Читать онлайн Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина бесплатно

Ладожское озеро

Сердце Озерного края, в котором сливаются главные его водные потоки, – Ладожское озеро. Самое большое озеро Европы и одно из крупнейших в мире: площадь его (вместе с островами) 18 135 квадратных километров, запас воды – около 910 кубических километров. Одно из самых пресноводных в мире: ладожская вода содержит в два раза меньше минеральных солей, чем байкальская. И характер Ладоги, наверное, самый трудный, своенравный и непокладистый, какой только бывает у великих озер.

Зимой – морозы за сорок, летом – жара за тридцать. Из-за неравномерного прогревания вода в нем постоянно циркулирует, образуя в центре своеобразное ядро, холодное летом, относительно теплое зимой. Поэтому лед на Ладоге коварен, изобилует полыньями и незаметными тонкими участками. В самой середине озеро не замерзает даже в сильные морозы. Летом на Ладоге может внезапно подняться волна до шести метров высотой. Но главная опасность ладожской волны не в ее высоте и мощи, а в непредсказуемой смене частоты, силы и направления. Даже в нынешние времена кораблекрушения на Ладоге, увы, не редкость.

Несмотря на это (а может быть, благодаря этому?), Ладожское озеро неодолимо влечет к себе, дарит жизненную силу.

Вода этого огромного озера-моря круглые сутки вбирает в себя солнечный и лунный свет, а потом отдает его миру, светится. Величественное сияние, полное силы.

У Ладожского озера сотни притоков, а сток один – Нева. Озеро и река одноименны: исконное название Ладоги – Нево. Петербург живет ладожской водой, и древнее Нево для него в прямом смысле – источник жизни. Ладожское озеро спасло Ленинград в мертвящие месяцы блокады, по его водам и льдам проходили постоянно меняющиеся трассы Дороги жизни.

Скалистые берега северо-западной части озера образованы гранитными и базальтовыми глыбами, много миллионов лет назад выдавленными из глубин земной коры и отшлифованными почти до блеска Великим ледником. Берега эти изрезаны узкими заливами-фьордами, вблизи них разбросаны сотни скалистых островов – больших, малых и совсем крохотных. Эти острова и проливы между ними суровы и живописны. Тонкоствольные сосны и корявые березы цепляются за камни, карабкаясь вверх. Вода, темно-синяя в штиль и свинцовая в непогоду, чиста и прозрачна: предмет, опущенный в нее, отчетливо виден на глубине до 10 метров.

Но вот каменистые шхеры теряются из виду, и мы оказываемся посреди безграничного простора. Берегов не видно. Лишь через много часов появляется край земли. Но это уже совсем другой берег. Западное и Восточное Приладожье изобилуют длинными песчаными отмелями и дюнами. Южные берега покрыты низкорослым, заболоченным лесом. Здесь в чашу озера вливаются потоки: реки Волхов, Сясь, Свирь.

Восточное Приладожье

Реки – древние дороги. Вдоль них вслед за отступающим ледником продвигались первопоселенцы этих мест, охотники и рыболовы позднего палеолита. Десять-двенадцать веков назад по этим же рекам в озеро Нево спускались ладьи славян. Им навстречу от Балтийского моря по Неве и Вуоксе поднимались драккары викингов. И само Ладожское озеро сделалось перекрестком путей, ареной мирного и немирного взаимодействия народов.

Северо-западный берег Ладожского озера

Здесь, в Приладожье, зарождалась Древняя Русь.

Одиннадцать столетий, с Рюриковых времен до Великой Отечественной войны, шла борьба за Ладогу.

«Олегова могила». Курганы над Волховом

Воды Волхова всегда серьезны, внушительны. Над изгибом Волхова – обрывистый зеленый берег. Среди деревьев, среди простеньких одноэтажных домиков неожиданно – взлет белых башен, свет соборных куполов.

Старая Ладога – село в Волховском районе Ленинградской области, в 15 километрах от Ладожского озера. И в то же время – древнейший город всея Руси. В Повести временных лет она упоминается под 860 годом: отсюда, если верить Нестору, двинулись на свои княжения три брата-варяга: Рюрик – в Новгород, Синеус – на Белоозеро, Трувор – в Изборск. Реальный возраст Ладоги, по данным археологии, на столетие больше.

Дорога повернула. Прибрежные заросли отодвинулись, открыв высокий, обрывистый берег. Блеснул Волхов. У излучины реки, между нею и дорогой, на возвышенном открытом месте явились нам погребальные курганы древних воинов, конунгов, или, по-русски, князей, предводителей бесстрашных варяжских дружин.

Это – северная, ближайшая к Ладожскому озеру окраина Старой Ладоги. Цепочка курганов, выпуклых, как боевые шлемы невиданных богатырей, тянется отсюда вдоль Волхова, с севера на юг. Самый большой курган (излюбленное место тусовок местной молодежи, судя по следам костров и мусору) по традиции именуется «Олеговой могилой». Здешняя легенда гласит, что именно на это место «вещий» объединитель Древнерусского государства пришел, дабы увидеть кости коня своего. «И прииде на место, иде же беша лежащи кости его голы, – повествует Нестор. – И въступи ногою на лоб; и выникнувши змия изо лба, и уклюну его в ногу. И с того разболеся и умре»[1]. И был похоронен, и над могилой его насыпали курган шириной метров тридцать и высотой десять.

Едва ли предание соответствует истине, ведь Олег задолго до смерти перенес свою столицу на юг, в Киев, а в последний год жизни добирался и до Константинополя. О его возвращении в Ладогу перед смертью упоминает Новгородская первая летопись, но это сообщение находится в противоречии с текстом Сильвестровой редакции Повести временных лет (XII век), где местом его погребения названа гора Щековица возле Киева. В 1820 году курган частично (менее чем на треть) раскопал фольклорист и археолог Зориан Доленга-Ходаковский; он обнаружил в насыпи остатки трупосожжения и наконечник копья, датируемый IX веком. Это указывает на славянское, а не варяжское происхождение захоронения. Но что еще хранит в себе самый большой ладожский курган – неизвестно: со времен Ходаковского археологи его больше не тревожили.

Однако ж в самом обличье кургана, в его гордом местоположении заключено утверждение: здесь был похоронен военный вождь, и, судя по размерам сооружения, вождь выдающийся. Легенды путают имена, но сохраняют сюжет и идею истории. Конь ведь тоже не просто легенда: известно, что скандинавы хоронили конунга вместе с любимым конем. Может быть, это могила Рюрика? Вполне возможно, что после смерти легендарного основателя древнерусской княжеской династии его тело было перенесено из Новгорода в исконное владение – Ладогу. Здесь, на высоком, открытом месте, много дней горели костры, совершались тризны, приносились жертвы. И на месте погребения великого воина был насыпан большой холм. Со временем присоединились к нему холмы поменьше.

Группа курганов к северу от Старой Ладоги необыкновенно живописна, а в археологическом отношении – уникальна. Нигде больше не сохранилось такое количество погребальных сооружений варяго-русской знати на пространстве одного сравнительно небольшого могильного поля.

С этого места хорошо видна вся Старая Ладога. Крепость, шлемовидные главы Успенского и Георгиевского соборов, Никольский монастырь на дальней, южной окраине поселка. Ближе всего к нам, на холме, – белый, как сахарная голова, храм Иоанна Предтечи с пятью зелеными куполами и шпилем колокольни.

Здесь, у курганов, мы расположились на отдых над высоким берегом Волхова. Здесь место особое: и дышится, и думается здесь по-особому. Как будто нет ни времени, ни пространства, а ты просто летишь в высоте над звездной рекой, и Олег и Рюрик рядом с тобой, живы, помнят. Спят они со своими дружинами под куполами великих курганов.

Старая Ладога – первая столица Руси

Старая Ладога, древнейшие археологические слои которой датируются серединой VIII века, была, по-видимому, крайней точкой расселения самого северного славянского племени – ильменских словен. Волхов, более полноводный, чем сейчас, был в те времена важной частью пути «из варяг в греки», по значению в жизни тогдашней Евразии сравнимого разве что с Великим шелковым путем. По этим же водам встречь славянам с северо-запада шли серьезные люди – норманны. Викинги. Варяги.

Буйным было здешнее население, беспокойной его жизнь. Отношения между варягами и славянами строились по принципу рэкета. Славяне работали и торговали, получая относительно неплохой доход. Но тут приходил «из-за моря» свейский, готский или датский конунг с «братвой» – дружиной, – и… нужно было делиться. Впрочем, славяне могли за себя постоять. Археологические исследования показали, что первое варяжское воинское поселение на территории Старой Ладоги просуществовало пару десятилетий, после чего было уничтожено огнем и не скоро возобновлено. Надо полагать, славяне на какое-то время избавились от опасных соседей.

Но ненадолго. Об этом свидетельствуют погребения скандинавского или смешанного скандинавско-славянского происхождения, утварь, оружие, остатки жилых строений, обнаруженные в археологических слоях второй половины IX века. Видимо, «деловые» варяжские предводители утвердились здесь раньше, чем где бы то ни было в Восточной Европе. Вот тогда и призвали новгородцы Рюрика в качестве надежной «крыши» – «володеть и княжить». На момент призвания он уже «володел» Ладогой.

Так сложился союз варягов и славян, в коем смешались обычаи, верования, культуры. Этот-то союз и получил у современников наименование «Русь». Первым центром этого объединения была Ладога. Так что она с полным правом может претендовать на титул первой столицы Руси.

Упоминается Ладога и в связи с женитьбой князя Ярослава Владимировича, будущего Мудрого, на дочери шведского короля Олафа Ингегерде (в крещении Ирине): жених подарил ей Ладогу в вено. Это уже начало XI века, время, когда Русь мало-помалу становилась христианской. Первые церкви, еще деревянные, появляются в Ладоге. Где? Точно мы не знаем, но, скорее всего, на тех местах, где позднее были выстроены каменные. Такие места, где молитва возносилась издавна, называют намоленными.

В XII веке Ладога становится важнейшим укрепленным пунктом, прикрывавшим Новгород с севера. В правление князя Мстислава Мономашича и его сына Всеволода здесь строится «град камен» – один из первых на Руси; все остальные крепости Новгородской земли были тогда еще земляно-деревянными. В 1136 году новгородцы изгнали князя Всеволода Мстиславича. Как предполагают историки, он увел с собой и артель каменщиков. Во всяком случае, в последующие два десятилетия каменные постройки возводятся не в Новгороде, а в Пскове, куда перебрался Всеволод и где он умер.

А в Новгородском государстве дело каменного строительства берет в свои руки глава Церкви, епископ Нифонт. Однако затеянное им и продолженное его преемниками строительство разворачивается не в Новгороде, а в Ладоге. Возможно, причиной тому – некий конфликт между главою «Софийского дома» и мятежными новгородцами, в среде которых, несомненно, еще буйно цвели языческие обычаи. Так или иначе, над излучиной Волхова одна за другой вырастают церкви. Главная среди них – Георгиевская, вознесшаяся в самом сердце Ладоги, в крепости.

Улица Варяжская ведет от Успенского монастыря к центру поселка, к тому месту, где много столетий назад возникло первое поселение при впадении в Волхов речки Ладожки. Варяжской эта улица стала называться не со времен князя Рюрика, а лишь со времен первых раскопок, проведенных в Старой Ладоге в конце XIX века. Никто никогда не скажет про эту улицу, что она особенная. Домики. Огороды. Куры бродят. А между тем это самая старая улица России. Заложенные археологами шурфы показали, что точно так же улица проходила и дома так же стояли едва ли не с IX века.

За Ладожкой – крепость. Частично сохранившиеся доныне стены и башни построены в конце XV века, когда между Московией и Швецией разыгрывалось очередное кровавое действо тысячелетней войны за Ладожское озеро. Три башни и прясла стен между ними ныне восстановлены (точнее, отстроены заново на сохранившейся нижней части старых стен) в обличье того времени.

Под стенами крепости – многометровый культурный слой, в котором даже турист, покопавшись, может найти кусочек древности: обломок старинной керамики, пуговицу, а то и монетку. А на самом краю, над обрывистым берегом, белеет чудный храм. Святой Георгий, всадник-победоносец, осенил его с неба своим благословением. Храм возвышается над землей и водой, как бы порываясь взлететь в небо. Он похож на ангела в белоснежных ризах. Он по-ангельски юн и порывист. А ему ведь более 800 лет.

Старая Ладога. Крепость

Церковь Георгия Победоносца в Старой Ладоге – четырехстолпный одноглавый трехапсидный храм, почти квадратный в плане. Западный, северный и южный фасады расчленены лопатками на три прясла, увенчанные закомарами с двойными арочными обрамлениями. Особенностью храма является асимметрия его боковых фасадов, восточные прясла которых значительно у´же западных, и, вследствие этого, смещенность барабана со шлемовидным куполом от центра здания к востоку. Построен храм из известняка и плинфы. Высота – около 15 метров, площадь фундамента – 72 квадратных метра.

Георгиевский собор

Когда построен Георгиевский храм – точно не известно. Не раньше 1160-х и не позже 1190-х годов. Сразу же после постройки его внутреннее пространство было украшено фресками. Часть росписи сохранилась. В южной апсиде храма изображен святой Георгий.

В сумраке и холоде Георгиевского собора, под куполом, под арочными сводами, парят ангелы и святые. Силы небесные на крыльях своих несут небо, уходящее в бесконечность. Праведники и пророки глядят в глубину человеческого существа – и страшно, и добродушно. И из ниши южной апсиды выезжает на коне святой Георгий Победоносец. Стройный белый конь ступает изящными ногами. Сидящий на нем всадник тонким копьем – не оружием, а молитвой – поражает зеленого дракона, смиренно лежащего под копытами коня. Как будто святой ведет на поводке маленького добродушного крокодильчика. Вечная одухотворенность, невыносимая осмысленность сотворенного Богом мира звучит в тусклых красках и тонких прорисях фресок, в белых стенах и в бесконечно высоком куполе, которым по человеческому счету 800 лет, а по-настоящему – нет времени и границы.

Изборские ключи

В 30 километрах к юго-западу от Пскова, вблизи от эстонской границы, есть чудное место. Гигантский разлом древней известняковой плиты – разлом, который чуть севернее переходит в широкую чашу Псковского и Чудского озер, – здесь образует сложный и живописный рельеф с холмами, оврагами, каменистыми обрывами и озерцами. Над одним из таких небольших озерец, на крутом, заросшем густой зеленью холме виднеется старинная белая церковка. Это – Старый Изборск, или Труворово городище. Одно из тех мест, «откуду есть пошла Руская земля».

В Повести временных лет рассказывается, что когда, измученные усобицами, собрались «русь, чудь, словени, и кривичи, и вси» и призвали варягов «княжить и володеть» ими, то «избрашася трои братья с роды своими, пояша по собе всю Русь, и приидоша: старейший, Рюрик, седе Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборъсте, Трувор». Изборск, стало быть, уже тогда, в 862 году, был крупным центром в земле славянского племени кривичей – таким же, как Новгород в земле ильменских словен.

Археологические исследования подтверждают это. На городищенском холме найдены следы укрепленного поселения, датируемого концом VIII – началом IX века. Среди его жителей преобладали славяне (судя по характерным украшениям – кривичи и радимичи), но были также угро-финны (чудь) и латгалы. Поблизости от Старого Изборска и сейчас есть место, именуемое Славенским полем, где сохранились погребальные курганы древних славян и есть возвышенность под названием Чудская могила, в которой обнаружены были финно-угорские захоронения. Так что варяги, пришедшие с Трувором, дополнили пеструю мозаику народов, населявших Изборск.

Правда, был ли сам Трувор? В этом историки сомневаются: его имя упоминается только в Повести временных лет и только в том месте, где речь идет о призвании трех братьев-варягов. Далее Нестор лапидарно сообщает: «По двою лету Синеус умре и брат его Трувор». А их владения Рюрик якобы «раздая мужем своим». Так или иначе, но в начале следующего, X столетия некий «муж» в Изборске правил: на самой высокой, мысовой части Труворова городища археологи обнаружили датируемое этим временем укрепление – детинец, а в нем – остатки крупных и довольно богатых построек, жилище князя и дружины. А расположенное рядом поселение далеко вышло за пределы рва и вала Труворовой эпохи.

Никольская церковь на Труворовом городище

В середине X века Изборск по каким-то не вполне ясным причинам уступил главенство на этих землях Пскову. Роль Изборска отныне сводилась к обороне подступов к Пскову с запада. В начале XIV века, когда натиск ливонских рыцарей стал особенно опасен, было решено построить новую каменную крепость на соседнем холме, именуемом Жеравьей горою. И сейчас там высятся могучие стены и башни, желтовато-белые днем, розовые поутру и на закате. Под защиту новых стен переселились и изборяне. Жизнь на Труворовом городище замерла, преобразившись в шелестение вековых деревьев над кладбищем и над заросшими валами древнего града. А в память о старых временах остался стоять каменный крест выше роста человеческого. Воздвигнут он был за шесть столетий до нас, по местному преданию – над могилой Трувора.

А если пройти от Труворова креста мимо маленькой Никольской церкви к обрывистому краю Староизборского холма, то перед глазами откроются неизреченные дали. Внизу, под обрывом, из толщи известняковых каменьев бьют чистейшие ключи – как источник воды живой, питающей Русскую землю.

Шум-гора – «древнеславянская пирамида»

В Новгородской области, в нескольких километрах от железнодорожной станции Передольская, над левым берегом реки Луги высятся огромные рукотворные холмы, прямо-таки горы. Специалисты называют их сопками. Это погребальные сооружения древних славян, «славянские пирамиды».

Недалеко от кладбища у деревни Подгорье возвышается величественная сопка, именуемая Шум-гора, – самое большое из всех сохранившихся до наших дней древнеславянских погребальных сооружений. Ее двухступенчатая насыпь, воздвигнутая более тысячи лет назад, действительно сравнима по размерам с небольшой египетской пирамидой. Высота ее – около 15 метров, диаметр – около 70 метров. Склон крутой, забраться наверх непросто. Где-то посредине этой мощной земляной насыпи были сокрыты останки умерших славянских вождей. В те времена, более тысячи лет назад, у северо-восточных славянских племен бытовал обычай: знатных покойников не хоронить в земле, а сжигать на погребальных кострах. Пепел помещали в большие керамические сосуды, сосуды же закладывали в середину земляного кургана. Конечно, происходило все это в ходе непростого и, судя по размерам кургана, длительного погребального ритуала. Сама сопка строилась надежно, прочно. В основе ее сооружалась каменная конструкция в виде кольца со сложным внутренним рисунком. Возможно, это был символ солнца, или мироздания, или загробного мира. Каменное кольцо держало насыпь, не позволяя ей развалиться. Рядом с курганом при свете погребальных костров совершались поминальные пиршества – тризны.

Создатели передольских «пирамид» или их близкие потомки жили неподалеку. В соседней деревне сохранились остатки древнего городища, которое археологи датируют X–XII веками. Это укрепленное поселение, типичное для эпохи образования Древнерусского государства. Большой холм, на вершине которого – остатки земляных валов; когда-то был и частокол. Внутри, по-видимому, находился опорный пункт княжеской власти. В те времена такие пункты называли погостами. Княжеская власть для селян-земледельцев была чужой, внешней, ее носители – чужаки, гости; отсюда и название – погост. У подножия холма и под защитой расположенной на нем маленькой крепости располагалось селение – посад. Земля тут черная, в отличие от окружающих серых подзолистых почв: это многовековой культурный слой. Возможно, что это селение над рекой Лугой, на месте коего сейчас тихой жизнью живет деревушка Подберезье, основала сама княгиня Ольга. В Несторовой летописи сказано, что она «устави по Мсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани», то есть установила погосты по Луге и Мсте.

Но передольские «пирамиды», по-видимому, были воздвигнуты еще до того, как святая Ольга в ладье проплывала по этим водам. Среди местных жителей бытует предание, что на вершине Шум-горы стоял камень, припав к которому можно было услышать звон колоколов ушедшей под землю церкви. И что под камнем этим древний царь зарыт. Иные говорят: здесь погребен легендарный Рюрик.

В 2002 году на вершине Шум-горы был обнаружен большой камень с выбитыми на нем странно переплетенными знаками. Некоторые исследователи предполагают, что это надпись исторического князя Рюрика Ютландского. Большая Передольская сопка – один из претендентов на почетное звание могилы основателя династии древнерусских князей.

Славенское озеро

Таинственное и прекрасное место – район озера Самро, что между Сланцами и Лугой. Один из тех краев, куда надобно не идти или ехать, а «попадать». Такое есть слово у нас на Северо-Западе – «попадать»; и от него производное существительное – «попажа». «Как пройти в деревню такую-то?» – «Да это так попадать надо…» Или: «Ой, туда худа попажа-то, двадцать километров кругом, да все мох…» На Самро «попажа» такова: из Питера на электричке в Толмачево, оттуда до поселка Осьмино на автобусе, а там еще на автобусе, местном, или на попутках до деревни Самро, покоящейся на заросшем тростником берегу обширного озера. Однако интересно выйти, не доезжая километров двух до Самро и, пройдя немного назад, свернуть с трассы по мирной полевой дороге. Там недалеко увидите несколько сопок посреди распаханного поля. А дальше – лесочек. А в лесочке озеро прячется – маленькое, продолговатое, невероятно тихое.

Озерцо до сих пор именуется Славенское. Рядом с ним славяне поселились очень давно, придя сюда почти тысячу лет назад, о чем свидетельствуют изученные археологами фрагменты древнего поселения. И сопки тоже наследие тех времен.

Никольская часовня близ Славенского озера

Все кругом загадочное, по крайней мере вечером, в сумерках. Как-то раз шел я по этому полю, свернув с грунтовки к берегу озера. Прозрачный вечер после прекрасного светлого июньского дня. Вдруг – как-то стремительно, минут за пять-десять, – небольшая тучка, висевшая в небе у меня над головой, спустилась и легла на поле. Сопки мгновенно потонули в тумане, исчез и край леса. В плотной влажной мгле ничего не видно стало на расстоянии вытянутой руки. Высокая трава мгновенно намокла, как после проливного дождя. Я брел в ней, спотыкаясь, не ведая куда, будто по пояс в воде, пока не уперся в склон сопки. От нее уже доковылял до края леса у озера.

Участница археологических раскопок в районе Самро Тамара Жеглова рассказывает про Славенское озеро: «Место это было какое-то странное, в сумерках становилось жутковато. Курганы, заросшие высоким сочным папоротником, толстые старые березы. На противоположном берегу длинного и очень узкого озера находился почитаемый родник. Ветви всех деревьев на подходах к нему были увешаны обрывками разноцветных тряпочек. От родника по берегу вверх тропинка выводила к средневековому каменному кресту, стоявшему в зарослях возле жальника. Комплекс, который исследовался, включал в себя длинные курганы и древнерусские погребения. По склону тянулась скудельница – средневековая братская могила»[2]. Пояснение: жальниками называют древние поминальные сооружения в виде небольших каменных выкладок.

Почтение к месту сему было пронесено окрестными жителями через Средневековье, чему каменный крест свидетель. И сохранилось до сих пор: ленточки, привязанные к веткам у родника, трепыхаются на ветерке и ныне. Чтобы попасть к святому источнику от того места, где раньше стоял археологический лагерь, нужно в замшелой черной лодке-долбленке пересечь абсолютно неподвижную поверхность озера. Набрать родниковой воды и вернуться. Чтобы в наступающей – как бы выползающей из чащи – ночной тьме разглядывать бесчисленные огоньки светляков.

Новгородские главы

Если первой столицей Руси можно считать Ладогу, то Новгороду принадлежит роль преемника и победоносного продолжателя ее исторической миссии. В X–XI веках Новгород – неоспоримый владыка Северной Руси, соперник (и зачастую удачливый) южнорусского Киева. Отсюда, из Новгорода, начинали свой путь к «злату Киевскому столу» князья Олег в 882, Владимир в 977, Ярослав в 1015 годах. Утвердившийся на плодородных землях Ильменского поозерья, раскинувшийся по обоим берегам быстротечного Волхова, Новгород вскоре стал также и духовно-культурной столицей Русского Севера, украсился множеством дивных церквей, заблестел куполами, зазвенел колоколами.

Милый город, душевный город! Какая-то особенная тишина рождается в сердце, когда выходишь на берег Волхова, когда встречаешься взором со светоносными ликами Софийских куполов, с уверенным строем башен кремля (Детинца). И ветер, всегда свободно гуляющий по простору над Ильмень-озером, напевает суровые песни о летописном прошлом Русской земли.

Святая София Новгородская

Когда-то, во времена незапамятные, русские паломники, подплывая на кораблях к берегам Золотого Рога, с умилением сердечным молились на видимый издалека золотой купол Святой Софии Константинопольской. Константинополь – по-русски Царьград – столица Христианского царства; София Константинопольская – главный храм Христова мира. Ее позлащенный крест, как небесное знамение, озарял все человечество. Ее стены – образ Вселенской Церкви, ее имя – Премудрость Божия. Премудростью своей сотворил Бог небо и землю…

Святая София Новгородская

Христианского царства давно нет, над куполом Айя-Софии уже полтысячелетия не высится православный крест. Но ее Божественная душа преодолела время, трижды отразившись в древнейших храмах Руси. Три Софии были воздвигнуты в середине XI века: в Киеве, Полоцке, Новгороде. Три Софии стоят над общей колыбелью трех православных народов: украинского, белорусского, русского.

Все три связаны с именем Ярослава Мудрого. Полоцк – его родина; в Новгороде началось его правление; в Киеве он княжил со славой 33 года.

Ярослав – Мудрый; София – Премудрость. Князь ли дал имена храмам, или храмы одарили князя прозванием?

Шестиглавие с большим золотым шлемом посередине возвышается над Новгородом так же, как полусфера Святой Софии над Константинополем. Шестиглавие плывет над краснокирпичными зубчатыми стенами Новгородского Детинца, отражается в быстрых водах Волхова.

Софийский собор в Новгороде – пятинефный трехапсидный крестово-купольный храм. С северной, западной и южной сторон обстроен закрытыми двухэтажными галереями. Основной объем храма увенчан пятью шлемовидными главами, шестая глава выстроена над лестничной башней.

Длина (вместе с галереями) – 34,5 метра, ширина – 39,3 метра. Высота от уровня древнего пола (на 2 метра ниже современного) до вершины креста центральной главы – 38 метров. Стены сложены из известняковых плит и слоев плинфы; скреплены цемянковым раствором. Толщина наружных стен около 1,2 метра.

Святая София Новгородская – самая древняя сохранившая свой исконный облик постройка России. Ее строительство началось в 1045 году и завершилось, по-видимому, около 1050-го. В эти времена Новгород был второй столицей Древнерусской державы, опорой княжеской власти на всем севере Руси. Князь Ярослав и двое его предшественников – отец, Владимир Святой, и дальний родич, Олег Вещий, – совершили бросок на киевский престол, оттолкнувшись от Новгорода. Здесь надо было построить не просто храм, а столп и утверждение православной веры, неколебимый символ княжеской власти.

Первое каменное здание на Руси – церковь Успения (Десятинная) в Киеве – было возведено лишь за полвека до того. А все каменные постройки, имевшиеся только в двух южных столицах Руси, Киеве и Чернигове, можно было пересчитать по пальцам. Великим прорывом в архитектуру будущего стало создание тринадцатиглавой Софии Киевской. Как только завершилось ее строительство, артель мастеров-каменщиков двинулась в путь: вверх по Днепру, по Ловати – в Новгород. Строителями были греки, имевшие опыт работы в Константинополе, и их выученики, киевляне и черниговцы.

Вслед за каменщиками в Новгород на закладку храма прибыл и сам князь Ярослав с княгиней Ириной. В Новгороде встретил их молодой князь Владимир Ярославич, отцов наместник. Строительство началось и длилось около семи лет. Осенью 1052 года Владимир Ярославич, как предполагают, участвовал в освящении собора, а через месяц умер и в новопостроенном храме был погребен. Там стоит надгробие его и по сей день.

Менялись правители, возникали и рушились царства, а София стояла твердо и ныне стоит над Волховом. Даже в Великую Отечественную войну она уцелела – только главный купол был разбит снарядами. Пока она стоит – и Россия жива.

«Премудрость построила себе дом…»[3]

Иоанн – Илия Новгородский и его путешествие на бесе

В Софии погребены многие святые Новгородской земли. Недалеко от входа справа – гробница святителя Иоанна, именуемого также Илией, первого новгородского архиепископа (девять его предместников по кафедре носили епископский сан). До избрания на епископскую кафедру он был священником в церкви Власия, одной из древнейших церквей Новгорода. Имя Илия, по-видимому, принято им при монашеском постриге, Иоанн – в схиме. Относительно времени его вступления на епископскую кафедру в источниках есть расхождения. Вероятнее всего, он был наречен и рукоположен во епископы в 1165 году и вскоре, не позднее 1167 года, возведен в сан архиепископа.

С именем Илии – Иоанна связано строительство церквей в Новгороде. К этому времени Новгород избавился от власти князей, превратившись в вечевую республику. Церковное строительство, которым ранее занимались князья, теперь осуществлялось на средства общин и владычного дома под руководством владыки-архиепископа. Ко времени правления Илии – Иоанна относится чудесное спасение Новгорода от войск владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского в 1170 году. Согласно преданию, архиепископ непрестанно молился о спасении Новгорода, и ему было дано откровение: икона Богоматери, хранившаяся в церкви Преображения на Ильине улице, защитит город. Архиепископ и духовенство с иконой стали обходить городские валы крестным ходом, а новгородские рати пошли в бой – и одержали полную победу. С этого времени образ Богородицы «Знамение» стал особо чтимым в Новгороде. Что же касается архиепископа Илии – Иоанна, то именно он в 1172-м отправился во Владимир на переговоры с Андреем Боголюбским и заключил с ним мир, положивший конец долгой и разорительной войне.

Скончался святитель в 1186 году, приняв, по-видимому, схиму незадолго до смерти. Через три столетия, в 70–80-х годах XV века, известный агиограф Пахомий Серб (Логофет) написал его житие, в котором содержится рассказ о путешествии владыки Иоанна в Иерусалим верхом на бесе. Вот выдержки из этой замечательной древнерусской повести в переводе на современный русский язык:

«Однажды святой, по своему обычаю, творил ночные молитвы в ложнице своей. Здесь у святого и сосуд с водой стоял, из которого он умывался. И вот, услыхав, что кто-то в сосуде этом в воде плещется, быстро подошел святой и догадался, что это бесовское наваждение. И, сотворя молитву, осенил сосуд тот крестным знамением и заключил в нем беса. <…> И не в силах терпеть ни минуты, начал бес вопить: „О, горе мне лютое! Огонь палит меня, не могу вынести, поскорее освободи меня, праведник Божий!“ Святой же вопросил: „Кто ты таков и как попал сюда?“ Дьявол же ответил: „Я бес лукавый, пришел, чтобы смутить тебя. Ведь надеялся я, что ты, как обычный человек, устрашишься и молиться перестанешь. Ты же меня, на мое горе, заключил в сосуде этом. И вот, как огнем, палим я нестерпимо, горе мне, окаянному! <…> Отпусти меня теперь, раб Божий, а я больше никогда не приду сюда!“

И сказал святой беспрерывно вопившему бесу: „За дерзость твою повелеваю тебе: сей же ночью отнеси меня на себе из Великого Новгорода в Иерусалим-град, к церкви, где Гроб Господен, и в сию же ночь из Иерусалима-города – назад, в келию мою, в которую ты дерзнул войти. Тогда я выпущу тебя“. <…> Бес черным дымом вышел из сосуда и встал конем перед кельею Иоанна, как нужно было святому. Святой же, выйдя из кельи, перекрестился и сел на него, и очутился той же ночью в Иерусалиме-граде, около церкви Святого Воскресения, где Гроб Господен и часть Животворящего Креста Господня.

Подошел Иоанн к дверям церковным и, преклонив колени, помолился, сами собой открылись двери церковные, и свечи и паникадила в церкви и у Гроба Господня зажглись. Святой же возблагодарил в молитве Бога, прослезился, и поклонился Гробу Господню, и облобызал его, поклонился он также и Животворящему Кресту, и всем святым иконам, и местам церковным. Когда вышел он из церкви, осуществив мечту свою, то двери церковные снова сами собой затворились. И нашел святой беса, стоящего конем оседланным, на том месте, где повелел. Сел на него Иоанн и той же ночью оказался в Великом Новгороде, в келье своей. <…>

И вот с того времени попущением Божиим начал бес клевету возводить на святого. Жители того города неоднократно видели, будто блудница выходила из кельи святого: это бес преображался в женщину. <…> Случалось также, что начальствующие города этого, приходя в келью святого для благословения, видели там мониста девичьи, и обувь женскую, и одежду и негодовали на это, не зная, что и сказать. <…>

Когда пришел народ к келье святого, то бес перед глазами всех людей побежал в образе девицы, будто из кельи святого. Люди же закричали, чтобы схватили ее. Но хоть и долго гнались, не смогли поймать. Святой же, услышав говор людской у кельи своей, вышел к народу и спросил: „Что случилось, дети мои?“ Они же рассказали все, что видели, и, не внимая оправданиям святого, осудили его как блудника. И схватили его насильно, и надругались над ним, и, не зная, что еще сделать с ним, надумали так: „Посадим его на плот на реке Волхове – пусть выплывет из нашего города вниз по реке“. <…> Когда посадили Божьего святителя Иоанна на плот на реке Волхове, то поплыл плот, на котором сидел святой, вверх по реке, никем не подталкиваемый, против самой быстрины, которая как раз у Великого моста, к монастырю Святого Георгия. <…>

Люди же, узрев такое чудо, стали рвать одежды на себе и пошли, говоря: „Согрешили мы, неправедно поступили – овцы осудили пастыря. Теперь-то мы видим, что бесовским наваждением все произошло!“ <…> Святой же, вняв их мольбе, словно по воздуху несомый, подплыл к берегу и, поднявшись с плота, сошел на землю. Люди же, видевшие все это, радовались, что умолили святого возвратиться, и плакали о своем согрешении перед ним, прощения прося. Он же, беззлобная душа, простил их всех…»[4]

Георгиевский собор Юрьева монастыря

На берегу озера Ильмень всегда дуют ветры. С возвышенностей открываются дивные просторы. Низкая береговая кромка, поросшая приземистым лесом, расходится в обе стороны вдаль. Рябь пробегает по ильменским водам. Напротив виднеется чуть приподнятый над водой полуостров – Рюриково городище. Мы стоим у восточных ворот Юрьева монастыря. В пяти километрах отсюда – Новгород. Здесь – тишина, шум ветра, ненарушимый покой.

Георгиевский собор Юрьева монастыря

Над нами высятся стены и главы Георгиевского собора – чуда древнерусской архитектуры. Необычайно высокий, стройный, исполненный княжеского благородства – и в то же время суровый, даже немножко страшный – как каменный воин, в панцире, в шлеме. Древняя кладка (из мощных известняковых блоков-квадров) шероховата, неровна, покрыта белой штукатуркой, и эта неровность стен создает ощущение скульптурности. Как будто гигантское здание вылеплено из камня руками какого-то великана.

Собор Георгия Победоносца Юрьева монастыря – трехнефный шестистолпный трехапсидный крестово-купольный храм. С северной стороны к основному объему пристроена лестничная башня. Увенчан тремя главами: большая глава на средокрестии главного объема, вторая глава, меньших размеров, – над лестничной башней, третья, малая глава установлена почти симметрично второй над юго-западным углом здания. Выстроен в технике смешанной кладки: известняковые блоки сочетаются со слоями плинфы.

Длина здания – 26,8 метра, ширина – 18,3 метра, высота – 32 метра.

Георгиевский собор – второй по возрасту и по масштабам архитектурный памятник древнего Новгорода. Строительство его было начато в 1119 году повелением князя Мстислава Владимировича. Но сам князь в это время в Новгороде не жил: отец, Владимир Мономах, призвал его к себе, в Киевскую землю. Наместником Мстислава в Новгороде остался его сын Всеволод, в крещении Гавриил. Строительство собора было завершено уже тогда, когда Мстислав, по смерти Мономаха, воссел на киевском престоле, а Всеволод стал в Новгороде полноправным князем. 12 июля 1130 года храм был освящен во имя Георгия Победоносца.

Место для строительства было выбрано не случайно. Еще Ярослав Мудрый – в крещении Георгий – основал монастырь у истока Волхова, напротив древнего славяно-варяжского княжеского поселения (ныне его место именуется Городище) и вблизи языческого капища Перыни. Монастырь был, по-видимому, одной из княжеских резиденций, а заодно и укрепленным пунктом, контролирующим путь из озера Ильмень в Волхов. Путь по Ильменю и Ловати, через валдайский водораздел и далее по Днепру вел до самого Киева. Это была главная магистральная дорога Древней Руси.

Правнук Ярослава, Мстислав, решил украсить исток Волхова двумя каменными близнецами. На Городище была возведена церковь Благовещения, а в Юрьеве монастыре – Георгиевский собор. Оба храма строил один архитектор – мастер Петр. «Мастерами» в Древней Руси называли именно специалистов каменного строительства. Его имя, упомянутое в Новгородской летописи, – первое известное нам имя русского архитектора.

Благовещенская церковь не сохранилась: ныне на ее месте виднеются руины храма XIV века, разрушенного во время Великой Отечественной войны. А Георгиевский собор стоит уверенно и строго, почти полностью сохранив свой древний облик. Только старинное позакомарное покрытие заменено на более простое четырехскатное.

Георгиевский собор стал последним памятником княжеской власти в Новгороде. Через шесть лет после его освящения князь Всеволод – Гавриил был изгнан новгородцами, и на берегах Волхова утвердились вольные вечевые порядки.

Церковь Спаса Преображения на Ильине улице

Хмурым февральским днем 1392 года у городских ворот Новгорода, за которыми уходил вдаль Московский путь, собралась огромная толпа. Возле прекрасного нового храма, возносящегося на широкой Ильине улице, стояло духовенство. Ждали долго, несмотря на мороз. Наконец в белой дымке на московской дороге показалось темное растущее пятнышко. «Едет!» – заговорили в толпе. Вскоре длинный караван, состоящий из санных повозок и сопровождающих их всадников, въехал в ворота. Богато украшенный возок остановился у дорожки, ведущей к храму. По направлению к возку из храмовых дверей уже спешил архиепископ в расшитых крестами ризах. Слуги распахнули дверцы возка, спустили ступеньку. По ней, опираясь на посох, сошел невысокий пожилой человек в долгополой рясе и в белой митрополичьей шапке с образом Богородицы над челом. Владыки расцеловались трижды и под стройное пение иноков и приветственные крики толпы вошли в церковь.

Примерно так происходила торжественная встреча митрополита всея Руси Киприана у церкви Спаса Преображения на Ильине улице. В тот день митрополит и все новгородское духовенство совершали богослужение не в главном храме, не в Софии, а здесь, на восточной окраине Торговой стороны. И не случайно. Церковь, именуемая в народе «Спас на Ильине», была самой новой и одной из самых прекрасных новгородских церквей. Построенная в 1374 году, она служила вместилищем чтимой в Новгороде иконы Богоматери «Знамение», той самой, которой приписывали новгородцы нежданную победу над войсками владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского в 1170 году. Теперь по той самой дороге, по которой когда-то наступали суздальские полки, приехал с миром глава Русской церкви, наставник юного московского князя Василия Дмитриевича, далекого сродника Андрея Боголюбского.

Но церковь эта была славна не только чудотворной иконой, не только совершенством форм, белизной стен и стройностью устремленного вверх купола. Обогатилась она украшением невиданным: «В лето 6886 (1378 год. – А. И.-Г.) подписана бысть церковь Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа во имя боголепного Преображения… А подписал мастер греченин Феофан»[5]. Феофан Грек приехал сюда из Константинополя и совершил роспись храма по указанию того самого Киприана, которого теперь встречал новгородский люд.

Церковь Преображения Господня на Ильине улице – четырехстолпная, одноапсидная, одноглавая, почти квадратная в плане. Фасады имеют трехлопастное завершение; боковые членения значительно ниже средних. Помимо лопаток, арочного декора, ниш и надоконных бровок, украшена крестами разнообразной формы, выложенными из кирпича или вырезанными из камня.

Фрески Феофана Грека обжигают духовным пламенем. Образы святых и ангелов слеплены из нескольких энергичных мазков-пробелов, как из ударов молний. И церковь Спаса на Ильине, ее стены, ее своды живут в движении, дивно соответствуя горению Феофановых ликов. Взлетающие вверх полуциркульные лопасти фасадов. Стрельчатые окна, как солнечные зайчики, прыгающие по белизне стен. Разнофигурные кресты, напоминающие «пляшущих человечков». Купол, прорывающий серость северного неба… Кажется, что свет живой и неизреченный вырывается изнутри храма. Как свет, исшедший от Спасителя в Его Преображении на горе Фавор.

Псковский Кром

Псковский Кром похож на огромный корабль. Он выплывает из хмурого тумана древности. Высокий белый Троицкий собор высится над ним как капитанский мостик; колокольня – как мачта. Он причаливает к высокому берегу реки Великой, берет нас на борт и уносит в вечность.

На этом месте возник город. Когда? Неизвестно. Первое упоминание о Пскове содержится в Повести временных лет под 903 годом в связи с женитьбой княжича Игоря: «Игореви възрастъшю <…> и приведоша ему жену от Плескова, именемь Ольгу»[6]. Археологические исследования показали, что на высоком каменистом мысу у слияния рек Великой и Псковы поселение существовало по крайней мере на полтысячелетия раньше.

Кром: ворота и Троицкая башня

Во времена княгини Ольги, в X веке, вокруг поселения уже существовали земляно-деревянные укрепления – по-славянски «град». Когда их начали отстраивать в камне – доподлинно не известно. Весьма вероятно, что при князе Всеволоде – Гаврииле. Изгнанный в 1136 году из Новгорода, он перебрался в Псков и, как предполагают, привез с собой мастеров каменного строительства. При нем в Пскове началось возведение каменных храмов и, возможно, крепостных стен.

Кром: захаб и Троицкий собор

К концу XIII века Кром был уже в значительной части каменным. В это время князь Довмонт (в крещении Тимофей), бежавший из Литвы и приглашенный псковичами на княжение, пристроил к Старому граду с южной, наиболее угрожаемой стороны еще одну крепость – Довмонтов город. В 1400 году были выстроены две башни – Кутекрома и Средняя. В XVI веке, после присоединения к Московскому государству, укрепления Пскова были усовершенствованы, город обнесен новыми стенами. Под Кромом, в устье Псковы, на противоположных берегах, выстроены еще две башни – Плоская и Высокая (Воскресенская). К Плоской башне от Кутекромы спустилась стена.

Позднее Кром перестраивался, разрушался, реставрировался. Его нынешний облик – результат тысячелетней истории.

Псковский кром расположен на возвышенности при впадении реки Псковы в реку Великую. Площадь – около 3 гектаров. Окружен каменными стенами высотой 6–8 метров и толщиной от 2,5 до 6 метров. Протяженность восточной стены – 435 метров, западной – 345 метров, южной (Перси) – 88 метров. Имеет четыре башни: Довмонтова (Смердья, ранее была проездной) на юго-западе, Троицкая (Часовая, Великая) на юго-востоке, Средняя посередине восточной стены, Кутекрома в северном углу стен. Проезд внутрь Крома возле Троицкой башни оформлен в виде длинного изогнутого коридора – захаба.

К Крому с юга примыкают стены Довмонтова города с двумя башнями – Власьевской (со стороны реки Великой) и Рыбницкой (со стороны Псковы).

Псков выдержал множество осад и со времен постройки первых каменных стен вплоть до XX века ни разу не был взят с бою. Могучие стены Крома – наглядное подтверждение его неприступности. Серый известняк придает крепости суровый, стальной облик. Особенно грозное впечатление производят Перси (или Перши) – южная стена, высокая, строгая. Раньше она вздымалась на 15 метров в высоту, но и сейчас, наполовину скрытая насыпанной за последние три столетия землей, кажется неколебимой и неприступной как скала.

О названии Кром. Оно восходит к тому же славянскому корню, что и в словах «укромный», «кромка», «кромсать». Кром – то, что отрезано, отделено от остального мира некой границей. Граница Псковского крома – не только стены и башни, но и само время.

Запад Ленинградской области – страна неяркая. Невысокие леса, равнинные пейзажи. Всюду чувствуется близость воды. Финский залив с его мысами и отмелями, украшенными ожерельями из валунов. Озера, заросшие по краям камышами и тростником или спрятанные в лесных дебрях. Реки с темноватой торфяной водой. Близ них – деревни. Население здесь смешанное: древние народности ижора и водь не окончательно слились с русскими, потомками славянских племен кривичей и словен ильменских. В некоторых деревнях старики говорят еще на древних наречиях финно-угорских языков. И еще: это земля приграничная. В XIII столетии воды реки Наровы и Чудского озера стали границей между владениями Господина Великого Новгорода и Ливонского ордена; здесь же с 1478 по 1558 год проходила граница Московского царства с Ливонией, а с 1583 по 1700 год – со Швецией. В 1920 году Тартуский договор определил линию госграницы между Советской Россией и Эстонской республикой: она прошла посередине Чудского озера и по Нарове. Эта же линия при распаде Советского Союза в 1991 году была определена как граница Российской Федерации и Эстонии. О близости границы старинной, многовековой напоминают крепости – фрагменты оборонительных рубежей разных эпох, от времен варяжских до мировых войн.

Ивангород

Река Нарова, пробиваясь к Балтийскому морю сквозь толщу слоистых известняков, делает небольшую петлю между двумя скалистыми береговыми выступами. На одном из них – западном – красуется высокая башня Нарвского замка. На противоположном, восточном, серыми нахмуренными рядами высятся стены и башни Ивангородской крепости.

Крепости – Нарвская и Ивангородская – стоят друг против друга как два всегда готовых к схватке воина. Кратчайшее расстояние между их сооружениями по прямой – всего полтораста метров. Нарва древнее Ивангорода: в XIII веке датчане построили опорный пункт на западном берегу Наровы, возле порогов. Так выросла Нарва, после ухода датчан ставшая городом шведско-немецким. Противостоящее Нарве русское укрепление возникло лишь тогда, когда Новгородская земля вошла в состав Московского государства. Иван III, много заботившийся об укреплении северо-западного рубежа своей растущей державы, повелел выстроить укрепление прямо напротив Нарвского замка, «на слуде», то есть на скале, именуемой Девичьей горой. Маленькая, прямоугольная в плане каменная крепость с четырьмя башнями была выстроена всего за три летних месяца 1492 года. По принятому на Руси византийскому летосчислению это был год 7000-й от Сотворения мира. Ожидали конца света… Но крепость строили. В 1496 году она была захвачена и разорена шведами, но через год возведена заново.

Рост Ивангородской крепости продолжался в XVI столетии. Первоначальная цитадель (детинец) была обнесена новыми стенами и башнями, к ней примкнул обширный прямоугольник Бояршего двора. Затем с северо-востока, со стороны, противоположной реке, появились еще три прясла стен – Передний город. Число башен увеличилось до двенадцати. Внутри крепостных стен были возведены две каменные церкви: Успенская и Никольская. Ивангород стал вторым по величине и значению после Пскова центром обороны русского Северо-Запада.

Слева: церковь Успения Пресвятой Богородицы; справа: церковь Николая Чудотворца

Но мощь ивангородских стен не смогла защитить Россию от внутренних неурядиц. Разрушительная политика Ивана Грозного привела страну к поражению в Ливонской войне. Ивангород был взят шведскими войсками под командованием француза Понтуса Делагарди в 1581 году. Через девять лет возвращен России по Тявзинскому мирному договору. (Понтус Делагарди вскоре погиб: после очередных переговоров с русскими переправлялся через Нарову; лодка налетела на камни, разбилась, и славный полководец утонул.) Во время Смуты Ивангород поддержал Тушинского вора Лжедмитрия II, а затем третьего Лжедмитрия – самозванца Сидорку. Кончилось дело тем, что крепость сдалась Якобу Делагарди, сыну Понтуса, и на долгие 90 лет отошла к Шведской державе, превратившись в правобережный пригород Нарвы. Только после взятия Нарвы русскими войсками в 1704 году, во время Северной войны, Ивангород вернулся под крыло российского двуглавого орла. Но военное и политическое значение утратил безвозвратно.

Ивангородская крепость и Нарвский замок

Стены и башни Ивангородской крепости стояли, медленно разрушаясь, до 1941 года. Во время боевых действий в 1941 и 1944 годах крепость очень сильно пострадала, ее башни были взорваны немцами. Частично восстановленная в 1960–2000-х годах, Ивангородская крепость производит незабываемое впечатление. Особенно грозно смотрится она со стороны Наровы, с пограничного моста, соединяющего Россию с Эстонией. Вот уж поистине сила и мощь!

Копорье

Белый замок на каменистом холме. Башни его таинственны в утреннем освещении. Небольшая речка, огибая подножие скалы, шумит в глубоком каньоне, за многие тысячелетия прорытом в известняковой платформе. Крепость Копорье.

Давным-давно, так давно, что никто не знает когда, по краю гряды, сложенной белым копорским известняком, пролегла дорога, соединявшая невскую землю с Западом, с землей эстов. По этой дороге, надо полагать, пришли сюда в 1240 году войска Ливонского ордена. Новгородский летописец сообщает: «Приидоша от Западныя страны Немци и Чюдь на Водь. И повоеваша все, и дань на них възложиша, и срубиша городъ въ Копории в погосте»[7]. Это – первое упоминание о крепости на территории, населенной финно-угорской народностью водь. Обеспокоенные новгородцы, которым доселе подчинялась водь, поспешили принять контрмеры. «В лето 6749 (1241 год. – А. И.-Г.)… Того же лета поиде князь Олександръ на Немци, на городъ Копорью, съ Новгородци, и с Ладожаны, и с Корелою, и с Ижеряны, и взя городъ, а Немцы приведе въ Новъгородъ, а инех пусти по своей воли; а Вожан и Чюдцю переветникы извеша»[8]. Князь, отвоевавший Копорье и сурово наказавший «переветников», – Александр Ярославич, только что прославивший свое имя победой над шведами на реке Неве. Крепость была им разрушена, но вскоре восстановлена как важный пункт обороны новгородских рубежей.

В 1297 году, после нападения шведов и союзного им народа емь на водьские берега, не без труда отраженного новгородцами и местными жителями, Копорская крепость была отстроена в камне: пригодился местный известняк. Фрагменты этой постройки и сейчас можно видеть в основании кладки западного прясла стены над обрывом. Около ста лет замок на скале над речкой Копоркой играл роль военно-политического центра Водьской пятины. В конце XIV века эта функция перешла к новопостроенной крепости Ям. Копорье было заброшено.

После присоединения Новгородской земли к Московскому государству, в правление Ивана III и Василия III, создается система обороны всей северо-западной границы Российской державы. В это время заново была отстроена и крепость Копорье. Постройки 1520-х годов в основном сохранились до нашего времени. Четыре башни: две фланкируют ворота, одна высится над узкой северной оконечностью скалы, одна держит под контролем наиболее угрожаемое восточное направление. Стены высотой до 20 метров. Просторный ров, ныне высохший, и узкий мост, ведущий к единственным воротам. Сейчас всюду – тишина. Она нарушается только в те редкие часы, когда к крепости подъезжают автобусы с экскурсантами. Романтические руины, узкие каменные лестницы, казематы, бойницы, заваленные камнем тайные ходы… Заманчиво и опасно.

Вход в крепость, Северная и Южная башни

В 1580 году, на исходе Ливонской войны, крепость Копорье была взята шведами, через 10 лет отбита русскими войсками, во время Смуты снова утрачена. Почти 100 лет в ней стоял шведский гарнизон. В 1703 году, как раз в те дни, когда в дельте Невы на Заячьем острове начиналось строительство безымянной крепости, которую вскорости нарекут Санкт-Петербургом, к Копорью подошли войска Бориса Петровича Шереметева. После артиллерийского обстрела, обрушившего часть западной стены, шведы сдались. Над Копорьем снова был поднят русский флаг.

После Северной войны здешние земли превратились в захолустье. Крепость ветшала, разрушалась, ее и вовсе хотели разобрать на строительный камень. К счастью, у разрушителей старины не дошли до этого руки. Замечательный исторический памятник сохранился. С 1970-х годов в крепости ведутся консервационные и реставрационные работы. К сожалению, средств на их осуществление не хватает, и сегодня крепость быстрее разрушается, чем реставрируется…

Ямбург (Кингисепп)

В 1384 году на возвышенном правом берегу реки Луги, в 40 верстах от моря новгородским боярином Иваном Федоровичем была заложена небольшая, но добротная крепость Ям. Четырехугольник стен с башнями по углам; кладка из крупных булыжников, облицованная серым плитняком. Вокруг – ров. Уже в 1395 году, по словам новгородского летописца, «приходиша Немци Свея (шведы. – А. И.-Г.) к новому городку к Яме, и поидоша прочь, и князь Костянтин с городцаны иных изби, а инии убежаша»[9]. В последующее столетие крепость выдержала несколько осад. В 1447 году войска Ливонского ордена две недели осаждали Ям, несколько раз штурмовали, обстреливали из пушек, но взять не смогли. После этой войны крепость была перестроена и расширена, а после присоединения Новгородских земель к Московской державе дополнительно укреплена и включена в систему обороны северо-западной границы России. Среди крепостей этого края она уступала только Ивангородской. Периметр стен – более 700 метров, площадь – 2,5 гектара, 9 башен. В результате Смуты Ям-город (как Ивангород и Копорье) по Столбовскому договору 1617 года отошел к Швеции. С этого времени стал именоваться на шведский манер – Ямбург. В 1658 году русские войска пытались отвоевать его, но не смогли овладеть цитаделью и отступили. В 1703 году, в ходе Северной войны, Ямбург был взят отрядом генерала Вредена, а в 1708 году по воле царя Петра был передан во владение новоиспеченному князю Александру Даниловичу Меншикову. После опалы, постигшей светлейшего «Данилыча» в 1727 году, Ямбург стал уездным городом, каковым и оставался до революции. В советские времена был переименован в Кингисепп – в честь коммуниста Виктора Кингисеппа, расстрелянного в 1922 году по приговору эстонского суда.

Крепость не сохранилась. Бо́льшая часть ее стен и башен была разрушена за ветхостью и бесполезностью еще при шведах, а остальные фортификационные сооружения разобраны во второй половине XVIII века. Уцелели только нижние слои каменной кладки под новыми постройками, под Нарвским трактом, под аллеями и тенистыми деревьями городского сада. Здесь же, на месте древней цитадели, устремляет кресты в небо церковь Святой Великомученицы Екатерины – лучшее украшение города и одна из драгоценнейших архитектурных жемчужин Ленинградской области.

Екатерининский собор

Собор строился долго – с 1762 по 1782 год. Волею императрицы Екатерины II постройка храма во имя ее святой покровительницы была поручена архитектору Антонио Ринальди. До этого итальянский мастер работал в Ораниенбауме по заказу «малого двора» наследника престола Петра Федоровича и его супруги Екатерины Алексеевны. Свергнув своего мужа с престола, расправившись с ним и сделавшись самодержавной императрицей, Екатерина вспомнила о недавно сгоревшей церкви в Ямбурге и, ради вящего прославления своего имени, поручила прославленному итальянцу воссоздать ее во всевозможном великолепии.

Ринальди справился с задачей блистательно. Екатерининский собор светел, изящен, строен, его вид бодрит и согревает сердце. Но интересен он не только совершенством своих пропорций, динамизмом линий и уравновешенностью объемов. Одновременно с его созданием Ринальди трудился над грандиозным проектом – строительством Исаакиевского собора в Петербурге. Эта работа так и не была им завершена, о роскошном замысле мы можем судить по сохранившемуся макету… И отчасти по ямбургскому храму: для мастера он был чем-то вроде творческой лаборатории, в которой разрабатывались архитектурные мотивы петербургского Исаакия. Екатерининский собор красуется над берегом Луги как уменьшенная версия замысла, который не удалось реализовать на берегах Невы.

Монастыри на островах: Валаам и Коневец

Легенда о граде Китеже – истинно русская легенда. Единство воды и земли – основа России. При взгляде на многие грады и веси страны Российской кажется, что они рождены водой и норовят уйти под воду. Валаам – наоборот. Он вздымается из воды, устремляясь в небо. Он воюет с водной бездной, как святой Георгий со змеем, и одолевает, и преображает ее.

Острова Валаамского архипелага появляются над пустынными просторами Ладожского озера неожиданно, как в сказке. Чем ближе они, тем сказочнее их облик. Огромные скалы обрываются в воду, споря с собственным отражением. Могучие деревья наклоняются с каменных уступов, испытующе заглядывают в душу путешественника: кто ты таков, с чем к нам пожаловал? Но как только путник сходит на берег, природа острова принимает его, окружает шелестом травы и звоном летних насекомых, манит говором птиц, овевает приветливым ветерком.

В хорошую летнюю погоду Валаам кажется раем. Но таким он был не всегда. Мир Валаамских островов – плод совместного труда природы и святости. Бог сотворил человека для того, чтобы он совершенствовал райский сад. Подвижники Валаама выполняли и выполняют Божье веление.

Природа создала эти острова, с титанической силой выдавив из бездн земной коры громады камня. Острова сложены твердыми кристаллическими породами, среди которых преобладают диабазы. Глубина Ладожского озера возле островов превышает 200 метров; над водой валаамские скалы возвышаются на 25–50 метров. Растительность на этих камнях была скудна до появления первых иноков.

Когда на этих островах возник монастырь – доподлинно не известно. Его основатели – святые Сергий и Герман, по преданию, пришли сюда с православного Востока во времена Крещения Руси, в X веке. В 1163 году совершилось перенесение их мощей с Валаама в Новгород, и это первая дата, свидетельствующая о существовании Валаамского монастыря. Позднее останки святых были возвращены на Валаам.

После этого для обители настали трудные времена. Валаам оказался на линии фронта в бесконечной войне, которую Новгородское государство вело со шведами. Обитель подвергалась нападениям, уничтожалась, воссоздавалась вновь. Ее первый расцвет наступил в XV–XVI веках, во времена Московского царства, когда северо-западная граница Русской земли была надежно защищена системой крепостей. Валаамский монастырь стал центром монашеского движения на севере России. Отсюда ушли совершать свои подвиги преподобный Савватий, основатель Соловецкого монастыря, преподобные Арсений Коневский и Александр Свирский, чьи монастыри освящают Приладожье. За столетия трудами поколений монахов и сам скалистый остров стал превращаться в сад.

Валаамский Спасо-Преображенский монастырь. Начало XX в.

В 1611 году карельские земли были захвачены лютеранами-шведами, и монастырь запустел. В 1715 году, при отвоевании этих земель, Петр Великий повелел возобновить его. В конце XVIII века наступил новый расцвет Валаама. Отстраиваются собор и скиты, создаются сады и оранжереи. И вновь цветет и плодоносит сад молитвенный, духовный. Отсюда, с валаамских скал, отправляется проповедовать Евангелие алеутам и индейцам преподобный Герман Аляскинский; здесь живет преподобный Леонид (Лев) Оптинский, основоположник преемства святых учителей-старцев Оптиной пустыни.

Скит во имя Всех Святых (Белый скит). Литография XIX в.

В 1901 году на Валаам из Иерусалима была привезена священная частица Гроба Господня. С этого времени одно из валаамских озер стало именоваться Мертвым морем, вытекающая из него протока – Иорданом. Возвышенность, на которой стоит Воскресенский скит, – Сионской горой, а скала над Малой Никоновской бухтой – горой Елеон. У ее подножия был разбит Гефсиманский сад с аллеями пихт, дубовой, липовой и кленовой рощами, с зарослями сирени.

После революции Валаам оказался на территории Финляндии. В 1940 году возвращен в состав России, но России советской, безбожной. Монахи ушли в Финляндию, а Валаам надолго – в который раз! – лишился креста и церковного благовеста. В 1989 году колокольный звон снова поплыл над сказочными островами. Дело Сергия, Германа, Арсения, Савватия, Александра, Дамаскина и других подвижников продолжается.

Младший брат Валаамского монастыря, Коневецкий монастырь, уступает старшему брату по силе и мощи, но не менее достоин внимания.

Выезд братии на рыбную ловлю. Начало XX в.

Остров Коневец невелик: в длину – 5 километров, в ширину – около 2. И невысок: самая высокая точка – Святая гора – 34 метра. От берега его отделяет пролив шириной 7 километров. Образован остров тысячелетними наносами: его намыли волны Ладожского озера. Он и сегодня медленно растет, глубины вокруг него уменьшаются. Берег острова пологий, преимущественно песчаный, с разбросанными там и сям внушительными валунами. Такие камни ледникового происхождения встречаются и в глубине острова. Один из них, прозванный Конь-камень, в древности почитался местными язычниками как священный, возле него происходили ритуальные игрища, приносились жертвы. Карелы и ижорцы на острове не жили, приплывали сюда только для совершения обрядов. Так продолжалось и после принятия православия: древние традиции живучи.

В конце XIV века на остров пришел новгородский уроженец монах Арсений. О его жизни сохранилось мало сведений. Он рано принял монашество, некоторое время жил на Святой горе Афон в Греции. Оттуда привез на родную землю икону – образ Богоматери Одигитрии (Путеводительницы). Особенность этой иконы, получившей впоследствии наименование «Коневской», в том, что Младенец Христос держит в руках двух малых птиц. Обосноваться на острове Арсению довелось не сразу. Он несколько раз переносил свою келью на берега Ладожского озера, но затем возвращался на Коневец. Согласно житию, буря приносила его на этот остров. В конце концов Арсений понял, что воля Божия заставляет его освятить молитвой этот уединенный клочок земли. Через несколько лет к Арсению на остров приходят первые братья нарождающегося монастыря. В 1398 году монахи построили небольшую деревянную церковь во имя Рождества Богородицы. К середине XV века монастырь вырос, обустроился, стал духовным центром Южного Приладожья. Рождество-Богородичный собор был выстроен в камне. Его основатель, преподобный Арсений, скончался в 1447 году и ровно через 100 лет был причислен к лику святых.

Коневецкий монастырь. 1896

Монастырь рос и процветал, пока не оказался на переднем крае войны со шведами. В конце XVI – начале XVII века он был дважды разорен шведами, а по Столбовскому договору сам остров, как и близлежащие берега, отошли к Швеции. Монахи покинули остров на 100 лет, перебрались в Новгород.

Схимник у Конь-камня. 1896

В 1710 году в ходе Северной войны русские войска взяли Выборг и Кексгольм – ключевые шведские крепости на Карельском перешейке. Теперь Коневцу уже не угрожало новое вражеское нашествие. В 1718 году указом Петра Великого Коневец был приписан к Новгородскому Деревяницкому монастырю. Духовная жизнь на острове возобновилась. Были заново построены храмы, скиты, кельи. С 1760 года Коневский Богородице-Рождественский монастырь становится самостоятельной обителью. В 1800–1809 годах было возведено новое здание собора, а чуть поодаль – колокольня. Примечательно, что строительство велось под руководством коневского старца Сильвестра; будучи неплохим архитектором, он переработал проект, присланный из Москвы. Внушительных размеров собор, сочетающий в себе черты архитектуры барокко и классицизма, и 35-метровая колокольня властвуют над окружающей природой, над ладожскими водами.

После запустения советского времени монастырь вновь возродился. В 1990-м его строения, превратившиеся в руины, были возвращены Церкви. А в ноябре 1991 года произошло чудо: в подвале под полом собора были обретены мощи преподобного Арсения, скрытые от шведов во времена Ливонской войны.

В нескольких километрах от южного берега Финского залива, невдалеке от Петергофа и Ораниенбаума, тянется уступообразная гряда, с которой в хорошую погоду виден весь Петербург как на ладони. Это край Ижорской возвышенности. Ее основу составляют мощные пласты известняков и песчаников девонского времени. Каменная плита, как огромный фундамент, простирается к югу и юго-западу от Петербурга на десятки километров. Ее прорезают небольшие, но неповторимо живописные реки – Оредеж, Тосна, Ижора, Суйда. В долинах этих рек можно увидеть водопады, пещеры, романтические скалы. На водоразделах между ними растут прекрасные темнохвойные леса. Земля в этих краях плодороднее, а климат мягче, чем в других местах Ленинградской области. Поэтому Ижорская возвышенность, ее южные и восточные окраины издавна были основательно обжиты. С незапамятных времен здесь жили ижорцы, близкие родственники карелов, вепсов, финнов. Очень рано, не позднее X века, пришли сюда словене ильменские: об этом свидетельствуют многочисленные курганы – погребальные памятники раннеславянского времени. Здесь еще во времена Господина Великого Новгорода появились боярские усадьбы. На их месте позднее выросли мызы шведских феодалов, а еще позднее – имения российской знати. За эти земли – именно за земли, не только за выход к морю – шла многовековая борьба: сначала между Древнерусским государством и немецкими рыцарями, потом между Новгородом и шведами, потом между Российской и Шведской державами.

Оредеж и Суйда

Река Оредеж петляет по лесистым урочищам Ижорской возвышенности: на юг, на восток, на север, снова на юг. Река невеликая: всего две сотни километров от истока до впадения в реку Лугу. Река необычайно живописная. По берегам в ее верховьях – дворянские гнезда, усадьбы, церкви. На опушках лесов – курганы, погребальные памятники древности.

Никто не знает, откуда взялось и что значит название Оредеж. Высказывались предположения о его происхождении из какого-то финно-угорского языка (близкого к водскому или ижорскому); предполагаемые значения – «скачущий конь» или «голова коня». Это – не более чем предположения. Название древнее. Значит, и люди жили по берегам реки с незапамятных времен.

Да и как не жить на этих привлекательных берегах? Обаяние оредежских изгибов неодолимо. В характере этой реки есть и лирическая нежность, и грозное, колдовское начало.

Таков образ оредежских берегов, созданный Кондратием Рылеевым в стихотворной думе «Царевич Алексей в Рождествено». Детство Рылеева прошло в имении Батово, на Оредеже. Другой поэт столетием позже тоже вглядывался в эти воды, и образ их остался навсегда в его душе. В 1923 году, в эмиграции, на чужбине, Владимир Набоков грезил: