Читать онлайн Лотос, рожденный в грязи бесплатно

Автор препарирует души, безжалостно вытаскивая на свет человеческие пороки. Но где темнота, там есть и свет. «Лотос, рожденный в грязи» – третья, очень мной ожидаемая книга в серии про Тину Володину. Секты, нелегальные прииски, рабство…

Шквал эмоций вам обеспечен!

Детектив, от которого невозможно оторваться!

Наталья Калинина, писательница,автор мистических романов

* * *

Японское выражение «цветок лотоса в грязи» используется для обозначения девушки, которая, несмотря на морально нездоровое окружение, сохраняет целомудрие и воспитывает в себе сильный характер…

От автора

* * *

Все совпадения случайны,

имена и места действия вымышлены…

* * *

Снег становился все глубже, казалось, ноги уже невозможно вытащить, с каждым шагом делать это было труднее и труднее. Подол длинной тяжелой юбки давно вымок насквозь и теперь только мешал, осложняя и без того непростой путь.

«Господи, только бы не заблудиться, только бы не свернуть… Дорога выходит к реке, я точно это помню… Там есть деревня, я постучусь в любой дом, ну, не прогонят же меня… Только бы дойти…»

Нога снова провалилась глубоко, валенок соскочил, пришлось выдернуть из него ногу и руками выкапывать его из снега. Наст был острым как бритва, стоило неловко провести рукой, как он оставлял на коже царапину – не глубокую, но все равно кровоточившую.

Вытряхнув из валенка снег, она снова сделала шаг вперед, еще один, и вдруг…

«О боже, неужели..? Неужели это правда?»

Внутри все словно сковало от ужаса – выходит, это были не страшные сказки, это на самом деле так и есть…

Впереди, буквально в нескольких метрах, она увидела светящиеся зеленые пятна. Они приближались.

«Ну вот и все… Теперь от меня даже костей не останется, как и предупреждали сестры…»

Страх совершенно парализовал ее, девушка закрыла глаза и попыталась не шевелиться, однако стоять было неудобно, голова кружилась – сказывался пятидневный рацион из воды и черствого хлеба.

«Сейчас бы сухарь в рот положить, стало бы легче, – вяло думала она, понимая, что даже сунуть руку в карман и вынуть оттуда этот самый сухарь не сможет. – Никто так и не узнает, где я умерла… Сестры были правы, почему я не послушалась? Это мое наказание, моя кара…».

Зверь был уже где-то совсем близко, ей казалось, что она ощущает запах влажной от снега шерсти, тяжелое дыхание. Еще мгновение – и его клыки вопьются в ее тело, начнут рвать его в клочья совсем так, как это было в прошлом году с Анной, которая посмела ослушаться духовника даже после отбывания послушания в ските. Но то были цепные собаки, которых к тому же было кому оттащить от жертвы в тот момент, когда духовник решил прекратить наказание. А здесь она один на один с волком, и никто уже не сможет помочь ей. Никто.

От этой мысли в голове вдруг стало темно, а тело сделалось невесомым, она перестала его ощущать.

«Наверное, так и выглядит смерть. Но мне хотя бы не было больно. И я никому не позволила сделать со мной то, чего я не хотела».

Часть первая

Новый офис располагался на двенадцатом этаже. Большие панорамные окна, под ногами – Садовое кольцо, вечно запруженное машинами. Тина любила подойти к окну и долго смотреть вниз, как будто могла найти там ответы на вопросы, мучившие ее в данную секунду. Как сегодня…

Утро не предвещало каких-то неприятностей. Володина всегда считала, что день, начавшийся с чашки хорошего кофе и легкого завтрака, не может быть неудачным. А если к тому же кофе и завтрак готовил муж, да еще и приносил в постель, так вообще.

Сегодня день так и начался, и Тина, едва открыв глаза и учуяв где-то совсем рядом запах кофе, села в кровати и потянулась, разгоняя сон. Вовчик лежал в ногах, постукивая пальцем по переносному деревянному столику, на котором был сервирован завтрак – совсем как в каком-нибудь дорогом отеле.

– Доброе утро, – улыбнулась Тина, дотягиваясь до тумбочки и беря оттуда резинку для волос.

– Доброе, – улыбнулся в ответ муж. – Что-то ты заспалась сегодня, время-то уже к восьми.

– Да? – удивилась она. – А чего темно?

– Так я шторы не открываю, жду, когда сама проснешься, не трогаю, – усмехнулся Вовчик. – Ты ж у меня с утра дружелюбна, как очковая кобра.

Тина бросила в него резинку, и Вовчик, на лету поймав ее, вернул жене:

– Ладно, я пошутил. Завтракай, пора в офис.

– Что-то так лень работать… – протянула Тина, придвигая к себе столик.

– Ну, мы не так завалены работой, если помнишь, а деньги сами по себе на счету не появляются.

– Я иногда думаю, что это даже хорошо, когда у нас нет работы, – отозвалась она, намазывая мягкую булочку паштетом. – Это ведь значит, что…

– Да ничего это не значит, – перебил муж, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. – Секты были, есть и будут, люди туда попадали, попадают и, что самое отвратительное, будут попадать. А значит, дела у нас с тобой непременно будут тоже.

Работа в их частном детективном агентстве по розыску попавших в секты людей действительно почти всегда была. Тина открыла его после тяжелого ранения, отлежав в реанимации, а затем долго восстанавливаясь. Она любила свою работу, была хорошим оперативником, но мама…

Первое, что Тина увидела, впервые придя в сознание, было мамино лицо – постаревшее, с уставшими, словно провалившимися глазами.

«Я не переживу, если с тобой, как с отцом, что-то случится», – тут же всплыл в памяти разговор накануне последнего вступительного экзамена в Университет МВД. Отец погиб во время задержания опасного преступника, и Тина твердо решила идти по его стопам, служить в полиции.

Теперь же слова матери прозвучали в голове особенно страшно, как будто до Тины дошло, что мама останется совсем одна. Уходить с любимой работы было невыносимо, ничего другого она не умела и не хотела уметь, и вот тогда пришло решение получить лицензию частного детектива.

Самым первым делом стало как раз исчезновение молодой женщины, уехавшей куда-то в Сибирь и ставшей последовательницей учения одного из новоявленных религиозных гуру. Тина сумела отследить ее путь и проникнуть внутрь секты. Это потребовало много сил, больше даже моральных, чем физических, но Володиной удалось вывести девушку и передать координаты места, где базировались сектанты, сотрудникам правоохранительных органов.

И Тина вдруг поняла, что это как раз то, чем она хочет и может заниматься, – работа с жертвами культов. Поддержал ее в этом и оперативник Володя Кущин, Вовчик или Добрыня, как его звали друзья.

С этого все и началось…

Пророчества Добрыни сбылись через два с небольшим часа – именно столько времени понадобилось Тине, чтобы добраться до офиса, включить компьютер и сварить кофе.

Едва она устроилась с чашкой за столом, чтобы просмотреть почту, как в дверь постучали.

– Входите! – пригласила она, и на пороге появился невысокий худой мужчина с коротким седым ежиком волос и какими-то ввалившимися, словно от многодневного недосыпа, глазами.

Одет он был в потертую кожаную куртку, серый спортивный костюм и старенькие кроссовки, руки прятал в карманах растянутых брюк.

– Это вы Валентина Володина? – спросил он хрипловатым низким голосом.

– Да, это я. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. – Тина указала на стул, и мужчина, чуть помедлив, закрыл за собой дверь и направился к столу.

Усевшись, он сложил на столешнице руки, сжав их в замок, и Тина отметила, что фаланги указательного, среднего и большого пальцев на правой руке у мужчины желтые – так бывает у многолетних курильщиков, предпочитающих табак покрепче и папиросы, а не сигареты с фильтром.

– Вы же занимаетесь поиском людей? – уточнил посетитель, глядя не на Тину, а на свои руки.

– Да, занимаемся.

– А мужиков, простите, у вас в фирме нет, что ли?

– А вам принципиально, чтобы поиском занимался мужчина?

– Понимаете… – он чуть смешался. – Дело в том, что… как бы это…

– Давайте для начала просто познакомимся, – предложила Тина, которую, кстати, совершенно не задела такая попытка дискриминации. Она отлично знала, что не производит на клиентов-мужчин впечатления профессионального розыскника, да и вообще детектива. – Меня зовут, как вы знаете, Валентина, отчества не нужно.

– А я Сергей… Сергей Ифантьев.

– Очень приятно. Итак, Сергей, что вас все-таки привело в агентство?

– Понимаете… дочь у меня пропала.

– Давно?

– Давно, – вздохнул Ифантьев, по-прежнему глядя на свои руки. – Пять лет назад.

Тина не удивилась названному сроку – в ее практике бывали и не такие, но тут речь шла о ребенке, потому что Ифантьев был слишком молод для отца взрослой женщины, хотя и выглядел пожившим.

– И за такой срок ничего не было сделано? А полиция?

– Никто в полицию не обращался.

– То есть? Вы пять лет сидели и просто ждали?

– Я не ждал. Я действительно сидел, – произнес Ифантьев, искоса взглянув на Тину, словно ожидал реакции на свои слова.

– Понятно, – ничуть не удивившись, ответила она. – А жена как же?

– Да вот в том и дело – жена… Я вернулся три месяца назад, а Мироськи нет. Ну, в смысле – Мирославы, дочери моей. Жена на порог не пускает – мол, иди отсюда, тебя уже и из квартиры выписали, нет тут твоего ничего. Я говорю – с дочерью дай поговорить, а она – нет ее. Как, говорю, нет? А вот так. Не живет она тут больше. – Ифантьев перевел дыхание, и Тина, дотянувшись до стоявшей на тумбочке бутылки с минеральной водой, налила в стакан и протянула ему. – Спасибо, – залпом выпив воду, проговорил он и продолжил: – Ну, я по подругам Мироськиным пошел, потом в школу – а все в голос твердят, мол, пять лет Мирославу никто не видел, в школу эту она больше не ходила, а мать, мол, сказала, что в другой город ее отправила, к родственникам. Что за бред-то? Из Москвы – куда? Да и родственников у нас никаких в других городах нет, мать жены здесь живет, на соседней улице. Я тогда снова к жене – признавайся, говорю, куда дочь сплавила. Та в крик, полицию, говорит, вызову, на пятнадцать суток поедешь как миленький… Сперва вообще открывать не хотела, через дверь разговаривали, она все этой полицией грозилась, но потом, правда, впустила. Я в квартиру вошел и ахнул – там как Мамай прошел, пусто совсем, из мебели – кровать старая и какой-то шкаф, холодильник древний, телевизора нет, ничего вообще ни из техники, ни из старых каких-то запасов. Спрашиваю – тебя что, ограбили? Никто, говорит, меня не грабил. Сама я от мирского искушения избавилась, потому что в аскезе жить нужно, тогда душа в рай попадет. – Ифантьев вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. – Вы понимаете, Валентина, жена моя никогда до этого дня не была не то что набожной – просто верующей. А тут… Как по голове ей кто дал… Нет, я согласен – у человека должен быть бог, но не до сумасшествия же…

Он снова умолк, глядя на пустой стакан, и Тина догадалась подлить туда воды.

– Спасибо. – Ифантьев сделал большой глоток. – Я не понимаю, что произошло, моя жена раньше была нормальная, вменяемая, мы с ней никогда не ссорились… В общем, выгнала она меня, даже переночевать не дала. Что делать? Решил к теще пойти, она меня хоть и недолюбливала, но особо мы с ней не враждовали, как, знаете, в анекдотах про тещу и зятя… Нет, у нас даже близко не было такого. Я, когда шел к ней, надеялся, что она мне расскажет, куда Лариска Мироську спровадила. А увидел, что разговора не получится. Ее как подменили тоже – одета бедно, квартира почти пустая, совсем как у Лариски моей, сама все про божественное предназначение бормотала, про то, что грешники будут в аду гореть, а спасение только в уходе от мира. Я напрямую тогда спросил – где моя дочь? А она на меня странно так посмотрела и говорит – а за твои грехи расплачивается.

– Извините, Сергей, но я должна спросить… вы по какой статье сидели? – вклинилась Тина, сделав пометку в лежавшем перед ней блокноте.

– По двести шестьдесят четвертой… Человека пьяным сбил, – опустив голову, признался Ифантьев. – Себя не оправдываю, виноват. Но за то, что сделал, отсидел, и дочь моя ни при чем тут.

– Да, конечно. Но почему ваша теща считает иначе, вы не подумали?

– А о чем тут думать? Мироське было одиннадцать, когда меня осудили. Она на суде так плакала – у меня сердце разрывалось, я вообще не хотел, чтобы Лариса приходила и уж тем более чтобы дочь с собой привела. В первый год она еще мне писала, а потом – все, как отрезало. Жена на свидания не приезжала тоже. Ну ладно, я могу понять – кому осужденный нужен… но дочь… И ведь писать она мне перестала как-то резко, хотя последнее письмо было совершенно обычное, как всегда: рассказывала, что в школе, как в кружке – она в театральном занималась. Никаких разговоров о переезде, ничего такого…

– А жена вам совсем не писала?

– Нет. Я для нее, видимо, исчез сразу после суда.

– Скажите, Сергей, а ваша жена – она точно не верующая?

– До того как меня посадили, не была, я знаю. Вот теща… та все на какие-то собрания ходила, начала задолго до того, как меня посадили. Но дома ни о чем таком не говорила, не рассказывала. Просто ходила куда-то несколько раз в неделю, и все. Теперь думаю, что это как-то связано… Но Лариса – нет, никогда. А вот когда я вернулся… Она была очень странно одета, в платке, хотя мы дома встречались, в квартире. Одежда какая-то чужая, что ли… старое все, как будто много лет носилось постоянно. Косметикой она перестала пользоваться, я заметил… А раньше всегда за собой следила, с самого утра прихорашивалась, прическа там, ресницы, губы… – Ифантьев вздохнул и полез во внутренний карман куртки, вынул потрепанный бумажник, а из него – не менее потрепанную фотографию и протянул ее Тине.

Та взяла – со снимка на нее смотрел Сергей, только совсем молодой, с густой шевелюрой, одетый в светлую рубашку. На руках он держал девчушку лет пяти, очень похожую на него, с кудрявыми волосами, собранными в хвост на макушке. Девочка смеется, одной рукой обнимая за шею отца, а другую протягивая стоящей рядом с ним молодой женщине с аккуратной стрижкой-каре. Женщина худенькая, стройная, о таких говорят – «статуэтка». Она прижимается к мужу и тоже протягивает руку дочке. Милая семейная фотография…

– Здесь Мироське шесть, это мы в ее день рождения снимались. И Лариса тогда совсем другая была, вы сейчас ее ни за что бы не узнали, – с какой-то горечью произнес Ифантьев. – Нет, я понимаю – виноват, что так вышло, восемь лет не был рядом, им, наверное, тяжело было без меня… Но не прятать же дочь!

– Сергей, – возвращая ему фотографию, спросила Тина, – а почему вы решили, что жена прячет Мирославу? Ведь ей сейчас сколько – девятнадцать? Она могла в другой город поступить учиться, школу-то закончила…

Ифантьев посмотрел на нее с удивлением:

– Вы прослушали? Я же сказал – она не училась в школе последние годы.

– Это в своей школе она не училась. Не значит же…

– Ну, пусть так. А знаете, что мне одна из ее подруг сказала? Что Мироська перед тем, как исчезнуть, говорила, что собирается с бабушкой в какое-то святое место ехать.

– А вот это уже кое-что, – оживилась Тина. – Подробности есть?

– Да какие… – махнул рукой Ифантьев. – Только вот после этой поездки Мироську никто и не видел больше, а Лариса заявила директору школы, что дочь к родне уехала, и документы ее из школы забрала.

– Мне нужно имя и адрес подруги вашей дочери, а также номер школы и имя директора. Ну и адрес вашей жены и тещи.

– Они вас на порог не пустят.

– Я разберусь с этим, просто напишите адреса, пожалуйста.

Сергей взял протянутую Тиной ручку, придвинул листок бумаги и быстро написал все, что она просила.

Обговорив формальности, Тина вернулась к интересовавшему ее вопросу:

– Скажите, Сергей, а почему вы решили обратиться к нам? Мы не ищем пропавших, мы работаем с теми, кто попал в секты и стал жертвами разного рода культов. Возможно, что ваша дочь никак с этим не связана.

– Я чувствую, что прав, – горячо сказал Ифантьев, прижав к груди руку. – Понимаете, вот тут, внутри, – чувствую. Ну неспроста это все – и теща с ее странными словами, и жена как зачумленная… Это они Мироську куда-то сплавили. В монастырь какой-то или еще в какое-то подобное место. Подружка ее, кстати, забыл сказать, рассказывала, что примерно за полгода до исчезновения Мироська стала одеваться иначе и какую-то тетрадь засаленную в рюкзаке носить, читала ее постоянно на переменах, а что в ней – не говорила. И в кружок театральный ходила уже без особой охоты, а просто чтобы не подводить никого. Ну не может же такое произойти на ровном месте?

– С подростками что угодно может произойти. Но я проверю все, о чем вы рассказали, Сергей. А вы, если что новое узнаете или вспомните, сразу же звоните мне, в любое время, даже среди ночи, – она протянула визитку с номерами.

Ифантьев убрал ее в бумажник и поднялся:

– Я пойду тогда…

– Где вы живете? – вдруг спросила Тина, вспомнив слова о жене, выставившей и выписавшей его из квартиры.

– Устроился автослесарем, там и живу – в сервисе. Заодно сторожу. Вы запишите адрес, если что… – Сергей продиктовал адрес автосервиса и направился к двери. – Спасибо… – произнес он, чуть остановившись. – И это… вот еще что… не обижайтесь, что я сперва так сказал. Отвык с женщинами…

– Ничего, – улыбнулась Тина. – Надеюсь, ваше мнение обо мне изменится в процессе работы.

Когда Ифантьев ушел, Тина быстро набрала номер Добрыни:

– Алло, Вовчик, дело есть, пиши адрес.

– Хоть бы спросила, где я, – пробурчал Кущин.

– И так знаю – дома валяешься. Пиши, говорю, адрес и срочно туда поезжай. Расспроси аккуратно, не упоминала ли девочка Мирослава каких-то имен, не называла ли мест, адресов – чего-то в этом роде. И не разговаривала ли в последнее время перед исчезновением на божественные темы.

– Та-ак… – протянул Вовчик. – Работа, смотрю, подвалила?

– Похоже на то. Вкратце – около пяти лет назад исчезла тогда еще несовершеннолетняя Мирослава Сергеевна Ифантьева. Предположительно бабушка куда-то в святое место отвезла, но куда – неизвестно. Адрес, что я дала тебе, принадлежит ее близкой подруге, она вроде как что-то знает, ты уж потряси ее хорошенько. Девушке девятнадцать, с ней можно без родителей уже общаться. Если что-то интересное будет, сразу звони, вечером я все подробности расскажу.

– А сама куда?

– А сама в школу поеду и, если успею, к бабушке и матери.

– То есть не мать ищет? – уточнил Вовчик, и Тина подтвердила:

– Да, отец. Освободился из мест заключения три месяца назад, отбывал за наезд со смертельным исходом, вернулся – дочери нет, жена с тещей резко в какого-то неведомого бога поверили, в общем, такая петрушка. Ладно, Вов, давай времени не терять, побежали работать.

– Слушаюсь, мой генерал! – рявкнул на другом конце муж, и Тина поморщилась:

– Ну что ты как маленький…

– Все, Тинка, не сердись, я поехал. Вечером в офисе – или домой сразу?

– Давай-ка в офисе.

– Как скажешь. – И он положил трубку.

Ехать пришлось в другой конец Москвы, и Тина решила, что в этой ситуации машина будет только помехой. Никаких предубеждений против общественного транспорта она не имела, свободно пользовалась и метро, и такси, и трамваями, потому спокойно нырнула в подземку и, притулившись на сиденье в вагоне, вставила в одно ухо наушник, включив начатую пару дней назад книгу. Времени на чтение катастрофически не хватало, и Тина с удовольствием пользовалась таким прекрасным изобретением, как аудиокниги. Стараясь не пропустить свою станцию, она вслушивалась в размеренный голос чтеца, но вдруг поняла, что не понимает услышанного, так как в голове вертится разговор с клиентом. Убрав наушник, Тина задумалась.

«Что известно? Практически ничего. Плохо, если девочка действительно в монастыре – не люблю связываться с представителями традиционных верований, им ведь и не предъявишь. Другое дело, если это кто-то типа новоявленного бога Васи-Пети-Кузи, с такими работать легче. Да и по большому счету у меня лично нет претензий к представителям традиционных культов; вера – вещь личная, хотя тоже не без перегибов… Но тут, судя по всему, другой момент – ни бабушка, ни мать Мирославы раньше не были истинно верующими. Что могло произойти? Глава семьи получил срок? Ну, так себе повод, хоть и можно, конечно, притянуть… Нет, что-то другое должно быть. Сергей сказал, что квартиру словно ограбили – а вот это уже интересно. Обычно представители шарлатанских культов стараются вытрясти из потенциальных последователей как можно больше, включая наличность и недвижимость. Это понятно – их основная цель заработок. Надо подумать, какие существуют культы с прицелом на деньги и привлечение подростков. И с бабушкой, наверное, придется в первую очередь разговаривать, похоже, что она там всем заправляет».

Нужно было придумать предлог, под которым начать разговор с Инарой Васильевной Сомовой, бабушкой Мирославы. В школе Тина решила представиться как есть – частным детективом, все равно рано или поздно ее активность вокруг исчезновения девушки станет видна. А вот с родней, конечно, надо что-то другое, раз они даже отцу ничего не сказали. Не сказали – значит, сами знают, где девочка и что с ней, потому не волнуются и не ищут. И скрывают – а это уже вопрос, почему.

Школьная аллея напомнила Тине ту, что была в ее собственной школе, в небольшом городке в Сибири. Они с подругой Аней часто сидели там на лавке после уроков, если Анька вдруг не хотела идти домой, где ее не ждало ничего, кроме сильно пьющей матери.

«Надо бы позвонить, мы давно не разговаривали», – подумала Тина, проходя по аллее.

Сейчас подруга детства владела большим золотодобывающим комбинатом, счастливо жила во втором браке и наконец-то сумела принять уход из дома младшей сестры Дарины, которую в свое время именно Тина с Вовчиком вытащили из секты «Согласие», а затем и из «Пихтового толка». Дарина теперь занималась волонтерской деятельностью, жила в другом городе и к сестре совсем не приезжала и даже звонила крайне редко. Анна провела достаточно времени у психолога, который помог ей понять и принять эту ситуацию и прекратить попытки взять Дарину и ее жизнь под контроль, как она привыкла делать с комбинатом, например.

Мысли о подруге расслабляли, Тина потрясла головой и, миновав аллею, оказалась на просторной площадке перед крыльцом школы – тут наверняка проводились линейки – на День знаний например.

В школьном коридоре было тихо – шел последний урок. Охранница на входе сразу встала, едва Тина открыла дверь и перенесла ногу через порог:

– Вы к кому?

Володина вынула из кармашка сумки удостоверение и протянула женщине, та прочитала и удивленно уставилась на нее:

– А что надо в школе частному детективу?

– С директором поговорить по поводу одной из бывших учениц. Не подскажете, где кабинет?

– По коридору и последняя дверь перед поворотом, – женщина махнула рукой, указывая направление, и Тина, проскользнув через рамку металлоискателя, направилась в директорскую.

В небольшой приемной ее ждало новое препятствие в образе пожилой статной женщины-секретаря – такой типичной, еще из времен ее детства, что Тину даже не смутил допрос с пристрастием и изучение удостоверения вплоть до запятых и водяных знаков. Она рассматривала кружевной воротничок на ослепительно-белой блузке секретарши, брошечку-бантик под горлом, строгую юбку-карандаш чуть ниже колена, туфли на устойчивом каблучке и высокую прическу, зафиксированную лаком намертво.

– Подождите минутку, – закончив изучать документы, попросила секретарша и указала на ряд стульев вдоль стены. – Присаживайтесь.

Тина послушно села – ей почему-то показалось совершенно невозможным ослушаться и остаться стоять.

Секретарша меж тем набрала номер и, зажав ухом трубку, произнесла:

– Мария Дмитриевна, к вам тут частный детектив. Да. Да, верно. Хорошо. Проходите, – укладывая трубку на аппарат, кивнула она Тине в сторону двери.

Кабинет директора оказался точно таким, как был и в той школе, что окончила Тина, разве что мебель более современная да жалюзи на окнах, а не тюлевые занавески, как были у них. В торце длинного стола сидела довольно молодая женщина, возможно, ненамного старше самой Тины.

– Проходите, присаживайтесь, – пригласила она, указывая Тине стул.

– Здравствуйте. Я частный детектив Володина, – развернув удостоверение, сказала Тина. – Мне нужно поговорить с вами…

– …о Мирославе Ифантьевой, – закончила фразу директор. – Отец ее приходил, спрашивал, – объяснила она в ответ на удивленный взгляд Тины. – Меня зовут Мария Дмитриевна, я тут директором работаю всего шесть лет.

– Значит, вы застали момент, когда девочка перестала в школу ходить?

– Да, застала. Мать ее приходила ко мне, я хорошо запомнила. Странная такая женщина, вроде как не в себе немного.

– Так почему же вы ничего не проверили, а просто отдали документы?

Директор посмотрела удивленно:

– У меня не было оснований не отдать их. Пришла мать, сказала, что девочка будет учиться в другом городе, – я что, должна была запрос делать? Семья на учете как неблагополучная не состояла, девочка хорошо училась. Мало ли какие у родителей резоны в другой город ее отправить? Может быть, там вуз, в который она собиралась поступать.

– Мария Дмитриевна, ну серьезно? – вздохнула Тина. – Из Москвы – в провинцию? Если девочка хорошо училась, она и тут бы поступила без проблем.

– Знаете… – директор вопросительно посмотрела на нее. – Простите, я имя не запомнила.

– Валентина.

– Да… так вот, Валентина, по большому счету это не в компетенции школы – решать такие вопросы. Если мать решила, то что я-то могла поделать? Отдала документы, и все. А вообще, вам лучше бы с классным руководителем поговорить, она знала и девочку, и ее семью лучше меня. Минуточку… – Она нажала кнопку: – Тамара Ивановна, пригласите Ольгу Владимировну. Да, прямо сейчас, спасибо. Так вот… повторяю – мне вам сказать нечего, и оснований как-то насторожиться у меня не было тоже. И потом – а почему отец решил, что Мирослава пропала?

– Ну, вы ведь тоже так считаете, потому даже не удивились, когда я пришла, – заметила Тина, и директор слегка покраснела:

– Ну… слухи ходили в коллективе… Но это всего лишь слухи, я уверена.

– А что за слухи?

– Да кто-то из педагогов видел, как-то мать девочки в довольно странной компании… но это было совсем недавно, может, там сейчас что-то случилось, а раньше никто не замечал ничего. Обычная семья.

– А то, что отец Мирославы отбывает наказание, в школе знали?

– Да, знали, ну и что? Оступился человек… Ребенок-то при чем тут?

– Так я не говорю, что ребенок «при чем», просто, может, в тот момент была нужна какая-то помощь? Ведь наверняка и девочке, и ее матери было тяжело.

– И чем мы-то могли помочь, не понимаю! – вздернула брови директор.

Ответить Тина не успела, в кабинет постучали, и в открывшуюся дверь вошла женщина лет пятидесяти пяти в сером костюме и розовой блузке под пиджаком.

– Вызывали, Мария Дмитриевна? – низким голосом спросила женщина.

– Да, Ольга Владимировна, присаживайтесь. Это частный детектив, по поводу Ифантьевой.

Учительница вздрогнула и повернулась к Тине:

– А что случилось? Ее нашли?

– А она терялась? – вопросом на вопрос ответила Тина. – Вот скажите мне, граждане педагоги, как получилось, что все знают или подозревают, что девочка не просто ушла из школы, а пропала, но никто даже не подумал с этим в полицию пойти?

– В полицию?! – Классный руководитель так резко наклонилась над столом, уперевшись обеими руками в столешницу, что Тина едва сумела не отпрянуть в испуге. – А на основании чего? Ну вот я пришла в полицию и говорю – так, мол, и так, ученица у меня пропала. Как пропала? А мать документы забрала, сказала, что к родне в другой город повезет. Ну так и хорошо, а от нас чего хотите? А мы тут, господа полицейские, всем коллективом неладное чуем, а доказательств нет у нас. И куда, по-вашему, меня бы дежурный отправил? Да и кто я? Учительница? Ну и что?

– А к матери вы почему не пошли?

– А толку? – огрызнулась Ольга Владимировна, и Тина заметила, как при этом поморщилась директор. – Вы ту мать видели? Она с момента, как мужа посадили, совсем умом тронулась. И Мирка… Мирослава, простите, через год примерно такая же стала, как подменили.

– И вас это не насторожило?

– Насторожило! – с вызовом отозвалась она. – Я у Мирославы спросила как-то – все в порядке? Она кивнула и говорит – все в порядке, не волнуйтесь за меня, Ольга Владимировна, за мной теперь есть кому присмотреть.

– И как вы эти слова поняли?

– А никак. Девочка замкнулась, но это бывает, подростковый возраст, да и с отцом такое.

– А фраза про «теперь есть кому присмотреть»? – не отставала Тина, чем окончательно вывела и без того уже нервничавшую учительницу из себя:

– Да что вы мне тут допрос устраиваете?! Вы кто?!

– Вам же сказали – я частный детектив, разыскиваю Мирославу Ифантьеву по просьбе ее отца. И было бы неплохо, чтобы вы мне помогли.

– А я ничем помочь вам не могу, ясно? Мать забрала дочь, перевела в другую школу, имеет право!

Тина поняла, что больше тут ловить нечего, поднялась и, извинившись, попрощалась.

Когда она вышла из приемной и направилась к выходу из школы, ей в спину донеслось:

– Девушка! Девушка, подождите, пожалуйста!

Обернувшись, Тина увидела секретаря директора. Та почти бежала следом, однако не остановилась, а на ходу негромко произнесла:

– Подождите меня за углом, справа, я выйду через пару минут, у меня есть информация. – И так же быстро она скрылась за поворотом к гардеробу.

Тина пожала плечами, но вышла из здания школы и направилась направо, туда, где велела ждать секретарь. Женщина появилась не от входа, а совсем с другой стороны, и Володина догадалась, что та вышла через пожарный выход, расположенный в торце здания.

– Послушайте, у меня мало времени… – схватив Тину за руку, проговорила секретарша. – Тут вам никто не поможет, у мужа нашей директрисы какие-то дела с бабушкой Мирославы. Какой-то досуговый центр, клуб – не знаю, такое что-то. В общем, вы бабушку трясите… а в школе эта тема под запретом. Все понимают, что дело нечистое, но боятся. Бабушку, бабушку надо прижимать. И… мужа нашей Маши. Он далеко не тот, за кого пытается себя выдать. Фамилия его – Мадьяр.

Протараторив это, женщина развернулась и бегом отправилась в ту сторону, с которой появилась, а Тина так и осталась стоять с открытым от удивления ртом и пытаться уложить в голове полученную информацию.

Решив как-то все упорядочить, она завернула в аллею, села на лавку и вынула свой ежедневник. Записав фамилию мужа директора, фразу «Досуговый центр» и соединив их скобочкой, поставила знак вопроса и нарисовала стрелку к фамилии «Сомова».

«Н-да… немного же я полезного узнала, прямо скажем. Остается надеяться на Вовчика, может, хоть он что-то да нароет».

Около часа дня Вовчик сидел за рулем и нетерпеливо постукивал пальцами по оплетке – не посмотрев заранее маршрут, он уперся в тупик и теперь думал, как из него выбраться.

– Эй, вы ехать-то будете? – постучали ему в окно, и Вовчик, повернувшись, увидел молодую женщину с коляской, которой он перегородил дорогу к переброшенным через вырытую канаву мосткам.

– Буду, если подскажете куда. А я вам за это коляску перенесу, а то там такие мостки ненадежные на вид, – сказал он, выбираясь из машины.

– Спасибо. Грязь такая, раскопали и бросили, а мы теперь мучаемся, – пожаловалась молодая мамаша. – Вы, наверное, знак проскочили, там вроде стоит.

– Да, похоже на то.

– Ну так сдавайте назад и вправо уходите, во двор, он сквозной, окажетесь на соседней улице, там двустороннее движение, – показав рукой, как и куда ехать, сказала женщина.

– Вот спасибо, красавица! – бухнул Добрыня, легко подхватывая коляску с сидевшим в ней мальчиком в голубом комбинезоне и ярко-синей шапочке. – Не боишься? – спросил он у ребенка, и тот, пару раз дернув ножками в белых кроссовках, заулыбался, демонстрируя четыре передних зуба. – Сейчас мы быстренько перескочим, и дальше поедешь.

Мостки действительно были шаткими и к тому же скользкими, Вовчик старался идти медленно и аккуратно. Оказавшись на противоположной стороне котлована, он помог спуститься шедшей за ним следом женщине:

– Готово. Спасибо за подсказку, а то я бы здесь до вечера торчал, навигатор сбоит что-то.

– У нас тут вышка связи, всегда такое, – улыбнулась женщина. – И это вам спасибо, я так боюсь через эту канаву ходить, а другой дороги просто нет.

Она толкнула коляску и пошла по дорожке к высоткам, расположенным чуть правее, а Добрыня вернулся к машине.

Еще раз сверившись с адресом, он нашел нужный дом и понял, что умудрился подъехать к нему с другой стороны и даже не заметить.

– Не задался денек… – пробормотал он, въезжая в арку и оказываясь в просторном дворе старого «сталинского» дома.

Припарковав машину на обнаруженном свободном месте, Вовчик вышел из машины, потянулся и оглядел семиэтажное строение на четыре подъезда. Ему нужно было в третий, судя по нумерации квартир на табличке, которую он обнаружил, подойдя ближе. Разумеется, на двери установлен домофон, код от которого Кущин легко вычислил по стертым кнопкам – старая привычка, подхваченная у кого-то еще во время работы опером. Набрав нужные цифры, Вовчик пошел по лестнице, бросая взгляд на номера квартир. Та, в которую он направлялся, была на втором этаже, так что долго подниматься не пришлось.

Массивная дверь с панорамным глазком оказалась напротив лестницы, Вовчик приблизился и прислушался – в глубине квартиры кто-то играл на пианино.

«Отлично, кто-то дома. Надеюсь, это Арина, которая мне и нужна», – бросив взгляд на часы, подумал он и нажал кнопку звонка.

Вместо ожидаемого стандартного звука в квартире раздался мужской голос: «Внимание, внимание!» – и Вовчик от неожиданности отскочил:

– Елки-палки…

– Кто там? – раздался из-за двери высокий женский голос.

– Мне нужна Арина Кораблева.

– Вы кто?

Вовчик вынул удостоверение и прижал к глазку, отлично зная, что так в квартире ничего не увидят.

– Я не могу прочитать, скажите нормально, – потребовала хозяйка.

– Я частный детектив Кущин Владимир. Мне нужна Арина, это вы?

– Это я.

– Ну так, может, откроете? – начал терять терпение Вовчик.

– Нет, не открою, – спокойно отозвалась девушка. – Что вам нужно?

– Мне нужно поговорить с вами о Мирославе Ифантьевой. Она ведь ваша подруга?

В квартире воцарилась тишина, потом что-то заскрипело, и дверь распахнулась, а Вовчик оторопело уставился на коротко стриженную худую девушку в инвалидном кресле. Обе ее ноги были упакованы в гипс.

– Ну входите, что вы встали? – откатываясь назад, спросила Арина. – Да не смотрите так, это просто переломы. Я под машину попала месяц назад, все вот никак не срастется. Проходите и дверь захлопните за собой.

Девушка развернула кресло и покатилась в глубь квартиры, словно предлагая Вовчику следовать за ней. Они оказались в просторной комнате с тремя окнами, обставленной старинной мебелью. В простенке между двух окон стояло пианино.

– А как же вы играете? – удивился Вовчик.

– А я и не играю, это бабуля. Прабабушка моя, она к себе в комнату ушла, посторонних не любит, – объяснила Арина, подкатываясь и закрывая крышку. – Ей девяносто два, но она всю жизнь работала аккомпаниатором в консерватории, вот руки и помнят. А у меня слуха нет. Вы присаживайтесь, Владимир, – девушка показала на диван с высокой спинкой и лакированными подлокотниками. – Что вы хотели о Мирке узнать? Мы не виделись пять лет, она же пропала. А, ну да… – тут же поправилась Арина, вспомнив, видимо, что Вовчик назвал ей профессию. – Выходит, дядя Сережа решил ее с детективом искать? Жалко его, он добрый и несчастный.

– Вы его хорошо знаете? – Вовчик понятия не имел ничего о «дяде Сереже», потому что Тина не удосужилась дать ему такую информацию, потому приходилось внимательно слушать собеседницу и делать выводы из ее слов.

– Конечно. Мы с Миркой дружим с детского сада, часто в гости друг к другу ходили, ночевать оставались. Даже ездили отдыхать вместе – то они меня с собой брали, то мои родители Мирку. Конечно, я его знаю хорошо, – повторила Арина, чуть помрачнев. – И тетю Ларису знала.

– А почему в прошедшем времени? Она же, насколько я знаю, жива-здорова?

– Жива, только вот вряд ли здорова. У нее что-то с головой случилось, когда дядю Сережу посадили. Но думаю, что это Миркина бабка виновата.

В презрительном и неуважительном «бабка» Кущин уловил открытую неприязнь девушки к бабушке своей подруги, которую Арина явно тоже знала неплохо.

– Она вам не нравится?

– Кто? Инара Васильевна? Она скользкая и мутная. И не такая простая, как хочет казаться. Такая вся вроде правильная, набожная – а на деле… Врет она им всем.

– Врет? О чем?

– Да обо всем. Вовсе она никакая не верующая, прикидывается зачем-то. И Мирке мозги дурила с малых лет.

– В чем же это выражалось? – поинтересовался Вовчик, и Арина пожала плечами:

– Ну, как… Внушала ей, что вокруг все грех, соблазн. Что нельзя увлекаться тем, чем увлекаются обычные люди. А особое зло – мальчики. От них, мол, вообще надо в стороне держаться. Мирка не очень слушала, а вот когда отца посадили… В ней как будто что-то сломалось. Мирка очень дядю Сережу любила, наверное, даже больше, чем мать. А тут – такое. И бабка подливала – видишь, до чего твоего отца мирские грехи довели! – передразнила Арина противным голосом. – А какие грехи? Он ведь не пьяница, не алкаш. А за руль его начальник заставил сесть, не пожелал домой после какой-то вечеринки пешком идти. И дядя Сережа поехал, повез его. Нет, я не оправдываю, вы не думайте – нельзя за руль пьяным садиться. Но и парень тот, который потерпевший, дорогу перебегал в неположенном месте. Наверное, будь дядя Сережа трезвым, он бы как-то смог увернуться… но получилось так, как получилось, он себя наверняка сильнее всех ругал, а что уже сделаешь… И бабка Миркина этим воспользовалась, Мирку сломала. Она начала с какой-то тетрадкой ходить, уткнется в нее на перемене и читает, читает… Я как-то спросила – что там у тебя, а она за спину тетрадку спрятала и говорит – ты не поймешь. Ну, я больше не настаивала… Бабка, кстати, ее начала в школу и из школы конвоировать – ну натурально как в тюрьме. Утром провожает, в обед встречает. И никаких подруг, никаких школьных мероприятий. Правда, Мирка отвоевала театральный кружок, да и то, наверное, потому, что бабке пьеса понравилась, которую они репетировали. Но это была единственная поблажка. Представляете, она у Мирки все джинсы отобрала, все яркие вещи, переодела ее в монашку какую-то – все серое, юбка длинная, волосы в косичку – ну кто их носит, косички эти? – возмущенно сказала Арина, глядя на Кущина.

– Да, я давно не видел, – поддакнул он на всякий случай, хотя понятия не имел, как сейчас выглядят подростки лет двенадцати-тринадцати. – А что же учителя? Никто не удивился таким переменам?

– Ой, я вас умоляю! – сморщила курносый носик Арина. – Кто из учителей сейчас всматривается в учеников? Мы для них все на одно лицо, по-моему. Ну, может, преувеличиваю, конечно, но не то чтоб сильно. Наша классуха вообще как наказание отбывала, ей бы домой быстрее после уроков, будет она разбираться, почему Мирка джинсы носить перестала и на классные мероприятия ходить!

– А как в школе реагировали, когда Мирослава пропала?

– Так официально она не пропала же, – возразила девушка, аккуратно спуская руками одну ногу с подножки коляски на пол. – Затекла, – пожаловалась она и продолжила: – Тетя Лариса же пришла к директору и объявила, что Мирка будет учиться в другом городе у родственников, забрала документы. А у каких родственников, если у них, кроме бабки, никого не было? Дяди-Сережина мать давно умерла, Мирке тогда лет шесть было, а дедушек и не было никогда – ну, во всяком случае, я об этом не слышала. И ни сестер, ни братьев ни у отца, ни у матери не было. Так что брехня это все. А Мирка перед осенними каникулами мне по большому секрету сказала, что едут они с бабкой в какое-то святое место, в тайгу. Мол, там есть монастырь, где можно у какого-то духовника попросить за отца, чтобы его освободили скорее и грех его простили. Ну, каково, а? – возмущенно проговорила она. – Я тогда спросила – ты что, стала в Бога верить? А Мирка говорит – Бог тут ни при чем, надо о милости просить у Величайшего. Я вообще не поняла ничего, если честно. Только теперь вот думаю – а что, если там не монастырь вовсе, а секта какая-то? И Величайший этот – просто шарлатан и самозванец? Ведь в православии никто так Бога не называет? А вы ведь можете помочь, правда? Вы ведь найдете ее? – В голосе девушки звучала надежда.

– Мы будем очень стараться помочь вашей подруге, найти ее и вернуть… – «если только она жива и в порядке», – добавил Вовчик про себя.

Бывали случаи, когда им не удавалось найти клиента живым, а пару раз не получалось вывести. То есть забрать человека из секты они смогли, но секта не отпускала, возвращая ослушника назад, и тогда ничего уже сделать было нельзя. Иной раз психологическая обработка была настолько сильной, что даже усилия опытных психологов потом не приносили никаких результатов. Поэтому Кущину не хотелось слишком уж обнадеживать Арину.

– Если я могу чем-то помочь, вы скажите…

– Только если вспомните какие-то мелочи в разговоре о монастыре. Это очень важно, Арина, так мы сможем хотя бы понять, где территориально может находиться Мирослава сейчас.

Девушка наморщила лоб:

– Что-то вертится… вот то, что этого духовника, как Мирка его называла, зовут Василием, я хорошо помню… А вот про место… Она вроде говорила, что дороги прямой туда нет, ни самолетом, ни поездом, ни на машине. Как будто реку там надо на лодке переплывать… Я еще подумала – это где же такое может быть?

– И как же они с бабушкой туда собирались попасть?

– Точно помню, что сперва они в город N собирались… а вот как оттуда – честное слово, Мирка не говорила. Еще повторила раз сто, что это страшный секрет и чтобы я поклялась, что никому… Но вот вам же рассказываю, и ничего, язык не выпал, – смешно оговорилась Арина, и Вовчик спросил:

– Мирослава пообещала, что так будет?

– Д-да… Но я и дяде Сереже рассказала, что знаю, и ничего. Говорю же – брехня какая-то, и бабка Миркина это поддерживает. – И вдруг взгляд ее упал на загипсованные ноги.

– Абсолютное совпадение! – поспешил опровергнуть ее мысль Вовчик. – Знаете, каков шанс попасть под машину в таком городе, как Москва? Ну вот. И никакое колдовство тут ни при чем, просто так сложилось.

– Да? – с подозрением спросила девушка, и Кущин подтвердил:

– Можете мне верить, я в разных сектах был, и мне там тоже много чего обещали. Ну и посмотрите на меня – похоже, что случилось что-то плохое? Нет! А после одного задания я даже женился.

– Да ладно! – недоверчиво взглянув на его правую руку, сказала Арина. – Прямо женились? А кольцо?

– А кольцо при моей работе не всегда можно носить, – понизив голос, сообщил Добрыня. – Мало ли… Так что совершенно точно вам говорю, авария ваша никак не связана с тем, что вы рассказали Ифантьеву. Вы ведь взрослая, разумная девушка, понимаете, что это ерунда. В общем, спасибо за помощь, Арина, вы мне дали много информации, это хорошо. Я оставлю телефон на всякий случай, если вдруг что-то еще вспомните, ладно? – Он вынул из бумажника визитку с телефонами. – Там и мой, и моей жены Валентины, кто-то обязательно ответит. Выздоравливайте!

Он поднялся с дивана, положил визитку на крышку пианино рядом с Ариной и направился к выходу.

– Я провожу, – Арина ловко обогнала его, выехала в коридор и громко сказала: – Бабуля, мой гость уходит.

– Запри дверь как следует, – раздалось из-за закрытой двери позади Добрыни.

– Хорошо еще, перестала требовать на засов запирать, – понизив голос, сказала Арина.

– Пожилой человек, свои страхи. До свидания, Арина. – И Вовчик, аккуратно обогнув кресло, протиснулся к входной двери.

Тина лежала на диване в офисе, смотрела в потолок и ждала мужа. Вовчик позвонил пару часов назад и сообщил, что задание выполнил, но стоит в пробке из-за серьезной аварии, объехать которую уже никак не получится.

– Буду страдать со всеми, – посетовал он. – А ты где?

– А я, пожалуй, зайду тогда пообедаю, раз время есть. Только что из метро вышла на Павелецкой.

– Ну, есть результат?

– Кое-что есть, но конкретно – пока мало, – призналась Тина. – А у тебя?

– Да и у меня по верхам. Ладно, надеюсь, что до ночи приеду, – невесело пошутил Вовчик. – И прихвати мне тоже, что ли, какой-нибудь еды, а то подвело уже все.

– Хорошо.

И вот теперь, глядя на сиротливо стоящий у микроволновки контейнер с двумя котлетами и щедрой порцией пюре, которые она взяла в кафе, где сама пообедала, Тина жалела, что не поехала сразу домой. Но приходилось следовать установленному правилу и домой работу не тащить, как бы ни хотелось.

Кущин явился спустя сорок минут, сразу сбросил куртку и ринулся к микроволновке, сунул в нее контейнер, даже не посмотрев, что внутри.

– Н-да… – протянула Тина. – Ты, видимо, здорово проголодался.

– И не говори! – включая чайник и бросая в свою чашку пакетик заварки, признался Добрыня. – Ну, выкладывай, что накопала.

Тина села, подобрав под себя ноги, потянулась и огорченно сказала:

– Почти ничего ценного. Только директриса школы оказалась женой какого-то мутного типа по фамилии Мадьяр, который ведет дела с Инарой Васильевной Сомовой, бабушкой нашей клиентки, и происходит это все в каком-то досуговом центре. Не совсем уверена в правдивости этой информации, по базам никакой Мадьяр пока не бьется, ну, оно понятно – только фамилия.

– Ну, попробую завтра через своих, – глянув на часы, отозвался Добрыня и вынул из запищавшей микроволновки разогревшиеся котлеты и пюре. – Ух ты! – откинув крышку контейнера, восхитился он. – Вот это я понимаю, подход к кормлению мужа. Уважаю, уважаю…

– Ты ешь и рассказывай, – велела Тина.

– А у тебя что – все? – изумился Вовчик, занося вилку над котлетой. – Ты чем занималась весь день?

– Работала! – Тина не готова была признать, что день выдался не самый продуктивный, потому что она решила не ехать сегодня еще и к Инаре Васильевне.

– И все, что ты накопала, уложилось в три минуты неспешного рассказа?

– Давай, удиви меня своей результативностью, – с легкой обидой заметила она, спуская ноги с дивана и направляясь к компьютеру.

Вовчик, расправившийся уже со второй котлетой и остатками пюре, с довольным видом откинулся на спинку стула и забросил руки за голову:

– Уф, хорошо… У меня тоже, если честно, не богато, но все-таки поближе к теме. В общем, есть какой-то духовник, зовут Василий. У него не то монастырь, не то что-то такое же, расположено фиг пойми где, но добираться нужно от города N. Бабка Мирославы – чистой воды ведьма, и девочка Арина ее страшно не любит. Зато наш заявитель Сергей – отличный человек, хоть и задавил наглухо по пьяни какого-то парня. Да, девочка Мирослава незадолго до своего отъезда к неведомому духовнику, чтобы просить помилования и отпущения грехов для папы, начала с собой таскать и читать запоем какую-то старую тетрадку. Но даже подруге не показывала и не рассказывала ничего, более того – под страхом нечеловеческой кары запретила делиться с кем-то секретом своего исчезновения.

– Но тем не менее сама подружке проболталась, кары не испугавшись?

Кущин развел руками:

– Ну, как-то так. Кстати, после того как папу нашей клиентки посадили, маменька ее совсем головой поехала, и девочка Арина обвиняет в этом бабушку, так страстно ею нелюбимую. Ну и в том, что с Мирославой потом произошло, разумеется, тоже.

Тина включила компьютер и вошла в одну из баз данных МВД, к которой имела негласный доступ благодаря приятелю, до сих пор служившему в полиции.

– Ох, отловят вас с Вязовкиным, – хмыкнул Добрыня, поняв, чем она занимается.

– Пусть ловят. Я это не использую нигде, мне только подтвердиться, а если будет нужно, то Вадим официальную справку сделает.

Капитан Вадим Вязовкин был старым приятелем Тины, они вместе учились, и он даже был в нее влюблен, однако соперничать с Кущиным то ли побоялся, то ли просто не стал, поняв, что Тина влюбилась. Но он никогда не отказывался помочь ей, когда требовалось, и всегда прикрывал официальными документами, если это было необходимо.

Вбив фамилию Сомовой, Тина, как и ожидала, не обнаружила ничего, зато ее зять Сергей Ифантьев прекрасно отыскался вместе со статьей, сроком и местом его отбытия.

– Н-да… в этот раз не прокатило, – пробормотала Тина. – Надо в Пенсионный фонд залезть.

– Что тебе это даст? Размер пенсии?

– И выплачиваемые субсидии. Ну, Вова, что ты как маленький. Там место работы будет, может, оттуда оттолкнемся. У меня вообще какое-то странное ощущение от рассказов об этой бабуле, – вдруг призналась она, глядя на мужа из-за монитора.

– Вот-вот, – подхватил и Вовчик. – И давай мы пока ее вообще трогать не будем. Чует мое сердце – бабуля эта ох непростая. Давай лучше ей ноги приделаем пока?

Выражение «приделать ноги» Вовчик принес из прежней, оперской жизни, оно означало «приставить наружное наблюдение», человека, который будет следовать за Инарой Васильевной весь день, а потом отчитываться, где они были и что делали.

– У нас ресурс ограничен, – вздохнула Тина. – Как ты помнишь, единственный наш с тобой наемный сотрудник взял отгулы.

– А я ее из них достану, – пообещал Вовчик. – Она сейчас нужна, потом догуляет.

Снежана Калинкина, молодая шустрая девушка, появилась в агентстве около года назад, когда Тина и Вовчик поняли, что им не помешает еще кто-то. Снежану порекомендовал все тот же Вязовкин – девушка работала в его отделе, но имела проблемы с дисциплиной, ей грозило увольнение, и Вадим позвонил Тине:

– Тинка, ты вроде искала человека в агентство?

– И до сих пор ищу. А что, есть кандидат?

– Кандидатка, – поправил Вадим, и Тина недовольно протянула:

– Дееевка?

– Не девка, а младший лейтенант. Способная, умная, но… – тут Вадим слегка замялся, и Тина насторожилась:

– Еще и с проблемами?

– Тинка… Ну что ты, как наш генерал? Не умеет девчонка в субординацию играть, понимаешь? Ну не может она выполнять дурные приказы, смысла которых не понимает. А работает – дай бог каждому. Хороший опер.

– Так чего ж ты мне ее тогда сватаешь? Я, может, не генерал, но дисциплину люблю и неподчинения терпеть не стану.

– Характер у тебя не изменился, – рассмеялся Вязовкин. – Уверен, вы поладите. Снежана – девка неглупая, говорю же. Сразу ей объясни, кто в хате мама, и все.

– Один вопрос, Вадик. А за что твою протеже из органов поперли?

– И мастерство, смотрю, тоже не растеряла, – хохотнул капитан. – Да не поперли ее, но вот-вот. Два выговора уже имеет, к чему доводить до увольнения по статье? Так что – возьмешь? Я тебе характеристику пришлю хоть сейчас, а девочку – хоть завтра.

И Тина сдалась:

– Ну присылай и характеристику и девочку.

Калинкина приехала назавтра к открытию офиса, чем приятно удивила будущую начальницу. Правда, Тина не сразу догадалась, что сидящая прямо на полу под дверью блондинка в широких мешковатых джинсах, свободной аляповато раскрашенной футболке и высоких зеленых кедах и есть протеже капитана Вязовкина. Девушка сидела, вытянув ноги, и слушала музыку в больших наушниках, покачивая в такт головой и закрыв глаза.

Тина вставила ключ в дверь, и девица, словно очнувшись, подскочила, сдернула наушники на шею:

– Ой… Здравствуйте. Вы, наверное, Валентина Алексеевна, да? А я Снежана… Снежана Калинкина, с вами обо мне вчера Вадим Борисович разговаривал.

«Н-да… – протянула Тина про себя, оглядывая довольно высокую девушку с ног до головы. – Удружил ты мне, Вадик, вот спасибо…»

– Ну проходите, младший лейтенант Калинкина, – максимально грозным тоном произнесла Тина, впуская девушку в кабинет.

Та удивилась такому официальному приему, но вида не подала, вошла в просторную комнату и огляделась:

– А у вас тут круто.

– Рада, что вам нравится, – сухо ответила Володина, проходя к столу и включая компьютер. – Только вот огорчу – бывать здесь вам придется нечасто. Как у вас с наружкой?

– Нормально, – пожала плечами Снежана. – Ни разу никто не срисовывал.

– Это хорошо. Агентство занимается сектами, иногда нужно за кем-то долго ходить. Кроме того, вам придется подтянуть теоретическую базу по культам и религии, без этого будет сложно. Иногда нужно посещать разного рода собрания, сходки и прочие сборища, так что лучше быть готовой. Гипнозу поддаетесь?

– Чего? – удивилась Снежана.

– Гипнозу, говорю, поддаетесь, впадаете в транс от чужого монотонного голоса?

– Бред какой-то… – пробормотала девушка. – Погодите… а это ведь вы секту «Согласие» размотали? – вдруг спросила она, глянув на Тину с уважением.

– Мы. И про гипноз я потому и спросила, что зачастую именно на таких собраниях происходит воздействие на сознание потенциальных адептов.

– Я не пробовала, но думаю, что острый предмет, вовремя воткнутый в любую часть тела, приводит в чувство кого угодно, – серьезно сказала Снежана, и тут уже Тина улыбнулась – сама использовала такой метод, если чувствовала, что вот-вот поддастся чьей-то навязываемой воле.

– Ясно. Ну что ж, давайте попробуем. Испытательный срок на одно дело, у нас нет нормы по времени, как вы понимаете, а бросать на полпути мы не привыкли и от вас потребуем. С Владимиром познакомитесь в процессе.

– Да мне вчера Вадим Борисович кратенько про вас рассказал, – призналась Снежана. – А про «Согласие» я слышала и до него.

– Хорошо. Тогда вы примерно представляете, с чем столкнетесь. И последнее. Давайте сразу на «ты». Меня никто не зовет Валентиной и тем более Валентиной Алексеевной – просто Тина.

– Идет. Тогда я просто Снежана – или сократите, как удобно.

С Вовчиком Калинкина тоже поладила быстро, даже показала ему какой-то прием, с помощью которого умудрилась завалить огромного Добрыню на колени.

Использовала Снежану Володина в основном для ведения наружного наблюдения, считая, что та недостаточно пока готова к близкому общению с представителями сект. Периодически она устраивала сотруднице проверки на знание теоретической базы, и Снежана всякий раз эти проверки выдерживала, читала она действительно много, потихоньку начала разбираться в тонкостях, это Тину радовало.

У Калинкиной было одно очень ценное для «наружника» качество – умение преображаться так, что порой Тина могла пройти мимо нее на улице и даже не понять, что перед ней Снежана. Искусством перевоплощения та владела в совершенстве, обладая еще и талантом гримера. Однажды она изобразила на лице настолько натуральный шрам от ожога, что Тина в первый момент ахнула от ужаса:

– Ты что с лицом сделала?!

– А что с моим лицом? – невинно спросила Снежана, подойдя вплотную.

Тина отпрянула назад:

– Тебе в больницу надо! Там же гноится все!

– Ага, – беззаботно развалилась на диване Калинкина, закинув ногу на ногу. – То-то врачи удивятся, когда начнут мне эту резину обрабатывать.

Володина от удивления открыла рот и молча хлопала ресницами, а Снежана спокойно взялась ногтями за щеку, дернула вверх и показала ей кусок какого-то пластичного материала. Кожа на лице ее при этом оказалась совершенно гладкой и чистой.

– Круто, да? Это мне тетушка подогнала.

Тетка Снежаны работала гримером в одном из театров, и девочка, росшая без матери, с ранних лет проявляла интерес к такого рода вещам.

– Да уж… – пробормотала Тина, все-таки с опаской глядя на субстанцию в руке Снежаны. – И куда ты такая нарядная? Тебя ж за квартал видно.

– А попробуй меня узнать, когда я это сниму, а волосы уложу иначе, – фыркнула Снежана. – Это ж элементарно – люди запоминают что-то броское, то, что в первую очередь бросается в глаза. Шрам, родимое пятно, дурацкую шапку, вычурные ботинки, брошку на пальто. И потом очень сложно вытянуть из них еще какие-то приметы, кроме этого визуального шума.

Возразить против Тине было нечего, этим простым, но действенным приемам учили еще в Университете МВД, а Снежана просто добавила к этому умение отлично гримироваться. Словом, со временем Тина уже не жалела, что взяла ее на работу.

Именно Калинкиной Вовчик теперь хотел поручить слежку за Инарой Васильевной Сомовой, чтобы не светиться пока самим. Он почему-то хотел оттянуть этот момент как можно дальше, и Тина была с ним согласна. Осталось только уговорить Снежану прервать небольшой отпуск, который они дали ей всего неделю назад.

– Минимум инфы, – вздохнула Тина, отодвигая ноутбук.

Был уже совсем поздний вечер, они недавно вернулись домой, и теперь Добрыня колдовал над плитой, готовя что-то на ужин, а Тина пыталась найти в интернете какие-то упоминания о духовнике Василии и его монастыре.

– Совсем-совсем?

– Ну, во всяком случае там, где я искала. Не люблю этих мутных батюшек. Но тут хорошо другое – раз ничего почти нет, то к православию явно не относится. Иначе все пестрело бы проповедями, откровениями и всем вот этим дивным.

– А не хочешь попробовать поискать пока территориально?

– Вов, ну как? – Тина подперла кулаком щеку и наблюдала за тем, как виртуозно муж добавляет специи из разных баночек, кажется, даже на них не глядя. – Забить в поисковик «к какому духовнику можно уехать из города N»?

– А ты попробуй, – невозмутимо отозвался он. – Иногда самые глупые идеи оказываются самыми рабочими.

– Ты долго еще? – кидая тоскливый взгляд на плиту, спросила Тина. – Очень есть хочется…

– Минут пять потерпи. Снежанка, кстати, написала, согласна выйти, но просит потом возможность догулять.

– Я не возражаю. Мы просто сейчас без нее вряд ли справимся. Ты, скорее, прав, что не хочешь наши лица светить этой Инаре Васильевне. Когда второй человек говорит, что она не так проста, всякое может быть. Вдруг придется другую легенду выдумывать…

– Ну, вот как раз Снежанка за ней и походит, посмотрит, чем живет и дышит наша бабуля, которая, судя по отзывам, вовсе не божий одуванчик, хотя очень пытается, – хохотнул Добрыня. – А вообще, хорошо бы, чтоб не пришлось лезть в этот монастырь, не нравится мне что-то в этом деле.

– А ты думаешь, что лезть придется?

– Надеюсь, что как-нибудь избежим, но ты ведь знаешь, что в нашем деле никогда ничего не идет так, как планируешь. Все, Тинка, неси тарелки, у меня готово.

Решение поехать на консультацию к Николаю Петровичу Садыкову пришло ей ночью. Тина даже проснулась, села и потрясла головой – настолько реальным показался сон, в котором она опять оказалась на кафедре религиоведения Университета МВД и внимательно слушает лекцию о возникновении псевдорелигиозных культов в России.

– Ну ведь точно – Садыков же! – пробормотала она, спуская ноги с кровати и тихонько, чтобы не разбудить спящего рядом Вовчика, направляясь в кухню. – Уж он-то наверняка все об этом знает, сможет хотя бы направление задать.

Часы показывали половину пятого, можно было еще поспать, но Тина знала – стоит лечь, и промучается без сна, устанет сильнее, чем от недосыпа. Потому лучше сварить кофе и еще раз прошерстить интернет на предмет упоминаний о духовнике Василии.

Ноутбук так и стоял на подоконнике, куда она закинула его вчера, отправляясь спать, это было непременным условием, выдвинутым мужем, – не тащить работу хотя бы в спальню, если уж по какой-то причине все-таки пришлось брать ее домой. Сам он тоже никогда не брал свои гаджеты в кровать, так они договорились с первых дней совместной жизни. И в этом, как сейчас понимала Тина, был резон – так они принадлежали друг другу, разговаривали на отвлеченные темы, а не утыкались каждый в свой экран.

Она включила плиту, заглянула в кофемолку и обрадовалась, увидев, что зерна муж смолол с вечера, как будто чувствовал, что она встанет рано, захочет кофе, но совершенно не захочет будить его жужжанием кофемолки.

– Господи, Добрыня, и в кого ты у меня такой внимательный, а? – пробормотала она, насыпая порошок в джезву.

Наблюдая за медленно поднимавшейся в джезве пенкой, Тина, уперев правую ногу ступней в левое бедро, стояла в позе цапли, стараясь не пошатываться при этом. Последствия ранения иной раз давали себя знать, у нее кружилась голова, особенно утром, если вдруг Тина резко вставала с кровати, а это упражнение помогало сконцентрироваться. Поменяв ноги, она ловко сдернула с конфорки джезву, успев сделать это буквально за секунду до того, как горячий напиток вылился бы на плиту.

– Ловкость рук и никакого мошенничества, – пробормотала Тина довольно.

Устроившись за столом и раздвинув занавески так, чтобы видеть занимающийся над городом рассвет, она включила ноутбук и сделала глоток кофе. Поисковики по-прежнему выдавали крайне мало информации, словно бы таинственный духовник Василий не был живым человеком, а существовал исключительно в сознании своей паствы. Но Тина знала, что так не бывает, всегда есть какие-то зацепки, и она их найдет.

В одной из соцсетей ей попался наконец пост с фотографиями реки, берега которой заросли елями, носа лодки, на которой, видимо, переплавлялись те, кто эти фото сделал, и снимок какого-то просторного помещения, в котором был установлен длинный стол, уставленный тарелками с едой. И это все, никакой конкретики, кроме общих восторженных фраз о великой благости, полученной от духовника Василия, и умиротворении, сошедшем на посетившую монастырь даму.

– Ну, природа явно не средней полосы России, такие реки бывают у нас в Сибири, например, – бормотала Тина, то увеличивая кадр, то возвращая ему нормальные размеры. – И поди тут разбери, где это снято. Если переплавляются, значит, другой дороги туда нет, только через реку. Это плохо, просто так не попадешь, нужен проводник. А проводники явно из своих, чтобы любопытные не залетали, значит, надо легенду выдумывать. Стоп. А кто у нас дамочка? – вдруг подумала Тина вслух и принялась изучать страницу женщины, опубликовавшей фотографии.

Оказалось, что дама столичная, небедная, владеет большой фирмой, занимающейся поставками медицинского оборудования. Ухоженная, красивая женщина лет сорока, предпочитающая дорогие машины, натуральные шубы и крупные бриллианты.

– И зачем тебе, дорогая, проповеди какого-то новоявленного духовника? – бормотала Тина, разглядывая фотографии женщины из различных точек мира. – Материальных проблем явно нет, муж имеется, дети благополучные. Острых ощущений захотелось? В принципе, таким легче всего впаривать любые бредовые идеи, если они касаются чего-то высшего, вроде как духовного. Но как она попала в монастырь, о котором никто ничего не знает?

Решение поехать на кафедру казалось все более правильным. Тина допила кофе, сходила в душ, уже не боясь разбудить Вовчика, высушила волосы и накрасилась. Муж, недовольно ворча, делал зарядку в большой комнате, когда она вышла из ванной:

– Ты чего в такую рань бродишь?

– Ты уж определись – плохо, что встаю рано, или плохо, что сплю допоздна, – фыркнула Тина. – План такой. Ты опять по подружкам Мирославы, а я сперва в Университет МВД, а потом к матери.

– А в Университет зачем? – удивился Вовчик, перестав отжиматься от пола.

– К Садыкову на кафедру, вдруг что умное подскажет. Ну вообще же ноль информации, хотя пару фоток вот зацепила на странице какой-то богатой мадам.

– А мне, значит, опять малолетки бешеные достанутся? – недовольно буркнул Кущин, садясь и складывая ноги по-турецки.

– Ну, Вов… у тебя неплохо вроде получается. И потом, с мужчиной молодые девчонки охотнее на контакт идут, – улыбнулась Тина, сбрасывая в рюкзак блокнот, телефон и косметичку с мелочами.

– Вот это меня, дорогая, и напрягает, – вздохнул Вовчик, упираясь в колени ладонями и стараясьприжать их к полу. – Мало занимаюсь, растяжка пропала, – пожаловался он. – Надо хоть в зал, что ли, походить, в комплексе ведь есть.

– Зал-то есть, а вот времени на него у тебя, дорогой мой, совершенно нет. У нас дело, если заметил.

– Да заметил, как тут не заметишь. – Вовчик опрокинулся на спину, растянулся на полу и закрыл глаза. – Ты поздно вернешься?

– Не буду загадывать.

Тина повернулась, чтобы выйти, и нечаянно зацепила ногой отодвинутый в угол комнаты журнальный столик, на котором с вечера остался бокал с газировкой, которую пил Добрыня. Разумеется, бокал опрокинулся, выплеснув остатки содержимого прямо на светлые брюки Тины. Она взвизгнула и грозно посмотрела на мужа:

– Сто раз повторять надо?! Уноси в кухню!

– Под ноги смотри, – буркнул он. – Вечно летишь сломя голову.

– Ну вот куда я теперь? – рассматривая темное пятно, расплывшееся по правой брючине, спросила Тина. – И глаженого ничего нет!

– Джинсы надень, их можно не гладить. А вообще… – но она предупреждающе подняла руку, и муж согласился: – Все, молчу.

– Вот и молчи. Некогда мне глажкой заниматься. Да, я плохая хозяйка, но ты знал, на ком женишься.

– А я что, возмущаюсь? – удивился Вовчик, вставая с пола.

– И продолжай в том же духе, – буркнула Тина, направляясь в гардеробную переодеваться.

«Вечно что-то такое случается, если предстоит сложный день, – бурчала Тина про себя, направляясь к метро. – Будь я чуть более суеверна, чем есть, никуда вообще бы не пошла».

Оказалось, что бокал газировки, пролившейся на брюки, не был единственной неприятностью, заготовленной для нее кем-то наверху, потому что на подходе к светофору мимо промчался самокатчик, со всей дури давший по газам в луже, и брызги грязной воды ожидаемо попали на Тину. Джинсы, куртка и даже лицо оказались заляпаны так, что ей не оставалось ничего, кроме как вернуться домой.

– Просто молчи! – сразу на пороге предостерегла она уже собравшегося уходить Кущина, и тот изобразил рукой движение, будто запирал рот на замок.

Так же молча он исчез за дверью квартиры, оставив Тину разбираться с новыми проблемами в одежде.

– Ну вообще… – бурчала она, роясь на вешалках и в ящиках. – Что за день-то такой… Хоть, действительно, отменяй все и сиди дома… Нет, нельзя, время идет, надо работать…

Вытянув наконец с одной из полок водолазку, а с вешалки длинную юбку, Володина наскоро переоделась, сунула грязные вещи в машинку, протерла лицо и, поправив макияж, снова вышла из квартиры.

– Почему никто не запретит идиотам управлять самокатами? – бормотала она, с опаской прислушиваясь, не едет ли сзади очередной лихач на двухколесном транспорте.

Нырнув в метро, она почувствовала облегчение – здесь, по крайней мере, нет лихих ездоков, да и народа уже не так много, основная масса уехала. Устроившись на сиденье, она вынула телефон и открыла пришедшее сообщение – это оказалась фотография Мирославы Ифантьевой в возрасте четырнадцати лет, присланная ее отцом.

«У подружки выпросил», – гласила короткая подпись.

Тина не стала слишком пристально рассматривать снимок, отметила только, что волосы у девушки и в четырнадцать по-прежнему были кудрявыми, как в шесть, вились на висках.

Спрятав телефон в сумку, она принялась мысленно формулировать вопросы, которые непременно следует задать Садыкову.

На нужной станции Володина вышла, поежилась, оказавшись почти сразу под мелким дождем, и порадовалась, что хотя бы зонт догадалась забросить в рюкзак.

Удостоверение частного детектива позволило ей попасть в здание университета, хотя пришлось объяснять, куда, к кому и зачем она идет. Когда Николай Петрович подтвердил по телефону охраннику, что знает Валентину Володину и ждет для консультации, ее пропустили, указав направление, где следовало искать лекционный зал. Но Тина еще не успела забыть годы, проведенные здесь, потому аудиторию нашла без труда, лекция еще не началась, и она прошмыгнула на верхний ряд, устроившись у стенки.

Садыков вошел в зал точно так же, как входил в бытность Тины студенткой – размашистыми шагами, сразу кинув портфель на стол и заняв место за кафедрой. Микрофон ему никогда не требовался – голос у Николая Петровича был зычный, слышный из любого уголка.

Тина невольно погрузилась в воспоминания и прослушала тему лекции, а когда включилась, услышала:

– Бытует расхожее заблуждение, якобы в секты заманивают сплошь вербовщики.

Густой бас разносился по аудитории, наполняя ее ощущением безысходности. Тина, совсем затерявшись в толпе студентов, оглядывала их исподтишка и понимала, что многим тут по возрасту годилась в матери. Она сама не знала, зачем приехала сегодня на лекцию, когда могла свободно позвонить человеку, ее читавшему, и пообщаться с ним в более неформальной обстановке, они были давно и неплохо знакомы с Николаем Петровичем Садыковым. Но – вот потянуло, и теперь она словно снова вернулась в ту пору, когда сама была курсанткой Университета МВД.

– Девять из десяти сектантов, – продолжал меж тем лектор, – оказались вовлеченными в различного рода культы родственниками или близкими людьми – то есть теми, кто составляет их непосредственное окружение. И только один человек попадает в культ путем вербовки кем-то извне. Это понятно? – Он обвел аудиторию быстрым взглядом из-под очков. – Просто подумайте – ведь вы не испытываете настороженности, когда с вами разговаривает знакомый, вы ему доверяете, вы и в мыслях не держите, что он желает вам плохого. Вы не усматриваете в его словах какого-то подтекста – он ведь просто делится с вами впечатлениями о том, как здорово провел вчера вечер на собрании, какие хорошие и интересные люди ему там встретились, как много у них общего – может, в следующий раз вы тоже захотите пойти с ним? И вам не приходит в голову, что это и есть первый этап вербовки – приглашение.

Тина потихоньку перевернула лежавший на парте экраном вниз телефон и открыла галерею, отыскивая фотографию Мирославы. На нее смотрела обычная девочка лет четырнадцати – худенькая, белокурая, с кудряшками, собранными в хвост, переброшенный через правое плечо. Распахнутые глаза, курносый маленький носик, улыбка… Такие девчушки стайками бегут в обед из школы, собираются во дворе, танцуют что-то современное, выставив на лавку портативную колонку – у Тины во дворе была такая компания из пяти-семи девчонок, к которым иногда присоединялись и мальчишки. Их порой даже сложно было различить – они одинаково одевались, носили странные стрижки или длинные волосы, и со спины было не сразу понятно, кто это – парень или девочка.

Но в той, что смотрела на Тину с фотографии, было что-то другое. Совсем другое – или ей так казалось потому, что она знала о прошлом этой девочки чуть больше, чем о своих соседках?

«Как она может выглядеть сейчас? – думала Тина, то приближая пальцами изображение, то возвращая его в прежнее состояние. – Прошло пять лет…»

Она так углубилась в свои мысли, что не заметила, как лекция закончилась и студенты начали покидать аудиторию.

– Валентина, вы, я так понял, ко мне? – раздался зычный голос лектора, и Тина вздрогнула – ее никто не звал полным именем, только муж, когда бывал сердит или не согласен с чем-то.

– Да, Николай Петрович, к вам, – она выбралась из-за парты и начала спускаться по лестнице к кафедре.

Последние студенты покидали аудиторию, обсуждая что-то и беззаботно похохатывая, и лектор, проводив их взглядом, покачал головой:

– Никакой серьезности…

– Вы и про нас так говорили, – улыбнулась Тина, подойдя к столу, за которым Садыков скидывал в видавший виды коричневый портфель конспекты лекции и какие-то потрепанные записные книжки.

– Ну, судя по тем обрывкам информации, что доходили до меня, вы-то как раз относились к предмету серьезно.

– Так жизнь сложилась, – пожала плечами Тина. – После ранения не смогла маме в глаза смотреть – она постарела лет на десять, пока я в реанимации лежала. Ну, пришлось уволиться из органов, а делать-то я ничего больше не умею. Вот, открыла агентство детективное по розыску пропавших. А дальше как-то само собой… начала по сектам работать, потом муж присоединился, теперь, можно сказать, семейное предприятие.

– Да, я слышал, как вы секту «Согласие» разнесли, а затем и «Пихтовый толк», – кивнул Николай Петрович.

– А какой результат? – чуть скривилась Тина. – Создательница всего этого в итоге наказания не понесла, с собой умудрилась покончить.

– Но культ вы уничтожили – разве плохо?

– Уничтожить культ невозможно, вы ведь сами нас учили. Можно просто обезглавить, но ровно до тех пор, пока не появится новый лидер, который подхватит учение старого или адаптирует его под себя, – вздохнула она. – Пока вроде тихо, но кто знает…

– Так вы ко мне по этому вопросу пришли, детектив Володина? Кстати, на улице ни за что не узнал бы, вы ведь вроде раньше темненькая были, не ошибаюсь?

Тина улыбнулась:

– Удивительно, что вы это помните. Да, была темная, недавно совсем перекрасилась, захотелось нового чего-то. Даже не знаю, к счастью или к сожалению, но нет, я к вам не по поводу «Согласия». Мне нужна консультация по религиозным культам, действующим сейчас за Уралом. Терпеть не могу работать с религией, но тут просто нет выбора.

– Ну что ж… Раз нет выбора, идемте ко мне на кафедру, – подхватив портфель со стола, пригласил Николай Петрович.

Еще курсанткой Тина с удовольствием слушала лекции о возникновении разного рода культов и о методах их работы, а потому выбранное позже для детективной деятельности направление оказалось довольно знакомым и интересным. Вскоре после ее ранения из полиции уволился и Добрыня, став ее первым помощником, а затем и мужем.

Внешне Владимир абсолютно оправдывал свое прозвище, прилипшее еще со студенческой скамьи – высоченный, широкоплечий, русоволосый и голубоглазый Кущин действительно напоминал сказочного богатыря. Окладистая русая борода, которую одно время носил Вовчик, только усиливала впечатление и очень помогала в работе как раз с культами, построенными на традиционно русских основах. С такой внешностью Вовчик легко сходил за своего и вызывал доверие у членов подобных сект.

Тина была его полной противоположностью – маленькая, худая, с чуть вьющимися волосами, выкрашенными совсем недавно в светло-русый цвет, она напоминала скорее девочку-подростка, чем главу детективного агентства, но все, кто начинал общаться с ней ближе, понимали, какой непростой характер и силу воли имеет эта малышка, успевшая поработать опером.

В кабинете Николая Петровича, казалось, ничего вообще не изменилось с тех пор, когда Володина сама была курсанткой. Те же старенькие шкафы с обшарпанными полками, прогнувшимися под тяжестью наваленных папок, журналов и книг, те же залежи бумаг на подоконнике, даже тот же самый кактус – высокий, толщиной с Тинину руку, притулившийся в самом углу окна.

– Присаживайтесь, Тина, – пригласил Николай Петрович, шлепая свой портфель на стол. – Правильно ведь помню, вас только так и звали?

– Да, правильно, – улыбнулась она, устраиваясь на стуле. – Это что же – ремонта на кафедре не было с тех пор, как я тут училась?

– Почему? Был ремонт. Это я не люблю перемен. Ну представьте – все вот это шевельнуть, вынести, потом заново раскладывать… Ничего не найдешь, все не на своих местах. – Садыков махнул рукой, и Тина снова улыбнулась – как будто в этом бардаке что-то имело свои места. – А вы напрасно улыбаетесь, между прочим. Я с закрытыми глазами могу тут найти то, что мне нужно, просто руку протянуть и взять книгу или журнал. Это ж годами складывавшаяся система, все именно так, как мне удобно. Так с чем вы пришли ко мне?

– Духовник Василий – это имя говорит вам о чем-то?

– Духовник Василий? – повторил Садыков, нахмурившись. – Признаться честно, крайне мало официальной информации, хотя культ довольно популярный. Псевдорелигиозная основа, многие каноны православия вывернуты наизнанку, используется какая-то внешняя атрибутика – молебны, иерархия. Основной идеей провозглашается спасение женских душ от мирской скверны – каково?

– Ну, если во главе мужчина, то похоже на наличие сексуального подтекста и возможность прямой сексуальной эксплуатации.

– И тут вы абсолютно правы. Кстати, а ваш интерес чем вызван?

– В агентство обратился мужчина, разыскивает дочь, она пропала в четырнадцатилетнем возрасте. Сейчас ей девятнадцать. Отец считает, что она где-то у этого духовника Василия, потому что жена и теща как-то обмолвились о «спасении невинной души» и «обители духовника».

– А как вышло, что отец обнаружил пропажу дочери только спустя пять лет?

– Отбывал наказание. Авария, по его вине погиб человек. Когда посадили, дочери было одиннадцать, вернулся он три месяца назад. Жена домой не пустила, он в автосервисе работает, там и живет. Хотел увидеться с дочерью, в школу пошел, а там сказали, что девочка давно не учится. Я в школу съездила, переговорила с директором и классной руководительницей этой Мирославы. В общем, там классика – девочка вдруг изменилась, стала замкнутой, отказывалась от участия в школьных мероприятиях, хотя театральный кружок не бросала, но ходила туда уже с неохотой, как бы через силу, – Тина заглянула в свой блокнот. – Близкая подруга сказала, что за год до того, как мать пришла и документы забрала, Мирослава начала постоянно носить с собой какую-то тетрадь, читала ее на переменах, но что в ней – никому не говорила. Ну, понятное дело, перестала носить джинсы, волосы начала заплетать в косу, никаких подростковых украшений, никакой косметики, одежда, хоть и чистая, но старая, как будто и не ее, а с чужого плеча. Прежде такого не было.

– И, конечно, никому в голову не пришло этим обеспокоиться, – вздохнул Садыков. – Никто не пошел к матери, не посмотрел, как в доме дела обстоят, верно?

– Верно, – кивнула Тина. – Семья считалась благополучной, хоть отец и отбывал наказание: мать работала, спиртного не употребляла, Мирослава не пропускала уроки, всегда приходила подготовленной, училась хорошо. Это ведь считается критерием благополучной семьи, правильно? Ну а то, что ребенку мозги промывали каким-то культовыми бреднями – так это ж дело семейное, внутреннее, у нас же свобода вероисповедания, так? Ну, мне в этом ключе классный руководитель и объяснила свое бездействие. Мол, на основании чего школа должна была вмешаться?

– Тоже верно, – кивнул Николай Петрович. – Потому и справиться с разного рода сектами нам сложно. Свобода вероисповедания – и все. Верю в кого захочу, дело не уголовное.

– А увозить ребенка несовершеннолетнего в неизвестном направлении и прятать от отца?

– Тина, ну вы ведь не маленькая. У матери сто аргументов найдется, и главный – отец-то судимый, с зоны вернулся.

– Но он отец. И он, похоже, единственный, кого вообще заботит исчезновение девочки. А я пока даже отдаленно не представляю, куда бежать и где искать, – пожаловалась Тина.

Садыков пощипал правой рукой подбородок, левой дотянулся до кучи бумажек на столе и ловко выдернул одну:

– А я, кажется, знаю, кто вам может помочь. Ну, во всяком случае, про уклад жизни в монастыре духовника Василия расскажет подробно.

Тина вытянулась на краешке стула – надо же, какая удача, сама она копалась бы в этом долгие месяцы, потому что информации почти нет, а тут…

– Есть у меня девушка, зовут ее Лиза Абрамцева, и вот она-то как раз попала в монастырь в тринадцатилетнем возрасте. Но смогла все-таки вырваться, образование получила, сейчас в Москве живет, подрабатывает репетиторством. Я ей позвоню, вот и телефончик пригодился, – помахивая бумажкой, пообещал Садыков.

– Так, может, лучше я сама?

– Нет, Тина. Тут деликатный случай… Она совсем недавно начала нормально общаться с людьми, много времени с психологом работает, никомуне доверяет. Но если я скажу, что помощь нужна моей ученице, она не откажет. Когда вам будет удобно встретиться?

Тина глянула на часы – сегодня, конечно, уже не получится, время близилось к шести, а ей еще нужно было навестить мать Мирославы.

– Может быть, завтра? Часиков в двенадцать, на Павелецкой в сквере?

– Хорошо, я вам тогда позвоню, как с Лизой договорюсь. И если смогу быть полезен чем-то еще, непременно приходите, звоните.

– Спасибо, Николай Петрович. – Тина поднялась. – Жду вашего звонка.

Погода снова испортилась, опять лил дождь, и Тина решила не бежать до метро, а попробовать взять такси. До дома Ифантьевой было совсем недалеко, возможно, попадется водитель, которому не нужно будет показывать дорогу, которую, к слову, Володина и сама не знала.

Ей повезло – приехавший немолодой мужчина в потертой кожаной жилетке сразу же свернул в ближайший переулок, даже не бросив взгляд на укрепленный на панели навигатор.

– Хорошо знаете район? – спросила Тина, и водитель кивнул:

– Я еще в конце восьмидесятых начинал таксистом, город знаю, сам местный.

– Мне вас кто-то сверху послал! – обрадовалась Тина. – Совершенно нет времени торчать в пробке.

– Так мы мигом домчим, тут дворами и ехать-то всего ничего.

Настроение существенно улучшилось – этот день, начавшийся так неудачно, похоже, решил к концу стать продуктивным и сложившимся.

Таксист, как и обещал, довез ее до самого подъезда дома Ларисы Ифантьевой буквально за каких-то пятнадцать минут, Тина поблагодарила и в два прыжка оказалась под козырьком, не успев даже слишком промокнуть.

Номер квартиры она знала, набрала цифры на панели домофона и принялась считать гудки. Но дома, похоже, никого не было, это ее расстроило – выходило, что Тина поспешила объявлять день удачным.

– Ну и что делать? – пробормотала она. – Домой ехать или подождать? А чего ждать и, главное, сколько? Буду тут торчать, как свечка…

Так и случилось. Прошло десять минут, двадцать, полчаса, а ни в подъезд, ни из него никто не вошел и не вышел. Дождь усилился, и, хоть под козырек не попадали капли, но холодный влажный воздух окутывал, забирался под куртку, и Тина чувствовала, что замерзает. Она начала чуть приплясывать, пытаясь согреться, но это не очень помогало.

В это время к подъезду подошла пожилая крупная женщина, державшая над собой большой прозрачный зонт, а на поводке – небольшую лохматую собачку в красных ботинках и дождевике. Одета дама была ярко, седые волосы аккуратно пострижены, ресницы и губы чуть подкрашены, Тина заметила даже маникюр с неброским лаком и резиновые сапожки, словно посыпанные зеленовато-изумрудными блестками. Окинув Тину подозрительным взглядом, она буквально оттеснила ее к перегородке, отделявшей мусорный отсек, вынула из кармана ключ, пытаясь при этом еще и закрыть зонт:

– Шарятся тут всякие… спасения от вас, сектантов, нет…

– Давайте я помогу. – Тина взяла из руки женщины зонт, закрыла его, стряхнула капли и вернула владелице: – Вот… только я не сектантка, с чего вы взяли?

– Да к нам в подъезд из чужих только эти и шастают, к Лариске Ифантьевой.

– А вы ее хорошо знаете?

Женщина снова окинула Тину подозрительным взглядом:

– Напротив живу… а тебе что за интерес?

– Мне бы про дочь ее поговорить.

– А что – про дочь? Нет ее здесь давно, мать Ларискина увезла куда-то.

Собачка, устав, видимо, стоять, бесцеремонно уселась прямо на Тинины кроссовки, и хозяйка, заметив это, почему-то сразу подобрела:

– Мотя, ну-ка, слезь с девушки. А про Мироську зачем вам?

– Ищу я ее.

Женщина всплеснула руками, едва не выронив и зонт, и поводок:

– Да неужели полиция за ум взялась?! Пять лет как пропала девка, и дела нет никому! Сергей, бедолага, вернулся, видимо, он в розыск и подал?

В слове «бедолага» Тина уловила нотки сочувствия:

– А вы и Сергея знаете?

– А как же! Говорю ведь – напротив всю жизнь живу. Сергей хороший мужик, просто жизнь так сложилась… Да что мы стоим, вы ведь Лариску будете ждать? Она сегодня на собрание свое ушла, придет часов в восемь, я-то знаю. Идемте ко мне, поговорим, погреетесь, – женщина приложила чип к домофону.

– Не боитесь вот так незнакомого человека приглашать?

– Так вы ж, как я понимаю, из полиции?

– Не совсем, – Тина вынула удостоверение. – Я частный детектив Валентина Володина.

Бросив взгляд на фото в удостоверении и сравнив его со стоявшим перед ней оригиналом, женщина боком подтолкнула Тину к открытой подъездной двери:

– Заходите, детектив. Меня Зоя Ильинична зовут. Будем чай пить и греться, а то нос у вас синий уже.

Пока Зоя Ильинична отпирала дверь своей квартиры на третьем этаже, Тина внимательно оглядывала дверь напротив – ту, что принадлежала Ларисе Ифантьевой. Металлическая дверь, недешевая, хоть и вся исцарапанная чем-то острым.

– Ты на дверь не гляди, – заметила Зоя Ильинична, впуская в квартиру собаку. – Мотя, сидеть. Это еще Серега устанавливал, а исцарапали Ларискины подружки – не в звонок ведь звонят, а скребутся, как мыши. Они ж и в домофон не звонят, ждут, когда кто-то выйдет или войдет, если Лариска не открыла заранее. Что за люди, не пойму… И ведь с виду все нормальные, одеты чистенько, хоть и в старое. Ты проходи, чего дверь разглядывать. Я сейчас Мотьку разую, и чай будем пить. Иди-иди, кухня направо по коридору, и руки там вымоешь, у меня в ванной стирка замочена.

Тина послушно прошла в небольшую кухню, обставленную хорошей светло-серой мебелью, вымыла руки и услышала:

– Полотенце бумажное оторви, там над раковиной висит рулон.

Покачав головой, Тина оторвала бумажное полотенце, вытерла руки.

– Ведро под раковиной, – прилетела из прихожей следующая инструкция, а за ней появилась и хозяйка квартиры. – Ты устраивайся вон там, у окошка, а то я сейчас начну метаться, сшибу еще ненароком.

Тина забралась в угол между столом и батареей, опустила на пол рюкзак, окинула взглядом кухню – чувствовалось, что это место в доме у хозяйки самое любимое и тут она проводит много времени, а потому следит и за интерьером, и за чистотой. Из прихожей явилась и Мотя, уже без ботинок и дождевика, направилась к стоявшим под окном мискам, обнюхала и возмущенно уставилась на хозяйку.

– Ну подожди, у нас же гости, – объяснила ей Зоя Ильинична. – Сейчас чай налью, потом тебя буду кормить.

Мотя уселась прямо возле мисок и принялась следить за тем, как хозяйка курсирует от раковины к плите, от плиты к холодильнику, от холодильника к гарнитуру, открывает верхний шкаф и вынимает красивые фарфоровые чашки с блюдцами, несет их на стол, двигает сахарницу и вазу с печеньем явно домашней выпечки.

Тина, почти как Мотя, наблюдала за происходящим:

– Да вы не суетитесь так, Зоя Ильинична, даже неудобно…

– Ничего-ничего, мне не трудно, а тебе надо горячего. Сейчас Мотьке еще консервы выдам, и будем с тобой пить чай и сплетничать.

«За что люблю таких тетечек, так за болтливость и наблюдательность», – подумала Тина, принимая из рук Зои Ильиничны полную чашку ароматного чая.

Мотя уже довольно чавкала возле миски, Зоя Ильинична устроилась за столом напротив гостьи и, отхлебнув чаю, спросила:

– Так все-таки Сергей Мироську-то ищет?

– Да. Сказал, жена даже на порог не пустила, ничего не объяснила.

– Дура она, – вздохнула Зоя Ильинична. – Хорошая была баба, но дура, мать свою все время слушала, в рот ей смотрела, ну вот и дослушалась. Девку сплавили куда-то, в квартире постоянно трутся какие-то уголовники, а Лариска их обстирывает-кормит.

– Уголовники? – удивилась Тина. – Вы же говорили – сектанты?

– Угу. Сектанты приходят, проверяют, а уголовники эти вроде как в гостинице квартируют. Поживут мало-мало да и исчезают, а на их место новые являются. Участковый раз приходил, спрашивал, а Лариска говорит – богоугодное дело делаю, сирым да несчастным приют даю. Ну, он и отстал, больше не приходит.

– А мужа родного на порог не пустила? Хороша праведница.

– А мужа выгнать мать ей велела. Не любила она его, ой как не любила. Он ведь мешал Лариске мозги пудрить. Инара всю жизнь была такая – властная, эгоистичная, хотела, наверное, чтобы Лариска ей прислуживала. А тут Серега… И никак у нее не получалось настроить Лариску против, влюбилась она, перестала мать слушать. Ну, Сергей парень был рукастый, все умел, никакой работы не боялся. Ремонт сам, машину чинит сам, что-то по электрике тоже умел. Он и в подъезде помогал, кому что надо, про него тут никто слова дурного не скажет никогда, – уверенно заявила Зоя Ильинична, откидываясь на спинку стула. – А когда случилось с ним несчастье это, ну, тут Инара, змея, и развернулась, давай Лариску тюкать – разводись, мол, зачем тебе уголовник. Каждый день сюда приезжала, ор стоял – хоть святых выноси. Лариска первый год еще сопротивлялась как-то, а потом… Уж не знаю, что там случилось, но только она как будто сникла, сгорела. Перестала следить за собой, начала по вечерам из дома уходить – платочек повяжет по-бабски, косметики ни грамма, и подалась куда-то. А потом стали к ней сперва женщины какие-то приходить, чаще и чаще, а после и уголовники появились. Я ее как-то во дворе прижала, говорю – не боишься, что девчонка у тебя уже взрослая, а ты всякую шваль в дом пускаешь? Эх, как засверкала глазищами – молчите, тетя Зоя, раз не понимаете. Если угодно будет свыше, так и не убережешься ни от чего. Но, видно, зацепили ее мои слова, не все тогда еще мозги ей сектанты ее повыдули. Примерно через месяц Мироська и исчезла. Спрашивала я у Лариски, куда девчонку дела, а та говорит – туда, где ей мирские соблазны недоступны будут, спасибо матушке, надоумила, помогла. Ну, это она Инару так стала называть, – объяснила Зоя Ильинична. – Вот так Мирослава и пропала, и вот пять лет уже ни слуху ни духу. Хотя кто-то говорил, что Инара ее навещает, но я не очень в это верю.

– А с вами Лариса не заговаривала на божественные темы? – спросила Тина, помешивая чай.

– А как же! Но я ее быстро успокоила. Говорю, ты мне чушь свою тут не толкай, я Библию читала, нет там такого, о чем ты говоришь. Ну, Лариска и отступилась. А вот из второго подъезда женщина одна, ровесница ее, и тоже с девочкой-подростком, исчезла. А ее с Лариской часто видели, вместе они на собрания эти ходили, в платочках.

– И что, искал ее кто-то?

– А кому? Муж погиб у нее, мать умерла в тот же год, осталась она одна с ребенком. Видимо, на этом ее Лариска и подловила, запутала. Они в школе вместе учились, Лариска как-то обмолвилась.

«Ну, все как и говорил Садыков – не подозреваешь того, кто тебе давно и хорошо знаком», – подумала Тина, а вслух спросила:

– Вы, Зоя Ильинична, про собрания уже в который раз упоминаете… А где они проходят, знаете?

– Как не знать, – махнула рукой ее собеседница. – Ты печенье-то попробуй, утром только испекла, – она подвинула вазочку ближе к Тине. – Знаю… Клуб тут раньше был ночной, недалеко, через улицу. Клуб давно закрыли, здание пустое стояло, а вот лет семь назад кто-то его выкупил, ремонт сделал и устроил там молельный дом. Ну, это все знают, что молельный дом, а вывеска там, конечно, другая – частный досуговый центр, вроде бы так. Но то, что там четыре раза в неделю сектанты сборища свои устраивают, в районе каждая собака знает.

– И что в управе? Не интересуются?

– А чего им интересоваться, когда жена главы там кто-то вроде попечителя? – фыркнула Зоя Ильинична.

«Нормальная крыша, – отметила Тина про себя. – Поди проверь – жена главы попечитель».

– Да я больше тебе скажу, – чуть наклонившись вперед, сказала Зоя Ильинична. – Туда и небедные люди подъезжают, на машинах дорогих, сама лично видела. Но внутрь не заходят, к ним обычно выходит какая-то женщина, одна и та же всегда, и дает какую-то бумагу. Да-да, вот так прямо в окно машины и просовывает, кланяется.

– Она дает? Не ей? – уточнила Тина, и Зоя Ильинична даже слегка обиделась:

– У меня зрение отличное, очков сроду не носила. Говорю же – она в окно протягивает бумажку, кланяется и уходит обратно в здание, а машина уезжает.

«Скорее всего, так передаются координаты этого монастыря, больше ничего в голову не приходит, надо с Вовкой обсудить».

Машинально Тина взяла из вазочки печенье, откусила и замерла. Такой вкусной выпечки она не пробовала очень давно, наверное, с детства, когда мама пекла им с отцом что-то в выходной. Рассыпчатое песочное тесто таяло во рту, оставляя такой волшебный привкус, что Тина невольно зажмурилась, боясь растерять это ощущение.

– Что, вкусно? – спросила Зоя Ильинична, и Тина, не в силах произнести ни слова, кивнула. – Ну, кушай на здоровье.

– Рецепт дадите? – проглотив последний кусочек, попросила Тина. – Это же невозможно просто… я такого с детства не помню, хочу мужу испечь.

– Да отчего ж не дать, конечно, дам, там не сложно. – Было видно, что хозяйка очень довольна произведенным на гостью эффектом.

– Спасибо. Зоя Ильинична, а вот Инара Васильевна… она часто сюда приезжает? Сергей сказал, что живет она отдельно.

– Да, живет отдельно, но тут бывает почти каждый день. Лариску контролирует. И вот что я тебе еще скажу… – Зоя Ильинична понизила голос, словно их могли подслушать. – Мне кажется, Инара в этой секте далеко не на последних ролях, не рядовая прихожанка – или как там у них это зовется.

– А почему вы так решили?

– Разговор слышала. И Инара так Лариске и говорила – мол, у меня-то к духовнику дорога куда короче, чем у тебя, захочу – и не найдет тебя никто, в дальний скит поедешь.

– Так и сказала – «в дальний скит»?

– Да, так и сказала. И звучало это так, словно бы в наказание туда попадают, а там что-то страшное творится, потому что Лариска сразу же умолкла, а до этого что-то возражала. – Зоя Ильинична умолкла, отхлебнула чаю. – И вообще… я заметила, что она с разными людьми по-разному себя стала вести. Я ведь Инару тоже давно знаю, мы в этом доме живем с рождения, и она и я, еще родители квартиры получали. Это потом, когда Лариска вышла замуж, Инара съехала, купила квартиру за бесценок у какого-то алкаша. Хотя… теперь уж и не знаю, купила ли или сплавила хозяина куда подальше.

Тина подумала, что неплохо бы на самом деле проверить эту сделку через знакомых, надо поручить это мужу, чтобы не ворчал по поводу разговоров с малолетками.

– Так вот… – продолжала Зоя Ильинична. – С тех пор как съехала, Инара стала вести себя совсем по-другому. Одеваться начала в старое, никакого золота, никаких колец, хотя раньше без побрякушек из дома не выходила. А тут приубожилась, как сирота казанская.

– Сергей говорил, что раньше его теща ни в каких богов не верила, – заметила Тина, и собеседница хмыкнула:

– Можно подумать, она сейчас верит. На собрания эти Инара начала захаживать, еще когда Сергей на свободе был, просто не афишировала и Лариску не тянула, побаивалась все-таки зятя. Но вот когда его посадили… Она же не одна сюда приходила, а с каким-то мужиком. Видный такой, с бородкой, лет пятидесяти. И вот с ним Инара разговаривала очень почтительно, даже голову склоняла. Зато с теми, кто тут у Лариски квартирует, совсем другая картина – свысока, как будто она барыня, и губы вечно брезгливо так кривит, словно в грязь вляпалась.

– А что этот мужчина, с которым Инара Васильевна к Ларисе приходила, он потом появлялся тут? – насторожилась Тина, вспомнив слова школьной секретарши о том, что у Инары Васильевны какие-то дела с мужем директорши по фамилии Мадьяр.

«Не Мадьяр ли этот мужчина?»

– С тех пор как Лариска совсем головой поехала и Мироську куда-то сплавила, он больше не приходил.

– Зоя Ильинична, вы сможете подробнее его внешность описать? – попросила Тина, которой, конечно, было совершенно недостаточно «видного, лет пятидесяти и с бородкой».

Женщина нахмурилась, вспоминая:

– Высокий такой, с брюшком… стрижен коротко, и бородка аккуратная такая, клинышком. Голос тихий у него, как будто привык, что к нему прислушиваются. И говорил он так размеренно, степенно, ровно. Я еще подумала – надо же, как в руках себя держит, потому что Лариска орала как резаная, и Инарка тоже. А он как бы между ними, как бы водораздел такой. И все время на одной ноте – мол, успокойтесь, сестры, истина не рождается в такой грязи. Он потом еще раза два к Лариске один приходил, я в окно видела.

«Да уж, по таким приметам мы его остаток жизни искать будем», – огорченно подумала Тина, и тут Зоя Ильинична встрепенулась:

– Погоди-ка… Я ж его не только в окно видела, я с ним как-то на лестнице столкнулась, домой возвращалась из магазина, а он как раз от Лариски вышел, пропускал меня, рукой за перила взялся, а на руке – наколка.

– Наколка? – сразу напряглась Тина. – А что конкретно, не рассмотрели?

– Рассмотрела, – кивнула женщина. – Факел горящий, черный весь, а основание у него замотано колючей проволокой. – Она задумалась. – А пониже слово было – не то Белое, не то Беловое.

«А вот это уже лучше, – порадовалась Тина неожиданной зацепке. – Татуировка тюремная, проволока на основании факела – зона строгого режима, уже что-то. И не Беловое, не Белое, а Белово, есть такая исправительная колония в Кемеровской области, и точно строгого режима. Ух, повезло…»

Она украдкой кинула взгляд на часы – стрелки приближались к восьми, скоро, по словам гостеприимной Зои Ильиничны, должна вернуться с собрания Лариса Ифантьева.

Хозяйка квартиры встала, чтобы прикрыть форточку, и гулко ухнула:

– Ты глянь! Опять какое-то мурло сюда тащит!

Тина выглянула и увидела невысокую, худенькую женщину в сером плаще и стареньких туфлях, похожих на мужские ботинки. Она шла к подъезду, а рядом с ней трусил какой-то замызганный мужичонка в потрепанной куртке, спортивных штанах и разбитых кроссовках. Он то и дело оглядывался, словно ждал нападения.

– Видела?! Это Лариска твоя и есть! И опять какого-то сидельца в квартиру тащит, прежний-то два дня как пропал! – возмущенно сказала Зоя Ильинична. – Ну ничего, этого-то я сама могу с лестницы спустить!

– Не боитесь связываться?

– Боюсь! – подтвердила она. – Но и терпеть сил нет, а участковый, говорила же, вообще ни за холодную воду!

– Погодите, Зоя Ильинична, мы иначе поступим, – мягко сказала Тина. – Я на вашего участкового попробую через его начальство повлиять, пусть побегает. А вы мне пообещайте, что связываться с теми, кто в квартиру Ифантьевой ходит, не станете, потому что неизвестно, чего от этих людей ждать. Мне бы не хотелось обнаружить вас в полицейской сводке происшествий. Обещаете? – Она внимательно посмотрела в глаза женщине, и та немного умерила свой воинственный пыл:

– Ух ты… а ведь верно… чего это я разошлась? Сроду не лезла, а тут…

– Вот и продолжайте в том же духе, – подтвердила Тина, выбираясь из-за стола. – Пойду попробую поговорить с Ларисой. Спасибо вам большое и за печенье, и за чай, и за разговор.

– А ты заходи еще, если надо, – пригласила Зоя Ильинична. – И вообще… погоди-ка, рецепт же! – спохватилась она и ловко выдернула из навесного шкафа блокнот и ручку. – Обувайся, я быстро напишу, там всего ничего продуктов…