Читать онлайн 8 секс-историй бесплатно
Шантажист в ночном поезде
Купе или плацкарт? Дороже или дешевле? Терпеть чужой храп или ехать со спокойной душой? Ася не могла решить, билет в какой вагон забронировать, чтобы отправиться в Санкт-Петербург. С одной стороны, это был первый отпуск за полтора года, и хотелось, чтобы он прошёл идеально от начала и до конца. С другой – разница составляла почти три тысячи рублей. Значимая сумма для не самой состоятельной девушки.
Чтобы определиться, она решила почитать, что пишут на форуме пользователи, для которых поезд – как второй дом. Там люди разных взглядов пытались переспорить друг друга.
«Лет десять уже езжу плацкартом и не жалуюсь! Да, пахнет курицей и лапшой, ну а что вы хотели?! Общественный транспорт всё ж!»
«Да ну, вот ещё носки чужие ездить нюхать. Переплачу, но поеду в купе!»
«Не знаю, как вы, а я не перевариваю поезда. Самолётом выгоднее во всех отношениях!»
Денег на самолёт у Аси не было, да и летать она боялась. Выбор пал на купейный вагон. На душе стало как то спокойнее, что поездка пройдёт с комфортом, ведь Ася не ездила на поездах с детства.
Дни до отпуска тянулись, как сопли при простуде в феврале. От безделья невысокая худая шатенка постоянно собирала и разбирала чемодан, упаковывала в него то одни наряды, то другие, будучи не в силах определиться с выбором. В Питере, что удивительно, к моменту её приезда в начале мая обещали жару и даже ясное небо!
В день отправления она приехала на вокзал на такси. Южный мужчина всю дорогу косился на её незагорелые коленки, даже не стесняясь. Ещё бы – ткань розового лёгкого платья их совсем не закрывала. Ася Раевская не видела похотливого взгляда таксиста, потому что до самого прибытия рассматривала что-то за окном, едва не касаясь маленьким курносым носом замызганного стекла.
Поезд уже был подан под посадку, и теперь квадратной змеёй тянулся вдоль платформы. Если бы не добрая женщина, работница станции, Ася никогда бы не разобралась, куда ей идти и как найти нужный путь. А вот свой вагон она увидела сразу, так как все они были пронумерованы. Оказавшись в купе, Раевская довольно сощурилась. Шторка на окнах напоминала деревенский дом, а чистота и лёгкий запах моющего средства окружали какой-то заботой, которой не сыщешь ни в автобусе, ни в электричке.
Ася плюхнулась на своё законное нижнее место и стала ждать, когда появятся её попутчики. Но время шло, пассажиры бежали по платформе с чемоданами, грузно шагали по вагону мимо девушки, но в её купе так никто и не зашёл. Когда поезд тронулся, Ася почти ликовала. Значит, она будет путешествовать одна! Никакого тебе запаха курицы, от которого дёргается глаз у посетителей форума, никаких носков на уровне лица! Почти отель, только вот номер в нём чуть качается в разные стороны, а вид за окном всё время разный.
Проведя остаток дня за чтением сопливого романа, Ася решила прерваться, когда снаружи начало смеркаться. Пялиться в книгу при искусственном свете не хотелось – бабушка с детства пугала её, будто это портит зрение. В свои двадцать девушке было рано думать о таких вещах, но Ася всё-таки захлопнула книгу и убрала её под подушку.
– Ладно, попробую уснуть.
Поезд укачал Асю, заставил её провалиться в мир снов, который выглядел почему-то точь-в-точь, как долгожданный Санкт-Петербург. Она видела себя, бегущую по Невскому проспекту навстречу золотому шпилю, который озарял всё вокруг ослепительными лучами, словно маяк. Но на полпути к цели Ася усшылала грохот. Тогда она ещё не знала, что раздался он не во сне, а наяву. Повернувшись на другой бок, девушка продолжила посапывать, уткнувшись лицом в свои же кудряшки.
Проснулась она, когда вокруг было ещё темно. От чего – сама не могла понять. Она слышала только мерное постукивание колёс и вой железнодорожного гудка за окном. Поезд продолжал путь, и, судя по мраку за окном, сейчас состав пересекал глухую лесистую территорию. Единственное, что доставляло Асе дискомфорт – холод. Она уснула в коротенькой пижаме, которая каким-то образом задралась на спину, а одеяло упало на пол из-за того, что девушка долго ворочалась во сне.
– Мамочки! – вскрикнула Ася, когда повернула голову по направлению к соседней полке. Она различила силуэт человека в метре от себя, и постепенно высматривала в нём определённые черты. Там сидел мужчина, чью внешность можно было назвать суровой. Щетина, широкий подбородок, татуировки на руках и не только. Попутчик был обнажён выше пояса.
– Да чего ты кричишь, глупая, – хрипло проговорил он. – Не знала что-ли, что на промежуточных станциях попутчики подсаживаются?
К своему стыду Ася и правда об этом не подумала. А ещё она не знала о возможности выбрать женское купе для путешествия.
– Да… я… извините. Мне просто сон плохой приснился, – соврала она и поспешила поднять одеяло с пола. Осознавая, что человек видел её спящей в ультракороткой ночнушке, она нервно сглотнула.
– Чтобы плохие сны не снились, нужно спать с кем-то! – недобро улыбнулся мужчина. Ася не понимала, что в нём её так беспокоит. Ну да, обычный мужик лет сорока, крепкий, с короткой стрижкой, чуток брутальный… хотя нет, не чуток. То, как широко он развёл ноги, говорило о том, что свою мужественность он готов доказывать везде и всегда.
– Ну а что я сделаю, если я одна еду, – ответила Раевская и обмотала плечи одеялом. Мужчина пристально смотрел на неё. Какое-то время она пыталась игнорировать это, но он пялился и пялился на попутчицу, будто она стала окном.
– Простите, а почему вы так смотрите? Ну, знаете, мне как-то не по себе.
– А я привык! – ответил он буднично и откинулся к стенке, сложив руки на груди, но таращиться не перестал.
– К чему?
– К тому, чтобы на тебя смотреть, крошка. Два часа ехал тут, а ты светила задницей передо мной.
Ася покраснела, чего не было видно в сумраке купе. А вот её голос, которым она собралась выразить недовольство, задрожал.
– Ну вы… вы…!!!
– Что?
– Могли бы и не смотреть! Как-будто там, откуда вы едете, правилам приличия не учат!
– Какая разница, откуда я еду? Главное, что ты меня возбудила, малышка. Я ждал, пока ты проснёшься.
Всё внутри Аси готово было протестовать. Что значит «она возбудила»? Это лишь его реакции и выводы, но наглый попутчик явно не хотел признаваться, что не умеет держать язык за зубами. Как выяснилось позже, другие свои органы он тоже не мог приструнить.
– Зачем?
– Будешь меня удовлетворять, – грубо сказал он.
Ася сжалась в клубок, ещё плотнее закутавшись в одеяло. Ей стало страшно находиться в купе с этим нахалом. Кто бы мог подумать, ведь поезд даже в отношении других средств передвижения считается едва ли не самым безопасным! Ну да, читатели наверняка раскусили: там, конечно, не о бытовых инцидентах, а об авариях речь, но всё-таки! Поняв, что для таких случаев существует проводник, Ася дёрнулась к двери, но её руку схватил в тиски своих пальцев незнакомец.
– Куда собралась?
– К проводнику! – пискнула Ася. Мужчина встал с места, чтобы задержать её, и теперь было видно, какой он на самом деле высокий. Почти на голову выше бедняжки.
– Зачем? Она не в моём вкусе, старовата и с лишним весом. Малышка, сначала ты удовлетворишь меня, а потом пойдёшь куда угодно. Мне большего и не надо!
Незнакомец прижимал её к себе, опуская руки на ягодицы девушки. Она застыла, как деревянный истукан, не понимая, как действовать.
– Ч…что вы х-хотите?! – подняла она на мужчину испуганные глаза, словно рассчитывала, что сейчас он утонет в них, смягчится, подобреет и отпустит её с миром, отдав последнюю рубаху с плеч.
– Ничего особенного. Если ты неопытная, то просто ляжешь, раздвинешь ножки, а я сам всё сделаю! Иначе… иначе фото твоей задницы попадут в сеть. Личико твоё на них тоже есть.
Ася затряслась. Он сфотографировал её, пока она спала! А судя по тому, в каком положении находилась ночная рубашка, ягодицы Аси были выставлены напоказ в лучшем свете. Если это так, то кричать бессмысленно. Она только разозлит негодяя, а тот сразу ударит по её репутации, опубликовав неприглядные кадры.
Путешественница поняла, что ей придётся его удовлетворять. В этот момент он ощутил, что её тело смягчилось, стало более подвижным, и воспринял это как молчаливое согласие.
– Вот и умница! Сейчас я посмотрю на другие твои места, которые ты от меня спрятала! Поднимай руки.
Чувствуя его табачное дыхание, Ася безропотно вытянула руки к потолку. Попутчик потянул за ночную рубашку и снял её с девушки, а затем бросил на свою полку. Ася стояла перед ним в трусиках и прикрывала грудь руками. Подонок слегка наклонился и спустил к полу последнюю вещицу на её теле, а затем легонько шлёпнул девушку по бедру, чтобы она откинула трусики в угол.
– А ты, наверное, сладкая. Хочу тебя попробовать…
Ася не понимала, что это может значить, пока мужчина не взял её за талию. Он поднял девушку на уровень вторых полок и заставил упереться в них ногами и руками. Положение, в котором она оказалась, лишало её возможности сопротивляться. Всё, что она могла делать, раскорячившись над столом, это сохранять баланс, пока незнакомец приближался к самому сокровенному месту на её теле.
Касание широким жадным языком клитора заставило Асю дёрнуться. Она побоялась, что упадёт, и в ту же секунду крепче схватилась руками за края верхних полок. И как верить потом шуткам из интернета, которые высмеивают парней, не умеющих находить главную точку в промежности у девушек? Ау, народ, тут в поезде какой-то наглый ублюдок с первого раза в темноте попал, куда нужно!
Мужчина вдруг губами прильнул к её мягкой коже и слизистым покровам, словно пытался целовать девушку в губы, а не отлизывать у неё, пока она находится в беспомощном положении. Он громко, как трапезничающий зверь, причмокивал и урчал, обхватив руками гладкие бёдра.
Ася не могла справиться с нахлынувшими эмоциями. Ситуация была кошмарнее некуда, но именно физические её ощущения как назло… возбуждали. Каким бы гадом ни был попутчик, он явно работал языком так, чтобы сделать ей приятно. Она начала тихо подвывать, что было похоже на звук скрипящего металла. Жалобно, тоненько.
– Вот видишь, разве я тебе сделал больно? Учти: если соглашаться с тем, что тебе говорят, будет даже приятно! – говорил он, будто издевался тем самым над её положением.
– А-ай… – снова простонала Ася, и в темноте она буквально услышала, как он улыбается. Да. Услышала улыбку.
– Ну всё, вот и уже сама готова! Аккуратнее, снимаю тебя на пол! – мужчина вынужден был прерваться, чтобы снова взять попутчицу за талию и спустить её. Он чувствовал, как дрожит всё её тело, и как оно испытывает облегчение, избавившись от необходимости висеть в непонятной позе.
– Ну, давай, поворачивайся спиной, – ответил он, блеснув в полумраке губами. Ася безропотно облокотилась о стол. Её рост явно стал помехой для мучителя, и ему пришлось слегка согнуть колени, чтобы член оказался на одном уровне с местом, в которое он метил.
Если поезда влетают в тоннели без лишних проблем и просто исчезают в них, то сейчас всё было иначе. Едва член попутчика встретился с влажным углублением на теле девушки и слегка протолкнулся вперёд, он встретил преграду из сжавшихся мышц. Словно мужик пытался поиметь камень.
– Расслабься, малышка.
Но именно этого она сделать не могла. Ася стояла, раскрыв рот от шока, смешанного с неправильным возбуждением. Вдруг всполохи огней с диким шумом пронёслись мимо вагона, и девушка в страхе отпрянула от окна, не понимая, что случилось. Её замешательством воспользовался мужчина, и вот он уже как минимум наполовину вогнал в неё член и теперь толчками продолжал насаживать бедняжку на себя.
– Что, дурочка, поезда встречного не ожидала? – смеялся он, и было слышно, как ритм его дыхания меняется. Оно ускорялось, а вот огромный состав, кажется, начал постепенно замедляться. Мужчина положил руки на плечи девушки, заставив её почти лечь на столешницу. Она уткнулась носом в фирменную газету, которую подсунули всем без исключения пассажирам купейных вагонов. Фонари за окном (поезд приближался к городу) позволили прочитать заголовки.
«Пассажирские перевозки набирают обороты…»
… как и её мучитель, который сокращал интервалы фрикций, имея девушку сзади.
«Туристы стремятся в такие места, где никогда раньше не были…»
Спору нет – в Асе этот человек тоже побывал впервые!
«Концепт нового вагона подразумевает, что он станет длиннее…»
Орган вошёл в Асю до основания, и нежной кожей она ощутила жёсткие волосы в паху мужчины. Из её рта вырвался стон, отчасти состоящий из боли, отчасти от возбуждения.
Состав тормозил. Он подъезжал к промежуточной станции, и когда за окном появилось множество железных линий, уже едва тащился по рельсам. Вскоре внизу показалась платформа. Она медленно ползла куда-то вправо, пока поезд не остановился.
Ася понимала, что свет станции попадает в окно, и люди на улице могут увидеть, чем она занимается. Вернее, чем занимаются с ней. Инстинктивно она постаралась отпрянуть от стекла, но мужчина не позволил ей этого сделать.
– Стоянка тут всего четыре минуты, а мы с тобой ещё не закончили! – сказал он, перекрывая голос, объявляющий прибытие их поезда и начало посадки. И когда воцарилась относительная тишина вокруг, стоны, толчки, жадные вздохи незнакомца окружили Асю. Она и раньше слышала их, но только теперь, когда пол под ногами не шатался, она окончательно поняла, что происходит. И Асе это… нравилось. Вернее, внутри себя она тяготилась негодованием, но всё-таки там, внизу живота, странное чувство удовольствия от происходящего будто наливалось влагой, как воздушный шарик, и в ближайшее время обещало грандиозно лопнуть.
Кудряшка не могла признаться самой себе, что лучший выход – это перестать скрывать удовольствие. Просто отдаться незнакомцу всецело, громче стонать, потому что хочется, и двигаться ему навстречу, потому что так приятнее.
– Нравится же тебе, я вижу! – сказал он.
Стук в дверь неожиданно заставил вздрогнуть обоих. Купе было заперто изнутри, но кто-то вознамерился войти туда прямо сейчас. Ася догадалась, что на станции в поезд сел ещё один попутчик.
Мужчина, который имел её сзади, лишь на пару секунд замешкался, а потом… резко набрал темп. Громко дыша, издавая ритмичный гортанный звук, повторяющий интервалом толчки, он разогнался, крепче вцепился в Асю руками, и вскоре разрядился прямо на её спину, успев выскользнуть из попутчицы в последний момент. В эти секунды даже его ноги затряслись от сброшенного напряжения. Под повторяющийся стук он отвесил девушке лёгкий шлепок, быстро натянул широкие штаны и плюхнулся на свою полку. Подождав, пока Ася наденет прямо на потное и отмеченное чужим семенем тело ночнушку, он открыл дверь в купе.
Внутрь вошёл опрятного вида мужчина в деловом костюме с маленьким дорожным чемоданом.
– Доброй ночи, и простите, что разбудил, – коротко кивнул он, а потом замешкался. – Извините, вы, кажется, мою полку заняли.
– А? Кто? Я? – встрепенулся мужчина, а потом быстро понял, что зря негодует. – А, точно! Совсем забыл, я ж на верхней!
После этих слов грубый попутчик взял свой рюкзак и бросил его на верхнюю полку со стороны Аси. Но он не спешил лезть наверх, и вместо этого удалился куда-то, а Раевская осталась с опрятным пареньком в купе одна. Он неуклюже раздевался, и, кажется, принюхивался. В помещении определенно пахло потом, спешкой, желанием, и даже открытое для проветривания окно не исправило ситуацию. Поезд снова полз по железной дороге на север, гудел и покачивался.
Ася взяла полотенце, которое лежало в комплекте белья, и рванула в свободный туалет. Потратив, наверное, литров десять воды, она обмылась, насколько это было возможно. Как только бедолага достигнет Питера, то рванёт в душ на вокзале.
Вернувшись, девушка застала своего случайного любовника на верхней полке. Он лежал, подпирая голову рукой, и осматривал свою жертву в платье, которое она была вынуждена надеть вместо ночной рубашки. Другой попутчик воткнул наушники, поставил телефон на подставке на столик, и теперь смотрел что-то, не издавая ни звука.
– Для кого нарядилась, малышка? – раздалось в темноте.
Ася решила не отвечать на этот глупый вопрос, ведь мужик в широких штанах всё прекрасно понимал. Она лишь уселась на свою полку и собиралась просто молча ждать прибытия. Стук колёс и проплывающие за окном предрассветные пейзажи заставили её задремать.
Очнулась она, когда снаружи уже рассвело, и вдоль железной дороги расстилались обширные полотна молочно-белого тумана. Девушка встала со своего места, чтобы вытянуться и размять спину. Тут же она встретилась взглядом с мужчиной, который заставил её отдаться ему ночью. Его глаза блестели, как у голодного кота, дорвавшегося до сметаны. Слабый свет показал Асе рельефные мышцы его рук и пресса, круглые плечи, в которых словно таились гигантские металлические шарниры, и выцветшие чернила на коже.
– Куда вскочила, сладкая? – тихо сказал он. Ася поморщилась. Этот человек сейчас внушал ей страх, но с крошечной капелькой любопытства.
– Какое вам дело?
– Ну, как же… я не всё успел, что планировал.
Он протянул руку и заставил Асю сделать шаг влево. Теперь она стояла перед ним, а напротив неё на верхней полке красовалась ширинка попутчика-абьюзера. Резким движением он стащил штаны и здоровенный, обрамлённый копной тёмных волос член навис над Асей. Она в страхе обернулась, но интеллигентный попутчик спал, посвистывая через рот. Наверное, ему снились инвестиции и вклады.
– Дядя купил на станции конфетку для малышки! – прошептал мужик. Его фразы были настолько грязными, нелепыми, но одновременно безумно возбуждающими, что Ася опять ощутила себя растерянной.
– Встань-ка на свою полку, а то ростом не вышла! – сказал он мягко, но будто пряча в этой показной любезности приказ. – В конце-концов, ты же хочешь, чтобы я удалил фото!
Раевская опустила голову и вздохнула. Картина, открывшаяся ей сверху, её невероятно завела, ведь что-то похожее стоит на витринах секс-шопа, когда она робко заходит туда и врёт продавцу, что ищет подарок подружке. Такая же длина, такой же диаметр, только этот живой, стреляет спермой и пахнет мужиком.
Ощущая, как грубиян сверлит её взглядом, Ася сбросила тапок с ноги и упёрлась стопой в свою полку, приподнялась и оказалась в непосредственной близости от предложенной ей «конфетки». Посчитав, что попытки поиграть с членом языком, как в порно, будут нелепыми, она сразу заглотила его и сморщилась, поняв, что глубоко такие вещи без подготовки не делаются. Поэтому ей пришлось просто елозить ртом по массивной головке, стыдливо избегая зрительного контакта с мужчиной.
Она двигала головой и постоянно боялась, что услышит сзади вопрос удивлённого попутчика, который никак не ожидал увидеть такое непотребство в своём купе. Но именно осознание того, что Ася взяла в рот у незнакомца прямо при посторонних, возбуждало её, заставляло охотнее ублажать грозного мужчину и закатывать глаза.
– Всё приходит с опытом, как говорят мудрые, – прошептал он, поглаживая сговорчивую девушку по голове. Пока она не замечала, он тихонько просунул руку к карману штанов и извлёк оттуда свой мобильник. Девчонка так увлечена, что не должна заметить, как он начинает снимать видео, пряча камеру за складкой одеяла…
Будильник попутчика на этот раз не позволил человеку с верхней полки достичь оргазма, а также другой своей грязной цели. Мужчина сверху быстро накинул на себя одеяло, а Раевская, утерев рот, плюхнулась на свою полку.
– А, что, уже Бологое?! – вскочил тихоня, ища на столе свои очки.
Ася попыталась максимально естественно изобразить беспечность, пока интеллигент руками выискивал в одеяле полотенце. Поняв, что если он уйдёт умываться, она останется одна с наглецом, Ася замешкалась, но тут прямо перед ней возник огромный силуэт.
– Эх, и мне пора собираться, – спрыгнув на пол сказал мужик.
Пока он небрежно закидывал в рюкзак свои вещи и сматывал зарядное устройство для телефона, она просто сидела в уголке и смотрела в окно. Ею овладело странное чувство, что её одновременно использовали, но в то же время дали возможность сделать то, за что любой другой мужчина её осудил бы. Когда незнакомец собрался и уже был готов уходить, она напоследок взглянула на него. Тот обернулся и снова одарил её хищной улыбкой, сообщающей, что свой голод он утолил не до конца.
– А ты милая и послушная. Даже жаль, что я не сфотографировал тебя на самом деле.
Классическое воспитание
– Ложись на скамью лицом вниз!
Эрик Дмитриевич не шутил. Он вообще не входил в число юмористов. Из всего коллектива частного закрытого университета для девушек он занял бы в рейтинге шутников первое место с конца. Зато явно выбился бы в лидеры по строгости.
Традиционализм, классическое образование, дисциплина – вот чем отличалось это место от всех остальных. Сюда после школы поступали девушки, для которых уже было уготовано место в рядах элиты – рядом с банкирами, нефтяниками, строителями небоскребов. Студенток учили правилам этикета, заставляли вникать в историю, преподавали им азы стиля. После лекций о литературе они занимались живописью, после занятий по плаванию шли перечитывать экономические труды.
К прошлому занятию Лера подготовилась плохо. Точнее, она к нему вообще не готовилась. Преподаватель по культуре речи отчитала её перед всем классом, а это – почти двадцать девушек, из которых предстояло сделать достойных спутниц жизни для олигархов. Уже после пары, слоняясь по коридорам с подругой Миланой, Лера выпалила:
– Да пошла к чёрту эта шаболда Бакеева! Как она хочет, чтобы я разговаривала? Как поэт?! О чудная подруга, твои очи горят, как пламя любви! Ха-ха!
Шаболдой Бакеева, стоящая у них за спиной, себя не считала – куда уж ей в свои 48 наполненных любовью к профессии лет? А вот Лера Любимова была вызвана, как и полагается, «на ковёр». Ректор, круглолицый и лысеющий мужчина по имени Арсений Астафьев, был сдержан:
– Валерия Вениаминовна, вы меня огорчаете. Третий курс! Как много знаний наши прекрасные преподаватели пропустили через вас, а вы… таким словом госпожу Бакееву назвали. Это речь, приемлемая лишь для подворотен, Валерия!
– Простите, вырвалось…
С заплетёнными в две косички смоляными волосами, Лера стояла перед массивным ректорским столом и всячески напускала на себя невинный вид. Но разжалобить человека-скалу она не смогла.
– Знаете что, Валерия, я вашу ситуацию передам на контроль своему заместителю по воспитательной работе.
– Эрику Дмитриевичу? О, нет!
– О, да, Валерия Вениаминовна, ещё какое да! Пусть вашей культурой займётся человек, которому я всецело доверяю. Через час он ждёт вас в своём кабинете. Если помните, это пятый корпус.
Поникшая Лера поплелась в кампус, чтобы успеть пожаловаться Милане на свою полную несправедливости жизнь. Она до сих пор считала Бакееву шаболдой и даже не думала жалеть о своих словах. Впрочем, подруга не прониклась сочувствием.
– Слушай, ну, надо было думать, когда кричишь такое на весь коридор!
Милана лежала на своей кровати, которая стояла в их комнате параллельно кровати Леры. Большое окно на солнечной стороне визуально делало помещение просторнее и создавало все условия для крутецких селфи.
– И ты туда же!
– Ну, Лер, в двадцать один год надо понимать это! Теперь твой выход – задобрить Громова.
Девушки переглянулись. Обе они знали, что это невозможно, но требовался хоть какой- нибудь, даже самый дурацкий совет.
– Угу, проще Землю с орбиты сместить! – скорчила недовольную гримасу Лера и вышла из комнаты. Путь её пролегал через почти всю территорию большого поместья, которое восстановили четверть века назад и теперь отгрохали тут элитное заведение. Пятый корпус представлял собой флигель в самой тенистой части двора. Даже без Эрика Громова, который волшебным образом задавал тон этому месту, он казался мрачноватым. Любимова вошла внутрь и увидела тяжёлую чугунную лестницу, ведущую на второй этаж. А с учётом того, что потолки во всех помещениях были высоченными, подъём казался головокружительным. Уже через минуту она стояла перед узкой дверью из тёмного дерева, на которой зловеще красовалась табличка с именем ненавистного препода.
– Войдите, – ответил он на стук.
Лера шагнула в кабинет. Громов стоял у окна, сцепив руки в замок. Белая рубашка, заправленная в узкие чёрные брюки, молодила его. Хотя, он и так был относительно молод – всего тридцать шесть лет. Лучший возраст для того, чтобы работать преподом, который мог бы флиртовать со студентками и обольщать их, а вместо этого усложняет им жизнь и всячески демонстрирует свою недоступность в плане соблазнения.
– Эрик Дмитриевич, я к вам от ректора.
– Я знаю, Лера. Садись, поговорим. Это уже твой третий проступок за последние полгода.
Лера кивнула. Да, пару месяцев назад она допустила грубое выражение, выступая с презентацией, а ещё раньше – ввязалась в спор с однокурсницей в спортивном зале.
– Прежние методы воздействия тебя ничему не научили, Лера. Я огорчён.
Темноволосый мужчина с точёными чертами лица и ледяными, как узор на окне зимой, глазами, внушал тревогу. Ему шло быть строгим, с этим никто не спорил. Но девушки хотели видеть в Громове скоре мрачного романтика, а в итоге лишь романтизировали его скверный нрав.
– Я обещаю, я больше не буду! Поймите, само вырвалось! Каюсь, в городе наслушалась слов, и вот теперь…
Ладонь Громова легла на столешницу, хотя он, кажется, не против был и бахнуть кулаком.
– Я знаю, Лера. Не будешь. Потому что сегодня у нас с тобой не просто воспитательная беседа. Ты знаешь, что было на этом месте до университета?
Любимова обвела старомодный кабинет взглядом, будто предметы могли ей что-то подсказать. Но вокруг были только книги, рамки с портретами и какие-то антикварные штуки, названия многих из которых она даже не знала. Не дождавшись ответа, Эрик Дмитриевич заговорил снова:
– Тут был женский институт, в котором нравы были весьма суровы, Лера. Если вспомнить, что давным-давно образование женщинам вообще не полагалось, учили их в основном быть хорошими жёнами. И, конечно, мужчины внимательно следили, насколько точно их студентки соблюдают правила патриархального мира. В те времена девушку могли наказать за непослушание, и весьма сурово. И речь шла не о лишении стипендии или снятия с конкурса на зарубежную стажировку.
Боясь услышать самое страшное, Лера сжалась в комок. Громова это не остановило, и он продолжил:
– Негодницу могли просто выпороть. В то время считалось, что женщину нужно наказывать для профилактики, а не только за провинность. И я, как человек, ценящий традиции, стараюсь сохранять их. Лера, иди за мной.
Сердце Любимовой ушло в пятки. Она сжала коленки, которые почти выбивали дробь, стуча друг о друга. Девушка не смогла двинуть и рукой, пока над ней не поднялась фигура преподавателя.
– Ну же, идём. Нам только нужно спуститься в подвал.
Увиденное повергло Леру в шок. Под землей находилось несколько комнат, свет в которые проникал через редкие окна, вырубленные под самым потолком. Каменные стены не выпускали наружу почти могильный холод, а деревянная мебель давно потёрлась. В одном из таких помещений и стояла та самая деревянная скамья, на которую Лере было велено лечь.
– Что?! – округлила глаза девушка, когда Громов запер дверь в помещение для наказаний.
– Еще раз: задирай юбку, а затем ложись лицом вниз.
Ощущая, как волосы по всему телу встают дыбом, Любимова ещё раз взглянула на деревянный предмет. Слева на поверхности скамьи был прорезан овал, как на массажной кушетке. Очевидно, чтобы той, кому положено наказание, было проще его получать.
– В смысле, как задрать юбку?! – сбивчиво прошептала Лера, боясь повышать голос.
– Чтобы я смог тебя выпороть, – буднично ответил Эрик Дмитриевич, подойдя к узкому шкафчику. Он извлек оттуда вещь, похожую на тонкий прутик. – Не заставляй меня ждать, дрянная девчонка!
Испуганная брюнетка оказалась полностью во власти его голоса, потому что спорить с Громовым не мог никто из учениц. Но именно сейчас он казался не просто угрожающим, он стал чрезвычайно опасным. И раз уж побег был невозможен, оставалось лишь подчиняться.
Лера медленно упёрлась в скамью руками и вытянулась на ней во весь рост. Лежать на необработанном дереве было неудобно, дискомфорт ощущался почти во всех частях тела. Трясущимися руками она задрала юбку на спину, сгорая от стыда, а холодный пот уже струился по её носу и падал на каменный пол через дырку для лица.
– Трусы спусти, – приказал Эрик Дмитриевич. Лера неаккуратно потянулась к ним рукой и с трудом смогла стянуть их с мягких бугорков ягодиц.
– Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда, что соблюдение дисциплины – твоя обязанность. И наказание ты получишь за все свои проступки.
Прутик со свистом подлетел к потолку, а затем быстро опустился на нежную кожу девушки, оставив яркий след. Словно кто-то протянул розовую ленту через снежные равнины.
– Ауч! – взвизгнула Лера и едва удержалась на широкой доске. Не верилось, что такое тонкое и визуально хрупкое орудие могло так резво и болезненно жалить.
– Ты должна отсчитывать каждый нанесённый тебе удар! Жду реакции, – холодно проговорил Громов. В его голове не было ни грамма волнения, будто порка студенток стала для него привычным занятием.
– Один! – приподняв голову простонала Лера и тут же второй удар заставил её вздрогнуть сильнее, чем в первый раз. Покрасневшая при первой атаке кожа отозвалась ноющей болью при следующем ударе.
– Не молчи! – сурово приказал преподаватель.
– Два!
Лежа на грубой поверхности и молясь, чтобы экзекуция завершилась, Лера пыталась понять, слышны ли её крики там, снаружи. Куда выходят эти крохотные окна под потолком? На задний двор, где никогда никого не бывает? Или к крыльцу главного корпуса?
Чёрный прутик совершил свой третий укус, и Лера снова закричала, так как этот удар превзошёл предыдущие по силе.
– Три! – едва успела сказать она, прежде чем Эрик Дмитриевич разозлился. Она ещё не знала, что порка по ягодицам – не единственное, что её ждёт. Четвёртый удар не заставил себя долго ждать.
– Стойте! – взмолилась Лера, выплевывая изо рта свои же волосы, прилипшие к коже. – Вы сказали, что будете пороть меня за три проступка!
– Правильно! – с фальшивым одобрением сказал Громов. – К наказанию за остальные провинности мы ещё не подошли! Ну! Считай!
– Пя-я-ять! – вскрикнула девушка, и из её глаз брызнули слёзы.
Десять ударов, каждый из которых заставлял её с колотящимся сердцем замирать в ожидании, выбил из Леры все силы. Когда мужчина опустил руку, закончив экзекуцию, она лежала на влажной от её пота скамье, ощущая жар в нижней части спины и на ягодицах. Иногда, когда она напрягала мышцы, казалось, что боль отступает, но уже через пару мгновений жуткий зуд и резь возвращались. Мучитель куда-то ушёл, но у Любимовой не было сил поднять голову и осмотреться. Она боялась, что порка продолжится, поэтому о том, чтобы расслабиться, не могло быть и речи.
– Надеюсь, тебе хватило времени перевести дух, – донёсся откуда-то голос Эрика Дмитриевича. Лера вскочила, игнорируя боль. Ей нужно было убедиться, что он не приближается к ней с орудием пыток в руках. Но мужчина просто стоял у низенькой дверцы, которую она до этого момента не замечала.
– Отпустите меня, Эрик Дмитриевич! – захныкала Любимова.
– Отпущу, не переживай. Осталось закрепить полученные знания. А ну вставай и заходи вот сюда.
Он сделал шаг в сторону и рукой приоткрыл дверь. Она вела в темноту. В неизвестность, которая источала осязаемый ужас, заставляла волосы на теле шевелиться. Она пугала, как и тот факт, что столь интеллигентное и статусное место обнаружило в себе такие грязные пятна. Под классической усадьбой, окружённой садами и ожерельем голубых озёр, таилось подземелье, в котором могли воплотиться самые жуткие фантазии извращенцев-преподавателей.
Едва перебирая ногами, Лера вошла в темноту. Оказалось, что источник света внутри всё-таки был. Вернее, несколько источников в виде свечей, стоящих в нишах каменных стен. И если помещение, где стояла проклятая лавка, ещё как-то можно было принять за склад, старый сарай или просто заброшенную комнату, то место, в котором она оказалось теперь, было ничем иным, как колыбелью мрака. Тюрьма – вот чем его можно было назвать.
В самом тёмном углу помещения стояло деревянное кресло. Только форма его была, мягко говоря, странной, так как человек, которому довелось бы в нём устроиться, оказался бы в положении полусидя с разведёнными в стороны ногами.
– Садись! – скомандовал мужчина.
Лера, подгоняемая его голосом, забралась на деревянный предмет мебели (хотя, простое бытовое слово не отражало всей замысловатости объекта). Громов подошёл к ней, закинул её ноги на широкие деревянные подлокотники, а затем вытянул откуда-то кожаные ремни. Ими он зафиксировал все части тела бедной студентки. Взгляд Эрика Дмитриевича задержался на том, что скрывалось под юбкой бедняжки и не было видно его глазу даже во время порки. Он наклонился над Лерой, поднёс к её слегка пухлым половым губам руку, оттопырил большой палец и скользнул им в складки нежной кожи.
– Ай… Эрик Дмитриевич, ну что же вы делаете… – простонала брюнетка и стыдливо наклонила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Вот думаю, – сказал он, сглотнув, и выдав тем самым своё возбуждение, – как наказывать тебя? Могу, конечно, просто взять тебя прямо здесь. Никто и не услышит. Вот только ты же ничего не поймёшь! Какое же это наказание, если самой понравится?
– Ну что же вы такое говорите, Эрик Дми-и-итриеви-и-ич! – дёргалась от нахлынувших ощущений Лера. Ещё никогда мужчина не исследовал её таким образом, имея весомое преимущество, и, главное, власть. Беспомощность пугала, но вместе с этим помогала открыть в себе что-то новое: врождённую уязвимость, слабость, какой-то особый трепет перед силой.
– Ничего особенного я не сказал. Раньше таких девок в этом месте богатые мужики покрывали направо и налево, и никакой закон этому не мешал. А я, как ты помнишь, храню традиции.
Заменив большой палец на указательный, мужчина направил его вглубь. Не успела первая фаланга скрыться внутри Леры, та застонала и инстинктивно выгнула спину. Обездвиженные руки и ноги не оставили ей разнообразия в манёврах. Громов смотрел на её лицо, на напряжённую жилистую шею, вытянутую в исступлении, на вздымающуюся грудь. Он сам сомневался, что сможет довести задуманное до конца и не свернуть с маршрута. Но нужно было держаться. Эту дрянную девчонку нужно воспитать! А уж потом – развлечения.
– Ай! – подала голос Лера, когда палец преподавателя вошёл в неё почти целиком. – Эрик Дмитриевич… вы… можете сделать это…
– Думаешь, мне разрешение от тебя нужно, дура? – шептал он, двигая пальцем во влагалище девушки, которое становилось влажным. – Таких как ты в этом помещении ни о чём не спрашивают. Но то, о чём ты говоришь, я приберегу на потом. Когда надо будет наградить тебя за хорошее поведение.
– А что вы тогда делаете? – хныкала девушка.
– Разогреваю тебя. Ты возбуждаешься, кровь приливает к органам. А значит, порка будет эффективнее.
Лера захотела вскочить, но ремни не позволили. Она лишь бессмысленно мотнула головой и сжала руки в кулаки.
– Эрик Дмитриевич, но вы уже…
– Это была репетиция. Сейчас ты почувствуешь нечто новое. Будет больно, но я не нанесу тебе вреда. Зато потом, когда ты выйдешь отсюда, ты точно будешь знать, что рождена для покорности. И каждый раз, когда гордыня или тщеславие будут одолевать тебя, ты вспомнишь, как я усмирял в тебе всё ненужное.
Его палец выскользнул из узкого отверстия на теле Леры, и прозрачная ниточка смазки ещё пару мгновений пыталась сохранить этот интимный контакт, соединяя две точки. Но едва она оборвалась, Эрик Дмитриевич поднял с деревянной табуретки небольшой стек – инструмент для порки с широкой кожаной хлопушкой на самом конце.
– Если ты смелая, то можешь посмотреть, как это происходит.
Мужчина сосредоточился, будто готовился к стрельбе по мишеням. Леру напугала его концентрация. Казалось, что он был сейчас хирургом, и от его собранности зависела её жизнь. Она сощурилась, но потом поняла, что темнота страшнее незнания. Испугано глядя на стек в его руках, она с ужасом ждала, когда Громов замахнётся в первый раз. Но скудный свет не позволил вовремя уловить опасное движение. Кожаный наконечник звонко хлопнул по промежности Леры и она, откинув голову, громко застонала от боли.
– Лучше не ори, а дыши. Так тебе будет проще переносить порку, – сказал Громов, будто он был её советчиком, и теперь учил жизненным премудростям. Но она не прислушалась к нему и продолжила вопить. Удар принёс странное ощущение: сначала он отозвался болью, а затем от её эпицентра по ногам в разные стороны поползли пружинки напряжения. Достигая пальцев ног, они вызывали в них покалывание и лёгкую дрожь.
Второй удар словно сковал лёгкие Леры. Она поняла, что кричать постоянно просто не сможет – ей не хватит воздуха. Видимо, Эрик Дмитриевич был прав.
– Я же сказал тебе, следи за дыханием. Воспитательная порка – это труд двоих. Моя задача в том, чтобы качественно тебя наказать. А твоя – в том, чтобы принять наказание, усвоить его, и помочь мне довести дело до конца. Вдохни поглубже, а когда закончишь вдох, жди удара.
Лера кивнула, пытаясь сбросить с лица волосы. Набрав в грудную клетку побольше воздуха, она сжалась в напряжении. Преподаватель нанёс ей третий удар по промежности. На этот раз выдох был сопряжён скорее со стоном, а не с диким визгом, как было раньше.
– Молодец. Усваиваешь на лету. Скоро ты поймёшь, что периодические наказания идут тебе только во благо.
Поняв, что Громов добился того, чего хотел, Лера безвольно упала на кресло. Она уже не выгибала спину, не стискивала пальцы в кулак, не пыталась согнуть колени. Любимова точно знала, что он узнает о любом её проступке и уже точно никогда не оставит поведение девушки без внимания.
– Я ведь многого не хочу, Любимова. Чтобы вы подчинялись правилам, только и всего.
– Я… я буду… Эрик Дмитриевич… я… – всхлипывала она, ощущая что-то похожее на… благодарность. Да, благодарность этому человеку, который вмиг избавил её от желания самоутверждаться среди сверстников и показывать дерзость преподавателям.
– Будешь что, Любимова?
– Буду подчиняться, Эрик Дмитриевич.
Когда он готовился к очередному удару, она посмотрела в его глаза. Громов тоже следил за её эмоциями, ловя каждое движение мускулов на лице, каждый рефлекторный изгиб бровей или губ. Когда в сыром и тёмном помещении раздался очередной хлопок, они выдерживали друг с другом зрительный контакт.
– Спасибо, Эрик Дмитриевич, – дрожащим голосом сказала Лера.
В этот момент он удерживался от того, чтобы испортить первый воспитательный сеанс для Леры. Разумеется, он и раньше наказывал особо буйных девушек, но эта… она будто трепетала под его руками. И вместе с тем, чтобы её наказывать, ему хотелось ею обладать. Он научился выглядеть каменной глыбой, но даже эта холодность не уничтожала в нем инстинкты, не устраняла жажду. А это наивное и такое искреннее «спасибо» почти разбудило в нём зверя, который сам не может контролировать себя.
– Последний удар, Любимова.
– Стойте! Эрик Дмитриевич… сделайте снова так, как в самом начале.
– Как?
– Пальцем.
Мужчина усмехнулся.
– Нет, Любимова. Это наказание, и оно должно быть таким до конца.
– Но вы же сказали, что…
– Если ты будешь хорошо себя вести.
Он не стал слушать, как она клятвенно обещает ему исправиться. Ему дали задание – поработать над поведением Любимовой, а не разбаловать её ещё больше. Снова взмахнув стеком и обрушив его на раскрасневшиеся половые губы Любимовой, он понял, что находится на грани. Его едва хватило, чтобы расстегнуть жёсткие кожаные ремни и выпроводить девушку в мятой юбке обратно в кампус.
Лера шла через двор университета на ватных ногах, даже не видя ничего перед собой. Она лишь следовала по мощёной дорожке и сворачивала, когда интуитивно понимала, что пора. Солнце уже коснулось макушек елей, что росли по периметру усадьбы, и прохлада выползла из темных оврагов, давая всему живому небольшой отдых в этот майский вечер.
На следующий день в кабинете Эрика Громова зазвонил телефон. В университете по старинке пользовались проводными антикварными аппаратами, которые на заказ были отремонтированы и приспособлены для звонков.
– Громов слушает, – ответил мужчина и замер с сосредоточенным лицом.
– Товарищ Громов, беспокоит Астафьев, – сказал ректор, параллельно перебирая какие-то бумаги, что сильно мешало разговору. – Похоже, мы допустили слишком много ошибок. Наши студентки подают антипример воспитания! Вчера была Любимова, а сегодня её соседка, Митрявская, устроила просто вопиющий беспредел!
– Так… – поддакивал Громов, давая шефу понять, что внимательно его слушает.
– Прямо на лекции громко выругалась! И это в то время, как они обсуждали поэзию! Так осквернить прекрасный момент может только аморальный человек! Девчонке почти двадцать два года, а ведет себя, как… как… Ай, ладно! Эрик Дмитриевич, разберитесь!