Читать онлайн Наследник для хозяина города бесплатно

Глава 1. Кирилл

Пожалуй, она была излишне худа, но не настолько, чтобы отшибить желание, вспыхнувшее в то самое мгновение, как он ее заметил. Хрупкая, изящная, какая-то вся воздушная. Очень красивая, по крайней мере на первый взгляд. Тонкие черты лица, стройная фигура, длинные ноги, мягкие изгибы тела, спрятанные под скромным черным платьем до колен. Полумрак банкетного зала ресторана не позволял рассмотреть танцующую жену водителя, которую тот притащил с собой на сегодняшний праздник. Да, кажется, их знакомили. Он запомнил необычное имя, шелестом сорвавшееся с полных розовых губ.

Есения, Есения Черняк. Красивая, но чужая. Значит, табу.

Его день рождения. Тридцать девять лет. Безудержное веселье, танцы, шумные тосты и звон посуды под ненавязчивую живую музыку.

А у него на душе было погано. Отчего-то вспоминались друзья, которых здесь нет. Отец, приведший с пятнадцатилетнего возраста на криминальную дорожку. Мать, сгинувшая от тяжелой болезни. Все они уже лежали в могиле, а он по–прежнему коптил небо, пытался очиститься от прошлого, начать новую жизнь в политике. Вот только там царили законы похлеще криминальных. Он еще постигал новую для себя стезю, но уже нажил себе врагов, не успев даже подать заявку в кандидаты на мэрское кресло.

Спустя два часа полезных, но нудных разговоров он наконец улучил момент, чтобы побыть в одиночестве. Сидел как сыч, прячась во мраке на удобном диване. Курил дорогую сигару, с раздражением думал о местном бомонде, чувствовал приятное онемение в членах – алкоголь уже смешался с кровью и вовсю творил магию забытья.

Кирилл заметил ее от скуки. Блуждал сонным взглядом по дорого украшенному залу, невзначай отмечал позиции приглашенных. Кто с кем спелся–братался, кто с кем ссорился или знакомился. Все это пригодится в будущем, нельзя было терять бдительность даже сейчас.

Она не подходила этому месту, поэтому сразу выделялась. Скромностью, даже зажатостью. Естественностью. Он и не помнил, встречал ли таких вообще. Булацкий бы и не обратил на нее внимания, если бы не ее потерянный вид. Чем-то она его зацепила и вызвала желание подойти и поинтересоваться, что ее не устраивает. Беспомощные жесты, взгляды украдкой на шикарных женщин. Он разгадал ее страх быть отвергнутой этим пафосным обществом. Усмехнулся, ведь эта малышка была лучше их всех вместе взятых.

Он не ожидал в себе такого интереса, не понимал его. Но хотел разобраться, что же в ней такого, что заставило его очнуться от полудремы. Может, он пресытился одинаковыми шлюхами? Или почувствовал диссонанс, который она создавала своими скованными трезвыми движениями среди пьяной толпы?

Он не знал, но уже шел к ней, намереваясь… Что? Пригласить на танец? Это выглядело бы глупо и привлекло бы ненужное внимание. Зачем бы ему танцевать с женой собственного водителя? Как черт из табакерки, появился Андрей. Развязной походкой направился к жене и подал ей бокал. Кирилл остановился, словно наткнулся на колючую проволоку. Его неожиданно задело, с какой радостью кинулась Есения к своему мужу. Какое ему, черт побери, до этого дело? Что за гребаное наваждение? Сидел бы себе на месте, а теперь вынужден прихватить первую попавшуюся девку и танцевать с ней, чтобы не выглядеть идиотом, вклинившимся просто так в толпу танцующих.

Она повисла на нем и что-то томно бормотала, а он следил за парой в двух шагах от него, невольно подслушивая беседу.

– Я хочу домой, Андрюш, поедем.

– Ты чего, Есь, тут классно! Давай останемся.

– Но я одна, а ты постоянно куда-то уходишь.

– Пытаюсь наладить нашу жизнь, как ты не поймешь. Слушай, Есь, у меня кое–что есть для тебя. Маленькая штучка, чтобы ты расслабилась.

– Андрей, ты о чем? Я не буду ничего принимать. А ты сам уже что-то употребил?

– Поздно, малышка, я знал, что ты будешь упорствовать, и растворил таблетку в шампанском.

– Андрей! Что ты мне дал?!

– Ничего страшного, скоро уже подействует. Пошли, я тебе приготовил кое–что интересное.

Кирилл наслушался достаточно. Замерев на месте, он быстро соображал, что делать. Его водитель что-то подмешал своей собственной жене. Ему, Булацкому, какое до этого дело? Он ее видит впервые, и испуг в больших глазах не должен его ничуть беспокоить. Но, блядь, он его беспокоил! Андрей, что ли, не видит, что жена не рада такому «подарку»? Совсем мозги отбитые?

Этот парень был мутным с самого начала. Кирилл никогда не брал на работу непроверенных людей, но на этот раз, когда его постоянный водитель валялся на койке после очередного покушения на своего шефа, пришлось взять практически первого попавшегося. Но не составило никакого труда пробить его и поставить прослушку на телефон. Как и ожидалось, с виду безобидный паренек сливал Хасанову информацию об услышанном в салоне авто. В голове Кирилла сразу возникла идея, как использовать ситуацию в свою пользу.

Он несколько раз слил разного рода информацию и убедился, что крыса продолжает докладывать все Халиду. Следующий ход должен был быть решающим, и потом Кирилл навсегда забыл бы о мелкой букашке под именем Андрей.

Но тут появилась Есения, красивая девушка с несчастным видом, которую муж накачал чем-то и сейчас тащил в зону отдыха. Кирилл без промедления последовал за ними, не слушая голос разума. Он жопой чувствовал что-то нехорошее.

За поворотом находились ВИП–комнаты.

Ясно, этот ушлепок просто решил потрахаться с женой.

Опять же, какое Кириллу дело? И снова непонятная потребность вмешаться погнала его вперед, за супружеской парой.

– Кирилл Святославович? – опешил Андрей, когда Булацкий их догнал. Туманный взгляд Есении говорил о многом, она ни черта не соображала, лишь висела на руках у мужа, неспособная даже шевелить языком.

– Андрей, твоей жене плохо. Привези врача. Живо, – скомандовал он не терпящим возражения тоном.

– Но…

– Я сказал, привези Сахарова.

– А как же Есения?

– Я за ней присмотрю.

Он не дал Андрею медлить. Подхватил на руки легкое как пушинка тело, внес в сумрачную комнату, наполненную кондиционированным воздухом. Кроме красного траходрома по центру здесь ничего не было. Разве что бар в стене, который выдвигался нажатием кнопки. Кирилл опустил девушку на огромную кровать, запер дверь, чтобы никто сюда не зашел, и открыл бар. Там после недолгих поисков взял бутылку минеральной воды и повернулся к девушке.

Когда он оценил увиденное, то от шока выронил бутылку с отвинченной крышкой. Вода расплескалась по полу, но Кириллу уже было насрать.

Есения медленным, томным движением стянула с себя платье и простонала:

– Жарко… Андрей, со мной что-то не так.

Облизнулась, красиво выгнув спину и обхватив грудь руками. Ноги сами собой разошлись в стороны, так соблазнительно и порочно. Кирилл грязно выругался, беззастенчиво поедая взглядом полуобнаженное женское тело. Маленькая скромница, оказывается, любила красивое нижнее белье. Бежевое, кружевное. Сливающееся с цветом кожи. Телесного цвета чулки заканчивались широкими полосами. Она сидела перед ним почти голая, и Кирилл мгновенно принял решение. Он ее отымеет. Она же его хочет, это очевидно. Кажется, все увиденное ранее было спектаклем. Для него. Какой-то развод, организованный мужем и женой.

Но плевать, он не собирался отказываться от приглашения. Член немедленно встал и болезненно вдавливался в боксеры под тесными штанами. Он расстегнул ширинку, вытащил тяжелую плоть наружу. Маленькая шлюшка пространным взглядом водила по комнате, как будто что-то искала.

Кирилл подошел к ней и обхватил руками шелковую массу волос, намотал на кулак, а потом пододвинулся ближе, расположившись бедрами напротив ее головы. Она нерешительно подняла руку и тонкими пальцами обхватила основание члена, некрепко сжала, как-то странно всхлипнув. Он начал догадываться, что она мало что понимает, когда ее сладкий ротик сомкнулся возле его головки.

Догадался – замер… Но тут же сдался своему бешеному желанию, которое так неожиданно взорвалось в нем при виде этой особенной девушки. Он не понимал, что в ней такого, что заставило его нарушить нормы морали, которые в бандите никто не ожидал увидеть, но он никогда никого не насиловал, не принуждал. А сегодня… воспользовался беспомощностью накачанной афродизиаком девушки.

Он понял, что Андрей дал ей именно его, когда она начала смачно сосать, постанывая, явно получая удовольствие и возводя его желание до предела, а когда ее рука скользнула в трусики, чтобы удовлетворить собственный нестерпимый зуд, у Кирилла сорвало башню. Он вытащил возбужденный донельзя член изо рта Есении, опрокинул ее на постель и стащил с нее эти чертовы трусики, откидывая прочь, а потом раскинул ее ноги широко в стороны, любуясь красивой, влажной, такой набухшей плотью. Наклонился и лизнул, чуть ли не кончая от восхитительного вкуса ее влагалища. Оно сочилось горячим нектаром, и Кирилл безудержно вылизывал складки, вонзался языком внутрь и мечтал трахнуть извивающуюся под его ласками девушку.

Убеждая себя при этом, что нельзя, нельзя…

Он не хотел ее целовать, но она кричала имя мужа, и это было невыносимой мукой, у него чуть ли не кровь из ушей шла, когда та, которую он трахал, звала другого. Ведь это он дарил ей сумасшедшее наслаждение! Булацкий заткнул ее рот своим, его язык хаотично задвигался в ее рту, выпивая дыхание и дикие стоны. Она вся сводила его с ума, своими движениями, запахом, вкусом, и он рычал от возбуждения и попыток сдержаться. Но разве можно остановить скоростной поезд на полном ходу? Его несло, его сносило лавиной.

Он так пытался остановиться, честно пытался, но предсказуемый финал этой схватки был всего лишь делом техники. Она раскрылась еще шире для него, обхватила талию своими длинными ногами, а потом рукой нашла его член и направила себе между ног. Он проскользнул туда так легко и быстро, а потом его сжали тесные стенки лона, настолько узкого, что Кирилла бросило в жар, он буквально сгорал, вколачиваясь глубоко и нескончаемо долго в чужую жену…

Жену своего водителя, думающую сейчас, что отдается мужу. Она уже не могла стонать его имя, потому что впала в экстатическое состояние, сотрясаясь в лихорадочном спазме. Кирилл закинул ее ноги себе на плечи и вдавился еще глубже, до самого предела, умудрился стянуть лифчик и с наслаждением впился пальцами в соски, восхищаясь мысленно их цветом и формой. Быстрые выпады сменялись медленными, протяжными, Кирилл выводил узоры большим пальцем на ее клиторе и любовался повторяющимися оргазмами своей страстной девочки. Она кончала и кончала только для него, а когда его возбуждение достигло пика, он упал на нее, зажав рот рукой, чтобы не слышать имя ее мужа, а член уже выстреливал семя прямо глубоко внутрь и без того мокрого лона. Их унесло в безвременье, а когда Кирилл пришел в себя, то понял две вещи.

Первое – одного раза ему будет мало.

Второе – он сделает ее своей. Полностью и навсегда.

Вот так вот просто.

Глава 2. Есения

– Детка, увольняйся сейчас же из своей задрипанной конторы, где тебя совсем не ценят. Мы уезжаем. Бери только самое необходимое!

Я в недоумении уставилась на мобильный. Экран все еще светился, хотя звонок был сброшен. Оттуда мне лучезарно улыбался Андрей. Не стоило и смотреть имя абонента.

Только муж называл меня деткой, как будто мы все еще были бедными семнадцатилетними студентами экономического. Только он мог подарить айфон последней модели, хотя меня вполне устраивал имеющийся сотовый.

«Надо бы продать и на эти деньги купить что-то полезное…» – мелькнула и исчезла мысль. Предпочитала разумные покупки пустому показному шику.

– Кто звонил? – поинтересовалась коллега по работе, Катя, секретарша нашего финансового. Мы весь день не отрывались от отчетов. Спина отваливалась, в глаза словно насыпали песка.

– Муж… – машинально ответила, невидящим взглядом гипнотизируя экран. Звонок сбил с толку.

Нужно было возвращаться к работе. Катя пожала плечами, побарабанила пальцами по клавиатуре и, поняв, что я не спешу откровенничать, задала прямой вопрос:

– Ну и что? Чего ты так загрузилась? Что-то случилось?

– Какая разница? Никифоров отпустит разве что в катафалке домой, – я многозначительно покосилась на дверь в кабинет финансового директора.

Звонок застал, как всегда, не вовремя. Хотя, если подумать, времени для личных звонков и не существовало. Все отчеты были как нельзя срочными, все звонки важными, а уж если к себе вызывал финансовый директор, как пять минут назад, становилось понятно, что сегодня я задержусь допоздна.

– Точно. У меня в том месяце мама заболела, пришлось сиделку нанимать! – пожаловалась Катя, но я уже увязла в своих мыслях.

Так странно. Андрей даже не помнит, что я просила не звонить и не отвлекать именно сегодня! Начальник намекнул, чтобы не тратили время попусту. А как работать теперь, когда все мысли взбаламучены странным звонком?

– М-м-м, я поняла, муж звонил. Опять сюрприз приготовил, наверное? Ты уже мыслями унеслась к нему, Есенька, – мечтательно пропела Катя, и я уловила зависть в ее голосе. – Хорошо тебе, повезло с таким мужем, а я вот с Ванькой опять поругалась…

Она продолжала разглагольствовать, но я, как никто, владела умением кивать вовремя, одновременно проваливаясь в пропасть своих размышлений.

Мы с Андреем живем словно в параллельных реальностях. Причем с самого начала. Удивительно, что вообще умудрились влюбиться и пожениться. Среди наших знакомых не знаю более странной супружеской пары. Даже наша свадьба была необычной.

Андрей сорвал с работы, уговорил взять выходной. А потом привез в ЗАГС, откуда мы поехали в аэропорт. Парад сюрпризов, вскруживший голову строгой девчонке, считающей тогда подобную взбалмошность невероятно романтичной. Наверное, нас восхищают в других качества, отличные от наших.

Поэтому тот поступок Андрея привел меня в восторг. Неосознанно я всегда ждала, что он удивит, растормошит, оживит. Неожиданно подарит дорогой подарок или среди зимы увезет на море.

Свадебное путешествие длилось две недели. И мне тогда казалось, что я живу в красивой сказке. Другое дело, что сказочные законы разбивались о гранит быта и реальности, как хрупкий хрусталь. Андрей порывистый, взбалмошный, энергичный, я спокойная, даже чересчур. Все его решения опрометчивы. Я же люблю взвесить все за и против.

Непонятно, как мы протянули эти шесть лет. Наверное, спасало то, что редко виделись. Порой я заставала его спящим, порой Андрей являлся под утро, а я даже пыталась ревновать, но никогда не опускалась до того, чтобы искать следы помады на одежде или рыться в телефоне.

Он же мой муж, я должна ему верить. Любить его. Может быть, где-то в глубине души я и мечтаю о чем-то другом, более приземленном, более нормальном, в общем – как у всех.

Но жизнь закручивает свой водоворот, и я предпочитаю плыть по течению. И если жизнь водоворот, утягивающий ее на дно, то Андрей как раз тот, кто бросает мне спасательный круг, дарит ощущение изменчивости жизни.

– Вон айфон тебе подарил, – заметила Катя, и я покрутила в руках предмет, представляющий для кого-то великую ценность, но только не для меня.

Запросы у меня небольшие, никуда не хожу. Много работаю, ни с кем не дружу, в целом веду очень скучную жизнь. Со старыми подругами потеряла связь, а новых найти не удается. Вот разве что Катя, но ее зависть удручает. Такого человека не хочется впускать в свою жизнь.

Да и некогда мне подружек заводить, заботы о престарелом отце и брате-инвалиде, живущих на старой даче, отнимают последние силы – моральные и физические.

– Я его продам, лучше куплю что-то отцу или брату, – проговорила вслух свое намерение. Кате оно, естественно, пришлось не по нраву.

– Есень, ты что? Себя надо любить, а не для кого-то стараться.

– Как не заботиться о родных? Брат мне долю в квартире отписал, уехал к отцу на дачу, а там условия не так чтобы очень. Я бы хотела ремонт там сделать, неудобно мне будет перед ними с айфоном ходить.

– Странная ты, Еська, ой странная, – покачала головой коллега.

Ей не понять моих проблем, каждый всегда хочет влезть в чужую жизнь и что-то посоветовать. Но не буду же я рассказывать, что Андрей порой приносит домой большие деньги, а я не знаю, где он их берет.

Задавать вопросы об источнике баснословных, хотя редких, сумм было бесполезно, несерьезность Андрея не позволяла понять, когда он говорит правду, а когда шутит.

– Ладно, давай пахать дальше, – пресекла я расспросы любопытной Кати, решив разобраться с сумасбродством Андрея после окончания рабочего дня. И хоть в груди приятно кольнуло, когда я представила тот сюрприз, который готовит муж, все же пришлось быстро переключиться на работу. Собственно, я и не рассчитывала, что Андрей примет во внимание, что сегодня конец месяца и у меня гора отчетов.

Когда погас экран компьютера, я потянулась и взяла в руки телефон, думая, что увижу кучу пропущенных. Вопреки ожиданиям, ничего подобного я не обнаружила. Андрей не звонил в течение четырех часов, и это было странно, учитывая его последний звонок.

Летчики не говорят слово «последний», они всегда говорят «крайний». Почему-то в голове пронеслась дурацкая мысль, совершенно не связанная с ситуацией, но по неясной причине слово «последний» показалось роковым. Наверное, я просто слишком устала и вижу все в черном свете…

Меня начало грызть беспокойство, которое усилилось, когда я несколько раз набрала номер мужа, не получая в ответ ничего кроме беспощадного автоматического голоса. Муж был недоступен. Ничего нового. Но почему-то в этот раз особенно тревожно билось сердце, а беспокойство охватывало все сильнее.

Я вернулась домой. Как обычно, попала в пробку, искусала все губы, буквально нутром чувствуя: что-то случилось. Это ощущение было обыденным, как озноб по коже в ответ на понижение температуры. Казалось бы, я должна уже привыкнуть к витающей над Андреем опасности, перестать так сильно бояться за его жизнь. Ведь ничего же не случалось с ним страшного до сих пор, верно? Не случится и сейчас.

Но убеждения работали плохо. Меня сотрясал страх неизвестности, как будто Андрей исчез впервые. Но нет. Он пропадал не раз, и всегда возвращался ко мне, но сейчас не выходило оставаться спокойной.

Во время пути домой я неосознанно прижимала ладонь к плоскому животу. Срок еще был маленький, чтобы хоть что-то почувствовать. Я вообще в течение дня мало вспоминала, что беременна. Слишком непривычное состояние, слишком большая неожиданность. Сама еще не свыклась с этой мыслью и тем более никому не рассказывала.

Если бы не задержка в пару недель, не стала бы даже делать тест. Давно привыкла, что тошнит по утрам, завтрак никогда не лез в горло.

Голод так некстати дал о себе знать, впервые мне пришло в голову, что придется поужинать ради маленького человечка внутри. Сама я привыкла есть мало, даже забывала о том, что вообще существует такая необходимость у моего тела.

Возможно, была слишком худой. Но это меня никогда не беспокоило. Андрей любил меня такой, какая есть, и большего мне не требовалось.

Дома без Андрея было невыносимо, пусто, холодно и одиноко. Чувство голода внутри смешивалось с высасывающим душу страхом. Я не представляла, куда звонить, где его искать. Настолько не привыкла влезать в его жизнь, что не имела под рукой контактов друзей или знакомых на такой случай. Андрей сам установил эти границы, будто окружил какую-то часть своей жизни непроницаемым куполом.

А мне шестое чувство подсказывало, что должна оберегать себя от этих знаний, иначе выясню нечто такое, после чего придется принимать кардинальные решения. Если выяснится, например, что нелегальная деятельность Андрея угрожает чьей-то жизни.

Я давно запретила себе рисовать в голове страшные картинки, представлять его убийцей, вором, аферистом или торговцем донорскими органами. Он был просто моим Андреем. Безрассудным, не думающим о завтрашнем дне, принимающим опрометчивые решения. Но именно такой был нужен, чтобы разбавлять мое хладнокровие.

Без него я не смогу, тем более сейчас, когда внутри зародилась жизнь.

Под монотонное бормотание телевизора сварила незамысловатый ужин. Макароны, сосиски. Поукоряла себя за лень, за то, что ем нездоровую пищу, дошла в своем самоедстве до предела и почувствовала подступающие слезы. Было нечто в корне неправильное в том, что я – беременная – сижу дома и жду мужа, который неизвестно когда вернется. А если нет? Если с ним все же что-то случилось?

Мысли пошли по кругу, и я поняла, что не усну сегодня. Просто-напросто сойду с ума, если что-то не предприму.  Саша, брат-близнец, должен помочь. Он хорошо разбирался в гаджетах, зарабатывая на жизнь починкой аппаратуры. У инвалида ограниченное количество вариантов заработка. Естественно, такая монотонная работа претила яркой взрывной натуре Саши, бывшего любителя экстремальных видов спорта. Но также он и не мог сидеть на шее у родных.

– Саш, Андрей пропал, – глухо проговорила я в трубку, слепо пялясь в окно, где чернилами разливалась непроглядная темень. Три часа ночи, но Саша не спал. Самое странное, что меня это не удивило. Как и в детстве, мы были настроены друг на друга и чувствовали на расстоянии. В тот роковой день, когда Саша слетел с горнолыжной трассы, у меня дико болела спина и немели ноги…

– Снова? – брат задал риторический вопрос, и меня впервые за долгое время охватил жгучий стыд. Как давно я стала воспринимать исчезновения мужа как должное? Как давно мы пошли разными дорогами, а я и не заметила?

– Нет, сегодня с утра еще звонил. Но, Саш, он сказал увольняться, вещи собирать.

– Пьяный, что ли, был?

Новая порция стыда омыла холодной волной, и пришло осознание того, что брат не удивится, если мой муж где-то напьется и припрется домой под утро. А я смолчу, тихо, покорно улыбаясь.

– Я без понятия, Саш. Это не суть. Мне надо его найти!

– Нагуляется и вернется. Сто раз было.

Захотелось отчаянно спорить. Не сто раз! И не гуляет он! Но вместо этого я тихо призналась:

– Я жду ребенка…

Эти слова были встречены гробовой тишиной. Мы оба понимали глобальность грядущих перемен. Больше я не смогу заботиться о родных, как прежде. Возить на реабилитацию брата, откладывать деньги на дорогостоящую операцию, чтобы попытаться поставить его на ноги. Мы мечтали о новом большом доме, о детях и счастье…

Мечтали и не поняли, что живем в грезах, пока жизнь проносится мимо. Упущенные возможности упали вдруг тяжким грузом на плечи, и мне пришлось отодвинуть трубку ото рта, чтобы брат не услышал судорожный всхлип.

– Не вздумай соглашаться на аборт, – пригрозил брат, и я в ужасе застыла.

– Что?..

– Вангую, твой идиот скажет, что вам рано. И ты сначала будешь спорить, а потом он тебя задавит, как всегда.

– Саша, нет, что ты такое говоришь? Андрей обрадуется.

– Себя или меня убеждаешь?

– Я сейчас положу трубку, – пригрозила я чувствуя, что готова вот-вот расплакаться. Чертовы эмоции!

– Ладно, что ты хотела? – буркнул брат, и я, словно наяву, представила, как он привычным жестом лохматит каштановые волосы, сидя в не раз чиненном кресле, и ковыряется в железках под бубнеж сериалов, которые он глотал пачками.

– Я никогда не просила, но знаю, что ты можешь пробить его телефон. Мне нужно его найти.

– И что? Поедешь искать среди ночи?

– Утром. Я поеду утром.

– Хорошо. Перезвоню.

Устроившись на диване, я накрылась пледом, лениво листая интернет-страницы. Где-то что-то взрывалось, кто-то из звезд оскандалился, люди поднимали бучу из-за новых законов…

Вдруг взгляд наткнулся на фото кандидата в мэры города на предстоящих выборах, и я даже села. Я впилась взглядом в мужчину, резко выделяющегося из толпы. В статье говорилось об открытии в их приморском городе крупного иностранного предприятия, куда Кирилл Булацкий, бизнесмен и политик, вложил изрядные суммы.

Но я знала Булацкого как нового шефа своего мужа. Он недавно устроился к нему водителем и считал эту работу манной небесной. Так почему хотел уехать? Меня охватил странный жар, распространяющийся по телу.

Булацкий смотрел в камеру, но будто на меня, пронизывал своим черным взглядом. Я помнила этот взгляд, он уже касался меня на той вечеринке в клубе, где Кирилл Святославович отмечал недавний день рождения. Естественно, он пригласил и водителя. С женой. Там, в одной из комнат этого мрачного заведения, был и зачат наш ребенок.

Отчего-то я смутно помнила события того вечера. Сначала скованность от чуждой мне компании, затем вкусная еда, дорогое вино, непонятные разговоры о незнакомых людях. Желание уйти. А потом странный дурман, позволивший отбросить скромность и отдаться Андрею в чужом месте.

Все было как-то иначе, жестче, безумнее, словно ослепляющий фейерверк. Пришла в себя только в машине и не могла даже вспомнить, как оказались в той комнате. Возможно, вино было слишком крепким…

– Твой муж прослеживается в порту. Скорее всего, ждет, пока Булат провернет свои бандитские делишки, – сообщил брат, когда я снова взяла трубку.

– Булацкий – не бандит, а будущий мэр. Все эти слухи о нем… Я в них не верю.

– Хочешь сказать, что твой Андрюша не стал бы работать на бандита? – издевательски спросил брат, и мне ахотелось зажмуриться.

– Почему сразу бандит?

– Булацкий-старший был местным криминальным авторитетом, держал город в железном кулаке, а потом передал наследство своему сыну. Теперь он – хозяин города.

– Какой хозяин, Саша? – меня разобрал смех на грани истерики. – Это что-то из девяностых. Он всего лишь бизнесмен. Да, я что-то слышала об его отце, криминальные разборки, дележка города, убийства. Но сейчас такого нет… Я только что видела статью, Булацкий вкладывает деньги в развитие инфраструктуры.

– Наивная Есения. Если хочешь узнать, что случилось с мужем, то тебе дорога к Булацкому.

– Спокойной ночи, Саша, – попрощалась я, не желая ввязываться в бесполезный спор.

Я так и не заплакала, слезы комком собрались где-то в горле и раздирали душу на части. Никак не удавалось унять ледяной озноб.

Вспомнилось, как Андрей порой подшучивал над моими ледяными ногами, называл их лягушачьими лапками, согревал в своих ладонях, а я млела от заботы. Если с Андреем что-то случилось, если… Если его нет в живых, то у меня хотя бы останется наш малыш, частичка нас обоих.

Нет, нет! Нельзя допускать такие мысли. Завтра я поеду в порт, найду мужа. Если не получится, обращусь к Булацкому, хотя от этой перспективы мороз бежал по коже. Но ради Андрея я пойду на что угодно. Почти четыре утра, скоро рассвет. Всего лишь через несколько часов все вернется на круги своя…

Глава 3. Нелли

– Где тот твой водитель? Андрей, кажется. Этот совершенно не умеет управлять машиной.

Молодая женщина дернулась при резком повороте лимузина, недовольно поморщилась и крепче стиснула лежащий на ее голых бедрах планшет. Она не ожидала, что черное платье-футляр, надетое специально для Булацкого, будет постоянно задираться вверх. Хотела впечатлить Кирилла, а вместо этого получает нескромные взгляды сидящего рядом с ним врача.

– Испарился, – коротко ответил Кирилл и свободной рукой постучал в перегородку, давая водителю понять, что тот не дрова везет.

Неля приподняла красивую бровь, но комментировать не стала. Она знала, что, если Кирилл не хочет о чем-то говорить, бесполезно даже поднимать тему. Всегда был таким непробиваемым.

– Ты уверен, что готов обсудить предвыборную кампанию сейчас? – Нелли кивнула на иглу, воткнутую в руку Кирилла, имея в виду, что не против подождать, пока он закончит процедуру. Ее, естественно, удивило, что Кирилл забрал ее из офиса на лимузине, одетый в строгий, идеально сидящий на нем костюм и с болтающейся на руке капельницей.

– Это всего лишь витаминный коктейль для поддержания общего здоровья, – отмахнулся он, а Нелли сжала зубы. Она прекрасно помнила, что у него на нервной почве случались проблемы с сердцем, но Булацкий не из тех, кто признает слабости.

Будет всю ночь присутствовать на приеме, налаживать связи для своего продвижения на политическую арену, а с приема сразу на работу, по пути – обсуждение важных вопросов. Как будто, если он на миг остановится, вселенная схлопнется!

– Итак, вернемся к нашим баранам, – вздохнула она, возвращая взгляд к планшету. – Я изучила информацию из СМИ и официальных источников. Твои конкуренты на этих выборах – Бобров и Сайдахов. Хорошо, что ты заблаговременно начал очищать свое имя, избавляться от нелегальных направлений бизнеса. Остался только порт. Точно хочешь контролировать его самостоятельно?

– Это не обсуждается, Нелли. Я должен знать о каждом грузе, который прибывает в город. Хасанов давно подбивает клинья к кормушке. Именно сейчас нельзя ослаблять бдительность. По-любому готовит какую-то подставу. Чую одним местом.

– Мы поэтому едем в порт ни свет ни заря?

– Да. Извини за доставленное неудобство. Таможня арестовала груз из Тайваня. Я должен лично все проконтролировать.

– Ну хорошо. Тогда продолжим. На твоей стороне отсутствие судимостей, громких скандалов, возраст, инвестиции в градообразующие предприятия. Но есть и минусы, Кирилл. Ты не женат, нет детей. Ты прекрасно понимаешь, что у семейного человека гораздо больше шансов завоевать доверие общества. Жениться нужно как можно скорее. Девушка из хорошей семьи, не слишком молодая, чтобы не было большой разницы в возрасте.

«Пять лет, как у нас, в самый раз», – с трепетом подумала Неля и ощутила, как привычно стиснуло грудь. Она всегда чувствовала напряжение в присутствии Кирилла. Столько лет его любила, даже когда была замужем за его другом, и, конечно же, после смерти Игната ждала, что Кирилл будет с ней. В конце концов, ей же не приснилась та страсть, что так неожиданно вспыхнула между ними на похоронах.

«Ты для меня – табу. Жена друга», – сказал он ей тогда, отодвинувшись и поправив на ней задранное вверх платье. Между ними в тот раз ничего не произошло, но она надеялась, что будет для него запретной только на время траура. Ох, как долго она надеялась и ждала.

Оказалось, Кирилл заклеймил ее навсегда. Шли годы, они поддерживали тесную связь, она дружила с его сестрой, приходила к нему в дом на праздники.

Родственницей. Вот кем он ее считал. А в это время спал с кем ни попадя. Она-то знала, потому что следила за ним с маниакальным упорством. Здорово он втемяшился ей в голову, она даже любовников подбирала, чтобы на него были похожи. Но разве кто-то сравнится с Кириллом?

Впору упрекнуть Булацкого, что она потратила на него лучшие годы, но он объяснил ей все на берегу. И не виноват, что она по своей собственной инициативе и из женской глупости прыгнула в воду.

Ей хотелось о нем заботиться. Будь она его женой, проследила бы за тем, чтобы он достаточно отдыхал. Однозначно бы не позволила после бессонной ночи ехать на работу. Ей так хотелось провести рукой по черным густым волосам, разгладить морщинку между бровями, чтобы Кирилл перестал выглядеть таким хмурым и озабоченным. Она бы размяла его широкие мощные плечи, сняла бы груз усталости. На его жестком волевом лице лежала его нестираемая печать. Он слишком много работал, совсем не отдыхал.

Четко очерченные губы всегда были плотно сжаты, придавая образу мужчины цинизм. Но в ее глазах Кирилл все равно оставался красивым. Его хищный взгляд завораживал, не давал расслабиться и сосредоточиться. Цепкий, сканирующий, не пропускающий ни единой детали.

Не ей одной хотелось пробраться за этот ледяной фасад. Возможно, она могла бы соблазнить его, но ни за что бы не удовлетворилась одной ночью – после стольких лет бесплодного ожидания.

Поэтому сегодня на ней непривычно короткое платье, высокие каблуки и красная провокационная помада. Все к ногам Булацкого. Ведь он из всех компаний по пиару выбрал именно принадлежащую ей. Это что-то да значит.

И Неля не будет думать, что какая-нибудь молодая фифа с ногами от ушей, которой не придется закрашивать седину, чтобы вернуть волосам пшеничный оттенок, запросто уведет у нее Кирилла…

– Хочу эту! – сообщил ей Булацкий, вырвав из раздумий. Она и не заметила, что они добрались до конечной точки пути. Резко вытащил иглу из вены и, как был, в распахнутой белой рубашке, мгновенно оказался снаружи. Стремительным шагом куда-то направился.

Оторопевшая Нелли переглянулась с доктором и неуклюже выбралась из лимузина, ее взгляд пробежался по серой глади моря, по пришвартованным судам и вереницам цветных контейнеров со всех уголков света.

Здесь ощутимо дули ветра, чувствовался простор и величие стихии. Нелли поежилась, наконец обнаружив Кирилла. Он обнимал какую-то девчонку, так тесно прижимал к себе, что они слились в единое целое. Нелли мало обратила внимания на группу мужчин-кавказцев, стоящих напротив Кирилла и девушки.

Она со злостью посмотрела на неожиданную соперницу. Впилась в нее взглядом, поймав себя на желании испепелить девчонку на месте. Откуда взялась только! Это ее Кирилл хочет? Что за чушь! Она явно его не так поняла.

Вы только на нее посмотрите. Тщедушная, тощая, в дурацком пальтишке цвета детской неожиданности, лохматая копна каштановых волос трепещет на ветру. Неля ничего не понимала, только стояла и глупо моргала, наблюдая за разворачивающимся действом.

Глава 4. Есения

– Говори со мной, не бросай трубку, сообщай о каждом шаге! – беспокойно приказывал Саша, пока я продвигалась вдоль бесконечных рядов грузовых контейнеров в поисках пропавшего мужа.

– Хорошо, Саш, – ответила на автомате, но не услышала собственного голоса. Порыв злого колючего ветра унес звуки куда-то в сторону, холодный воздух, насыщенный моросью, пробрался под тонкое пальто и заморозил внутренности. В порту в этот ранний час было слишком тихо, как-то ненормально, оглушающе. Даже уши закладывало. Тяжелые тучи заволокли небо и давили сверху свинцовой массой.

Стук каблуков раздавался эхом по огромной безлюдной территории. Я торопливо шла вперед, зябко ежась и поглядывая на часы. Даже если жизнь рушится, даже если тошнит, нужно приехать на работу и весь день сидеть за компьютером. Катастрофа на личном фронте и недомогание точно не станут оправданием для Олега Павловича. Умри, но на работу явись.

Из-за того, что я плохо спала, мысли устраивали безумную чехарду, было сложно сосредоточиться. Накрутила себя донельзя, к тому же до хрипоты спорила с братом, запрещающим ехать в порт одной. Я отдавала себе отчет в том, что своим самоуправством, своей поспешностью заставляю брата чувствовать себя беспомощным калекой, неспособным защитить сестру. Даю ему лишний повод терзаться по поводу своей никчемности. Но, если быть до конца откровенной, сейчас я меньше всего думаю об уязвленном брате. Я беременна и нуждаюсь в муже. А еще очень спешу.

Я тщетно силилась отыскать в памяти марку автомобиля, на котором ездил Андрей. А ведь он так красочно описывал новую работу, технические характеристики автомобиля. Но я не вслушивалась в слова, детали меня не интересовали, но зато я любовалась Андреем, чьи лучистые голубые глаза горели во время этих рассказов. Энергичность мужа заполоняла все вокруг, подпитывала меня, я так редко видела мужа, так скучала, что мне было достаточно порой просто смотреть на него и вслушиваться в тембр красивого голоса. Поэтому смысл фраз зачастую ускользал.

Теперь жалею, что плохо слушала. А вскоре мне пришлось расплатиться за свою невнимательность. Помню лишь то, что мужу нравилось работать на Булацкого, хотя по традиции, как и многие работники, он был порой недоволен шефом. Слишком строг, педантичен, не прощает промахов. В голову настойчиво лезли Сашины слова о бандитской деятельности Булацкого.

Что, если Андрей что-то натворил, вызвал гнев и недовольство нанимателя? Что сделает человек, названный Сашей хозяином города, с облажавшимся работником? Какого рода ошибку нужно совершить, чтобы тебя, к примеру… убили?..

Сглотнув вместе с очередным приступом тошноты тяжкие мысли, я вдруг уперлась взглядом в большой черный джип с тонированными стеклами. Вязкий страх сковал по рукам и ногам. Автомобиль внушал угрозу даже на расстоянии. Но я все равно пошла вперед и, нерешительно постояв на месте пару секунд, постучала костяшками пальцев по стеклу со стороны водителя. И тут же отпрянула, когда дверь с шумом распахнулась и передо мной вырос выбравшийся из салона огромный бородатый кавказец.

Практически его полная копия вылезла с другой стороны авто. Грозные мужчины в объемных кожаных куртках, растянув рты в нездоровых ухмылках, двинулись на меня, и я шагнула назад, оступилась и от неожиданности выронила телефон. Зубы клацнули, я до крови прикусила язык и зажмурилась от страха.

Но тут же открыла глаза, чтобы обнаружить, что ничего не изменилось. Вместо мужа в машине оказались какие-то отморозки, от которых веяло за версту опасностью. Единственное средство связи грохнулось вниз, прямо в лужу, экран пошел трещинами. Неверящим взглядом я наблюдала, как погас экран.

Надежда на то, что телефон можно еще спасти, зародилась и мгновенно умерла, когда бородатый громила шагнул вперед и демонстративно вдавил гаджет в асфальт.

Потом издевательски заржал в ответ на мой испуганный вскрик. От ужаса я словно онемела и не могла даже шелохнуться, будто эти мужчины держали меня на невидимой привязи.

– Вазген, сматри, какая красавитса пришел, – сказал один с чудовищным акцентом и противно причмокнул губами.

– Халида ищешь, дэвушка? – спросил другой, кивнув на машину. – Позвать?

– Нет… Нет… Я… мужа ищу, – прошептала я сухими слипшимися губами.

– Халид как раз ищет третья жина! Но можешь быть только маей, делить ни с кем не будэшь.

– Нет, я ищу своего мужа, он должен быть здесь, в порту, – лепетала я, обняв себя руками в защитном жесте.

– Какой плахой муж, отпустил дэвушка одна гулять, – покачал головой один из мужчин. – Зачем тебе такой?

– Пашли пагреемся, красавитса, – пригласил второй и протянул ко мне руку. Я отшатнулась с брезгливой гримасой, не смогла удержаться от невольной реакции, и мужчинам это очень не понравилось. Их лица налились гневом и презрением, больше они явно не собирались со мной церемониться и сыпать комплиментами.

Господи, Саша же предупреждал! Говорил не ходить сюда одной! Зачем я потащилась в порт? Подождала бы положенное время и обратилась в полицию. Дура, какая же я дура!

Кавказцы стали играться со мной, как большие коты с беспомощной мышью. Зажали в тиски и перебрасывали от одного к другому. Я болталась между ними, теряя связь с действительностью, под грубый, издевательский, пошлый смех и разговоры на непонятном языке. Перевод был не нужен, я прекрасно знала, что хотят от меня эти изверги…

Каким-то чудом мне удалось из цепкого захвата, я пробежала несколько шагов и наткнулась на неожиданное препятствие. Буквально врезалась в мужчину, появившегося из ниоткуда. Ослепнув от слез, даже не понимала, куда бегу, не замечала ничего вокруг. Лишь восприняла незнакомца как новую угрозу и забилась в его руках, он же резко встряхнул меня, держа сильными руками за плечи.

– Есения! Приди в себя!

Этот голос… Меня словно ударило под дых, выбило весь воздух из легких. Я уткнулась взглядом в голый загорелый торс мужчины, негусто покрытый волосками. Он контрастировал с белой распахнутой рубашкой. Почему он так легко одет? Откуда здесь взялся? Я быстро подняла голову и встретилась взглядом с пронизывающими насквозь глазами Булацкого. Почти черными, дьявольскими, вызывающими спазм в горле и безотчетное желание трястись от страха.

Узнавание было мгновенным. Но самое странное, что меня совершенно сбило с толку, это его запах. Истинный мужской запах с неожиданным акцентом. Да, от него помимо прочего пахло лекарствами, но аромат самого Булацкого оказался мне странно знаком, он словно пробрался глубоко внутрь, под кожу, и что-то всколыхнул, вызвал какое-то непонятное чувство…

Меня залихорадило, а Кирилл Булацкий, шеф моего мужа, вдруг прижал к себе, к своей голой груди, и у меня потемнело в глазах, но я не утратила ощущения реальности. Булацкий был слишком близко, а я не смела вырываться, потому что он стал буфером между мной и потенциальными насильниками. И какой же чертовски приятной оказалась уверенность, что этот конкретный сильный мужчина сумеет защитить.

– Где Халид? Что здесь происходит? – со злостью спросил Булацкий и еще крепче прижал меня к себе, буквально удерживая от падения.

– Халид скоро будет, – безропотно ответил один кавказец, неуверенно топчась на месте. Мне бы задуматься, что даже смелые, только что нападавшие на меня мужчины боятся человека, на котором я так доверчиво повисла, но сейчас я нуждалась в этих объятиях и тем более не могла ни о чем думать. Лишь чувствовала тепло и хотела, чтобы оно не исчезало. Меня повело, голоса стали глухими, мир растворялся…

Очнулась во вместительном салоне автомобиля. Кажется, это был лимузин. Где еще могли быть такие пространства? Справа на кожаном белом диване сидел Кирилл Булацкий, внизу, возле моих ног копошился в аптечке мужчина в медицинском зеленом костюме. А напротив сидела красивая холеная женщина со злыми глазами. И сверлила меня неприязненным взглядом. Машина двигалась. Определенно. Женщина откинула назад копну пшеничных волос и изящным жестом достала из сумочки пачку сигарет.

– Убрала. Быстро, – скомандовал Булацкий, от которого я тут же попыталась отодвинуться. Его грозный бас заставил вздрогнуть, а от последующих слов я и вовсе застыла на месте:

– Сигаретный дым вреден ребенку.

Глава 5. Есения

– Ребенок? Откуда вы знаете, что я беременна? – изумилась я.

Неожиданные слова Булацкого мгновенно привели меня в чувство, я даже перестала кулем лежать на сиденье и выпрямилась. Решительно отпихнула руку врача со стетоскопом.

Что он там хочет послушать? Как бешено бьется сердце? Еще бы ему не колотиться в сумасшедшем ритме. Сначала чуть не изнасиловали похотливые кавказцы, теперь усадили в машину и куда-то везут. А Булацкий, одетый совершенно не по погоде, озвучивает во всеуслышание мой секрет. Не знает ни отец, ни муж.

А он, видите ли, защищает моего ребенка от сигаретного дыма. Мне такой защитник не нужен, я вообще желаю отсюда поскорее убраться.

– Догадывался, теперь знаю точно, – с невозмутимой холодностью произнес Булацкий. Вот как. Он меня поймал, развел как дурочку. Возмущение, уже готовое выплеснуться из меня, застряло в горле, когда я заметила, как его черные бездонные глаза скользят вдоль моего тела.

По уже набухшей от беременности груди, обтянутой белой водолазкой, по узким джинсам, тесно облегающим ноги. Наглый, неприятный взгляд, на который он не имел права. Но, кажется, Булацкого не волновали такие мелочи, как вежливость и такт.

Я стянула расстегнутые чьей-то рукой полы пальто, почувствовав, как от неотрывного взгляда мужчины, сидящего напротив, меня охватывает дрожь. Смешивается с неприязнью и страхом в жгучий, отравляющий душу коктейль.

– Не понимаю, как вас это касается, – выдавила из себя недоумение.

– Скоро узнаешь.

– Простите?

– Скоро я все тебе объясню. Сейчас приедем ко мне домой и там все обсудим.

– Подождите, Кирилл… – После заминки я вспомнила его отчество: – Святославович, я пришла в порт не просто так. Спасибо, что остановили тех мужчин, но мне нужно найти мужа и обязательно позвонить брату, он сильно волнуется. Телефон упал в лужу и разбился.

Оставленную в порту машину я даже не стала упоминать, потом с ней разберется. Старенький «Матиз» разве что на свалку заберут, на него точно никто не позарится.

– Я видел. Сейчас мои люди заедут в салон связи. Оформят новую симку и купят телефон.

Потянувшись к увесистому серебристому гаджету, он сделал короткий звонок, отдал команду кому-то, словно сказал собаке «фас». Я и слова вымолвить не успела, только пялилась на сильные мышцы Булацкого, обтянутые белой тканью, рассматривала тату на груди в виде каких-то сложных орнаментов и пыталась понять, зачем здесь доктор и чем я так не угодила блондинке.

После коротких умозаключений догадалась, что прервала свидание. Точно! Вот почему Булацкий раздет! Но доктор… Может, у них тут ролевые игры? Групповой секс? Отбросив глупые рассуждения, я сжала губы и попробовала еще раз откреститься от навязанного ей общества:

– Я не хочу вас беспокоить. Со мной все в порядке. Высадите, пожалуйста, у салона. Я на работу опаздываю.

– Ты не здорова и на работу сегодня не идешь, – отрезал Булацкий. Бескомпромиссно и твердо.

– Вы это серьезно? – Я подалась вперед, впилась взглядом в наглого типа, который пытался управлять моей жизнью. – Почему вы решаете за меня? Пока я валялась в обмороке, вы самолично стали моим владельцем? Так я вам напомню: у нас свободная страна.

– Шутишь и огрызаешься – уже хорошо. Значит, пришла в себя, – кивнул он.

– Лучше бы не приходила…

– Борисыч, так что, в больницу? – вдруг строго спросил Булацкий у доктора. Он с легкостью проигнорировал мои слова, переключившись на то, что его интересовало. Мне оставалось только стискивать от злости кулаки и проглатывать свое негодование. Врач покачал головой:

– Да нет, просто нужен покой. Я позвоню Ланскому. Он приедет, осмотрит девушку.

– Нормальный доктор? Стаж какой? С кем он работал? Случались летальные исходы? Я же настаивал на Гладкевич! Она вела беременности у жен всех моих знакомых.

Он устроил форменный допрос, а я переводила взгляд с одного на другого. С недовольного Кирилла Булацкого на нервно потеющего здоровяка в очках.

Он уже и врача для меня присмотрел? Да нет, я что-то не так поняла…

Пока они выясняли вопрос классификации гинеколога, я достала из сумки паспорт, чтобы передать тому, кто отправится в салон связи. И подумала, что вроде бы нужна доверенность, если пойду не я. Кирилл заметил мою возню и накрыл руку с паспортом своей загорелой ладонью. От этого прикосновения по коже побежало странное тепло.

– Паспорт не нужен. Ребята сами разберутся. Не делай лишних телодвижений.

– Дышать можно? – огрызнулась я, что Булацкий снова проигнорировал. Кажется, он реагировал только на то, что хочет. И воспринимал меня как пустое место, мелкую сошку. Наверняка привычное для человека его статуса поведение, вот только я не собираюсь это все терпеть! В душе поднимался бунт, эмоции лезли на баррикады и поджигали все нормы морали и приличия. Еще чуть-чуть – и все внутри взорвется и взлетит на воздух.

К счастью, Булацкий отстал и, что еще лучше, застегнул рубашку. Я с облегчением выдохнула.

– Кстати, это менеджер моей политической пиар-кампании, Нелли, – представил он наконец свою спутницу, а вот меня – нет. Что, кажется, устроило нас обеих. Мы кивнули друг другу коротко и сухо, ведя молчаливый диалог. Эта Нелли явно бесилась, что я здесь присутствую и помешала ее свиданию с Булацким.

Я же, в свою очередь, мечтала, чтобы меня выкинули из общего уравнения и я спокойно отправилась по своим делам.

Путь занял минут двадцать, но для меня они длились как двадцать часов. Нервное напряжение не отпускало, я переставая думала о муже и чувствовала себя крайне неуютно от пристальных взглядов всех присутствующих в салоне.

Лимузин двигался возле длинного кованого забора, потом въехал в ворота и подкатился к величественному особняку. Рядом притормозили огромные черные внедорожники, из которых выскочила охрана. Как муравьи, они облепили процессию из меня, Булацкого и доктора со злобствующей дамочкой.

Я с невольным интересом начала рассматривать окрестности. Большое белое здание было окружено багряно-желтыми деревьями. Осень вступала в свои права, чередуя теплые деньки и такие, как сегодня. Сумрачно-серый, промозглый, против желания подавляющий оптимизм. Начал накрапывать мелкий дождь.

Булацкий на удивление вежливо подал мне руку, я же решила для разнообразия не спорить и выбралась наружу, отдергивая ладонь сразу же, как только оказалась на свежем воздухе. По гравийной дорожке мы поспешно прошли к крыльцу, окруженные мужчинами с зонтиками, поднялись наверх по лестнице. Не хватало только дворецкого…

Вместо него по всему периметру я замечала множество мужчин в строгих костюмах с аппаратурой в ухе и автоматами наперевес. Кажется, у Булацкого все было организовано по высшему разряду. Другого и не ожидалось.

– Отдохни, поешь, я скоро вернусь, – бросил он мне, как только мы зашли в просторный светлый холл.

– Куда вы?! Мне сколько здесь сидеть?

Я никак не ожидала, что он куда-то сорвется, и жаждала его удержать. Мне хотелось поскорее завершить эту пытку, мучение от нахождения с ним рядом, а теперь он оттягивает экзекуцию на неопределенный срок, добавляя градус к вскипающей во мне злости.

– Пока я не вернусь, естественно. Есения, хватит спорить. Тебе это вредно, – напомнил он и скрылся в дверях. Я стояла и расширенными от удивления глазами сверлила пустой проем, в котором исчез Булацкий.

Куда он, черт побери, поехал?

Разумеется, отчитываться никто передо мной не собирался. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за подоспевшей служанкой в форменной одежде, притворившейся немой. Она не отвечала ни на какие вопросы помимо тех, что касались обустройства в этом доме.

Отвела меня в комнату с огромной кроватью. Это первое, что бросилось в глаза после того, как я более детально рассмотрела пестрые узорные обои оттенка пепельной розы, а потом прошлась по просторной спальне, где гармонично сочетались роскошь и уют.

Упав на огромную кровать, я сбросила с усталых ног ботильоны. Злость булькала во мне, как жуткое варево в ведьминском котле, я испытала за это утро так много контрастных эмоций, что для моей спокойной натуры было невыносимым.

Меня распирало от злости, рвало на части, на множество маленьких злых Есений. Почему-то хотелось ругаться, швыряться предметами, кричать в голос и требовать выпустить отсюда. Но я же не истеричка какая, просто шалят гормоны. Слышала о подобном, что-то читала в статьях о беременных.

Но всегда думала, что присущее мне хладнокровие убережет от подобных признаков беременности, но оказалось, что существует человек, способный вывести меня из себя за считаные секунды. Мысли постоянно возвращались к Булацкому, к его диктаторским замашкам, к его властному взгляду, к его непонятной осведомленности о моей жизни.

Я терялась в догадках. Потом решила, что муж догадался о моей беременности и проболтался боссу. Возможно, нашел тест, но отчего-то промолчал. А боссу своему сказал? Снова заныло сердце. Где же ты, Андрюша? Что с тобой? Я успокоила себя тем, что, как только получу в руки новенький гаджет, тут же увижу кучу пропущенных от мужа и сразу ему позвоню…

Принесли завтрак, и я перекусила вкуснейшими сырниками, прикончила парочку блинов со сметаной, не отказалась от кружки ароматного черного чая. Кажется, с этой беременностью я рискую стать обжорой. Разомлев от вкусной пищи, я прилегла на постель, поджидая Булацкого.

Он ворвался в комнату без стука. Влетел как фурия, оглядываясь по сторонам. Снова в распахнутой рубашке. Ну что ты будешь делать! Сев на постели, я почувствовала себя крайне неловко. Разлеглась тут, как будто дома, а не в гостях.

– Иди сюда, Есения, – скомандовал Булацкий жестким голосом. Он показался мне злым и каким-то взбаламученным.

– Если вам нужно отдохнуть, я вернусь после работы… – начала я робко.

– Да хватит уже причитать насчет своей жалкой работенки! Ты там уже не работаешь! – грубо оборвал он меня, взмахнув рукой. – Я сказал тебе подойти, – повторил он и упал в кресло. В комнату вбежала служанка с подносом, на котором стояла бутылка какого-то крепкого напитка и бокал из толстого стекла. Булацкий подождал, пока ему нальют, судя по всему, виски, и залпом опрокинул в себя содержимое бокала.

Он что, еще и алкоголик?! Может, поэтому с ним катается врач?

Решив, что лучше побыстрее со всем закончить, я шагнула к нему и остановилась на расстоянии метра, рассматривая вальяжного хищника в кресле. Он неприлично раскинул в стороны ноги, черные брюки обрисовывали мощные бедра. Я сглотнула, поднимая взгляд выше. Заметила на белой рубашке какие-то грязные следы, мазки крови. И нахмурилась.

– Куда вы ездили? – спросила я, решив тоже присоединиться к параду бесцеремонности.

– В порту у меня остались дела. Груз из Тайваня, урок вежливости для твоих сегодняшних знакомых с плохими манерами.

– Что вы с ними сделали?! – ужаснулась я, начиная осознавать, что слова брата находят себе подтверждение. Он реальный, самый настоящий бандит, который устраивает жестокие кровавые разборки.

– Ничего такого, чего они не заслуживали. Скажем, больше они никогда не будут приставать к красивым девушкам. Забудь о них, Есения. У меня к тебе серьезный разговор.

– Забыть?! Вы их покалечили?! – вскричала я, прикрывая рот рукой и рисуя в воображении страшные картины, в которых Булацкий каким-то огромным пистолетом отстреливает кавказцам их мужское достоинство. Боже! Я не чувствовала никакого удовлетворения, никакой благодарности, только острое желание разобраться с Булацким и свалить отсюда поскорее.

Но он, как всегда, не оправдал ожиданий, оказавшись рядом так стремительно, что напугал меня. Подхватил мое готовое упасть от испуга тело, прижал к своему. На меня снова пахнуло этим сбивающим с толку ароматом, но теперь к нему примешивался легкий запах пота, табака, алкоголя и пороха. Казалось бы, от такого сумасшедшего сочетания мне должно было стать противно, нюхательные рецепторы должны были завопить от ужаса, а организм – среагировать приступом тошноты. Вместо этого я ощутила головокружительный спазм внизу живота, неосознанно облизнула пересохшие губы и затаила дыхание, завороженная близостью этого опасного человека.

– Вы меня пугаете, – призналась честно и почему-то шепотом. – Я не просила вас мстить тем людям. Что вы за человек?!

– Ты меня боишься? Зря, – с нежданной лаской в голосе проговорил Булацкий, проводя костяшками пальцем по моей щеке. Бархатистое прикосновение заставило задрожать, как будто он провел по коже лезвием окровавленного ножа. Испачканного кровью своих врагов. –  Я не монстр, каким ты меня видишь, Есения.

– Отпустите, прошу… – взмолилась я, объятия становились слишком настойчивыми, он все теснее прижимался ко мне, и я уже ощущала его крепкое тело, а особенно выпирающий бугор на штанах, всячески отрицая свою острую реакцию на этого мужчину.

– Отпущу. Но не сразу. Выйдешь за меня замуж, родишь наследника, – проговорил он как само собой разумеющееся, и тут я очнулась, как будто выбралась из вязкого болота. Отшатнулась и уперлась руками в грудь Булацкого, замотала головой.

– Но я замужем! И беременна от своего мужа! А вы его где-то прячете!

Я только что догадалась, что все об этом просто кричало. А я так долго складывала дважды два. Он спрятал моего мужа, привез меня сюда, теперь лезет с объятиями, обволакивает своим диким запахом, провоцирует низменные инстинкты!

– Брак будет фиктивным, – продолжал он объяснять. – Ты получишь много денег в итоге. И своего мужа. Живого. Скажи «да».

Слова про деньги я пропустила мимо ушей. Но зацепилась за фразу о муже. Живом муже.

– Вы шантажируете жизнью мужа? Хотите принудить к сексу?! – воскликнула я, ударяя по жесткой груди кулаком. – Да отпустите же меня!

– К сексу? – приподнял он бровь, выпуская меня из объятий и отодвигаясь. Убрал руки в карманы и посмотрел с прищуром. – Вот так сразу я не намеревался, но если ты настаиваешь…

Задохнувшись от возмущения, я жутко покраснела. Он снова поймал меня, снова играется, выводит из себя.

– Нет, милая, я тебе предлагаю законный брак, нормальные отношения, положение в обществе, статус, деньги, благополучие твоих детей, а не то жалкое подобие, в которое превратилась твоя жизнь.

– Что вы знаете о моей жизни?!

– Что? Ну, начнем с твой жалкой работы за копейки. Постоянно недовольный босс, куча сверхурочки, недостойная зарплата. Брат и отец, живущие в халупе. Невозможность даже мечтать об операции, которая вернет брату ноги. И наконец, твой благоверный. Вечно где-то пропадающий, вытирающий об тебя ноги, кормящий байками о красивой жизни. Не так, что ли? Признайся, Есения, ты об этом мечтала в детстве? О такой жизни?

– Да как вы смеете… Перестаньте, – практически хрипела я, чувствуя, что Булацкий провел мне операцию на грудной клетке без наркоза. Зачем так кроваво обнажил всю суть моей жизни? Зачем препарировал ее, не гнушаясь ничем, не стесняясь в выражениях? Откуда он все это знает, в конце концов?

– Вы за мной следили, да? – догадалась я вдруг, прижимая руку к животу. Там было то, что никакого отношения к этому человеку не имеет. Крошечная клеточка, которую почему-то хочет себе присвоить этот ужасный человек. Да по какому праву? Как он смеет?!

– Есения… – начал он, смотря на меня горящими от возбуждения глазами. О, я точно угадала это выражение. Он издевался над словами о сексе, как будто я сама на него напрашивалась, а сам поедал меня взглядом черных бездонных глаз. Но я упрямо противилась этому ненормальному притяжению к чужаку.

– Я не отдам вам своего ребенка, он мой и моего мужа! Зачем вам чужой ребенок? Это же бред! – я срывала голос, а Булацкий нахмурился, снова оказываясь рядом.

– Прекрати истерику, Есения! Я тебе сказал, это вредит ребенку! – встряхнул меня и сжал мое лицо руками, стиснул до боли скулы, приближая свои губы к моим, а потом проговорил чуть ли не по слогам: – Это. Мой. Ребенок.

Глава 6. Есения

Его слова заставили кровь в моих жилах превратиться в лед. И я поняла, что мне предстоит жестокая борьба с этим страшным человеком, заявившим на меня права. На мое тело, жизнь, ребенка.

Но уже сейчас обреченно стонала внутри, придавленная реальностью. Уже сейчас чувствовала, какой он сильный против меня – такой слабой. Я не умела бороться с обстоятельствами, всегда предпочитала подождать и посмотреть, что будет.

К счастью, ничего особенно страшного в моей жизни не происходило, поэтому проблемы рассасывались сами собой. Но когда речь заходила о чем-то действительно серьезном, как перспектива развода или поиск денег на операцию брата, я привычно уползала в раковину и не принимала никаких кардинальных решений. Мне было комфортно сказать слово «невозможно», прикрыться им и ничего не делать.

Ждать, верить обещаниям и надеяться, что кто-то другой найдет способ изменить ситуацию.

Ведь я давно могла потребовать у Андрея ответов, поставить вопрос ребром и заявить ему, что меня не устраивает, что мы живем как соседи, что он не ночует дома и постоянно что-то скрывает. Могла извернуться и найти деньги для брата. Мало ли способов у молодой девушки добыть большие деньги. Продать себя, стать суррогатной матерью, что-то украсть…

Но в итоге я всегда предпочитала молчание, инертность и незыблемость. Как будто боялась всколыхнуть в своей душе призрачное неподвижное озеро с зеркальной гладью воды.

И вот появился человек, который намеревается повернуть мою жизнь на сто восемьдесят градусов, обещает золотые горы и просит взамен лишь притвориться его женой и родить ребенка. Я самая обычной, ничем не примечательная, никогда не соприкасалась с миром богатых и власть имущих, поэтому сейчас смотрела в глаза этого мужчины, который позволил отстраниться и отойти на нужное мне расстояние и помолчать, переварить услышанное.

Обняла себя руками и возрадовалась непогоде за окном. Никто из нас не включил свет, и мрачные тучи за окном нагнали в комнату темень. Булацкий оказался в тени, его пристальный взгляд больше не давил, и я смогла немного собраться с мыслями, самую малость. Перед тем как начать задавать вопросы.

Картинка уже начала складываться в голове. Исчезновение мужа, нападение кавказцев, Булацкий в роли защитника, а еще ранее – ночь в клубе, воспоминания о которой скрылись за плотной завесой забытья. Я же ничего не помнила кроме смутных образов сплетающихся тел, и разум поставил на место любовника мужа, потому что иное просто-напросто не могло прийти в голову.

Но сейчас, когда Булацкий предложил мне отсутствующие кусочки общего пазла, я начала осознавать, что тогда могло случиться что угодно. Этот человек заявляет, что он – отец ребенка, его слова звучат как безапелляционное знание. И он не похож на того, кто будет что-то говорить, не имея стопроцентных доказательств.

Значит, я спала с ним. Или он меня изнасиловал. Я просто обязана выяснить правду! Одну из многих, которые сегодня обрушиваются на мою бедную голову.

Наконец я смогла разлепить губы, выталкивая из себя вопрос:

– Андрей опоил меня, чтобы подложить под вас? Продал мое тело?

Мне хотелось, чтобы голос звучал спокойно, хотелось с достоинством провести этот сложный разговор, но вместо этого я чувствовала подступающие рыдания, внутри все клокотало, ноги подкашивались, а кожа покрылась мелкими бисеринками пота. Дрожа всем телом, я смотрела на Булацкого, готовясь к тому, что он будет потрошить мою душу. В гнетущей тишине до меня доносилось его размеренное дыхание. Его спокойствию можно было только позавидовать.

– Я мог бы сказать, что он сделал именно так, но не хочу, чтобы между нами все начиналось со лжи. Я не знаю, зачем он дал тебе афродизиак, но, наверное, не рассчитал дозу. Тебе потребовался доктор, и я отправил Андрея за ним, а потом…

– Что «потом»? – прошептала дрожащими губами, шагая назад, подальше от двигающегося на меня Булацкого.

Он пошел в наступление, придавил к стене, заключая в плен своего тела, своих рук, черных неумолимых глаз, своей тяжелой ауры и хриплого властного голоса. Окутал собой, украл мой страх и заменил его трепетом ожидания.

– Потом я не смог устоять, когда одна безумно красивая и соблазнительная женщина предложила мне себя. Есения, я не хотел брать тебя, пользоваться ситуацией и твоим полубессознательным состоянием, но ты буквально на меня набросилась. Я никогда не встречал такой страсти, никогда…

– Что?! Я не такая! – вскрикнула я, а потом стала вслух размышлять: – Это… Возможно, это все афродизиак. Вы поэтому меня хотите? – вдруг рассмеялась я, чем привела его в замешательство.

– Что смешного?

– Ну конечно. Вы поимели в ту ночь согласную на все женщину, но загвоздка в том, что я была под действием возбуждающего средства. Я ничего не помню об этом, по сути, меня там и не было. Вы сами себя обманули, Кирилл Святославович, – горько проговорила я. – Думаете, что нашли что-то особенное, мечтаете повторить ту ночь, но вам придется смириться с тем, что вы никогда не получите того всплеска эмоций от меня. Все это было искусственным, фальшивкой. Я холодная, почти фригидная, ведь не поэтому ли Андрей хотел пробудить во мне женщину с помощью посторонних средств! – последнюю фразу я просто выкрикнула, чувствуя, что меня колотит.

У меня не получалось охватить разумом все происходящее. Необходимость защищаться от напора Булацкого и одновременно наблюдать за крахом всей своей жизни, постигать предательство мужа взрывала мозг. Что он от меня хочет? Господи, что ему от меня надо?! Ему нужна та пошлая незнакомка из комнаты, но ее не существует!

– Холодная? Фригидная? – яростно прорычал Булацкий, хватая мой подбородок сильными пальцами и приподнимая, чтобы смотрела прямо в его полыхающие адским огнем глаза. – Эту чушь втемяшил тебе в голову твой жалкий слизняк муж, чтобы оправдать свои многочисленные измены? Не делай такие глаза, Есения! Неужели ты думала, что Андрей ночами только работал? Где тогда эти баснословные суммы, заработанные упорным трудом? Спустил на шлюх?

– Андрей приносил деньги!

– Сколько? Сколько он приносил? Я видел, как вы живете, как живет твоя семья, на какой ты ездишь машине и как одеваешься. Вы же прозябаете в бедности.

– Вам так нравится меня стыдить, да?! Живете в особняке, купаетесь в роскоши и считаете, что можете унижать тех, кто не родился с золотой ложкой в зубах?

– Я не унижаю тебя, Есения, я просто хочу, чтобы ты поняла: ты можешь получить гораздо больше. Изменить свою жизнь полностью.

– И что я должна отдать взамен? Свое тело? Душу? Ребенка? Что значит фиктивный брак, если вы только и делаете, что лапаете меня?! Я не понимаю!

– Какой огонь, девочка, а говорила, что фригидная, – зло усмехнулся Булацкий, отшагивая назад. – Кажется, кому-то придется в корне изменить представление о самой себе.

– Я задала вам вопрос, не нужно выводов о моей личности. Ответьте конкретно на три вопроса. Почему вы уверены, что ребенок ваш? Где мой муж? Что вы от меня хотите? И вообще, откуда столько о нас знаете?

– Хорошо. Ты имеешь право знать. Но только это четыре вопроса.

– Будем вдаваться в математику?!

– Ладно. Расскажу тебе, как все это началось. Андрей работал на меня несколько месяцев, но в то же время передавал информацию моему конкуренту по бизнесу. Уверен, ты догадывалась, что твой муж часто ввязывается в аферы. Может, пыталась оттолкнуть от себя эту мысль, но наверняка понимала, что он не на заводе работает от звонка до звонка.

– Я подозревала, – вынуждена была согласиться я, – но Андрей никогда не попадал в передряги. Иногда исчезал, но его ни разу не искала полиция, не было каких-то странных звонков или угроз. Пока не появились вы, все было в порядке.

– Ты что, на меня хочешь перекинуть вину своего мужа? – задал Булацкий риторический вопрос, и, когда я отрицательно мотнула головой, продолжил: – Когда-то кривая дорожка должна была привести Андрея к закономерному итогу. Он связался не с теми людьми. Хотел сыграть по-крупному, но сделал слишком высокую ставку, переоценил свои силы.

– А конкретнее?

– Конкретнее: он перешел мне дорогу. Я должен был бы убить его за то, что крысятничал за моей спиной, но пока он мне нужен и сидит в безопасном месте, чтобы мои враги не дотянулись до него. У него есть кое-какая нужная мне информация. Ведь когда ты крыса, то можешь принести на хвосте полезные сведения с другой стороны.

– Но при чем здесь я? – поторопила я его, не желая вдаваться в темные дела мужа и Булацкого. В конце концов, моя роль совсем в другом. Выходит, я буду ширмой, и изнанка меня в данный момент не интересовала. Оказалось удивительно легко принять правду об Андрее, которая давно лежала на поверхности.

Меня порадовало, что он жив, я вздохнула с облегчением, узнав, что близкого человека не закатали в бетон, но мысленно уже поставила между ними стену, отгородилась, поняв наконец, что мы давно стали друг для друга чужими. Я просто не хотела этого признавать. Внутри скопилась горечь разочарования, тяжесть бесцельно потраченных на Андрея лет придавила к земле, от осознания его ко мне равнодушия и предательства стало трудно дышать.

Хотелось уткнуться в подушку и выплакать свое горе, но нужны были силы для борьбы.

Мое будущее – маленькое существо внутри. И если Булацкий прав насчет своего отцовства, то по крайней мере он финансово обеспечит ребенка и даст ему защиту. Во мне вдруг включилась практичность. Ведь он все равно не отстанет, все равно никуда меня не отпустит, он поставил цель и прет к ней с упорством бульдозера. Но почему-то именно сейчас во мне проснулся борец. Ведь сколько можно быть слабой?!

– Ты случайно оказалась на моем пути. Мои люди копали под Андрея, также выяснили все о тебе и твоей семье. Так, для полноты картины. Я не собирался вмешиваться в твою жизнь. Я не горжусь тем, что не сдержался в ту ночь, но она имела последствия. Мне нужна семья в качестве опоры моей предвыборной кампании. Холостой бездетный мэр имеет гораздо меньше шансов на победу. Ты беременна от меня, и именно поэтому я не вижу смысла искать другую женщину.

– Так дело только в ребенке?

Отчего-то это покоробило. Женская душа – потемки, изменчивая, непонятная сущность. Только что я негодовала, что он предъявляет права на мое тело, теперь же чувствую, как внутри расползается яд обиды. Значит, нужен только ребенок? А я – лишь приложение?

– Сама-то как думаешь, Есения? – раздражающе усмехнулся Булацкий, чернота его глаз снова вспыхнула огнем, и я вздрогнула. А когда он бесцеремонно взял мою руку и поднес к своей ширинке, не смогла пошевелиться, а просто ждала, что он скажет, что сделает.

– Ты ничего не помнишь, да? Не помнишь, как сосала этот член? – спросил хрипло, обхватывая моими пальцами тяжелый длинный ствол, начал водить по нему через ткань, не давая мне освободить руку. Огненная стрела ударила вниз живота, в мозгу вспышкой взорвалось воспоминание.

Чисто кадр из порно. Огромный член у меня рту, полностью одетый мужчина, его рука на моем затылке, насаживает мою голову на твердую плоть. Я чувствую жар и шелковистость плоти, каждый изгиб и выпуклую венку, язык бешено танцует по влажной от слюны головке. Рот широко раскрыт, мне даже больно, но я продолжаю доставлять удовольствие ему… И себе. У меня горит все нутро, плавится, я умираю от желания, чтобы меня трахнули как шлюху… Грязно и развратно…

– Неужели не хочешь  снова повторить то, что было между нами? – уговаривал Булацкий, и я вдруг поняла, что каким-то незаметным образом у меня в руках оказался крупный член Булацкого, вырвавшийся на свободу. Горячий, пульсирующий энергией. Я сжимаю пальцами его обнаженную плоть и не понимаю, как он успел все это провернуть?!

Пальцы обвились вокруг члена, мы вместе ласкали его, а Булацкий продолжал подбрасывать мне порочные картинки моего падения. Прямо в ухо, обдавая кожу горячим влажным дыханием:

– Ты умоляла взять тебя, стонала, изгибалась, цеплялась за меня. Сосала так жарко, что, кажется, высосала мне душу. Вся спина в царапинах, но я не жалуюсь. Ты рыдала от наслаждения, когда я тебя вылизывал, просила еще, а когда я тебя трахнул, кончила не меньше десяти раз. Так скажи мне, Есения, как я могу не хотеть тебя? Ведь ты тоже уже хочешь? Ты уже влажная для меня? Хочешь, чтобы я снова тебя поимел и показал, на что ее способно твое тело? Хочешь же?..

Сумасшествие. Истинное, неподдельное сумасшествие творил со мной Булацкий. Никто никогда не нашептывал мне такие грязные пошлости на ухо, никто не мог завести с пол-оборота, никто не мог погрузить в гипнотический транс одним лишь голосом. Я поплыла, начала таять, как лед на солнце. Внутри все горело, а между ног стало постыдно влажно. Такого со мной никогда не случалось. Он и правда растапливал мою холодность, лед, сковавший тело и душу, словно прочным панцирем.

Но я вдруг поняла, что не хочу, чтобы он добирался до самой сути, чтобы ковырялся в душе, доставал мои страхи, желания, потаенные мысли наружу. Чтобы завладевал ими, игрался, а потом выбрасывал меня на помойку, когда натешится. А он же выбросит, еще и ребенка заберет. Я не нужна ему, ничуть. Возможно, тот придуманный образ, за который он цепляется, но вот точно не я, слабая тихая мышка Есения.

Я с ужасом вспомнила ту незнакомку в комнате с Булацким, испугалась своего альтер-эго, которое тот выпустил наружу, отталкивала его от себя, не хотела иметь с ним ничего общего… Но ведь это отправная точка, за которую зацепился Булацкий, из-за чего он меня хочет…

Странно было размышлять о подобном, скользя рукой по шелковистой стали, но движениями управлял Булацкий, кажется не замечая моей оторопи, а мысли, к счастью, были ему неподвластны. Я терзалась от своих метаний. Не знала, как лучше для будущего ребенка, для безопасности мужа. Оттолкнуть Булацкого или позволить ему владеть своим телом?

Я могла бы стать его физической собственностью, вещью, отдаться телесно, воспаряя душой над механическим актом в постели. Или же взбрыкивать, как норовистая кобыла, вызывая еще больший интерес этого опасного хищника. Выбор – то самое, что так сложно мне всегда давалось…

Мы встретились глазами, и его рука застыла, перестав делать поступательные движения. Он аккуратно отстранил мою ладонь, заправил свой все еще возбужденный член в брюки. Звук застегиваемой ширинки взвизгнул в тишине комнаты, проскрежетал по натянутым нервам. Мне показалось, что Кирилл скрипнул зубами, а на его лбу я заметила капельки пота.

Он почувствовал мое равнодушие, оцепенение, холодность, и что предпримет? Будет наказывать меня? Шантажировать жизнью мужа и родных, чтобы была покорной и страстной и исполняла трюки в постели?!

Я испуганно смотрела в черные глаза, в которых медленно затухала откровенная похоть. Они больше не пылали, на лицо Булацкого упала непроницаемая пелена. Я не знала, рассердила ли его, разочаровала или просто наскучила своим тупым бездействием. Наверняка он убедился, что мои слова о холодности и фригидности правдивы, и сейчас выкинет на улицу, будто мы и не встречались. Выкинет, так и не вернув мужа, оставив без защиты, и обязательно будет мстить за обманутые ожидания. Зачем ему какая-то малодушная тихоня? Он же ждал тигрицу!

Сглотнула, вскинула подбородок и взглянула на сурового мужчину напротив. Борьба с ним измочалила меня, утомила. Мне так хотелось, чтобы он ушел, оставил в покое и дал вволю настрадаться в одиночестве. Мне было жизненно необходимо остаться наедине со своей болью. Булацкий поднял руку и небрежным жестом прошелся по волосам, растрепал их, разжал стиснутые губы и заговорил твердым голосом:

– Мне не нужна мученица. Не надо стоять здесь с таким видом, будто я тебя насилую. Ты окажешься в моей постели добровольно, Есения. Я подожду, пока ты придешь в себя и осознаешь неизбежность того, что между нами случится. Просто тебе нужно понять, что твое прошлое забыто, как и твой муж, как и твоя бывшая работа, как и твое скромное прозябание.

– Почему вам так важно перечеркнуть всю мою жизнь одним махом? – ошеломленно спросила я, выслушав монолог Булацкого. У меня не получилось задать этот вопрос с вызовом или упреком, из моих уст вышла всего лишь тихая обреченная мольба.

– Пластырь всегда лучше отрывать быстро. Зачем продлевать агонию? Да и за что ты цепляешься? Хочешь, чтобы я отпустил тебя и позволил собрать чемодан дешевых шмоток и дал написать заявление об увольнении? Теперь ты будешь женой мэра, тебе ничего не пригодится из той квартиры.

– Но… Подождите… – У меня забегали глаза, заметались мысли, я пыталась найти в своем доме хоть что-то ценное, важное. Немного ювелирки, старые альбомы с фотографиями, подарки Андрея, мои любимые ароматические свечи, заброшенные вышивки, какие-то выкройки, дурацкое рукоделие, которым я занималась в одинокие вечера. Господи, все это казалось теперь таким глупым и бесполезным. Неужели Кирилл Булацкий прав? Неужели вся моя прошлая жизнь – всего лишь ничтожная пустота… Это осознание переполнило чашу моей выносливости. Я сдалась, не зная, что еще сказать, как спорить, нужно ли упорствовать и что вообще говорить.

Если Булацкий хотел заиметь себе яркого противника, которого можно будет с интересом ломать, то он жестоко разочаруется. Я решила наскучить ему еще больше, полностью обмануть ожидания властного мужчины, который искал пожар, а нашел потухшие угли. Пусть получит только фиктивную жену и ребенка и перестанет искать внутри меня страсть. Опустила глаза в пол и смиренно вздохнула, молчаливо соглашаясь. И вздрогнула, когда Кирилл поднял меня за подбородок, заставляя встретиться с изучающим взглядом.

– Уже похоронила себя? Решила стать до оскомины покорной? Кого ты хочешь обмануть? Неужели не будешь спорить?

– А что, есть смысл бороться? Что я выиграю, сорвав горло и потратив часы, пытаясь отвоевать то, что уже захвачено? – спросила я со злостью, которая все же просочилась сквозь невозмутимость.

– Смотря чего ты хочешь добиться, Есения. Свободу ты не получишь в ближайшие года два. Тебя ждет рождение ребенка, участие в моей предвыборной кампании, сопровождение меня на официальных и других мероприятиях. Твоя клетка будет ослепительно золотой, но все же это будет клетка. Не строй иллюзий по поводу того, чтобы сбежать или позвонить в полицию. У меня везде свои люди. Твой звонок не воспримут всерьез. Тебя будет сопровождать охрана для твоей же безопасности. На меня регулярно совершают покушения, ты тоже на прицеле, как моя жена. Я не святой, и чуть ли не каждому в городе хочется отхватить кусок заработанного еще моим отцом. Но для общественности я должен быть белым и пушистым, примерным мужем и отцом. Есть одна хорошая новость для тебя. Я очень много работаю. Тебе не придется часто со мной видеться.

– Чем прикажете заниматься? – поинтересовалась я, почувствовав внутри толику радости от последних слов Булацкого.

– О, дел у тебя будет множество. Анализы, необходимые осмотры врачей, изучение моей кристально-чистой биографии и политической программы в тесном контакте с Нелли, подбор гардероба, освоение делового этикета. Но не надейся, что в своем жестком графике я не найду окно, чтобы навещать любимую жену…

– Я хочу гарантий, – озвучила я пришедшую в голову мысль, обрывая речь Булацкого.

– Каких? – спросил он, сложив руки на груди и нахмурив брови.

– Хочу услышать голос мужа и убедиться, что он жив. Возможно, вы убили его, а теперь шантажируете трупом. Хочу, чтобы мои родные также позвонили мне по видеосвязи и сказали, что никто не держит их на мушке взамен на мое послушание.

– Тебе нет нужды созваниваться с братом и отцом, так как их уже везут сюда.

Услышав ошеломительную новость, я даже на мгновение забыла, что требовала позвонить мужу, но, моргнув, вспомнила и вопросительно посмотрела на Булацкого.

– А что насчет Андрея?

– Позвоним ему вечером. После того как ты радушно встретишь своих родных и расскажешь им чудесную историю о том, как мы познакомились на праздновании моего дня рождения и воспылали друг к другу чувствами. Расскажешь так, чтобы они поверили и не усомнились в твоих словах.

– Ничего не выйдет, – мотнула я головой, – папа еще, может быть, поверит, но Саша знает меня как облупленную, знает, что я искала мужа и переживала за него.

– Почему нельзя искать законного мужа и одновременно иметь любовника?

– Брат знает, что я не могу так поступить, я не способна на…

Губы сомкнулись, слово «измена» почти сорвалось с них и повисло в воздухе, создавая все то же тягучее напряжение между нами, которое никак не хотело испаряться. Я до боли сжала кулаки, заледеневшие пальцы побелели от усилий, ведь знала, что Булацкий не преминет воспользоваться моей оплошностью.

– Вот видишь, ты так мило будешь краснеть, говоря о нас, что брату придется истолковать твое поведение по-своему. Никто еще не научился читать мысли, а тебе надо готовиться к грандиозному спектаклю. Ты хотела гарантий. Твои родные будут в порядке, твой муж – жив, а ребенок ни в чем не будет нуждаться. Что-то еще?

– Я должна знать, что вы не отнимете у меня ребенка после рождения.

– С чего ты взяла, что я это сделаю? – удивленно спросил он и подошел ближе.

– Такой человек, как вы, – сглотнула я, заставляя себя не отшатываться, – способен на все. Вы уже показали, что мы всего лишь пешки в ваших руках. Так ли уж странно ожидать, что вы выбросите меня, как использованную упаковку, когда получите желанное дитя. Или избавитесь, чтобы не болтала лишнего. Что потом скажете сыну или дочке про маму?

Я рассердила его, это было очевидно. Булацкий сжал челюсти, наверняка размышляя, как наказать зарвавшуюся гостью за дерзость. Сама не знаю, зачем нарываюсь, зачем испытываю его терпение на прочность. Нервозность и напряжение работали против меня, толкая на необдуманные поступки.

– Я спас тебя сегодня, – медленно проговорил Булацкий, буравя мрачным взглядом, – обещаю заботиться и обеспечивать материально, дать ребенку имя, а тебе высокий статус, а ты называешь меня убийцей?

– Вы так это видите? Чувствую, вы станете отличным политиком! Кто, как не они, умеет изображать благодетелей, а самом деле выкачивать из народа деньги. Украли меня, заставили изменить мужу, практически изнасиловали, принуждаете к своим правилам, шантажируете, требуете изменить свою жизнь в угоду вашим политическим амбициям! И всего из-за чего? Из-за банального перепихона под афродизиаком, который я вообще не помню?!

– Изнасиловал? Не помнишь? – рассмеялся он каким-то дьявольским смехом, внезапно подхватил меня за талию, перебросил через плечо и быстро донес до кровати. Я упала навзничь, нелепо раскинув руки, пытаясь балансировать на мягкой постели, в которой чуть не утонула, настолько она была огромной. Булацкий оказался сверху с быстротой молнии, придавил мои руки за запястья и склонился надо мной, сверкая голодным взглядом: – Ну, так я тебе живо напомню. Богом клянусь, я пытался сдерживаться, но ты меня довела…

Глава 7. Кирилл

Он не знал, что в ней было такого особенного, что заставляло из раза в раз изменять своим принципам и нарушать данное себе слово. Вроде такая тихая, скромная, не устраивала истерик, не требовала ее отпустить, просто медленно закипала, говорила, спорила, защищалась, чтобы вдруг взорваться обвинениями, выстрелившими в упор, прямо в сердце.

Убийца, насильник, амбициозный политик и шантажист! Кем еще назвала бы его эта наглая пигалица, если бы он не решил преподать ей урок, опрокидывая на постель и стягивая эти чертовы узкие джинсы, под которыми оказались простенькие белые трусики. Ни кружев, ни соблазнительных полосок. Но возбуждали так, что член грозился выстрелить спермой в то же мгновение. Кирилл вжался в постель бедрами, чтобы хоть как-то унять бешеное желание.

Лишившись защиты в виде джинсов, Есения сразу умолкла и наверняка хотела бы уже забрать брошенные ему в лицо обвинения назад, но поздно. Он вознамерился устроить ей показательную порку. За свои слова нужно отвечать – эту истину рано или поздно постигает каждый. В его мире нельзя было оскорбить кого-то и остаться безнаказанным. Есении тоже придется держать ответ за свои слова.

Он ей покажет разницу между насилием и той страстью, что случилась между ними в ВИП-комнате клуба. Образы той ночи ворвались в замутненное сознание, подстегнули Кирилла к более решительным действиям. Он бесцеремонно стащил с нее белую ткань и отбросил туда же, куда полетели джинсы. Чтобы Есения не сопротивлялась, он закинул ее руки наверх и зажал запястья одной рукой. Теперь их лица были совсем близко, дыхания смешивались, они практически дышали одним воздухом. Разгоряченным, напоенным жаром воздухом, убийственным сплетением ненависти и противостояния.

Она сдастся, он в этом не сомневался. Ее взбрыкивания закончились в тот момент, когда два его пальца протаранили ее плоть. Он буквально вбился в нее, утопая в бездне влаги, и растянул губы в злорадной ухмылке, встречаясь глазами с ее растерянным испуганным взглядом.

– Маленькая лгунья, влажная маленькая лицемерка, – с губ сорвался надрывный хрип, от усилий держать себя под контролем Кирилл едва мог говорить. По венам текла не кровь, а обжигающая лава. Он продвинул пальцы дальше, и Есения вздрогнула. Она пыталась сжимать бедра, и от этого еще больше напрягала мышцы лона, а у Кирилла срывало планку от понимания, что точно так же она могла бы сжимать его член. Он помнил это взрывное ощущение, оно преследовало его с того первого раза и не давало покоя, но сейчас он не будет ее трахать. Сейчас ему нужно всего лишь преподать урок. Урок, результатом которого сможет стать его помешательство.

Он мечтал снова ощутить ее вкус и не стал отказывать себе в удовольствии, вынимая пальцы из влажного плена и облизывая их медленно и демонстративно.

– Вкусная, – шепнул он смущенной Есении и пообещал себе, что когда-нибудь заставит ее лизать свои пальцы, в то время как он будет вколачиваться в нее сзади. Пульсация в члене вынудила его снова вдавиться в постель, он словно был чертовым монахом, давшим обет целомудрия, но если он решит сейчас довести дело до конца, то навсегда посеет между ними страх и ненависть.

Нет, он просто доставит ей удовольствие и заставит увидеть, что она сама себя обманывает. Он приставил большой палец к маленькому бугорку, спрятанному среди влажных припухших створок. Надавил и стал кружить по нему, с интересом наблюдая за вереницей разнообразных эмоций на лице притихшей Есении. Неверие и страх сменились ошеломленным осознанием. Казалось, что под ним лежит скромная девственница, которую впервые учат постельным утехам. И она понимает, что у нее между ног расположен центр удовольствий, играясь с которым можно достичь нирваны.

Черт побери, он переставал понимать происходящее. Загадка Есении Черняк сводила с ума, бередила его мозг. Она отсасывала его член с умением профессионалки, а теперь зажимается, дрожит и не может себя отпустить! Неужели только допинг мог помочь ей расслабиться и стать самой собой?

Он пообещал себе весьма расширить границы ее познаний в плане секса, раскрепостить, научить всему, что умеет сам. О, от этой перспективы его член окаменел до предела, Булацкий уже не знал, как справиться с собой, и рисковал позорно кончить прямо в штаны, как незрелый пацан.

Надо уйти, пока не опозорился. Но сначала довести Есению до умопомрачения, пусть думает о нем, когда останется одна. Он резко убрал руку, и она невольно подалась вперед, пытаясь поймать ускользнувший от нее оргазм, растерянно заморгала, глядя, как он молча уходит.

Он ждал, что она позовет его, попросит вернуться, но, наверное, она была слишком ошеломлена происходящим, поэтому он обернулся в дверях и сказал напоследок:

– В следующий раз думай, что говоришь. И будь уже честна сама с собой, в конце концов.

Дверь за ним хлопнула с оглушительным треском.

Глава 8. Нелли

Нелли не любила ждать. С того самого момента, когда ожидание растянулось на двое суток, а потом ей сообщили о смерти мужа, она помнила то муторное состояние, когда ты не можешь ни есть, ни спать, ни нормально думать, только живешь надеждой и мыслями о том, что пройдет минута-другая – и мучительное ожидание закончится.

Игнат не сразу ввязался в криминал, сначала просто проворачивал какие-то темные делишки, а она не сразу поняла, что нельзя пройтись по болоту и не увязнуть. Была слишком молода. Но даже зрелость не спасает от ошибок. Она снова втянула себя в это нудное ожидание, теряла время, напрасно надеялась и ждала Кирилла. Она научилась брать дело в свои руки, на руинах своей жизни организовала бизнес, у нее не было детей, в которых она могла бы найти отдушину после смерти мужа, как другие вдовы людей, живших по ту сторону закона.

Она по глупости в свое время сделала аборт, считая, что слишком молода для детей. Потом забеременеть стало проблемой, но она не теряла надежды. А сейчас со жгучей яростью сжимала кулаки, понимая, что ей даже не дали шанса попробовать зачать от Кирилла!

Она не раз слышала истории, что дело может быть в мужчине, что стоит попробовать с другим, и забеременеешь, хотя с мужем пыталась это сделать годами. Но у нее украли такую возможность, украла какая-то неизвестная замухрышка. Кирилл всегда встречался с красивыми женщинами, их приятно было считать соперницами, хоть как-то находить объяснение тому, что он снова предпочел ей кого-то другого. Она делала вид, обманывая даже саму себя, что ее мало волнуют похождения Кирилла. Он же мужчина, в конце концов, нагуляется и найдет тихую гавань в ее лице.

Она с отстраненным видом давала поручение своей помощнице узнать все о новой пассии Кирилла, а потом, стоило той выскользнуть из кабинета, вонзалась взглядом в строчки отчета, которые от волнения плыли перед глазами. Искала, изучала, пыталась понять, чем она хуже, ну чем же, чем, в конце концов?! Чем она хуже на этот раз?!

Напивалась вусмерть, разглядывая предоставленные ей фотографии Кирилла и очередной девки. Они были разные, он не придерживался определенных стандартов, Нелли не удавалось понять его типаж. Впрочем, их всех можно было назвать красивыми пустоголовыми куклами, но в чем-то она им точно проигрывала. Наверное, в возрасте… Часики тикали, как говорится. Недавно, когда Кирилл решил баллотироваться в мэры, она стала бывать у него чаще. Забрезжил свет в конце тоннеля, почти угасшая надежда снова возродилась, а тут новая напасть…

Новая женщина, которая не укладывалась ни в какие рамки. Пока Кирилл проводил с ней томительно долгие часы, Нелли от злости чуть не сломала наращенные ногти, вонзая их в столешницу. Она не могла позвонить помощнице Инге и попросить собрать данные по девице, поскольку ничего о ней не знала. Кирилл выскочил из машины, спас замухрышку, как чертов рыцарь, и привез к себе домой.

А ей даже слово не сказал, кивнул только в сторону кухни, мол, посиди там, подожди… Сколько ждать? Сколько?! Истерика потихоньку подкатывала, цепляясь ей в душу коварными липкими щупальцами, рвала и без того истерзанную душу на части. Почему бы ей не влюбиться в адвоката Костантина или бизнесмена Бориса Абрамова? Но нет же, она сидит на кухне, ждет Кирилла и наблюдает, как рослая и важная Марта Рафаиловна крутится возле плиты, готовит суп-пюре для Сони и что-то сложное для самого Кирилла. Эта женщина служила верой и правдой еще самому Святому, отцу Кирилла, поэтому ее невозмутимости могли бы позавидовать даже президенты великих держав.

Не раз спокойно занималась хозяйством во время и после криминальных разборок или попоек в доме, не унывала, когда старый хозяин, обладающий жестким характером, пытался выгнать ее с работы, а просто молча шла готовить его любимые блюда. Знала, что не так-то просто будет найти домработницу, которая согласится работать для бандитов и глазом не моргнет, если рядом раздадутся выстрелы. Откуда такая взялась, Нелли толком не знала, но не могла представить дом Булацких без этой матроны с ухоженными темными кудрями на голове.

– Чай с мелиссой, выпей, душечка, – Марта Рафаиловна поставила перед ней чашку с ароматным напитком и с изумлением вперила взгляд в ее побелевшие пальцы, терроризирующие деревянную поверхность стола. Тонкие рисованные брови приподнялись, губы, тщательно обведенные матовой бордовой помадой, растянулись в сочувственной улыбке. – Что такое, девочка?

– Марта Рафаиловна, Кирилл женится, эта… – поморщилась, не желая ругаться при домработнице. – Которую он домой притащил, от него беременна, я не знаю, какой срок, но, видимо, маленький, потому что живота нет, – проговорила она скороговоркой, согревая руки о чашку и заглядывая в мудрые глаза домработницы в ожидании ее реакции.

Та нахмурилась, выключила конфорку под томящейся сковородой и присела на стул напротив Нелли.

– Ну, когда-то это должно было случиться. После Кристины прошло столько лет. Мужчине нужна семья.

– Он делает это не для себя, а для карьеры. Мэру лучше быть женатым, – поторопилась высказать свое мнение Нелли, не желая вспоминать давно погибшую невесту Кирилла, которая когда-то перешла ей дорожку. При чем тут вообще она? Марта намекает, что после Кристины он ни разу не задумывался о серьезных отношениях? Так они ему попросту были не нужны. И сейчас не нужны, он всего лишь следует совету лучшего пиар-менеджера в городе.

– Кажется, ты сказала, что та женщина беременна? Это непохоже на политический ход. Что ж ты не подсуетилась, Нелька? Разбазаривала себя на других мужиков, а надо было дома сидеть паинькой, Кирилла к себе приглашать, у нас чаще бывать, поскромнее одеваться. Сама из себя изображала независимую стерву, так что удивляться, что кого-то другого выбрал? Он давно хотел семью, это было понятно, но ты упустила шанс. Эх, Нелька, проворонила мужика!

– Какую семью, Марта Рафаиловна? Постоянно с какими-то бабами шатался.

– Не так уж и много их было, ты преувеличиваешь. И никого домой не тащил. Только вот ты здесь всегда желанная гостья, всегда была. И теперь эта краля. Что за мамзель?

– Вообще не понимаю. Ехали себе спокойно в порт, Кириллу нужно было по какому-то делу туда заехать, а там эту девчонку прижали люди Хасанова, Кирилл пулей из лимузина, ее вырвал из лап кавказцев, а она сразу прикинулась дохлой рыбой и упала в обморок, вся такая «я жду трамвая», он и поплыл, уверен, что ребенок его. Теперь беседуют, – зыркнула взглядом в потолок, намекая на комнату на втором этаже, – уже как часа три, не считая того времени, что он катался снова в порт.

– Так, красавица, давай-ка разгладь лицо, а то у тебя вон уже носогубные складки проявляются и залом между бровей. Думай своей головой, Неля, зачем она еще тебе нужна? Ну, притащил, ну, закрылись они в комнате. Раз в обморок девка хлопнулась, явно не в постели кувыркаются. Ты не знаешь, что такое беременность на раннем сроке. Тошнота, слабость, сонливость, грудь болит. Ребенка еще не всегда сохранить удается. Сейчас, наверное, она в больницу загремит, а ты иди и уговори Кирилла спать лечь. Я так понимаю, он сразу после приема в порт поехал? Кровать не заправлена, я видела. Не спал человек, устал. Накорми, обогрей, в душ отведи… спинку помыль, – подмигнула Марта Рафаиловна и с деловым видом смахнула рукой несуществующую пыль с натертой до блеска столешницы.

– Марточка Рафаиловна, – тихим страдальческим голосом зашептала Нелли, подаваясь к своей спасительнице. – Вы так правда думаете? Вы на моей стороне? Поможете мне справиться, да?

– Естественно, Нель! Ты мне как родная. И с Сонечкой дружишь. А вот и она, – ласково улыбнулась домработница, когда сестра Кирилла на всем ходу вкатилась на кухню в инвалидном кресле и начала возмущаться:

– Марта Рафаиловна, что за люди приехали в дом? Какие-то вещи грузят, какой-то пожилой мужчина, парень в коляске. Это что, мне компания? Я не просила! Что тут происходит и где Кирилл?

Глава 9. Кирилл

Он очень спешил, после стычки с Есенией, весь взбудораженный, в какой-то странной лихорадке, принял холодный душ, не удержавшись от того, чтобы снять напряжение рукой, иначе ходил бы весь день с натянутой ширинкой. Давно не занимался ничем подобным, да и не приходилось ни за кем бегать. Можно было бы найти готовую на все девку. Где угодно, даже из дома не выезжать.

Кирилл не сомневался, что правильно сегодня оценил намерения Нелли: и ее фривольный вид, и намеки на замужество, и неприязненные взгляды в сторону Есении. Но Нелли как женщина его давно не интересовала. Он с ней сроднился, воспринимал как друга и интересного, умного собеседника. Но у них бы ничего не вышло, она слишком независима, да и не особо проявляла желание быть с ним, встречаясь с десятком мужчин. Кирилл отдавал себе отчет, что размышляет двойными стандартами. Ему, значит, можно трахать чуть ли не каждый месяц новую бабу, а у своей женщины он бы такого разнообразия не потерпел. Но, в конце концов, не он придумал этот патриархальный уклад, право мужчины как более сильного и несправедливость в оценках количества партнеров у разных полов.

Он хотел чистую, неискушенную малышку Есению, а не прожженную стерву Нелли – и точка.

Быстро привел себя в порядок, одевшись в деловой костюм. Рабочий день в разгаре, а он вовсю занимается своей личной жизнью. Хотя и на благо политической карьеры. Лишь мимоходом отметил, что бодрствует уже почти сутки, сердце бухало как бешеное, кровь приливала к ушам. Явно подскочило давление. Даже не нужно было измерять, он научился чувствовать свой организм. Сегодня явно еще раз прокапается по настоянию верного Борисыча.

Эта гонка его погубит. Смешно, ей-богу. Столько лет лезть на рожон, спасаться от шальных пуль и выстрелов в упор – и скопытиться от сердечного приступа. Вот посмеются его недоброжелатели, животы надорвут, потешаясь над незадачливым Булацким.

До жути хотелось кофе, крепкого, черного, чтобы свело от горечи зубы. Но такую роскошь он давно не мог себе позволить, зная, что давление сразу зашкалит. Поэтому прошел в кухню и плеснул в большую кружку тошнотворного травяного чая, к тому же теплого, а не горячего. Часть содержимого пролилась на стол, и Кирилл найденной тряпкой вытер капли. Не любил оставлять за собой беспорядок и уважал труд Марты Рафаиловны.

Задумался невзначай о том, что слишком долго был холостяком. И пока не представлял, как жена впишется в его жизнь. Мысль оказалась слишком новой и непривычной, но его мозг не отторгал ее. Был слишком порабощен желаниями плоти.

Выпил залпом чай, все еще чувствуя на губах фантомный вкус Есении. Строптивица отдыхала наверху, а он уже отсчитывал минуты до их новой встречи. Душ ни черта не помог, она все еще занимала его мысли и будоражила тело. Давно с ним такого не случалось…

Кирилл обернулся на шум из гостиной, сообразив, что прибыли родственники Есении. Войдя в большое светлое помещение, он застал престранную картину. Напряжение повисло густым мрачным смогом и сочилось из всех щелей.

Единственная фраза, вырвавшаяся невольно, идеально отразила его реакцию:

– Кто-то умер?

Находящиеся в гостиной люди будто бы хранили минуту молчания непонятно по кому. Видимо, ему придется стать зачинщиком беседы.

– Кир, объясни, пожалуйста, кого привез Алексей? – первой подала голос сестра, сидевшая нахохлившись, как маленький взъерошенный воробей. Хрупкая и тоненькая, с длинной русой косой и прозрачными зелеными глазами, Сонька все больше становилась похожа на маму. Только в ней не хватало жизни, еще бы – с восемнадцати лет она прикована к инвалидному креслу. И все по его вине… Каждый раз, видя сестру такой, Кирилл  проживал момент аварии, в которой пострадала Соня и погибла его невеста. И их нерожденный ребенок… Он постоянно читал в глазах сестры укор, казалось, все ее фразы были пропитаны обвиняющими оттенками…

Стряхнув тяжкие воспоминания и груз вины, Кирилл возвратился в реальность. От него ждали ответов. Нелли стояла со сложенными на груди руками и напоминала красивую большую кошку, от злости бьющую по земле хвостом.

– Хорошо, что вы все здесь собрались, – обратился он к троим женщинам, которых считал родными. – Я принял решение жениться, и сегодня, к моему большому счастью, моя невеста ответила согласием. Я пригласил ее родственников пожить какое-то время с нами, потому что бывший муж Есении ввязался в неприятности и дома им может грозить опасность.

Его слова были встречены шумом и гамом. Каждый норовил вставить свое слово, и только степенная Марта Рафаиловна ходила от одного к другому, услужливо предлагая выпить чаю или перекусить. Она делала вид, что ее не касаются слова хозяина дома, но Кирилл прекрасно понимал, что невозможно что-то утаить от пронырливой и вездесущей домработницы. У нее определенно имелся талант быть незаметной, при этом занимать важное место в этом доме. Он хотел, чтобы она приняла Есению по-хорошему и не портила ей жизнь, но боялся, что Марта Рафаиловна, всегда нахваливающая «Нелечку», будет показывать свое отношение к Есении и тем самым ее расстраивать… Ладно, с этим он разберется после, а пока выслушает претензии каждого.