Читать онлайн Затми меня, если сможешь бесплатно

Посвящается Вселенной – безмерно благодарна за подаренные захватывающие сюжеты, а также за оказанную возможность творить и гореть своим творением.

Ведь если я пишу, значит это кому-то нужно.

А также Софье – моей сестренке – спасибо за твои горящие глаза. Я люблю тебя также, как и ты полюбила каждого персонажа этой истории.

P.S: надеюсь, ты сможешь простить меня:)

Небольшой список песен, которые я советую прослушать во время прочтения. Возможно, они помогут вам глубже окунуться в сюжет и прочувствовать героев:

Клава Кока – Заново.

Masked Wolf – Astronaut in the Ocean

Дана Соколова – Индиго (feat& Скруджи)

Дана Соколова – Стрела

Mary Gu – Не влюбляйся, милая

Просто Лера – Оставь меня одну

Elman, Orxan – С неба до Земли

Пролог

Она аккуратно расчесывала мои длинные волосы любимой цветастой расческой в виде розового гребня. Ровные шоколадные пряди друг за другом спадали вперед, перекрыв мне взор на зеркало. В отражении я наблюдала ее легкую полуулыбку и мягкий взгляд. Ее серые зрачки всегда напоминали мне раннее туманное предгрозовое утро. Такое же одинокое, хмурое и неприступное.

– Мама ведь говорила тебе, что ты особенная? – вдруг раздался тихий протяжный голос Дианы. Мягкий как шелк и теплый как чашка горячего чая в ненастную погоду. Она продолжала натягивать прядь за прядью, создавая легкий массажный эффект.

– Конечно говорила, – тут же отозвалась я звонким детским голосом – совершенно противоположным ее ровному тону. Я широко улыбнулась, перехватив ее взгляд в зеркале, и продолжила игриво болтать ногой в воздухе. – Она всегда говорит мне это перед сном. А еще говорит, что для любой матери свой ребенок особенный. Особенный и неповторимый просто потому, что он ее.

Диана сдержанно улыбнулась, подавив смешок то ли моим словам, то ли каким-то проносящимся мимо мыслям. Ее руки скользили по моим длинным волосам шоколадного оттенка, они ровной волной просачивались сквозь ее тонкие пальцы.

– Твоя мама очень мудра, – тетя на мгновение плотно сжала губы, чтобы равномерно распределить остатки алой помады. – А хочешь мы докажем, что ты самая особенная из всех особенных детей?

Я подняла взгляд, ощутив, как губы расплылись в непроизвольной улыбке, и пару раз активно закивала. В отражении овального зеркала мои глаза столкнулись с ее изучающим взглядом с малой толикой хищника. Они спокойно и размеренно ожидали, когда же жертва своим ходом благополучно доберется до ловушки.

Ее волосы. Ее идеально ровные волосы, прикрывавшие лопатки, всегда были моей маленькой мечтой. Какая девчонка не захочет иметь идеальные волосы без единого секущегося конца?

– Я рада, что тебя заинтересовало это, – она мягко улыбнулась в отражении зеркала, и вокруг ее губ образовались две едва заметные ямочки. – Через пару дней я заеду за тобой в школу, и мы вместе поедем ко мне на работу, где тетя в белом халате возьмет у тебя несколько капель крови. Мы отдадим их умным дядям в таких же белых халатах и через несколько дней они докажут нам, что ты особенная. Договорились?

– Диана?! – мамин крик внезапно прогремел из прихожей, сопровождаемый громким хлопком входной двери. – Какого… что ты здесь делаешь?

Мама резко подалась в мою сторону, выдернув меня за плечи со стула.

– Ну, мам! – раздосадовано крикнула я.

– Лили, все в порядке, – уверяла Диана. Ее руки мгновенно взлетели в шутливом «я сдаюсь», а тонкие бледные пальцы крепко удерживали мой розовый гребень с изображением русалки. – Я просто пришла проведать свою племянницу. Давно не виделись. Разве ты против?

– Не подходи к моему ребенку, – озлобленно произнесла мама, утянув меня за плечи. Мой затылок плотно упирался в ее живот. – Кажется, мы разъяснили это еще пару недель назад.

Диана с тонкой улыбкой на лице сделала шаг вперед и уселась на корточки прямо передо мной, продолжив удерживать мой взгляд.

– Детка, твоя мама нервничает, увидимся позже, – она подмигнула мне как ни в чем не бывало, слегка взъерошив мои спадающие локоны, и удалилась прочь из квартиры.

Только через пару часов я обнаружила, что она прихватила с собой мой любимый розовый гребень с остатками моих волос, которые намертво застряли в острых зубцах.

С того дня я больше не видела его. Лишь спустя пару-тройку лет осознала, что таким образом она подготавливала почву для экспериментов. Вот только по сей день я не могу разгадать одно – зачем ей понадобился мой образец ДНК?

Глава 1

Я никогда не задумывалась о смерти всерьез.

Не догадывалась о том, как встречу ее, в каком буду возрасте и состоянии. Доберусь до нее сама или же мне кто-то поможет. Встречу ее с распростертыми объятиями, полностью довольная проведенной жизнью, или же изо всех сил буду карабкаться назад, вонзаться ногтями в землю, хвататься за любую частичку надежды, все что угодно… лишь бы не встречаться с ней лицом к лицу.

Я обычная девчонка, толком не повидавшая жизни. Я не реализовала себя, я не совершила кругосветное путешествие, не провела достаточное количество времени с родными и не посвятила несколько лет жизни ненавистной работе… Я никогда не гуляла за руку с любовью всей жизни по центру Парижа, смущая прохожих бесконечными поцелуями.

Я думала… нет знала, что у двадцатилетней Евы Финч впереди еще целая жизнь с бесконечными радостными моментами, горькими падениями и ненасытной любовью.

Раньше, всего каких-то несколько месяцев назад, я и не подозревала о том, что мне предстоит пережить пулевое ранение. Я не видела подобного даже в самых жутких кошмарах. Как и не подозревала о том, что мне придется брать в руки настоящее смертоносное оружие и нажимать на курок.

Нажимать на курок. Нажимать на курок. Нажимать…

Видеть, как люди напротив хладнокровно жмут на курок, выпуская из дула снайперских винтовок мою собственную смерть. Ощущать, как десятки пуль вонзаются в плоть, разрывая на части. Чувствовать, как теплая кровь бесконтрольно вытекает из разных частей тела, а мышцы сводит в тугой напряженный ком. И все, что я могу делать в этот момент – падать на асфальт под тяжестью пуль, ловить хмурое лондонское небо глазами и ждать. Ждать, когда раны перестанут нервно пульсировать. Ждать, когда разум и сознание покинут тело и не сопротивляться затуманенному взору, так скоро накрывшему меня с головой.

Вокруг творится какой-то невообразимый хаос: сначала он сопровождается бесконечным шипением муз, а затем плавно перерастает в резкие человеческие голоса, вперемешку с шипением раций. Кто-то отдает приказ, кто-то беспрекословно подчиняется, а я ощущаю, как кровь медленно подступает к горлу. Я больше не в силах ее сдерживать.

Семь. Семь. Семь.

В воздухе продолжает звучать цифра семь. Она оседает на подкорках сознания, проникает сквозь кожу и заражает вырывающуюся наружу кровь. И я больше не сопротивляюсь тому опьяняющему чувству, которое напрочь проникает в мое сознание, расставляя руки навстречу смерти.

Но наша встреча так и не состоялась.

Вероятно, у нее на меня совершенно другие планы.

* * *

Время от времени прихожу в сознание.

Меня сильно знобит, мышцы максимально напряжены, а тело – одно сплошное кровавое месиво из нескончаемой острой боли.

Слух улавливает бесконечную суету. Какие-то люди бормочут что-то нечленораздельное, стальной женский голос с легкой отдышкой отдает приказ. Собравшиеся надо мной люди невпопад восклицают что-то наподобие «седьмая особь», «подопытная номер семь», «седьмой эксперимент» …

В воздухе раздается скрип дверей, который повторяется буквально через каждые пару минут, а сквозь закрытые веки время от времени просачивается ядовитый серебристый свет флуоресцентных ламп.

Меня сильно потряхивает, но я все еще ощущаю, как в суматохе меня везут на каталке в неизвестном направлении. Тело будто отказывается слушаться. Я физически не могу пошевелиться и складывается ощущение, что невыносимая острая боль парализовала все конечности.

Все, о чем я думаю сейчас – пронзительная боль и то, когда же она закончится, чтобы я, наконец, обрела покой.

* * *

Я прилагаю титанические усилия, чтобы сделать очередной вдох.

Грудная клетка болезненно сокращается, а мышцы во всем теле никак не могут расслабиться от бесконечного напряжения. Кожа липкая и холодная, а кости болезненно ноют с такой силой, будто меня переехал целый батальон танков.

Губы разучились шевелиться, теперь они припухли от бесконечного застоя с небольшими корочками засохшей кожи. Во рту пересохло настолько, что мне с непосильным трудом удается сглотнуть слюну лишь с третьего раза. Нос и рот обрамляет что-то наподобие кислородной маски, благодаря которой каждый мой тяжкий вдох сопровождается соответствующим шумом.

Вокруг тишина. Я нахожусь в вакуумном пространстве, но в течении нескольких секунд слух постепенно улавливает раздражающий датчик.

Сбоку что-то пищит.

Спустя мгновение я осознаю, что эта штука – кардиомонитор – с точностью отображает мой пульс. Медленный, мгновениями едва уловимый писк.

Не могу пошевелиться.

Я напрягаюсь еще больше. Тело отзывается какой-то невероятной ноющей болью в мышцах и во всех существующих костях. Спустя пару минут мне удается пошевелить подушечками пальцев, они отзываются едва заметным острым покалыванием, будто в каждый палец пытаются вонзить тысячи игл.

Тело полностью онемело. Сколько я лежу? Несколько часов, дней, недель?

Чувствительность постепенно доходит и до локтей. Я начинаю ощущать какие-то покалывания… будто иглы в венах. Нет, это не покалывание. Это настоящие медицинские иглы, вероятно, что-то наподобие системы.

Я однозначно нахожусь в корпорации.

Все повторяется снова и снова, как и три месяца назад. Прямо сейчас я открою глаза и столкнусь со знакомыми стенами госпиталя «Нью сентори».

Но тут я сталкиваюсь с новой проблемой – раскрыть слипшиеся веки оказывается непосильной задачей. Секунда, две, три, и мои зрачки улавливают едва просачивающийся свет. Сначала он имеет красноватый оттенок, но затем постепенно превращается в полноценный ослепляющий свет. Ядовитое освещение серебристых флуоресцентных ламп внезапно ударяет в глаза, и с непривычки я резко сжимаю веки, отчего глаза говорят мне спасибо.

Постепенно, раз за разом я привыкаю к пронзительному освещению и, наконец, мне удается полноценно раскрыть веки. Несколько раз моргаю, чтобы сбить прозрачную пелену на зрачках, и тут же наталкиваюсь на зоркие глазки камер, которыми усыпан каждый угол помещения. Глубоко внутри они едва заметно мелькают красным, продолжая записывать каждое мое движение.

Перевожу голову в сторону, она отзывается чертовски острой болью в затылке. Сглатываю, ощущая, как боль постепенно стихает, и рассматриваю кардиомонитор, отображающий учащенный пульс. Когда начинаю постепенно оглядывать помещение, в котором нахожусь неопределенное количество времени – датчик начинает учащенно громко пищать, действуя мне на нервы. Он полностью отображает мое состояние и сдает с потрохами.

Меня поместили в помещение с прозрачными стеклами вместо привычных бетонных стен. По ту сторону стекла мимо моей палаты снуют люди в белоснежных халатах с непроницаемыми лицами и бумагами в руках. Они абсолютно не обращают никакого внимания на тот факт, что я пришла в себя.

У меня перехватывает дыхание.

Я откидываю кислородную маску с лица и не глядя бросаю ее на пол. Затем очередь доходит до двух игл, намертво воткнутых в вены на обеих руках: некоторое время они свободно парят в воздухе и со звоном ударяются об медицинский штатив.

Пытаюсь привстать с койки, опираясь на локти, но внутри что-то болезненно сжимается, и я падаю обратно, затылком сталкиваясь с жесткой подушкой. Проглатывая ругательства, вертящиеся на кончике языка, я собираю все силы в кулак и руками отталкиваюсь от неудобного матраца. Спустя несколько секунд с горем пополам усаживаюсь на кровати. Еще спустя мгновение я с силой вытаскиваю ноги из-под одеяла, и теперь они свисают с кровати, свободно болтаясь в воздухе. Правая нога тут же болезненно отзывается в бедре, отчего я с силой сдерживаю нервный крик.

Мельком оглядываю тело. Меня облачили в традиционный белоснежный комбинезон с термоконтролем и ненавистным символом на груди – серебряным треугольником, внутри которого скрещены английские буквы N и C. Серебристая ткань треугольника имеет светоотражающие элементы, поэтому под различными преломлениями флуоресцентного освещения она то загорается, то затухает.

На ногах отсутствует обувь. Ступни встречаются с прохладой белоснежной плитки, вылизанной до идеальной, практически стерильной чистотой. Когда начинаю ощущать полноценную землю под ногами – окружающий меня мир внезапно опрокидывается, но как только я облокачиваюсь об матрац, тотчас же становится на место.

Правое бедро по-прежнему отзывается тупой и ноющей болью. Болью, которую я прежде не испытывала. Она разрастается по ноге лишь в те моменты, когда я наступаю на нее, нагружая всем своим телом.

Черта с два, мне сейчас не до боли. Поэтому я крепко стискиваю зубы, ожидая, когда она все же утихнет и перестанет изнывать от нагрузки.

Позади что-то падает.

Отлично, до меня доносятся хоть какие-то звуки кроме противного и непрерывного писка кардиомонитора. Я оборачиваюсь и сталкиваюсь с растерянным взглядом незнакомого молодого парня в традиционном белом халате «Нью сентори». Он осторожно поднимает планшет с несколькими закрепленными бумагами, продолжая рассматривать меня недоуменным взглядом, будто видит в моем обличии очередной мерзопакостный труп. Его пальцы плотно сжимают концы бумаги, брови хмуро сведены на переносице, образуя толстую морщину, а пронзительные голубые глаза напрочь прикованы ко мне. Свободной рукой он поправляет идеально выглаженный ворот белоснежной рубашки, затем без особой на то надобности трогает синий галстук на шее. Пока его голубые глаза пристально изучают мое тело, он нервно зарывается рукой в коротко подстриженные каштановые волосы, слегка взъерошивая концы.

Он стоит практически вплотную к прозрачному стеклу, разделяющему мою палату и весь остальной мир. А я гадаю, для чего они заперли меня в этой стеклянной колбе, словно какую-то зверушку. Для опытов или развлечения ради?

Они готовились к тому, чтобы запереть меня…

Какая-то мимо проходящая женщина в идентичном белом халате проходит мимо рассеянного парня и слегка толкает его плечом. Тот резко вздрагивает, приходя в себя, и крепче сжимает бумаги в руках. Она что-то говорит ему с непроницаемым выражением лица, он тут же едва заметно кивает ей и быстрым шагом уходит прочь. Женщина даже не удосуживается взглянуть на меня хоть одним глазком. Все взгляды мимо проходящих людей направлены либо в пол, либо строго вперед.

Чертова корпорация зла!

Как мне реагировать на очередное заточение? Держу пари, им еще неизвестно, что сознание ко мне вернулось. Они продолжают думать, что я все та же смертоносная машина, готовая хладнокровно разделаться с любым, кто встанет на ее пути.

Да, определенно, они не ждут от меня никакой реакции. Абсолютно никакой. Я все тот же без эмоциональный и хладнокровный солдат оздоровления, готовый выполнить любой приказ. Я – бездушная скотина, не знающая страха, не имеющая абсолютно никаких эмоций. Я – покорный солдат номер семь… и я чертовски хочу пить.

Как же я ненавижу Диану и всех ее шавок!

С трудом сдерживаю эмоции, чтобы не накинуться на кровать, не комкать одеяло в ладонях и не выкинуть прочь подушку в рядом стоящий медицинский штатив. Я нервно закусываю внутреннюю сторону щеки, провожу кончиком языка по шершавой поверхности губ, затем кусаю верхнюю губу, пытаясь подавить внутренний крик.

Нет, они не должны знать, что я Ева Финч. Они не должны знать, что я здесь, я все помню и… я готова бежать отсюда при любой появившейся возможности. Я не намерена до конца жизни оставаться ходячим экспериментом, запертым в этих белоснежных и вычищенных до скрипа стенах.

Я нервно сглатываю, собирая волю в кулак. Аккуратно отталкиваясь от кровати, я прохожу… нет, хромаю в глубину палаты, приближаясь к прозрачным стеклам. Стараюсь сохранять непроницаемое и отстраненное выражение лица, как это делают солдаты оздоровления. Во мне не бушуют эмоции, из меня не вырывается крик отчаяния и неизвестности, я не хочу взять медицинский штатив для системы и разбить к чертям эти прозрачные стены…

Каждый шаг отзывается ноющей болью не только по правой ноге, но и по всему телу в целом, и я уже начинаю подозревать, что мысли по поводу целого батальона танков, которые дружно переехали меня, вовсе не мысли. Во рту по-прежнему сохраняется неприятный привкус железа, то ли я с силой прокусила щеку, то ли кровь, отравленная наркотиками и инъекциями корпорации, продолжает искать любые выходы из погибающего организма…

Моя дрожащая ладонь прикасается к чистейшему прозрачному стеклу, которое тут же одаривает меня прохладой. За ним по-прежнему снуют туда-сюда работники корпорации в белоснежных халатах с вышитым треугольником на груди, заполонившем весь город. Они совершенно не обращают на меня никакого внимания, продолжая утыкать взгляд в пол или друг на друга.

Почему они намеренно не замечают меня, черт возьми?!

Что бы сделала Ева Финч? С рыком злости разнесла бы к чертям всю палату, привлекая к себе внимание эмоциональным срывом. А что бы сделал солдат номер семь? Разглядывал бы окружающее пространство безучастным взглядом, продолжая спокойно ждать, пока кто-то из корпорации не зайдет в палату.

С невероятным усилием я проглатываю неприличные ругательства, вырывающиеся наружу, и отхожу от прозрачной стены на несколько шагов назад. Натягиваю безразличный взгляд и направляю его в камеры.

Затем хватаюсь за правое бедро и медленно передвигаюсь в сторону обыкновенной металлической двери, дергаю за ручку и потягиваю ее на себя. В небольшом помещении мгновенно загорается яркий свет двух флуоресцентных ламп холодного оттенка и моему взору открывается вид на крохотную уборную. В углу расположена душевая кабина с прозрачными дверьми. В противоположном углу практически вплотную к душевой находится прямоугольная раковина с острыми углами, а напротив восседает обыкновенный белоснежный унитаз.

Отлично. По крайней мере, здесь есть хоть одно помещение, где не будут следить за каждым моим движением, словно за новеньким зверьком, заточенным в клетке. Но мои мысли тут же грубо разбиваются об скалы жестокой действительности: как только взгляд поднимается вверх, я мгновенно улавливаю очередную камеру, мигающую опасным красным огоньком.

Вот уроды! Ладно хоть одна камера, а не целых четыре штуки, как в основной палате… Спасибо и на этом. Хотя… разве наличие в уборной всего одной камеры что-то меняет? Диана и ее сообщники в любом случае не хотят упустить из виду каждый мой шаг.

Раздраженно выдыхая, я молюсь всем богам, чтобы камеры не записывали звук или чтобы на мне не было специального микрофона, записывающего каждый вдох и выдох. Осторожно прикрываю дверь, подавляя желание с яростью захлопнуть ее, разнося к чертям дверной проем.

Ты не должна показывать эмоции, Ева. Ты не должна так часто смотреть в камеры. Ты не должна разговаривать сама с собой и бесцеремонно разглядывать мимо пробегающих людей в белых халатах.

Все, что ты должна сейчас – мирно лежать на кровати и молча дожидаться хоть кого-то, кто осмелится войти в клетку со зверем.

Глава 2

В воздухе раздается едва уловимый щелчок.

Я нервно стягиваю одеяло и подрываюсь с места, наплевав на ноющую головную боль. Прошло уже несколько часов с момента моего пробуждения, день успел смениться ночью, но ко мне так никто и не подошел. Меня разрывает на части от ярости, но я все еще пытаюсь сохранять последние частички самообладания и не разнести всю палату к чертовой матери.

Человек в белом проникает в помещение через потайную дверь в единственной бетонной стене. Он со звоном кладет что-то наподобие тарелки на голый белоснежный кафель и тут же захлопывает дверь. Я толком не успеваю понять, кто это был – мужчина или женщина. Лишь его рука, обрамленная белым рукавом, попадается мне на глаза. Быть может, все это лишь кажется?

Но тарелка с непонятным содержимым и стакан с водой свидетельствуют против моих галлюцинаций и продолжают мирно стоять возле бетонной стены. Еще некоторое время я прожигаю взглядом едва заметные очертания потайной двери, пытаясь разгадать почему не уловила ее раньше. Но пшеничная каша в прозрачной тарелке бежевого оттенка так и манит меня притягательным запахом, а язык уже жаждет испытать вкус хоть какой-либо пищи.

Медленно приближаясь к тарелке и стакану с водой, меня посещают мутные сомнения. А что, если еда отравлена? Нет, зачем им убивать меня таким скучным способом, когда в любой момент они могут вколоть мне яд или по традиции хладнокровно пустить пулю в лоб?

Даже если они решили отравить меня – плевать. Я уже была готова встретиться со смертью лицом к лицу несколько часов… или дней назад. С этими мыслями я залпом осушаю стакан с прохладной водой и принимаюсь уплетать холодную густую кашу, сидя на белоснежном кафеле.

Представляю, как это дико выглядит со стороны, но солдату оздоровления нет никакого дела до правил приличия и столового этикета, ведь так?

Доедая последнюю ложку густой невкусной каши, я вдруг осознаю, что они в буквальном смысле относятся ко мне как к собаке. Что они хотят от меня? Зачем содержат в стеклянной клетке, поддерживают мою жизнь с помощью медикаментов, кормят пресной едой?

Неужели я все-таки им важна, но для чего?!

Сворачиваясь калачиком на жестком матрасе, я пытаюсь подавить слезы, и боль в правом бедре, часто-часто моргая. Чертовы камеры глядят на меня со всех сторон, от них не спрятаться и не исчезнуть. А если накрыться одеялом с головой – они явно что-то заподозрят. Заподозрят, что я хочу спрятаться, раствориться в этом белоснежном пастельном белье и скрыть свои вырывающиеся наружу эмоции.

Не знаю, как долго я смогу продержаться.

Почему они не дали мне погибнуть?! Зачем стрелять в меня, а потом отчаянно спасать? Потому как, судя по многочисленным медицинским бинтам на моем теле, которые спрятаны под плотной тканью комбинезона – у них ушло немало сил и ресурсов, чтобы спасти мне жизнь на операционном столе.

Но как десятки пуль не задели жизненно-важные органы и не раскрошились на мелкие осколки?! Мне остается лишь догадываться о том, что в очередной раз провернула корпорация зла.

– Черт, мы забыли смесь для Иззи. Оставайтесь в этой подворотне и никуда не уходите, – строго произнес Рон, переводя обеспокоенный взгляд сначала на меня, а затем на Кэти. – Уходить только в крайнем случае. Я заберусь в тот магазин и сразу вернусь. Понятно?

Мы с Кэти послушно кивнули.

Он нахмурился, бросив на меня какой-то странный удручающий взгляд. И как только я хотела спросить, почему он оставляет нас одних посреди одинокой улицы, он быстро развернулся и исчез в просторах магазина.

Мы с Кэти молча посмотрели ему вслед, продолжив опираться спиной об холодную стену из старинного красного кирпича.

Начинало темнеть. Птицы низко пролетали над головами с громкими криками, словно одними из первых познали, что миру пришел конец. Прошло пару минут, прежде чем Кэти решила оторваться от стены и заглянуть вовнутрь близстоящей набитой до отвала помойки.

– Кэти! – укоризненно прошептала я сквозь зубы. Я не успела ухватиться за край ее капюшона, увидев, как она ускользает от меня. – Кэти, вернись!

– Я увидела кошку! – прошептала девочка в ответ. Она тут же встала на цыпочки и ухватилась за металлические края помойки.

– Кэти, какая еще кошка?! – раздраженно произнесла я, нервно озираясь по сторонам.

Черт возьми… как бороться с детской наивностью?! Когда она исчезнет? А если исчезнет, будет ли это означать, что наш мир обречен? Но в любом случае нас могут услышать не только музы, но и рейдеры, поэтому стоит быть предельно осторожными.

– Но мы можем ее спасти от муз! – обиженно сказала сестренка Рона, умоляюще сводя брови на переносице. Ее невинные прозрачно-серые глазки – точная копия глаз брата – с неким укором стреляли в мою сторону.

Я испустила раздраженный выдох, еще раз оглянулась по сторонам, и направилась к ней. С широкой улыбкой на лице Кэти встала на цыпочки, заглядывая вовнутрь огромного железного бака, до отвала набитого мусором. Ее взгляд зацепился за черного мохнатого зверька, который продолжал неподвижно лежать под мятой банкой из-под газировки. И как только я хотела сказать ей, что он уже мертв – девочка выгребла мусор и ухватилась за черный хвост, намереваясь вытащить животное из груды мусора.

Но путь ее загородила чья-то сине-черная рука, сопровождаемая громким шипением. Она намертво ухватилась за руку Кэти и постепенно, секунда за секундой, из груды мусора с грохотом выбрался бывший мужчина в разодранной до дыр майке. От неожиданности Кэти испустила протяжный детский визг, когда осознала, что кот, которого она пыталась спасти – на самом деле являлся остатками ужина очередной музы. И, судя по недовольному шипению, мы прервали ее трапезу.

Кэти с ужасом отпустила разодранный кошачий хвост, вокруг обглоданного тела которого начинал скапливаться рой мух. По руке девочки стекала густая кошачья кровь и бывший человек попытался притянуть ее к себе, намереваясь устроить себе полноценный ужин. Я мигом бросилась вперед и двумя руками зацепилась за девочку, оттаскивая ее назад. С горем пополам нам удалось оторваться от музы, и мы вместе упали на спину, болезненно раздирая одежду и кожу об асфальт.

В воздухе раздалось недовольное шипение музы, а вдалеке – вой знакомых рейдерских сирен и непрерывная автоматная очередь. Я с трудом поднялась на ноги, пытаясь помочь встать девочке, которая неудачно приземлилась на лицо, болезненно раздирая половину щеки. Она продолжала нервно всхлипывать, и я не глядя взяла ее за руку, уводя прочь от вечно голодного мертвеца.

Уже заметно стемнело.

Раньше, еще месяц назад в этом районе кипела жизнь. Мимо пролетали автомобили и до отвала набитые туристами двухэтажные рутмастеры. Люди прогуливались по знакомым старинным улицам города, кто-то спешил домой с огромными продуктовыми пакетами, а кто-то сидел на подъездной ступеньке и молча разглядывал прохожих.

Вокруг царила легкая, непринужденная атмосфера с невероятно быстрым ритмом жизни, который мы даже не замечали. Освещение на улице было колоссальное: как только солнце заходило за горизонт – абсолютно каждый фонарь загорался светом теплого мягкого оттенка. Яркие фары мимо проезжающих автомобилей, свет из окон офисных помещений, жилых домов и прозрачных витрин магазинов – все это создавало какую-то особенно теплую атмосферу мегаполиса, не давая ни единого шанса на негативные мысли и эмоции.

Но прямо сейчас эта улица, напрочь лишенная освещения, является нашим врагом. Из любого темного угла на нас может накинуться парочка ходячих трупов или агрессивно-настроенные рейдеры с заряженными автоматами.

Я старалась изо всех сил сдерживать нервную дрожь в руках, чтобы не передавать свое состояние Кэти, но, как известно, – чужой страх крайне заразителен. Девочка продолжала мужественно сглатывать слезы, покорно следуя за мной по пятам. По спине пробегал очередной табун мурашек, когда я улавливала приближающийся рев мотора автомобиля рейдеров.

Где Рон?! Он ушел в магазин через дорогу, а не через пару кварталов от нас! Мы не можем продолжать стоять на месте и ждать его! А вдруг… вдруг с ним что-то случилось в том магазине – незапланированная толпа муз или… его настигли те самые рейдеры, которые беспорядочно расстреливают все мимо проезжающие помещения.

Не хочу думать о плохом… Не хочу. Не хочу. Не хочу.

Кровь стыла в жилах, учащенный пульс бился в шее, сердце стучало в ушах и вырывалось из груди, словно испуганная птица в клетке. Мы были похожи на тех пернатых, которых может испугать один лишь звук, после чего они начинают нервно биться об железные прутья клетки.

Мы не могли бежать по открытой улице: в любой момент нас могли подстрелить рейдеры или того хуже – насильно запихнуть в фургон, чтобы поставить на нас парочку опытов.

Как только я краем глаза уловила фары белоснежного фургона – Кэти тут же потянула меня назад в сторону заднего входа одного из офисных зданий. Ее белокурые косички резво подпрыгивали вверх, и каждые несколько секунд она оглядывалась в мою сторону, чтобы убедиться, что я бегу вслед за ней.

– Беги! – прокричала я ей вслед, отпуская крохотную влажную ладонь. – Беги, Кэти, не оглядывайся!

Только чудом мы прибежали к заднему входу какого-то магазина одежды, пролетая мимо мусорных баков. Кэти бежала впереди, ее губы что-то говорили, кричали, вопили, но я не слышала, не понимала, не…

В моей голове раздавался лишь тошнотворный звук мотора, приближающегося с каждой секундой. Я не оборачивалась. Не хватало духу, да и было бы глупо тратить на это время.

Позади раздавались несколько пар приглушенных шагов, колеса автомобиля звонко повизгивали, проезжая огромные лужи размером с океан.

Ну, вот и все, вот и все, вот и все…

Почему они не стреляют?!

Легкие начинали гореть, щиколотки разваливаться на части. Я хватала ртом воздух, не в силах дальше бежать. Кэти бежала впереди меня на расстоянии нескольких десятков шагов.

– Нет, нет, нет! – раздавались ее пронзительные крики, когда она повернула голову всего на долю секунды. В серых глазах промелькнули отголоски ужаса, боли и страха.

Больше она не оборачивалась…

Глава 3

Тяжело дыша, я распахиваю глаза, натыкаясь на неизменный белоснежный потолок с несколькими флуоресцентными лампами. Осторожно поднимаю корпус и усаживаюсь на матрасе, разглядывая помещение.

Я уже давно потеряла счет времени.

Если бы не мелкие форточки, находящиеся по ту сторону стекла, где без конца и края расхаживают работники корпорации – я бы и не подозревала о том, какое сейчас время суток, даже примерно. Судя по пустующим коридорам и солнцу, которое пытается достать до меня теплыми лучами сквозь прозрачное стекло, сейчас раннее утро.

Ко мне никто не подходит уже несколько суток.

Возле потайной двери по традиции находится небольшая порция очередной безвкусной каши и стакан с прозрачным содержимым. Медленным шагом, продолжая хромать на правую ногу, я подхожу к тюремной порции и нагибаюсь: все такое же холодное и мерзкое, не имеющее запаха и вкуса.

Желудок болезненно реагирует на невкусную похлебку, и я со скоростью света уничтожаю положенную порцию, чтобы больше не чувствовать комки застывшей каши на языке.

Когда это закончится? Неужели они вечно будут удерживать меня в стеклянной клетке, пока я не сойду с ума? Чего они, черт возьми, добиваются? Почему со мной никто не разговаривает?

Я уже всерьез задумываюсь о том, чтобы подкараулить человека, который подкидывает мне отвратную еду. Быть может, у меня получится потянуть его безымянную руку на себя и выбежать из заточения?

Мой взгляд падает на камеры. Эти лабораторные ублюдки следят за каждым моим вдохом и выдохом и наверняка просекут, что я буду сидеть возле потайной двери, словно сторожевая псина в ожидании жертвы. В этом случае я рискую остаться без еды, даже без такой мерзкой. А умереть от голода не входит в мои планы, как и не входит моя смерть в планы Дианы.

С трудом сдерживая себя, чтобы не пнуть тарелку в стену, направляюсь в душ, намереваясь смыть с кожи липкий слой ужаса. Полностью освободившись от комбинезона с термоконтролем, я впервые за пару дней вижу свое обнаженное тело. Взгляд тут же падает на правое бедро, которое не дает покоя мне вот уже несколько дней. Кончиками пальцев слегка прикасаюсь к внешней стороне бедра, которую украшает бордовый сморщенный круг с гладкой рубцовой тканью посередине. Судя по цвету ранения – в меня стреляли как минимум несколько недель назад. Но не стоит забывать, что моя кожа весьма отличается от кожи обыкновенного человека, по крайней мере мгновенной регенерацией. Неужели в меня попали всего один раз? Тогда почему остальные многочисленные рубцы по всему телу, скрытые белоснежными медицинскими пластырями, имеют ровную горизонтальную форму скальпеля?

Что опять затеяли эти лабораторные ублюдки?

Прохладная вода с ленивым напором обрушивается на бледную кожу первыми каплями, доводя до неприятных мурашек. Сначала подставляю ладони, затем обдаю брызгами ступни, постепенно привыкая к прохладной температуре воды. Когда охлаждающий поток захлестывает меня полностью, приводя в порядок мысли, я прикрываю лицо ладонями и растворяюсь в мучительных воспоминаниях.

Я вытирала первые бессильные слезы с влажных щек тыльной стороной ладони. Нервно сглотнула и, опираясь руками об кухонную столешницу, постукивала по ней подушечками пальцев.

– Я за всю жизнь так и не понял, что нужно делать, когда женщина плачет.

Я издала нервный смешок, хлюпая носом.

Он подошел сзади чуть ближе. Я ощутила, как его крепкие теплые руки обвили мою талию, а в нос ударил любимый аромат черной ванили. Он плотно прижался к моей спине, и я буквально ощутила каждую клеточку его тела.

– Эй, не переживай, – его тихий голос в сочетании с легкой хрипотцой раздался в волнующей близости. Я плавно прикрыла глаза и откинула голову назад, затылком утыкаясь в его крепкую грудную клетку. – Просто дай ей время, она успокоится и… мы что-нибудь придумаем.

– Ты бы видел, как ее трясло… – в воздухе раздался мой отчаянный шепот. – Она никогда не примет мой выбор, – я нервно сглотнула, сделав паузу. – Она никогда не свыкнется с мыслью, что я не должна подчиняться каждому ее слову, что ее дочь выросла и имеет право на…

– Любовь моя, она, как и любая мама волнуется за тебя.

Он зарылся в мои распущенные волосы, теперь шоколадные пряди небрежно разбросаны по спине. Кончиком носа скользнул по внешней стороне моей шеи, вдохнув аромат моего любимого шампуня с кокосом. Спустя мгновение одной рукой убрал непослушные пряди в сторону и оставил на моем оголенном плече парочку нежных бесшумных поцелуев. Всего два легких едва заметных прикосновения, а бабочки внизу живота уже приготовились совершить очередное сальто.

Я сглотнула слезы и развернулась к нему лицом, обвивая его шею руками. Он приложил горячие губы к моему прохладному лбу и громко выдохнул.

– Солнце, ты же знаешь, – прошептал он, большим пальцем поглаживая мою влажную от слез щеку. – Что бы не случилось – я всегда буду с тобой, рядом. Слышишь? Я могу потерять все, но только не тебя и Кэти. Только не вас, только не вас двоих…

Он сглотнул и нервозно поджал губы, а я коротко кивнула в ответ и крепко прижалась к нему всем телом, одной рукой поглаживая его густые темные волосы. Вдохнула ненавязчивый аромат черной ванили и все переживания, все ссоры с мамой плавно исчезли из головы, а на их место пришло полное осознание – я сделала правильный выбор…

Его крепкие руки смело обхватили мою талию и усадили на кухонную столешницу, отпихнув в сторону разделочную доску для мяса и парочку тарелок для будущего ужина. Мы находились на одном зрительном уровне, и его глаза цвета сияющей полярной ночи обжигали меня пронизывающим пламенем.

– Я знаю, ты хочешь сказать, чтобы я позвонила ей через пару дней, да? – тихо произнесла я сквозь улыбку.

Он одарил меня фирменной половинчатой улыбкой, больше схожей с ухмылкой, и едва заметно кивнул. Его ладонь тут же потянулась к моему лицу, и большой палец медленным осторожным движением поглаживал мою нижнюю губу. Эти короткие чуть заметные прикосновения взбудоражили мою фантазию, и я ощутила, как в легких постепенно заканчивался воздух.

Я потянулась вперед и с нетерпением притянула его к себе, скомкав руками темно-синюю рубашку. Его властные и горячие губы мгновенно накрыли мои, а руки уже путешествовали по волосам, властно захватив затылок. Его свободные пальцы неторопливо пробегались по позвоночнику от самой шеи и плавно спускались к краям моей белоснежной майки.

Одной рукой я провела по его волосам, а вторая уже пыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке, чтобы как можно скорее ощутить тепло его тела. Когда я осознала, что одна рука не справится с толстой тканью и мелкими пуговицами, ей на помощь пришла вторая. За считанные секунды я расправилась с его рубашкой и, наконец, с предвкушением начала скользить по его горячей коже, ощутив абсолютно каждый напряженный мускул.

Он прожигал дыры на моей коже, осыпая ее поцелуями. Мои губы уже напрочь обожжены его пылкой любовью, а шея и ключицы приближены к ожогу второй степени. Не в силах сдерживать улыбку, я запрыгнула на него, обвив ногами его талию.

Его крепкие и надежные руки удерживали меня за бедра, и в какой-то момент он начал осыпать поцелуями мою широкую улыбку. Майка бесшумно полетела на паркет, практически одновременно с нашим приземлением на кровать. Он навис надо мной с хищной улыбкой на лице, а я в это время с нетерпением пыталась расправиться с автоматической пряжкой на его ремне. Мои ногти неприятно звенели, соприкасаясь с серебристым металлом, и спустя минуту я испустила тяжкий вздох, когда увидела, что ремень так и не поддался моему воздействию.

Черт, я никогда не справлялась с его автоматической пряжкой на ремне. Зачем их делают такими навороченными?

Он взял все в свои руки с легкой ухмылкой на лице, не спуская с меня фирменного хищного взгляда любимых бледно-ледяных глаз. Расправляясь с одеждой, я перекатилась наверх и двумя руками уперлась об темно-коричневый плед, глядя ему в глаза. Шоколадные волосы наполовину перекрыли взор и нависли вперед, а кончики слегла щекотали ему лицо, едва соприкасаясь с кожей.

Он тяжело дышал.

Я взяла его руку и с нежностью поцеловала ладонь, которой он тут же обхватил мою грудь. Вторая его рука плавно скользнула по внутренней стороне бедра, и я прикрыла веки, с предвкушением закусив нижнюю губу. Он с жадностью обхватил мои ягодицы, обтянутые в плотные облегающие джинсы, и крепко сжал их. Именно в этот момент я всем телом ощутила, насколько он жаждет продолжения…

Холодная вода мгновенно окутывает тело и беспощадно отрезвляет, приводя к ненавистному ощущению действительности. По всей видимости, я израсходовала положенные литры горячей воды и как следствие, в ответ получила ледяной пинок под зад.

Стоит признать, этот пинок был как-никогда кстати. Подобные воспоминания мне сейчас ни к чему. Они лишь будоражат сознание, расшатывают психику и… заставляют проявлять эмоции, чего мне сейчас категорически нельзя делать.

Они не должны ни о чем догадываться.

Для них я все тот же солдат номер семь, но без того чертового браслета.

Я выхожу из душа и закутываюсь в одно большое махровое полотенце – естественно белоснежного оттенка, как и все в этих стенах – и осознаю одно – мне чертовски не хватает моего дневника. Он спасал меня от сумасшествия в первые дни эпидемии. Он пережил со мной многие страшные моменты, разделял все эмоции, страхи, чувства. Пережил не одну истерику, терпеливо дожидаясь, пока его страницы высохнут от слез.

Быть может, эти лабораторные ублюдки действительно дожидаются того момента, когда я сойду с ума? А может быть, они все-таки терпеливо ждут, когда мои истинные эмоции вырвутся наружу? Ведь в таком случае они убедятся в том, что я настоящая Ева Финч и будут ставить на мне дальнейшие опыты, чтобы узнать каким образом я вернула память…

Благодаря мне они осознают, что процедура санации действительно работает. Но каким, черт возьми, способом?!

Я не желаю быть их единственным удачным экспериментом.

Глава 4

Я не слышала свой голос уже несколько суток. И кажется, уже не помню его звучание.

Мне кажется, я разучилась говорить и привыкла натягивать непроницаемое выражение лица, с силой подавляя эмоции. Мне кажется, с минуты на минуту я подорвусь с места, возьму медицинский штатив от системы и начну яростно разбивать стеклянные стены, которые разделяют меня с внешним миром.

Они по-прежнему игнорируют меня, обходя стороной мою персональную стеклянную клетку, будто ее и не существует вовсе. Я уже мечтаю о том, чтобы, наконец, увидеть ненавистное лицо Дианы. В другой раз я бы ни за что не согласилась на это, но только не сейчас.

Я хочу, чтобы на меня уже хоть кто-нибудь обратил внимание.

Я хочу выключить свет во всем здании, поставить парочку прожекторов и громко пронзительно закричать: я здесь! Заметьте меня, хоть кто-нибудь, черт возьми! Я все еще существую! Но, боюсь, даже в этом случае они будут чертовски слепы.

Единственное доказательство того, что они помнят о моем существовании – неизменная тарелка с противным неизвестным содержимым желеобразной консистенции строго два раза в сутки.

Утром и вечером.

Я ем лишь когда за тем малюсеньким окошком светло, и когда за ним господствует беспроглядная тьма.

Несколько раз у меня возникают мысли о том, чтобы объявить голодовку и напрочь отказаться от блевотных каш. Но ведь это будет означать мой протест, а как следствие непокорность. Непокорность противоречит воле солдата оздоровления, верно? Протесты характеризуют исключительно Еву…

Я схожу с ума.

Воспоминания изо дня в день прожигают дыры в моей памяти, будоража сознание. Я вспоминаю Аарона, его невозмутимый взгляд, который мгновенно теплел, как только он смотрел в мою сторону.

Он изменился.

Тот беззаботный и привлекательный университетский преподаватель, который одним лишь взглядом доводил студенток до мурашек – остался в прошлом. Теперь же он хладнокровный и расчетливый убийца, защищающий близких. Стал черствым и суровым, безразличным ко всему, и теперь он практически соответствует цвету своих глаз. Такой же холодный и морозный, как древняя глыба льда, излучающая холод полярной ночи.

Аарон не достоин всего того, что с ним происходит.

Он всего лишь хотел абстрагироваться от властного отца, работать на обыкновенной работе, жить в доме, купленном на свои деньги, и любить того, кого он действительно хочет любить. Отец же предлагал все с точностью наоборот: жениться на дочери его давнего приятеля и партнера по бизнесу, жить в огромном семейном особняке и работать заместителем собственного отца.

Но Аарон прекрасно осознавал, что работать с отцом все равно, что жить по его указке. Кто захочет в двадцать шесть жить с отцом, работать на отца и подчиняться каждому отцовскому приказу?

Бьюсь об заклад – ни один здравомыслящий человек в мире.

Боже… как там поживают мама, Иззи и все остальные члены нашей группы? Что сейчас творится с мамой? Надеюсь, они не глупят и не строят грандиозный план по моему спасению… Надеюсь, они не знают, где я нахожусь и не планируют в любой момент попасть под пули военных, которые тщательно охраняют территорию корпорации зла.

Я по привычке сворачиваюсь калачиком, терплю уже ставшей привычной боль в бедре и крепко сжимаю веки, пытаясь не взорваться от нахлынувших воспоминаний…

– Только не говори, что еще ни разу не стреляла, – Джеймс в привычной манере ухмыльнулся, продолжив удерживать сигарету меж зубов.

Я расплылась в глупой улыбке, беззаботно пожав плечами, а он направил изумрудный взгляд в небо, широко улыбнувшись.

– Черт возьми, Финч, как ты собралась выживать?

Парень прикоснулся к поясной кобуре из черной кожи и одним движением руки мгновенно достал небольшой пистолет, протянув его мне. Пару секунд он выжидающе смотрел в мою сторону, кивнув на оружие.

Я замахала головой и, приподняв руки перед собой, инстинктивно отошла назад.

– Нет, нет… я не…

– Мать твою, Финч, не выделывайся, – раздраженно отмахнулся рыжеволосый, свободной рукой удерживая сигарету. – А если нас рядом не будет? Ты что, пойдешь на верную смерть, широко расставляя руки? Не прикидывайся монашкой, я же знаю, что ты можешь.

– Ты слишком переоцениваешь меня, Джей, – усмехнулась я, продолжив разглядывать ствол. – Просто… я еще не готова.

– Брось, ты никогда не будешь готова убивать, – констатировал он, выдохнув серый дым в небо. Едкие клубы табачного дыма мгновенно растворились в воздухе, унесенные очередным потоком ветра.

Через мгновение он устремил дуло пистолета куда-то вниз и подошел чуть ближе к краю крыши библиотеки. Пару секунд прицеливался, и в воздухе раздался оглушительный выстрел, пугающий ворон на соседних деревьях, и меня в том числе. Ствол оружия нервно дернулся в момент выстрела, но парень демонстративно поднял его вверх, одним лишь кивком приглашая меня посмотреть на свое «творение».

– Двести десятая, – с гордостью сообщил Джеймс. – Теперь ты.

Я съежилась от пронзительного выстрела, нервозно проводя рукой по волосам. Закусив щеку с внутренней стороны, я делала шаг за шагом, пока не оказалась на одном уровне с рыжеволосым. Наклонилась вперед, опираясь об холодные перила крыши, и уловила музу, прибитую к асфальту. Ее мозги напрочь размазало по всей дороге, а своим мертвым телом она припечатала другого мертвеца. Теперь он выглядит как таракан, который не может перевернуться со спины, безуспешно болтая в воздухе руками и ногами.

Одним выстрелом он обезвредил двух мертвецов.

Мне определенно стоит поучиться у этого парня.

– Зачем… зачем вы с Робертом ведете счет убитым зомби? – с сомнением в голосе спросила я, продолжив разглядывать трупы с высоты шестого этажа.

– Да по приколу. Надо же как-то развлекаться после этого чертового конца света, – с ухмылкой ответил Джеймс, беззаботно пожав плечами. – Лично мне нравится ощущение того, что с каждой убитой музой я ощущаю себя неким санитаром леса. Только без леса. Понимаешь, о чем я?

Я мельком кивнула, отпустив холодные перила.

– У тебя нет ощущения, что ты убиваешь людей, хоть и бывших?

В воздухе раздался его приглушенный смешок.

Он в очередной раз вдохнул табачный дым и выдохнул серые клубы в небо.

– Думаешь, они задумываются о том, что жрут живых людей? – он пождал губы с горькой усмешкой на устах и на мгновение опустил голову. – Не думаю, что у них в мозгах есть какие-то мысли. Так почему мы должны хоть на секунду задумываться об этом, когда на нас надвигаются эти твари? Не знаю как тебе, но мне моя жизнь намного дороже, чем бесполезная жизнь очередного трупака.

Я лениво пнула небольшой камень, максимально оттягивая момент, когда возьму пистолет, и спрятала руки в широкие карманы черной толстовки, которую одолжила у Аарона. Она на пару размеров больше, отлично сохраняет тепло и… пахнет тем, кого я до безумия люблю.

– Ты же что-то постоянно записываешь, так? – внезапно раздался вопрос со стороны рыжеволосого. Любопытный взгляд двух изумрудов направился в мою сторону, а небольшая челка – самая длинная часть волос приятного морковного оттенка – продолжила извиваться на ветру. Я коротко кивнула, и его уст мгновенно коснулась мимолетная улыбка. – Что бы ты там не писала… книгу, рассказ или просто моменты из нашей чертовой жизни… – Джеймс подавил глухой смешок, устремив взгляд в хмурое небо. – …я уверен… когда-нибудь эту историю узнают миллионы людей. Через десятки, сотни, а может быть и тысяч лет. Когда нам всем удастся спасти этот чертов мир от кровожадных тварей, тогда мы станем легендами… людьми, которые держались до конца… до победного. Которые мужественно сражались за собственную жизнь, отбиваясь от чокнутых зомби и корпорации зла. Знаешь, возможно, наша группа входит в десятку абсолютно таких же выживших групп по всему миру, ты можешь себе это представить?!

– Я предпочитаю думать, что по всему миру еще много выживших, – призналась я, съежившись от ледяного ветра.

– Я бы не был таким оптимистом, – Джеймс выразительно заиграл бровями. – Финч, я разочаровался в этом гребаном мире еще несколько лет назад, задолго до конца света. Большинство людей – жалкие офисные планктоны, которые не могли справиться даже с кулером для воды, а что касается спасения собственных и уж тем более чужих жизней…

Он громко выдохнул, продолжив разглядывать серые тучи.

– Нас никто не готовил к концу света, – констатировала я, поглядев на него со стороны. – Невозможно к этому подготовиться. Мы все жили обычной жизнью, по-своему выживали в мегаполисах, стремились к более комфортной жизни…

– Ага… без конца откладывали зарплату, экономили на еде, проходили мимо той одежды, которая нравится, покупая более дешевую. И все это время уверяли себя, что когда-то в будущем будет лучше. Только вот никто не знал, когда настанет это призрачное будущее. И вот оно настало, но теперь никому неважно сколько у тебя денег и какая на тебе одежда. Сейчас господствует лишь один закон по всему миру – закон джунглей, – рыжеволосый прочистил горло, горько усмехнулся и вновь затянулся сигаретой, небрежно стряхнув пепел. – Убей – или будешь убит, выживает лишь сильнейший. Гребаный конец света уже отсеял слабых… или объединил более слабых с сильными, которые в любой момент могут встать на их защиту.

Он направил невозмутимый взгляд в мою сторону, от привычных насмешек не осталось и следа. Джеймс раскрыл ладонь, протянул оружие и выразительно кивнул.

Я нервно сглотнула, рассматривая прочный корпус пистолета.

– Выбор за тобой, Финч. Кем ты хочешь стать: жертвой или одной из выживших?

Глава 5

Мам, я такая дура.

Я была чертовски не права. Я не должна была хлопать дверью перед твоим лицом и убегать из дома. Возможно, в таком случае мы бы не расстались с тобой на несколько месяцев и не жили в страшном ожидании завтрашнего дня…

Даже представлять не хочу, что ты пережила за эти пять месяцев без дочерей… какие мысли лезли тебе в голову, и как ты еще не бросилась на растерзание музам навстречу верной смерти.

Я такая дура…

Даже сейчас я лежу в вакуумном пространстве, окруженная стеклянными стенами, и разговариваю с самой собой. Точнее с тобой, но ты меня не слышишь. А как многое я бы хотела тебе сказать…

Например, насколько конец света перевернул мое видение мира, а гребаная санация Дианы изменила сознание. Я больше не боюсь ходячих трупов, которые бродят по несколько сотен на каждой улице. А знаешь… теперь я никого не боюсь.

Музы не причинят мне вреда, а напротив – могут послужить неплохим оружием, если научиться грамотно ими управлять. Для выживших людей я могу послужить отличным сообщником на вылазках, который точно не погибнет от рук зомби. А для корпорации зла… я не знаю, что они хотят, но меня вот уже несколько суток не покидает чувство, что они не навредят мне.

Возможно, я очередной эксперимент, вышедший из-под контроля.

Возможно, они вшили мне кучу датчиков, чтобы отслеживать каждый скачок пульса.

Возможно, у меня слишком бурная фантазия, и все что происходит вокруг меня – иллюзия.

А что, если я прямо сейчас лежу без сознания в этой стеклянной клетке, поэтому меня никто не видит?! Поэтому я для всех остальных словно прозрачное стекло?

Я опускаю ноги на пол, встречаясь с ледяной поверхностью кафеля. Бедро мгновенно дает о себе знать привычной ноющей болью. Камеры и свет тут же реагируют на движения: потухший свет во второй половине палаты мгновенно зажигается в ответ на раздающиеся поблизости звуки, а камеры с бесконечно мигающими красными точками тут же поворачивают головы в мою сторону.

Нет, я нахожусь в реальности.

Техника не может врать, ведь так?

* * *

– Ты очень красивая, – тихим голосом сообщила Кэти. Заправив выбивающуюся прядь мне за ухо, она продолжала расчесывать остальные волосы. – Но я все-таки не понимаю, зачем ты хочешь обрезать их? Они же такие… такие… идеальные… ну, почти.

– Спасибо, Кэти, – со смущенной улыбкой ответила я, подавив смешок. – Это своего рода ритуал. Длинные волосы – это, во-первых, не практично в наших условиях: в любой момент за них может ухватиться муза, да и их приходится постоянно завязывать то в хвост, то в пучок, а это меня чертовски раздражает… А, во-вторых, они ассоциируют меня с прежней Евой. Та Ева не умела защищаться, не умела убивать муз, не умела постоять за себя и своих близких. Она умела лишь убегать от опасности с трясущимися коленками, – мои брови угрюмо встречаются на переносице. – Я не хочу быть такой, понимаешь?

– Понимаю, – печально вздохнула Кэти, продолжив медленно натягивать прядь за прядью. – И все-таки мне было бы жалко…

– Кэти, просто режь и все, – сдержанно бросила я.

Меня начинала раздражать ее медлительность.

Позади раздался ее досадный вздох и, наконец, скрежет металла ножниц. Она аккуратно взяла в охапку мои волосы, крепко сжала их в кулак и неуверенно преподнесла ножницы к прядям. Я уловила ее обеспокоенный взгляд сквозь зеркало в холле и уверенно кивнула.

В воздухе раздался неприятный скрежет ножниц. Металл столкнулся с шоколадной копной, и Кэти с трудом обрезала первые густые волосы. Ее хмурый взгляд сосредоточенно скользил по моему затылку, и с каждой секундой ее хватка ослабевала, что могло означать одно – совсем скоро в этом зеркале я увижу обновленную Еву Финч.

Минута, две, три…

В конце концов, затылок окончательно избавился от тяжести густой копны, и спустя мгновение Кэти приподняла шоколадный хвост, сжатый в детском кулачке – остатки прежней Евы.

В бледно-серых глазах промелькнул страх вперемешку с недоумением. А я ликовала, оглядев в зеркале грубо обрезанные концы, которые обрамляли худощавый овал лица.

Ну, здравствуй, Ева.

Теперь ты уже не будешь прежней.

Ты не должна быть прежней.

* * *

Мне чертовски не хватает дневника.

Изо дня день сознание изводит меня воспоминаниями, намереваясь свести с ума. Быть может, это очередной опыт корпорации зла? Быть может, они вкололи какую-то дрянь, бросающую вызов памяти?!

Я ничего не понимаю. Я ничего не знаю… я ничего не знаю, кроме крика, вырывающегося из груди, но так и не обретающего словесную оболочку.

Понимаю лишь одно – я чертовски по всем скучаю. По Аарону, по маме, по широкой улыбке Иззи, по заумным словечкам Кэти и детским приколам Тони. Скучаю по безумным выходкам Джеймса и Роберта и… скучаю по нашим душевным разговорам с Сэмом на крыше библиотеки…

– Эй, Сэмми! – с улыбкой окликнула я, вступив на ровную поверхность крыши. – Рон просил передать тебе бинокль.

– Какого черта, Ева? – проворчал парень, лениво поворачивая голову в мою сторону. – Я же просил тебя не называть меня так…

Он лежал на спине, раскинув руки в стороны. Вокруг него были разбросаны различные принадлежности для того, чтобы провести ночь на крыше, следя за обстановкой вокруг библиотеки. Я спотыкнулась об его рюкзак, замечая небольшой ручной фонарик в его руке. Сэм намеренно направил яркий свет мне в глаза, ослепляя путь.

– Зачем ты постоянно разбрасываешь вещи вокруг себя? – я поморщилась от яркого света фонаря, протянув ему бинокль.

– Что за глупый вопрос? – в воздухе раздалась его привычная ухмылка. – Конечно же, чтобы знать, что ко мне кто-то подходит на случай, если я засну, – он энергично замахал рукой, приглашая к себе. – Иди сюда, покажу кое-что…

– Надеюсь, это «кое-что» не выходит за рамки восемнадцать плюс? – я усмехнулась, растолкнув рюкзак и бренчащие консервные банки, устроившись рядом с ним. Затем не спеша согнула руки в локтях и подложила ладони под затылок.

– Не дождешься, Финч. Моя роза не для тебя цвела, – с сарказмом произнес он, искоса понаблюдав за мной со стороны.

Через мгновение его взгляд, в сочетании с вялой ухмылкой, начал скользить по бескрайнему небу, усыпанному бесконечными звездами. Сегодня они как на ладони: какие-то слепят как-никогда, какие-то менее заметны, а какие-то и вовсе теряются на фоне сверкающих небесных тел.

– Смотри, вон видишь? – его указательный палец взлетел вверх к темно-синему небу. – Видишь те пять ярких звезд? Их расположение напоминает букву «W», – я пристально оглядела бескрайнее небо и спустя несколько секунд уловила очертания знакомой буквы английского алфавита из небесных светил. – Это созвездие «Кассиопея», довольно редкое явление весной, но нам повезло. Похоже, перемены наступают не только на Земле, но и во всей Вселенной. И это… чертовски пугает.

– Почему его назвали «Кассиопея», а не в честь буквы? – поинтересовалась я, разглядев знакомые очертания.

– Его назвали в честь жены древнегреческого царя Кефея, – с его губ слетела легкая усмешка. – А впрочем, без разницы, как называют это созвездие. Без разницы какие названия имеют другие астрономические объекты. Это ведь только земляне называют солнце солнцем, звезды звездами, а планеты планетами… Возможно, вокруг нас находятся тысячи цивилизаций, каждая из которых присвоила всем небесным телам совершенно иные названия. У них могут быть тысячи имен… а самое интересное, – его голос сорвался на заговорщический шепот, – от этого они не перестают выполнять свои функции. Они просто существуют как неотъемлемая часть Вселенной и плевать хотели на то, что их кто-то считает прекрасными… или непригодными для жизни…

– Ты здесь книжек про астрономию начитался? – усмехнулась я, повернув голову в его сторону.

– Да, – коротко бросил он, едва сдержав лучезарную улыбку. – Черт возьми, Финч, я серьезно! Мне была интересна тема космоса еще задолго до… конца света. Ты только подумай… человечество изучило лишь малую часть космоса, и никто не знает, что там дальше, за пределами нашей галактики. Даже свою галактику мы не можем изучить вот уже десятки лет! И навряд ли изучим в ближайшие десятилетия… Не изобрели еще такого оборудования, которое смогло бы увидеть дальше тринадцати миллиардов световых лет. Представляешь, у нас нет информации о размерах Вселенной… Ученые говорят, что она постоянно увеличивается, а значит – бесконечна. Но мне кажется, они либо лукавят, либо что-то недоговаривают… ведь у любого начала должен быть конец.

– Не знала, что ты так глобально мыслишь…

– Когда я размышляю о других планетах и космосе в целом – наши проблемы кажутся мне такими ничтожными и никчемными, – Сэм сделал паузу, испустил тяжкий вздох и продолжил. – Мне нравится это состояние, ведь по масштабам Вселенной мы просто маленькие крупицы. Нет… даже не крупицы… мы атомы, которые продолжают вариться в дерьме, созданном своими же руками… Знаешь, мне иногда кажется, что Вселенная наказала нас за все наши грехи и бросила на произвол судьбы. Да, черт возьми! – он усмехнулся, запрокинув руки под голову. – Тот, кто создал все живое… тот, кто создал Вселенную – покинул нас. Он явно разочаровался в этой планете, зараженной не смертоносным вирусом, а самим человечеством. Быть может, это и есть очередное вымирание всего живого на Земле, как это было с другими видами и цивилизациями миллионы лет назад…

Я беззаботно пожала плечами.

– Не знаю… возможно ты прав, а возможно и нет. Никто никогда не узнает правду, по крайней мере, поколение выживших уж точно, – я сделала паузу, громко выдохнув. – Ты только что сказал про бога… ты веришь в него? Веришь в то, что он может спасти нас? – я поджала губы, увлеченно щелкнув костяшками пальцев. – Знаешь… мне всю жизнь твердили, что где-то там далеко-далеко существует мега-человек под пресловутым названием «бог», который расписал всю твою жизнь еще задолго до твоего рождения и следит за каждым шагом… и еще ему обязательно нужно поклоняться, благодарить и молиться. Это сложно, но… в осознанном возрасте мне начало казаться, что люди вокруг словно одержимы религией. При этом я не переставала верить в какую-то могущественную силу, которая действительно существует, и напрочь перестала соблюдать какие-то религиозные ритуалы наподобие молитвы перед приемом пищи и прочие атрибуты. Прости, если тебя это заденет, но это мое субъективное мнение, и я его ни в коем случае не навязываю…

Сэм издал глухой смешок. Он лениво провел рукой по лицу, большим и указательными пальцами поправил брови и тяжело выдохнул.

– Финч, ты имеешь полное право на любую точку зрения, можешь не извиняться, это глупо. А я верю лишь во Вселенную, а она и есть – бог, – наконец произнес парень спустя несколько минут молчания. – Но только не тот, про которого нам рассказывали сказки с самого детства. Это не добродушный дедок с седой бородой, обмотанный в белую простынь, который решает какому человеку после смерти отправиться в ад или в рай, какого числа устроить землетрясение в Японии, и в каком году разбудить древний вулкан, чтобы его извержение унесло несколько сотен жизней… Вселенная – всего на всего определенный сгусток мощнейшей энергии… но никто никогда не узнает, как она появилась на свет. Ты никогда не задавалась вопросом, кто же создал того могущественного бога, которым всех нас запугивают с самого детства?

Я лениво пожала плечами, вдумавшись в смысл его слов. Сэм не увидел этого, но ему вполне достаточно моего молчаливого ответа, чтобы продолжить.

– На этот вопрос не смог вразумительно ответить ни один верующий или сумасшедший религиозный фанатик. Ведь они так свято верят в бога, выдуманного их богатым воображением, и навязанного окружающим обществом… – парень вяло ухмыльнулся в воздух. – И где же сейчас их бог – вершитель судеб и сотворитель всего мира? Подбросил им смертоносный вирус и сидит в своем комфортабельном кресле где-то в недрах небесной канцелярии и поедает попкорн, с интересом наблюдая за тем, как люди выживают? Бред.

– Хорошо, а зачем, по-твоему, люди придумали этого всемогущего бога… или богов? – поинтересовалась я, продолжив разглядывать темное небо, усыпанное бесконечным количеством звезд.

– Для начала чтобы объяснить явления природы: откуда появляется огонь, гроза, шторм, цунами и тому подобное, – тут же ответил Сэм. – А уже чуть позже… религия стала одним из эффективных способов управления массами. Как однажды сказал некто – как правило, имена этих великих людей чудесным образом исчезают из моей головы – религия – плацебо для народа. И, черт возьми, это действительно так. Куда легче возложить ответственность за свою жизнь на какого-то выдуманного мужика с рельефными мышцами, чем взять себя в руки и делать хоть что-то для исполнения целей и желаний.

Несколько минут мы провели в оглушающей тишине.

Вокруг нас раздавалось одинокое стрекотание сверчков, а когда всего на мгновение они прекращали стрекотать – в ушах появлялся лишь невыносимый звон, переворачивающий мысли.

Я настолько наслаждалась долгими разговорами с Сэмом, что в эти редчайшие, но такие долгожданные моменты я терялась во времени. Я растворялась в нашем занимательном диалоге и в мыслях, которые словно рой пчел жужжали в сознании без остановки…

– Когда мне было лет десять, я думала, что время, в которое мы сейчас живем, никогда не закончится, – призналась я с легкой улыбкой на устах. – Что времена, о которых нам рассказывали на уроках истории существовали на других планетах. К примеру, на одной из них первобытные люди прямо сейчас охотятся на мамонтов, на другой строят египетские пирамиды, на третьей без конца и края воюют друг с другом за лишний кусок земли, на четвертой устраивают балы, носят пышные платья и строгие сюртуки, на пятой… на пятой живем мы в век высоких технологий, интернета и путешествий в космос… а на остальных планетах люди летают на машинах и устраивают масштабные войны против искусственного интеллекта…

Со стороны Сэма раздался глухой короткий смешок.

– Эй, не смейся, я была совсем ребенком! – я с упреком посмотрела в его сторону, тыча локтем в бок.

– Финч, ты была ребенком с богатой фантазией, – продолжил усмехаться Сэм. – А сейчас ты убиваешься по тому, что пару дней назад замочила своего потенциального убийцу. Что с тобой стало?

– Мне просто нужно… просто нужно время… и поддержка вот и все, – призналась я, плотно поджав сухие губы.

– Эй, я обнял тебя тогда! – с притворным возмущением проговорил парень, одной рукой нащупав что-то в темноте.

– Когда человек во время объятий борется за жизнь – это не объятия. Держу в курсе.

Когда его ладони сжали очередную сигарету и простенькую зажигалку – он подавил ленивый смешок в ответ на мои слова, уселся на крыше, сжал сигарету меж зубов и осторожно преподнес огонек. На мгновение зажигалка осветила его сосредоточенное лицо, открыв вид на тусклые глаза цвета скошенной травы. Спустя пару секунд он сделал медленную затяжку, наслаждаясь процессом.

– Курение – это еще один грех человечества, – констатировала я, ощутив, как едкий табачный дым вонзается в легкие.

– Курение уже не грех, а выход скудных мыслей из головы, – размеренно сообщил он, выдохнув серые клубы дыма.

Я уселась на крыше и обняла колени, ощутив, как прохладный ветер беспорядочно разбрасывал волосы.

– Вы с Роном никогда не рассказывали, как познакомились, – тихо произнесла я, вдохнув очередной поток табачного дыма.

– Потому что нечего рассказывать, – равнодушно сообщил Сэм, устремив взгляд в здание напротив. – Он и Кэти искали тебя и забрели в какой-то супермаркет за провиантом, там мы и встретились. Сначала несколько минут угрожали оружием друг другу, а потом Ханна сдалась. На тот момент мы уже неделю бродили по разрушенным зданиям, ютились в магазинах и все это время она ныла, что одни мы якобы не выживем, нам нужна группа и так далее и тому подобное. С одной стороны я был с ней согласен, но с другой стороны… кому мы могли доверять? Все наши близкие и родные пострадали… погибли от вируса, а остальные выжившие настроены максимально агрессивно, – он запрокинул голову, выдохнув табачный дым. – Но нам повезло. Мы с Роном практически сразу доверились друг другу… и еще ни разу не пожалели об этом. Сошлись на том, что мы помогаем ему найти тебя, они делятся с нами оружием и провиантом, а потом мы все вместе ищем безопасное укрытие. Честно сказать, если бы не Кэти… я бы не поверил этому громиле в полном обмундировании…

– А кем вы с Ханной были до… до того, как произошел конец света? – поинтересовалась я, приземлив подбородок на колени.

– Кем? Да обычными людьми с обычной жизнью, работой, квартирой… Ханна только-только поступила в колледж и жила с родителями, а я работал в престижном автосервисе города. Долго шел к тому, чтобы туда устроиться, перебрал сотни машин, относился к каждой как к своей собственной, но теперь… теперь все это не имеет значения… понимаешь?

Он лениво стряхнул пепел с сигареты и повернул голову в мою сторону. В темноте я наблюдала слабые очертания его силуэта и лицо с темными впалыми глазами.

– Я на прошлой вылазке заприметил один спортивный автомобиль… Топлива на нем не хватит, чтобы уехать далеко, но вдоволь прокатиться по пустым дорогам и ощутить скорость на собственной шкуре – самое то, – его голос изменился за считанные секунды, стал ярче и оживленнее, и даже сквозь холодный сумрак я уловила его искрящиеся глаза. – Забронировать для тебя местечко?

Глава 6

Меня тошнит уже третий день, и пока я не разобралась от чего именно: от блевотной каши желеобразной формы или от тошнотворной атмосферы окружающего пространства, которая имеет тенденцию не меняться изо дня в день.

Меня по-прежнему никто не замечает.

Никто не смотрит в мою сторону. Никто не интересуется моим самочувствием. Все вокруг озабочены лишь серебряными планшетами, которые таскают из стороны в сторону.

Иногда мне начинает казаться, что они специально создают подобную атмосферу, некую суматоху, невыносимое напряжение. Чтобы свести меня с ума. Лишить разума и рассудка. Оставить меня ни с чем.

Но действительно ли вся корпорация будет устраивать этот цирк ради какой-то девчонки? Ради очередного эксперимента, способного изменить мир?..

За что мне все это? Чем я заслужила подобную судьбу? Почему не умерла под свистом пуль, ведь я уже готовилась встретиться лицом к лицу со смертью…

Я едва заметно сжимаю одеяло в кулак и устремляю взгляд в знакомую камеру с красной мигающей точкой посередине. Ее плавное движение действует на меня успокаивающе.

Я делаю глубокий вдох, выдох. Крепко сжимаю челюсть и закрываю веки, плавно проваливаясь в очередное воспоминание.

– Почему ты не можешь сходить один? – Рон подозрительно сощурил веки, оглядев сначала Сэма, а затем меня.

– Надоело ходить одному, – признался Сэм, кивая в мою сторону. – Ева решила составить мне компанию.

– Вот как?.. – с ленивой усмешкой подметил Рон, и его бровь с неким упреком вопросительно взлетела вверх.

– Не волнуйся, я буду хорошей девочкой, – я быстро поцеловала его в щеку, покрытую трехдневной колючей щетиной, и отстранилась, погладив заряженный пистолет на поясной кобуре. – Точнее вооруженной хорошей девочкой.

Его губ коснулась в меру мягкая, в меру напряженная улыбка.

– Сэм, я сдеру с тебя три шкуры, если…

– Знаю, знаю, – парень обернулся в сторону друга и поднял руки в шутливом «я сдаюсь», медленным шагом приблизившись спиной к двери. – Вся ответственность на мне.

Мы миновали первый этаж библиотеки за считанные секунды, прошли мимо скучающего в рутмастере Питера и вышли в открытое пространство, лишенное безопасности. Прошло всего около десяти минут или пять убитых муз, прежде чем на дороге мы нашли спортивный автомобиль ярко-голубого оттенка, значительно отличающегося от остальных бюджетных «коллег».

Сэм не медлил. Поэтому мы практически сразу залетели вовнутрь двуместного спорткара, вдохнув запах новизны салона из светлой кожи. Судя по отсутствию царапин и других свидетелей поношенного вида, хозяин вот-вот приобрел его в самый пик эпидемии.

– Да, не повезло пареньку, – с горечью произнес Сэм, протерев пыль с руля. – Возможно, он пол жизни копил на эту красотку.

– Такие машины берут лишь в двух случаях: чтобы самоутвердиться на фоне других мужчин и свести с ума молодых девушек, желающих прокатиться на дорогой тачке, – констатировала я, пристегивая ремень безопасности.

– Они хотят прокатиться не только на тачке, уж поверь мне… – ненавязчиво ответил Сэм, вставив ключ зажигания. Когда я устремила на него укоризненный взгляд в сочетании со вздернутыми бровями, он кивнул в мою сторону. – Ты настолько мне не доверяешь, что пристегнулась сразу же, не успев сесть в машину?

– Прости, привычка, – честно призналась я. – А вообще, я не имею ни малейшего понятия какой ты за рулем. Глупо будет разбиться в автокатастрофе посреди зомбиапокалипсиса.

– Тоже верно, – подметил парень, плавно заведя двигатель автомобиля. – Ну что, пора сказать привет адреналину и езде без штрафов?

Я расплылась в широкой улыбке и активно закивала, словно восторженный ребенок.

– О, кажется, здесь есть какая-то флешка, – констатировал парень с неким удивлением на лице. Он глубже вставил носитель в проход и нажал на пару сенсорных кнопок на навороченной магнитоле. – Осталось молиться, чтобы аккумулятора нам хватило на обратный путь.

– Погоди, что?! – ошарашенно спросила я, подаваясь вперед. – Ты не посмотрел состояние аккумулятора?!

Но Сэм молниеносно нажал на газ, проигнорировав вопрос, и одарил меня ослепительной улыбкой. В салоне спорткара неожиданно раздалось плавное вступление знакомой песни под названием «Still Loving You» в исполнении группы «Scorpions». Продолжив удерживать руль одной рукой, парень прибавил громкость мелодии практически до максимума до такой степени, что я перестала слышать мысли.

– Сэм, ты!.. Ты просто больной! – прокричала я сквозь смех, понадеявшись, что он услышит хоть одно произнесенное мною слово. – Музы нас услышат!

Благодаря большой скорости, которую автомобиль набрал за считанные секунды, мое тело буквально вдавилось в сиденье. А свист ветра из открытых окон заглушил все пространство вокруг, практически наравне с грохочущей музыкой.

– Под эту песню я когда-то лишился девственности, – с забавной улыбкой сообщил Сэм, перекричав песню.

– Не знаю, что бы я делала без этой информации, – в ответ выкрикиваю я, попытавшись дотянуться до магнитолы, чтобы убавить музыку. Когда мне удалось это сделать, я громко выдохнула и опрокинулась об сиденье. Сердце в груди продолжало бешено колотиться от переизбытка адреналина. – Ты в курсе, что ты сумасшедший?!

Парень ловко объезжал возникающие препятствия в виде брошенных машин и их запчастей, отчего нас практически каждую минуту неожиданно бросало из стороны в сторону. На нашем пути несколько раз возникали выползающие зомби и Сэму не оставалось ничего другого, как сбить их и проехаться по разлагающимся внутренним органам, пока я подавляла рвотные позывы.

– Да ладно тебе, все же супер, – спокойно ответил парень с довольной улыбкой на устах. – Расслабься и наслаждайся жизнью. Возможно, этот день будет последним.

– С такой скоростью уж точно, – с опаской ухмыльнулась я, разглядев открывающийся пейзаж.

Сэм за считанные минуты выехал из города, и мы уже колесили по пустынной дороге, которую окружают лишь бескрайние поля и парочка бродячих муз. Парень радостно вопил во все горло, высунув одну руку в окно, которую тут же сносил встречный ветер. Была бы его воля, он бы полностью высунулся из машины.

Сэм хоть и безбашенный придурок, но он чертовски прав.

С таким опасным темпом жизни я попросту разучилась расслабляться. Чашка горячего чая в ненастную погоду, теплый плед и любимый сериал на фоне – все это осталось лишь в воспоминаниях. Сейчас для меня чудо, если я переживу очередную вылазку без последствий. Чудо, когда сегодня никто из нас не умер. Чудо, когда есть пища, вода и безопасный ночлег.

И мы все благодарны за то, что имеем хоть что-то, отдаленно напоминающее прошлую жизнь.

Я продолжала громко смеяться в ответ на неожиданные всплески радости со стороны парня. Его лицо не покидала довольная улыбка, граничащая с безумием. Мы летели по пустой трассе уже приличное количество километров в час, за которое в прошлом получили бы не хилый штраф.

Но Сэм не спешил останавливаться.

Мы оба наслаждались моментом, подпевая словам знакомой песни. Есть только здесь и сейчас. Только трасса, бешеная скорость и спорткар, который помогал вносить хоть какую-то радость в нашу никчемную жизнь.

Спустя несколько минут Сэм плавно затормозил у обочины трассы и вышел из автомобиля, предварительно приглушив раздающуюся музыку. Я вышла вслед за ним и только в тот момент заметила, как нервно содрогались мои пальцы.

– Черт, это было… это было круто! – воодушевленно пропела я, попытавшись отдышаться и прийти в себя.

– Только Ханне не говори, – предупредил он, облокотившись спиной об дверцу спорткара. Из заднего кармана черных брюк он достал потрепанную пачку сигарет, зажал одну из них меж зубов и преподнес к поцарапанной зажигалке. – Она ревнует меня к тебе.

Я подавила нервный смешок, крепче закутавшись в черную толстовку на пару размеров больше.

– Что?! Ревнует?

– Не в этом смысле, – предупредил Сэм, сделав первую затяжку. Его рассеянный взгляд бесцельно скользил по горизонту. – Она обижается, что я как старший брат больше времени провожу с тобой, а не с ней.

Я закатила глаза и в это время где-то вдалеке прогремел гром, как в подтверждение моего раздражения.

– Ну и плевать. Сейчас все это не столь важно, как было прежде. Она поймет это, но лишь со временем.

Сэм медленно кивнул, выдохнув очередную порцию табачного дыма.

– Представляешь, я никогда раньше не замечал красоту природы. Вот что значит внеплановая смена мировоззрения посредством апокалипсиса, – он направил взгляд в небо, встретившись с темными предгрозовыми тучами. – Ты никогда не задумывалась, что прямо сейчас кто-то наблюдает за нами через сверхмощный телескоп как мы наблюдали за рыбками в аквариуме? Вдруг это те самые существа подбросили нам Клио, чтобы истребить все человечество и освободить нашу планету для своих внеземных махинаций?

– О, нет… – устало протянула я, внимательно вглядевшись в сторону белой таблички, оглашающей, что через несколько миль заканчивается территория Лондона.

Где-то вдалеке раздалась очередная вспышка угрожающего грома, вокруг начал господствовать сильный ветер, а на лице ощущались первые дождевые капли.

– О, да, – довольным голосом произнес Сэм, медленно кивая. – Черт, похоже, нам пора. Уже начинает темнеть, и гроза приближается.

Парень небрежно бросил окурок на дорогу и открыл дверь автомобиля.

– Смотри, там впереди что-то есть, – я вскинула руку в сторону белоснежной таблички, вокруг которой рассредоточилось практически прозрачное поле с едва уловимыми голубыми кривыми волнами. – Что это? Приглядись.

– Финч, поехали, – скомандовал Сэм. – Скоро здесь будет гроза, а нам еще ехать полчаса, если конечно ты хочешь выбраться живой.

– Нет! Смотри! – прокричала я, медленным шагом приблизившись в сторону таблички, но Сэм тут же требовательно схватил меня за руку.

– Там ничего нет, это просто ветер, – сообщил он, с силой потянув меня в сторону спорткара.

Когда мы выехали в сторону города, меня посещали смутные мысли. А что, если мне и вправду показалось? Быть может, у меня садится зрение? А что, если на границе Лондона действительно находится нечто, схожее с прозрачным забором?

Но для чего он?

Резко распахиваю глаза.

Через пару дней после того, как мы с Сэмом прокатились на спорткаре – меня похитили рейдеры. Я так и не успела никому рассказать о предположениях по поводу невидимой границы, а потом и вовсе забыла о ней.

Я должна немедленно выбраться отсюда, собрать нашу группу и отправиться на границу Лондона.

Вот только каким образом?

Глава 7

Мама с детства учила меня: нужно добиваться своих целей несмотря ни на что, но только в одном случае – если ты действительно этого хочешь. Если ты действительно чувствуешь, что это твое будущее и каждый раз, когда ты думаешь об этом – твое сердце пропускает очередной удар, дыхание учащается, а внизу живота зарождается приятное волнение.

А потом она заставила меня поступить в имперский колледж. Без моего спроса и желания.

Без обид, мам, но твои наставления и поступки очень противоречивы.

Но тем не менее я благодарна тебе за встречу с любовью всей моей жизни и скорее всего, ты уже поняла, что наша встреча с Аароном – твой жизненный бумеранг, карма и все в таком духе.

Черт возьми, я так и не получила образование.

Не думаю, что прямо сейчас мама горюет по этому поводу. Она молилась всем богам только чтобы увидеть меня живой и невредимой. Как известно, живой она меня уже видела, вот только не совсем меня…

И я уверена, что мы с ней увидимся еще десятки тысяч раз.

* * *

Дверь квартиры Лесли осторожно отворилась, и я задержала дыхание, опасаясь издать лишний звук, который тут же выдаст меня с потрохами. Я зажала рот двумя руками и с силой вжалась в стену, намереваясь слиться с дорогими белоснежными обоями.

Кто-то с первого раза взломал замок в дверях, за которыми я прячусь уже пару недель.

Неужели это конец?..

– Ева? – вдруг раздался до боли знакомый шепот из коридора.

Парочка осторожных шагов, и я с жадностью сделала долгожданный вздох.

Господи, неужели это правда он?!

Хмурый взгляд Аарона сосредоточенно скользнул сначала по окрестностям гостиной, а затем плавно остановился на мне. Я тут же поднялась на ноги и бросилась к нему на шею, крепко обвивая его руками.

Но тогда наши объятия несколько отличались от привычных.

Аарон был одет в какой-то массивный бронежилет, служащий неожиданным препятствием для нашей близости, а в руках у него находилась заряженная винтовка. На голове творился полный хаос из отросших темных волос, напрочь спутанных, а лицо покрывала непривычная недельная щетина.

Мир перед глазами начинал пошатываться то ли от осознания нашей долгожданной встречи, то ли от того, что я практически ничего не ела уже третий день.

Я была не в силах вымолвить и слово. Просто стояла и смотрела в его до боли родные глаза с серой завораживающей льдинкой. Я так соскучилась по ним, что даже и забыла, насколько они прекрасны.

Они сделаны из звезд.

– Милая квартирка, – небрежно раздался чей-то молодой женский голос.

В гостиную вальяжным шагом зашла молодая блондинка с висящим впереди эрго-рюкзаком бирюзового оттенка. В нем тихо и мирно посапывала малышка шести месяцев от роду в сером теплом комбинезоне. Девушка отстраненно осматривала помещение сверху вниз, бросив заинтересованный взгляд на меня.

Я нервно сглотнула, уловив в малышке знакомые черты лица Иззи —моей родной младшей сестренки. Боже, я так переживала за нее…

– Ханна, мы пришли сюда не за этим, – монотонно проговорил незнакомый парень, который вошел в помещение вслед за девушкой. В его руке орудовала черная винтовка, а изучающий взгляд изумрудных глаз скользнул по моему изумленному лицу. – Так вот ты какая, Ева…

– У нас мало времени, – невозмутимо сообщил Аарон, уловив шипение с соседней комнаты.

Парни с опаской переглянулись и, направив дуло винтовок точно перед собой, пошли в сторону запертой Лесли.

– Нет! – крикнула я им вслед и тут же побежала за ними, преграждая путь к двери. – Это Лесли! Она просто…

– Ей уже не поможешь, – спокойным тоном сообщил Аарон, положив массивную теплую руку мне на плечо. – Противоядия не существует.

Пока мы с ним некоторое время играли в гляделки, зеленоглазый парень в это время грубо оттолкнул меня в сторону и проник вовнутрь комнаты. Я крепко зажмурила глаза, прижавшись к груди Аарона, и спустя пару секунд тошнотворное шипение мгновенно прекратилось. Парень молча вышел из помещения, прикрыв за собой дверь, и, вытирая кровавый нож об первое попавшееся полотенце из ванной комнаты, покинул квартиру.

Я пыталась сдерживать нервные всхлипы, прикрыв губы ладонью.

Я даже не успела проститься с Лесли, все прошло настолько молниеносно, что не укладывалось в голове. Возможно, в глубине души я надеялась на некое противоядие, которое Аарон принесет с собой.

Но его не существует. И я давно поняла, что Лесли уже не вернуть, но полное осознание приходит слишком поздно…

Аарон медленно гладил меня по волосам, спине, рукам… а я была не в силах обернуться, зайти в комнату и попрощаться с телом Лесли. Или хотя бы с тем, что от нее осталось. Боюсь, как только бы я взглянула в ее сторону – мой желудок вновь ответил бы молниеносными рвотными позывами.

Как это было в день ее превращения.

Пока я пыталась прийти в себя, девушка по имени Ханна со спящей Иззи на руках, без оглядки покинула квартиру, прихватив с собой открытую пачку ненавистных мною хлопьев для завтрака.

– Эй, слышишь меня? – нежный шепот Аарона пытался достучаться до сознания. Его руки крепко удерживали меня за плечи, а глаза пытались словить мои. – Нам пора, вокруг бродят мародеры и рейдеры из корпорации. Мы должны бежать, Ева.

Медленно кивнула, оставаясь по-прежнему в мутном сознании. Аарон удерживал оружие перед собой, когда мы осторожно выходили из квартиры. Я шла по темному коридору вслед за ним, изо всех сил стараясь не оглядываться.

Я была в смятении.

Я провела в той квартире худшие дни своей жизни, в добавок ко всему потеряла там лучшую подругу. Но тем не менее, эти стены оставались моей защитой на протяжении двух чертовых недель.

Ядовитые солнечные лучи буквально напали на нас, как только мы вышли из подъезда. Я так давно не ощущала их на собственной коже…В нескольких шагах располагался легковой автомобиль в темно-синей расцветке, рев его двигателя раздавался на все близстоящие дома. Внутри уже сидела знакомая зеленоглазая парочка, а за рулем напряженный парень с кучерявыми темными волосами, готовый в любой момент нажать на газ.

– Рон, какого черта так долго?! – рявкнул зеленоглазый парень на заднем сидении.

Рон?! Почему он назвал его Роном? Если только…

Не может быть… он не назвал им настоящее имя!

Вероятно, мне предстоит еще многое узнать о компании этих малознакомых ребят.

Аарон быстро усадил меня на заднее сиденье рядом с Ханной и Иззи, а сам расположился на переднем пассажирском. Малышка мгновенно среагировала на мое появление лучезарной улыбкой с милыми ямочками на щеках и тут же протянула пухлые ручки в мою сторону. Краем глаза я заметила Кэти, которая продолжала сидеть на заднем сидении автомобиля, зажатая между Ханной и тем зеленоглазым незнакомым парнем. Она неловко улыбнулась мне, взмахивая рукой в ответ на мое появление.

– Питер, погнали, – невозмутимо скомандовал Аарон, едва прикрыв за собой дверь.

Я взяла сестренку на руки, вдыхая сладкий малышковый аромат отросших светлых волос, и крепко прижала ее к груди, ощущая, как быстро бьется маленькое сердце.

Автомобиль резко тронулся с места, от чего мы мгновенно подались вперед. Я продолжала крепко удерживать малышку и надеяться, что мы уезжаем в более безопасное место. Надеяться, что мы не попадем под обстрел. Надеяться, что я выживу хотя бы ради Иззи.

Меня утешало лишь одно – он рядом со мной, а это значит, что я находилась в безопасности, хоть и условной, направляясь навстречу неизвестности, которая пугает с каждой устрашающей секундой…

– Кевин, разбуди ее, – звучит в сознании хладнокровный женский голос. Он перерезает мысли, оставляя неприятное послевкусие в виде мельчайших мурашек на кончиках пальцев.

Я хочу сказать ей. Я хочу сказать ей. Хочу крикнуть – я не сплю, стерва!

Я хочу наброситься на нее и вырвать все ее до раздражения идеальные локоны.

Распахиваю глаза сразу же, как только слышу ее приказ. Мой взгляд натыкается сначала на белоснежный потолок, затем на голубые глаза того парня, который несколько дней назад стоял по ту сторону стекла с растерянным выражением лица.

Он единственный из сотен людей корпорации, кто обратил внимание на забытого зверька, запертого в стеклянной клетке.

Кевин настолько худощавый, что на мгновение, всего на миг мне кажется, что его тонкими скулами можно уколоться. Голубые глаза продолжают невозмутимо наблюдать за мной в опасной близости. Вероятно, он решил слегка нагнуться над койкой, чтобы разбудить меня, и именно в этот момент я распахнула глаза.

– Доброе утро, номер семь, – хладно отчеканивает Диана с ядовитой примесью ухмылки в голосе. – Как самочувствие?

Ты пришла сюда не для того, чтобы узнать мое самочувствие.

Медленными движениями, чтобы не вызвать лишних подозрений, я присаживаюсь на кровати, спиной облокачиваясь об изголовье. Направляю непроницаемый взгляд сначала на Кевина, а затем и в сторону этой стервы. Мое лицо по-прежнему не выдает никаких эмоций – единственное, я крепко сжимаю челюсть, чтобы контролировать вырывающийся гнев.

Никаких эмоций.

Никаких чувств.

Я – холодная глыба льда, затерянная на бескрайних просторах Арктики. Я – вечная мерзлота, накинутая шапкой белоснежного снега. Я – ее удачный эксперимент, который не собирается сдаваться без боя.

И играть по ее правилам.

– Отлично, мэм, – монотонным голосом произношу я, впервые услышав его за несколько дней.

– Мы нашли тебя на просторах улиц пару недель назад, – сообщает Диана, медленно приближаясь к моей кровати.

Монотонный стук ее каблуков бьется об стенки моего разума. На ней сидит неизменный серый приталенный пиджак с облегающей юбкой до колен и кроваво-красной блузкой под стать ее помаде, а поверх костюма небрежно накинут белоснежный медицинский халат.

– Ты была не в ресурсном состоянии, и мы подлатали тебя. Сейчас ты уже должна полностью прийти в форму. Кевин, осмотри ее.

Ну ты и сука. Думаешь, я все забыла?!

Парень направляет в ее сторону недоуменный взгляд, а его руки нерешительно застывают в воздухе.

– Ну же, – требовательно произносит женщина, сверкая пронзительными серыми глазами. Она деловито скрещивает руки на груди, вальяжно задирает тонкий подбородок и с нетерпением постукивает указательным пальцем с красным лаком по предплечью.

Черт возьми, где эта стерва находит лак для ногтей?! Ее ногти не могут обойтись без лака в чертов зомбиапокалипсис?

Кевин с неким смущением на лице подходит чуть ближе к кровати, осторожно расстегивая мой белоснежный комбинезон. А я не смею сопротивляться. Безусловно, каждое его прикосновение вызывает во мне рвотный рефлекс, но я продолжаю мужественно сдерживать вполне естественные порывы организма.

По коже проносится едва уловимый холодок, когда я предстаю перед ними полностью обнаженной до пояса. Парень внимательно разглядывает каждый дюйм моего тела с нескрываемым смятением на лице, болезненно отдирая остатки медицинского пластыря с кожи. А Диана в это время продолжает следить за каждой моей эмоцией, или за ее отсутствием в целом. Она внимательно оглядывает мои глаза, губы, пальцы и ставит под сомнение каждое движение рук и ног.

Я крепко сцеживаю зубы и мысленно уговариваю себя потерпеть.

Это скоро закончится. Скоро закончится. Скоро все будет совсем по-другому.

– Замечательно, – заключает она, когда моя кожа превращается в одну сплошную мурашку от холодного воздуха. – Скоро я вызову тебя на допрос, а пока… – Диана с неким презрением мельком оглядывает мою стеклянную клетку, – отдохни, тебе предстоит много работать.

Парень неловко застегивает потайной замок на моем комбинезоне от корпорации, а я краем глаза наблюдаю, как Диана разворачивается, приближаясь к потайной двери в стене.

– Кевин, нам пора, – звучит ее командный голос, лишенный каких-либо чувств.

Юноша бросает в мою сторону парочку взглядов сожаления и удаляется вслед за женщиной.

– И запомни, – Диана внезапно разворачивается на пятках, оставаясь в проеме дверей, и кивает в сторону неизменных прозрачных стен, – эти стекла прочнее твоих нервов.

Подозрительная парочка мгновенно уходит, оставляя меня в полнейшем недоумении. Что она имела в виду? До меня уже дошло, что эти стекла пуленепробиваемые, но зачем говорить об этом солдату оздоровления, который и не собирается…

Если только она обо всем не догадалась…

Глава 8

После их внезапного посещения прошло уже две ночи и три дня.

Я не знаю, что меня будет ждать на чертовом допросе, каким образом его будут проводить и какая информация им от меня нужна. Возможно, Диана о чем-то догадывается. А возможно она даже и не подозревает о том, что ко мне вернулась память.

Мне придется очень сильно постараться, чтобы грамотно соврать, не давая ни единого шанса на лишние подозрения.

Прямо сейчас я схожу с ума от одиночества.

Я заложник собственных воспоминаний. Они разрывают меня на части, заставляя сворачиваться калачиком и биться в скрытой, никому не видимой истерике.

Мне чертовски не хватает моего дневника, и я уже десятки… нет, сотни раз пожалела, что не захватила его с собой с того гребанного борделя. Но в тот момент я думала лишь об одном – удрать оттуда как можно скорее. Спастись, выжить любой ценой.

Я была такой дурой. Возомнила себя гребанным бумерангом, который был ослеплен жаждой мести. Да, я думала, что я бумеранг Дианы… думала, что она погибнет от моих рук, которые сама же и создала.

Глупо было полагать, что они дадут мне умереть.

Но что произошло с теми музами, которые столпились вокруг корпорации?

В воздухе раздается щелчок в замочной скважине.

Это точно не тошнотворная каша с водой – ее я ела около двух часов назад.

Я подавляю сильное желание мгновенно вскочить, подорваться вперед, чтобы поскорее узнать, кто же находится по ту сторону двери на этот раз. Но продолжаю неподвижно сидеть на кровати, опираясь спиной об жесткое изголовье.

– Солдат номер семь, – с некой опаской произносит Кевин, заглядывая в помещение. Его хмурый взгляд с голубизной останавливается на моем лице. – Тебя вызывают на допрос.

Вот так, без сопровождения военных? Черт возьми, а Диана доверяет мне… Быть может, она уверена, что я не совершу ничего противоправного потому как и не подозревает, что я это я. А, быть может, наоборот?

Он открывает передо мной дверь, и я, хромая с непривычки, прохожу в полуосвещенный узкий коридор, плавно перерастающий в просторный светлый. Первое, на что я обращаю внимание – небольшие мониторы, висящие над каждой дверью. На них транслируется всегда одна и та же картинка: знакомая эмблема корпорации с серебристым треугольником, а чуть ниже – вызывающий слоган с мерцающей надписью «Ваше здоровье в наших руках».

Я ухмыляюсь. Ага, конечно. Они забыли упомянуть про десятки смертей и нескончаемую кровь, никак не здоровье…

Вокруг снуют работники корпорации в неизменных белоснежных халатах с треугольниками на груди. Вот только они больше не игнорируют меня, а напротив, пялятся как на какого-то циркового урода. Одна женщина с документами в руках останавливается посреди коридора, чтобы внимательно рассмотреть мое лицо. Какой-то мужчина средних лет застывает над работающим принтером, оглядываясь на меня так, словно намерен свернуть себе шею. Парочка девушек с квадратными очками в тонкой серебристой оправе мгновенно перестают что-то обсуждать, едва не вываливая одноразовые стаканчики с кофе при одном только взгляде на меня.

Я крепко стискиваю зубы, изо всех сил пытаясь не обращать внимание на чрезмерно любопытных людей. Возможно, их реакция обусловлена тем, что я для них что-то наподобие удачного эксперимента: кто-то смотрит с нескрываемым восхищением и удивлением, а кто-то с явным недоумением на лице. А, быть может, напротив, они попросту боятся меня? Ведь они прекрасно осведомлены о том, на что я способна.

Или нет?..

Тогда их страх должен быть соразмерен завышенной самооценке Дианы. Они не знают, на что я могу быть способна, и эта неизвестность их пугает больше всего…

Кевин все это время идет наравне со мной. Спустя несколько минут ходьбы мышцы в правом бедре перестают изнывать от боли, постепенно привыкая к физической нагрузке, но напряжение по-прежнему остается.

Когда мы проходим толпу ошарашенных ученых, я осмеливаюсь искоса взглянуть на тонкие черты лица моего сопровождающего. В голубых глазах застывает немой вопрос… нет, много вопросов, но он по-прежнему продолжает молчать. В тот момент, когда я начинаю смотреть на него, черт возьми, он ловит мой взгляд. Его лицо – полное отображение смятения, вперемешку с болью и страхом. Его тонкие каштановые брови, такого же цвета что и волосы, хмуро сходятся на переносице, образуя толстую морщинку.

Он явно что-то знает. Он хочет что-то сказать, но незримая сила Дианы затыкает ему рот.

Почему ты молчишь? Скажи, скажи, скажи же хоть что-нибудь! Ты единственный, кто обратил на меня внимание в той стеклянной клетке!.. Помоги мне выбраться из заточения! Я знаю, ты можешь!

Но его лицо искажает лишь какая-то половинчатая, острая улыбка боли. И больше ничего. Абсолютно ни единой эмоции.

В конце концов, мы подходим к массивной железной двери, которую охраняют двое вооруженных мужчин в военной форме.

Какого черта военные заодно с корпорацией? Ах, ну да, все это дело рук Ричарда Моргана – президента корпорации зла.

Один из них с грохотом открывает дверь, равнодушным взглядом провожая меня вовнутрь. Я прохожу в небольшое помещение с прямоугольной форточкой над потолком – единственным источником света. Посреди комнаты находится металлический стол с парочкой холодных скамеек из того же материала.

Но первое, что попадается мне на глаза – его руки, упирающиеся об стол, и намертво закованные в наручники. Он нехотя поднимает безучастный взгляд, и как только мои глаза встречаются с его прозрачно-серыми – мое сердце обрывается вниз, пропуская очередной удар.

Нет, нет, нет. Он не должен здесь находиться. Как его еще не убили?!..

Аарон тут же вскакивает со скамьи, бросая на меня недоуменные взгляды, вперемешку с волнением и злостью. Его лицо покрыто недельной щетиной, под глазами красуются темные синяки, а одна из бровей рассечена, образуя синюшный разрыв с кровоподтеком.

Я слишком долго на него смотрю.

Слишком долго не дышу.

Слишком долго стою на одном месте, обездвиженная разворачивающейся ситуацией. Поэтому с силой отрываю от него взгляд, натыкаясь на очередную ухмылку Дианы в сочетании с интригующими искорками. Она, впрочем, как и всегда облачена в красный или, как я его называю, сучий цвет. На ней как влитой сидит однотонный алый пиджак в комплекте с короткой облегающей юбкой того же цвета. Единственное отличие от красного – черные туфли на шпильке с тонким острым носом.

– Начнем с самого простого, – командует она, складывая руки на уровне солнечного сплетения.

– Зачем ты ее привела? – сквозь зубы бросает Аарон, искоса поглядывая на женщину.

Мне понадобилось пару секунд, чтобы увидеть на его запястьях красные потертости от серебряных наручников. Я нервно сглатываю и отвожу взгляд сквозь стену – в точности, как и все солдаты корпорации.

– Что ты помнишь о ночи, когда мы нашли тебя? – оставляя вопрос парня без внимания, она направляет взгляд убийственных хладнокровных глаз мне в упор. – Расскажи обо всем, что помнишь, все мельчайшие детали.

Я пришла к вам еще до заката, стерва.

– Я не помню, мэм, – монотонно отчеканиваю я, продолжая смотреть вдаль.

Краем глаза улавливаю, как Аарон за все то время, что мы здесь находимся, ни разу не спустил с меня глаз. Он внимательно осматривает каждый участок моего тела, покрытого белоснежным комбинезоном.

Он даже и не подозревает о том, что я вернулась. Боже, как же я соскучилась…

Но что, если его появление – очередной хитрый ход Дианы? Что, если таким образом она намеревается вывести меня на эмоции? Что, если он на самом деле работает на корпорацию и…

– Какая одежда была на тебе в тот момент? – командный голос Дианы прерывает мои размышления. – Говори все, что видела.

– Я ничего не помню, мэм, – тут же повторяю я.

Женщина раздраженно выдыхает, переплетая руки на груди. Некоторое время она измеряет камеру шагами, отчего вокруг раздается недовольный цокот ее каблуков.

– Почему на тебе не было браслета? Как ты оказалась на Бейкер Стрит? Почему в твоей крови обнаружены следы синтетического наркотика? – Диана забрасывает меня вопросами и с нетерпением упирается ладонями об металлический стол, продолжая с неким подозрением глядеть мне в упор. – Я вижу, что ты что-то скрываешь, что-то прячешь за этими глазами…

Тошнотворная каша, съеденная наспех пару часов назад, мгновенно подступает к горлу, а челюсть против воли сжимается все больше и сильнее до неприятной боли в деснах…

– Я ничего…

– Это приказ! – кричит она мне в лицо, перебивая на полуслове. – Говори все, что знаешь!

Я нервно сглатываю, по-прежнему стараясь не смотреть в ее разгневанные глаза и не выражать никаких эмоций.

– Я не помню, мэм, – повторяю я.

Диана с нескрываемым раздражением усмехается, затем закатывает глаза и громко выдыхает.

– Приступаем к другим методам допроса, – как ни в чем не бывало спокойным голосом сообщает она, отталкиваясь ладонями от металлического стола.

Плавными движениями женщина медленно подходит к Аарону, продолжающему безмолвно сидеть на металлической скамье. Ее тонкая кисть находится в опасной близости к его шее. Он настороженно оглядывается на Диану, пытаясь предугадать ее дальнейшие действия, а я крепко сжимаю челюсть, догадываясь о ее намерении.

Кого она собирается допрашивать меня или его?

– Аарон, милый, не сопротивляйся, – произносит Диана низким бархатистым голосом.

Милый?!..

Ее тонкие пальцы с длинными красными ногтями едва прикасаются к обратной стороне его шеи, от чего у меня неоднократно перехватывает дыхание. Мой невероятно лживый взгляд невозмутимо направлен точно в их сторону, но не для того, чтобы узреть всю происходящую картину как Ева Финч, а для того, чтобы как солдат корпорации следить за каждым движением руководства.

Но мне кажется, еще минута, и я расколюсь.

Я тресну и разлечусь на мелкие осколки от ревности, за считанные секунды застилающей глаза.

Она ведь этого добивается? Добивается того, чтобы я, наконец, сдалась под напором эмоций и переполняющих чувств?

Но как бы она этого не хотела – я не позволю эмоциям взять надо мной вверх. Слишком долго я контролирую их, чтобы в одночасье разрушить эту стеклянную стену, ограждающую меня от правды.

Отвожу глаза в сторону противоположной стены, сохраняя невозмутимый взгляд. Мне понадобилось огромное количество усилий, чтобы контролировать каждый мускул лица и дрожащие от ярости ладони.

– Сюда смотри! – ее командный крик раздается в замкнутом пространстве и рикошетит об холодные стены камеры.

Ненавижу тебя…

С невероятным усердием отрываю взгляд от стены. Она демонстративно усаживается на металлический стол прямо напротив Аарона, искоса поглядывая в мою сторону. Ее коленки, обрамленные тонким слоем черного капрона, едва соприкасаются с его руками, закованными в железные браслеты.

Он сидит неподвижно, отстраненный взгляд направлен куда-то в стол, челюсти напряженно сжаты, а желваки нервно играют.

Почему, почему, почему ты молчишь?! Скажи, что это все не правда. Скажи, что это всего лишь игра. Скажи, что это всего лишь очередное представление с целью вывести меня на чистую воду.

Она догадывается, но я не сдамся без боя.

Диана продолжает медленно гладить его по голове, запуская длинные пальцы в его темные волосы, как когда-то делала я. Затем плавно опускается к щекам, шее и вот уже ее мерзкие руки гладят его грудную клетку, обрамленную неизменной черной футболкой-поло…

Я сглатываю подступающие слезы и молюсь всем богам, чтобы они не затмевали взор предательской прозрачной пеленой. Я считаю до десяти. Пять раз подряд. Я считаю вдох и выдох. Считаю учащенный пульс. Считаю взмахи ресниц, ядовитые усмешки Дианы и сколько раз подряд позади раздается неловкий кашель Кевина.

Я считаю все подряд лишь бы не расколоться на последних секундах.

– Честно говоря, я делала ставки именно на этот метод, – Диана вдруг резко вскакивает со стола и невозмутимо поправляет облегающую юбку, будто только что вовсе не она приставала к Аарону. – Что ж, перейдем к последнему. Карл, пистолет.

Она требовательно протягивает руку вперед и вооруженный парень, который все это время невозмутимо охраняет дверь камеры изнутри, быстрым шагом направляется в ее сторону, протягивая миниатюрный пистолет.

Который я держала в руках всего пару-тройку раз, и ничем хорошим это не заканчивалось.

Диана мгновенно выхватывает оружие из рук военного. На ее лице расцветает ядовитая ухмылка, а протянутая рука с пистолетом направляется в мою сторону. Пару секунд я смотрю на оружие в ее раскрытой ладони, ощущая, как меня обдает холодным потом.

Бьюсь об заклад, пистолет военного не может быть не заряжен.

– Убей его, – хладнокровное указание слетает с алых губ. Пару раз она кивает в сторону Аарона. – Это приказ.

Глава 9

Парень мгновенно поднимает хмурый взгляд в нашу сторону. Его бровь взлетает вверх, пока он с явным недоумением оглядывает оружие, которое я тут же беру в руки.

Мои пальцы обрамляют прохладный крепкий пластик, а сердце сжимается в тугой дрожащий узел от полного осознания того, что я намереваюсь сделать прямо сейчас.

Ну ты и сука, Диана!..

Невозмутимо поднимаю дуло пистолета в сторону человека, которого люблю всем сердцем. Человека, с которым намеревалась провести остатки своей никчемной жизни в этой разрухе. Которого защищала, заботилась, оберегала… о котором не позволяла себе забывать ни на минуту.

Его взгляд, в котором спрятано небо с толстой коркой льда, смотрит точно мне в глаза, впервые за последние несколько минут. Он по-прежнему невозмутим. В его взгляде читается боль, недоумение, злость, любовь… и чертовски много чего еще.

Скажи мне, скажи мне, скажи мне, что все хорошо.

Скажи мне, что ты не работаешь на них.

Скажи мне, что прямо сейчас мы с тобой сбежим из этого дурдома и будем жить, как и прежде… в мнимой свободе, отчаянно сражаясь за жизнь…

– Вот же ирония: человек, за которого ты готов принять пулю – держит пистолет, – победный голос Дианы с надменной ухмылкой врывается в мои размышления.

Она произносит это чрезвычайно тихим голосом ему на ухо, но достаточно громко, чтобы я услышала каждое гребанное слово. Он продолжает сверлить меня невозмутимым взглядом, в котором читается много недосказанных слов, запертых в его стеклянных глазах.

– Оглохла? – Диана с упреком вопросительно вздергивает бровь, направляя взгляд в мою сторону. – Повторяю, это приказ!

Меня всегда раздражал ее надменный голос.

Снимаю оружие с предохранителя, в воздухе раздается тошнотворный щелчок, и я нервно сглатываю. Диана отходит от Аарона на несколько шагов вперед, вероятно, опасаясь запачкаться кровью. Ее заинтересованный взгляд по-прежнему внимательно скользит по моему лицу в сочетании с легкой половинчатой ухмылкой. А я гадаю, что будет, если навести ствол оружия в ее сторону: успею ли я выстрелить еще до того, как военные мгновенно повалят меня на пол, скручивая руки?

Нет, она бы не дала мне в руки заряженный пистолет, будучи уверенной, что я вернулась в собственное сознание.

Я не буду плясать под твою дудку, Диана Уокер.

Пару секунд. Один взмах ресниц. Глубокий вдох, мгновенный выдох.

Ствол оружия, который я крепко удерживаю одной рукой, молниеносно взлетает чуть выше, практически упираясь дулом ей в лоб. Между пистолетом и Дианой лишь пара дюймов, и я принимаю титанические усилия, чтобы подавить нервную дрожь в правой руке.

В воздухе раздается ее ядовитый гомерический смех. Женщина слегка запрокидывает голову назад, и с ее губ, разукрашенных алой помадой, с каждой секундой слетает все больше надменных насмешек. Ее поведение гласит о том, что я делаю нечто несуразное, совершаю самую глупую ошибку в своей жизни и совсем скоро понесу очередное наказание.

– Ева, нет, – неожиданно раздается рассудительный голос Аарона. Он подходит чуть ближе к Диане, звеня железными цепями от наручников. Его руки скованны, и он ничем не сможет мне помочь.

Интересно, он переживает за последствия моего поступка или за ее смерть?..

– Как легко вывести тебя на чистую воду, – все еще насмехаясь, произносит Диана. Где-то в углу раздаются приближающиеся тяжелые шаги, но она тут же взмахивает рукой в предостерегающем жесте, останавливая ход военного. – Ну и каково это? Тяжело быть хорошей девочкой, когда внутри живет маньяк?

Ее пронзительные темно-серые глаза по-прежнему прикованы ко мне с неким вызовом, а на губах красуется свойственная ей ядовитая усмешка.

Я улыбаюсь.

Впервые за несколько недель. Кажется, мышцы лица практически атрофировались. Они настолько отвыкли напрягаться, что улыбка выходит механической, поддельной, и ничем не отличается от ухмылки Дианы.

Но это лишь играет мне на руку.

Она отвлекается на единственное проявление эмоций с моей стороны, отчего ее бровь недоуменно взлетает вверх. Пока женщина с интересом продолжает изучать мое лицо, я направляю дуло пистолета в свою сторону, и спустя секунду холодный равнодушный пластик плотно прижимается к моему виску.

А на губах красуется все та же полу ухмылка.

В глазах Дианы загорается яркий огонек, символизирующий мгновенную вспышку страха. Да, она боится, что я убью себя. Что ее проект уничтожит сам себя, так и не поработав на славу корпорации. Что она так и не увековечит свое имя в истории человечества…

– Ты не сделаешь этого, – с сомнением отчеканивает она, но уже без прежней ядовитой ухмылки. Она коротко кивает парню позади меня. – Кевин.

– У тебя ничего не получится, Уокер, – хладно произношу я, крепче стискивая оружие. – Как и несколько лет назад. Помнишь, как ты проиграла игру под названием «кто из сестер завоюет уважение папочки и будет самой любимой дочуркой»? Ты проиграла даже в вымышленной игре. Ты. Проиграла.

Ее лицо искажается в злобной гримасе: тонкие губы, накрашенные алой помадой, сжимаются в плотную линию, а брови угрюмо сходятся на переносице, но из-за наличия ботокса не образуют толстую межбровную морщину.

Мое тело превращается в одну сплошную холодную мурашку, как только я улавливаю шокированный взгляд Аарона. Его бледно-ледяные глаза нервно скользят по моему лицу, пытаясь отыскать ответы на многочисленные вопросы. Похоже, он все еще не может поверить, что я вернулась.

Я здесь, я все помню и больше не намерена быть подопытной крысой.

Болезненный укол в предплечье невольно заставляет вернуться в реальность. Через пару секунд мир перед глазами расплывается. Надменное лицо Дианы медленно растворяется передо мной, оставляя за собой лишь алый цвет помады. Пальцы ног начинают неметь, это неприятное покалывание постепенно разрастается по всем конечностям и, в конце концов, я обессиленно падаю на колени.

Чьи-то ледяные пальцы грубо хватают мой подбородок и с силой приподнимают его вверх.

– Ты ошибаешься, детка, – раздается ее едва уловимый хладнокровный голос. С каждым словом он все дальше и дальше удаляется от моего сознания. – Я выиграла, когда ты еще даже не подозревала об этом.

* * *

Я притягиваю его к себе и мягко прижимаюсь к горячим губам. Он жадно обнимает меня за талию, запуская властные руки под футболку, и я плавно прикрываю веки, чтобы полностью сосредоточиться на ощущениях. Мое дыхание учащается, становится шумным, когда его руки опускаются все ниже, а губы продолжают скользить по моей шее, вызывая дополнительный табун мурашек.

Ладони комкают его обтягивающую черную рубашку, она кажется такой лишней… поэтому я тяну ее на себя, чтобы освободить его. Руки дрожат от нетерпения, не в силах справиться с ненавистными мелкими пуговицами, а внизу живота образуется приятное возбуждающее волнение.

Он наклоняется к моему уху, и я уже с нетерпением жду его низкий вкрадчивый шепот. Его губы с особой медлительностью касаются мочки моего уха, и я испускаю томный вздох, в ожидании приятных слов…

– Не доверяй… – вдруг раздается тошнотворный и до боли знакомый женский голос.

Я с ужасом пячусь назад, наталкиваясь на надменную усмешку Дианы. Она смотрит на меня исподлобья сквозь черные накрашенные ресницы и ядовито улыбается, с интересом наблюдая за мной со стороны…

Резко подрываюсь вперед, вскакивая на кровати. Свет молниеносно реагирует на мое пробуждение и с характерным щелчком зажигается практически мгновенно, а белые камеры с механическим гулом поворачивают головы в ответ на резкое движение. Тяжело дыша, я с грохотом откидываясь на подушку и глазами улавливаю привычный белоснежный потолок.

– Плохой сон? – неожиданно раздается мужской бархатистый голос откуда-то сбоку. – Людям, прошедшим санацию, не снятся сны, не так ли?

От испуга я нервно прикусываю язык, и уже спустя пару мгновений во рту ощущается неприятный металлический привкус, вызывающий рвотный рефлекс.

В углу палаты в мягком кресле, обтянутом белоснежной кожей, (как оно, черт возьми, здесь оказалось?) восседает мужчина средних лет в привычной вальяжной позе. Изначально его идеальные пропорции лица в сочетании с прохладно-надменным серым взглядом кажутся мне знакомыми. Спустя мгновение меня обдает холодным потом, когда я вспоминаю, где мы виделись в последний раз.

С того дня ничего не изменилось. По крайней мере, в его поведении и одеянии.

Для этого человека не существует конца света.

В воздухе витают все те же крепкие нотки приятного мужского парфюма, стоящего, по меньшей мере, двести фунтов стерлингов. Великолепная укладка с тонной блестящего лака из черных волос, безупречно выглаженная белоснежная рубашка с золотистыми запонками, фирменный пиджак цвета увядших листьев с заплатками на локтях на два тона темнее, черные слаксы и до скрипа вылизанные туфли с тупым носом под стать оттенку пиджака. Полный образ дополняют мужские часы с круглым массивным циферблатом на широком золотом ремешке со знакомым фирменным логотипом.

Часы подобной фирмы носил лишь один человек, которого я знаю.

– Вы?.. – всего то выпаливаю я хриплым голосом и тут же неловко прочищаю горло.

– Доброе утро, Ева, – с легкой улыбкой на устах произносит он мягким голосом. Его серые глаза бегло окидывают меня ленивым взглядом с долей насмешки. – Можешь не притворяться, мы больше не в борделе. Я – не твой клиент, а ты… не мое очередное развлечение на одну ночь…

Я нервно сглатываю, неловко натягивая одеяло на себя.

– Что вам от меня нужно?

Его губ касается легкая усмешка. Он расслабленно откидывается на спинку кресла: одной рукой задумчиво подпирает подбородок, а другой с нетерпением постукивает указательным пальцем по подлокотнику.

– Ближе к делу? Твое нетерпение кого-то мне напоминает… – усмехается мужчина, и вокруг его глаз образуются мимические морщинки радости. – Ты права, не будем терять время…

Пару секунд он копошится во внутреннем кармане пиджака, не отрывая от меня взгляд, в сочетании с легкой насмешкой. Наконец, мужчина достает знакомый блокнот с потертыми временем краями, и я в буквальном смысле забываю сделать очередной вздох. В легкие вонзаются тысячи игл, когда я узнаю в нем старый дневник…

– Ты хорошая актриса, моя дорогая, – произносит он хрипловатым голосом, небрежно бросая мой блокнот на прикроватную тумбочку, отчего я невольно вздрагиваю. – Ты отлично держалась все две недели, и мы скорее всего ничего бы и не заподозрили. Но ты даже и не подозревала, насколько может сдать тебя с потрохами этот клочок пожелтевшей бумаги.

Я нервно сглатываю, бросая мимолетный взгляд на блокнот.

Они все это время знали.

И, черт возьми, нет абсолютно никаких сомнений, что прямо сейчас передо мной сидит сам Ричард Морган – президент корпорации и ненавистный отец Аарона.

Глава 10

Прежде мне не приходилось видеть отца Аарона в живую.

Мне было абсолютно неинтересно чем он занимается и что из себя представляет. Аарон и сам не очень-то и хотел рассказывать о своем отце. Все, что я знала о Ричарде – он владелец крупного бизнеса и не последний человек в Лондоне.

Но на тот момент меня интересовали лишь наши отношения, которые были похожи на американские горки с крутыми смертельными петлями, временами висящие на краю пропасти.

– Так и будем играть в гляделки? – его бровь с любопытством взлетает вверх.

– Зачем вы похитили меня? – тут же спрашиваю я. – Зачем было устраивать цирк с тем борделем?

Ричард широко улыбается, обнажая до идеала белоснежные зубы. Он слегка прочищает горло, не спуская с меня хищного взгляда, граничащего с надменностью.

– Знаешь ли, моя дорогая, – произносит мужчина вкрадчивым бархатистым голосом, – вся ирония состоит в том, что бордель как раз-таки и не подчиняется нам. Мы сотрудничаем с теми ребятами, которые его содержат, и прекрасно уживаемся в одном городе. Похитили они тебя совершенно случайно и вовсе не по нашей наводке. Они делают это регулярно, надо же каким-то образом пополнять товар… Человек, знаешь ли, не вечен, к сожалению… – он обводит меня каким-то хитрым оценивающим взглядом, словно завидует моему положению, но я прекрасно понимаю, что это далеко не так. – Уже потом, когда они поняли, что очередная похищенная девчонка оказывает сопротивление даже под воздействием синтетики, поняли, что с ней что-то не так. В этот момент настал наш выход.

Сам президент корпорации пошел в бордель играть агента под прикрытием ради какой-то непокорной девчонки? Неужели я настолько им нужна?

– Почему я должна вам верить? – металлическим голосом проговариваю я, глядя ему в упор.

– Пойми, я твой друг, – мистер Морган все еще улыбается, но уже без прежней демонстрации белоснежных зубов. – Мне незачем тебе лгать. Наше с тобой сотрудничество принесет огромную пользу обществу. Я надеюсь, ты осознаешь это?

Сомнительная дружба.

– А что, если я не хочу с вами сотрудничать? – напрямую спрашиваю я, наблюдая за его ленивой ухмылкой.

– У тебя нет выбора, – самоуверенно произносит Ричард, с вызовом вскидывая бровь.

– Какая мне польза от сотрудничества с вами?

– По меньшей мере, ты узнаешь все, на что способен твой организм, – убедительно сообщает мужчина тихим вкрадчивым голосом. – И, как следствие, поможешь всем выжившим людям обрести пожизненный иммунитет к вирусу.

А что, если он лжет? Такая себе выйдет польза…

– Я буду сотрудничать с вами только при одном условии, – твердо предупреждаю я.

Мистер Морган чуть подается вперед, с интересом изгибая бровь.

– Если вы отпустите Аарона и прекратите следить за каждым его шагом.

В помещении раздается его неуместный издевательский смех. На пару секунд он слегка запрокидывает голову назад, чтобы продемонстрировать, насколько глупо звучит мое условие.

– Как интересно… пару недель назад он сказал тоже самое, только в отношении тебя, – на его губах все еще красуется надменная улыбка. – Мой сын настолько любит тебя, что готов пожертвовать собой, лишь бы мы не трогали тебя… какая ирония.

– Не понимаю, о чем вы, – безразлично бросаю я, отводя взгляд в сторону.

– Брось, все знают, что вы с Аароном не в эрудита играли, – он высокомерно закатывает глаза. – Разве что собаки из подворотни не знают о вашем романе. Бедный мальчик… еще не понимает во что вляпался.

– Не притворяйтесь, что вас это заботит, – грубо бросаю я, переплетая руки на груди. – Вам всегда было плевать на него.

В воздухе раздается его короткая усмешка.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так… но не будем углубляться в наши семейные отношения, – Ричард тактично переводит тему, закидывая нога на ногу. Пару секунд пальцы его левой руки с нетерпением барабанят по коленной чашечке. – К моему глубокому сожалению, я не могу отпустить вас обоих. Аарон слишком много знает для обычного среднестатистического выжившего, а ты… – он вновь окидывает меня до омерзения жадным взглядом. – Ты – наш самый лучший эксперимент, а значит априори являешься ценным образцом.

Эксперимент, образец…

Значит мне не послышалось про образец номер семь еще тогда, две недели назад!

– Не беспокойся, наградой мы тебя не обделим, – продолжает он, улавливая мой хмурый взгляд. – Ты будешь обеспечена всеми благами цивилизации. Сытная и вкусная еда, комфортабельное жилье, удобная одежда и даже гаджеты – все это будет в твоем распоряжении.

На кой черт мне удобная одежда и вкусная еда, если я всю жизнь проведу в заточении, позволяя проводить на себе эксперименты?

– Почему вы позволили мне уйти из борделя? – вопрос мгновенно срывается с губ, растворяясь в прохладном воздухе.

Мистер Морган подавляет слабую улыбку, закрепляя ладони в замок.

– Это тоже был своего рода эксперимент. Как и вся твоя жизнь после санации. Нам было важно проследить за каждым твоим шагом, а затем наблюдать, как он влияет на твое сознание.

Я резко подрываюсь с кровати, отчего ощущаю моментальный укол боли в раненом бедре.

– То есть, солдат номер семь, группа «Торнадо», таинственный хакер и добровольная санация – все это лишь цирк?! – грудная клетка возмущенно вздымается, пока я удерживаю гнев в намертво сжатых кулаках, комкающих одеяло.

– Отчасти, – мужчина едва заметно вскидывает брови, продолжая наблюдать за моей возмущенной реакцией. – Нам все еще нужны люди, которые будут проходить санацию, ведь, в конце концов, рано или поздно нам всем предстоит ее пройти. А чтобы максимально улучить и упростить процедуру – нам нужно большее количество людей с различным ДНК. Приведу пример: так как ты уже прошла процедуру санации – твоей матери, сестре и Диане на данный момент нет нужды проходить ее. Ты успешно ее прошла, а значит и они пройдут процедуру с успешностью примерно на шестьдесят процентов.

– Что происходит с теми, кто ее не проходит? – задаю я вполне логичный вопрос.

Он громко выдыхает, устремляя отстраненный взгляд куда-то сквозь меня.

– Тебе предстоит узнать об этом чуть позже, – мягко уверяет Ричард. – Думаю, ты уже сообразила, что мы не просто так свели тебя именно с этой группой выживших. Мы должны были проследить, как люди, успешно прошедшие санацию, адаптируются в социуме. Вспоминают ли они друзей, родственников, места, где выросли и все то, что делали в прежней жизни. Проявляют ли они хоть какие-то эмоции, что вызывает у них тоску, жалость, симпатию… А посредством различных приказов, мы лишь прощупывали почву, насколько могут быть внушаемы люди, только что потерявшие память. Но, к сожалению, большая часть из них уже давно мертвы. Они так и не смогли вернуться к прошлой жизни.

Мужчина медленно поднимается с кресла, принимаясь размеренно расхаживать по палате, словно по собственным владениям. Только сейчас я замечаю, как несколько человек в белых халатах в буквальном смысле приклеены к прозрачным стеклам помещения, с нескрываемым любопытством наблюдая за президентом корпорации со стороны.

Неужели они заметили меня спустя две недели моего заточения?..

– Я знал, что мой сын слишком любит тебя, чтобы позволить так глупо умереть. Поэтому был твердо уверен, что он будет защищать тебя любыми способами, – невозмутимо продолжает мистер Морган. – А что касается того загадочного хакера… он до сих пор там… орудует на свободе с другими выжившими. И это далеко не мой сын.

Ханна?! Черт возьми, это она! Вот стерва! Она мне никогда не нравилась…

– Нам было важно знать, какой именно способ сработает как триггер и вернет память человеку, который успешно прошел санацию. В твоем случае ими оказались этот дневник и… как это ни странно – мой сын, – он небрежно кивает в сторону прикроватной тумбочки, лениво рассматривая ногти на раскрытой ладони. – Но никто не мог и предположить, что воздействие синтетического наркотика на твой мозг и центральную нервную систему послужит последним толчком к восстановлению памяти.

Так вот почему они с самого начала твердили мне, как важно всегда быть рядом с «вожаком стаи», чтобы я вспомнила нашу связь! Или… моя связь с Аароном настолько сильна, что преодолела даже барьер моего беспамятства?!

– Сколько таких как я выжили на данный момент? – спрашиваю я, ощущая, как в дрожащих ладонях скапливается пот.

– На улице – ноль. Людей, которые относительно недавно успешно прошли санацию – около десяти человек, сейчас их готовят к выходу на улицы города. А таких как ты… – он подавляет вялую ухмылку. – Таких как ты – больше не существует… теперь ты осознаешь, какую ценность ты представляешь для нас?

– Не может быть! – восклицаю я, откидывая одеяло в сторону. Мои босые ноги за считанные секунды соприкасаются с ледяным полом, а в правом бедре ощущается резкий укол боли. – В том борделе я видела точно такую же девушку, ей тоже кололи наркотик! Кажется, ее звали Мелани…

Ричард плотно сжимает губы и покачивает головой с таким видом, будто я только что сморозила полнейшую чушь.

– На ее руке был браслет, разве не припомнишь? – он вновь улыбается надменной улыбкой, которая одним только видом сообщает, что его мнение – авторитетное и единственно верное во всем здании. – И он далеко не сдерживает эмоции. Он послушно подает нам сигнал о том, что солдат что-то чувствует. И чем больше человек ощущает эмоции, чем больше чувствует разряды тока…тем больше вспоминает свою прошлую жизнь, понимаешь? Большинство людей, прошедших санацию, попросту не сталкивались с родственниками, близкими и друзьями. Не видели своих детей, дом, в котором прожили половину жизни… У большей половины из них чувства и эмоции как отрезало, а у остальных чувства лишь притупились и ожидали определенного толчка, триггера… Кстати говоря, ты относишься ко второй категории людей, успешно прошедших санацию. Девяносто пять процентов из этих людей погибли просто так, практически никто из близких не захотел вернуть им память. Было несколько попыток, но все они закончились провалом. Выжившие превратились в настоящих дикарей, согласись?

– Они всего лишь пытаются выжить, полагаясь на инстинкт самосохранения, – произношу я металлическим голосом. – Их недоверие ко всему живому вполне можно объяснить банальным страхом.

– Возможно, но… именно животный страх, первобытные инстинкты и другие чувства, затмевающие человеку разум – и являются неким тормозным фактором в масштабном прогрессе человека разумного, – убежденно проговаривает Ричард, твердо глядя мне в глаза. Он без особой на то надобности стряхивает невидимые пылинки с пиджака цвета осени и прочищает горло. – Представляешь сколько всего люди еще не сделали только потому, что склонны к предрассудкам или к банальному страху смерти?

В горле застревает ком, я нервно сглатываю, прежде чем сказать что-либо. Мои губы изгибаются в искаженной усмешке, когда я осознаю, что он имеет в виду.

– Хотите сказать, что вы изобрели санацию не для того, чтобы спасти людей? – мой вопрос встает поперек горла, когда обретает словесную оболочку, рассекая воздух.

Мистер Морган медленно разворачивается ко мне боком и переплетает руки на груди, отчего ткань на его пиджаке натягивается, образуя морщины. Он стреляет в меня тусклыми глазами цвета кофе с молоком, а на губах его красуется привычная надменная ухмылка.

– Ты слишком узко мыслишь, моя дорогая. Слышала когда-нибудь о бессмертии? – его рассудительный голос звучит уверенно, строго, по-командирски властно. – Может, смотрела бутафорские фильмы на эту тему, читала книги?

Я хмуро оглядываю его силуэт, напрочь запутавшись в мыслях.

– Я не понимаю… что вы имеете…

– Это будет тебе дополнительной пищей для ума, – мужчина не спеша подходит к потайной двери в стене, которая мгновенно открывается перед его персоной. – А пока отдыхай. Совсем скоро тебя ждет день правды. Постарайся не свихнуться ни во время его ожидания, ни после него…

– Подождите! – громко выкрикиваю я, подаваясь вслед за ним. – Вы сказали, что Аарон знает слишком много… Это означает, что вы отправите его на санацию?!..

Он останавливается в дверном проеме, а я улавливаю лишь его идеально уложенный затылок с копной густых черных волос без единого проблеска седины. И, черт возьми, я готова поспорить, что прямо сейчас он улыбается.

– Мысли шире, Ева. Мысли шире, – бросает мужчина через плечо, не оборачиваясь, и покидает пределы стеклянной клетки, оставляя меня в полном недоумении.

Я делаю несколько быстрых шагов вперед и едва ли не ударяюсь носом об закрытую потайную дверь.

– Что все это значит, черт возьми?! – нервно выкрикиваю я, безжалостно барабаня по холодной поверхности двери. Костяшки пальцев мгновенно отзываются острой болью. – Слышите?! Я не намерена разгадывать ваши ребусы!

Глава 11

– Джеймс, Роб! – воскликнула я, подойдя к рутмастеру. – Кажется, я уже говорила вам не пить на посту? А что, если вы кого-то пропустите? Это может стоит чьей-то жизни!

– Боже, Финч, ты что, заделалась нашей мамочкой? – вяло отозвался Джей, убирая армейские пыльные ботинки с массивного руля автобуса. – Только не говори, что чрезмерная ответственность передается половым путем…

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Ребят, никто не запрещает вам пить вообще. Пост – наше самое ответственное место. В любой момент на нас могут…

– Ладно, ладно, – Роберт раздраженно вскинул руки вверх в шутливом «я сдаюсь» и поднялся с соседнего пассажирского сиденья с бутылкой недопитого коньяка в руках. – Передай нашему папочке, что я на крыше.

– У Рона есть имя, – сердито бросила я ему в спину.

За пару секунд он поправил винтовку, свисающую на плече, затем остановился и залпом осушил недопитую бутылку с коричневым содержимым. Прежде чем зайти вовнутрь библиотеки, Роберт пару раз провел рукой по отросшим темным волосам, которые еще несколько недель назад были напрочь сбриты, и поднял с пыльного асфальта черную бейсболку, которую, вероятно, выронил, когда шел в автобус.

Я громко выдохнула, укоризненно покачав головой.

Питер быстрым шагом вышел из здания, провожая хмурым взглядом Роберта. На голове его находилась неизменная черная бейсболка, которая смешно оттопыривала его темные отросшие волнистые волосы. Как только его взгляд нашел мой, он тут же улыбнулся озорной мальчишеской улыбкой, а карие глаза мгновенно загорелись тысячами радостными огоньками.

А я вдруг осознаю, что даже не знаю, сколько ему лет. Восемнадцать, двадцать?

– Давай только без раздражительных нравоучений, ок? – простонал Джей, пытаясь выбраться с водительского сиденья. Его бейсболка с вызывающей красной надписью посередине нелепо натянута козырьком назад, прикрывая рыжую копну. – Поговорим, когда я приду в себя, – парень с трудом пытается поднять указательный палец вверх. – Но знай… я не хочу приходить в себя.

Я еле сдержала улыбку, чтобы не рассмеяться от его поведения, и проводила его насмешливым взглядом. Питер тут же поднялся в автобус, направляясь к водительскому сидению. Пару минут он пытался разгрести небольшой завал из пивных пластиковых бутылок с разноцветными надписями и парочкой стеклянных бутылок из-под коньяка.

– Сколько это будет продолжаться? – пробубнила я под нос, помогая ему собирать мусор.

– Пока не закончится весь алкоголь в нашем районе, – с усмешкой произнес Питер. – Хотя… в какой-то степени их можно понять. Они не хотят осознавать масштабы происходящего и на трезвую голову просыпаться в жестокую реальность.

– Никто из нас не хочет осознавать масштабы происходящего, – со вздохом проговорила я, бренча стеклянными бутылками. – Но ведь они не одни. Мы должны быть одной сплоченной командой, у которой одна единственная цель – выжить любой ценой.

– Ты права, впрочем, как и всегда, – Питер вяло улыбнулся и, наконец, уселся в массивное водительское сиденье. – Но не стоит забывать, что все мы разные, мыслим по-разному, реагируем на все абсолютно разными эмоциями… и слабости у каждого свои. В случае Джеймса и Роберта – удовольствие от убийства муз и алкоголь. Мы не может их изменить, пойми.

Я скопом собрала все бутылки, которые только помещались у меня в руки, и направилась к выходу, наступая на первую ступеньку автобуса.

– Эй, – вдруг раздался тихий голос Питера позади, – не хочешь остаться?

Я пожала плечами и с грохотом вывалила пустые бутылки на ближайшее пассажирское сиденье, усевшись рядом с ним.

– Хочешь поговорить о чем-то? – поинтересовалась я, устремив взгляд в лобовое стекло.

– Да, то есть… – парень неловко почесал затылок, опуская взгляд. – Черт, забей…

Его подушечки пальцев с грязью под ногтями нервно забарабанили по массивному рулю автобуса, но неопрятные ногти – не единственное на что я обратила внимание. Наверное, еще пару месяцев назад я бы и не посмотрела в сторону парня с неухоженными ногтями, посчитав его неряхой. Но сейчас, когда нам изо дня в день в буквальном смысле приходится хвататься за последний клочок земли, чтобы выжить… когда наши руки не перестают пахнуть железом от ножей, оружия и патронов… важны ли сейчас подобные мелочи?!

Средний палец его правой руки напрочь разбит в кровь. Свежая, местами уже покрытая корками рана, все еще продолжала сочится после каждого резкого движения.

– Опять отдача от оружия? – я кивнула в сторону руки.

– Все никак не могу привыкнуть к охотничьему ружью, – признался он с досадной улыбкой. – Слишком тяжелые патроны для такого легкого оружия, поэтому отдача… сама видишь какая.

– Я помогу, – тут же отозвалась я, встав с пассажирского сиденья.

– Не стоит, я…

Пару минут я копошилась в бардачке рутмастера в поисках антисептика и стерильной повязки, не обращая внимания на его слова. Как только нашла нужные мне предметы, тут же практически в плотную шагнула в сторону Питера.

Он мужественно терпел обработку, не сводя с меня пристального взгляда. Все это время на его губах красовалась едва заметная благодарная улыбка, которая только с каждой секундой вводила меня в ступор.

Я коротко улыбнулась, ощутив, как парочка коротких прядей выпали вперед, преграждая взор на обработанную рану. Спустя мгновение Питер ловко перехватил их, заботливо заправив за ухо.

Меня смутил его поступок, но виду я не подала.

Закончив обрабатывать рану и наложив на нее стерильную повязку, я скомкала пустую упаковку от бинта, мельком подняв взгляд на парня. На меня смотрели два карих глаза с нескрываемой теплотой и каким-то невероятно детским очарованием.

Он протянул ко мне руку и медленно, едва касаясь пальцами очертил мою скулу. Всего один взмах кисти, одно прикосновение, и я от неожиданности нервно прикусила губу.

Толком не успев сообразить, что происходит, я вознамерилась инстинктивно отшатнуться назад. Но в этот момент Питер, одолеваемый смутными чувствами, шагнул вперед, мягко накрыв мои губы своими.

Я перестала дышать, когда поняла, что произошло. Еще пару секунд его теплые пухлые губы с шершавой поверхностью скользили по моим – обездвиженным, и лишенным крови. Откуда-то издалека мой слух уловил знакомый звон колокольчика, а это могло означать одно – в здание кто-то зашел, или напротив, вышел. И тот и другой расклад одинаково пробирали до неприятных мурашек.

Я ошарашенно попятилась назад и невольно поднесла тыльную сторону ладони к губам, едва отталкивая Питера от себя.

– Черт, прости… я подумал… – парень неловко почесал затылок, а брови его виновно сошлись на переносице.

– Чувак, ты серьезно? – раздался насмехающийся голос Сэма откуда-то с улицы.

Я мгновенно выбежала из автобуса и тут же натолкнулась на недоуменные лица Аарона и Сэма, которые наблюдали за всем процессом через лобовое стекло рутмастера. Я жадно хватала ртом воздух, мои щеки горели от стыда, а мысли напрочь путались в сознании, как только я увидела непроницаемое выражение лица Аарона.

Судя по одинаковому обмундированию парней, они собирались на очередную вылазку, о которой я благополучно забыла.

Аарон неподвижно стоял напротив меня в привычном черном бронежилете, с небольшим походным рюкзаком и винтовкой, свисающей с плеча. Спущенные черные подтяжки от брюк свободно свисали в воздухе, гонимые легким ветром, а правая рука напряженно сжимала кожаную кобуру с заряженным пистолетом. Его лицо не отображало абсолютно никаких эмоций, лишь желваки напряженно гуляли из стороны в сторону, выдавая его чувства.

Я хотела кричать от обиды. Я хотела топать ногами от недоразумения. Я хотела броситься к нему и напрочь стереть из памяти последние минуты жизни. Но мой рот был заткнут невидимым кляпом, а ноги закованы в железные кандалы, мешающие сделать очередной шаг навстречу.

Аарон прижал кулак к губам и слегка прочистил горло, силясь остановить напряженный поток слов, вертящихся на кончике языка. Я нервно сглотнула и сжала ладони с такой силой, что отросшие ногти тут же болезненно вонзились в кожу.

В груди зарождался неприятный осадок. От него почернели легкие и дыхание стало прерывистым, практически незаметным. Мышцы во всем теле напоминали тугой ком, который с каждой секундой нахождения здесь запутывался все сильнее.

Я смотрела на его отстраненное выражение лица. Оно пугало, оно заставляло сжаться до размеров атома, оно являлось истинным отображением предательства. Оно оповещало о том, что с каждой следующей секундой его разочарование во мне росло. Но я не виновата, ведь так? Я не виновата в том, что Питер что-то придумал. Он всего лишь спутал мою повседневную заботу о каждом члене группы с проявлением влюбленности…

Но почему же в тот момент время остановилось, и я ощущала себя самым коварным предателем?!

Шуршание пакета внезапно вырывает из воспоминаний.

Честное слово, еще немного и захлестнувшие воспоминания сведут меня с ума. Кто же тогда будет спасать этот гребаный мир от вируса?!