Читать онлайн Сказание о павшей бесплатно

Предисловие

События описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упомянутые в ней имена и места – плод авторского воображения. Любые совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны.

От автора

В книге упоминаются реальные гробницы, склепы, подземные ходы, произведения искусства и архитектурные памятники Египта, которые можно увидеть и сегодня.

Пролог

До начала творения Вселенная представляла собой бескрайний океан – тёмный, безжизненный и недвижимый; бороздить его было бы удобнее с крыльями за спиной, чем на обычной лодке. Не существовало отдельных стихий, неба и земли, жизни и смерти – лишь хаос. В таком виде – в молчании и неподвижности – Вселенная пребывала целую вечность. Человеческий разум не в силах до конца постичь это состояние; однако древние египтяне пытались это сделать, представляя взаимосвязанные элементы безбрежного океана в виде четырёх неразрывных пар.

В основе Вселенной был Нун, безбрежный водный простор. Его изображали в виде человекоподобного божества мужского пола в зелёном парике или символической фигуре, обозначавшей изобилие и плодородие. Нун – недвижимый, инертный, тёмный и беспредельный – обладал животворящей силой, был творцом и первоосновой мира. Кажется странным и нелогичным: как хаос и тьма могут порождать мир? Однако в мировоззрение египтян свет рождает тьму, а тьма – свет.

История мира до нашей эры – самая загадочная и, одновременно, самая захватывающая часть прошлого. Какими знаниями обладали древние люди, жившие тысячелетия назад? Что они таили в своих далёких, спрятанных от чужих глаз, библиотеках? Увы, время исказило прошлое, и этого мы, возможно, никогда не узнаем.

Но что, если бы сохранилась часть великой истории, которая приоткрыла бы завесу тайны? Это бы изменило многое.

Главный секрет прошлого заключается в том, что никто и никогда не сможет с уверенностью подтвердить случившиеся события. И в этом кроется проблема: историю можно выдумать, подделать, выдав её за правду.

Самая большая ошибка человечества – чрезмерное доверие лжи.

Глава первая

Тайна Карнака

Утро пробуждается над руинами Карнака, озаряя древние колоннады золотистыми лучами восходящего солнца. Тёплый ветер приносит с собой сухой аромат песка, трав и пряный запах цветущих акаций. Святилище, величественно проступающее из утреннего тумана, кажется живым – словно готовится раскрыть свои тайны тем, кто осмелится искать.

Здесь, среди руин древнего храма, работает команда из шести человек, во главе которой – профессор Джон Лейн, молодой и амбициозный исследователь, уже известный в научных кругах. Его решительность и энергичность вдохновляют остальных, словно он движем древними голосами, шепчущими ему правильный путь. В свои годы он уже завоевал уважение коллег и считался восходящей звездой в мире археологии. Складывалось ощущения, будто он знал где искать артефакты.

Вместе с ним – профессор Уильям Соер, пожилой учёный с глубокими морщинами на лице, в которых затаилась неутолимая жажда знаний. Его голос, немного хрипловатый, наполняет атмосферу мудростью и спокойствием. Двое молодых археологов – Марк Хантли, Анна Соер, а так же аспиранты – Томас и Аделаида, находятся под его руководством, тщательно изучая каждый клочок земли.

Группа в этот день была сосредоточена на изучении культурных слоёв почвы, пытаясь определить, как один из рукавов Нила в древности простирался через это место.

Утро выдалось необычайно продуктивным. Группа с энтузиазмом обсуждала научные дела, планируя, как продолжить работу. Земля под их ногами хранила тайны тысячелетий, и каждый новый день приносил им ответы на вопросы, которые человечество задавало веками.

Джон склонился над картой, разложенной на грубо склоченном столе. Его руки неустанно проводят по линиям, обведённым на карте, изучая перспективные точки. Жаркое солнце бросает свет на его лицо, обнажая напряжённое выражение.

– Анна, как успехи в северном секторе? – спрашивает он, подняв голову.

– Мы нашли несколько керамических осколков и фрагменты древних каменных инструментов, – отвечает Анна с энтузиазмом. – Уверенна, что здесь скрыто что-то большее.

– Отлично. Марк, что у вас? – спрашивает Лейн, переводя взгляд на коллегу.

– Мы обнаружили осадочные слои. Думаю, это следы древнего русла Нила, – говорит Хантли, оттирая пот с лица. – Почва рыхлая, поэтому нужно работать аккуратно.

Джон кивает, делая пометки на карте. Его мысли блуждают где-то далеко, в попытке представить, какие сокровища могут скрываться под слоями песка и земли. Обдумывая слова своего подопечного Лейн хмурится и отходит от стола на пару метров желая ещё раз оглядеть местность. Он знает, что в этом месте скрывается нечто важное, что-то, что может перевернуть их представление о древнем Египте.

Внезапно тишину разрывает резкий и звонкий звук, словно что-то ломается. Группа замирает, поворачиваясь к источнику звука. Джон оборачивается, но не успевает понять, что происходит – земля под ним проваливается, унося его вниз. Клубы пыли взмывают в воздух, оставляя остальных в замешательстве.

– Джон! – Соер бросается к краю ямы, его голос дрожит от волнения. – Ты в порядке?

– Да, – раздаётся снизу приглушённый голос Лейна. – Я в какой-то подземной комнате. Здесь темно, и всё осыпается. Осторожнее, земля нестабильна.

Анна и Томас спешат за инструментами, а Соер обвязавшись верёвкой и схватив фонарик, осторожно спускается вниз. Тёплый воздух сменяется влажностным холодом. Запах сырости смешивается с ароматом древнего камня и отдалённой прелестью чего-то давно забытого.

Делая один осторожный шаг Лейн слышит странный хруст и до него доносится отрезвляющий запах сладости, что не похожа ни на что привычное.

– Это невозможно… – шепчет Соер, освещая стены фонариком. Гладкие каменные плиты, покрытие замысловатыми символами, отражают тусклый свет.

– Здесь не должно было быть ничего подобного, – произносит Лейн, осматривая пол, усеянный костями с остатками плоти и одежды. Среди них шевелятся белые змеи, их тела блестят, словно покрытие слоем драгоценного лака.

– Осторожно, – предостерегает Соер, гляда на шипящих змей. Вновь осматривая помещение профессор не выдерживает и словно в страхе шепчет, – откуда здесь столько останков?

– И змей, – добавляет Лейн. – Взгляни туда Уильям, – Джон указывает на дальнюю стену. Там возвышается массивный кувшин, окружённый змеями, словно охраняющими его.

Соер пытается сохранять спокойствие, понимая, что любое резкое движение может вызвать их агрессию. В то время как Джон медленно приближается к сосуду, стараясь игнорировать звук ломающихся костей. Сердце стучит, кровь пульсирует в висках. Он видит, как змеи слегка приподнимаются, будто предупреждая его о границе, которую не следует пересекать. На поверхности кувшина виднеется запечатанный конверт.

– Сверху всё в порядке? – раздаётся голос Анны, беспокоящейся за коллегу и отца.

– Да, но здесь есть кое-что интересное, – отвечает Лейн.

Джон вытирает свои, взмокшие от волнения, руки желая не повредить столь хрупкий конверт. Бумага могла давно истончится, однако человек желавший спрятать всё это позаботился о сохранности и покрыл свёрток воском. Осторожно вскрыв его, Лейн обнаруживает древний рисунок девушки и старинное кольцо с изумрудом. Рисунок удивительно детализирован, будто бы его нарисовали только что. На пергаменте была изображена девушка в нехарактерном стиле письма для древнего Египта.

– Соер, взгляни, – Джон передаёт рисунок. Его пальцы слегка дрожат.

Профессор Соер берёт пергамент, его лицо выражает искреннее удивление. На рисунке изображена молодая женщина с белыми, почти серебристыми волосами и ярко-голубыми глазами. Черты её лица были чёткими и аристократичными, придавая ей таинственный, почти мистический вид.

– Она удивительно похожа на профессора Брейкен. Конечно, у Эйвери волосы тёмные и она носит очки, но черты… Это просто совпадение? – произносит он с лёгкой усмешкой. Он проводит пальцем по краю бумаги и задумчиво смеётся.

Лейн не отвечает. Его взгляд прикован к изображению. Холод пробегает по его позвоночнику. Соер, похоже, до конца не понимает всей глубины происходящего, но для Джона это сходство уже не казалось простым совпадением. Он знал, что это сходство не случайно.

– Возможно, совпадение… – говорит он, но голос звучит глухо.

Джон не отрывал взгляда от рисунка, его ухмылка становится чуть шире.

– Интересно, что это может значить, – протягивает Джон, скрывая за своими словами нечто большее.

Мужчины стоят в тишине, погруженные в свои мысли. Тени прошлого вновь оживают в древних руинах Карнака, скрывая свои тайны от посторонних глаз. Между тем, на поверхности команда замирает в ожидании.

Внезапно подземелье наполняется гулом. Земля под ногами дрожит, стены трещат, а змеи шипят всё громче, как будто предупреждая о неминуемой катастрофе.

– Нужно срочно выбираться! – кричит Соер, хватая Лейна за руку.

Но прежде чем они успевают подняться, пол под ними обрушивается. На мгновение фонарик Уильяма выхватавает из мрака огромную каменную статую с искажённым лицом. Их поглощает тьма. Крики мужчин эхом разносятся по подземным коридорам, оставляя команду наверху в тревоге и недоумении.

Тени прошлого пробуждаются с самом сердце Карнака.

Глава вторая

Сказание о прошлом

Звук моих каблуков гулко раздаётся в длинном коридоре Сорбонны – старейшего университета Парижа. Этот стук словно единственный голос, нарушающий тишину раннего утра. Высокие окна с деревянными рамами пропускают мягкий свет весеннего дня, играющий золотистыми бликами на полу. За окнами пробуждается Париж: свежая листва, пение птиц, первое тепло. Но здесь, в коридорах университета, царит прохлада. Сквозняк, как неугомонный гость, бродит по пустым переходам, обдавая меня свежестью с запахом влажной земли и первых цветов.

Деревянный пол под ногами поскрипывает при каждом шаге, отдаваясь эхом, словно университет сам приветствует меня. Я иду уверенно, хотя пальцы слегка замёрзли, и чтобы согреться, на мгновение потираю их. Прохладный воздух касается кожи, пробираясь под свитер и пронизывая до костей, создавая разительный контраст с весенним теплом за окнами.

Лёгкое волнение перед лекцией приятно щекочет внутри, но я знаю – всё пройдёт, как надо. В этих стенах меня знают и уважают, а уверенность, накопленная годами, делает подобные моменты частью привычной рутины. Однако вдруг, словно назло, книги выскальзывают из рук, с громким стуком падая на пол, нарушая гармонию утреннего покоя. Этот звук разлетается по коридору, будто разбивая его тишину на сотни осколков.

Я останавливаюсь, с лёгкой улыбкой наклоняюсь, чтобы собрать бумаги и учебники. Холодная поверхность дерева касается пальцев, усиливая ощущение контраста между теплом улицы и холодом стен. Это один из тех неловких моментов, которые могли бы выбить из колеи новичка, но не меня. Всё идёт своим чередом.

Прошедшая ночь была долгой. Я погрузилась в подготовку материалов для сегодняшней лекции и уснула лишь под утро, когда серый свет начал пробиваться через плотные шторы моей квартиры. Несмотря на усталость и утренние парижские пробки, я всё же приехала вовремя. В этом университете меня знают как одного из лучших преподавателей, и это знание придаёт сил даже в самые тяжёлые дни.

Перед массивной дверью аудитории я останавливаюсь, делая глубокий вдох. Этот ритуал помогает мне сохранять собранность. Поправив выбившуюся прядь, касаюсь очков и мысленно ободряю себя: Ты справишься. Всё пройдёт, как всегда, на высоте. Твои лекции не раз впечатляли их.

Дверь издаёт протяжный скрип, будто приветствует меня. Я уверенно вхожу внутрь.

Разница между коридором и аудиторией разительная. Здесь тепло и уютно. Солнечные лучи льются сквозь большие окна, наполняя пространство светом, в котором играет лёгкая пыль. Воздух пропитан ароматом древесины и бумаги – неизменных спутников учебных залов. Просторная аудитория встречает меня спокойным гулом голосов. Студенты что-то обсуждают, но при моём появлении разговоры быстро затихают.

Чувствую их взгляды, прикованные ко мне. В них – уважение и интерес. Они знают, что мои лекции всегда содержательны. Я задерживаю взгляд на аудитории, ловя короткий момент тишины. Подойдя к кафедре, я позволяю себе паузу, обводя взглядом зал. Всё говорит о том, что пришло время слушать.

– Приветствую вас, студенты, – произношу я, разрывая тишину. – Сегодня мне выпала честь заменить профессора Лейна, который временно отсутствует.

Тихий шёпот прокатывается по рядам, но быстро стихает. Их взгляды полны ожидания.

– Не беспокойтесь, – добавляю я с лёгкой улыбкой. – Сегодняшнее занятие обещает быть не менее увлекательным. Мы рассмотрим новый материал, недавно привезённый с места исследований.

Мои слова звучат спокойно, но уверенно. В их глазах вспыхивает интерес, а осанка студентов становится прямее. Организованный ритм моего подхода к преподаванию всегда настраивает их на собранность. Они знают: дисциплина – ключ к увлекательному погружению в знания. Их взгляды полны предвкушения, потому что я не просто передаю информацию, я делюсь страстью к истории, которая неизменно захватывает. Моя уверенность чувствуется в каждом слове, но в глазах студентов, несмотря на мой строгий вид, была заметна радость. Они знают, что я всегда подхожу к материалу с максимальной серьёзностью и глубоким знанием.

Я кладу бумаги на кафедру и аккуратно раскладываю их вместе с папками, внимательно выравнивая края. Тихий шелест страниц наполняет аудиторию, создавая лёгкую мелодию ожидания.

– Напоминаю, – начинаю я, – ко мне можно обращаться как, профессор Эйвери Брейкен.

Я беру мел и, плавно повернувшись к доске, аккуратно вывожу своё имя. Буквы ложатся ровно и уверенно, словно подчёркивая важность момента. Закончив, я убираю мел на место и бросаю взгляд на аудиторию. Студенты перешёптываются, но некоторые уже с нетерпением ждут начала лекции. Их много, и в воздухе ощущается лёгкое напряжение, готовность к чему-то большему.

– Надеюсь, лекция пройдёт без помех, – говорю я с тёплой улыбкой, наблюдая за внимательными взглядами.

Но прежде чем я успеваю продолжить, одна из студенток поднимает руку. Её жест слегка неуверен, как будто она боится прервать меня.

– Да, мисс? – спокойно спрашиваю я, позволяя ей высказаться.

– Меня зовут Лили, – начинает она, голос слегка дрожит, но любопытство явно сильнее. – Я хотела спросить о профессора Лейне. Почему он уехал? Простите, просто очень интересно. Неужели новые раскопки?

Её вопрос вызывает лёгкий шёпот среди студентов. Я внимательно встречаю её взгляд, позволяя паузе повиснуть в воздухе. Этот момент помогает им понять, что я не люблю раскрывать лишние детали.

– Лили, – произношу я её имя с лёгкой строгостью, – профессор Лейн участвует в важном историческом проекте. Как вы понимаете, раскопки – это всегда сложный и многоступенчатый процесс.

Моя пауза даёт им время осмыслить услышанное, прежде чем я продолжаю:

– Однако, если вас интересует конкретный аспект его работы, уточните ваш вопрос.

Лили чуть колеблется, но её интерес побеждает.

– Хотелось бы узнать, связано ли это с чем-то значительным? Может быть, с чем-то, о чём мы должны знать? – уточняет она.

Её прямолинейность вызывает лёгкую улыбку на моём лице.

– Все раскопки профессора Лейна имеют значимость, – отвечаю я сдержанно. – Но если вы пришли сюда, чтобы узнать о его исследованиях, а не о материале, который я собираюсь преподать, это может стать препятствием для усвоения темы сегодняшней лекции.

Несколько студентов едва заметно усмехаются, уловив мой намёк. Лили, понимая, что тема будет раскрыта позже, откидывается на спинку стула.

– А теперь, если позволите, мы перейдём к теме лекции, – объявляю я. – Исследования профессора Лейна напрямую связаны с тем, что я хочу вам рассказать. Возможно, ответы на ваши вопросы придут по мере изучения материала.

С этими словами я начинаю лекцию. Внимание студентов снова сосредотачивается, предвкушение растёт.

– На раскопки от нашего университета была направлена группа из шести человек, – говорю я, направляя свой взгляд в аудиторию. – Они работают в Карнаке, на восточном берегу Нила, недалеко от Луксора. Это место расположено неподалёку от Карнакского храма, где недавно были найдены артефакты, предположительно относящиеся к XVIII династии фараонов.

Я замечаю, как студенты слегка наклоняются вперёд, их интерес становится ещё более явным.

– Там был обнаружен древний свиток, – продолжаю я. – Он находился в погребённой под землёй комнате на глубине нескольких метров. Благодаря герметичности сосуд с текстом сохранился почти в идеальном состоянии. Весом около пятидесяти килограммов, он представляет собой один из важнейших артефактов, найденных за последние годы.

С интересом я наблюдаю за студентами. Их лица выражают смесь любопытства и трепета. Я продолжаю:

– Именно поэтому сегодня мне будем говорить о содержании этого свитка и эпохе Новое царство. Рукопись, предположительно написана в период с 1612 по 1121 год до нашей эры, затрагивает множество исторических событий. Это будет не просто анализ текста, но и погружение в контекст времени.

Пауза перед следующей фразой подчёркивает важность момента.

– Задавайте вопросы по мере лекции, – мягко подчёркиваю я настраивая аудиторию на активное участие. – Вот перевод текста. – Я поднимаю папку над головой, демонстрируя её студентам, после чего опускаю обратно на стол. – Свиток имеет два названия: «Песнь Маат» и «Сказание о Павшей». Это удивительная история, полная загадок, как и всё, что оставили нам древние египтяне.

Мой взгляд пробегает по студентам и я замечаю, что они внимательно слушают. Однако прежде чем я успеваю начать руку поднимает один из студентов, молодой человек с первых рядов, который казалось, давно ждал момента, чтобы задать вопрос.

– Профессор, – начинает он, слегка наклонившись вперёд, – а разве египтяне не пытались объединить свои мифы? Были же разные культы и религиозные центры. Это сказание каким-то образом объединяет их взгляды?

Я слегка улыбаюсь, оценивая его проницательность.

– Весьма верное замечание, – киваю я. – Действительно, в Египте было множество религиозных центров, каждый из которых имел свои мифы и богов. Но этот текст уникален тем, что он, возможно, является одной из первых попыток синтеза этих религиозных верований. Египтяне не создали единый канон, который можно было бы использовать на всей территории страны. Но данное сказание объединяет их веру во что-то более целостное.

Я снова оглядываю зал, чувствуя, что интерес студентов возрастает. Вдали поднимается ещё одна рука.

– Профессор, – говорит девушка в середине аудитории, – а почему это сказание называется «Сказание о Павшей»? Это как-то связано с мифами?

Отличный вопрос! Эти студенты действительно вовлечены.

Я делаю шаг к кафедре и, слегка облокачиваюсь на неё.

– Да, название связано с мифами, – коротко отвечаю я, не желая раскрывать всей истории.

Внимание аудитории становится почти осязаемым. Они готовы впитывать каждое слово, и я начинаю.

– До начала творения Вселенная представляла собой бескрайний океан – тёмный, безжизненный и недвижимый. Не существовало отдельных стихий, ни неба, ни земли, ни жизни, ни смерти – только хаос. В этом безмолвном состоянии Вселенная пребывала целую вечность. Человеческий разум не в силах полностью осознать это первобытное ничто. Однако даже из этого хаоса могла появиться жизнь, воплощающая в себе взаимосвязанные элементы – боги.

Огдоада, восемь изначальных божеств, была первой, кто разделил хаос на свои составляющие. Нун и Наунет символизировали бесконечные воды, Хух и Хаухет – бесконечное пространство, Кук и Каукет – мрак, а Амун и Амаунет – тайну сокровенного. Но был ещё пятый элемент – Нила и Кристиана, воплощение созидания, силы которая дала начало всему сущему. Они символизировала сам акт сотворения и были самыми милосердными среди богов.

Однако Кристиана и Нила были больше, чем просто богинями – они воплощала три грани, или ипостаси творца: Ху – «божественное изречение», Сиа – «божественное понимание», Хека – «магия». При помощи Хека девушки замыслили мир в своих сердцах, а затем силой божественного изречения воплотила замысел в жизнь.

Каждую из этих трёх сил олицетворял высший бог – Нун. Только ему удавалось понять эти три грани и управлять ими, но его дочери стали вторыми у кого получилось совладать с такой силой. Это означает, что Кристиана и Нила были настолько сильны и всемогущи, предполагая в себе все три части мысленного акта, который смог постичь только высший бог – Нун.  Их единение с силами этих граней делало их равными по могуществу своему отцу.

В отличие от других божеств, Кристиана и Нила чувствовали особую связь с миром людей. Их доброта и сострадание позволяли им видеть в людях не только их слабости, но и их потенциал. Однако, в отличие от них, другие боги видели в этом только угрозу. Нун и остальные из Огдоады сочли людей слишком ничтожными и недостойными божественного внимания. Их гнев был вызван тем, что они считали себя высшими существами, а Кристиану и Нилу – нарушительницами порядка.

Кристиана и Нила воплощали гармонию творения и понимания. Они были двумя сторонами одной сущности – сила и мудрость, изречение и магия, две божественных сестры. Благодаря их союзу, они подошли ближе к тайне мироздания и к Нуну, их создателю, как к равному. Но несмотря на их божественные силы и единение, каждая из них искала свой путь в мире.

Однако Нила не справилась с божественной силой. Её неспособность полностью контролировать магию Хека привела к катастрофическим последствиям. Попытавшись использовать силу в полной мере, Нила нарушила равновесие между гранями, что привело к гибели.

Кристиана осталась одна. Потеря сестры стала для неё глубокой травмой. Это стало напоминанием, что даже боги не застрахованы от ошибок. Эта трагедия навсегда изменила Кристиану и подтолкнула девушку к решению создать место, где она могла бы укрыться от боли и осуждения.

Однако её мягкость и любовь к людям стала причиной изгнания. Огдоада отвергла её, отправив в мир к смертным. Она приняла это с покорностью, готовая стать их защитницей и наставницей. Но, оказавшись среди людей, она столкнулась с их жадностью и коварством. Вместо благодарности они пытались подчинить её, истощая силы богини. Их алчность и злоба превратили её жертву в источник нового зла.

В отчаянии и ярости Кристиана обрушила свою мощь на древнюю Месопотамию. Она стёрла с лица земли великие города, уничтожила цивилизацию, считавшую себя непобедимой. После этого она осознала, что ей больше нет места среди людей. Она сбежала, скрываясь от мира, который когда-то создала вместе с сестрой. Горе и предательство навсегда изменили её. Теперь она находила утешение лишь в природе, её гармонии и величии, но любовь к человечеству угасла.

Тень предательства оставила глубокий отпечаток на её душе. Она больше не видела в людях ничего, кроме алчности и злобности. Её светлая сущность угасала, уступая место гордости и отрешённости. Богиня, олицетворявшая созидание, постепенно превращалась в существо, избегающего ответственности и подавленное собственной силой.

Она больше не стремилась к совершенству и порядку, как в прошлые дни. Теперь она была одна, как и прежде, но эта одиночество было результатом её собственных ошибок и утрат. Она больше не могла вернуться к прежней себе – слишком глубоки были её раны.

Столетия и тысячелетия она бродила по миру, изучая его мироустройство. Её взору открылась красота флоры и фауны, которую другие боги не замечали, ей полюбился мир, но не люди. Помня их предательство она ждала алчность и злобу в каждом встречающемся ей на пути человеке.

Время уничтожило в ней её суть, создание сущего становилось для неё непосильной ношей. Богиня начала уподобляться тем, к кому чувствовала отвращение став гордой и эгоистичной.

Я только начала излагать детали сказания, как в воздухе поднялась рука. Это был молодой человек с задних рядов, слегка наклонившийся вперёд, словно готовясь к прыжку. В его голосе сквозил интерес, но интонация несла едва уловимую нотку скепсиса.

– Профессор Брейкен, – начинает но, отчётливо произнося каждое слово, – почему приравнивание богини Кристианы с людьми  высказывается в отрицательном ключе?

В зале воцаряется лёгкая тишина. Вопрос звучит громко, и вызывает интерес у студентов. Несколько людей поворачивают головы к молодому человеку, а я улавливаю на их лицах любопытство. Я встречаюсь взглядом со студентом, что задал вопрос и, чувствую напряжение возникшее в аудитории, после чего спокойно отвечаю.

– Так происходит по причине её существа, – начинаю я. – Как я уже говорила, богиня Кристиана символизирует создание всего сущего. Люди были созданы по её подобию. В самом начале она, вместе с сестрой, создала человечество как мирную и дружелюбную расу, которая привлекала её взор. Но, будучи изгнанной, она столкнулась с истиной. Люди, так же как и она, не были идеальны – они могут проявлять злобу и эгоизм. Это кольцевой сюжет: качества, заложенные в людях, отражают саму богиню.

Молодой человек кивает, но теперь уже с явным интересом, а не ехидством, как раньше. Девушка с короткой стрижкой и серьёзным взглядом, сидящая чуть ближе к середине зала, задаёт вопрос с тихой, но ясной интонацией, не проявляя ни грубости, ни сомнений.

– Значит, – начинает она, слегка прищурившись, – она в самом начале была не идеальна, просто не понимала, что в ней могут быть изъяны?

Зал замирает в ожидании, атмосфера становится всё более сосредоточенной. Несколько студентов с передних рядов начинают что-то тихо обсуждать между собой, заинтересовавшись неожиданным поворотом обсуждения.

– Верно, – киваю я, – но не забывайте, что это всё-таки сказание. Мы не можем достоверно утверждать, как было на самом деле. Это мифологический текст, и его интерпретация открыта для размышлений и обсуждений.

Я ненадолго замолкаю и откашливаюсь, прежде чем продолжить лекцию, давая возможность студентам переварить услышанное.

– Продолжая своё скитание по небытию собственных мыслей, богиня ощущала глубокую внутреннюю тоску. Её прежние деяния и ошибки тяжело давили на неё. Прошлое, полное заблуждений и предательств, не отпускало, и каждое её действие казалось ей потенциальным источником новой боли. Она хотела найти место, где бы её приняли, а не отвергли, где она могла бы укрыться от боли и осуждения.

Так в её сердце зародилась идея: создать собственное царство, где её не осудят и не отвергнут, а люди, созданные по её образу и подобию, не смогут пойти против неё. Ведь люди, в отличие от богов, будут зависимы от своей создательницы. Так появился первый из её подчинённых – Нармер, будущий основатель Египта.

Нармер, первый правитель нулевой династии, сыграл ключевую роль в объединении Египта. В видении он увидел богиню, которая предложила ему божественную поддержку в обмен на верность. С её помощью он стал фараоном, чей авторитет освящался её волей. Народ верил, что его сила исходит от богини, делая власть неоспоримой. Нармер объединил Египет, создав великое государство. Его имя стало легендой, а история его встречи с Кристианой овеяна мифами.

Так Кристиана установила строгие правила: фараоны должны подчиняться её воле и хранить договор в тайне. За это она обещала оберегать Та-Кемет и даровать ему процветание. Так появился первый завет, известный как «Сказание о Павшей», который передавался из поколения в поколение. С него началась история великой древней цивилизации.

Она стала первым богом Египта. Люди, видя её могущество, строили для неё храмы, преклонялись перед ней, возводили памятники. Первое время поклонение радовало её, но вскоре стало обременять. Она осознала, что это не приносит ей удовлетворения: люди видели в ней совершенство, которого она не могла достичь. Если человечество, созданное по её образу, несовершенно, значит, и она далека от идеала. Это открытие тяготило её, заставляя всё больше отдаляться от своего народа. Ей больше не хотелось быть недосягаемым идеалом, лишённым права на слабости и ошибки. Постепенно Кристиана поняла, что ищет не слепого поклонения, а понимания и свободы.

Так она скрылась от взора обычного люда.

Шло время, и великая богиня созидания всё больше отдалялась от своего народа. Египтяне начали забывать её истинное имя и лицо, путаясь в древних преданиях и не находя ответов на вопросы. Храмы, когда-то воздвигнутые в её честь, всё ещё возвышались над Древним царством, и народ по-прежнему приходил, чтобы почтить богиню, однако её уже называли Маат. Теперь её образ, в своём абстрактном значении, символизировал хаос и порядок, включающие в себя справедливость и правосудие.

Люди изменили её, подстроив образ под собственные представления о совершенстве. Узнав о том, кем она стала, Кристиана в гневе произнесла:

– Я создала людей похожими друг на друга по подобию себя, но я не велела им творить Маат. Это их сердца разрушают созданное мною.

Так богиня всего сущего, предстала перед народом в новой форме, олицетворяя тот самый образ, которым люди наделили её: человекоподобное существо с ликом женщины, одетая в голубое или белое платье с величественными крыльями за спиной. Её длинные белые волосы всегда были перевязаны лентой, из которых торчало священное страусиное перо, символизирующее правду. Кристиана больше не была создательницей, в глазах людей она превратилась в далёкую и непостижимую силу.

Этот процесс оказался неизбежным. Кристиана слишком долго оставалась вдали от своего народа. Время стёрло память о её истинной роли, и египтяне заполнили этот пробел собственными догадками. Так она стала Маат, символом порядка и закона, а её прежний образ окончательно канул в забвение.

– Почему богиня Кристиана так изменилась? – раздаётся голос из аудитории. – Её вообще кто-нибудь видел? А как же фараоны, жрецы, слуги?

Я одобрительно киваю, встречаясь взглядом с молодым человеком:

– Очень хороший вопрос. Изменения образа Кристианы, ставшей Маат, происходили постепенно. Люди веками задавались вопросом: почему её храмы всё ещё стоят, если самой богини никто не видел? Чтобы объяснить её отсутствие, они начали видоизменять её образ.

Делаю небольшую паузу, чтобы аудитория успела осмыслить услышанное.

– Что касается фараонов, здесь проще. В начале истории они заключают с ней договор. Текст гласит: «Она создала нерушимый контракт: в обмен на её защиту и помощь в создании единого царства фараоны обязуются беспрекословно подчиняться её воле и хранить договор в тайне». Таким образом, правители знали её истинную сущность, но по условиям договора не могли раскрывать её народу, чтобы сохранить её могущество.

– А как она жила всё это время? – спрашивает другой студент. – Неужели была одинока?

Я поправляю очки, позволяя себе мягкую улыбку:

– Это важный вопрос, и мы к нему вернёмся. Сейчас продолжим.

Кристиана жила в одиночестве, наблюдая, как сменяются фараоны и приходят новые верования. Египтяне начали поклоняться другим богам, создавая новые культы. Они забыли ту, что некогда сошла к ним с высот божественной Цитадели, свою создательницу. Теперь их главным божеством стал Нун, воплощение водной стихии, существовавшей с начала времён. Нун стал центром религиозного мира, «Отцом богов», создателем всего сущего. Маат, в их глазах, стала одной из его дочерей, продолжившей дело созидания.

С приходом новых божеств пантеон изменился. Каждый культ отражал эпоху, принося новую символику. Одним из таких культов стал культ нимфы Нила – богини рек и плодородия. Она приходила в засуху и голод, принося спасительную воду. Её образ завораживал: женское тело, сотканное из воды, и короткий чёрный парик подчёркивали её божественную сущность.

Египтяне восхищались её силой, строили в её честь храмы, воздвигали памятники. Она стала символом плодородия и возрождения, к ней обращались в молитвах о защите и изобилии. Нила воплощала силу природы, дарующую жизнь.

Со временем Маат и Нила стали восприниматься как сёстры, покровительствующие фараонам. Они символизировали продолжение воли Нуна: одна – порядок, другая – плодородие. Их союз лёг в основу нового культа, известного как «Две божественные сестры».

Глава третья

Богиня всего сущего

Начало.

Шестой год правления фараона Яхмоса. Ему было всего десять лет, когда он взошёл на престол. Первые четыре года страной правила его мать и регент, царица Яххотеп, но в четырнадцать фараон взял управление в свои руки.

Полуденное солнце стоит в зените. Его жаркие лучи озаряют шумный Мемфис, живущий своей привычной суетой. На улицах слышны гулкие шаги, звонкие крики, смех детей, азартно играющих в шарады. Мясники громко зазывают покупателей к прилавкам, а торговцы предлагают фрукты, специи и ткани, источая пёстрый аромат рынка. Всё это сливается в единую симфонию жизни города, кипящего в полуденном зное.

Тем временем, в покоях дворца, тонкая фигура потягивается в ложе, погружённой в полумрак. Её длинные, вьющиеся локоны нежно струятся по плечам, отражая золотистый свет, пробивающийся сквозь резные окна. Богиня Маат пробуждается ото сна. Мягкая струя свежего воздуха, несущая слабый аромат акаций и нагретого камня, касается её лица. Она медленно садится на постели, её светлая кожа кажется фарфоровой в утреннем свете.

Легко потянувшись она начинает составлять план на предстоящие дни. По её воспоминаниям необходимо решить пару срочных дел с фараоном, встретиться со жрецами из-за коронации и уведомить близлежащие номы для подготовки к шему. Однако мысли богини возвращаются к минувшим столетиям. Прошедшей ночью она вновь вспоминала, как больно переживала грядущие перемены. Война с гиксосами стала одним из ударов, навсегда изменивших её восприятие смертного мира.

Мысли богини возвращаются к минувшим столетиям. Минувшей ночью она вновь вспоминала, как больно переживала грядущие перемены. Война с гиксосами стала первым из ударов, навсегда изменивших её восприятие смертного мира.

Гиксосы, завоеватели из Ханаана, вторглись в Та-Кемет, захватив Нижний Египет и разорив священные земли. Секененра Таа II, фиванский фараон, отказался подчиниться гиксосскому царю Апопи, поэтому был убит в бою. Его место занял его старший сын Камос, смелый воитель, начавший борьбу за освобождение Египта. Вандализм гиксосов, разрушение храмов, убийства священных животных возмутили египтян. Камос собрал совет вельмож и предложил план изгнания врага. Его армия, усиленная нубийскими союзниками, двинулась вниз по Нилу достигнув Авариса, атакуя врага внезапно. Успех сопровождал их, но Камос повторил судьбу своего отца, пал на поле боя, не завершив миссию.

Победителем стал юный Яхмос I. В четырнадцать лет он возглавил египетскую армию взяв бразды правления на себя. Гиксосы, не желавшие проиграть, вновь объединили свои силы. Яхмос во главе египетской армии вторгся в Ханаан и нанёс решающий удар гиксосам, тем самым разгромив чужеземцев. С поддержкой критского флота и войск своей матери, Яххотеп, являвшейся «повелительницей берегов Хаунебт» он окончательно изгнал завоевателей, вернув мир в Египет. Теперь, спустя два года после победы, Кемет вновь обрёл стабильность, процветание и силу.

Маат вспоминает, как во времена войны каждый правитель и герой были для неё лишь мимолётными вспышками в бесконечности её существования. Её одиночество неизменно. Несмотря на окружение смертных, никто не мог понять её истинную сущность. Она видела, как поколения сменяют друг друга, как приходят и уходят фараоны, а люди остаются такими же мимолётными и хрупкими. Бессмертие обременяло её, делая каждое новое утро похожим на предыдущее.

Сложно найти себе друга среди множества смертных. Так же страх вновь кого-то потерять существует в душе богини, словно змея, вцепившееся в сердце.

Проживая цикл за циклом девушка начала теряться во времени, всё было одинаковым и приевшимся. Когда не преследует смерть есть возможность прожить хоть сотню человеческих жизней, делать всё что заблагорассудиться: увидеть мир, познакомиться со множеством интересных личностей, попробовать новые блюда, почувствовать всё то, что человек не может испытать за одну свою жизнь. Но спустя сотни, тысячи и миллионы лет всё становится в тягость. Ведь если ты бессмертен приходит осознание: жизнь – бессмысленна.

Маат подходит к окну. С высокого балкона дворца открывается вид на величественный Мемфис, город, возведённый её руками. У подножия дворца возвышается храм богини Маат. Утренняя церемония уже началась: жрецы читают мантры, а дым ладана струится вверх, смешиваясь с солнечным светом. Но для богини этот ритуал стал чем-то обыденным, почти бессмысленным. Её сердце опустошено, глаза смотрят на город без прежнего вдохновения.

«Этот мир, который я создала, живёт своей жизнью. Но что я значу для него?» – думает она, наблюдая за людьми, спешащими по своим делам. Величие Мемфиса, рождённое её замыслом, кажется далёким от её нынешнего состояния.

Одинокая слеза скатывается по щеке, сверкая в лучах солнца, но она тут же смахивает её, не позволяя себе слабость. Маат знает: даже богам приходится скрывать свою боль.

– Я так устала… – тихо признаётся она. Для божества, чья жизнь должна быть безупречной, это признание звучит почти унизительно. Но тоска и раздражение поглощают её. Она закрывает лицо руками, стараясь подавить нарастающее чувство опустошения.

Тишину комнаты нарушает осторожный стук. Кристиана мгновенно выпрямляется, натягивая на себя привычную ледяную маску. Быстрый взгляд в зеркало убеждает её, что эмоции надёжно скрыты. Ни один мускул не выдаёт усталости.

– Войдите.

Дверь открывается, и входит Ливия, её личная служанка. Поклонившись, она говорит с почтением:

– Доброе утро, госпожа. Вы готовы к аудиенции с фараоном?

Кристиана сжимает губы, её взгляд становится настороженным. Голос Ливии звучит привычно, но в интонации сквозит что-то необычное.

– Аудиенции? – переспрашивает богиня. – У фараона были другие планы на это утро.

– Он изменил их, госпожа, – спокойно отвечает Ливия. – Приказал сообщить, что ждёт вас, как только вы будете готовы.

Кристиана чуть нахмуривается. Такое решение фараона неожиданно для неё.

– Понятно, – отвечает она сдержанно. – Тогда я надену белый калазирис и украшения из лазурита.

Ливия кивает, но задерживается, словно колеблется, стоит ли продолжать. Наконец её голос смягчается:

– Госпожа… Вы сказали, что устали,  – она на мгновение встречается с пристальным взглядом. – Позвольте спросить. Но ведь боги не устают, верно?

Кристиана слегка приподнимает бровь, её взгляд холодеет. Этот вопрос звучит, словно нечто большее, чем простое любопытство.

– Мы не должны, – говорит она медленно. – Но это не значит, что не можем. Усталость – это не только телесное чувство, Ливия. Иногда даже дух нуждается в покое.

Ливия слушает внимательно, но в её взгляде мелькает лёгкое недоумение.

– Но разве вы не бессмертны? Как можно чувствовать то, что свойственно людям?

– Бессмертие не делает нас неуязвимыми, – произносит богиня. – Наши задачи требуют сил, и иногда даже божеству нужен отдых. Мы чувствуем вес всего, что происходит вокруг, пусть не так, как люди. Но этот груз может быть не менее тяжёлым.

Лицо Ливии смягчается, в её глазах появляется искренняя забота.

– Простите меня, госпожа. Я просто хотела помочь. Может быть, предложить травы для восстановления сил?

Кристиана позволяет себе мягкую улыбку.

– Я ценю твою заботу, Ливия, – тихо говорит она. – Но я справлюсь.

Ливия почтительно кивает и покидает комнату, оставляя богиню наедине с мыслями о предстоящей встрече с фараоном.

Кристиана редко выходит за пределы дворца, где тени сада надёжно скрывают её от посторонних взглядов. Её внешность неизменно привлекает внимание: фарфоровая кожа, утончённые черты, белоснежные волосы и ярко-голубые глаза делают её чужой среди местных жителей. Она выглядит как видение – нечто эфемерное и далёкое. В то время как египтяне, являются людьми трудящимися. Брюнеты с загорелой кожей и тёмными глазами, работающие под горячим диском бога Ра.

Именно по этой причине она редко покидала дворец. Притягивая к себе ненужные взгляды, Кристиана предпочитала спокойствие тенистого сада, который давно стал её тихим убежищем. Это время она любила проводить в компании Ливии, своей верной служанки и, как Кристиана не желала признаваться самой себе, единственной близкой души. Ливия являлась не обычной слугой, она стала неотъемлемой частью жизни богини. Хотя Кристиана часто сохраняла холодную маску, её сердце тянулось к Ливии, чувствуя незримую, но крепкую связь.

Когда Ливия возвращается, приготовления проходят в тишине. Белый калазирис мягко облегает фигуру Кристианы, струясь до самого пола, словно касаясь кожи лёгким дуновением. На шею ложится серебряный воротник с изображением луны и расправленных крыльев – символ её божественной сущности. Ливия аккуратно закрепляет широкий пояс и надевает на запястья массивные браслеты, которые переливаются в утреннем свете. Каждое украшение, сделано из серебра из-за прихоти столь почитаемой богини.

Между прядей её белоснежных волос служанка вставляет страусиное перо, символ гармонии и силы Маат.

Богиня смотрит на своё отражение в зеркале. Лёгкая тень усталости прячется за идеально безмятежным лицом. Она глубоко вздыхает, готовая встретить новый день.

Кристиана берёт любимое кольцо с нефритом и надевает его на безымянный палец. Для неё это больше, чем украшение: кольцо несёт память о важных моментах жизни, о ком-то особенном, кто остался в её сердце. Она проводит пальцем по холодной поверхности, вглядываясь в изумрудный блеск, словно видя в нём тени давно ушедшего прошлого. В её душе отзывается тихий, почти болезненный укол – в момент, когда пальцы соприкасаются вокруг кольца.

Глаза её замирают на переливе изумруда, глубоком и таинственном, словно хранившем в себе ответ на вопрос, который она давно не осмеливается задать. Её мысли унеслись в прошлое, к лицу, которое однажды было дорогим, но теперь осталось только в отголосках памяти.

«Как давно это было…» – думает она. Но прежде чем воспоминания захлёстывают её, Кристиана заставляет себя вернуться в настоящее, отводя взгляд от кольца и стараясь забыть образы из прошлого.

«Теперь не время для этого», – строго говорит себе она, отгоняя мысли, несущие боль. Огонёк в её глазах на мгновение погас, уступив место привычной хладнокровности. Кристиана выпрямляется, возвращаясь в реальность. На лице снова появляется обычное спокойное выражение, а в мыслях остаётся лишь предстоящая аудиенция с фараоном.

«Вероятно, встреча не затянется», – думает она. – «Зайду за книгой и пойду в сад с Ливией. Мы давно не были там вместе».

На мгновение Кристиана останавливается, чувствуя укол вины за то, что с утра говорила с Ливией так сухо. Она не просто служанка: их объединяют долгие часы бесед и молчания. Почему Кристиана иногда отталкивает её? Возможно, потому что даже боги не могут позволить себе слишком сближаться с людьми. Но с Ливией всё иначе… В её присутствии Кристиана ощущает покой, редкое для себя чувство.

«Ливия поймёт», – оправдывает себя Кристиана, – «Я лишь пытаюсь не привязываться слишком сильно. Но как это возможно, когда она всегда рядом?»

Стараясь отвлечься мысли возвращаются к фараону Яхмосу, который вдруг изменил свои планы. Нелогично – особенно перед коронацией Нефертари. Если Яхмос тревожит её, значит, что-то серьёзное.

– Госпожа, приготовления окончены, – голос Ливии звучит тихо и почтительно. Склонившись в глубоком поклоне, она открывает двери и отступает в сторону, чтобы пропустить Кристиану.

– Превосходно, – коротко отвечает богиня. На миг её взгляд задерживается на Ливии, и они обмениваются почти незаметным, но понимающим взглядом.

Кристиана выходит из комнаты, её босые шаги глухо отдаются по мраморным плитам коридора. В тишине дворца слышен лишь лёгкий шорох одежды и слабое эхо её шагов. Она идёт грациозно, словно тень, органично вписываясь в это пространство, ощущая себя частью дворца, его безмолвной хозяйкой.

За ней, стараясь не отставать, неслышно ступает Ливия. С ранних лет она учится этому искусству, наблюдая за Кристианой, – не заговорить первой, улавливать каждое её желание без слов. Ливия выросла здесь, во дворце. Для неё богиня всегда была наставницей, её единственной опорой. С четырёх лет Ливия была «хвостиком» богини, обучаясь тонкостям этикета и самоконтроля. Она не просто служанка, она – подруга и преданная спутница Кристианы.

В редкие минуты наедине Кристиана позволяет себе быть просто собой, наслаждаясь прогулками по саду, разговором о цветах, что они вместе выращивали, или другой, казалось бы, незначительной темой. Ливия – единственная, кто не напоминает ей о божественном статусе, и эта простота в отношениях бесценна для богини.

И всё же, в публичных ситуациях, как сейчас, Кристиана сохраняет дистанцию. Их связь слишком глубока, чтобы выставлять её напоказ, и Ливия понимает это. Она не нарушает тишину, чувствуя каждую перемену настроения Кристианы, каждую тень на её лице. Молчание между ними многозначительно и не требует слов.

Пройдя несколько длинных коридоров, Кристиана невольно ощущает лёгкий ветерок, едва касающийся её волос. Она замирает на мгновение, её пальцы тянутся к кольцу, но тут же останавливаются. Сейчас не время для прошлого.

Зал аудиенций или же тронный зал находится в самом центре дворца, где сходились важнейшие пути фараонской резиденции. Восточное крыло с садами и длинными аллеями, принадлежит Кристиане, даруя ей тишину и уединение. В западном крыле будет жить Нефертари, а покои фараона, вместе с большим садом, расположены в северной части, ближе к центру власти.

Кристиана и Ливия проходят через каменный коридор, крытый резными колоннами, символизирующими порядок и гармонию – принципы, связанные с Маат. Воздух пропитан ароматом ладана и  мирры от курильниц, стоящих вдоль стен.

Приближаясь к дверям тронного зала богиня ощущает тревогу. В её сердце вспыхивают противоречивые чувства, подгоняемые столь резким желанием Яхмоса встретиться с ней. Игнорируя этот необъятный наплыв чувств, девушка трогает холодное кольцо большим пальцем, желая успокоиться.

При виде Кристианы стражники низко кланяются, признавая её присутствие. Слаженно и без слов они распахивают массивные двери тронного зала.

– Кристиана, воплощение богини Маат, прибыла! – торжественно объявляет один из стражей, его голос гулко разносится по залу.

На мгновение Кристиана замирает на пороге, оглядывая зал. Полутени от массивных колонн, яркий свет, льющийся из высоких окон, всё здесь проникнуто величием. В этот момент в её сердце замирает что-то беспокойное. Её взгляд скользит к Ливии, стоящей у двери, – в нём короткое понимание. Ливия знает, что госпожа предпочла бы спокойный сад этой торжественности. Лёгкий кивок – и Ливия, поймав сигнал, отступает к двери, оставаясь в тени у входа. Её присутствие почти незаметно для окружающих, но для Кристианы оно остаётся значимой опорой, скрытой от посторонних глаз.

Собравшись с мыслями, Кристиана шагает вперёд, входя в зал. Её босые ноги медленно ступают по прохладному каменному полу, пространство заливают золотистые лучи, струящиеся сквозь высокие окна. Но этот свет кажется ей тусклым, безжизненным. То, что для других может выглядеть величественным и торжественным, вызывает у неё лишь отвращение. Каждый её шаг оживляет в памяти сцены, которые она хотела бы забыть.

Кристиана оглядывает огромный зал, и воспоминания о его прошлом оживают. Она вспоминает, как десять лет назад здесь царил хаос и кровь, когда Камос, прежний фараон, поддавался безумию и жестокости. Здесь каждый второй слуга подвергался пыткам или умирал по капризу правителя. Трупы покрывали этот мраморный пол, по которому она сейчас идёт. Их безмолвные тела покрывали холодную поверхность, почти представляя собой пирамиду «Ахет-Хуфу». В те времена зал был пропитан запахом металла и смерти, и казалось, кровь навсегда въелась в стены.

Два пруда по бокам от трона, ныне спокойные и безмятежные, когда-то были наполнены телами невинных людей. Камос, опьянённый властью и вином, устраивал кровавые пиры прямо во дворце. Для Кристианы, воплощения Маат, богини справедливости и порядка, это было невыносимо. Ей приходилось снова и снова возвращаться сюда, пытаясь утихомирить фараона, словно истеричного ребёнка. Эти сцены напоминали ей, как легко человеческая жестокость разрушает порядок. Когда рассудок Камоса окончательно померк, весь Та-Кемет погрузился в хаос.

Хотя он и был выдающимся военачальником, бывший фараон оказался ужасным предводителем. Его поступками всецело управляло одно лишь жгучее желание мести. Не сумев справиться с горем утраты отца, он подчинился тьме Апопа, что окончательно сломило его разум. В конце концов, он пал на поле боя, став жертвой собственной глупости и самонадеянности.

Кристиана ненавидит ничем не оправданные убийства. Она всегда стремится решать проблемы словами, прежде чем прибегать к жестокости. Маат – не просто богиня правосудия, она – его воплощение, и действия Камоса были для неё воплощением зла. Этот зал остаётся для неё клеткой, где невинные жизни однажды угасли.

Теперь зал, некогда олицетворявший власть и силу, остаётся для Кристианы местом ужаса. Даже сейчас, когда запах смерти давно исчез, здесь по-прежнему веет болью и потерями. Каждый угол, каждая колонна хранит тени прошлого.

Она останавливается на мгновение, её взгляд падает на Нефертари, будущую супругу фараона, стоящую поодаль. Девушка в чёрных тканях и золотистом платке на лице выглядит спокойной и загадочной, её янтарные глаза сверкают, как драгоценные камни. Ещё не коронованная, она носит покрытие как знак статуса невесты фараона. Кристиана кивает ей в знак приветствия, позволяя себе лёгкую улыбку, хотя её мысли далеки от этого мгновения.

Спокойствие в зале оказывается обманчивым. Встретившись взглядом с фараоном, Кристиана замечает, что Яхмос явно встревожен. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, отражает напряжение, а глаза, привычно излучающие силу, сейчас скрывают тревогу. Он старается сохранять самообладание, но его что-то сильно беспокоит.

– Богиня, – начинает Яхмос, поднимаясь с трона. В его голосе звучит напряжение, и хотя он старается говорить ровно, чувствуется нервозность. Его фигура внушительна, но сейчас он кажется более напряжённым, чем обычно. Он нервно взмахивает рукой, словно не зная, с чего начать.

– Простите за столь внезапный вызов, – продолжает фараон, его голос дрожит от сдерживаемого беспокойства. – Но я не мог не обратиться к вам… ситуация требует вашего вмешательства.

Кристиана внимательно смотрит на него, понимая, что за его нервозностью скрывается нечто действительно серьёзное. Яхмос всегда сдержан в общении с богами и никогда не тревожил её без веской причины. Он оглядывается по сторонам, словно опасаясь, что их могут услышать.

Нефертари остаётся в стороне, неподвижная и молчаливая. Её глаза блестят любопытством, но она сдержанна, как и полагается будущей царице.

Кристиана подходит ближе к трону, чувствуя нарастающее напряжение в зале. Она ощущает это – под видимым спокойствием кроется нечто гораздо более серьёзное.

Яхмос встаёт в центре зала. Его шаги гулко отдаются в пустом помещении, и его лицо сосредоточенно, словно каждое действие обдумано до мелочей. Он знает: эта встреча не просто ради протокола – перед ним не просто девушка, а воплощение божественного закона.

Кристиана медленно поднимается по ступеням к трону и садится на него с непринуждённой грацией. Её движения плавные, но в них чувствуется сила. Её присутствие на троне кажется естественным, она ощущает себя здесь, как дома. Она равна фараону, а может быть, и превосходит его.

Яхмос наблюдает за ней, осознавая, что её место на троне неоспоримо. В этом зале каждый понимает: богиня Маат имеет на него равные права. Нефертари стоит в тени, понимая значимость момента и не вмешиваясь.

Когда Кристиана устраивается на троне, в зале повисает напряжённая тишина, нарушаемая лишь редким дыханием. Яхмос ждёт её слова, понимая, что инициатива сейчас принадлежит ей.

– Что случилось, что ты собрал нас на срочную аудиенцию за неделю до церемонии? – голос ровный, но в нём чувствуется скрытое недовольство. – Ты даже не соизволил явиться в храм, чтобы выбрать дополнительных жрецов. Нефертари пришлось отправиться туда одной.

Её взгляд холоден и проницателен, как у той, кто несёт бремя вселенской справедливости. Яхмос отводит глаза и уважительно кивает.

– Простите меня, – произносит он, стараясь придать голосу уважение, достойное богини. – Но возникшая ситуация столь же важна, как и коронация.

Кристиана смотрит на него, её глаза, словно два голубых стёклышка, изучают его лицо, и понятно, что она требует объяснений. После короткой паузы она слегка кивает, позволяя ему продолжить.

– Хорошо, говори, – её голос тихий, но его силу чувствуют все в зале.

Наконец собравшись с мыслями, Яхмос начинает:

– Начались массовые волнения среди жрецов, – говорит он, и каждое слово звучит как предупреждение. – Они протестуют и отказываются выполнять свои обязанности. В одних только Фивах маги уже действуют самостоятельно, требуя разделения власти и участия в политической жизни Египта. Они стремятся к так называемому единству между верой и властью.

Кристиана слушает, чувствуя, как тревога нарастает. Ситуация действительно опасная и даже способна стать катастрофической. Яхмос продолжает, не позволяя себе замолчать.

– Неизвестно, кто стал инициатором, но это подрывает наш авторитет. Если не остановить их, не только церемония коронации окажется под угрозой. Жрецы могут увлечь за собой народ, ведь они говорят от имени богов. Эта ситуация непосредственно связана с тем, о чём вы так беспокоитесь, госпожа Кристиана. Если они продолжат подрывать наш авторитет, всплывёт ваша тайна, которую вы скрывали три тысячи лет! Под угрозой не только династия, но и вы сами, богиня.

В словах Яхмоса Кристиана чувствует не только страх за будущее, но и угрозу всему, что она создала. Он осознаёт важность её тайны, и это придаёт его речи дополнительный вес. Любая неосторожность может раскрыть её истинную природу, а это станет ударом для неё и для всей страны.

– Нужно немедленно принять меры и утихомирить недовольство, – заканчивает Яхмос, глядя на неё с тревогой и надеждой.

Теперь становится понятно, почему он так внезапно собрал эту аудиенцию. Если не решить проблему, её тайна рискует вскрыться, и под угрозой окажется спокойная жизнь царства. Фараон понимает, что решение не явиться в храм было оправданным, но он с горечью осознаёт, что забыл предупредить Нефертари о возможной опасности. Жизнь его невесты тоже может оказаться под угрозой, и это добавляет ему беспокойства.

Кристиана вздыхает, её сердце наполняется тяжестью. Она улыбается, чтобы скрыть свои чувства, но тревога остаётся.

– Мы должны действовать осторожно, – произносит она, её голос тих, но полон решимости. – Я согласна, Яхмос. Если жрецы замышляют что-то против нас, мы не можем этого допустить. Нужно обеспечить безопасность Нефертари.

Яхмос кивает, понимая, что их план должен быть тщательно продуман. Кристиана закрывает глаза, размышляя о способах предотвратить назревающий конфликт. В её мыслях мелькают образы того, как быстро меняется мир и какой груз лежит на её плечах, как покровительницы и защитницы этого народа. Она знает, что не может оставить невесту фараона в опасности – сейчас нужно действовать.

Её мысли кружатся, словно бурные воды Нила. Восстание жрецов не возникает на пустом месте, и Кристиана понимает это лучше других. Как богиня правосудия, она знает: за каждым конфликтом скрывается нечто большее, чем простое недовольство.

«После войны с гиксосами власть фараона действительно шатка», – думает она. Война всегда приносит разруху, и даже самые сильные династии могут ослабнуть под её давлением. Яхмос, несмотря на свои усилия, всё ещё восстанавливает страну после гибели Камоса, правителя, который забыл о своих обязанностях и разорил земли. Теперь, когда Египет обретает силы, становится ясно, что доверие к власти подорвано.

Кристиана смотрит на Яхмоса, его напряжённое выражение подчёркивает, насколько он осознаёт серьёзность положения. «И он, и его мать Яххотеп, сумевшая возродить Кемет, понимают, что теперь, когда жрецы сплачиваются, кто-то, возможно, метит на их место», – думает она.

Мысли Кристианы блуждают по залу, как тени. Жрецы не стали бы восставать без предводителя. Кто-то манипулирует ими, направляя недовольство себе на пользу. Это может быть старый жрец, не желающий мириться с потерей власти, или новый лидер, собирающий вокруг себя недовольных. Интриги и недомолвки становятся всё ощутимее, и Кристиана понимает, что за этим стоит опасная игра.

– Нужно выяснить, кто стоит за этим, – говорит Кристиана Яхмосу. – Я не верю, что жрецы, получившие свою силу и власть от нас, так легко готовы отказаться от всего. Здесь явная манипуляция.

Яхмос кивает, сосредоточенно слушая.

– Мы должны выявить предводителя, пока не поздно. Если жрецы сплотят народ, это разрушит всё, что мы создали.

Кристиана понимает: нужно действовать быстро. Жрецы обладают влиянием и могут подстегнуть массы. Связанные с народом, они способны посеять разлад и направить его в разрушительное русло.

– Нам нужно собрать сведения о состоянии жречества, – продолжает Кристиана. – Выяснить, кто наиболее активен и кого они слушают. Обратить внимание на тех, кто был близок к Камосу – их недовольство может быть искрой, которая разожжёт пламя.

– Согласен, – отвечает Яхмос. – Но мы должны быть осторожны. Если наши шаги станут очевидны, это лишь усилит напряжение.

Кристиана кивает. Она знает, что нужно действовать тонко. Любой неверный шаг может обернуться против них. Наполнившись решимостью, она понимает: сейчас главное – защитить Нефертари и сохранить покой в царстве.

– Желание свергнуть фараона и взойти на трон всегда присутствовало среди вельмож и военных, сановников и чиновников. Учти мой совет: распусти свиту. Это риск, но так мы убережёмся от возможных предателей.

Яхмос нахмуривается.

– Это действительно опасное решение, госпожа. Вельможи занимают высокие посты, и их недовольство может сыграть против нас. Но, возможно, это единственный путь.

– Так и есть, – подтверждает Кристиана.

– Хорошо, я сделаю, как вы говорите. Распущу свиту, – решает Яхмос, хотя в его голосе слышится неуверенность. – Но это может усугубить опасность.

– У меня есть план, – продолжает Кристиана. – В моём распоряжении присутствуют доверенные девушки, которые незаметно сделают всю чёрную работу. Они будут следить за жрецами и собирать информацию. Это преданные служительницы, умеющие действовать тихо и умело.

Яхмос бросает на неё сомневающийся взгляд.

– Вы уверены, что они справиться со столь важной задачей? Это не просто слежка – это игра на выживание. Если жрецы заметят, они могут воспринять это как угрозу.

Кристиана наклоняет голову, сжимая руки на коленях.

– Я понимаю твоё беспокойство, но это наш единственный шанс узнать правду. Эти девушки преданы мне и сделают всё, чтобы защитить нас. Нам нужно действовать быстро и тихо. Если мы выявим подстрекателей, у нас появится возможность нанести удар в их уязвимый момент.

Яхмос, хотя и встревожен, соглашается.

– Тогда я начну с распуска свиты.

Кристиана кивком выражает поддержку его решимости.

– Да, Яхмос. Мы не можем позволить жрецам захватить власть. Мы должны действовать на шаг впереди.

– Что будем делать, когда получим информацию? – спрашивает Яхмос.

Кристиана поднимается с трона, её глаза горят решимостью.

– Обсудим следующий шаг, когда всё узнаем. А сейчас продолжай подготовку к коронации. Нефертари я жду у себя в кабинете в полдень.

Яхмос пытается что-то сказать, но она останавливает его:

– Без но, Яхмос. Мой план поможет сломить жрецов, верящих, что могут отнять у нас власть.

Её голос полон твёрдости, и Яхмос, понимая, что не может ей перечить, соглашается:

– Хорошо, госпожа. Я сделаю всё, как вы велите.

– На этом всё, – завершает Кристиана. Её прощальный взгляд полон решимости и уверенности. Она знает, что впереди их ждёт сложная борьба, но готова встретить её.

Остановившись в последний раз, Кристиана добавляет:

– Яхмос, – произносит она, задерживая его взгляд, – завтра пришли ко мне двух служанок.

Фараон слегка нахмуривается, но кивает, понимая, что Кристиана вновь что-то задумала и нельзя медлить с вопросами.

– Да, госпожа. Всё устрою, – отвечает он, скрывая тревогу за маской почтения.

Кристиана коротко кивает, давая понять, что разговор окончен. Она направляется к выходу, твёрдо решив действовать. Её не терпит, когда её перебивают, особенно когда на кону спокойствие и безопасность царства.

«Я должна реализовать свой план и вернуться к покою. Но что-то беспокоит меня: почему жрецы решили примкнуть к власти? Они и так уважаемы и обеспечены. Чего ещё им нужно?» – думает Кристиана. Она не может понять, что движет жрецами на такой опасный шаг.

«Неужели они действительно жаждут царской власти? Это неразумно. С нею приходят обязанности, намного более обременительные. И всё же, чувствую, за этим заговором скрывается нечто куда опаснее…»

Кристиана сжимает руки, сдерживая нарастающее раздражение. Она всегда сохраняет спокойствие, но предстоящая угроза ставит её терпение на грань.

Массивные двери тронного зала захлопываются за её спиной. С каждым шагом, удаляясь от этого места, она ощущает тяжесть ответственности, которая легла на её плечи. Впереди её ждёт столкновение с заговором, который может нарушить всё, что ей дорого.

Глава четвёртая

Предназначение

В своём кабинете Кристиана углубляется в отчёт, принесённый ей Яхмосом. Документ описывает последние события – бунты и недовольства среди народа и знати. Усталость после утреннего инцидента не оставляет её.

Сменив парадное одеяние на более простое, она надевает любимый белый калазирис из тонкого льна, напоминавшего чистейший шёлк, и голубую накидку. Единственным неизменным украшением остаётся перстень на безымянном пальце – символ её истинной сущности. Разбирая документы, её взгляд задерживается на записи, вызывающей тревогу:

«Великие боги отвернулись от людей, и нет теперь бессмертных рядом. Богиня Маат отвергла своих детей, забрав свою сестру в другой мир. Некому теперь защищать египтян. Жрецы уверенны, что это не ложь, а истинна на землях Девяти Луков. Пантеон покидает Та-Кемети, чёрные земли ожидает смерть. Правда, справедливость и миропорядок исчезнут на корню. Нил осушится предвещая великую засуху и голод. Хаос Апопа поглотит добро, а Исфет вместе с Сетом унесут Кемет во тьму Дуата, забрав с собой предавших людей».

Слова пробуждают в Кристиане раздражение. Её душу наполняет горечь: люди, ничего не зная о природе богов, снова выстраивают свои догадки, искажают истину, ведут себя как дети, боящиеся тьмы. Они забывают, что Маат всё ещё оберегает их, даже если её присутствие невидимо.

Но и сама Кристиана, несмотря на своё божественное происхождение, связана земными ограничениями.

Для большинства она остаётся не прямым воплощением Маат, а её олицетворением и покровительницей фараонов. Это сделано намеренно, чтобы не нарушить хрупкий баланс почитания древних богов. Открыто вмешиваться она не может – её истинный облик вызвал бы страх или недоверие. Её влияние велико, но не всесильно. Как бы не была велика её мудрость и сила, ей непозволительно вмешиваться в судьбу. Она направляет события, но не способна изменить сердца тех, кто уже утонул в страхах и предрассудках.

Древние культы, как забытый культ «Двух божественных сестёр», всплывают вновь. Эта вера исчезла ещё при Пепи I, но её упоминания в отчётах настораживают. Кристиана подозревает, что это не случайность, а часть заговора, нацеленного на ослабление власти фараона и разрушение устоявшегося порядка.

– Снова люди сочинили новую небылицу, мучащую их души, – тихо произносит она, склоняясь над свитками. – Они создают проблемы своими руками и боятся последствий. Неужели они не понимают, что я, как воплощение Маат, делаю всё, чтобы защитить их?

Вздохнув, она ощущает себя в ловушке между божественным и земным миром. Как богиня, она могущественна, но не всесильна. Её сила зависит от веры людей, их понимания и готовности следовать её мудрости. Но люди, кажется, забыли, что такие правители, как Яхмос, Нефертари и Яххотеп, всегда действовали в интересах народа, жертвуя собственными амбициями. Желая нового фараона в лице жреца народ не понимает, что власть – это не просто слава и почести, а ответственность и тяжесть решений.

Кристиана знает, что ей не быть всеведущей или вездесущей. Её божественная природа, хоть и велика, не позволяет контролировать каждый аспект жизни на чёрных землях. Она может лишь наблюдать и направлять, вмешавшись в историю, только, когда ситуация становится критической. Но что касается мыслей людей, их можно направить, но не принудить. Это часть баланса, что поддерживает Маат – свобода воли и гармония в мире.

– Если не я, то кто сможет вернуть всё в порядок? – размышляет она, глядя на свитки. – Но и я не всемогуща. Даже у богов есть пределы.

Кристиана откладывает бумаги, прикрывает лицо ладонями, чувствуя нарастающее напряжение. Мысли путаются , но один вопрос настойчиво бьётся в её сознании.

– Почему они вспомнили про Нилу?

Тишину кабинета нарушает гулкий стук в дверь. Звук, отражается от каменных стен и усиливается. Кристиана вздрагивает, выпрямляется, её взгляд задерживается на тревожной записи. Немного встряхнувшись, она говорит спокойно:

– Войдите.

Двери мягко распахиваются, и в проёме появляется Нефертари, слегка неуверенно перебирая пальцами подол чёрного калазириса. Её глаза и телодвижения выражают лёгкую робость, но осанка остаётся царственной. Несмотря на то, что  лица будущей царицы Кристиана не видит её кажется, что та улыбается.

– Прибыла госпожа хелу-небу, будущая царица Та-Кемет, Яхмос-Нефертари, – объявляет Ливия, стоящая в тени дверного проёма. Поклонившись, она открывает проход, оставаясь у дверей.

Кристиана коротко кивает:

– Ливия, останься поблизости. Ты мне ещё понадобишься. Жди снаружи и будь готова, когда позову.

– Слушаюсь, госпожа, – отвечает служанка и закрывает за собой дверь.

Когда в кабинете остаются лишь они – богиня и будущая царица, Кристиана мягко говорит:

– Нефертари, присаживайся. Наш разговор займёт некоторое время.

– Благодарю вас, госпожа, – спокойно отвечает Нефертари, садясь на против. Её осанка ровная, руки сложены на коленях. Она смотрит в пол, ожидая начала беседы.

Кристиана молчит, изучая её, закрытое тканями, лицо. Молодая девушка стоит на пороге великой власти, ещё не осознавая всей её тяжести.

– Я хотела поговорить с тобой о грядущих переменах, – начинает Кристиана, слегка наклоняясь вперёд. – Есть вещи, которые тебе нужно знать заранее, чтобы подготовиться духовно и умственно.

Она встаёт, её движения плавны, как у танцовщицы, но в них чувствуется величие. Даже в простом льняном одеянии Кристиана является воплощением гармонии. Нефертари почувствовала себя маленькой, хрупкой, словно хрустальная кукла, в присутствии этой величественной фигуры, несмотря на то, что сама готовилась стать царицей Та-Кемет.

– Нефертари, – голос Кристианы мягок, но властен. – Быть правителем – это не просто сидеть на троне. Ты станешь лицом народа, и он будет следовать за тобой не только по твоей воле, но и потому, что увидит в тебе символ чего-то большего.

Нефертари поднимает взгляд. В её глазах отражаются страх и восхищение. Для неё Кристиана была не просто богиней, а олицетворением идеала, к которому она стремилась. Внутри неё зародилось чувство глубокого уважения и стремление учиться у неё всему, что могла дать ей эта мудрая покровительница.

– Я понимаю, госпожа, – тихо отвечает Нефертари, но в её голосе звучит неуверенность. – Однако боюсь,я не смогу быть такой, как вы.

Кристиана улыбается, её взгляд наполняется мудростью.

– Ты на правильном пути, – замечает Кристиана. – Сила не приходит сразу. Ты не должна быть мной, Нефертари. Твоя задача – найти собственную силу.

Будущая царица снова опускает взгляд, но теперь в нём больше размышления, чем страха. Нефертари понимает, что Кристиана права, но всё ещё чувствует себя далёкой от той уверенности, которую излучает наставница.

– Как мне научиться этому? – наконец спрашивает она, искренне желая понять.

Кристиана выходит из-за стола и медленно подходит ближе, мягко кладёт руку её на плечо.

– Первый шаг к мудрости – это принятие своей ответственности. Пойми, что даже будучи царицей, ты не всемогуща. Не бойся ошибаться, Нефертари, но учись на этих ошибках. Люди следуют за нами не из-за силы, а из-за наших поступков. Это и есть истинное правление.

Нефертари кивает, её взгляд вновь опускается, но теперь в нём читаются задумчивость и решимость. Кристиана отступает на шаг, наблюдая за ней. В облике Нефертари богиня видит отражение себя много лет назад, когда ещё не знала, что значит носить подобную ответственность.

– Пока Яхмос говорил, я осознала одну важную вещь, – начинает Кристиана. Её голос становится твёрдым и серьёзным. – Жрецы всё чаще пренебрегают нашими указами, предавая доверие фараона. Они забыли, что царь – единственный посредник между людьми и богами. Каждый фараон – это сын Ра. Он воспитан и коронован богами, и потому имеет право на божественное происхождение. В то время как маги – всего лишь потомки обычных людей. Благодаря своей крови вы утверждаете свою власть. Лишь тот, кто носит царскую кровь, имеет право на престол.

Она замирает, внимательно следя за реакций Нефертари.

– Но жрецы начали сомневаться в богах, считая предателями покинувшими Та-Кемет. Это проблема, которую нельзя решить, просто усилив власть фараона. Чтобы вернуть авторитет власти, нужно подорвать влияние жрецов. И именно поэтому ты нужна моему плану, – голос Кристианы смягчается, но остаётся настойчивым. – Ты – ключ к тому, что я задумала. Я сделаю тебя пророком.

Комната наполняется напряжением. Казалось, каменные стены сдвигаются ближе, сгущая воздух. Нефертари нервно сжимает подол своего платья, её сердце начинает биться быстрее.

– Но… госпожа, – запинается Нефертари, её голос дрожит от смятения. – Это будет ложью. Мы обманем людей.

Перспектива становится лгуньей, являлась для неё пугающей, даже оскорбительной. Она хочет завоевать уважение народа правдой и действиями, а не обманом. Кристиана смотрит на неё мягко, но решительно. Её спокойствие словно контрастировало с внутренним напряжением молодой царицы, которая продолжает теребить подол своего платья.

– Ложь? – голос Кристианы звучит с лёгким удивлением, словно сама мысль об этом, кажется ей чуждой. – Нет, Нефертари, это не ложь. Это путь. Путь, который ты укажешь людям, как избранная богиней. Они узнают правду, но только ту, которую мы им преподнесём. Иначе они уничтожат сами себя.

Кристиана делает шаг вперёд, её осанка величественна. Даже в простом одеянии она излучает силу и безусловную уверенность. Нефертари невольно чувствует трепет перед этой силой и твёрдостью, с которой Кристиана управляет ситуацией.

– Они не готовы принять истину в её полной мере, – продолжает Кристиана, её голос звучит тихо, словно шелест пергамента. – Но они последуют за тем, кто укажет им путь. Ты станешь этим путеводным светом, и через тебя я приведу их к справедливости и порядку. Разве не ради этого мы здесь?

Нефертари подняимает глаза, в её взгляде мелькают сомнения, но в глубине души она понимает правоту этих слов. Перед ней стоит фигура, олицетворяющая силу, к которой она стремится, но ещё не может достичь.

– Но… – Нефертари едва слышно произносит, её голос вновь дрожит. – Боюсь, люди могут не понять…

Кристиана мягко улыбается, её взгляд становится теплее.

– Страх естественен, Нефертари. Но знай одно: их вера в богов и фараона останется непоколебимой, если мы будем действовать верно. Ты не лжёшь. Ты ведёшь их, и в этом твоя истина.

Взгляд Нефертари становится серьёзнее. Она начинает осознавать, что перед ней не просто богиня, а существо, пережившее человеческие страхи и сомнения ради великой цели.

– Ты станешь пророком, – заключает Кристиана, её голос вновь обретает твёрдость. – С твоей помощью мы укрепим их веру в порядок и справедливость.

Кристиана выдерживает паузу, давая Нефертари время осмыслить сказанное. Её взгляд остаётся мягким, но властным. Она понимает, что девушке предстоит взять на себя огромную ответственность. Нефертари, несмотря на свою царскую кровь, ещё не готова стать тем символом силы, каким её видит народ. Но Кристиана знает, что это время придёт, если она будет рядом.

– Нефертари, – вновь заговаривает Кристиана спокойно, но с неукротимой уверенностью. – Ты не обязана быть идеальной сразу. Никто из нас не рождается с этим знанием. Я, как и ты, когда-то стояла перед выбором, не уверенная в своей силе и возможностях. Важно не то, насколько ты уверена в себе сейчас, а насколько готова учиться и принимать решения.

Нефертари внимательно слушает, впитывая каждое слово. Она видит в Кристиане пример мудрости, приобретённой через испытания.

– Но что, если я совершу ошибку? – тихо спрашивает Нефертари, не скрывая своих сомнений. – Что, если подведу тех, кто верит в меня?

Кристиана подходит ближе и смотрит ей прямо в глаза.

– Ошибки неизбежны, – отвечает богиня. – Я тоже ошибалась. Но важнее не то, сколько ошибок ты совершишь, а как ты их исправишь. Ты не подведёшь их, если будешь действовать искренне и с пониманием. Главное – учиться на ошибках, а не бояться их. Это и есть путь к настоящей силе и мудрости.

Нефертари чувствует, как внутри неё пробуждается стойкость. Она понимает, что не одна на этом пути – рядом с ней богиня Маат.

Кристиана замечает эту перемену, слегка кивает, подтверждая её мысли.

– Ты станешь той, кем должна быть, – произносит она. – Доверяй себе и своему сердцу. Это важнее, чем пытаться быть кем-то другим. Ты уникальна, и в этом твоя сила. если будешь доверять себе и своему сердцу. Это важнее, чем быть такой, как я или кто-то ещё. Ты уникальна, и в этом твоя сила.

Нефертари глубоко вздыхает и кивает. Она понимает, что другого выбора нет – её долг теперь состоит в том, чтобы стать тем, кем её видит Кристиана.

Богиня наблюдает за её реакцией с лёгкой улыбкой. Она видет, что слова начинают укореняться в душе будущей царицы.

Кристиана возвращается к столу, её взгляд задерживается на записях. На мгновение она погружается в свои мысли. Для неё, как богини, Кемет всегда будет важен, но её личная свобода остаётся важнее всего. Она знает: позволить себе снова оказаться в ловушке людских интриг она не может. Шумеры оставили след в её душе, став для неё воплощением утраты свободы, и она готова сделала всё, чтобы больше никто не мог лишить этого самого дорогого для неё дара. Для неё эта битва была не только за Египет, но и за собственную независимость.

«Я никогда не позволю себе снова оказаться в оковах», – думает Кристиана, глядя на застывший Нил за окном.

«Свобода, это то, что нельзя отнять у меня ни богам, ни людям».

– Богиня Маат, я исполню ваш приказ ради сохранения порядка в Та-Кемет, – говорит Нефертари, вставая со стула с глубоким поклоном. Её голос звучит твёрдо, несмотря на внутренее волнение. В этом жесте ощущалась не только преданность, но и решимость следовать указаниям богини.

Кристиана смотрит на неё с вниманиме. Её холодный взгляд смягчается.

– Прекрасно. Если у тебя появятся вопросы или идеи, приходи ко мне. А сейчас ступай и займись подготовкой к церемонии коронации.

– Да осветит наш путь бог Ра, – шепчет Нефертари, разворачивается и покидает кабинет.

Как только дверь за ней закрывается, в комнату бесшумно входит Ливия. Поклонившись, она замирает в ожидании.

– Ливия, распространи слух среди слуг, – произносит Кристиана с лёгкой улыбкой. Казалось, всё происходящее – лишь часть её тщательно продуманного плана. Вскоре каждый ход, каждое слово и действие сложатся в общую картину, и в центре этой мозаики окажется она.

Позже, вечером, Кристиана нежится на кушетке, погружённая в тепло комнаты. Её мысли блуждают по страницам прошлого. Воспоминания о сложных временах и испытаниях, которые ей пришлось преодолеть накрывают её тяжёлым покрывалом. Тишину покоев нарушает мягкий голос Ливии, появившейся в дверях:

– Госпожа, вы звали меня?

Кристиана слегка улыбается, но в этой улыбке скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

– Да, Ливия. Я хотела поговорить о том, что нас ждёт.

Ливия подходит ближе, её взгляд выражает внимание и лёгкое беспокойство.

– Я вас слушаю. Вы можете доверять мне.

Кристиана вздыхает, её голос становится мягче.

– Иногда мне кажется, что я не справляюсь с этим бременем. Быть богиней – это не только почёт, но и тяжесть. Я не хочу, чтобы меня воспринимали лишь как символ.

– Вы гораздо больше, чем просто символ, – уверенно отвечает Ливия. – Я вижу, как вы стараетесь и боретесь ради нашего мира.

Кристиана встречает её взгляд, ощущая тепло благодарности, которое пробуждается в сердце.

– Ты видишь во мне то, чего я сама не замечаю. Но я боюсь быть слабой.

Ливия, чувствуя её уязвимость, подходит ближе.

– Иногда сила заключается не в том, чтобы скрывать свои чувства, а в том, чтобы позволить себе быть уязвимой. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать вас.

Кристиана качает головой, её взгляд становится задумчивым.

– Ты говоришь это так легко.

– Вы не одиноки, – с мягкой настойчивостью заявляет Ливия. – Я хочу, чтобы вы знали: даже когда вам тяжело, я здесь. Я не просто ваша служанка. Вы для меня – наставница и даже больше.

Слова Ливии наполняют Кристиану теплом.

– Ты действительно заслуживаешь большего, чем быть просто рядом со мной. Я не могу позволить себе иметь семью, иметь кого-то близкого.

– Семья не всегда заключается в крови, – тихо отвечает Ливия. – Семья – это те, кто поддерживает и заботится о вас. Для меня вы и есть семья.

Кристиана задумывается над этими словами, а её взгляд смягчается.

– Ты заботишься обо мне, и это важно для меня. Но принять это – непросто.

– Я не буду настаивать, – шепчет Ливия с понимающей улыбкой. – Я просто хочу, чтобы вы знали: я всегда здесь. Даже если вы не признаете это для себя, я вижу вашу силу и вашу уязвимость.

Кристиана смотрит на Ливию с благодарностью.

– Спасибо. Твоё присутствие многое для меня значит. Я надеюсь, что со временем смогу быть более открытой с тобой.

– Я всегда буду рядом, чтобы поддержать вас, – уверенно отчевает Ливия. – И быть может со временем вы сможете найти в себе силы признать, что мы… – прервавшись на полуслове Ливия задумывается, а после договаривает, – что вы не одиноки

Кристиана кивает, чувствуя, как её сердце наполняется новой надеждой. Ливия, наблюдая за ней, понимает, что их связь становится крепче. Она давно считает Кристиану семьёй, и, хотя богиня не может этого признать, Ливия готова поддержать её в любых испытаниях. Вместе они становятся сильнее, и эта мысль укрепляет Ливию.

Кристиана глубоко вздыхает, позволяя себе немного расслабиться. Мысли о Нефертари и будущем Кемет постепенно обретают ясность. Она понимает, что важно не только создать атмосферу доверия вокруг Нефертари, но и ускорить распространение слухов о её пророческой миссии.

– Ливия, – обращается богиня к своей подопечной, – мне нужно, чтобы ты распространила слух о Нефертари как о новом пророке. Это очень важно для нашей цели.

Ливия кивает, её глаза выражают понимание.

– Я вас слушаю, госпожа. Как именно вы хотите, чтобы я это сделала?

– Нам нужно, чтобы слух быстро разлетелся по дворцу, – голос Кристианы обретает твёрдость. – Если всё получится, это не только укрепит позиции Нефертари, но и выведет жрецов из равновесия.

Ливия обдумывает услышанное, затем решительно кивает.

– Я начну с группы служанок в нижних покоях. Они часто общаются с другими слугами, от чего слух распространится быстро.

Кристиана одобрительно улыбается.

– Отличный ход. Но будь осторожна. Жрецы могут негативно отреагировать, если почувствуют угрозу.

Ливия уверенно отвечает.

– Я знаю, как с этим справиться. Начну с намёков, что Нефертари выбрана самими богами, что она – их голос на земле. Это создаст интригу и позволит другим слугам додумать остальное.

Кристиана кивает, её взгляд наполняется уважением.

– Главное, подчеркни, что она поведёт нас к справедливости, как воплощение самой Маат. Это даст народу надежду и укрепит их веру.

Ливия, вдохновлённая словами, добавляет:

– Расскажу, что Нефертари избрана не случайно, и что её призвание – это великая миссия, данная богами. Слухи о её избрании быстро обретут священное значение.

Кристиана ощущает, как её уверенность крепнет.

– Постарайся, чтобы слух точно достиг жрецов. Они не смогут игнорировать новую жрицу.

Ливия серьёзно отвечает.

– Это будет непросто. Жрецы не потерпят конкуренции и не позволят чужаку проникнуть в их круги. Но я найду способ.

– Причастность Нефертари к жречеству поможет нам руководить магами, так мы устраним их недовольства. Кроме того, если получится, добавь слух, что Нефертари предсказала нечто великое Это заставит жрецов прислушаться. Они не смогут игнорировать пророчества, – уточняет Кристиана.

Ливия уже мысленно выстраивает план.

– Скажу, что Нефертари видела во сне божественное послание от Маат. Слуги сами додумают нужные детали и распустят слух дальше.

Кристиана кивает одобряя её инициативу.

– Действуй. Убедись, что слух выглядит правдоподобно. Если жрецы заподозрят ложь, всё рухнет.

Ливия уверенно отвечает:

– Я преподнесу это как священное послание. Создам атмосферу значимости, чтобы всё выглядело естественно.

Кристиана улыбается, довольная их планом.

– Я верю в тебя Ливия. Это укрепит наши позиции и придаст Нефертари поддержку.

После каждой эпохи неурядиц всегда появляется благочестивый и умный человек, использовавший своё влияние, а так же ум и терпение для того, чтобы вернуть силу и богатство в страну. Таким человеком станет невеста Яхмоса – Нефертари. Цветок Лотоса, что распустился на берегах Нила, богоизбранная.

Ливия покидает покои Кристианы с твёрдым намерением исполнить приказ в лучшем виде. Её сердце наполнено решимостью. Она знает, что это лишь первый шаг к великому будущему, которое они вместе строят. Когда Нефертари займёт своё место как истинный пророк, способный вдохновить и изменить Кемет, жизнь египтян станет в разы лучше.

Кристиана проводит Ливию взглядом, затем невольно касается кольца на пальце. Это кольцо напоминает ей о горьких уроках прошлого и пересекается с настоящим, укрепляя её желание избежать прежних ошибок.

Глава пятая

Начало

Важность обсуждения множества вопросов, связанных с коронацией Нефертари, заставляет Ливию разбудить богиню на рассвете. Даже отчаянные протесты Кристианы не убеждают служанку отступить. Лишь после двух бокалов ячменного пива Маат соглашается встать с постели.

Ранним утром Кристиана уже находится в саду. Она полулежит на любимой кушетке, мягко растянувшись, и слушает бесконечный монолог старшей служанки. Та с жаром рассказывает о пантеоне богов, почтении к Кристиане и предстоящей коронацией. Богиня, не особенно вдаваясь в подробности, кивает на каждое слово слуги, словно соглашается с ней. Многочасовые разговоры на одну и ту же тему вызывают у неё усталость.

Кристиана уже час задаётся вопросом, почему Яхмос сам не может заняться этими делами. Он хотя бы мог принять участие  в обсуждениях, вместо того, чтобы перекладывать ответственность на неё, словно она его личный секретарь. Она просила всего несколько служанок для подготовили храма и церемонии коронации, но вместо этого появляется толпа девушек, каждая из которых задаёт одни и те же вопросы.

– На сегодня достаточно, – громко произносит богиня, скрестив руки на груди. В её голосе слышится усталость, плохо скрытая за налётом уверенности.

Главная служанка останавливается, растерянная, но, зная Кристиану достаточно долго, понимает, что это всего лишь проявление «человеческой» усталости.

– Как прикажете, госпожа, – поклонившись, женщина разворачивается и, шикнув на остальных, уводит всех прочь оставляя Кристиану в тишине сада.

Кристиана остаётся одна, откинувшись на спинку кушетки и закрыв глаза, она чувствует, как внутри нарастает недовольство. Яхмос, похоже, решил переложить свои обязанности на неё, что вызывает раздражение. Почему он не берёт на себя хотя бы часть ответственности? Разве он не понимает, насколько важно предстоящее событие?

Неожиданно мягкий голос Ливии раздаётся рядом:

– Госпожа, вам стоит немного отдохнуть, – предлагает она, присаживаясь рядом. Её заботливый тон мгновенно смягчает напряжённую атмосферу.

Кристиана открывает глаза и встречает внимательный взгляд своей подопечной. В глазах Ливии читается понимание и поддержка.

– Как можно отдыхать, когда на мне столько ответственности? – вздыхает она. – Я прошу о помощи, а он сбрасывает на меня всё, что не хочет делать сам. Чувствую себя лишённой полномочий.

Ливия мягко улыбается.

– Для него вы не только богиня, но и защитница, советчица. Он полагается на вас.

Кристиана склоняет голову, обдумывая её слова.

– Возможно, но я не обязана выполнять все его обязанности. Я не его мать и устала быть его нянькой.

– Может, стоит сказать ему об этом? – осторожно предлагает Ливия. – Возможно, он даже не осознаёт, насколько тяжела эта ноша.

Кристиана кивает, чувствуя обиду на фараона.

– Ты, вероятно, права. Но это не меняет того, что я ощущаю себя инструментом для выполнения его задач.

Кристиана садится и потирает виски, чувствуя пульсирующую боль. День кажется душным, воздух тяжёлым, а её тело словно налито свинцом. Фрукты, принесённые Ливией утром, утратили свежесть, их запах вызывает лёгкий приступ тошноты.

– Госпожа, вы выглядите нездорово. Может принести воды? – спрашивает Ливия с искренней заботой.

– Да, – коротко отвечает Кристиана, стараясь скрыть своё недомогание.

Медленно удаляющиеся шаги Ливии заставили богиню расслабиться. Когда звуки вовсе затихают, Кристиана наконец наслаждается тишиной. Она закрывает глаза, позволяя спокойствию охватить её. Сад всегда был для неё отдушиной, когда внешний мир становился слишком шумным и тяжёлым. В нём она находила уединение.

На несколько мгновений ей удаётся расслабиться, но тревожные мысли снова начинают терзать её. Она понимает, что ей необходимо сосредоточиться. Богиня часто думает о реконструкции храма Амона в Карнаке. Этот храм не просто святилище, он – символ укрепления веры людей в богов. Его реконструкция может стать демонстрацией заботы новой царицы о своём народе.

Рассматривая папирус, краски и кисти с водой, что лежат на столе около кушетки, Кристиана задумывается. Как создать что-то необычное? Как реконструировать храм, чтобы впечатлять народ? Египтяне глубоко религиозный народ, и всё, что касается веры, всегда в приоритете. Это время перемен, и именно сейчас необходимо показать, что новая царица готова стать защитницей веры.

Кристиана сосредоточено работает над папирусом, красками и чернилами, представляя величественные колонны, цветы и центральный образ Амона-Ра. Она тщательно продумывает гармонию, чтобы свет проникал через открытый потолок, отражаясь в воде и создавал удивительные узоры. Богиня рисует на папирусе, пробуя разные комбинации форм и цветов. Она хочет, чтобы храм выглядел величественно, словно сам бог Амон спустился с небес и одобрил эту работу. Линии и фигуры начинают выстраиваться в полноценный рисунок, каждый штрих напоминает о величии древних богов и их связи с египетским народом.

Улыбнувшись, Кристиана чувствует трепет, и на душе становится теплее. Медленно вводя кистью, она создаёт причудливые линии и узоры, выстраивая необычную картину. В её воображении возникают колонны окружающие водоём в центре комнаты. Пруд из лазурной мозаики, в котором величественно стоит фигура Амон-Ра. И, наконец, открытый потолок, чтобы свет мог красиво проникать в комнату и отражаться на водной глади, создавая волшебные узоры.

Каждый штрих на папирусе начинал обретать смысл, каждая линия говорила о её стремлении вернуть уважение народа и показать, что царица действительно заботится о своих подданных. Завершив набросок богиня мягко улыбается и откладывает рисунок в сторону, чтобы тот высох.

Растягиваясь на кушетке, Кристиана закрывает глаза и вслушивается в окружающие звуки. Священный ибис, разгуливающий по саду, издаёт причудливые крики, заигрывая с самкой. Цветы шелестят своими листьями друг о друга, создавая какофонию. Из пруда доносится журчание воды и плеск капель. Все эти звуки природы, соединяются воедино, создавая свою собственную песню. Погружаясь в это спокойствие, она начинает дремать.

Вдалеке послышались мягкие шаги, от которых Кристиана очнулась. Она не открывает глаза, надеясь ещё немного насладиться тишиной. Шаги приближаются, замирая у её головы. Человек не осмеливается её разбудить и, раздражённо блуждает рядом, вызывая у богини настороженность.

– Ливия, ты так быстро вернулась? – спрашивает Кристиана.

В ответ звучит лёгкая усмешка:

– Вы явно меня с кем-то перепутали.

Кристиана открывает глаза и видит перед собой мужчину. Медленно выпрямляется и встаёт с кушетки вплотную к собеседнику.

– Алетей, – произносит она, приподнимая бровь и скрещивая руки на груди. – Для тебя я – госпожа Маат.

– Прошу прощения, – бурчит он, опуская глаза.

Алетей убирает руки за спину и, делает весьма скупой поклон, после чего выпрямляется. Этот жест выглядит скорее насмешливо, чем искренне. Лысый, низкий и дурно пахнущий мужчина походит больше на нечисть, чем на высокопоставленного человека. Льняное схенти пропахло парафином и травами, от чего богине пришлось отойти на расстояние, чтобы вздохнуть. Кожа мужчины покрыта морщинами, заломами и тёмные пятна, которые он старательно пытается скрыть макияжем. Этот человек был четвёртым кто знал тайну богини, а так же самым отвратительным. Если имелась возможность избегать его девушка всегда пользовалась ею, не желая с ним разговаривать.

Внутри Кристианы возникает чувство настороженности. Она всегда относится к нему с некой сдержанностью. Нет причин для неприязни, но что-то внутри неё всегда настороже. Алетей является не просто жрецом; он главным жрец, служащий лично фараону. Это делает его опасным, особенно сейчас, когда маги восстали.

– Зачем ты здесь? – спокойно спрашивает она.

– Фараон поручил мне следить за подготовкой коронации Нефертари, – отвечает Алетей ровным голосом, в котором чувствуется скрытый подтекст. – Я должен убедиться, что всё идёт по плану.

Кристиана изучает его лицо, ища признаки лжи. В его взгляде читается холодная непроницаемость.

– Я справляюсь сама, – твёрдо произносит она. – Мне не нужен надзиратель.

– Конечно, – отвечает он с лёгким укором. – Но я не могу ослушаться фараона и допустить, чтобы что-то пошло не так. В такие времена нужно особое внимание.

Кристиана понимает, к чему он клонит. Жрецы действительно становятся угрозой. Доверять Алетею она не собирается.

– Ты знаешь, что наш народ очень чувствителен к изменениям, – произносит она, стараясь подвести его к сути. – Если кто-то решит вмешаться в коронацию…

– Я понимаю, – перебивает её Алетей. – Именно поэтому я здесь. Я должен быть уверен, что всё пройдёт гладко.

Кристиана чувствует неприятный осадок из-за его надменности и того, что он посмел перебить её. Однако напряжение между ними начинает немного ослабевать. Внутренний голос всё же предупреждает быть начеку. В мире интриг и угроз она не может позволить себе слабость.

– Тогда, надеюсь, ты не будешь мне мещать, – отвечает богиня.

Алетей усмехается, в его глазах мелькает что-то похожее на уважение.

– Не буду, если всё будет как надо. Уверяю, моя задача – облегчить вашу работу.

Между ними возникает напряжённое понимание.

– Тогда скажи мне, Алетей, – произносит Кристиана твёрдо, её голос звучит жёстче. – Жрецы жаждут большей власти?

– Алетей заминается на мгновение, но быстро берёт себя в руки.

– Слухи, госпожа. В этом дворце слухи распространяются быстрее ветра, – отвечает он с лёгкой усмешкой.

– Слухи, – повторяет Кристиана, её тон становится саркастическим.

Алетей кивнул, его лицо стало серьёзным.

Она понимает, что он всё знает – это не просто пустые догадки.

– Смогу ли я, обычный человек, помочь вам? – спрашивает мужчина, словно желая перевести тему разговора в другое русло.

Взгляд богини настораживается. Как мужчина, что является главным жрецом, может называть себя «обычным человеком». Всё это выглядит, как попытка снизить свою значимость.

– Вы же жрец, – говорит Кристиана с явной сатирой. – Неужели вам неизвестно о недовольствах?

– Госпожа, – наигранно произносит Алетей, словно удивлён вопросом. – Я никогда бы не предал фараона. Моя воля как главного жреца – служить до конца дней Та-Кемет.

Кристиана прищуривается и делает шаг назад желая удерживать дистанцию.

– Интересно, – говорит она. – Однако я не говорила о предательстве.

Его слова о верности фараону звучат пусто, особенно на фоне слухов. Кристиана замечает, как его голос становится более уверенным, но его рассуждения вызывают у неё недоумение.

– Это не то, о чем вы думаете! Меня действительно волнует это не из любопытства или желание навредить царской семье, – продолжает Алетей, стараясь выглядеть убедительным. – Я просто хочу помочь вам и фараону, как приверженец обоих сословий.

Он замолкает, глядя на неё с ожиданием, и Кристиана чувствует, как его слова несут в себе нечто большее. Он поднимает тему восстания жрецов и их стремления к власти, что настораживает. Как он может знать о подробностях этого восстания, если не причастен к нему?

– Алетей, – начинает Кристиана. – Ты говоришь о том, что жрецы хотят большей власти, чем просто служить в храмах. Но с чего тебе знать об этом? Вся эта информация скрыта от обычных людей.

Алетей, похоже, не ожидавший такого вопрос отстраняется на несколько щагов от богини.

– Слухи быстро распространяются, – вновь увиливает он, стараясь выглядеть непринуждённо.

– Слухи, – подчёркивает Кристиана. – Как же, – с лёгкой улыбкой добавляет богиня.

– Я интересуюсь этим вовсе не из простого любопытства, госпожа Кристиана, – произносит он, стараясь звучать убедительно. – Я лишь пытаюсь помочь.

Кристиана приподнимает брови, давая понять, что слушает его внимательно.

– Быть может, стоит прислушаться к людям? – предлагает он. – Они хотят видеть фараона, который способен их защитить и привести Кемет к процветанию. Если жрецы будут участвовать в управлении, Яхмос сможет сосредоточиться на развитии государства, не отвлекаясь на мелочи. Жрецы возьмут всю грязную работу на себя.

Кристиана задумывается. Возможно, привлечение жрецов к управлению могло бы укрепить позиции фараона в глазах народа. Однако в текущей ситуации жрецы больше похожи на предателей, чем на союзников. В словах Алетея ощущается попытка оправдать жречество, и это настораживает.

– Я не сомневаюсь, что фараон – истинный лидер, – уверенно говорит Алетей, но в его словах звучит скрытая ирония. – Однако иногда требуется нестандартный подход. Я готов сделать всё, чтобы вернуть доверие к жрецам, даже если для этого придётся немного изменить обстоятельства.

Кристиана напрягается, её взгляд становится острым. В его словах проскальзывает намёк на готовность действовать в обход фараона, используя влияние жречества для собственной выгоды. Она больше не сомневается: Алетей представляет серьёзную угрозу.

– Что ты имеешь в виду под изменить обстоятельства? – спрашивает она, её голос становится резким. – Готов ли ты нарушить священные традиции ради достижения своих целей?

Алетей встречает её взгляд, и в его глазах мелькает тень.

– Мы все играем свои роли в этой великой игре, госпожа Маат, – произносит он с лёгкой улыбкой, которая не достигает глаз. – Я всего лишь хочу процветания Та-Кемета. Но иногда перемены требуют смелости.

Кристиана чувствует, что за его словами скрываются опасные намерения. Его политика – это игра на грани верности и предательства, где каждый шаг может стать решающим.

– Это глупо, – отрезает она, отворачиваясь к цветущему саду. – Отдавать часть власти фараона жрецам – значит подорвать его авторитет.

Алетей сдерживает усмешку, осознавая, что его слова вызывают у неё недоверие.

– Понимаю, госпожа, – говорит он, слегка запнувшись, подбирая слова. – Но разве не стоит признать, что роль храмов в жизни египетского общества всегда была важна? Со времён правления фараона Нармера власть и религия были неразрывны.

Кристиана ощущает, что он пытается её убедить, но его слова только усиливают подозрения.

– Сейчас время перемен, – продолжает Алетей. – Народ боится. Они верят, что отсутствие богов приносит им болезни и беды. Царь и царица не могут решить эту проблему в одиночку. Мы должны действовать быстро.

– Довольно, – резко прерывает его Кристиана. – Это неприемлемо. Я – воплощение богини Маат и покровительница фараонов. Никто, кроме правящей династии, не может стать царём. Фараон, рождённый от бога Ра, несёт божественную искру. Только он будет восседать на троне, а жрецы должны служить.

Алетей слушает её с тонкой усмешкой.

– Конечно, госпожа, – отвечает он. – Но разве не стоит задуматься о сохранении власти, прежде чем её можно будет потерять?

Кристиана ощущает раздражение, с трудом сдерживая его. Его слова -это не доводы, а провокация.  Он стремится пошатнуть её уверенность в неприкосновенности фараонской власти.

Не желая больше продолжать этот разговор, Кристиана разворачивается. Всё её тело напряжено, от чего мышцы на шее начинает сводить судорога. Она старалась сохранять спокойствие, но внутри неё бурлит ярость. Чувство, что она попала в ловушку хитроумной манипуляции, преследует её. За спиной слышится приглушённый смешок и шаги, удаляющиеся из сада.

Её мысли вихрем кружатся, расскладывая услышанное по полочкам. Религия играет важную роль в жизни Та-Кемет  – это бесспорно. Вера в богов поддерживает связь между фараоном и его народом, укрепляет власть. Но это не значит, что жрецы могут стать правителями. Религия и власть – это разные вещи. У каждого своя роль и свои обязанности. Жрецы могут вести духовную жизнь, поддерживать порядок в храмах, но они не могут управлять государством.

Позволить жрецам вмешаться в политику – это разрушить саму основу власти. Фараон управляет не потому, что он просто избран богами, а потому что он способен решать вопросы государственного масштаба, обеспечивать безопасность и процветание. Религия может поддерживать трон, но никогда не сможет заменить его. Если жрецы получат больше власти, они подорвут устои, на которых держится Кемет, и в итоге уничтожат и веру, и правление фараона.

Попытка Алетея передать часть власти храмам – это прямой вызов фараонской власти.

– Интриги мне знакомы, и я вижу их суть, – тихо шепчет Кристиана, глядя вдаль.

Её размышления прерывает знакомый голос:

– Госпожа?

Она оборачивается и видит Ливию, мягко приближающуюся с подносом.

– Ах, Ливия, я не услышала, как ты подошла. – произносит Кристиана, немного смягчившись.

– Я принесла воду, – Ливия поднимает поднос, тем самым демонстрируя его. Её лицо озаряется доброй улыбкой. – Всё ли в порядке, госпожа? Я встретила на выходе главного жреца. Он выглядел… не в лучшем расположении духа.

Кристиана задумчиво кивает, опуская взгляд на воду в кувшине. Разговор с Алетеем оставил в ней чувство тревоги.

– Он посмел явиться ко мне без предупреждения и заговорил о власти храмов, – начинает она, вглядываясь в глаза Ливии. – Утверждает, что жрецы должны получить больше прав. Думает, что это приведёт к процветанию. На самом деле он ищет лишь выгоду.

Ливия хмурится, от чего её взгляд становится серьёзным. Кристиана с тяжестью вздыхает и опускается на кушетку закрывая лицо кистями, словно желая отгородиться от проблем. Мысли о разговоре с главным жрецом вызывают опасения, а его уверенность – сомнения.

– По его действиям можно подумать, что ему это выгодно, – добавляет Кристиана, убирая руки с лица. – Я уверена он заинтересован в том, чтобы воспользоваться ситуацией.

Кристиана делится своими мыслями с Ливией не только потому, что служанка всегда была внимательной и проницательной, но и потому, что ей нужно проговорить свои догадки, чтобы лучше разобраться в намерениях Алетея.

– Возможно, стоит понаблюдать за ним, – уверенно предлагает Ливия. – Поручить это доверенным людям. Если он что-то замышляет, мы это узнаем. Так вы будите спокойны.

Кристиана поднимает брови, уловив предложение Ливии. Наблюдение – это разумный шаг, и она знает, что девушка права. Однако предложение служанки довольно решительным для неё, учитывая её обычную осторожность.

– Я спокойна, – тихо замечает Кристиана, переводя взгляд на далёкие очертания храмов. – Просто это настораживает. Алетей мог бы обратиться лично к фараону, но заявился ко мне.

Кристиана не может понять, почему именно она стала его целью, но это всё больше напоминает кукольную игру. Её роль как покровителя фараона была ключевой, и Алетей, зная её влияние на Яхмоса, явно рассчитывал на её согласие или нейтралитет. Однако сейчас Кристиана склоняется к мысли, что он не просто жрец, а одна из центральных фигур заговора.

– Ты права, – соглашается богиня. – Подбери нескольких надёжных людей. Пусть наблюдают за ним до коронации и докладывают мне через тебя.

Она знает, что её служанки специально обучены для таких деликатных поручений. Проверенные на лояльность и преданность, они могут спокойно выполнять такие задачи, не привлекая к себе внимания.

Ливия кивает, её глаза светятся решимостью.

– Сделай всё так, чтобы ни Алетей, ни его приближённые не заподозрили ничего, – добавляет Кристиана. – Я хочу знать каждую мелочь, – подчёркивает она чуть более грубо.

– Как прикажете, моя госпожа.

Кристиана, наконец замечает поднос в руках Ливии, от чего чувствует сухость в горле. Она берёт глиняный кувшин, наливает себе бокал воды и жадно пьёт, всё ещё ощущая внутреннее беспокойство.сделав глубокий вдох, она произносит:

– Вызови ко мне фараона. Желаю обсудить подготовку к церемонии коронации и приближающийся сезон шему.

Ливия опускает глаза избегая прямого взгляда Кристианы.

– Моя госпожа, – говорит она тихо, – я не могу выполнить ваше распоряжение. Мне запрещено беспокоить фараона в данный момент.

– Почему? – удивляется Кристиана приподнимая левую бровь. – Ты моя служанка, ты можешь зайти в любую часть дворца.

– Да, но… сейчас фараон с госпожой Нефертари, – отвечает Ливия, смущённо опуская глаза.

Кристиана замирает, когда слышет это имя. Внутри всё сжимается от гнева и раздражения. Яхмос, вместо того чтобы заниматься важными государственными делами, связанными с предстоящей коронацией, предпочитает проводить время с Нефертари! Он сбросил все заботы на её плечи, как ребёнок, который не хочет брать на себя ответственность.

«Он ведёт себя как мальчишка! Всё на мои плечи, а сам развлекается с будущей женой. Так нельзя. Он – фараон, а не беззаботный юнец. Если он думает, что может отстраниться от обязанностей и оставить их мне, он ошибается», – размышляет она, чувствуя, как её руки сжимаются в кулаки.

Её лицо становится суровым, а в глазах загорается холодный блеск.

– Так вот как… Хорошо, отведи меня к ним, – говорит она. Её голос звучит холодно и твёрдо, но на губах играет хитрая улыбка. Она уже выстраивает план, как заставить Яхмоса вернуться к своим обязанностям.

– Как прикажите, госпожа, – отвечает Ливия, поклонившись и поспешив исполнить приказ.

Кристиана поднимается с кушетки, полная решимости встретиться с фараоном и его будущей женой, чтобы напомнить Яхмосу, что управлять государством – не игра.

Они покидают малый сад девушки направляются ко входу во дворец, минуя покои и кабинет богини. Они идут по длинному коридору, а в воздухе ощущается свежесть утренней росы, смешанная с ароматом жасмина, благоухающего в углах дворца, и терпких нот благовоний, исходящих из курильниц у статуй. Статуи богов – Нуна, Тота, Нилы, а во главе стояла Маат – возвышаются вдоль коридоров. В свете утреннего солнца их гладкие каменные поверхности переливаются золотистыми отблесками. Таким образом фараоны отдают почтение великой небожительнице, что существует с начала времён Та-Кемет.

Пропуская несколько поворотов Ливия, сворачивает налево, а затем направо направляясь в западную часть дворца.

– Мы направляемся в покои Нефертари? – уточняет Кристиана, её голос звучит холодно.

– Нет, госпожа, – отвечает Ливия. – Молодая пара встречается в главном саду каждый день в полдень, чтобы провести время вместе, – она снова сворачивает, открывая дверь и пропуская Кристиану.

Они покидают сердце дворца и выходят в северную часть, принадлежащую фараону. Взору открывается длинный коридор, опирающийся на величественные колонны. Стены украшены рисунками и письменами, которые служат оберегом от нечистых сил. Величавые статуи Амон-Ра и Маат стоят по бокам, подчеркивая величие правящей династии. В конце коридора блестят двери, инкрустированные золотом и бирюзой. Кристиана равнодушно проходит мимо покоев Яхмоса и направляетсяй прямиком к выходу.

Они покидают дворец, и перед ними открывается главный сад, окутанный теплом полкденного солнца. Лёгкий ветерок приносит ароматы земли и пряных трав, перемешаннх с запахом цветов, среди которых раскидывается белая роза. Благоухающие акации раскидывают тень, защищая от палящего зноя, а невысокие кусты гибискуса переплетаются с яркими цветами. Вдоль дорожек, ведущей в маленький домик, журчат маленькие каналы, вода в них переливается, отражая голубое небо.

В центре сада находится небольшой домик, даже беседка, окна которой завешаны шалью, что мягко развевается на ветру. Сквозь них слышен смех Яхмоса, доносящийся словно эхо. Его голос звучит непринуждённо и спокойно, словно он совсем забыл о времени и своих обязанностях. А ведь он и правда позабыл.

Кристиана замирает, её глаза сужаются. Раздражение, вспыхнувшее в стенах дворца, теперь  превращается в кипящий гнев. Она делает глубокий вдох надеясь успокоится. Вдыхает смесь запахов сладкого инжира, лежащего на серебрянных блюдах, и свежесорванного тимьяна, растущего вдоль дорожек. Но её решимость только усиливается.

Охрана, стоящая у входа, замечает приближение Кристианы. Стражники быстро склоняют головы, приветствуя богиню, и по её указанию поспешно удаляются. Когда они уходят, Кристиана медленно подходит ко входу.

Отодвинув шёлковую ткань, она застаёт Яхмоса и Нефертари в умиротворённой сцене. В павильоне домике веет прохладой от специальных кувшинов с водой, стоящих у стен. Великий фараона Египта лежит на коленях у своей невесты, в её руках гроздья винограда и кусочки спелого граната. Нефертари осторожное кормит его, а он отвечает ей тёплой улыбкой, будто весь мир за пределами сада больше не существует.

Кристиана, скрестив руки на груди, произносит с сарказмом:

– Какая трогательная картина. Так вот как ты предпочитаешь проводить время вместо выполнения своих обязанностей.

Нефертари замирает, а Яхмос, внезапно подавившись виноградом, резко поднимается с колен любимой. Его лицо меняется от испуга. Осознав, что Кристиана застала их врасплох, он торопливо начинает оправдываться:

– Госпожа, мы просто… Мы немного отдыхали… Это совсем не то, что вы подумали! Я всё ещё занимаюсь подготовкой к коронации, просто…

Кристиана перебивает его:.

– Ты – фараон, Яхмос. Твоя обязанность – управлять государством, а не играть в беззаботного юнца. Хватит перекладывать на меня свои обязанности. Я покровитель, а не твой заместитель.

Лицо Яхмоса меняется – его уверенность исчезает, он чувствует себя словно ребёнок, застигнутый за шалостью. Внутри него бушуют противоречивые эмоции – от смущения до злости на самого себя. Он понимает, что Кристиана права, но не может избавиться от ощущения вины.

– Я понимаю, – наконец произносит он неуверенно, словно всё ещё ищет оправдание . – Я просто… не хотел отвлекаться от дел и…

– Но именно сейчас, когда твой народ нуждается в тебе, ты позволяешь себе отвлечься, – жёстко отвечает Кристиана. – Каждый день приближает нас к коронации, и чем дольше ты остаёшься в стороне, тем больше проблем накапливается. Ты не можешь быть беззаботным юношей, Яхмос. На тебе лежит важнейшая ответственность.

Её слова заставляют Яхмоса задуматься. Постепенно он начинает осознавать, что её упрёки – это урок, наставление. Богиня ждёт от него ответственности, и он наконец начинает понимать, что подошло время для перемен.

– Знай, я всегда рядом, чтобы поддержать тебя, – продолжает богиня, её голос становится мягче, но не теряент прежней уверенности. – Но это твой долг, и настало время, чтобы ты научился его исполнять.

Яхмосу становится стыдно, и он потирает лоб, стараясь собрать свои мысли воедино. Он опускает глаза, чувствуя глубокое сожалние, а затем поднимает взгляд на Кристиану:

– Прости меня, госпожа Маат. Я действительно сбросил на вас свои прямые обязанности. Это неприемлемо. Я понимаю, что должен брать на себя больше ответственности.

Кристиана кивком одобряет его слова, замечая, как напряжение в комнате начинает рассеиваться. Яхмос постепенно начинает принимать на себя обязанности фараона. Она чувствует, как в нём пробуждается осознание, хотя он и слишком молод для всех тех забот, которые ложатся на его плечи.

«Он только начинает осознавать, что значит быть фараоном», – думает Кристиана, и в её сердце возникает сочувствие. «Может, я была слишком строга к нему?».

Нефертари, осмелев, поднимает глаза на Кристиану, стараясь выглядеть уверенной. Яхмос, почувствовав её поддержку, слегка выпрямляется и кивает. В них всё равно остаётся часть десткйо наивности, и это мило. Яхмос, почувствовав поддержку богини, слегка выпрямился. Кристиана замечает, как он принимает свою роль, и в её сердце появляется лёгкая улыбка. Однако – это лишь первая ступень на пути к зрелости.

«Какие они ещё дети», – думает она с теплотой, глядя на их юные лица, полные неопытности. В то время как где-то вдалеке журчит вода.

Нефертари, продолжает, украдкой смотреть на Кристиану, её румянец выдаёт волнение. Богиня не может не заметить, как молодая царица старается выглядеть уверенной, даже если внутри неё всё ещё бушуют эмоции.

Теперь, когда напряжение немного спадает, Яхмос осторожно начинает:

– Я понимаю, что это не оправдание, но я действительно готовлюсь к коронации. Я хотел бы обсудить присвоение Нефертари титула. Хочу, чтобы её роль была более значимой.

Кристиана слегка наклоняет голову, а её взгляд становится более внимательным:

– Какой титул ты имеешь в виду?

– Титул «Супруга Бога Амона», – отвечает Яхмос, поправляя накидку и бросая быстрый взгляд на Нефертари.

Кристиана на мгновение задумывается. Она понимает важность такого решения, и на её лице появляется лёгкая улыбка.

– Прекрасное предложение. Титул будет официально присвоен Нефертари на коронации.

На лице Нефертари расцветает радостная улыбка, её глаза загораются от предвкушения. Яхмос с гордостью смотрит на неё, явно удовлетворённый своей инициативой. Но заметив их радость Кристиана, меняет тон:

– Но это ещё не всё. Я решила реконструировать Карнакский Храм Амона-Ра, где и пройдёт коронация. План реконструкции скоро будет у тебя, – она поворачивает голову к Яхмосу. – Прошу проследи, чтобы всё было исполнено вовремя. После церемонии мы объявим о нисхождении пророка.

Яхмос, удивлённый словами богини, переспрашивает:

– Пророка?

– Да. Нефертари станет моим пророком, который будет нести волю богов, – объясняет Кристиана с серьёзным выражением лица.

Нефертари замирает от волнения, её переполняют эмоции, и она с трепетом смотрит на Кристиану, осознавая важность своей роли.

– А если люди не поверят? – с неуверенностью спрашивает Яхмос.

Кристиана переводит холодный и острый взгляд на фараона, словно заглядывая прямо ему в душу.

– Пусть сомневаются, но им придётся принять и подчиниться воле богов. Я не позволю, чтобы наш дорогой лотос попал в беду.

Гордо вздёрнув подбородок она обращается к Нефертари:

– На церемонии помолись богине Маат.

Нефертари смотрит на неё с лёгким недоумением:

– Но зачем? Мы ведь и так знаем, что вы с нами.

– Не задавай лишних вопросов. Просто сделай, как велено, – строго произносит Кристиана.

Яхмос и Нефертари одновременно склоняют головы, принимая её указания.

– Превосходно, – подводит итог богиня, отстраняясь от стены и чувствуя, как лёгкость снова заполняет атмосферу.

Кристиана уже собирается уходить, но останавливается, вспомнив слова старшей служанки.

– А и ещё. Завтра к вам придут купцы и землевладельцы по поводу казны, продовольствия и приближающегося шему. Март скоро, и стоит решить, как будут распределено продовольствие между дворцом, чиновниками и простым людом. Вам обоим надо будет присутствовать на аудиенции утром. Мои служанки передадут вам все прилагающиеся бумаги.

– Да, моя госпожа, – синхронно отвечает молодая пара, – да прибудет с вами Нун.

Кристиана кивает и, разворачивается, тихо прошептав самой себе:

– Нун, как же…

Она разворачивается и покидает павильон, оставив царственную пару наедине. Ливия поблизости не видна, вероятно, служанка специально отошла, чтобы не мешать важному разговору.

Сады вокруг дворца окутаны благоуханием жасмина и сладковатого лотоса, аромат которого смешивается с пряным запахом смолы, исходящей от ритуальных курильниц. Золотистый свет утреннего солнца мягко ложится на листья пальм, осыпая траву искрами. По тропинкам ковыляют стаи ибисов, лениво перебирая длинными клювами в поисках пищи. Вокруг царит умиротворяющая гармония – шелест листвы и плеск воды в искусственных прудах наполняют сад звуками жизни.

Кристиана идёт, ощущая под босыми ногами тёплые каменные плиты. Воздух наполнен свежестью ночной росы, которая ещё не успела испариться под солнечными лучами. Она останавливается у древнего фигового дерева. Его листья шевелятся от лёгкого ветерка, шёпотом напоминают ей о прошлом.

Она идёт дальше по саду, замечая, как вокруг снуют служанки. Они несут глиняные сосуды с водой, корзины с фруктами – инжиром, финиками и гранатами. Ароматы фруктов, смешанные с терпким запахом свежесрезанных трав, доносятся до обоняния, вызывая лёгкое головокружение. Повсюду раздаются отголоски смеха слуг, спешащих с заданиями, их босые ноги мелькают по тропам.