Читать онлайн Мишенью может стать каждый бесплатно

© Составление. Оформление ООО «Харвест», 2011

Глава 1

Артур Липинский, для близких – Липа, очень рано научился использовать свои незаурядные математические способности по прямому назначению, то есть для того, чтобы зарабатывать и тратить большие деньги. Он, как и большинство его однокурсников по физмату, не собирался заниматься фундаментальной наукой. Будучи к тому же сыном преподавателей того же вуза, он точно знал, что слишком узок круг таких, как его родители, теоретиков и страшно далеки они от народа. Липа давно на практике убедился, что будущее не за голыми формулами и цифрами, а за их виртуальным воплощением. Хочешь быть ближе к народу и, главное, к деньгам – приручай компьютер, учись плавать в Интернете как рыба в воде. Тогда будут и деньги, и слава, и любовь… Родители Липы, успевшие еще в советское время защитить докторские диссертации, денег на своего единственного сына не жалели. И у Липы, на зависть одноклассникам, а потом и однокурсникам, всегда были и продвинутый компьютер, и нужные диски. С последнего симпозиума отец привез ему новый ноутбук, с которым Липа не расставался ни днем, ни ночью. Именно ночью удобней всего было взламывать коды, входить в закрытые сайты и скачивать нужную клиенту информацию. К двадцати годам Липа стал одним из самых продвинутых московских хакеров. Родители, занятые написанием монографий и учебников по высшей математике, об этом даже не догадывались.

Лучшая в Москве математическая гимназия, физмат МГУ, победы на математических олимпиадах и выступления на научных конференциях были, как считал сам Липа, лишь бледной тенью его вечернего и ночного бытия. Уже в старших классах Липа научился взламывать самые сложные коды и выуживать закрытую информацию. Те, кто способен заплатить, выходили на него через надежных посредников, которые тоже получали свой процент с каждой сделки. Чтобы лишний раз не волновать родителей, Липа не афишировал свои заработки. Заработанные в вечерние и ночные часы «грязные» деньги он аккуратно перечислял на свой счет в банке. А свои вояжи за границу – раз-два в год на каникулах – Липа преподносил родителям как студенческие дешевые поездки, на которые он якобы откладывал деньги со стипендии.

То, что и в Каире, и в Риме, и в Париже, и в Брюсселе он жил в лучших отелях, питался в дорогих ресторанах, заказывал личных гидов и переводчиков, Липа не афишировал. Хотя родители, занятые своими научными и наукообразными теориями, его финансовой жизнью особо не интересовались. Они свято верили в то, что, владея компьютером, можно честным путем заработать приличные деньги. Их самолюбие тешило то, что сын давно не просит у них на карманные расходы или новые джинсы и при этом он не стал торгашом или бизнесменом, а пошел по их математическим стопам. В его личную жизнь они тоже не влезали. Им льстило, что их сын не стремится, как большинство молодых людей его возраста, снять свое собственное жилье, сбежать подальше от родителей.

А Липа, хотя давно имел возможность не только снять, но даже купить себе комнату или небольшую квартиру где-нибудь на окраине Москвы, не спешил улетать из родительского гнезда. Ведь здесь он всегда был накормлен, обстиран, даже мусор можно было выносить по желанию. Это давало колоссальную экономию времени. Родители его не тревожили, не контролировали и в некоторой степени служили своеобразным прикрытием. Ведь жили они в элитном доме, с видеонаблюдением, консьержкой. Да и их машина, темно-вишневая «ауди», после того, как Липа получил права, была в полном его распоряжении.

Глядя на него, высокого, худого, длиннорукого, нескладного и слегка сутулого брюнета, с гладко зачесанными волосами, спрятанными за стеклами очков голубыми глазами, тонким, с горбинкой носом и бледной, почти прозрачной кожей, можно было принять его за обычного «ботаника». Но мало кто умел «взращивать» в виртуальности такие «цветы», как Липа. Липа не увлекался фитнесом, не качал мышцы, месяцами мог ходить в одних и тех же джинсах и любимом сером свитере. Но большинству его клиентов, которые через посредников передавали Липе секретные заказы, он казался компьютерным Гераклом. И правда, взлом многих, казалось бы, надежно защищенных сайтов можно было сравнить разве что с подвигами древнегреческого супермена.

В одну из глухих осенних ветреных ночей, а точнее, в ночь с 6 на 7 ноября Липа, как обычно, гулял по Интернету. Гулять там ночью было одно удовольствие. Там ведь никогда не было ни дождя, ни слякоти, ни ветра. Всегда хорошая погода и, если знать, куда идти, отличное настроение. Срочных заказов не было, и Липа решил сам, на свой страх и риск, просто ради тренировки взломать один из почтовых ящиков. Но первое же сообщение, только что пришедшее туда из Парижа, привело Липу в шок. На экране черным по белому было написано: «Теракт должен состояться при любых условиях. Объект – Василий Блаженный. Время – 11.11. Париж».

Первой реакцией Липы было выйти, убежать от этого ящика и от этого неизвестного адресата подальше. И он чисто механически нажал нужные кнопки. И сразу вышел не только из почтового ящика, но и из Интернета. На экране вместо так испугавших его слов и цифр появился аквариум с золотыми рыбками, которые, мерно помахивая хвостами, мирно пускали пузыри. В такт с рыбьими хвостами плавно извивались и длинные пушистые водоросли. Аквариум, даже виртуальный, был отличным релаксатором. Монотонное плавное движение завораживало и успокаивало. Но в этот раз на Липу оно не подействовало. Он вскочил, нервно прошелся по комнате, подошел к окну, поднял жалюзи и, сняв очки, уперся лбом в оконное стекло. Москва, освещенная плавающими в мокром тумане голубовато-лиловыми, молочными фонарями, будто сжалась в тревожном предчувствии чего-то нехорошего. Порыв ветра резко полоснул по окну дождем. Липа даже отпрянул. Ему, как никому другому, было известно, что такое теракт.

В прошлом году на отдыхе в Турции он буквально пару шагов не дошел до кафе, где обычно пил кофе, как раздался взрыв. Он чудом увернулся от летящего во все стороны стекла и, только отбежав на приличное расстояние, почувствовал на руках и лице что-то липкое. Оказалось, что и майка, и шорты, и лицо были забрызганы кровью, не его, чужой кровью, кровью тех, кто был ранен, а может, и погиб там, где разорвалось начиненное болтами и гайками самодельное взрывное устройство.

Вернувшись в Москву, Липа начал замечать, что при каждом объявлении в метро: «Граждане! Будьте бдительны! Обо всех оставленных в вагонах и на станциях подозрительных предметах немедленно сообщайте дежурному!» – его берет оторопь. В конце концов Липа вообще перестал спускаться под землю и передвигался исключительно в родительской «ауди».

И сейчас, прочитав о готовящемся теракте, Липа физически ощутил, что его парализовал не то что страх, а ужас.

Конечно, можно было принять это сообщение за глупую шутку. Ведь о чем только не болтают в виртуальности люди! Когда твое лицо скрыто за маской экрана, можно представлять себя кем угодно. Хоть суперменом, хоть миллионером, хоть, террористом. Но это слишком уж жестокий образ для нашего времени. Если же предположить, что случайно выуженное в Интернете сообщение – не безобидный стеб каких-нибудь виртуальных болтунов-бездельников, а реальное указание, тогда бездействие и молчание смерти подобно. Да-да, смерти в прямом смысле слова.

Липа отошел от окна и опять сел к компьютеру. Рыбки в виртуальном аквариуме продолжали свое безобидное плавание.

Завтра 7 ноября. Еще недавно красный день календаря. Очень удобная дата для совершения теракта. Но что Липу больше всего напрягало, так это место и время. Именно в одиннадцать завтра они собирались встретиться на Красной площади с однокурсницей Юлькой, которой отец поручил показать Москву не то военным, не то милиционерам из Грозного. Отец у Юльки, об этом у них на курсе все знали, был каким-то большим чином в ФСБ.

Вчера Юлька позвонила Липе и попросила его сопроводить вместе с нею гостей из Закавказья:

– Артик, миленький, Липочка, помоги! Ты же знаешь, какие эти горцы горячие. Начнут приставать, а мне что делать? Не замечать – обидятся, оскорбятся. А улыбнуться – потом не отвяжешься. А я тебя сразу представлю как своего жениха, и дело с концом. У них, говорят, с этим строго. Если женщина чья-то, то ни-ни».

Липа от такого предложения опешил. Юлька Воронцова, с которой они в последнее время часто болтали обо всем и ни о чем в Интернете, в реальности казалась неприступной и недосягаемой, хотя ростом была невысока, стриглась под мальчишку и всегда весело откликалась на свое виртуальное имя Кнопка. Ходили слухи, что у нее есть жених, тоже какой-то чин в ФСБ, и он настолько ревнив, что даже поход в кино Кнопкину ухажеру может обернуться кутузкой. Было это правдой или только слухами, Липа не знал. Но на всякий случай особого интереса в реальной жизни к Кнопке не проявлял. Хотя сама она несколько раз приезжала к нему за конспектами и книгами. И тут вдруг сразу такая просьба.

После того, что Липа только что случайно выудил в Интернете, Кнопкина просьба приобретала особое звучание. Красная площадь, одиннадцать. И то, что Юлька болтала дальше:

– Мы быстро. Василий Блаженный, потом Кремль и все. Не буду же я их в метро возить…

– Да, в метро с чеченцами лучше не стоит. – поддакнул Липа.

– Встречаемся в одиннадцать возле Василия Блаженного, – еще раз напомнила Юлька.

Получалось, что он с Юлькой и этими чеченцами окажутся возле храма Василия Блаженного как раз в одиннадцать часов, в то самое время, когда, если верить выуженному сообщению, должен состояться теракт.

Липа чисто механически открыл свой почтовый ящик. Там его ожидало сообщение. «Ты не забыл? Завтра в 11 возле Василия Блаженного. Твоя невеста Кнопка». Липе показалось, что высветившиеся на экране буквы краснеют, будто наливаются кровью. Он зажмурился и протер глаза. Нужно было что-то делать. Позвонить в милицию, в ФСБ? Там, кажется, тоже есть какой-то телефон горячей линии. Но что он скажет? Я взломал код и добыл вот какую информацию. Да потом самого затаскают по кабинетам. Подтвердится эта информация или окажется туфтой, на него самого точно заведут дело. Наденут колпак. А под колпаком заниматься тем, чем он занимается, невозможно. Даже если он не представится, позвонит анонимно, его все равно вычислят. Идти среди ночи к телефону-автомату было страшно. Звонить в такое время Кнопке неловко. Но и молчать нельзя.

Ведь опасность угрожает не только людям, которых в еще недавно праздничный день на Красной площади соберется немало, но и уникальному памятнику – храму Василия Блаженного, по существу символу Москвы, а может, и всей православной Руси.

Липа еще раз перечитал сообщение Кнопки и написал в ответ:

«Не спрашивай как, но я получил сообщение, что сегодня в 11.11 в храме или возле храма Василия Блаженного будет совершен теракт. Не знаю, кому и как об этом сообщить. Нам с тобой туда в это время идти точно нельзя. Липа».

Отправив сообщение, Артур Липинский еще с полчаса повисел в Интернете. Даже попытался отыскать случайно вскрытый им ящик. Но безрезультатно.

Тогда Липа оставил на экране бессловесных виртуальных рыбок и еще раз подошел к окну, опустил жалюзи, а потом прилег на диван и, укрывшись пледом, попытался уснуть.

Сон не шел. То, что зловещее сообщение пришло из Парижа, и то, что цифра «11» уже была обыграна террористами в США с воздуха, наводило лишь на одну мысль: если это не чей-то глупый розыгрыш, дело идет не о диверсии местного масштаба, а о спланированном откуда-то извне теракте, что пугало еще больше.

Когда уже под утро Липе все-таки удалось задремать, он вдруг будто провалился во времени и, как тогда в Турции, опять почувствовал запах и даже привкус крови. Он бежал по каким-то пустым узким улочкам, которые почему-то кончались тупиками, он бежал и все время упирался в серую стену. Вокруг не было ни души. Только звенящая тишина, от которой закладывало уши. Даже своих шагов он не слышал. Хотя бежал по каменной мостовой, камни были точь-в-точь как на Красной площади. Становилось темно и душно. Казалось, надвигается гроза. Липа закричал, но голос его не слушался. Вместо крика получался лишь тихий стон. И вдруг эту вселенскую, страшную тишину разорвал взрыв и музыка. С неимоверным усилием вырвавшись из сна и стянув с головы плед, Липа понял, что это звонит его мобильник.

– Але, – проговорил он хриплым, пересохшим от пережитого ужаса голосом, даже не взглянув на высветившийся номер.

Только когда в мобильнике послышался встревоженный звонкий девичий голос, Липа наконец понял, кто его поднял в такую рань.

– Липа, ты что, спишь? – спросила Кнопка.

– Да, а что? – все еще с трудом соображая, в чем дело, спросил Липа.

– Как «что»?! – возмутилась Кнопка. – Разве не ты мне прислал письмо с предостережением, что готовится теракт на Красной площади, возле храма Василия Блаженного? Я случайно ночью вышла воды попить и заглянула. Сразу тебе ответила. А ты ни слуху ни духу. Вот и решила позвонить.

Только теперь Липа пришел в себя и понял, что реальность может оказаться страшнее, чем его сон.

– Да, я писал тебе. А что ты ответила? – поинтересовался он.

– Я ответила, что нужно позвонить на горячий телефон ФСБ. И номер тебе написала. Ты не откладывай, звони. Я, конечно, могла бы отцу сообщить. Но не хочу его будить. Он только что из командировки вернулся. А там у них дежурные всегда на месте.

– Но если звонить, это же представляться нужно… – напомнил Липа.

– Ну да. Лучше представиться. Хотя у них там так все поставлено, что, даже если не представишься, тебя все равно вычислят.

– Ну вот видишь. А мне, ты, я думаю, знаешь, светиться не выпадает, – вздохнул Липа.

– Да, я о твоем редком компьютерном даре наслышана. Тебя же все на курсе за глаза компьютерным медвежатником называют, – сказала Кнопка.

– Надеюсь, ты отцу об этом не донесла? – съязвил Липа.

– Да ладно, живи. Отец такой мелкой рыбешкой, как ты, не занимается.

– Но все равно, как я позвоню и что скажу? Мол, взломал код и прочитал секретную информацию? А если это все липа? Поставлю всех на уши, а никакого теракта не произойдет. Что тогда? Тогда уж меня точно вычислят. И я за жизнь не расплачусь за ложную тревогу.

– Знаешь, это тот случай, когда лучше перебдеть, чем недобдеть… – заметила Кнопка и предложила: – Если ты так боишься, давай я сама позвоню. Ну, якобы, не ты, а я это все выловила в Интернете.

– И что, представишься? Я, Юлия Воронцова, сообщаю.

– Нет, мне тоже светиться не резон. Ладно, сделаю все анонимно. Оденусь сейчас и спущусь в телефон-автомат. Ты только точно мне еще раз повтори сообщение.

– Там было написано, что в 11.11 должен быть совершен теракт. И что объект – Василий Блаженный, – проговорил Липа.

– Ладно. Пойду. А то уже скоро утро. Если это не липа, то осталось всего ничего. Да, а встреча наша в таком случае не отменяется. Я своим чеченцам и перезванивать не буду. Они же спецы. Им вообще это как практическое занятие будет. И я никогда не видела, как работают саперы. Говорят, теперь у ФСБ даже роботы новые есть. Специально для таких случаев.

– Не знаю, я бы туда лучше не шел, – проговорил Липа, чувствуя, что у него опять по спине побежали мурашки.

– Липа, ну ты что?! – возмутилась Кнопка. – Ты хочешь меня одну с горячими закавказскими парнями оставить? Ты же мне обещал. Ну, Липочка, будь мужчиной. Я же вот не боюсь позвонить. А тебе только постоять со мной возле оцепления. Там же обязательно выставят оцепление.

– Ладно, приду, – проговорил Липа, только теперь вспомнив, что машина в ремонте и ему, чтобы добраться до Красной площади, придется спускаться в метро, чего он не делал почти год. Сегодня лучше бы вообще сидеть дома.

Но Кнопка была неумолима.

– Значит, договорились, давай только не в одиннадцать, а в десять. Где-то по пути к Василию Блаженному. У оцепления, – сказала она довольно бодро, а потом добавила: – И знаешь, для верности хорошо бы и тебе тоже на горячую линию позвонить. Если два звонка будет, это надежнее.

– Хорошо, – вздохнул Липа.

– Только смотри, когда пойдешь на площадь, мобильник не забудь. Чтобы был на связи. Все, иду звонить, пока, – проговорила Кнопка.

– Пока, – тихо сказал Липа, понимая, что влип окончательно.

Спать теперь ему точно не хотелось.

Липа открыл свой почтовый ящик. Там действительно висело письмо от Кнопки:

«Немедленно позвони на горячий телефон ФСБ».

Дальше шел телефон и подпись «Кнопка».

Потом еще одно сообщение:

«Ты уже позвонил? Я думаю, это серьезно. Ведь сегодня праздник Октябрьской революции, еще недавно всенародный праздник. На Красной площади в этот день проходили парады. И сегодня там будет полно народу. Особенно в 11.11. Ты заметил, что эти цифры тоже не случайны. Ведь американские небоскребы-близнецы пострадали 11 сентября. Я читала, для террористов-мусульман эта цифра имеет особое значение. Но у нас собор взорвать могут не только мусульмане, но и коммунисты. В отместку за то, что перестали широко праздновать революционный праздник. А ты как думаешь? Кнопка».

Липа прочитал и только покачал головой. Есть ли смысл в женской логике? И это при том, что Кнопка не блондинка, а жгучая, коротко стриженная брюнетка с приятными, чуть влажными умными карими глазами.

Отвечать Кнопке Липа не стал. Обо всем будет время поговорить при встрече. Липа пошел на кухню и заварил себе кофе. Его горьковатый аромат и вкус будто вернул его в реальный режим времени. С одной стороны, после телефонного звонка Кнопки Липе стало чуть спокойнее – гражданский долг за него выполнит Кнопка, и, если звонок был не глупой страшной шуткой, в ведомстве Кнопкиного отца еще успеют предпринять меры, чтобы предотвратить теракт.

Но, с другой стороны, Липа был страшно встревожен. На курсе, оказывается, знают о том, чем он занимается. «Компьютерный медвежатник» – это звучит круто. Но такая репутация ему совсем ни к чему. Знают однокурсники, может дойти до преподавателей, то есть и до его родителей, которые с их советской закалкой не только не поймут его, но и осудят.

И все-таки самым неприятным для Липы было обещанное Кнопке предстоящее посещение Красной площади. Для Кнопки при любом развитии событий встреча на Красной площади перед самым запланированным взрывом, да еще в обществе чеченцев, была всего лишь инъекцией адреналина. Возможно, пару лет назад Липа и сам не против был бы поглазеть на то, что будет там происходить. Но после реального теракта, который едва не настиг Липу в Турции, после запаха чужой липкой крови, который преследовал Липу до сих пор, у него не было никакого желания рисковать своим здоровьем, а может, и жизнью. И плевать ему было на то, что кто-то назовет его трусом. Но, если Кнопка не отменит встречу, Липа знал, что он все равно потащится на Красную площадь, раз обещал.

Глава 2

Мужчине, как правило, судьба всегда дает шанс реализовать идеал мужественности. Хотя каждому этот идеал видится по-своему. Для одного настоящий мужчина – это супермен с накачанными мышцами, для другого – ученый, сделавший уникальное открытие или решивший неразрешимую задачу, ну, а для третьего – мужик, способный осушить бутылку водки и не повалиться без памяти, а только смачно крякнуть. Для Сергея Серова, который с детства зачитывался рыцарскими романами, а потом всерьез увлекся историей викингов, образ мужчины, сильного и благородного, был неразделим со скоростью. Если бы он жил в девятнадцатом веке, то наверняка стал бы отменным всадником. А в своем родном двадцать первом он оседлал железного коня – байк. И относился к нему как к живому. Даже попону модного леопардового окраса недавно раздобыл.

И сейчас, возвращаясь на своем верном, буквально по винтикам собранном собственными руками «Racer Boy» после ночных гонок домой, Серов чувствовал себя героем приключенческого романа, мужчиной в самом прямом смысле этого слова. Было сумрачное осеннее утро 7 ноября, еще несколько лет назад выходной, а теперь обычный рабочий день. Москвичи еще ловили каждый в своей, а кто и не в своей теплой постели предрассветные сладкие сны. Окна были темны, улицы пустынны. Фонари плавали в серо-лиловом тумане и отражались в мокром асфальте, как таинственные космические тела. При довольно приличной скорости, которую байк легко набирал на пустой дороге, создавалась полная иллюзия космического пространства, иллюзия полета в бесконечность. Оседлав обычного коня, никогда не разовьешь такой поистине «космической» скорости. А мужчина без скорости не мужчина!

Для Серова мотоцикл был не просто средством передвижения, но и наилучшим способом получения адреналина. Будучи человеком азартным, он с детства искал острых ощущений. И поскольку наркотики презирал, а выпивать любил только в меру, ночные гонки по Москве стали для него не просто способом пощекотать нервы, а незаменимой инъекцией адреналина. Когда он седлал своего железного коня, надевал шлем и натягивал на лицо бандану, он испытывал настоящий кайф. Байк резко обострял чувство ответственности.

Ведь он по сравнению с авто не так устойчив, да и менее заметен. Приходится полностью концентрироваться на дороге, быстро и четко брать под контроль любую ситуацию. Для настоящего байкера каждый вояж не только удовольствие, но и отличный тренинг.

Среди тех, с кем Сергей Серов гонял по ночному городу, а потом, под настроение, тусовался в байкерском погребке «Ночные волки», в основном были люди известные, при деньгах. Купить «харлея» для них было раз плюнуть. Но никто из байкеров не кичился своим богатством. Каждый, оседлав железного коня, чувствовал себя равным среди равных, свободным среди свободных, а главное, настоящим мужиком среди мужиков. Да и о делах, тем более деньгах, говорить в байкерской среде было не принято. Многие вообще не признавались, где и сколько имеют дохода. И то, что у Серова был не «харлей», как у большинства членов их клуба, а собранный своими руками «Racer Boy», вызывало уважение и даже зависть. Ведь чтобы собрать своими руками такую совершенную машину, нужны не только деньги, но и ум, смекалка, мастерство, одним словом, талант. А талант не только в мире искусства, но и в мире бизнеса ценится превыше всего. Серов нигде не чувствовал себя так просто и комфортно, как среди своих, среди байкеров. И даже после выполнения особо ответственных заданий, требующих иногда сутками напряжения, особой сосредоточенности и внимания, Серов знал, что ему нужно не столько отоспаться, сколько промчать с ветерком по ночному городу.

Затормозив у своего подъезда, Серов успел заметить, что на третьем этаже уже зажглось, а может, просто еще не погасло одно окно. Теперь, когда каждый выживает как может, хватает людей, которым приходится работать не только днем, но и ночью. Пока Серов ставил своего железного коня «на постой», свет в окне погас и из подъезда вышел долговязый парень в очках и накинутой впопыхах куртке. Он поежился, натянул капюшон, не застегивая запахнул куртку и направился к установленному у подъезда, под фонарем, таксофону. Серова он, похоже, не заметил. И тот, чтобы не испугать парня, заглушив мотор, решил не выходить из тумана, а переждать. И неожиданно для себя получил важнейшую информацию.

Парень набрал номер и, волнуясь и старясь чуть изменить голос, проговорил в трубку:

– Это телефон доверия, горячая линия ФСБ? У меня есть достоверные сведения, что сегодня в одиннадцать часов одиннадцать минут на Красной площади готовится теракт. Будет взорван храм Василия Блаженного.

Парень замолчал. Очевидно, у него что-то спросили. Потом проговорил:

– Из Интернета.

И тут же повесил трубку. Отошел от телефона-автомата, огляделся и, споткнувшись из-за своих незавязанных шнурков, вернулся к подъезду, достал сигареты и нервно закурил.

Стараясь оставаться в тени, Серов тоже хотел закурить, но потом сдержался и снова натянул бандану, которая при езде неплохо защищала лицо от острой, колючей пыли и измороси. Он понимал, что информация, которую парень только что передал телефону-автомату, похоже, нарушит все его планы. Даже пару часов, как он планировал еще несколько минут назад, ему поспать не удастся. Чтобы не расслабляться, Серов решил даже не заходить домой, а выпить кофе где-нибудь по дороге. Передохнуть можно будет только тогда, когда он убедится, что объект номер один, за которым на пару с капитаном ФСБ Кошелем они следили последнюю неделю, не вынырнул из-под колпака и не скрылся в неизвестном направлении.

Объектом номер один был известный в мире террорист по кличке Ахмед, который как раз неделю назад неожиданно прилетел из Анкары в Москву. Интерпол, передававший преступников такого уровня строго из рук в руки, всегда рекомендовал ставить на внешнее наблюдение людей с непримелькавшимися лицами. И капитан Кошель, который недавно был принят на работу в ФСБ, через знакомых вышел на Серова. Имея стандартную внешность, Серов качественно выполнял даже самые деликатные задания.

Появление в столице, да еще накануне нового государственного праздника – Дня единения, человека, который, по некоторым данным, был причастен к взрывам 11 сентября в Нью-Йорке, не могло не встревожить спецслужбы. Однако день 4 ноября террорист номер один провел как обычно. Проснулся поздно, посетил мечеть, пообедал в ресторане, потом, как зафиксировали установленные в его номере камеры видеонаблюдения, читал, принимал ванну и отсыпался. Серов, которому выпало нести дежурство как раз в этот день, не отметил не только повышенной активности, но и вообще никаких дополнительных контактов. Пятого ноября дежурил капитан Кошель. И опять ничего подозрительного.

Вчера вахту принял снова Серов. И опять Ахмед вел себя абсолютно спокойно, как говорится, вне подозрений. Мечеть, библиотека, где Серову пришлось просидеть за соседним столиком, читая энциклопедический словарь и при этом не спуская глаз с объекта номер один. Потом обед, джакузи, сон. И никаких контактов. Даже ноутбук свой Ахмед не открывал. Поздним вечером Серов сдал свой пост капитану Кошелю и, вместо того чтобы отоспаться, чтобы снять напряжение, оседлал свой байк. И вот теперь, когда он рассчитывал, что, прежде чем сменить капитана Кошеля, сможет хотя бы немного поспать, нужно было срочно ехать в отель.

Конечно, можно было проигнорировать случайно подслушанный разговор и действовать по своему плану. В крайнем случае перезвонить капитану Кошелю и попросить до его приезда усилить бдительность. В конце концов, ведь он мог подъехать к своему дому на несколько минут раньше или позже и не услышать, как паренек звонит на горячую линию. Ведь то, что он подслушал разговор своего молодого соседа по телефону, было чистой случайностью. Но за свою богатую на острые события жизнь Сергей Серов привык воспринимать каждую случайность как подсказку судьбы. Если уж попала в руки к нему эта информация, бездействовать было по меньшей мере бы глупо.

Тем временем только что звонивший в ФСБ паренек, так и не докурив сигарету, бросил окурок в мусорницу и вернулся в подъезд. Через некоторое время в окне на третьем этаже загорелся свет. Начали оживать и другие окна. Проснувшись, москвичи собирались на работу. Серов вздохнул. У него никогда не было нормированного рабочего дня, нормальных выходных. И этим промозглым осенним утром, вместо того чтобы отоспаться после ночных гонок, нужно срочно ехать в отель, брать ситуацию под повышенный контроль. Никто не простит ему, да и сам он себе не простит, если Ахмеду, которого они с капитаном Кошелем на пару пасут уже целую неделю, действительно удастся организовать что-то страшное.

Серов надел шлем и завел мотоцикл. Автобусы еще не ходили. А до стоянки такси идти было порядком.

Ахмед, прилетев неделю назад из Анкары, остановился в одном из самых богатых в Москве отелей. Его оплаченный на две недели вперед люкс располагался на втором этаже. И, уже подъезжая к отелю, Серов сразу отыскал нужные окна. Света в них не было.

Капитан Кошель, как и предполагал Сергей Серов, мирно дремал на диванчике в комнате охраны. Охранники, один – невысокий, стриженный ежиком молодой крепыш-качок, а другой – отставной военный с седыми висками и сросшимися на переносице широкими седеющими бровями, играли в домино.

Увидав Серова, они кивнули ему, как старому знакомому. Капитан Кошель, сквозь сон почувствовав, что кто-то пришел, покрутил головой и открыл глаза.

– Уже? – зевнув, удивился он.

– Пусть будет уже, – кивнул Сергей.

– А чегой-то ты в таком виде? – продолжая удивляться, спросил капитан Кошель. – Весь в коже, в заклепках, с банданой на шее. Под байкера, что ли косить будешь? Нас же просили поскромнее, чтоб не засекли.

– Да давно вас уже засекли! – махнул рукой седеющий отставник. – У этого вашего Ахмеда знаете сколько своих людей! Наружка у него будь здоров работает. Вы его пасете, а он через своих людей вас. Так что, как ни рядитесь, вас давно уже вычислили. Я вашим давно предлагал, чтобы нам доплачивали, мы бы его и вели. А то собрались. Мать вашу! Целая бригада! Это надо каким тупым быть, чтобы не догадаться, что тебя пасут.

– Где он? – сухо прервав отставника, спросил Серов у капитана Кошеля.

– Спит, – спокойно проговорил тот, пожав плечами.

– Показать? – спросил молодой качок.

– Можно, – кивнул Серов.

Охранник включил нужный экран монитора. На огромной кровати, напоминающей царское ложе, мирно посапывал Ахмед.

– Ну что? – спросил отставник. – Ваша душенька довольна?

Серов кивнул.

– Подожди, тебе же вроде рано меня сменять? – проговорил капитан Кошель.

– Да ладно, – махнул рукой Серов, еще не решив, посвящать или нет капитана Кошеля в случайно подслушанный им телефонный разговор. – Раз уже приехал, то сменю. Иди домой, отсыпайся. Только, знаешь. – добавил он в задумчивости, – телефон, мобильник, не отключай. Мало ли что. Все-таки сегодня праздник. Бывший, но праздник. Так что тоже могут быть любые неожиданности.

– Ладно, понял, – проговорил капитан Кошель и, натягивая куртку, добавил: – Я поехал. Вечером тебя пораньше сменю.

Сергей Серов, думая о своем, только кивнул.

Поскольку после ухода капитана Кошеля охранники снова увлеклись домино, Серов сел в кресло напротив монитора, где просматривался мирно спящий Ахмед, и задумался. Нужно было еще раз вспомнить и внимательно проанализировать все, что произошло за последние дни. А вдруг они с капитаном Кошелем пропустили, просмотрели что-то очень важное, существенное?..

Когда неделю назад Серова неожиданно вызвал к себе генерал ФСБ Воронцов, которому в свое время он здорово помог в одном деле, Сергей, собираясь в выходные ехать на байкерский фестиваль в Калининград, никак не ожидал, что в этот раз задание будет столь ответственным. Одно дело – проследить за потенциальным грабителем крупного банка, и совсем другое – взять под контроль международного террориста номер один. При этом никто даже и предположить не может, ради чего тот решил посетить Москву накануне государственного праздника – Дня единения.

– Любят почему-то они, эти треклятые террористы, осень. Прямо какое-то психическое обострение у них начинается. Беслан, Нью-Йорк, «Норд-Ост». – проговорил генерал Воронцов в глубокой задумчивости. – А теперь и предположить ничего не могу и никто предположить не может, ради чего этот Ахмед сюда, в Москву, направляется. Интерпол предлагал свои услуги, но мы пообещали им, что справимся своими силами. Не хватало их еще к нам хозяйничать пустить.

– Все равно ведь их люди будут этого Ахмеда пасти. – пожал плечами Серов, прикидывая, реально ли ему вклиниться в разработанную Интерполом и ФСБ схему.

– Пусть пасут, наша задача – предотвратить теракт или теракты на нашей территории. А об этом, кроме нас, поверь мне, никто так, как мы сами, не побеспокоится, – сказал генерал.

– И у Ахмеда, уверен, своих людей в Москве хватает, – проговорил Серов.

– Именно поэтому с подачи Кошеля мы и обращаемся к тебе, Сергей. У террористов такого ранга, как Ахмед, охрана работает на предупреждение и глаз не спускает не только со своего босса, но и с тех, кто его, этого босса, «пасет». Вы с Кошелем люди непримелькавшиеся. Капитан Кошель у нас недавно, а ты вообще не на службе, так, вольный казак. Вот я и подумал вас двоих пока что к нему приставить. Ты согласен?

– Не знаю. – пожал плечами Серов.

– Ясно. – проговорил генерал Воронцов, пристально взглянув в глаза Серову. – Ты наверняка хочешь знать, что, точнее, сколько тебе за это будет?

И, не ожидая ответа, продолжил:

– Кроме приличных денег, я тебе могу пообещать на будущее. скажем так, помощь в экстремальных ситуациях, в которые ты, насколько я информирован, постоянно попадаешь. Хотя, сколько тебя знаю, риск – твоя стихия и ты за некоторые дела берешься и просто так, ради спортивного интереса.

– Ну, в наше кризисное время спортивным интересом сыт не будешь. – пожал плечами Серов, понимая, что от подобных предложений не отказываются.

– Задаток получишь сегодня, – пообещал генерал Воронцов.

– Когда он прилетает? – кивнув на лежащую на столе генерала Воронцова фотографию моложавого смуглого черноглазого человека, спросил Сергей Серов.

– Сегодня, – облегченно вздохнул генерал Воронцов, протягивая Серову фотографию, и добавил: – И я хотел бы, чтобы его встретил не Кошель, а ты.

– Я так я, – пожал плечами Серов, вглядываясь в фотографию.

– По сообщению Интерпола, внешность он не менял, даже усы оставил, играет ва-банк, – сказал генерал Воронцов. – Как видишь, обычный европеец. Только смуглый.

– Вообще-то, и французов смуглых хватает, – заметил Серов, отдавая фотографию.

– Что, брать не будешь? – переспросил генерал Воронцов.

– Я запомнил, – кивнул Серов.

И уже через несколько часов он дежурил в «Шереметьево», высматривая Ахмеда.

Рейс из Парижа задерживался, и поэтому, когда наконец прилетевшие начали выходить, толпа встречающих буквально бросилась им навстречу. Серов наметанным взглядом сразу вычислил и самого Ахмеда, не по погоде одетого в светлый плащ и лаковые туфли, и тех двоих, которые, очевидно, по поручению возглавляемой им организации должны были сопровождать его в Москве. Два накачанных серьезных парня восточной внешности одновременно подошли к Ахмеду и, поприветствовав, молча взяли у него чемодан на колесиках и саквояж. Дипломат Ахмед понес сам.

Парни подвели Ахмеда к синей «ауди», положили вещи в багажник. После чего один из парней сел за руль, а другой, осмотревшись, распахнул, а затем захлопнул дверь за Ахмедом и сел рядом на заднее сиденье.

«Ауди» тронулась, и Серов поехал следом на своем недавно купленном неприметном белом «фольксвагене».

Дождавшись, когда Ахмед с сопровождающими вошел в отель, Серов перезвонил Кошелю, но тот, как оказалось, был уже на посту. Он знал не только отель, в котором должен был остановиться Ахмед, но и номер, в который тот должен был заселиться.

Серов не любил работать вслепую и поэтому всегда по возможности аккумулировал все факты из жизни объекта наблюдения. В таком случае у него всегда была возможность не столько идти по следу, сколько предугадывать все возможные шаги и действия. Генерал Воронцов, который был об этом наслышан, в первый же день передал Сергею Серову достаточно полную информацию к размышлению.

Ахмед-эль-Шер-Альбар, именно под таким именем террорист номер один вылетел из Парижа, родился в одной из арабских стран. В какой – это теперь не имело значения, потому что тридцать два года и пять месяцев из прожитых им тридцати трех он провел в столице Франции. Туда его после гибели его родителей привез к каким-то дальним родственникам дядя. Родственники к тому времени давно обосновались в Париже, но прокормить еще одного ребенка им оказалось не под силу. И тогда они попросту подбросили его на заднее сиденье стоящей у одного из магазинов машины. Правда, оставили при этом карточку с его, Ахмеда, полным именем. Позже это и помогло Ахмеду узнать о своих родных. Хотя он всю жизнь называл мамой женщину, которая его воспитала. В тот день, когда его подбросили, элегантная сорокалетняя дама, выйдя из магазина и заводя машину, едва не лишилась чувств, обнаружив на заднем сиденье младенца. Но отвезла его не в полицию, а домой, где ее верная помощница по хозяйству Дуся помогла перепеленать и покормить найденыша. Сама дама, увы, опыта материнства не имела.

Все эти подробности стали так хорошо известны ФСБ благодаря тому, что воспитывался Ахмед не во французской семье, а в семье русских эмигрантов. А в той среде еще с послереволюционных времен хватало и глаз, и ушей. Екатерина Дашкова, которая обнаружила младенца, а затем непосредственно занималась воспитанием мальчика, жила в одном из престижных районов Парижа вместе со своими престарелыми родителями. Богобоязненная и одинокая, она восприняла чудесное явление младенца на заднем сиденье своего автомобиля не только как знак небес, но и как великое испытание. Ведь ее младшего брата, студента Сорбонны Владимира Дашкова, убили во время уличной потасовки арабы. И теперь ей предстояло вырастить и воспитать арабского мальчика.

Родители, тоже люди глубоко верующие, восприняли желание дочери усыновить младенца с пониманием. Правда, прожили они после этого недолго, оставив Екатерине Дашковой приличное наследство.

Усыновленному Дашковой мальчику не меняли его арабское имя. Более того, Екатерина позаботилась о том, чтобы Ахмед изучал не только французскую и русскую, но и арабскую культуру. Поэтому, когда он поступил на медицинский факультет, в его активном запасе было минимум четыре языка – русский, французский, английский и арабский. Как раз в это время в Париже вдруг объявился не то дядя, не то назвавшийся дядей арабский родственник. По странному стечению обстоятельств Екатерина Дашкова вскоре умерла. Она завещала себя похоронить на одном из подмосковных кладбищ, где покоились, как утверждали ее родители, все их предки. Ведь именно там, в Подмосковье, было до революции имение Дашковых. Ахмед на похороны приехать не смог, и погребением, правда за солидные деньги, занимались посторонние. Став единственным и полноправным наследником огромного состояния, Ахмед, как считали французские спецслужбы, немалую его долю вложил в деятельность одной из самых опасных террористических организаций.

Диплом медика давал Ахмеду возможность заниматься частной врачебной практикой. И он несколько раз выезжал в различные восточные, арабские страны, якобы изучать традиции местной медицины. Чем он там занимался и с кем встречался, можно только догадываться.

В Париже частная клиника Ахмеда пользовалась большой популярностью не только среди арабов, но и среди французов. Со временем Интерпол, который старался держать под колпаком всех богатых арабов, зафиксировал странную закономерность. В городах и странах, которые под различным предлогом посещал Ахмед, обязательно происходили странные события.

После того как след Ахмеда зафиксировали в Нью-Йорке накануне трагедии 11 сентября, его стали считать террористом номер один. Однако убирать или даже изолировать его одного, как посчитали в ЦРУ, было нецелесообразно. Американцы и их коллеги-европейцы хотели переиграть арабов и дождаться, пока Ахмед выведет их на своих сообщников, сам того не подозревая, раскроет все связи и, главное, планы террористов. Но в Москве без помощи ФСБ им было не обойтись. Генерал Воронцов, которому было поручено вести это дело, через свои каналы не только уточнил, но и дополнил имеющуюся у Интерпола информацию, которой и поделился с Серовым.

В Москве Ахмед находился под двойным, если не сказать, тройным колпаком. Его охраняли собственные соглядатаи. С него не спускали глаз засекреченные европейские и американские сыщики, которые побоялись доверить такой ответственный объект своим московским коллегам.

Круглосуточно дежурили и Кошель с Серовым.

Серов не только старался не выпускать из памяти полученную от Воронцова информацию, но и время от времени проигрывал ее, сопоставляя то одни, то другие факты и даты. Ведь даже какая-то малозначительная деталь могла помочь предотвратить беду или распутать клубок.

Ахмед тем временем, как было видно в мониторе, проснулся и отправился принимать душ.

– Скажите, после того, как я сдал дежурство, ничего подозрительного вы не заметили? – поинтересовался Серов.

– Нет, – пожал плечами один из охранников, не отрываясь от костяшек домино. – Там тетрадь лежит, мы все фиксируем. Все звонки, встречи.

Серов перелистал тетрадь. По сути ничего нового. Только один вечерний телефонный звонок, уже после его вчерашнего отъезда.

– Мне можно послушать запись? – попросил он.

– Конечно, но там ничего особенного, – пожал плечами охранник.

Сергей все-таки включил запись. Это звонил метрдотель:

– Господин Ахмед, вам передали какой-то пакет.

– Это, наверное, опять проспекты турфирм. Я его завтра заберу, – сказал Ахмед чисто по-русски. – Сейчас я уже ложусь спать.

– Может, вам передать в номер? – предложил метрдотель.

– Нет-нет, завтра, – ответил Ахмед и положил трубку.

– Вы посмотрели, что это за пакет? – спросил Серов.

– А зачем? – пожал плечами охранник. – Если бы это было что-то важное, Ахмед сам тут же спустился бы вниз, а так совсем никак не прореагировал.

– А где теперь этот пакет? – поинтересовался Серов.

– У метрдотеля или на ресепшн, – предположил охранник.

– То есть вы даже не поинтересовались, где он может быть? – удивился Серов и, выходя из дежурки, попросил: – Если Ахмед выйдет из номера, перезвоните мне на мобильник.

Внизу на ресепшн дежурила миловидная ясноглазая блондинка.

Серов, зная силу своего обаяния и умело им пользуясь, ласково улыбнулся ей и спросил:

– Для Ахмеда ничего не оставляли?

Блондинка улыбнулась ему в ответ и покачала головой:

– Нет. Но вы уже третий, кто спрашивает.

– А метрдотель, который вчера дежурил, скоро будет? – спросил Серов.

– Нет, – покачала головой девушка. – Он сегодня выходной.

– Да, но вчера ему передали для Ахмеда какой-то пакет. Кому он мог его оставить? – уточнил Серов.

– А вы, собственно, кто? – поинтересовалась девушка.

– Тот, кому это нужно знать и знать раньше, чем Ахмеду, – проговорил Серов, понизив голос и озираясь.

– Агент ноль-ноль семь, что ли? – шепнула девушка.

– Что-то вроде того, – кивнул Серов, стараясь подыграть ей.

– Ладно, зайдите к нашей начальнице, – проговорила девушка, кивнув на двери налево.

– А вы туда всех посылали, кто про пакет спрашивал? – поинтересовался Серов.

– Да нет, вас первого, – сказала девушка. – Те были иностранцы. И спрашивали не конкретно про пакет, а о том, не было ли чего для Ахмеда.

– Ладно, молодец, – кивнул Серов, не забыв улыбнуться. – С меня шоколадка!

– Если там что-то ценное, шоколадкой не отделаетесь! – сказала вдогонку девушка.

Но Серов уже входил в кабинет, где за столом сидела пышногрудая брюнетка и в воздухе висел густой, слегка терпкий сладковатый запах дорогих духов.

Дама оторвалась от бумаг и вопросительно взглянула на Серова. Тот опять улыбнулся и, достав выписанное на всякий случай в ФСБ удостоверение, протянул его даме.

– Очень приятно, господин Серов, – кивнула она, прочитав то, что было написано в корочке, и поинтересовалась: – И по какому вы ко мне вопросу?

– Вчера Ахмеду, который, как вам известно, находится под особым контролем, передали пакет. Он у вас?

– У меня? – удивилась дама и поинтересовалась: – А кто вам выдал такую информацию о клиентах?

– Хорошо, давайте вызовем метрдотеля, который вчера принял пакет, – предложил Серов.

– Нет, – покраснев, покачала головой мадам. – Он не любит, когда его тревожат по выходным.

– Так и не надо его тревожить, – пожал плечами Серов. – Только давайте решим этот вопрос побыстрее. Вы же понимаете, нам совсем не нужно, чтобы кто-то узнал о том, что я интересовался пакетом.

– Да, – кивнула мадам и попросила: – Заприте дверь.

Серов запер дверь, а мадам тем временем достала из ящика стола голубой пакет.

Сергей выдержал паузу, дождался, пока мадам протянет ему пакет, взял его и проговорил:

– Надеюсь, вы понимаете, чтобы у вас не было лишних проблем, вам лучше не знать, что в нем находится.

Мадам, обиженно поджав свои ярко накрашенные губки, только повела плечами:

– Я нелюбопытна.

Серов отошел в дальний угол, аккуратно вскрыл конверт и достал оттуда записку и карту.

Карту он тут же переснял на мобильный телефон, а набранную на компьютере записку перечитал два раза.

«На карте могила Екатерины Дашковой обозначена крестиком. Человек, который должен был ухаживать за могилой, умер. Поэтому найти могилу без карты довольно сложно».

В двери постучали. Серов положил карту и записку назад в конверт, запечатал его и, кивнув, отдал мадам. Дождавшись, пока та спрячет конверт в стол, он быстро щелкнул замком и открыл двери. На пороге стояла миловидная горничная. Она закраснелась и с порога тихо проговорила:

– Здравствуйте. Там постоялец из люкса. Ахмед.

– Сколько раз тебе повторять, у нас не постояльцы, а гости, понимаешь, гости отеля! – резко перебила ее мадам.

– Простите, гость Ахмед из люкса. – смутившись, проговорила девушка. – Он спрашивал о пакете, который ему вчера принесли.

– А ты что, по-арабски понимаешь? – язвительно усмехнулась мадам.

– Нет, этот Ахмед прекрасно говорит по-русски.

– А чего ты ко мне сразу пошла?

– Мне на ресепшн сказали, что вы в курсе.

– Ладно. Вот, – сказала мадам, протягивая девушке конверт.

– Ахмед просил меня только узнать. А за конвертом он сам спустится, – заволновалась девушка.

– У меня времени нет болтать. Дала – значит, отнеси, – скомандовала мадам.

– Хорошо, – кивнула девушка, забирая конверт.

Серов все слышал в приоткрытую дверь, и его, по правде, слегка удивило, что Ахмед, который вчера не спешил получать пакет, сегодня сам был готов за ним спуститься.

Все разрешилось, когда Серов вернулся в дежурку.

– Был звонок, – тут же отрапортовал ему один из охранников.

Серов включил запись.

– Вы получили пакет? – интересовался молодой человек чисто по-русски. – Мы передали вам карту. Там могила Дашковой обозначена крестиком.

– Спасибо, – ответил Ахмед.

– Мы должны задержать пакет? – спросил один из охранников.

– Расслабьтесь, – покачал головой Серов, понимая, что, скорее всего, ему придется сейчас сопровождать Ахмеда на подмосковное кладбище. – В домино играйте. Это развивает реакцию.

Однако его прервал звонок мобильного. Звонил сам генерал Воронцов.

– Ты где? – спросил он, даже не представляясь.

– В отеле, – ответил Серов.

– Отлично, – проговорил Воронцов и добавил: – Сейчас слушай и не перебивай.

– Есть, товарищ генерал, – отчеканил Серов на военный лад.

– Раз ты там, Ахмед, как я понимаю, тоже на месте?

– ^Да.

– Глаз с него не спускай! Поступили сведения, что в одиннадцать часов одиннадцать минут планируется теракт.

– И где, если не секрет? – уточнил Серов, догадываясь, что разговор идет о том самом теракте, о котором сообщал его сосед по телефону-автомату на горячую линию.

– Анонимные информаторы утверждают, что сегодня террористы хотят взорвать храм Василия Блаженного, – произнес генерал Воронцов.

– Ясно. – проговорил Серов, сам не зная почему не решаясь сказать, что он тоже в курсе.

– Твоя задача – выяснить, не связан ли с этим Ахмед. И не выпускай его из виду.

– Да, я понял.

– Если нужно, я перезвоню Кошелю или еще кого-то пришлю, – предложил генерал Воронцов.

– Не надо, думаю, сам справлюсь, – сказал Серов.

– А чем он там теперь занимается, этот Ахмед? – поинтересовался генерал Воронцов.

– Да вот собрался за город ехать, на одно подмосковное кладбище.

– За город? – удивился генерал Воронцов и попросил: – А можно поподробнее.

– Не стоит. – проговорил Серов, понимая, что их разговор, скорее всего, прослушивается из нескольких точек. – Я вам позже перезвоню.

– Лады, только не исчезай, – попросил генерал. – Ты веди этого Ахмеда, а мы будем Василием Блаженным заниматься. До связи.

– До связи, – ответил Серов и поспешил к выходу.

Ахмед уже выходил из отеля.

Глава 3

Только когда бракоразводный процесс, который длился уже почти год, в очередной раз зашел в тупик, Лина Фатеева поняла, как права была ее подруга Милка Вахрудинова, когда советовала заключить с Робертом брачный контракт. Главным камнем преткновения по-прежнему оставался ресторан на окраине Москвы, который ее теперь уже бывший муж пообещал продать не то армянам, не то азербайджанцам, не то чеченцам – одним словом, как любят выражаться коренные москвичи, людям кавказской национальности. И те в одну ночь сбили старую вывеску и прикрепили свою – «Кавказ». Но это было три месяца назад.

Линин адвокат, найденный, само собой, той самой Милкой, которому был обещан процент с будущей ресторанной прибыли, смог-таки в суде доказать, что ресторан куплен Лининым отцом и преподнесен молодым в качестве свадебного подарка, а потом вдруг нашлись и документы, по которым владела рестораном только Лина. Вывеска «Кавказ» была снята, и теперь ресторан назывался «Василий Блаженный». Почему именно «Василий Блаженный» – Лина объяснить не могла. Но ей почему-то казалось, что для русских, для москвичей «Василий Блаженный» то же, что горы для кавказцев.

К началу ноября ремонт был окончен. Открытие ресторана Лина решила провести с размахом числа седьмого ноября. Именно в этот день год назад Роберт сказал ей, что уезжает жить в Соединенные Штаты, где у него скоро родится сын. Это для Лины был удар ниже пояса. Ведь ей стоило немало усилий и денег убедить Роберта, что детей у них нет не по ее, а по его вине. Роберт поверил специально обработанным ею и Милкой врачам и смирился, что жить они будут без наследников. Он даже побаивался, как бы Лина не бросила его, бездетного, не изменила ему с кем-нибудь. И, уезжая по делам бизнеса в Майами, Роберт даже приставлял специального человека следить за Линой.

И тут как гром среди ясного неба сначала известие о беременности его молодой секретарши, с которой он, как оказалось, сошелся еще в прошлом году, а теперь брал с собой даже в командировки, потом заключение американских врачей, что он абсолютно здоров и ребенок действительно будет его, и ничей больше. Секретарша, боясь Лининой мести, осталась в Майами, где у Роберта была квартира. А сам Роберт вернулся в Москву только для того, чтобы объявить Лине о своем бесповоротном решении развестись. При этом он заявил, что, поскольку Лина его обманула, не поставила в известность, что детей у них нет по ее вине, вся недвижимость должна перейти после развода к нему.

Лина мало интересовалась делами мужа. Ведь Роберт поначалу чувствовал себя виноватым в бездетности и ни в чем ей не отказывал. Если бы не найденный Милкой толковый адвокат, Лина так и не узнала бы, что часть недвижимости, в том числе и ресторан, названный ею теперь «Василием Блаженным», была записана не на мужа, а на нее, Лину.

Но Фатеев, теперь уже, можно считать, бывший муж, не отступал. У него с кавказскими товарищами были, похоже, свои гешефты. Те в свою очередь, узнав по своим каналам, что по документам ресторан принадлежит не Фатееву, а его жене, сделали несколько попыток уговорить ее продать ресторан. Но Лина, приглашая на все переговоры Милку и нанятого по ее рекомендации адвоката, твердо держала линию и продавать ресторан не собиралась. Горячие кавказские парни приходили на переговоры и с цветами, и с дорогими подарками и пытались угрожать. Потом один из них попробовал ухаживать за Линой, изображая глубоко влюбленного. Но Милка, которая сопровождала Лину не только на деловые встречи, но и на свидания, всегда была начеку. Она быстро раскусила как бы случайно встретившего Лину влюбленного с первого взгляда Ашота. По ее просьбе адвокат навел справки и выяснил, что Ашот – родной брат Васгена, которому как раз и пообещал продать ресторан Фатеев.

– А ты что, растаяла уже, да? – донимала Милка потом Лину. – Ухаживает, говоришь, он красиво, цветы дарит, руку целует.

– Ну, понимаешь, – пыталась оправдаться Лина, – я теперь, после развода с Фатеевым, должна быть настоящей бизнес-леди. А бизнес-леди ходить одной на приемы не принято.

– Ну, если только ради этого, то и нашего бойфренда завести не проблема. Только свистни – любой побежит!

– Да нашего только пусти на прием! Напьется до свинячьего визга, потом не знаешь, что с ним делать. А Ашот, даже если выпьет коньяка, все равно мыслит трезво. С ним поговорить можно, и вообще. Он говорит, что всю жизнь мечтал о такой, как я, стройной блондинке с голубыми глазами. – вздыхала Лина.

– Да он потому и мыслит трезво, что ему тебя окручивать поручили! – злилась Милка. – Да, Лина, как учила одна моя продвинутая подруга, кстати, бизнес-леди, блондинкой можешь ты и быть, но мозг твой умным быть обязан.

– Так что мне теперь, может, перекраситься, как ты, в рыжую?

– Да ты хоть брюнеткой стань, ума не прибавится, – только покачала головой Милка и пообещала лично контролировать каждый Линин шаг.

Сама Милка несколько лет назад, после смерти своего немолодого, но достаточно богатого мужа Вахрудинова, стала полноправной наследницей не только довольно просторного подмосковного коттеджа, но и солидного банковского счета. И хотя вполне могла бы существовать на проценты, купила себе салон красоты, назвала его своим именем и теперь даже имела с этого неплохую прибыль.

– Женщине в наше время главное – иметь свое дело. Пусть маленькое, но свое! – поучала она Лину. – Ты, когда ресторан свой откроешь, почувствуешь, что значит быть хозяйкой, вспомнишь меня! Ты не представляешь, как это сладко! Нет, не сладко, сладостно! Только порог переступишь, а все твои сотрудники уже трепещут: «Сама пришла!» А ты пальчиком по подоконнику проведешь, скривишься, мол, пыль, господа. в кабинет к себе кого-нибудь вызовешь.

– Но у мужчин руководить как-то лучше получается, – пыталась слабо сопротивляться Лина.

Однако Милка была неумолима, она была уверена, что в будущем все руководящие посты во всех сферах должны занимать только женщины. И, приучая Лину к самостоятельности, она поощряла каждую ее маломальскую инициативу. Именно поэтому, когда Лина предложила назвать ресторан довольно странным для подобного заведения именем «Василий Блаженный», Милка не стала ее отговаривать, а тут же отыскала дизайнера, готового оформить интерьер в старорусском стиле.

Теперь на стенах еще недавно невзрачного серого зала появились красочные росписи с московскими теремами, русскими длиннокосыми красавицами в кокошниках и сарафанах, стрельцами в расшитых кафтанах и сафьяновых сапогах, райскими птицами и уносящейся вдаль тройкой.

Специально на заказ были сделаны украшенные ажурной резьбой столы и стулья, стилизованные а-ля рюс светильники. Даже посуду делали на заказ народные мастера. Милка пообщавшись с молодым и еще не очень дорогим дизайнером, так увлеклась, что даже уговорила подругу заказать не только посуду, скатерти, но и одежду для официантов и официанток.

– Ты представляешь, – взахлеб фантазировала она. – Девица в сарафане и кокошнике, с косой ниже пояса с поклоном подает клиенту жареного гуся с яблоками или румяного поросенка.

– Ну, допустим, сарафанами до пят мы никого к нам не заманим, – пожала плечами Лина.

И Милка тут же нафантазировала:

– Сарафаны у них будут совсем короткие! Представляешь, коса ниже пояса и сарафанчик с ней вровень. А на ногах сафьяновые сапожки!

– А где мы кос наберем столько? – трезво взглянула на ситуацию Лина.

– Косы беру на себя! – гордо пообещала Милка. – Изготовим в нашем салоне из, так сказать, отходов производства. Хотя. можно и конкурс объявить. Мол, ищем девушек славянской внешности с косами ниже пояса. Оплата выше среднего.

Как ни удивительно, практически все Милкины фантазии удалось воплотить в жизнь.

Теперь у них был не только мастерски оформленный интерьер, но и отменные повара, официанты – стриженные под горшок высокие статные блондины – и особая Милкина гордость – длиннокосые официантки в кокошниках, мини-сарафанах и сафьяновых сапожках.

Милке при этом удалось убедить не только дизайнера, но и художников, которые расписывали интерьер, мастеров, которые делали мебель, швей, шивших на заказ костюмы, принять в качестве оплаты не деньги, а акции нового ресторана, которые, по ее словам, гарантировали им стабильную ежемесячную прибыль на протяжении всей жизни. Поскольку никаких договоров ни Лина, ни Милка с молодыми приезжими людьми не заключала, выбора им не оставалось.

Торжественное открытие ресторана назначили на полдень 7 ноября.

Милке очень хотелось, чтобы на открытии присутствовали не только бизнесмены и банкиры, но и чиновники. На ужин их пришлось бы приглашать с супругами, от которых пользы как от козла молока. Одной салфетка покажется мятой, другой – картошка пережаренной, третьей – юбки у официанток слишком короткими. А так на обед придут мужички, дамочки из мэрии, округа, может, кто и рюмочку выпьет. От халявного обеда, да еще в обществе тех, кто имеет деньги, ясное дело, никто не откажется. При этом Милка вынашивала и один тайный план – сосватать за кого-нибудь из власть имущих Лину, а может, и самой посвататься. В общем, на обед, которым планировалось открыть ресторан «Василий Блаженный», Милка возлагала особые надежды. Именно поэтому она вынудила Лину все кухонные хлопоты закончить накануне вечером. Она сама заехала за ней на своем «лексусе» и продегустировала все блюда, которые планировалось готовить для гостей. Поскольку дотошная Лина попросила даже приготовить для пробы поросенка и гуся, которых потом разрешалось поделить между собой работникам кухни, Милка предложила Лине проверить и сервис. Они уселись за столик, освещенный лампой под расписанным райскими птицами абажуром, и, подозвав стройного голубоглазого официанта в сафьяновых сапожках, попросили его принести сначала порцию гусятины с яблоками и клюквой, а потом по маленькому кусочку поросятины с запеченной картошкой. Гусь был на удивление мягок и нежен. А поросятина с хрустящей корочкой имела необычный кисловато-медовый привкус.

– Это какой-то древнерусский рецепт, – поспешила объяснить Лина. – Я видела, как они над ним там колдовали. Сначала вымачивали. Потом ножки пергаментной бумагой и фольгой обкрутили, чтобы не обгорели. Все время жиром поливали, а потом обмазали медом, смешанным с соевым соусом.

– Вот блин! А я-то думаю, что такое знакомое! – хлопнула по столу Милка. – А это соевый соус. Только ты гостям этого всего не рассказывай! А то при чем соевый соус к Древней Руси? Да и конкурентам знать всего этого незачем. Да, блин! Вкусно получилось.

Лина же вдруг задумалась и проговорила:

– Блин. А блинов-то мы с тобой не попробовали! Завтра блины-то обязательно подать нужно. И с икрой, и с медом. А я чуть не забыла. Так и не знаю, как мой повар блины печет.

– Ну, ты, мать, даешь, – покачала головой Милка, доедая поросятину. – Блины же в русском ресторане – первое дело. Это же блюдо номер один.

Лина поднялась, чтобы пойти на кухню заказать блины, но Милка ее остановила, опять подозвала официанта, который, протирая бокалы, напряженно поглядывал на них.

– Попроси-ка нам еще приготовить по порции блинов с икрой, – проговорила Милка.

Официант кивнул и хотел уже удалиться, как Милка его остановила:

– Куда это ты, голубчик?!

Официант, смутившись, вернулся к столику.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Ты почему не уточнил, с какой икрой мы хотим блины? Или ты не знаешь, что икра бывает красной, черной, кабачковой, баклажанной? – ерничала Милка, получая удовольствие от смущения, в которое впал парень.

– Да ладно, перестань, Милка, – остановила ее Лина и попросила парня: – Нам давай с красной икрой.

– А может, я с кабачковой хочу или с заморской, баклажанной! – не унималась Милка.

– А разве блины с баклажанной икрой едят? – залившись краской, проговорил официант.

– Запомни, вьюноша, желание клиента для тебя закон! – не унималась Милка.

– Но ведь в меню такого блюда нет! – нашелся молодой человек.

– О. Лина, с твоим персоналом еще работать и работать нужно. Вот так, дорогой мой, никому никогда не отвечай. Ты не в общепитовском ресторане трудишься. Видишь, зал этот на царские палаты тянет. А в царских палатах все, что тебе захочется, из-под земли достать могут, – продолжала Милка.

– Так что вам принести? – вежливо поинтересовался официант.

– Запомни, вьюноша, если даже у тебя попросят куропатку под брусничным соусом и ты точно будешь знать, что ее на кухне и в помине нет, ты должен поклониться и сказать клиенту: «Сейчас схожу на кухню и спрошу, смогут ли они ее для вас приготовить». И предложить: «Что вам принести, пока блюдо будет готовиться?» А уже потом, когда принесешь хотя бы минералку, сказать: «Увы! Сегодня куропатки нет. Не сезон. Но мы можем предложить перепелов или там гуся с яблоками и клюквой. Повар говорит, что исключительно вкусно сегодня у него получилось». Вот так-то, вьюноша, – проговорила Милка и добавила: – Ну, а если мне захотелось блинов с баклажанной икрой, это вообще просто. Даже если ее нет на кухне, пошлите кого-нибудь купить ее в соседнем супермаркете и подайте.

– Так что, посылать за баклажанной икрой? – напряженно проговорил официант.

– Да ладно, – махнула рукой Милка, – сегодня так и быть, обойдусь красной, лососевой.

После ужина Милка отвезла Лину домой, в купленные неподалеку от ресторана в новом элитном доме шикарные апартаменты, и буквально приказала ей выпить на ночь глинтвейна, пораньше лечь спать и хорошенько выспаться, чтобы назавтра не позже чем в девять утра та в праздничном прикиде была у нее в салоне.

– Я сама лично прослежу, чтобы мои девицы сделали из тебя супермодель, чтобы мы с тобой выглядели не на сто, а на все двести процентов. Педикюр, маникюр, прическа, макияж – все будет по высшему разряду. Ты только уж шмотки сама подбери. Ты ж в этом лучше меня сечешь. И про брюлики не забудь! – дала последнее напутствие Милка.

И Лина действительно первым делом пошла подбирать праздничный гардероб. Но стоило ей разложить на диване в гостиной, где была целая зеркальная стена, что давало возможность осмотреть себя с ног до головы, несколько дорогих, по-настоящему шикарных платьев, как раздался телефонный звонок. Лина думала, что это звонит Милка, поэтому, сняв трубку, ответила, манерно растягивая слова:

– Але.

– Ну что, киска, к открытию готовишься?! – раздался в трубке знакомый, слегка хрипловатый голос теперь уже бывшего мужа Роберта Фатеева.

– А что? – слегка растерявшись, с вызовом ответила Лина.

На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что муж не только слышит, но и видит ее, готовую примерять наряды, в одном белье, и поэтому беззащитную. Чисто механически, не выпуская трубки, она накинула на плечи халат.

– А что. – продолжал Роберт. – А то, что лучше бы ты отказалась от этой затеи, пока не поздно.

– Ресторан – это не затея. Это мое дело. И тебе придется с этим смириться, – резко ответила Лина.

– Слушай, Лина, – проговорил Роберт совсем по-другому, спокойно и даже чуть заискивающе. – Ты пойми, у этих людей, которые хотят купить ресторан, есть не только деньги, но и связи. Они имеют очень, очень длинные руки. И если они задумали купить именно этот ресторан, они своего добьются!

– А почему ты так печешься об этих, как ты выражаешься, «длинноруких» людях? – поинтересовалась Лина. – Они что, тебе уже дали задаток?

– Не в том дело. Им просто нужен именно этот ресторан. Они квартиры уже тут купили, у них какие-то планы есть конкретные.

– Я тоже квартиру купила. И кстати, немало уже вложила в оформление.

– Да ничего ты не вложила. Я знаю. Ты акциями с художниками и мастерами расплатилась. А люди, те, которые на ресторан глаз положили, хоть сегодня заплатят им всем наличными.

– Слушай, Роберт, я же сказала, что этот ресторан – мое дело. И я его никому ни за какие деньги продавать не собираюсь. Понимаешь, никому! Ни короткоруким, ни длинноруким. Пойми это и смирись.

– Но они все равно не дадут тебе работать. Я же говорю, они своего добьются, чего бы это им ни стоило. Они ни перед чем не остановятся! Я сам их боюсь.

– Вот и бойся, – резко сказала Лина. – А я еще подумаю, бояться мне или нет. Ты, кстати, сейчас где? В Америке или в Москве?

– Какое это имеет значение. – разочарованно проговорил Роберт.

– Да если здесь, хотела тебя завтра в полдень пригласить на открытие ресторана.

– Ты уверена, что он завтра откроется?

– Уверена, а что?

– Боюсь, детка, что, если ты не передумаешь и не согласишься продать ресторан, тебя завтра ждет сюрприз.

– Ты же знаешь, я обожаю сюрпризы! – ответила Лина, взяв себя в руки.

– Мое дело – предупредить, – проговорил муж и положил трубку.

Этот звонок выбил Лину из колеи. Сначала она хотела сразу же перезвонить Милке. Но потом решила отложить разговор до завтра. Настроение было окончательно испорчено. Она чисто механически надела сначала длинное лиловое, затем шелковое кремовое с модным на всю спину вырезом платье. Ей показалось, что все это не то. Вечером они смотрелись бы шикарно. Но открытие ресторана планировалось на обед. А появиться в вечернем платье посреди дня будет по меньшей мере смешно. В конце концов она остановилась на классическом маленьком черном платье, беспроигрышный вариант от давно почившей Коко Шанель. К нему идеально подойдет жемчужное колье. Останется подобрать приличные туфли. Лина взглянула на себя в зеркало и отшатнулась. В полумраке ей показалось, что из зазеркалья на нее кто-то смотрит, кто-то наблюдает за ней, пристально и язвительно, как это часто делал в последние времена их совместной жизни Роберт.

Именно этот его язвительный взгляд подсказал Лине, что ее благоверный нашел, кем любоваться, а она у него, увы, не в фокусе. А потом, наблюдая, как он сам тщательно собирает вещи, отправляясь в Америку, поняла, что ее время, скорее всего, истекло.

Здесь, в этой новой квартире, Роберта никогда не было и не могло быть. Но раз он позвонил на домашний телефон, раз он знает ее номер, значит, вполне может знать и адрес. А, учитывая, что, как он сам признался, на него наседают, и наседают люди не простые, а «длиннорукие», значит, и здесь дома она не может чувствовать себя в безопасности.

Лина проснулась назавтра совсем разбитая. Ни бодрая музыка, ни крепкий кофе не помогли ей выйти из ступора. Взглянув в зеркало, она поняла, что и выглядит неважно. А ведь придется улыбаться, улыбаться и еще раз улыбаться, всем и каждому, не останавливаясь, по многу раз. Никто, даже Милка, не должны заметить ее тревоги и напряжения.

В полдевятого Милка была уже у нее, они пошли еще раз пить кофе. И Лина не выдержала и все-таки рассказала Милке про вчерашний звонок.

– Так, мать, – проговорила Милка, сама заварив на двоих кофе и поудобнее устраиваясь на изящный стульчик у барной стойки, – у нас что сегодня? Праздник. Значит, мы должны подумать о нарядах, прическе и, главное, как учила меня одна весьма успешная акула бизнеса, улыбаться, улыбаться и еще раз улыбаться. В нашем деле улыбка обезоруживает всех врагов. Чем больше спокойствия и оптимизма, тем лучше. А твой Фатеев просто бесится от бессилия. Наверняка взял у этих лиц кавказской национальности нехилые бабки и потратил. А отдавать нечем. Вот и лезет в бутылку.

Милка выбрала для сегодняшнего праздника ярко-голубой шелковый брючный костюм, как казалось Лине не совсем уместный в дождливый промозглый осенний день. Однако Милка чувствовала себя в нем комфортно. Она уже успела уложить свои рыжие кудряшки в модную прическу и сама сделала себе праздничный макияж. Поэтому кофе пила, аккуратно вытягивая губы и едва касаясь чашечки. Лина, поражаясь ее спокойствию и уверенности, только вздохнула.

Милка, окинув ее оценивающим взглядом, покачала головой:

– Вот гад, даже выспаться тебе не дал. Ну, да ладно, сегодня Марина работает. Она из тебя куколку сделает. Надень только что-нибудь поярче.

– А я в черном хотела идти. – пожала плечами Лина.

– В черном, мать, в нашем возрасте на праздники не ходят, – отрезала Милка.

– Но черный считается цветом элегантности. – попыталась перечить Лина. – Еще Коко Шанель говорила.

– Так, Коко говорила еще, а я говорю тебе уже, – прервала ее Милка, взглянув на висящие на стене часы. – Пока я кофе допью, надевай что-нибудь яркое и приличное и поехали приводить тебя в порядок. У нас с тобой сегодня праздник! Слышь, праздник! День седьмое ноября – красный день календаря, как любил говаривать мой папаша.

Через пару минут Милка уже была в комнате и, поняв, что Лина битый час еще будет стоять у раскрытого настежь гардероба, решительно сняла вешалку с ярковишневым шелковым платьем и бросила его на диван со словами:

– Вишневый нынче тоже в моде!

Лина пожала плечами и попыталась сопротивляться:

– Но оно же совсем летнее.

– В ресторане жара страшная. А в машине специально для тебя печку включу, – отрезала Милка, дав понять, что сопротивление бесполезно.

Лина вздохнула и пошла в соседнюю комнату одеваться. Вышла она уже не только в платье, но и в запланированных на сегодня жемчужном колье и серьгах. На ногах у нее были новые бархатные вишневые шпильки.

– Ну, вот это уже терпимо! – кивнула Милка.

В прихожей Лина надела свой любимый светлый плащ и вишневую шляпу. Милка была тоже в светлом плаще, но без головного убора.

Через несколько минут они были в салоне красоты «У Милы», и Марина, которая действительно считалась одним из лучших специалистов салона, начала колдовать над имиджем хозяйки нового ресторана «Василий Блаженный».

Милка тем временем пошла в свой кабинет и прежде, чем заняться текущими делами, решила примерить Линину шляпу. И тут вдруг зазвонил Линин телефон, который та оставила на Милкином столе. Милка решила сама ответить на звонок.

– Але, – проговорила она.

– Ты еще в салоне? Выйди, а? – проговорил показавшийся странно знакомым Милке мужской голос.

– Хорошо, – сказала Милка и, не снимая шляпы, накинула плащ и вышла на крыльцо.

Что произошло дальше и как она оказалась в машине среди незнакомых черноглазых парней, Милка потом так и не могла вспомнить.

Лина же после того, как над ее прической, лицом и руками поколдовали Марина и еще одна миловидная девушка, по правде, очень удивилась, что подруга ни разу не зашла оценить то, что с ней проделывают ее специалистки, и сама пошла в ее кабинет.

Кабинет был не заперт. На столе лежал забытый ею мобильник. А на вешалке висел почему-то только Милкин плащ. Лина взяла свой мобильный и набрала Милкин телефон.

Он тут же отозвался из сумочки, которая стояла на стуле.

– Блин, и сумку, и мобильник забыла. – вслух проговорила Лина, при этом оценивающе поглядев на себя в зеркало.

Потом взяла мобильник, который показывал половину одиннадцатого, и поняла, что времени остается всего ничего. Она хотела уже идти искать Милку, но тут в двери кабинета постучали и заглянула молоденькая девушка в фирменном розовом халатике.

– Ой, простите, – проговорила она, заметив Лину. – А Людмила Павловна еще не вернулась?

– А откуда она должна вернуться? – удивилась Лина.

– Не знаю, я видела, как она с какими-то мужчинами в черный «лексус» садилась.

– В какой «лексус»? С какими мужчинами? – не поняла Лина.

– В костюмах какие-то. На кавказцев похожие.

– Когда это было? – встревожилась Лина.

– Да с полчаса тому назад. – проговорила девушка.

Лина, которая тем временем просматривала на своем мобильнике пропущенные звонки, вдруг зацепилась взглядом за знакомый номер и побледнела. Чуть более получаса назад ей звонил муж. В отвеченных звонках тоже был его номер.

Около получаса назад, когда сама она сидела в парикмахерском кресле, Милка о чем-то говорила с ее мужем. А потом, как утверждает девушка, села в черный «лексус» с лицами кавказской национальности и куда-то укатила. Это было по меньшей мере странно.

На часах было пол-одиннадцатого. До открытия ресторана оставалось всего полтора часа.

Сама не зная почему, Лина решила не поднимать панику и, кивнув девушке, проговорила:

– Она, наверное, сейчас вернется. Видите, и сумку, и мобильный оставила. Так что приходите минут через двадцать.

– Хорошо, – кивнула девушка и вышла.

Лина осмотрелась и поняла, что Милка не только оставила свою сумку и мобильный, но почему-то надела ее плащ и шляпу. Это было совсем непонятно. Лина задумалась и набрала мобильный Роберта. Номер был недоступен. Оставалось надеяться, что ничего экстраординарного не произошло, а просто Милка взялась решать какие-то ее, Линины, проблемы и они встретятся в ресторане. Если бы только не вчерашний звонок и угрозы Роберта. Что, если исчезновение Милки и есть обещанный сюрприз?! Но, не съездив в ресторан, делать какие-то предположения Лина не стала.

Она накинула на плечи Милкин плащ, взяла не только свою, но и Милкину сумку и вышла на крыльцо. До ресторана было рукой подать. Но поскольку Лина рассчитывала, что Милка довезет ее не только до салона, но и до ресторана на своей машине, она не стала надевать сапоги. А в бархатных туфельках даже пару шагов сделать по осенней слякоти невозможно. Лина засунула руку в карман и нащупала Милкины ключи от машины. Выбора не было. Или вызывать такси, или ехать на Милкиной машине. Второй вариант показался Лине более приемлемым. Она сняла машину с сигнализации и, сев за руль, хотела уже завестись, но тут отозвался ее мобильный. Это был Роберт.

– Ты звонила мне, киска? – проговорил он с каким-то нездоровым возбуждением. – Ну, и как тебе мой сюрприз? Мои люди тебя там не обижают? Ты знаешь, твоя новая шляпка тебе очень к лицу! Думаешь, по всему городу рекламки расклеила и уже заработала? Без тебя же, киска, открытие не состоится! А таких людей пригласила. А-я-я-яй.

– Гад, так это все-таки ты устроил?! Где Милка?! – закричала Лина.

– При чем здесь Милка?!

– Куда ты дел Милку?! – не унималась Лина.

– Какую Милку? При чем здесь Милка? Передай-ка трубку кому-нибудь из парней. Кто там рядом есть?

– С кем рядом? Я одна, гад! Я одна!

– Как «одна»? – удивился Роберт. – А где ты?

– Я еду на открытие своего ресторана. А вот если твоим обещанным сюрпризом было похищение Милки, тебе несдобровать! Ты знаешь, сколько теперь дают за похищение людей?!

– Не знаю и знать не хочу! – неожиданно вышел из себя Роберт и отключился.

Лина попыталась до него дозвониться. Но абонент сначала был занят, а потом стал вне зоны доступа. Лина покачала головой и наконец нажала на газ.

Подъехав к ресторану с красочной вывеской «Василий Блаженный», Лина осознала преимущество расположения ресторана не в центре, а почти на окраине Москвы. Клиентам всегда будет где припарковаться.

Поставив машину на сигнализацию, Лина осмотрелась и пошла к входу. Двери ей услужливо открыл одетый в костюм стрельца усатый добрый молодец, только вчера принятый на должность швейцара. Лина вошла в зал, где уже были зажжены светильники, а в воздухе витали ароматы кулинарных изысков, и, заметив молодого официанта, который обслуживал вчера их с Милой, с надеждой спросила:

– Людмила Павловна уже здесь?

– Людмила Павловна? – переспросил юноша, стараясь что-то вспомнить.

– Ну, вчера мы с ней здесь сидели, кушанья пробовали, – напомнила Лина.

– Ах да, помню, конечно, – закраснелся юноша и добавил: – Но сегодня я ее не видел.

– Это точно?

– Точно, я никуда не отлучался.

– Ладно, не видел так не видел, – проговорила Лина и, чувствуя, что горло начинает сжимать тревога, механически спросила: – А времени сколько сейчас, не подскажешь?

– Без четверти одиннадцать, – проговорил официант, взглянув на настенные часы, и добавил: – Сейчас часы бить будут.

– Кого они тут бить будут? – включился в разговор дотошный Михаил Сергеевич Гунькин, администратор, которого тоже нашла Милка.

Михаил Сергеевич, лысоватый невысокий мужчина лет сорока, уже был во фраке и накрахмаленной манишке с вишневой бархатной бабочкой. Он учтиво поклонился и, обращаясь к Лине, нараспев проговорил:

– Здравствуйте, дорогая Лина Сергеевна. Ну, как вы находите ресторан?

– Нормально, – кивнула Лина, думая о своем.

– Все только нормально? – улыбаясь, пожал плечами Михаил Сергеевич. – Мне говорили, что вы вчера заезжали вечером с Людмилой Павловной и даже откушать изволили.

– Изволили, изволили, – не выходя из задумчивости, проговорила Лина.

– Ну и как вы нашли наши кушанья? – не унимался Михаил Сергеевич.

– Нормально, – опять кивнула Лина.

– Ну вот, опять нормально. – развел руками Михаил Сергеевич. – Нет чтобы отметили: это хорошо, это не очень хорошо. А это просто здорово.

– Михаил Сергеевич, – перебила его Лина, – Людмила Павловна, Мила, сегодня сюда не приезжала?

– Я же сказал, что не было ее сегодня, – покраснев, напомнил юноша-официант.

– Ты сказал, что не видел ее. Может, ты не видел, а кто-то видел, – раздраженно проговорила Лина, с надеждой взглянув на Михаила Сергеевича.

Но тот отрицательно покачал головой:

– Нет, я ее тоже сегодня не видел.

– Но может, она все-таки заезжала в ресторан? – не унималась Лина.

– Я могу спросить у всех, – предложил Михаил Сергеевич. – Но по-моему, ее все-таки здесь не было.

С этими словами Михаил Сергеевич вышел, а Лина в растерянности так и осталась стоять посреди зала.

Через пару минут Михаил Сергеевич вернулся и покачал головой:

– Нет, не было ее, никто ее сегодня здесь не видел. А что стряслось?

– Мила, кажется, пропала, – тихо проговорила Лина, только теперь начиная осознавать весь ужас сложившейся ситуации.

– Как «пропала»? – не понял Михаил Сергеевич.

– Ее похитили, – уверенно проговорила Лина. – И я знаю кто. Нужно звонить в милицию.

Но тут раздался приятный мелодичный перезвон настенных часов. Под музыку, колокольным звоном они начали мерно отстукивать время.

– Я же говорил, что часы бить будут! – восторженно воскликнул юноша.

И тут неожиданно раздался оглушительный хлопок, и всю залу заволокло едким дымом.

Глава 4

Перед отъездом в Москву свой парижский дом и клинику, где лечились в основном арабы, Ахмед оставил на дядю Джамила. Того самого, с появлением которого жизнь усыновленного еще в младенчестве семьей русских эмигрантов Дашковых арабского юноши Ахмеда круто изменилась. Дядя Джамил, как и Ахмед, имел медицинское образование, и проконтролировать работу врачей для него не составляло труда. Джамил, отлично разбираясь в людях, был уверен, что руководителю или тому, кто его замещает, достаточно делать серьезное лицо и время от времени указывать на недостатки. Любые работники, а врачи в особенности, в таком случае начинают так активно контролировать самих себя и друг друга, что руководитель может отдыхать. Правда, в рассчитанной на мусульман клинике Ахмеда была одна особенность – она делилась на две половины и даже имела два входа. Мужчин принимали врачи исключительно мужского пола, а женщин – женского. И чтобы проконтролировать то, что происходит на женской половине, как предупредил Ахмед, нужно обращаться к доктору Мариам, миловидной, еще молодой женщине, в свое время с отличием окончившей Московский медицинский институт. Она была настоящим профессионалом, ей можно было доверять. За свою клинику Ахмед мог не волноваться.

А вот ему самому, как он понял со слов дяди, предстояло выполнить в Москве достаточно ответственную миссию.

После того как дядя Джамил по кличке Меченый стал ключевой фигурой в одной опасной исламистской группировке, его тут же взяли под особый контроль все спецслужбы мира. И «путешествовать», наблюдая за проведением в разных странах секретных операций и терактов, пришлось Ахмеду. Его, правда, тоже очень скоро вычислили. Но Ахмед, будучи талантливым практикующим врачом, умел шифроваться лучше Джамила. В Москве у Ахмеда были и свои планы. И, понимая, что за ним будут следить, он решил своими делами заниматься параллельно с делами Джамила. Хотя в этот раз дядя его ни о чем особенном-то и не попросил. Он хотел, чтобы Ахмед оценил возможность проведения терактов в центре Москвы. При этом он не уточнял, когда и где планируется их проводить. Главное, чтобы Ахмед свежим взглядом оценил, какие объекты наиболее сильно охраняются, то есть в принципе недоступны для бойцов, а какие находятся под меньшим контролем.

Ахмед, которому его приемная мать сумела передать трепетное отношение к русской культуре, решил, что в этот раз забракует все амбициозные планы возглавляемой Джамилом террористической организации. В память о своей приемной матери и ее родителях, которые отдали ему столько тепла, любви, сбережения и всю недвижимость, он считал обязанным отвести беду от русских. Поэтому все возможные места проведения терактов он решил даже не посещать. Доводов, почему именно сейчас целесообразнее перевести свое внимание из России, Москвы в другие части света, у него хватало. Он еще в самолете придумал, что напишет дяде из Москвы. Для Ахмеда было важно совсем другое.

В Подмосковье ему нужно было во что было ни стало отыскать могилу приемной матери – Екатерины Дашковой и по возможности договориться с кем-то из местных, чтобы они согласились ухаживать за могилой. Об этом дядя Джамил не знал, как не знал он и о том, что после смерти своей приемной матери Ахмед не выбросил, не продал, не уничтожил ни одной иконы, которых в доме было немало. Его усыновители, люди глубоко верующие, проявив такт, не стали принуждать Ахмеда принимать христианство. Даже став после появления в его жизни дяди Джамила глубоко верующим человеком, мусульманином, а можно сказать, исламистом, Ахмед не испытывал к христианству неприязни и тем более ненависти.

А все иконы Дашковых, которые после смерти приемной матери стали частыми гостями в его доме, ÂXMÂA перенес и развесил в бывшей спальне Дашковой. Он всегда держал ту комнату запертой. Туда, кроме него, заходила только его помощница по хозяйству Глаша, сама русская, очень аккуратная и глубоко верующая девушка. Но Глаша умела держать язык за зубами.

Пользуясь частыми, иногда довольно длительными отъездами Ахмеда, дядя Джамил, который еще не успел приобрести в Париже собственное жилье и жил на съемных квартирах, любил оставаться в бывшем доме Дашковых за хозяина. Он оборудовал там себе кабинет-спальню. Дядя Джамил был бы, наверное, не против переселиться к Ахмеду насовсем, но в целях конспирации удобнее было снимать отдельную квартиру. Ведь квартиру можно поменять. А новый дом так скоро не подберешь.

В этот раз Джамил после отъезда Ахмеда сразу переехал в его дом, расположенный неподалеку от клиники, за которой ему тоже предстояло присматривать.

Посещение клиники Джамил оставил на завтра. А в первый вечер он решил просто расслабиться и отдохнуть. Ахмед даже не подозревал, что его миссия – это всего лишь миссия прикрытия. Его приезд в Москву несомненно привлечет внимание всех спецслужб. И Интерпол, и ФСБ будут следить за каждым его шагом. А в это время совсем другие люди будут методично готовить то, что запланировано.

Связь с этими людьми осуществлялась через Интернет по очень сложной секретной цепочке. Сообщения, которые высылались, были понятны только посвященным.

Джамил был среди тех, кто контролировал проведение операции в Москве. Но и он не знал, где сейчас находятся исполнители. Однако дисциплина в их организации была настолько строгой, что сомневаться в том, что каждый точно выполнит возложенную на него миссию, не приходилось.

Сидя в уютном, обставленном по своему вкусу кабинете и вглядываясь в экран ноутбука, Джамил чувствовал себя звеном бесконечной, опутавшей весь мир цепи, которая не может быть разорвана ни при каких условиях. Звенья, выпадающие из игры по объективным причинам, сейчас же заменялись новыми. И Джамилу было приятно осознавать, что он принадлежит к тем, кого в ближайшее время заменять не будут. В Париже он был в безопасности. Он был нужен своим, как человек, умеющий организовывать самые сложные и почти невыполнимые операции, и он нужен был тем, кто хотел выследить и раскрыть их организацию. Интерпол воспринимал его как идеальную приманку, очевидно еще не раскусив, что уже не только он, но и его племянник Ахмед давно вышли из игры, точнее, находятся над игрой, диктуя правила и контролируя их исполнение. Среди игроков, которые были обязаны беспрекословно исполнять все указания, были не только мужчины, но и женщины. Именно это притупляло бдительность, а часто и обезоруживало потенциальных врагов исламистов. Восточные женщины до сих пор оставались загадкой и для Интерпола, и для ФСБ, да и для самих мужчин-исламистов.

Отправив несколько важных сообщений по Интернету, Джамил неожиданно обнаружил в своем почтовом ящике послание от недавно появившейся у него на горизонте Лейлы: «Прилетаю 7 ноября в 6 утра. Твоя Лейла».

Лейла – молодая длиннокосая красавица с влажными, похожими на спелые маслины глазами – тоже была по образованию медиком. Она умела ухаживать за больными и делать уколы. Но лучше всего, как успел однажды убедиться Джамил, у нее получался расслабляющий массаж. Ее мягкие проворные руки способны были дать ощущение счастья. Джамил познакомился с ней в Стамбуле, где она работала в одной из клиник и наверняка тоже была связана с их организацией.

Тогда, в Стамбуле, придя к Лейле на массаж, он передал ей флэшку. Лейла же, узнав, откуда он прилетел, призналась, что давно мечтала посмотреть Париж. И вот она прилетает. И возможно, захочет остановиться не в отеле, а в его доме, точнее, в доме Ахмеда. Во всяком случае, он просто обязан предложить ей такой вариант.

Джамил понимал, что в одной спальне с ним Лейла спать не станет. И нужно было приготовить ей отдельную комнату. А для этого обойти весь дом.

Дом был построен давно, но в начале двадцатого века, а потом уже в восьмидесятые годы модернизирован. На первом этаже, кроме светлого просторного холла, находилась кухня, комната для гостей, ванная и туалетная комнаты. Но Джамил знал точно, что Лейла, напуганная излишней активностью турецких ловеласов, на первом этаже жить побоится. На втором этаже, куда вела застланная ковровой дорожкой мраморная лестница, были расположены еще две ванные и туалетные комнаты, библиотека, кабинет и спальня Ахмеда, куда пускать Лейлу было неудобно, спальня-кабинет Джамила, просторная гостиная и еще одна, почему-то запертая комната, о которой Ахмед никогда ничего не говорил Джамилу. А сам Джамил любопытством не отличался. Но теперь, осмотревшись, Джамил понял, что удобнее всего Лейле будет остановиться именно в этой верхней комнате, рядом с его кабинетом. Но, чтобы отпереть двери, нужно было найти ключ. Поскольку домработница Глаша, помогавшая Ахмеду, а теперь ему по хозяйству, уже ушла, а на завтра откладывать то, что легко можно сделать сегодня, Джамил не привык, он отыскал в ящике стоящего в холле пузатого комода связку ключей и методично, один за одним, начал подбирать ключ к дверям единственной запертой комнаты.

Наконец замок со скрипом поддался и, как только дверь приоткрылась, на Джамила дохнуло каким-то непривычным, музейным запахом. То, что он испытал, когда открыл двери и зажег свет, можно было назвать состоянием шока. Хотя, возможно, это было нечто большее, чем шок.

Комната с плотно зашторенными окнами, очевидно, раньше была спальней хозяйки. Широкая кровать, шкаф-гардероб, пузатый комод с резными ножками в пару к тому, что стоял внизу в холле, небольшой письменный столик с удобным креслом у окна. Однако теперь эта комната больше напоминала музей или выставку. На стенах в несколько рядов висели иконы. Иконы стояли и на комоде и лежали на столе. Джамил от неожиданности даже зажмурился, абсолютно не зная, что ему делать.

Первой его реакцией было тут же позвонить Ахмеду и отчитать его так, чтобы запомнил на всю жизнь. Ведь если бы не он, а кто-то из руководителей организации узнал, что в доме Ахмеда хранятся христианские, православные иконы, его могли попросту уничтожить. Однако, подумав, Джамил, наоборот, решил ничего не говорить Ахмеду и до его приезда уничтожить святые знаки чужой веры. Но он понимал, что это означало ссору, а может, и разрыв с Ахмедом, который относился к воспитавшей его женщине, а значит, и ко всему, что с ней было связано, с особым трепетом. И тут у Джамила родился гениальный план. Он решил завтра же, не дожидаясь Ахмеда, продать все иконы какому-нибудь собирателю или в музей. А вырученные деньги перечислить на счет их организации. Ахмеду можно будет сказать, что иконы украли злоумышленники. Джамил, сам не зная почему, не хотел, чтобы прислуга видела, что он заинтересовался иконами. Поэтому сам начал снимать со стен и переносить их в свой кабинет. Утром Глаше останется только убрать комнату и подготовить ее к приезду Лейлы.

Когда последняя икона была снята со стены и вынесена в кабинет, Джамил вымыл с мылом руки и хотел уже, выключив свет, идти в свою комнату укладываться спать. Но, подойдя к комоду, он ради интереса вытянул верхний ящик и с удивлением увидел, что там находится не постельное белье, а папки с какими-то бумагами. На одной из них по-французски было написано «Ле Корбюзье». Будучи человеком образованным, Джамил знал, что Ле Корбюзье – один из основоположников современной архитектуры. Вытянув папку, он положил ее на комод и развязал шнурочки. Наверху лежал нарисованный от руки пожелтевший план, на котором карандашом по-французски были сделаны какие-то пометки.

Джамил развернул план и присмотрелся. Карандашом были нарисованы Кремлевская стена с башнями и кремлевские храмы. Джамил сразу узнал их, потому что уже несколько месяцев подробно изучал, измерял и вымерял именно Красную площадь и Кремль. Когда ему пришло распоряжение спланировать теракт в сердце Москвы, Джамил воспринял это как проверку или глупый розыгрыш. Но, изучив место возможного проведения теракта, он понял, что удобнее всего совершать его внаглую там, где из-за повышенной охраны никто этого теракта никак не ожидает.

Красная площадь с постоянной сменой караула, особо охраняемой территорией Кремля была идеальным местом. Единственной проблемой оставалось пройти туда незамеченным. И пронести взрывчатку. Но со временем появилось сразу несколько вариантов осуществления. В игру готовы были вступить шахидки-смертницы.

Случайно обнаруженная карта притягивала Джамила как магнит.

Удивление вызывало то, что поверх сделанного карандашом реального плана Красной площади Ле Корбюзье черной тушью набросал какой-то совсем другой план, со стоящими на месте храмов зданиями из стекла и бетона, ровными дорожками и выстроившимися вдоль их деревьями. Это была какая-то совсем другая, незнакомая Красная площадь. Джамил присмотрелся и заметил внизу дату – 1924 год.

– Странно, – проговорил он вслух и, еще раз присматриваясь и распутывая проведенные карандашом и тушью линии, понял, что первые обозначают объекты, которые в двадцатые годы реально находились в районе Красной площади, а тушью маэстро начертил какой-то свой собственный, так и не осуществленный новый план центральной московской площади, где не оставалось места храмам и старым постройкам.

Но самым удивительным было то, что словно существующий в реальности был обозначен подземный ход, который вел из одного из углов карты к храму Василия Блаженного. По предложению Джамила именно этот храм был выбран в качестве главного объекта планируемого теракта в Москве.

Джамил долго всматривался в план: рукой архитектора в самом его начале было ясно написано «подземный ход». Джамил сам не верил своей удаче. Ведь сколько раз, разрабатывая план, он думал о том, что хорошо бы в этот раз не подставлять людей, и упирался в одно и то же: «Вот бы был подземный ход!» Теперь его мечта, считай, сбылась. К храму Василия Блаженного действительно вел подземный ход, который, есть надежда, сохранился до нашего времени. И если сейчас передать эту карту тем, кто занимается подготовкой теракта, они на месте быстро сориентируются.

На какое-то время Джамил даже забыл о приезде Лейлы. Главным для него стало передать карту в Москву. Сначала Джамил решил сделать это через Ахмеда. Но Ахмеда несомненно пасут, и пасут очень тщательно. Так что карта, прежде чем попасть к нужным людям, может оказаться в ФСБ или в Интерполе. Поэтому придется искать другие пути передачи информации.

Скопировав нужный участок карты на компьютер, Джамил положил план на место. А затем, вернувшись в свой временный кабинет, перекачал нужную информацию на флэшку и, рассматривая скопированную карту на экране монитора, снова и снова начал прорабатывать новые, легко осуществимые варианты использования подземного хода. Уже под утро он начал излагать этот план в письменном виде, точнее, в виде шифровки, основой которой был Коран. Цифры, в которые выстраивался текст, были цифрами страниц и порядковым номером букв, из которых составлялись нужные слова. Если бы даже спецслужбы догадались, что текст шифруется по изданию Корана, им нелегко было бы понять, что Джамил нумерует страницы не с начала, а с конца книги.

Закончив шифровать, Джамил записал свой зашифрованный план на ту же флэшку, где уже был план Красной площади с подземным ходом.

Не дожидаясь Глаши, Джамил написал для нее записку с просьбой подготовить комнату для Лейлы, взял флэшку и собрался в аэропорт.

Прилет Лейлы был для Джамила делом настолько личным, можно даже считать, интимным, что он, не вызывая шофера, помчался в аэропорт.

Лейла вышла ему навстречу в легком, струящемся светло-лиловом плаще и накинутой на голову шали. Это была не девушка – свежее дуновение ветра. Ее ясная улыбка обезоруживала и завораживала. И Джамил, который на всякий случай взял флэшку с необходимой информацией с собой в аэропорт и даже имел дерзкий план уговорить Лейлу отправиться в Москву немедленно, с самолета на самолет, увидев ее, живую, трепетную, влекущую, не устоял и решил, что хотя бы на сутки продлит ее пребывание в Париже. Варианты теракта разрабатываются и без его участия. И пусть разрабатываются. А план с подземным ходом, если даже его не успеют осуществить в этот раз, настолько хорош, что еще пригодится.

– Лейла! – воскликнул Джамил, буквально бросаясь ей навстречу. – Как я по тебе скучал!

– Ну что вы, Джамил, – еще шире улыбнулась Лейла, обнажая ровные жемчужные свои зубы. – Вы такой занятой человек. А я всего лишь слабая женщина.

– Вы из тех слабых женщин, которые, обезоруживая мужчину, способны сделать из него героя. – улыбнулся ей в ответ Джамил.

– Ну, если так, то я спешу выполнить свою миссию, – кивнула Лейла.

Уже погрузив вещи в багажник, усаживаясь за руль и вдыхая пьянящий аромат ее духов, Джамил понял, что не сможет отпустить ее ни завтра, ни послезавтра, никогда.

Лейле, которая умело пользовалась своим магическим воздействием на мужчин, было лестно почувствовать, что и этот немолодой черноволосый и черноусый, подтянутый и наверняка жесткий мужчина делается рядом с ней мягким и податливым.

– Что ты хочешь посмотреть в Париже? – спросил Джамил, справившись с волнением. – Или сразу поедем домой?

– Меня предупредили, – вдруг строго произнесла Лейла, – что я должна быть готова выполнить любое ваше распоряжение, и, скорее всего, в Париже я долго не задержусь. Сколько у меня времени? И куда нужно лететь дальше?

– Лейла, давай о делах поговорим позже. – слегка смутившись, проговорил Джамил.

– И все же?

– У меня есть к тебе поручение. А лететь нужно в Москву.

– Когда?

– Завтра.

– А можно, я полечу сейчас, – неожиданно предложила Лейла, – а Париж посмотрю на обратном пути?

– Но Лейла. – не скрывая своих чувств, проговорил Джамил.

– Нет, так будет лучше. Для всех лучше, – сказала Лейла и скомандовала: – Разворачивайте машину назад, в аэропорт! Не волнуйтесь, с визами у меня все в порядке.

Не повиноваться Лейле Джамил не смог, он развернул машину. И тут раздался звонок мобильного. Из дому звонил охранник.

– Простите, вы через сколько будете? – спросил он и многозначительно добавил: – Здесь вас ждут.

Это был условный знак. Ждать могли только те гости, которых не ждали. Полиция или Интерпол.

Джамил покрутил головой и проговорил, как можно спокойнее:

– Минут через пятнадцать. Покажу моей гостье Эйфелеву башню и домой.

Лейла удивленно округлила брови.

Джамил отключил мобильник и, вздохнув, сказал:

– Ты права, лучше тебе прямо сейчас лететь в Москву.

Потом он взглянул в зеркало, проверив, нет ли за ними хвоста, прямо на ходу достал из кармана флэшку и вложил Лейле в руку.

– Это что? – спросила она.

– Это то, что ты должна передать в Москве. Это важнейшая информация. В Москве передашь ее моему племяннику Ахмеду, только незаметно. Он, конечно же, под колпаком, – проговорил Джамил.

– А как мне с ним встретиться, – спросила Лейла, – если он под колпаком?

Джамил подал ей визитку Ахмеда с номером его мобильного.

– Приедешь, выбери какое-нибудь кафе или ресторан, адрес узнай. Например, кафе «Мечта». Потом набери его номер и лучше по-арабски спроси у него: «Это «Мечта»? Арбат, пять?» Он переспросит. А ты скажи: «Ой, не туда попала» – и отключись. Пока разберутся, Ахмед к тебе подъедет. Тогда и передашь ему все.

– А если вдруг Ахмеда не будет? – поинтересовалась Лейла, которая привыкла к различным сюрпризам судьбы.

– Тогда, – Джамил подал ей еще одну визитку, – свяжешься еще с Рашидом, по той же схеме.

– Поняла, – кивнула Лейла.

– Я сейчас тебя высажу у аэропорта, вещи отдам, а ты уж сама билеты покупай и растворись в толпе. Кто их знает, может, и здесь нас пасут. – вздохнул Джамил.

Когда они вернулись в аэропорт, он затормозил и, отдавая Лейле чемодан, бросил на нее полный тоски взгляд, сказав:

– А я такие планы строил, так мечтал о тебе, Лейла.

– Мы еще встретимся, – улыбнулась Лейла, – обязательно встретимся.

Джамил покачал головой и, сев в машину, резко нажал на газ.

Подъезжая к дому, Джамил заметил черную «ауди» с затемненными стеклами. Во дворе его встретил охранник, а с ним два незнакомых здоровяка в штатском.

Они не могли скрыть своего удивления.

– А где ваша гостья? – спросил тот, что постарше. – Лейла, если не ошибаюсь.

– Ах, Лейла. – картинно вздохнул Джамил. – Лейла. Она на меня обиделась. Выскочила, вытащила свой чемодан и заявила, что остановится в отеле.

– В каком отеле? – насторожился один из незнакомцев.

– Если бы я знал. – продолжал изображать из себя обиженного Джамил. – Сказала, что поселится и сама ко мне на такси приедет. А вы кто такой, что Лейлой интересуетесь?

– Интерпол, – сказал тот, что постарше, протягивая удостоверение.

– Ясно, я так и думал, – вздохнул Джамил. – Если бы Лейла знала, что ее такие люди здесь дожидаются, обязательно бы приехала. Ну да ладно, сюрприз будет. Эх, Лейла, Лейла.

– Чем же ты ее таким обидел? – спросил второй незнакомец, пристально вглядываясь в лицо Джамила.

– Чем-чем, руку хотел поцеловать. Знаете, какая она красавица?! Ну, да вы, думаю, сами сможете ее оценить. Вы же, я так понимаю, будете ее дожидаться? – тянул сколько можно время Джамил.

– Да, наверное, придется, – пожал плечами тот, что постарше.

А тот, что помоложе, взглянул на часы и проговорил:

– А я, пожалуй, поеду в контору, узнаю, что там и как. Из Москвы какие вести.

– Ну, как знаешь. – сказал тот, что постарше, направляясь вместе с Джамилом к дому.

Охранник, как швейцар, распахнул перед ними двери.

Джамил, пропустив незнакомца вперед, вошел в дом и, закатив глаза к небу, про себя поблагодарил Аллаха. И пока интерполовец осматривался, передал охраннику стодолларовую купюру. Если бы не он, Лейла попала бы под колпак, из-под которого не выбраться. А так игра продолжалась. И была надежда на успех.

Глава 5

Когда синяя «ауди», за рулем которой сидел Ахмед, отъехала от отеля, Серов, докурив, вышел из-за газетного киоска, где наблюдал за тем, что происходит у входа, и оседлал своего железного коня. Он особо не торопился, потому что почти наверняка знал, куда именно направляется объект наблюдения. Правда, Серова удивило то, что Ахмед отправляется в дорогу без машины сопровождения, охраны и даже шофера, сам сел за руль. Или Ахмед шифровался даже от своих, или поездка была для него слишком личной. То, что он был один, безусловно, было настоящим подарком.

Еще только выйдя к стоянке и окинув взглядом все припаркованные у отеля машины, Серов сразу предположил, что Ахмед выберет наименее приметную синюю «ауди». Именно к ней Серов успел прикрепить навигатор, позволяющий с помощью одного хитрого устройства, которое у него всегда было с собой, пеленговать машину на расстоянии до километра. Так что упустить Ахмеда Серов не боялся. И бросаться лишний раз в глаза, вызывать подозрение было незачем. Ведь и так Ахмеда у входа ждали, похоже, интерполовские ребята, которые, хотя и наблюдали за всем из своих авто, слишком уж нервно покуривали, сплевывали жевательную резинку и то и дело переговаривались по мобильникам, повторяя: «О’кей! О’кей!»

Ахмед же, будучи человеком опытным, сразу заметил, что за ним увязались минимум две машины – белая БМВ и черная «ауди». Серова на байке он в расчет не брал. Так вот, обнаружив хвосты, Ахмед весьма профессионально начал уворачиваться от слежки, ныряя во дворы, делая неожиданные повороты и развороты в неположенных местах. Но Серов, в отличие от интерполовских ребят, отлично ориентировался в московских улицах и переулках. И хотя и не все время следовал за Ахмедом, не выпускал его из поля зрения. Запеленговав сигнал навигатора, Серов на своем байке всегда мог легко догнать, а если нужно, и перегнать Ахмеда.

В конце концов при очередном нарушении правил интерполовцев тормознули, и им пришлось разбираться с гаишниками. Серов же, оставаясь в тени, то есть на параллельных улицах или за движущимся в ту же сторону, что и синяя «ауди» Ахмеда, транспортом, продолжал преследование.

И даже, когда Ахмед, оторвавшись от навязчивой интерполовской слежки, выехал за город, Серов продолжал умело маневрировать, скрываясь за едущими в том же направлении машинами.

Непосредственно в хвост ему пришлось ехать, только когда Ахмед возле поворота на деревню Красное свернул на проселочную дорогу. Но и тут Серов на своем самодельном байке вряд ли мог вызвать подозрение. Им навстречу промчались, окатив грязью, двое местных мотоциклистов в шлемах и с девчонками за спиной.

За старым, шатким мостом начиналась деревня Красное. Домов, деревянных, но довольно добротных, в ней было немного. Из печных труб шел дым. Ахмед затормозил у первых же ворот. Не снимая банданы и шлема, Серов промчался чуть дальше, но потом развернулся и, резко затормозив у ворот напротив, сделал вид, что пытается устранить какую-то поломку. Было пасмурно и сыро, моросил нудный осенний дождь, и людей на улице практически не было.

Ахмед вышел из машины и, заметив идущую через двор пожилую женщину в старом пальто и пуховом платке, стараясь перекричать залаявшего пса, прокричал:

– Здравствуйте!

Женщина, кивнув, подошла к калитке и присмотрелась. Молодой черноусый красавец явно нерусской внешности, не по погоде в светлом плащике и лаковых туфлях вызвал у нее не столько интерес, сколько настороженность.

– Ну, здравствуй, коль не шутишь. – проговорила она из-за калитки.

– Здравствуйте, – еще раз повторил Ахмед и добавил: – Вы не знаете, где здесь живут Мисюткины?

– Да тут полдеревни Мисюткиных. Вам какие нужны? – настороженно ответила женщина.

– Мне нужна Нина Григорьевна Мисюткина.

– А, Нинка. – вздохнула женщина. – Так ее нет, летом померла. А вам она зачем?

– Дело в том, что она должна была за могилой ухаживать. Ее мои люди просили. И деньги ей заплатили.

– А. деньги. Ну, деньги Нинка, ясное дело, пропила.

– А могила.

– Чья могила? Нинкина, что ль? Где кладбище, там и могила.

– Нет, не Нины, а та, за которой она должна была ухаживать.

– Да, мил-человек, хоть говоришь по-нашему, ничего не разобрать. – покачала женщина головой, прислушиваясь. – А ты сам-то откуда будешь?

– Я из Франции, из Парижа.

– Вот я и вижу, что ты неместный, нерусский, а говоришь как по писаному. У нас уже и в телевизоре никто так не разговаривает. Где ж это ты так научился?

– У меня мать, приемная мать, русской была, – объяснил Ахмед.

– А. Ну тогда ясно, – кивнула женщина. – Тогда ясно, почему ты так по-русски говорить научился.

– Простите, так я хотел насчет могилы узнать.

– Нинкиной, что ль? – опять проговорила женщина. – Так за Нинкину могилу ты не волнуйся. Я за ней присмотрю.

– Нет, мне говорили, что Нина Григорьевна Мисюткина должна была за могилой моей приемной матери ухаживать. – начал Ахмед.

– Подожди, никак в толк не возьму, – перебила его женщина. – Ты же говорил, что из Франции приехал. А мать твоя приемная здесь, что ль, жила?

– Да нет, она здесь только похоронена. Она так просила. Вы, может быть, слышали, знаете, где ее могила. Мою мать звали Екатерина Дашкова, – проговорил Ахмед, с надеждой глядя на женщину.

– Ах, Дашкова! – вдруг воскликнула женщина. – Ну да, Дашкова! У нас раньше вон там, на горе, имение стояло этих самых Дашковых. А после революции, когда помещиков-то изгнали, его по кирпичику местные разобрали. Кому на дом, кому на баньку, кому так, чтобы двери подпереть. Бабушка мне рассказывала, что красивое имение было.

Серов, продолжая делать вид, что чинит свой мотоцикл, понял, что Ахмед завяз надолго. Он взглянул на часы. Было уже около десяти. Теракт, если верить юноше, звонок которого в ФСБ подслушал сегодня утром Серов, планировался на одиннадцать утра. Но Ахмед совсем не торопился. И это было странно. Ведь он был в своих кругах довольно крупной фигурой и, не верилось, что он не в курсе того, что готовится такая крупная акция. Поехать за город улаживать свои дела в такой день. что-то здесь было не так.

А между тем женщина продолжала свой путаный и неспешный разговор с Ахмедом.

– Екатерина Дашкова, которая стала моей приемной матерью, просила, чтобы ее прах был похоронен в деревне Красное, на местном кладбище, – сказал Ахмед, догадавшись, что женщине нужно объяснить все точно и подробно. – Вы не знаете, где она была похоронена?

– Ну, если просила на кладбище, значит, на кладбище. – в задумчивости проговорила женщина, как будто что-то вспоминая, и вдруг, хлопнув себя по лбу, радостно воскликнула: – Вспомнила! Вспомнила! Вот дурья башка. Я вспомнила. Нинка мне говорила, что ей большие деньги заплатили и еще заплатят, если будет за могилкой ухаживать. Я тогда у нее еще спросила: «За чьей?» А она улыбнулась так таинственно и сказала: «Секрет». Ну, секрет так секрет. Я на нее тогда обиделась. Как на выпивку ей нужно было, так она ко мне бежит. А как сказать, за что деньги ей заплатили, так секрет. Но она, по-моему, на те деньги и упилась так, что и померла.

– А у кого можно узнать, где могила Екатерины Дашковой? – спросил Ахмед, теряя выдержку.

– Да могила на кладбище. Кладбище за деревней. Вон туда иди прямо-прямо и дойдешь. – махнула женщина рукой, утратив к гостю интерес.

– А доехать можно? – поинтересовался Ахмед, глядя на свои лаковые туфли.

– Не-а, – покачала головой женщина, – доехать нельзя. Там грязь. На такой, как у вас, машине, точно не доехать. Туда разве что на мотоцикле. И то в объезд.

Сказав это, она не прощаясь пошла к сараю.

Ахмед оглянулся и, заметив Серова, который продолжал сосредоточенно возиться с мотоциклом, спросил:

– Вы местный?

Сделав лицо попроще и не снимая банданы, Серов пожал плечами:

– Ну. Допустим.

– Вы не могли бы меня довезти до кладбища? – попросил Ахмед.

– Ну, мог бы, – сказал Серов, окидывая Ахмеда сочувственным взглядом. Страшно было представить, во что после поездки превратятся его плащ и брюки. Но выбора не было.

Когда они доехали до кладбища, Ахмед достал карту, ту самую, которую скопировал для себя Серов, и, сориентировавшись и, кажется, забыв о своем случайном попутчике-мотоциклисте, стал подниматься на горку, где под березкой была заросшая травой, полуразмытая могила с покосившимся деревянным крестом. На прибитой к нему ржавой табличке едва можно было различить надпись: «Дашкова Екатерина.»

Ахмед покачал головой и прошептал:

– Мама.

А потом, будто ища помощи, повернулся к Серову, который все же пошел за ним следом, и снова спросил:

– Вы местный?

– Да, а что? – отозвался Серов.

– Кого здесь можно попросить ухаживать за могилой? Может, вы согласились бы? Как вас зовут?

– Серега, – ответил Серов и покачал головой: – Но я в городе работаю, сюда нечасто приезжаю. Мы лучше в деревне кого-нибудь найдем.

– А сейчас. Серега, что мы можем сделать? Ведь впереди зима.

– Сейчас. – проговорил Серов, оглядываясь. – Сейчас мы возьмем вон там под сараем лопаты и приведем могилу в более-менее божеский вид.

Вкопав поглубже крест и подровняв землю, Серов с Ахмедом натаскали из кучи, лежащей у забора, камней и обложили могилу.

– Теперь до весны с ней ничего не станет, – сказал Серов и добавил: – Ну, а весной памятник нужно ставить. Приедете – здесь и поставите.

– Да, а если кого-то попросить памятник поставить. Вас, например.

– Нет, – покачал головой Серов. – Лучше самому.

– А кого попросить за могилой присмотреть? – вспомнил Ахмед.

– А вы ту женщину, с которой говорили, попросите, – нашелся Серов.

– Да, попрошу. Как ее зовут? Вы, раз местный, знаете? – спросил Ахмед.

Серов, который уже повернулся, чтобы уходить, сделал вид, что не слышит.

В это время прозвенел мобильный Ахмеда.

Сказав «але», он перешел на арабский, потом на английский, повторив: «Вы не туда попали».

И, взглянув на часы, почему-то заторопился. Его уже, похоже, не волновала ни могила его приемной матери, ни то, кто за ней присмотрит до весны. Серов тоже взглянул на часы. Было без четверти одиннадцать.

Ахмед так спешил, что пошел напрямую и едва не по колено провалился в грязь, начал вытягивать туфлю, разозлился и, раскрасневшись, похоже, даже выругался по-своему.

Серов подал ему руку, помог добраться до мотоцикла.

– Что-то случилось? – участливо спросил он.

– Да, мне срочно нужно в город. Вы не могли бы договориться с той женщиной, чтобы она присмотрела за могилой?

– Конечно, – пообещал Серов, усаживаясь на мотоцикл.

Ахмед пристроился сзади и, когда они доехали до его машины, протянул Серову деньги.

– Хорошо, – кивнул Серов, взяв доллары. – Если хотите, я и сам присмотрю за могилой. А сейчас я тоже в город.

– Можно, я запишу номер вашего мобильного? – попросил Ахмед. – Мне хочется вам доверять.

– А вы мне свой запишете? – задал встречный вопрос Серов.

– Конечно, – кивнул Ахмед.

Они обменялись телефонами, и, пока Ахмед заводил машину, Серов сделал вид, что тоже пытается завести мотоцикл, потом стукнул по нему, чертыхнулся и помахал. Ахмеду, чтобы тот его подождал.

Ахмед приоткрыл окошко:

– Что такое, Серега?

– Не заводится, – пожаловался Серов. – А мне в город, срочно.

– Хорошо, садитесь, – кивнул Ахмед. – Но вы мне за это поможете поскорее добраться на улицу Строителей. Знаете такую? Там ресторан «Василий Блаженный».

– Улицу найдем, – проговорил Серов, доставая карту. – А о ресторане таком не слышал. Может, новый?

– Не знаю.

Серов подозвал знакомую им уже женщину, которая вышла на шум машины к калитке, и, протянув ей деньги, попросил разрешения закатить мотоцикл ей во двор. Та, взяв деньги, кивнула.

– Сегодня-завтра заберу, – пообещал Серов.

Женщина настолько опешила, что только пожала плечами.

При подъезде к Москве их три раза останавливали и проверяли документы. На въезде были выставлены усиленные блокпосты. Особый интерес у постов вызывал Ахмед. На одном из постов вооруженный автоматом спецназовец даже перезвонил кому-то по рации. Но в конце концов их всегда пропускали.

– Это что, в Москве теперь всегда такая усиленная охрана? – настороженно поинтересовался Ахмед.

– Да нет, – пожал плечами Серов, пристально глядя на Ахмеда.

После того как Ахмед сказал о том, что направляется к ресторану с названием «Василий Блаженный», Серов понял, что неожиданно получил эксклюзивную информацию.

Серов не верил, что тот звонок на кладбище был ошибочным. Скорее всего, именно таким образом Ахмеду передали о месте, где его будут ждать. Именно поэтому он, забыв о своих делах, срочно отправился в город. И при этом поинтересовался рестораном «Василий Блаженный».

Из сообщения о готовящемся теракте Серов понял, что теракт должен произойти на Красной площади, а объектом должен стать храм Василия Блаженного. Никто не подумал о том, что в Москве такое название носит не только храм, но и ресторан.

Серов в который раз внимательно изучил карту. На улице Строителей, не такой уже длинной, не было ресторана с таким названием. Оставалось предположить, что это новое заведение. Но почему именно оно выбрано в качестве объекта, понять было сложно.

Самым же сложным сейчас было принять решение, каким образом срочно передать имеющуюся информацию в ФСБ.

Желая уточнить, действительно ли Ахмеду нужно быть там в определенное время, Серов, когда их в очередной раз затормозили, осторожно спросил:

– Вам нужно быть у ресторана в определенное время? Вы спешите?

– Спешу, – кивнул Ахмед. – Но я думаю, меня будут ждать. А вы, Серега, спешите? – в свою очередь спросил Ахмед.

– Спешу, но я вам помогу, – кивнул Серов и добавил: – Мне от улицы Строителей добираться будет удобно.

Когда на часах было без десяти одиннадцать, их в очередной раз остановили люди с автоматами и начали проводить полный досмотр. Похоже, что кто-то, возможно и сам генерал Воронцов, специально отдал распоряжение задержать машину Ахмеда. Удивительно, но тот никак не выказывал волнения и даже практически не поглядывал на часы, в отличие от Серова, который постоянно сверялся со временем.

В конце концов, воспользовавшись тем, что Ахмед был занят с вооруженным патрулем, Серов отошел в сторону и послал на дежурный телефон генерала Воронцова эсэмэску: «Следую с объектом на улицу Строителей. Ресторан «Василий Блаженный». Послав эсэмэску, он тут же ее стер.

В ФСБ работали люди опытные; будучи в этот день начеку, они, несомненно, должны были понять весь подтекст этих слов. Если теракт запланирован на 11.11, у них, возможно, еще будет время предотвратить беду.

Когда они въехали в город и застряли в пробке, Серов пожалел об одном – о том, что не успел сообщить случайно полученные сведения раньше.

Когда они наконец подъехали к улице Строителей, первое, что бросилось им в глаза, – это огромный щит на стене одного из домов, на котором красовался подсвеченный разноцветными лампочками силуэт храма Василия Блаженного и надпись: «МЫ ОТКРЫЛИСЬ! Новый ресторан русской кухни «Василий Блаженный». Работаем с 12 до 6 утра. Ежедневно. Без выходных. Сердечно приглашаем! Наш адрес: Строителей, 5».

– Вот и подсказка, – кивнул Серов, заметив, что Ахмед на этот плакат внимания не обратил. Ведь силуэт храма Василия Блаженного вряд ли ассоциировался у него с названием ресторана.

Ахмед притормозил и вопросительно посмотрел на Серова.

– Вон там, на доме, написан адрес ресторана, который вы ищете, – объяснил Серов, еще раз взглянув на часы. К его удивлению, было одиннадцать тридцать.

А Ахмед никак не выказывал волнения. Более того, когда увидел перекрытую цепью спецназа улицу и дым, который валил как раз оттуда, где должен был быть ресторан, не на шутку испугался. Он, похоже, никак не ожидал увидеть то, что увидел.

– Что это? – спросил Ахмед.

– Похоже, там пожар. – проговорил Серов, выходя из машины.

Продолжая краем глаза наблюдать за Ахмедом, Серов подошел к одному из спецназовцев и спросил:

– Что там?

– Пожар, – проговорил спецназовец и добавил: – Разворачивайтесь Здесь нельзя находиться.

Повернувшись, Серов успел заметить, что к машине Ахмеда подбежала миловидная черноглазая девушка в нежно-лиловом плащике и белой шали. Она села в машину, и они тут же отъехали.

Серов понимал, что нельзя терять их из вида, и поэтому, забежав во двор, отмычкой взломал замок и завел первую же машину. И хотя Ахмед уже скрылся, Серов был уверен, что успеет его нагнать. Запеленговав «ауди» Ахмеда, он очень скоро сел ему на хвост. Однако, присмотревшись, Серов понял, что в машине, кроме Ахмеда, никого нет. Девушка, которая на его глазах садилась в машину, неожиданно исчезла. Оставалось предположить, что она передала Ахмеду какую-то важную информацию, скорее всего, на диске или флэшке, которую легко спрятать от посторонних глаз. Но поскольку доступ к ноутбуку Ахмеда проблемы не представлял, Серов не сомневался, что сможет узнать, что именно передала девушка. Главное теперь – не отстать от него и не упустить тот момент, когда он будет знакомиться с информацией. Не теряя синюю «ауди» из вида, Серов подъехал к отелю и, как ни в чем не бывало, поставил свою машину на стоянку.

Глава 6

То, что пришлось пережить Артуру Липинскому за последние сутки, он мог сравнить разве что с тем, что он пережил во время теракта в Турции. Однако там сработал эффект неожиданности. Шок был острым, но мгновенным. Здесь же, в Москве, напряжение нагнеталось постепенно. Казалось, будто находишься внутри мяча, который накачивают насосом, давление вокруг нагнетается, а ты бессилен что-нибудь предпринять.

Когда около часа дня Липа, проводив Кнопку после затянувшейся экскурсии к храму Василия Блаженного, зашел в кафе выпить чашечку кофе, даже в центре Москвы, как ему показалось, напряжение чуть спало. После того как был снят кордон, спецназовцев, похоже, перебросили в другое место, и Липа даже мог предположить куда. Люди потянулись каждый по своим делам. Поглядывая в окно, Липа чувствовал, что его по-прежнему всего колотит. Даже когда официантка поставила перед ним чашку дымящегося кофе и он через силу сделал несколько глотков, озноб не проходил. Липа снова и снова прокручивал в памяти события сегодняшнего дня.

Утром, созвонившись с Кнопкой, он вышел из дома около десяти утра. Кнопка по секрету ему сообщила:

– Все уже в курсе, действуют. Отца из дому ни свет ни заря вызвали. Видишь, как здорово, что мы позвонили на горячий номер!

– Не знаю. – пожал плечами Липа, – здорово это или нет. Всю Москву на уши поставили. А если это липа? Представляешь, что нам за это будет?

– Ты же сам знаешь, в наше время лучше перебдеть, чем недобдеть, – уверенно заявила Кнопка. – И отец меня всегда так учит!

– Ну если отец. – вздохнул Липа.

– Ты бы только видел, что здесь в центре делается! – не унималась Кнопка. – Жуть! Прямо военное положение. Ты паспорт и студенческий не забудь! Езжай в метро к центру, а потом мне перезвони. А то здесь через эти кордоны спецназовские, чувствую, нам не пробраться! Я тебе говорю, вся Москва на ушах!

– Как бы нам за эти уши самим уши не оторвали. – грустно пошутил Липа.

Выйдя на улицу, он, правда, ничего особого не заметил. Зато, как только спустился в метро, сразу попал под лучи пристального, просто-таки рентгеновского взгляда дежурившего у входа вооруженного спецназовца. Вот тут его и начало колотить. Войдя в вагон, Липа кожей почувствовал напряжение и настороженность. Пассажиров было немного, но присесть было негде.

У входа сидел и наяривал на баяне подвыпивший мужик в кепке, с красным бантом на кожаной куртке.

Сначала он сосредоточенно затянул:

Но после того как какой-то бритый молодчик в косухе и наушниках, приземлившись рядом с ним, цыкнул: «Заткнись, коммуняка, понял! А то счас сам тебя заткну!» – мужик покрутил головой и объявил: «По заказу клиента песня из репертуара деклассированного элемента», а затем затянул совсем с другим настроем:

Песню, под которую заулыбались даже самые суровые с виду пассажиры, вдруг прервало объявление из репродуктора:

– Граждане пассажиры! Будьте бдительны! При обнаружении на станциях и в вагонах бесхозных или подозрительных предметов немедленно сообщите об этом дежурному по станции.

В вагоне повисла тишина.

За окном тянулись глухие черные стены тоннеля и изредка моргали желтоватые мутные фонари.

Липа почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он бросил взгляд на стену вагона, где висели рекламные объявления, и первое, что бросилось ему в глаза, был умело переведенный на бумагу компьютером красочный силуэт храма Василия Блаженного, который почему-то напоминал пряник.

Ниже было объявление: «МЫ ОТКРЫЛИСЬ! Новый ресторан русской кухни «Василий Блаженный». Работаем с 12 до 6 утра. Ежедневно. Без выходных. Сердечно приглашаем! Наш адрес: Строителей, 5.

В меню вы всегда найдете блины с красной и черной икрой, расстегаи с рыбой, настоящую русскую уху, румяного поросенка с гречневой кашей, запеченного гуся с яблоками и еще более ста блюд русской и европейской кухни».

Когда Липа выудил в Интернете сообщение о теракте, ему и в голову не могло прийти, что в Москве еще что-то, кроме храма, может носить имя Василия Блаженного. И когда он увидел это объявление, внутри у него будто что-то оборвалось. Ведь в интернетовском сообщении, он это точно помнил, не было слова «храм».

– Внимание! Внимание! Все выходы в сторону Красной площади временно закрыты, – опять отозвался репродуктор.

И Липу охватила паника.

Выйдя на ближайшей станции, он попытался дозвониться до Кнопки. Как только она отозвалась, Липа, не скрывая волнения, спросил:

– Где ты? Может, там уже все отменили?

– Да нет, я уже с ними, с чеченцами встретилась, у нас уже раза два документы проверили, ты приезжай, выходи и иди вдоль оцепления, мы встретимся. Я отменить ничего не могу. Ребятам, наоборот, сказали быть начеку и даже оружие выдали. Представляешь, я тут среди вооруженных чеченцев. Обалдеть! Нас, конечно, на площадь сейчас не пустят. Но если что, эти ребята себя проявят! Будь уверен.

– Так, может, я уже тебе не нужен? – с надеждой спросил Липа.

– Да ты что! Наоборот, иди скорее. Я же им сказала, что должен мой жених подойти. Они только потому и не пристают ко мне. Но знаешь, какие взгляды бросают! Я сейчас просто сгорю.

Последние слова Кнопка почти прошептала.

И вот теперь, не прошло и двух часов, он, Липа, спокойно сидит в кафе и пьет горячий кофе. И до сих пор его пробирает озноб, когда вспоминает, как, выйдя из метро, пришлось по пустым, будто вымершим подворотням добираться до оцепления, а потом, когда он уже почти подходил к оцеплению, за ним вслед бросился, выбежавший из подъезда милиционер, который закричал так, что даже эхо отозвалось:

– Стой! Стрелять буду!

Догнав его, милиционер потребовал документы и попросил объяснить, куда и зачем он идет.

– Вы же видите, что там дальше оцепление, – недовольно проговорил милиционер, изучая паспорт. – Вы же, Артур Викторович, живете совсем в другом конце города! Учитесь или работаете?

– Учусь, – ответил Липа, протягивая милиционеру студенческий.

– Почему не на занятиях?

– Потому что во вторую смену, – соврал он.

– А почему сейчас направляетесь в сторону оцепления? – продолжал милиционер.

И тут послышался звонкий голос Кнопки, которая, очень кстати заглянув в подворотню, заметила Липу:

– Пропустите его, мы здесь по заданию!

– По какому еще заданию? – удивился милиционер.

– По заданию ФСБ, – строго проговорила Кнопка и, махнув рукой, подвела к милиционеру целую группу (человек восемь) стройных, накачанных молодых людей в кожанках, явно кавказской внешности.

Милиционер сначала даже растерялся. Но потом взял себя в руки и, проверив свою кобуру с оружием, обратился уже ко всем:

– Предъявите документы!

– Пожалуйста! – с сильным акцентом проговорили молодые люди, доставая красные кожаные книжечки.

Милиционер удивленно разворачивал их, сверял фотографии и в конце концов сказал:

– Простите, нас не предупредили. У вас что здесь, экскурсия или занятия? Или, может, вас для подкрепления прислали?

– И экскурсия, и занятия, – прояснила Кнопка, протягивая милиционеру свой паспорт и заверенную печатью бумагу.

– А вы, простите, – обратился, милиционер, краснея, к Кнопке, – вы, простите, не родственница генерала Воронцова, который руководит операцией?

– Это, товарищ капитан, – улыбнулась Кнопка, – военная тайна.

– Ясно. – кивнул капитан и отдал честь.

– Да ничего вам не ясно, – покачала головой Кнопка. – Вы бы хоть в людях научились разбираться! А то тоже мне, – с этими словами Кнопка кивнула в сторону Липы, – нашли террориста. Пошли, Липа! – кивнула она Артуру, забирая у капитана документы.

– А что там слышно, долго еще будем стоять? – спросил вдогонку капитан.

– Вам сообщат, – строго, будто не ее отец, а она сама была генералом ФСБ, проговорила Кнопка и, обращаясь к ребятам, которых вела на экскурсию, кивнув в сторону Липы, заметила: – Познакомьтесь, это мой жених и по совместительству однокурсник.

Липа покраснел, а черноглазые парни кто уважительно, а кто с завистью окинули Липу оценивающими взглядами.

Как ни удивительно, пока они продвигались вдоль оцепления, поближе к пустынной Красной площади, где временно был даже снят караул у Мавзолея, спецназовцам, очевидно, отдали команду «Отбой!». Стоявшие в оцеплении вооруженные парни в камуфляже и черных масках развернулись в одну сторону и побежали.

Липа сразу взглянул на часы. Была четверть двенадцатого.

– Странно, так быстро сняли. – пожал он плечами.

– Вот видишь, как хорошо, что мы выбрались, – проговорила, беззаботно улыбаясь, Кнопка. – Побыли, как видишь, в самом эпицентре событий.

– Но, похоже, взрыва еще не было. – проговорил Липа настороженно.