человека?

Столько вопросов, но ответов у меня не было. В моей голове, помимо кромешной пустоты присутствовала только сильная боль.

– Как вы вообще начали встречаться? – послышался вопрос Джерарда.

– Тебе пора уходить, – Леон-Гонтран, судя по всему, устал от своего друга и его бесконечных расспросов.

– О, неужели хочешь остаться наедине со своей девушкой? Будешь держать ее за руку, пока она не проснется?

– Да, конечно, – от того с каким сарказмом Флавье произнес эти слова, было ясно, что подобные нежности он делать не собирался.

– Только не делай того, что может вызвать у нее еще один нервный срыв.

– И без тебя знаю.

Хлопнула дверь, после чего я услышала шаги, приближающиеся к моей кровати и уже вскоре совсем близко уловила запах сигаретного дыма. Леон-Гонтран стоял рядом со мной и эта близость в очередной раз заставила мое сердце пропустить удар. По коже пробежались мурашки и я с огромным трудом сохранила свою неподвижность. Все же, просто от того, что Леон-Гонтран был так близко, со мной начинало происходить нечто невероятное и, в первую очередь, отторгая любые другие беснующиеся эмоции я сгорала от ненависти. Я ненавидела его за то, что он сделал со мной прошлой ночью и за то, что был причастен к тому случаю.

– Ты давно проснулась? – Флавье двумя пальцами поддел мой подбородок и немного приподнял голову.

– Нет, но успела услышать о том, что, оказывается, у нас с тобой серьезные отношения, – я саркастично фыркнула и тут же открыла глаза, с ненавистью посмотрев на Леон-Гонтрана. Мое тело меня все еще плохо слушалось, но я подрагивающей рукой убрала ладонь парня от своего лица и с трудом села на кровати. Больше не было смысла делась вид, будто я спала.

– Что с тобой произошло, Куница? – Леон-Гонтран проигнорировал мои слова, словно они вообще не были существенными. – Из-за чего нервный срыв?

– А разве этому было мало причин? – я зло прикусила губу, стараясь не смотреть на Флавье. – После того, что ты сделал…

– Что я сделал? – Флавье наклонил голову набок и вопросительно посмотрел на меня. – Я говорил, что хочу тебя. Новость о том, что мы уже вскоре займемся сексом не была для тебя новой, – парень окинул меня цепким взглядом. – Тем более, после того, как я узнал, что ты была девственницей, был с тобой более аккуратным.

– Ты был со мной аккуратным? – я не смога остановить этого возгласа.

Да Флавье отодрал меня так, что я чуть не забыла, как меня звали. Какая к чертям аккуратность? Вот только, посмотрев на Леон-Гонтрана я поняла, что он не врал. В его понимании это и была аккуратность. Правда, легче мне от этого не стало, из-за чего злость крупной дрожью пробежала по телу. Мне хотелось дать Флавье сильную пощечину, но я сдержалась. Мне нужно было поговорить с ним и обсудить тот случай, а не давать волю гневу.

– Что ты делал в моей комнате двадцать девятого апреля? Что ты сделал со мной? И кто тогда был с тобой? – в голове еще царил туман и я все еще плохо соображала, но тем не менее, начала задавать волнующие мня вопросы.

– О чем ты говоришь, Куница? – переспросил Флавье.

– Я знаю о том, что ты был в моей комнате. Твой друг прислал мне фотографию, – я с трудом подняла голову и посмотрела на парня. Он выглядел так, будто не понимал, о чем я говорила, но исходя из тех сообщений, Леон-Гонтран был прекрасно осведомлен обо всем и те слухи твердящие, что Флавье напился и ничего не помнил, были полной ложью.

– Какой друг и какие фотографии? – Леон-Гонтран наклонил голову и изогнул бровь. – Да и у тебя в общежитии я не был.

– Я говорю не об общежитии. Двадцать девятого апреля я жила в съемной квартире, – я шумно выдохнула и потерла лицо ладонями.

Наш разговор не клеился. Я не знала правда ли Флавье ничего не помнил, или только притворялся, из-за чего со своими вопросами заходила в тупик. Наверное, правильнее было бы рассказать ему все с самого начала, но если Флавье притворялся, я бы начала играть по его правилам и быстро бы зашла в тупик.

– Где мой телефон? – спросила я у парня.

– Насколько я помню, он остался в ванной комнате.

Насколько я поняла, Флавье все это время провел в больнице и тех сообщений не видел.

Я на интуитивном уровне предполагала, что Леон-Гонтрану для начала нужно увидеть мою переписку с тем психопатом. Если Флавье ничего не помнил, значит, у него был шанс узнать много нового о том, что он делал двадцать девятого апреля. Плюс, я надеялась на то, что Леон-Гонтран увидит ту фотографию и, возможно, еще что-то вспомнит. А если Флавье лишь притворялся, мне нужно было увидеть его реакцию, когда он увидит переписку. Я надеялась на то, что после этого многое станет ясно. Именно поэтому я попросила у парня привезти мой телефон.

Мы еще немного поговорили, после чего Флавье согласился привезти мой телефон с расчетом на то, что я потом все ему нормально объясню. А я и не отговаривалась. Мне самой хотелось все разъяснить.

– Я вернусь через час, – сказал парень, прежде чем выйти за дверь.

– И привези мою одежду и сумку, – бросила я Леон-Гонтрану прежде чем он ушел. Долго оставаться в этой больнице я не собиралась, а уезжать отсюда в ночнушке было слишком дико. Мне бы для начала стоило хотя бы одеться нормально.

– И что мне за это будет? Ты меня поцелуешь? – Флавье улыбнулся и приподнял бровь.

– Да никогда в жизни. Я по собственной воле никогда ничего подобного не сделаю, – я зло фыркнула и с силой сжала подушку.

– Я вижу, что тебе уже лучше. Ты стала более активной. Вон уже говоришь то, что не нужно. В таком случае, может, ты мне дашь после того, как я вернусь? Я, между прочим, опять тебя хочу.

– Иди к черту! Я больше никогда не позволю тебе прикоснуться ко мне! – ту подушку, которую я сжимала в руках, я уже вскоре кинула в парня. Флавье от нее легко увернулся и засмеялся, тут же сказав, что я еще больше была похожа на Куницу, когда злилась. Это меня еще сильнее разозлило, ведь сразу было видно, что мое противостояние Флавье, казалось ему чем-то забавным.

Я ждала, когда вернется Флавье и набиралась сил для того, чтобы при следующем нашем разговоре расставить все точки и задать все нужные вопросы, но тогда еще я не знала, что нам так и не удастся поговорить.

На тот момент было уже почти десять вечера и я начала сомневаться в том, что Флавье через час пустят в больницу. И так был поздний час. Хотя, раз он находился в моей палате в десять вечера, вполне вероятно, что через час он так же без проблем туда попадет.

Прошло не больше пятнадцати минут, а адреналин в моей крови значительно поутих и появилась нервозность. Вновь нахлынула прежняя слабость, от которой любое движение становилось невыносимым. Тогда я решила, что не будет ничего плохого в том, что я немного посплю перед возвращением Флавье. Мне же нужны были силы.

Я легла в кровать и оставила включенной только настольную лампу, чтобы дать глазам отдохнуть, после чего тут же провалилась в темноту. Очень жаль, что я тогда забыла об одной очень важной вещи. Прошел ровно месяц с того момента, как меня изнасиловали и наступило время, когда насильник обещал вновь появиться в моей жизни.

Тихие шаги меня не разбудили. Я начала приходить в себя только в тот момент, когда меня с головой укрыли плотной тканью и тут же начали заворачивать в нее. Я помню, что тут же дернулась и пискнула, пытаясь понять, что происходило и именно тогда этот человек понял, что я больше не спала. Он сдавил меня одной рукой, а второй ладонью закрыл рот через ту ткань.

Все произошло слишком быстро. Паника зазвенела в ушах и перед глазами все поплыло. Каким-то чудом мне удалось дотянуться до настольной лампы и ею ударить того, кто пытался завернуть меня в ткань. Послышалось болезненное шипение и хватка ослабла, но до конца вырваться мне не удалось.

Я была слабой, испуганной и ошарашенной, но все равно, в том полумраке, изо всех сил боролась с парнем. Он был намного сильнее и выше, но мне удалось поцарапать ему лицо около глаз. За это он ударил меня по лицу из-за чего из носа опять обильно полилась кровь.

Все время, пока я вырывалась, так же пыталась позвать на помощь, но этот психопат закрывал мне рот ладонью, которую я неоднократно укусила. Мы перевернули тумбочку, скинули матрас с кровати и вообще оставили в палате полный разгром, украшенный моей кровь, которая так и не прекращала литься из носа.

В ту ночь я преодолела грань своих возможностей, ведь противостоять тому парню явно было мне не по силам, но я все равно это делала. Разве что паника все сильнее разрасталась. Мы подняли сильный шум, но на него никто не приходил. Я понимала, что в позднее время в больнице не много людей, но как же другие пациенты и охрана? Почему их не привлек этот шум?

Каким-то образом мне удалось вырваться из рук того психопата и выбежать в коридор. Я кричала, но уже вскоре поняла, что мои крики были слышны лишь этому парню и только его они манили. Его быстрые шаги гулко звучали в моих ушах, перекрывая звон отчаяния, поэтому, чтобы хоть как-то убежать, я замолчала и в тех тускло освещенных коридорах свернула на пожарную лестницу, после чего выбежала на улицу и спряталась в кустах.