Читать онлайн Замок на третьей горе. Книга 1. Король, у которого не было сердца бесплатно

Глава 1 – Непреодолимые обстоятельства

Глава 2 – Мир в мыльном пузыре

Я часто думаю: а что было бы, если… Все истории о путешествиях во времени наглядно показывают, что в прошлом лучше ничего не менять. Но наверняка каждый – хотя бы раз в жизни – мечтал вернуться по шкале времени на пару делений назад и исправить некоторые ошибки.

Конечно, можно сделать только хуже. Даже не так – вероятность того, что станет хуже, очень велика. И всё же гораздо проще фантазировать о путешествиях во времени, чем осознать настоящее и повлиять на сценарий будущего.

Вот я продолжаю бездействовать и всё думаю: что было бы, если бы…

Дневник рассказчика

«Она вернётся». Эту фразу Тони часто повторял в последующие дни. Иногда неожиданно, например, во время уборки комнаты или на ужине в присутствии посторонних. Или когда отправлялся на лекции к профессору Маршаллу, где Самира перестала появляться. И когда возвращался с них, погружённый в извилистые переплетения мира европейской литературы, – разочарованный, но пока не потерявший надежду.

Появление Самиры всколыхнуло тяжёлый и давно улёгшийся пласт. Джек ещё не знал, какие события это повлечёт, но втихаря радовался, что возникла новая тема для разговоров: универсальная и не касающаяся щекотливых происшествий.

Пока Джек красочно описывал приключение на мосту, Грэйс слушала спокойно, без разинутого рта. Она только назвала Самиру своеобразной.

– Своеобразная? – удивился Джек. – После всего, что я рассказал, ты выбираешь именно такое определение?

Грэйс поставила музыку в новом плеере на паузу и даже вытащила из уха один беспроводной наушник – добрый знак.

– Однажды она несколько часов сидела рядом со мной в библиотеке с третьим томом высшей математики, но так ни разу и не перелистнула страницу.

– Может быть, она умеет читать сквозь страницы? – предположил Джек.

– Возможно, но я не думаю, что это удобно.

Расслышав в её голосе шутливые нотки, Джек переспросил на всякий случай:

– Ты ведь веришь в то, что я рассказал?

– А ты верил в историю Тони все эти годы?

Джек никогда не размышлял над рассказом друга обстоятельно – просто позволил этой информации присутствовать. Он не считал Тони странным и искренне поддерживал его, умудряясь при этом сохранять нейтральную позицию. Джек надеялся, что всё когда-нибудь разрешится само собой и без сильного ущерба; возможно, время наконец пришло, только по поводу масштаба ущерба он пока сомневался.

– Если честно, нет. Я был уверен, что всему существует логическое объяснение. Часть меня думает так до сих пор. А ты?

– Я всегда чувствовала, что никого логического объяснения нет, что с Тони случилось самое настоящее чудо, и что у этой истории обязательно будет продолжение, – упрямо ответила Грэйс. Затем добавила с вызовом: – Она вернётся.

***

Она вернулась неожиданно.

После ночного дежурства в больнице Джек мечтал добраться до своей маленькой квартиры, упасть на кровать и проспать до полудня. Его последним пациентом стал парень, который, не рассчитав силы, слишком много выпил на вечеринке и по пути домой расшиб себе голову о рекламный щит. Обошлось без сотрясения, зато пока Джек обрабатывал рану, пациент опорожнил содержимое желудка прямо на его халат. Горячая вода и литр жидкого мыла помогли избавиться от запаха, но настроения принимать гостей у Джека не было.

И всё же Самира стояла перед дверью его квартиры и рассматривала заковыристый узор из царапин и потёртостей, какие рано или поздно появляются вокруг любой замочной скважины.

– Не советую пытаться проникнуть в моё скромное жилище, вряд ли ты найдёшь там что-нибудь ценное, – громко произнёс Джек. Он надеялся напугать девушку, думал, что она выронит из рук сумку или хотя бы вздрогнет, но ничего подобного не произошло. Самира безучастно посмотрела на него и отошла в сторону, предоставляя Джеку возможность открыть дверь и пригласить её к себе.

Джек неспешно проделал ожидаемые от него действия: прошёл в единственную комнату, зажёг тусклый ночник и развалился на кровати. Желая продемонстрировать гостье, что не рад её визиту, он постарался скрыть усталость за вальяжностью позы.

Самира присела на краешек стула напротив и изящным движением откинула волосы за спину.

– Как дела? – спросила она учтиво.

– Замечательно, – ответил Джек. Он подумал было, что полагается предложить гостье какой-нибудь напиток или угощение, но в сложившихся обстоятельствах эта мысль показалась ему нелепой.

Самира придирчиво разглядывала убранство тесного помещения: недельный слой пыли, на столе – тарелки с засохшей каймой от супа, брошенные в угол грязные джинсы и кровать без покрывала.

– И не смей меня осуждать, – сказала она вдруг.

Джек рассмеялся.

– Я не осуждаю, просто ты мне не нравишься.

– Мне нет до этого дела.

Джек ничего не знал о гостье, не сказал ей и тридцати слов за всё время поверхностного знакомства. Однако их общение походило на вялое выяснение отношений бывших любовников, расставание которых сопровождалось проклятиями и битьём посуды.

Ну что ж, отдых ему сегодня уже не светит. Джек сел и придвинул стул вместе с Самирой к себе.

– А мне нет дела до твоей важной персоны, – сказал он насмешливо, – но предупреждаю: вздумаешь снова исчезнуть – я привяжу тебя к этому стулу. Ты будешь сидеть здесь, пока не поговоришь с Тони, не объяснишь ему все фокусы и не ответишь подробно на все его вопросы. И только после этого, если мой друг останется доволен, я отпущу тебя.

От Джека не укрылось, как губы Самиры дрогнули в мимолётной улыбке. Кончики её волос наэлектризовались и прицепились к его футболке.

– Приятно верить, что именно ты контролируешь ситуацию? Пожалуйста, – ответила Самира. – Но не забывай, что это я сюда пришла. Потому что я так решила. Я могу передумать быстрее, чем ты успеешь сочинить очередную остроумную угрозу, и, поверь, ты не сможешь мне помешать.

Джек поверил. Плечи его поникли, а уставшие мышцы лица перестали поддерживать суровое выражение.

– От тебя одни неприятности, – заявил он.

– А ты всегда ищешь других виноватых для своих проблем? – Самира приподнялась на стуле и отодвинулась от кровати так, чтобы Джек больше не смог до неё дотянуться. – Мне нужно поговорить с твоим другом.

– Ты знаешь, где он живёт.

– Его там нет.

– Не может быть, сейчас ведь ночь. Ты хорошо стучала?

– Я хорошо стучала, его там нет.

Джек одновременно разозлился и заволновался. Раздражал его пренебрежительный взгляд Самиры, кажется, единственный, на который она была способна. А волнение за друга не оставляло Джека последние несколько дней. Тони всегда относился к приверженцам режима, которые рано встают, добросовестно работают днём и, что самое главное, спят ночью в своей постели.

– Без паники, – сказал он сам себе, – ничего не случилось. Человек может крепко спать, быть в гостях, сидеть в туалете, в конце концов! Я ему позвоню.

После пятнадцати нервирующих гудков Джек сбросил звонок и набрал другой номер.

– Почему ты так волнуешься? – спросила Самира.

– Почему? Да ты хоть представляешь, что сделала с ним?

Девушка пожала плечами.

Второй телефонный звонок оказался более удачным – Грэйс ответила почти сразу. Она также без колебаний согласилась на сомнительное среди ночи предложение поискать Тони. Местом встречи назначили вход в восточное крыло университета. Здесь располагалась оранжерея с разнообразными растениями, о которых заботился факультет биологии, смотровая площадка на крыше, зал для концертов и театральных постановок, а также библиотека. Поэтому у Джека имелись ключи от некоторых дверей.

Путь до университета стал для него новым испытанием. Самира игнорировала вопросы и не разрешала рядом с собой курить; она сетовала на позднее время и облака, скрывающие звёзды, на неровную поверхность земли, отсутствие Тони и неопрятный вид Джека.

Словно это не она к нему пришла. Словно не с её появлением началась вся неразбериха.

К счастью, Грэйс уже скоро к ним присоединилась. Она наспех прошла церемонию знакомства с Самирой, состоявшую из рукопожатия и пары неуместных «как дела?» да «хорошо», и вот они втроём брели по тёмным коридорам спящего университета.

Джек снова отметил, что в его общении с Грэйс пропала привычная непринуждённость. Он почему-то стал задумываться перед тем, как произнести самые обыденные фразы: побоялся спросить, успела ли Грэйс выспаться, понравился ли фильм, который она хотела посмотреть накануне, и почему её носки разного цвета. Независимые наблюдатели назвали бы такое поведение признаком влюблённости, а Джек затеял бы с ними горячий спор.

В обществе Самиры он также чувствовал себя неуютно, пусть и без всякой предыстории. Рядом с ней воздух вокруг как будто менял консистенцию: иногда превращался в тихо жужжащее облако из крошечных пчёлок, иногда был похож на розовую сладкую вату. Сейчас воздух загустел и стал тягучей резиновой субстанцией, которая затрудняла движение и тормозила стрелки часов.

Нехарактерные для ночного времени звуки послышались уже на лестнице, ведущей на второй этаж. Они будто почудились и, рождённые фантазией, существовали лишь в голове. Звуки становились громче: соединившись в мелодию, они покинули пределы воображения и заполнили собой пространство.

Джек, Грэйс и Самира пробрались в концертный зал со стороны кулис. Преодолев полосу препятствий из коробок с реквизитом, вешалок и заготовок для декораций, они оказались на сцене рядом с источником яростных музыкальных раскатов.

В свете единственного тусклого прожектора Тони сидел за старым роялем и исполнял что-то из Рахманинова. Это была массивная, громоздкая музыка – Грэйс сравнила бы её с медведем, который пробудился после зимнего отдыха и тяжёлой поступью пробирался по лесной чаще в поисках еды.

– Когда-то один психиатр порекомендовал родителям Тони занять его музыкой, – шёпотом пояснил Джек. – Позже другой психиатр посоветовал ему изучать точные науки. Сегодня мы можем сделать сразу два вывода: во-первых, чему бы Тони ни обучался, у него это выходит гениально. Во-вторых, всегда стоит доверять психиатрам.

Последние слова Джек произнёс одними губами, потому что обычные повседневные звуки, включая собственный голос, вдруг исчезли. Остались только удары войлочных молоточков о струны. Почти не удивившись, Джек толкнул Самиру в бок, но та отмахнулась и сделала несколько шагов к пианисту. Джек попытался сказать ещё что-то, но у него не получилось. Безуспешно попробовал похрустеть пальцами, покашлял, попрыгал и… сдался.

Часы перестали тикать, пол больше не скрипел; даже воздух из лёгких выходил совершенно бесшумно. А Тони и не заметил, что стал единственным источником звука, наверное, во всём мире. Растворившись в музыке, он продолжал играть. Однако в самый многослойный музыкальный момент, когда звуки стали обретать краски и трансформироваться в образы, Тони зацепил мизинцем фальшивую ноту и замер. Тогда Джек впервые в жизни услышал подлинную, ничем не нарушаемую тишину.

Тони вздохнул, о чём можно было догадаться только по его поднявшимся и вновь опустившимся плечам, потёр переносицу под дужкой очков и опустил крышку рояля.

Стука не последовало. Тони удивился, вновь поднял и опустил крышку – на этот раз результативнее. Вслед за глухим ударом дерева о дерево вернулись и остальные звуки: тиканье часов, хлопанье крыльев ночной моли и урчание в желудке.

Сбросив с себя остатки музыкального оцепенения, Тони медленно развернулся на вращающемся стуле и уставился прямо на Самиру.

– Ты вернулась, – без выражения обозначил он очевидный факт. – Наконец-то.

Девушка подошла к нему и положила на подставку для нот стеклянный шар.

– Хотела отдать тебе это.

– И всё?

Джек с Грэйс переглянулись.

– Если бы это было всё, я не утруждалась бы…

Было заметно, что Самира борется сама с собой. Она закрыла глаза – постаралась, наверное, сначала сформулировать мысль в голове, чтобы доступно донести её до собеседника.

Тони терпеливо ждал, не двигаясь, на дыша, не переставая смотреть на неё.

– Сначала я подумывала прислать тебе шар по почте, – продолжила Самира. – Так было бы проще, потому что мне совсем не нравится врываться в чью-то жизнь и переворачивать её с ног на голову. Потому что я не уверена, что имею на это право. Потому что последствия могут быть непредсказуемыми, печальными, ужасными…

– Я хочу, чтобы ты перевернула мою жизнь, – перебил Тони. Он вспомнил о манерах и резко вскочил, чтобы предложить Самире единственный на сцене стул.

– Через два дня я возвращаюсь домой, – Самира осталась стоять. – Если правда хочешь, можешь отправиться со мной.

– Хорошо, я согласен.

Где-то снаружи, за толстыми стенами здания, начался сильный ливень. Серые тучи весом в несколько сотен тысяч слонов прорвались, и тяжёлые капли застучали по земле – даже в зале без окон было слышно.

– Так, стоп. – Джек поднял руку. У него в горле разрасталось что-то булькающе неприятное. – Куда это ты собрался?

Грэйс осторожно двумя руками взяла шар и поднесла его к лицу.

– Здесь раньше всегда был лес, – сказала она.

Боковым зрением Джек заметил внутри шара несколько горных вершин, на одной из которых возвышался замок. Он перестал понимать, что происходит с миром вокруг него и с людьми, которых он знал всю жизнь. Тем более Джек не мог взять в толк, какое значение сейчас имела картинка в дурацком шаре.

– Куда ты хочешь забрать его? – Он с трудом узнал собственный голос.

– Я покажу ему мой мир, – ответила Самира невозмутимо, будто предлагала устроить пикник в парке.

– Что ещё за твой мир?

– Я и тебе могу показать.

Сердце Джека замерло, сжалось и вновь заколотилось о рёбра с разрушительной силой.

– Мне не надо, я не собираюсь! – воскликнул он и максимально сердито посмотрел на Тони. – Это может быть обман, фокус. Ты совсем не знаешь её, но всё же доверяешь настолько, что готов идти за ней?

Тони выглядел безмятежно счастливым.

– Готов! – Он так энергично кивнул, что очки сползли на кончик носа.

Джек поискал поддержки у Грэйс, но та была увлечена шаром с его изменившимся содержанием. Стиснув зубы, он стал ходить из стороны в сторону: от края сцены до её центра, где стоял рояль.

– Итак, я правильно понял, теперь у тебя есть она, – Джек указал пальцем на девушку, – и все остальные люди, которые до сего благословенного дня были тебе друзьями, утратили ценность.

Тони помрачнел, но ненадолго.

– Нет, ты ведь слышал, мы все можем…

– Что мы можем? О чём ты? Что вообще происходит?

Ходить расхотелось. Джек уселся на пол, поджав под себя ноги, и сжал голову руками. Нужно привести мысли в порядок.

Вот есть Тони. В детстве с ним приключилось необычное происшествие, после которого жизненную тропинку с общепринятыми ценностями и желаниями завалило камнями, а курс Тони сбился куда-то не туда. Как и положено преданному другу, Джек был рядом. И всё же им руководствовала больше снисходительная терпимость, чем вера. Джек не сомневался, что однажды воспоминание превратится для Тони в иллюзию, в сон, а потом и вовсе исчезнет. Так почти и случилось. Так могло бы случиться, если бы не появилась Самира.

Есть ещё Грэйс. Даже с её склонностью романтизировать и фантазировать Грэйс слушала историю о волшебном шаре с доброй долей скептицизма. Джек надеялся на это.

Сейчас все стали странными, а он не мог вписаться в общее настроение: бродил вокруг круглой комнаты, ощупывал руками гладкие стены, но не мог найти дверь вовнутрь. Здорово было бы вернуться назад во времени: не разговаривать с Самирой, не показывать ей шар, не позволить Тони бежать за ней. Ну и ещё в нескольких ситуациях поступить иначе.

Грэйс спрыгнула со сцены и села на центральное сидение в первом ряду. Тони опустился на стул у рояля. Все смотрели на Самиру, которая должна была в любой момент взорваться от такого пристального внимания.

– Что?

– Ты не можешь просто сказать «пошли со мной», – объяснил Джек устало, – ты должна хотя бы намекнуть, куда нужно идти. Не для Тони – ему, кажется, всё равно. Для меня, как для друга.

Где-то далеко, в реальном мире, ливень начал утихать. Может быть, сбежать?

– Расскажи нам, где твой дом. Это далеко? – Тони плохо удавалось скрывать возбуждение, он раскачивался на стуле, рискуя сломать его.

– Далеко? Я не знаю, подходит ли это слово.

– А какое слово подходит?

Джек рассматривал Самиру и с удивлением отмечал, какие перемены произошли в ней за короткое время. Девушка не иначе забыла держать себя с холодным достоинством. Заразившись энтузиазмом Тони, она немного оттаяла под действием неподдельного восхищения, которое вызывала в нём.

Самира развела руки в стороны.

– Если представить, что это два места в пространстве, то расстояние между ними можно определить словами «далеко» или «близко». А если знать, что это две разные реальности…

– Разные реальности? – перебил Тони вдохновенно. – Ты имеешь в виду мультивселенную, существование которой нельзя ни доказать научно, ни опровергнуть? Или всё-таки можно? А какая теория ближе всего к истине?

Он был похож на азартного игрока в лотерею, у которого уже совпали пять чисел из шести, и для получения баснословного богатства требовалась лишь капля везения.

– Прости, но в ваших теориях я не разбираюсь. Однажды мне объяснили, как попасть в этот мир и почему это возможно. – Самира несколько раз обошла вокруг рояля – её это, наверное, успокаивало. – Могу рассказать.

– Расскажи!

Самира кивнула.

– Как я поняла, другие миры отделены от твоего не пространством или временем, а существуют… Где здесь туалет?

Оставив всех в полном замешательстве, она убежала за кулисы.

– Может, съела что-то не то, – предположила Грэйс.

Тони поднялся.

– Я пойду и посмотрю, всё ли нормально.

– Сиди на месте, – строго сказал Джек, – возможно, Самира ещё не придумала, что сказать. Или ей на самом деле срочно нужно в туалет. В обоих случаях не следует её тревожить.

Тони послушно опустился на стул и вновь стал раскачиваться на нём. Скрип вращающегося механизма действовал убаюкивающе, утомление начало брать верх над любопытством, и Джеку пришлось похлопать себя по щекам, чтобы прогнать сонное наваждение.

– А что ты об этом всём думаешь? – спросил он у Грэйс. Зрительный зал не освещался, поэтому он не мог разглядеть выражения её лица, только танцующие блики на гладкой поверхности стеклянного шара в руках.

Грэйс не успела ответить, потому что Самира внезапно вернулась и встала посреди сцены. Её руки были по локоть покрыты мыльной пеной.

– Вот смотрите, – звонко сказала девушка, обращаясь к залу, будто бы переполненному зрителями, – это ваш мир, ваша реальность, а вот это – мой.

Она потёрла руки, сложила ладони буквой «О» и надула сначала один мыльный пузырь, а потом второй. Пузыри покружили немного и соединились в фигуру, похожую на сплющенную восьмёрку.

– Между мирами не бывает физического расстояния, – прокомментировала Самира, получая удовольствия от себя самой, как от докладчика. Она всё ещё смотрела в зал, хотя Тони – самый заинтересованный слушатель – сидел у неё за спиной.

Сдвоенный пузырь парил в воздухе, переливаясь всеми цветами радуги, и отражения в его поверхности казались чудными.

– Так далеко ли мой дом? – Самира щёлкнула пальцами под мыльной восьмёркой, и от колебаний воздуха та поднялась чуть выше. – Если не вглядываться в линию горизонта, а найти тонкую грань – то нет, он совсем близко.

Из докладчика она превратилась в актрису, способную приковывать к себе восхищённое внимание зрителей, будь их целая тысяча или всего трое. Или два с половиной, потому что Джек не ощущал своего полного присутствия: ему пришлось напрячь фантазию, чтобы удивиться. Странно, что простые фокусы в цирке больше изумляли его, чем беседы о других мирах, куда можно запросто пожаловать с визитом.

– Существует бесконечное множество альтернативных реальностей, – послышался голос Грэйс из темноты. – Почему ты оказалась именно в нашем мире? И почему именно ты?

Вместо Самиры ответил Тони:

– Потому что преграда, разделяющая миры, прочнее поверхностного натяжения воды. Верно?

Летающая модель двух миров услышала вопрос: вздрогнув, сдвоенный мыльный пузырь превратился в один большой.

– Представь, что любая твоя фантазия – самая смелая, невероятная, даже нездоровая – может быть обыденным явлением в какой-нибудь другой реальности. – Самира всё также обращалась к почти пустому зрительному залу. – Обычно миры пересекаются только на уровне мыслей или снов. Тебе ничто не мешает размышлять, предположим, о магии или описывать её в художественных произведениях, но магия не часть твоего мира, поэтому ты в неё не веришь.

– Магия? – с благоговейным страхом воскликнул Тони. – Ты уже говорила об этом тогда на мосту. То есть, мы на самом деле не придумали магию, а позволили факту её существования где-то в другой реальности просочиться в наше воображение?

– Просочиться и укорениться, чтобы вы потом сочиняли всякую ерунду, – добродушно ответила Самира. – Так границы между реальностями истончаются, размываются, и становится легче их преодолевать. Иногда.

– А всякие чудовища? Монстры?

– Возможно, существуют где-то.

– А драконы тоже существуют в какой-нибудь реальности, или мы всё-таки усовершенствовали динозавров? – спросил Джек.

– Кто такие динозавры?

Самира искренне удивилась, вызвав у него вспышку неожиданного веселья.

– Судя по повадкам, это твои прямые предки.

Тони вскочил и замахал на Джека руками.

– Я правильно понимаю, – сказал он, делая ударение на каждом слове, – что всё, придуманное нами, описанное в книгах – всё, что мы называем фантастикой, пришло в наши головы с просторов мультивселенной? Мы ошибочно считаем себя создателями, в то время как каждый невероятный вымысел на самом деле существует где-то?

– Может быть, не каждый, – ответила Самира, – и не совсем в таком виде. Не знаю, я ведь не знаток миров, а всего лишь случайный путешественник. Те, кто видят больше, кто продвинулись чуть дальше за пределы общепринятого мировоззрения и позволили себе поверить… их обычно называют сумасшедшими и запирают в специальных учреждениях.

– Каким же образом ты совершила своё путешествие? – спросил Джек. – Как ты здесь оказалась? И почему?

Вторая половина слова «почему» бесследно растворилась, не достигнув голосовых связок, словно кто-то вновь выключил все звуки. В голове Джека неистово закрутились колёсики – те самые шестерёнки осознания, которые своим вращением ставят на место правильный рычаг, и среди извилин мозга зажигается лампочка. Ярким светом она заливает чердак, где все выводы уже давно аккуратно расставлены по полочкам, просто их никто не замечал в темноте за слоем пыли и паутины. Да, иногда случается, что ответ на вопрос находится без участия собеседника.

Джек втянул губы и твёрдо решил не участвовать в том, что произойдёт дальше, дабы не нести за это никакой ответственности.

– Мне нужно было найти одного человека, – сказала Самира и замерла в ожидании закономерного вопроса: «какого человека?».

– Какого человека? – незамедлительно спросил Тони, следуя уже давно написанному сценарию сегодняшнего вечера.

– Я искала отца, – ответила Самира развёрнуто.

– И ты нашла его?

– Нашла.

– Я тебя поздравляю! – Тони засиял.

Говорят, что частые перемены в жизни благоприятно влияют на осознание её продолжительности. Насыщенная событиями, она как бы делится на отдельные яркие отрезки, и вся общая жизнь кажется длиннее.

Джек не любил перемены. Он не любил новых людей – даже лучших друзей выбрал один раз и навсегда; ценил стабильность и предпочитал, чтобы пульс не превышал восьмидесяти ударов в минуту.

Теперь его стабильности угрожала опасность. Назревали перемены, после которых невозможно восстановить привычное течение жизни. Испытывая интересную смесь страха и возбуждения, Джек гадал, что чувствует другой человек в этом зале – тот единственный, для которого предназначалось представление с мыльными пузырями.

– Твой отец живёт в нашем мире? – не унимался Тони. – Он, наверное, был очень рад встрече. А вы давно не виделись?

– Мы не виделись никогда, – резко бросила Самира. Ей бы сейчас самое время сменить тему, но девушка терпеливо ждала следующих вопросов, готовая выложить всю информацию при настойчивом её выуживании.

– То есть как?

– Так, что он предпочёл оставить мою мать и отправился совершать великие открытия.

Минуту, пока Тони искал источник света на собственном чердаке с умозаключениями, тишину нарушало лишь хлюпанье по лужам последних капель ночного дождя.

– Но теперь вы увиделись и познакомились? – уточнил он осторожно.

– Я не собираюсь ни с кем знакомиться.

Мыльный пузырь подпрыгнул в воздухе и лопнул.

– Ведь ты искала его!

– Искала и нашла, мне достаточно. У него своя замечательная жизнь без меня, он никогда не нуждался во мне и не заслужил права меня узнать.

Именно так человек с лишним весом убеждает себя и других, что не притронется к восхитительному сладкому пончику с немыслимым количеством калорий, который купил часом ранее просто так.

Грэйс долго молчала, точно её и вовсе здесь не было. Поэтому внезапно раздавшийся из темноты зрительного зала голос показался тонким и неестественным.

– Жил был путешественник, – распевно начала она. – Больше всего на свете он не любил сидеть на месте. Незнакомые, неизведанные места манили его. Путешественник боялся пропустить что-то удивительное, ведь мир огромен, а жизнь так коротка. Вернувшись после одного приключения, он тут же отправлялся в следующее. Путешественник побывал в чудесных местах, пережил увлекательные, порой опасные приключения. Он уже с трудом мог удержать в памяти бесчисленные невероятные истории о своих похождениях и подумал, что больше не способен удивляться. И вот однажды путешественник попал в волшебную страну. Он не знал, было ли это счастливой случайностью, или же судьба нарочно привела его туда, но это последнее приключение навсегда изменило его жизнь. Волшебная страна радовала его новыми открытиями; он посещал величественные города, встречал интересных людей и животных, какие раньше могли привидеться ему лишь в фантазиях… Однажды путешественник вышел к высокой горе. Поднявшись на вершину, он увидел ещё одну гору, а за ней следующую. На той третьей горе стоял высокий замок, а в нём жила, разумеется, прекрасная девушка. Наш герой мог бы сравнить её с радугой и утренней росой, с рассветом – одним из тех захватывающих восходов солнца, которые прогоняют темноту ночи и наполняют мир светом и радостью. Он безнадёжно влюбился, и девушка ответила ему взаимностью. И они были счастливы…

Заметив, что неосознанно крутит в руках стеклянный шар, Грэйс бережно положила его на соседнее сиденье и продолжила:

– Но ведь путешественник не мог долго оставаться на одном месте. Да и дома осталось важное дело. И он ушёл. Сердце его было разбито, чувства к той единственной, которую любил, не утихали, сколько бы лет ни прошло. Он мечтал вернуться, но не мог, потому что… Потому что не мог.

Грэйс замолчала. На этом месте профессор Маршалл, её отец, всегда прерывал рассказ, после чего раздавал им мороженое и отправлял гулять. Он крепко обнимал маленькую Грэйс и строго наказывал Джеку с Тони присматривать за ней.

В детстве эта история, украшенная подробностями и пропитанная волшебством, конечно, производила сильное впечатление. Сейчас её короткий пересказ прозвучал слишком сказочно и приторно, но погрузил слушателей в оцепенение. Никто не двигался, не задавал уточняющих вопросов. Тогда, очень давно, Тони каждый раз спрашивал, что случилось дальше, вернулся ли смелый путешественник в волшебную страну. Мистер Маршалл улыбался и предлагал ему самому придумать продолжение.

Что ж, теперь не осталось простора для фантазий, а ответ на вопрос разочаровал, как будто кто-то подлый украл счастливый конец.

Грэйс подскочила и протараторила:

– Простите, я пойду. Мне надо сделать… Мне надо идти.

Она на удивление быстро преодолела расстояние до выхода из зрительного зала и взбежала вверх по ступенькам. Внимательный наблюдатель мог отметить, что перед самой дверью Грэйс засомневалась, что плечи её чуть напряглись и повернулись градусов на десять. Невнимательные запомнили только оглушительный стук захлопнувшейся двери.

– А мне всегда казалось, что они чем-то похожи, – задумчиво произнёс Тони, указав на Самиру.

– Ты находишь? – удивился Джек.

Тони уверенно кивнул.

– Разумеется. У них одинаковые глаза – цвет и разрез. А ещё форма подбородка.

– У Грэйс какая-то особенная форма подбородка?

– Да, немного заострённая.

Тони дотронулся указательным пальцем до кончика собственного. Он боязливо зыркнул на Самиру и отвернулся к роялю, где стал открывать и закрывать крышку. А чем ещё занять себя в столь неловкий момент?

– Надо же, – тихо поведал он клавишам, – почему-то мне ни разу не пришло в голову рассказать свою историю мистеру Маршаллу – отцу моей лучшей подруги, единственному человеку, который мог мне поверить. Под видом выдуманных рассказов он умудрился ответить почти на все мои вопросы, а я оказался не способен сопоставить очевидное.

– Она не обрадовалась, – перебила Самира. Голос её звучал ровно, но руки в остатках мыльной пены были сжаты в кулаки.

– Она обрадовалась, дай ей немного времени, – ответил Джек. Он хотел рассказать, как Грэйс обычно борется со стрессом, но почувствовал, что в кармане вибрирует мобильный телефон. Из трубки раздался сонный голос мистера Маршалла.

– Добрый вечер, Джек. То есть, доброй ночи. Здравствуй. Я не разбудил тебя?

– Мистер Маршалл! – громко и неправдоподобно радостно воскликнул Джек. Самира дёрнулась.

– Мне сейчас позвонила Грэйс и… Так, а почему Грэйс мне звонила? Она не дома? – в трубке послышалось неясное шуршание и скрип кровати.

– Всё в порядке, она со мной.

– Да? Ну, хорошо. В общем, Грэйс попросила меня пригласить вас завтра на ужин. Джек, у вас там всё нормально? Знаешь, Грэйс немного странно ведёт себя в последние дни. Не то чтобы она в другие дни вела себя иначе…

Джек глубоко вздохнул и мысленно посчитал до десяти.

– Завтра на ужин? Прекрасная идея. Мы придём – нас будет трое.

– Хорошо. – В трубке вновь послышался скрип кровати – на этот раз от обратно укладывающегося в неё тела. – До завтра. Вас будет трое? Слушай, у Грэйс ведь появился какой-то мальчик! Она хочет пригласить его познакомиться?

– Мм…

– Это так волнительно!

– Не то слово.

– Может быть, мне стоит подстричься?

– Думаю, это не обязательно. Лучше приготовьте ваш фирменный рулет с мясом и грибами.

Джек спрятал телефон и выжидающе уставился на Самиру, но та не спешила порадовать его бурным протестом.

– Вот и славно, – резюмировал он затянувшееся молчание, – а теперь нам всем нужно отдохнуть, скоро наступит очередной ужасный день.

Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы подняться с пола.

– О, да! – Тони засиял, едва ли он собирался отдыхать. – Нужно, столько всего нужно! Придёшь ко мне завтра утром пораньше?

Вопрос предназначался Самире. После утвердительного кивка Тони помчался за кулисы, живо преодолевая препятствия нелепыми прыжками.

Джек достал из помятой пачки сначала одну, а затем ещё одну сигарету и переложил их в верхний карман рубашки, чтобы на улице закурить незамедлительно. Эту нехитрую операцию он проделал, не сводя глаз с Самиры.

– Ты что-то хочешь сказать мне? – спросила она.

– Хочу.

– Не сдерживай себя.

Самира так и осталась стоять посреди сцены, освещаемая лишь мягким светом одного прожектора. Теплые блики подсвечивали золотистые волосы и добавили мягкости чертам её красивого лица.

Джек подошёл к девушке и мягко сжал её плечи.

– Я понимаю, что ты в обиде на отца и не хочешь с ним встречаться. Хотя, если честно, это один из лучших людей, которых мне посчастливилось знать. Мне кажется, Сэми, что у тебя взбалмошный характер – боюсь, я всегда буду ждать с твоей стороны какую-нибудь пакость. Но если сейчас ты передумаешь и снова исчезнешь, если обидишь Тони – знай, что я достану тебя, – Джек изобразил злобную гримасу, – я найду тебя в любом мире и в любой реальности. Я найду тебя и убью.

– Ты уверен, что хотел именно это сказать? – спросила Самира с довольной улыбкой.

Джек отпустил её, растеряв всю браваду.

– Нет. Я хотел сказать… попросить… пожалуйста, не подведи его.

Последние десять лет его жизни можно было представить в виде графика активности спящего вулкана, на котором длинная прямая линия с еле уловимыми колебаниями вдруг устремляется вверх. Сегодня вулкан почти достиг пика своей карьеры: ещё не начал извергать огненную лаву, зато давал о себе знать лёгким потряхиванием земли под ногами.

– Ты веришь в судьбу, Джек? – спросила Самира. Рассматривая его, она немного склонила голову набок.

– Нет.

Грэйс тоже всегда так делала: наклоняла голову, когда ей было особенно интересно за чем-нибудь наблюдать.

– А во что ты веришь?

И глаза у неё такие же – чуть раскосые, обрамлённые длинными прямыми ресницами. В живописи их светло-голубой оттенок можно передать с помощью пигмента церулеум.

– Я ни во что не верю, – сказал Джек, – ни в судьбу, ни в справедливость, ни в воздаяние за хорошие поступки.

Удовлетворённая ответом, Самира кивнула.

– Пройдёт некоторое время, и ты изменишь своё мнение.

Глава 3 – Сундук с воспоминаниями

Когда на следующий день Джек явился к Тони в общежитие, он обнаружил друга в окружении сумок и разбросанных по всем горизонтальным поверхностям вещей. Самира, как и обещала, тоже была здесь: она сидела на широком подоконнике и читала учебник по термодинамике.

– Меня это даже не удивляет, – пробормотал Джек себе под нос. Он сразу отметил, что Тони не сменил вчерашнюю одежду, не причесался и, очевидно, не ложился спать. Тем не менее щёки его раскраснелись, а глаза нездорово блестели за мутными и пыльными стёклами очков. Возможно, к этому имели отношение три пустых стаканчика из-под кофе, которые Джек заметил возле ноутбука.

Зато Самира в прелестном светлом платье была хороша и свежа, как капля росы в первых лучах рассвета, а с книгой в руках она и вовсе являлась для Тони божеством для поклонения.

– Собираешься в отпуск? – Джек развалился в кресле, предварительно сбросив на пол кучу рубашек.

– А камеру я могу взять? – спросил Тони. Стоя на табуретке, он искал что-то на шкафу.

– Нет, – Самира не отвлекалась от чтения.

– А просто фотоаппарат?

– Нет.

– Ладно. И мобильный телефон мне, ясное дело, не пригодится. А ноутбук? В нём важные документы и программы.

– Нет.

– Мини-лабораторию? Она много места не займёт, честно.

– Не стоит.

– А у вас есть электричество?

– Нет.

Табуретка под Тони качнулась, но он смог удержать равновесие.

Джек в который раз за последние часы проверил телефон – новых сообщений не поступило.

– Грэйс звонила мне утром, – сказал Тони, верно истолковав его действия, – сказала, что у неё всё в порядке.

Боковым зрением Джек заметил, как плечи Самиры напряглись, а страница, которую она как раз переворачивала, зависла в воздухе.

– Помнишь, как Грэйс сбежала из дома искать маму? – спросил Джек, невольно улыбнувшись.

– Помню, конечно. Ей ведь было лет десять.

– Девять. Она собрала рюкзак, вышла утром из дома, но отправилась не в школу, а в неизвестном до сих пор направлении. Вернулась сама через четыре дня в довольно приличном виде, не найденная ни полицией, ни поисковыми группами.

– Мистер Маршалл тогда чуть с ума не сошёл, – подхватил Тони.

Мысли об отце Грэйс, начиная со вчерашнего вечера, теперь стабильно сопровождались неприятными спазмами в желудке. В последний раз Джек так переживал полгода назад, когда после побега из медицинской школы он много часов ехал в поезде, наблюдал сменяющиеся за окном пейзажи и гадал, как его встретят друзья.

– Хорошо, что они всегда возвращаются, – сказал Тони, слезая с табуретки. В руках он держал увесистый стереомикроскоп.

– Это тебе тоже не понадобится, – твёрдо заявила Самира, предвосхитив все запланированные вопросы.

Тони расчистил себе небольшую площадь на кровати и расположился напротив Джека.

– У меня почти всё готово, – сказал он.

– Что именно?

– Я составил письмо в деканат и сообщил, что беру отпуск на неопределённое время для самостоятельных исследований. Потом позвонил родителям и расписал им развернутую версию, дескать, место исследований находится на Аляске, где у меня будут ограничены средства связи. Затем я написал программу, которая через произвольные отрезки времени будет посылать им сообщения о моём добром здравии.

– Ты спятил, – мрачно констатировал Джек.

– Нет, сейчас я вполне уверен в моём душевном равновесии, – возразил Тони тоном опытного психотерапевта.

На этом сборы пришлось прервать. Оставив комнату в состоянии полнейшего хаоса, Тони наспех помылся, побрился и надел мятую, но белую рубашку. И они отправились на ужин к Сэму Маршаллу.

Самира виртуозно тянула время: то и дело останавливалась, чтобы поправить волосы или достать невидимый камешек из мокасина, интересовалась архитектурой и историей каждого встречающегося на пути здания, а Тони охотно рассказывал ей всё, что знал.

Но путь от общежития был недлинным. Вот показалась тринадцатая улица, небольшой двухэтажный дом, входная дверь – старая, массивная и выкрашенная в тёмно-зелёный цвет. На узкой дорожке Самира сначала снизила темп до уровня раненой улитки, а после вдруг резко всех обогнала, первая взлетела на крыльцо и нажала на звонок.

Пока они слушали шаги с другой стороны, Джек стал свидетелем поистине волшебного превращения. Самира выпрямила спину и стала чуточку выше ростом, хмурая складка на её переносице разгладилась, уголки бровей приподнялись, а глаза слегка сощурились и как будто остекленели. Если бы Джек занимался кастингом для фильма про Снежную королеву, то с выбором актрисы на главную роль он бы определился прямо сейчас.

Надо отдать должное Сэму Маршаллу: когда дверь распахнулась, хозяин дома не выглядел удивлённым или растерянным. Приветливо кивнув Джеку и Тони, он уставился на девушку между ними.

– Как же ты похожа на свою мать, – сказал он завороженно.

Самира была готова ответить что-то язвительное – Джек уже знал, как в такие моменты меняется её выражение лица, – но не успела, так как мистер Маршалл бесцеремонно схватил её в охапку и прижал к себе.

– Проходите, скорее же! – воскликнул он, буквально перетащив Самиру через порог. – Почему ты сразу не сказала? Я ничего о тебе не знал, а ты моя дочь! Ты ведь моя дочь?

Он слегка встряхнул Самиру, которая уже переварила воображаемый стальной стержень и тряпичной куклой повисла в его руках.

– Вы догадались, – констатировал Джек. Он зашёл последним и закрыл за собой дверь.

Мистер Маршалл поставил Самиру на ноги и оглядел её с ног до головы, как бы проверяя на повреждения.

– Спасибо, конечно, что не предупредил, Джек. Ничего, мне понадобилось всего несколько часов, чтобы сопоставить все кусочки мозаики. Я рад, что ты пришла, – обратился он к Самире.

– А я пока не уверена, что рада, – вызывающе ответила та.

– Я понял, – с готовностью ответил мистер Маршалл. – Давайте для начала поужинаем.

«Поужинаем». Если бы он подразумевал: «давайте посидим за столом, посмотрим на вкусную еду, но не притронемся к ней ввиду неприязни к повару или по другой уважительной причине», то так бы и сказал. Лишь Джеку хватило аппетита, чтобы планомерно уничтожить уже две порции овощного рагу.

Остальные занимались в основном тем, что смотрели на Самиру. Мистер Маршалл, что объяснимо, смотрел на Самиру; Тони смотрел на Самиру и изредка на мистера Маршалла. Сама Самира рассматривала себя в зеркальном отражении пустой тарелки.

Под пристальным невниманием Джек тихонько выпил своё вино и теперь размышлял, как бы незаметно дотянуться до бутылки.

– А можно спросить? – нарушил молчание Тони, и это было подобно раскатам грома в солнечный день.

– Конечно, Тони – ответил мистер Маршалл.

– Истории, которые вы рассказывали нам когда-то… все они – правда?

Прекрасный момент, чтобы подлить себе вина – Джек с радостью им воспользовался. Не подобает хорошему белому вину, за которое он сегодня утром выложил приличную сумму, уныло греться в бутылке.

– В большинстве своём – да, правда.

– Но ведь мы думали, что это сказки! – запротестовал Тони.

Обычно люди возмущаются, когда небылицы выдают за правду, а не наоборот. Как если с младенчества убеждать ребёнка в том, что Санта-Клауса не существует, а он в один прекрасный день вываливается из дымохода с полными мешками подарков.

Мистер Маршалл добродушно улыбнулся.

– Я так и планировал.

Да будет благословенна любознательность Тони, которая всегда многократно превышала его стеснительность и выручала из многих неловких ситуаций (если только не становилась их причиной). Он в сто сорок пятый раз – в первый для хозяина дома – рассказал про своё приключение из детства. Для благодарных и доверчивых слушателей Тони украсил рассказ подробностями и поделился эмоциями.

– И вот, когда я почти отказался от поисков, – резюмировал он, – появляется Самира и спрашивает…

– Надо же, – перебила Самира, – если бы я иначе сформулировала вопрос или вовсе промолчала, то не сидела бы сейчас здесь!

Такой интонации Джек ещё не слышал у неё. Определение «истеричная» было, наверное, преувеличенным. Однако голос звучал как из старого расстроенного патефона, который сначала долго пылился на чердаке, а потом его при переноске уронили с лестницы.

Скомкав в руках бумажную салфетку, Самира начала отрывать от неё маленькие кусочки, сворачивать их пальцами в шарики и складывать на тарелке аккуратной горкой.

– Невероятно, как за столько лет мы ни разу не поговорили об этом! – воскликнул мистер Маршалл.

– Я тоже вчера всю ночь мучился этим вопросом. Но не будем сожалеть о прошлом, теперь вы рассказывайте! – Тони принял позу внимательного слушателя.

После таких призывов нужно собраться с мыслями, разбавить воспоминания небольшим количеством алкоголя и набрать полную грудь воздуха.

– Мой отец был археологом, – начал мистер Маршалл, – поэтому к двадцати трём годам я успел побывать в стольких странах, что некоторые из них уже стал забывать. Я учился в семи разных школах и двух университетах. Пропустил добрую половину занятий, зато писал статьи о собственных исследованиях, которые мои преподаватели находили достаточно интересными, и привозил занятные сувениры. Поэтому меня не отчислили. На последнем курсе я начал встречаться с Николь, матерью Грэйс… Кхм, если все наелись, может, мы переместимся в гостиную?

– С удовольствием, – ответил Тони. Он торопливо вскочил и подал Самире руку, но та самостоятельно встала и первой покинула кухню.

– Не обращайте внимания, – шепнул Джек мистеру Маршаллу, – у неё трудный характер. Грэйс как-то назвала её своеобразной, и, поверьте, это мягко сказано.

– Они с Грэйс давно знакомы? А как они, ну… ладят между собой?

Джек почесал в затылке. Он подумал, что Самира и Грэйс имеют крайне мало общего и по-разному смотрят на мир, так что вряд ли они когда-нибудь поладят.

Гостиная Маршаллов была больше похожа на библиотеку. Две стены занимали полки с книгами, причём нижние ряды стояли на полу, а верхние упирались в потолок. В отличие от кабинета профессора в университете здесь книги были рассортированы по авторам и расставлены по алфавиту. Пыль регулярно протирали, а потрепавшиеся переплёты аккуратно подклеивали. Недавно также появился полный каталог наименований, который Джек лично помог составить. В тот день – возможно, лучший в его жизни – он просматривал каждую книгу, иногда зачитывая Грэйс любимые моменты, а она записывала в тетрадь название, автора и год издания. Они смеялись над шутками, которые никто никогда не вспомнит, ели пиццу и запивали её безалкогольным пивом.

– Итак, на чём я остановился? – спросил мистер Маршалл, заняв любимое кресло Грэйс в центре комнаты.

Джек и Тони расположились на диване, а Самира выбрала себе круглый пуфик у окна – отличная наблюдательная позиция в стороне от остальных.

– Ах да, Николь. Мы встречались недолго. Ей нравились мои истории и то, что я писал за неё рефераты. А мне, – с каким восторгом она слушала. В тот вечер она сказала, что ждёт ребёнка.

Истории взрослеют вместе со слушателями. Сбрасывая сказочность, они покрываются липким налётом реальности и присущих ей трудностей.

От взгляда Джека не укрылось, как Самира вздрогнула.

– Я не был готов… Мы оба не были. – Мистер Маршалл, похоже, ещё никому не рассказывал об этом, а теперь – от проговаривания некоторых поступков вслух – его чувство вины приобретало новый оттенок. – Следующим утром я с группой других студентов должен был отправиться в Перу, наглядно изучать историю Империи Инков. Как вы понимаете, это приключение привлекало меня куда больше, чем внезапная возможность стать отцом. Мы с Николь сильно поссорились. Она бросила, что не желает возиться с маленьким ребёнком, что избавится… А я сказал: «ну и пожалуйста!». И ушёл.

– Вы не могли так поступить! – воскликнул Тони.

– Но я поступил именно так. Тогда у меня были иные приоритеты. – Он невольно посмотрел на полку, где перед рядом книг стояла их с Грэйс фотография в самодельной рамке из ракушек. Посмотрел и быстро отвернулся. – Ох, эта поездка в Перу сразу не задалась.

Самира хмыкнула. Тихий звук вместил в себя гораздо большую дозу злорадства, чем позволяла его амплитуда. Мистер Маршалл невесело улыбнулся.

– Твоя мать тоже верила в провидение, – сказал он, – убеждала меня, что любое трудное решение можно принять без терзаний, если научиться понимать знаки.

– И ничто в мире не происходит случайно, – перебил Джек, – только не надо опять про судьбу. Рассказывайте дальше, что у вас там не задалось.

Ну и пусть его вмешательство выходило за границы вежливости. Джек выписал себе бессрочный абонемент говорить мистеру Маршаллу всё, что вздумается, и каким угодно тоном.

– Разве могу я не верить в судьбу после всего, что произошло со мной? – мягко спросил мистер Маршалл. Он подошёл к окну, у которого сидела Самира, поправил невидимую складку на шторах и, чуть помедлив, вернулся в кресло. – Итак, с самого начала путешествия всё пошло не так. Почти половина группы, а также наш проводник, индеец из племени кечуа, подхватили лихорадку и не смогли продолжать путь. Через неделю, при переправе через реку, мы потеряли одну лодку, а с ней добрую часть припасов. Не буду утомлять вас рассказами о многодневных блужданиях в тропических лесах Амазонки. Скажу только, что некоторые из моих товарищей пожелали вернуться. Другие обнаружили остатки древнего поселения и решили задержаться, чтобы изучить его. Вскоре я остался один.

Тони заёрзал на диване. Он с удовольствием бы утомился рассказами о тропиках, но сегодня все собрались здесь, чтобы послушать другую историю.

– Да уж, в те годы моё безрассудство многократно превосходило здравый смысл, – Сэм Маршалл рассмеялся и сразу стал выглядеть моложе. – Я продолжил идти вперёд, даже когда сильно повредил ногу о торчащий корень. Мечтал познакомиться с представителями неконтактных племён, которые ещё сохранились в тех краях, изучать их образ жизни и культуру.

– Разве название «неконтактные» не означает, что представители не желают быть найденными и изученными? – спросила Самира.

– Так и есть, – ответил мистер Маршалл, – только от меня они были в полном восторге.

– Ну безусловно.

– Мне посчастливилось встретить двух молодых охотников. Я жестами объяснил, кто я и откуда, показал рану на ноге, которая к тому времени выглядела плачевно. Охотники критически осмотрели меня, изучили содержимое рюкзака и оказались настолько любезны, что отвели в своё поселение. Там я познакомился с Самуа, их шаманом-врачевателем. Весьма любопытный персонаж! Несмотря на всю так называемую «неконтактность» его народа, Самуа неплохо говорил на испанском. Ему было лет сорок, ну или девяносто, я точно не уверен, но волосы его были черными, без намёка на седину, а глаза ярко-зелёными.

– Зелёные глаза у индейца? – удивился Тони.

Мистер Маршалл пожал плечами.

– Именно так. Во всех отношениях необыкновенный человек. Вылечил мою рану за несколько дней – только небольшой шрам остался, – он замолчал, то ли задумался, то ли решил выдержать паузу. – Как-то поздним вечером я устроился у костра и делал записи в журнал. Самуа сидел рядом и выглядел чрезвычайно взволнованным. Чтобы вы понимали, чем взволнованный Самуа отличается от спокойного: в состоянии крайнего возбуждения он движется не как обычная черепаха, а как черепаха, которая торопится и делает не два, а целых три шага в минуту. Пожалуйста, Джек, не смотри на меня так.

Джек вздрогнул.

– Я не смотрю на вас. Вы в принципе потеряли для меня интерес, – ответил он с вызовом, игнорируя толчки в бок от Тони.

Мистер Маршалл покорно кивнул.

– Мне нет оправданий, но…

– Всё верно, вам нет оправданий. Если ты ещё раз стукнешь меня, Тони, то полетишь с этого дивана.

Оттолкнув друга, Джек встал и ушёл на кухню. Как он вообще смог так долго усидеть на месте и не взорваться? Мысль о том, что из-за незрелости двух безалаберных эгоистов Грэйс могла бы не родиться, отбойным молотком стучала в висках. Джек сам не был образцом для подражания, мамы других мальчиков, достигших полового созревания, никогда бы не поставили его в пример. И всё же в его схеме морали присутствовал компонент некой безусловной ответственности.

Присев на край стула, Джек залпом выпил вино, которое немногим ранее проигнорировала Самира. Вспышка злости постепенно утихла и преобразовалась в устойчивый неприятный осадок. Он не стал возражать, когда мистер Маршалл тяжело опустился на соседнее место.

– Мне тоже страшно, – сказал он тихо. – Ночные кошмары разные бывают, но у меня только один – жизнь, в которой никогда не было Грэйс.

– Простите, что накричал, – неожиданно для себя извинился Джек. Он близко знал Сэма Маршалла большую часть жизни. А теперь оказалось, что не знал.

– Ничего, я много лет ждал, чтобы кто-нибудь на меня накричал. Теперь могу вслух попросить прощения у кого-то. Просил у себя самого – тщетно.

– Вы хотя бы собирались вернуться?

– Я решил это в тот самый миг, когда захлопнул за собой дверь. Да я уже и ехать никуда не хотел… чёртово упрямство! Перед тем, как сесть на поезд, я звонил Николь, клялся, что вернусь, умолял не делать… ничего. Обещание я сдержал. – Мистер Маршалл разрушил горку из останков салфетки, которую Самира выстроила на тарелке. – Даже когда я встретился с мамой Самиры – как бы сильно я не успел её полюбить…

Делиться истинными чувствами – совсем не то, что рассказывать сказки. Особенно, если чувства эти скомканы, плотно утрамбованы и похоронены под пластом новых забот. Казалось, мистер Маршалл с трудом их откапывал.

– При первой же возможности я вернулся. А когда впервые взял Грэйс на руки… О, Джек, у меня внутри всё перевернулось. То, что раньше казалось важным, отправилось в самый конец списка ценностей. Я пропустил день её рождения, но только тот, самый первый, а после пообещал себе стать лучшим отцом в мире.

Джек подумал, что и это обещание Сэм Маршалл сдержал, но вслух не признался. Открыто осуждать у него получалось легче, чем сочувствовать.

Когда они вернулись в гостиную, то обнаружили Самиру на диване рядом с Тони. Тот шёпотом внушал ей что-то, помогая себе энергичной жестикуляцией, а Самира тем временем рассматривала скучный рисунок на ковре. При появлении хозяина дома Тони замолчал и покраснел.

Джек втиснулся между ними, и правая сторона его тела словно прижалась к каменному изваянию.

– На чём я остановился? – Мистер Маршалл вновь занял место в кресле напротив.

– На том, что случилось однажды вечером, когда вы сидели у костра, а ваш друг был чем-то взволнован, – услужливо развёрнуто подсказал Тони.

– Ах да. Самуа говорил что-то о путешествиях и предложил устроить мне приключение, о котором я и мечтать не мог. Показать другой, неизведанный мир, – профессор рассмеялся. – Знаете, он всё время курил трубку, и я подумал сначала о… хм… неких наркотических веществах, проводниках в мир грёз и видений. Если вы понимаете.

– Мы понимаем, – заверил Джек, о чём тут же пожалел и пообещал себе молчать до конца рассказа.

– И как же? Что было дальше? – Тони подался вперёд.

Мистер Маршалл накрутил на палец чёлку. Грэйс тоже так делала, когда задумывалась.

– Я не совсем понял, что произошло, – наконец ответил он. – Помню, как Самуа вложил в мою руку что-то круглое, потом… Потом я чихнул и отключился, а очнулся уже совсем в другом мире. Первое, что я увидел, открыв глаза, было лицо твоей матери.

Он посмотрел на Самиру – иначе, не так, как раньше. До этого его взгляд был любопытным, а теперь стал заискивающим, жаждущим признаков ответного интереса.

– Слишком прекрасна, чтобы быть реальной… Я не сразу отказался от мысли о галлюциногенных веществах, – мистер Маршалл попробовал рассмеяться, но это вышло у него крайне неловко.

– Наверное, ты до сих пор не веришь в её существование. Иначе как так вышло, что ты ещё о ней не спросил, – вставила Самира. Волны её звенящего голоса разошлись во все стороны, они врезались в молекулы воздуха и зарядили его невидимыми трескучими искорками. Джеку стало так неуютно, будто он не сидел сейчас на мягком диване, а в переполненном автобусе стоял на одной ноге с прижатым к стеклу лицом.

– Наверное, – медленно протянул мистер Маршалл, – я боюсь услышать ответ.

У него хватило мужества, чтобы не отвести взгляда, не пошевелиться даже. Только пружины кресла жалобно заскрипели.

– Правильно делаешь, что боишься. Она умерла.

На втором этаже раздался грохот.

Мистер Маршалл вздрогнул только спустя десять секунд. Ещё некоторое время ему понадобилось, чтобы сформулировать сбивчивые слова извинения и неровной походкой удалиться наверх.

– Ты ничего нам не рассказывала. – Тони успел нарушить паузу как раз вовремя, пока она не стала давящей.

– А меня никто не спрашивал!

Тони протянул руку, чтобы погладить её по плечу, но Самира дёрнулась, и его раскрытая ладонь нелепо замерла в воздухе.

– Прости, я правда думал только о себе. Мне очень жаль.

До этого Джек гордился своей смекалкой, ведь он сумел разрешить некоторые загадки раньше, чем ответы оказались в общем доступе. А теперь выяснилось, что главное открытие – середина паутинки, от которой расходились остальные ниточки, – не посетило его великий ум.

– Посмотрю, что там случилось, – протараторил Тони и поспешно удалился из комнаты.

Сначала ненадолго стало тихо. Затем ещё тише – птицы за окном перестали щебетать и прислушались. А потом Самира затряслась.

Ну вот, он так и знал.

Джек не отличался галантностью, поэтому просто схватил Самиру и притянул к себе. Однако её дрожь не унималась. Ещё немного, и она могла бы стать причиной хорошего такого землетрясения с эвакуацией людей и возмещением ущерба.

– Знаешь, чтобы стало легче, нужно плакать не вовнутрь, а наружу, – посоветовал Джек. – Слёзы должны вытекать из глаз. Слёзы, если что, это такие мокрые солёные капли…

Он замолчал, догадался по всхлипываниям и намокающей на груди рубашке, что совет был принят к сведению.

– Ты, наверное, ещё ни разу не говорила этого вслух, – Джек погладил девушку по волосам. – Пока не осмелишься проговорить что-то вслух, будешь притворяться, что это неправда. Зато теперь ты преодолела самое трудное и сможешь жить дальше.

Всхлипы достигли кульминации и стали постепенно утихать.

– Всё будет хорошо. Между прочим, ты первая, кому я это говорю. Люди всегда хотят слышать, что всё будет хорошо. Но я же не могу этого гарантировать, сама понимаешь, поэтому обычно отмалчиваюсь.

Самира освободилась из его объятий и высморкалась. Отодвинувшись на другой конец дивана, она отточенными движениями поправила волосы, разгладила одежду и сложила руки на коленях, словно та короткая вспышка проявления человечности случилась вовсе не с ней. А Джек остался в мокрой рубашке и с внушительным запасом неиспользованных добрых советов.

Грохот повторился. На лестнице, ведущей со второго этажа, показался Тони – он тащил за собой большой деревянный сундук.

– Ого, – прокомментировал Джек. Он хорошенько взвесил желание помочь другу: за время его колебаний Тони как раз спустился и с глухим стуком взгромоздил сундук посреди комнаты.

– Что там случилось?

– У шкафа сломались все четыре ножки, и он рухнул.

– А это что такое?

Тони уселся на пол возле сундука и приложил ухо к крышке.

– Это нам можно посмотреть пока, сувениры из путешествия сам знаешь куда. Там ещё были три толстых тетради с записями, но мистер Маршалл отобрал их, сказал, что в них много личного.

– А сам он где? – Джек зыркнул на Самиру.

– Пошёл искать Грэйс, – Тони тоже посмотрел на Самиру, но поспешно отвёл взгляд.

Самира с плохо скрываемым интересом разглядывала сундук и безуспешные, сопряжённые с постукиванием, прощупыванием и царапаньем попытки Тони его открыть.

– Так, ключа у меня нет, – подытожил Тони. Он улегся на пол и попробовал исследовать казавшийся цельным кусок дерева снизу.

– У тебя и замочной скважины нет, – заметил Джек.

– Тебе пора научиться видеть, – Самира села на пол рядом с Тони, предварительно подложив себе диванную подушку.

– Я умею видеть!

Самира покачала головой.

– Ты делаешь всё наоборот, сначала выстраиваешь теорию, а потом смотришь и видишь то, что заранее придумал, но вовсе не то, что есть на самом деле. Если ты веришь, что дверь закрыта, то увидишь только закрытую дверь. Я понятно объясняю?

– Понятно, – сказал Тони и открыл крышку.

***

Это было крайнее дерево города. Раньше здесь ещё находился крайний в городе дом, но когда покосившуюся постройку снесли за ненадобностью, осталось только дерево. Старая ветвистая яблоня каждое лето приносила ранние плоды, только никто их не собирал: яблоки осыпались, темнели от удара об землю и до первого снега привлекали насекомых ароматом подгнившего сидра. Летняя яблоня росла у самой дороги, рядом со знаком «Счастливого пути, возвращайтесь в Мэривилль». Если залезть по веткам хотя бы до середины, можно смотреть, как изредка проезжающие мимо машины скрываются за линией горизонта, где их вот-вот проглотит заходящее солнце.

Грэйс откусила кусочек от самого крупного и на вид почти созревшего яблока – челюсть свело от кислоты. О других частях тела, которые затекли от долгого сидения на дереве, она ментально отстранилась. Слезть и очутиться в реальном мире Грэйс пока была не готова, она как раз находилась где-то посередине вечности, которая проходит между получением информации и её реальным осознанием. За последнюю неделю с Грэйс произошли довольно приятные события, и она была бы счастлива, если бы не это «довольно». Словно кто-то поковырялся в банке вкусного вишнёвого варенья и насовал туда косточек.

– Хочешь финик?

В тот вечер несколько недель назад Грэйс допоздна засиделась в библиотеке. Старательно делая вид, что готовится к тесту по биологии, она ждала, когда Джек закончит работу, чтобы вместе с ним идти домой десять, а то и пятнадцать минут. Самира тоже делала вид, но не так убедительно: сидела напротив и часа два перечитывала один и тот же абзац. Грэйс хотя бы переворачивала страницы, если Джек проходил мимо.

Почувствовав голод, она достала свой пакетик с сухофруктами, в котором осталось два помятых финика. Бутерброд с ветчиной и сыром Грэйс приберегла для Джека.

– Хочешь финик? – спросила она Самиру. – Там внутри ещё орешек.

Грэйс достала один, завернула его в салфетку и положила на одинаковом от них обеих расстоянии, в равной степени позволяющем и согласиться, и отказаться.

– Зачем? – опешила Самира.

– Чтобы не быть голодной?

Самира сняла с волос блестящую заколочку в форме кленового листика и поместила её рядом с фиником.

– Тогда ты возьми это, – и она выжидающе уставилась на Грэйс.

– Зачем?

– Чтобы было красиво.

Самира схватила лакомство и вместе с салфеткой спрятала его в карман.

– Но мне не… – начала было Грэйс, но почувствовала, что лучше не спорить. Кое-как прицепив заколку на макушке, она максимально приветливо улыбнулась.

Самира вновь погрузилась в чтение первого абзаца на первой странице учебника высшей математики.

– Знаешь, если тебе нужна помощь – у меня есть друг, Тони, он хорошо разбирается в этом…

Самира кивнула и, придерживаясь основных законов о вопросах и логических на них ответах, сказала:

– Под эту заколку тебе ещё нужно платье. Голубое, желательно. Хочешь, я помогу тебе выбрать? Можем завтра встретиться и пойти в магазин. Хотя завтра я не могу. Мне уже пора.

Самира захлопнула книгу и стремительно покинула библиотеку, оставив Грэйс с открытым ртом. А потом подошёл Джек и, как обычно, занял собой основную часть её мыслей. В последнее время Джека вообще стало слишком много, если учитывать, что его всё также было недостаточно.

Грэйс нажала кнопочку на своём новом плеере, и включилась следующая песня. Красивая такая, на испанском языке. Одна из тех, что записал Тони. На испанском Грэйс знала целых три слова: любовь, мечта и сердце. Встречались они часто, видимо, история получилась душераздирающей.

***

Солнце коснулось верхушек самых высоких деревьев, и в гостиной появились первые вечерние тени. Тони завороженно доставал из сундука один предмет за другим и передавал их Самире.

– А это что? – спрашивал он каждый раз.

– Это праздничная рубашка, – почти без раздражения ответила Самира.

– А это? – Тони достал увесистую бутылку в форме капли, запечатанную сверху позолоченной пробкой.

– Надо же, это самый настоящий арадонский эль!

Джек оживился.

– Эль? Это ведь что-то алкогольное? – спросил он, с интересом рассматривая булькающее содержимое бутылки.

– Ты себе не представляешь, насколько, – многозначительно ответила Самира.

– Я хочу попробовать.

– Не советую. Рискуешь прийти в себя дня через два в незнакомом месте: в карманах пусто, брюки надеты шиворот-навыворот, на спине царапины неизвестного происхождения, и брови куда-то подевались…

– Ох, – Джек присвистнул. – Ты меня недооцениваешь.

– Это ты недооцениваешь арадонский эль.

– А это что? – Тони выудил кусочек ткани, из которого выпал небольшой треугольный предмет, выпуклый и заострённый с одной стороны.

Самира повертела его в руках: приблизила к самому кончику носа, потом вытянула руку, чтобы взглянуть на очертания находки в свете люстры.

– Интересно, где он это взял?

– Так что, что же это? – повторил Тони.

– Это коготь дракона, – беспечно ответила Самира.

– Нет…

– Да.

Дальше из сундука достали ещё несколько бутылок, содержимое которых вызывало у Самиры то улыбку, то откровенный испуг, мешочек с золотыми монетами (часть их под девизом «пригодится» отправилась в сумку); сапоги со стёртой подошвой, острый нож явно не для кулинарных изысков, а также несколько ювелирных украшений.

– Это я заберу, – сказала Самира, выбрав самое непримечательное из них: медный медальон прямоугольной формы, похожий на открывающиеся кулоны для фотографий.

– Ты не можешь растаскивать чужие вещи и деньги, – возмутился Джек.

Ответом был выразительный взгляд, исключающий дальнейшие споры.

– Ладно, тогда я заберу себе вот это!

Джек нашёл в сундуке объёмную светло-серую куртку из плотной ткани. Подкладкой ей служил мягкий искусственный мех, широкий воротник украшали кожаные ремешки, которые при желании можно застегнуть под подбородком и защититься от ветра. Джек примерил куртку и с удовольствием отметил, что она ему как раз по размеру.

А Тони тем временем обнаружил на дне стопку рисунков и тетрадку, которая заняла первое место в списке любопытных находок.

– Ага, не все записи удалось от меня спрятать, – с заговорщицким видом прошептал он.

Джека заинтересовали рисунки – он узнал руку Грэйс. В детстве та считала любой чистый лист несправедливо обделённым и стремилась скорее исправить это при помощи цветных карандашей. Если вечером перед сном мистер Маршалл рассказывал Грэйс какую-нибудь историю, то утром её сюжет был увековечен на бумаге.

На первой картинке Грэйс изобразила что-то похожее на остров. Вероятно, у неё сломался синий карандаш для воды, поэтому остров как будто завис в воздухе. Дальше… Да, это несомненно был дракон, пусть добродушный и больше похожий на хромую лошадь с крыльями. Ещё был рисунок с тремя параболами, на крайней из которых возвышался дворец с кривоватыми башнями.

– Замок на третьей горе, – пробормотал Джек.

Следующую картинку Грэйс подписала неровными печатными буквами: «Принцесса с золотыми волосами». Излишнее уточнение, ведь на картинке присутствовали все необходимые атрибуты принцессы: пышные волосы-завитушки, корона и розовое платье. Образ неземной красоты дополняли огромные глаза и упирающиеся в лоб густые чёрные ресницы.

– Это я тоже заберу, – сказала Самира. Она отобрала у Джека лист, бережно свернула его в трубочку и отправила в сумку вслед за монетами и медальоном.

***

Засыпать на деревьях вообще-то не рекомендуется, и для этого есть веские основания. Пропустившая ночь крепкого сна и убаюканная музыкой, Грэйс заметила, что падает, уже лёжа на земле. Она свалилась с небольшой высоты на мягкий ворох листьев. Повезло отделаться без ушибов, но Грэйс захотелось сдаться на милость внутреннего ребёнка и слегка пореветь.

Она вытряхнула из волос несколько веток и бабочку. Красивую, будто из черного бархата, расшитого белыми жемчужинами и красными гранёными рубинами. Одно её крыло казалось неестественно вывернутым, а на втором не хватало пары чешуек.

– Лети. Лети, пожалуйста.

Грэйс вытянула руку вперёд. Бабочка проползла от линии жизни на ладони до кончика указательного пальца и по кривой дуге взлетела. Покружила над головой, отдохнула на ветке яблони и отправилась дальше к заходящему солнцу.

– Счастливого пути, возвращайся в Мэривилль. Вдруг тебя здесь кто-нибудь ждёт…

Когда Грэйс достигла возраста, в котором человек начинает ценить кратковременное одиночество, она стала часто приходить к этому дереву мечтать и сортировать мысли. Домой Грэйс возвращалась вовремя, но у отца всё равно часто не хватало терпения её дождаться. Загрузив корзинку для пикника, он приходил сюда прямо в своём университетском костюме, чтобы сидеть вдвоём под деревом и высматривать счастливые номера у проезжающих мимо машин.

Вот и сейчас Грэйс не нужно было оглядываться, чтобы определить звучание его шагов.

– Я принёс тебе немного пирога, – отец опустился рядом на траву, – только он уже холодный. И на твой вкус немного пересоленый. Хотя Джеку понравилось. Правда, ему почти всё съедобное нравится – ума не приложу, как он ухитряется оставаться таким худым.

Отец всегда говорил много и сбивчиво, когда переживал.

– Ты на меня злишься? – неуверенно спросил он.

Грэйс подвинулась ближе, любезно подставив плечи для объятий.

– Пытаюсь, – ответила она.

– Это как?

– Я обязана злиться, ты обманывал меня много лет, всё такое… Вполне тянет на истерику.

Грэйс испытала приступ неуместной весёлости, ей даже пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться.

– Получается?

– Нет. Хотя я честно очень-очень стараюсь.

Оказалось, что одиночество не всегда является лучшим способом привести мысли в порядок. Иногда эффективнее и приятнее просто посидеть рядом с самым любимым в мире человеком, положив голову ему на плечо.

***

– Самира, а сколько тебе лет? – верхняя половина лица Тони показалась из-за тетради. Он сначала спросил, потом задумался, поправил очки и только после этого смутился и покраснел.

– Мне двадцать.

Не обладая выдающимися способностями к математике, Джек всё же удивился.

– Как это? Я думал, ты родилась после Грэйс.

– Потому что ты считаешь по вашей временной шкале, – Самира уставилась на него в терпеливом ожидании следующего вопроса.

– Прости, что?

– В том другом мире время идёт чуточку быстрее, – вмешался Тони, – если вычислить фактор, то…

Джек замахал на него руками.

– Иначе говоря, если считать, – он изобразил пальцами кавычки, – по нашей шкале времени, то ты родилась позже Грэйс на пару месяцев. А если учитывать все прожитые тобой годы, то ты её старше?

– Ага, – весело сказала Самира.

– Фактор получается примерно одна целая, одна десятая, одна сотая… – всё же решился вставить Тони, однако Джека мало интересовали цифры.

– Так ты старшая сестра или младшая? – задал он вопрос поважнее.

– Я старшая.

Джек покачал головой.

– Хм, а мне всё-таки кажется, что ты младшая.

– А я осмелюсь утверждать, что ты ошибаешься. И в этом нет ничего удивительного.

Другие миры, где время идёт иначе, занимательная математика, найденные родственники. Похоже на плохую мыльную оперу, в которую специально добавили фантастические элементы, чтобы объяснять ими нестыковки в сюжете. А ведь совсем недавно жизнь была такой образцово скучной.

– Мне нужно покурить, – придумал Джек и пошёл через кухню на задний двор.

– Я с тобой, – вызвалась Самира.

– Угу, – кивнул Тони, не подняв головы. Глубокая складка озабоченности залегла между его бровями.

На улице их ждал чудесный летний вечер. Если сравнивать этот вечер с другими, он с отрывом победит во всех номинациях: оптимальная температура, чистый воздух с ароматами цветов и свежескошенной травы, мягкие сумеречные силуэты, заигрывающие с без того распалённым воображением.

Когда-то Джек наведывался сюда чуть ли не каждый день. Из цветной мозаики воспоминаний об уютном дворике складывалась значительная часть его жизни.

Здесь, на крыльце, раньше скрипела вторая ступенька, когда они с Грэйс усаживались на неё поболтать. А потом мистер Маршалл забил несколько гвоздей, и ступенька скрипеть перестала. Вот этот огромный цветок гортензии в терракотовом горшке Джек застал ещё хилым ростком с двумя листиками. Он помнил, как перегорела лампочка в гирлянде под козырьком, как Тони свалился с гамака и пролил на него кофе – вон, коричневое пятно так и не удалось полностью вывести. Джек помнил, как специально для него однажды появилась пепельница в форме чернильницы.

Почему сегодня всё кажется чуждым? Кусочки мозаики рассыпались и перемешались.

Джек достал из кармана джинсов сплющенную пачку сигарет и спросил на всякий случай:

– Это всё по-настоящему?

Самира кивнула.

– Ты волнуешься?

– Немного. А ты?

Он развёл руками – жест в равной степени мог означать «я не знаю» и «я не виноват».

– Зависит от того, как глубоко я рискну погрузиться в происходящее.

Пока Джек плавал на поверхности, изредка, да и без особого энтузиазма заглядывая за край лодки. Он закурил. Самира пытливо следила за движением тлеющего огонька.

– Ты осуждаешь мою вредную привычку или хочешь попробовать?

Джек ожидал увидеть гримасу отвращения, но Самира взяла сигарету из его руки и спешно поднесла её к губам. Сделав пару коротких затяжек, она бросила окурок на крыльцо и со знанием дела затушила его носком туфли.

– Из всего, что я узнал и увидел за последние дни, вот это сейчас было самое потрясающее, – признался Джек.

– Наконец я придумала, как тебя поразить, – Самира улыбнулась, но вдруг спохватилась: – только не проболтайся Тони. И моему отцу. То есть, я имею в виду… А вообще, мне всё равно!

Она отвернулась и попыталась незаметно понюхать свои волосы.

– Ты собираешься преодолеть некую границу реальности и очутиться в другом мире? – Джек прикурил новую сигарету. Пальцы плохо слушались, стали как деревянные. Будь он пианистом, карьера оказалась бы под угрозой.

– Дома дверь из моей спальни ведёт в прекрасный сад, там тоже растут такие цветы. Надеюсь, их поливали, пока меня не было, – ответила Самира как бы невпопад, но на самом деле вполне однозначно.

– Ты хочешь забрать с собой Тони?

– Я хочу взять с собой Грэйс.

Вторая сигарета быстро закончилась, и Джек опустил окурок в пустую пепельницу. К следующему его визиту пепельница снова будет чистой. Как всегда.

– И я должна позвать Тони, ведь ему это предназначено судьбой, в которую ты не веришь, – Самира оборвала с гортензии сухой лист.

– За это спасибо.

– А ещё с нами обязан отправиться ты.

– Это почему?

– Потому что тебе это приключение нужно больше всех.

Джек хотел возразить, но слишком долго придумывал саркастичный ответ, и он потерял остроту.

– Странно всё, – признался он, – знаешь, у нас ведь есть много хороших книг про другие миры, но в них процесс описывается иначе.

– Как, иначе?

– Чудеса происходят внезапно. К примеру, дети залезают поиграть в шкаф и случайно выходят из него в волшебный лес. Они попадают в неожиданную ситуацию и вынуждены ориентироваться на месте, приспосабливаться к обстоятельствам.

– Это удобно, – согласилась Самира. – Я имею в виду шкаф.

Джек не уловил, посмеивалась ли Самира над ним, или в самом деле одобрила подобный способ перемещения между мирами.

– У нас всё получается запланировано, подготовлено. Скучно, что ли, – пожаловался он.

– Скучно не будет, я обещаю.

– Самое неприятное, – продолжил Джек, – что нет эффекта неожиданности, из-за чего у меня появляется выбор. Это всё усложняет.

– А ты не любишь усложнять, правда?

– Ты меня раскусила, не люблю.

Солнце уже достигло той степени неяркости, при которой на него можно смотреть, не зажмуриваясь. По мере приближения оранжевого круга к горизонту Джек всё сильнее ощущал наступление чего-то. Что-то могло быть плохим, хорошим, страшным или увлекательным – без разницы. Пугала вовсе не неизвестность, а неотступность. Джек мог сколько угодно жаловаться на выбор и отрицать провидение, но узкая дорожка, на которую он ступил, не имела развилок.

– И как ты собираешься это сделать? – он опустился на ступеньку и закурил третью, последнюю в пачке сигарету. – Отправиться домой, в твою другую реальность.

Самира присела рядом и откинула за спину волосы, поймав палитру солнечных зайчиков. Её волосы не пропитались сигаретным дымом, а пахли имбирём.

– Есть несколько условий, которые нужно соблюдать, – произнесла она торжественно.

– А именно?

– Ты уже всё знаешь. Другие миры всегда существуют в твоей голове – осталось найти путь. Для этого нужен волшебный предмет, волшебное место и волшебное время. И волшебная пыль, но это и так ясно.

– Безусловно!

Джек театрально закатил глаза. Нелепицу, которая якобы существовала в его воображении, он разобрать не мог, а мысли стремительно перескакивали с «ух ты, как интересно» на «какой бред, что я здесь делаю?».

– Предмет у нас есть, – Самира нашла в сумке тот самый шар, с которого всё началось. Вдруг она тихо выругалась. Начинка шара вновь изменилась: он заполнился белым туманом и стал походить на луну, только кое-где проглядывали очертания зданий.

– Что?

Самира нервно хихикнула.

– Помнишь, я говорила, что скучно не будет?

– Ага.

– Чистая правда!

Джек решил не допытываться.

– Хорошо. А что за волшебное место? У нас нет волшебных мест. Бывают, конечно, чудеса света. Пирамиды Хеопса, например. Было бы здорово воспользоваться ими, я всегда хотел побывать в Египте.

– Я присмотрела кое-что более доступное, – разочаровала его Самира. – Кстати, я видела ваши чудеса на картинках, они впечатляют.

– Благодарю, – ответил Джек. – А волшебное время?

Самира пожала плечами.

– Что, и этот ответ в моей голове? – Джек выбросил последний окурок и с недоверием уставился на свои руки. Чем их теперь занять?

– Не ищи ответы, поверь в то, что знаешь.

Самира вложила стеклянный шар в его раскрытую ладонь, и пальцы Джека рефлекторно сжались.

– Полнолуние, – он вздохнул. – Легенды гласят, что всякие магические ритуалы полагается проводить в полнолуние.

– А ещё, – подхватила Самира, – в это время растения растут быстрее, активируется обмен веществ, и улучшается мозговая активность.

– Но это не имеет ничего общего с магией!

– Магия безусловна, её можно черпать из разных источников. Силы природы – прекрасный источник.

У Джека заболела голова.

– Допустим, – сдался он. – И когда у нас следующее полнолуние?

– Сегодня.

Джек потянулся за сигаретами, убедился, что пачка пустая, смял её и засунул обратно в карман. Если сейчас полнолуние, почему его мозговая активность устремилась к нулю?

– Сегодня ведь одно из многих подходящих полнолуний? – уточнил он без всякой надежды.

– Единственное подходящее, – подтвердила Самира его опасения.

– Полнолуние бывает примерно раз в месяц.

– Но нам придётся воспользоваться сегодняшним.

Самира беспечно разглядывала муравьёв, которые цепочкой следовали в небольшую трещину в фундаменте. Джек отдал ей шар. В стеклянной поверхности качели Грэйс отражались вверх тормашками, и это производило жутковатое впечатление.

– Я не хочу сегодня, я не готов, – он насупился.

– Ты сам говорил, что приключение должно быть неожиданным. Незапланированным. Не иметь выбора, приспосабливаться к обстоятельствам, всё такое.

– И Тони не готов, – Джек пропустил мимо ушей справедливое замечание, – ты видела, сколько всего он собрался взять с собой? Грэйс пропадает где-то, а мы ведь ещё не спросили, согласится ли она…

– Она согласится.

– А…

Джек хотел спросить, не желает ли Самира провести больше времени с отцом и ближе с ним познакомиться, но передумал.

– Скажи, Самира, – он впервые за вечер посмотрел ей в глаза, – с помощью твоей магии можно вернуться назад во времени?

– Хочешь что-то исправить?

– Было бы неплохо.

– Нет, нельзя.

А ведь у Грэйс такие же необычайно красивые глаза, почему Джек раньше об этом не подозревал?

– Может быть, существует другая реальность, в которой путешествия во времени возможны? – он отвёл взгляд.

– Может быть.

– Тогда давай сначала заскочим в такой мир? Хотя бы ненадолго, мне очень надо.

Самира прислонилась спиной к нагретой солнцем кирпичной стене.

– Прости, я не знаю, как это сделать.

– А если бы знала, то не сказала? – спросил Джек.

– Точно, – она рассмеялась.

– Значит, ваза, которую я уронил, разбилась окончательно. – В голосе должно было прозвучать разочарование, но интонация получилась бесцветной.

– Попробуй сложить из осколков новый рисунок.

– Я только изрежу пальцы себе и другим.

Самира кивнула и подняла лицо к небу.

– Сегодня мы отправимся в путешествие, – она улыбкой поприветствовала первые тусклые звёзды среди сиреневых облаков. – Не знаю, что нас ждёт, как там всё получится… Но, Джек, я обещаю, что мы построим тебе другую вазу.

***

Для летней ночи воздух быстро остыл. Огромная полная луна заняла половину неба и, возможно, являясь антиподом солнца, намеренно охлаждала землю.

Не зря Самира наказала всем одеться потеплее. Так Джеку и Тони достались куртки мистера Маршалла, а сама она приняла в подарок от Грэйс джинсы и самый красивый свитер. Терять время на сборы собственных вещей, а также «ненужного барахла», которым осталась завалена комната Тони, было запрещено. К величайшему огорчению последнего.

Стоило хозяевам дома появиться на пороге, начался хаос. Самира хлопнула себя руками по коленям и громко объявила, что пора собираться. Тони досаждал её отцу вопросами, буквально по пятам преследуя его через гостиную, кухню, кладовую и даже ванную. А мистер Маршалл монотонно рассказывал про сундук, лунный календарь, географию и политическое устройство другого мира и старался принять неприятный факт, что обе дочери – и старая, и новая – сегодня ночью собираются его покинуть. Возражать он не смел – не имел ни морального права, ни душевных сил. Поэтому он смиренно подыскивал тёплые вещи и набивал рюкзаки едой. Также Сэм Маршалл давал Тони странные наставления вроде: «не разговаривай в лесу с незнакомыми женщинами» или «по дороге в Мирт ни в коем случае не сворачивай направо». Для Джека он обозначил одно главное, доступно сформулированное поручение: присматривать за девочками.

В суматохе мысли и сомнения покинули голову с протяжным свистящим пшиком, как воздух из дырявого воздушного шарика. Стало легче принимать важные решения, вернее, повиноваться решениям, которые принимают другие.

И вот теперь пятеро ненормальных в состоянии разной степени растерянности собрались в магическом месте.

– Почему всё-таки здесь? – Тони грыз ноготь мизинца и от возбуждения забыл, наверное, что уже трижды спрашивал об этом.

– Я тебе потом объясню, – пообещал Джек, хотя сам понятия не имел, почему Самира выбрала волшебным местом дерево для свиданий – тот самый старый клён. Он украдкой взглянул на Грэйс. Вспоминает ли она их первый поцелуй на этой скамейке?

Но Грэйс терзали вовсе не любовные переживания. Желание обнять её появилось внезапно и ощущалось физически болезненным.

– Тебе, наверное, пора уходить, – сказала Самира. Обращалась она непосредственно к корням дерева, но истинного адресата не запутал взгляд.

Мистер Маршалл кивнул в том же направлении. Он уже много раз прощался и повторял наставления, обнимал, хлопал по спинам, энергично пожимал руки и вытирал слёзы Грэйс рукавом своей рубашки. Он желал удачи «там».

«Там» звучало мучительно, как противоположность «здесь» или даже «здесь, где я остаюсь совсем один».

Больше не за что было зацепиться. Мистер Маршалл зашагал в сторону дома.

Рассматривая его удаляющуюся спину, Джек, наверное, только сейчас осознал реальность происходящего. Одно дело слушать фантастические рассказы, а другое – получить подтверждение их правдивости от взрослого человека, которому он доверял. Незаметными приставными шагами Джек подкрался к Грэйс. Он честно собирался поддержать её, пообещать, что всё будет хорошо – эту лживую, зачастившую в его лексиконе фразу. Однако Джек услышал из собственного рта другие слова:

– Давай сбежим.

– Что? – Грэйс потёрла без того красные глаза и сфокусировала на нём взгляд.

– Давай сбежим, то есть, давай останемся! – чем дальше Джек говорил, тем больше верил. – Пусть Тони отправляется на поиски приключений, а мы с тобой и здесь не заскучаем.

В это время Самира смотрела на луну сквозь стеклянный шар, а Тони крутился вокруг неё, выспрашивая про каждый следующий шаг. Так что о коварном плане Джека сорвать операцию никто не догадывался.

Грэйс безотчётно погладила рукав куртки, некогда принадлежавшей её отцу.

– Джек, моё сердце разрывается. Если снова предложишь мне…

– Давай останемся дома.

– Нет, я не могу, – она крепко зажмурилась. – Прошу, не давай мне выбора, не оставляй мне лазейки.

Несмотря на прохладу ладони Джека вспотели, а рука Грэйс, когда он сжал её, оказалась сухой и тёплой.

– Джек, я тебя люблю.

Грэйс уткнулась носом в его плечо. Затикали секунды. Слова, ненадолго зависшие в ожидании ответа, разлетелись – не поймать. И вот она будто не говорила. А он будто и не слышал.

Один короткий промежуток вечности спустя под старым клёном для свиданий никого не осталось. Лёгкий ночной ветерок развеял частички свершившегося волшебства; с ветки слетело несколько листьев и опустилось на скамейку, где так часто случались первые поцелуи и признания. Стало тихо и пустынно.

На некоторое время…

***

Теперь меня называют рассказчиком. И смотрят как-то иначе. На самом деле должность называется хранитель историй – звучит выразительнее, но используется только в торжественных случаях и опускается в повседневной жизни в угоду простоты изъяснения.

Даже не должность, а призвание.

Мне пока не совсем ясно, что это означает. Однако теперь в рюкзаке за спиной есть тетрадь, в которую мне вот уже несколько дней хочется что-нибудь написать.

Истории могут быть любыми: правдивыми или вымышленными, отражать ключевые события в жизни целой страны или касаться только меня. Я и вовсе не обязан ничего записывать, если не желаю.

И всё же теперь я рассказчик.

Прежде я не делился с бумагой мыслями. Возможно, эта запись будет первой и последней в дневнике. Не умею я складно излагать, вот и сейчас начал не с главного.

Сначала нужно объяснить, как я стал рассказчиком.

Дневник рассказчика – Вступление

Глава 4 – Стол с шестью углами

Алакрион, четвёртый лорд Норклифа, лениво наблюдал из окна, как облака меняют форму. Благо, его спальня находилась на верхнем этаже одного из самых высоких зданий города – привилегия высокопоставленной должности, – так что до объектов наблюдения было рукой подать.

«Нужно срочно завести женщину», – размышлял Алакрион, разглядев в форме одной тучки нечто соблазнительное. Рядом с тёплым телом не только меньше будут мёрзнуть ноги по вечерам, но и утром исчезнет тошнотворная скука, которая гонит из мягкой постели ещё до рассвета. Повздыхав о судьбе, четвёртый лорд захлопнул окно и отправился разбираться с делами вчерашнего дня.

На столе накопилось множество бумаг, теперь предстояло искать среди глупых записок, просьб преувеличенной важности и бесполезных донесений шпионов зёрна здравого смысла. Каждый раз Алакрион диву давался, зачем их неприступному острову нужна такая серьёзная организация безопасности. Разведчики рыщут по Свободной земле, сотни стражников день и ночь охраняют периметр. Ха! Они годами изучают военное искусство как раз для того, чтобы гонять случайных птиц, которым хватило наглости залететь сюда с большой земли.

Четвёртый лорд пока не подозревал, что уже сегодня его уверенность в неприступности Норклифа сильно пошатнётся.

Норклиф – огромный, окутанный туманом остров, который завис в воздухе посреди неизвестности. Издали может показаться, что это молочно-белое облако, только не воздушное, а тяжёлое и густое. Если бы возможно было схватить субстанцию пальцами, она потянулась бы сладкой ватой.

Парящий остров называли центром мира, естественно, сами его жители. Учёные веками разгадывали причину застывшего полёта Норклифа, но, так и не найдя решения, списали всё на магию и пока ещё неизведанные силы природы.

То ли благодаря географической особенности, то ли из-за дружбы с обитающими только здесь летающими чудовищами, жители Норклифа пафосно называли себя повелителями воздуха. Спасаясь от холода и тумана, новые поколения вплетали крупицы магии в архитектурное искусство, чтобы возводить здания всё выше. Современные дети наверняка никогда не видели земли, не говоря уже о том, чтобы ходить по ней.

На самых высоких крышах, ближе к солнцу, круглый год выращивались съедобные растения, а иногда и такая почти непозволительная роскошь как цветы. Верхние этажи занимали уважаемые жители города. Среди них, конечно, создающие законы и вершащие правосудие шесть лордов Норклифа.

Алакрион взял первый попавшийся свиток и прочитал:

Председатель «Гильдии учёных изобретателей столицы» Весра приветствует и сообщает!

Разработка современнейших и бесспорно действенных разгонятелей тумана даёт первые результаты! Теперь возможно улучшить видимость до двух с половиной мостов и продлить эффект на четверть оборота солнца. При этом температура воздуха повышается с «невыносимо студёной» до «морозно бодрящей». Убедительно просим выделить средства, необходимые для дальнейших экспериментов.

Алакрион выругался и, смяв письмо, бросил его в разгорающееся пламя камина. Когда эти псевдоучёные уяснят, что избавиться от тумана невозможно? Он часть существования, такая же неотъемлемая, как воздух, которым они дышат, и пища, которую едят. Разве без этого природного явления Норклиф мог бы красиво называться Страной туманов?

С тоской глядя на внушительную гору бумаг, Алакрион всё-таки решил нанять помощника. Или помощницу, симпатичную. Замечательно было бы проснуться утром, а все дела уже аккуратно рассортированы на просьбы, донесения, дела первой важности и всякую ерунду.

Лорд взял следующее письмо, на котором красовалась печать Службы шпионов. В донесении сообщалось:

На Свободной земле была замечена Дария. Вероятность – один на восемьдесят.

– Один на восемьдесят! – воскликнул Алакрион в негодовании, отправив и это письмо в огонь. Он ведь просил не тревожить его всякими недостоверными сплетнями.

Алакрион ещё помнил шокирующую новость об убийстве короля Марилии – Бриена. Тогда четвёртый лорд надеялся, что указанная вероятность, равная появлению радуги после дождя, окажется ошибочной. К сожалению, в тот раз шпионы добросовестно выполнили свою работу, даже имя убийцы ни у кого не вызывало сомнений. Дария. Так долго о ней не слышали, а теперь какой-то балбес осмелился предположить, что Дария возьмёт и покажется на Свободной земле. Конечно, отделяющая Норклиф от Марилии территория на то и называлась свободной, чтобы каждый злостный преступник и обычный вор могли чувствовать себя там в безопасности. Но Дария не так предсказуема.

Алакрион подошёл к широкому книжному шкафу и достал двенадцатый том современной истории: годы 1100 – 1200. Он открыл посвящённую Марилии главу, и, пролистав две сотни страниц, нашёл портрет двух сыновей Бриена. Один из них теперь был королём. Если обстоятельства сложатся удачно, скоро с ним удастся познакомиться лично.

От размышлений Алакриона оторвал энергичный стук в дверь. В комнату без приглашения влетел долговязый растрёпанный юноша. Он был облачён в тёмно-зелёные доспехи с изображением устремляющейся в облака башни, что выдавало принадлежность к охране периметра. Алакрион сразу догадался, что парень недавно заступил на службу – уж очень волновался.

– Простите, четвёртый лорд, меня впустила ваша служанка…

– Что случилось? – сурово перебил Алакрион. – Что могло произойти в такую рань?

– У нас чужие! Никто не может взять в толк, откуда они взялись! Час назад их обнаружили стражники северной стороны.

– Если это шутка… – Алакрион, непроизвольно сжал руки в кулаки.

– Клянусь, это правда!

Четвёртый лорд уже надевал тёплый плащ с меховым воротником.

– Кто они? – требовательно спросил он, пытаясь отыскать оружие, которым уже давно не выпадало шанса воспользоваться.

– Мне не сообщили. Чужих сейчас доставят в дом Совета. Остальные лорды скоро будут там.

– Доставят, – Алакрион рассмеялся, – на драконе? О, я думаю, это можно будет учитывать, как часть наказания.

– Да, лорд, конечно, – услужливо поддакнул молодой стражник.

Они торопливо спустились на восьмой этаж и вышли на морозный воздух. Солнечные лучи, рассеиваясь в густом тумане, на такую глубину не проникали.

Из-за густого тумана и холода по земле давно никто не передвигался, и преодолевать расстояния в Норклиффе приходилось по воздуху. Легче и быстрее всего это получалось верхом на драконах, однако из-за их ограниченного количества такой способ был накладным. Поэтому здания на разной высоте соединяли мостики. Общественные места – школы, магазины и библиотеки – превратились в проходные дворы. Владельцев это так раздражало, что некоторые платили приличный налог за сохранение личного пространства.

В этот ранний час Алакрион встретил лишь нескольких садовников, которые поливали рассаду в оранжерее. Ему пришлось преодолеть с дюжину мостов, подниматься и спускаться по крутым лестницам, совсем выбиться из сил, а в конце пути разочароваться от того, что явился в дом Совета последним.

Лорд Иззо, меланхоличный и нерасторопный, уже сидел на своём месте за шестиугольным столом и скучающе рассматривал кружевные манжеты на рукавах. Кирон и Тамарис тихо, но энергично что-то обсуждали, укрывшись в тени у дальней стены. Самый почтенный член Совета, лорд Фазариан, отсутствовал. Вероятно, снова сражён насморком. Жаль, но добродушному старику вскоре придётся искать замену.

Зато лорд Вэлвин, толстенький надоедливый коротышка с бегающими глазками и фальшивой улыбкой, был здесь. Он взволнованно прохаживался вдоль окна, то и дело выглядывая на улицу.

– Алакрион, – воскликнул Вэлвин, – вот и ты. Можешь в это поверить? Просто что-то невероятное, такого никогда не случалось!

– Не тараторь, сейчас разберёмся. – Четвёртый лорд отмахнулся и проверил, на месте ли браслет – изящное серебряное украшение с тёмно-синим сверкающим камнем.

Следующие минуты прошли в напряжённом ожидании, пока свет за окном вдруг на мгновение не померк за взмахами крыльев.

– Они здесь, – лениво констатировал лорд Кирон, почесав аккуратно подстриженную седую бородку. Ярко-красный камень на его браслете зловеще сверкнул.

– Точно, – лорд Тамарис уставился на входную дверь, по обе стороны которой несли службу два облачённых в доспехи стражника.

Вот дверь отворилась. В зал вошла группа людей: три солдата из охраны периметра, летун и те самые чужие.

Алакрион едва не поперхнулся остывшим отваром из листьев ежевики. Он многое в жизни повидал и вот уже лет десять как ничему не удивлялся, но сегодняшние посетители дома Совета заслуживали исключения.

Дело было не в том, что чужаки отличались от заурядных нарушителей закона из Свободной земли. Один из гостей вырядился в куртку из набора старой, давно вышедшей из моды формы летунов, но и это Алакрион воспринял спокойно. Он только не ожидал, что пришельцев будет сопровождать пропавшая больше года назад принцесса Марилии – племянница почившего Бриена, дочь Сэма Маршалла и потенциальная будущая королева.

Здесь, в Норклифе, во власти горделивых и не смыслящих в политике болванов.

– Кто вы такие и как сюда попали? – требовательно спросил лорд Тамарис.

В ответ измученные перелётом пленники красноречиво промолчали.

– Кто из вас главный? – лорд Кирон, видимо, уже догадался, что гости не представляют опасности, и пренебрежительно засунул руки в карманы плаща.

Принцесса было дёрнулась, но один из её спутников – на его лице выражение любопытства преобладало над страхом – сделал шаг вперёд.

– Я главный, – он с напускной отвагой выпрямился, – и я готов нести ответственность.

– Замечательно, – похвалил лорд Кирон. – В таком случае я полагаю, что ты верно оцениваешь тяжесть вашего преступления и готов понести справедливое наказание.

Смельчак вздрогнул и чуть отступил. Его друг, хмурый молодой человек, подозрительно оглядывающий всё вокруг, пробормотал какое-то диковинное ругательство и встал рядом.

– Не будем пока о наказании, – миролюбиво предложил Алакрион. Приблизившись к назвавшему себя главным, он спросил: – Как тебя зовут?

– Энтони Уильямс, – тот нервно вздохнул.

– Рад встрече, Энтони Уильямс. А теперь расскажи мне, как вы оказались в Норклифе.

И снова молчание.

– Хорошо, я помогу, у вас есть специальные полномочия?

Все лорды застыли в ожидании ответа, точнее, предвкушая его отрицательный вариант.

У пришельцев этот вопрос вызвал ещё большее смятение.

– Смею надеяться, в моём случае вопрос о полномочиях можно не обсуждать, – произнесла принцесса хорошо поставленным, не терпящим пререканий голосом. – Мы даже не помышляли нарушать закон, а просто направлялись домой, в Марилию. Сюда мы попали случайно и, уж поверьте, без всякого на то желания.

Она отнюдь не извинялась. Наоборот, принцесса надменно вздёрнула подбородок, словно сделала одолжение правительству Норклифа своим коротким объяснением, и инцидент на этом был исчерпан. Её мужественный защитник признал поражение и отступил, больше не чувствуя себя главным.

– Исчерпывающе, – елейно протянул лорд Кирон. – Однако, достопочтенная Самира, вы всё же нарушили закон, явившись на нашу землю без предварительного согласования. У ваших спутников, подозреваю, отсутствуют документы. Так что мы вправе рассматривать вас потенциальной угрозой для Норклифа.

– Да, но…

– А в таком случае, – повысил голос лорд Кирон, – нам ничто не мешает объявить войну вашей стране, а вас самих казнить за шпионаж.

Принцесса звонко расхохоталась.

– Вы демонстрируете чудеса логики и сообразительности, уважаемый лорд – не знаю, какой там по счёту. – Она отмахнулась от робкой попытки Энтони Уильямса её приструнить. – Разумеется, я самолично занимаюсь шпионажем. В отчёте сегодняшней вылазки я сообщу, что Норклифом правят болваны. Хотите объявить войну Марилии? Рискните.

Самира отошла на шаг, поравнявшись с остальными, и выжидающе сложила руки на груди.

Несмотря на серьёзность ситуации, Алакрион усмехнулся. Принцесса – моложе и ниже ростом всех присутствующих в зале – приковала к себе всё внимание. И нервные спутники Самиры, которые по очереди тянули её за рукав, и высокопоставленные правители Норклифа рассматривали принцессу со смесью ужаса и восхищения. Даже теплолюбивые мухи под потолком уселись на канделябры, перестав жужжать.

Лорд Кирон, злой и смущённый в равной степени, не придумал достойного ответа и жестом пригласил коллег к большому шестиугольному столу. Хрустальный кристалл в его центре наполнился белым туманом – пришла пора принять решение.

– Я скажу первым, – вызвался Алакрион, положив перед собой браслет с синим камнем. – В мире важно поддерживать гармонию – это не моё личное мнение, а незыблемый постулат. Казнить за шпионаж безвинных молодых людей? Сделаем так, и наши потомки стыдливо вычеркнут сегодняшний день из истории. Достойные лорды Норклифа, пусть нашей великой страной и дальше правят мудрость и великодушие, только не безосновательная жестокость. Я готов поручиться за наших гостей и взять их на своё попечение.

Тамарис хмыкнул, но четвёртый лорд не удостоил насмешку вниманием.

– Я берусь убедить всех в отсутствии той иллюзорной угрозы, о которой так пафосно вещает лорд Кирон.

Алакрион сел. В запасе ещё остались нелестные слова для уважаемых коллег – завуалированные оскорбления всегда были неотъемлемой частью заседаний, как и недовольные перешёптывания, а также угрожающие взгляды. Лучше оставить их на другой раз, исход этой битвы слишком важен.

Лорд Иззо выступал следующим. Потоптавшись на месте, он так и не смог принять решения, поэтому спрятал свой браслет с жёлтым камнем обратно в карман.

– Все мы с раннего детства изучаем историю, – лорд Кирон начал выступление издалека. – Каждый знает об ужасах кровопролитной войны, поколения хранят в сердцах память о тысячах людей, отдавших жизни для возвращения мира. Мы благодарны судьбе за тот день почти тысячу лет назад, когда был принят Закон. Была основана Свободная земля…

– Добровольная тюрьма, – пробормотал Алакрион.

– И воцарился мир, – громко и торжественно продолжал Кирон. – А теперь наш не в меру сердобольный четвёртый лорд предлагает закрыть глаза на нарушение Закона? Чтобы правитель Марилии возомнил, что мы уязвимы, и предпринял попытку захватить наши земли?

– Король Марилии не собирается на нас нападать, – вновь перебил Алакрион, – наоборот, он стремится к сотрудничеству. В наших условиях глупо отказываться от дружбы и помощи, но какая благодарность ждёт Норклиф, если по нашей вине пострадает их принцесса!

За его спиной раздался неясный возглас. Лорд Кирон, чьё место находилось напротив, подался вперёд, буравя Алакриона взглядом.

– Закон, – прошипел он, – нужно соблюдать. Именно так поддерживается гармония в мире. Поэтому я предлагаю сбросить нарушителей в пропасть, чтобы преподать урок другим легкомысленным преступникам.

Алакрион невольно обернулся на этих самых преступников. Трое спутников принцессы пристально разглядывали её – кто с удивлением, кто с легко читаемым упрёком. Сама она делала вид, что вообще тут ни при чём.

– Нет, серьёзно? – воскликнул темноволосый парень.

Лорд Тамарис поддержал своего друга Кирона. Лорд Вэлвин, положив на стол браслет с зелёным камнем, также предложил оставить чужестранцев в Норклифе.

– А что, – он причесал бакенбарды ногтями, – нам не помешают лишние работники. Вон ту вторую девушку я с удовольствием приму в дом служанкой.

Теребя дорогое украшение на шее, он плотоядно зыркнул на спутницу принцессы – невзрачную и чересчур тощую на вкус Алакриона.

– Ещё раз посмотришь на неё, и это будет последнее, что ты увидишь в жизни, – будничным тоном прокомментировала намёк Самира.

Заседания Совета давно превратились для Алакриона в рутинное, малоинтересное занятие, но сегодня он волновался. Его затылок пылал от пристального внимания тех, чья судьба вершилась в этот самый момент.

Повисло тягостное молчание, и взгляды всех присутствующих – сознательно или же интуитивно – устремились на кристалл в центре шестиугольного стола.

Судьба вершилась этажом ниже. Если набор случайных факторов можно назвать судьбой.

Не ведающий о теме заседания служитель дома Совета (они менялись каждый день) смешивал краски в произвольных пропорциях и через систему непрозрачных труб подавал их наверх. Под шестиугольным столом находился резервуар с быстро вращающимся диском. Попадая на него, краски распылялись, и цветные капли оседали на внутренней поверхности кристалла.

Удавалось ли кому-то из лордов однажды повлиять на исход? Как знать… Пока, во всяком случае, никто не признавался.

Этим утром в сложной схеме произошёл незначительный, казалось бы, сбой: сегодняшнего дежурного свалил приступ мигрени. На замену ему вышел другой служитель. Он не отличался высоким ростом, но нарочно взял лестницу и полез за краской на самую верхнюю полку. Там выбрал пузырёк в правом дальнем углу – потому что был левшой.

Случайный человек затеял игру с судьбой. Судьба без долгих колебаний сделала ответный ход – кристалл в центре стола ярко вспыхнул синим цветом.

Глава 5 – Филин

Как вы представляете себе дракона?

Даже те, кто никогда не видел дракона – а таких, уверен, всё-таки большинство, – точно знают, как он выглядит. Это огромное, злобное, покрытие чешуёй чудовище с длинным хвостом, один удар которого может в лепёшку превратить повозку средних размеров вместе с лошадьми. Морда у дракона исключительно свирепая, глаза жёлтые, а клыки, способные перекусить человека пополам как хрустящую соломку, острые и многочисленные. Драконы изрыгают пламя, нападают на города, оставляя от них только горстку пепла, уносят людей и творят другие возмутительные вещи.

Теперь представьте себе привычный образ и умножьте его на пони. Того самого, который в яркой попоне с кисточками катает в парке детей. Драконам Норклифа, безусловно, крайне обидно было бы узнать о сравнении с милыми пони, но их хозяева приложили все усилия, чтобы создать соответствующий образ.

Дневник рассказчика – Наблюдения

Алакрион поспешил увести пленников, которые теперь оказались в его распоряжении, из зала Совета и угнетающей тишины, которая в нём повисла. После их ухода тишина превратилась в возбуждённо-возмущённый гул – это четвёртый лорд знал наверняка.

Теперь несостоявшиеся шпионы, завёрнутые в пушистые пледы, пили чай на диване его гостиной; они ещё ни слова не сказали, даже друг с другом не разговаривали. Алакрион создал им спокойные, домашние условия, отослав всех слуг и стражников, и размышлял, когда правила гостеприимства позволят начать задавать вопросы. Где пропадала принцесса? Кого она привела с собой? И зачем? Как поживает Сэм Маршалл?

– Почему вы хотели нас убить? – спросил неожиданно гость, назвавшийся Энтони. Отставив чашку с недопитым чаем, он выжидающе уставился на Алакриона.

– Потому что так положено по закону, – Алакрион присел за рабочий стол напротив, – это во-вторых. А во-первых, я лично не хотел вас убивать.

– И мы это чрезвычайно ценим, – вставила Самира.

Алакрион почтительно кивнул.

– Я готов наконец узнать, кого имею честь принимать в гостях. Познакомишь меня со своими спутниками, принцесса?

Самира достала из-под пледа одну руку.

– С превеликим удовольствием я представляю вам, четвёртый лорд… Короче, это Тони, – она указала на неудавшегося главаря маленького отряда, – он учёный, исследователь. Справа от меня Джек – лучший лекарь своего города.

Лучший лекарь, услышав похвалу, чуть не пролил на себя чай.

– А это Грэйс, – продолжила принцесса, – она, она… как бы это сказать…

– Она здесь просто за компанию, – закончила другая девушка.

От Алакриона не укрылась некоторая досада, прозвучавшая в её голосе.

– Так что за закон предписывает сбрасывать гостей в пропасть? – повторил вопрос Тони.

– Так и быть, – Алакрион нетерпеливо постучал пальцами по столу, – сначала я коротко объясню, на каком тоненьком волоске от смерти вы находились сегодня утром, а потом вы ответите на мои вопросы. Согласны?

Все четверо синхронно кивнули. Они напоминали недавно родившихся драконов, которые уже научились узнавать его запах и с жадным любопытством вытягивали шеи при его приближении.

– Почти тысячу лет назад в нашем мире бушевала война – долгая и кровопролитная, – проговорил Алакрион быстро и монотонно, желая поскорее закончить экскурс в историю.

– А почему? – перебил Тони.

– Что, почему?

– Почему была война?

Четвёртый лорд плеснул себе вина из графина, чего обычно не требовалось раньше полудня, и призвал всё своё самообладание.

– Потому что с древности люди сражаются за власть, за земли, за принцип… Так уж заведено.

– А… – начал было Тони, но Грэйс – да озарится вечным солнечным светом её существование – что-то шепнула ему на ухо, и дотошный вопрошатель смущённо замолчал.

– Однажды правители стран Северной звезды решили положить этому конец, – поторопился закончить Алакрион. – Военные действия прекратились буквально в один день, и был принят закон о ненарушении границ. Это значит, что жителям одной страны нельзя пересекать границы другой.

– Без визы? – не выдержал Тони. – То есть, без разрешения? Но как это возможно, как работают международные отношения?

Алакрион развёл руками.

– Люди живут своей жизнью на своей земле и соблюдают закон как бы автоматически.

– Неужели не бывает исключений? – спросил Тони, намекая то ли на их собственное правонарушение, то ли на неприятную категоричность подобных ограничений для всех.

– Почему же, исключения есть всегда. В известной мере свободно путешествуют торговцы, гонцы… ну и рассказчики, конечно. Правитель одной страны может посетить другую по предварительному приглашению – здесь, опять же, действуют ограничения на длительность визита, численность свиты, вооружение стражи и тому подобное.

Самира хмыкнула и произнесла какое-то незнакомое слово:

– Бюрократия.

Для остальных термин явно имел очевидное значение – они понимающе закивали.

– Если из нашего мира к вам просочились фантазии о магии, – добавила Самира, – то мы переняли у вас самое зловредное – бюрократию.

Ну вот, они начали рассказывать о мирах.

– Хорошо, что ты заговорила об этом, принцесса, – Алакрион схватил интересующую его тему за хвост, пока она вновь не ускользнула в летописные дебри. – Я внимательно тебя слушаю.

Самира многообещающе набрала полный рот воздуха, но только для того, чтобы подобно резиновому мячику вновь выпустить его наружу с неуверенным тихим свистом.

– А что конкретно вас интересует? – уточнила она с почти искренним недоумением.

– Почему ты пропадала так долго, – Алакрион начал загибать пальцы, – как тебе удалось попасть в другой мир, почему ты привела с собой гостей.

Принцесса обворожительно улыбнулась.

– Откуда вам известно, что я где-то пропадала? Шпионы Норклифа так хороши?

Алакрион ответил ей не менее приторным оскалом. За несколько десятилетий в звании лорда Норклифа он научился не обращать внимания на невинные провокации.

– Что вы, принцесса, какие шпионы? Я располагаю исключительно официальными сведениями, полученными путём обмена важными, – он услужливо сделал ударение на это слово, – новостями и корреспонденцией.

Тони беспокойно заёрзал. Очевидно, он жаждал делиться знаниями, но не решался сделать это без особого разрешения. Вот бы остаться с любознательным исследователем наедине!

– Ладно, – Самира безразлично пожала плечами, – я расскажу. Хотя не могу обещать, что моё короткое повествование представляет какой-нибудь интерес. Эм… вы знаете моего отца?

Знал ли он Сэма Маршалла – человека, который в картотеке охраны периметра до сих пор числился в разделе разыскиваемых и особо опасных нарушителей? Алакрион удержался от ироничного междометия.

– Я слышал о нём…

– Правда? – вмешалась Грэйс. – Слышали? Он здесь знаменитый?

Алакрион не смог быстро придумать ответ. Любопытство в глазах девушки было непомерным, и удовлетворить его за короткое время не представлялось невозможным. Поэтому он спросил:

– А ты с ним знакома?

– Непосредственно, – ответил за девушку Джек.

Самира подняла руку, напомнив присутствующим, чья сейчас очередь говорить.

– Итак, – с нажимом сказала она, – как вы, несомненно, знаете, лорд Алакрион, мой отец прибыл к нам из другого мира. Пробыв здесь короткое время, которого, впрочем, хватило, чтобы… причинить непоправимый ущерб, он не помешкал вернуться обратно.

При слове «ущерб» гости нервно переглянулись. Алакрион мог бы поспорить с категоричными суждениями Самиры, но сейчас счёл разумным просто кивнуть.

– Мне всегда хотелось узнать, что это за человек, мой отец, – затараторила Самира, хотя никто не собирался ни перебивать, ни возражать. – И однажды я отправилась за ним. В том мире я встретила ещё и вот этих забавных, не в меру любознательных персонажей, которые теперь здесь со мной. Вот и весь рассказ.

Обозначив точку выразительным жестом дирижёра, после которого весь оркестр замирает в абсолютной тишине, Самира удобнее уселась на диване, словно других планов на этот день у неё не было.

Потрясающая девушка! Ей зачем-то нравилось испытывать судьбу, провоцировать людей и проверять, насколько негативные эмоции они способны испытать, прежде чем навсегда перестать с ней общаться. Только спутники Самиры, похоже, награждали её куда более выразительными определениями, чем просто «забавный персонаж», поэтому никто не обиделся.

– Как же тебе удалось попасть в тот, другой мир? – спросил Алакрион, посмеиваясь про себя.

– Мне подсказали, как это сделать, – исчерпывающе ответила Самира.

– Наверное, старый индеец, – сказал Джек.

– Разве это не общедоступная информация? – спросил Тони. – Я про путешествие между мирами. Мне почему-то казалось, что здесь все это умеют.

– Какой индеец, – перебила Грэйс, – я думала, это была женщина.

Алакрион прикрыл глаза, и череда вопросов его гостей друг другу превратилась в монотонный гул. Ранее он отпустил всех слуг, чтобы никто не помешал ему утолить информационную жажду, а сейчас Алакрион сам мечтал оказаться в каком-нибудь тихом месте.

Не успел четвёртый лорд подумать об избавлении, как оно было ему послано в виде столь же внезапно, сколько бесцеремонно ворвавшегося в комнату служителя городской стражи.

– Я же просил не беспокоить меня, только если произойдёт что-то важное! – с напускным раздражением рявкнул Алакрион.

– Так и есть, четвёртый лорд, важное, очень важное! – ответил посетитель, расшаркиваясь и кланяясь всем по очереди.

– Если это не так, я позабочусь, чтобы тебя перевели в охрану периметра на целый месяц.

От возможности такой перспективы на лице стражника отразился неописуемый ужас.

– Произошло то самое, – поспешно отчитался он, подкрепляя важность своих слов выразительным подёргиванием бровями, – то самое, о чём вы велели сообщать безотлагательно.

Алакрион схватился за сердце.

– Не может быть! Сегодня? Но по подсчётам это должно произойти только через неделю.

Он выскочил из-за стола и принялся торопливо собираться. Боковым зрением Алакрион отметил, что гости замолчали и синхронно вертят головами, с любопытством посматривая то на принёсшего новость стражника, то на него самого. Может, взять их с собой? Это вопиющее нарушение правил, но зато оно послужит и хорошим уроком, и занимательным развлечением.

***

Родись Алакрион в их мире, он бы наверняка тоже был лордом – вероятно, английским. К этому выводу Джек пришёл, наблюдая за их покровителем последний час. Это был статный мужчина с уже поседевшими, аккуратно подстриженными волосами, орлиным носом и заострённой бородкой. Он предпочитал спокойные цвета как в одежде, так и в интерьере, и носил длинный плащ с роскошным меховым воротником.

После знакомства с Самирой Джек, конечно, не ожидал наткнуться в пресловутом другом мире на зелёных человечков, но и встретить английского лорда он тоже как-то не рассчитывал. Может, в этой реальности все люди красивые? Джек вспомнил, как выглядели остальные члены Совета, и отказался от этой теории. Другие лорды не могли похвастаться привлекательной внешностью да и умом, похоже, не блистали. Кто позволил им решать судьбу целой страны?

Кстати, о судьбе. Что там говорила Самира, скоро он в неё поверит? Так и быть, если до наступления завтрашнего утра их не сбросят в бездонную – чтоб её! – пропасть, Джек над этим поразмыслит.

Пока он удивлялся, почему ничему не удивляется.

Отправляясь путешествовать, люди отмечают в плане маршрута всякие знаковые места. Вот в Париже есть Эйфелева башня. Все мечтают сфотографироваться рядом с башней, под башней, на вершине башни, чтобы сзади был вид на город, или на определённом расстоянии, как будто держа её на ладони… Путешествие начинается, приходит предвкушение: «Скоро, очень скоро я её увижу!». А потом ты стоишь перед ней и думаешь: «Ну да… прикольная, высокая такая. И что теперь? Подняться наверх? В принципе, можно. А пойду-ка я лучше в Лувр, на Джоконду погляжу!».

Джек чувствовал нечто похожее. Пару часов назад, стоя под деревом в университетском парке, он переживал вовсе не о магических перемещениях в другие миры. Джек думал, в каких случаях обязательно отвечать: «Я тоже».

«Я тоже буду пиццу с грибами». «Я тоже плохо спал сегодня из-за грозы». «Я тоже тебя люблю».

Но что, если Джек не хотел пиццу с грибами?

– Тони? – он подёргал друга за рукав куртки.

– Что?

– Тони, что ты думаешь обо всём этом? Ты счастлив?

Они вчетвером топтались неподалёку от горной пещеры на указанном Алакрионом расстоянии и ждали, пока тот договорится со стражниками на входе. Место было открытым, продуваемым и неуютным, а ожидание томительным. Джек не понимал, как густой туман и сильный ветер могут так хорошо уживаться в пределах одного ландшафта, и решил все непонятные явления списывать на то самое волшебство, которое обещала Самира.

– Что? – снова переспросил Тони.

Джек попробовал иначе изложить свои мысли:

– Я имею в виду, что ты чувствуешь? Ты всю жизнь ждал, когда наступит этот момент – вот он. Ты рад?

– Да, – однозначно ответил Тони.

– А у тебя сносит крышу от необыкновенности событий, которые с тобой приключились?

Тони издал нетипичный для него нервный смешок.

– Отчасти, – признался он, – но те события я уже переварил, а сейчас меня больше всего интересует, что находится в той пещере.

– А мне интересно, почему мы здесь, и о чём мистер Алакрион спорит с теми людьми, -добавила Грэйс.

При слове «мистер» Джек с Тони одновременно рассмеялись.

– А что? – Грэйс смутилась. – Мне как-то неловко называть его просто по имени.

– Можешь называть его лордом, – подсказал Тони.

В этот самый момент четвёртый лорд вышел победителем из спора и жестом подозвал их к себе. Миновав входную арку высотой в два человеческих роста, они оказались в просторном круглом помещении с вытоптанным полом и ровными стенами, у которых, подсвеченные факелами, стояли стеллажи с оружием и снаряжением.

– У вас здесь живут воины? – приподнявшись на носочки, спросил Тони в самое ухо Алакриона.

– Нет, – ответил тот нарочито отчётливым шёпотом, – здесь у нас живут драконы.

– Ааа, понятно. – Тони мог бы выглядеть беспечным, если бы не забыл закрыть рот.

В стене напротив входа чернело ещё одно отверстие – коридор, который под наклоном уходил в недра земли подобно колодцу. Джек догадывался, что им придётся туда спуститься, что противоречило его твёрдому намерению этого не делать. Однако в компании двух девушек и лучшего друга, у которого от нетерпения тряслись колени, Джек об этом помалкивал – не хотел заслужить нелестные эпитеты, ставящие под сомнение его смелость.

Начальник стражи придирчиво осмотрел посетителей. Он выдал каждому многослойные рукавицы до локтей и нелепый круглый шлем, под которым велел спрятать все волосы.

– Основы техники безопасности, – провозгласил он монотонно и вместе с тем ворчливо. – В пещере строго воспрещается снимать защитное снаряжение, сдвигать или нарушать его целостность путём проделывания трещин или отверстий.

К снаряжению кроме шлема и рукавиц прилагались также тяжелые кожаные жилеты, которые другие стражники, не особо церемонясь, водрузили им на плечи.

– Также строго воспрещается, – продолжал главный, – подходить к дракону сзади, трогать его за хвост или другие конечности.

– Мы бы и не осмелились, – решила поддержать разговор Грэйс, но ответственный за технику безопасности не нуждался в комментариях, приветливых улыбках и обещаниях следовать правилам. Чего ради церемониться с чокнутыми туристами, которым взбрела в голову навязчивая идея эффектно себя убить?

– Драконов не кормить, громких звуков не издавать, не подпрыгивать, не приседать, – начальник стражи загибал пальцы. – Ах да, если дракон решит посмотреть вам в глаза, ни в коем случае не отводите взгляд.

– Это важно, – поддакнул Алакрион, который уже полностью облачился во все защитные штуки и терпеливо ждал.

– Что, никогда? – спросил Тони.

– Пока он не сделает этого первым.

По мере того, как они спускались по тускло освещённому проходу, из памяти Джека под звуки глухого шарканья одно за другим исчезали правила техники безопасности. Хорошо, что Тони рядом – Тони всегда всё помнит. Правда, сейчас он тосковал по фотоаппарату и как-то мало интересовался вопросом сохранения жизни или хотя бы здоровья.

Недолгий спуск по выдолбленным в породе ступенькам, и они очутились… Здесь было положено ахнуть, и Джек не стал противиться этому желанию. Он шагнул на мягкую почву, из которой то тут, то там пробивались травинки и даже крошечные ромашкообразные цветочки.

«Цветы в подземной пещере?» – успел подумать Джек, и мысль тут же утонула в водовороте новых вопросов. К примеру, как светятся вон те шарики, которые летают под высоченным куполообразным сводом? Вряд ли в этом как-то замешано электричество. И откуда здесь столько людей? Не меньше сотни жителей Норклифа сновали вокруг, увлечённые собственной суетой, и не обращали внимания на любопытных туристов.

– Да ведь здесь целый город! – восхищённо прошептала Грэйс, вертя головой.

Сравнение было несколько преувеличенным, но подземный грот и впрямь походил на городскую площадь: невысокие здания, торговые точки, вымощенные разноцветной плиткой дорожки… В центре площади, на предназначенном для фонтана месте, искрилось озерцо с чистой голубоватой водой.

– Кто хочет пирожки с капустой? – весело спросил Алакрион, и четыре желудка ответили ему радостным урчанием. – Кстати, вы уже можете всё это снять.

Он резво стянул с себя шлем с рукавицами и бодрой походкой отправился к ближайшему киоску, отвечая на приветствия прохожих.

Тут до внимания Джека дошло, что остальные обитатели сего подземелья носили совершенно обычную неутеплённую одежду. И никакого специального снаряжения!

– Кажется, над нами подшутили, – сказал Тони, разоблачаясь.

– Это было вовсе не остроумно, – ответила Самира. Под шлемом её волосы наэлектризовались и теперь торчали в стороны, как у нарисованного ребёнком солнца.

– Неужели здесь нет драконов? – спросила Грэйс.

Джек готов был поклясться, что расслышал в её голосе разочарование, хотя в данной ситуации уместнее испытывать облегчение.

Вернулся Алакрион и протянул каждому свёрток с чем-то горячим.

– Почему же нет, – удивился он, – разве стал бы я вас обманывать?

– А что это было с техникой безопасности и прочим запугиванием?

– Это не обман, а мера предосторожности, – Алакрион невинно улыбнулся, – чтобы вы вели себя разумно.

Ну и что это за совет? Начальник стражи, пусть довольно грубо, предоставил им строгий регламент – исчерпывающий перечень всего, что может нести опасность. А теперь ограничения отменили и превратили в расплывчатое разумное поведение. Джек не особенно любил правила и обычно читал инструкции к электроприборам ровно перед тем, как отнести вконец испорченную груду металла и пластика на помойку. Но в случае с драконами…

На ходу поедая пирожки с капустой, которые на самом деле оказались обычными пирожками с капустой, они по окружности подземного городка пробирались к дальней стене. Теперь стало заметно, что её поверхность была испещрена нишами, вроде фрактальных разветвлений одной большой пещеры на много маленьких. Сначала Джек догадался, для чего эти углубления, а затем увидел и их обитателей.

– Ого, – ёмко обозначил Тони. Чтобы не отвлекаться на еду и ничего не упустить, он засунул недоеденный пирожок в карман.

– Ничего себе, – попыталась конкретизировать Грэйс.

– А сколько у вас всего драконов? – спросил Джек.

Он видел всего один длинный хвост, который свисал наружу из углубления на втором уровне и лениво покачивался из стороны сторону. Хвост был около шести футов в длину, имел фиолетовый оттенок и заканчивался с одной стороны чём-то закруглённым. К чему крепилась другая сторона хвоста, пока оставалось загадкой, потому как основная часть туловища дремала в темноте тесного жилища, развлекая гостей глухим похрапыванием.

– Шесть, здесь должно быть шесть драконов, – ответила Самира.

– Сегодня их стало семь, – поправил её Алакрион.

Новость вызвала у туристов возглас, полный умиления и восторга. Такой обычно издают маленькие обитатели детского сада, узнав, что их бездомная облезлая кошка обзавелась потомством.

– Чудесно! – хором сказали Грэйс и Тони.

– Сочувствую, – искренне присоединилась к поздравлениям Самира.

У центральной ниши царила атмосфера хорошо скоординированной суеты с умеренным уровнем возбуждения. От группы в несколько человек отделилась молодая женщина и, приветливо махнув, направилась им навстречу. Она выглядела уставшей и немного неопрятной: светлые локоны выбились из причёски, одежда помялась и пестрила пятнами неизвестного происхождения.

– Алакрион! – радостно воскликнула она. – Представляешь, сегодня! А ведь мы готовились только к следующей неделе.

– Здравствуй, Фелина, – Алакрион приобнял её, когда они поравнялись.

– Представь, Рейк будит меня среди ночи, срочно зовёт куда-то! А я не понимаю: куда, зачем… Чуть в ночной рубашке из дома не вышла. Тут потом такое началось, ты не представляешь. А это кто?

Сумбурно поделившись впечатлениями, Фелина наконец заметила, что Алакрион явился не один.

– Эту не менее интересную историю я расскажу тебе позже, – ответил четвертый лорд.

– Уж сомневаюсь, что она интереснее моей, – отозвалась Фелина, взглядом опытного оценщика ювелирных изделий осматривая спутников Алакриона.

Толпившиеся у входа в центральную нишу норклифцы расступились перед четвёртым лордом, и Джек наконец увидел картину, которая переключила в его мозге рычаг безразличия.

Дракон разлёгся на полу своего жилища в позе вдоволь наигравшейся собаки: крылья сложены вдоль тела, когтистые лапы под мордой вместо подушки, один глаз закрыт полностью, а второй только наполовину. Вопреки общепринятым представлениям о драконах размером он был не больше среднего похудевшего слона, только длинные шея и хвост мешали данному дракону компактно разместить себя в пространстве.

– У него шерсть? – спросила Грэйс.

Да, у него была шерсть. Удивительно: все знают, что драконов не существует, но те же самые все точно осведомлены, как эти несуществующие драконы должны выглядеть. Любой малообразованный ребёнок скажет, что тело мифического существа по всем канонам должно быть покрыто плотной чешуёй, а вовсе не гладкой лоснящейся шерстью красноватого оттенка.

– Это не дракон, – сообщил Тони.

– А что это, кошка? – язвительно ответила Самира.

Нет, явно не кошка. Джек подался вперёд, рассматривая подрагивающие конусообразные уши, мохнатые брови и удлинённую, похожую на лошадиную морду. Глазное яблоко размером с обычное яблоко, которое фрукт, вращалось под полуприкрытым веком, контролируя поведение окружающих. Это определённо был дракон и, наверное, самое прекрасное зрелище из всех, что Джеку доводилось видеть.

– Она так вымоталась сегодня, бедняжка, – Фелина ласково почесала существо за ухом, и шутка Самиры про кошку обзавелась долей правды.

– Она? – выпалил Джек. До сих пор он как-то не задумывался о половом различии данных существ, которое необходимо для их размножения.

Она была не одна. Плотно прижавшись к боку родительницы и укрывшись её крылом, крепко спало крошечное (размером с человеческого ребёнка), несуразное, совершенно лысое нечто, отдалённо напоминающее взрослую особь. Как и любое новорожденное существо, маленький дракон был милым и в то же время довольно страшненьким.

Грэйс неуверенно переминалась с ноги на ногу, а раздувающийся шар её восторга уже достиг размеров пещеры и начал подпирать свод.

– А можно его, это… рассмотреть поближе? – очевидно, она выбирала между словами «потрогать», «погладить» и «потискать», но остановилась на самом ненавязчивом варианте.

– Не советую, – предупредил Алакрион сразу всех, – сейчас новоиспечённая мамочка выглядит мирно – она устала и в принципе имеет доброжелательный нрав. Но если кто приблизится к малышу, он через мгновение станет похож на телячий фарш в клюквенном маринаде.

– Ну ладно, – тихо ответила Грэйс, отступив на несколько шагов назад.

– То есть, они опасны? – спросил Тони с сомнением.

– При необходимости, – уклончиво ответил Алакрион.

– А они могут дышать огнём? – Тони достал воображаемый список «Драконы: основные отличительные признаки» и приготовился расставлять в нём галочки и крестики.

– Это как? – спросил Алакрион, тем самым ответив на вопрос.

– Прочной брони тоже нет… Простите, пожалуйста, но ваши драконы кажутся довольно-таки уязвимыми. – Тони беспокоился.

– У них толстая кожа, – вмешалась Фелина, – мне можете поверить.

Тони только скептически покачал головой.

Алакрион, не до конца понимая, злиться ему или веселиться, обратился к Самире:

– Почему этот молодой человек спорит о том, в чём не разбирается?

Самира усмехнулась.

– Потому что этот молодой человек искренне полагает, что разбирается во всём.

Тони хотел возразить, но вовремя понял, что сам факт возражения будет противоречить его посылу.

– А почему вы держите их внизу? – продолжила Грэйс его список вопросов.

– Потому что драконы плохо переносят холод и влажный воздух. Иногда мы летаем с ними на Свободную землю, чтобы погреться в лучах солнечного света. Не дальше Свободной земли, безусловно, – Алакрион кивнул Самире.

Самира ответила таким же кивком, приправив его лишь малость насмешливой улыбкой.

– А что такое Свободная земля? – задал Тони очередной вопрос, начинающийся на «а».

Ответа на него Джек не узнал – все присутствующие вдруг замолчали, а он почувствовал, как кто-то легко толкнул его в спину.

– Привет, Филин! – воскликнул Алакрион. – Ты тоже пришёл посмотреть на малыша?

Куртка на спине ритмично двигалась от сильного дыхания. Волосы вздымались, за ушными раковинами стало как-то тепло, и армия мурашек поползла за воротник. Тут Джек и смекнул, кто такой Филин, но это не доставило ему никакого удовлетворения.

– О… хм, – сказала Грэйс и маленькими, незаметными, как она надеялась, шажочками попыталась увеличить расстояние между ней и Джеком. Тони и Самира последовали её примеру.

Со скоростью, которой позавидовала бы любая уважаемая черепаха, Джек обернулся и очутился нос к носу с внушительным представителем норклифских драконов. Морда чудовища, как Джек тогда его обозначил, составляла не меньше трёх футов от макушки до пасти с выступающими острыми зубами. Она словно зависла в воздухе перед Джеком и уставилась на него. Возможно, это было лишь игрой воображения, но по ощущениям Джека эти огромные изумрудные глаза под лохматыми седыми бровями пытались сказать ему «привет». Такой мысленный посыл был всяко лучше других невербальных посланий вроде «я тебя съем».

– Ты помнишь, что нельзя отводить взгляд? – раздался голос Алакриона.

Как будто Джек смог бы сделать это, даже если бы захотел. Золотистые искорки в глазах дракона проникали внутрь его головы и звенели в мозговых извилинах, а семь подвижных позвонков шейного отдела срослись в одну статичную кость, лишив возможности поворачивать голову.

– Вы ведь говорили, что правила несерьёзные, – пожаловался Джек, безуспешно пытаясь моргнуть.

– Все, кроме этого, – ответил Алакрион. – По правде, я не предполагал, что это правило может понадобиться.

Маленький дракончик, который родился сегодня утром, заметил недостаток внимания и беспокойно заворочался под крылом мамы. А его старший товарищ своим возмутительным поведением ревниво пытался затмить событие, происходившее раз в несколько десятилетий.

Наигравшись наконец в гляделки, Филин поднял переднюю лапу, спрятал когти и нежно надавил вкусно пахнущему человеку на грудь, отчего тот повалился на землю.

– Эй, – сдавленно прохрипел Джек. Редкий страх за собственную жизнь обострялся обидой, что его до сих пор никто не спасает.

А дракон тем временем зубами прихватил Джека за штанину, поднял его в воздух и, поощряемый протестующими воплями, понёс в свою пещеру.

Глава 6 – Восьмой дракон

Законы и их соблюдение являются необходимым условием, чтобы поддерживать порядок в любом обществе. В каждом мире, в каждой реальности наверняка существуют свои законы, иначе может наступить хаос вседозволенности и безнаказанности. Подобные предписания зачастую формальны и выполняются бессознательно. Их тексты начинаются со слов «закон о» и продолжаются бессовестно длинными, запутанными и никому не понятными изъяснениями.

А ещё есть Закон. Тот самый, который не требует дополнительных пояснений после «о». Который в одном коротком слове (его ещё принято писать с большой буквы и произносить с придыханием) умещает весь груз ответственности. Закон придумали когда-то условно умные люди во избежание новых кровопролитий. А их потомки соблюдали и уважали Закон ввиду его видимой эффективности. Если жить и не подозревать, что у соседа на грядке выросла тыква побольше, то не возникнет желания ворваться к этому соседу ночью с лопатой и отобрать урожай. Не посещают и другие подлые мысли вроде «у него земля лучше, вот бы и мне на ней работать» и «я не делаю ничего дурного, просто хочу справедливости».

Создатели Закона также побеспокоились о том, чтобы в случае начала военных действий у всех сторон были примерно равные силы. Драконов Норклифа признали опасными существами, дающими преимущество хозяевам, поэтому их, драконов, разрешённое количество было общим решением ограничено до шести особей.

Дневник рассказчика

– Но их семь! – Джек хлопнул рукой по спинке дивана.

– Пока да, – согласился Алакрион.

– Но вы ведь не…

– Пока нет, – он одновременно покачал головой и пожал плечами, что лишь добавило неясности в без того туманные ответы.

После приключения в пещере прошло уже несколько часов, а у Джека до сих пор слегка кружилась голова. Когда Филин принёс его, беспомощно болтающегося вниз головой, в своё тесное жилище, то не рассчитал ширину входа, и Джек чуточку расшиб себе лоб о каменный выступ. Сотрясение мозга он у себя не диагностировал, но шишка обещала вырасти большой и ныть ещё несколько дней.

Разместив гостя, Филин загородил выход корпулентным задом и на все уговоры снаружи только отмахивался хвостом. При близком рассмотрении дракон и правда напоминал представителя семейства совиных: у него была красивая шоколадно-коричневая шерсть с мелкими белыми пятнышками. Его длинные густые брови, формой напоминавшие крылья чайки в полёте, жили своей отдельной жизнью. Они хмурились, образуя на переносице (если у драконов таковая имеется) ряд складок разной глубины, поднимались и опускались, причём не обязательно одновременно. Вероятно, брови как-то соединялись с ушами, которые двигались в такт.

– И зачем ты меня сюда приволок? – спросил Джек, когда его опустили на островок мягкого мха в глубине пещеры. Потирая ушиб на лбу, он выжидающе уставился в большие круглые глаза похитителя. Здесь, в полумраке, зрачки того расширились до размера блюдец из дорогого чайного сервиза бабушки Джека.

Филин разлёгся в позе собаки и, вытянув лапу, любезно подкатил Джеку кусок сырого мяса.

– Сердечно благодарю, – ответил Джек и брезгливо отодвинулся от угощения.

Кто-то из оставшихся по ту сторону дракона громко спросил, в порядке ли он. Джек ответил утвердительно. Нервный срыв наверняка случится позже и спровоцирует побочные эффекты вроде пожизненного заикания, однако сейчас Джеку было спокойно. Когда он только представлял себе драконов – несущих смерть, изрыгающих пламя чудовищ, – было значительно страшнее.

Джек поднялся на ноги и осмотрелся вокруг. Жилище у дракона оказалось просторным, при желании размяться хозяин вполне мог расправить крылья или попрыгать. Пол был из мягких горных пород, смешанных с землёй, поэтому кое-где наружу пробивались травинки и не требующие солнечного света цветочки. Под потолком завис один из тех сверкающих шариков, какие освещали основную пещеру.

Филин, очевидно, был сторонником здорового питания: в куче его обеда помимо сырого мяса Джек разглядел кочан капусты и несколько яблок. Там же стояла большая деревянная кадка с чистой водой.

– У тебя весьма уютно, и хозяин ты чрезвычайно гостеприимный, – Джек указал на не тронутое им угощение, – но всё же я не хотел бы долго стеснять тебя своим присутствием и предпочёл бы продолжить знакомство в другой раз.

Он не знал, почему решил говорить так формально, но его воображаемая книга с правилами этикета (глава тридцать восьмая: как уйти невредимым после дружеских посиделок с драконом) подсказывала Джеку именно такой стиль.

Филин отпустил его минут сорок спустя. Не потому, что внял наконец уговорам Фелины, Алакриона и других специалистов по освобождению заложников, которые то обещали дракону вкуснейшие лакомства, то грозили расправой. Филин отпустил гостя, когда сам пожелал. За время визита Джек успел рассказать несколько историй из своей жизни, пожаловаться на ситуацию в целом и на друзей в частности. Когда он затронул такую щекотливую тему, как отношения с девушками, Филин решил, что с него достаточно. Дракон просто отодвинулся в сторону, освободив проход, и стал есть капусту.

– А что будет с лишним, седьмым драконом? – опасливо спросила Грэйс, поглядывая то на Алакриона, то на Самиру. Последняя демонстративно смотрела в окно.

Наступило обеденное время, и в гостиную четвёртого лорда проникали волнующие запахи готовящейся на кухне еды, но желудок Джека свело вовсе не из-за голода.

– Как только новорожденный дракон подрастёт, окрепнет и научится летать, кому-то из старых придётся… – Алакрион задумался, подбирая слово, – придётся покинуть бренную физическую оболочку.

– Как вы изящно формулируете, – проворчал Джек.

– Ты словно хочешь переложить на меня всю ответственность? – с оттенком лёгкой иронии спросил Алакрион. – Да я здесь главный нарушитель Закона! Будь моя воля…

Он запнулся, заметив, как вздрогнула Самира. За неполный день пребывания в этом мире Джек уже успел запутаться в политических интригах и правилах, которые устанавливал так часто упоминавшийся Закон.

– Между прочим, Джек, тебе сегодня очень повезло, – обратился к нему Алакрион. – Видишь ли, дракон смотрит человеку в глаза только в двух случаях. Чаще всего он делает это перед нападением.

Грэйс шумно вздохнула.

– А второй случай? – спросил Тони, которого больше заботила вероятность упустить какой-нибудь занимательный факт, чем тот смертельный риск, какому подвергался его лучший друг.

– Филин выделил тебя, – сказал Алакрион, обращаясь непосредственно к Джеку, – решил, что ты достоин его доверия. Если захочешь остаться здесь, я смогу предложить тебе захватывающую работу.

Джеку не предоставили достаточно времени, чтобы оценить это грандиозное предложение. Не успел он почувствовать себя повелителем драконов и возгордиться, как самый интересный разговор сегодняшнего дня бессовестно перевели на другую тему.

– Захочешь остаться? – переспросила Самира. – А нам можно не захотеть?

Она взглядом припечатала Алакриона к месту.

– Я работаю над этим, – ответил четвёртый лорд, – прошу тебя, принцесса, оставь в покое бахрому на подушке, не нужно мне тут вязать узелки.

– Простите. Я вовсе не хотела…

– Это нервное, – зачем-то вступился Джек.

– Вы поможете нам? – переспросила Самира. Она никак не могла избрать правильную тактику – в голосе присутствовали и заискивающие интонации, и жалостливые. Только чуткий собеседник мог унюхать в этом приторном пироге из безропотной надежды ромовую пропитку с тонким ароматом угрозы.

Алакрион был внимательным, мудрым слушателем. Он добродушно улыбнулся.

– По мере моих скромных возможностей я готов помочь вам добраться до Свободной земли. Дальше, как тебе известно, мне и моим людям путь закрыт, – осторожно пообещал он.

– Большое спасибо! Я уверена, что дядя Бриен отблагодарит вас, – воодушевилась Самира. И добавила: – Дядя Бриен – это король Марилии.

– И, очевидно, твой дядя, – догадался Джек. – Почему ты раньше не рассказывала нам о таких высокопоставленных родственниках?

– Не думала, что это важно, – ответила Самира, – малозначительные факты порой вылетают у меня из головы.

– Из твоей головы вылетело подозрительно много фактов, которые напрямую связаны с нашим будущем в целом и нашей безопасностью в частности, – заметил Джек.

– А я знала, – сказала Грэйс, – мне папа вчера вечером рассказал.

Джек мысленно загнул палец. Это был аж третий раз за последние сутки, когда Самира и Грэйс посмотрели друг на друга. Увлечённый, Джек почти позабыл про Алакриона.

– Мне кажется, или я не знаю чего-то важного? – четвёртый лорд заложил руки за спину и выжидающе уставился на гостей.

– Вы про то, что у Грэйс и Самиры один общий отец? – услужливо подсказал Джек, игнорируя угрожающе-предупреждающие взгляды последней.

Если Алакрион и сильно удивился, он сумел максимально это скрыть.

– Тогда теперь всё понятно, – сказал он так нейтрально, что окружающие почти не услышали скрип от закрутившихся в его мозгу колёсиков.

– Что понятно? – спросил Тони.

Алакрион широко улыбнулся.

– Я сразу заметил, что девушки чем-то похожи, – ответил он вовсе не то, что вдруг стало ему понятно.

Грэйс и Самире ничего не оставалось, как в четвёртый раз друг на друга посмотреть.

О лорде Норклифа у Джека сложилось неоднозначное представление. Под его покровительством Джек чувствовал себя комфортно, но от небольшой доли здорового недоверия он отказываться не собирался. Всегда безопаснее думать о человеке плохо и потом удивиться его порядочности, чем наоборот.

Кроме основных положительных качеств Джеку импонировала привычка Алакриона мерить шагами комнату, собирая по углам свои мысли и соображения. Джек сам боролся с желанием вскочить и побродить вокруг стола, хотя он предпочитал дополнять прогулки сигаретой.

Воспоминание о пустой пачке сигарет картинкой из фильма ужасов возникло у Джека перед глазами. Захотелось курить. Немедленно.

Тем временем Алакрион принял какое-то решение.

– Самира, дорогая, – он перестал бродить по комнате, – боюсь, я должен сообщить тебе о безрадостных событиях, которые произошли во время твоего отсутствия. Твой дядя Бриен больше не является королём Марилии.

Джек инстинктивно втянул голову – он всё чаще проделывал эту защитную манипуляцию.

– По какой причине? – не поняла Самира.

Ну вот, сейчас зазвенит воздух, осколки битой посуды полетят во все стороны, мебель станет разваливаться на части, а из бездонной пропасти возникнет чудовище с щупальцами и поглотит их всех.

Алакрион развёл руками. Глупец, он не знал, во что ввязался.

– По причине своей преждевременной кончины, – ответил он как можно мягче.

– Ох, – только и смогла ответить Самира. Она спрятала лицо в ладонях и, возможно, не заметила, как Грэйс в неловкой попытке утешить пальцем нарисовала на её плече кружочек.

– А что конкретно случилось? – поинтересовался Тони.

– Его убили. Закололи кинжалом прямо в постели. Говорят, зрелище было впечатляющее: белая рубашка, белая простыня и алые брызги крови, – Алакрион спохватился, сообразив, что рассказывает занимательную историю не подвыпившим друзьям в баре, а родственникам покойного.

– Кто? – Тони затеял очередное расследование.

– Я предполагаю, что нынешний король, – вяло сказал Джек. Апокалипсис откладывался, хотелось бы до его наступления успеть покурить и поспать.

– Ой, что теперь начнётся… – приглушённо пробормотала Самира в собственные ладони.

– Уже началось, – подтвердил Алакрион.

Тони уже едва мог усидеть на месте: он вытянулся в струнку и вертел головой по сторонам как голодный, но испуганный сурикат.

– Что? Что началось?

– Я не знаю, как устроено в вашем мире, но здесь на смену одному королю приходит другой.

– У нас тоже так, – заверил его Тони, – а кто теперь король?

– Саймак, – простонала Самира, – бедный Саймак, сколько же на него навалилось. Нужно срочно попасть домой и помочь ему.

– Что же навалилось на бедного Саймака? – спросил Джек почти без ехидства.

Самира неопределённо повела плечами, и роль просветителя вновь досталась Алакриону.

– В Марилии после кончины короля его место занимает названный преемник, – пояснил он. – Однако это звание достаётся новому королю только на один год.

– Чтобы доказать свою профпригодность? – перебил Тони. – А потом?

– А потом народ может выбрать себе другого короля из всех претендентов, которые имеют отношение к королевской семье.

– Демократично, – заметила Грэйс.

Алакрион усмехнулся.

– История показывает, что первому вступившему на престол редко удавалось на нём задержаться. Разве всем угодишь?

– Теперь я понял, почему мы все жалеем Саймака, – сказал Джек. – Сейчас он из кожи вон лезет, чтобы править подольше, но вместо всеобщей любви заработает себе язву желудка на почве постоянного стресса.

– А остальные претенденты на трон, которые жили-поживали и не мыслили о власти, тотчас мобилизуются. Пытаются увеличить свои шансы если не достойными поступками, так путём прореживания рядов, – подхватил Алакрион.

Над входной дверью зазвенел золотой колокольчик, что означало скорое начало обеденной трапезы. Джек вспомнил, что за последние сутки съел только пирожок с капустой, ведь ужин у мистера Маршалла остался где-то в другой жизни и был уже не в счёт.

– Всё же не стоит сочувствовать Саймаку, – успокоил Алакрион.

– Потому что он хорошо справляется? – с надеждой спросила Самира.

– Потому что не он сейчас правит Марилией.

Никто кроме Самиры не понял, что не так в этом известии, но все дружно уставились на Алакриона с открытыми ртами.

– А кто же тогда, – Самира сама придумала ответ и потеряла вопросительную интонацию.

– Кто? – добавил Тони недостающий знак.

Из последующей короткой лекции Джек узнал, что у внезапно отошедшего в мир иной короля Бриена было два сына. Непохожие друг на друга, они были по-разному любимы как народом, так и собственным отцом. Поэтому всех ошарашил и разочаровал выбор короля, когда тот назвал преемником старшего сына, не слишком для этой роли подходящего.

– Тарквин, как же так… – пробормотала Самира. Она уже отошла от известия о смерти дяди и озаботилась другими проблемами.

– Тарквин? – переспросила Грэйс. – Тарквин – мальчик, который не умеет улыбаться? Извините.

Грэйс плотно сжала губы и притворилась невидимой.

– Почему дядя Бриен так поступил, – спросила Самира больше сама себя. Похоже, она совсем не удивилась определению, которое её отец когда-то давно выбрал для теперешнего короля. – А когда это случилось? Я имею в виду, когда…

– Через два дня после того, как объявили преемника, – виновато ответил Алакрион, прекрасно понимая, как подозрительно это звучит.

– Я же говорил! – торжественно объявил Джек, хлопнув себя по коленям. – Король называет наследника и таинственным образом умирает два дня спустя. Кто же совершил страшное преступление? Конечно, сын, которого не любили и не ценили, который всю жизнь копил злобу и мечтал о мести.

Кажется, он поторопился отменить конец света. Если на все предыдущие новости Самира отреагировала спокойно, то теперь его неосторожная реплика, кажется, оказалась той самой каплей, которая переполняет чашу терпения. Самира ничего не сделала и не сказала, но так посмотрела на Джека, что он поклялся себе не открывать рта до конца дня.

День близился к закату. Сытный обед плотно утрамбовался в недрах пищеварительной системы, занимательные истории превратились в монотонный гул, и Джек позволил себе расслабиться. Его друзья, устроившись за столом, рассматривали карту Марилии: Самира рассказывала и показывала, а Тони отмечал карандашом путь, который им придётся преодолеть. Джек не слушал, он с удовольствием освободил себя от ответственности за их путешествие. Он не станет искать комочки в той каше, которую заварил Тони, и если уж его неугомонный лучший друг провозгласил себя главным, то пусть ведёт всех за собой.

Обычно сильные впечатления будоражат нервную систему. Попытка уснуть ведёт к беспощадной атаке мыслей, которую не могут отразить жалкие потуги посчитать прыгающих через забор барашков. А Джек и не заметил, как задремал.

Ему приснилась Самира. Облачённая в костюм амазонки, она кружила над крышей университета верхом на Филине. Про амазонок Джек помнил немного, но костюм Самиры отличался приятными деталями: плащ с воротником из лисьего меха, сапоги до середины бедра, кожаные шорты фривольного покроя и маленький лифчик из цепочек и алюминиевых чешуек. Щитом в одной руке и тяжелым мечом в другой Самира успешно отбивалась от нападающих на неё летающих баклажанов.

Немногим ранее, уплетая рагу из цветной капусты, моркови и другой полезной, но по общепринятому мнению невкусной еды, Джек спросил, где в Норклифе растут свежие овощи. Оказалось, что почти нигде. Основная часть растительных продуктов выращивалась на Свободной земле – территории по другую сторону бездонной пропасти, которая не принадлежала ни одной стране. Добровольцы могли содержать там фермы, охотиться и «выгуливать» драконов. К сожалению, весь Норклиф так не прокормить, вот и приходилось закупать продовольствие у других стран по бессовестно завышенным ценам.

Проснувшись, Джек не сразу сообразил, где находится. Кроме него в гостиной Алакриона остался только Тони: он всё так же сидел за столом и листал толстенную книгу из библиотеки лорда. Никакой праздничный фейерверк не превзошёл бы сейчас в яркости блеск его глаз.

– Отчего такой довольный вид? – Джек потянулся, и в спине приятно хрустнули несколько суставов.

– Джек, – блаженно пробормотал Тони, – ты осознаёшь, как всё это грандиозно?

– Угу, – согласился Джек.

– Ничего подобного ещё никогда ни с кем не случалось!

– Подобное уже случилось как минимум с одним человеком, которого мы знаем.

– Хорошо, – Тони кивнул, – с нами сейчас происходит то, что до нас удалось пережить всего одному человеку.

С этим тоже можно было поспорить.

– Сегодня мы встретили настоящих драконов!

– Ты сам сомневался, настоящие ли они…

– И разве не здорово, – Тони не мог унять восторг, – что мы не попали сразу в Марилию, а повидали ещё и другую невероятную страну?

– В которой нас чуть не казнили за шпионаж, – подытожил Джек.

Он не хотел показаться старым брюзгой, который давно потерял радость к жизни и развлекался тем, что выискивал привкус дёгтя в медовом пироге. Мысленным щелчком Джек включил воодушевление.

– Какая грандиозная книга, – Тони пролистал несколько страниц, – здесь вся история Марилии. Я диву даюсь, откуда здешние летописцы черпают информацию. Тут и про Самиру написано… Как думаешь, Алакрион разрешит мне взять книгу с собой?

Джек подошёл к окну и взглянул на темнеющее небо. Сколько же он проспал?

– Надеюсь, что нет, – ответил он на вопрос, – а если так, то имей в виду: я эти десять тысяч страниц тащить не буду.

Ну вот опять этот зашкаливающий позитив.

– Но как ты узнаешь культуру страны, в которую мы отправляемся? Как ты сможешь правильно общаться с её жителями?

Недоумение Тони было таким искренним, что Джек не посмел намекнуть ему о своём безразличии к данной проблеме.

– У нас ведь есть принцесса, – ответил он, – будем спрашивать у неё. Подозреваю даже, что она весит меньше этой книги.

Тони покачал головой и принялся с удвоенной скоростью перелистывать страницы, что-то бормоча про себя. Видимо, надеялся запомнить самое главное. Иногда он восклицал что-то вроде «Поразительно!» или «Ничего себе!», но не замечал этого.

– А где наши прекрасные половины?

Джек обходил комнату по периметру, трогая всё подряд. Стекло окна, которое складывалось из разноцветных прозрачных кусочков, открытый сундук с бумагой и письменными принадлежностями, каминная полка из тёмного дерева – гладкая и тёплая. Интересно, но обычнее, чем ожидалось.

– Переодеваются, – бросил Тони. – Нам тоже следовало бы… Я сейчас, погоди, только дочитаю главу про короля Эльтида, который построил замок.

Вернувшись к дивану, Джек обнаружил две сложенные стопки одежды для него и Тони. Размеры у них были примерно одинаковые, так что Джек выбрал из костюмов менее приметный: тёмно-коричневые брюки, свободная бежевая рубашка, подшитый меховой подкладкой плащ и высокие ботинки на толстой подошве. Плащ Джек сразу отложил в сторону – старая куртка Сэма Маршалла нравилась ему больше.

Вещи сели хорошо и неудобства не вызывали. Джек как раз успел завязать пояс на брюках, как в комнату вернулась Самира. Она также сменила джинсы на прикрывающую колени юбку и сапоги, но под новым плащом просматривался рисунок на сиреневом свитере, который раньше принадлежал Грэйс.

– Алакрион сказал, что через час, когда совсем стемнеет, мы можем отправляться, – Самира поёжилась.

– Волнуешься? – спросил Джек.

Девушка не ответила, но по тому, как она теребила застёжку на плаще, Джек догадался. В последнее время он вообще стал о многом догадываться, порой это угнетало.

Джек нехотя признал, что в сложившихся обстоятельствах Самира держалась очень достойно. Она возвращалась домой, где стало на одного близкого человека меньше, и сразу же стала невольной участницей в коварном чемпионате по присвоению места на троне.

Вскоре в комнату вернулись Грэйс и Алакрион. Они принесли четыре дорожных сумки, в которые уже распределили запасную одежду, еду, деньги и их собственные вещи из другого мира. Туда же Тони отправил карту и скудные записи Сэма Маршалла, которые он бесстыдно стащил накануне.

А потом всё пошло за сценарием вчерашнего вечера, когда под пристальным наблюдением кого-то взрослого и опытного они вдруг куда-то заторопились.

Как приспособиться к обстоятельствам и привыкнуть к новому месту, если его тут же необходимо покинуть? Когда непроработанные ситуации так быстро сменяют друг друга и остаются без внимания, они будут накапливаться, перемешиваться, подогреваться… До тех пор, пока этот переполненный котёл с кипящей жижей не взорвётся к чертям.

***

То, о чём я собираюсь здесь рассказать, может поставить под удар репутацию, а то и жизнь нескольких человек. Поэтому властью, данной мне будущей королевой Марилии… Нет, не так. Как хранитель историй я официально заявляю, что всё, написанное ниже, является выдумкой. Текст в этой главе лишь фиксирует собственные фантазии, он не может быть использован как доказательство или основание предъявить обвинение упоминаемым участникам.

Тот вечер стал одним из тех, которые навсегда впечатываются в память и становятся фундаментом для новых впечатлений.

Знаменитый туман Норклифа, видимо, иногда нуждался в перезагрузке. Сумерки оттеснили его, густота рассеялась. Появился шанс не сломать себе шею, передвигаясь между небом и землёй от одного высокого здания к другому. Две всем известные мышки, которые угодили в молоко и частично спаслись, хотя бы точно знали, что грести нужно вверх – там воздух и жизнь. Молоко же из тумана не предоставляло конкретики и изначально ощущалось как-то пессимистично.

Интересно, испытывают ли жители Норклифа тоску по твёрдой земле? За исключением пещеры драконов и участка у самого края бездонной пропасти, где нам посчастливилось материализоваться неполные сутки до этого, Норклиф полностью застроен. Бесчисленные здания устремляются к солнцу. Если когда-то давно внизу и существовали улицы, то их названия и расположение стёрлись из памяти. Уже многие десятилетия жители передвигаются по мостам.

Мосты бывают прямые и извилистые, короткие и очень длинные, ступенчатые и аркообразные, открытые и закрытые. Они пронумерованы и имеют длинные однозначные названия вроде: Дерб-84-Кафе «Черничный Пунш»-оранжерея.

Про мосты Норклифа можно написать книгу с иллюстрациями и историческими справками, чем я наверняка займусь в следующий рутинный период жизни. В тот вечер меня больше интересовала их прочность, ведь до земли могли быть десятки, а то и сотни ярдов! Хотя, случись мне свалиться, расстояние имело бы второстепенное значение.

Алакрион вёл нас окружными, плохо освещёнными и непопулярными дорогами, и мы почти не встретили любопытных прохожих. Полная луна уже основательно заняла законное место на небе, ознаменовав наступление ночи, когда мы очутились на краю города.

Здесь один узкий длинный мост, давно не знавший ремонта, упирался в тёмное круглое здание – прежний дом Совета. На одном из заседаний, вероятно, ввиду отсутствия иных насущных вопросов, лорды Норклифа единогласно решили перебраться ближе к центру – в помещение повыше и попросторнее.

Подсвечивая себе летающим шариком света, Алакрион тремя разными ключами отпер тяжёлую дверь, и мы вошли в круглый зал. Моё внимание сразу привлекла дыра в куполообразном потолке, поэтому лениво развалившееся на полу чудовище целых пять секунд оставалось незамеченным.

Это была старая, тощая самка дракона с ласкающим слух именем Жердь. Жердь была восьмым из шести разрешённых драконов Норклифа. Её возраст уже достиг почтенной цифры в восемьдесят лет, серая шерсть потускнела и поредела, сквозь тонкую кожу на груди просвечивали рёбра, а в пасти недоставало двух верхних клыков. Десятилетие назад для уже тогда немолодой драконихи пришло время уступить своё место среди живых собственному внуку. Некто, власть имеющий, осмелился нарушить закон и позволить Жерди дожить последние годы и тихо умереть от старости. Только старость давно наступила, а убийственного эффекта почему-то никак не оказывала. Подвергая своих опекунов опасности, Жердь с упорством продолжала существовать в изоляции, с непритязательной благодарностью принимая пищу, которой её по возможности снабжали, и радовалась редким посетителям. Сегодняшний день был для неё особенно удачным, ведь представилась чудесная возможность полетать.

Размерами Жердь превосходила сородичей, однако меня одолевали сомнения, сможет ли она поднять в воздух и, главное, не растерять по дороге пятерых человек. Пятым грузом был пилот ненадёжного транспортного средства – парень по имени Рейк, который уже несколько лет успешно служил в отряде летунов. Он выслушал наставления от Алакриона, взял у лорда письмо и туго набитый монетами мешочек.

Старая дракониха тем временем разминалась перед полётом. Она вытянула сначала длинную шею, а потом хвост; похлопала крыльями и, выжидающе скребя когтями по мраморному полу, уставилась в звёздное небо.

Она давно не была на земле. Там далеко, за чёрной пустотой внизу, где воздух приятно сухой и тёплый, прозрачный и наполненный вкусными запахами. Она любила чувствовать сопротивление этого воздуха, ей льстило, когда перед самым приземлением крошечные травинки, как бы кланяясь, прижимались к земле.

Жердь ощутила на спине приятный вес, дождалась команды… С радостным предвкушением она набрала полные лёгкие воздуха и сквозь дыру в потолке устремилась на свободу.

Дневник рассказчика

Глава 7 – Волшебная пыль

Глава 8 – Первая ночь в новом мире

Рейк не обманул. Не успели они сделать и десяти шагов, как ночную тишину нарушил нестройный хор голосов в разных тональностях. Он доносился из высокого, слегка покосившегося здания, круглые окна которого то вспыхивали сиреневатым цветом, то вновь гасли и прятались в каменных стенах.

В тусклом свете единственного фонарика Джек разглядел над крыльцом грубо вырезанную вывеску с лаконичной надписью «Якорь».

Рейк жестом остановил их.

– Вы двое, ни с кем не спорьте, – обратился он к Джеку и Тони, – вообще старайтесь не разговаривать – любое неосторожное слово или косой взгляд могут стать причиной конфликта, а это никому из нас не нужно.

Несколько секунд он рассматривал Самиру, словно пытался найти в ней какие-нибудь изъяны, и наконец щёлкнул пальцами.

– Точно. Убери куда-нибудь волосы.

Ростом Рейк был намного выше Самиры, но в ответ на дерзкое указание он был удостоен того самого взгляда, который способен магически или хотя бы ментально уменьшить человека до размеров букашки. Джек даже приревновал немного, ведь раньше Самира смотрела так только на него.

Очень медленно, каждым движением демонстрируя нежелание, принцесса скрутила волосы в лёгкий хвост на затылке – точно такой же, как у Грэйс. Джек подумал, что с новой причёской Самира не стала выглядеть менее привлекательно. Чтобы оставаться незамеченной, ей следовало надеть на голову мешок и спрятаться в тёмном чулане.

– Замечательно, – Рейк остался доволен преображением, – а теперь пошли.

Он распахнул дверь, выпустив наружу полоску тусклого света, и жестом показал следовать за ним.

Джек слышал удары собственного сердца. Сказывались усталость и тот аттракцион из горок и каруселей, на которых последние сутки каталось его настроение. Сквозь дрожащую пелену перед глазами Джек отстранённо наблюдал, как его ноги преодолели три ступеньки и ступили на старый брусчатый пол.

Помещение, удостоившееся чести послужить путешественникам ночным приютом, оказалось довольно просторным. В сером полумраке Джек разглядел с десяток круглых столов, два из которых заняли посетители. У дальней стены догорали дрова в камине, их треск заглушал тихие разговоры собравшихся, которые, впрочем, тотчас прекратились. Все взгляды устремились на вновь прибывших.

– Стойте пока здесь, – шёпотом предупредил Рейк и направился к барной стойке.

Трактирщик, высокий и очень худой старик в сомнительно чистой рубашке, протирал кружки замызганной тряпкой. Он цепко следил за Рейком, а потом завёл с ним тихий, но эмоциональный разговор, время от времени взмахивая руками и показывая некоторое количество пальцев.

– Они торгуются, – тихо предположила Грэйс.

– У нас ведь есть свои деньги, – вспомнил Тони, – из сундука мистера Маршалла. Может быть, стоит сказать об этом Рейку?

Самира шикнула на него:

– Не стоит, пусть за наш комфорт платит лорд Алакрион.

Пока без их участия устраивался их же ночлег, Джек глазел на других посетителей.

За одним круглым столом сидели трое мужчин и женщина с такими формами, что ткань её платья трещала выразительнее дров в камине. Этот стол не представлял опасности, потому что женщина захватила всё внимание собеседников; начнись в другой части зала оргия, те не обратили бы внимания.

Двое мужчин за другим столом прикидывались, что вовлечены в свой разговор. Эх, не хотелось бы Джеку стать темой этой беседы… он обрадовался, когда Рейк вернулся со свечой в одной руке и связкой ключей в другой. Под пристальным наблюдением алчного хозяина они молча прошли мимо барной стойки, за которой обнаружилась лестница на верхние этажи.

Джек достиг той критической точки усталости, после которой организм продолжает существовать только благодаря резервным запасам силы духа. Если бы он не держал за руку Грэйс, то устроился бы спать прямо здесь, между второй и третьей ступенькой. И не сдалась ему эта комната на верхнем этаже.

– Одна комната? – возмутилась Самира. – Я не буду ночевать в одной спальне с мужчинами.

Рейк немного смутился.

– С величайшим почтением, принцесса, других свободных комнат нет. Мне ещё намекнули – хотя это не точно – там, кажется, всего три кровати.

Про единственную комнату Рейк не обманул. На пути мимо закрытых дверей им удалось послушать и раскатистые переливы храпа, и грохот, подкреплённый проклятиями, и что-то, похожее на стоны.

– Это недопустимо, – Самира топнула ногой и спровоцировала волну скрипа половиц аж до противоположного конца коридора.

У принцессы начали электризоваться волосы, и Джек ненавязчиво подтолкнул её в комнату, опасаясь какого-нибудь неуместного волшебства.

Рейк остался снаружи и передал Джеку зажжённую свечу.

– Хочу навестить одну барышню – он лукаво усмехнулся, – вернусь утром. Закройте дверь на задвижку.

Хорош защитник! Джек плотно закрыл дверь и осмотрелся.

Помещение с трудом можно было назвать спальней. Здесь стоял стол, стул и три узкие койки. Маленькое окошко находилось выше головы, но сквозь него проглядывалась полная луна – зрелище, окончательно сломившее боевой дух.

Тони и Грэйс расставляли у свободной стены их пожитки, а Самира уселась на кровать под окном и старалась выглядеть несчастной.

– Ты же умеешь делать волшебство, так сотвори нам ещё одну кровать и чистое постельное бельё? – предложил ей Джек.

– Сотвори себе мозги, – огрызнулась Самира.

– Не ругайтесь, – устало пробормотал Тони. Он положил очки на стол и потёр переносицу, – я могу спать на полу.

Джек фыркнул.

– Нет уж, на полу буду спать я.

– На полу не будет спать никто, – заявила Грэйс. – Я чувствую, что наш завтрашний день будет ещё насыщеннее сегодняшнего, нужно хорошо отдохнуть.

– То есть ты хочешь наколдовать нам ещё одну кровать? – чуть резковато ответил Джек, скидывая с себя куртку и рубашку. Самира показательно отвернулась.

– Нет, я поделюсь с тобой своей, – ответила Грэйс и принялась взбивать плоскую подушку.

– Я буду спать с тобой? – Джек вздрогнул.

Кажется, у Грэйс начинало проявляться сходство с её сестрой, иначе как объяснить вот этот уничтожающий взгляд?

– Нет, – отчеканила она, – ты не будешь спать со мной, ты будешь спать на одной кровати со мной – это принципиально разные формулировки.

– Я у стены.

– Пожалуйста.

Джек рухнул на постель, заняв примерно половину. Желудок скрутился в узел – как теперь вести себя? Можно обнять её или это неуместно? А если во сне они случайно будут касаться друг друга, и это повлечёт за собой определённые процессы в организме? Джек отвернулся к стене, ругая себя за глупые мысли.

Места на кровати осталось мало, но когда Грэйс прямо в платье легла рядом, то даже не задела своего вынужденного соседа. Только её волосы чуть пощекотали затылок.

Тони, который всё это время наблюдал за ними, постоял ещё немного в лёгкой растерянности и тоже лёг, не раздеваясь.

Принцессе было труднее. Она ещё долго сидела на кровати, упрямо вздёрнув подбородок, но усталость всё же оказалась сильнее. Джек уже не мог открыть глаза, но услышал лёгкие шаги, резкий выдох – Самира потушила свечу, затем снова шаги и, наконец, скрип третьей койки.

***

В кабинете отца было прохладно, хотя в камине потрескивали дрова.

Как всегда. Джек любил смотреть на языки пламени – они жили собственной жизнью и, повинуясь только лёгким колебаниям воздуха, двигались в своём особенном танце. Огонь мог позволить себе беззаботность, он ведь не знал, что достаточно всего лишь стакана воды, чтобы потушить его существование.

Несмотря на регламентированную температуру в девятнадцать градусов, у Джека потели ладони. Он не отрывал взгляда от фигур на шахматной доске, пытаясь просчитать комбинации, но словно читал первую строчку учебника: снова и снова начинал сначала и никак не мог уловить основную мысль.

– Сядь ровно, Джек, – сказал отец. Он сидел напротив и терпеливо ждал, когда Джек сделает свой ход. Будто не было для него большего удовольствия, чем слушать тиканье шахматных часов.

Десятилетний Джек выпрямился, и спина заныла от напряжения. На всякий случай он поправил воротник застёгнутой на все пуговицы рубашки и расправил стрелки на брюках. Отец любил ровные линии. Это отражалось как в стиле его одежды, которому Джек стремился подражать, так и в интерьере кабинета. Обстановка комнаты была подобрана скрупулезно и не допускала пошлых излишеств. Здесь был антикварный стол из красного дерева, удобное кожаное кресло для хозяина кабинета и стул для тех, кому доводилось сидеть напротив. Стул с прямой спинкой, отполированной крышкой и без всяких там пыльных подушек.

А ещё здесь был камин. Потому что подобный интерьер предполагал наличие камина.

– И почему мне это снится? – спросил Джек, точнее, его взрослый эквивалент. Он наблюдал за сценой, прислонившись спиной к двери. Не беспокоился, что та может в любой момент отвориться – отец всегда запирал дверь на ключ и прятал его в верхнем ящике стола, пока они здесь вместе проводили время.

– Я точно не уверен, – мистер Маршалл, который составил ему компанию в этом сне, пожал плечами, – возможно, ты чувствуешь себя некомфортно, и твоё подсознание пытается компенсировать это счастливыми детскими воспоминаниями?

Джек не удержался от ироничной усмешки.

– Скорее, это напоминание вселенной о том, что не стоит жаловаться на обстоятельства. Всегда может быть ещё хуже. А что вы здесь делаете?

– Меня сюда к тебе прислали.

– Кто?

– Я не знаю, Джек, это ведь твой сон.

Преподаватель литературы выглядел так, словно пришёл на одну из своих лекций: аккуратно причёсанный, в любимом пиджаке; в одной руке портфель, а в другой – бумажный стаканчик с остывшим кофе. Трудно поверить, что этот человек когда-то был увлечённым искателем приключений.

– Видите, как расположены на доске чёрные фигуры? – спросил Джек. – Я упустил шанс выиграть эту партию ещё два хода назад, но почему-то никак не мог это сообразить.

Мистер Маршалл поморщился.

– По правде говоря, я не люблю шахматы. Они всегда казались мне довольно скучными.

– А я и вовсе их ненавижу.

– Зачем же ты тогда в них играешь?

Джек не ответил.

Тем временем Джек десятилетний раздумывал, стоит ли ему предложить ничью и пойти уже поужинать. Робко поёрзав на стуле, он сделал произвольный ход, который, во всяком случае, не противоречил правилам.

– Так откуда у тебя синяк под глазом, Джек? – спросил отец.

О нет, нет, он всё-таки заметил! А ведь Джек так тщательно замазал его маминой жидкой пудрой.

– Я не хотел, – ответил Джек.

– Это не ответ на мой вопрос, – заметил отец.

Но правильный ответ Джек не мог сформулировать. Сперва нужно было найти объяснение, вернее, оправдание своему поведению. Он молча уставился на свою последнюю пешку и решил подождать, пока ситуация разрешится сама собой.

– Сегодня днём мне позвонила твоя учительница, миссис Поннс. Она сообщила, что ты вновь начал проявлять нездоровую склонность к насилию и подрался с Эндрю Картером.

Ну вот и ответ.

– У меня нет склонности…

– Затем, – перебил отец, не повышая голоса, но звуча при этом почему-то громче и убедительнее, – я имел удовольствие общаться с Картером старшим, который пытался научить меня лучше воспитывать сына.

Последовала оглушительная пауза длиной в сто двенадцать секунд – вместо того, чтобы продолжить придумывать достойное оправдание, Джек зачем-то их посчитал. Он даже позабыл об ужине, в горле всё равно образовался комок, который вряд ли пропустит через себя хоть кусочек еды.

Отец больше ничего не спрашивал, он терпеливо ждал. Джек знал, что ожидание это может продолжаться несколько часов.

– Этот дурак назвал Тони психом, – пробормотал он, всё ещё наблюдая за пешкой. В свете играющих языков пламени в камине та как будто пошевелилась.

– Повтори, я не расслышал.

– Эндрю назвал Тони психом, и я его побил, – сказал Джек и неуверенно посмотрел на отца.

Тот улыбнулся и неспешно поднялся из-за стола.

– Защищать друзей – похвально, – отец открыл верхний ящик и стал искать в нём что-то. Неужели ключ? – Но ведь Энтони в самом деле не вполне здоров.

– Нет! – выпалил Джек, не подумав, и вжался в стул.

– Кроме того, – продолжил отец, не обратив внимания на его вспышку, – общение с ним плохо на тебя влияет. В последние время твои оценки и твоё поведение оставляют желать лучшего. Сядь ровно, Джек.

Джек выпрямился.

– Но ведь мы с Тони почти не общаемся. Он живёт в другом городе и приезжает только…

– Он больше не приедет к тебе на каникулы.

Комок в горле опустился немного ниже и вызвал сильный приступ тошноты. Только бы не заплакать, только бы не заплакать…

– Я больше не буду, – попытался Джек. Он вновь уставился на пешку, но форма фигуры расплылась за пеленой слёз. – Я больше не буду.

– Я изучил вашу переписку, – отец вытащил из ящика то, что искал там всё это время – пачку писем. – Не желаешь объяснить мне её содержание?

У Джека затряслись руки, и он быстро зажал их между коленями.

– Мы… Ну, мы просто, – голос тоже дрожал, – мы придумываем фантастическую историю.

Джек осмелился поднять голову и проверить реакцию на своё вполне сносное объяснение.

– Что ж, Джек, – отец вновь добродушно улыбнулся ему и подошёл к камину, – сегодня ваша история заканчивается.

– Нет!

Первое письмо отправилось в огонь. Бумага вспыхнула, почерневший край неровной линией устремился к центру, съедая одну букву за другой, пока не осталась бесформенная обуглившаяся масса.

– Пожалуйста, не надо, – Джек в ужасе следил за тем, как исчезает второе письмо, однако ни его слёзы, ни обещания вести себя хорошо не могли остановить катастрофу. Отец отправлял письма в огонь строго по одному и каждый раз терпеливо ждал, пока предыдущее превратится в горстку пепла, прежде чем приговорить следующее. Словно он боялся, что пламя не справится со всей пачкой сразу.

– Знаете, о чём я часто мечтал? – спросил взрослый Джек мистера Маршалла.

– О чём?

– Я мечтал, что с моими родителями что-нибудь произойдёт, – Джек нахмурился, услышав, как двусмысленно это звучит, – нет, я не желал им смерти, просто представлял, что они вынуждены уехать куда-нибудь далеко. Навсегда.

Он отвернулся от камина, пытаясь заново очистить память от зрелища догорающих писем и забыть запах тлеющей бумаги.

– И когда я остался бы совсем один, – Джек сосредоточился на чистых голубых глазах мистера Маршалла, – я надеялся, что вы возьмёте меня к себе. Да, я мечтал жить вместе с вами и Грэйс.

Настоящий мистер Маршалл сейчас наверняка похлопал бы его по плечу или даже обнял. Но этот не был настоящим.

– Можно мне уже проснуться? – попросил Джек.

– Ещё не время, тебе пора отправляться дальше.

– Дальше? Куда? – Джек было удивился, но тут его посетила неожиданная догадка. – Я понял, вы мой Дух Прошлого. А сейчас за мной придёт Дух Настоящего.

Мистер Маршалл с сомнением почесал подбородок.

– Ты так думаешь? Разве сейчас Рождество?

– Насколько я помню, сейчас лето. Просто Грэйс тут назвала меня Скруджем. Ассоциации, понимаете?

Джек изобразил у виска сложную фигуру, которая условно могла обозначать незримую связь между реальными событиями их отражением в сознании.

– Грэйс назвала тебя Скруджем? – мистер Маршалл искренне удивился. – Она это не со зла.

– Да, я знаю.

Джек бы хотел больше рассказать ему о Грэйс, но не успел определиться с началом истории, отодвигая его всё дальше от настоящего момента. Внезапно кабинет, в который Джек не заходил вот уже несколько лет, погрузился в темноту вместе со всеми обитателями, а он вернулся в место своего ночлега. Всё-таки проснулся? Почему же он тогда не лежал в кровати, а стоял посреди комнаты? А потому, что в кровати спал настоящий Джек, а вовсе не тот, который ему сейчас снился.

– Что за ерунда! – воскликнул Джек, озадаченно рассматривая тихо похрапывающего себя. – Я могу громко говорить, а никто не слышит. Может я умер? Нет, с чего бы это вдруг. А где мой проводник? Эй, Дух Настоящего?

Никто не ответил. Если не считать спящих вокруг людей, включая его самого, Джек был один. Усевшись на пол в позе для медитации, он с вопиющей бестактностью уставился на Грэйс. Часы бодрствования заполнены делами и заботами, поэтому трудно найти время для неподвижного созерцания чего-нибудь. Можно годами находиться рядом с человеком, разговаривать с ним, думать о нём иногда, но так и не успеть тщательно его рассмотреть. Во сне время стремится к бесконечности. Во сне, бывает, годы сменяют друг друга, а потом ты просыпаешься и понимаешь, что задремал на пятнадцать минут.

– Ты хоть обними девушку, придурок, – сказал он, но спящий Джек отвернулся к стене, и даже подзатыльник на него не повлиял. – Когда ты проснёшься, я хочу, чтобы тот неоспоримый факт, что ты самый конченый в мире придурок, навсегда остался в твоей памяти.

За окном ухнула ночная птица, и вместе с ней включились все остальные звуки. Джек мог бы и дальше наблюдать, как в ямке между тонкими ключицами Грэйс в такт сердцебиению дёргается жилка. Но тут его внимание привлекли характерные звуки, от каких он обычно держался подальше. Вытянув шею, Джек обнаружил, что помимо призрачного его в комнате не спал ещё один человек.

Тони расположился в самом дальнем тёмном углу, поэтому его сдавленная истерика под одеялом некоторое время оставалась без внимания.

– Только не это.

Не утруждая себя соблюдением тишины, нарочито тяжеловесно ступая по скрипучему полу, Джек подошёл к кровати друга и уселся прямо на подушку. Тони сидел с другой стороны и в данный момент в ней не нуждался. В одной руке он сжимал тот самый стеклянный шар, а в другой – помятый и уже пропитанный слезами угол одеяла.

– И чего ты ревёшь? – спросил Джек. Он чувствовал себя слишком неловко для иллюзии, которую никто не мог видеть.

В ответ Тони громко всхлипнул. Испугавшись, что мог разбудить кого-то, он приготовился притвориться спящим, но всё было тихо.

– Прости меня. За то, что ударил. И накричал. И, обзывался, кажется.

Угрызения совести достигли той стадии, когда они начинают приносить физические страдания. Ещё немного, и заболевание станет хроническим.

– Ты был прав во всём. Ты не сдался, когда никто не верил, и теперь твоё время, – Джек придвинулся поближе к другу. – Тебе страшно, но это пройдёт. Ты знаешь, я никогда этого не говорю, но… всё будет хорошо, честно. Сейчас ты в начале путешествия, о каких мы раньше только в книгах могли читать. Иногда реальность не оправдывает ожидания, но здесь будет иначе – намного круче, чем ты мечтал! Тони, тебя ждут удивительные приключения. А я буду рядом, обещаю.

Кто-то сжал его плечо.

– Нет, я не хочу, – запротестовал Джек, – я не хочу в будущее. Можно мне проснуться, пока я не забыл всё то, что сейчас наговорил.

Джек сильно ущипнул себя на ногу. Он так мечтал поспать, дать телу и мозгу заслуженный отдых, а вместо этого устал ещё больше.

Яркий свет ослепил его сквозь тонкую кожу сомкнутых век. Тишина ночи сменилась оглушительным рёвом, как будто он оказался в жестяной трубе, по которой сверху барабанили капли дождя.

– Я ведь не хотел, – захныкал Джек и открыл глаза.

Шум исходил от воды. Это было царство воды. Каскадами водопадов устремляясь от самой высокой точки до последнего глубокого ущелья, пробивая себе прямой путь через горные породы или извиваясь узкой лентой, вода пыталась захватить всё вокруг, затопить весь мир.

Джек стоял на середине моста, соединяющего две горные вершины. Одна из них заканчивалась сверху небольшой плоской площадкой, на которой поместилось только высокое ветвистое дерево с тёмно-фиолетовыми листьями и скамейка под ним. С другой стороны места хватило для целого замка. Он стоял на выступе – красивый и сверкающий на фоне толщи воды, которая омывала его с двух сторон и неистово устремлялась вниз, оставляя после себя радугу в отражении миллиардов капель.

– Ну что, нравится? – спросила Самира.

– Дух захватывает, – согласился Джек, – это он? Замок на третьей горе?

– Это мой дом.

И здесь девушка смотрелась особенно чудесно. Однажды её неровно вырезали из картины и с тех пор прикладывали силуэт к другим блеклым полотнам, которые совсем ей не подходили, а теперь наконец вернули на место. На мгновение Джеку даже показалось, будто у Самиры за спиной выросли крылья, но они принадлежали не ей, а огромной статуе птицы, которая венчала крышу одной из башен.

– Шум водопадов не мешает? – спросил Джек.

Самира улыбнулась ему светло и искренне, как улыбалась бы лучшему другу.

– А тебе мешает пение птиц по утрам? Шелест листвы, через который ветер рассказывает сказки? Звук шагов любимого человека или глухой свист собственного дыхания? Разве тебе мешает стук твоего сердца, Джек?

– Нет, – заверил он, – стук моего сердца мне точно не мешает. Я понял, ты привыкла.

– Там, где могучая река Орс, которая берёт начало в великих Арадонских горах, делится на восточный и западный рукав, больше тысячи лет назад мои предки построили этот замок. И теперь вокруг него процветает прекрасная страна. Это мой дом, это начало моего мира.

На самом деле Джек был уверен, что примерно так выглядит не начало, а край света. Он посмотрел вниз, где через добрую тысячу футов скалистый островок разделял два бурлящих потока воды, и покрепче схватился за поручни моста. Самира накрыла его руку своей и легонько погладила основание большого пальца.

– А где я? – спросил Джек.

– Что ты имеешь в виду?

Он огляделся по сторонам, но кроме него и Самиры на мосту никого не было.

– Где здесь я? – повторил Джек. – В предыдущих снах – в прошлом и настоящем – был ещё один я. А тут я его, другого себя, не вижу.

– Может быть, тебя здесь нет? – предположила Самира.

Джек освободил руку и засунул её в карман.

– Как это, нет? Ты хочешь сказать, что в будущем меня нет? Как это на тебя похоже!

– От меня это не зависит, – отрезала Самира.

– Просто я сейчас в другом месте, – догадался Джек, – может быть, я вон там.

Он указал на замок и решительно направился туда, но Самира преградила ему путь. Она больше не улыбалась, не радовалась, она вновь перестала вписываться в картину.

– Джек, не ходи туда.

– Почему?

– Просто не ходи.

Джек разглядел слёзы в её глазах, но это только укрепило его решимость добраться до замка и посмотреть, что там. Найти Тони и Грэйс, найти себя.

– Пропусти меня, – он сжал её кисти, – я не сделаю ничего дурного.

– Это ты так думаешь, – Самира поднялась на носочки и поцеловала его, оставив на губах солёный привкус слёз, – пожалуйста, не делай того, что не сможешь исправить.

Джек отодвинул девушку в сторону и решительно направился в сторону замка. Хотя бы во сне он будет поступать так, как считает нужным. Зачем понадобилось это путешествие по закоулкам его памяти, если он не получит представления о будущем? Какую-нибудь ниточку, за которую можно ухватиться и двигаться вперёд.

И правда, если слушать стук собственного сердца, рёв водопадов превращался в ненавязчивое фоновое сопровождение, как тиканье часов. А ведь шахматные часы не должны тикать – это противоречит идее игры, которая требует концентрации.

Потом он упал. Всё внезапно исчезло: замок, радуга, доски моста под ногами… даже солнце ушло. Остался только он один в темноте и свистящий в ушах воздух. Джек не проснулся в полёте, он проснулся после удара об острые камни внизу, успел почувствовать, как они раздирают его кожу, как кости ломаются и раздрабливаются на мелкие кусочки. Перед тем, как проснуться в безопасности относительно мягкой постели, он ощутил, как останавливается его сердце.

Глава 9 – Рассказчик

Вопреки расхожим представлениям о ночных кошмарах, когда Джек проснулся, он остался лежать неподвижно. Не было занятия чудеснее, чем замереть вот так в тишине, слушать своё дыхание, ощущать, как кровь идёт по венам к сердцу и осознавать, что он жив. Теперь наверняка появится боязнь высоты и желание избегать конструкции, соединяющие две вершины, но он жив.

Джек почувствовал на щеке чьё-то тёплое дыхание и открыл глаза. Грэйс лежала рядом на боку, подперев голову кулаком, и смотрела на него. Было ещё темно, и Джек не знал, видит ли он сейчас её лицо перед собой, или это воображение рисует хорошо знакомые черты.

– Прости, – Грэйс убрала чёлку с его лба, – мне показалось, ты звал меня.

– Я звал тебя? – прохрипел Джек.

– Мне показалось.

– Я звал тебя, – повторил Джек уже без вопросительной интонации.

Обычно телом управляет мозг: с помощью нервной системы он подаёт мышцам сигналы и побуждает их двигаться по своему усмотрению. Но иногда, если мозг ещё активно не включился в процесс, тело ведёт себя, как ему вздумается. Джек одной рукой подхватил Грэйс за талию и перевернул на спину, а сам оказался сверху. Это он раньше думал, что жив? Нет, только сейчас, прижавшись к её тонкому телу и чувствуя, как от прерывистого дыхания вздымается её грудь, Джек в это поверил.

– Тебе, эм… Джек, тебе приснилось что-то страшное?

Наступил один из редких переломных моментов в жизни. Такой осознаёшь своевременно, а не пропускаешь мимо, чтобы в точке «слишком поздно» вяло сказать: «ах, надо было…».

– Мне снилась ты, – ответил Джек и попробовал улыбнуться. Почти получилось.

– Правда? – голос её был едва слышен, он оборвался ещё там, где Джек своим весом придавил её диафрагму.

– Теперь я тебя знаю, – Джек опять улыбнулся: на сей раз широко, искренне… ещё несколько попыток, и мышцы его лица снова привыкнут.

– Только теперь? – удивилась Грэйс.

– У тебя такая тонкая кожа, что я могу увидеть твой пульс – вот здесь.

Он прикоснулся к ямке между ключицами и вздрогнул. Её сердце билось с нездоровой скоростью, как у пойманной в силки маленькой птички, и импульсы от ударов поднимались по его руке до самого плеча.

– Запястья у тебя тонкие, и… – нескладные у него получались комплименты. – И совершенно ясно, почему ты никогда не стригла чёлку. Там, где твои волосы короче, они начинают завиваться в кудряшки.

Он пропустил между пальцами несколько тонких прядок у её виска, нашёл такой же локон за ухом и ещё один на затылке. Мурашки защекотали его собственную шею.

Грэйс порывисто вздохнула, кажется, впервые за последние несколько минут. Её безвольно зависшие в воздухе руки поддались действию гравитации и опустились на его плечи, легонько сжали их и стали рисовать на его обнажённой спине завитушки.

– А ещё у тебя неестественно, неприлично длинные ресницы, – прохрипел Джек, – они прямые, и острые, и легонько подрагивают, когда ты спишь.

От прикосновения её колена к его бедру у Джека второй раз этой ночью остановилось сердце.

– Джек, я тебя люблю…

Позже Джек удивлялся, где он нашёл силы встать, натянуть на себя помятую рубашку и выйти из комнаты. Бледный и шатающийся, он подобно призраку медленно брёл по коридору, пока у самой лестницы не заметил отличную от остальных дверь. Красноречивый рисунок на табличке намекал, что это уборная. Джек с опаской вошёл и поблагодарил судьбу за понятные приспособления, позволяющие облегчить организм. В центре уборной был шестиугольный столб с кранами и умывальниками со всех сторон. Из кранов непрерывно шла вода – совсем как водопад, только почти бесшумный.

Внизу было тихо. При тусклом свете нескольких восковых свечей хозяин трактира «Якорь», облачённый в длинную ночную рубашку и колпак, скрючился за барной стойкой и пересчитывал горку монет. Определённо, выручка за день набежала неплохая.

Он злобно покосился на Джека, но угрозы для своего богатства не увидел и вернулся к подсчётам. Джеку было неловко прерывать щепетильный процесс, но он всё-таки отважился подойти и спросил заискивающе:

– Можно мне выпить что-нибудь?

Ответом послужило недовольное бурчание о надоедливых типах, которые по ночам сами не спят и другим не дают.

– Я заплачу. Позже, – снова попытался Джек.

– Разуй свои мутные глазёнки, тупица, занят я! Напитков сейчас не разливаю!

Джек мог бы похвастаться куда более изощрёнными оскорблениями, которые на всякий случай хранились в его словарном запасе, но ввязываться в перепалку не хотелось.

– С таким отношением к гостям тебе следовало бы поискать другое дело, – ответил он монотонно.

– Эй, могу поделиться выпивкой.

Джек обернулся на голос. В полумраке он не заметил единственного ночного посетителя, которым оказался Рейк.

– Хозяин, будь добр, подай ещё одну чистую кружку, и мы до рассвета тебя не потревожим.

Хозяин трактира поворчал немного, пожелал шатающимся по ночам распутникам провалиться в пропасть и подал Джеку треснутую кружку. Сбившись, он соединил две кучи монет в одну и принялся считать заново.

Джек налил себе из глиняного кувшина мутной коричневой жидкости. На вкус она напоминала смесь разбавленного коньяка и растворимого кофе. Ничего более мерзкого он в жизни не пробовал, однако в напитке были согревающие и бодрящие компоненты, такие необходимые после тревожной ночи. Воспоминание о виртуальных приключениях отозвалось в желудке болезненным спазмом. Джек пообещал себе больше никогда не думать о них, не анализировать, не искать отклики и, тем более, знаки в реальности. Огорчало только, что подробности сна никак не стирались из памяти. Утром видения быстро забываются – растворяются в потоке реальных переживаний. Приятные образы оставляют после себя мимолетный трепет, а кошмары – лишь горьковатый привкус страха, который легко можно перебить булочкой с вареньем.

Пока Джек не забыл. Картинки мелькали перед глазами, сопровождаемые, словно музыкальным аккомпанементом, одной единственной фразой.

Да, он придурок. Да, он снова подтвердил это звание и закрепил его за собой пожизненно.

– Не спится? – спросил Рейк.

Ах да, Рейк ведь здесь.

– Я уже выспался, – ответил Джек.

«И больше никогда не буду спать» – добавил он про себя.

– Выглядишь отлично. Свежо, я бы сказал.

Свежо – не то слово. Волосы его были мокрыми, рубашку Джек снял и пытался выкрутить, но недостаточно, судя по растущей под стулом луже.

– Я умылся.

– Немного перестарался, да?

На самом деле Джек целую вечность стоял над умывальником, засунув голову под воду. Сейчас он уже почти не чувствовал на себе тепла чужого тела, к которому так отчаянно прижимался до этого.

– А ты чего здесь? – спросил он вяло.

Рейк рассмеялся.

– Меня выставили. Оказалось, девушки не особо жалуют тех, кто нерегулярно наведывается к ним по ночам.

– Сочувствую.

– Ерунда, – он отмахнулся, – скоро утро, можно отправляться в путь. Надеюсь, ваши пропуска уже готовы.

На плечо Джеку уселся невидимый маленький дятел и начал ритмично долбить клювом его висок.

– А зачем нам вообще нужны какие-то документы? Мы ведь путешествуем с принцессой.

Звон монет у барной стойки стал едва слышным. Джек покосился на хозяина трактира и готов был поклясться, что левое ухо того (оно было значительно больше правого) чуть развернулось в их сторону.

Рейк приложил палец к губам.

– И что с того? – шёпотом спросил он.

– Не знаю, разве это не предполагает некоторые привилегии? – так же тихо ответил Джек.

– Даже король, который обладает безраздельной властью, весьма ограничен в собственных правах, – разочаровал его Рейк. – В Марилии любой может высказать королю своё о нём нелестное мнение и захлопнуть перед его носом дверь.

Джеку было трудно поверить в такое безобразие.

– И наглеца не бросят в тюрьму? Не отрубят голову? Не вырвут язык?

Позабыв о конспирации, Рейк громко расхохотался.

– За что? Оскорбление не является нарушением закона.

– Да-да, помню: законы тут у вас превыше всего. Но если король обладает безраздельной властью, он может изменить порядки в свою пользу.

– Может, конечно, – Рейк почесал затылок, – но это плохая тактика. Разумнее для короля – тихо управлять себе из замка и являться публике исключительно на развлекательных мероприятиях. А нынешнему королю Марилии и вовсе не стоит никому выдавать своё имя.

Работа королём понравилась бы Джеку. Теперь он понял, почему каждый потенциальный претендент так стремился занять этот пост и не гнушался косить ряды конкурентов. Кому нужна любовь народа, если можно жить в замке и почти ничего не делать? Не обязательно даже вести войны с агрессивными соседями – войны в этом мире не в почёте.

– Что касается принцессы, – Рейк придвинулся ближе и понизил голос до минимально узнаваемого, – никому лучше не знать о ней, пока вы не доберётесь до Элмура.

– Элмур?

– Да, столица Марилии. Элмур на реке Орс.

К невидимому дятлу прилетел его друг, и теперь уже два острых клюва дружно стучали в оба виска Джека.

– На реке Орс, – повторил он. – Да, хорошо, я всё понял.

Символизм круглого стола давно известен во всех существующих реальностях. Неважно, кто собирается за ним: двенадцать рыцарей короля Артура, шесть лордов Норклифа или разномастная компания из искателей приключений, принцессы, их временного защитника и мастера по поддельным документам. Именно круглый стол часто является тем магнитом, к которому притягиваются люди, чтобы принимать важные решения.

Столешница этого стола была старой, с отметинами ветров и проливных дождей, но изъяны скрывал липковатый налёт сливового сока с пушинками одуванчиков из соседнего луга.

В центре был установлен горящий факел, и Джек протянул к нему руки в попытке ухватить немного тепла. Нижний край солнца уже оторвался от горизонта, и первые лучи заскользили по траве, но пока не согревали.

Этим ранним утром не только Джек страдал от нехватки эндорфинов в организме. У Тони, похоже, вовсе вышла из строя система внутреннего равновесия. Он не потрудился причесать волосы – с одной стороны они примялись подушкой, а с другой торчали хохолком удода, – ронял на пол столовые приборы и отвечал невпопад. А принцесса всем своим видом демонстрировала, что любой заданный ей вопрос будет означать объявление войны и иметь соответствующие последствия.

Женщина, которая сидела напротив… Возможно, это способ её заработка так смущал. Или, может быть, буравящий взгляд, с которым она изучала гостей. Она будто мысленно извлекала их внутренние органы, аккуратно раскладывала перед собой и решала: что из этого и в каком порядке стоит засунуть обратно.

– Она никого не пускает в дом, – пояснил Рейк чуть раньше, когда провёл их в маленький сад из трёх сливовых деревьев и круглого стола между ними.

Ну и хорошо, что не нужно было заходить в дом – кто знает, какие орудия пыток там хранились.

Лет тридцать назад она наверняка была первой красавицей в округе. Красота её была очевидная, каноничная – не та, что на любителя. Такую не портят морщинки, которые рисует время. Так же, как истинно чёрные волосы остаются чёрными даже с преобладанием в них молочных прядей.

Про себя Джек условно назвал её чародейкой. О магии, реально существующей за пределами фантастических историй, он впервые услышал от Самиры и уже успел оценить некоторые её фокусы. Но всё чудесное казалось обыденным рядом с этой женщиной. Волшебство притягивалось к ней, концентрировалось и становилось практически осязаемым.

Джек так вперился взглядом в чародейку лишь для того, чтобы был повод не смотреть на Грэйс. Не смотреть на Грэйс – девиз последних недель. Скоро это может войти в привычку, как не есть после шести вечера или, к примеру, грубо не выражаться.

– Нам поторопиться бы, пока меня не хватились в Норклифе, – Рейк выжидающе уставился на хозяйку. Но установленные ею правила не предполагали суетливости.

– Как тебя зовут, медведь? – обратилась она к Тони. Голос был низким, обволакивающим, исключающим всякую попытку солгать.

Она приготовила для них документы, не зная имён, и потребовала за это плату? Весьма профессионально. С другой стороны, вряд ли в Марилии в ходу были карточки с полным именем, датой и местом рождения и фотографией.

– Меня? – Тони вздрогнул. – Меня зовут Тони… Энтони.

– Энтони, – она повторила имя несколько раз, покатала его на языке, как бы пробуя на вкус, и осталась довольна. – Дай мне руку.

Тони не без опаски вытянул правую руку, потом левую, потом снова правую, решив, что она главнее. Форма его пальцев, очевидно, тоже удовлетворила женщину. Из складок юбки она достала широкий браслет и надела его Тони на запястье.

Джек наклонился, чтобы рассмотреть украшение. Браслет был сделан из розовато-золотистого металла, возможно, меди; он казался прочным и вместе с тем лёгким. Поверхность украшал замысловатый узор из осколков полудрагоценных камней и царапин, настолько мелкий, что рассмотреть все детали можно было только с помощью лупы. В центре легко угадывался тёмный контур когтистой медвежьей лапы.

– Спасибо большое, – церемонно ответил Тони, – очень красиво. А что это?

– Это твой пропуск, – ответил Рейк.

– Вот это? – Тони потряс рукой.

– Ну да.

– Просто я ожидал… – он озадаченно вытаращился на своё украшенное запястье.

Неужели вся суматоха из-за побрякушки? Знай Джек заранее, он прихватил бы с собой из дома что-нибудь подобное. Каждый выбрал бы себе «документ» по вкусу, да и денег бы сэкономили.

– Это не просто украшение, – сказала Самира, прочитав его мысли, – оно единственное, для каждого человека своё собственное, исключительное.

– И у тебя такое есть? – спросил Джек.

– Конечно.

– Покажи.

– Нет.

Джек усмехнулся.

– А если я вздумаю украсть чей-то браслет и взять его себе? Чтобы у меня тоже был не поддельный, а настоящий.

– Если ты наденешь на себя чужой браслет, он тебя убьёт, – радостно ответила Самира, словно только что придумала замечательный способ от него избавиться.

– Выражаясь фигурально? – на всякий случай переспросил Джек.

– Выражаясь буквально.

Когда Грэйс, назвав своё имя, протянула руку, чародейка перевернула её ладонью вверх и вложила туда серебристый диск на длинной цепочке. Грэйс сидела чуть дальше, а наклониться к ней Джек не осмелился, поэтому не смог рассмотреть медальон. Ничего, в другой раз. Ведь будет ещё другой раз, когда он снова сможет говорить с ней.

– Ты знаешь секрет, – чародейка согнула её пальцы, спрятав украшение внутри кулака, и посмотрела Грэйс в глаза – пристально, проникновенно, как будто с надеждой.

Грэйс кивнула.

– Ты знаешь секрет? – вспыхнула Самира. Поражённая услышанным, она не заметила, что сквозь ткань свитера сжимает на груди что-то круглое.

Грэйс снова кивнула.

– Даже я не знаю секрет, – Самира закусила губу. Расспрашивать о содержании секрета она не стала.

Когда чародейка наконец обратила на него внимание, Джек уже не находил себе места от нетерпения. Любая стена из безразличия рушится ради ощущения причастности. Он тоже хотел браслет – серебряный, желательно. Он хотел нарисованного дракона, и было бы здорово, если бы к нему так обратились.

– Меня зовут Джек.

Он едва сдерживался, чтобы не начать барабанить пальцами по столу, однако пришлось ещё немного подождать.

Из-за угла дома показался высокий худощавый мужчина с большой сумкой, в которой что-то позвякивало. При виде всех собравшихся его тонкие губы, не полностью скрытые в зарослях седой бороды, искривились в страдальческой гримасе. Он дважды обошёл вокруг стола и остановился между Рейком и хозяйкой дома.

– Ты опять здесь? – сурово спросил он Рейка.

– Прости, очень нужно, – тот боязливо втянул голову в плечи, – я заплатил!

Мужчина покачал головой, хмыкнул что-то неразборчивое, а затем, неожиданно для всех, наклонился к чародейке и смачно поцеловал её в губы.

– Ты опять нарушаешь закон, любовь моя?

Джек зачем-то покраснел. Тактично было бы отвернуться, но никто этого не сделал, и он не стал.

– Совсем немного, дорогой.

– Я этого не одобряю.

Женщина потёрлась щекой о его руку, превратившись на миг из волшебницы в ласкового котёнка.

– Не упрекай за маленькие шалости, не сердись. Ступай лучше в дом, любовь моя, пока пирог не остыл.

При слове «пирог» у Джека громко заурчало в желудке. Провожая взглядом счастливчика, Джек пожелал броситься следом и тоже отхватить хоть кусочек горячего лакомства.

И всё-таки сейчас следовало решать более важные вопросы. Воспоминание о нарисованном серебряном драконе быстро вытеснило как мысли о еде, так и удивление из-за разыгравшейся сцены.

Встряхнувшись, как мокрая собака после купания, Джек обратил всё внимание на вершительницу его дальнейшей судьбы и на всякий случай повторил:

– Меня зовут Джек.

Словно никто и не прерывал их тихую утреннюю беседу.

– Рада нашей встрече, Джек. Только мне нечего тебе дать. – Подобно пианисту, который закончил исполнять изнурительно длинное произведение, она сложила руки перед собой.

Пауза, которую повлекло за собой это заявление, длилась считанные секунды, но за это время успело произойти многое. Факел в центре стола вдруг погас, и в нос ударил неприятный запах горелой тряпки. Какая-то птичка, весёлым чириканьем приветствуя наступление утра, пролетела совсем рядом с его ухом, уселась на нижнюю ветку сливового дерева и продолжила песню там. Также Джек успел подумать о том, что браслет не понадобится по причине его близкой скоропостижной кончины.

– Что? – спросил Тони вместо него.

– Я ничего не приготовила для тебя, – повторила чародейка – вернее, злая ведьма.

Джек привстал было, но против собственной воли снова опустился на стул.

– Так, я платил за трёх человек, – высказался Рейк, – но… ты, конечно, можешь оставить излишек себе. За срочность.

– Выдать этого за уроженца Марилии? Да легче стену на границе разломать, вы уж простите, – хозяйка безучастно развела руками.

– Что со мной не так? – выпалил Джек.

– Тёмные волосы, бесцветные глаза – на вид ты настоящий корфиец.

Её тихий голос обволакивал, и буря, которая вновь и вновь пыталась разыграться у Джека внутри, выплеснуться наружу вместе с желчью разочарования, каждый раз затихала сама собой. Правда, назвать его обычные серые глаза бесцветными… Стало немного обидно.

– Кто?

А ведь если присмотреться, Джек чем-то походил на неё.

– Что мы будем теперь делать? – спросил Тони.

– Ничего, – отрезал Джек, – я останусь здесь. Может быть, вернусь в Норклиф с Рейком – драконов буду дрессировать. Увидимся через полтора года.

Он протараторил свой план на одной ноте и сделал ещё одну попытку подняться, а лучше вскочить и гордо удалиться, однако какая-то не неведомая сила опять вернула его зад на место.

– Да, у меня ничего нет для тебя, – сказала чародейка, – но есть у неё.

Она указала на Самиру. Жест явно выражал команду атаковать, потому как за ним на девушку устремились взгляды всех сидящих за столом.

Самира медленно вздохнула. Не ради воздуха в лёгких, а чтобы продлить паузу.

– Ну да, – сказала она, – у меня есть. Но я не хочу.

Голос её звучал тоскливо.

– Тебе придётся, – настаивала чародейка.

– Я не королева, – снова возразила Самира.

– Но у тебя есть полномочия.

– Я не хочу.

Когда аргументы начинают повторяться, это значит, что они закончились. Собеседник почти готов принять единственно верное решение – нужно только дожать его немного. Джек бы с удовольствием занялся этим, только он понятия не имел, на какие рычаги нужно жать и ради чего, собственно, напрягаться.

Самира помолчала ещё немного. Такого напряжённого мыслительного процесса Джек не наблюдал даже на лице шахматного гроссмейстера, который занял на чемпионате мира второе место.

Наконец Самира смогла договориться сама с собой и подошла к Джеку.

– Встань.

Он послушно поднялся.

Отчаянно пытаясь протянуть последние секунды, когда ещё можно передумать, Самира снова вздохнула. Затем ещё раз… и ещё раз. Прежде чем это стало выглядеть чересчур театрально, Самира всё-таки выудила из сумки небольшой прямоугольный предмет.

– Наклонись, – велела она.

Джек вновь не стал возражать. Опустив голову, он почувствовал на шее прикосновение холодных пальцев.

– Это тебе, Джек, – шепнула Самира.

Что ж, теперь и у него был медальон. Простой, гладкий со всех сторон прямоугольный кусок металла, отливающий розоватой медью в лучах раннего солнца, теперь украшал его грудь. Вопреки своей природе медальон был тёплым на ощупь – наверное, нагрелся в недрах сумки.

– Почему у меня не такой красивый, как у других? – спросил Джек. Он поднёс вещицу к глазам, но не обнаружил ни намёка на даже самый маленький узор.

Самира провела рукой над потухшим факелом, и он вспыхнул.

– Для атмосферы, – пояснила она.

– Понимаю, – ответил Джек.

Хотя он не понимал. Он хотел бы просто определиться с планом, потом присесть, перекусить что-нибудь и поговорить с друзьями о знакомых ему вещах. Обсудить пациентов – таких странных временами, выслушать подробности очередного научного проекта Тони и не понять ни слова. Помолчать рядом с Грэйс.

Стоп. Как она это сделала? Как она снова зажгла огонь?

– Я называю тебя рассказчиком.

– Что?

Самира покачала головой.

– Не перебивай, – она положила свои руки поверх его руки, всё ещё сжимающей невзрачный медальон. – Я называю тебя рассказчиком. С этого момента – и пока не придёт час передать это звание другому – будь смелым, будь честным, неси его с достоинством.

Её волнение, вкрадчивый голос; горящий факел… Атмосфера получилась, что надо, и Джек старательно ею проникался.

– Ладно, – он кивнул, надеясь, что не придётся произносить какую-нибудь официальную клятву, – как скажешь.

В голове начал печататься список. Под стук клавиш пишущей машинки слова складывались в предложения. За ними следовал вопросительный знак, потом «дзинь» и – переход на следующую строку.

Когда Джек дошёл до восьмого вопроса, хозяйка дома решительно поднялась из-за стола.

– Вам пора, – сообщила она, не собираясь тратить время на уловки, к которым прибегают более гостеприимные люди, как то посматривать на часы или жаловаться на долгий рабочий день.

– Нам пора, – согласился Рейк и тоже встал. Остальные незамедлительно последовали его примеру.

– Главное, – сказала чародейка в довершение, – отдайте это стражу ворот.

Она достала из-под стола большую корзину с тяжёлой крышкой и ручками с двух сторон.

«Взятка», – догадался Джек.

– И горе вам, если откроете корзину и заглянете внутрь. А теперь ступайте, да поживей! У меня дел невпроворот.

***

1. Почему мужчины не делают магию?

2. Как Сэми зажгла факел?

3. Можно ли этому научиться?

4. Распространяется ли запрет на магию для мужчин на пришельцев из другого мира?

5. Почему Тони – медведь?

6. Кто эта женщина, и как она умудрилась за одну неполную ночь смастерить два сложных изделия из металла?

7. Бывают ли в этом мире вещие сны?

8. Кто такой рассказчик?

Дневник рассказчика

Глава 10 – Ворота в Марилию

Марилию называют страной водопадов. По понятным причинам. Если двигаться от бездонной пропасти на север к Арадону, в голову невольно приходит сравнение с бесконечной лестницей, где ступеньки и пролёты сменяют друг друга.

Северная страна Арадон единственная в этой части мира, где жители не построили на своей границе стену – за них это сделала природа. Великие Арадонские горы считаются непреодолимыми для летающих, плавающих и просто ходячих живых существ, поэтому никто толком и не знает, что находится за ними. Надеюсь, мне, как рассказчику, не придётся это выяснять.

Говорят, Арадоном правит Гриана – та, которая знает. Что она знает, и кому это нужно? Существуют разнообразные версии, далекие от истины, полагаю. Но звучит красиво.

В Арадонских горах берут начало реки, которые на пути от самой высокой точки к самой низкой фрактальным узором изрисовали всю площадь Марилии.

На северо-западе, за Фэрлонским лесом, с Арадоном и Марилией граничит небольшое королевство, на жителей которого я якобы так похож – Корф. Примерно два столетия назад произошёл один беспрецедентный случай: во время делового визита короля Марилии в Корф его племянник успел влюбиться в тамошнюю принцессу и совсем потерял голову. Он задумал жениться на ней и разрушить стену между странами, если потребуется. Однако в этом мире подобная практика укреплять соседские отношения не приветствуется. Юношу посчитали ненормальным, даже опасным для общества. Ему назначили принудительное лечение путём изоляции на необитаемом острове. А Корф разорвал все отношения с Марилией: они на долгое время закрыли проход в стене, чтобы больше никому в голову не приходили столь дурные идеи.

Немного южнее, между Корфом и Свободной землёй, лежит королевство Преанг. Ходят навязчивые слухи, что тамошняя правительница любвеобильна не по годам, отчего время от времени меняет местами мужей и любовников, повышая статус одних и понижая в звании других, соответственно. Больше я пока ничего о Преанге не разведал, но интереснее любовных хитросплетений всё равно ничего нет, ведь так?

А на востоке находится Цер. Он занимает огромную территорию, деля с Марилией самую протяжённую границу, как сухопутную, так и морскую. Жители Цера зациклены на независимости, защите благосостояния и сохранности своих секретов. Ближайший город по ту сторону стены находится за несколько тысяч миль. Изредка из Цера приходят корабли с качественными и бессовестно дорогими товарами, официально разрешёнными новостями и условно запрещёнными сплетнями, но к себе они никого не пускают.

Говорят, там есть школа магии. Признаюсь, и у меня был период, когда словосочетание «школа магии» вызывало не абы какой душевный трепет. Только если выбирать между выдуманным заведением и таким, что предназначено исключительно для местных девочек, я отдам предпочтение первому.

Когда-то давно, задолго до тех времён, когда окончание войны ознаменовал Закон, рисунок на карте подсказал для соседних земель название: страны Северной звезды. Даже удивительно, что отсечение лучей неприступными стенами не стёрло это словосочетание из памяти людей.

Дневник рассказчика

Дальше Рейк со своими подопечными не пошёл – сослался на неминуемый нагоняй и заторопился попрощаться. По его словам путь до Вириена, первого города прямо за стеной, составлял всего несколько часов пути. У них есть карта, есть взятка для стража ворот. Если по пути не заговаривать с незнакомцами, сложностей возникнуть не должно.

Ещё ночью Рейк передал Джеку небольшой мешочек с монетами на первостепенные нужды и, понизив голос до еле слышного шёпота, напомнил, как важно сохранять анонимность до самой столицы. Нелёгкая задача – хозяин трактира «Якорь» практически перестал дышать, пытаясь подслушать их разговор.

После того, как Рейк сердечно обнял всех на прощание и быстро зашагал в противоположном направлении – назад к бездонной пропасти, – Джек почувствовал себя жутко одиноким. Он то и дело оглядывался и рассматривал полоску чистого неба над горизонтом в надежде увидеть там всадника, возвращающегося домой на летающем недочудовище.

С начала их приключений рядом всегда был кто-то умный, сильный и обладающий запасом необходимых знаний. Теперь неопытным путешественникам оставалось полагаться только на себя. Самира родилась и выросла здесь, но до квеста по поиску отца едва ли надолго покидала пределы замка, а её титул, как Джек понял, пророчил больше проблем, чем преимуществ.

Тони пока держался на любопытстве и энтузиазме – любое препятствие на пути он готов был рассматривать в качестве научного эксперимента и, если повезёт, быстро выдать несколько алгоритмов для его решения.

Ещё Грэйс… Задумчивая, необычно тихая. Джек подозревал, что одновременно с их физическим перемещением в пространстве она путешествует по закоулкам собственной памяти. Когда много лет назад мистер Маршалл рассказывал ей чудесные истории, мог ли он предположить, что дочери доведётся своими глазами увидеть драконов или замок на третьей горе?

Невольно Джек чувствовал ответственность за них всех, как самый старший, как самый адекватно оценивающий ситуацию. Так ему казалось. А ещё Джек почти поверил, что он способен справиться с подобной ответственностью.

Как заставить кого-то исправить осанку? Можно подарить ему специальный пояс, посоветовать интенсивные тренировки для мышц или же то и дело повторять: «сядь ровно, Джек». А можно поступить иначе. Для начала познакомить его с драконом, который чем-то выделит данную человеческую особь и даже пригласит в гости. Затем снабдить его специфическим, дающим привилегии аксессуаром, о котором другие могут только мечтать. И тут – как по волшебству – позвонки выстраиваются в ровную линию, плечи расправляются, подбородок поднимается (желательно, чтобы нос при этом не задирался), а где-то на задворках подсознания возникает тайное ожидание, что скоро проявятся какие-нибудь суперсилы.

Джек снял с шеи медальон и рассматривал его незатейливость, повесив за цепочку на палец. При ходьбе украшение раскачивалось перед лицом из стороны в сторону, но гипнотического воздействия, к счастью, не оказывало.

– Мне теперь нужно рассказывать истории? – спросил он.

– Как хочешь, – монотонно ответила Самира.

– А это обязательно должны быть правдивые истории?

– Не обязательно.

– А если я не хочу ничего рассказывать или записывать? – снова попытался Джек.

– Тогда не надо.

– Но какой тогда в этом смысл?

Смысл был в том, что с этой штучкой Джек мог беспрепятственно путешествовать по всему миру – почётное звание рассказчика позволяло ему игнорировать границы и запреты.

– А чем обычно занимается рассказчик? – спросил Тони. Он ревниво поглядывал на Джека и явно не отказался бы поменяться с ним украшениями.

– Путешествует, – сказала Самира, – собирает интересные истории в одном месте, рассказывает их в другом.

– Мне теперь нужно отправиться за интересными историями? – Джек в очередной раз убедился, что на поверхности медальона нет никаких неровностей, и вновь повесил его себе на шею.

– Как хочешь, – уже с плохо скрываемым раздражением ответила Самира и прибавила шаг.

В поисках приключений путешественники обычно затрачивают все силы на то, чтобы решать глобальные проблемы. Выживание – глобальная проблема. Еда и сон – не очень. Элементарным потребностям организма уделяется ничтожно мало внимания. Утром пришлось поспешно собрать пожитки и покинуть трактир «Якорь», поэтому время завтрака наступило только сейчас. Черствеющий хлеб теперь можно было размачивать во рту популярным кофеподобным напитком, которым Джек успел насладиться ночью. Он предусмотрительно захватил с собой несколько обшитых тканью бутылок.

Когда на пути появилась преграда в виде неширокой извилистой речушки, было решено сначала отдохнуть на берегу, перекусить немного, а уж потом перебираться на другой берег.

– Получается, это украшение теперь – моё единственное удостоверение личности, – протянул Джек, разом опорожнив полбутылки. Несмотря на бессонную ночь, сейчас он почему-то был самым бодрым и самым болтливым из всех.

Самира кивнула. Она как раз выбирала из всех предложенных бутербродов наименее помятый.

– А если у меня его украдут?

– Это невозможно.

– Ну… ты ведь украла медальон у отца.

Если бы они сидели за столом и пользовались приборами, наверняка бы послышалось характерное звяканье вилки о фарфор. А так Грэйс и Тони просто перестали жевать и замерли в ожидании ответа.

– Я не украла, – отчеканила Самира, – я лишила его полномочий. Я имею на это право.

– Это медальон моего отца? – переспросила Грэйс. Она запнулась на местоимении, но исправляться было поздно.

– Да, мама назначила его хранителем историй, чтобы он мог путешествовать. И с того дня больше никогда его не видела, – Самира схватила ближайший кусок хлеба и принялась яростно его жевать.

Хранитель историй. Джеку понравилось, как это звучит.

– А если я его потеряю?

Самира закрыла глаза. Кажется, раньше она попадала в куда более затруднительные ситуации, способные разозлить и вывести из себя. Однако Самира именно сейчас достигла собственной точки кипения. Бывают разные триггерные темы, которые во имя всеобщей гармонии лучше не затрагивать. Принцесса, похоже, недолюбливала рассказчиков.

– Не потеряешь.

Джек снял медальон с шеи и проверил цепочку на прочность.

– Я, конечно, буду аккуратным, но…

Он не договорил, так как Самира выхватила украшение и бросила его в реку.

Поступок был настолько возмутительным, что ни одно известное Джеку ругательство не могло в полной мере выразить степень его возмущения.

– Что ты сделала?

Самира пожала плечами и улыбнулась. Буря её скверного настроения утихла, аппетит улучшился, щёки порозовели. Даже полчаса спустя, пока Джек, Тони и Грэйс, скинув обувь, стояли по колено в воде и шарили по дну руками, Самира невозмутимо продолжала сидеть на берегу и считать лепестки ромашек. Периодически в её адрес доносились разнообразные неприличные высказывания, однако девушку они не трогали.

– Дура! – повторил Джек, потирая одну замёрзшую ногу о другую. – Гнусная…

– Джек, не надо, – Тони выпрямился и окинул его предупреждающим взглядом. На самом деле это был только предлог расправить уставшую поясницу.

Мелкая речка, которую легко можно было перейти вброд, не была лишена течения, и их поисковые работы всё больше теряли смысл. Тони хотя бы нащупал на дне несколько камешков смешной формы и распихал их по карманам.

– Она хочет от меня избавиться! – оправдался Джек. Негодяйка – вот, что подходило под определение «гнусная».

Грэйс тоже выпрямилась и вытерла руки об одежду, негласно ознаменовав этим окончание поисков. Интересно, она отдавала себе отчёт в том, что, заправив края юбки за пояс, выставила на всеобщее обозрение свои колени. Ведь это были те самые колени, обнаружив которые, Джек потерял самообладание. Это с них всё началось. Будь на то его воля, Джек бы объявил её колени сверхсекретным объектом и спрятал подальше от чужих взглядов.

Не сговариваясь, они уныло побрели к берегу. Самира тем временем уже успела собрать вещи и аккуратно расставить дорожные мешки в ряд.

– Если вы закончили мыть ноги, можем отправляться дальше, – весело сказала она, но энтузиазм, никем не подхваченный, растворился в воздухе.

– Ну удачи вам, – буркнул Джек.

– Не говори глупостей, – возразил ему Тони, – будем решать проблемы по мере их поступления.

Такой подход был для него новым, ведь чтобы решить проблему, следует обдумать все варианты, разбить их на категории, рассортировать по степени эффективности, а потом уже приниматься за дело.

– Я немного переборщила, да? – спросила Самира, но никто не обращал на неё внимания.

Джек помог Грэйс с её мешком, подхватил одной рукой коробку с взяткой для стража ворот, а другой – ботинки, и вновь зашёл в воду. Теперь она казалась значительно теплее.

– Вы больше не будете со мной разговаривать? – не сдавалась Самира.

Тони только покосился на неё, но ничего не ответил.

– Ну ладно, – Самира театрально всплеснула руками, – ладно, извините! Я перенервничала, я не должна была так поступать. Я…

– Смотрите, лягушка! – перебил её Тони. Он присел и начал увлечённо разгребать воду руками.

Самира не думала расстраиваться, словно бойкоты были для неё делом привычным. Приняв стойку супергероя, который после спасения мира позирует для обложки журнала (ноги на ширине плеч, прямая спина, руки сложены на груди, а за спиной вместо красного плаща красиво развеваются волосы), она снисходительно оглядела неразумных спутников.

– Я бы не выбросила самое ценное из всех существующих украшение просто так. Медальон скоро вернётся к нам.

– И как же он вернётся? – выкрикнул Джек уже с противоположного берега.

– Не знаю, – ответила Самира, – но всё точно будет хорошо. Я просто хотела показать вам, как в этом мире работают некоторые вещи. Ты задавал много вопросов – я выбрала самый простой способ, чтобы всё сразу тебе объяснить.

– Но я пока ничего не понял, – возмутился Джек, – пока я только в очередной раз зол на тебя. Признайся, тебе нравится меня доставать. Как будто до нашей встречи твоя жизнь не была полноценной.

Дальше путь до Вириена прошёл без приключений. Они вышли на утоптанную дорогу и доверились её траектории. Вместе с речкой и потерянным в ней медальоном отдалялась возможность вернуться назад – в условно гостеприимный дом, где делают поддельные документы. Джек смирился со своим положением. В последнее время вся его жизнь выстраивалась на доверии к Самире. Вовсе не потому, что она проявила необходимые для этого качества, просто у него не было иного выбора.

Вокруг простирались бескрайние просторы лугов и полей. Иногда в ковре ярко-зелёной травы возвышалось одинокое дерево, кое-где виднелись крыши наскоро построенных домиков. Они располагались далеко от дороги и друг от друга, чаще всего по одному. Видимо, на всей территории Свободной земли соседство не жаловали.

Через некоторое время Джек заметил впереди молодую женщину. Она брела медленно, чуть волоча за собой правую ногу, а когда увидела, что не одна на дороге, свернула и сделала огромный крюк, чтобы обойти их.

Чуть позже посторониться пришлось им – в противоположную сторону проехала телега со скрипучими колёсами. Управлял старой лошадью такой полный мужчина, что швы на его покрывшейся дорожной пылью рубашке уже начали расползаться. Рядом сидел похожий на него мальчик, сын. А в самой повозке, среди туго набитых мешков, деревянных сундуков и корзин расположились жена, сухая и строгая женщина, и маленькая девочка с рыжими кудряшками. Девочка улыбнулась, явив отсутствие двух зубов, и помахала Джеку, за что получила от матери затрещину.

Вряд ли их компания могла внушать кому-то страх, но если семейство решилось навсегда покинуть дом и поселиться на Свободной земле – этой добровольной тюрьме для всех желающих, – осторожность была уместной.

– Грэйс, а что за секрет ты знаешь? – неожиданно спросил Тони.

Джек уже и забыл о неком секрете, который предположительно был известен Грэйс.

– Ты не можешь спрашивать о секрете, – встряла Самира. Последнее слово она произнесла шёпотом.

– Почему?

– Потому что так положено. Когда тебе придёт время узнать, появится нужный человек и сам расскажет.

– И такой человек – Грэйс!

Тони искренне не понимал, что не так с его логикой. Он выжидательно уставился на Грэйс, но та только почесала кончик носа и уставилась на линию горизонта.

– Это какая-то конкретная информация? – не унимался Тони. – Она существует в единственном экземпляре и периодически открывается некоторым людям? Или у каждого свой индивидуальный секрет?

– Тони, оставь эту тему. Ты не должен расспрашивать, я ведь этого не делаю.

– Я думал, ты не спрашиваешь, потому что…

– Потому что, что?

Тони замялся, но у него уже не было шанса увильнуть от ответа. Даже если бы сейчас разверзлась земля и поглотила его, Самиру бы это не остановило.

– Я думал, ты не спрашиваешь, потому что тебе неловко о чем-либо спрашивать Грэйс.

Если раньше неловкости не было, то сейчас её ощутили не только четверо идущих по дороге. Импульсы этой неловкости ударной волной разлетелись в стороны и, может быть, зацепили жителей близлежащих домов.

– Что за ерунда, – воскликнула Самира, – мы с Грэйс замечательно общаемся!

Если бы её голос так не дребезжал, слова звучали бы совсем правдоподобно.

– Всё верно, – подтвердила Грэйс, – со мной все общаются легко и непринуждённо, причём без каких-либо усилий с моей стороны.

На этом разговор был окончен. Тони, конечно, не удовлетворился теми крохами информации, которые ему посчастливилось раздобыть, но на большее пока рассчитывать не мог. Да и не хотел, чтобы Самира выбросила что-нибудь и из его вещей.

Через несколько миль ландшафт начал меняться. Здесь дорога разветвлялась, прочерчивая среди цветущих полей тонкие нити. Равнина закончилась, и им всё чаще приходилось то подниматься на холмы, то спускаться с них. Какое-то время рядом с дорогой их сопровождал узкий ручеёк, потом он свернул в сторону.

Джек шёл позади всех и рассматривал в основном спины друзей, поэтому не сразу заметил, когда впереди показалась стена. До препятствия было ещё далеко, но его вид заставил путников ненадолго остановиться. У границы Марилии не было начала или конца. Куда только хватало взгляда, стена разрезала зелень травы непрерывной белой линией.

– Ну вот, – сказал Тони со вздохом, и этот комментарий исчерпывающе описал чувства остальных.

Существует множество точных единиц измерения, но расстояние, как и время, является для человека понятием относительным. Например, в океане трудно правильно определить расстояние невооружённым глазом. При отдалении объекты быстро превращаются в едва заметную точку у горизонта, хотя на самом деле до них рукой подать.

Сейчас Джек наблюдал противоположный эффект. Стена стремительно приближалась с каждым шагом, будто двигалась им навстречу и вместе с этим росла, заслоняя собой небо. Возможно, дело было в тревоге, которая постепенно овладевала Джеком от ватных ног до вспотевшего затылка. Он не пройдёт дальше без медальона, он останется один на этой заполненной преступниками земле. Его лучшие друзья, конечно, уйдут вместе с Самирой, ведь один из них в неё влюблён, другая её сестра, а Джек не лучшим образом вёл себя с ними обоими.

Скоро стена перестала расти до неба, удовлетворившись высотой трёхэтажного дома. Уже можно было рассмотреть гладкую поверхность кирпичной кладки с идеально ровными швами.

Дорога вела прямо к воротам. Как единственный вход в Марилию, они могли бы быть массивными, из толстых дубовых брёвен. Или быть отлитыми из чугуна и открываться лишь специальным ключом, хранившимся у могучего привратника. Это мог быть подъёмный мост над рвом с бурлящей рекой. Путь могла преграждать решётка, острыми пиками вонзающаяся в землю, а поднимали бы её два огромных буйвола.

Джек как-то не ожидал, что воротами в стене, через которую не перебраться, окажется обычная дыра. Пусть аккуратно вырезанная арка, украшенная барельефом, но всё же дыра. Вместо грозного стража у ворот дежурила миловидная девушка. У неё не наблюдалось ни устрашающего вида, такого необходимого для любого привратника, ни доспехов поверх тонкого зелёного платья, ни оружия. Зато в распоряжении девушки была палатка чуть в стороне, гамак, закреплённый между двумя вбитыми в землю брёвнами, гнедая кобыла и толстый рыжий кот, который как раз был занят гигиеническими процедурами и ни на что не обращал внимания.

– Этот мир специально ведёт себя так, чтобы рушить мои представления и не оправдывать ожидания, – пробормотал Джек.

– А я стараюсь ничего себе не представлять, – тихо ответил Тони, – потому что ещё ни разу не угадал.

Арка была большой, а стражница ворот, наоборот, довольно хрупкой. Джек начал разрабатывать запасной план, как проникнуть в Марилию. План получился незамысловатым: отодвинуть девушку в сторону и пройти.

– Какой чудесный день, – воскликнула девушка, – обычно все желают выйти, а сегодня вы уже третьи, кто пытается попасть на другую сторону.

Она соскочила с гамака и подошла к путешественникам, прошлась несколько раз из стороны в сторону, внимательно разглядывая каждого из них и отмечая, кто больше всех напрягся при слове «пытается».

– Нам необходимо пройти в Вириен, – сказала Самира чётко выверенным тоном. В её голосе было достаточно твёрдости, как для законопослушного жителя Марилии, но отсутствовала вызывающая самоуверенность, которая раздражает наделённых чуть большей властью.

– Так все говорят, – ответила девушка с улыбкой. Несколько минут она внимательно рассматривала Джека, как врач окулист в поисках катаракты или физиогномист, задавшийся целью уличить во лжи.

– Он рассказчик, – сказала Самира, не потрудившись придать этому важному сообщению какую-нибудь эмоциональную окраску.

– В самом деле? – так же равнодушно спросила привратница.

– Да, только он потерял медальон в реке, – ответила Самира.

Потерял, как же! Джек даже не думал что-то говорить в свою защиту. Самира обеспечила их дополнительными трудностями, пусть теперь сама с ними и разбирается.

Привратница достала из объёмного кармана юбки прямоугольный медальон – незатейливый, но сразу узнаваемый.

– Ну раз так, я полагаю, что это твоё? – спросила она, держа цепочку кончиками пальцев.

Джек кивнул. Он инстинктивно протянул руку, но схватить украшение, так заманчиво раскачивающееся прямо перед глазами, не решился.

– Откуда это у тебя? – спросила Грэйс.

Стражница ворот заливисто расхохоталась.

– Да вот недавно с этой вещицей уже пытался пройти один наглец. Уверял меня, что рассказчиком его назначила сама Гриана, – она сделала многозначительную паузу, давая слушателям возможность оценить нелепость сказанного. Все послушно хихикнули.

– Вот, наивный, – поддакнула Самира.

– Да уж, словно меня возможно обмануть.

Все снова захихикали, на этот раз слегка натужно.

– Если это твоё, забирай, – сказала привратница.

Джек выхватил медальон и повесил его себе на шею. Проделав долгий путь, металлический прямоугольник сохранил в себе тепло.

Вид у Самиры был торжествующий. Огромный раздувшийся пузырь её самодовольства вмещал в себя и несколько повторений фразы «я же говорила», и оскорблённое «а ты мне не верил», и прочно укрепившее позиции ощущение собственного превосходства.

– Спасибо, – немного запоздало ответил Джек. Он ещё не до конца отверг вероятность подвоха и неминуемого горького разочарования, но дышать стало как-то полегче.

Поддельные удостоверения личности Тони и Грэйс, казалось, никоим образом не смутили привратницу. Она изучала их недолго и, вероятно, не особенно внимательно, раз не заподозрила обман. Джек уже было поверил в благополучный исход авантюры, как девушка неожиданно спросила:

– У вас есть что-нибудь для меня?

Ага, на взятку намекает. Всё-таки догадалась!

– Да, конечно, – Джек протянул ей коробку с неизвестным содержимым, которую всю дорогу нёс подмышкой.

Привратница расплылась в блаженной улыбке.

– Вы открывали? Смотрели, что внутри?

– Нет.

– Нет.

– Ни в коем случае!

Все четверо отчаянно замотали головами.

– Прекрасно! – девушка уже потеряла к путникам всякий интерес. Она забралась на гамак и аккуратно подняла крышку доставленной в целости и сохранности взятки. Вид содержимого удовлетворил её. Судя по весу, коробка вполне могла быть наполнена золотыми монетами, на которые предварительно наложили антизвенящие чары, но это предположение опровергал чудесный аромат сливового варенья.

Сопровождая свои действия выразительными «мм» и «ах», привратница достала из коробки румяную булочку с начинкой и принялась с аппетитом её есть.

– Вы можете проходить, – она беспечно махнула рукой в сторону арки и вернулась к обеду, который доставлял несомненно больше удовольствия, чем проверка документов.

Прекрасно! Джек, Тони и Грэйс заторопились, только Самира не сдвинулась с места.

– Что это всё значит? – спросила она.

– Сэми, пойдём, – Джек взял её за локоть и мягко потянул вперёд.

– Я чувствую, что принимаю участие в глупом спектакле, – пожаловалась Самира.

– И это совсем неважно, ведь мы добились своего, – в тон ей ответил Джек.

Тем временем стражница ворот доела первую булочку и облизнулась.

– Не привлекайте там много внимания, – посоветовала она напоследок, – мама на этот раз превзошла саму себя в мастерстве – уж не знаю, чем вы ей так приглянулись, – но стражу короля вы не проведёте.

Джек почувствовал, как его пальцы, сжимающие локоть Самиры, разгибаются против его воли.

– Кто превзошёл себя в мастерстве? – переспросила Самира.

Ну вот, сейчас она снова всё испортит, и тогда уже Джек будет повторять: «я же говорил».

Тони выразительно вздохнул.

– Моя мама, – невозмутимо ответила девушка, – это она ведь сделала для вас украшения, я её работу всегда узнаю.

– Правильно ли я понимаю, – медленно прошипела Самира, – что южные ворота – а это самый ответственный пост в Марилии – охраняет дочь мошенницы, которая подделывает пропуска? Кто назначил тебя на эту должность?

– Меня на эту должность назначил король Тарквин.

Самира хмыкнула.

– Прекрасно. Я ещё поговорю с королём Тарквином про его кадровую политику.

– Уж изволь, – привратницу угроза не испугала. – Я работаю добросовестно и не пропускаю, кого попало.

Теперь Джек понял, почему мужчинам не нужна магия: мужчины решают подобные вопросы кулаками. Славный способ, он позволяет после драки хорошенько напиться вместе, посчитать, у кого больше сломанных рёбер, и заключить перемирие. Лучше бы девушки не пытались взглядом превратить одна другую в кучку пепла, а просто вцепились друг другу в волосы.

Стражница ворот усмехнулась и проворковала:

– Если ты настаиваешь, принцесса, я могу поступить и по закону. Ты с рассказчиком можешь проходить, а остальные, с поддельными украшениями, тут останутся.

– Она вовсе не настаивает, – Джек подёргал Самиру за рукав. Ему показалось, что пейзаж по другую сторону арки перестал чётко просматриваться. Частички воздуха как будто замедлили движение и увеличили свой молекулярный вес, став при этом осязаемыми.

– Сэми, – позвала Грэйс, – Сэми, пойдём.

Самира несколько раз глубоко вздохнула, и лицо её озарилось образцово фальшивой улыбкой.

– Благодарю тебя за верную службу, страж южных ворот, – прощебетала она.

Ответная улыбка привратницы не уступала в приторности. Она жестом пригласила их проследовать наконец за ворота и принялась уплетать следующую булочку со сливовой начинкой.

Глава 11 – Воплощение отсутствия пороков

Стена, представляющая границу между Марилией и Свободной землёй, никак обладала магическими свойствами. Она расчертила пространство и будто не пропустила на другую сторону разногласия, сгладила некоторые конфликты. Стена оказалась даже эффективнее очередного понедельника, на который принято планировать новую жизнь.

Джек благодарно отметил, что настроение его спутников улучшилось, едва они преодолели ворота. Фокус внимания сместился от рефлексии к наблюдению за увлекательным окружающим миром. Джек ещё не до конца определил, насколько дружественно этот мир к ним расположен, поэтому на всякий случай взял Грэйс за руку. Другой рукой он то и дело проверял медальон на груди. Прикосновение к тёплому металлу странным образом успокаивало.

Вириен оказался небольшим, но густонаселённым городом. Крыши его зданий с высоты полёта норклифского дракона, должно быть, напоминали разноцветную мозаику. Небрежно рассыпанные в форме солнца лучи соединялись в центре яркой россыпью, образуя такие извилистые улочки, что и тридцати шагов нельзя было пройти совершенно прямо. Город вырос сразу за стеной: через сто шагов появились первые здания, а через двести всё вокруг наводнилось местными жителями. Складывалось ощущение, что после длинного пустого коридора путники очутились в зале, где отмечали какой-то весёлый праздник.

Первое знакомство с жителями Вириена у Джека произошло, когда один из играющих в мяч мальчишек зафутболил этот мяч ему в голову. Случайно. Пока Джек считал звёздочки перед глазами, проказник уже скрылся в переулке за углом, а друзья его только невинно пожимали плечами.

– Вы отдадите нам мяч? – спросила девочка, эдакий маленький ангелочек с белыми кудряшками и чумазым носом.

– Если вы не будете играть на дороге, – ответил Джек, потирая шишку на голове. Он чуть было не сказал «на проезжей части».

– Не будем, обещаем! – торжественно соврал её рыжеволосый веснушчатый друг, протягивая руки.

– Здесь всё почти как дома, – пробормотала Грэйс, когда они двинулись дальше.

– Если ты про невоспитанных детей, то я согласен, – ответил Джек.

Он не мог разделить эти ощущения. Он чувствовал себя совсем не так, как дома. Другое восприятие действительности имело, возможно, психосоматический характер: Джек внушил себе, что здесь всё иначе, и отмечал несовпадения. Вот, например, эта причудливая геометрия. Почему дома такие разные? Овальные, круглые или многоугольные… некоторые тонкие и многоэтажные, как башни; другие будто лежат на земле – можно дотянуться до крыши, если подпрыгнуть.

Между жилыми домами встречались магазинчики. Они были выкрашены ярче и пестрили зазывающими вывесками: «Одежда из самого качественного шёлка, действительно самого качественного» или «Только сегодня и завтра небывалые скидки на меха, если не придёте – жалеть будете всю жизнь». Реклама казалась несуразной, но она работала: частенько какой-нибудь прохожий останавливался, читал вывеску и заходил купить «самый вкусный и свежий хлеб», даже если ему это было не нужно. Джек подумал, что здесь замешано какое-нибудь волшебство, но Самира объяснила, что влиять на желания людей с помощью магии противозаконно и вообще некрасиво.

– Да если бы кто-нибудь из владельцев этих магазинов попался на подобном, он бы одним днём лишился всего добра, – возмущённо сказала она.

– А почему мужчины не делают магию? – спросил Джек, вспомнив разговор с Рейком.

Самира фыркнула.

– Это неприличный вопрос, не вздумай никому его задавать.

– Я не буду, если ты мне всё объяснишь, – невинно ответил Джек.

Он увидел, что и Грэйс с Тони навострили уши.

Самира подождала, пока мимо них пройдёт обнимающаяся влюблённая парочка, завёрнутая в один на двоих плащ, и тихо сказала:

– Официальная версия такова, что каждый мужчина искусно владеет разнообразными видами оружия, он силён духом и физически, поэтому в магии не нуждается.

– А неофициальная? – спросил Тони.

Они втроём обступили Самиру, чтобы лучше слышать её приглушённый голос.

– Правильнее будет объяснить так, что мужчины на это попросту не способны.

Самира закончила фразу почти шёпотом, и Джек поневоле проникся правилом помалкивать на эту тему.

Они неожиданно вышли из узенькой улочки на большую круглую площадь. В центре её возвышался высоченный фонтан, в котором три закрученных столба воды переплетались и разлетались мелкими брызгами.

У фонтана выступали уличные музыканты. Двое мужчин виртуозно играли на скрипках, симпатичная девушка в воздушном бирюзовом платье подыгрывала им на дудочке. Четвёртый участник коллектива, мальчик с огненно-рыжими волосами, напевал весёлую песню и пританцовывал в такт, время от времени хватая за руки слушателей и заманивая их в зажигательный пляс.

Артисты были прилично одеты, выглядели сытыми и вполне довольными жизнью. Наверное, потому, что большущая шляпа для подаяний была полна монет.

– Дай мне денег, – Самира протянула Джеку руку и защёлкала пальцами.

– Зачем это?

– Нужно поблагодарить музыкантов.

Джек взвесил кошелёк и убедился, что в сравнении с их тоскливо позвякивающими монетками добыча артистов представляла собой несметные богатства.

– Мне кажется, это они ещё могли бы дать нам денег, – заметил он.

Джек искал поддержки у друзей, но те вдруг начали бурно обсуждать систему водоснабжения. Решив не подвергаться гневу рассерженной ведьмы, которая ещё не успела объяснить принцип работы магии и могла сделать с ним всё, что угодно, Джек всё же положил в протянутую руку Самиры маленькую медную монетку.

Девушка помчалась к фонтану, чтобы внести вклад в заработок артистов, а любознательный Тони последовал за ней.

– Это первый и последний раз, больше она у меня денег на всякую ерунду не получит, – буркнул Джек.

Он ошибся. В этот же самый день ему пришлось нарушить слово ещё два раза.

Магазины на площади выглядели дороже и престижнее: витрины зазывали, рекламные уловки на вывесках граничили с непристойными предложениями. Владельцы ресторанчиков и постоялых дворов грешили тем же. Описания блюд на деревянных дощечках были такими красочными и аппетитными, что голод напомнил о себе после первой же строчки: «тефтельки под сливочным соусом с хрустящими картофельными шариками, веточками розмарина и чесночными гренками в топлёном масле».

– Ох, я бы сейчас это съела, – вздохнула Грэйс.

У них ещё оставался хлеб и другие съедобные закуски, но на фоне заманчивых предложений они казались заплесневелыми объедками.

– Предлагаю отметить наш первый день в Марилии сытным обедом, – чуть ли не торжественно провозгласил Джек, – даже если придётся отдать все деньги.

– Если что, мы теперь знаем, как их можно быстро заработать, – подхватила Грэйс и указала на музыкантов.

– Ты будешь петь? – спросил Джек.

– Нет, я буду танцевать.

В подтверждение своих слов Грэйс покрутилась на месте.

– Выходит, петь буду я, – обречённо сказал Джек, – тогда нам в любом случае заплатят, хотя бы для того, чтобы я прекратил.

Грэйс рассмеялась, а Джек почувствовал, как у него внутри заработала ржаная закваска.*

*По общепринятым представлениям у каждого человека есть душа, и расположена она где-то в районе солнечного сплетения. Воображение неотрывно связано с пережитыми впечатлениями и подсмотренными образами, поэтому на определение души – для простоты её представления – натягивается какая-нибудь физическая форма. Чаще всего это шар света разных оттенков. У хороших людей окраска души варьируется от белоснежной до золотистой, у злобных грешников она, разумеется, чёрная.

Свою сущность я представляю в виде ржаной закваски. Эта постоянно растущая субстанция давным-давно жила у нас в стеклянной банке и почему-то с первого взгляда произвела на меня впечатление. Если закваску добросовестно подкармливать мукой, она живёт и работает, прикольно скрипит воздушными пузырьками при помешивании и даёт вкусный пышный хлеб. А если её забросить, то она скиснет и сдуется.

Вот что-то такое заброшенное и перебродившее сидит у меня внутри вместо красивого светящегося шара. Но когда Грэйс смеётся над моими шутками, я чувствую, как начинают лопаться воображаемые пузырьки.

Дневник рассказчика – Примечание

Талантливые уличные музыканты, конечно, завладели всеобщим вниманием, но Джек заметил вдруг, что он сам является не менее интересным персонажем. Двое мужчин, которые всё это время неторопливо прохаживались вокруг фонтана, теперь остановились и решили его обсудить. От остальных жителей и посетителей Вириена их отличала одежда: строгая, неброская и одинаковая.

– Кажется, мы заинтересовали стражей порядка, – шепнул Джек.

– Ты тоже их заметил? – спросила Грэйс, продолжая кружиться под музыку.

– Их трудно не заметить: у них форма, оружие, и они идут сюда.

Кроме этих очевидных признаков служителей закона выдавал их взгляд. Такой можно назвать профессиональным, и всё станет ясно. Игра в гляделки здесь изначально сулит проигрыш, потому как сразу хочется уставиться в пол и не поднимать головы. Стражники подошли и поприветствовали их вполне доброжелательно.

– Добрый день, – вдохновенно ответил Джек. Его рука привычно дёрнулась для пожатия, но Грэйс на полпути её перехватила.

– Ты рассказчик? – сразу спросил тот, что моложе. Отсутствие опыта он компенсировал чересчур ровной осанкой и, видимо, предпочитал действовать напрямик.

Джек кивнул.

– Откуда ты? – спросил второй.

– Из Корфа, – ответил Джек.

Синхронный кивок собеседников обозначил эту информацию удовлетворительной.

– И что нового в Корфе?

Джек пожал плечами.

– Не могу сказать, давно там не был, – он на всякий случай ещё раз пожал плечами, ведь два раза куда убедительнее одного.

– А правда, что… – начал молодой, но осёкся при взгляде на Грэйс и понизил голос до шёпота, – а правда, что в Корфе женщины, ну… ты понимаешь?

Они с напарником многозначительно переглянулись.

– Конечно, неправда! – возмутился Джек.

– Ну ладно, раз не хочешь рассказывать, твоё дело, – опытный стражник, уделявший больше внимания порядку, чем глупым сплетням, переключил внимание на Грэйс. – А ты откуда?

Разумно ей было ответить, что отсюда, из Вириена, думал Джек. Маловероятно, что попросят назвать точный адрес.

– Я из Элминдэйла, – ответила Грэйс.

Джек сглотнул подступивший к горлу комок и покосился на неё. Грэйс выглядела так уверено, что он засомневался в настоящем месте её рождения.

– Элминдэйл далеко, – неопределённо прокомментировал стражник.

– Я путешествую с рассказчиком, – Грэйс улыбнулась. В остальном вид у неё был скучающий.

Молодой напарник не удержался от ухмылки. Вероятно, фантазия подсказала ему возможные причины, преимущества и радости подобного совместного приключения.

– Приятного вам путешествия, – пожелал его опытный товарищ, и оба отправились дальше прогуливаться по площади в поисках других потенциальных нарушителей.

Джек выдохнул. Он только сейчас почувствовал, как разволновался.

– Что такое Элминдэйл?

– Слово, которое я сегодня утром увидела на карте, – ответила Грэйс, – мне понравилось, как оно звучит.

– Слово? То есть, это могло быть какое-нибудь озеро или непроходимое болото?

Грэйс нахмурилась.

– Ну нет, больше похоже название города.

Её беспечность удивила и взволновала Джека. Он не мог приветствовать такое поведение в незнакомом мире, но вместе с тем находил его по-новому привлекательным.

Сам он тоже почти ничего не знал о далёкой стране, которую назвал своей родиной. Если Джек внешне походил на корфийцев, то они были темноволосыми, сероглазыми и светлокожими. Неудивительно для королевства, расположенного на севере. Он в самом деле отличался от жителей солнечной Марилии и понял теперь, что даже самый качественный поддельный документ не помог бы ему сойти здесь за своего.

Тони и Самира вернулись как раз вовремя – Джек только начал сожалеть о том, что не успел обесцветить волосы. Друзья сразу согласились с предложением вкусно поесть и выбрали самый тихий и удалённый от центра ресторан. К ним незамедлительно подлетел тощий говорливый юноша. Несколько минут он расхваливал разнообразные изысканные кушанья, но ушёл разочарованным, записав в блокнот только четыре недорогих блюда.

– А пока мы ждём, – Джек потёр руки, – расскажи уже, как делать магию.

Самира снова фыркнула.

– Как делать магию? Что за выражение! Чтобы понять, вам нужно сначала избавиться от ошибочных представлений, навязанных вашими сказками.

Она строго оглядела их, ожидая то ли вопроса, то ли возражения, но увидела только интерес.

– Волшебство – это не то, что можно сделать при помощи деревянного бруска, – тут Самира снисходительно скривилась, – или бессмысленной абракадабры. Его вообще не нужно делать. Оно и так повсюду – существует само по себе.

Тони заёрзал на стуле, словно пытался найти и ухватить кусочек.

– Ты можешь почувствовать, – Самира обернулась к Грэйс и внезапно схватила её за руку. – Закрой глаза.

Грэйс послушалась. Девушки одновременно закрыли глаза и замерли.

– Чувствуешь? – почти сразу поинтересовалась Самира.

Грэйс приоткрыла один глаз, ища какую-нибудь подсказку.

– Если честно, то совсем ничего, – искренне извиняющимся тоном ответила она, – я не понимаю, что нужно искать.

Её волосы вдруг шевельнулись. Узел на затылке, который Грэйс наспех соорудила после сна, начал медленно раскручиваться. Сохранившие спиральную форму локоны взметнулись вверх, замерли на миг и плавно опустились на плечи.

– Не старайся искать, не ныряй глубоко – всё на поверхности, – умиротворённо произнесла Самира, открыв глаза. – Тучи собираются и проливаются дождём, деревья окрашивают листву в золото, сбрасывают её, чтобы, отдохнув под снегом, вновь пробудиться весной. Люди рождаются, живут и умирают…

– Волосы встают дыбом, – подсказал Джек.

– …это и есть магия – непрерывный поток энергии.

– Как эндотермическая реакция? – вклинился Тони.

Джек размяк. Позволь он себе расслабиться чуточку сильнее, перешёл бы из твёрдого состояния в вязкое и растёкся под стулом бесформенной довольной лужицей. Он не подозревал, какое умиротворяющее воздействие оказывает рисунок из переплетённых пальцев двух девушек, которые прежде и смотреть друг на друга боялись.

Приятнее только вид четырёх тарелок с дымящимся и восхитительно пахнущим содержимым. Джек заказал себе наваристый суп с тремя видами мяса, корнем сельдерея и клёцками. Все наслаждались вкусным обедом. Все, кроме Тони. Его вопрос так и повис в воздухе, а пока не прозвучавший ответ тревожил больше, чем урчание в животе.

– Потрясающе вкусно, – промычал Джек. Если бы где-то хранился подписанный контракт на продажу его души, то по совокупности факторов именно это мгновение претендовало на роль самого прекрасного и последнего перед путешествием в преисподнюю.

Тони догадался, что обед сейчас в приоритете. Он быстро проглотил еду, едва замечая её вкус, и выжидающе уставился на Самиру. Его пальцы отбивали на крышке стола «Болеро» Равеля.

– Значит, эндотермическая реакция, хорошо, – Самира отложила вилку и широко улыбнулась, словно их беседу не прерывала мучительная пауза, – поговорим на твоём языке. Всё правильно, есть энергия, необходимая для какой-нибудь реакции. А я, представь, что я катализатор.

– Ты ускоряешь и направляешь в нужное русло, – воскликнул Тони чуть громче, чем нужно. Некоторые посетители демонстративно заозирались и зашептались о манерах.

Самира кивнула. Они смотрели друг на друга, так низко наклонившись над столом в неосознанном желании сблизиться, что рубашка Тони угодила в тарелку.

Под бахромой скатерти Джек незаметно протянул Грэйс руку, а она, сохраняя бесстрастное выражение лица, хлопнула по его ладони.

– Я добавляю ещё немного собственных ресурсов, – добавила Самира, – иначе не получится. Здесь важно не пытаться прыгнуть выше головы, а то можно себя убить.

– Убить? – переспросила Грэйс.

Звук её голоса напомнил представителям волшебства и науки, что они не одни. Самира взглянула на Грэйс и, заметив какую-то дисгармонию, заправила локон ей за ухо.

– Ты не можешь взять слишком много, что-то нужно отдать из… себя. Это правильно, это контролирует. Не получается совершить что-то слишком грандиозное, разрушительное. Поэтому магия не дана мужчинам.

– Не вижу связи, – буркнул Джек и с укоризной посмотрел на Самиру. Та усмехнулась.

– Ну как же! Вы ведь хвастуны, – так, теперь она обращалась непосредственно к нему, – вы не умеете себя сдерживать. «У меня магия больше», «Нет, у меня магия больше!». Постоянно так делаете.

Грэйс расхохоталась.

– Нет, – прошипел Джек, – вопреки распространённому женскому заблуждению мы так не делаем.

– Делаете, – заверила Грэйс, всё ещё смеясь, – наверное, это бы называлось здесь «мериться магией». Теперь я понимаю, почему вопрос неприличный.

– Добавьте к этому ещё неумение реально оценивать свои силы, упрямство, примитивные желания…

– Хватит на меня пялиться, словно я воплощение всех мужских пороков! – Джек прервал нелестный список.

– Не расстраивайся, – утешила Самира, – если ты будешь над собой работать, то ещё сможешь стать достойным представителем своего пола.

Только было успокоившаяся Грэйс снова прыснула.

– Не хочешь, справедливости ради, ещё Тони уделить внимание? – Джек послал недовольный взгляд Грэйс, а потом, превратив его мысленно в молнию, перенаправил Самире в голову.

Самира не шелохнулась.

– Что я могу сказать про Тони… – будто его и не было за столом, – а он как раз воплощение отсутствия пороков. Да, так и есть, Тони я бы доверила магию.

Грэйс перестала смеяться. Джек случайно вырвал ниточку из бахромы на скатерти. Вот сейчас, вот это мгновение пусть остановится, потому что оно воистину прекрасно.

Когда к их столу вновь подбежал тощий официант, Тони попросил два стакана воды и выпил их содержимое залпом, едва заказ принесли.

– А что делает золотая пыль? Усиливает магию? – спросил Джек. Он бы с удовольствием и дальше развивал тему о достоинствах друга, но тот ещё не оправился от потрясения.

– Можно сказать и так, – ответила Самира. – Магия кроется везде и во всём, поэтому она рассеяна. Говоря математически, на одну единицу объёма её приходится не так много.