Читать онлайн Как стать/быть губернатором и остаться в живых бесплатно

* * *

Человек, находящийся на самой вершине горы, не упал туда с неба.
Конфуций

Я никогда не вижу снов. Такая особенность. С самого детства мои дни настолько загружены, что время, отведенное на отдых, организм использует по максимуму, не отвлекаясь на сновидения. Тем удивительнее, что единственный сон, который периодически приходит ко мне на протяжении жизни, всегда одинаков. В детстве и юности я, признаться, не придавал ему особого значения, не пытался распознать, что он означает. Просто смотрел раз за разом, с изрядной долей любопытства и без всякой тревоги.

В этом сне я стою на мосту через реку, очертания берегов скрыты в тумане, но я вижу сквозь него огни большого города. Точнее, я вижу просто огни, но отчего-то знаю, что город там – живой, большой, не спящий ни днем ни ночью. Люди в нем работают и учатся, влюбляются, заводят детей, по кирпичику строят свою жизнь, в которой есть место радостям и печалям, плачут и смеются, достигают поставленных целей или просто живут. И я – один из них.

Каждый раз, оказываясь на мосту, я с жадностью всматриваюсь в изгибы реки сквозь туман, пытаюсь рассмотреть, что там, впереди. Неизведанное, скрывающееся за поворотом, манит меня, потому что с детства я испытываю огромную жажду ко всему новому.

Одно из главных моих детских воспоминаний, как и этот единственный сон, тоже связано с рекой и поднимающимся над ней туманом. Все каникулы я проводил в деревне Великий Двор в Тотемском районе, у бабушки с дедушкой. Автомобильной дороги тогда между Вологдой и Тотьмой не было, только зимник.

Самолет я терпеть не мог, физически не переносил полет. Альтернативой считался теплоход «Заря», на котором добраться от Череповца до Тотьмы можно было часов за шесть. Эти шесть часов требовалось провести в замкнутом пространстве, без возможности встать и размять ноги, что для меня, неугомонного и подвижного пацана, всегда было сущим наказанием.

Третьим вариантом был колесный пароход (мне он казался огромным), который не спеша шлепал по Сухоне. Шлеп-шлеп-шлеп… Такая дорога занимала около полутора суток в одну сторону, и родители этот вариант не жаловали. Отпуск у них был маленький – 12 дней, и тратить четверть свободного времени на дорогу казалось неоправданным расточительством.

Я же именно этот путь обожал. Как только пароход отставал от причала, я поднимался на верхнюю палубу, вставал на носу и не отрывая глаз следил за каждой излучиной реки. Согнать меня оттуда было нереально. В первое же такое путешествие я просто влюбился в Сухону, во всю красоту, которая открывалась по ее берегам, в туман, который стелился над водой по утрам. Шлеп-шлеп-шлеп, – чуть скрипели колеса, двигая кораблик вперед по воде.

Через каждые двадцать пять – тридцать километров пароход приставал к берегу, и покой и безмятежность природы сменялись «движухой»: загружали и выгружали почту, сходили на берег и поднимались на борт пассажиры, заносили корзины, узелки, сундуки, чемоданы, прочий скарб, заводили по сходням коров.

В этом было что-то завораживающее. Только что жизнь била ключом, а спустя десять минут вокруг опять не было ничего, кроме тихо плещущей речной глади и пустынной красоты берегов. Шлеп-шлеп-шлеп… В общем, после первой же поездки я сумел договориться с родителями, чтобы теперь каждое лето они покупали мне билет на такой пароход, отправляли одного в путешествие, в котором я в течение полутора суток был предоставлен сам себе, а сами летели самолетом или ехали «Зарей» чуть позже.

Бабушка с дедушкой меня встречали, я знал, что скоро их увижу и с этой встречи начнется мое деревенское лето. В предвкушении этого крылось такое счастье, которое я, наверное, никогда в жизни больше не испытывал. И именно это же ощущение – бурлящей в крови смеси приключения, счастливого ожидания, предчувствия чего-то нового, прячущегося за поворотом, заставляющего часами жадно вглядываться вдаль с носа парохода, – всегда вызывает и преследующий меня сон.

Мост, на котором я стою, словно связывает мое детство, которое, я уверен, и сформировало мой характер, а также определило судьбу, со взрослыми успехами, достижениями, трудными решениями и гигантской ответственностью за них. Все, что я знаю и умею, родом оттуда – из деревни Великий Двор, из крепкого пятистенка, стоящего на самой высокой точке холма, на котором раскинулась наша деревня, и рассчитанного на десять детей, из бесконечной любви родителей, мудрой строгости деда и деловитой нежности бабушки.

Меня как личность сформировали деревня Великий Двор, хоккей и «Северсталь». Три основные вехи моей биографии.

Между губернатором Олегом Кувшинниковым, десять лет возглавляющим Вологодскую область, и маленьким мальчиком, несущим вахту на носу речного парохода и готовым поспать лишь пару часов из полутора суток пути, мост длиной в полвека. И я продолжаю идти по этому мосту, с любопытством вглядываясь сквозь туман в изгибы бурной жизненной реки и очертания берегов в надежде познать что-то новое. Мне очень интересно жить.

Я часто встречаюсь с молодежью. В последний год это в основном волонтеры – молодые парни и девчата, готовые совершенно безвозмездно жертвовать своим свободным временем, силами, частью души, чтобы помогать тем, кто в этом нуждается. Носить продукты, колоть дрова, чинить крышу, вывозить на лодке из зоны подтопления, участвовать в субботниках, копать грядки ветеранам, и все это не потому что заставляют, а потому что хочется. Кажется важным.

Это совсем новое поколение – люди, на долю которых не пришлось особых трудностей и лишений. Ни лихие годы войны, выпавшие на долю наших бабушек и дедушек, ни полуголодное послевоенное детство наших родителей, ни наша бурная перестроечная молодость, совпавшая с крахом эпохи. Как ни странно, несмотря на это, про них тоже можно сказать, что они живут в эпоху перемен.

Современные технологии радикально меняют наш мир и устоявшийся миропорядок. Искусственный интеллект постепенно вытесняет человека из цепочки принятия управленческих решений. Последствия этого могут быть непредсказуемыми, и именно сегодняшним молодым предстоит научиться жить и выживать в этом стремительно меняющемся мире. Мне кажется, они к этому готовы. Они совсем другие. Открытые, чутко реагирующие на несправедливость и готовые помогать.

Я люблю с ними разговаривать, видеть их горящие глаза, отвечать на вопросы, порой довольно неудобные. Это поколение вообще не имеет пиетета к старшим, их уважение нужно заслужить не датой рождения в паспорте, а реальным делом, имеющим в их глазах конкретную ценность. Именно поэтому мне с ними интересно.

– Олег Александрович, а как стать губернатором? – однажды спросили меня на одной из таких встреч. – Какими качествами надо обладать, чтобы рано или поздно занять этот пост?

Признаться, никогда раньше я об этом не задумывался. Человек, идущий по привычному для себя маршруту, вряд ли думает, как именно передвигает ноги. Но вопрос был задан, и на него нужно было отвечать, постаравшись уместить в одно предложение целую жизнь.

– А сами вы, ребята, как считаете? – спросил я в ответ. Мне правда было любопытно, какие «скиллы», говоря современным языком, молодежь считает важными слагаемыми успеха.

– Честолюбие, здоровый карьеризм, желание быть успешным, – начали старательно перечислять они, – стремление сделать свою работу лучше других, умение максимально концентрироваться на результате.

Пришлось признаваться, что я никогда не хотел быть лучше других. Этот «ген успеха» в моем организме напрочь отсутствовал, более того, я четко осознавал, что всегда найдется кто-то, кто сильнее в математике или в хоккее, но при этом у каждого из нас будут свои достоинства и недостатки, и ни про кого из нас нельзя будет сказать, лучше мы или хуже. Мы просто разные.

На той встрече с волонтерами я, подумав, сформулировал, что основным, присущим лично мне «двигателем внутреннего сгорания», пожалуй, всегда было именно любопытство, желание понять, как устроен тот или иной процесс, а также чувство колоссального удовлетворения от достижения любой поставленной цели. Но мозг воспринял вопрос как новую задачку, которую обязательно нужно было разгадать, а потому я поставил перед собой цель сформулировать те самые основные качества, которые позволяют стать губернатором.

Я думал над этим, каждый вечер после рабочего дня вставая на тренажер, идя по лыжне или перед тем как заснуть. И все чаще память возвращала меня на мост, между настоящим и прошлым, заставляя вспоминать ситуации, в которых я впервые понял, как важно брать ответственность за других, работать в команде или держать удар. Все чаще я понимал, что именно эти качества позволяли мне принимать тяжелые решения уже в статусе главы региона, а значит, помогали не только стать губернатором, но и быть им.

Вот уже десять лет я возглавляю Вологодскую область. Это сложная и не всегда благодарная работа, с непредвиденными поворотами и колоссальным уровнем ответственности за все и всех при полном отречении от простых человеческих радостей. Позади десять лет непрерывного движения, самоусовершенствования, освоения ранее неведомого, преодоления неожиданных препятствий.

Признаюсь, что мои представления о работе высшего должностного лица, о том, из чего складывается и как выглядит эта работа, поначалу не отличались от представлений обычных людей и за десять лет, с тех пор, когда я еще только был в самом начале этого пути, кардинально изменились. Это нормально, ощущения никогда не совпадают с суровой действительностью.

Десять лет моей жизни прошли в режиме максимальной мобилизации, нацеленности на результат, погруженности в жизнь региона, его городов и поселков, каждого конкретного человека. Постоянный мониторинг проблем и немедленное реагирование на них радикально изменили мою жизнь и жизнь моей семьи. Десять лет назад я понятия не имел, что путь губернатора настолько труден и тернист.

Что позволяет держаться на этом пути? Снова и снова открывать внутренние резервы, мотивировать людей и не выгорать? Какие качества приводят к тому, чтобы стать губернатором? Какие – помогают быть им? Мне кажется, что я нашел ответы на эти вопросы.

Глава первая. Держать удар

От стрессоустойчивости зависит будущее. В этом я совершенно убежден. Жизненный путь любого человека не намазан повидлом. Наоборот, частенько это совершенно другая субстанция, а уж скользких участков, кочек и буераков на нем точно больше, чем ровной и гладкой поверхности. Кроме того, так уж устроена жизнь, что самые болезненные удары мы получаем именно в тот момент, когда к ним не готовы, когда слишком расслабились, в том числе и от успехов.

За все десять лет работы губернатором Вологодской области самым болезненным для меня был такой внезапный удар, полученный в 2014 году. К тому моменту позади были уже три года напряженной работы по выходу из очень сложной экономической ситуации, в которой оказалась Вологодская область.

Все эти три года мы жили в условиях строгой бюджетной дисциплины и повышения эффективности расходов, предпринимали титанические усилия по диверсификации экономики региона, развитию промышленного и технологического потенциала, созданию условий для развития малого бизнеса, дальнейшей стабилизации ситуации на областном рынке труда и при этом максимального сохранения благополучия в социальной сфере.

Естественно, что эта работа требовала постоянных встреч и согласований в Москве. Я мотался между Вологдой, районами области и столицей как умалишенный. У меня был рекорд – девять взлетов и девять посадок в неделю. Вертолет-самолет-вертолет-самолет и снова самолет.

Признаться, я гордился, что мобилен и креативен, что передвигаюсь как ртуть. Мне удалось найти контакты и установить связь со всеми федеральными министерствами и ведомствами. Как следствие, Вологодская область за три года получила колоссальный объем федеральной поддержки, которая помогла области выжить. И вот ко второй половине 2014 года мы начали выползать из кризиса. Нам удалось сбалансировать бюджет, мы перестали брать кредиты в коммерческих банках, мы стали видеть свет в конце тоннеля, и, признаться, от этого у меня появилось чувство некоторой эйфории, которая бывает, когда ты понимаешь, что хорошо проделанная работа принесла результат.

Именно в этот момент и появился рейтинг расточительности ОНФ, в котором меня обвиняли в чрезмерной любви к чартерным перелетам. Это было довольно серьезным ударом. Рейтинг был опубликован в «Известиях», а оттуда разошелся по десяткам федеральных СМИ. Меня склоняли на все лады. Одни заголовки чего стоили: «Вологодский губернатор долетался», «Губернатор Вологодской области за два года 12 раз облетел вокруг Земли», «Еще один губернатор «на вылет»?»

Это был сильнейший демотиватор. Удар оказался особенно силен, потому что я совершенно не чувствовал себя виноватым, наоборот – гордился, что могу работать на грани человеческих возможностей. Я действительно пользовался чартерами, потому что, встав во главе области, закрыл вологодский аэропорт, который требовал огромных дотаций из дырявого регионального бюджета. Я тогда вообще закрыл все, что приносило убытки и не касалось приоритетных отраслей.

При таком количестве перелетов тратить четыре часа на дорогу до череповецкого аэропорта и обратно казалось мне неразумным, это время можно было провести с гораздо большей пользой. Еще можно было назначать важные встречи в Москве, не оглядываясь на расписание самолетов, и, посчитав экономическую выгоду от закрытия аэропорта и приобретения федеральной поддержки в сравнении со стоимостью чартерных перелетов, я летал чартерами. Народный фронт же счел, что при тяжелом экономическом положении области на этом можно было сэкономить.

Честно скажу, получив этот удар, я подрастерялся. Так больно меня никогда не били. Пришлось ехать в Администрацию Президента, что-то объяснять, что-то доказывать. На цифрах удалось показать, что перелеты были вынужденной мерой, что они окупились с лихвой. Но удар был такой силы, что у меня на какое-то время опустились руки.

В Российской Федерации предостаточно регионов с огромным уровнем государственного долга. Все они как-то жили, никто их не критиковал и за долги не наказывал. В тот период времени, о котором я сейчас рассказываю, к примеру, у Мордовии долг был 200 % к объему регионального бюджета, а у нас – 100 %. Можно было оставить все как есть, ничего не предпринимать, не стараться, не проводить одни сутки из недельных семи в воздухе, не ставить амбициозных планов, чтобы при их реализации не пришлось подставляться под еще один удар.

Но эта растерянность длилась недолго. «Олег, ты сможешь перешагнуть через эту ситуацию», – сказал я себе. Я так устроен, что в любой непредвиденный момент, способный выбить из седла, беру себя в руки и продумываю четкий план действий. Для меня всегда было важно отвечать не на первый извечный русский вопрос «Кто виноват?», а на второй – «Что делать?».

Решение было очевидным, хотя и не самым простым в реализации. Я снова запустил регулярные рейсы из Вологды. Летать я меньше не стал, но теперь летаю рейсовыми самолетами. Мне удалось выстроить расписание так, чтобы иметь возможность, если это необходимо, вылететь в Москву утром, а вернуться в Вологду вечером по понедельникам, средам и пятницам. Удобство этого подхода уже успели оценить все вологжане, по долгу службы отправляющиеся в регулярные командировки в Москву.

Когда я впервые сумел остановить поток захвативших меня эмоций, взять себя в руки и придумать конкретное решение для выхода из тупика? Я очень хорошо помню этот момент и обстоятельства, в которых тогда оказался. Мне исполнилось двенадцать лет, дело было все в той же деревне Великий Двор, оказавшей такое влияние на мой характер, и меня впервые отпустили одного на рыбалку с ночевкой.

У этого, казалось бы, рядового события большая предыстория. В семье моей мамы было десять детей. Пятеро из них умерли в войну от голода, потому что все мужчины ушли на фронт и бабушке одной было не прокормить столько ртов. Так у моей мамы осталась сестра и трое братьев, моих дядьев. Летом вся семья традиционно собиралась в деревне. Отпуска подгадывали так, чтобы можно было встретиться в отчем доме. И первое, что делали мужики, собравшись, это отправлялись на рыбалку.

Идти нужно было далеко, километров за десять по болоту. Выходили в первой половине дня, тащили на себе продукты и большие полиэтиленовые пакеты с наловленными с вечера в пруду карасями для наживки. Снасти и лодки хранились там, на реке Кулой. Но и без этого рюкзаки, которые приходилось тащить на себе, были огромными.

Я каждый раз страстно ждал этого похода. Всю ночь не спал в ожидании, когда же взрослые встанут, мы позавтракаем, соберемся, и можно будет выходить. До места мы добирались уже ко второй половине дня. Там на реке был построен маленький домик на сваях. В первый раз я его увидел, когда мне было лет пять, до этого меня на рыбалку не брали, и он тогда полностью захватил мое воображение. До сих пор помню его в мельчайших деталях.

В доме был деревянный настил, сделанный так, чтобы его не заливало водой в половодье, на нем печка – каменная, железных печей тогда не было и в помине. Топилась она по-черному. О бане по-черному многие слышали, хотя нынешней молодежи бывать в такой бане вряд ли приходилось. А уж что такое «дом по-черному», вообще мало кто знает. Печь топилась собранными в лесу дровами, дым выходил через окна и двери, сверху на печи можно было готовить, а лежанки в доме были сконструированы таким образом, чтобы дым скапливался и задерживался в трех-четырех сантиметрах от твоего носа.

В этом крылся большой смысл. Леса в Тотемском районе фактически были настоящей тайгой, в полном понимании этого слова. Ночью приходилось переживать нашествие комаров и гнуса. Так вот, после того как протопили печь и поужинали, в топку бросали сырую осоку, и дым заволакивал весь домик так, что не было видно поднятой руки. Этим дымом отгоняли мошкару. Ночью по очереди дежурили, чтобы подкидывать в печь новую порцию дров и осоки. Проспал – все, считай, что к утру тебя съели.

Когда мы приходили к нашему домику, то сразу начинали растапливать печь, готовить еду, а заодно готовить снасти, расставлять крюки для щук. Когда с этим было покончено, садились ужинать, и эти неторопливые мужские беседы в вечернем лесу я запомнил на всю жизнь.

Спать ложились довольно рано, зато на следующий день вставали в четыре утра и отправлялись на рыбалку. Наша лодка плыла сквозь утренний туман, тихо было так, что закладывало уши, а всплески воды от поднимающихся весел, казалось, разрезали эту тишину как нож масло. Взрослые доставали из воды крюки, снимали рыбу, а я, пацан, был на веслах.

К вечеру возвращались домой. С собой несли полные пестери рыбы по двадцать-тридцать килограммов, до сих пор помню, как мы их на себе перли. Женщины нас ждали, заранее протопив баню. Мы отправлялись туда, а они принимались чистить рыбу. После бани нас ждал растопленный самовар, и мы, отдуваясь, пили чай из блюдец с кусковым сахаром вприкуску.

Представляете, какая это была экзотика для городского мальчишки, у которого мама работала учителем, а папа главным инженером на производстве? Я весь год ждал этой рыбалки, представляя ее себе в мельчайших деталях. И вот, когда мне было двенадцать лет и я, по традиции, оказался в деревне раньше остальных, потому что меня отправляли туда колесным пароходом одного с самого начала каникул, я упросил деда отпустить меня на рыбалку одного.

До сих пор удивляюсь, как он согласился. Видимо, уже тогда я, когда было надо, умел быть убедительным. В общем, утром вышел из дома, не спеша дошел до места ночевки, растопил печь, разогрел себе еду, переночевал, с утра наловил рыбы и после обеда двинулся в обратный путь. И заблудился.

Понял я это не сразу, а когда понял, то очень испугался. К тому времени я уже довольно далеко отошел от места ночевки и от реки, вокруг стеной стоял лес, и куда идти, я не имел ни малейшего понятия. Только осознавал, что вокруг меня на много километров не было никакого жилья. Меня начала захлестывать паника.

Я не знаю, откуда тогда взялась сила воли, но я сумел взять себя в руки. Я четко понимал, что слезами и соплями я себе точно не помогу. Первое решение пришло быстро: нужно вернуться к реке, к домику с печкой, потому что там тепло и безопасно, и там меня точно найдут. Я попытался двинуться в обратный путь, идя по собственным следам. Получалось не очень, потому что к тому моменту я уже достаточно наплутал и следы затоптал. Начинало темнеть. Паника снова подняла голову, но я и на этот раз не дал ей ни малейшего шанса.

«Олег, ты сможешь найти выход», – строго сказал я себе, и тут же пришло новое решение. Я понял, что надо залезть на самое высокое дерево, чтобы с него увидеть реку, причем сделать это до темноты. Пока я лез, в кровь ободрал себе руки и ноги, зато когда я очутился наверху, то увидел не реку, а холм, на котором стоит наша деревня. Это была самая высокая точка в округе, домов с такого расстояния было не видно, но деревня была точно там, и я понял, что мне нужно двигаться строго в том направлении.

Никаких навыков по выживанию в лесу у меня не было и в помине. Я не ориентировался ни по кольцам на пнях, ни по лишайникам на коре деревьев, ни по камням, ни по муравейникам. Но пока я лез на дерево, вышла луна, и хотя у меня не было ни малейших познаний в астрономии, я понял, что нужно запомнить расположение деревни относительно нее. Вот так, полагаясь на луну, я и шел, практически ночью вернувшись домой.

Я не помню, наказал ли меня тогда дед, хотя человеком он был достаточно суровым. Зато помню чувство огромного удовлетворения от того, что смог сам справиться с экстремальной ситуацией. Эта история стала для меня большим уроком. Именно в тот момент я понял, как много зависит от самообладания, от уверенности в своих силах, от понимания, что ты обязательно справишься. С тех пор, когда я попадаю в экстремальную ситуацию, сразу жестко беру себя в руки и составляю план действий. Без лишних эмоций.

В детстве бывало, что меня не брали на соревнования из-за плохих оценок. Для меня не было хуже наказания. Представьте, вся команда, весь твой хоккейный класс, все твои друзья едут в Ригу или Минск, а ты вынужден сидеть дома из-за двойки по иностранному языку или химии.

Когда я окончил четвертый класс, в Череповце был создан первый в Вологодской области спортивный класс по хоккею. Мальчишек, подающих надежды, собрали со всех школ города, объединили двадцать пять сорванцов в один класс на базе двенадцатой школы города Череповца. Только спустя годы стал понимать, как тяжело с нами было учителям. Одни парни, спортсмены, все по натуре лидеры, и чтобы мы могли хоть как-то учиться, наш тренер Вячеслав Викторович Дубровин ввел жесткое правило: получаешь двойку – снимаешься с соревнований по неспортивному признаку.

Естественно, что пропустить соревнования, особенно в столицах других республик Советского Союза, где можно было вволю напиться пепси-колы, которая в Вологодской области тогда не продавалась, было огромной трагедией. Пару раз пропустив такую поездку мечты, я стал зубами цепляться за учебу.

Большинство моих друзей-хоккеистов, чтобы ездить по стране, тянули все предметы на троечку. О получении базового образования никто не думал, только о спортивной карьере. А я, получив два раза тяжелый урок со снятием с соревнований, принял для себя решение учиться «с запасом». В результате школу я окончил хорошо, одним из лучших в классе, сказав себе: «Олег, соберись, ты можешь!»

Эту фразу я вообще слышал в своем детстве очень часто. Она касалась хоккея, учебы, да вообще любой ситуации. И мой дед, и отец всегда говорили, что в каждом человеке скрыты большие возможности. Они видели, что у меня есть задатки, и подталкивали к достижениям, мотивируя и делами, и словами. Я же считал себя совершенно обычным пацаном, который ничем не выделялся среди сверстников, и, напомню, никогда не стремился быть лучшим, но всегда старался сделать любое дело максимально хорошо, чтобы испытать чувство удовлетворения от того, что у меня получилось. При этом, что считали другие, для меня было неважно.

Это качество – держать удар, в том числе и от оголтелой критики – мне очень пригодилось, когда я стал губернатором. В первую очередь оно оказалось очень полезным для выживания в Интернете. Не секрет, что работа губернатора Вологодской области в социальных сетях считается одной из лучших в стране. Мои официальные аккаунты не раз входили в ежегодный ТОП-5 по версии экспертов Российского интернет-форума (РИФ), в рейтинги самых активных пользователей соцсетей по версии АПЭК, а также в сводные рейтинги интернет-репутации по версии ресурса https://www.pravdaserm.com.

В 2021 году я занимаю в этом рейтинге первое место, каждый раз набирая больше девяноста баллов из ста возможных. Как отмечают федеральные эксперты, такая высокая онлайн-репутация обеспечивается множеством собственных ресурсов в поисковом топе. В Google это несколько ссылок на сайт правительства. В «Яндексе» преимущественно мои социальные сети.

И дело не в том, что я так сильно люблю публичность. Просто искренне считаю социальные сети важной частью своей жизни. Их основное достоинство – мгновенная обратная связь по правильности своих действий и возможность корректировать свои решения в зависимости от мнения людей. Ну, и кроме того, мне это интересно, я же любопытный.

Я еду с работы и просматриваю комментарии под всеми моими постами, выложенными в этот день. Конечно, о рабочих моментах, информацию о визитах в районы, пресс-релизы пишет моя пресс-служба, но все посты, которые касаются личной жизни – природы, спорта, детей, внучки, рыбалки или сбора грибов, – я пишу сам. И совершенно точно читаю комментарии под ними.

Когда я только возглавил область, то попросил показать мне тиражи областных и районных газет. У самой тиражной из них – нашей старейшей областной газеты «Красный Север» – на тот момент было около тридцати тысяч подписчиков. Но уже в 2014 году только в социальной сети «ВКонтакте» на страницу губернатора Вологодской области было подписано 70 000 человек. Большая удача, что к тому моменту, как умение работать в Интернете и соцсетях стало одним из KPI для высших должностных лиц, я оказался к этому готов.

А начиналось все в далеком 2009 году, когда я работал мэром Череповца и ни о каких социальных сетях даже не думал. Однако у моей сестры была страничка «ВКонтакте», и однажды она позвонила и рассказала, что ей написала какая-то девчонка, которая уже семь месяцев назад создала и ведет страницу мэра Череповца. Сама, по собственной воле, она каждый день публиковала там информацию о жизни города, которую могла найти, у страницы ширилось количество подписчиков, появлялась обратная связь, но настал момент, когда эта семнадцатилетняя девочка не знала, что ей делать с этой страницей дальше. Для ее дальнейшего развития ей просто не хватало фактуры.

Я посмеялся и попросил сестру написать этой девчонке, чтобы та пришла в мэрию знакомиться. Так появилась Дарья Неклюдова, позже ставшая начальником Управления информационной политики Дарьей Константиновной Богдановой. «Вы очень популярны в социальных сетях, – сказала она мне. – Там идет очень бурное обсуждение того, что делает мэр города. Почитайте, вам будет интересно знать, что пишут люди».

Так я погрузился в эту историю. Мы начали подгружать на страницу официальные новости, обсуждать инициативы, получать обратную связь. И тогда же я в первый раз увидел, что реакция на мою работу может быть далеко не положительной, более того, грубой и даже нецензурной. Я очень болезненно это переживал. Когда я читал комментарии, у меня поначалу было жгучее желание «дать сдачи» или хотя бы объяснить, что я действую осознанно, что у меня есть своя позиция, что люди просто не владеют всей информацией. Но позже пришло понимание, что делать этого не надо.

Основное правило поведения в соцсетях – держи удар. Не надо биться с невидимыми оппонентами, отвлекаясь от решения понятных и важных задач. Не надо распылять свои силы на то, чтобы бурно реагировать на оскорбления. Признаться, это было трудно, потому что человек я очень эмоциональный. Но в какой-то момент (к моей гордости, наступил он достаточно быстро) со мной произошло то же, что и в детстве, когда я заблудился в лесу. Я взял себя в руки.

Есть цели и задачи, которые мне важны, и я готов посвящать им свое время. Есть нечто, что может вывести тебя из равновесия, расфокусировать, отвлечь от реальной работы. На это не надо обращать внимание. Потом опять сработало мое врожденное любопытство – я понял, что мне все равно интересно читать, что про меня пишут, потому что это самый лучший и объективный канал обратной связи. Но я научился не реагировать на агрессивное критиканство, читать все, но не пропускать прочитанное сквозь себя. Если я выхватываю из соцсетей реальные предложения, конструктивную критику, то вступаю в диалог. Если вижу пустую ненависть, открытый хейт, то не реагирую вообще никак.

У меня нет раздражения, нет обиды, нет желания ответить. Я не девушка на выданье, чтобы всем женихам нравиться. Я работу работаю. Есть люди, которые ее не одобряют. Что ж, я научился с этим жить.

Я горжусь тем, что фактически являюсь «пионером» соцсетей. Конечно, когда я начинал, соцсети были совсем другими. По сути, это было некое окно в мир знаний. Люди объединялись в сообщества по интересам, для того чтобы узнавать что-то новое. Вторая важная функция заключалась в возможности общения друг с другом. Это был очень душевный момент. В соцсетях тогда было очень много тепла. Много поддержки.

Но, к сожалению, трансформация случилась очень быстро. Причем я понимаю, что это происходило под влиянием огромного количества факторов, как внешних, так и внутренних. Соцсети сначала стали местом сброса накопившегося напряжения, а после и мощным оружием в информационных войнах.

Сейчас люди почему-то не стесняются публично выливать свое раздражение вовне. Раньше считалось стыдным показывать свою боль, свое разочарование, неблагополучие, неуспех, отчаяние. Сейчас все это гипертрофировано, возведено в абсолют. Я в своей жизни всегда исходил из того, что каждый человек – сам хозяин своей жизни. Твоя судьба – карьера, работа, семья – всегда в твоих руках. Именно поэтому меня до сих пор удивляет, что люди обвиняют окружающий мир в том, что они не добились успеха.

Если человек не состоялся в жизни, то только потому, что не приложил к этому достаточных усилий, а не потому, что в этом виноват сосед, брат, друг, коллега, губернатор или президент. Обидно, что вседозволенность в соцмедиа размывает наш северный русский характер. Такие присущие ему качества, как терпение, умение держать эмоции внутри, умение прощать.

И тем не менее, я убежден, что открытость власти – вещь совершенно необходимая. С момента создания страницы мэра Череповца Олега Кувшинникова в социальной сети «ВКонтакте» 02 февраля 2009 года, кстати, в день моего рождения, я проделал огромный путь. Впоследствии ресурс был переформатирован в официальную страницу губернатора Вологодской области.

С развитием и популяризацией альтернативных площадок добавились мои официальные страницы в «Твиттере», «Инстаграме», «Одноклассниках» и «Живом Журнале». Последнюю, правда, мы в 2018 году закрыли, потому что площадка стала угасать.

Мы стараемся не дублировать информацию на различных площадках, а создавать уникальный контент, исходя из предпочтений аудитории и стилистических особенностей ресурсов. Сейчас общее количество подписчиков во всех моих соцсетях превышает 260 тысяч человек. Все официальные страницы верифицированы. Наша самая первая страница «ВКонтакте» так и остается базовой и самой широкой с точки зрения охвата аудитории. Для ее дальнейшего развития в апреле 2019 года стартовал новый проект «ПоОКаем в сети», который предполагает регулярные прямые эфиры губернатора, где я отвечаю на самые острые и злободневные вопросы аудитории. Это тяжело – общаться с огромной аудиторией, не видя ее глаз. Но каждый раз я говорю себе: «Олег, ты сможешь». Вроде получается: на конец 2021 года общее количество просмотров наших прямых эфиров достигло почти четырех миллионов и собрало почти двадцать тысяч комментариев.

Мои прямые эфиры распространены и на другие социальные сети. В «Инстаграме» инициатива нашла воплощение в формате «Вопрос-ответ». Пользователи задают вопросы в сториз и получают ответ в течение суток. Каждый понедельник в прямом эфире транслируются оперативные совещания и заседания правительства Вологодской области, это еще один шаг к открытости власти. В режиме онлайн мы с коллегами подводим итоги прошедшей недели, планируем неделю предстоящую. В период пандемии мы внедрили и трансляцию онлайн с заседаний оперативного штаба по нераспространению новой коронавирусной инфекции.

Высокие рейтинги в интернет-пространстве говорят о том, что жители региона привыкли получать информацию с моих страниц, и именно активность пользователей выводит эти страницы в топ. Таким образом, получается, что я, как губернатор региона, определяю, какая информация и в каком ключе станет у жителей наиболее востребованной.

Я публикую в соцсетях видеообращения по важным для моих земляков вопросам, регулярно звоню тем, кто оставил сообщения о своей проблеме, в формате видеоблога рассказываю о развитии разных отраслей экономики региона: от аквакультуры и молочного животноводства до современных технологий дорожного строительства. Честно скажу, что уже не могу представить себя без планшета и телефона, без социальных сетей. Конечно, они очень меня изменили и продолжают менять. Мировоззрение, подходы к различным жизненным ситуациям или профессиональным обязанностям, готовность корректировать свой курс.

Некоторые люди с улыбкой относятся к тому, что я не стесняюсь снимать кадры заката или рассвета, заснеженные поля, поле мать-и-мачехи, красивый храм или корзинку с грибами. Да, мужик в пятьдесят шесть лет может выкладывать цветы на своих страницах, и позитивные комментарии и лайки под ними – для меня источник энергии, а негативные – лишняя тренировка умения держать себя в руках.

Я по-прежнему убежден, что расплескивание эмоций приводит лишь к тому, что ты не можешь сконцентрироваться, взять проблему в фокус. Истерика не помогает, помогают только вовремя принятое решение и ответственность за него. Тогда и команда работает четко, слаженно и спокойно. Она делает свое дело, а ты держишь удар. И тогда все получается.

https://okuvshinnikov.ru/kniga/01/

Глава вторая. Работать в команде

Как я уже сказал, одним из трех «китов», сформировавших мой характер, несомненно, являлся спорт. Мне было пять лет, когда отец меня отвел в хоккейную секцию. Это было не мое решение, не моя воля – встать на коньки. Понятно, что в таком возрасте у меня не было никаких жизненных ориентиров или предпочтений. Это была воля моего отца Александра Николаевича, который очень любил и хоккей, и футбол, в который еще и сам отлично играл.

Конечно, может показаться, что он выбрал хоккей только потому, что в Череповце существовала сильная хоккейная команда, и этот вид спорта для жителей города был естественным и гармоничным, но на самом деле это не так.

Мой отец никогда не полагался на случай или веяние моды. Как главный инженер крупного производства, он привык принимать взвешенные решения, анализируя разные факторы, и, конечно, выбирая направления для моего развития, он брал во внимание мои особенности. Уже в пять лет было ясно, что по натуре я – коллективист, а не индивидуалист.

Есть отдельное научное направление, которое занимается психологией спорта. Ученые дают очень точное определение людям, которые могут достичь высот в индивидуальных видах, таких как фехтование, теннис или борьба. Доминирующими мотивами для них является самоутверждение, самовыражение, ориентация на личный результат. В то же время успехи «коллективистов» в первую очередь определяются взаимодействием с командой, а доминирующими личностными качествами являются моральные мотивы. Для них спорт и успехи в нем имеют высокую общественную значимость.

Мой отец, понимая основу моего характера, отдал меня именно в хоккей. Пятнадцать лет моей жизни были посвящены ежедневным тренировкам и состязаниям в этом виде спорта, поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что я – командный игрок.

Отлично помню тот день, когда меня впервые привели в секцию. Это было еще не занятие, а только отбор. Я, конечно, по малости лет даже не задумывался о том, что меня могут куда-то не взять. Отбором юных спортсменов занимался тогда Дмитрий Слободин. Он отдал тренерской работе почти тридцать лет, вырастил более пятидесяти успешных спортсменов, среди которых много мастеров спорта, чемпионы мира и Европы среди юношей и юниоров, создал первую женскую хоккейную команду.

И вот в течение трех дней ему нужно было отсмотреть триста шести-семилетних ребятишек, чтобы определить, кто из них будет зачислен в секцию. Так как я был на год младше, пришлось приврать, что мне уже исполнилось шесть. Довольно крупным я был уже тогда, так что сомнений ни у кого не возникло. Дворца спорта «Алмаз» тогда еще не было, поэтому все занятия проходили на открытом льду, на улице. И вот надевают на меня коньки, дают в руки клюшку и выталкивают на лед.

Помню, что дубак в тот день стоял страшный. На мне, как на всех мальчишках того времени, – теплые штаны, зимнее пальто с меховым воротником и шапка-ушанка. Кататься на коньках я особо и не умел. Пару раз отец водил меня на залитый во дворе каток, но там он был рядом, да и места вполне достаточно. А тут я один, а вокруг незнакомые мальчишки катаются.

Удивительно, но у меня тогда даже мысли не возникло отказаться, убежать, вернуться к оставшемуся за бортом отцу. И уж тем более – заплакать. Отцепился я от ограждения и поехал в самый центр катка. Естественно, что практически сразу я натолкнулся на первого же встреченного мальчишку, уронил его, сам упал сверху. Нет, думаю, так не пойдет. Встал решительно, снова поехал и тут же натолкнулся на второго, с которым мы тоже упали. Он оказался задиристым, полез в драку, не понравилось ему, что он из-за меня упал. Я, конечно, в стороне не остался.

Разумеется, что в ходе «конфликта» мы еще пару человек уронили. На льду уже куча-мала, все толкаются. А я встаю и падаю, снова встаю и снова падаю. Отец подбежал, тренер тоже, начали нас разнимать, говорят, вас же кататься просили, а не драться. В общем, подняли меня за шиворот и отправили за борт и практически тут же сказали отцу, что я зачислен. Катался я тогда, может, и хуже других, но бойцовский характер показал.

Что значит «быть в команде», я понял очень рано. Когда каждый человек – звено в одной большой цепи и без надежного сцепления этих звеньев не будет результата. Это значит, что ты должен уметь искать компромисс, не идти на конфликт, держать в узде свои эмоции в интересах команды, ориентироваться на ее достижения, уметь подчиняться большинству. А еще анализировать результаты и в случае победы, и в случае поражения, не тратить свои силы на выяснение отношений, если кто-то в команде ошибся, а формировать умение эти ошибки исправлять.

Когда я уже работал на «Северстали», то на себе испытал принцип командообразования, который использовал Алексей Мордашов. Сейчас, когда готовят стратегический резерв губернаторов, то отбирают претендентов на тренинги по руководству регионами. Проходят они целую неделю, когда десятки чиновников и депутатов, составляющих управленческую элиту страны, обучаются на основе курсов высшей школы государственного управления РАНХиГС, при поддержке московской школы управления «Сколково», корпоративного университета «Сбербанка» и Высшей школы экономики.

Одной из составляющих тренинга являются прыжки в воду с семиметровой скалы. Естественно, что такое испытание не является обязательным, но, тем не менее, показывает уровень стрессоустойчивости и физической подготовки, ведь должность губернатора сопряжена со значительными стрессами. Кроме того, оно формирует командный дух, поскольку любые формы мобилизации и организации команд очень благоприятно сказываются на дальнейшей работе управленцев высокого уровня.

Так вот, Алексей Мордашов начал так делать еще двадцать лет назад. Попав в его команду, я сразу понял, как он формирует личностные качества ее участников, как объединяет людей вокруг себя и вокруг достижения цели. Как же это происходило? По субботам мы, члены совета директоров «Северстали», приезжали в Торово, садились на снегоходы зимой или квадроциклы в остальное время года и отправлялись через лес в непроходимые болота.

Сутки мы фактически боролись с природой, залезая все вместе в самые непролазные топи. Нам доводилось тонуть, и мы вытаскивали технику на себе, где-то подкапывая землю, где-то напрягая жилы и разрывая толстенные канаты. Чувство локтя оказывалось при этом крайне важным, потому что от слаженности действий иногда реально зависела жизнь. Это были не шутки.

Директора «Северстали», в том числе сам Мордашов, грязные, мокрые, потные, часами вынуждены были барахтаться в грязи, причем происходило это, как минимум, раз в месяц. Так Алексей Александрович проверял людей, с которыми работал. Смотрел, как они вгрызаются в проблему, насколько готовы к взаимовыручке в стрессовой ситуации, к тому, чтобы быть «командными игроками». Специально он делал это или нет, я не знаю, но он загонял команду в сложную, абсолютно безвыходную ситуацию, из которой мы все вместе, плечо к плечу, локоть к локтю, вылезали. Эффект от этих поездок был колоссальный.

Говоря о команде, невозможно не отметить важность тренера, человека, который увлекает и ведет за собой. Дело лидера – правильно поставить задачу, зажечь, чтобы команде хотелось ее выполнить, определить цель как ориентир, к которому мы должны прийти, а также правильно указать дорогу к достижению этой цели и определить ключевые показатели эффективности.

Мой тренер Вячеслав Викторович Дубровин был именно таким человеком, и у него я учился лидерским качествам. Он никогда не унижал игроков, никогда прилюдно не указывал на ошибки, не критиковал, не ронял самооценку. Каждого из нас он всегда вызывал к себе на разговор один на один, рассказывал, в чем мы не правы, почему нельзя поступать так, как поступили, как это исправить. Именно он привил нам понимание, как важно команде быть одним целым.

Таким же учителем в жизни, фактически тренером являлся всегда для меня и Алексей Мордашов. Он – человек, научивший меня целеполаганию, заставивший постоянно задавать вопрос «Почему?».

Мне запомнился такой случай. Однажды он собрал вместе на планерку всех директоров и начальников цехов. И вдруг спрашивает:

– А почему мы делаем всего 50 плавок в конвертере? Почему, к примеру, не шестьдесят?

– Потому что это технологически невозможно, – отвечают ему специалисты-металлурги. Уверенно отвечают, потому что являются профессионалами своего дела.

– Почему невозможно? Давайте считать цикл плавки.

И вот Алексей Александрович берет мел в руки и на доске начинает рисовать производственный цикл работы конвертера. От момента загрузки до плановых операций, перемещения, выгрузки чугуна. Каждый этап считает, засекает время. И у него получается, что, исходя из этого цикла, мы должны успевать в сутки делать 60–65 плавок, то есть это технологически возможно.

– Где тогда у нас временные потери? – спрашивает Мордашов.

– Ну, вот тут трос может порваться…

– Давайте заменим все тросы.

– Вот здесь имеем ограничение крановых операций…

– Давайте менять краны!

– Здесь чугуновозка не той грузоподъемности…

– Давайте увеличим грузоподъемность.

Ну, тут все оживились, достали «коронный аргумент»:

– У нас не получится, потому что надо железнодорожные пути менять, усиливать их, чтобы больший вес выдерживали.

Он только плечами пожал:

– Так усиливайте.

Несколько часов мы сидели в кабинете, не выходя к тому самому конвертеру, работу которого разбирали. При этом Алексей Александрович по специальности не металлург и принципов работы конвертера он сам никогда детально не изучал. Но через анализ и синтез мог разобрать любой процесс на составляющие и сделать так, чтобы мы сами увидели пути повышения эффективности. Под конец того разговора начальник конвертерного цеха был уже, как говорится, никакой. Но разложив весь процесс по полочкам, мы потихоньку начали работать, идти по тому пути, который он нам нарисовал мелом на доске. Через полтора года конвертер вышел на суточное производство в шестьдесят две плавки.

Начальник цеха был страшно горд, что удалось установить этот абсолютный рекорд. И тут Мордашов говорит:

– А слабо на семьдесят плавок бахнуть? Давайте над этим подумаем.

Сейчас конвертерный цех Череповецкого металлургического комбината на том же оборудовании делает 84 плавки в сутки, и этого бы не было, если бы тогда Алексей Александрович не научил нас думать: не в направлении «почему нельзя», а в направлении «как можно сделать так, чтобы получилось». И этот урок целеполагания для своей команды я тоже запомнил на всю жизнь.

С тех пор в своей работе я тоже никогда не задаю вопрос «почему нельзя?». Я спрашиваю у подчиненных – как можно? Этот вопрос запускает совсем другой процесс мышления. Никогда не скрывал, что бизнес-модель управления регионом я взял с «Северстали». До этого считалось, что политика и экономика – очень разные сферы и руководить ими нужно, опираясь на разные системные подходы. Я же с этим категорически не согласен.

Бизнес-система может использоваться в государственном управлении, и подходы для крупного предприятия и для отдельного региона могут быть схожими. По крайней мере, у нас получилось их успешно внедрить.

В правительстве Вологодской области мы разработали систему ценностей, регулярно проводим командные сессии, определяем ключевые показатели эффективности нашей работы, как отраслевые, так и общие. Интересно, что некоторое время назад на уровне Российской Федерации был введен в оборот термин «ключевые показатели эффективности государственного служащего», но мы, в Вологодской области, сделали это на несколько лет раньше.

За те годы, что мы внедряли бизнес-модель управления регионом, мы не только увеличили производительность труда, не только повысили эффективность нашей работы, но мы вместе с этим сократили на 35 % количество муниципальных служащих, на 32 % – количество государственных служащих, в два раза сократили количество муниципальных образований, оптимизировав структуру и сократив уровни управления.

У моего предшественника на посту губернатора Вологодской области было семнадцать заместителей, у меня – восемь. Было пятьдесят четыре департамента, сейчас – тридцать один. Также из бизнеса мы взяли систему мотивации сотрудников. На госслужбе, к примеру, понятия «премия за результат» вообще никогда не было. Никто никогда не говорил вслух о том, что сотрудников нужно мотивировать, учитывая конкретные KPI. Но мы доказали, что эффективный менеджмент и качественные проектные программы крупного коммерческого предприятия очень хорошо работают и в госслужбе.

Кстати, когда я принялся за эту работу, меня далеко не все понимали и тем более поддерживали. Меня убеждали, что государственная служба – это большая, громоздкая, неповоротливая, закостенелая система, в которой нельзя ничего изменить и ничего улучшить. Меня спрашивали, зачем повышать эффективность госуправления, сокращать затраты, особенно если учесть, что Вологда – город чиновников, и здесь большинство рабочих мест – это именно система управления, сокращения в которой довольно болезненны и, естественно, бьют по личному рейтингу.

Хороший, кстати, вопрос. Зачем? Наверное, затем, что у меня «шуруп в одном месте», как все говорят. Или потому, что мне любой процесс хочется сделать максимально эффективным. Хочу достичь результата, чтобы получить от него удовлетворение.

Я понимаю, что сейчас, через десять лет работы губернатором, являюсь самым опытным членом команды, в которой все эти годы играю. И в силу этого образцом для подражания для своих более молодых коллег. Это непросто, потому что человек я эмоциональный, взрываюсь довольно быстро. Но знаю, что люди, с которыми я работаю, ценят меня за отходчивость. Так и говорят: «Кувшинников может врезать, применить непарламентские выражения, наехать так, что мало не покажется, но быстро остывает».

Да, я привык испытывать людей на прочность, как всегда испытывали меня. Считаю это обязательным условием для духовного и профессионального роста. Многие люди за это говорили мне спасибо. Иногда это выглядит резковато, я это признаю. Были случаи, что некоторые такого эмоционального давления не выдерживали, уходили из нашей команды, но те, кто со мной остался, знают, что в случае достижения результата я похвалю и поблагодарю обязательно.

На встрече с молодежью, о которой я уже рассказывал, потому что именно с этой встречи и началась моя книга, ребята спросили, прощаю ли я людей, если они ошибаются. Конечно, прощаю, потому что, во-первых, совершенно незлопамятен, а во-вторых, убежден, что не ошибается только тот, кто ничего не делает. С кем я работать не буду никогда, так это с теми, кто обманул, соврал или поступил непорядочно. Может быть, это банально звучит, но это так.

Например, когда я перешел из «Северстали» работать в мэрию Череповца, то взял с собой одного своего сотрудника. И вот через несколько месяцев работы в мэрии приходит он ко мне в кабинет и спрашивает: «Олег Александрович, у меня бабушка умерла, можно я ее квартиру задним числом приватизирую?»

Я, признаться, так и не понял, зачем он тогда ко мне пришел, потому что ответ на этот вопрос, как мне кажется, был очевидным. Нет, нельзя. Этот человек в тот день перестал для меня существовать, больше я ни разу с ним не разговаривал, а после того, как уехал из Череповца, ни разу в жизни не видел. Для меня он перешел такую грань порядочности, за которую заходить нельзя. И вот такого я точно не прощаю.

Команда – живой механизм. Я убежден, что она должна меняться, потому что только в движении возможно развитие. В отношении кадров я не консерватор. Когда человек на одном месте работает слишком долго, он совершенно точно начинает терять мотивацию.

Чем чаще будут происходить изменения – тем больше будет новых идей, новой крови, новых эмоций, новых проектов, новых программ. Любой человек, поднимаясь на ступеньку выше, просто генерирует идеи, у него глаза горят. У каждого. Чем моложе команда, тем интереснее, а значит, проще. Молодые люди восприимчивы к новациям, более мобильны, более «живые». Они, в конце концов, технически превосходят даже меня, лучше разбираются в современных гаджетах, новых платформах, программах. Мне нравится работать с молодыми, очень нравится. Поэтому я приверженец того, что команда должна постоянно обновляться.

Большинство тех людей, которые приехали со мной из Череповца, вошли в первый состав нового правительства Вологодской области, уже не работают в регионе, по разным причинам. Но я вовсе не считаю, что это плохо.

Людям надо расти. Они хотят развиваться в карьере, достигать новых высот, «брать» другие города. Все эти решения я всегда поддерживал. И большинство членов моей команды сейчас занимаются очень интересным делом, состоялись в жизни, которая, несомненно, есть и после Правительства Вологодской области.

Я и сейчас всем своим подчиненным, заместителям, начальникам департаментов говорю: если вам поступает хорошее предложение, связанное с переходом на федеральный уровень, обязательно прислушайтесь к нему. Это ваш шанс, да и нам лоббисты на федеральном уровне, разумеется, нужны. Такой подход вовсе не говорит о том, что я не держусь за команду. Просто я знаю, что за каждым ее членом есть минимум два человека, которые встанут на его место.

Если кому-то из членов Правительства Вологодской области поступит предложение, я тут же их отпущу. Потому что я очень быстро подниму из кадрового резерва человека, который займет его место. Мы одними из первых в стране стали формировать единый кадровый резерв на ключевые должности правительства, которые мог бы занять человек, даже не работая в «Белом доме».

В него входят директора предприятий, руководители органов местного самоуправления, лидеры общественного мнения. Ключевой показатель эффективности руководителя кадровой службы – чтобы процент назначения из кадрового резерва был не ниже 90 %. У нас в Вологодской области этот показатель сейчас 100 %.

А начиналось все в 2012 году, когда я только пришел работать губернатором и принял решение формировать управленческий резерв на конкурсной основе. Мы тогда запустили проект «Команда губернатора. Ваш выбор», победители которого могли претендовать на ключевые посты в правительстве региона. Это была та самая «свежая кровь», в которой так нуждались органы государственной власти. Заявились на этот конкурс двести пятьдесят четыре кандидата – чиновники, политики, менеджеры и бизнесмены со всех уголков страны, включая Москву, Санкт-Петербург, Ставрополь. Проект стал действительно всенародным. Мой сайт за время проведения конкурса посетили свыше пяти миллионов человек. По его итогам команда обновилась на тридцать процентов, все финалисты вошли в резерв управленческих кадров, и у Вологодской области появилась своя «скамейка запасных».

Еще один важный момент в настоящей команде – это работа на лидера. В освещении деятельности правительства Вологодской области основной упор делается именно на имидж губернатора, на его действия, его решения, его ответственность. Как на федеральном уровне все ресурсы государства брошены на поддержку рейтинга президента, так на уровне регионов мы совершенно осознанно направляем все силы на увеличение рейтинга доверия губернатору, потому что это ключевой показатель эффективности всей команды.

Индекс доверия должностному лицу – это критерий, по которому в Москве оценивают модель управления регионом в целом. Члены моей команды выполняют важные поддерживающие функции. Они – «операционщики», именно поэтому они не на виду. Но стиль работы в правительстве Вологодской области именно командный, где каждый знает свой фронт работ и свою зону ответственности. И роль лидера тут в основном в том, чтобы люди не выгорали. Когда ты видишь новую цель, то тебе она кажется ясной и понятной. Ты убежден в том, что прав, но важно помнить, что твоим подчиненным ни сама цель, ни выгода от ее достижения могут быть вовсе не так ясны. Почему они должны пойти за тобой в ее достижении?

Что в таких случаях делаю я? Заряжаю людей своей эмоцией. Я собираю их вместе и крайне эмоционально рассказываю о том, как будет здорово, когда мы достигнем цели, как будет интересно, пока мы все вместе будем к ней идти. Это очень сложно, быть такой эмоциональной «зажигалкой», которой не свойственны сомнения. Но если ты не сможешь сделать так, чтобы люди тебе поверили, не сможешь вовлечь их в ту ежедневную пахоту, которая только и может принести результат, то потом не сможешь ничего с них спросить. Не работают люди с полной отдачей над тем, во что не верят. Этот постулат доказан самой жизнью.

Именно поэтому, когда нам предстоит разработать новые проекты развития региона, то мы собираемся и проводим командные сессии, в которых участвуют руководители всех уровней органов власти, а также сторонние эксперты. Мы принимаем решения сообща и реализуем их тоже вместе, чтобы каждый чувствовал рядом тот самый «локоть», когда мушкетерское «один за всех и все за одного» действительно становится не детским девизом, а образом жизни.

К примеру, именно в ходе такой командной сессии нами была разработана программа, получившая название «Вологодский гектар». Она заработала в регионе с 1 апреля 2019 года, а спустя всего год была существенно расширена, потому что пользовалась огромным спросом. Признаюсь, что когда я езжу в командировки в районы, то мне всегда физически больно смотреть на заросшие кустарником поля, брошенные сельхозугодья, на которых в пору моего детства кипела жизнь.

Как я уже говорил, несмотря на то что родился и вырос я в довольно крупном промышленном городе, становление меня как личности происходило в деревне. В доме бабушки и дедушки. Я рвался туда всегда, потому что только там было где развернуться моей кипучей натуре.

В городе я чувствовал себя запертым в квартире. Сначала это была маленькая однокомнатная квартира за кинотеатром «Радуга» на улице Ленина, потом двухкомнатная «хрущевка» на улице Луначарского, и только потом мы переехали в трехкомнатную квартиру на улицу Вологодскую.

У меня была такая бешеная энергетика, что мне постоянно не хватало простора. Куда я только в детстве не залезал. Прыгал с пристройки к магазину и однажды повредил спину, катался с крутой горки и разбивал себе нос. Неудивительно, что того момента, когда меня можно будет отправить в деревню, родители ждали с нетерпением.

Когда я приезжал в Великий Двор, начиналось все то, что составляло настоящую жизнь. С бабушкой я топил печь. Вставать для этого нужно было в четыре утра, потому что к пяти бабушке уже нужно было на ферму. Я вставал каждое утро ни свет ни заря и учился кормить скотину, потом бабушка шла на работу, чтобы, вернувшись, поставить тесто и приготовить завтрак на всю семью, а я ложился снова спать, просыпаясь уже от запаха пирогов или свежеиспеченного хлеба. Бабушка очень давно ушла из жизни, но я помню каждую ее морщинку, руки, голос. Все мои воспоминания о ней пронизаны любовью.

Дед брал меня пасти коров. В деревне все дворы, в которых держали коров, составляли график и по очереди водили коров на пастбище. Выходить из дома тоже нужно было в четыре утра, когда туман еще стелился по земле. Мы оба были верхом на лошадях, и дед, и я. Выезжали на поскотину, после чего дед привязывал лошадей и говорил мне: «Давай, внучек, ты за старшего, а я пока в шалаше полежу».

Как только он скрывался внутри, коровы почему-то разбредались, то в лес забредут, то к реке уйдут, и я начинал их собирать, носился туда-сюда. Дед подремлет часа полтора, выходит, смотрит: бардак. Как только свистнет, коровы – раз! – и как будто построились, чувствовали они мужскую руку, силу, несгибаемую волю. И именно тогда, в пять-шесть лет, я понял, насколько важно ее формировать.

Еще одно из воспоминаний детства. Лето, начинаются сенокосы, собирается вся семья, все приехавшие в отпуск дети и внуки, 25 человек. Работали от рассвета до заката. Каждому находилось дело. За стол, по традиции, дед всегда садился первым, на свое особое место. Все те долгие годы, которые его нет с нами, это место за столом в нашем деревенском доме так и остается свободным. Никто его не занимает.

Садясь за стол, все ждали, пока дед возьмет ложку. Я как-то был очень голодный, попробовал потянуться за ней раньше, и тут же – хрясь! – получил от деда его деревянной ложкой по лбу. Я в слезы, на лбу шишка. Мама попробовала за меня вступиться, но дед ее осек. Сказал, что только так и нужно учить. Несколько раз в моей жизни он меня так по-отечески, но довольно доходчиво приучал к дисциплине. Родители меня жалели, а в деревне не было места жалости. Там все отношения были четкими и выстроенными. Там меня воспитывали в любви, но в строгости.

Так уж вышло, что у меня чисто крестьянский характер. Дед Иван Иванович научил всему. Я даже внешне в него. Он был мощный, высокий, с густой шевелюрой, которая с годами не редела, пять мешков пшеницы на спор затаскивал на себе на мельницу. Я умею косить, загребать сено, коров пасти и доить, воду на коромыслах носить, пироги из печи ухватом вытаскивать, самовар разжигать, косу точить, дрова колоть. Любая деревенская работа мне по плечу, к рукам. И именно поэтому развитие сельских территорий, возвращение жизни на исконные сельскохозяйственные земли для меня вопрос очень важный, практически личный.

Когда, став губернатором, я начал ездить по районам, то своими глазами видел, как умирает деревенская жизнь. Нет теперь покосов моего детства, когда все от мала до велика выходят в поле, вместе мечут стога сена, вместе пьют теплое парное молоко с испеченным только что хлебом, вместе поют протяжные, раздольные русские песни. Нет колхозных ферм, как та, на которой работала моя бабушка, нет пасущихся коров, которых выгоняют каждое утро деревенским стадом на кромку леса, как делали мы с дедом. До ста коров насчитывалось почти в каждой вологодской деревне, когда я был ребенком. А сейчас, в лучшем случае, держат одну корову на всю округу.

На это больно смотреть, невыносимо видеть, как зарастает кустарником пашня, как плодородные когда-то земли сейчас становятся теми самыми «белыми пятнами», на которых выросший лес не принадлежит государству и беспощадно вырубается под корень. Земля, которая когда-то кормила тысячи человек, давала приют и пропитание сотням семей, растила и воспитывала поколения мальчишек и девчонок, сегодня пустует, пропадает без заботы, внимания, трудолюбивых рук и детского смеха.

Я решил вернуть жизнь на село, в вологодскую глубинку, помочь людям снова обосноваться на земле, вдохнуть жизнь в русскую деревню. Чтобы снова вился дым из труб зимой, чтобы в домах пахло пирогами, а земля возделывалась и возрождалась.

Так и возникла идея распространить опыт незадолго до этого запущенной программы «Дальневосточный гектар» на Вологодскую область. Мы стали первым регионом в стране, который попробовал это сделать. Раздать пустующие земли желающим, чтобы они могли на них развивать свои подсобные хозяйства, – эта идея захватила меня полностью. А моя команда в ходе мозговых штурмов придумала и воплотила в жизнь юридический механизм, который позволил в кратчайшие сроки ее реализовать.

Вот уже третий год любой желающий может подать заявку на участок земли в Вологодской области. Пустующие сельскохозяйственные наделы можно получить бесплатно и сразу в собственность. Для жителей других регионов, переезжающих в Вологодскую область, мы предусмотрели подъемные – 110 тысяч рублей.

Физические лица могут рассчитывать на землю размером от 1 до 2,5 гектара для ведения личного подсобного хозяйства, до 10 гектаров – для растениеводства, овощеводства, животноводства, рыбоводства, организации КФХ, заготовки сена, выпаса скота. До 100 гектаров выдаются юридическим лицам на организацию сельхозпроизводства.

Мы специально предусмотрели возможность сделать весь процесс электронным. Создан специальный сайт gektar35.ru, на котором каждый желающий может узнать площадь своего «гектара», предварительно выбрать понравившийся участок, посмотреть расстояние до ближайших населенных пунктов, перечень социальных объектов, данные о наличии дорожной и инженерной инфраструктуры.

После этого там же, на сайте, нужно подать заявление на участие в проекте, затем – заявление на предварительное согласование участка, чуть позже еще одно заявление – уже на его предоставление. Сделать это можно при наличии подтвержденной учетной записи на портале «Госуслуги», дистанционно, из любого региона страны.

Всего за несколько часов с момента запуска нашей специально разработанной информационной системы за участками обратились около 200 человек. Сейчас в программе «Вологодский гектар» участвуют шесть районов области – Вожегодский, Вашкинский, Никольский, Бабаевский, Харовский и Вытегорский, и выделено почти пять тысяч гектаров пустующих сельскохозяйственных земель. Участниками программы стали не только вологжане, но и жители Мурманской, Ярославской, Ленинградской, Ростовской, Новосибирской, Московской областей, Татарстана, Алтайского и Краснодарского краев, Москвы, Санкт-Петербурга и других регионов страны.

Конечно, мы не ставили перед собой задачу в течение короткого времени раздать земли, ресурс остался еще немалый, думаю, и он найдет своих хозяев. «Вологодский гектар» – долгосрочная программа. Прекрасно понимаем, что, получив землю, собственники не смогут сразу организовать производство, на это потребуется время, средства, немалые усилия. Быстрого результата не будет, и мы на это не рассчитываем. Главное, чтобы на полученных гектарах открывали свое дело люди серьезные, их опыт послужит примером другим. Мы привлекаем на Русский Север, в вологодскую глубинку тех, кто готов работать на земле, заботиться о ней, а заодно увеличиваем население нашей области, решая демографические задачи.

И это одна из областных программ, которой я по-настоящему горжусь, потому что она – реальный результат командной работы. При ее внедрении я старался использовать еще один принцип, которым привык руководствоваться в работе, – общаться, обсуждать и ставить задачи не только начальникам, но и рядовым сотрудникам напрямую. Потому что чем больше человек удалось «зажечь», вовлечь в совместный процесс, тем лучше, ярче, достойнее будет результат.

Меня часто спрашивают, как привлечь толковых, знающих и профессиональных людей на госслужбу, где не очень высокие зарплаты, зато предельно высокие требования, абсолютная невозможность самостоятельно планировать свой рабочий день, как это привыкли делать люди бизнеса. Альтруистов, способных пожертвовать высокой зарплатой ради престижа государственной службы, очень мало, но они есть. Как правило, это люди уже состоявшиеся, добившиеся финансового благополучия, для которых возможность что-то сделать для региона, для страны – это новый вызов, появляющийся тогда, когда материальные стимулы уже не работают.

К примеру, так получилось, когда я с должности директора социально-бытового комплекса «Северстали» перешел на работу в мэрию Череповца. К тому времени я уже был достаточно обеспеченным человеком, у меня был дом построен, машина куплена, дача. Поэтому за новую для себя работу я брался из огромного интереса. Рвался попробовать себя в чем-то новом.

К сожалению, образ чиновника, который существует в массовом сознании, довольно непривлекательный. Госуправленцев принято считать бездарями, бездельниками, тунеядцами и казнокрадами.

Помню, как в начале девяностых, когда в стране только появлялся частный бизнес, всех предпринимателей считали жуликами, «торгашами». Понадобились годы на то, чтобы переломить этот образ. И надо признать, что сейчас бизнесменов в обществе начали уважать.

Считаю, что пришло время на государственном уровне поднять вопрос о престиже государственной и муниципальной службы. Для того чтобы эффективно управлять страной, нужно не только формировать кадровые резервы, но и мотивировать высокой заработной платой. От качества и эффективности управления каждым регионом, каждым муниципалитетом зависят жизни 146 миллионов людей. Не от конкретного «Чубайса», не от «Потанина», а именно от качества управления.

Приведу простой пример. В 2011 году, когда я пришел на пост губернатора Вологодской области, 80 % регионального бюджета направлялось на социальную сферу. На зарплаты, льготы, социальные выплаты, пособия. Если денег на то, чтобы обеспечить эти выплаты, не хватало, брали кредит. Как правило, в коммерческих банках. Это был бюджет проедания, который я категорически не приемлю.

За десять лет мы переломили тенденцию, и сейчас в области картина другая. На социальную сферу мы тратим 60 % бюджета, полностью обеспечивая свои обязательства, а 40 % идет на мосты, дороги, детские сады, школы, ремонты, обновление библиотечных фондов, закупку школьных автобусов, медицинских автомобилей. У Вологодской области бюджет развития. И это стало возможным благодаря эффективному управлению, то есть отличной работе моей команды. И каждый ее участник знает: если от меня периодически прилетает «хрясь» по лбу «деревянной ложкой», то это только во благо и для общего командного результата.

Многие наши решения по созданию управленческой вертикали и командного подхода в работе, когда опыт и знания управленцев «высшего» уровня используются для помощи на местах, сейчас взяты на вооружение на уровне всей страны. Так, летом 2021 года после прямой линии президента премьер-министр России Михаил Мишустин принял решение назначить вице-премьеров российского правительства кураторами федеральных округов. В правительстве объяснили создание нового института кураторства необходимостью единой экономической политики в регионах для достижения национальных целей. Такой подход обоснован, поскольку контакт с территориями, погружение в их проблемы становятся более прочными и постоянными.

В Вологодской области такой режим кураторства был введен шестью годами ранее. Каждый заместитель губернатора и руководитель департамента отвечает за конкретные муниципальные районы, регулярно выезжает туда для встреч с жителями и работы с органами муниципальной власти, погружается в решение конкретных задач на местах, отвечает за комплексное социально-экономическое развитие территорий, их инвестиционную привлекательность и результативность бюджетных расходов. И то, что подобная практика внедрена по всей стране, лишний раз доказывает, что мы все правильно придумали и реализовали.

Говоря о команде, не могу не вспомнить о нашей дружной «троице сортопрокатчиков», с которой мы плечо к плечу прошли по жизни, фактически след в след. Только придя на комбинат и попав в сортопрокатный цех, я познакомился с Андреем Луценко, спустя пять лет к нам присоединился Андрей Травников. В тот момент, когда меня, совсем еще молодого человека, назначили начальником сортопрокатного цеха, я поставил условие, что сам буду формировать свою команду. Для того чтобы выполнять задачи, которые поставил передо мной Алексей Мордашов, я считал необходимым собрать «под себя» людей, которые могли быстро добиваться результата и понимать друг друга фактически без слов.

Двумя моими заместителями стали Андрей Луценко и Андрей Травников. Это было абсолютно неожиданное для многих предложение, однако я видел, что это вдумчивые, системные, спокойные, уравновешенные и грамотные специалисты. Как потом показала жизнь, это было правильное кадровое решение, потому что наша команда смогла дать мощный толчок в развитии цеха, увеличении объемов производства, расширении сортамента, мобильности, скорости принятия решений.

Это всколыхнуло производство, на котором на том этапе работало очень много людей возрастных, консервативно настроенных и настороженно относящихся к изменениям. Мы втроем перевели цех на проектное управление, на системные графики текущих и капитальных ремонтов, ввели понятие целеполагания и вывели сортопрокатный цех в абсолютные лидеры комбината.

Когда я согласился на предложение Алексея Мордашова перейти в начальники листопрокатного цеха № 1, то он спросил меня, кого я вижу на своем месте. Я искренне ответил, что единственный человек, который сможет сохранить набранный темп, это Андрей Николаевич Луценко. Травников остался его заместителем, а позже получил приглашение возглавить ООО «Электроремонт».

В 2007 году я стал мэром города Череповца и начал собирать свою команду там. Несколько лет ушло на то, чтобы составить стратегию развития, и для ее воплощения мне снова стали нужны рядом люди, которые хорошо понимали мой стиль управления, имели одинаковые со мной взгляды на жизнь и были готовы работать над амбициозными целями.

В 2010 году я попросил Алексея Мордашова отпустить с комбината Андрея Луценко, чтобы он стал моим первым замом. Однако тогдашний генеральный директор Анатолий Кручинин, чтобы не потерять ценного сотрудника, сделал Андрею Николаевичу другое заманчивое предложение, пригласив его на должность технического директора – главного инженера Череповецкого металлургического комбината. Луценко остался работать по специальности, а моим первым заместителем в мэрии, по моему предложению и согласованию с Алексеем Мордашовым, стал Андрей Травников.

Спустя еще год жизнь моя в очередной раз круто поменялась, и в декабре 2011 года я стал губернатором Вологодской области. Андрея Травникова я забрал с собой, и он стал моим первым заместителем теперь уже в правительстве региона. Однако спустя некоторое время Травников был приглашен в полпредство Северо-Западного федерального округа. Нетрудно догадаться, что на пост первого заместителя губернатора я пригласил Андрея Луценко, и мы снова стали работать вместе.

А дальше судьба, которая, как известно, богата на сюрпризы, сделала новый виток. Из полпредства Андрей Травников вернулся в Вологду, где возглавил городскую администрацию. Не скрою, я планировал, что спустя какое-то время он станет моим преемником на посту губернатора, однако его компетенции были оценены по заслугам, и Андрей Александрович в 2018 году действительно стал губернатором, но Новосибирской области.

А Андрей Николаевич Луценко в 2016 году вошел в состав областного парламента и стал председателем Законодательного Собрания Вологодской области, обеспечивая слаженность работы двух ветвей власти – законодательной и исполнительной, поддерживая губернаторские инициативы, помогая сохранять в Вологодской области высокий уровень социально-экономической и политической стабильности. Я рад, что мои друзья, мои многолетние коллеги смогли реализовать себя в совершенно разных сферах – от производства до государственного управления. Рад, что мы сохранили наше чувство локтя, дружбу, доверие и умение поддерживать друг друга в различных ситуациях.

Мы все – из работяг, и в том, что наш жизненный и карьерный путь все время пересекался, в чем-то заслуга его величества Случая, а в чем-то – результат нашего умения работать в команде, оставляя за скобками собственные желания, характер, настроение. Главное – результат, и именно в этом мы лучше всего понимаем друг друга.

https://okuvshinnikov.ru/kniga/02/

Глава третья. Брать ответственность за других

Как я уже сказал, я – командный игрок. И главное, чему учит команда, – это ответственность за других. За тех, кто выходит с тобой играть на одном поле. За тех, кто рядом. За тех, кто заведомо слабее и нуждается в твоей помощи. Честно признаюсь, что если бы не это чувство ответственности, воспитанное во мне родителями, дедом, спортом, а может, врожденное, даже и не знаю, то очень многое в моей жизни наверняка было бы по-другому.

К тому моменту, как я пошел в школу, в мою жизнь плотно вошли тренировки по хоккею. Ледовый дворец «Алмаз» уже был построен, но льда категорически не хватало, поэтому нам, пацанам, выделялось время с 6:30 утра. Каждый день к этому времени нужно было пешком пройти полгорода, потому что транспорт так рано не ходил, да еще и в «полной выкладке», то есть со спортивной формой, коньками и клюшкой.

При этом после тренировки нужно было идти в школу, затем, после уроков, я отправлялся во вторую школу – музыкальную, потому что мама считала, что я должен расти разносторонне развитым человеком, и меня отдали в класс баяна. По возвращении домой меня ждали домашние задания, ведь к тому моменту я уже дал себе слово, что буду учиться хорошо, чтобы не пропускать соревнования.

Это была такая каторга… Для того чтобы не опоздать на тренировку, нужно было каждый день вставать в пять утра. А я уроки заканчивал делать в половину одиннадцатого вечера, я не хотел вставать в пять утра, более того, я физически не мог это сделать. Но каждое утро звенел проклятый будильник, я просыпался и усилием воли доставал себя из постели.

Спасибо бате, который, во-первых, регулярно повторял свое пресловутое «Олег, ты можешь», а во-вторых, каждое утро вставал вместе со мной ни свет ни заря и шел по спящему городу, помогая тащить тяжелый баул. Но честно признаюсь, что желание все бросить, не надрывать жилы на тренировках, не вставать в несусветную рань просыпалось каждое утро вместе со мной. И единственное, что помогало мне держаться, – это чувство огромной ответственности перед отцом.

Я знал, что у него работа «не сахар». Я знал, как он устает, я знал, каково ему отвечать за большой коллектив, за огромное производство. И хотя у меня тогда не было желания играть в хоккей и не было никакой мотивации добиваться результата, я заставлял себя, чтобы не подвести отца, который на меня надеялся. И со временем втянулся. Вот тогда пришло и удовольствие от игры, и стремление сделать спортивную карьеру. Но именно чувство ответственности было тем локомотивом, который тащил меня вперед до того, как это случилось.

Совершенно убежден, что чувство ответственности можно и нужно тренировать. Для меня такой школой стала серьезная развилка, когда я принимал решение – уйти из большого спорта или остаться. На тот момент я уже был кандидатом в мастера спорта по хоккею, считался одним из самых габаритных и мощных защитников, а потому Владимир Андреевич Голев, тренер профессиональной команды «Металлург», постоянно привлекал меня к игре во взрослой команде и очень серьезно уговаривал остаться в большом хоккее.

Это был очень важный выбор, делая который, я полностью брал на себя ответственность за свое будущее. У меня уже было огромное желание играть в хоккей и при этом абсолютное понимание, что профессиональная карьера хоккеиста когда-нибудь закончится. Тогда я был еще молод, без семьи, казалось бы, я мог себе позволить не отвечать ни за кого и принимать решение, опираясь только на собственные желания, но я все равно колебался, потому что понимал, что образование все-таки получить стоит, поскольку только оно позволит мне двигаться по жизни, когда со спортом придется расстаться.

Предложение, которое я получил именно в тот момент, было неожиданным и совершенно не прогнозируемым, но позволяло принять «соломоново решение» – получить высшее образование и параллельно играть в хоккей. Поступило оно от олимпийского чемпиона Бориса Петровича Михайлова, того самого, из знаменитой тройки «Михайлов-Петров-Харламов», и заключалось в переходе в молодежную команду по хоккею «СКА-Ленинград» с одновременным поступлением в Ленинградский политехнический институт. На тот момент СКА курировал вообще все высшие учебные заведения и привлекал в свои молодежные команды студентов из высших учебных заведений.

Когда Голев узнал об этом приглашении, то очень серьезно меня отговаривал. Ему было очевидно то, что я понял спустя пару лет: совмещать учебу в институте и серьезную игру в хоккей невозможно. Но я все-таки принял осознанное решение переехать в Ленинград, потому что понимал, что от него зависит мое будущее. Фактически в тот момент я отказался от карьеры профессионального спортсмена, и это был один из ключевых поворотных моментов в моей жизни.

Тогда я этого, конечно, не осознавал. Весь первый курс я жил в общежитии, ходил в институт на занятия и упорно тренировался. Даже сейчас помню, как я тогда жил на разрыв, потому что не мог до конца понять, к чему лежит моя душа: к учебе ли, к хоккею ли. И тут в мою жизнь вмешался Его Величество Случай.

Когда я поступал в Ленинградский политехнический институт, в нем была военная кафедра. Но именно во время моей учебы на первом курсе, кажется, это был 1984 год, было принято решение упразднить военные кафедры в большинстве вузов, так что после летней сессии меня ждал военный призыв.

Я тренировался в хоккейной команде СКА города Ленинграда, поэтому, естественно, была договоренность, что во время службы в армии я буду продолжать играть в хоккей. Я шел на сборный пункт военкомата, нисколько не волнуясь. Я был убежден, что остаюсь в Ленинграде, ждал, что с призывного пункта меня отправят в спортивный клуб армии, но вместо этого меня привезли на аэродром и посадили в самолет. Это был огромный ИЛ-76, который почему-то летел в Кемерово.

Это уже потом выяснилось, что в военкомате произошла ошибка, то ли документы перепутали, то ли запрос из СКА потеряли, но вместо игры в хоккей в Ленинграде меня ждал учебный батальон связи в Западной Сибири.

Это стечение обстоятельств очень сильно повлияло на становление моего характера. Понимаете, я был молодой спортсмен, высокий, здоровый, пользующийся, нескромно скажу, популярностью у девушек. Я учился в одном из самых престижных вузов страны, играл в хоккей за молодежную команду Спортивного Клуба Армии по личному приглашению Бориса Михайлова, ездил на соревнования – и вдруг оказался в тысячах километров от дома, от привычной жизни, просто в армии, где еще надо было доказать, что ты действительно что-то из себя представляешь.

Моя жизнь в тот момент просто рухнула, и взять себя в руки было очень непросто. Конечно, Михайлов пытался, все пытались, выцарапать меня обратно. Когда поняли, что произошло, началось хождение бумаг по кругам бюрократического ада. К тому моменту, как все согласования были пройдены, я уже отслужил полгода в учебке, получил звание младшего сержанта и готовился еще через полгода занять место командира взвода. В общем, переводиться обратно в Питер я уже отказался.

Но первые полгода нужно было еще прожить. Когда я приехал к месту службы, я весил сто килограммов и представлял из себя гору мышц. Дедовщина тогда в части была достаточно серьезная. Собрались старослужащие, смотрят на меня и спрашивают: «И ЧТО это такое к нам приехало?»

– Такой-то, – отвечаю, – кандидат в мастера спорта.

– Ну, давай, показывай, какой ты кандидат. Давай, отжимайся двадцать пять раз.

– Легко.

– Теперь подтянись двадцать пять раз.

– Легко.

– Снова отожмись. Снова подтянись. А теперь отожми гирю, сколько сможешь.

В общем, от меня довольно быстро отцепились, правда, двойную пайку, положенную мне из-за моего роста и веса, естественно, требовалось первые полгода сдавать старослужащим. Похудел я за это время на пятнадцать килограммов. Но меня уважали и очень быстро приняли за своего. И за два года в армии карьеру я сделал максимально возможную, став старшиной в батальоне связи и секретарем комсомольской организации батальона, заслужив авторитет и у сослуживцев, и у командиров. Отслужив, в спорт я уже не вернулся. Я себя чувствовал уже совершенно другим человеком, для меня существовала только учеба, поскольку я точно понимал, что смогу в любом деле проявить себя, не только в хоккее.

Но что особенно остро проявилось в армии, так это как раз чувство ответственности за других. Каждое утро нас выгоняли на кросс. Когда пять километров надо было пробежать, когда семь, когда десять. Понятно, что ребята собрались со всех регионов страны, и спортивная подготовка у всех была разная. К примеру, мне с моим опытом ежедневных тренировок любой кросс был нипочем. Нас таких было пять человек, которые на старте вырывались вперед и несколько первых раз быстро финишировали.

Но при таком подходе к третьему разу стало понятно, что отстающие, которые «не вытягивали», тянули всю роту назад, потому что зачетное время считалось по последнему пересекшему финишную черту. Поэтому уже на четвертый раз я после старта не рванул к финишу, а бежал сзади, помогая отстающим. Кого словом поддержишь, кому тумака дашь, а кого и на себе потащишь. В результате я уже был не в числе лидеров, но зато помогал улучшить общий показатель. Естественно, что эту стратегию быстро оценили как ребята-сослуживцы, которые были мне благодарны за помощь и за то, что не стремлюсь в «отличники», не тащу одеяло на себя, так и командиры, которые видели, что во мне есть командный дух и ответственность за тех, кто слабее меня. Именно поэтому я через полгода и стал сержантом.

Вход для пользователей

Меню