Читать онлайн Сотая казнь бесплатно

Глава первая. Тринадцатое февраля

Люди напрасно думают, что городские окраины серы и безлики. Окраина самое яркое место в городе. Вот чернеет груда мусора, вот желтеет снег в переулке, а чуть дальше, на истоптанной земле белеет в багровой луже чье-то тело. Что тут говорить – целая палитра.

Ну, а судя по оживлению у дверей трактира, оттенков красного в ней сейчас должно было прибавиться.

– Ты смотри! Что за невидаль? Где это видано, чтоб девка с мечом шлялась? – спустившиеся с крыльца гуляки неспешно обступали свою жертву.

Мэрган не удостоила их ответом.

– Эй девка, я к тебе обращаюсь! – главный в компании (судя по грязной, но дорогой одежде явно загулявший отпрыск мелкого аристократа), пошатываясь от выпитого подошел к ней вплотную, – Не дело тебе с железкой ходить, а то ведь пальчики себе обрезать можешь.

Вновь не удостоив того ответом, девушка неторопливо вытащила оружие, поймав на лезвие свет масляного фонаря. Отблеск получился слабым. Фонарь горел тускло, едва освещая пятачок земли под собой. Судя по всему трактирный слуга был не дурак, и щедро приправлял свою кашу выдаваемым на освещение конопляным маслом. Тем не менее люди замолчали. Гуляки уставились на тяжелый клинок с закругленным тупым концом. Клинок который не оставлял не малейшего сомнения в профессии его владельца.

Пьяный азарт исчез с лица аристократа, сменившись гримасой недоумения, какой-то немного детской обиды, тут-же перешедшей в брезгливость, будто вместо меча девушка держала в руках гниющую крысу.

– Еще претензии есть? – Мэрган подарила окружающим ее людям самую ехидную из улыбок, но те в ответ только шатнулись от нее как от зачумленной.

Больше не смотря на гуляк, Мэрган вошла в трактир.

– Ищите ночлега? – трактирщик оценивающе оглядел вошедшую.

– Комнату на одну ночь.

– Два медяка, если в общем зале спать будете, четыре медяка если отдельную комнату на втором этаже пожелаете, да еще один медяк сверху: герцогский сбор с наемников, – трактирщик виновато указал на пристегнутый к поясу Мэрган меч.

– Я не наемница.

– Это что ж, неужто в стражу начали девушек набирать? Куда ж все катится? Да вы не беспокойтесь, не беспокойтесь, я вам тогда даже медяк скину с цены.

– И не из стражи.

Трактирщик испуганно икнул, явно приняв гостью за наемную душегубку.

– П-простите старого д-дурака. Н-не признал. Я ж все понимаю, я ж вашего брата завсегда приючу. Лучшие комнаты к вашим услугам, – хозяин заискивающе улыбнулся мгновенно пододвигая к девушке кружку пива, – Рекомендую крайнюю комнату на втором этаже. Самая лучшая. Один раз даже аристократ останавливался. Правда он был пьян…

– И судя по всему очень сильно, – Мэрган оглядела устланный гниющей соломой пол. Затем посмотрела на запуганно трактирщика, без труда разгадав его нехитрые мысли, – Да, к твоему сведению, к наемным убийцам я тоже отношения не имею.

– Но вы же…

– Да мне платят за то, что я убиваю людей…

– Ну так бы сразу и сказала, – вид у трактирщика стал такой, будто ему запихнули в рот горсть зеленых слив, – Золотари, живодеры, могильщики и ваш брат здесь не обслуживаются, у нас место приличное, сюда вон даже люди герцога заходят.

– Уймись уже, – сидящий недалеко от них человек, произнес это слово тихо, но трактирщик сжался, будто на него наорали. Хотя нет, к ору трактирный люд привычен.

Не проронив более ни слова, сидящий поманил Мэрган пальцем.

Внимательно поглядев на него, девушка неспешно приблизилась и повинуясь кивку села на неудобный стул.

Нежданный заступник был немолод, очень коротко стрижен и неприметен лицом. Впрочем ему и не нужны были приметы. Бархатной ткани одежда расшитая золотой нитью, блестящий камнями пояс и наконец, валяющиеся прямо на столе перчатки с серебряными бляхами, все говорило о том, что Мэрган стоит перед Очень Большим Человеком.

– Когда городу понадобился палач и совет отправил письмо мастеру Гийому, дабы тот выслал своего ученика, то я никак не ожидал, что персона окажется женщиной. Никак не ожидал, – прервал ее размышления незнакомец, – У тебя хоть опыт есть?

– Откуда вы знаете о письме? – Мэрган разом подобралась, ожидая любой неприятности, – И как вы меня нашли?

– Работа у меня такая. Начальствую я над охраной герцога. И все знать обо всех обязан. Тем более, если кто-то претендует на должность столичного палача. Ну а учитывая, что в письме тебе рекомендовали этот трактир, а мои люди есть на всех дорогах вокруг столицы… В общем не так то и сложно было устроить нашу встречу. Так я повторяю, опыт есть?

Мэрган кивнула. Опыта у нее было много. Об этом свидетельствовал ее меч, рукоять которого она и показала начальнику стражи, точнее не рукоять, а множество тонких черточек на ней, если быть точным – девяносто восемь.

– Не плохо, очень неплохо… – в глазах мужчины отразилось уважение, – А если еще учесть, скольких тебе наверняка довелось препроводить на виселицу… Коль не секрет, кто был твоей последней работой?

– Лот Рыжий, убийца наемный. Слышали такое имечко?

– Допустим. Неужто от твоих рук? Жаль, выходит теперь не верну уж должок… Хоть и мерзавец, а ножом владел как никто, – глава охраны приблизил лицо к стоящему на столе сальному огарку, чтобы было лучше видно шрам над бровью.

– Насчет ножа не знаю, но верток был не в меру, чуть с эшафота не сбежал. Чуть… – Мэрган коснулась своего оружия.

Подошедший меж тем трактирщик заискивающе заулыбался, быстро подавая Мэрган пшенную кашу и скверного вида сыр. Конечно же на деревянной тарелке (впрочем и на том спасибо). Вслед за этим на столе появились кружки быстро наполнившиеся вином.

– Тут какое дело… – человек герцога испытующе посмотрел на Мэрган, – Я конечно понимаю, что нанял тебя городской совет, но есть у нашего многоуважаемого герцога одно маленькое дельце, которое нужно как можно скорее уладить. Конечно абсолютно законное и притом неплохо оплачиваемое.

Ссориться с герцогом в первый день приезда в столицу, Мэрган, как и любому другому человеку, не хотелось, и пододвинув к себе кружку, она принялась слушать.

– Ты наверняка устала с дороги, но не мешало бы прямо завтра с утра наведаться в тюрьму. Давно уже коменданту с одним сидельцем разобраться помочь надо. А потом уж можешь спокойно идти к городскому совету, чтобы он тебя принял на работу, – начальник герцогской охраны полез под куртку и всыпал в руку Мэрган горсть монет. Тяжесть в ладони была приятна, а металл холодил руку и грел сердце. Но вот когда Мэрган разжала ладонь и посмотрела на то, что на ней лежит, дыхание перехватило: в свете грязного, оплывшего сального огарка, тускло заблестело золото.

– Вам что там всю тюрьму перевешать надо, да еще начиная с самого коменданта? – охрипшим голосом проговорила Мэрган.

– Я бы конечно не отказался… Но умереть должен лишь один: герцог наш чародея в тюрьму кинул. Тут уж сама понимаешь дело щекотливое… Говорят, что город у нас просвещенный, ан нет, каждый в суевериях погряз. Боятся люди на колдуна руку поднимать. Вот он и мается в камере как неприкаянный. А у меня голова болит: кто этих чародеев знает, вот возьмет, завтра обернется птицей да и улетит, ищи его потом.., – начальник стражи досадливо поморщился, – Ну что, ты возьмешься?

– А не боитесь, что завтра искать придется не чародея, а меня? Деньги то не малые.

– А не боишься, что тебя завтра все же найдут? В канаве? – улыбнувшись и видно посчитав разговор оконченным, собеседник палача пружинисто встал и кинув на стол монету отправился к выходу.

В узкие щели ставень снятой ею комнаты пробивался лунный свет, беззаботно играя на тусклом золоте монет. Мэрган вглядывалась в обретенное богатство. Семь золотых кругляшей, обещающих безбедную жизнь на целый год вперед.

Палач покачала головой, через силу вырываясь из сладких грез, после чего извлекла из сумки кувшинчик с чернилами, сделанными из смешанной с камедью сажи и пергамент. Закончив с приготовлениями, девушка старательно, закусив кончик языка начала выводить послание. Писать было сложно, ведь она пыталась вывести буквы ясно, и в то же время начертать их без нажима и используя как можно меньше чернил, чтобы потом можно было соскоблить текст и написать новое послание на том же листе. Не переводить же драгоценный материал попусту?

Впрочем дело спорилось – ей ничто не мешало, а времени было в достатке. Зал внизу уже затих и постояльцы погрузились в сон. Только на кухне кто-то тихо бренчал котлами, периодически испуская протяжные вздохи.

Равномерно скрипело перо выводя все новые ряды текста. Мэрган писала к своему учителю, пересказывая ему тот месяц, что она добиралась в столицу из приграничья.

Наконец закончив, перечитав письмо и подправив ошибки, палач скрутила пергамент и тяжело завалилась на соломенный матрас. Сон пришел быстро. Скорее даже не сон, а воспоминание, закутанное в пелену дремы. Воспоминание, которому скоро должно было исполниться десять лет.

Город… Мэрган все еще было непривычно ходить по его улицам. Не проноситься верхом, держась одной рукой за спину отца, а второй прижимая к носу надушенный платочек, чтобы хоть как-то побороть стоящий на улицах смрад, а именно идти мешаясь с грязной, оборванной толпой. Чувствуя как становится ее частью. Собственно она ей уже стала, и только наметанный взгляд мог подметить, что надетое на ней, покрытое копотью рванье еще несколько дней назад было сшитым из лучшей материи платьицем.

Город напоминал Мэрган оборотня, который за одну ночь обратился из верениц ярких зал и просторных особняков, в темные подвалы и продуваемые ветром загаженные переулки…

Болело тело, еще не успевшее залечить полученные несколько дней назад удары и ссадины. Невыносимо хотелось есть. Лишь тошнотворные запахи с лотков торговцев помогали ей бороться с голодом.

Мэрган не знала, что ей делать. Для девочки ее возраста внезапно оказавшейся на улице есть очень мало путей. Конечно бордели всегда нуждаются в молодом пополнении, да и в уличные актеры можно податься, даром что ли музыке с младенчества обучалась… Мэрган поежилась. Таких мерзких перспектив она еще не знала, впрочем бордели это еще ладно, но вот к актерам она не хотела попадать ни при каких обстоятельствах, продажные девки по крайней мере торгуют телом, а это гонимое церковью отребье не стесняется продавать публике свою душу.

Значит оставалось только воровство. Или убийство. Ни в том ни другом опыта у нее не было, но первое было явно легче. Вздохнув, она оглядела толпу. Скорее всего ей повезло как и всем новичкам. Острые глаза сразу выловили из людского потока высокого старика, одетого в темно-синюю форму городского служащего. Абсолютно непримечательного, если не считать висящий на его поясе меч в потертых ножнах. Сейчас он неторопливо рассчитывался с лоточником. Немалый кошель в его руке мелодично звякал, будто прощаясь с каждым отсчитанным медным кружком.

Глубоко вдохнув стоящий на улице смрад, Мэрган размяла исцарапанные руки. Затем быстро зашагала к старику, став выжидать когда что-нибудь отвлечет его внимание.

Удобный момент настал уже на углу улицы: жертва на миг остановилась, заслушавшись баснями уличного проповедника. Тут же прильнув к старику, Мэрган аккуратно запустил руку в его карман нащупывая шершавый бок кошеля. И мир потонул в боли…

Прежде Мэрган никогда не чувствовала такого и даже не предполагала, что вывернутая рука могла принести столько страданий. Весь мир, что весь мир, все ее я, влилось в несчастную конечность обращаясь в пульсирующий в такт боли ком.

Захват исчез, когда кость уже казалось готовилась дать трещину, однако рука старика продолжила кандалами смыкаться на руке Мэрган.

– Только не вырывайся, а то выдеру тебе руку ко всем бесам. Ишь чего удумала… Средь бела дня, посреди честного люда… И у кого посмела воровать? У меня? – старик грозно нахмурился рассматривая пленницу, – Неужто храбрая такая, с палачом шутки-шутить?

Мэрган которую как и всех детей палачами пугали с самого детства, вздрогнула и затравленно заозиралась. Впрочем это было напрасно, заступаться за воришку никто и не думал.

– А ну-ка пойдем со мной, – качнув головой, с седыми коротко остриженными волосами, палач сноровисто втащил ее в людской водоворот.

Конец, сейчас затащит в свою лавку, разрежет и пустит на зелья – пронеслось в голове Мэрган.

Только когда среди деревянных домов начали появляться каменные, народу на улицах прибавилось, а небо исчезло из-за нависающих над улицами вторых этажей, Мэрган поняла, что возможно еще поживет, и тащит ее палач не в свое мерзкое логово, а в самый центр города.

И точно, вскоре он уже вталкивал ее в затопившее главную площадь людское море. Море которое сейчас билось о цепочку стражей окруживших добротный, свежесколоченный эшафот, на котором еще суетились тюремные плотники.

Охранники конечно узнали ее пленителя, позволяя им с Мэрган беспрепятственно подняться на край пахнущего свежим деревом помоста.

Один из проходящих вдоль его края стражников остановился, приветствуя палача.

– Гийом, ну наконец, а то мы уж без тебя начать решили, – стражник тут же заржал собственной шутке, – Эй, а это с тобой что за пичуга?

– Молодое поколение. Пыталась доказать, что с ней нужно поделиться моим жалованием.

– А чего тащил сюда? Выпорол бы да и окунул в канаву, там таким самое место, – стражник вновь издал смешок.

– Пороть? Может еще и плетью ее по спине? С ума ты Ганс сошел, да чтобы я задарма да, во внеурочное время работал? – палач гневно покачал головой, – Лучше уж она тут постоит. Это ей полезней будет. Посмотрит чем такие как она закончить могут, да прикинет, не стоит ли более честным трудом себя занять.

– Странный ты, Гийом, тут народ с утра кулаками хорошее место себе выбивает, а ты за то, что она кошельки ворует, вообще ей самый лучший обзор дал. Ну дело твое, – стражник положил руку на плечо Мэрган и палач отошел на другой край помоста начав разговаривать с суетящимся там герольдом.

– Девка, сразу предупрежу, я не Гийом, я не добрый. Начнешь вырываться или прочие шалости творить шею сверну как куренку. Так что стой и смотри. Тем более когда ты такое увидишь. Это ж та самая банда, что третьего дня барона нашего с семьей перерезали. Ни охрана не помогла, ни нрав баронский… Впрочем говорят кому-то из семьи убежать удалось, только их на следующий день нашли в приличном отдалении от собственных голов. Оно то и понятно, баронские земли давно себе присмотрел его родственничек из столицы, он то поди головорезов и подослал, да кто теперь докажет.

Ну да впрочем барону туда и дорога, семь шкур со своих крестьян драл сволочь такая, если б я в город не сбежал, поди сейчас бы так и батрачил на его полях в тряпье еще похуже чем у тебя. Мне даже жалко что этих разбойников поймали. Впрочем это ничего, их сперва вешать хотели, но наш бургомистр долгих лет ему жизни, припомнил как барон на него псов спустил, так что велел их казнить по благородному, усечением главы. Ладно, начинают уже, ты стой, смотри, да мне не мешай.

Мэрган молча повиновалась. Между тем тот кого страж называл Гийомом неторопливо прошелся перед построенными в ряд людьми. Они были похожи: грязные, побитые жизнью. С виду простые мужики, если только не считать ярких шелков их одежд, которые были кому-то малы, а на ком-то висели мешком. Судя по сорванной коже почти на каждом пальце, награбленных колец и прочего драгоценного улова их уже лишили.

Казнь начиналась. Приговоренные по одному обратились к Гийому, прощая ему то, что он совершит через пару мгновений. Кто-то говорил истово, веря, что это зачтется ему на том свете, кто-то просто боялся разозлить палача: все хорошо знали, что раздраженный мастер вполне может срубить голову не на первом, а на двадцатом, тридцатом ударе.

Закончив ходить вдоль помоста Гийом наконец вынул меч из ножен. Первый из осужденных кинут на колени. Осенний ветер разносит голос герольда. Важно кивает со своего места седовласый судья. Взлет меча в небо. Солнечный луч на безупречном лезвии. Свист воздуха. Стук. Помост окатило фонтаном крови. Тело страшно задергалось, заскребло руками, будто пытаясь обрести свободу. Заулюлюкала, заорала толпа, подавшись вперед, поближе к льющейся крови.

Мэрган почувствовала как к горлу подступила тошнота. На казни она смотреть не любила, хотя ее семья бывала на них часто. В приграничье с увеселениями было тяжело. Меж тем снова раздался голос герольда. Снова стук. Рука стража держит подбородок Мэрган не давая опустить голову. Голос. Стук. Голос. Стук. Голос. Стук.

Вскоре Гийом управился со всей шеренгой. Устало стерев пот со лба, он неторопливо возвратился на край помоста.

– Ну что посмотрела? Выводы сделала?

– Да ты на ее глазищи посмотри, наверняка сделала, да еще полные штаны, – стражник вновь блеснул своим изящным, словно походка пропойцы под утро, остроумием, после чего отправился к уже расходящимся дружкам.

– Ну а ты что стоишь? Иди! Иди отсюда и не возвращайся. Не хочется мне тебя на помосте видеть, – Гийом чуть подтолкнул Мэрган.

Девчонка осталась на месте смотря на палача. Палач тоже смотрел на нее, разглядывая покрытые сажей черные волосы, изорванное, грязное платье. На лице отразилась догадка. Впрочем спрашивать палач не стал. Да Мэрган и не ответила бы.

– Неужто совсем идти некуда, горе? Ох, прав был Ганс, надо было выпороть тебя прям там да и все… Ладно чему-нибудь то ты обучена?

– Конечно, – Мэрган наконец справилась с собой, заговорив медленно и спокойно, – Грамота, риторика, логика…

– Еще что-нибудь столь же бесполезное?

– Уроки хороших манер и даже введение в астрономию. Умею играть на трех музыкальных инструментах.

– Да на что мне все это? Логикой сыт не будешь, а астрономией полы не помоешь… А за то что грамотная, тебе еще и монахи по шее накостыляют, так, на всякий случай, чтоб ты у них потом хлеб не вздумала отбирать. Полезному то тебя чему обучали? Прясть, корзинки плести, еду готовить?

Мэрган смущенно уставилась в землю.

– Руки бы оборвал твоим учителям, – Гийом потер подбородок. – Ну хоть убираться ты обучена?

– Научусь. Честное слово научусь.

– Ладно, пойдем… Ох, за что мне все это старому…

Глава вторая. Четырнадцатое февраля

Утром в деревне люди просыпаются от криков петухов. В столице кажется от криков людей просыпаются петухи. В невыносимую рань уже орут друг на друга возчики с товаром, ругаются купцы и перекликиваются стражники. Молоты кузнецов стучат без устали, скрипят двери и ставни.

Не в силах больше зажимать уши, Мэрган продрала глаза, оделась и прихватив меч сошла по лестнице, заставив испуганно замолкнуть собравшийся в трактире, дабы пропустить кружку перед работой, мастеровой люд. Не говоря ни слова и изобразив на лице вежливую улыбку, вид которой чуть не заставил трактирщика нырнуть под стойку, палач вышла на задний двор. Распугав очередь посланных за водой кухарок и ежась зимнего холода девушка быстро умылась возле колодца, обжигая кожу ледяной водой.

Закончив с умыванием Мэрган отошла к стене и принялась натачивать свой меч. Камень весело завжикал по и так острому, без единой зазубринки лезвию: таким мечом не преступникам, а статуям головы рубить можно…

Не отрываясь от работы Мэрган окинула двор взглядом. Служаночки и кухарки во все растущей очереди перед колодцем испуганно кидали на нее короткие взгляды. Подмигнув им, Мэрган последний раз лихо вжикнула точильным камнем и убрав меч в ножны отправилась обратно в трактир.

Быстро позавтракав, палач выспросила дорогу к тюрьме и прихватив свои деньги, инструмент да не расставаясь с мечом вышла на улицу. А собственно, что палачу еще надо брать с собой? Все остальное выдаст город.

Что ни говори, а Лис Седьмой был сегодня не в духе. Вообще с жизнелюбивым герцогом это происходило в двух случаях: когда был пост и когда он плохо высыпался. Сегодня произошло и то и другое, а потому он угрюмо косился то на стоящего в дверях начальника охраны, то на лежащий на блюде бобровый хвост (слава священникам, после долгих просьб и угроз знати они наконец признали такую очевидную вещь, что если бобр живет в воде и у него хвост покрыт рыбьей чешуей, то значит он сам рыба).

Чуть подумав, будто решая с кем расправляться в первую очередь: с хвостом или пришедшим с утренним докладом охранником, он наконец жестом разрешил стражу говорить.

– Мой герцог, ночь прошла без происшествий, разве что горожане пожгли дом пекаря вместе с ним самим…

– А что так? – герцог наконец принялся за бобра, разрывая мясо зубами.

– Да как всегда, ржаной хлеб продавал как белый.

– Опять рыбьей костью отбеливал, мошенник?

– И костью и мелом… Так если б только отбеливал, он еще и мух, да букашек всяких под видом изюма запекал.

– Ты не мог бы перестать слушать доклады, когда мы завтракаем? – сидящая рядом с мужем герцогиня с опаской отложила хлеб, взяв сушеную грушу.

– Любимая, у меня и так нет времени… – герцог принялся есть сделанное из перемешанного с приправами рыбьего фарша подобие яйца и вновь посмотрел на главу охраны, – Гилберт, что еще?

– Черный повар вновь охотился. Под утро на окраине нашли дочь гончара с вырезанными легкими. Убита судя по всему прошлым вечером. Добавлю, что есть и следы зубов, равно как и выгрызенные куски мяса на ногах и руках, но мне кажется это собаки…

– Нет ну это уже слишком! – герцогиня отшвырнула тарелку с плавающей в бульоне курицей (тоже уместной во время поста, ибо как говорил архиепископ Норнбергский, отец Фогель, сотворена птица с рыбами в день один, и как можно есть рыбу плавающую в море, так и курицу что в бульоне плавает в пост есть благословляется).

– Октавия, потерпи, он уже заканчивает, ведь так? – герцог хмуро уставился на главу охраны, но тот к его недоумению так и остался на месте.

– Еще минуту мой герцог. Я хотел сказать, что придумал решение проблемы с вашим бывшим чернокнижником.

– Да неужели? – герцог красиво изогнул бровь, отставляя тарелку с густым соусом, – Весь внимания.

– Этой ночью я посещал таверну, где имел интересный разговор…

– Гилберт, мне казалось, что я плачу тебе за мою охрану, а не за прогулки по трактирам.

– Я нашел палача, для чародея.., – не смутившись продолжил начальник охраны.

– Не ври… Настолько глупые люди, обычно не могут держать не только меч, но даже ложку.

– Она с границ герцогства и вряд ли знает, кто таков этот чернокнижник. Ну а я позабыл рассказать о том, что те несчастные священники, которые пытались допросить его каленым железом, не успев войти в камеру, покрылись коростой и струпьями, да сгнили на руках своих любящих братьев через пару дней, пожираемые изнутри кошмарными червями.

Раздался шелест платьев, и прижимающая руки ко рту герцогиня вскочила из-за стола, выбегая за дверь. Лис Седьмой горестно вздохнул и тоже прервал трапезу, погрузившись в размышления.

– Ладно. Жалко ее, да что же поделаешь. Убивать то чародея как-то надо, – наконец нарушил молчание герцог, – Казнь проведи сегодня. Если выживет, назначить ей пособие.

Зал где трапезничал герцог подернулся рябью и исчез, вновь сменившись дном заполненной не слишком чистой водицей деревянной миски.

Потерев руки, чернокнижник зашагал по камере, кутаясь в дранный, черного шелка плащ. Голубые, полные ярости глаза невидяще смотрели на влажные стены.

Что ни говори его характер с детства оставлял желать лучшего. Ну а когда он стал чародеем, характер испортился окончательно. А когда через несколько лет он занял место личного чернокнижника герцога его знакомые поняли, что до этого он вел себя просто образцово. Ну а когда чернокнижника заточили в сырой тюремной камере, туда старались не забираться не то что тюремщики, но даже крысы.

Только что подслушанный разговор о собственной казни, доброты колдуну не добавил. И похоже он уже знал на ком выместит всю накопившуюся за время заключения злобу.

Вот уже добрую сотню лет, как пузатые башни главной тюрьмы герцогства подпирали небо. Сотню лет крепость из дикого камня штурмовали толпы народа, пытались жечь и рушить, сотрясали бунты, но все это проходило, а тюрьма так и стояла, лишь ширясь и распухая во все стороны.

Стараясь ставить сапожки в кучи помоев (так как остальная часть проулков была заполнена вещами гораздо более худшими) Мэрган наконец подобралась к самому ее фундаменту и пошла вдоль стены разыскивая ворота. Раньше когда тюрьма стояла за окраиной города, в чистом поле, это было бы проблематично, и ее бы давно окликнул бдительный часовой, но теперь бедные кварталы разрослись, точно гангрена охватывая Норнберг и стоявшая наособицу тюрьма внезапно оказалась в осаде жмущихся друг к другу косых халуп.

Наконец она нашла ворота с калиткой. Постучала. За крепкими досками не произошло никакого оживления. Мэрган стукнула сильнее. И еще сильнее. Когда от ее ударов с крыш домов начали подниматься вороны, окошко калитки наконец распахнулось, и на нее уставился налитый кровью глаз.

– Хто? Хто бесы тебя дери? Совсем совести нет, мало вас сюда притаскивают, так теперь сами вздумали приходить, прохиндеи? Пошла вон!

Мэрган, чьи руки и ноги уже ныли от ударов, с трудом удержалась от того чтобы не ткнуть пальцев в бдительное око закона, но все же предпочла диалог.

– Палач нужен? Если нет, так ты не сомневайся я уйду.

– Палач? Что ж ты молчала? – загромыхали замки и перед Мэрган появился заросший щетиной стражник, опирающийся на алебарду. При его пузе, эта предосторожность была явно не лишней, – Нужон конечно, камеры переполнились, ни допросить, не выпороть, ни повесить… Только я думал этим только мужики занимаются, ну да ладно главное чтоб дело знала.

Оставив ворота на попечении напарника, стражник потянул ее к одному из строений, судя по чистому виду и наличию суетящегося вокруг важного люда: обиталищу коменданта.

– Мы ж без палача как без рук… – грустно бурчал стражник, – Народ уже лютует, спрашивает когда же мы сволочи казним кого-нибудь, а то скука смертная в городе. Да и заключенные злятся, большую часть из них по хорошему надо плетьми высечь, да по домам распустить, а они в камерах уж какую неделю зябнут.

– А с прежним палачом что случилось, ушел на отдых?

– Помер он, сердце не выдержало.

– Приступ?

– Да нет, кинжалом его в сердце пырнули, разве оно такое выдержит?

Меж тем он провел ее по заполненному тюремщиками, судьями и дознавателями коридору и распахнув перед Мэрган одну из дверей, первым проскользнув внутрь.

Сидящий за массивным столом комендант был рыхлым мужчиной, чье красное, покрытое оспинами лицо сильно контрастировало с синей тюремной формой.

– Так, это у нас кто? – комендант прищурил гноящиеся глаза.

Провожатый Мэрган склонился к его уху.

– Палач? – будто не поверив переспросил комендант, – Ладно, ты иди. И позови сам знаешь кого. А что до тебя, то садись и жди.

Стражник тут же скрылся с глаз.

– Да садись ты говорю. Откуда прибыла?

– С границы, – Мэрган протянула коменданту верительную грамоту и записку от учителя.

– Не близкий путь, – бросив взгляд на печати, комендант отложил бумаги в сторону, – Я конечно не знаю, как там обстоят дела у вас в приграничье, но тут хотел бы напомнить столица, оплот законности, а потому если хочешь работать, то вести ты себя должна будешь соответственно, по принятым нами правилам.

Комендант встал со стула и пройдя к тяжелому шкафу взял с полки несколько исписанных листов. Для порядка сделав вид, что читает, он принялся говорить навеки выученный текст, ибо изучением такой бесполезной науки как чтение он себя не обременял.

…Вести себя скромно, на улице уступать дорогу честным людям, в тавернах не подходить к гражданам города и другим честным людям, не пить и не есть рядом с ними без особого на то приглашения. Нигде и ни с кем не играть в азартные игры, не держать никакой "бедной дочери", под коей понимается служанка, работающая за харчи, не быть сварливой, но быть с людьми повсюду мирной.

Комендант замолчал, вопросительно взглянув на Мэрган, точно пытаясь понять все ли ей ясно.

Палач лишь закивала, услышанное было не ново. Разве, что на границе пока еще разрешали держать служанок, но и это послабление собирались запретить в ближайшее время.

– Ну вот и отлично. Считай себя принятой. Жалование получишь, как месяц отработаешь, одежду форменную прямо сейчас выдам. Только тебе потом еще в ратушу нужно будет зайти, для присяги, ну да это мелочи… Это повременит. Сейчас главное работать, как старый палач на нож наткнулся, так дел поднакопилось. А пока садись и изволь ждать, они скоро придут, – комендант отложил листы и с удовольствием потянулся.

– Кто, они? – потянула время Мэрган, которой не слишком хотелось портить одежду о грязное, покрытое подозрительными пятнами дерево.

– Святые братья. Тебе одной туда верная смерть пойти. Черный Повар, он знаешь ли шутить не будет.

– Кто?

– Черный Повар.

– Это прозвище?

– Что? Какое прозвище? Неужто ты могла ничего не слышать о нем?

– Ни единого слова. Я с границы, туда слухи доходят медленно.

– Ничего себе слухи. Да у нас какое столетие тут такое творится, а ты не слышала… – комендант вздохнул, видимо думая с чего начать свой рассказ, и наконец после долгих кашляний в кулак, поведал:

Был у герцога Лиса давным-давно повар, да не у нынешнего, а у Лиса Первого, что династию основал. Ну был и был, что с того, да вот только своему ремеслу всю жизнь отдал. Сам поесть не мог, пока господ не накормит, даже спал он на своей кухне с котлами в обнимку. И все на этого повара нарадоваться не могли, и вся прислуга у него вышколена и готовит он год от года все лучше, и гости уж простого пира у герцога ждали сильнее чем Рождества. Что творил! Пряности из-за южных стран заказывал, корабли ему из-за морей животины везли не счесть, павлиньи ножки герцог уже собакам бросал… А повар готовит и готовит… Все лучше и лучше…

И все бы хорошо было, да вот однажды город наш враги пожгли подчистую, все кто спасся те у герцога в замке укрылись, да замок тот сразу ж враг и осадил, мало ему было богатств из разоренного Норнберга… Да не просто осадил, а на целый год. Страшная говорят пора была. Все что на четырех ногах, все поели, траву и ту в котелках варили. Герцог исхудал весь.

И вот тогда, когда под стенами уже год стоял лагерь врага, а снаряды требушетов выбивали камни из стен, настал день двадцатой годовщины восшествия герцога на престол. Что ни говори, осада осадой, голод голодом, а отметить надо.

Пригласил герцог повара и говорит так мол и так, запасов и нет почти, но уж что-нибудь сварганить изволь, а повар то и рад, наконец смог к любимой работе вернуться. Взял пару-тройку стряпух да и заперся на кухне, три дня не выходя прочь… И надо сказать справился отменно.

Был пир! Самый настоящий пир. Сам герцог, что недавно по пустым закромам ходил, удивлялся откуда столько еды да еще такой аппетитной изыскалось. Мяса такого вкусного отродясь даже король не вкушал, ливер, что на языке тает, паштет из печени пальчики оближешь, почки рубленные, сосиски отменные. В который раз самого себя повар превзошел.

Ну а вот когда пир закончился и слуги отправились спать, тут и заметили, что все стряпухи, что повару готовить помогали делись куда-то.. Ну а когда еще и мусор кухонный осмотрели…

В общем герцог, когда его наконец перестало выворачивать наизнанку рассвирепел не на шутку и сам засунул любимого повара в котел, залил маслом да и велел варить на самом медленном огне, да крышку не прикрывать, чтоб неровен час не задохнулся.

Повар говорят еще долго в том котле плакал, пока масло закипало, да ладно бы к милости взывал, просил все зелени нарезать туда и овощей, целый рецепт озвучить успел. В общем насилу его сварили.

Все б хорошо, но только душа его говорят попала прямо пред очи темные, Люциферовы. Столь тому понравились дела повара, что он обратил его в демона, в лютую тварь в насмешку имеющую облик обычного человека и вновь отправил на землю.

Из года в год созданье тьмы вредит людскому роду всеми своими силами. Но раз в двадцать лет, в февраль високосного года, а именно тогда повар тот пир злосчастный и устроил, демон занимается особой забавой. Каждую третью ночь он выходит на охоту, отлавливая себе девушек. И из каждой пойманной что-то да вырезает. Сердце, печень… Чтоб потом самому Люциферу трапезу из этого приготовить. Вот такая история, которой нет конца уже три столетья…

– Это же сколько же девушек он убил? – Мэрган попыталась сосчитать, но сбилась.

– Очень много, поверь. На охоте он необязательно убивал одну девушку. Порой счет жертв доходил до четырех за ночь. Демон очень придирчив к тому материалу который нужно извлечь.

– И что этот маг действительно Черный Повар? – Мэрган поежилась вспомнив, что на дворе сейчас как раз стоит февраль. И год как назло високосный.

– Тихо ты! – комендант вздрогнул судорожно оглядываясь на дверь, – Церковь колдуна обвинила. А ты знаешь что с теми делают, кто в решениях церкви сомневается?

– Знаю и даже представь себе не один раз принимала в этом участие.

– А ну да… Забыл с кем говорю. Ну в общем не знаю я демон он или нет… Герцог то своей рукой указ о казни подписывал, а он человек справедливый, – последние слова комендант почти прокричал, ибо дверь в его кабинете была довольно толстой, после чего вновь перешел на шепот, – А с другой стороны убийства то после ареста чернокнижника не прекратились. Но ведь я разумею, коль он демон, то что ему стоит ночью, когда ослабеют святые оковы на его теле, покинуть темницу для своих мерзких дел. А потом под утро вернуться обратно. Он то думает что в тюрьме ему безопасней всего. Вон сколько месяцев с его ареста прошло, а дураков ему голову рубить так и не нашлось до этого дня. Ой… – комендант сконфузился и примолк.

К счастью его выручила открывшаяся дверь, пропустившая троих немолодых мужчин. Двое были похожи как братья и носили белые рясы. В руках они держали короткие посохи с острыми окованными железом концами. Третий вошедший, постарше и посуровей лицом, тоже был в такой же рясе, но повязка зеленого цвета – официального цвета инквизиции, отлично давала понять кто перед Мэрган.

– Ну наконец-то. Наконец-то, – инквизитор довольно потер руки, – А я то думал, что он успеет сгнить в застенках, до того как город предоставит палача.

– Могли бы и своих умельцев взять, – Мэрган скрестила руки: тон речей ей не нравился.

– Издеваетесь? Нет теперь у нас в инквизиции палачей. Указом архиепископа между прочим. Все! Уже в столице никого не жгем который месяц. А скоро и по всему герцогству так будет.

– Да они теперь только судят, а потом уже нам передают приговор, – подтвердил комендант, кидая на святого отца злой взгляд. Его было легко понять. Теперь то дрова закупала тюрьма, а не церковь.

– Все хватит препирательств, Черный Повар и так заждался.

– Вы правы святой отец, я думаю нет смысла тянуть время, – Мэрган поднялась. Девушка всегда старалась сделать все неприятные вещи как можно быстрее.

Инквизитор одобрительно улыбнулся ее рвению. Надзиратель же не изменился в лице. Лишь когда Мэрган с тройкой церковников скрылись за дверью он помрачнел и выпил вина, явно обдумывая кого из них он потом увидит живым.

Путь к колдуну затянулся. Мэрган не смотря на важность миссии не преминула оглядеть попавшиеся на пути столичные камеры, которым посвящал немало восторженных речей ее учитель. И надо признать узилища палача не разочаровали. Сразу видно, что к подготовке преступника к допросу тут относились тщательно. Были тут и сложенные с огромными щелями камеры для зимы, и покрытые свинцовыми листами летние камеры, что раскалялись так, что капли металла вполне могли потечь за шиворот. Были всегда полные гнилой воды узилища глубоко под землей, в которые спускались узкие каменные лестницы. Эти принесли людям особо много боли… Особенно тюремщикам которые постоянно оскальзываясь на влажных ступенях долго кувыркались вниз. Мэрган наверняка провела бы за осмотром всего этого целый день, но суровый инквизитор наконец с силой ухватил ее за рукав, рывком возвращая ее к действительности.

– Вы еще успеете этого насмотреться! Лучше сосредоточьтесь на деле. Запомните, чернокнижника сдерживают заклятья и ошейник из освященного серебра не дающего хода большей части его магии…

– Большей части? – Мэрган напряглась, но тут же сунула руку под куртку, стискивая золотые монеты.

Оптимизм начал возвращаться.

– Если вам дорога жизнь… – продолжил меж тем инквизитор, – Нужно быть бдительной и осторожной! Ни в коем случае не смотрите в его глаза. Ничего не делайте, без нашего приказа.

Святой отец погладил подбородок и дождавшись кивка Мэрган отпер крепкую, хоть и покрытую плесенью дверь тяжелым ключом, которым при желании можно было проломить кому-нибудь череп.

Первыми в камеру скользнули двое молчаливых монахов. Послушно опустив глаза, Мэрган вошла следом. Инквизитор чуть задержался, пряча ключ и замкнул шествие.

– Ну наконец то, я уже заждался, – донесшийся голос был настолько сух, что Мэрган нестерпимо захотелось вылить на его обладателя ведерко воды.

– Вы знаете зачем мы пришли? – инквизитор зашелестел рясой извлекая пергамент с приговором.

– Даже не представляю.

– Мы пришли покарать вас, злобное отродье нареченное народной молвой Черным Поваром. Вас принесшего смерть множеству невинных девушек.

– И наверняка имеете тому целую гору доказательств? Нет? Странно.

– Есть ли смысл в доказательствах, когда правда и так на лицо? Кроме того вы обвиняетесь в занятие темным ведомством, погаными черными искусствами, якшаньем с Люцифером, призыве демонов…

– Я три года был на должности личного чернокнижника герцога, чем же еще с вашей высочайшей точки зрения я должен был заниматься?

– В ваших подвалах во множестве найдены людские останки… Вы пожирали девственниц в темноте залов…

Не выдержав Мэрган кинула взгляд на столь примечательную фигуру. Стоящий у окна мужчина пренебрежительно скривил губы. Тощий, вряд ли старше тридцати, с длинными каштановыми волосами, он не произвел на нее особо серьезного впечатления.

– А куда мне было еще девать трупы недругов герцога? Его Светлости под ложе стаскивать? А насчет пожирания девственниц, то разве только взглядом. И то они не долго ими оставались, когда приходили ко мне.

– Замолкни! Приговор вынесен, обжалованию не подлежит, – инквизитор наконец кивнул палачу, намекая на то что можно приступать.

Мэрган в ответ лишь скрестила руки.

– Как вы себе представляете казнь? – палач кивнула на скрывающий шею колдуна широкий ошейник испещренный фразами на латыни.

– Освященное церковью серебро сдерживает его черное умение, – святой отец задумчиво посмотрел на свои руки, – Сила дарованная мне Создателем велика, но стоит ли рисковать? Может сменим вид казни? Повесим например?

– Еще лучше.

Инквизитор задумался.

– Что если оглушить, потом снять ошейник, а затем отрубить голову?

– Святой отец никак боится, что Господь не убережет своих чад? – колдун раздраженно подергал серебро на шее, – Что ж правильно делает.

– Не ставь под сомнение силу Господа, – слова колдуна явно уязвили святого отца.

– А я и не ставлю. Это вы тут не уверенны в его защите. Не хватает-то поди веры, ваше священство? – колдун скрестил руки и довольно улыбнулся.

Сжав крест и протяжно вздохнув инквизитор снял с пояса сложный ключ.

Долгие манипуляции, кряхтение и вот шея колдуна освободилась от серебра, являя беззащитную плоть. Мэрган вытащила меч из ножен, давая чернокнижнику последние наставления:

– Встаньте на колени. Так будет удобно и вам и мне. И можете помолиться, если верите во Всевышнего.

Чернокнижник лишь ожег ее мрачным взглядом.

– Сейчас помолюсь. За ваши души, – миг и неведомая сила резко толкнула Мэрган в грудь, откинув в угол камеры, а рука колдуна еще в воздухе перехватила выпущенный ей меч.

Никто не успел даже шелохнуться, когда клинок резко засвистел ссекая голову одного из монахов. Нелепо задергавшееся тело обвалилось на пол, выпуская посох. Белые одежды заалели.

Второй монах меж тем шагнул к колдуну, успев поднять налившиеся светом руки к потолку, но колдун уже отбросил меч в сторону, сомкнув свои кисти на кистях противника. Короткое противоборство и монах всхлипнув, отшатнулся, неверяще глядя на свои посеревшие руки. Руки которые медленно опадали невесомым пеплом.

Единственный оставшийся противник – инквизитор тут же отступил назад, произнося что-то по латыни. В тот же миг на колдуна обрушились гремящие потоки ослепительно белого света. Ущерба впрочем они не принесли, так как небрежный жест чародея обратил их в ничто. А дальше заклятья сорвались с их губ одновременно.

Воздух кипел и искрился. Даже вечно влажные камни стен просохли и растрескались. Свет, тьма, гром, вой, все смешалось в крохотном пространстве. Шум в камере был такой, что наверняка его слышала вся тюрьма. В коридорах уже стоял топот надзирателей. Вот только судя по тому как быстро он удалялся, спешили они явно не на помощь.

Дуэль закончилась тогда, когда уже казалось, что поединок будет продолжаться вечно. Ветвистая молния сорвавшаяся с рук колдуна и все-же пробила защиту святого отца, впиваясь в его плечо, кидая на колени. Сразу же вслед за этим оглушенный болью инквизитор прекратил свое земное бытье, смятый волной огня.

Меж тем ослепшая и оглохшая от магии Мэрган шарила рукой по полу, нащупывая свой меч. Оружия она так и не нашла, но зато в руки попал посох одного из монахов, заканчивающийся острым, обитым железом наконечником. Не раздумывая Мэрган вскочила, вонзая оружие в живот только что покончившего с последним врагом колдуна.

Вздрогнув всем телом чернокнижник безмолвно рухнул на колени. Изо рта потекла ниточка крови.

– Дура… – чернокнижник сплюнул сгустком густой крови, – Вот дура… Я тебя и с того света достану…

– Улица Угольщиков, трактир «Барсук и желудь». Буду ждать с нетерпением, – Мэрган отпустила посох монаха и подняла меч.

Через минуту она медленно выходила из камеры, оставляя на полу затянутый в черную мантию обезглавленный труп.

Комендант пил. Трясущиеся руки оставляли на столе целые винные озера, но он не обращал на это внимания, продолжая наливать себе кружку за кружкой. Гноящиеся глаза мелко дергались, с каждой минутой становясь все бессмысленнее. Впрочем его можно было понять: таких происшествий в его тюрьме не было никогда.

– Это просто чудо, чудо что вы остались в живых, благодарить можно только Господа, – суетящийся рядом тюремный священник отобрал бутылку у коменданта и выставил перед Мэрган кружку.

Палач впрочем отстранила ее рукой. Ей хотелось оставить ясным то, что осталось от рассудка.

– Дитя мое, Господь обязательно запомнит твое деяние! Теперь когда поганое тело лишено главы и предано земле, хотя по мне, колдун погребения не заслуживал, горожанки наконец будут в безопасности, да и все мы сможем вздохнуть спокойно, позабыв о морах и порчах которые Черный Повар на нас насылал, – священник сам опустошил кружку и заметно раскраснелся, – Я немедленно отправлюсь в город, чтобы на площади рассказать всем о совершенном тобой подвиге.

Комендант одобрительно хрюкнул и свалился на стол. Священник поморщился. Мэрган же наконец молча покинула кабинет. Она была полностью погружена в свои мысли. Все же не каждый день она проходила в одном шаге от смерти. Пообещав себе, что отныне никогда не польстится на награду не вызнав сперва все детали, палач неспешно вышла прочь.

– Простите, ваша Светлость. Я не смог появиться раньше… – человек тенью проскользнул в комнату, не забыв запереть дверь на щеколду.

– Ничего… Я все равно еще не разобралась с прошениями. Всем, что-то нужно, все что-то требуют… – герцогиня наконец отложила бумаги и выжидательно посмотрела на осведомителя, – Какие новости в городе?

– Помните вы велели выплачивать деньги родственникам убитых Черным Поваром?

– Помню. Но по моему я только позавчера дала золота.

– Только что было убийство. На окраине найдена девушка со вспоротым животом. С виду работа Черного Повара. Но стражники заподозрили неладное и немного порыли. Оказалось девушку убили ее родственники, чтобы получить те самые золотые.

– Какая мерзость, – герцогиню передернула, – Их за это повесят.

Герцогиня не спрашивала, утверждала.

– А денег пострадавшим семьям вы бы впредь поменьше, во избежание…

– Что еще?

– Новостей много, всяких, что вас интересует?

– Ты знаешь.

– Его казнили, несколько часов назад.

Герцогиня вздрогнула, щеки побелели. Но длилось это лишь на мгновение, осведомитель был не тем человеком перед которым она позволяла себе слабость.

– Ты же уверял меня, что в тюрьме ему ничего не грозит!

– Клянусь я и сам так думал. Это же были обычные инквизиторы и палач!

– Как это случилось?

– Трудно сказать, я был в застенке, но там полный хаос: оплавлены камни, изжарены крысы, монахов изуродовало до неузнаваемости. Говорят лишь палач вышла оттуда без царапины. Более того добивала чернокнижника она уже в одиночку, проткнув тому грудь монашьим посохом и лишь затем срубив голову.

– Господи… Ну почему женщины всегда приносили ему одни несчастья?

– Вы не виноваты.

– Что? – Октавия прищурила глаза, по новому рассматривая осведомителя, – Что ты сказал?

– Я… То есть… – осведомитель вздрогнул, предусмотрительно отступая к двери, – Простите.

– Пшел вон! И чтобы я тебя больше не видела! – рука герцогини начала слепо шарить по столу.

Осведомитель был проворен, а потому тяжелая, бронзовая чернильница оставила глубокую вмятину на спешно захлопнутой двери, а не на его затылке.

Работы было много. По вечерам она мела дом и мыла полы. По утрам таскала воду. Слава Богу, после пробы ее стряпни хотя бы готовить ее Гийом не заставлял. Впрочем и другой работы по утрам и вечерам хватало и потому дни Мэрган любила больше всего. Дни которые проходили в прохладной полутьме палаческой лавки.

Просто удивительно сколько всего может предложить людям палач кроме услуг своих золотых рук: полки заставлены зельями, что заботливо приготовлены из частей тел казненных. С потолка спадают веревки на которых висели убийцы. Спросом они пользовались огромным, ведь без них не может творить обряды ни один приличный чародей, да и от зубной боли это наипервейшее средство. По углам разложены высушенные руки воров держащие свечи из их же жира, способные по поверью скрыть их обладателя от чужого взгляда. Рядом горшки с жиром висельников (лучшее лекарство от ревматизма – каждый ребенок знает). Ну и конечно здесь имеются и менее экзотичные товары – сапоги, ремни, да штаны (как объяснил Мэрган Гийом, кроме денежной платы палачам отдают и все, что было одето на казненных ниже пояса).

Обычно покупателей было много. Уже за первую неделю девочка свела знакомство с алхимиком, двумя чародеями и бесчисленным количеством простого и не очень люда.

Сегодня впрочем город тонул в густой пелене дождя и с самого утра в лавку не ступил ни единый покупатель. Мастер Гийом тоже не показывался – отсыпался. После того как во время облавы в лесах схватили очередную разбойничью банду, он несколько дней просидел в застенках без перерыва на сон и еду.

Петли взвизгнули хуже свиньи которую режут тупым ножом. Дверь тяжело бухнулась о стену.

Вбежавший с улицы был бел словно не успевший коснуться земли снег.

– Палача! Палача! Зови палача! – человек кинулся к Мэрган, отчаянно встряхивая ее за плечи, – Горе! Страшное горе!

Опасаясь как бы гость в истерике не опрокинул полки с дорогими зельями, Мэрган поспешила на второй этаж, где спал мастер. Будить его впрочем не пришлось, привлеченный криками он уже слезал с большого, накрытого матрасом сундука на котором до этого почивал и сейчас сонно нащупывал рукоятку лежащего у изголовья топора.

– Что там? Пожар? Бунт?

– Какой то сумасшедший, требует вас. Судя по одежде из купцов, притом богатых.

– Купцов? Ладно пошли посмотрим на него поближе, – палач быстро спустился по лестнице, появляясь перед нежданным гостем. Мэрган шла по пятам.

– Мастер Гийом, хорошо, хорошо что вы здесь! – купец нервно носился по комнате, беспрерывно взмахивая руками. На толстых пальцах весело блестели многочисленные перстни, – У нас такое горе! В одну из моих дочерей вселился дьявол! Этой ночью был жуткий припадок. Она билась в корчах, хрюкала как дикий зверь и насылала хулу на Господа!

Не мешкая, Мэрган быстро усадила несчастного на лавку и подала вина, а то купец дрожал и метался так, будто дьявол сидел в нем самом.

– Ужасно, все это ужасно… – купец перешел на всхлипы, – Зрачки шире глаз, вся кровать в поту, слюне и моче. Вы уж помогите, я побоялся к священникам идти, я ж их знаю дармоедов, только и умеют, что золото с торгового люда тянуть…

Купец оросил одежду новой порцией слез, скорбя то ли о дочери, то ли о своих деньгах.

Дорога заняла совсем немного времени, впрочем собственно сам город можно было пройти из конца в конец всего за полчаса. Купец привел их к солидному, каменному дому, что уже само по себе говорило о богатстве. А уж виднеющиеся в одном из окон стекло окончательно дорисовывало картину роскоши.

Вооруженный слуга распахнул дверь и повел через комнаты.

– Сюда на второй этаж, господа, – слуга указал на лестницу. Совершенно обычную – со ступеньками. Похоже купец настолько полагался на охрану, что решил пощеголять перед знакомыми. Ведь все нормальные люди у себя дома лезут на второй этаж по лестницам приставным, которые можно в случае нападения лихого люда втянуть за собой, оставшись наверху в полной безопасности.

К их удивлению перед комнатой в которой заперли одержимую были не только члены семьи. Недалеко от двери, закутанный в форменную черную одежду полагающуюся гильдии врачей, стоял немолодой мужчина, постоянно водящий из стороны в сторону хищным ястребиным носом.

– Что то запашек какой-то пополз… Сдохло что-то? А это вы Гийом! – врач небрежно прислонился к стене.

– А, Мэри, ты смотри, сам глава гильдии лекарей мастер Адриан, только у кого беда, он тут же как стервятник прилетает, – Гийом поднимался по лестнице как ни в чем не бывало, – И признаться толку от него ровно столько же.

– Мясничек, решили помочь несчастной карнанием головы? – врач скрестил руки с неприязнью глядя на появившегося конкурента.

– Ну уж не буду отпаивать ртутью, как ты ту торговку шелком.

– Кто ты такой, чтобы критиковать мои методы невежда! Убирайся отсюда!

– Что? – Гийом упер руки в бока, – С каких это пор врачи лечат одержимых?

– Я осмотрел больную, она чиста от духов и лишь страдает Геркулесовой болезнью, иначе говоря эпилепсией!

– Помолчи, ты вообще бубонную чуму от перелома не отличишь, – палач кивнул родственникам и те убрали толстый чурбак подпирающий дверь. Лекарю осталось лишь зашипеть, помешать он все же не осмелился.

Комната была маленькой и вмещала лишь грубую кровать рядом с которой сжавшись в комок сидела молодая, чуть старше Мэрган девушка.

– Ну что мастер Гийом? – стоящий за их спиной отец семейства пугливо глядел на дочь.

– Она одержима. В этом нет сомнений. Закройте дверь. А этого шарлатана спустите с лестницы.

Авторитет Гийома был непререкаем, – хлопок двери совпал с ударом чего-то мягкого о ступени. Они остались втроем – Гийом, Мэрган и девушка.

– Музыка… – блаженно улыбнулся Гийом слушая падение тела по ступенькам.

– Мастер но как вы узнали, что она одержима?

– Так, Мэри, смотри и запоминай на будущее как отличить одержимость бесами от этой самой Геркулесовой болезни… Хотя не дай Господь чтоб тебе это понадобилось в жизни. При Геркулесовой болезни зрачки расширяются, а не становятся красными. Да и к лицу кровь приливает. И еще больной не пытается выколоть тебе глаза! – это палач произносил перехватывая у своего лица скрюченные пальцы кинувшейся на него девушки. Минута поединка и палач уже швырял одержимую на узкую постель, усевшись ей на живот.

– Что молчишь Мэри? Ори.

– Что?

– Бесы не любят громких звуков. Давай, – Гийом меж тем начал произносить фразы на латыни.

Мэрган исполнила его просьбу настолько качественно, что палач едва сам не выпустил одержимую чтобы зажать себе уши.

– Теперь кувшин из сумки, – на миг прервался Гийом.

– Этот?

– Да. Выливай ей на лицо.

Одержимая задергалась. Из носика кувшина потекло сильно пахнущее благовонное масло.

– Что не нравиться? Ничего, лечиться полезно, Мэри, доставай кисет с солью. Сыпь весь, – Гийом с силой разомкнул челюсти одержимой, – Соль она против беса самое то.

Бес похоже считал точно также, поэтому девушка отчаянно забилась, завращала глазами, но рот в который потек белый ручеек соли зажать так и не смогла. Разом высыпав из кисета последние остатки соли, Мэрган отпрянула в сторону. Как оказалось очень вовремя. Скинув палача с постели бес заметался по комнате. Бес, потому что дочерью купца его назвать уже было трудно: кожа приобрела трупный цвет, черты лица отекли став злыми и гротескими. Искаженный в дикой гримасе рот выплевывал дикие богохульства.

Не зная что делать, Мэрган резко кинулась вперед пытаясь ухватить тварь за ноги с шишковатыми коленями и повалить на пол. Сильный пинок нарушил все ее планы, отбрасывая в угол комнаты.

Бес щерясь и рыча кинулся следом, однако на его пути встал Гийом встретив тварь парой тяжелых ударов. Снаружи меж тем послышались возбужденные споры и скрип чего-то тяжелого пододвигаемого к двери. Похоже на помощь семейства можно теперь было надеяться лишь в случае похорон.

– Мэри, достань плеть! Секи его пока из тела не уйдет! – палач отчаянно боролся с бесом крепко удерживая его руки и стараясь не дать тому сдвинуться с места.

Мэрган распахнула сумку судорожно принявшись рыться в ее содержимом. Плетей обнаружилось целых три. Первая простая кожаная, вторая тоже из кожи но уже с железными шипами чтобы сдирать плоть при экзекуции, третья и вовсе состояла из одних железных цепей и было страшно подумать, что она может натворить при ударе.

Выбрав простую плеть, Мэрган нерешительно сжала ее в руке и подойдя к хрипящему бесу ударила его по спине. Вышло слабо и плеть разочарованно опала даже не повредив сорочку. Мэрган вновь вскинула руку, но удар опять вышел плохо, и плеть не смогла причинить бесу вреда.

– Сильнее, сильнее! – Гийом побагровел от натуги, но все еще удерживал скрюченные руки беса.

Скрипнув зубами Мэрган вновь занесла плеть и закрыв глаза ударила резко, со всей возможной злостью. Засвистел рассекаемый воздух, завыл бес. В лицо брызнуло что-то теплое. Мэран продолжила наносить удары, поневоле раскрывая глаза.

Спина беса превращалась в одну сплошную рану прикрытую кровавыми клоками сорочки. Не смотря на это Мэрган не остановилась, хотя и чувствовала, как начинают подкашиваться ноги.

Она нанесла еще не один десяток ударов, пока внезапно, Мэрган даже не смогла определить момента, визг сидящий в теле твари не сменился заливистым криком купеческой дочери.

Мэрган вновь не верила своим глазам: кожа одержимой разгладилась возвратив свой розовый цвет, лицо вновь имело милые женские черты, а зрачки обрели глубокую черноту, больше не напоминая две прорези заполненных раскаленным металлом.

– Вот так Мэри, так и работаем… – Гийом подмигнул утирая пот с широкого лба, после чего уложил пострадавшую животом на кровать и поднял выпавший из сумки горшок с мазью.

– Хорошее же ты бедного беса угостила… – Гийом зацокал языком и принялся обрабатывать раны, – Ты же раньше поди не секла ни кого? Ну надо же какие удары сильные. Долго еще бедняжке на животе спать. Прямо жалко что такой талант пропадает.

Мэрган промолчала, сейчас ее слишком мутило от проделанного, чтобы открывать рот.

– Нет, а я не шучу. Ну что с тобой будет коль я помру? Кому ты без приданного то, да не умея работать нужна будешь? Да еще мне городской совет давно пеняет, что я ученика не держу, – палач смотрел на Мэрган уже новым взглядом, каким ювелир смотрит на не ограненный камень.

Мэрган тоже смотрела на мастера Гийома. Она понимала, что от дальнейших слов будет зависеть ее судьба.

– Хорошо, мастер. Я согласна.

– Ну и славно, – Гийом вернулся к лечению жертвы экзорцизма, – Только учти Мэри, многому тебе научиться придется, годы отдать…

– Неужто годы?

– А ты что думала? У нас профессия из серьезных, тут же ответственность какая. Вот недавно в соседнем городе бывшего бургомистра казнили, так не смогли палача найти и взяли первого попавшегося солдата. Так тот барон после двадцать девятого удара мечом по шее еще вырывался, пытаясь от этого неумехи сбежать. А вешать людей думаешь легко? Там мороки столько… Например ты знаешь почему аристократам головы рубят, а простых людей в петлю суют?

– Ну вообще-то отец говорил, что если сдавить горло, то душе придется искать другой путь из тела и выходить через противоположное отверстие, а в таком непотребном виде являться перед Всевышним человеку знатному негоже.

– Своеобразно, – Гийом побагровел, явно с трудом сдерживая смех, – Но в общем теорией тебя нагрузить тоже придется.

– Где она? Где она?

Было уже далеко за полночь, и посапывающий трактирщик с трудом оторвал щеку от клейкой, щедро политой пивом стойки. Нависшая над ним фигура мгновенно прикрыла лицо рукой, будто опасалась, что взгляд пробьет непроглядную тьму под капюшоном.

– Кто мил господин? – трактирщик безуспешно попытался оторвать сильную руку схватившую его за ворот.

– Палач? Комната? – зловещий гость закачал непомерно большой головой.

– Второй этаж. Крайняя комната от лестницы, – трактирщик понял что сейчас в пустой таверне припираться с незнакомцем не стоит.

Впрочем, с этим господином он не желал бы встретится и в караулке стражи.

– Я быстро. Если услышишь визг, мольбы, предсмертные крики, то лучше не появляйся. А то к ним прибавятся и твои.

Откинув трактирщика к стене, фигура быстро взлетела по лестнице, устилая ступени длинным черным балахоном.

Палача никто не любит. К палачу все имеют свои счеты. Его могут избить. А могут и убить. Поэтому в любой момент дня и ночи нужно быть наготове.

Вот и сейчас заслышав подозрительный шорох в коридоре, Мэрган чуть приоткрыла глаза. Рука скрылась под подушкой, нащупывая кинжал.

Дверь которую она сама вечером закрыла на засов, скрипнула, безропотно пропуская высокую фигуру. Сапоги смяли лежащую на полу солому. Идти бесшумно нежданный гость даже не пытался, спокойно приближаясь к кровати. Не скрытые тканью кисти словно два белесых паука заплясали во тьме выводя странный, колдовской узор. Больше не раздумывая, Мэрган резко приподнялась выбрасывая кинжал вперед.

Черный силуэт дрогнул так и не успев отвратить нырнувший в черноту капюшона нож. Голова разлетелась с сухим треском, будто кинжал врезался не в череп, а в пустой горшок. Хотя… Если посмотреть на осколки на полу… Фигура зло пнула черепки и неторопливо подошла к вскочившей с постели Мэрган. Остановившись в одном шаге от палача, обезглавленное тулово распахнуло балахон снимая что-то с пояса. И это что-то смотрело на девушку крайне нехорошим взором.

– Не чувствуешь угрызений совести? – голова повисла на длинных волосах, медленно покачиваясь то вправо, то влево.

Мэрган лишь клацнула зубами. Мертвец довольно оскалился. Рука медленно приблизила голову к ее лицу.

– Ты утонешь в боли прежде чем я позволю тебе умереть. Я выну твое сердце из груди и сожру. И это только за то, что я прошел пол города с дырявым горшком на голове.

– Вынуть ты сможешь, по глазам вижу. Но вот сожрать вряд ли. Если только изжевать, – тихо заметила Мэрган, нащупывая прислоненный к стене меч.

Лицо чернокнижника стало таким, что впечатлительным людям, к коим правда Мэрган себя не относила, в пору было бы сушить штаны. Рука тулова с силой ударила по столу переламывая его пополам. Вторая отвесила Мэрган звонкую пощечину, в результате чего выпавшая голова мага покатилась по грязному полу, собирая в волосы сено и крысиный помет.

Рухнув на колени тело спешно поползло за яростно ругающей всех и вся головой.

Воспользовавшись моментом Мэрган наконец вырвала меч из ножен, готовясь завершить начатую еще днем казнь.

Впрочем заметив это голова страшно завертела глазами и тулово кинулось на палача, валя ее на пол. Меч отлетел в сторону, а холодные руки обхватили ее шею. Мэрган хрипло выругалась, ей ответить аналогичным ходом было довольно сложно. Валяющаяся в стороне голова чернокнижника, что-то кричала видимо болея за свое туловище.

До скрипа сжав зубы Мэрган с трудом скинула с себя наседающего мертвеца, вновь хватая меч и вскакивая на ноги.

Голова, увидевшая, что большая часть чернокнижника все еще только пытается встать, выразилась крайне нецензурно и мигом растратила свой боевой пыл.

Мэрган молчала, подходя все ближе.

– Может не надо? – колдун смотрел на ее оружие без всякого воодушевления.

– Это будет лучше для тебя.

– Прокляну. Гнить будешь всю жизнь, ты и все твои родственники, от матери до дальней тетушки! – лежащая на полу голова проводила взглядом взлетевший под потолок меч.

– Некому кроме меня больше гнить.

– Деньгами одарю!

В ответ меч Мэрган упал вниз. Вместе с самой девушкой. Зашедшее за спину палача туловище довольно отряхнуло руки с которых только что сорвалась крошечная трескучая молния, после чего бережно подняло голову чародея.

Зашипев, Мэрган осторожно ощупала свою шею. Обожженная кожа отозвалась болью. Оторвав щеку от необструганных досок, палач с трудом приподнялась на локте осматриваясь. Чернокнижник обнаружился в шаге от нее. Голова чуть дальше – наблюдала с обломков стола.

– Ну как самочувствие? Учти, это только задаток. Только задаток. Ночь для тебя будет длинная, – голова усмехнулась, с откровенным любопытством наблюдая за палачом.

Отчаянный стук в дверь был столь неуместен и неожидан, что палач с колдуном недоуменно переглянулись.

– Пошли вон! – черный маг сжал кулаки, зло косясь на дверь.

Стук не смотря на его крик не прекращался, сопровождаясь все усиливающимся женским рыданием. Помяну бесов и зло пнув табурет, чернокнижник быстро подхватил свою голову, бережно ставя ее на шею, и отошел в самый угол.

– Что разлеглась? Вставай, – колдун говорил почти не разжимая губ, чтобы голова ненароком не покинула свое место – Узнай что им нужно и выпроводи их! Расправа над тобой будет происходить под твои крики, а не под ор постояльцев. Только бежать не пытайся бежать, все равно молнию не обгонишь.

Мэрган кивнула и медленно-медленно, чтобы не получить заклятье промеж лопаток подошла к двери. Впрочем она и так знала что может понадобится людям от человека ее рода деятельности в середине ночи.

Странная профессия палач. Он стоит на границе жизни и смерти, невольно познавая и то и другое. Палач может убивать, но может и лечить. Он не медик, который словно голодный упырь вынужден шастать по кладбищам выкапывая гниющие трупы, дабы отточить свое умение. У палача мертвые под рукой каждый день. Да и живые тоже… Ведь кто лечить человека после пытки будет? Конечно палач. Всю жизнь проводя экзекуции палач получше врачевателя узнает тайны организма, знает куда нажать чтоб вызвать боль, а куда, чтобы ее снять.

Вот и сейчас стоящая на пороге девушка смотрела на Мэрган со смесью страха и надежды.

– Что у тебя?

– Трактирщик говорит, что тут палач живет, – девушка размазывала слезы по лицу, не в силах продолжит разговор.

– Я тут палач, – Мэрган бесцеремонно встряхнула гостью, – Повторяю, случилось что?

– Вам бы спустится надо. Там у нее жених помирает, может поможете чем, – отстранивший девушку трактирщик с любопытством заглянул в комнату, но увидев страшного гостя ойкнул и вновь исчез в коридоре.

Мэрган в ответ прикрыла дверь и покосилась на стоящего в углу чернокнижника с немым вопросом.

– Выпроводи их!

– Но там человек умирает!

– А тут сейчас будешь умирать ты!

– Если я откажусь они пошлют за священником. И может не одним.

Колдун задумчиво потер подбородок.

– Ладно, осмотри его. Что я не человек, сам умирал в конце то концов…

Не ожидая пока он переменит решение, девушка быстро кинулась к своим пожиткам и достав тубус с инструментами, да сумку с травами, быстро вышла прочь. Маг миг помявшись пошел следом, обеими руками держа шею, будто желая себя удушить. Впрочем ни ждущая палача девушка ни трактирщик не сказали не слова. Колдуны могут позволять себе и не такое.

Вид сидящего в зале парня Мэрган не нравился совершенно. Бледный, покрытый холодным потом, он шипел от боли при каждой попытке лечь на лавку. Невеста вновь начала причитания, проклиная лягнувшую парня лошадь.

Руки палача заскользили по его ребрам. Так и есть – целы, да только вот радоваться тут нечему.

– Вот здесь, под ребрами болит? – слабый кивок.

– А здесь? А тут? Тоже? Так… Прокипятите тряпок, и побольше. И самого крепкого вина. А потом пошли все вон.

– Уже распорядился. Скоро принесут, – трактирщик все еще с жадным интересом смотрел на умирающего, но лицо Мэрган заставило его быстро скрыться за одной из дверей.

– Жуй, – Мэрган извлекла из сумки несколько кореньев, пахнущих прелой листвой и почти силой впихивая их в рот жертвы, – А ты колдун иди сюда.

– У меня есть имя.

– Эка новость… Магией помочь сможешь?

– Я чернокнижник, и ты сильно ошибаешься¸ коль думаешь что древнее и благородное темное искусство предназначено для лечения. Понадобится жизнь задуть это я запросто, разжечь – нет.

– Ну хотя бы заражение потом снять сможешь? – Мэрган аккуртно приняла кипяток и тряпье от испуганной служанки.

– Убивать мое мастерство позволяет. Что человека, что заразу. Но больше уж точно не проси.

– Еще будешь держать края раны, – Мэрган уложила жертву на стол.

– Какой раны?

– Вот этой, – палач извлекла из сумки изумительно наточенный стилет и щедро окатив его и кожу на животе виноградной водкой, сделала аккуратный разрез. Ушедший в наркотические грезы мужчина даже не дернулся, что в принципе было вполне понятно, отведавшие ведьминой погибели, даже на костре сгорали с легкой улыбкой.

Отложив голову на стол, тулово колдуна приняло крюки и развело края раны в стороны, позволив Мэрган заняться своей работой.

– Что там? – голова скосила глаза, но ясное дело ничего не увидела.

– Разрыв селезенки, как я и предполагала. Помнится два года назад, в застенках у одного барона тоже с допрашиваемым такое было. А я им говорила нельзя людей ногами бить когда пытаешь. Я им говорила, что для этого умные люди давно инструменты изобрели. Так нет же, им только дай волю… – Мэрган перестала углубляться в воспоминания, поскольку настала пора углубиться в пострадавшего, – Да тут и селезенки то нет, это как же надо было ударить. Смяло все… Одни сгустки… Ты как хочешь, но тебе потом ему еще и кровь восстанавливать ему придется.

– А больше ничего не надо? Я чернокнижник, а не белопосошник.

– Молчи, – Мэрган достала вымоченные в том же виноградной водке шелковые нити, – Бери зажим. Теперь пережимай здесь. Сумеешь чудо безголовое?

– Убью, – тихо пообещала голова, но тулово мага послушно взялось за инструмент.

Глава третья. Пятнадцатое февраля

Когда палач остановила кровотечение, останки селезенки отправились на пол, когда через соломинку была извлечена из брюшной полости скопившаяся кровь, колдун затянул рану на животе парня и зачитал изгоняющие заразу заклятье, когда руки палача и чародея были почти что по локоть в крови, в закрытые ставни уже стучались первые лучи восходящего солнца.

– Жди меня здесь, если не хочешь провести остаток жизни в полуразложившемся состоянии, – ласково попросил колдун и зевнув столь широко, что чуть не уронил голову, вышел на задний двор, к колодцу, чтобы смыть с себя кровь.

Едва он исчез скрипнула другая дверь, пропуская с улицы пятерку одетых в цвета тюремной стражи фигур.

– Мы посланы комендантом тюрьмы… – стражник осекся, глядя то на окровавленное тело на столе, то на сам зал в котором как будто резали стадо свиней, – Что бес возьми, здесь произошло?

– Халтурка подвернулась, – пояснила Мэрган, нервно косясь на дверь во двор.

– Халтурка это хорошо, деньги они никогда не лишние, но это чудо, что вы еще живы. Тот колдун которого казнили вчера, оказался истинной тварью Люцифера, – страж перекрестился, – Этой ночью делая обход вдоль стен, караул заметил, что могила в которую кинули его тело, разрыта.

– Ну ерунда, – Мэрган нервно отерла руки от крови, – Медики наверно постарались, сами знаете, решили небось себе труп на исследование утащить.

– Да мы тоже так подумали, но потом сами медики в сугробах нашлись, все ломанные-переломанные. Поэтому мы сразу поспешили сюда, предупредить. Повезло тебе, что успели… – стражник бесцеремонно взял со стола предназначенную для дезинфекции виноградную водку и быстро залил волнение, – Эх попадись мне эта нечистая мразь…

Простуженный тюремными сквозняками голос стражника был заглушен скрипом петель. Дверь со двора открылась. В зал вернулся чернокнижник, с черной мантии продолжала стекать розовая от крови вода. Счастье, что его рука пока еще придерживала голову на плечах.

– Итак теперь вернемся к разговору, – колдун сделал несколько шагов и лишь тогда остановился, изумленно разглядывая стражей.

– Палач, спасайся! Черный Повар вернулся!!! – прекрасно знавший чародея в лицо тюремщик оттолкнул Мэрган и выхватив из-за пояса висящий на цепи шипастый шар.

Страшное оружие моргенштерн. Не опасное, а именно страшное. Умелый мечник закружит вас в танце смерти, но с ним вы будете сражаться до последнего. Но если перед вами человек с моргенштерном… Свистящий над головой тяжеленный шар на цепи заставит отступить даже закаленного воина. Что там танец меча… Моргенштерну плевать на мастерство. Когда такой шар проноситься рядом, грозя разломать ребра и выплеснуть мозги на дорогу, хочется лишь одного – бежать… Но сейчас все было по другому.

Дождавшись пока шар раскрутится в воздухе, колдун невозмутимо снял голову и схватился за волосы раскрутив ее над собой.

Крепкая рука не выдержавшего этой дьявольщины бойца бессильно разжалась, и почуявший свободу моргенштерн улетел в сторону, звучно ударяя по лбу не вовремя вылезшего на шум трактирщика.

Подняв руку, чернокнижник проорал заклятье и резким жестом выкинул одного из стражей прямо в окно, после чего не тратя времени на разбирательства с Мэрган, кинулся к черному ходу. Свистнула стрела. Спина мага украсилась черным, под цвет мантии, оперением. Не обратив на это внимания колдун хладнокровно угостил ударом своей головы еще одного подскочившего вояку. В трактир ворвался еще пяток стражей, которые однако столь опешили при виде безголового колдуна, что беспрепятственно дали ему вырваться во двор, захлопнув за собой дверь. Только после этого, опомнившись они кинулись за ним всем скопом.

Мэрган тоже не стала терять драгоценных минут и взбежала на второй этаж, в свою комнату. Там она закинула в сумку все свои вещи, инструменты, кошель с деньгами и накинув подбитый мехом плащ, поспешила обратно в зал. В Норнберге она оставаться не собиралась более ни секунды. Слишком сильно она дорожила своим телом. Выйдя на крыльцо она оглядела улицу и поспешила в сторону ворот.

– Далеко ли собралась? – голос который она надеялась больше никогда не услышать раздался из переулка в который Мэрган только что шагнула.

Чернокнижник дышал тяжело и воздух со свистом врывался в перерубленную трахею. Где-то вдалеке еще раздавалась перекличка стражей.

– Ну что тебе от меня надо? Ты же мне всю жизнь перечеркнул сволочь! – Мэрган с трудом удержалась от того, чтобы не вырвать из рук чернокнижника его голову, начав бить ей о стенку, – Да ты понимаешь хоть, что когда трактирщик придет в себя он же расскажет страже, с кем я плечом к плечу всю ночь провела! Мне же теперь только один путь: на костер!

– На костер ей видите ли не хочется. Жизнь ей перечеркнули. Это ты мне жизнь перечеркнула! – колдун бережно прижал свою голову к груди и демонстративно отвернулся, – Что молчишь? Нечего сказать?

– Э… У тебя спина…

– Что спина? Я тебе про жизнь, ты про спину.

– В ней как бы четыре стрелы. Спешно намотав волосы на кулак чародей завел голову за спину. С губ сорвался сдавленный стон.

– Не вертись. Я попытаюсь достать, – Мэрган покосилась по сторонам. Тесный переулок был не лучшим укрытием.

– Мое прекрасное тело. Его так любили женщины.

– Тихо! – Мэрган вынула глубоко вбитый топор и теперь примеривалась к первой из стрел, – Проклятье, кажется у тебя пробито легкое.

– У меня отрублена голова, бес тебя дери, дергай стрелы и уходим отсюда.

– Первый раз оказываю помощь мертвецу.

– Я не мертвец.

– Ты уверен? – Мэрган оттолкнула качающуюся у лица голову, и выдернула новую стрелу.

– Ты надо мной мух видишь? Нет. А запах? Нет.

– Есть.

– Это от мантии. В тюрьме бани не держат. Хотя вообще мертвец я или нет должен знать тот, кто меня так криворуко казнил.

– Я тебя по высшему разряду казнила, малефик неблагодарный! – Мэрган зло выдернула две последних стрелы, после чего чернокнижник нашептал заклятье. Один за другим из ран выпали застрявшие было в них зазубренные наконечники стрел. Затем раны стянулись. На взгляд палача так же успешно он мог латать пробоины у затонувшего корабля.

– Послушай колдун, а над шеей поколдовать ты не пытался?

– Во-первых, я тебе не колдун, у меня имя есть. А во-вторых, не получается, уже пробовал…

– И как же тебя зовут?

– Смеяться не будешь?

– Да за кого ты меня принимаешь?

– Погостом кличут.

Переулок огласился неприличным хохотом, вынудившим сидящих на крыше голубей в испуге разлететься прочь.

– Не обижайся, – палач наконец справилась со смехом, стараясь не глядеть на позеленевшее от злости лицо чернокнижника, – А я Мэрган. Можно просто Мэри.

– Не скажу что мне особо радостно наше знакомство…

– Зато она к счастью кратковременно, только до городских ворот, – пожав плечами откликнулась Мэрган.

– Что? Значит голову мне срубила и на попятную? – туловище возмущенно сжало кулаки.

– А что я могу теперь сделать? Дратвой сапожной пришивать?

– Ты это сделала! Ты и знать должна как мне голову на место поставить!

– Да я первый раз с таким сталкиваюсь! Я даже о таком раньше не знала! Может мой учитель и мог бы что сказать, он все же головы всю жизнь отсекает. Правда мастер на самой границе живет. Ну ничего за пару-тройку недель дойдешь.

– Во первых хватит говорить в единственном числе. Пока ты не вернешь мне голову на плечи, ты никуда от меня не уйдешь. Люди скептически относятся к безголовым и вряд ли будут желать прийти мне на помощь.

– И я как раз отношусь к этим скептически настроенным людям…

– Но ведь и гнить ты тоже не хочешь? А ведь я могу устроить. Кстати да будет тебе известно, что герцог отправил в свою казну далеко не все мои деньги. Так что отблагодарить я сумею. Сможешь купить замок, личную тюрьму и нанять людей которые бы до конца жизни таскали бы за тобой позолоченные топоры и кнуты.

– Не надо все мерить деньгами. Ими костер не потушишь, – Мэрган скрестила руки, но колдун ее не слушал

– Что касается мастера… Времени то сколько потратим на дорогу… – Погост внезапно ударил сапогом по покрытой льдом луже. Хрустнуло и нога ушла глубоко в темную водицу, – Сейчас по другому поступим…

Чернокнижник опустился на корточки, бормоча что-то на латыни. Жестом он велел Мэрган опуститься подле него.

– Представь себе своего мастера и во всех подробностях, – Погост поставил себе голову на плечи и принялся жестикулировать свободной рукой.

Лужа в ответ закипела поднимая со дна скопившуюся грязь. В следующий миг муть опала и зеркало воды разгладилось, показав покрытый плесенью каменный потолок.

Гийом обожал пытки огнем. Истово любил раскаленные прутья и клещи, полные алых углей жаровни и пляшущее в очагах пламя. Когда суд назначал преступнику такой допрос, старик просто расцветал, и с его лица долго не сходило выражение счастья.

А с другой стороны какое у него еще могло быть настроение если зимой стены пыточной покрывал иней? Холод был такой, что не спасала никакая одежда. Именно поэтому старый палач зачастую закрепив ступни жертвы над углями долго сидел рядом подставив жару морщинистые руки.

Сегодня настроение палача было сквернее некуда. Мало того, что зима все крепчает, но так еще и пытку новоприбывшему преступнику пришлось проводить водой. Ох и замучается он потом выхаживать этого бедолагу от простуды… Старый палач сокрушенно посмотрел на студеную воду, в которой еще плавали осколки льда.

Внезапно он подвинулся ближе: в глубине воды появилось движение, будто в бочке резвился десяток молодых рыбок. С каждой минутой вода волновалась все сильнее и вскоре начала почти кипеть.

Наконец, когда нерешительно замерший Гийом решил перекрестить бочку и положить конец безобразиям, поверхность воды успокоилась явив встревоженное лицо его ученицы.

– Мэрган? – Гийом неверяще склонил голову на бок, – Мэрган ты ли это?

– Она, она, – появившийся рядом с ученицей мужчина, который как-то странно придерживал голову, уставился на палача тяжелым взглядом.

– А как ты здесь? А это с тобой кто? – старый палач повидал многое, но сейчас был слегка ошеломлен, впрочем в его глазах мелькнула догадка, – Не уж то женилась наконец? Да на чародее? Ну молодец, ну радуешь старика!

– Нет она не женилась. Я тут по другому поводу, насчет качества ее работы, – голос колдуна был сама желчь.

– Качества работы? Так ведь вроде еще никто не жаловался, насколько я знаю, – поняв что перед ним всего-навсего чернокнижник, палач быстро пришел в себя. Колдовства он не боялся и волнения перед ним не испытывал, слишком много творцов магии прошли через Гийомовы руки.

– Значит я буду первый, – выдержав эффектную паузу, колдун невозмутимо снял голову с плеч, выразительно помахав ей из стороны в сторону, – Халтурит она дедушка… Халтурит…

Если он ожидал ошеломить палача, то ему это не удалось. Того кто всю жизнь помогал смерти в ее нелегком труде ожившим покойником напугать трудновато.

– Да действительно. Неаккуратно как-то перерублено, грубо… – Гийом разочарованно покачал головой.

– Не смей издеваться! – чернокнижника перекосило так, будто он разом осушил бутыль святой воды, – Быстро говори, что мне делать!

Не обращая внимание на его крики, палач низко склонился, чуть ли не касаясь носом воды и стал всматриваться в мага, важно цокая языком.

– Если честно, я первый раз такое вижу. Покрутите пожалуйста свою голову. Так, вот так. Ага… – Гийом стал тщательно рассматривать срез, – Даже не знаю что посоветовать. В общем я думаю, что в данной ситуации стоит попробовать сожжение на костре.

Несогласие колдуна выразил такой скрип зубов, что Гиойм на всякий случай чуть отодвинулся от бочки.

– Ну Мэрган ты и задала задачку, – наконец откликнулся палач, – Как он вообще такой у тебя получился?

Следующую четверть часа Мэрган и колдун наперебой излагали события минувшего дня, что заставило старого палача еще на середине повествования сходить за кувшином вина. Без него разобраться в услышанном возможности не представлялось. Сделав несколько глотков и при этом уронив багровые капли в бочку, палач отер мокрые усы и начал размышлять.

– Да дела… Но волноваться тут нечего, – удостоившись сомневающегося взгляда от головы колдуна, Гийом продолжил, – Слышал я про такое легенды, но сам не верил. В общем дело все в мече.

– А я то думал… Из-за чего у меня голова на плечах не держится… Из-за меча оказывается… Ну спасибо, просветил.

– Помолчи. Меч палача, это не меч воина. Меч воина – орудие убийства. Меч палача – мерило справедливости. Цель меча воина убивать, меча палача – судить. Недаром после того палаческий меч отсекает девяносто девятую голову, его с молитвами хоронят в лесу, чтобы он мог предаться отдыху от крови.

– Бес тебя дери. Ты же Погост девяносто девятым стать должен был, если б только до этого священнику голову не снес! – пальцы Мэрган машинально сжали рукоять.

– Да, сотое убийство он совершать уже не захотел. Но так как выбора у меча не было и ударить он должен был, вот меч голову и ссек, а жизнь оставил.

– Бред, – туловище скрестило руки, – Да более глупого объяснения я в жизни не слышал. Она что, теперь если мечом этим махать начнет, то весь город с головами под мышкой ходить станет? Я повторяю это бред!!!

Колдун вдруг перешел на шепот:

– Сделать что-нибудь сможешь?

Гийом почесал затылок. Покусал губу. Наконец откликнулся:

– Не знаю даже, вот в следующую осень все палачи, что в герцогстве есть в столицу съедутся, дабы перенять умения друг у друга, да поделиться с новичками секретами. Тогда наверное можно будет подумать совместно… Но я не знаю сможем ли мы что-нибудь придумать или нет…

– Ты с ума сошел? Мне что год без головы жить? Да еще не зная будет ли результат? Думай лучше!

– Есть конечно еще один способ, – Гийом вздохнул, – Говорят что если человека высекли допустим или пытали по ошибке, то чтобы раны зажили, лучше всего смочить их кровью истинного виновника. Тогда любые раны, даже если они были смертельны смогут зарасти. Но я повторю, это лишь легенда, никто не проверял.

– То есть, ты хочешь, чтобы я изловил не кого-нибудь, а Черного Повара, демона Норнбергского, за которым в свое время охотился каждый уважающий себя священник, демонолог или рыцарь? – колдун застонал.

– Что поделать, иного выхода я не вижу, – не успел палач произнести это как вода в бочке плеснула во все стороны и успокоившись вновь стала отражать лишь потолок пыточной.

Молча выпив до дна кувшин вина, мастер Гийом покачал головой, осознавая, что он абсолютно зря отпустил Мэрган в столицу.

– Ну чтож. Теперь по крайней мере мы знаем что делать, – Погост кряхтя поднялся на ноги.

– Ты знаешь что делать. Я лично никаких демонов ловить не собираюсь. Я палач. У меня другая профессия.

– Сейчас ты беглец которого вскоре будут искать по всему герцогству.

– Ничего, переправлюсь через границу. Денег у меня достаточно. Авантюр мне еще в детстве хватило.

– Через границу? Девочка моя, даже здесь зима не кончилась, а на перевалах снег до апреля лежать будет. Да и на дорогах сейчас по распоряжению герцога столько разъездов и отрядов отлавливающих разбойный люд, что далеко от столицы тебе не уйти.

– Ничего уйду в леса до лета.

– А не замерзнешь в лесу то? Или ты в отличии от меня шалаши с землянками строить обучалась, да дичь бить? Нет? Вот странно и чему только вас палачей учат?

– Значит мне остается одно.

– Думаешь затаиться в Норнберге до лета? А я тебя разочарую, тебя будет искать каждый горожанин, каждый страж. В конце концов меня считают Черным Поваром, а тебя моей помощницей. Может быть неделю и протянешь, а потом все равно кинут на костер. Без моей магии тебе не выжить.

– Хорошо. Что ты предлагаешь? – Мэрган под конец спорившая уже для виду, сдалась окончательно.

– Отыскать Черного Повара, казнить. Приделать мне голову и предъявить труп демона как залог твоей невиновности.

– Гениально. Только демон в городе уже три сотни лет и что-то никто до этого не поймал.

– Просто до этого не брался за дело я, – Погост был сама скромность, – Надо лишь определиться с чего начать поиск.

– Может попробуем найти человека, который знает об этом демоне хоть что-то?

– Демоны… Кто у нас занимается демонами… Алистан Огненный мой собрат по ремеслу помнится их исследовал. Но вот ирония, в прошлом году он ошибся в составлении заклятья и призванный демон детально обследовал его внутренности. Еще был Экберт Серый, тонкого ума колдун, знающий: ох зря я его на дуэли молнией по темечку…

– А если охотников на демонов поспрашивать?

– То же мне охотники… – Погост покрутил голову в руках, – Сброд. Одни ищут славы, другие наград, третьи титулы… Поэтому на поимку Черного Повара времени у них уже не остается. Ну а те кто охотился серьезно, исчезали очень быстро. Лет двадцать назад приезжал в столицу святой брат Иероним, демона ловить. Даром что монах, а книги по изгнанию демонов такие писал, что чародеи по ним и сейчас учатся.

– И что случилось?

– Исчез. Выехал из города по какому то делу, да и сгинул.

– А что если он не погиб?

– Нет он благополучно умер и притом отнюдь не своей смертью.

– Ты в этом точно уверен?

– Голову даю на отсечение… – Погост запнулся, досадливо тронул шею, но продолжил, – Я с ним в этом сентябре встречался, так, что могу быть уверен…

– Я не поняла. Ты же говорил он мертв?

– А ты меня перебивай почаще. Еще лучше суть уловишь. В общем я знаю откуда стоит начинать наш поиск. Есть тут недалеко от Норнберга одно местечко. Руины церковные. С подземельями.

– Руины? А почему сразу не в катакомбы? Тебе то легко, ты помер, тебя вся тамошняя нечисть за своего держать будет.

– Да помолчи. В этих подземельях я уже был осенью. Ну так вот, была там одна очень интересная находка. Что до нечисти… Да водились, но как я в прошлый год по ним прошелся, там стало потише.

– И что ты нашел?

– Расскажу по дороге. А пока надо уходить.

– Ты прав, – Мэрган присмотрелась к валяющейся в переулке груде мусора, быстро отыскивая перетершуюся веревку, острую палку и кочан гнилой капусты.

– Это еще зачем?

– Ты по городу без головы ходить собрался, чудо кладбищенское? – Мэрган привязала палку вдоль позвоночника Погоста с силой насадив на нее кочан и накинула сверху капюшон.

– Я тебя ненавижу! – Погост чуть не задохнулся от гнева.

– Хватит причитать. Нас наверняка скоро станет искать весь город. А потому чем быстрее мы уйдем из Норнберга тем лучше.

– Не спорю, не спорю. А я пока все расскажу про нашу цель. Случилось это как я уже говорил осенью, когда в деревнях около столицы начала шалить нечисть. Гнездо где плодились эти твари было прямо под руинам одного из монастырей, сожженного во время давнего восстания крестьян. Сожгли его так качественно, что отстраивать потом стало нечего. Вот его и забросили дав расплодится всякой мерзости.

Святые отцы в деле борьбы с этими тварями ударили лицом в грязь и я попросил герцога снарядить меня. Поговаривали, что в подвале монастыря была неплохая библиотека…

Тьма дрогнула. Впервые за десятки лет ее, полноправную владычицу церковных подземелий посмел потеснить свет. Яркие языки пламени рвущиеся с пропитанного смолой факела яро рвали тьму на отдельные тени, которые в ужасе жались к дикому камню стен.

Заброшенное подземелье, а уж особенно церковное не самое безопасное место, но привлекать внимания к себе Погост уже не боялся. Вся основная битва с гнездившейся здесь нечистой силой прошла у самого входа и теперь, когда тот был усеян рогатыми черепами и безобразно оплавленными, не знавшими света телами, герцогский чернокнижник мог спокойно идти вперед.

Тесный коридор оборвался, и факел осветил длинный зал с низкими потолками. Похоже здесь во время бунта монахи спрятали свою библиотеку. Погост наконец позволил себе улыбнуться, глядя как свет пляшет на бесчисленных корешках книг. Как он и ожидал нечисть не дала поработать многочисленным мародерам и теперь закованные в ржавые железные переплеты, почерневшее серебро или тусклое золото книги ждали его. Определенно его выезд из столицы не был напрасен.

Подойдя к ближайшему стеллажу Погост резко дернул на себя фолиант в обложке из заплесневелой кожи. Триумф мага был смазан лишь тем, что будто ждавший этого стеллаж заскрежетал и осыпав его градом знаний, треснул пополам, обваливаясь на пол.

Произнеся несколько фраз, за каждую из которых инквизиция вполне могла бы сжечь его на костре (и была бы права) Погост выбрался из под завала, и подняв все еще горящий факел неторопливо отряхнулся, попутно решая: продолжить тираду или перейти к дальнейшему осмотру библиотеки.

Чуть остыв, чародей зашагал вдоль прочих полок. Затем замер – нога наступила на что-то мягкое. Опустив взгляд, Погост с омерзением понял, что безнадежно изгваздал сапог в чьих то останках – монашеских, судя по белому балахону. Если учесть степень сохранности его сапога монах поджидал с десяток лет, то есть здесь он оказался уже задолго после сожжения монастыря. В одной из рук трупа был зажат покрытый ржавчиной клинок. В другой котомка. Вокруг тела мелом начертан во многих местах стершийся круг. Кривенько так начертан.

– Не пугайся, странник, – голос, что раздался из темноты, казалось каждой своей интонацией пытался сделать обратное. Безжизненный, безликий он ясно говорил о том, что его хозяин уже давно не вдыхал в себя воздуха.

В белой дымке, что выплыла к Погосту с трудом угадывались людские черты. Ряса, пояс, голова: все это то проступало, то сглаживалось, будто говорящий с чернокнижником стоял в густом киселе тумана.

Лицо щекастое, лукавое если в жизни он и был монахом, то явно из тех, кто в пост, прижимал к себе не крест, а сладкую грудинку, и по ночам, незаметно для остальных братьев цедил из бочек винцо.

Впрочем Погост уже давно отучил себя судить о людях по внешности.

– Не беспокойся. Это ты меня пугаться должен, – Погост небрежно поднял руку в жесте изгнания. Впрочем заклятье пока не было произнесено. Чернокнижнику не хотелось так радикально прерывать обратившегося к нему.

– Прошу тебя не твори богомерзких чародейств. Лучше поговори со мной… Расскажи не пойман ли еще демон, от которого так страдал в свое время Норнберг?

– Черный Повар? Ты о нем? Вроде новостей не было.

– Я так и знал… Выслушай меня. Я ждал пока хоть кто-то придет сюда почти двадцать лет. Возьми с собой мои записки. Принеси их герцогу. Он поймет. Он тебя наградит. Прошу…

Монах внезапно пропал, точно его и не было. Подземелье вновь стало пустым и молчаливым. Погост склонился над котомкой монаха, распуская шнуровку. Внутри были книги: Евангелие, которое колдун оставил без внимания и три больших, затянутых в кожу тома. Колдун зашелестел листами. Переложил в свою сумку. Не мог же чернокнижник устоять перед книгами по демонологии?

Покачав головой Погост взял котомку монаха и решительно вытряхнул. На пол упали всякие мелкие безделицы: трут, кремень, куски ссохшейся до состояния камня рыбы, да пригоршня медных монет. Погост уже собрался осмотреть на предмет записок остальное подземелье, как вдруг заметил торчащий из под рясы краешек обложки. Выдернув находку маг стал обладателем неряшливого вида книжки из скверно сшитых листов пергамента.

Повинуясь все возрастающему интересу он стал разглядывать ее внимательней. На первой странице было крупно выведено, что находка принадлежит некоему Иерониму из Белолеского аббатства. Далее шли числа напротив которых тянулись аккуратные строки текста. Бегло перелистав тетрадь до конца, Погост остановился всматриваясь в последнюю запись, та будто в противовес остальному написанному была выведена не только неразборчиво, но и еще почти что наискось, через весь лист, перечеркивая предыдущие заметки.

Слова были выписаны столь криво, что Погост надолго отрешился от реальности пытаясь разобраться лишь с первой строкой.

Дальнейшему изучению помешал тихий шорох раздавшийся в другом конце зала. Тонкие губы Погоста исказились в ехидной усмешке. Похоже нечисть на его счастье была добита не полностью и теперь ему будет на ком выместить неудовольствие, вызванное падением стеллажа и порчей сапога.

Подняв факел повыше, чернокнижник простеньким заклятьем заставил его разгореться во всю мощь вырывая врага из тьмы. После чего медленно, спиной вперед отступил к выходу.

Выбирающееся из пролома в дальней стене существо было красиво. Огромная, длиннее тройки лошадей и толстая как бочка змея неотрывно смотрела на него десятками человечьих глаз. Точнее не совсем змея, а нечто длинное состоящее из смешанных друг с другом людских костяков и оканчивающееся огромной пастью, с торчащими вместо зубов человеческими ребрами. Несколько довольно свежих останков в не успевших толком истлеть черных мантиях, примостившихся в середине змеиного тела, тоже не давали Погосту поводов для энтузиазма. Отбросив мешающую книжку к дальнему стеллажу, колдун начал заклятье.

Издав дробный стук, потревоженная нечисть заскользила вперед. В ожерелье глаз отразилась фигура чернокнижника спешно вычерчивающая в воздухе колдовские фигуры.

Взревело, и сорвавшийся с пальцев Погоста огонь зачернил белоснежную морду, выпаривая шары глаз. Не слишком обеспокоенная этим нечисть продолжила скользить вперед, жадно открывая страшную, необъятную пасть.

Выругавшись Погост свалил в сумку первые попавшиеся под руку книги и прижав ее к себе выскочил в коридор, вычертив пальцами новое заклятье. Впрочем к его неудовольствию сорвавшиеся с потолка тяжелые изумрудные капли способные вмиг растворить не то что любые кости, но и даже рыцаря в полном доспехе, лишь окутали змею пленкой слизи.

Скривившись от такого неуважения к своему чародейскому мастерству Погост угрюмо взмахнул рукой, руша на преследовательницу каменный свод позади себя.

В конце-концов книги и откопать потом можно будет, главное сейчас целым остаться.

– Вот собственно и все. Потом я беспрепятственно вернулся в замок, начал обсуждать с герцогом как бы побыстрее выкопать книги, но тут случилась небольшая неприятность из-за которой Лис Седьмой изменил ко мне свое отношение и меня кинули в камеру. Не желая придавать огласке истинную причину моего заточения герцог велел обвинить меня в сношениях с дьяволом и прочая, прочая, прочая… Признаний моих трибунал получить так и не смог, процесс все тянулся и тянулся… А потом, как начал лютовать демон все вообще обрадовались и обвинили во всем меня, получив официальный повод срубить голову.

– Подожди, я уже ничего не понимаю. А на самом деле почему тебя схватили? И что было дальше, после твоего прибытия из руин монастыря?

– Почему схватили? Вот это тебя не касается ни в коей мере. А дальше… По прибытию назад я засел в архивах ратуши и выяснил, что, некий монах Иероним занимался поимкой Черного Повара восемь лет назад, и пропал в разгар поисков, когда по всей видимости нашел что-то очень важное. Так что ознакомится с его записями наша прямая обязанность. Кроме легенды об этом демоне мы вообще почти ничего не знаем о нем. Да и не только мы, вообще почти никто. Так что, путь у нас лишь один: в катакомбы. Конечно, разобрать завалы одной только магией будет сложно, но попытка не пытка, не так ли, палач?

Когда Погост закончил рассказ они давно прошли городские ворота и миновав жмущиеся к ним выселки направились к частоколу деревьев на горизонте.

Лес был обжитым: следы кострищ, свежие засеки на коре, сломанные древки охотничьих копий. Вскоре попался замерзший труп с обвившимися вокруг сосны кишками: это герцогские егеря застали браконьера за рубкой деревьев и согласно всем традициям вскрыли тому живот и намотав содержимое нутра на ствол, заставили обходить кругами, до того времени, пока душа не ушла из тела. А что еще поделать? Леса и так вырублены дальше некуда. Ненасытный люд жрал их куда верней лесных пожаров.

Идти пришлось почти до вечера. От холода спасала лишь быстрая ходьба, да трескучий шар огня плывший перед ними по воле колдуна…

– Держись Мэри, нам бы до вон того холма добраться, – без устали шагающий чернокнижник указал на виднеющуюся вдали снежную шапку утыканную редкими черточками деревьев.

Мэрган промолчала чтобы поберечь силы, лишь яростнее вгрызаясь зубами в тушку белки. Несчастный зверек час назад принявший смерть от молнии чернокнижника отчаянно вонял горелым мясом, опаленной шерстью, но после дня непрерывной ходьбы через лес был самым настоящим деликатесом.

– Интересно… – тулово Погоста внезапно замерло поднимая свою голову на вытянутой руке, – Очень интересно.

Мэрган до боли напрягла глаза, следя за рукой Погоста. Вскоре она тоже различила огонек разгоревшийся на самой вершине холма. В уже начавшем синеть вечернем небе появилась струйка дыма.

Нахмурясь, но ничего не сказав, Погост заспешил вперед, заставив палача почти что перейти на бег.

Несмотря на кажущуюся близость цели, к холму с обещанными руинами они вышли ближе вечеру, когда волки уже вовсю кляли судьбу тоскливым воем, а мороз обжигал кожу и сковывал тело ледяными оковами.

– Иди вперед. Медленно. Ты просто одинокая мирная путница, – Погост сунул голову в сумку и посильнее натянул капюшон на капустный кочан.

– Мирная путница? Одна? При мече? Вечером?

– Ладно, меч пока отдай мне. А теперь вперед, или эту ночь предпочтешь провести на мягком сугробе? Я тебя прикрою, коль что случится. Если ты меня поняла дважды стукни зубами.

Мэрган с трудом, но все же нашла в себе силы промолчать, и стала карабкаться по склону, прикладывая все силы, чтобы не оскользнуться и не полететь вниз.

Руины монастыря ее разочаровали. Всего пара припорошенных снегом закопченных стен с узкими окнами, да груды разбросанного вокруг камня и земли, среди которых и плясало трескучее, яркое пламя. Вокруг огня сидела гогочущая кампания хмельных людей.

– Пустите к костру погреться, люди добрые… Застиг меня вечер в дороге, не дайте замерзнуть, – голос Мэрган заставил «людей добрых» вздрогнуть и обратить к ней заросшие, иссеченные шрамами рожи.

– Ну коль ты девка не боишься, так присаживайся, а то нас простой огонь уже не греет, – бросил один из сидящих, который судя по всему здесь был за вожака.

Остальные рассмеялись, оценивающе рассматривая палача. Блики огня кровью красили лежащие рядом с ними топоры и усаженные шипами дубины.

– Садись, коли сказали! – ближайший детина ловко ухватил Мэрган за рукав притягивая к себе. Лицо его при этом было таким тупым, что им можно было колоть орехи.

– Отпусти ее, – вежливо попросил Погост, наконец вскарабкавшийся на холм.

Сидящие загоготали, мешая смех с хриплым кашлем.

– Я повторяю, отпустите! – чародей шагнул вперед, грозно возвышаясь над собравшимися у костра.

– А ну катись отсюда, или я щас тебе по кочану так вдарю, что к небу улетишь! – самый молодой из вояк показал чародею кулак.

Собственно это было последнее, что он успел сделать. Даже не зарычав, а как-то злобно булькнув рассвирепевший колдун кинулся вперед, в кровь разбивая лицо сидящего.

На миг наступила тишина. Даже пламя костра прижалось к земле стараясь не шуметь. Оставшаяся четверка резко вскочила на ноги, кидаясь на Погоста. Завязалась драка. Тяжелые кулаки обрушивалась то на туловище, то на кочан, не причиняя вреда ни тому ни другому в отличии от рук чародея, каждое прикосновение которых валило людей на снег. Мэрган тоже не стояла в стороне, повалив подсечкой одного бойца, схватившегося было за топор, и сильным ударом отправляя того в забытье.

– Вот тебе и люди добрые, – Мэрган покосилась на лежащих без сознания мужчин и сочувственно вздохнув пошла рыться в их вещах, разыскивая крепкие веревки и ремни.

– Вот тебе и костерок… – эхом откликнулся Погост только сейчас заметивший, лежащие среди горящих сучьев книги и свитки. От сырого, неохотно горящего пергамента поднимался смрадно пахнущий дым, – Я думаю нам стоит прояснить ситуацию. Поговорим с молодцами по душам? Заодно покажешь мне, что умеешь.

– Не раньше чем поужинаю, – закончившая со связыванием Мэрган, быстро распотрошила тюки пленников извлекая нехитрую снедь.

– Да, небольшую контрибуцию взять с них определенно стоит, – Погост принялся рыться в припасах, вытаскивая хлеб и пузатый кувшин вина. Чуть помедлив, чародей жестом фокусника смочил хлеб в вине и отложив голову в сторону принялся запихивать массу в горло. Мэрган оставалось лишь отвернуться дабы не портить аппетит.

– Что стыдно? Правильно, никто тебя не просил мне голову рубить! А питаться ж теперь мне как то надо.

– А ты уверен, что тебе можно есть?

– Естественно не уверен, но хочется, бес тебя задери! – Погост раздраженно допихал хлеб и вылил в горло почти все вино.

Мэрган меж тем ловко почистила пару луковиц, достала кусок жирной рыбины и с удовольствием сгрызла прикусывая ржаным хлебом. Впрочем лук можно было не заедать, он оказался сладок как грех. А вот первый же ломоть хлеба болезненно отозвался на зубах. Палач сплюнула несколько камушков, что явно отделись от жернова вовремя помола зерна. Дальше она жевала уже очень осторожно, иначе зубов было просто не напастись.

Покончив с полуночной трапезой, палач неторопливо отпила воды из фляги и направилась к уже оклемавшемуся вожаку, подхватывая на ходу свою сумку.

– Спрошу сразу, сам говорить будешь? – для облегчения совести поинтересовалась палач, хотя уже знала ответ.

Связанный детина сплюнул на камни.

– Все вы упираетесь сперва… – Мэрган раскрыла сумку, – Значит точно пыток не боишься?

– А ты точно не боишься того, что с тобой мои друзья сделают, когда поймают? Знаешь сколько с такой девочкой как ты вытворить можно, пока не околеет? Да и после того тоже.

– Значит так. Что это знаешь? – Мэрган покопалась в сумке извлекая странный, предмет похожий на увенчанную винтом железную грушу. Так… По глазам вижу что нет. Смотри, сий инструмент состоит из трех сомкнутых лепестков. Покручу винт на конце и они начнут расходится, медленно-медленно… Пока не распустятся словно цветок… Что? Куда я тебе это вставлю? Догадайся. Подскажу, эта груша для мужеложцев сооружена, у меня есть еще одна, для рта… Ну да ничего, ты еще радуйся, что я к тебе, к адамову племени, третью применить не смогу.

– Храбрости у тебя девка не хватит… – в голосе детины появилась неуверенность. Связанные руки инстинктивно попытались прикрыть толстую филейную часть.

– Погостик, подойди.

Чернокнижник послушно внял ее зову, красноречиво показывая на свое не слишком целое тело.

– На него у меня смелости хватило. Ладно стягиваем портки.

– Стой! Не надо!

– Правильно, своя задница всегда ближе к телу, – Мэрган довольно отложила грушу и выжидательно уставилась на пленника.

– Что хотите знать?

– Итак… Сколько вас, как давно вы здесь, что делаете и по чьему приказу, – присевший перед ним чернокнижник явно не страдал отсутствием любознательности.

– Сколько мы тут? Да с начала осени почитай роем, что твои черви. Копаем и копаем, я уж лопату держать стал лучше меча.

– С начала осени? Да ведь тогда меня и схватили! – Погост вскочил и заложив руку за спину начал ходить взад-вперед.

– Не отвлекай. По чьему приказу?

– Так сэра Франца, рыцаря, хозяина Белолесья. Дружинники мы его. Осенью собрал да и приказал идите туда-то и копайте. Вот мы и копали всей дружиной. Думали что сокровища, а тут разобрали завалы, смотрим: одни гнилые деревяшки, да книжки какие-то.

– Сэр Франц из Белолесья значит… – протянул Погост.

– Что-то о нем знаешь?

– Мало… Но спиной к нему никогда бы не повернулся.

– Сунет кинжал?

– Сунет… Но не кинжал и не в спину, – туманно откликнулся Погост и вновь вернулся к допросу, – Когда галереи вскрыли, никого странного не заметили?

– Вы про гадость ту костяную? Была, сразу двоих наших пожрала. Ну мы знамо дело обиделись, да и отправились в ближайшую деревню, взять значит корову пожирнее. Привязали ночью к стене у входа, а когда оно вылезло лакомиться, обрушили ее: ну не корову то есть, а стену эту. Пока тварюга та ворочалась да выбиралась, порубили ее топорами, а кости мельнику снесли, чтоб тот их помолол да над речкой развеял…

– Хватит, – Погост снова прервал словесный поток, – С книгами что?

– Сэру Францу гонца отправили, так он велел переплеты, что поценнее, отодрать и в замок отвести, а все остальное сжечь…

– Проклятье!

– Не злитесь, ваша чудесность. Хозяину то хорошо приказывать, да все книжки гнилые: там в катакомбах потолки кое-где рухнули, видать осенние дожди все и залили – сами ж знаете какая осень стояла. Ну вот, книги вымокшие не загорелись, да и когда начали их извлекать: мороз, снег, не просушишь, костра толкового не разведешь, мы только чуток самого сухого пожгли, а остальное сегоднясь с утреца на телеги погрузили да в замок отправили с остальными дружинниками, пусть у хозяина самого голова болит.

На этой оптимистической ноте разговор и закончился. Вместе с Мэрган стащив пленников в подвалы под руинами, Погост ослабил тем веревки и кинув сумку с едой, обвел пространство вокруг пленников куском угля. После этого он долго читал заклятия, пояснив после, что любого, кто переступит черту в ближайшие сутки будет ждать мучительная смерть. Судя по той неподвижности, что возникла внутри круга, его увещевания подействовали. Кинув в угол сноп магического пламени, дабы бедняги не превратились за это время в лед, Погост был таков.

– Бесы дери их души. Что же это получается… Если кто-то сразу начал раскопки на этом месте желая найти тот дневник, значит от меня решили избавиться, чтобы я не добрался до него первым… Значит у демона в замке есть сообщник. А может и не в замке, я же успел каждому уши прожужжать о своих подвигах и о дневнике болтал без умолку… – окончивший с колдовством Погост нервно потер руки.

– Может все же наконец расскажешь, как ты умудрился загреметь в камеру? – в соседнем зале Мэрган уже расстилала трофейные шкуры, на которых недавно только спали дружинники.

– Ну а как ты сама думаешь, за что герцог ценящий своего чернокнижника, мог велеть его казнить? А?

Палач вопросительно уставилась на Погоста.

– За одежду он меня казнил.

– Герцогу не понравился твой черный балахон?

– Герцогу не понравилось, что на мне не было моего черного балахона когда он застал меня в его собственной спальне с его собственной женой, – Погост насупился.

Мэрган промолчала. У нее не было слов для комментариев.

– Да, отвечая на твой немой вопрос, другого места я найти не мог, – Погост насупился еще сильнее, – Во всем виновато положение Лиса Седьмого: он герцог. Будь он бедным аристократом, то его спальня была бы огромна, да только и спал бы он вместе со всеми слугами, просто тканью отгородившись. Ну да я отвлекся: к несчастью герцог наш человек богатый и может себе позволить отдельную спальню. Ах, если бы ты еще знала, что там за кровать! После одного взгляда на нее мысль о сне в другом месте мучительна. Огромная, на ней бы поместились с десяток человек, на четырех резных столбиках, а над ними балдахин из шелка, чтобы не одно насекомое не свалилось с потолка, тревожа тебя в самый неподходящий момент. А какая она мягкая… Соблазн был слишком велик и мы с Октавией…

В общем когда герцог входил в спальню ничего исправить было уже нельзя. Учитывая тот факт, что из одежды на Октавии к тому моменту был только рубиновый кулон, а на мне и того меньше, герцог быстро заподозрил неладное, и прежде чем я успел прибегнуть к заклятьям, трижды приложил меня лицом о столбик кровати, после чего выкинул в окно. Со второго этажа между прочим, на брусчатку. После этого я не то, что сопротивляться, даже на своих ногах до застенка дойти не мог, – Погост попытался сокрушенно покачать головой, но в связи с отсутствием шеи лишь уронил ее на землю, – Ну а там уж нужно было спешно спасать честь дамы. Наплел про то как опоил Октавию приворотным зельем, да дурманным настоем. В общем гроза прошла мимо герцогини. И именно поэтому все молнии обрушились мне на макушку… А в прочем, если бы я знал, что так случиться я бы не изменил решения.

На отрубленной голове появилась улыбка. Мечтательно вздохнув колдун лег на шкуры. Вскоре Мэрган опустилась рядом. Сон не заставил ждать измученное тело.

Осенняя ярмарка самое яркое событие. Город бурлит словно облитый вином муравейник. Суетятся крестьяне старающиеся быстрее продать товар и уйти напиться в таверну, дабы избавиться от полученных грошей. Сбиваются с ног воры, которым тоже хочется напиться в таверне на вырученные крестьянами медяки. Мечутся купцы пытающиеся понять в какой пропорции обменять деньги отчеканенные бароном, на монеты отлитые графом. Робко присматриваются разбойники, думая с кем бы лучше свидеться за городскими воротами. Гордо вышагивают аристократы, стараясь найти на что потратить копящиеся в сундуках деньги. В общем все, все радуются этому празднику жизни. Все кроме палачей.

Мэрган грустно приникла к щели между рамой и затянувшем окно бычьем пузырем, стараясь разглядеть что творится на улице. А судя по шуму творилось там ни много ни мало, как представление балагана.

Под окнами постоянно раздавался довольный хохот – уличные артисты кривляясь изображали церковное богослужение. Под бряцанье струн, они танцевали вокруг обряженного в рясу сотоварища, напевающего совершенно непристойную мелодию на церковный лад. Судя по его чистому, хорошо поставленному голосу и неплохой, хотя и специально искаженной латыни, время от времени перемежающей исполнение, тот явно сам не один год провел в монастырской школе, как и многие выступающие на улицах певцы. Народ вокруг покатывался со смеха. Священники, коли таковые были в толпе лишь скрипели зубами, хватать актеров было чревато, жадный до развлечений люд вполне может заступиться.

– Мастер…

– Нет, я сказал! – Гийом на миг оторвался от заточки топора, строго взглянув на ученицу, – Ты никуда не выйдешь, пока эта бесова ярмарка не подойдет к концу.

– Ну мастер…

– Нет! Ты знаешь сколько сейчас приезжих? Ты знаешь что почти у каждого из них в семье кто-нибудь да получал от нашего брата плетьми, а то и что-нибудь похуже? Прибьют, изуродуют и уедут к себе по деревням. И если ты думаешь, что бургомистр будет их искать ты очень сильно ошибаешься!

– Ну мастер, ну такое раз в год бывает!

– А смерть так вообще раз в жизни!

– Да кто знает, что я ваша помощница?

– Да любая собака. Можно подумать хоть кто-то в городе мог пропустить мимо ушей, что этим начала заниматься девушка.

– Хорошо мастер, позвольте мне позаниматься в подвале?

– Даже не думай. Ты ни на миг не уйдешь из под моего присмотра, – Гийом хмыкнул, – Знаю я вас, сам таким был.

– Ма-а-астер…

– Бесы тебя дери. Всю плешь проела. Ладно, выйдем. Но не надолго. Конец месяца, есть у меня снаружи пара дел. Так уж и быть сходишь со мной.

Мэрган еле удержалась от счастливого крика. Гийом меж тем быстро влез в сапоги и сейчас крепил на поясе свой меч и тяжелый кнут с металлическими крючками.

Мэрган которая весь этот день провела учась правильно вязать узлы для виселиц тоже кинулась к сундуку с одеждой, пока Гийом не передумал.

– Куда направимся мастер?

– Куда может направиться мужчина преклонных годов таким замечательным днем? Сперва в игорный дом, а потом в бордель.

Мэрган захлопала глазами, явно сбитая с толку, но Гийом был сама серьезность.

– Эх, Мэри, знать тебе пора, что обязанность у палача такая: с борделей да домов игорных дань собирать. Городом предписано. Поэтому возьми ту дубинку. Деньги они сама знаешь, хозяев менять не любят. И смотри как я работать буду, да внимательно, через пару годков тем же заниматься будешь.

Гийом снял с двери засов и оглядев улицу, дал Мэрган знак следовать за ним. В следующую минуту вокруг них уже билось пестрое людское море.

Вот нахваливает свой товар сапожник: чуть ли не наизнанку выворачивает свой отделанный мехом, украшенный вышивкой товар, лишь бы покупатель узрел какой идеальный шов, да как ладно сработана стелька из пробки.

Рядом с ним торговец пуговицами, окруженный гомонящей кучкой людей. Берут целыми горстями, кто простые роговые чтоб было на что куртку застегнуть, кто дорогие железные, чтоб перед соседями похвастать, кто охранные колокольцы против злого духа.

Особняком, от сапожников и портных, смотря на них сверху вниз, важно стоят мастера делающие перчатки. У них выбор вообще королевский – длинные и короткие, с пальцами и без, на пуговицах и завязках, из кожи, замши и из шелка, вышитые бисером, украшенные эмалевыми подвесками или металлическими пластинками. Только вот цены как всегда такие, что только удачливому купцу, да аристократу по карману.

– Дорогу, дорогу, коль жить охота! – раздавшийся на дальнем конце улицы голос заглушил музыку шпильманов и ор простого люда. Мэрган отступила к стене, глядя на приближающуюся процессию.

Их было четверо, все в дорогой одежде слуг одного из местных баронов, у каждого на поясе ухватистая дубина. Двигались квадратом, внутри которого недовольно шествовало диковинное животное удерживаемый четырьмя поводками, каждый из которых шел к одному из слуг.

Мэрган зачарованно уставилось на зверя, тот ответил ей тяжелым взглядом, в котором явно читалось все то, чтобы он сделал с ней и всей этой глазеющей толпой, не будь этих поводков.

Такого ученица палача не видела никогда – походил зверь скорее на кошку, только размером с доброго волка. Под покрытой крапинками песочно-желтой шкурой проглядывались крепкие мышцы.

– Мэри, что застыла соляным столпом? – Гийом недовольно дернул ее за рукав и лишь потом обратил взгляд на процессию, – А это… Пойдем, что пардуса никогда не видела?

– Пардус… Вот он какой, – Мэрган благоговейно посмотрела на животное, с которым глашатаи всегда не забывали сравнивать их герцога и самую родовитую знать.

– Такой. А какой он еще может быть? Вон у нашего Лиса их наверное уже скоро с десяток наберется. С тех пор как корабли на юг пошли он на них половину казны потратил. А теперь значит и бароны решили моду столичную перенять.

– А почему? И зачем? – образ зверя, что уже давно скрылся за поворотом все еще стоял в голове вместе с доброй дюжиной вопросов.

– Пардусы знати зачем? Так лучшего ж животного для охоты нет, если приручить с малого возраста, то ни одному зверю уж не скрыться. Да и сам гепард попреданней собаки будет. Поэтому все короли, да герцоги стараются хоть парочку да купить. А то, что его по городу водят, это его учат людей не бояться. Дивное все же животное.