Читать онлайн Зачем я ему? бесплатно

Самому близкому и родному человеку, написавшему прекрасные стихи для этой истории, поддержавшему мое желание написать книгу и ставшему прообразом для двух очень разных героев.

И подарившему мне океан!

Глава 1

– А потом он улыбнулся этой рыжей дряни, хлопнул по заднице и увел в спальню! Меня в жизни так не унижали! Слышала бы ты этих сучек с третьего курса…

От переизбытка чувств Машке явно не хватало слов. Впрочем, продолжения и не требовалось – о ее эпическом походе на вечеринку Воронова гудел с утра весь поток.

Мы сидим на ее кухне, и уже полтора часа я слушаю Манины вопли. Вино хозяйка дома не уважала, как и все другие «слабоалкогольные напитки», а вот коньяк, виски и особенно текилу – ценила. По случаю сегодняшнего события на столе красовалась бутылка Hennessy. Уже наполовину опустошенная.

– Зачем ты вообще потащилась на эту вечеринку? Тебя туда не звали, нас никого туда никогда не позовут. – После ночной смены, пяти пар и зубрежки теории литературы уже не было особых сил сочувствовать Мане. – Как тебя вообще туда пустили, там же только для мажоров?

Мы познакомились полгода назад при поступлении. 19-летняя Мария Епифанцева была рождена для инсты – ноги длинные, попа круглая, накачанная, грудь честного третьего размера, губы, как у младшей Кардашьян после операции. А еще Машке достались роскошные черные волосы и выразительные миндалевидные глаза. В одежде она придерживалась простых и понятных правил – только яркое, короткое и обтягивающее, ну и брендовое, конечно. А еще Маня любила и умела веселиться. Вся ее жизнь была как одна большая вечеринка. В общем, у парней моя подруга должна была пользоваться бешеным спросом. Тогда почему ее не пустили на тусовку?

У прекрасной во всех отношениях Марии было, как минимум, два недостатка. Первый – она всегда говорила то, что думала. Всегда. И всем. И сколько я ее знала, ни разу не изменила этой привычке. И второй – Маня хотела замуж. Здесь и сейчас. За первые два месяца учебы об этом уже знал весь наш курс, а также все более или менее популярные парни универа. Я не сомневалась в том, что своего она добьется, но – не с Максом Полянским. Сын владельца крупнейшей в области строительной компании жениться хотел примерно так же, как Маня – постигать основы стилистики русского языка. О его нежелании заводить хоть какие-то нормальные отношения знали все. Но разве это остановит Епифанцеву, чей девиз по жизни – «слабоумие и отвага»?

– Маш, он ведь отшил тебя, когда ты пыталась с ним познакомиться в клубе. Зачем ты снова к нему полезла, а?

– Сегодня отшил, а завтра сам за мной ходить будет, – Машка сделала неприлично большой глоток из рюмки и быстро сунула в рот кусок шоколада. – Никуда не денется он от меня, а пока пусть спит, с кем хочет.

Манин оптимизм вызывал во мне стойкую зависть – так не замечать очевидного и слепо верить в свое «долго и счастливо» я не умела.

– Хорошо хоть они просто тебя выгнали, а не заставили бегать голой вокруг учебного корпуса, как ту фитнес-модель с филологического. Или не трахнули всей толпой… Ведь не было ничего?

– Не было, не было. К сожалению… И не заставляли ее голой бегать, она сама напилась и разделась… А ты слухам веришь, как бабка старая. Лучше коньяк пей…

– Значит, нормально все было и тебе не пришлось спускаться в двадцатиградусный мороз по пожарной лестнице облитой с ног до головы шампанским? Маш, уже ролик в сеть выложили, как ты от охраны по всему комплексу на шпильках бегала… Две с половиной тысячи просмотров и более сотни комментов под ним.

– Вот же ж сволочи, а! Ну да черт с ними, переживу.

Умение плевать на общественное мнение было очевидным достоинством Машки. Это восхищало в ней куда больше, чем явное нежелание увидеть реальность – тот «высший свет», куда она так стремилась прорваться, – на самом деле был кучкой никчемных богатеньких уродов, которые уже свихнулись от вседозволенности и просто не знают, чего бы еще захотеть. Детки самых влиятельных и богатых людей города тусовались только друг с другом и не пускали «челядь» в свой круг. А дочь хозяина пекарни из пригорода никак не могла быть равной владельцам «газет, заводов и пароходов».

– Ма-а-ш, забей на него уже. Вокруг тебя столько парней ходят, некоторые даже жениться готовы, пусть не сейчас, но лет через пять-шесть точно. На кой черт тебе сдалась эта элита?

– Да потому что я – не ты! Это тебе нравится быть серой и незаметной, а я внимания хочу и чтоб мне завидовали! Чтобы не пахать у отца в пекарне с утра до ночи! У меня уже аллергия скоро начнется на его муку! Я жизни хочу нормальной, понимаешь, нормальной! Мне эти задроты с учебниками даром не нужны!

С Машкой такое бывает – переберет с коньяком, так и начинает меня жизни учить. А я – что? Я не обижаюсь. Я серая и незаметная. Когда была жива бабушка, шутила, что мне надо идти в шпионы с моей внешностью – увидишь раз и сразу же забудешь, настолько я типичная и обычная. А мне нравится, я вообще довольна своей внешностью. И не знаю, кто еще в 19 лет так бы радовался отражению в зеркале, как я. Так, кажется я отвлеклась…

– Не заводись, Маш. Хочешь ходить за Полянским, ходи. Я тебе мешаю разве? Просто он же смеется над тобой и дружки его… Я слышала, что папа ему невесту давно подобрал, она где-то за границей учится. Деньги к деньгам, как говорится.

– Или заткнись, или придумай, как мне с Максом контакт наладить. Ты же умная вроде, вот и думай.

Думать о Максе не хотелось, хотелось спать, а еще потрясти хорошенько Машку, чтобы хоть в какое-то подобие вменяемости ее привести.

– Ладно, поздно уже. Завтра первая пара у Гладилина, опаздывать нельзя. Я к себе пойду, обещай, что спать ляжешь и не наделаешь глупостей.

– Оставайся здесь, твой сарай опасен для здоровья, как ты вообще там живешь? – Машка зевнула и посмотрела на меня сонными глазами. – Я сейчас напьюсь с горя и пойду куролесить. Сама потом рада не будешь. И вообще, переезжай уже ко мне, все равно с мужиками не клеится…

Квартира у Маши была не в пример круче моей – шкафы-купе с зеркальными дверями в коридоре и спальне, встроенная кухня, правда, белая. Непрактично, зато красиво. И кровать – огромная, двуспальная, с каким-то навороченным матрасом – стоит столько, сколько я за год не заработаю. Что бы Маня ни говорила про папу-пекаря, а дочку свою единственную он любит и не поскупился для нее на удобства. Два раза в неделю к ней даже приходила женщина убираться и готовить еду. Вот и сейчас, заглянув в холодильник, я снова убедилась, что Елена Викторовна не зря свои деньги получает – на полках обнаружились запеченные с картошкой овощи, котлеты и борщ.

Да, самое главное достоинство – Машкина квартира в паре минутах ходьбы от универа, но до учебы у меня с утра завтра планы, и, останься я у подруги, с ними пришлось бы распроститься.

– Останусь, но ненадолго. Дома надо одежду погладить с утра. Маш, давай поедим, а то совсем окосеем… – Я уже ставила на плиту котлеты и картошку.

– Тебе все бы пожрать… Э-м-м, пахнет хорошо. И все-таки эту рыжую стерву надо проучить.

Машка уже откровенно клевала носом. За следующие двадцать минут я выслушала четыре плана мести той самой наглой девице, которая посмела забрать Машкину собственность, то есть Полянского. Надо признать, что два из них были весьма неплохи.

Маня чуть слышно посапывала в кровати, когда я уходила, забирая с собой мусор. Уборка не была сильной стороной хозяйки квартиры, а домработница должна прийти лишь через два дня.

Не сказать, что я люблю гулять ночами одна по темным улицам, но идти нужно было всего пятнадцать минут, а бегаю я быстро, если что. В общем, ничего страшного, да и луна сегодня полная, и снег свет отражает. Фонари, правда, почему-то не горели у универа, ну да ладно. Интуиция после коньяка явно расслабилась и отправилась баиньки.

Поэтому, когда, повернув на угол моей улицы, я споткнулась о чье-то тело, то удивилась. Очень удивилась. На самом деле я заорала, громко. Перед глазами оказались длинные ноги в очень дорогих сапогах. Настолько дорогих, что даже Машка не стала их покупать, хоть и очень хотела. Черная кожаная юбка, сбившаяся на бедрах, норковая шуба. Взгляд пополз дальше: волосы, длинные густые и рыжие. Рыжие…

О нет! Только не она. Не могла же Машка… Конечно, это бред, она спит дома… Мысли неслись как сумасшедшие. Господи, что делать-то? И тут я заорала снова.

В двух метрах от рыжей лежал Макс Полянский.

Разглядеть его не успела, я вообще ничего не смогла сделать, разве что опять заорать. На рот опустилась чья-то ладонь.

– Рот захлопни и не ори. Кто надо, тебя уже услышал.

Локоть рефлекторно двинулся вниз, но попал в пустоту: меня уже никто не держал.

Я в какой-то прострации находилась, кто-то внутри меня требовал убираться отсюда немедля. Кричал так громко, что его, видимо, услышали.

– Даже не думай сбежать, лучше иди сюда и подсвети телефоном.

Терпеть не могу его голос – сухой, бесцветный и всегда какой-то отстраненный. Тут два трупа лежат, один из которых – его друг, а он даже не вздрогнул. Может, это он их грохнул, а я ненужный свидетель? Блин, осталась бы у Машки, уже спала бы себе спокойно.

– Я сказал, подсвети. Тебе непонятно? Живы… Кажется.

И, не взглянув на меня, нажал на кнопку в телефоне.

– Да, я нашел их, без сознания, но дышат. Внешних повреждений нет. Угол Воронцова и Садовой. Нет, скорую еще не вызвал…

Потом был звонок в какую-то больницу. Вот сейчас бы мне уйти, не нужна я тут, без меня справятся, да и помочь нечем.

– А теперь рассказывай, что тут произошло. И где твоя чокнутая подружка?

Ответить не успела. Где-то рядом послышались звуки сирены. И уже через секунды к нам подъехала скорая, затем две полицейские машины и еще какие-то джипы с затемненными стеклами. Забегали люди, Полянского и рыжую тут же забрали медики, бросив на ходу, что обморожения нет, видимо, пролежали они в снегу недолго, а сегодня ночью слабый минус.

– Кто нашел пострадавших?

На меня смотрел здоровый полицейский с какими-то пышными до несуразности усами. Я бы, наверное, рассмеялась, если б по-прежнему не была в ступоре. Это все сон, дебильный сон, я опять много съела на ночь, вот и снится бред… Но это не сон, я уже 15 минут стою на морозе, вокруг меня бегают люди, задают вопросы. Я уж было открыла рот…

– Их нашла Варвара Барсукова, студентка первого курса журфака. Я услышал ее крики, пришел сюда, вызвал скорую и позвонил в свою службу безопасности.

Я уставилась на говорившего. Это что, шутка? Откуда он знает, как меня зовут и где я учусь. Да, для своих одногруппников я была просто тенью, они и имени моего не знали: я для них то Вика, то Вера. Иногда мне казалось, что даже Машка не помнит, как меня зовут. А вот то, что меня, оказывается, знал сам Леднев, было плохо. Я же невидимка, а он – главная местная знаменитость, самый-самый мажор универа и, похоже, всего нашего совсем немаленького города. Ему же по статусу не положено замечать таких, как я. Плохо, Варя, это очень плохо. Подивиться, откуда университетский король знает мою незаметную персону, дальше не получилось. Меня, что называется, взяли в оборот: пышноусый стал наседать с вопросами – про время, про то, кого видела, что делаю ночью на улице, в каких отношениях с потерпевшими. И добил окончательно, сказав, что забирает меня в участок. А Леднев, конечно, может ехать домой. Когда ему будет удобно подъехать в отделение? Уже все рассказал? Ну что ж, зафиксировать показания все равно надо, завтра он будет занят? И т. д., и т. п.

Слушаю все это и диву даюсь. Люди, вы серьезно?! Я вот не уверена, что это не он приложил Макса с Рыжей. Но кто тут спрашивает мое мнение?

– Варвара, как и я, не более, чем случайная свидетельница. Уже поздно, да и вряд ли в этом состоянии от нее будет какой-то толк.

Вот гад!

– Дим, оставь девочку. Видно же, что она ни при чем. Спасибо, что сам приехал.

За спиной Леднева стоит невысокий мужчина в темных джинсах и куртке. Он добродушно улыбается усатому, но взгляд какой-то сосредоточенный, цепкий. Это получается, он полицию вызвал и не просто полицию, а этого усатого Диму? Он вообще тут кто? Да какое мне дело?! Люди, отпустите меня. Пожалуйста!

– Мне добавить нечего, никого не видела, шла домой от подруги, она подтвердит. А теперь можно я пойду? У меня первая пара в 8.30.

Вид у меня, наверное, был настолько жалкий, что усатый лишь махнул рукой. Вали, мол, отсюда. Правда?! Всего каких-то 300 метров до дома и этот ужас, наконец, закончится!

– Подожди, я провожу, – тут я почувствовала, как меня схватили за локоть. Больно!

– Да тут близко совсем, не нужно, – я безуспешно пыталась выдернуть руку. Вот бы врезала ему со всей дури, но нельзя. Столько людей вокруг, да и повода вроде нет. Человек заботу как бы проявляет… Скажи я Машке, что меня сам Леднев вздумал провожать, решит, что я свихнулась.

– Ничего, потерпишь пару минут. Заодно расскажешь, как дело было.

– Ничего я не видела, пусти меня, придурок!

– Совсем страх потеряла?!

Мы отошли уже довольно далеко. Я обернулась и увидела того, в темных джинсах. Мда… От него помощи не будет. Полицейские рассаживались по машинам и собирались уезжать, оставались только тонированные джипы.

– Я, правда, ничего не знаю, шла домой от Епифанцевой. Да что я могла с ними сделать? Я не знаю их даже, видела пару раз в университете, как тебя, и все. Мы вообще-то с разных планет, если не заметил.

– Адрес Епифанцевой. Она должна тут рядом жить.

– Зачем тебе? Ты что к ней собрался? Да она спит давно…

– Адрес.

– Иди к черту! Эй! Пусти немедленно, куда ты…

– Рот закрой и послушай. Макса накачали наркотой так, что он еще нескоро придет в себя. Твоя идиотка-подружка вчера всю ночь орала, что Макс ей заплатит за унижение.

– Откуда у нее наркотики? Ты вообще, чего несешь?

– Я сказал: рот закрой. Ты же журналистом хочешь стать, вот и задай правильные вопросы. Откуда у твоей Маши столько денег? Пекарня – не самый рентабельный бизнес, особенно в городке, где есть свой хлебокомбинат. Погугли хотя бы, раз сама не соображаешь.

И этот человек мне говорит о честном бизнесе?! Я хотела возмутиться, но не успела.

– Никит, пробили адрес этой Епифанцевой, пойдем побеседуем с девушкой. – Я даже не заметила, как к нам подошли Темные Джинсы. Леднев кивнул, не глядя, отвернулся и, не попрощавшись со мной, пошел к джипам.

Глава 2

Я не помню, как влетела в свою квартиру. Дома! Я никогда не была так рада обшарпанным обоям и скрипучему полу. Home, sweet home. Дом, милый дом. Когда-то, лет тридцать назад это здание было общежитием, рядом стоял завод, и здесь жили рабочие. Потом завод закрылся, на его месте сейчас большой деловой центр. Новый владелец хотел снести общагу, но ему почему-то не разрешили. Так он сделал ремонт и перепланировку внутри и стал продавать квартиры. Мне это соседка моя рассказала, бойкая старушка когда-то работала на заводе. Стены тут как были «бумажные», так и остались: все соседи всегда в курсе, кого с работы выгнали, кто залетел, кому сколько платят, ну и ругались все постоянно. Психушка, одним словом, зато дешево и с учебой рядом.

На удивление тихо. Обычно до двух ночи у нас можно услышать пьяную ругань. Чаще всего отличались соседи слева – семейная пара с двумя сыновьями-подростками.

Упала на диван – хотелось заснуть сразу, даже не раздеваясь. Вот это день! Больше никаких шатаний по ночам одной. Буду спать у Машки, когда она снова напьется из-за этого козла.

Машка!

Черт-черт-черт. К ней же Леднев направился. Рука потянулась к трубке. И тут же опустилась. Вот блин! Она же телефон при мне отключила, терпеть не могла, когда ее будили звонками. А на первую пару она идти утром не собиралась, кажется, Епифанцева вообще не собиралась завтра в универ. Бежать к ней сейчас бесполезно – его ледяное величество уже там вместе с тем коренастым мужиком. Спать резко расхотелось.

Так, Варя, выдохни. Вдох и длинный выдо-о-о-х. И еще вдох и выдо-о-о-х.

Предупредить ее ты уже не сможешь, даже если они будут к ней ломиться в квартиру, она не откроет. Ледневу – точно. Машка его боится, хоть и не говорит. Но я видела, как она на него смотрела, когда случайно в коридорах и в буфете сталкивались. Испуганный, если не сказать затравленный взгляд. Он был первым, на кого Машка нацелилась, в сентябре только о нем и говорила. Мне казалось, что только ради Леднева она и выбрала наш универ. Впрочем, не она одна. Десятки, а то и сотни дурочек вот уже четыре года штурмовали главный вуз региона в надежде на сказку. Как же! Сын владельца крупнейших предприятий области, одного из самых влиятельных бизнесменов, да еще и мама-модель не обидела отпрыска внешностью. Он даже мелькал в рекламных роликах отцовских компаний. Отсюда и такая бешеная популярность. Сначала я думала, что профессиональные стилисты просто хорошо поработали с картинкой, но нет, он и, правда, был очень красив. Я бы сказала – до неприличия.

Мария вела осаду три недели – уже в первый день учебы она знала наизусть расписание занятий группы Леднева, где какие аудитории, где бывает на переменах, куда ходит после пар и т. д. Подойти к нему она даже не пыталась – короля всегда сопровождала свита. В ней, кстати, были такие красотки, что даже Маня поджимала губы.

Шанс выдался неожиданно в конце сентября, уж не знаю, что тогда произошло, но в столовке сидел Леднев. Один. За центральным столиком и что-то увлеченно читал на планшете. Маша не медлила и уже через несколько секунд с видом победительницы шоу «Невеста для миллионера» сидела напротив него. Что она говорила, слышно не было, но я видела ее улыбку. Через минуту Никита ей что-то ответил кратко, быстро и снова уткнулся в айпад. А Машку как ветром сдуло, она вылетела из буфета, по дороге, чуть не сбив того самого Полянского. Нашла ее только после пар в сквере у универа – тогда первый и последний раз я увидела ее с сигаретой. Пусть и пила подруга как сапожник, но вот к курению относилась резко отрицательно. Что сказал ей Леднев, я так и не узнала. Зато с тех пор она ни разу о нем не заговаривала, лишь старалась как можно реже с ним встречаться.

Ну не убьет же он ее в самом деле, даже если и доберется до нее! В том, что Машка не имела никакого отношения к нападению на Макса и его подружку, я была уверена. Она замуж собиралась за него, зачем он ей обдолбанный нужен? Что вообще за бред про наркотики и пекарню? Сами, поди, наширялись где-то… Ненавижу мажоров! Голова уже не соображала от всего пережитого, жутко хотелось спать. Но завтра утром перед парами зайду к Машке. А свои дела придется отложить…

Утро наступило непозволительно рано. Холодно, темно. Не люблю зиму. Второй семестр только начался, но есть предметы, на которые надо ходить всегда, а не только перед экзаменом или зачетом. Русский язык и культуру речи вел Гладилин, молодой доцент, но такой злой, как будто вся его жизнь уже пошла под откос. Даже нашим инстаграммным красоткам спуску не давал. А я – бюджетница, и здесь у меня никого нет. Вообще чудом поступила в этот вуз.

Как же я хочу спать! Хотя бы еще 15 минут! Но если не встану сейчас, то не успею перед парами к Машке и буду полдня мучиться, как она там. Добрался ли до нее Леднев? Что там случилось? Совесть велела одеваться и топать к Епифанцевой, и плевать, что Машка будет зла как черт. Ничего, переживет. Многие люди просыпаются в 8 утра. А не фиг было вчера так коньяк хлестать. Так, теперь быстро в душ, потом кофе, бутерброд с сыром и одеваться…

Маша долго не открывает. Спит. Может, после пар зайти? Сегодня всего три, днем я не работаю. Думала сесть в библиотеке начать писать реферат по теории литературы. Да, так и сделаю. Пусть спит…

– Ты чего в дверь колотишь в такую рань? Люди спят нормальные. – Из соседней двери показалась заспанная физиономия тетки лет сорока. – Нет Машки. Ночью приходили к ней кто-то, ушла она с ними. Так дверью хлопали, что мужа моего разбудили. И ты отсюда иди, а то участкового вызову.

– Как ушла с ними? А как они…

Договорить не успела, женщина закрыла дверь. Впрочем, она мне уже не была нужна. Мне был нужен Леднев.

Найти парня перед парами я даже не пыталась. Не факт, что после такой ночи он с утра уже будет на занятиях. Да и вообще, может, нет у него пар сейчас. На самом деле я оттягивала момент, просто не хотела его искать. Еще надеялась, что Машка сама объявится. Не в универе, конечно, но хоть позвонит. Я набирала ей уже пару раз, но телефон по-прежнему вне зоны доступа. Где ж тебя носит, Епифанцева?! И во что ты умудрилась вляпаться на этот раз?

Нудная лекция тянулась медленно, я почти не слушала препода, неустанно гипнотизируя телефон. Почему, ну почему именно я вчера оказалась не там и не в то время? Я люблю писать о происшествиях, а не участвовать в них. Еще в полицию, наверное, вызовут…

Маша так не объявлялась, в инсте ни одного нового поста, и после третьей пары я пошла искать Леднева. Хотя чего искать-то – все знали, что днем мажорчики тусуются в «Золотой лилии», ближайшем от университета ресторане с хорошей кухней и приятной атмосферой, но туда я ходила редко и только если Епифанцева приглашала.

Едва я вошла в зал, ко мне уже спешила очень красивая девушка, видимо, администратор зала.

– Добрый день. Вас ожидают? Вы будете обедать одна?

Меня здесь точно никто не ждал, и обедать я не собиралась. Тут один салат стоил столько, сколько я тратила на еду за весь день.

– Здрасти. Нет, спасибо. Меня… ждут. – Я неуверенно кивнула в сторону столика Леднева.

– Да-да, конечно. Пройдемте за мной.

Вот черт! Я даже не думала, что будет так страшно подойти к их столу, на меня же все смотрят! И Машки нет рядом. Когда она со мной, я чувствую себя увереннее, что ли. Ей, правда, плевать, что о ней думают. Ну или почти все равно, но она никогда не боялась стать посмешищем в чужих глазах. И не стала бы никого травить из-за обиды. Так, я только подойду, спрошу, где Епифанцева, и уйду. В конце концов, не заори я вчера на всю улицу, неизвестно, сколько бы еще Леднев искал своего дружка. Так что с него как бы должок. Ведь да?

– Сейчас вам принесут стул. Пожалуйста, меню. Приятного отдыха.

На меня уставилось два десятка глаз. Что-то их сегодня много – обычно по пять-семь человек тусуются, а тут прямо аншлаг. Варя, ты просто «везло»!

– П-привет!

Я стояла перед самыми напыщенными и пресыщенными богатыми уродами, которых когда-либо видела, и не знала, что сказать. А официант уже подвинул мне стул, но садиться рядом совсем не хотелось.

Пауза затянулась, здороваться со мной никто не хотел. Две девушки снисходительно рассматривали мою одежду и улыбались. Леднев так вообще даже голову в мою сторону не повернул. Мне вчера показалось, что он назвал мое имя?

– Кажется, я тебя знаю. Подружка той шалавы-малолетки с первого курса, которую мы на днях спустили с лестницы. – На меня внимательно смотрел Артем Воронов, тот самый придурок, который додумался устроить вечеринку в середине недели, куда пошла Маша. – Что, хочешь на ее место?

Тут парни заржали, на нас даже стали оглядываться, а мне хотелось провалиться сквозь землю. А чего ты ждала, Варя? Эти снобы таких, как ты, за людей даже не считают. Ты для них пыль и мусор, ну или развлечение.

– Я просто хотела спросить, вы Машу не видели? – Обращалась вроде ко всем, но смотрела я на Леднева. – Она пропала.

– Ты ошиблась адресом, девочка. Здесь нет и не будет никогда твоей Маши и таких, как ты, тоже не будет. – Блондинка, сидевшая с Вороновым, улыбнулась и обвела взглядом свою компанию. – Это же очевидно.

– Может, Макс все-таки сдался и трахнул эту сучку? – Воронов снова смотрел на меня. – Ты Полянского не видела? Может, они с Катей решили сообразить «тройничок» и позвали твою подружку?

За столом снова заржали. И это – будущая элита? Наш сосед-алкоголик Петрович с собутыльниками приличнее выражаются.

Стоп! Они разве не знают, что их дружок с рыжей в больнице? Леднев им ничего не сказал? Ну, так я это исправлю.

Рассказать, как нашла бесчувственного Полянского с его подругой ночью в снегу, я не успела. Из-за стола поднялся Леднев.

– Тебе, кажется, сказали, что ты ошиблась. Пойдем, я провожу.

Что? Опять? Не надо меня никуда провожать и тащить за руку к гардеробу тоже не надо.

– Никто не знает, что Макс в больнице. Ты кому успела растрепать?

– Н-никому пока. Я Машу найти не могу. Она с тобой вчера ушла?

– Я не знаю, где она.

– Врешь! Я помню, ты вчера говорил про наркотики и пошел к ней разбираться…

– Ее не было дома, когда мы пришли. Я с ней не разговаривал. Но я узнаю, где она. И чтобы рядом больше не крутилась. Поняла меня?

Я никогда не видела Леднева так близко при дневном свете как сейчас. Как бы мне ни был неприятен этот человек, не признать очевидного я не могла. Это был самый красивый парень, что я видела в своей жизни. И так думала не только я, но и сотни девчонок, а также их мамы, тети, бабушки… Как гласила официальная биография, наследник многомиллионного состояния в детстве увлекался волейболом и какими-то восточными единоборствами. Высокий, широкоплечий, гибкий. И сильный, как зверь. Такое бывает – смотришь на человека и просто физически ощущаешь его силу, агрессию. Ему необязательно демонстрировать мускулы или драться. Просто ты видишь перед собой хищника, и неважно, дорогой на нем костюм или лохмотья, красавчик это с тонкими чертами лица или изуродованный бомж.

Такими рождаются, а деньги, статус или спорт могут лишь увеличить, а не создать подобную силу. Люди к ним тянутся, с ними чувствуешь себя в безопасности, если, конечно, тебя признают своей. Но не дай бог встать у них на дороге. Мне бабушка про таких много рассказывала, говорила, как увидишь, сразу поймешь. Только близко не подходи. А еще сказала, что один такой мужчина чуть жизнь моей маме не разрушил…

Я посмотрела прямо в его глаза и невольно поежилась. Красивые серо-голубые холодные глаза. Кажется, или там на самом деле застыл лед? Не знаю, кто придумал ему прозвище, по фамилии или, как и я, просто увидел жуткий холод в глазах, но этот человек полностью выразил суть Леднева всего в трех буквах – Айс. Его все так и звали.

Глава 3

До вечера просидела в читальном зале библиотеки, готовила реферат. Дома нет тишины и покоя, не сосредоточишься. А здесь было уютно что ли. Я обожала бабушкину библиотеку. Целая комната, большая и светлая, со стеллажами до самого потолка. Я любила там прятаться, когда была ребенком. А потом полюбила книги, живые с настоящим непередаваемым запахом, которого никогда не будет у электронных аналогов. Я еще не умела читать, а бабушка сажала меня к себе на колени и открывала книгу. Наверное, тогда я была по-настоящему счастлива. И университетская библиотека давала мне возможность вновь вернуться в то состояние. И пусть передо мной были вовсе не сказки Астрид Линдгрен, а учебники и дидактические материалы, но тут я забывала про реальность. Так было всегда, но не сегодня. Сегодня я просто заставляла себя не думать о Машке, о Полянском, его рыжей Кате и о Ледневе. Я даже не спросила, что с Максом, откачали ли его. Я никогда не пробовала наркотики. Так, покуривала сигареты изредка… Но достать дозу в универе не было особой проблемой даже для первокурсника, если он успел обзавестись определенными связями. Что уж говорить про Полянского, он может получить все, что покупается и не покупается тоже. Передоз – не редкость среди студентов, а уж среди студентов его круга тем более.

Я пыталась вспомнить, что Машка рассказывала о Максе. К завоеванию парня она подошла ответственно и собрала на него целое досье: что любил-не любил, где тусовался, хобби, подружки, привычки. Что она рассказывала про привычки? Может выпить, но всегда в меру, не курит… Вообще. Ничего. Точно: он же входит в университетскую команду по плаванию. Вряд ли сам накачался. Полянский – тот еще подонок: выставить полуголую девчонку в мороз на улицу легко, но развлекаться в ущерб собственному здоровью не будет.

– Варя, уже поздно, деточка. Иди домой, дорогая, приходи завтра. – Марина Витальевна, семидесятилетняя библиотекарша, живая реликвия универа. Пришла сюда в 18 лет работать и осталась на всю жизнь. Всю профессуру по именам и на «ты» звала, включая ректорат в полном составе. Во мне она видела родственную душу – мы могли о книгах говорить часами. А еще с ней было просто приятно молчать. Я ничего ей не рассказывала о себе, но мне казалось, что она все знает.

Холодно, как же холодно! Сейчас, наверное, градусов 17 мороза, а ночью все 25 с минусом обещали. Кутаюсь в шарф, куртка совсем старая, я ее с 15 лет ношу, досталась от внучки одной из бабушкиных подруг. На следующий год придется новую покупать, значит, пора начать откладывать… Как назло, два сайта, где я подрабатывала, закрылись. И сейчас осталась только одна работа – кассиром в супермаркете. Не самое интеллектуальное занятие, конечно, но платят без задержек, три ночных смены в неделю. Две из них на выходных. Людей мало бывает, можно сидеть на кассе и хоть к зачетам готовиться. Жаль только на эти деньги не проживешь, придется искать подработку. Контент-менеджером в пиар-агентство не взяли: мало опыта. А где взять этот опыт, если тебе всего девятнадцать и без этого опыта никуда не берут? Черт, как же холодно… А зима у нас в начале апреля заканчивается. И то, если повезет.

– Варь, Варя, садись, подвезу домой!

Я вздрогнула. Рядом со мной останавливается какая-то иномарка. Черная, блестящая, большая. Точно: BMW X5. Часто парковалась в сквере рядом с универом. Там, где парковаться вообще-то нельзя. Стоять на проезжей части тут тоже, похоже, нельзя. Вон машины недовольно сигналят, что приходится объезжать. Водителю было явно плевать. Он стоял и ждал, что я сяду к нему в салон. А я лихорадочно думала, как бы сбежать.

Что-то я становлюсь популярной у наших мажоров. Вчера Айс рвался домой проводить, а теперь Воронов… Интерес Леднева был понятен, но Артем…

– Слушай, я неудачно пошутил днем про Машку… Давай забудем, м? Был неправ. Садись, холодно ведь.

Вот не знай я, как он поиздевался над Епифанцевой, поверила бы ему. Честно. Артем умеет быть обаятельным и убедительным. Так хорошо умеет, что одна второкурсница перед Новым годом аборт делала. Нет, я не сплетница, но Машка все про всех знала! А значит, и я знала. Короче, между моей хлипкой курткой и теплым салоном «Бэхи» я однозначно выбираю первое.

– Спасибо, не надо, я еще в магазин зайти хотела…

Кстати, это правда, дома еды нет вообще. Даже быстрорастворимых супов.

– Так поехали. Сначала туда, потом домой. Поговорим заодно.

– О чем нам говорить-то?

– Не о чем, а о ком. О подружке твоей, например. Говоришь, пропала? Я бы помог найти, а?

Сволочь! Знает, на что давить. Все, кто видел нас вместе с Машкой не понимал, почему мы дружим. Зачем я ей? Девчонки шептались, что это из жалости или чтобы на моем фоне выглядеть еще круче. А мне нужно для того, чтобы привлечь к себе внимание парней. А мы, две противоположности, просто притянулись друг к другу.

У меня были неплохие результаты ЕГЭ, но еще нужно было пройти собеседование. Ночью шел дождь, лужи были просто огромные, и я как могла обходила их в своих новых туфлях. До здания универа оставалось метров 50, наверное, когда я почувствовала удар в бок. Секунда – и я лежу на мокром асфальте.

– Под ноги смотри, дура. – На меня сверху вниз смотрели две девчонки. – Приезжают сюда со всех дыр…

Они что-то продолжали говорить друг другу, но я уже их не видела. Я ничего не видела, все стало ненастоящим, размытым. Из-за слез.

– И долго ты в луже будешь валяться? Вставай давай!

Подняться сама не успела – меня схватили подмышки и поставили на ноги.

– Пошли давай, ты ведь тоже поступаешь? – На меня хмуро смотрела высокая брюнетка в ярко красном коротком платье и синих туфлях-лодочках на высокой шпильке. Я в таком виде в клуб постеснялась бы пойти, а на экзамен… Но ей шло: яркая, красивая. Мне никогда такой не стать.

Колготки были порваны, юбка сзади вся в грязи, на локтях темные пятна. Экзамен для меня уже закончился. Я молча покачала головой.

– Охренела?! А ну пошли!

Я плохо помню, что было дальше. Кажется, она потащила меня в туалет, заставила умыться, откуда-то вытащила новые колготки, помогла мне их надеть. В раковине застирала пятно на юбке, потом держала ее над сушкой для рук.

Когда назвали мою фамилию, я уже стояла рядом с брюнеткой под дверью кабинета.

– Давай, иди! – Меня не очень ласково толкнули вперед.

Я не знала, прошла ли, вроде хорошо говорила, нигде не должна была завалить… Я еще прокручивала в голове свои ответы, когда увидела перед собой тех двух стерв, толкнувших меня при входе в универ. Лица у обеих не сказать, чтобы были довольные.

– Ты… это… Извини, случайно вышло.

Говорила та, что была выше. Вторая молчала, с ненавистью глядя куда-то за мое плечо. Я обернулась – передо мной стояла брюнетка со скрещенными на груди руками.

Похоже, девчонки успели познакомиться, пока я распиналась на собеседовании.

– Еще увидимся, неловкие. Если вам не повезет, и вы сюда поступите.

Я почему-то не сомневалась, что им действительно не повезет, если они окажутся с брюнеткой на одном потоке.

– Ну как? Сдала? Я – Маша, кстати.

Я смотрела на Воронова и не верила ему. Ни единому слову. Ну, а вдруг? Он – со связями, может, и правда, знает? Я обязана использовать любой шанс.

На моем лице, видимо, отразилось сомнение, и Артем, усмехнувшись, кивнул на пассажирское сидение. Я сделала пару шагов в сторону проезжей части, громко заиграл какой-то клубный хит, и парень, чертыхнувшись, поднес телефон к уху.

– Что-то случилось? Я занят. Прям сейчас? Да пошел ты… Понял, понял. Сейчас буду.

Так-так, у красавчика нашлись дела поважнее. Мне кажется, или я выдохнула с облегчением?

– Извини, детка, в другой раз. Но скоро, очень скоро… Увидимся.

Он сел в машину и резко газанул. А моя интуиция мысленно поблагодарила того, кому так срочно понадобился любитель вечеринок.

Магазин был сразу за углом. Недорогой, но и не самый дешевый. Продукты тут были качественные. Поработаешь так пару месяцев в супермаркете и чего только не узнаешь о помидорах из Турции, рыбе из Норвегии, греческой клубнике, отечественной курице и многом еще другом… В общем, еду я теперь старалась покупать вдумчиво, насколько это было возможно с моими финансами.

Домой принесла два килограмма картошки, пачку гречки, овсянку, батон хлеба, кочан капусты, морковь, лук, подсолнечное масло и десяток яиц. До конца недели точно хватит, а там и зарплату должны дать…

Жареная картошка и салат на ужин. Не так уж и плохо. Я бы сказала: просто отлично! За день ни разу нормально не ела и вот опять наедаюсь на ночь. И что? Я же не фитнес-модель, плоский живот с кубиками не демонстрирую в инсте, а когда будет лет 40, может, и буду правильно питаться. Но точно не сейчас.

Так, теперь душ и спать. Ложусь я обычно не раньше полуночи и тут засиделась, рассылая резюме по вакансиям. Много где требовались стажеры на 3–4 часа в день, но там либо не платили вообще, либо платили совсем копейки. Более или менее нормальные деньги только на полную ставку, то есть работа днем, когда у меня учеба. Бред какой-то… Я устало потерла глаза: столько вакансий, а все мимо.

Мобильный Машки по-прежнему молчал, в соцсетях она не появлялась. Я только сегодня днем осознала, что у меня нет никаких контактов ее родственников, школьных друзей. В универе ближе всего она общалась со мной – девчонки ее не любили, а парни… Те, что попроще, ее побаивались, а такие, как Полянский или Воронов, в грош не ставили.

Найти ее отца не было проблемой – зайди на сайт его пекарни, да напиши письмо, а в «контактах» есть телефоны. Но я боялась его беспокоить. Епифанцева и раньше на пару дней пропадала, зависала с какими-то приятелями, меня с ними не знакомила, да и я с расспросами не лезла. Но тогда она хоть предупреждала…

Телефон вдруг моргнул принятым сообщением. Я вздрогнула. Хоть бы это Машка, пожалуйста! Но это была не она. Номер незнакомый, на экране появилось сообщение: «С ней все нормально. Завтра сама объявится, не ищи ее. Леднев».

Глава 4

Эту ночь я спала плохо: раз двадцать, наверное, перечитывала смску и пыталась найти скрытый смысл. Он ее нашел? Или с самого начала знал, где она? Или соврал, чтобы я не поднимала шум? Тому, что Леднев знал номер моего сотового, я уже не удивлялась.

Первая пара прошла нормально – английский. Его я люблю с детства, конечно, до свободного владения мне далеко, но уровень «выше среднего» однозначно у меня есть. Для девчонки, которая никогда не была за границей, не общалась с носителями языка и у которой не было даже нормального учителя английского, это неплохой результат. У меня были определенные ожидания получить экзамен автоматом в этом семестре. Если до конца месяца не найду еще одну работу, начну писать рефераты за однокурсников. Пара раздолбаев уже подкатывала перед первой сессией. Говорят, неплохие деньги можно заработать.

– Привет, Вер. Слушай, а где Маша? Она так и не появлялась на парах после… Ну ты понимаешь, после того… той вечеринки. У-у нее все нормально?

Миша Плодов, один из самых верных поклонников Епифанцевой. Тихий, застенчивый парень, учится на четвертом курсе. Кажется, тоже на юридическом, как и Полянский. Его Машка отшила одним из первых – «дохляк» и подкаблучник: «Ты только посмотри на него: рубашка, как у моего папы на фотках из 80-х, брюки со стрелками, очечки-то какие? Да он, поди, девственник еще». У бедного парня не было и шанса с Маней. Но он почему-то не отставал, все ходил и ходил за ней, как привидение.

– Миш, у нее все хорошо, не волнуйся. Так, семейные дела, скоро вернется. – Я не стала поправлять парня, что зовут меня не Вера, а Варя. Да хоть Васей пусть зовет. Жаль, что не отвяжется быстро. И точно, Плодов не торопился на свои пары.

– Ты, если увидишь ее раньше, передай, что я за нее переживаю. И пусть не обижается на этих придурков. Они просто отморозки. – В этом я была полностью согласна с парнем.

– Эй, Плод, ты что малолеток клеишь? Думаешь, даст тебе? – Какой-то высокий парень толкнул Мишку в плечо. Тот покраснел.

– Слушай, Миш, у меня основы теории литературы начинаются, да и тебе пора. Маше я все передам.

– Да-да, конечно. Пока.

Неплохой он парень все-таки. Пусть не такой красавчик, как Айс или Полянский, без наглого обаяния Воронова, нет богатого папы, девчонки за ним толпой не ходят, зато любящий и надежный. Бабушка говорила, что такие хоть и не хватают звезд с неба, но верные, семейные. Жаль, не ценят их женщины. И я видела подтверждение ее слов чуть ли не каждый день.

На пару я все-таки опоздала.

– В следующий раз, Барсукова, дверь закроете со стороны коридора. А теперь быстро сядьте!

Я все-таки фигею от наших преподов. У нас вроде как не казарма, а весьма творческая и свободолюбивая профессия. Так что же они с нами, как в армии, разговаривают?!

Тихо извинилась и быстро села за парту. За спиной раздались смешки. Даже оборачиваться не надо, и так понятно, кто это.

– Классно Макс опустил эту стерву. Она там не отравилась с горя, а Варь? А то уже два дня как не появляется…

Я вытащила ручку, тетрадь и начала записывать лекцию. Отвечать на такое, желания не было никакого. Монотонный голос лектора помог отключить голову, я писала чисто механически, даже не пытаясь вдуматься, что пишу.

Пара закончилась, задерживаться никто не хотел, так что у дверей быстро образовалась пробка.

– Ну, так как там Машка-то? – Меня обступили три одногрупницы. – Отличный ролик получился, вирусный. Чего молчишь-то?

Светка Криволапова, Лера Афанасьева и еще девчонка, чьего имени я не знаю. Этих двух я помню еще с экзамена. Обе все-таки поступили, и с обеими мы с Машей не ладим.

– Завидуешь, что не тебя обсуждают? – устало проговорила и сделала шаг к двери. – Своей жизнью займитесь.

– Совсем чокнулась? Чему тут завидовать? Ее там и поимели поди все, кому не лень. Шлюха! – выплюнула Криволапова.

– Привет. Как дела? До дома вчера нормально добралась? А то поздно уже было, жаль, не смог отвезти…

Воронов! Блин! Я и забыла, что после нас тут пара у четвертого курса. Перерыв совсем небольшой, часто толкаемся в дверях. В аудитории уже было человек пятнадцать с юридического. И все они с любопытством смотрели в нашу сторону.

За спиной прыснула Афанасьева.

– А ты время зря не теряешь. Такая же подстилка.

Они стояли и смотрели на меня. Парни с понимающей усмешкой, девчонки перешептывались. Я почувствовала себя голой, абсолютно голой. Самый жуткий кошмар: мне снится, будто я иду по улице, вокруг меня люди, а я или босая, или в одной короткой майке, которая ничего не прикрывает. Сейчас я чувствовала примерно так же, как и в том сне, – беспомощной и униженной.

– Варь, чего молчишь? – Воронов смотрел на меня так, как будто не замечал всех этих смешков вокруг.

Я отвернулась и, не поднимая головы, ринулась к двери. Бежать, бежать отсюда! Ну почему? Почему я? Я просто хочу учиться и работать. Мне дела нет никакого до них всех!

Уткнулась головой в чье-то твердое плечо, машинально подняла голову и встретила ледяной взгляд серо-голубых глаз. Айс!

– Пройти дай! – скорее прошипела, чем проговорила. Он тут же отодвинулся в сторону, и я выскочила из аудитории. Из-за спины донесся женский голос: «Ну и придурок ты, Артем»!

И как мне здесь еще три с половиной года учиться? Они же мне проходу не дадут теперь. Я не умею, как Машка плевать на всех, это с нее как с гуся вода. Я уже шла домой по улице, но мне казалось, я по-прежнему слышу их смешки.

Я очень хорошо помню свою первую обиду на ровесников. Мне 9 лет, мы с бабушкой только переехали. Первый день в новой школе. На мне красивое синее платье, самое лучшее, с плиссированной в клетку юбкой, светлые колготки и осенние ботинки. Я болела в сентябре ангиной и класс пришла только в октябре.

– Проходи, пожалуйста! Ребята, знакомьтесь, это Варя Барсукова, она теперь будет учиться в вашем классе…

На меня смотрели тридцать пар глаз. Я смущенно улыбалась, но страха не было. У меня не было проблем с ребятами в прошлой школе.

Уже после первой перемены я поняла, что здесь все по-другому.

Ко мне подошли две девочки.

– У тебя странное платье. Некрасивое, мы здесь так не одеваемся. И рюкзак. Лиза, ты видела ее рюкзак? Это ужас какой-то. И колготки…

Они еще что-то говорили друг другу, как будто меня не было рядом. А потом все пошли на урок. На следующей перемене ко мне уже никто не подходил. Меня просто не замечали. Не унижали, не смеялись, просто не видели. Не приглашали на дни рождения, не звонили по вечерам, не рассказывали секреты, не сплетничали. Таких, как я, было еще две девочки в классе. С ними тоже никто не дружил, я как-то подошла к одной из них, но она шарахнулась от меня, даже разговаривать не стала.

Я долго не рассказывала бабушке. Она видела, что мне тяжело на новом месте, просто думала, что я никак не могу привыкнуть к новой обстановке. И это все временно…

А потом застала меня плачущей у школы. Весь класс отмечал день рождения Игоря, двоечника, но его почему-то все любили… Родители сняли для него игровой зал в торговом центре на два часа. Он позвал всех. Кроме меня и этих двух девочек.

Я отказалась переходить в другую школу – кто знает, что было бы там, а тут меня просто не замечали, да и постепенно я привыкла быть одна. Но та школьная обида не забылась. Я сторонилась шумных компаний, даже когда меня начали туда звать, не дружила с одноклассниками и была сама по себе в школе. А потом у меня появился настоящий друг.

Зазвонил мобильный. Неужели?

– Ма-а-ш? Ты? – голос дрожал от волнения.

– Я, я. Ты где? Уже полчаса жду у твоего клоповника. Где тебя носит?

Из головы тут же вылетели все мысли о Воронове, смешках одногруппниц, будущих сплетнях. Ворчливый тон Епифанцевой свидетельствовал о том, что с ней все в порядке.

– Меня? Меня где носит?! Это ты… тебя… Господи, Машка, я так волновалась. Ты где была?

– Да так… Дела были. Слушай, ты когда у себя будешь?

– Минуты через три… А ты…

– Давай, жду.

К подъезду я подбежала через минуту, Машка стояла у двери, кутаясь в полушубок. Сейчас она мало была похожа на себя – ни грамма косметики, волосы собраны в хвост… На вид ей можно было дать лет 15. Этакая девочка-переросток.

– Ну слава богу! Я уж думала куковать тут весь день буду! Давай быстрее в подъезд. Холодно же.

Я молча ввела код домофона, открыла дверь подъезда. В нос ударил запах мочи. Машка поморщилась. Мы поднялись в квартиру.

– Ты понимаешь, что тут небезопасно жить? Или ты кайф ловишь от этого притона?

– Не всем повезло родиться у папы-пекаря, который может купить дочурке шикарную квартиру рядом с универом.

– Зато тебе повезло дружить с дочуркой папы-пекаря… Варь, хватит глупить. Переезжай ко мне. Знаю, что не подарок и со мной непросто, но так я хоть буду за тебя спокойна…

– Во-первых, никакой это не притон, здесь живут и нормальные люди. Мне нужен свой угол, я привыкла жить одна, понимаешь… А во-вторых, где тебя носило два дня?! – Голос сорвался на крик. – Я чуть с ума не сошла. Ты хоть представляешь, что за эти два произошло?

– А что произошло? – Машка внимательно рассматривала содержимое моего пустого холодильника.

– Что произошло?! Твоего ненаглядного Полянского наркотиками накачали вместе с рыжей Катей. Меня чуть в полицию не забрали. Леднев из меня душу едва не вытряс, говорил, что ты тут замешана, что торгуешь наркотиками… Я почти с ума от всего этого сошла! А ты два дня где-то шлялась и спрашиваешь, что произошло?

Я орала, я впервые в жизни орала на Машку. Слезы текли по щекам. Какой-то голос внутри отстраненно говорил, что у меня запоздалая реакция на стресс, что так мой организм справляется с ситуацией, что только сейчас я могу расслабиться.

– Эй-эй! Притормози. Все нормально. Я тут ни при чем.

– Ни при чем? Тогда где ты была, Маша? Почему Айс сказал, что это твоих рук дело? Вчера прислал смску, что сегодня сама объявишься. И вот ты тут! Он нашел тебя, да?

– Ты говорила с Ледневым? – Машка вдруг стала непривычно серьезной.

– Говорила, говорила. Мы с ним нашли Полянского без сознания.

– И он сказал, что я Макса наркотиками накачала? Да я была пьяна вусмерть. Ты меня сама спать укладывала!

Я смотрела в глаза подруги. Мы знакомы всего полгода, но сейчас это самый близкий мне человек. Никогда бы не подумала, что такое возможно. Мы даже не ссорились ни разу по-настоящему.

– Маш, давай выкладывай! – Я смотрела на нее и видела, что она волнуется. Волнуется, как человек, который не хочет врать, но и всей правды не скажет. Если она соврет, у нас все закончится. А у меня, кроме нее, никого нет. Я сделала глубокий выдох.

– Мань, куда ты вляпалась?

– А почему ты думаешь, что я вляпалась?!

– Да я по глазам твоим вижу! Где ты была?

Молчание.

Снова шумный выдох.

– Ладно, давай так. Если не хочешь, не отвечай. Только не ври.

Кивок.

– Тебя Айс попросил прийти?

Снова кивок.

– Почему ты его послушалась?

Нервный смех.

– А ты много знаешь людей, кто его не слушает? Я вообще-то хочу не только в этом универе учиться, но и жить нормально в этом городе. Не знала, что вы общаетесь.

Смешно. Общаемся? Ну как сказать!

– Он многое о тебе знает, да? Больше, чем я?

Снова кивок.

– Маш, ты поэтому его боишься?

– Может, хватит уже вопросов? Я же сказала, я тут ни при чем! Он ошибся.

– Но к наркотикам отношение имеешь?

– Варь, я не принимаю. Ничего. И не торгую. Больше не спрашивай.

Я обалдела: значит, Айс прав и Машка как-то замешана? Наверное, на моем лице отразилось разочарование, потому что она вдруг подобралась.

– Что бы ты ни подумала сейчас, это не так. Я не могу тебе все рассказать, это ради тебя же, но я чиста. Ну подумай, если б я такое сделала с Максом, меня бы уже закопали. Где я, а где он?

Тут она права. Даже то немногое, что я знала о Полянском свидетельствовало в пользу ее слов. Раз она тут стоит живая и даже здоровая, значит, точно не она.

– Так где тебя носило все это время?

– У Сереги была, помнишь, заходил ко мне как-то. Мы с ним из одного города, поддерживаем связь…

Серега был 20-летним тощим шалопаем, с длинными волосами, собранными в хвост и неизменной серьгой в ухе. Вечно небритый, такие оборвыши Машке не нравились. Я не понимала, что их связывает, а сейчас жалела, что не интересовалась и многое пропускала мимо ушей.

– У него друг в полиции служит. Так, мелкая сошка, но мы иногда вместе зависали. Он позвонил, сказал, что какой-то Биг Босс из службы безопасности Леднева-старшего на уши поднял всю полицию города. Звучала фамилия Макса, а еще моя. Меня искали, понимаешь?! Серый же в соседнем доме живет, примчался с каким-то парнем, разбудил, а я пьяная еще была, не соображала особо, а они меня под руки и увезли. Я только днем, как отоспалась, поняла, что происходит. Ну, и решила еще немного пересидеть. Ты в курсе, что Леднев с Полянским-старшим весь город вверх дном перевернули, ищут, кто обколол Макса наркотиками. Рыжая эта… тоже непростая девочка оказалась. В общем, те, кто это сделал, уже не жильцы.

– А чего не позвонила? Я тут с ума сходила, уже отцу твоему хотела писать!

– А вот этого не надо делать никогда! – Машка вдруг повысила голос. – Не лезь к нему.

– Он же твой отец, Маш.

– Хватит уже. И так башка болит. Не предупредила, потому что не могла. Извини. Закрыли тему. У тебя есть еда нормальная или закажем?

Глава 5

К истории Машкиного исчезновения мы больше не возвращались. Дни пошли своим чередом: учеба-работа-Машка, снова учеба…

Зря я беспокоилась: про меня и Воронова забыли через пару дней, даже Епифанцеву не особо трогали, а ролик с ее позорным бегством с вечеринки волшебным образом исчез из сети. Про Полянского и Катю пошли слухи, будто они на месяц свинтили за границу тусоваться. Ага! В начале семестра… По Машкиной информации, их, и правда, отправили из города. Лечиться. Я не очень понимала, что происходит, но вникать желания не было. Скорее всего, кто-то очень могущественный хотел замять историю, как будто не было той ужасной вечеринки, бегства Машки от охраны, видео в сети, валявшихся в снегу без сознания двух «золотых» студентов…

Епифанцева вроде оставила попытки пролезть в тусовку богатеньких мажоров. Она даже стала чаще ходить в универ, преподы были в шоке. Я – тоже.

Короче говоря, жизнь вернулась в нормальную колею. Только с работой была беда. Наш супермаркет закрывается в начале апреля: переезжает на другой конец города, и мне вообще не на что будет жить.

За три недели сходила на четыре собеседования. Итак, на что может претендовать 19-летняя студентка дневного отделения регионального вуза без связей и особых способностей? Официантка в баре, аниматор в детском центре, курьер в крупной финансовой компании и помощник контент-менеджера в пиар-агентстве. В последние два места меня не взяли: в агентстве нужно было работать в первой половине дня на телефоне, обзванивать заказчиков, а в компании меня развернули, не успела я подойти к кадровичке. Даже не поняла, в чем дело сначала. А потом увидела этих курьеров… Они моделей, что ли, только берут туда?! Мне с моим ростом под метр шестьдесят пять точно такая работа не светила. От детского центра отказалась сама, как представила эту орущую толпу малолеток. Я же с ними не управлюсь и притворяться, что люблю детей, долго точно не смогу. Оставалось работать официанткой. Смена – четыре часа, с 7 до 11 вечера. Оплата на руки раз в неделю, плюс чаевые. Вроде нормально, управляющая адекватная. Кажется. От дома минут 30 примерно, зато автобусная остановка рядом. Публика… ну публика… обычная для таких заведений… Посмотрим, как пойдет. Охранников я трех насчитала.

Машка ругалась, требовала прекратить «эту хрень» и переезжать к ней. А я не могу: глупо, по-детски, но вот не могу жить на ее деньги. Да и слова Айса в голове засели, как я ни пыталась их забыть. Спрашивать у Мани я боялась, да и не верила, что она правду мне скажет. Это обижало и задевало, но разве только у Епифанцевой есть тайны? Я не имею права ее осуждать.

Дважды в неделю у нас теория литературы. Я люблю читать, например, классическую иностранную литературу: Джойс, Пруст, Уайльд, Мопассан… Лет в 17 пыталась читать античных авторов. Но этот предмет я ненавижу всей душой. Преподает нам его злобная Мегера. Я не преувеличиваю – 27-летняя стерва-карьеристка, сейчас пишет «диссер», готовится выйти замуж за сына декана и ненавидит всех девчонок. Сдать у нее зачет или экзамен с первого раза обычно не удается. У нас на потоке она больше всего невзлюбила Машку, что было ожидаемо. Та умудрилась на первой же лекции публично послать ее «нах». Скандал удалось замять, но на подруге Оксана Михайловна, за глаза нежно именуемая Мегерой, время от времени отрывалась.

Вот и сегодня.

– …Как я уже не раз говорила, литературоведение – это область науки в то время, как литературная критика являет собой синтез искусства, науки и публицистики… Епифанцева! Поясните на примере, что я имею ввиду.

Все обернулись к Машке, предвкушая очередную пикировку с Мегерой. В том, что подруга не сможет ответить, никто не сомневался – академические дисциплины Епифанцева ненавидела.

Но ожидаемого представления не произошло. Машка подняла глаза на преподшу и спокойно сказала:

– Простите, Оксана Михайловна, забыла совсем. Хотела, как раз вчера повторить, но с друзьями задержались в «Мариотте», день рождение там отмечали…

– А… вот как… Что ж, не забудьте повторить, это все-таки основа основ нашей дисциплины… Продолжим…

Что?! Это все?! Половина аудитории разочарованно выдохнула. Я толкнула Машку локтем:

– Это что было?

Та лишь самодовольно усмехнулась.

Лекция заканчивается, я быстро собираю сумку. В последнее время я особенно тороплюсь уйти с пар Оксаны. Дело не столько в ней, сколько в тех, кто приходит на наше место. Юрфак, четвертый курс. Не могу видеть несчастные глаза Мишки Плодова – он по-прежнему болен Маней, не понимает, насколько жалко выглядит. Его аж потрясывает рядом с ней. А еще Воронов. Он больше не подходил ко мне, но я часто ловлю на себе его взгляд. Как будто он что-то замышляет. Маша говорит, что у меня паранойя и раздутое самомнение, а у такого, как Воронов, есть игрушки поинтереснее. Да еще какие игрушки, даже Машке не тягаться с его девушками. По универу байка ходила, как они в прошлом году с Полянским турнир устроили: кто больше девчонок в кровать уложит за месяц. Да не лишь бы кого, а отдельный список составили. Подонки!

Выскочила в коридор одной из первых, Машку ждать бессмысленно – она еще минут пять как минимум не сможет отделаться от Плодова.

– Привет, Варь. Как дела?

Вот черт!

– Артем… Все нормально. Привет!

– Слушай, нехорошо вышло в прошлый раз… Я не имел ввиду ничего такого…

В коридоре толкались студенты, кто-то задел Воронова, и он сделал пару шагов ко мне.

– Хотел бы извиниться. – Еще на шаг ближе. – Давай посидим где-нибудь, да в той же «Лилии» после пар.

Чего? Он ведь это несерьезно. Я покрутила головой в поисках Машки. Я всегда так делаю, когда мне нужна помощь.

– Варь? – Я повернула голову и встретила его взгляд. А красивые у него глаза, очень. Карие, глубокие, в них хочется глядеть и глядеть. А еще можно утонуть и забыть, что перед тобой пресыщенный мерзавец, которому все дозволено.

– Так что? Сегодня в три в «Лилии»? – Еще шаг в мою сторону, и я оказалась фактически прижатой к стене.

– Эм… Я не думаю…

– Артем, мы опаздываем, – Сильная рука на плече Воронова, и через секунду я чувствую приток свежего воздуха, вокруг меня образовалось свободное пространство. Уф-ф!

– Айс? Ты же собирался поехать к отцу…

– Планы изменились. Варвара, здравствуй. Кажется, тебе тоже пора на пару.

Это был не вопрос, утверждение. Я выхватила взглядом Машку – стоит в коридоре, смотрит на нас с удивлением. А с ней еще человек шесть из нашей группы. Им тут что, медом намазано? Чего уставились? Ненавижу быть в центре внимания! Парни пялятся, явно не понимают, что я делаю рядом с главными знаменитостями универа. Девчонки глядят с откровенной завистью. Идиотки! Тоже мне мотыльки, летящие на огонь. С детства не понимала истерию вокруг Золушки.

– В три в «Золотой лилии», пока!

– Пошли, а то и так уже опаздываем, – Машка потянула дальше по коридору. – Чего им надо было?

– Сама не понимаю. Воронов позвал в «Лилию» днем.

– Тебя? – Машка остановилась перед аудиторией. – В смысле позвал? Это типа свидание?

Я пожала плечами, если б сама знала, что происходит. Началась пара, последняя на сегодня. Сосредоточиться не получалось.

Мысли крутились вокруг разговора в коридоре. Он, что, правда пригласил меня на свидание? Плохо, очень плохо. На меня в универе никто не обращал внимание как на девушку, я не очень переживала из-за этого. Мне просто больше не нужны парни. Поначалу Машка еще пыталась «сделать из меня человека», даже красила перед универом. Но, не доходя до первой пары, я бежала в туалет, смывала с себя всю красоту, волосы затягивала в хвост. Через две недели Епифанцева сдалась. Тогда же отказалась и от идеи меня приодеть. До Машкиных размеров мне было далеко, не говоря уже о значительной разнице в росте, так что ее одежда мне не подходила совершенно. Хотела сводить меня в торговый центр и сделать мне несколько приличных «луков». Не получилось: я умудрилась свалиться с гриппом в день шопинга. Провалялась полторы недели дома, больше Машка меня не трогала.

«Варь, какое свидание? Воронов? Издеваешься? Он подонок и мерзавец, это он пустил Машку на ту вечеринку, а потом облил шампанским и выгнал на мороз. И ты серьезно думаешь, что можешь ему понравиться? Игрушка для таких, как он. Вы вообще с ним с разных планет, и если б не универ, где учатся все, то ваши миры никогда бы не встретились».

– Ну как, пойдешь в «Лилию»?

Я молча укладывала тетрадь с учебником в сумку. Пара закончилась, Машка неотрывно смотрела на меня и явно ждала ответа.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, надо идти. Тихо, не ори! Тебе что – неинтересно, зачем он тебя позвал?

– Нет, неинтересно.

– Варь, ты чего? Да, он мерзавец, но очень популярный и обаятельный мерзавец! И он тебя пригласил!

– И что? Это же смешно – я и Воронов. Даже вы с Полянским не так дико смотрелись рядом.

– Что ты теряешь?! Встреча днем, вокруг много людей. Он ничего с тобой не сделает… Ты же вообще с парнями не общаешься. Это ненормально!

– Ненормально тебя послушать и пойти! Я не хочу и не буду с ним встречаться! Вообще ни с кем!

– Да почему? Просто сходи, узнай, что ему от тебя нужно, пофлиртуй, наконец! Ты ведь даже не знаешь, как завести парня! А тут на тебя внимание обратил сам Воронов! Я вообще в афиге, если честно.

– И что? Тебя шампанским он облил, опозорил… Псих конченный!

– Да пьяные все были…

– Ты оправдываешь его?!

Мы стояли в аудитории друг против друга. Все давно ушли, а мы не могли с места сдвинуться. Смотрели друг на друга так, будто никогда прежде не видели.

– Со мной ничего не случилось страшного. Ну подумаешь, с тусовки выгнали… Но все они, эти мажорчики, – будущая элита нашего города, города, где я хочу не просто жить, а жить лучше многих! А значит, с ними со всеми нужно наладить контакт и уж точно не воевать!

– Ты никогда не будешь для них своей, как и я! Маша, очнись!

– Я умею быть нужной и полезной! Не только тебе! Дело не в Артеме, да? Не в том, что он придурок. И не в том, что он тебе не нравится. Просто ты парней ненавидишь, всех парней.

– Бред!

– Нет, не бред! Да, я не обращала внимания на это раньше. Но за все время, что мы дружим, я ни разу не видела тебя рядом с парнем. Даже с нашими из группы ты не общаешься, не разговариваешь! Ты мне не рассказывала ни про кого. Почему, Варь?

– Ты не спрашивала. Да и рассказывать особо нечего, – Я устало выдохнула: разговор зашел куда-то не туда. Такт и деликатность не были сильными сторонами Машки. Я думаю, она даже не подозревала о таких человеческих качествах.

– Ну так сейчас спрашиваю. Что с тобой? Почему все так?

– Ничего со мной! Не придумывай. И раз тебе так хочется, я встречусь сегодня с Артемом!

Глава 6

Выкрикнула и тут же пожалела. Что я там буду делать? Нет, я никуда не пойду. Руки, кажется, задрожали. Не хочу, чтобы Машка видела меня такой. Выбегаю из кабинета. Черт!

– Барсукова, ты куда? Варь? – Машка догнала меня уже на лестнице. – Да в чем дело-то? Ты что как ребенок? Ты что, с парнем никогда не тусила? Ну там первая любовь, поцелуи… Ты же во всю эту хрень веришь.

– А ты типа нет, не веришь? – Остановилась на лестнице, прислонилась к перилам. Так, теперь дыши. Долгий вдох и такой же долгий выдох. Досчитать до 10, если получится до 15 на вдохе и столько же на выдохе. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Выдох… Один, два, три, четыре…

Я стою и медленно дышу, как учил психолог. Если хотя бы 3 минуты получится, я смогу успокоиться, сердце не так будет биться сильно. Все хорошо, открываю глаза, вижу испуганную Машку. Смотрит на меня растерянно.

– Варя… Ты как? – голос какой-то ли напряженный, то ли просто испуганный. – Я не то ляпнула как обычно? Да вроде ничего же такого не сказала, а?

– Нормально все, проехали. Пошли в столовку, пообедаем. Есть не хотелось совершенно, я себя знаю, теперь как минимум день не смогу ничего в себя засунуть. Но все равно, это прогресс. Раньше… Все! Хватит! Раньше не было ничего. Ничего не было!

– Это ты из-за Артема так распереживалась? – смотрит на меня внимательно, будто прочитать что-то хочет на лице. – У тебя истерика?

– Пошли уже. – Говорить не хотелось.

На удивление Епифанцева послушалась и даже замолчала минут на пять. Для Машки это много, очень много. За это время я успела успокоиться, как мне казалось.

– Слушай, если ты так психуешь, я могу пойти с тобой. Ничего, Воронов потерпит…

– Он может знать о тебе?.. Я имею ввиду то, что знает Айс?

– С чего ты спрашиваешь?

Каждый раз, когда речь заходила о Ледневе, вся Машкина расслабленность куда-то мигом исчезала, она как будто подбиралась вся, готовясь то ли к нападению, то ли наоборот к защите.

Мне должно быть очень стыдно, но я рада видеть растерянную и даже напуганную подругу. Да! Не только мне может быть больно, не только у меня страхов столько, что иногда заснуть не могу. И нечего тут строить из себя крутую, Маша. Ты тоже кое-кого боишься!

Я бесцельно помешивала ложкой чай – в кружке не было сахара, просто руки до сих пор подрагивали, надо было чем-то их занять.

– Когда ты пропала, Воронов предлагал помочь тебя найти, вот я и подумала…

– Вряд ли. Врал, наверное. Леднев обещал молчать…

Я не удержалась – засмеялась так, что на нас шикнула Ирина, наша буфетчица.

– И ты ему веришь? Веришь, что он не растрепал всем своим дружкам твой секрет, который ты мне доверять не хочешь? И кто из нас – наивная дура?

Завтра я пожалею о том, что так говорю с Машкой, но сейчас просто не могу остановиться.

– Верю. Хотел бы, уже все разболтал бы. Так как? Пойдешь в «Лилию»?

– Пойду! Почему нет?

– Я могу…

– Не надо. Сама с ним разберусь.

– Уверена? – Машка смотрела на меня, будто боялась, что я снова вернусь к разговору про Леднева.

– Уверена. И давай уже поедим. Я еще в читальный зал хотела зайти…

Маня молча кивнула. Сегодня выяснилось, что не только у нее есть секреты. И вот мы сидим и делаем вид, что все нормально, все, как и прежде. Я-то решила смириться, что у подруги есть жизнь, о которой я не знаю, а вот Епифанцева привыкла считать меня своей собственностью… Блин, блин, блин! Я не хочу ее терять, у меня вообще никого нет.

– Ты куда сейчас?

Машка отодвинула от себя пустую тарелку, потом посмотрела на часы.

– В два Серега обещал заглянуть… Я домой тогда, но в три могу быть в «Лилии»…

– Я же сказала, что не надо, – Голос прозвучал излишне резко, я все еще была на взводе.

– Как скажешь! – Встала, схватила сумку и, не попрощавшись, вышла из буфета.

Еле удержала себя, чтобы не броситься за ней. Машка, Машка… Прости, не могу, сейчас не могу, даже тебе. Психолог говорил, что если я буду продолжать заниматься, то тревожность пройдет. Правда, последние месяцы мне едва хватает денег, чтобы выжить, дорогая терапия мне точно не по карману. Так что выкарабкиваться придется самой ради тех, кто меня любил и кого уже нет рядом. И Воронов мне поможет в этом.

В читалке по обыкновению тихо, парты стоят рядами. Вот Светка Криволапова с Лерой сидят и копаются в подшивках газет. Странно, я думала, уже все отсканировали и можно найти в электронном виде любое издание за любой год. А вот блондинка из компании мажоров. А она-то тут чего забыла. Как же ее? Лариса, кажется. Точно, Лара. Больше знакомых в зале не наблюдалось… Как же мне не хватало этой тишины! Сажусь в свой любимый угол рядом со стеллажами. У меня почти час, чтобы дособрать информацию для реферата. Оставляю сумку на стуле и иду между рядами к Марине Витальевне – божий одуванчик, как обычно, сидит слева у входа. Похоже, дремлет.

Спотыкаюсь обо что-то, черт! Не хватало еще ногу подвернуть. Взгляд останавливается на длинных светлых волосах. Лара! Чего ей? Я же не сама тут оступилась на ровном месте. Верно? Хочу пройти дальше, не хватало мне тут разборок.

– Так правда, что эти клуши сказали? – Лара встала рядом, и мне пришлось задрать голову. Кивнула в сторону одногруппниц. Высокая, ростом, наверное, с Машку, но значительно худее ее. Не такие выдающиеся формы, зато тонкие черты лица. Красивые серые глаза, четко очерченные скулы, прямой нос. Губы, правда, тонковаты. Зато какая осанка, как гордо держит голову. Как говорится, порода сразу видна.

– Понятия не имею, пропусти, – обойти блондинку я не могла, проход между рядами узкий, не толкать же мне ее.

– Тебя Артем в «Лилию» пригласил или это вранье?

Чувствую себя как на допросе. И почему людям удается со мной так разговаривать, будто я в чем-то виновата и должна просить прощения?!

– Тебе-то что за дело? – Удивляться информированности Лары не приходилось. Уже через два месяца учебы я уяснила, что сплетни тут разлетаются мгновенно. Все про всех все знают. Поражало другое – спроси, что задали по предмету, кто заменяет заболевшего лектора или на какое число перенесли зачет, так никто не в курсе!

– Это мое дело! Ты забыла, что я тебе сказала? Таким, как ты, с нами не место. И даже не думай ходить за Артемом, ты же просто посмешище убогое!

Так, Варя, выдохни, медленно выдохни и еще раз.

– Тогда почему ты разговариваешь с посмешищем? Шла бы, а то заразишься убожеством!

Смотрю на ее слегка вытянувшееся от удивления лицо. Ага, я сама от себя в шоке!

– Вот дрянь! Да если я тебя еще раз…

– Девушки, это читальный зал! Здесь разговаривать нельзя, выйдите, пожалуйста!

Я даже не заметила, как к нам подошла Марина Витальевна. Блондинка даже не обернулась.

– … Увижу рядом с ним, лучше сразу вали из этого города! Может, уцелеешь!

– Вон отсюда, немедленно! – рявкнула наша «реликвия» так, что на ее голос обернулись все, кто был в зале. – А будешь мне тут угрожать, у ректора окажешься. Живо!

Я смотрю на притихшую Лару. Уже не первый раз за последний месяц думаю о том, как мало мы знаем о людях, которые рядом с нами. На самом деле мы ничего ни о ком не знаем. И даже самый близкий человек может оказаться отнюдь не тем, кем кажется… Я права, или у меня паранойя?

– Вы вообще знаете, кто мой отец?! Да вы сегодня же вылетите отсюда, немощь старая! – развернулась на каблуках и быстро пошла к выходу, по дороге еще смахнув книги со стола библиотекарши. Вот тебе и порода!

– Варенька, все хорошо? – голос Марины Витальевны снова обычный, тихий и очень участливый. И вот передо мной снова бабушка-божий одуванчик.

– Спасибо большое, я бы сама справилась. Извините, что так получилось. Главное, чтобы на вас это не отразилось… – я могла ожидать от Лары любой гадости. Вряд ли девочка знала хоть в чем-то отказ…

– Ты за меня-то не волнуйся. Тебе какие книжки-то нужны?

Удивительно, но я смогла тут успокоиться. Тихо листаешь страницы, делаешь пометки в тетради, размышляешь, как правильно построить основную часть реферата, что писать в заключении. Я даже не надеялась, столько всего успеть сделать. Усталая, но довольная! Впервые за весь день я чувствую себя хорошо.

Смотрю на часы и чувствую, что прекрасное настроение сдувается внутри меня, как воздушный шарик. Полтретьего… До «Лилии» идти минут пятнадцать, пока книги сдать, до гардероба дойти, одеться…

Телефон пискнул новым сообщением.

«Ты хоть накрасилась? Волосы распусти и расчеши обязательно»!

Машка… Моя Машка.

Я улыбнулась, как бы она на меня ни обижалась, все равно будет рядом. Ведь правда? Следовать наставлениям подруги я не собиралась, Воронов меня уже видел сегодня. Одета я хотя и скромно, но вполне прилично. По крайней мере, в «Лилии» иногда в таком рванье девчонки сидели… Епифанцева, правда, утверждала, что это какое-то мегадизайнерское эксклюзивное рванье и стоит кучу денег.

Спускаюсь на первый этаж, у гардероба стоят наши парни из группы.

– Варь, это правда, что ты – с Вороновым? – ко мне подходит Олег Зотов, наш доморощенный альфа-самец. Симпатичный блондин, подкатывал к Мане, но был послан в грубой форме. С тех пор демонстративно игнорировал Машку, ну и меня, само собой. Однако многим девчонкам он нравился.

– А ты уверен, что я – Варя? – чувствую, что опять нервничаю. – На той неделе я была Верой…

Парень натужно рассмеялся.

– Да ладно тебе. Так вы вместе? Говорят, у вас свидание…

Захотелось громко выругаться. Матом.

– Тебе что с этого, Зотов? – Я уже забирала куртку из рук гардеробщицы.

– Да ничего… У нас тусовка в следующую пятницу, почти всей группой собираемся, приходи. Мы в «Пятнице» будем.

Вечеринка в пятницу в клубе «Пятница». Отлично! Рядом с Зотовым еще трое парней стоят и смотрят, улыбаются, оценивают. Наверняка, думают, зачем я Воронову. Угрюмая, незаметная, серая мышь…

– Ты приходи, а то как-то совсем не общаемся…

Ага! Обязательно!

Схватила куртку, пошла к выходу, удерживая себя от желания перейти на бег. Вот денек! Какая же я дура! Думала, что меня оставят в покое! Рука сама потянулась к телефону. Машка, плевать на все! Нужно, чтобы она была рядом… Сунула трубку обратно в сумку. Сама, разберусь со всем сама.

На улице уже оттепель. Три дня подряд плюсовая температура. Это, конечно, же не означает, что не бомбанет морозами под минус двадцать ночью. Но сейчас хорошо, солнце яркое. И воздух чистый, весенний. Все будет хорошо. Наверное. Когда-нибудь.

Но точно не сейчас.

Прямо перед входом в универ на тротуаре стоял черный внедорожник.

– Я решил тебя здесь подождать, поехали?

Артем распахнул дверь с пассажирской стороны. Стоит и ждет, что я сяду. А вместе с ним ждут еще человек пятьдесят, наверное.

Стою, глупо пялюсь на Воронова. Он, правда, думает, что я сяду в его машину на глазах полсотни студентов? А почему нет? Ты же чуть не села к нему, когда шла вечером из универа. Но тогда этого никто не видел, а сейчас…

А сейчас ты сделаешь то, что должна. Улыбнешься парню, сядешь к нему в машину, поедешь в эту чертову «Лилию» и будешь вести себя, как обычная девятнадцатилетняя дурочка, офигевшая от счастья, потому что ее пригласил на свидание местный принц.

Или – нет?

– Спасибо… Я пешком хочу пройтись, погода хорошая.

– Не понял? Так же быстрее… Ты чего?

– У меня амаксофобия – боязнь езды на механических средствах передвижения. Я стараюсь не ездить в машинах, автобусах, поездах… Извини…

Смущенно улыбаюсь, глядя в растерянное лицо Воронова. Куда-то исчезла привычная самоуверенная ухмылка. Не все бывает, как ты хочешь. И ведь не наврала особо: у меня, и правда, была легкая форма этой фобии, но мы с психологом разобрались с ней всего за месяц. Если бы с другими проблемами был такой прогресс… Например, перестать бояться внимания окружающих, разрешить себе отношения…

– Че?

– Я пешком пойду. Увидимся в «Лилии»…

И быстро, пока он не успел возразить, перешла дорогу и пошла по тротуару. Сзади раздались смешки, чей-то шепот. Привыкай, Варя! Завтра о тебе столько сплетен будет…

Медленно иду по тротуару. Солнце такое яркое, что слепит глаза. Все-таки хорошо на улице! А Воронов? Это же ресторан, там много людей, все на виду, ничего он мне не сделает!

– Никогда не ездил так медленно, даже когда учился. Сразу дал на газ и под сотку разогнался за несколько секунд…

Я удивленно повернула голову: оказывается, Артем все это время едет рядом так тихо, что я даже не заметила.

– Тебе разве так удобно? Езжай быстрее, я подойду.

– Не-е-т, я лучше рядом буду. А то сбежишь еще… И… ты так нежно улыбаешься… когда думаешь, что тебя никто не видит.

От удивления остановилась. Красивая улыбка? У меня?! Варя, это же Воронов…

– Думаешь, сбегу? От такого, как ты? Такого крутого и популярного? – сама не знаю почему, но захотелось его подразнить, даже посмеяться. А почему – нет?!

Артем промолчал, я думала, он не захочет отвечать. Меня это устраивало, можно было вернуться к своим мыслям.

Мы так и шли, то есть шла, конечно, только я, а Воронин «плелся» рядом на своей крутой «Бэхе».

– Думаю, да. Ты можешь, – произнес задумчиво, как будто сам себе. – Да, ты можешь уйти в любой момент. Тебе ведь никто не нужен, верно?

Я смотрела в карие, сейчас почти черные глаза Артема. Сегодня просто-таки день откровений. Никогда бы не подумала, что Воронов может быть серьезным. Да еще и так точно сказать про меня. Я остановилась: смотрю, как парень паркует машину у входа в «Лилию».

– Пойдем! – открывает передо мной дверь в ресторан.

– Добрый день, Артем. Рада видеть тебя. Как обычно?

И где они таких только находят – высоких, стройных, холеных, с приклеенными профессиональными улыбками и пустотой в глазах. На меня девушка не смотрела. Только на Артема, что логично, наверное. Он – завсегдатай заведения, к тому же платит. А я? Да сколько нас таких?

– Нет, Ир. Я забронировал кабинет.

– Да, конечно, – девушка понимающе кивнула. – Пройдемте со мной.

Кабинет?! Какой еще кабинет? Эй! Мы так не договаривались!

– Мы куда идем? – смотрю на Воронова и снова вижу самодовольную улыбку. – Зачем в кабинет? Тут тоже хорошо.

Обвела взглядом зал. В обеденное время здесь всегда было многолюдно. Помимо студентов, не таких, как я, конечно, а таких, как Полянский или Воронов, ну или как Машка на худой конец, здесь обедали сотрудники двух ближайших деловых центров. От отсутствия клиентов заведение не страдало, несмотря на совсем несредние цены. Вот и сейчас большинство столиков было занято, кто-то пару раз окликнул Артема…

– Чего хорошо? Не протолкнуться… Пойдем?

Я замотала головой.

– А теперь у тебя что? Клаустрофобия?! Хватит уже!

Хватает меня за руку и тащит вперед. Через пару минут заходим в небольшую комнату, где уже сервирован стол. На двоих.

– Здесь красиво, – я огляделась по сторонам – и уютно. Не знала, что тут есть такие кабинеты.

Артем рассмеялся, и я поняла, что сморозила глупость – тут, наверняка, и не такое есть. Что я вообще могу знать?

– Что будешь пить. Шампанское?

– Я вообще-то почти не пью. Мне воду, пожалуйста, – повернулась к высокому официанту, стоящему за моим стулом. «Андрей» – прочитала на бейджике.

– Шампанское принеси, Louis Roederer розовое сухое. И закуски…

Глава 7

Андрей молча вышел, я рассматривала узоры на скатерти, очень причудливые, кстати. Продолжать разговор не хотелось. Да я вообще не представляю, о чем с ним говорить. О погоде, учебе, общих знакомых? Бред! Рядом лежало меню, открывать его смысла не было. Кусок в горло не лез еще со стычки с Машкой, да и цены тут… Я сразу решила, что заплачу за себя сама. А то, кто знает этого придурка…

– Варь, что будешь заказывать? Здесь неплохо готовят рыбу, морепродукты. Девочки обычно их выбирают, типа калорий мало… Посмотри на дораду. Тут, кстати, вкусно сибас готовят… или креветки, я этот салат в прошлый раз пробовал, новое блюдо, недавно добавили… Шампанское можем поменять, если хочешь…

Я подняла глаза на парня, он уткнулся в меню и, кажется, совершенно не замечал меня. Такой расслабленный и уверенный в себе, он явно на своем месте, в своем мире, где все понятно и доступно…

– Артем, ты зачем меня позвал сюда?

Воронов, наконец, оторвался от меню.

– Как зачем? Просто посидеть, извиниться хотел, узнать поближе…

– Меня? Поближе?

– Ну да, что странного в том, чтобы пригласить девушку в ресторан? Ты, кстати, выбрала, что будешь есть?

– Да ты меня полгода не замечал… Такие, как я, для тебя пустое место…

– А вот сейчас заметил, – Воронова, похоже, не смутить, мне точно.

Я не сразу увидела официанта, который принес шампанское, налил в бокалы, рядом поставил бутылку воды, большую тарелку с закусками.

– Так, я буду рибай в устричном соусе с овощами, а девушке… девушка будет дорадо на углях. Десерт потом закажем.

Мы снова остались одни.

– Расскажи о себе. Как ты, скромная тихая девочка, умудрилась связаться с такой оторвой, как Машка?

От неожиданности я сначала растерялась, а потом…

– Никакая она не оторва, это на тебе и твоих дружках пробу негде ставить!

Не знаю, как получилось, само вырвалось, но Артем не обиделся или, может, просто вида не подал. Примирительно поднял руки вверх.

– Ладно-ладно, не заводись… Просто вы такие разные, вот и удивляюсь… Айс, кстати, тоже не понимает, что вас связывает.

Я удивленно подняла голову.

– С чего это тебе или Ледневу вообще заморачиваться этим? Где вы, а где – мы?

– Хм, ну твоя подруга довольно активно атаковала нас… Пришлось познакомиться… Полянский вот после такого знакомства вообще свалил на месяц в Швейцарию.

Я промолчала, продолжать разговор не хотелось. Про Макса я уже несколько недель ничего не слышала, да и знать особо не стремилась… Вообще та история казалась теперь какой-то нереальной, как будто во сне все происходило.

– Ты, и правда, замкнутая какая-то. Почему журналистика, кстати? Туда обычно более раскрепощенные открытые девчонки приходят, – Воронов сделал глоток шампанского и кивнул на мой бокал. – Выпей, расслабься, а то ты напряжена слишком.

– Просто так сложилось. С седьмого класса помогала вести школьную газету. Сначала фотки для статей отбирала, искала темы, потом стала делать небольшие опросы школьников… Оно само как-то пошло, я не заметила, как втянулась. Я вообще всегда любила читать, литература была любимым предметом, а еще история… И совсем необязательно быть общительной, надо понимать, что ты пишешь и для кого. И главное, зачем.

Артем молча меня слушал, не перебивал. Как будто ему интересно, словно это я ему интересна!

– Любопытно… А где можно почитать твои статьи?

В сумке ожил телефон. Вытаскиваю трубку, сообщение от Маши: «Ты где? Я в „Лилии“, вас – нет. Ты с ним?»

Довольно улыбаюсь.

– Кто это?

– Подруга волнуется, сейчас отвечу.

Пишу Епифанцевой, чтобы не нервничала. На удивление, я и сама не особо нервничаю. И Артем оказался вовсе не таким придурком…

– И всегда она тебя так контролирует?

– Мы дружим. Это нормально, что она переживает…

– Так, о чем ты пишешь?

– Новости обычно, небольшие заметки про политику, экономику, происшествия, это просто подработка была, ничего особенного…

– Была? А теперь что? – Артем пододвинул мне бокал с шампанским.

– Сайты закрылись, пришлось уйти. Но наверняка что-то скоро появится.

О том, что завтра я иду устраиваться в бар официанткой, говорить не стала. Почему-то не хотела, чтобы он знал. Принесли еду: Артему – мясо, а мне – рыбу. Пахло аппетитно, оказывается, я голодная. Только я это не заказывала и если я заплачу за ресторан сама, то до первой зарплаты в баре просто не дотяну.

– Попробуй, очень вкусно, – Артем уже разрезал свой стейк. – Чего, Варь? Может, скажешь, что вегетарианка? Я, кстати, видел, как ты в столовке недавно сосиски уплетала. Поверь, это лучше.

Попробовать очень хотелось, обожаю рыбу, но хорошего качества стоит для меня дорого, а плохую я не покупаю. Не помню, когда последний раз ее ела. Ну и черт с ним, деньги у Машки одолжу. У Епифанцевой для меня была открыта безлимитная кредитная линия, но пользовалась я ей крайне редко. Но сейчас… Сейчас я с удовольствием съем эту рыбу!

– А ты чем занимаешься? Ну помимо учебы, тусовок посреди недели, ночных клубов?

– А ты забавная. Будешь мне сейчас говорить, как я прожигаю свою жизнь? Но правда в том, что на моем месте хотят оказаться все, в том числе и такие правильные умненькие зануды-тихушницы, как ты, Варя. Мне, кстати, нравится твое имя. В честь кого тебя назвали?

– Ну-у… Бабушка говорила, что в честь сказочной красавицы, – я улыбнулась. Вспомнила, как в детстве Ба заплетала мне волосы и говорила, что у меня длинная коса.

Смотрю на Артема и удивляюсь сама себе. Мне нормально рядом с ним, не хочется сбежать, нет тревожности… Чувствую лишь небольшую напряженность, словно не очень понимаю, что происходит. Но это неудивительно, так ведь? Уже полчаса я наедине с парнем, да еще каким парнем! Почти наедине, время от времени приходит официант, проверяет все ли в порядке. Мне все равно, а Артем, кажется, раздражен, но молчит почему-то.

– Как рыба? Понравилась?

– Очень, никогда такой не пробовала.

Наверное, слишком восторженно сказала, Артем снисходительно улыбнулся. Наверняка, будет рассказывать своим друзьям, как кормил голодранку! И зачем я пошла? Настроение как-то резко упало, чувствую нарастающую тревожность внутри. Что я тут делаю? Вдруг разозлилась на себя – это же Воронов, подонок, которому все дозволено и который о таких, как я, разве что ноги не вытирает. Такие не меняются!

– Спасибо, было вкусно. Мне пора. За себя я сама расплачусь, – повернулась к официанту. – Принесите счет, пожалуйста.

Тот посмотрел на Воронова, потом на меня, молча кивнул и вышел.

– Не понял. Это что? Мы еще не закончили, – Артем смотрит на меня удивленно, он явно не ожидал. – И зачем ты счет попросила?

А я в это время набираю сообщение Машке.

– Варь, я тебя обидел? – уже другим, более мягким тоном. – Останься, давай еще поговорим.

Пискнул телефон: «Я здесь. Если не выйдешь через пять минут, буду громить „Лилию“»!

Смотрю на парня и понимаю, что на самом деле он ни при чем. И это не мне надо на него обижаться, а ему. Не знаю, зачем он меня позвал, но я-то знала, почему пошла. Доказать себе и Машке, что я вовсе не сторонюсь мужчин, что могу и хочу с ними общаться. И у меня не наступает приступ паники из-за того, что я могу кому-то понравиться. И ведь получилось. Все-таки больше двух лет прошло.

– Все в порядке, мне, правда, надо идти.

Наклоняю голову над сумкой, ищу кошелек. Вот он! Поднимаю глаза и утыкаюсь взглядом в Артема. Оказывается, он встал со своего стула, а сейчас присел на корточки рядом со мной и смотрит.

– Варь…

Темные, почти черные глаза… как омуты. Смотрю в них и оторваться не могу, будто что-то хочу в них найти. Даже дыхания своего не слышу.

– Варь…

Голос тихий мягкий и такой тягучий.

Что хотел сказать мне Воронов и хотел ли, я так и не узнала. Открылась дверь, зашел официант, молча положил папку со счетом на стол.

– Забери, мы остаемся, – Артем выпрямился, кивнул мужчине. – Варь…

– Вот ты где… У тебя телефон сел или отключил?

В дверях стоял Леднев. Я не удивилась, вот честно. Подспудно ждала его появления. Сегодня в коридоре он как только смог, тут же увел от меня Воронова. Усмехнулась про себя. Его ледяное величество ведь не допустит, чтобы такая нищебродка, как я, отиралась рядом с его другом. «Ледяное величество» – это не я придумала, если что. Так Леднева называют его фанатки, а мне смешно. Какое, к черту, величество? Скорее, айсберг, который топит встречающиеся на его пути корабли. А я не то что не корабль, даже не утлая лодочка. И у кого-кого, а у Леднева на пути я точно становиться не буду. Я жизнь люблю, несмотря ни на что.

В отличие от того же Макса Полянского или Артема, за Айсом не тянулся шлейф скандалов и разного рода приключений. Обманутые девицы не требовали результатов теста на отцовство, он не устраивал пьяных дебошей, о которых с радостью писала бы местная светская хроника, деньгами не сорил. В гонках по ночам на трассах города тоже вроде бы не участвовал. Может, просто в отличие от приятелей достаточно умен, чтобы не афишировать свои подвиги?

Хотя одна история была и довольно громкая. Даже до меня долетела, несмотря на то, что произошла в прошлом году, когда я еще тут не училась. В ночном клубе, где Айс гулял с друзьями, завязалась потасовка – несколько пьяных парней пытались насильно увезти девушку с собой. Леднев вмешался да так, что для трех нападавших вызывали неотложку. Дело до суда не дошло, конечно, но один потом серьезно лечился за границей. Лечение, как я слышала, полностью оплатил Леднев-старший.

Айс едва кивнул в мою сторону и снова все внимание сосредоточил на Воронове.

– Я тебя искал. Поехали.

Ха! И кто тут кого контролирует?

– Я занят. У меня свидание, Ник. Ты зачем здесь? – Артем не скрывал своего раздражения. И куда делся милый парень, который только что предлагал мне остаться…

Я прямо кожей чувствую напряженность в воздухе, даже враждебность. И еще какую-то недосказанность, словно я не до конца понимаю, что здесь происходит.

Ну уж нет, парни, разбирайтесь без меня.

Быстро вытащила деньги, положила на стол.

– Меня Маша ждет…

Айс удивленно посмотрел сначала на стол, а потом на Артема.

– Свидание? – в спокойном отстраненном голосе прозвучала насмешка.

Вот дура! Дались тебе эти деньги! Артем побагровел, смотрит на меня так, словно я его ударила. Ну, или в лицо плюнула. А еще Машку за бестактность ругаю…

Опустила глаза, выдохнула…

– Артем, спасибо за обед… Мне, правда, пора, меня Маша ждет.

Воронов молчит. Кажется, только присутствие посторонних удерживает его от того, чтобы не заорать на меня. Пауза затянулась, мне очень неловко. Единственный, кто явно чувствует себя комфортно, это – Леднев. Официант посчитал правильным незаметно исчезнуть… Надо взять на заметку. Я сделала пару шагов в сторону выхода, не отводя глаз от Артема.

– Ладно, – наконец говорит парень, – пойдем. Провожу тебя домой.

Вот этого не надо! Меня же потом никто не найдет!

Я усиленно замотала головой.

– Нам к семинару готовиться нужно. Спасибо. Пока.

И, пройдя мимо Айса, вышла из кабинета. Или вылетела. Как пробка. За мной тут же с шумом захлопнулась дверь. И все же я успела услышать:

– Какого хера, Айс?! Я тебе уже сказал…

Было интересно, что же такого говорил Артем. И что вообще происходит. Я понимаю, что Леднев против нашего свидания. Это, правда, было свидание?!

– Наконец-то! Я уж так разнервничалась, что чуть не поседела. Или поседела? Барсукова, глянь, – Машка повертела передо мной своей макушкой. – Ты жива? Он тебя не съел?

– Нет, все прошло неплохо, Артем оказался вполне себе…

– Да я не про Воронова. Тут Айс был, и он очень не обрадовался, узнав, что вы наедине, в отдельном кабинете.

Машка взяла со стула свою сумку и потянула меня за собой в туалет. Как и во всех приличных местах, дамская комната здесь была такой шикарной, что в ней реально можно было жить. Епифанцева уселась на диван, обитый бархатом, скрестила руки на груди и потребовала:

– А теперь рассказывай!

– Погоди, а тут что происходило? И откуда Леднев узнал, где мы.

Машка посмотрела на меня с таким сожалением, что я даже обернулась: может, тут еще кто есть и этот взгляд не для меня?

– Да тут весь персонал перед ним стелется… Он пришел минут 5 назад, осмотрелся. Видимо, вас искал. Подошел ко мне. Не смотри на меня так! Варь, ты б ему тоже все выложила… Я только сказала, что ты где-то здесь… Потом подозвал Ирину, она сегодня в зале дежурит, и тут же сорвался в ту сторону, откуда ты вышла. Вот я и подумала… Что случилось-то?

– Без понятия. Я уже уходить собиралась, попросила счет, а тут Айс ввалился…

– В смысле – счет? Ты что, дуреха, за себя платить собралась?!

– Маш, пойдем домой, а? – устало смотрю на подругу. – Потом меня отругаешь, ладно? День такой сегодня… А я даже душ утром нормально принять не смогла. Я передохнуть хочу!

Вид у меня затюканный – смотрю на себя в зеркало и стыдно становится, в таком виде нельзя парню на глаза появляться! Наверное, надо было хотя бы губы накрасить! Ого! А ведь раньше не заморачивалась совсем…

Машка схватила меня за руку и потащила в гардероб. Вот может же, когда надо! Молча оделась, поправила шарф на мне и, не задав больше ни одного вопроса, пошла к себе домой. Ну, и я за ней. Покажется полным идиотизмом, но иногда я чувствую себя Машкиным ребенком. Со временем из нее получится безумная сумасбродная, но очень любящая и заботливая мать. На счет хорошей жены я не была столь уверена.

– Я в ванную, если ты не против. У нас воду горячую под утро отключили, там что-то прорвало… – стаскиваю с себя куртку, потом сапоги. – Маш, дай отмокнуть полчасика? И пену для ванны я тоже возьму? Ту, французскую.

Сегодня я совсем обнаглела, похоже, но Машка лишь рукой махнула и прошла в комнату. Обожаю ее ванную, большая комната, не то что клетушка у меня – не так повернешься, обязательно попой что-нибудь да заденешь. Включаю воду, горячая… Кайф! Вот это счастье! Напор в кране хороший, ванная заполняется быстро. Какой же запах у пены, такой сладкий клубничный… Аж ягод захотелось!

Стянула с себя одежду и быстренько забралась в ванную. Мы совершенно не ценим такие простые и важные радости, а вспоминаем о них, когда вдруг не можем получить. Пузырьки пены мягко щекочут кожу, так приятно и спокойно. Закрыла глаза. Класс!

Мне кажется, я задремала – день оказался тяжелым, организм хотел отдохнуть от эмоциональной перегрузки. Я вздрогнула от резкого хлопка двери и открыла глаза. Передо мной стояла Маня в коротком домашнем халатике. Я не понимаю, вот как даже дома можно выглядеть так красиво и сексуально. Мы однажды серьезно поспорили с Епифанцевой. Я считаю, это ее врожденный талант – быть шикарной всегда и везде. Машка даже когда выпьет, никогда не теряет лица. Просто пьяная красавица. Кто-то видит в этом свое очарование… А Машка утверждает, что ее внешний вид – это пот, кровь, боль и правильно выбранный ракурс для селфи.

– Ну как, полегчало? А теперь рассказывай, что там произошло.

Вот как объяснить Маше, какой важной для меня оказалась эта встреча с Артемом. Что я могу еще чувствовать. И мне впервые за долгое время понравился парень. Да, безумие, но вот этот напыщенный самодовольный мажор мне действительно понравился.

– Да ничего такого не произошло, мы просто сидели и разговаривали. На самом деле Артем задавал вопросы, а я отвечала. И я не ненавижу парней!

– Так, значит, хорошо было, что ты сама за себя заплатила? Это он предложил?

– Нет, сама. Стремно быть обязанной тому, кто платит за тебя. Особенно малознакомому парню. Да еще с такой репутацией. Так и не поняла, что ему от меня было нужно. Я только твои деньги могу проедать, Мань, и то редко.

– Дурная ты, – Машка присела на край ванны. – О чем говорили хоть?

– Расспрашивал обо мне, почему выбрала журналистику, что пишу… Кстати, спросил, что нас с тобой связывает…

– А про себя говорил что-то?

– Да нет, не особо…

– Странно все… – Машка задумчиво прошлась по ванной. Я никогда не думала, что по ванной можно ходить, более того – гулять!

– Он точно к тебе не приставал? Ничего необычного?

Смотрю на Маню: забавно… Даже моя тревожность молчит, а легкомысленная Епифанцева вдруг решила устроить допрос. Серьезной она бывает крайне редко.

– Он только разозлился, когда Леднев пришел.

Я улеглась поудобнее. Какой кайф! Только вода чуть подостыла, надо добавить…

– Артем даже выругался на него, когда я уходила, а что дальше, не знаю… С деньгами глупо, наверное, получилось. Кстати, одолжишь немного? Мне на пару недель…

– Да, конечно, – кажется, Маша меня не слышала. – А что Айс сказал?

– Да ничего, – я выключила воду. – Что ищет Артема, почему тот трубку не берет… – Маш, к чему этот допрос?

– Не нравится мне это все. И Воронов тут, как ворон вокруг тебя кружит…

– Не самый удачный каламбур, – усмехаюсь. – Слушай, а что сегодня с Мегерой было? Какой «Марриотт»? Не было у тебя никакой вечеринки…

– Ну-у-у… В отеле я, допустим, была, – Машка загадочно улыбнулась. – Вылезай давай, пойдем чай пить.

И зачем, спрашивается, полотенцем в меня кидать.

– Так что там было? – Я сижу на кухне и дую на чай в кружке. Не знаю, откуда такие пристрастия у дочки пекаря, но Маша пила исключительно пуэр, дорогой китайский и очень невкусный чай. Нормального в пакетиках у нее никогда не было. Заваривала его в каком-то специальном глиняном чайнике, купленном в китайском магазинчике в центре. В общем, приходится и мне пить эту гадость.

– Я кое-что знаю интересное про эту высокомерную сучку. – Машка сияла, словно в лотерею выиграла. – Посмотрим теперь, как она запоет!

– И что ты знаешь? Маш, ты хочешь ее шантажировать?

– Не-е-е-т, я не самоубийца… И дело не в ней. Просто приятно было видеть ее страх.

Я грустно вздохнула, похоже Маня вот-вот опять во что-то вляпается. А я даже не понимаю, во что именно.

– Ладно, пойдем готовиться к семинару.

Глава 8

Снова утро, снова учеба, первая пара в 8.30, но сегодня можно чуть подольше поспать, от Машкиного дома до универа пара сотен метров. Вчера я долго не могла уснуть, Епифанцева уже сопела под боком, а я все прокручивала в голове свое свидание с Вороновым. После той аварии я думала, что пройдет много-много лет прежде, чем смогу посмотреть на парня как на парня. Конечно, я общалась и общаюсь с мужчинами, но вижу в них лишь функцию: «Подайте вон ту коробку, пожалуйста» или «Не знаешь, что задали по английскому?».

А вчера… Вчера мне было непривычно и… хорошо. Я просто разговаривала с ним, смотрела в глаза и видела… интерес. Я ему интересна, и это меня не пугало. Он мне интересен, я на какое-то время забывала, каким пресыщенным мерзавцем он может быть. Его внимание казалось искренним. Словно я ожила, и на душе стало теплее.

Я не до конца понимаю, что испытываю к Артему. Влюбленность? Однозначно, нет! Я знаю, что такое любовь – она лишает разума, порабощает, поглощает, ты просто перестаешь существовать, тебя нет, и ты – везде. И любовь видишь везде – в любимых глазах, в жестах, в улыбке, в словах, в каждом движении. Нет ничего, кроме любви…

Я не люблю Артема, никогда не полюблю, ни его, ни кого-то другого. Невозможно ведь любить двоих. Ведь так?

Артем мне нравится, с ним было хорошо, я благодарна ему. Не знаю, какой у него может быть интерес ко мне, но больно он точно не сделает, не разобьет сердце и вряд ли разочарует. Жаль, что такие парни не умеют дружить…

– Ты там застряла? Мне тоже надо!

Ванная у Мани хоть и большая, но совмещенная с туалетом.

– Все, выхожу, – еще раз ополоснула лицо и поспешила к двери. Машка внимательно меня оглядела.

– Как спала? Что-то ты бледная…

– Маш, я всегда бледная. Это же я. Спала нормально. Пойду завтрак приготовлю. Омлет, йогурт, бутерброды… Ты что будешь?

– Омлет и кофе. Молока много не лей, – и уже из ванной: – Варь, ты не рассказала вчера про Леднева.

– А что про него рассказывать?

– Не зли его. Он ведь явно не допустит, чтобы ты была в его тусовке вместе с Вороновым.

– А я знаю. Когда ты пропала, я тогда у него в «Лилии» спрашивала про тебя. Так Айс велел мне больше не ошиваться рядом.

– Вот и не подходи к нему, – Машка успела выйти из ванной и уже стояла рядом. – Он в порошок сотрет тебя, меня, любого в этом универе… особо не напрягаясь. Такую жизнь веселую устроит, что бег от охраны на морозе покажется легкой…

– Почему ты его боишься? Он тебе что-то сделал? – Я сомневалась, что подруга ответит.

– Сделал… не мне… Но я не обольщаюсь. И до меня дойдет…

Машка мрачно уставилась в точку на окне, не замечая чашку с горячим кофе в руке.

– Так может в полицию пойти? – сказала и тут же поняла, какую глупость ляпнула. Вон, когда Полянского искали, по одному щелчку Леднева съехались…

– Молчи лучше и не лезь. Я сама решу с ним…

Ну да, конечно. Решишь.

– Может, все-таки расскажешь? Я могла бы…

– Ты Воронова отшей деликатно и заведи себя парня-ботаника!

– Не думаю, что он ко мне еще подойдет…

На улице сегодня заморозки. Лед хрустит под ногами, скользко. Хорошо хоть идти недолго. Шли молча и к больной для Машки теме больше не возвращались. Но мне очень хотелось выяснить, что тут, к черту, происходит… Я знала про всех ее парней, график ее «красных дней», как она изводила своего отца, как дважды сбегала из дома, но ее возвращали. Я была в курсе ее тактических планов по скорому замужеству… но Айс?.

– Ну как, Барсукова, все прошло, а? Тебя, наконец, осчастливили?!

Молчу и иду дальше. При Епифанцевой девчонки меня редко доставали, а тут, как назло, одна: Маню задержали после пары социологии. Ей, похоже, придется переписывать последний реферат. Ведь не глупая же, так зачем было «сдирать» из интернета?

– Варюха, как жизнь? Жду тебя в пятницу в «Пятнице»!

Да что же это такое!? Останавливаюсь и сбрасываю с плеча руку Зотова.

– Вряд ли, у меня дела, – говорю я куда-то в бок, ускорив шаг. А ведь не отстает…

Ура, туалет! Женский!

О, нет! Лучше я б осталась с придурком!

В школе женский туалет выполнял массу «непрофильных функций». Здесь домашние девочки превращаясь в оторв. Здесь пили, курили, кто-то даже кололся. Здесь случался первый и не первый секс. Здесь ругались, мирились, дрались, делились прокладками, колготками, презервативами, сигаретами и даже списывали домашку… Все самое важное происходило здесь.

Что, и здесь также? Передо мной стояла Лара, та породистая блондинка, которая устроила разборку вчера в читалке. Она была не одна, рядом стояла рыжая Катя.

Не знала, что она вернулась. Интересно, а Полянский? Они хоть что-то помнят? Знают, кто на них напал?

– Тебе неприятности нужны? Я, что, неясно выразилась? – блондинка шла на меня. – Ты, шваль, красивой жизни захотела?

Дальше полился такой отборный мат, что я чуть не присела, было бы на что. Стою и молчу. Никогда не знаю, что сказать, что сделать, как себя вести, когда на меня вот так кричат, оскорбляют… Умом понимаю, что надо защитить себя, сказать в ответ что-то умное, едкое, такое, чтобы от меня отстали и побоялись впредь подходить. Но я стою и молчу.

– …Поэтому ходи и оглядывайся по сторонам теперь!

Идет на меня, больно толкает плечом так, что я оступаюсь и едва не падаю на пол.

– Дешевка!

Еще одно обидное слово, я едва сдерживаю себя, чтобы не ударить. Лара здесь хозяйка. Ни с ней, ни с рыжей Катей в стенах универа никогда ничего не случится. В отличие от меня. А если что случится, то поверят им.

– И передай подружке, увижу ее рядом с Максом… – договаривать Катя не стала, в туалет зашли какие-то девчонки. Да и что договаривать-то, и так все очевидно.

Едва не опоздала на пару, даже Епифанцева была уже в аудитории. Я зря надеялась, что от меня отстанут: пока шла по рядам со всех сторон доносился шепот и еле сдерживаемые смешки. Сходила, называется, на свидание. Чувствую себя, как на арене, но не цирка, а Колизея. Вот-вот все зрители дружно повернут большой палец вниз…

– Ты где была? Я тебе писала, – Машка сердита, бесится, когда меня нет рядом или не знает, где я. И почему-то не всегда понимает, что я тоже могу злиться, когда она непонятно, где и с кем зависает. Отвечать не стала, быстро открыла тетрадь и приготовилась записывать за преподавателем.

– Attention, please. It’s time to speak about…

Поговорить нормально с Машкой удалось только после пар. Я не стала рассказывать во всех деталях, что произошло. Упомянула лишь, что Катя с Максом вернулись.

– Надеюсь, ты не собираешься продолжать ходить за Полянским? – Меня мало волновали угрозы Рыжей, куда больше беспокоил сам Полянский и его друзья. В особенности – один его друг.

– Не собираюсь, можешь не волноваться. Других забот хватает.

Я промолчала, и разговор сам собой прекратился. Каждый думал о своем: я – о предстоящем первом рабочем вечере в баре, у Епифанцевой на уме была очередная тусовка.

К своим 19 годам я успела сменить немало работ и подработок, я писала и редактировала, разносила документацию, продавала мороженое в парке… А вот официанткой как-то еще не приходилось. Странно? Наверное, дело в бабушке, точнее в ее отношении к подобным заведениям и людям, которые там работают. Она не была ханжой, многое мне позволяла, но в такие места меня никогда не пускала. Понятно, что я была маленькой тогда, но будь даже взрослее, вряд ли бы одобрила мой поход туда. И уж тем более была бы против моего решения там работать.

Мне лет 10, мы идем с кладбища, каждый год в этот день я приношу цветы на могилы родителей. Я почти их не помню, иногда мне снится высокая красивая женщина с длинными волосами и очень доброй улыбкой. Я знаю, что это моя мама, их с отцом фотография стоит на тумбочке рядом с диваном. Однако воспоминания такие расплывчатые… Вот мы на детской площадке, здесь много детей… Мама, рядом какая-то красивая тетя, я бегаю с какими-то детьми… Мы смеемся…

Отца не помню совсем. На фотографии с мамой стоит невысокий лысеющий мужчина в очках и с уже заметным пивным животиком. Он немного ниже мамы, но дело не в росте или лысине, просто я не могу поверить, что у этих людей есть что-то общее, что у них семья, ребенок…

Я не сразу поняла, что меня так смущает в этой фотографии. Лишь когда у меня появился первый в моей жизни друг, и, сидя у него дома, мы рассматривали свадебный альбом его родителей, я, наконец, осознала, в чем дело. Я не видела радости на этой фотографии. Мама улыбается, но улыбка какая-то вымученная, ненастоящая что ли. Стоит прямо, как будто одна, сама по себе. А папа… Папа держит ее за руку и улыбаясь смотрит на нее. Робко как-то смотрит, снизу вверх. Бабушка говорила, что это единственное фото, которое осталось от родителей, остальные потерялись при наших переездах. Я храню эту фотографию всю жизнь, больше у меня нет ничего от них. Нет, вру. Конечно, есть. Я есть. Я – папина копия: те же темно-русые волосы, высокий лоб и широкие скулы. Только глаза мамины, светло-зеленые и форма точно такая же. Поэтому всем, кто видел фотографию моих родителей, кажется, что я больше похожа на нее, но это не так.

Та же карточка и на могиле, их похоронили рядом… Каждый год мы приходим сюда, могилы всегда ухожены, если так можно сказать. Я знаю, бабушка дает деньги сторожу, он присматривает… У нас никогда не было много денег, но она платила, а сама никогда не прибиралась там и меня не пускала. Я хотела спросить почему, но в детстве побаивалась, а потом уже не успела. Мы просто сидим молча на скамейке, она никогда не разговаривает с ними, как это делают многие на кладбище. Просто смотрит в одну точку, потом кивает мне, и мы идем на автобусную остановку, чтобы уехать в свой город, где сейчас живем. Каждый год одно и то же, выверено до последнего жеста… И только сейчас все было по-другому.

Мы проходим мимо какого-то здания, вокруг него много людей. В прошлом году тут была кафешка, а сейчас… сейчас – бар-ресторан «Магнолия». Мне мало лет, я никогда не была в таких местах. Но даже я понимала, что на ресторан это заведение не тянет. У входа стояли, пошатываясь, какие-то мужчины: они громко смеялись, обнимали женщин. Рядом на летней веранде сновали официанты.

Бабушка презрительно сощурилась: «Варя, пойдем быстрее, нечего нам тут смотреть».

Мы ускорили шаги. Вдруг за спинами раздался звук шагов – кто-то догонял нас. Я помимо воли обернулась. Передо мной стоял высокий мужчина в помятом пиджаке, рубашка явно несвежая, от него пахло табаком и алкоголем. Он посмотрел на меня, усмехнулся и перевел глаза на бабушку.

– Что, грехи все замаливаем? Никак не замолим?! Так поздно уже, не воротишь… – он хотел еще что-то добавить, но тут рядом с ним появилась официантка из бара.

– Пойдем, Сереж, пойдем, – обдала нас недобрым взглядом. – А вы идите, куда шли.

Я сжала плечи: с бабушкой так никто не разговаривал. Она у меня была высокой, дородной, а голос у нее… Даже пьяницы, что с нашим домом рядом жили, как слышали ее, тут же перемещались к соседнему подъезду. Я ждала, что она сейчас как гаркнет! Но нет – просто поджала губы, взяла меня за руку и потащила к остановке. А уже вечером, дома, строго-настрого запретила подходить мне к таким местам. И той дорогой, когда мы приезжали на кладбище, больше не ходили.

– Заходи, Варь. В общепите работала прежде?

Вадим, улыбчивый парень, заместитель управляющего баром. На вид ему лет тридцать, но на голове уже заметна проплешина. Молча мотаю головой.

– Не страшно, подойди к Вике, – кивает в сторону высокой полной блондинки. – Она введет в курс.

Следующие четыре часа пронеслись, как один миг. Тяжелый, выматывающий и крайне нервный миг. Обслуживать клиентов мне не доверили, поэтому я то бегала с тряпкой, быстро протирала столики, за которые уже садились новые посетители, то помогала официантам уносить грязные тарелки и бокалы, то приносила и уносила счета на оплату. Ближе к десяти меня отправили помогать бармену. Мне кажется, я никогда так не уставала – еле держусь на ногах. Вокруг – толпы людей, шумно, играет музыка… Какой контраст с «Лилией», просто другой мир. Мне нравится, действительно нравится здесь, так много работы, что совершенно не успеваю уйти в свои мысли.

– Так, на сегодня все. Держи меню с пояснениями плюс регламент работы и еще вот это: почитай. Завтра должна все знать. У нас тут строго. А теперь домой, далеко живешь? – Вадим не выглядел уставшим, хотя тоже весь вечер был на ногах.

– Полчаса на автобусе. Ничего, доеду.

– Давай, ребята тебя до остановки проводят. Охрана не позволяет кучковаться рядом с баром, но вот чуть дальше, во дворах… Короче, одевайся. Завтра в 6 приходи. Пока, – он подозвал невысокого плотного парня – кажется, его звали Слава – и велел проводить меня.

Уже дома, еще раз переживая весь этот суматошный день, я вспомнила, что первый и последний раз нормально ела утром у Машки. Вика предлагала в баре перекусить, но было некогда и от обилия новых эмоций есть совершенно не хотелось. Зато сейчас пустой желудок завыл сиреной, и нужно было ее отключить. Поедая бутерброд с сыром в двенадцатом часу, я вспомнила еще одну важную вещь – я не видела сегодня Артема.

Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю Воронов так и не появился. Спросить, где он, мне было не у кого. Да и кто бы мне ответил? Лара больше меня не задевала, лишь глядела злобно, когда пересекались в коридорах, на лестницах. Она правда считает меня своей конкуренткой?! Смешно и даже лестно. А вот Зотов с дружками так и не могли успокоиться.

Закончилась пара у Мегеры, и я, как обычно, собирала конспекты, перекидываясь фразами с Епифанцевой. За последнюю неделю она ни разу не пропустила Оксану, хотя прежде в любви к теории литературы замечена не была. Ведет себя предельно корректно, записывает все за преподавателем, в споры с ней не вступает. Та тоже перестала задирать Машку. Похоже, у них какое-то перемирие, но явно ненастоящее. Пару раз замечала, как Мегера бросала на Епифанцеву такие взгляды, что было очевидно: жизни долгой и счастливой она моей подруге явно не желает.

Мы уже были у двери, как дорогу вдруг перекрыл Зотов. Встал так, что плечом оттеснил от меня Машу. Навис надо мной, а я чувствую, что вот-вот начну задыхаться. Не могу выносить, когда люди ко мне так близко подходят.

– Что-то ты грустная такая, Варь. Тебе развеяться пора уже. Зависнем вместе в пятницу, м?

Меня уже внутренне трясет – и дня не проходит, чтобы он не упомянул о вечеринке. Неужели понять никак не может, что никуда я с ним не пойду ни в пятницу, ни в субботу. Никогда.

– Так, Зотов, вали давай. – Машка бесцеремонно отодвинула парня ближе к двери. – И не лезь больше, не котируешься тут, вообще никак.

– Тебе-то что? Ревнуешь? – Зотов оскалился. И ведь даже не стебется, самовлюбленный идиот.

На мое счастье разговор прекратился сам собой – в аудиторию стали заходить юристы. Среди них не было Артема, зато прямо перед Зотовым возвышался Айс. Взял его за плечо и слегка отодвинул от меня. Забавно наблюдать, как под внимательным взглядом Леднева наш доморощенный альфа-самец словно сдувается и принимает свой истинный облик – обычного пацана с кучей комплексов и обид.

– Молодые люди, позвольте пройти, – Мегера – хотя нет, сейчас, конечно, она никакая не мегера, а прелестная молодая девушка – внимательно смотрит на студентов. Айс молча отодвинулся, давая Оксане выйти из аудитории. А та стоит, не сводит с него взгляда, словно хочет чего-то еще. Машка, как и я, наблюдающая за этой сценой, закатила глаза, потом схватила меня за руку и потащила в коридор.

– Ты видела? Нет, ты видела? – я в таком восторге, что размахиваю руками перед лицом Епифанцевой. Никогда бы не подумала, что могу обрадоваться присутствию Леднева, от него всегда холодом каким-то веет, надменностью.

– Как Зотов стушевался, или как Мегера пожирала глазами Айса? – Машка повернулась ко мне и внимательно смотрит. Как-то слишком часто она стала серьезной в последние недели…

– Первое. Маш, он за эти дни меня допек так, что готова была уже врезать ему. Как ко мне приставать, так он герой, а с Айсом точно побоялся бы связываться. Тебя, кстати, Леднев больше не достает?

– На удивление нет.

– Может, все-таки расскажешь, что у вас там происходит, а?

– Не начинай!

Ну вот, снова-здорово! Не могу я вот так долго терпеть и не знать, что с близким человеком происходит. Хоть к Ледневу подходи. Что он там говорил? Что дела в пекарне Машиного отца идут не так, чтобы очень хорошо… Может, налоги не платит?

А пока снова пара, снова лекция, которая, конечно же пригодится мне в жизни. Потом снова в читалку, быстро сделать задания, на завтра их много. Спасибо Марине Витальевне, эта фея-крестная всех умученных студентов всегда знала, где что искать, какую дополнительную литературу уважает тот или иной препод и что ни в коем случае нельзя цитировать, если не хочешь на пересдачу. Примерно к четырем закончила. Епифанцева, как обычно, где-то ошивалась с патлатым Серегой, даже меня с собой позвала, впервые, кстати. И я бы пошла, если бы… Если бы не боялась вылететь из универа за несданную сессию, не боялась потерять работу, найденную с таким трудом, не боялась лишиться последних копеек и оказаться на улице. Мне надо было просто выживать изо дня в день. И как бы Машка меня ни любила, она никогда этого не поймет. Это невозможно понять: ты либо живешь, либо выживаешь. Я выживаю.

Сегодня тепло, надо быстро добежать до дома, бросить вещи, переодеться и на работу. За эту неделю я немного освоилась, мне уже доверяют брать заказы у клиентов, но больше времени я на подхвате. Принеси то, унеси это… Мой простенький смартфон говорит, что за смену я набегаю по 7-11 километров. Попа и ноги качаются так, как ни один мегадорогой (слитно) фитнес-тренер не накачает. Жаль только, икры и стопы вечером так гудят, что иногда засыпаю, прислонив ноги к высокой спинке дивана.

Выхожу из универа, спускаюсь по ступенькам. Теперь перейти дорогу, потом повернуть направо, пройти дворами, и через 15 минут я дома. Иду и чуть не спотыкаюсь на ровном месте – передо мной опять Зотов! Уже приготовилась послать его громко и очень грязно. Даже воздух набрала в грудь, а он просто отвернулся к своим приятелям и попросил зажигалку. Неужели отстал, наконец? Я быстро прошмыгнула мимо, за спиной раздался громкий мужской смех. Стиснула кулаки, просто заставляю себя не оборачиваться. Почему люди склонны принимать на свой счет все, что происходит вокруг? Я вот уверена, что они смеются надо мной и, если повернусь, увижу насмешливые гаденькие взгляды. Но я иду прямо, потому что мне нет никакого дела до всяких придурков, мне надо работать, мне надо жить.

Сегодня полуфинал Лиги Европы по футболу. У нас в городе есть футбольная команда. Не знаю, каким чудом, но она пробилась в этот турнир и даже дошла до полуфинала. Весь город как с ума сошел: уже несколько дней как все местные новости начинаются с разговора о скором матче. В баре будет трансляция, начало – в 8 вечера. Даже представить боюсь, какой будет наплыв посетителей. У нас всегда многолюдно – единственное приличное заведение на несколько кварталов вокруг, а сегодня… Вадим еще позавчера нанял на этот вечер двух дополнительных официантов и двух барменов, должны привезти еще столы и стулья. В общем, день сегодня должен быть очень тяжелым и в то же время денежным. Главное, чтобы наши выиграли. Вадим предупредил, что, скорее всего, сегодня придется работать до полуночи. Потом с девчонками возьмем одно такси на всех.

Так, быстро в душ, переодеться, накраситься. Да, в баре я всегда при мейкапе. Еще в первый вечер Вика строго велела привести себя в порядок. Все мои возражения потонули в ее взгляде – прищуренном и холодном. «Хочешь здесь работать – выгляди, как женщина, а не как подросток-мечта педофила! И сделай приличный маникюр. На твои руки клиенты будут обращать не меньше внимания, чем на задницу!»

Так я начала краситься. Косметику покупать не стала, конечно, а просто пришла к Машке. Епифанцева посмотрела на меня несколько секунд, не отрывая взгляда, а потом вскочила с кровати и начала бегать по комнате, вытаскивая откуда-то кисточки, тени, тушь, тоналки, карандаши для век, губ, бровей, консилеры, румяна и еще какие-то штуки, чему применения я не знала.

– Я твою Вику уже люблю. Заочно! – Машка раскладывала на кровати свою боевую артиллерию. – И ты теперь будешь выглядеть, как нормальный человек? Не побежишь в туалет смываться?

Я обреченно покачала головой. Мне нужна эта работа, и я буду соблюдать правила, но только там, где они есть. Поэтому в универе я остаюсь собой прежней. Краситься меня Машка научила за три дня. Я уже более или менее ровно могла нарисовать стрелки на глазах, хуже всего получалось с тенями. Их нужно было накладывать несколько цветов так, чтобы переход из одного цвета в другой был максимально незаметным. Ха-ха! Маникюр за полцены мне сделала Машкина приятельница. Подозреваю, что Епифанцева тайком от меня доплатила вторую половину.

В общем, теперь я мало чем отличаюсь от других девчонок, которые работают в баре. Но ведь так и нужно?

Трансляция начинается в 8 вечера, а в полседьмого уже почти полный зал и это – с учетом дополнительных мест. Сегодня довольно много женщин, что не слишком типично для бара. Но пьют все в основном пиво: кому – светлое, кому – темное, кому – нефильтрованное… Я еще не до конца разобралась во всех напитках. Как бы не напутать!

– Девонька, иди-ка сюда, – здоровый бородатый мужик в футболке машет мне рукой. Столик не мой, но тут все носятся с такой скоростью, что уже не разберешь, кто где. – Значит, давай нам три больших разливного и девчонкам принеси сидра.

Это четвертый заказ за последние три минуты. А это еще матч не начался! Бегу за пивом. Так, за пятнадцатым столиком еще просили чипсы, за двенадцатым… Заглянуть в блокнот не успела, меня снова остановили, сделали заказ…

…Репортаж должен скоро закончиться. Матч несколько раз останавливали, поэтому судья во втором тайме добавил минут семь. Счет 1:0 в нашу пользу. В зале – шум, крики, пьяные возгласы, смех… Охрана уже особо буйных попросила охладиться на улице. Ну как «попросила» – просто вывела и все.

Голова тяжелая от постоянного шума, ног уже не чувствую. Нахожу взглядом Вадима, он сегодня сам в зале работает, управляет, так сказать, клиентским потоком… Смотрит на меня. Вижу, что тоже устал… Кивает мне в сторону подсобки типа, иди, отдохни. Там диван стоит, иногда на нем кто-то спит или пытается прийти в себя после такой беготни. Хм… не уверена, что правильно его поняла, народу меньше-то не становится. И как в них столько всего влезает?!

– Варь, ты еле живая! Иди приляг на 15 минут, а то совсем дохлая! – мимо меня проходит Вика. Я не стала ждать продолжения – на ватных ногах ушла в подсобку. Какой к черту финал? Футбол?! Тут бы себя до дивана донести…

Пятнадцать минут пролетели непозволительно быстро, но задерживаться было нельзя. Если я что и поняла за недолгое время работы здесь, так это то, что в баре царила военная дисциплина: нельзя опаздывать, приходить в неряшливом виде, нельзя не соглашаться с клиентом, нельзя разговаривать на личные темы с другими сотрудниками во время смены. И много еще других разных «нельзя». Но платили хорошо, очень хорошо, на мой взгляд. Чаевые я еще не считала, но должно выйти прилично. Возможно, получится отдать Машке если не всю сумму, то уж точно большую ее часть. Я не все деньги оставляю себе, часть идет барменам и ребятам, кто в кухне работает и на мойке. Они не меньше нашего пашут, а с клиентом напрямую не контактируют. Все честно, я считаю.

Еще в зал не вышла, а понимаю, что выиграли. Болельщики скандируют свои фанатские кричалки. Слава богу! Может, все спокойно пройдет? Чувствую вдруг чьи-то сильные руки у себя на плечах. Оборачиваюсь и натыкаюсь на пьяный взгляд.

– А я тебя сразу заметил, как пришел. Удивился, такая серая мышь неприметная, а тут… Ниче так задница, да и сиськи есть.

Передо мной стоял Макс Полянский.

Глава 9

Я не видела его больше месяца. И, сказать честно, больше он мне нравился тогда, когда лежал в снегу. Сейчас передо мной стоял почти двухметровый качок: широкие плечи, мощная шея, узкие бедра, длинные ноги. Футболка, кажется, лопнет на его груди… Было страшновато, вроде всего в паре шагов – толпа людей, крики, смех…

– Тебе чего надо, Полянский? – Смотрю в его карие глаза и понимаю, что не так уж он и пьян. – Тебя же тут не было…

– ВИП-зона, детка, второй этаж… Тебя туда не пускают? – До чего же противная улыбка у него. – Пойдем, развлечемся…

Опомнилась через несколько секунд, а он уже тащит меня по лестнице наверх. То, что в баре есть зал для особых гостей, я, конечно, знала. Но меня, и правда, туда не пускали…

– Мне работать надо, идиот! Пусти! – Я не могу потерять место из-за этого мажора.

– Ты как меня назвала? – Макс прижал меня к перилам лестницы. – Считай, ты здесь уже не работаешь. Это мой бар!

Что? Что! Нет! Только не это, пожалуйста, пусть это будет просто бред зажравшегося придурка.

Макс открыл дверь и втолкнул меня в полутемную комнату. Обстановка здесь мало напоминала ту, к которой я уже успела привыкнуть. Большие кожаные диваны, низкие столики, отдельная барная стойка, на ней сейчас танцует в обнимку пара полуголых девиц. Приглушенный свет не давал разглядеть, что расположено у дальней стены… Кажется, еще какие-то двери. Здесь висели две большие плазмы, основное освещение шло именно от них, а вовсе не от больших плафонов под потолком. И тут явно ничего не слышали про запрет курения в общественных местах. Дым стоял, и не только от сигарет. Запах такой сладковатый… Марихуана. А еще кругом много алкоголя: бутылки, бокалы, стаканы были везде. Спортом здесь, похоже, не интересовались: на экранах показывали девушек, голых, друг с другом. Все это я отмечала как-то отстраненно, будто и не я все это вижу, анализирую…

На меня лениво смотрело десятка два глаз. Кто-то с любопытством, кто-то с безразличием.

– Ну, как вам курочка? – Макс толкнул меня на середину комнаты – Свежачок!

От неожиданности я чуть не упала, неловко замахав руками. Парни заржали.

– Иди ко мне присядь, приласкаю! – незнакомый брюнет ухмыльнулся и похлопал себя по паху.

– Не-е, не сейчас, Славян, – сначала я.

Полянский схватил меня за руку и потащил к дивану, толкнул легонько, и я оказалась в кресле, мягком удобном кресле. Открыла рот, чтобы закричать. Плевать, что обо мне подумают, чей это бар! Я здесь не останусь. Внизу люди, меня услышат.

Из правил самообороны известно, что, когда на тебя нападают, не следует кричать: «Помогите» или «Убивают, грабят». Люди не реагируют на крики о помощи. Но обязательно обратят внимание, если проорать:

– Пожар! Пожар!

Несколько людей в комнате было дернулись, а потом воздух потряс громкий смех. Громче всех ржал Полянский. Я снова закричала, надеясь услышать топот ног по лестнице. Но ничего не происходило.

– А ты забавная, – оттирая слезы с глаз, проговорил Макс. – Хорошая попытка, но нет, тебя никто не услышит. Звукоизоляцию тут прокладывали под моим контролем. Да не бойся ты. Развлечемся, тебе понравится! Ты пить что будешь?

Я замотала головой: здесь ничего ни есть, ни пить не буду.

– Так, говоришь, работаешь тут у меня? – Макс плюхнулся на диван рядом, на столик поставил бутылку и пару бокалов. – И как, не обижают?

«Не обижали, пока ты, урод, тут не появился». Хотелось выплюнуть эти слова ему в лицо. Ненавижу таких подонков. Полянский – это то немногое, чего я не могла принять в Машке. Большего мерзавца еще поискать надо. Но я благоразумно молчу – таких людей, как он, лучше не злить.

Никаких официантов тут не было, помощи просить не у кого. Есть несколько знакомых лиц, но это точно не мои друзья.

– Все нормально, хорошее место. – Я чуть отодвинулась от Полянского. – Слушай, Макс, мне, правда, надо идти работать. Посидели, и хватит. У тебя тут достаточно развлечений – киваю в сторону полуголых девиц. Да нет, уже голых. Совсем. Кажется, тут скоро начнется групповушка, вон один парень снимает девчонку со стойки…

– И как – хорошо платят-то? – как будто не слышит, что я ему говорю. Сидит, пьет виски неразбавленный. Аккуратно, кстати, пьет. Совсем чуть-чуть.

– Хорошо. Меня все устраивает, – верчу головой в надежде найти что-то такое, что отвлекло бы Полянского от меня. – Но нет, на нас никто не обращает внимания.

– А ты-то как сам? – решила потянуть разговор. Сейчас хоть ведет себя нормально, не пристает, а вот что дальше будет…

– А что со мной будет? – Макс сделал еще один маленький глоток. – Лучше, чем у всех.

– Да? Не думала, что можно пить после такого… – смотрю на его бокал.

– После чего – такого?

– Ну… не знаю… Реабилитации, наверное. Тебя же тогда не сразу откачали…

– Ты че несешь, дурочка? Кого откачали-то?

Смотрю на Макса во все глаза, даже страх отступил. Он что, ничего не помнит? Не может быть такого. Или просто не знает, что это я его нашла?

– Ну? – Макс внимательно смотрит на меня. – Взгляд почти трезвый.

– Да нет, ничего, я просто спутала… Слушай, ты хотя бы Вадиму скажи, что я здесь. Меня же ищут, наверное.

– Скажу. И ты мне тоже скажи.

Похоже, я недооценивала Полянского: он не только зажравшийся мажор с богатым папой. Он хитрый и цепкий. И от меня теперь не отстанет.

– Что сказать-то? – делаю вид, что не понимаю, о чем он.

Рядом раздаются томные стоны. Поворачиваюсь и вижу, как Славян держит за голову девицу, которая расположилась у него между ног. Вот черт!

– Че покраснела-то? – Макс довольно усмехнулся. – Вечер только начинается.

Отвела глаза.

– Так что тебе сказать? – Я готова была говорить, о чем и о ком угодно, лишь бы не слышать все эти стоны, всхлипы и весьма характерные шлепки.

– Тут есть комнаты отдыха… Можем уединиться, – Мимо нас прошли два парня, один из них нес какую-то брюнетку. Макс проследил за моим взглядом. – Поговорим немного и… не только.

Это его «не только» очень напрягало. Я готова была ему рассказать во всех деталях, как шла от Машки домой, как натолкнулась на него и его рыжую, лежащих в снегу. Тут, кстати, не было ни одной девчонки, что ходят с Полянским в универе. Могу рассказать про Айса, который вызвал им скорую… И только это.

– Ма-а-ксюша… милы-ы-ы-й… – на колени Полянского опустилась тощая блондинка. Оплела его ногами и впилась в губы.

Вот! Вот этот момент, который я уже и не ждала. Вскочила на ноги, успела даже пробежать пару метров и тут же больно упала на пол. Че-е-е-рт! Схватилась за коленку, какая же боль!

Чувствую, как меня схватили подмышки и потащили по полу. Приподняли и кинули на диван. Пытаюсь с него встать, но меня снова толкают.

– Лежи, дура! Я тебя никуда не отпускал, – Перед глазами злое лицо Полянского. – С такой координацией тебе вообще бегать нельзя. Дай колено посмотрю.

Берет меня за лодыжку, подтягивает ногу к себе. Что там можно увидеть-то? Кажется, в комнате стало еще темнее.

– Ссадина и все вроде. Надо продезинфицировать.

Потянулся за стаканом. В следующую секунду кожу обожгло.

– А-а-а! Ты что?! – инстинктивно выдергиваю ногу из рук Макса.

– Не ори, просто плеснул вискаря на рану.

Вижу в полумраке, как плечи Полянского обвивают чьи-то руки. Женские, разумеется.

– Ма-а-ксю-ю-ша, у тебя косячок остался, а? Та-а-а-к хочется, а ни у кого нету.

Блондинка капризно надула губы.

– Марго, вали отсюда, я занят. У меня – нет. – И тут же в сторону. – Слав, набери Серому, пусть «выпечку» доставит!

– Без проблем! Детка, подожди, – тот самый Славян отпихивает от себя голую девицу, шарит рукой по дивану, берет телефон.

– Пусть… побольше… привезет! – доносится откуда-то слева хриплый мужской голос. Автоматически поворачиваю голову: знакомый парень, кажется, как и Макс, – из команды пловцов, быстро двигается между ног какой-то девушки. У ее головы пристроился еще один парень. Рядом двое с расстегнутыми штанами. Господи! Куда я попала?! Чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. Меня трясет.

– Нравится? Присоединишься? – Макс склонился надо мной. Так близко, что я чувствую его запах. Смесь алкоголя с мужским парфюмом и потом. Фу-у-у. Еле сдерживаю себя, чтобы не оттолкнуть. Знаю, это вызовет только еще больше агрессии. Так, Варя, дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох…

– Н-нет, спасибо, – практически вжимаюсь в спинку дивана. – Ты же хотел поговорить?

Макс смотрит, ухмыляется, чувствует себя хозяином. Хозяином этого вечера, этого бара, этих шлюх, что вокруг нас, меня…

– Ну давай поговорим.

– Не здесь только, хорошо?

– Хорошо.

Неужели? Пожалуйста, отпусти меня отсюда. Пожалуйста…

Полянский подхватил меня под локоть, заставил встать. От заветной двери на свободу нас отделяло метров десять, наверное. Как бы еще обойти все эти тела…

– Э, нет, нам не туда, – Дергает меня в противоположную сторону – вглубь комнаты. Туда, где двери.

– Макс, ты помнишь? Я следующий. – Вздрагиваю, но не оборачиваюсь. И так понимаю, кто это.

Колено все еще болит, идти быстро не могу, прихрамываю.

– Макс, пусти меня. Зачем я тебе, а? – безуспешно пытаюсь вырваться из его хватки. – У тебя же вкус есть, а я – мышь серая, неприметная. Ты вон даже Епифанцевой побрезговал, а я…

– Не побрезговал, не дали мне ее трахнуть, – открывает дверь и толкает внутрь. – А на счет тебя уговора не было.

Что? Ничего не понимаю. Кто не дал? Какой уговор? Мысли проносятся в голове мгновенно. В комнате – приглушенный свет, но видно лучше, чем там, в зале. Боковым зрением замечаю кровать, еще одну дверь, видимо, в туалет. Трюмо, комод. Обычный гостиничный номер, видела такие на картинках. Только это не гостиница, а я не гостья. Макс идет на меня, стягивая с себя футболку. Какой же он большой! Мышцы на груди выпирают, а бицепсы…

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

– Я все равно тебя сейчас трахну, хочешь ты или нет… Лучше, чтобы хотела…

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

Смотрю ему в глаза и читаю в них приговор. Себе. Он явно сделает то, что говорит.

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

Дальше все происходит само собой. В голове ни одной мысли. Пусто. Не чувствую страха, злости или паники. Я ничего не слышу, ни единого звука. Я ничего не вижу, кроме его глаз. Выбрасываю кулак вверх. Одно-единственное резкое движение. Четко в горло. Второго шанса не будет. Макс с кашлем делает пару шагов назад, поскальзывается, падает на пол, задевая головой угол комода. Грохот. Кажется, он еще и стул опрокинул. И снова тишина.

Надо уходить отсюда, пока Полянский не поднялся, но я почему-то жду, когда он встанет. А он не двигается, из головы по полу тянется тоненький ручеек крови.

Мир снова наполнился звуками, резко хлопнула дверь, в комнату вбежали люди, слышу женский визг.

Меня кто-то толкает в сторону. Блондинка, которая просила марихуану, склоняется над Максом и тут же отскакивает от него с воплем: «Убила»!

Что? Что она сказала? Хочу подойти поближе, но наталкиваюсь на девку. Хватает меня за плечи и снова начинает кричать.

– Тихо. Все вышли отсюда. Вон, – Вздрагиваю от этого голоса, как всегда спокойного, сухого и отстраненного.

Блондинка продолжает что-то кричать, ее дергают за руки и выталкивают из комнаты.

– Ник, надо вызвать полицию!

Рядом с Ледневым в одном полотенце стоит какая-то шатенка с красивым капризным лицом.

– Иди, оденься, – Айс присел на корточки перед Максом. А я стою у стены и уже боюсь подойти к ним ближе.

– Но я хочу с тобой…

– Я сказал: иди и закрой за собой дверь.

Та прошла мимо меня и окатила таким взглядом, что в другой ситуации я бы испугалась. Но сейчас мне было все равно. Я только что убила человека.

Леднев молчал, что-то делал с Полянским. Наконец, повернулся ко мне. Я его таким не видела. Злым, рассерженным. Серо-голубые глаза, всегда такие холодные и спокойные, сейчас были темными и метали молнии. Я даже не сразу заметила, что на нем полностью расстегнута рубашка, а ноги босые. Видимо, даже не успел обуться.

– Почему каждый раз, когда я нахожу его без сознания, я, мать твою, вижу рядом тебя?! Что ты вообще делаешь здесь?

– Без сознания? – Я еще не верила этим словам, не осознала их до конца, но по телу уже разливалось тепло. Облегчение. Я со стоном медленно сползла по стенке, села на пол, и без того короткая юбка сбилась на бедрах, но было плевать. Живой, слава богу!

Леднев выругался сквозь зубы и поднял меня с пола.

– С коленом что?

– Упала.

– Сама?

– Сама, когда пыталась уйти отсюда. Он, правда, жив?

– Правда, я не врач, но…

Больше я не слышала, что он говорил. Я начала смеяться. Громко, до слез, взахлеб. Я не могла остановить себя, я не хотела останавливаться. Хотела оказаться как можно дальше отсюда. Но не могла и шагу ступить. Меня трясло крупной дрожью. Чувствую, что-то холодное рядом с губами, фокусирую взгляд на руке Айса.

– Пей!

Я обещала себе ничего не есть и не пить в этом месте. И послушно сделала большой глоток из бокала. Внутри все обожгло. Водка!

– Воды, что-нибудь… Дай запить или заесть, – скорее прохрипела, чем сказала.

– Воды тут нет, придется потерпеть.

Было погано, все внутренности жгло, я не ела несколько часов, и от алкоголя стало подташнивать.

Послышался стон, похоже, Макс стал приходить в себя.

– Не подходи к нему, я сам.

– Су-у-у-у-к-а-а-а! Убью!

– Молчи, дай рану посмотреть на голове.

– Бля, Айс? Где эта сучка?

В дверь постучали, в комнату вошел человек, про которого я успела забыть. А вот он меня, похоже, помнил.

Темные Джинсы я его тогда про себя называла. Когда мы с Айсом столкнулись около лежащего в отключке Полянского. В первый раз…

– Здравствуй, Варвара.

– Уведи ее отсюда и вызови врача. И бар вели закрыть. Вечеринка закончилась. – Айс помогал Максу встать. – Медленно, не дергайся. Голова кружится? Ты хорошо приложился.

– Эта тварь, блять, вырубила меня, сука… – Макс смотрел на меня с такой ненавистью, что я попятилась.

– Вырубила?.. Тебя?

На меня уставились две пары глаз. Очень внимательных глаз.

– Это правда?

– Ты, бля, мне не веришь? – Макс, качнувшись, сделал шаг в мою сторону.

Мы стояли вчетвером в небольшой комнате. На смену облегчения от того, что Полянский оказался жив, снова пришел страх. Что они теперь со мной сделают?!

– Уведи ее, – Леднев снова обратился к «темным джинсам».

– Че? Какого хрена, Ник! Куда он ее повел? Я доберусь до тебя, сука…

Дверь за нами захлопнулась, и я уже не слышала мата Полянского. Но от этого легче не стало. Рядом со мной идет человек, который, как сейчас кричала в истерике моя интуиция, куда опаснее, чем злой, зарвавшийся от вседозволенности мажорчик.

В VIP-зоне никого. Здесь очень светло и прохладно, похоже на полную мощность включены кондиционеры. Я даже не чувствую запаха алкоголя или наркотиков, но везде валяются косяки, пустая тара из-под спиртного. Кажется, я вижу на столе следы от дорожек. Похоже, вечеринка уже закончилась. Открывается дверь, в зал входят человек пять уборщиков с пылесосами, а с ними Вика, несет большие пакеты для мусора. Прошла мимо меня, даже не взглянув. Как будто не с ней я эту неделю работала бок о бок, не она меня учила, как обслуживать клиентов, не она меня каждый раз одергивала, когда я ошибалась и не она час назад отправила меня отдыхать в подсобку…

– Где твоя одежда, Варя? Тебе надо одеться.

Мы спускаемся по лестнице на первый этаж прямо к служебным помещениям. Я была здесь совсем недавно, а кажется, в какой-то прошлой жизни. Вроде все, как прежде, – те же люди, к которым я успела привыкнуть за эту неделю, те же столы, посуда, полотенца… но все какое-то чужое и ненастоящее. Настоящее было там, наверху, а тут лишь фасад, приманка что ли… Что бы ни случилось дальше, сюда я больше не вернусь. Права была Машка и бабушка права. Не мое это.

Темные Джинсы нашел Вадима, тот кивнул и пошел в зал. Похоже, тут все друг друга знают… Я быстро прошла в служебное помещение, тут за углом стояли шкафы с одеждой сотрудников. Открыла свой. Все на месте: джинсы, свитер, носки, куртка, шарф, сумка… Телефон! Господи, где мой телефон? Пошарила по одежде, хотя знала, что его нет. Точно помню, что, когда поднималась с Максом наверх, сотовый был со мной. Вот че-е-е-рт! Еще и без телефона! Но я туда больше не пойду.

Быстро скинула с себя форму, никогда больше не надену такое. Руки тряслись. На этот раз не от шока, а от усталости. Может, алкоголь давал о себе знать. А может еще что-то…

Натянула джинсы, с первого раза не удалось одеть свитер правильно… Так, теперь носки, сапоги, потом куртка, шарф и шапку одевать не буду. Мне жарко, очень жарко.

Выхожу в коридор и натыкаюсь на Темные Джинсы. У меня не было иллюзий, что я смогу проскочить мимо него. С нашей первой встречи я поняла, насколько этот человек опасен. Он ничего плохого мне не сделал, я не видела, чтобы он кого-то к чему-то принуждал или бил. Просто ему, как и Ледневу, не надо было ничего демонстрировать. Люди и так чувствуют силу и агрессию. И бесчеловечность что ли… Это когда человек тебе улыбается, а потом, не меняя выражения лица, поднимает руку с пистолетом и стреляет тебе в лоб. Просто так надо, просто работа.

Мимо нас снуют официанты, бар закрывается, провожают последних посетителей. Вадим направляется к нам, смотрит на меня и хочет что-то сказать, но Темные Джинсы качает головой, и управляющий отворачивается и идет на кухню.

Вот и попрощался!

– Пойдем на воздух, Никита скоро подойдет.

На улице легкий мороз. Весна календарная давно наступила, но ночью по-прежнему холодно. Я не знаю, сколько сейчас времени, но, должно быть, уже двенадцать. Я планировала с девчонками взять такси. А теперь… Непонятно, как я попаду домой, и попаду ли. И не придет ли Айс вместе с Полянским?

– Послушайте, уже поздно. Я очень хочу домой. Ничего страшного не произошло, у меня нет ни к кому претензий. Пожалуйста, отпустите меня. Не надо ждать Никиту.

– Да ты не бойся, все будет хорошо, – мужчина улыбнулся. – Максимка тот еще гаденыш малолетний, пацаном его помню. Приставал, поди?

Я кивнула головой.

– Ты шапку-то одень, холодно все-таки. А пойдем лучше в машине посидим.

Мотаю головой. Вот это точно нет. Ни в какую машину я не пойду! Хотя на ногах еле держусь. Видимо, организм сегодня истратил все свои ресурсы, скрытые и явные. Хочу лечь и заснуть, в голове уже ничего нет… Прислонилась к стене. Из бара выходят люди, но Айса нет. Он появился с торца, вышел через служебный ход. Молча кивнул «джинсам» и протянул мне телефон.

– Твой?

Я облегченно выдохнула.

– Мой! Даже не разбился, – кладу сотовый в сумку и очень сильно зеваю. По-настоящему.

– Вась, спасибо, что рядом оказался. Дальше я сам, – жмет руку «джинсам», у которых вот даже имя есть.

– Ну, как знаешь, – поворачивается ко мне. – Интересная ты девушка, Варвара, необычная. Еще увидимся.

Поворачивается и идет к большому внедорожнику.

– Необычная, факт, – слышу голос Леднева. Оборачиваюсь. Он не смотрит на меня, кажется, разговаривает сам с собой.

– Самая что ни на есть обычная, – снова зеваю.

– Обычные девушки не выбивают дух из двухметровых спортсменов, Варя. Обычные девушки не ошиваются по ночам среди шлюх и наркоманов.

Он что, мне мораль читает?! А что ты делаешь тут?! А?! Если я все правильно поняла, а я все поняла правильно: ты развлекался с той шатенкой в соседней комнате! А может, и не только с ней!

Вслух, конечно, ничего не сказала, но на лице, видимо, отразились все мои эмоции. Айс ухмыльнулся и положил руку на мне спину.

– Ладно, поехали! Отвезу тебя домой.

– Не надо! – Дергаю плечами в надежде сбросить его руку. – Сейчас вызову такси и сама доеду.

– Боишься?

Я резко развернулась, сон и вялость как рукой сняло! Я зла, я очень зла.

– Да! Боюсь! У таких отморозков, как ты и твои дружки, нет тормозов! Вам ничего не стоит лишить человека работы, затащить против его воли к себе, изнасиловать, а потом выбросить игрушку на помойку. Вы так развлекаетесь, кайф от жизни ловите. Чтобы такие, как этот Вася или Вика, или Вадим, потом за вас все дерьмо разгребали! Вы выбросили Машку на мороз только потому, что она не такая, как вы, не вашего круга. А еще ты чем-то ее шантажируешь! Она боится тебя как огня! Ненавижу таких подонков, как ты! Вам все можно. Нет никаких запретов. Вы людей растаптываете, не глядя! Пусти меня!

Я толкнула парня в грудь. Он даже не вздрогнул, толкнула еще раз. Инстинкт самосохранения молчал.