Читать онлайн Сезон свинцовых туч бесплатно

* * *

Глава первая

«…Проходите, товарищ Светлов, присаживайтесь. Обойдемся без вступительного слова, не возражаете? Есть информация, что в нашем посольстве в Гвадаларе завелся крот, действующий в интересах Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов. В этом убеждены наши источники в Лэнгли. Есть и косвенные подтверждения данного факта, в том числе загадочная смерть начальника охраны посольства товарища Бахметьева, имевшая место быть две недели назад. Незадолго до кончины Бахметьев проводил расследование в отношении неустановленного лица, не поставив в известность подчиненных, чем допустил грубейшую ошибку. Нашим врагам передаются сведения секретного характера о поставках в Гвадалар, детали сотрудничества в экономической и военной сферах, сведения о сотрудниках посольства, а также о важных лицах в руководстве республики – надеюсь, понимаете, что такая информация в секретном отделе посольства есть. Масштабы утечек удручают, товарищ майор. Вкупе с положением, в котором находится Гвадалар, это может привести к катастрофическим последствиям. Мы не можем потерять эту страну – говорю открыто. Выгодное положение в центральноамериканском регионе, крупные запасы золота, серебра, нефти, лояльное нам правительство. Неподалеку – Америка, отсюда нервозность и стремление сменить режим, не желающий плясать под дудку США. Дополнительный очаг напряженности в регионе им не нужен, хватает и Кубы. А в совокупности с последней это уже альянс, гм… Надеюсь, Вадим Георгиевич, вы в курсе происходящих в стране событий. Полтора года назад на выборах победила социалистическая партия под руководством Оливии Монтейро – теперь эта женщина законный президент. Взят курс на социалистические преобразования, на дружбу и сотрудничество с Советским Союзом. Правительство, включая министерство обороны, руководимое Альфонсо Гортесом, полностью на стороне президента. В стране проводятся реформы. Насколько они успешны, рассуждать не будем. Ошибка Монтейро и ее команды заключается в том, что они хотят усидеть на нескольких стульях. Отношения с капиталистическими странами не разорваны, хотя и носят формальный характер. В Сантамарко – столице Гвадалара – действует американское посольство, которое и вносит в регион смуту. Действуют контракты не только с внешнеэкономическим ведомством СССР, но и с рядом компаний западных стран. Можете представить, что творится в стране, когда каждая из заинтересованных сторон тянет на себя одеяло… Неудачи в экономике, нервозность в обществе, преступность – ну и так далее. Плюс нездоровая активность западных спецслужб – в первую очередь ЦРУ. Хорошо устроились – под прикрытием своих дипмиссий. В стране проводится подрывная работа, идет поток дезинформации в отношении Советского Союза. Население настраивают против президента и нашей страны. В Гвадаларе сравнительно сильная армия, на ней все и держится. Генерал Гортес делает все возможное, чтобы сохранить в стране порядок. Не забываем, что две провинции на западе страны заняты вооруженными мятежниками, не согласными с курсом президента. Главный у них – некто Карлос Альба. Догадайтесь, чьи уши торчат из его формирований? Кто финансирует бунтовщиков, снабжает их оружием, обучает военному делу? Пока их действия под контролем, явные угрозы купируются, но что будет завтра? Повторяю, Вадим Георгиевич, эту страну из сферы нашего влияния упустить нельзя. Если дело дойдет до „горячего“ противостояния, нам придется вмешаться. Задание по выявлению врага в посольстве решено поручить вам. Вы надежны, умны, энергичны, умеете мыслить и действовать нестандартно. Отныне вы – представитель всесоюзного торгового объединения „Проммашэкспорт“, прибыли в Гвадалар для наведения экономических мостов, так сказать. Особо проверять вас не будут, можете не маскироваться – государство все же наше. Да и сотрудники посольства все поймут, глаз у них наметан. Может, и к лучшему, шпион занервничает, станет ошибаться. Но будьте начеку, не забывайте про судьбу товарища Бахметьева. Нужны ли вам контакты с военными и министерством национальной безопасности, решайте сами. Они обязаны оказывать содействие. При необходимости действуйте через военного атташе товарища Веселовского. Человек надежный и проверенный. С Германом Ивановичем я знаком лично. Обратите внимание: в стране работает ДИ[1] – наши кубинские союзники. У них свои интересы, но с нашими пока не пересекались. В случае необходимости разрешаю контакты с представителями враждебных структур. Вас же не завербуют, Вадим Георгиевич? Простите, это шутка. Согласен, неудачная. Рассчитывать в Гвадаларе вам придется только на себя. Пертурбации коснулись и сотрудников Комитета в посольстве. Единственный, кто может оказаться полезным, – капитан Виталий Сотников. Я разговаривал с его начальством – человек надежный. У вас есть две, максимум три недели, чтобы сделать работу. Повторяю, положение в Гвадаларе серьезное. Наши противники не гнушаются использовать грязные методы. В мировые СМИ подбрасываются недостоверные данные на членов правительства Гвадалара. Распространяются слухи, что якобы СССР собирается разместить в стране ракеты с ядерными боеголовками – и нацелить их, разумеется, на США. Мол, на Кубе не удалось, удастся здесь. Нет у нас таких планов, Вадим Георгиевич. Хотелось бы, но, увы, нет… У вас два дня, товарищ майор, – подготовиться, подучить матчасть – вы все-таки торговый представитель. Посол Девятов в курсе вашего прибытия, но в некоторые, м-м… нюансы не посвящен, нервозности там и так хватает. Вам тоже не следует кричать – не забывайте, расследование тайное. Не будоражьте общественность. Уж извернитесь. Вы же не обременены семейными узами? Виноват, прошу простить, вы пережили тяжелую личную драму… Удачи, товарищ майор».

Таял силуэт генерал-лейтенанта Нежинского, рябили и теряли четкость интерьеры его кабинета на площади Дзержинского, портреты основателей – советского государства и Всероссийской чрезвычайной комиссии. Перед глазами возникла карта Гвадалара. Средних размеров государство между Гондурасом и Коста-Рикой, омываемое водами Карибского моря. Восемьдесят тысяч квадратных километров, шесть миллионов населения. Джунгли, благодатная прибрежная зона, на западе – Кордильеры. Множество озер, болот, порожистых речушек. Нефтяные вышки, золотодобывающие предприятия, на которые с жадностью облизываются западные корпорации… Воздушный лайнер лег на крыло, запротестовал вестибулярный аппарат. Вадим Светлов распахнул глаза. Под крылом самолета простиралось море – блестящее, нереально бирюзового цвета. Закладывало уши – судно стало снижаться, о чем и объявил в микрофон командир экипажа. Рейс «Аэрофлота» Москва – Сантамарко подходил к концу. Оживлялись пассажиры. Бегали, улыбаясь, симпатичные стюардессы. В иллюминаторе обозначился город. Он тянулся вдоль моря, казалось, карабкался на холмы, расползался по низинам. В Сантамарко на текущий 1979 год проживало без малого 800 тысяч жителей – приличных размеров город. Белели крохотные здания. Лайнер снова завалился – теперь на другое крыло, уходил на юг, к международному аэропорту. Город предстал «в профиль», пропал за холмами. Посадочная полоса возникла внезапно, лайнер тряхнуло – кажется, прибыли. Белоснежный самолет побежал по полосе, начал замедляться, встал. Завозились пассажиры, захлопали дверцы отсеков для ручной клади. Звучала разноголосица: испанская, русская речь. Кто-то хихикал, вставляя английские междометия. Через проход сидела жгучая брюнетка – не первой молодости, но интересная, украдкой посматривала на Вадима. Мужчина светловолосый, видный, хорошо сложен – отчего бы не посмотреть? За брюнеткой кряхтел и разминал мясистую шею супруг с одутловатым лицом. Многие граждане Гвадалара по долгу службы летали в Союз, перенимали опыт партийного и государственного строительства. Иногда выезжали семьями, и процедура была упрощенная – в отличие от мытарств, претерпеваемых советскими гражданами, желающими посетить молодую республику народной демократии…

Вадим с непривычки отдувался – душно, воздух тяжелый, напитан влагой. Жарило солнце. Модная рубашка с погончиками прилипла к спине. В здании аэропорта гудели устрашающих размеров кондиционеры, но не спасали от жары. Странно, в Москве был февраль, мели метели, падал хлопьями снег, а здесь что? Видимо, тоже февраль, только свой, особенный, с карибским характером… Таможенные процедуры не затянулись, пограничник одарил дежурной улыбкой, пожелал приятного пребывания в стране. Вадим поблагодарил на сносном испанском. Усатый сотрудник-пограничник сделал уважительную мину.

В здании аэровокзала было шумно – самолеты летали во многие страны мира. Полицейские в униформе песочного цвета следили за порядком. Вадим перехватил настороженный взгляд одного из них – взгляд был не таким уж ласковым. Сновали люди: метисы – белые, некогда смешавшиеся с индейцами; мулаты, европеоиды, черные, как сажа, негры – их предков завезли сюда из Африки в качестве бесплатной рабсилы. «Guadalar y la URSS: amistad para siempre!» – кричали белые буквы на красном. «Гвадалар и СССР – дружба навеки!» В принципе, приятно, но слишком уж нарочито и пафосно.

У здания аэровокзала тянулись вереницей пальмы с длинными стволами и компактными метелками. Подъезжали машины – отнюдь не цвет мирового автопрома. Протащился, гремя рессорами, пассажирский автобус. «Это не Куба», – подумал Светлов. В епархии Фиделя Кастро все было понятно: бедно, но весело. В Гвадаларе люди выглядели мрачными и озабоченными.

Из-за угла показался патруль: двое военнослужащих в пятнистой камуфляжной форме. Летний вариант (других тут и не было) – гимнастерки с короткими рукавами, кепи с эмблемами вооруженных сил. Лица военных были важными, глаза пытливо поглядывали на соотечественников. За плечами у солдат висели автоматы, напоминающие стародавние пистолеты-пулеметы Судаева.

С утробным рыком подъехал подержанный «Форд Мустанг» грязно-красного окраса, занял значительную часть полосы. Из машины выбрался одетый в джинсы и льняную рубашку парень с русыми волосами, обогнул капот и устремился к Светлову.

– Здравствуйте, Вадим Георгиевич, узнал вас по фото… Прошу простить за опоздание, в центре города крупная авария, полиция перекрыла проезд, потерял уйму времени, пока нашел объезд… Сотников моя фамилия, капитан Сотников Виталий Михайлович, работаю в посольстве, числюсь помощником советника по культурным вопросам. Вот мои документы.

Светлов для приличия заглянул в предъявленные бумаги. Встречающий с интересом разглядывал посланника из Страны Советов, видимо, гадал, чего от него ждать.

– А что молодой такой?

– Я? – растерялся сотрудник.

– Ну не он же, – кивнул Вадим на красное авто. – Ладно, не обращай внимания. Недостаток, быстро устраняемый временем. Ничего, что я на «ты»? Можешь обращаться так же, меня Вадимом зовут.

– Усвоено, товарищ майор, давай на «ты». – Сотников дружелюбно заулыбался. – Форму мы здесь не носим, да и обстановка плохо вяжется с субординацией. Давайте… тьфу, давай свой чемодан, пристрою в багажнике.

Он отобрал у гостя из Москвы единственный предмет багажа, перевалил в задний отсек.

– Нескромная у тебя машина, – заметил Вадим.

– Рухлядь это, а не нескромная, – буркнул Сотников. Крышка багажника была заметно смята и душераздирающе скрипела. – Первое поколение, 65-й год, представляешь? Что есть, на том и ездим. Машина изношена, к тому же здесь отвратительный сырой климат, все мгновенно ржавеет. Когда Монтейро пришла к власти, американцы разозлились, разорвали многие контракты на поставки. Хотели того генерала с повадками Пиночета, которого трясло от слова «советский», а пришла баба – да еще насквозь левая и на дух не выносящая империалистов. Больше никаких станков, автомобилей, оборудования для нефтедобычи – ну и тому подобного. Мол, подружились с Советами – от них и получайте. А из СССР таскать – не ближний свет. Что-то, конечно, поставляется, но уходит много времени на транспортировку, дороговизна страшная… В общем, настоящая дружба требует капитальных вложений. Нужно поддерживать армию, государственный аппарат – на это в первую очередь и расходуются средства. Но ничего, когда-нибудь закончится этот беспокойный период… Присаживайся, Вадим, сейчас поедем. Только заправиться надо. Эта кобыла бензин жрет со страшной силой. Как же надоело это корыто…

– Не наговаривай, – усмехнулся Светлов. – Машина что надо, на «Волгу» похожа.

– Ничуть, – фыркнул Сотников, – «Волга» лучше. – И от внимания Светлова не укрылось, как он старательно сдержал саркастическую ухмылку.

Пришлось проехать через два шлагбаума, прежде чем покинули территорию аэропорта. Военные проводили визуальный контроль. Если их что-то не устраивало, требовали документы. Русских здесь, по-видимому, узнавали по лицам, предпочитали не связываться. В машине царила жара, все окна были нараспашку, но это не спасало. Только когда вырвались на дорогу, стало легче. Машина рычала и дребезжала, под сиденьями что-то посвистывало. Рулевое колесо при вращении издавало скрип. Звук не нравился Сотникову, он с опаской к нему прислушивался. Вдоль шоссе мелькали заросли тропической растительности, вездесущие пальмы, проплывали заборы, унылые постройки, мало похожие на жилые.

– Двадцать минут до Сантамарко, – сообщил Виталий. – Еще по городу… Через час, короче, приедем.

На обочине стояли «Жигули» первой модели и с поднятым капотом. В двигателе ковырялся чернявый парень в полосатой футболке – счастливый обладатель тольяттинской продукции. Словно и не уезжал никуда… Промелькнули постройки, похожие на склады. У крайней стоял военный пикап с внушительными колесами, переминались вооруженные люди в форме.

– Не много ли военных на единицу площади? – пробормотал Вадим.

– Много, – согласился Виталий. – За это нужно благодарить Карлоса Альбу – того самого парня, что проиграл выборы госпоже Монтейро. Чуть под арест не угодил – и было за что, бежал в горы, набрал головорезов и теперь при полной поддержке милых его сердцу Соединенных Штатов захватывает провинцию за провинцией. Две уже взял, штурмует третью – Антанаско. Штаты, кстати, не признают, что оказывают ему помощь, – дескать, эти патриоты действуют самостоятельно, по зову сердца, так сказать. Ага, по зову сердца… Отпетые головорезы, воюют за деньги, много иностранцев. На какие шиши Альба рекрутировал бы такую армию? Но есть данные, что дальше Антанаско он пока не пойдет – хватило бы сил эти три провинции удержать. В их кругах тоже хватает противоречий, грызутся, как пауки в банке…

– Ясненько, – кивнул Вадим. – Все идет к тому, что в обозримом будущем здесь появятся советские военные советники.

– Появились уже, – усмехнулся Сотников. – Хотя ты прав, пока их мало, особо не насоветуют. Сейчас в чести представители иных профессий – инженеры, строители, нефтяники. Нашего брата здесь хватает, ведется активное строительство в жилом секторе – приличные здания возводят, не какие-нибудь хрущевки. Школы собирают из облегченных конструкций, детские сады. Усиленные материалы здесь не нужны – зима отсутствует. А если землетрясение, то все равно упадет. Скоро будем проезжать жилмассив на окраине – это наши за полгода построили. «Черемушками» назвали – простенько и со вкусом. На реке Севана, что к северу, ГЭС возводят, геологоразведка работает… За посольством целый квартал, где обитают наши специалисты – многие с семьями. Иногда инциденты случаются – криминал, недопонимание с местными. Хотя такие инциденты и в Союзе бывают…

Под горой работал экскаватор, сновали люди в строительных комбинезонах. Сотников прибавил скорость. «Мустанг» ревел, колеса подлетали на неровном асфальте. Виталий, не колеблясь, шел на обгон, оставляя за спиной вяло ползущие транспортные средства. Культовая машина класса «пони-кар» еще не исчерпала свой ресурс. Сиденья продавились, обветшала обивка салона. Виталий переключил скорость на пониженную передачу – дорога шла в гору. На вершине холма в окружении ободранных построек белела католическая церковь.

– Давно ты здесь? – спросил Вадим.

– Полтора года, – отозвался Сотников. – Мы с мадам Монтейро пришли одновременно, она к власти, а я – на новую работу. Перед этим трудился в Ленинграде, во втором отделе УКГБ. Семейная жизнь подошла к концу, начальство и рассудило: теперь ты у нас человек холостой, вот и дуй за тридевять земель в тридесятое царство…

– Так ты еще и женатиком побегал? – удивился Светлов.

– Да ладно тебе, – поморщился Виталий. – Самому-то сколько лет?

– Тридцать четыре.

– Ну а мне почти тридцать, разницы никакой. Просто выгляжу моложе. И вообще, не люблю эту историю вспоминать.

Несколько минут молчали. «Мустанг» покорил возвышенность, с высоты открылся вид на Чантамарко. До города оставалось километров пятнадцать – через тропическую зелень, затейливо петляющую речушку. В столице преобладала невысокая застройка. «Свечек», тем более небоскребов практически не было. Только шпили католических храмов взмывали в небо.

– Как здесь? – спросил Вадим.

– Жарко. Но как-то привыкаешь, куда деваться? В посольстве кондиционеры – наши, советские, «Совклимат» называются, – огромные такие, гудят, как самолеты, но воздух охлаждают. Могли бы западные закупить, они компактные, бесшумные, но на такую технику денег не выделяют. А вообще нормально тут жить. Первое время ностальгия грызла, потом прошла – кругом же наши. На море ходим купаться – есть проторенная дорожка. Пляж чистый – песочек, водичка… усиленно рекомендую после трудного рабочего дня. Кормежка нормальная, не возбраняется посещать заведения, если надоела стряпня тети Глаши. Но к местной кухне надо привыкнуть. Жареные пальмовые цветы, рулеты с начинкой из коки, хлеб из маниоки, напитки с морскими водорослями… брр. Но вообще вкусно. Есть районы, куда без взвода десантников лучше не соваться. В центре сравнительно безопасно. Про обстановку примерно в курсе? Монтейро, Гортес, да и все правительство в целом – за сближение с Советским Союзом, за полную национализацию средств производства и все такое. Но интриг при дворе хватает, и что на самом деле думают высшие мира сего – неизвестно. Контакты с западным миром не оборваны, и это плохо. Цэрэушники в Сантамарко чувствуют себя как дома – и все как один «дипломаты». Резидент – Ричи Гриффин, все об этом знают, а попробуй тронь. Такая вонь поднимется. Думаю, мадам Монтейро все понимает, но у нее частично связаны руки. Пока никто не знает, куда катится эта страна. Змеиный клубок, а еще мятежники Альбы, кубинцы, израильский «Моссад» – без него же никак; даже китайцы свой интерес проявляют… В общем, порядка мало, народ живет бедно, промышленность в упадке. Хорошо быть полицейским, чиновником, военным… ну, если тебя мятежники не убьют.

– Что по твоим коллегам в посольстве?

– Да ничего. – Виталий досадливо скривился. – Штат, мягко говоря, небольшой. Олейников подхватил тропическую лихорадку, отбыл на родину – хорошо, что не в гробу. Лежит в Москве в ведомственном госпитале. Крепко мужику досталось… Василенко тоже уехал, драма у него в семье, не хочу об этом говорить. Так что теперь как мушкетер – один за всех. Вот тебя еще прислали. Но ты, Вадим… – Виталий замялся. – Ты же не по этой части, верно?

Вадим молчал, вдумчиво созерцая проплывающие мимо пейзажи.

– Догадываюсь, с чем связано твое прибытие, – осмелел Сотников. – Намекнули по закрытой связи… Что, Вадим, сильно течет?

– Аж свищет.

– Вот черт… – Виталий глухо ругнулся, используя при этом литературные обороты, поэтому звучало неубедительно. – Пал Палыч Бахметьев, видать, за то и пострадал… Никому не говорил, чем занимается, копал втихую ото всех…

– Как погиб?

– Тело нашли за пределами посольства, у старых бараков на улице Персетт. Били ножом, и явно Пал Палыч не сам туда пришел – на запястьях кожа была содрана. Машину нашли в двухстах метрах на обочине. Помощнику сказал, что нужно по срочному делу выехать в город. В этом нет ничего особенного, наши часто покидают посольство… В полиции сказали, что нарвался на уличную банду. Квартал действительно бедовый, такие лучше объезжать…

– Согласен, что работал местный криминальный элемент, – проворчал Светлов. – Не сам же крот или его кураторы бегают по трущобам с ножами. А этим подонкам безразлично, кого убивать за деньги… – Он проводил глазами стоящий на обочине «убитый» «Шевроле» с единственной фарой. Рядом – молодчики характерного обличья, явно не строители социализма в отдельно взятой латиноамериканской стране. Они провожали глазами проезжающие машины. – Есть мысли по кроту, Виталик?

– Это не я, – буркнул Сотников.

– Допускаю, – развеселился Вадим. – Ты не этих. Да и губа у тебя еще не доросла, Виталик, – сливать информацию такого уровня и такой значимости. Как бы ты ее добыл? Ладно, не надувайся, шучу. Крот осведомлен о кулуарной возне в правительстве Гвадалара, знает, какие грузы прибывают в страну – в рамках экономической и военной помощи; имеет сведения о прибывших в страну военных инструкторах – фамилии, откуда родом и даже данные на членов семей. Это, знаешь ли, нужен высший уровень допуска. Технический персонал посольства исключается – разве что в качестве поддержки. Мы имеем дело с хорошо осведомленным дипломатическим работником. Излагай, Виталик, время пока есть – сверху донизу. Только обойдись без этих «вне всяческих подозрений», «предан душой и телом делу партии», договорились? Подозреваются все, у кого есть возможность.

– Посол – Девятов Юрий Александрович, – начал с самого верха Сотников. – Человек в годах, опытный и прожженный дипломат. Спокойный как удав, грамотный, умеет решать любые запутанные ситуации. На здоровье не жалуется, но уже подумывает о пенсии – седьмой десяток на носу. В посольстве проживает с женой Верой Афанасьевной – дама активная, организовала библиотеку для местного подрастающего поколения – ну, кто читать умеет… Дети у Юрия Александровича давно выросли, живут и работают в Союзе. Хочешь, Вадим, – подозревай, но я бы не советовал… Левицкий Владимир Яковлевич – дипломат в ранге советника-посланника, является первым советником посла. Второе лицо в дипмиссии после Девятова. Расхваливать не буду, Вадим, скажу одно: не надо подозревать Владимира Яковлевича. Он в посольстве без году неделя, назначен на должность два месяца назад вместо отозванного в Москву Зиновьева. Крот же давно гадит?

– Уговорил, – снисходительным тоном допустил Вадим. – Товарища Левицкого из списка подозреваемых исключаем. Дальше.

– Советники по отдельным вопросам, ведущие непосредственно дипломатическую работу. Стоцкий Андрей Николаевич, первый секретарь, руководитель группы по вопросам внутренней и внешней политики Гвадалара. Молодой – тридцать с небольшим, но опытный и неутомимый работник, всегда безукоризненно выглядит, учтив. Девятов ему благоволит. Примерный семьянин… как сказали бы в канцелярии Третьего рейха. – Сотников усмехнулся. – Жена, ребенок – все здесь. Полностью отдает себя работе – а последней у него навалом. Можно сказать, карьерист, если это слово уместно в положительном контексте… Войтенко Петр Иванович, второй секретарь, группа по вопросам экономики, находится под кураторством советника-посланника, то есть Левицкого. Звучит не очень, но работа адская – Войтенко занимается и промышленностью, и сельским хозяйством, и контактирует с представителями министерства обороны. Отдел науки и техники – под его присмотром. На вид ничего особенного, мужчина лет пятидесяти, не болтун, суховат, но и не бирюк. Семьи, насколько знаю, нет – что-то не срослось в личном плане. Далее – Байкалов Олег Денисович, видная фигура – эдакий брюнет с густыми бровями, постарше Стоцкого, общительный, добродушный, приятный собеседник. Отдаленно напоминает первое лицо в нашем государстве – но я тебе этого не говорил. В Москве есть невеста – я так полагаю, вечная невеста, пытался выписать ее сюда, но безуспешно. Действительно, испортит человеку всю ссылку… Байкалов – третий секретарь, пресс-атташе посольства. Занимается вопросами местной прессы, связан с отделом печати МИДа Гвадалара, с корреспондентами местных и иностранных газет. Должность ответственная, постоянно на виду, представляешь страну, не дай бог скажешь что-то лишнее, посмотришь не так – но Олег Денисович со всем блестяще справляется. Кто там у нас дальше…

– Забыл? – посочувствовал Вадим.

– Забудешь с вами… Консульский отдел – Оксана Викторовна Адамович, дама в возрасте, строгих понятий, решительно не обремененная семьей и удивительно работоспособная. Консульство в стране отсутствует, но отдел при посольстве есть. Так положено. Прав у отдела меньше, заведующая действует не от лица МИДа, а от имени посла, но все равно работы хватает. Товарищ Девятов с ней особенно любезен. Отдел печати – Ульманис Роберт Янович – ведет ежедневный мониторинг местной прессы, поддерживает отношения с редакторами газет, которые, как сам понимаешь, люди информированные. Разговорить собеседника товарищ Ульманис может, этого не отнять. Рослый мужчина, постоянно улыбается… Есть еще секретариат, где властвует Юганова Людмила Анатольевна – серьезная, но привлекательная особа лет тридцати пяти, кстати, незамужняя. Также на Людмиле Анатольевне – организация протокольных мероприятий – визиты, приемы, поддержание контактов с местным МИДом по протокольным делам. Недавно чуть накладка не произошла – посол Коста-Рики едва не столкнулся с главой местного МИДа – при том, что оба на дух друг друга не выносят. В последний момент их ювелирно развели, а впоследствии Юрий Александрович так вставил Людмиле Анатольевне, что ее чуть инфаркт не хватил. Кстати, в последнее время она какая-то рассеянная, задумчивая… Что еще? Административно-хозяйственный отдел, за которым следит Левицкий, – ремонт, уборка, покупки, доставка… Отделение Общества дружбы с иностранными государствами – организует читальные залы, выпускает периодику, распространяет правдивую информацию об СССР… Корреспондент газеты «Правда» Иван Курбатов – человек правильных взглядов, регулярно отсылает материалы в свою редакцию. Но, между нами говоря, не дурак выпить, да и человек… в общем, не из тех, с кем хочется проводить время. Военный атташе – Веселовский, торговый атташе…

– Торговый атташе – это я, – проворчал Светлов.

– Вообще не похож, – развеселился Сотников. – Ладно, как скажешь. Вот черт, а это еще что такое?

Он резко затормозил, чуть не ткнувшись в стоящую впереди машину. Дорога проходила вдоль крутого косогора. На обрыве грудился кустарник, в пропасть сползали жилистые ветви, усыпанные листвой, корни пробивались через глину. Справа под горой начинались городские предместья, жались друг к дружке утлые постройки. На дороге выстроилась вереница машин. Автомобили проезжали несколько метров и снова вставали. На соседней полосе творилось то же самое. Нетерпеливые водители давили на клаксоны.

– Что за черт! – недоуменно сказал Сотников. – В этом месте никогда не бывает заторов, машины со свистом пролетают. Решил, называется, срезать…

– Может, авария? – предположил Светлов.

– Может, и так. Местные водители – те еще джигиты. Да и машина у каждого второго разваливается…

Но вряд ли это была авария. Участники движения еле ползли. Обгонять здесь было невозможно. Проплыл открытый армейский внедорожник – он стоял слева на обочине. Затем еще один, пара мотоциклов. Военные в касках прижались к обрыву, опасливо смотрели вверх. На обрыве кричали, тряслись кусты. Дорога входила в плавный поворот. Автомобили двинулись резвее, но потом опять все встало. На разделительной полосе стоял черноусый офицер и что-то раздраженно бубнил в рацию. Колонна опять остановилась. По встречной полосе прошел старенький микроавтобус медицинской службы.

– Синьор, можно вас? – высунулся в открытое окно Сотников.

Офицер, нахмурившись, повернулся, смерил взглядом водителя, сидящего рядом пассажира. Мог бы послать, и, находись в салоне соотечественники, непременно бы так сделал. Помявшись, подошел. Русских здесь, похоже, узнавали без документов.

– Что случилось, офицер? – учтиво спросил Виталий.

– Два часа назад проезжала военная колонна, – поведал военнослужащий. – Сверху забросали гранатами, обстреляли из гранатометов, много погибших и раненых… Гребаные мятежники… – процедил сквозь зубы офицер. – Но ничего, их найдут и покарают…

Заговорил голос в рации. Офицер поднес ее к губам и отвернулся. Вереница потянулась дальше. Уплотнялось количество военных. Полиция пропускала по нескольку машин в каждом направлении. Искореженные армейские грузовики уже оттащили к обрыву. На бортах, на асфальте была видна запекшаяся кровь. Чуть дальше стояла карета «Скорой помощи», в нее заталкивали тело на носилках. Еще дальше – бортовой грузовой автомобиль с включенными фарами. Тела погибших погрузили в кузов, накрыли брезентом. Из-под него торчали скрюченные конечности, изувеченные окровавленные лица. Погибших было не менее полутора десятков. Вадим отвернулся, но поздно, тошнота подобралась к горлу, и пришлось потрудиться, чтобы не дать ей волю. Побледнел и сделался каким-то неразговорчивым Виталик. Движение стало ускоряться, дорога пошла под уклон, сглаживался обрыв. Несколько минут – и «Мустанг» свернул на улочку, застроенную двухэтажными хибарами, облегченно перевел дыхание Виталик.

– Надо же, мать так… – выдохнул он в сердцах. – Это что-то новенькое, уже в Сантамарко начинают проникать, террористы… Ты понял, что сказал офицер? – покосился он на спутника. – Как у тебя с языками?

– Нормально, – отозвался Светлов. – Испанский, английский, немного русский…

– Да ты просто проглот, – усмехнулся Виталик.

– Полиглот, – поправил Вадим.

– Да знаю я, просто шутить пытаюсь коряво… Под впечатлением, извини. Жалко вояк, попали ни за что под раздачу… Помяни мое слово, в следующий раз эти черти в город проберутся, казармы обстреляют, склады подожгут, здание какое-нибудь военное взорвут, да еще и мирные жители пострадают. Привет от Карлоса Альбы называется… Американцы на все готовы, лишь бы дестабилизировать обстановку. Недавно в провинции наши засаду устроили, четырех боевиков живыми взяли. Американцы оказались – солдаты удачи. Из Вьетнама их турнули, на гражданке жить не могут – вот и вербуются в наемники. Несколько деревень в провинции Токаба сожгли – вспоминали, видать, вьетнамское прошлое. У вояк из правительственных сил не вынесла душа, поставили наемников к стенке. Так пока стрелять не начали, те о каких-то правах кричали, требовали применить к ним международные правила обращения с военнопленными. А какая, к черту, война, ее никто не объявлял…

– Ты что-то говорил про тропическую лихорадку, которой заболел ваш сотрудник, – сменил тему разговора Светлов.

– Поверь, это не главная из проблем в Гвадаларе. Нужно постараться, чтобы подхватить эту заразу. Николай постарался, согласен, так нечего болтаться где попало – по свалкам и болотам… Тебе прививки делали?

– Какие-то делали, – пожал плечами Вадим. – Какие-то – нет.

– Вот и хватит, – отмахнулся Виталик. – В двадцатом веке живем, не в каком-нибудь каменном. Вот скажи, Вадим, я вроде не дурак, а понять не могу. Ведь всем понятно, откуда растут хвосты и уши. Почему же в стране тьма иностранцев и ведут они себя, как на своей вилле в Малибу? Почему действует американское посольство, где нужно постараться, чтобы найти человека, не склонного к шпионажу? Гриффин разгуливает по городу и откровенно над нами насмехается. Нанимает головорезов из состава уличных банд, обтяпывает свои делишки. Я покажу тебе его фото – он не то что не прятался, а прямо позировал, сука… Неужели пристрелить его некому?

– Значит, вы всего не знаете, Виталик, – сделал мудрое умозаключение Светлов. – Президент и министр обороны могут сколько угодно растекаться по древу, подтверждая политику сближения с Советским Союзом, но явно чего-то или кого-то опасаются. Значит, имеются теневые структуры, влияющие на положение дел.

Город, казалось, расползался по холмам. Территория плотной трущобной застройки осталась на юге. Проплывали светлые здания в несколько этажей – их ставили как попало, без симметрии, вследствие чего в городе было множество пустырей. Среди машин мелькали гужевые повозки с самыми настоящими индейцами – в цветастых пончо, в шляпах с опущенными полями. Проплывали дома с выходящими на улицу галереями – ободранные, неказистые. Мусор с улиц не убирался, горожане тонули в нем. Впрочем, ближе к центру здания похорошели, обрели колониальную стать, церкви – элегантность. Мостовые были вымощены брусчаткой. Вадим проводил глазами вполне приличную парковую зону. Вблизи перекрестка двух широких улиц стоял бронетранспортер.

– Бульвар Санта-Роза, – объявил Сотников. – Как видишь, вполне опрятный. И в окрестных домах проживают небедствующие слои населения. На той стороне Тринидад – она ничем не хуже. Вглубь лучше не ходить, но прогуляться по тротуарам вечерком можно. Сейчас проедем мимо президентского дворца – он здесь же, на Санта-Роза…

Главное здание в стране было утоплено в глубину квартала. Вдоль тротуара тянулась плотная вереница пальм. В России ее бы назвали лесополосой. За пальмами простиралась лужайка размером с пару футбольных полей, окольцованная подобием французского сада. Вытянутое здание с колоннами имело три этажа, вычурный фасад, башенки на крыше – и смотрелось, в принципе, достойно, глаз не резало.

– Не Кремль, ясное дело, – комментировал Виталик. – И даже не занюханный Елисейский дворец, но смотрится неплохо. В этом же квартале несколько министерств, включая минобороны, парочка посольств, включая американское, другие административные здания. Сейчас проедем еще немного и свернем на Калле Виста, а потом на Аламеда – там наше прибежище…

В разрывах между зданиями на восточной стороне блестело море. В нарядном центре за зеркальными витринами работали магазины, зазывали распахнутыми дверьми питейные и закусочные заведения. Примыкающий к Санта-Роза бульвар тянулся вдоль моря. Улица Аламеда уходила вправо. До моря здесь было метров четыреста. Чувствовалась свежесть, жара уже не казалась столь удручающей и безвыходной. Двухполосная дорога тянулась мимо густых посадок и цветочных аллей. Вездесущие пальмы, какие-то диковинные ветвистые деревья. Работали кафе, парочка ресторанов. Парковочные места оттеняли стриженые кусты. Прятались в тени летние веранды. Большого наплыва посетителей не наблюдалось. Не сказать, что улочка была безлюдной, но все же не такой оживленной, как Санта-Роза. Посольство находилось метрах в трехстах от бульвара, напротив симпатичного заведения.

– Пять гектаров полезной площади, – просвещал Сотников, подводя «Мустанг» к решетчатым воротам. – Ограда, а внутри комплекс посольских зданий. Суверенная территория Союза ССР. Непосредственно посольство – перед нами, за ним парк, жилые корпуса, медпункт, магазин и даже школа с детским садиком, хотя последние – в миниатюре. Штат небольшой, сотрудников с семьями – еще меньше, но детки есть, а оставлять их неучами – как-то не по-советски.

Посольство окружала стильная ограда с «крепостными» зубцами на гребне. За забором под кронами деревьев пряталось трехэтажное модернистское строение с плоской крышей и утопленными в кладку окнами. Из дверей КПП высунулся мужчина в легкой форменной рубашке, кивнул Сотникову. Заскрипели, откатываясь, решетчатые ворота.

– Местечко, кстати, нормальное, – завершал «всеобуч» Виталик. – Тихо здесь, спокойно, уютно. До моря рукой подать. Посещать заведения не возбраняется. Рекомендую «Эль-Кихот», он как раз напротив. Кормят несложно, обстановка расслабляющая. Все цэрэушники знают, что тут наши столуются. – Виталик осклабился. – Одного пытались завербовать, но не вышло. Дальше ресторан неплохой – «Торо Браво» – все бы ничего, но дороговатый. Дальше тоже заведения сносные – «Севилья», «Каса Моно». Делать будет нечего – походи, отведай местную кухню, без впечатлений не останешься. А сейчас давай пешком через КПП, представься парням, покажи бумаги, потом дуй к послу – вручай, так сказать, верительные грамоты. Он должен быть на месте. На особое внимание не рассчитывай, трудящимся тут не до тебя. Вчера, например, еще двое заехали из технического персонала. Может, оно и к лучшему, зачем нам светиться? – Сотников подмигнул, а когда спутник покинул машину, устремил рычащий «Мустанг» в образовавшееся пространство…

Глава вторая

В посольстве было чисто, опрятно. Заплетались коридоры. Гудели устрашающих размеров кондиционеры. Вадим оставил чемодан на первом этаже – чай, не Одесса, не своруют, – сам устремился на второй. Посол Девятов оказался крупным солидным мужчиной с жестким ежиком на голове. В волосах серебрилась седина, что придавало советскому посланнику еще больше выразительности. Он сидел за столом и что-то размашисто писал. Со стены строго смотрели генеральный секретарь и пара незнакомых товарищей – видимо, основоположники советской дипломатии. Объектом внимания, как и было предсказано, Светлов не стал. Посол был в курсе прибытия товарища (товарищ из Комитета, но цель визита оставалась за скобками). Юрий Александрович оторвался от своих дел, просмотрел бумаги, смерил взглядом нового работника.

– Хорошо, Вадим Георгиевич, с прибытием, вас ждали. У вас ведь свое начальство, верно? – У посла был раскатистый бархатистый голос. – Пройдите в административно-хозяйственный отдел к Виктору Павловичу, вас поставят на довольствие, предоставят жилье. Впервые в этих краях? Тогда рекомендую прослушать лекцию и пройти инструктаж – что можно, а что нельзя. Страна непростая, и обстановка сложная.

– Обязательно, Юрий Александрович, – учтиво отозвался Светлов. – Вам, конечно, известно, какое ведомство я представляю. Это не связано с чем-то чрезвычайным, происходит усиление – в связи с сокращением численности сотрудников секретного отдела. Не надо беспокоиться, проводятся плановые мероприятия, и для вашего учреждения ничего не изменится. Большая просьба не обсуждать с подчиненными мое появление и не строить версии о его причинах. Я сотрудник объединения «Проммашэкспорт», у меня свои задачи, а что подумают все остальные – это их личное дело.

– Как скажете, Вадим Георгиевич. – Посол пожал плечами, задержал взгляд на новом сотруднике. Мимолетная тень набежала на его чело. – У вас еще есть вопросы?

– Хотелось бы получить автотранспорт для служебного пользования.

– Это не ко мне, Вадим Георгиевич. – Девятов немного расслабился. – Напишите заявку и отдайте ее Виктору Павловичу. Вам что-нибудь подберут. Но сразу хочу предупредить – на премиальное авто лучше не рассчитывать. Автопарк у нас изношенный, дышит на ладан… как, впрочем, и по всей стране. С прибытием в Гвадалар, Вадим Георгиевич, надеюсь, вы быстро и качественно выполните свою работу.

Иллюзий он не питал – народ все поймет правильно. Гибель Бахметьева, нездоровая обстановка в коллективе, как бы ни уверяли в обратном. То, что что-то не в порядке, знали или догадывались все. Жилой комплекс располагался в южной части территории, за тропическим садом, через который были переброшены дорожки. Несколько зданий переменной этажности, соединенные переходами, пожарные лестницы, компактные балконы. В половине восьмого вечера было темно, как в глухую ночь. Жилище из двух комнат, не блещущих габаритами, находилось на третьем этаже. Спальня совмещалась с гостиной, кухня – со столовой. Приготовление еды собственными руками в планы не входило. Вода из душа лилась теплая – это устраивало. Лезть в кипяток в такую жару было бы самобичеванием. Тусклый фиолетовый свет растекался по квадратным метрам – словно вместо традиционных ламп здесь использовали кварцевые. Шевелился тюль под дуновением ветерка. Злобно гудел кондиционер на балконе, иногда делал паузы в работе, устанавливалась хрупкая тишина. И в этой тишине было слышно, как стрекочут цикады на лужайке. Форточки и дверной проем перекрывала марля, но кровососы все же проникали в помещение, приходилось обливаться «дэтой» – благо этого добра хватало. Вадим курил на балконе, прислушивался к звукам. Завелся кондиционер – он с досадой выбросил окурок в пепельницу, отправился в номер. Час назад покормили в столовой – без изысков, но терпимо. Часть вопросов, связанных с вселением, уже решилась. Он подошел к двери, прислушался. Извне доносились голоса, играла музыка. Коридоры в зданиях затейливо переплетались, было такое ощущение, что их проектировал Сальвадор Дали.

Усиливалось гнетущее состояние. Подобное случалось регулярно, когда он оставался один. Проверил зачем-то плитку – работала. Заглянул в миниатюрный холодильник – мышь повесилась. Прошелся по навесным шкафам, обнаружил чистую посуду, какую-то крупу, похожую на гречку, но не гречку. Извлек из глубины шкафа недопитую бутылку кубинского рома. Видимо, у предыдущих жильцов не хватило сил его допить. Вадим угрюмо разглядывал находку, понюхал – точно ром. Поколебавшись, извлек из шкафа граненый бокал, занес над ним емкость, чтобы налить. Сошлись в яростном противостоянии силы в душе и организме. Бокал остался чист. Со вздохом он заткнул бутылку пробкой, убрал на место, с глаз долой – из сердца вон… Снова курил под открытой форточкой, наблюдая, как треплется марля. Близость моря отчасти избавляла от зноя, но могла бы это делать эффективнее. Ровно год назад Вадим потерял жену. Алена Светлова работала переводчицей в структуре, приближенной к МИДу, находилась на четвертом месяце беременности. В тот день спешила домой после работы, оба задержались, был уже вечер. Автомобильное движение в центре столицы сходило на нет. Трагедия произошла на углу улицы Горького, недалеко от Арбата. Машина ГАИ преследовала нарушителя – с ревом сирены, с мигалкой. Юркие «Жигули» улепетывали от стражей дорожного порядка. Автомобиль носило по всей ширине проезжей части. Уходя в поворот, «Жигули» подрезали «Москвич» с законопослушным водителем, как на грех оказавшимся на пути. У водителя был опыт вождения, но он растерялся, вылетел на тротуар, сбив двух пешеходов. Молодой человек впоследствии вылечился, хотя и остался хромым. Алену отбросило к стене, вдобавок к переломам у нее оказался разбит затылок. Нарушитель и преследователи умчались. Законопослушный водитель бросился к девушке, пытался привести ее в чувство, но сделал только хуже. Алена умерла, не приходя в сознание. Светлову сообщили, когда он убегал с работы, – окликнул дежурный по управлению, которому сообщили о случившемся по телефону, – весь какой-то бледный, заикающийся… У тещи той же ночью случился сердечный приступ, но женщину вытащили с того света. Вадим окаменел, несколько дней не понимал, что происходит. Давно хотели завести ребенка, да все откладывали. Потом решились, казалось, все просчитали… Неделю спустя он вышел на работу, но все валилось из рук, призраки жены и нерожденного ребенка стояли перед глазами. Доходило до галлюцинаций. Начал пить – в будни немного, лишь бы избавиться от наваждения, а перед выходными надирался в хлам, хорошо хоть хватало ума запираться и прятать ключ от самого себя. Наутро умирал от похмелья, искал эти проклятые ключи. Из дома сор не выносил, но коллеги были в курсе. «Мы все понимаем, майор, – сказал генерал-лейтенант Нежинский, – такое пережить – не дай бог кому. Но и ты пойми. Даю неделю. Либо так, либо эдак». Вадим победил себя, все запасы спиртного, скопившиеся в доме, слил в унитаз. Голова приходила в порядок, мозги работали. Долгое время не мог улыбаться, но это и не требовалось. Случилась длительная командировка в Венгрию, где он практически восстановился. Разменял квартиру – взял поскромнее и подальше от центра. Поддерживал отношения с тещей, с подругами покойной Алены. Чего это стоило – тема для отдельного психиатрического исследования…

Видения из прошлого продолжали наведываться. Порой наступали – как каппелевцы на позиции чапаевского отряда. Сегодня голова была свободна, аж на удивление. К бутылке больше не тянуло. В посольстве обосновался крот, и выявить его требовалось в сжатые сроки. Непривычная обстановка, все не так, как было раньше. Но что, по сути, менялось? Он сидел в кресле, восстанавливал в памяти дневной разговор с Сотниковым. Всех, кто может оказаться причастным к шпионажу, в разговоре озвучили. Люди рангом ниже – менее информированы. Это не Левицкий – первый помощник посла. Вряд ли это сам посол – подобных прецедентов в истории советской дипломатии еще не фиксировали. У человека все нормально, семья в порядке, никто не пострадал от советской власти, зарплата – на зависть. По отзывам «современников», лояльный делу партии и стопроцентно надежный человек. То же самое – военный атташе Веселовский. В кулуарах Лубянки шепнули по секрету: не теряй время. Если уж этот человек предатель, то кому тогда доверять? Но если всех грести под одну гребенку – тогда, конечно, можно и пожертвовать неделькой-другой… Он не собирался никого сбрасывать со счетов, но расставлял приоритеты. Шестеро – наиболее подходящие. Общительный и доброжелательный Байкалов – копия генсека в молодости; видный, представительный третий секретарь; пресс-атташе – вполне информированная фигура. Почему подумал сразу о нем? А Стоцкий? Молодой да ранний, без остатка отдающий себя работе – первый секретарь, спец по внутренней и внешней политике. Как и Байкалов, бродит по колено в море полезной и бесполезной информации. Да еще и карьерист, если верить Виталику… Войтенко Петр Иванович: этот постарше, второй секретарь, занимается промышленностью и сельским хозяйством, молчун, себе на уме, безусловно, темная лошадка. Имеют ли специалисты подобного ранга сведения о грузах, поступающих из СССР? Почему бы и нет? А о секретных грузах? Вопрос интересный, требующий проработки… Две женщины – как два полюса одной планеты. Сухая и холодная Оксана Адамович, 44 года, курирует консульский отдел. Специалист – грамотный, как человек – бог ее знает. Старая дева? Ну извините, со свечкой не стояли, к тому же Юрий Александрович Девятов ей почему-то благоволит… Людмила Юганова значительно моложе и привлекательнее, секретариат посла и спец по протоколам, приятная в общении, подчеркнуто доброжелательная. В последнее время – рассеянная и задумчивая… Кто-то еще… Да, товарищ Ульманис Роберт Янович, отдел печати, в курсе всего, что издается в этой стране, и, безусловно, знающий, что в ней происходит. Может разговорить любого. А самого, интересно, можно разговорить? Лошадка еще темнее Войтенко… Так кто же ты, живущее под землей мохнатое млекопитающее отряда насекомоядных?

С момента прибытия прошло несколько часов. Вадим знакомился с территорией, прошел по зданиям, еще раз переговорил с Виталием. Спешили по делам озабоченные люди. Молодая женщина в очках возмущалась: почему у нее на столе до сих пор не лежит спущенный из МИДа циркуляр? Почему все приходится делать самой? Где информация о прибытии ансамбля песни и пляски Советской армии? Мимо пролетят? Или ей приснилось, что это событие должно произойти?

– Текст циркуляра еще расшифровывается, Людмила Анатольевна, – с виноватым видом объясняла сотрудница. – А с ансамблем возникли сложности, скорее всего, он не приедет, вместо него будет танцевальный коллектив «Березка».

Товарищ Юганова могла быть строгой начальницей. Но не удержалась, скользнула взглядом по подтянутой фигуре незнакомца.

– Петр Иванович, подождите, не уезжайте! – спеша за шефом, проговорил молодой сотрудник в белоснежной рубашке. – Только что позвонили из отдела промышленности МИДа, они не готовы вас сегодня принять! Товарищ Рамирес слег с серьезной болезнью!

Товарищ Войтенко – сухой невысокий мужчина с налетом седины на стриженой голове – не мог сдержать раздражения, резко развернулся и зашагал обратно. Позднее, когда Вадим курил во дворе, в ворота въехал внушительный «Крайслер». Вышел в меру упитанный мужчина в расцвете сил, бросил водителю:

– Машину на место, Алексей, а я перекушу в «Севилье», – сделал знак охраннику, чтобы не закрывал ворота, и уверенно зашагал через дорогу.

Товарищ Байкалов, видимо, знал толк в хороших заведениях.

С товарищем Адамович Вадим столкнулся в коридоре. Она выходила из кабинета посла. Видимо, показалось, что по ее губам скользнула усмешка. Когда сухопарая особа повернула голову на его «здравствуйте», лицо ее было непроницаемо. В нем не было ничего отталкивающего, разве что сухое, невыразительное, волосы стянуты узлом на затылке. В руке Оксана Викторовна держала папку в кожаном переплете. Сдержанно кивнула, прошла мимо не оглядываясь. И все же оглянулась, сворачивая на лестницу.

Двое мужчин курили во внутреннем дворе, негромко общались. Вадим проходил мимо, на разговор не напрашивался. Мужчина лет пятидесяти с располагающим лицом сам обратил на него внимание, смерил взглядом.

– Вы же сегодня прибыли, верно?

– Так и есть, – подтвердил Вадим. – Светлов, «Проммашэкспорт».

– Ну да, конечно, – по губам субъекта скользнула понятливая улыбка. – Левицкий, первый советник. – Он первым подал руку, и рукопожатие было твердым.

– Приятно познакомиться, Владимир Яковлевич. – Посланник не удивился, когда его назвали по имени-отчеству.

– А это Ульманис Роберт Янович, руководитель отдела печати, прошу любить и жаловать.

Товарищ был долговяз, сутул, имел густую шевелюру без намека на седину. Возможно, подкрашивал волосы – есть такие люди среди сильной половины человечества.

– Очень приятно, товарищ Светлов. – У него был заметный прибалтийский акцент, а рукопожатие – каким-то осторожным, слабоватым. – Как долетели?

– О, прекрасно, – улыбнулся Вадим. – Путешествовать «Аэрофлотом» – сплошное удовольствие. Не заметил, как долетели. Немного жарко, а в остальном все отлично.

– Немного жарко? – засмеялся Левицкий. – Интересное определение для этой адской душегубки. Но ничего, кондиционеры нам в помощь. И мысли об освежающем море. Зачастую, к сожалению, только мысли – совсем нет времени бегать по морям.

– Да и бесполезно это, – подал голос Ульманис. – Пока обернешься, снова весь вспотеешь. Рекомендуется холодный душ и холодное пиво – в умеренных, разумеется, количествах и в свободное от работы время.

– Я учту, Роберт Янович. – От внимания не укрылось, что начальник отдела печати беспокойно подобрался. – Не буду вам больше мешать, товарищи, приятного вечера.

Уже темнело, когда из здания посольства во внутренний двор вышел хорошо одетый брюнет – ростом выше среднего, с серьезным лицом. От тщательно выстриженной макушки до сверкающих туфель – он безукоризненно выглядел, а это именно то, что ценят в мужчинах женщины. Но и работник был ценный. Андрей Николаевич Стоцкий снял с себя легкий парусиновый пиджак, перекинул через руку, ослабил узел галстука. Облегченно выдохнул, закурил. Сделал несколько затяжек, выбросил окурок в урну и независимой походкой двинулся через сквер. Следить за советскими гражданами было не самой любимой частью работы. Вадим отправился за ним. Дипломат пересек зеленую зону, направился к жилому комплексу. Он проживал в одноэтажной пристройке к зданию – видимо, дуплекс для семейных сотрудников. Первую дверь Андрей Николаевич проигнорировал, отправился ко второй, открыл ее своим ключом. Через двадцать секунд Вадим проходил мимо. Из-за двери доносился детский смех, что-то быстро говорила женщина…

Ложиться спать было рано, он пошатался из угла в угол, посидел на балконе. Сквер накрыла тьма, только одинокий фонарь озарял пространство вокруг себя. Полчища крылатых тварей водили хоровод вокруг фонаря, среди них отмечались и крупные особи. Телевизор в комнате показывал, но бледно. Официальные выступления транслировали охотно – по всем каналам. Быстро и решительно вещала женщина – стройная, предпочитающая сдержанные тона в одежде. Всенародно избранному президенту было лет сорок пять, она сохранила миловидность – губки, ямочки на щечках, волнистые волосы красиво обрамляли лицо. Только глаза смотрели строго, без кокетства. Мадам Монтейро выступала с трибуны Национальной ассамблеи, жгла сердца глаголом.

«Мы не свернем со своего пути, – заявляла она приятным мелодичным голосом. – И пусть наши противники вставляют палки в колеса, мы продолжим намеченный курс. Национализация частного сектора, средств производства, укрупнение агрономических хозяйств. И уже через год мы увидим первые результаты, я вам обещаю. Национальный валовой продукт пойдет в гору, мы поднимем трудящимся зарплату, обуздаем инфляцию, которая раздувается искусственно, поскольку для нее нет объективных причин. И я заявляю со всей ответственностью: обратного пути не будет. Мы будем строго наказывать тех, кто раскачивает лодку и хочет вернуть нашу страну на путь диктатуры! Забудьте про генерала Барбоссу – он пройденный этап, и мне совершенно безразлично, где он доживает свои дни и какие планы лелеет! И не упоминайте мне мятежников генерала Альбы, их дни сочтены, сейчас формируются новые части и соединения, которые через месяц загонят их в горы и уничтожат – это я вам тоже ответственно обещаю! Мы консолидированы как никогда: я – ваш президент, правительство, министерство обороны, Национальная ассамблея, все неравнодушные граждане страны! Нас поддерживает могучий Советский Союз, Куба, многие другие прогрессивные страны, вставшие на путь борьбы с империализмом!»

Слушать женщину было приятно, хотя и говорила она дежурные слова. Имелась в ней какая-то энергетика, некое наивное простодушие, которое подкупало. От мадам Монтейро исходили флюиды и чуть не сыпались искры – как раньше от молодого Фиделя, от Эрнесто Че Гевары, от Сальвадора Альенде. Вадим поймал себя на мысли, что ее хочется слушать. Видимо, не прогадали мудрые старцы со Старой площади, когда планировали данный проект…

На другом канале давал интервью корреспонденту «Рейтер» министр обороны Альфонсо Гортес. Подтянутый, темноволосый, слегка за сорок, с волевым взглядом и убедительной квадратной челюстью – генерал Гортес производил исключительно положительное впечатление. Воспитанный, интеллигентный, с какой-то ироничной лукавинкой в умных глазах, – он ни разу не повысил голос, хотя корреспондент задавал провоцирующие вопросы.

«У вас существуют разногласия с президентом, с председателем Ассамблеи господином Попандуро? Не хотите же вы нас уверить, господин генерал, что ваши мнения всегда совпадают?»

«Боже упаси, нет, конечно, – улыбался министр. – Мы живые люди, у каждого собственное видение, и мое мнение далеко не всегда совпадает с мнением госпожи Монтейро. Но, акцентирую этот момент, мы можем расходиться только по тактическим вопросам – каким путем достичь той или иной цели. В плане же стратегии мы едины, и не понимаю, что вы находите в этом странного, ведь мы – коллектив единомышленников, идем к намеченной цели. И эта цель ни у кого из нас не вызывает сомнений. Оливия Монтейро провозгласила курс на социалистическое развитие, и в этом я ее полностью поддерживаю. А с господином Попандуро побеседуйте лично, не могу говорить за него».

Корреспондент допытывался: что он чувствовал, когда получал в Кремле орден Дружбы народов из рук самого генсека КПСС?

«Не поверите: гордость, – улыбаясь, отвечал Гортес. – А вы сейчас о чем подумали?»

Корреспондент выглядел смущенным, но продолжал «допрос». Что по поводу мятежников Альбы, набирающих силу и ползучим образом захватывающих новые провинции?

«Больше не захватят, – отвечал Гортес не моргнув глазом. – Наша армия становится сильнее, со дня на день мы начнем контрнаступление, и этим вшивым наемникам не поздоровится».

«Вы получили советское вооружение? Данная информация, в общем-то, не секрет. Стрелковое оружие, пулеметы, гранатометы, включая АГС-17, переносные зенитные комплексы „Стрела“, автомобильную технику. Скажите, планируется ли использовать в боестолкновениях советских военных?»

«Да боже упаси, – на этот раз Гортес говорил искренне, – ни один советский солдат не примет участия в боевых действиях. Это просто несерьезно. У нас хватает своих людей, готовых защищать свободу. Советские инструкторы по линии посольства, разумеется, присутствуют, это глупо отрицать, но занимаются исключительно обучением будущих солдат молодой республики, учат обращаться с новыми видами вооружения. А что нам прикажете делать, господа хорошие? Республика должна защищаться».

«Прокомментируйте слухи о том, что Советский Союз собирается разместить в Гвадаларе ракеты с ядерными боеголовками и направить их на Соединенные Штаты».

Генерал засмеялся – легко и непринужденно, и смеялся долго. Потом обрел серьезный вид и спросил:

«Такого комментария недостаточно? А если серьезно, то чем грандиознее ложь, тем охотнее люди в нее верят. Слухи распространяются Соединенными Штатами, и у них это неплохо получается. Нет и еще раз нет. Советский Союз не планирует размещать в Гвадаларе ядерное оружие. И мы на это никогда не пойдем».

«Вас не смущает, что жизнь в Гвадаларе с каждым месяцем ухудшается?»

«А вас не смущает, что средств, выделяемых Конгрессом США на подрыв экономики Гвадалара, с каждым месяцем становится больше? – парировал генерал. – Нашу экономику сознательно разрушают, вводят санкции, незаконно разрывают действующие контракты, вводят непомерные пошлины на экспортируемую из страны нефть. И таких примеров я могу привести десятки…»

Вадим выключил телевизор, задумался. Страна переживала затяжной экономический кризис. Страна была расколота, реформы буксовали. Реформаторы искренне пытались улучшить положение простых людей. Но ситуация катастрофически ухудшалась. В Гвадалар перестали ввозить станки и оборудование, колесную технику. Банки США отказывались выдавать кредиты правительству Монтейро. Иностранные компании сворачивали деятельность на территории Гвадалара. Местные бизнесмены выводили деньги за рубеж. Угрожающе рос дефицит бюджета. Предприятия закрывались, людей выбрасывали на улицу. И со всенародной поддержкой у госпожи Монтейро было слабовато. Скрытно действовала оппозиция, переманивала к себе людей, оплачивала митинги и акции протеста. Земли у латифундистов экспроприировались медленно, происходили самовольные захваты пахотных угодий, что только усиливало неразбериху и не способствовало росту урожая. Скот перегоняли в Гондурас, в Коста-Рику, а если не было такой возможности, отправляли на бойню. В финансовой сфере тоже царил бардак. Богатые гвадаларцы закрывали счета, переводили сбережения в доллары. Национализация проходила медленно – через саботаж. Лихорадило угольные шахты, предприятия по разработке серебра. Социальная политика тоже буксовала – медицина и образование не становились доступными. Страна переживала тяжелый спад во всех областях экономики и общественной жизни, народ озлоблялся, многие уже не верили в социализм. Ситуация усугублялась происками американских шпионов и их наймитов. Еще одно ориентированное на социализм государство под боком у «дяди Сэма» было как кость в горле…

К ночи стало прохладнее, но сон как отрезало. Запутанными переходами Вадим спустился на первый этаж. Там не было ни консьержа, ни вахтера. Дверь на улицу открывалась без скрипа. Дул прохладный ветерок – просто облегчение для уморенного жарой организма. Фонарь освещал охапки зелени в радиусе нескольких метров – дальше все сжирал мрак. Он шел по дорожке – та едва вырисовывалась под ногами. В траве поскрипывали насекомые. Глаза привыкли, очертился силуэт скамьи. Он курил, вглядываясь во тьму. Мысли работали в правильном направлении, но пользы не приносили. «Мохнатое животное» – не гипотеза, не вымысел людей с воспаленным воображением. Крот есть, и на девяносто процентов это дипломат. Если кто-то другой, то должен иметь сообщника дипломата. А это сложно. Псевдоним крота – Самаэль, это сообщил источник в Лэнгли. Всплывали какие-то отрывочные знания из ненужных советскому человеку областей. Самаэль, Абигор, Крампус, Люцифер… Теплая компания. Цинично и откровенно. Самаэль – начальник демонов (нечто вроде командира отделения), разрушительная сила и ангел смерти, находится в вечном противостоянии с архангелом Михаилом – который, разумеется, на светлой стороне. Бестелесные духи, ведущие непримиримую и бесконечную борьбу. За что же тебя, мужик, одарили таким имечком? Или… ты не мужик? Люцифер – из той же области, в бытность Ангелом Света, низвергнутый Богом в пропасть ада, ставший впоследствии Сатаной. Так нечего было путч затевать, Создатель этого не любит. Самаэль – из той же когорты, когда-то был хорошим парнем, да, видимо, порядки в небесах не устроили, пошел за старшим товарищем в надежде скинуть верховную власть…

По дорожке вдоль дома кто-то прошел – мелькал размытый силуэт за деревьями. Доносились глухие голоса. Вадим уходил вглубь сквера, который оказался не таким уж компактным. Звуки стерлись за стеной растительности. «Выявишь круг подозреваемых, а дальше работай методом исключения, – поучал перед отъездом Нежинский. – Деликатно, тактично, не нервируя людей. И боже упаси работать как слон в посудной лавке. Срывать работу посольства, тем более в такой стране, никому не позволено, и тебе тоже. Мы могли бы и не посылать тебя. Всех подозрительных – на борт и под усиленным конвоем в Москву. Здесь бы и разбирались. И уверяю тебя – разобрались бы. А вместо выбывших отправили бы новеньких. Крот оказался бы в числе задержанных. Но представь, какое цунами пойдет, а нам это сейчас ну никак не на пользу. Так что действуй, боец невидимого фронта, и помни, что от тебя зависит многое…»

На пути возникла беседка. Там кто-то находился – за ворохом вьюна, опутавшего постройку. Говорили глухо, мужчина и женщина. Вадим притормозил, помялся. Пугать людей не хотелось. Сотрудники посольства имели полное право в свободное от работы время уединяться в беседке. Женский голос становился отчетливее. Вадим отступил за шапку кустарника. Этот голос он уже слышал.

«Нет, не проси, все, хватит… Больше так не могу, это переходит границы… Скажи спасибо, что пока я терплю. Но если все это продолжится, я буду вынуждена сообщить…»

Дальше говорили неразборчиво, вроде женщина вырывалась. Или нет. Вадим выразительно кашлянул, вдавил носок в дорожку, чтобы скрипнула галька. Он двинулся дальше. Женщина намеревалась выйти из беседки. Блеснули очки в бледном лунном свете. Она заметила постороннего, растерялась, невольно отступила вглубь беседки. Помалкивал ее спутник. В постройке царила темень. Меньше всего майора госбезопасности волновали местные амуры. Возможно, он в чем-то ошибался… Вадим прошел по дорожке – в беседке стояла тишина. Миновал поляну, обернулся, прежде чем скрыться за деревьями. Ничего не менялось. Мелькнуло в голове: «Вернуться, разобраться, выяснить, с кем крутит шашни Людмила Анатольевна, – хотя зачем? Кому он навредит, если не себе, – представитель крупного внешнеторгового объединения?»

Он ускорил движение и через минуту вышел к жилому комплексу, направился к подъезду. Фонарь разбрызгивал неяркий свет. Рядом с лестницей на лавочке кто-то сидел, тлел огонек. Буркнув «добрый вечер», Вадим поднялся по ступеням.

– Не мое, конечно, дело, товарищ, – глуховато прозвучало в спину, – но вы… ничего не перепутали?

Вадим остановился, недоуменно повертел головой. Он вышел не к тому подъезду! Жилые строения, соединенные переходами, причудливо изгибались. С чего он взял, что, выйдя из сквера, окажется там, где нужно? За спиной сухо засмеялись.

– Ошибочка вышла, товарищ? Еще не проводили спортивное ориентирование?

– Согласен, оконфузился. – Вадим помялся, спустился с лестницы. Бледный свет озарял мужчину средних лет с маловыразительным лицом. Он сделал затяжку, огонек накалился и побледнел.

– Вам туда, – кивнул мужчина. – Через подъезд. Простите, но видел, как вы днем туда заходили с комендантом. Можете, в принципе, и здесь переходами пройти, но если не знакомы с системой местных коридоров, то будете до утра аукаться. К тому же у наших хозяйственников есть вредная привычка отключать на ночь свет. Чего зря горит, если все дома? Экономика должна быть экономной, знаете ли. Присаживайтесь, если не спешите, покурите.

– Почему бы и нет? – Вадим приветливо улыбнулся, пристроился рядом. – Я видел вас днем…

– Войтенко Петр Иванович, – собеседник протянул руку. – Второй секретарь. Каждый вечер выхожу покурить перед сном. Не люблю окуривать свое жилище, потом самому же дышать…

– Светлов Вадим, «Проммашэкспорт», новенький в этой части света.

– Ну да, ну да. – Мужчина пожевал губами. – Слышал что-то такое… Не буду спрашивать, с чем связана ваша работа, здесь не принято проявлять любопытство. Секретность на каждом шагу, м-да…

В беседке с Югановой был точно не он. Разве что проделал спринтерский забег вокруг сквера и даже не запыхался. Вадим уже жалел, что не проявил неприличное любопытство. Важна любая информация.

– Давно здесь работаете, Петр Иванович?

– Давно, – вздохнул Войтенко. – Прибыл в тот год, когда мадам Монтейро пришла к власти. Столько эйфории было… Народ ликовал – вернее, часть народа, что ее поддерживала. Местное общество, если не знаете, расколото примерно поровну – те, что поддерживают ее реформы, и те, что нет. Сильна буржуазная прослойка, люмпены, готовые идти за кем угодно, лишь бы платили… Но я не о том. Полтора года в Центральной Америке, в общем-то, не шутка.

– И как здесь?

– В каком смысле? – покосился Петр Иванович. – Работа, досуг, климат?

– В комплексе.

– Нормально. – Войтенко засмеялся. – Руководство направило, значит, надо работать. К нашему мнению обычно не прислушиваются. Бывают варианты и похуже, уверяю вас. Та же Африка. Здесь хоть и беспокойно, но цивилизация. Море, колорит, интересные люди, интересная кухня. Опять же, буржуазные пороки, на которые наши люди иногда поддаются – в разумных, разумеется, пределах… Не интересуетесь буржуазными пороками?

– Нет, не интересуюсь… Здесь есть буржуазные пороки? В стране, где правит президент-социалист и взят курс на строительство общества равноправия?

– О, Вадим, вам еще предстоит сделать массу удивительных открытий. Чего здесь только не намешано. Реформы продолжаются меньше полутора лет, национализацию проводят мягко, избегая чрезмерного насилия. Многолюдные митинги с социалистическими лозунгами мирно уживаются с буржуазными пережитками и соблазнами. Казино, бордели, увеселительные заведения с алкоголем на любой вкус и цвет, дискотеки с наркотиками, проститутки на тротуарах, цепляющиеся к прохожим… Это только часть негативного. Борьба с этой мерзостью ведется медленно, а если честно, то практически не ведется. Чиновники и полицейские имеют с этого свой куш. Изгонишь, посадишь – придут другие. Госпожа Монтейро хочет выглядеть белой и пушистой для всех… Ее трудно винить, мадам подвергается жесткой критике и справа, и слева, но все же с намеченного курса не сворачивает…

– И что, наши люди посещают казино и бордели?

– Я – нет. – Войтенко улыбнулся. – Таким воспитали. Посещать указанные заведения советским гражданам запрещено. Но пропустить рюмочку-другую в хорошем заведении под вкусную еду – всегда не дурак. Посещать подобные точки, особенно те, что через дорогу, не возбраняется. Даже рекомендую. Только поменьше общайтесь с заезжими европеоидами. Их тянет к нашему посольству, словно мух на мед…

Послышались шаги, с дорожки свернула женщина, цокая каблучками, прошла по асфальту и поднялась по ступеням. Лунный свет поблескивал в стеклах очков. Людмила Анатольевна была одна. «Интересно, видела из беседки, кто стоит на дорожке? – подумал Светлов. – Скорее нет, чем да, в темноте все кошки серы».

– Все курим, Петр Иванович? – проворчала Людмила. – И накуриться никак не можем? А капля никотина, между прочим, убивает лошадь.

– И вам доброго вечера, Людмила Анатольевна, – встрепенулся Войтенко. – Изволили прогуляться перед сном?

– Именно. – Юганова вошла в здание, хлопнула дверь. Войтенко затер о край урны тлеющий огонек, выбросил окурок. Появление и исчезновение коллеги он никак не прокомментировал.

– Ну, бывайте, Вадим, завтра с утра на работу. – Он поднялся и протянул руку. – Надеюсь, дорога домой уже не покажется вам такой тернистой?

В личных делах фигурантов не было ничего интересного, да и быть не могло – люди с «интересной» биографией дипломатами не становятся. Начальник местного 1-го отдела любопытством не страдал, получил приказ оказывать содействие – и оказывал. Об ответственности за разглашение сведений товарища предупредили. Товарищ цинично посмеялся: он бы сам кого угодно предупредил! Не стоит беспокоиться, товарищ Светлов, двадцать лет на этой многотрудной работе. Впрочем, работника смутило, когда вместе с прочими бумагами «торговый представитель» попросил для ознакомления дело посла Девятова. Пришлось уверить человека, что новый 37-й год не планируется. Пока он знакомился с материалами, Виталий Сотников дежурил в коридоре и отгонял от двери посторонних. Долго заниматься конспирацией не могли, все равно поползут слухи.

– Придется поработать, Виталик, – обрадовал Вадим. – Ты же водишь знакомства с техническим персоналом и дипломатическими работниками низшего звена? Собери все, что можно собрать на этих людей – сведения о пристрастиях, увлечениях, пороках. Может, общаются с кем особенно увлеченно, временно выпадают из поля зрения. Последнее – особенно важно. Постарайся не шуметь, чтобы не пошла волна. Понятно, что слушки пойдут, но тут мы бессильны. Не удержать нам секреты в закрытой подводной лодке…

Он снова работал в 1-м отделе, побывал в секретариате, где на него смотрели с большим недоверием. Людмила Анатольевна отсутствовала. Вадим решился на нестандартный ход и заглянул в кабинет советника-посланника Левицкого. Вышел оттуда через час, поблагодарив за беседу. Владимир Яковлевич остался в замешательстве и не мог взять в толк: это то, о чем он подумал, или что-то другое? «Не надо никому сообщать о нашем разговоре, Владимир Яковлевич, – вкрадчиво сказал на прощание Светлов. – То есть вообще никому, ни одной живой душе. Этим вы можете только навредить. Нам же не нужны неприятности на пустом месте? Мы ничего не знаем, можем ошибаться. Уверяю вас, работа посольства не нарушится и невиновные не пострадают». Он рисковал, но этот человек, хоть тресни, не был кротом! Три месяца назад он вернулся в Москву из Вьетнама, в течение недели получил новое назначение. Информация откладывалась в блокноте и в голове. День посла расписан поминутно: визиты, встречи, совещания с коллегами, работа с документами. Хорошо хоть должность секретаря местной парторганизации перешла к Левицкому. Поездки в МИД, встречи с президентом, с министрами. Практически все важные вопросы двусторонних отношений идут через товарища Девятова. Случается, что он общается с людьми без свидетелей – и отчитываться о беседах не обязан. Но он никогда не передвигается в одиночку. Слишком важное лицо. Черный GM, внедорожник с охраной, мигалки, соответствующее звуковое сопровождение. В зависимости от маршрута кортеж посла может сопровождать полиция или даже военные. У секретарей (Стоцкого, Войтенко и Байкалова) – обычные автомобили с дипломатическими номерами и штатные водители. Последние имеют право носить оружие – всякие случались инциденты. На всех охраны не напасешься, бюджет ограничен. Охраной посольства после гибели Бахметьева занимается его бывший зам Каморный, в распоряжении последнего – двенадцать человек, офицеры ГРУ в штатском. Товарища Каморного Вадим видел лишь мельком – мужчина невысокий, лысоватый, ничем не примечательный.

Уследить за движением дипломатов было невозможно. Порой их маршруты пересекались, порой разбегались в разные стороны. Правительственные учреждения, посольства братских и не очень стран, министерства и ведомства, редакции ежедневных и еженедельных газет, которых оказалось много: Noticias nacionales[2], Amanecer de la libertad[3], Verdad popular[4]. Иногда дипломаты отказывались от услуг водителей, сами садились за руль. Это не приветствовалось, но строго и не воспрещалось. В подобных случаях отследить их перемещения было практически нереально. Юганова водила салатного цвета «Пежо» – экономную малолитражку. Иногда брала с собой в поездки сотрудниц секретариата, иногда путешествовала в одиночку. Инструкции запрещали ездить в сомнительные районы – туда и не ездили. Ульманис по рабочим делам перемещался на светлом «Крайслере». Оксана Адамович – на сером «Жуке», который фыркал и стрелял клубами дыма. Дипломатов без водительских удостоверений в посольстве не было, и это дополнительно усложняло работу.

К исходу второго дня голова перегрузилась, а ничего полезного не выяснили. Поползли слушки, на Светлова и его помощника поглядывали с опаской. День клонился к завершению, тени от пальм укладывались на проезжую часть. Светлов и Виталий курили на улице Аламеда, в шаге от КПП, мрачно смотрели, как по дороге ползут машины. Из заведения напротив доносился смех, звучала гитара. Подъехала машина, вышел Байкалов Олег Денисович, приветливо кивнул.

Забренчал турникет за спиной, и через проходную проследовала целая семья. Попискивала и путалась под ногами родителей девчонка лет восьми. Улыбалась женщина с серенькой внешностью – в целом симпатичная, но какая-то невыразительная. Андрей Николаевич Стоцкий был на голову выше супруги. Он шел с важным видом, на его плече покачивалась спортивная сумка. Он сделал вид, что не заметил курящих, повернул направо. Девчонка побежала за ним и теперь путалась под ногами только у папы.

– На море пошли, – объяснил Сотников. – После тяжелого и продолжительного рабочего дня… Здесь восемь минут ходьбы, пляж безопасный, охраняется полицией. Не бывал еще?

– Шутишь? Ладно, выдастся минутка – сбегаю… Удалось что-нибудь выяснить?

– Ну так, с миру по нитке… Как на духу, Вадим? Мы же не на партсобрании?

– Как есть, Виталик, со всей чекистской откровенностью.

– Войтенко несколько раз напивался в «Каса Моно» – вон то, третье по счету заведение. В нем цены пониже. Срывался мужик, с катушек слетал. Впрочем, не буянил, засыпал на месте мертвым сном. Из заведения к нам приходили, просили забрать. Не сказать, что запойный, но иногда находит, особенно перед выходными. А вообще работник хороший, Девятов его ценит, не скандальный, правда, бывает въедливым до мелочей, но это и хорошо. В дипломатии лучше перестраховаться… Ульманис Роберт Янович регулярно посещает бордель на Вальперон, уединяется исключительно с некоей Кармен – эдакая жгучая красотка вроде той, из оперетты…

– Из оперы, – машинально поправил Светлов. – Бизе написал. – И невольно задумался: точно опера, а не балет?

– Да хоть эклер с макаронами, – отмахнулся Сотников. – В общем, чувства у него к этой путане. Тамошняя публика смеется, когда он появляется, дескать, опять, Кармен, твой пришел…

– Ничего себе, – протянул Вадим. – А как же чистый образ советского дипломата?

– А он в другом чистый, – объяснил Виталий. – Ну приперло человека, бывает. Он ей даже цветы покупает. Услуги оплачивает, не скупится. Некрасивая, конечно, история, но если Роберт Янович не замешан в чем-то более серьезном, то не нам его судить. Есть товарищеские суды, парткомы и тому подобное. Свои обязанности он, кстати, выполняет. Почти не пьет. Да и не женатый, между нами, девочками, говоря.

– Хочешь сказать, что все нормально? Человеку доверена секретная информация – а он в борделе со шлюхой? И цэрэушники тут сроду ни при чем и даже не заглядывают?

Виталик усмехался. «Да черт его знает, – подумал Вадим. – Информация не из разряда „совершенно секретно“. И Сотников не первый, кто это выяснил. На хрена ЦРУ такой крот? Все могло быть сложнее, иметь двойное дно, но то, что лежало на поверхности, уликой не являлось».

– Еще что? Давай уж, Виталик, не стесняйся, убей мою веру в светлый облик отечественного дипломата.

– У Югановой и Стоцкого, похоже, амурная связь.

– О, мы собираем жареные сплетни, Виталик? Ну конечно, если нет ничего другого… – «А не со Стоцким ли я ее вчера застукал?» – шевельнулась интересная мысль.

– Именно, – невозмутимо кивнул помощник. – Народ шепчется. А народ, товарищ майор, всегда прав. Без этого никак. Амуры, адюльтеры, разбитые сердца – что еще вы хотели в замкнутом коллективе? История банальная – знают все, кроме супруги Стоцкого. Вы ее видели пару минут назад – похожа она на человека, убитого горем? Но дело житейское, все мы люди. Больше про обоих чего-то криминального не скажу. Олег Денисович Байкалов тайно посещает тотализатор на улице Ортего, ставит на спортивные состязания и даже на петушиные бои…

– Вот как? – встрепенулся Вадим. – В жизни азарта не хватает? Может, он еще и казино посещает?

– Такой информации нет. Выигрывает он или проигрывает, тоже не знаю. Но ты же понимаешь, что может потянуться из этого, казалось бы, невинного развлечения? Крупный проигрыш, добрый дядя помогает, и человек уже в кабале…

– Ну, судя по его цветущему виду, серьезных неприятностей в игре у Олега Денисовича нет… Но все это очень плохо… Может, зря мы полезли, Виталик, в это дерьмо?

– Так сам же приказал. – Помощник пожал плечами и уставился на машину с шашечками, сворачивающую с дороги. Из автомобиля вышли Войтенко с Оксаной Адамович и направились к проходной. Мужчина заметно смущался – компания попалась странная. Оксане Викторовне же было все равно, она шла прямая как штык, невозмутимо задрав нос. Войтенко кивнул, проходя мимо.

– Это так, по работе пересеклись, – прокомментировал Сотников. – Обычно эти двое не дружат.

– Что по Адамович?

– Ни-че-го, – по складам произнес Сотников. – Сотрудница безупречная, в порочащих связях не замечена. Замужем не была, в московской квартире проживает старенькая мать. Работает в Гвадаларе без малого два года. Дважды летала домой в отпуск. Характер стойкий, нордический. Но как-то неровно дышит к Юрию Александровичу Девятову, прибегает по первому зову, хватается за любую работу. Буквально меняется в лице, когда его видит. И он очень ценит Оксану Викторовну. Возможно, это не то, о чем мы сейчас подумали…

– Так, продолжай.

– Нет, не то. – Виталик замотал головой. – Но с другой стороны… никто же ее не видел без кольчуги, в которой она ходит. Возраст не критический, распустить волосы, накрасить… «Служебный роман» видел?

– Мымра. Ну понятно. Фантазер ты, Сотников… И это все, что нарыл?

– Мало, что ли? – Виталик надулся и устремил взгляд наискосок через дорогу, где в тени деревьев прятались заведения «Эль-Кихот» и «Торо Браво». Работали летние веранды, можно было войти в помещения. На специальных складных дощечках крепилось меню для прохожих. – Это самое, Вадим, – Виталик откашлялся. – Дерево видишь? Вон то, развесистое, на медведя похожее?

– Дерево вижу, – вздохнул Светлов. – Лирическое отступление, Виталик? Таких деревьев здесь как ухабов на сельской дороге.

– Не скажите, товарищ майор. – Молодой капитан сделал глубокомысленную мину. – Таких деревьев здесь как раз немного. Растут в лесах и на плантациях, где их специально разводят. Это дерево чикле, дающее натуральный сок латекса. На стволе делают наклонные надрезы, и вытекает натуральная камедь, еще известная как каучук. Свежий сок густеет при контакте с деревом. Его собирают, доводят до кремовой консистенции, кипятят, охлаждают и режут на брикеты. Эта штука тоже называется чикле, ее используют для производства жевательной резинки. Для Соединенных Штатов – незаменимый пищевой продукт. Перестанут жевать – погибнет нация.

– Пока не понимаю, куда ты клонишь, приятель. Советские люди не жуют жевательную резинку из каучука. Советские люди жуют смолу, гудрон и другие полезные продукты.

– Соглашусь: слава богу, что нашим людям недоступно это «благо цивилизации» – иначе все бы стали жвачными животными. Дерево – это так, ориентир. Справа от него – вход в таверну «Каса Моно». Там готовят неплохую кессадилью и буррито, потому что повар у них – мексиканец. На крыльце заведения курят трое мужчин… Вот они закончили травить свои организмы, направляются к серебристому «Континенталю», который ждет их на обочине…

– Виталик, какого хрена? Все эти затяжные преамбулы…

К серебристому «Линкольну» действительно направлялись трое. Один был белый, рослый, со скуластым лицом, второй – моложе, латиноамериканец, а третий – негр, черный, как южная ночь. Мужчины были прилично одеты, явно не члены криминальной уличной группировки.

– Европеоид – резидент ЦРУ в Сантамарко Ричард Гриффин, – ударно закончил свою мысль Виталик.

Что мешало сообщить об этом сразу? Вадим напрягся. Мужчины лениво переговаривались у открытых дверей автомобиля. Много говорил смуглый субъект с крючковатым носом, жестикулировал. Остальные внимали. Белый персонаж повернул голову, вперил пристальный взгляд в майора госбезопасности. Ошибки не было, он поедал глазами именно Вадима. Майор выдержал взгляд. Гриффин смотрел долго, придирчиво – именно так оценивают соперника. На вид ему было лет сорок, типичный англосакс, волосы короткие, жесткие, физиономия загорелая, казалось, ее рубили из камня, хотя и не сказать, что небрежно. Остальные тоже повернулись, стали проявлять внимание. Криво ухмылялся чернокожий, блеснули его отбеленные зубы. Создалось ощущение, что сейчас эти трое выхватят кольты и начнут палить. Видимо, добивались нужного эффекта. Но не добились. Вадим не менялся в лице. Гриффин что-то бросил. Латинос оббежал вокруг внушительного капота и скользнул за руль. Резидент сел рядом с водителем, негр пристроился сзади. Завелся двигатель, машина отвалила от края тротуара, как корабль от причала, покатила по дороге. Проезжая мимо, все трое, как болванчики, повернули головы. Латинос подмигнул. Негр выразительно провел большим пальцем по горлу. Резидент оставался невозмутимым, просто смотрел. Потом все трое отвернулись, водитель поддал газа.

– Ну и ну, товарищ майор… – вышел из оцепенения Виталик. – Поздравляю, про тебя уже всем известно. Какая маленькая деревня, черт возьми, слухи разлетаются, как анекдоты по Советскому Союзу…

– Это не слухи, – пробормотал Светлов, провожая глазами уходящий «Континенталь». – Это достоверная информация. Наши американские коллеги прекрасно знают, кто я такой и для чего прибыл в страну. И, кажется, предлагают партию, хотя и не уверен, что будут играть честно… Ошибки нет? Он точно резидент?

– Точнее некуда, – уверил Виталик и усмехнулся. – Самый главный над всеми американскими шпионами в данном ареале. Личность хорошо известная нашей «благотворительной организации». Хитрый прожженный лис, на хорошем счету в Лэнгли. Курировал секретные операции в Лаосе и Сайгоне, замешан в покушении на Фиделя Кастро, которое предотвратили. Весь послужной список нам неизвестен. Последний год живет и работает в Гвадаларе. Трогать его нельзя, обладает дипломатическим прикрытием. Формально он никакой не резидент, а советник по торгово-экономическим вопросам. Примета современного Гвадалара, Вадим: все знают, а сделать ничего не могут. Где-нибудь на Кубе его давно бы спровадили пинком под зад… Ты как-то задумался, нет?

– Да, порой накатывает… – Вадим медленно вытянул сигарету из пачки в нагрудном кармане, стал разминать. – Поправь меня, если я в чем-то ошибаюсь. От кого мог узнать резидент, что я прибыл в Гвадалар, чтобы выявить крота? Первое, что приходит в голову: от самого крота. Эта личность многое знает и отнюдь не дурная. Резиденту известен не только факт моего прибытия, но и мое лицо. Общается ли крот непосредственно с господином Гриффином или контактирует с его доверенными лицами – вообще не важно. Важно то, что резидент знает, кто крот. Это так, согласен?

– На все сто, – подтвердил Сотников. – Иначе как-то тупо. А ты это к чему?

– Думаю, сообщение о моем появлении, адресованное Гриффину, было у крота последним. Во всяком случае, на какое-то время. Он больше не будет контактировать со своими работодателями, передавать информацию – чтобы себя не выдать. Переходит в спящий режим. Теперь он образцовый советский дипломат. И что-то мне подсказывает, что раскрыть мы его не сможем. Как, Виталик? Всю компанию в подвал и пытать до потери сознания? Глупо. Мы даже точно не уверены, что крот входит в очерченный нами круг. Работу в данном направлении, конечно, будем продолжать, надеясь на чудо. Но есть еще один вариант: зайти с другой стороны. Через резидента, понимаешь?

– Не совсем, – признался Виталик. – Опоишь его паленым ромом – и он все скажет? Похищение в масках, пыточная камера…

– Да иди ты, – рассердился Вадим. – Не знаю, понятия не имею. Но мысль интересная. Подумать надо.

– Сейчас будешь думать? – Виталик нетерпеливо посмотрел на часы. – Хватит на сегодня, а, Вадим? Голова уже пухнет. Есть недостойная мыслишка сбегать на море…

– Ладно, иди. – Вадим отмахнулся.

Оставшись один, он прошелся по тротуару, покурил, стал мурлыкать под нос: «Крокодилы, пальмы, баобабы-бабы-бабы – и жена французского посла…»

– Вадим Георгиевич, если не ошибаюсь? – прозвучал сзади голос. Человек говорил с характерным для прибалтов акцентом. Он повернулся, доброжелательно улыбаясь. Товарищ Ульманис подкрался незаметно, что было похвально для его роста и комплекции. Никакой формальности – парусиновые штаны, льняная рубашка с расстегнутым воротом, на шею наброшено скрученное полотенце. Он смотрел на соотечественника с какой-то смесью робости и любопытства.

– Роберт Янович?

– О, у вас прекрасная память. Не отвлекаю? Вас просили зайти в административно-хозяйственный отдел к Виктору Павловичу. Вот, собственно, и все, что хотел вам сказать. Приятного вечера… – Создалось ощущение, что он хочет добавить «товарищ майор», но не позволила дипломатическая сдержанность.

– Благодарю вас, – кивнул Вадим. – Обязательно зайду к Виктору Павловичу. Собрались на море, Роберт Янович?

– Привычка, – развел руками дипломат. – Рабочий день окончен, надо бежать. Вам тоже рекомендую. После дневного зноя это именно то, что помогает сохранить стойкость и работоспособность. Пляж Эль-Табано – вполне уютное и безопасное местечко. Восемь минут ходьбы, и вы в спасительной прохладе. На пляже есть все для комфортного отдыха. Даже спасатели. Большую часть времени они, конечно, спят, но ничего страшного – спуск в воду пологий, глубина начинается только у буйков, утонуть непросто. Всего доброго, Вадим Георгиевич, не хочу отнимать ваше время.

Ульманис уходил прочь, делая отмашку рукой. Вадим задумчиво смотрел ему в спину. Из проходной выскочил Виталик Сотников, пристроился в хвост начальнику отдел печати. Сотрудник был полностью экипирован: сумка, полотенце, шлепанцы на босую ногу. Виталик не оборачивался. «Шли бы вы лесом, товарищ майор, – выразительно говорила спина. – Делу время, потехе час, и этот час хрен отнимешь!» Видимо, следовало присоединиться к коллегам. Фанатом пляжного отдыха майор не был, но игнорировать такой фактор, как море под боком, было по меньшей мере глупо. Но не сегодня. Он выбросил глупости из головы и зашагал к турникету, охраняемому офицерами в штатском…

Глава третья

На пляж в этот день он так и не попал. Имелось в местном укладе что-то странное. В нескольких километрах от улицы Аламеда террористы-диверсанты взрывали машины с солдатами, а в центре Сантамарко протекала размеренная жизнь – со всеми соблазнами и удовольствиями. Это отдавало абсурдом.

В посольском гараже майора поджидал сюрприз.

– Держите, Вадим Георгиевич, – сунул ему ключи прихрамывающий и страдающий одышкой начальник АХО. – Не реактивный, конечно, истребитель, но когда-то им был. В гонках рекомендую не участвовать – не выйдет. Побывал в аварии, прошел ремонт. Движок уже не тот, больше восьмидесяти не разгоняйтесь – заглохнет. Бензина потребляет много, требуется регулярная подкачка шин. Но в остальном машина приличная, можете ездить по делам. Девяносто лошадиных сил, объем двигателя 2,4 литра. Номера не посольские, но вам же и не надо, верно?

Все такие осведомленные… «Форд Фалькон» 68-го года выглядел несуразно и побывал, похоже, не в одной аварии. Светло-серый, выцветший, с ободранной решеткой радиатора, с изношенной резиной. Дизайн устарел, нижнюю часть кузова объедала ржавчина. Но дареному коню в зубы не смотрят. Двигатель заводился со второго раза, коробка передач не скрипела. Осветительные приборы работали как положено. Виктор Павлович не стал дожидаться окончания осмотра, на цыпочках покинул гараж.

До наступления темноты Вадим сделал круг вокруг посольства, свыкаясь с агрегатом. С документами все было в порядке, водительское удостоверение имелось. Зато на дороге это чудо автопрома ничем не выделялось среди прочих участников движения.

Наутро Вадим выехал в город, проследовал несколько кварталов в западном направлении. Развернулся, покатил обратно. На пониженной передаче машина дрожала. У ворот посольства грузились в автомобиль Людмила Анатольевна Юганова и Оксана Адамович. Видимо, маршруты совпадали. Адамович была невозмутима и холодна. Людмила, похоже, не выспалась, выглядела неважно. Стекла очков меняли внешность, но не было времени всматриваться. Вадим проехал мимо, на бульваре свернул направо, к морю. Здесь было красиво, цвели экзотические душистые кустарники, пестрели клумбы. За кокосовыми пальмами распахнулась морская гладь – удивительно спокойная, отливающая бирюзой. Сегодня был штиль. К морю, огибая декоративный кустарник, спускались пешеходные дорожки. Вадим обогнул пару построек непонятного назначения, въехал на стоянку. Вышел из машины, прошелся по аллее. Пляжную зону устилал белоснежный песок, стройными рядами выстроились шезлонги. Справа находилось кафе, слева – площадка с натянутой волейбольной сеткой. Время неурочное, посетителей почти не было. Несколько человек лежали на шезлонгах, бродили парочки. Бегал за палкой поджарый далматинец. Пачкать ноги смысла не было, представление о данном квадрате он уже получил. Сел в машину, выбрался из прибрежной зоны. У обочины стоял легкий колесный бронетранспортер. Чуть дальше – полицейская машина. Смуглый тип в форме хотел остановить Вадима, но всмотрелся в его лицо и передумал. Очевидно, у всех русских в этом городе на лбу сияла печать.

Последующие полчаса Вадим нарезал круги по городу, занимался наблюдением. Улицы затейливо стелились по холмам. В центральной части Сантамарко стояли капитальные здания в колониальном стиле, изобиловала растительность. Государственные учреждения охраняли военные и полиция. Въезд через шлагбаум во внутренние дворы разрешался только по пропускам. Вадим обогнул Тринидад, проехал по Санта-Роза мимо президентского дворца, над которым реяло красно-синее полотнище. Проследовал по бульвару Эль-Парино, запруженному автотранспортом. Карта города лежала на коленях. Он вернулся на Санта-Роза, медленно проследовал мимо двухэтажного здания с колоннами, смутно напоминающего Белый дом в Вашингтоне. Над входом развевался звездно-полосатый флажок. Видимо, раньше он реял над крышей, да и размер имел побольше. У входа прогуливались морские пехотинцы в песочного цвета одеянии. На стоянке посольства был замечен знакомый «Линкольн Континенталь» – номер запомнился, и на зрение майор не жаловался. Вот пусть и стоит без движения…

И все же он почувствовал наблюдение. За центральным парком дорога пошла под уклон, мелькнуло между холмами отдалившееся море. Дальше тянулась малоэтажная застройка. Улицы стали грязнее, народ проще. У обочины стоял с распахнутыми дверьми «Опель» лохматых 50-х годов. Кучковалась публика неприятного облика – молодые метисы, мулаты, в засаленных футболках и рубашках поло, у многих были набиты татуировки. Молодые люди угрюмо провожали глазами уходящий «Фалькон». Доехав до перекрестка, Вадим развернулся. Громоздкая машина на несколько секунд перекрыла обе полосы. Правила дорожного движения в стране существовали, но кто про них слышал? Кто успел, тот и проехал. Вадим обратил внимание, что ползущий следом подержанный «Ситроен» с кузовом-купе тоже развернулся, приотстал и пристроился в хвост. Майор прибавил скорость – и водитель «Ситроена» сделал то же самое. Дорога перевалила через холм, далее тянулись приземистые постройки, и мелькнула мысль, что так можно и заблудиться. Он свернул на широкую улицу, застроенную однотипными зданиями, проехал двести метров и встал. «Ситроен» съехал с холма и прижался к краю ободранного тротуара. Что и следовало доказать. Из машины никто не выходил. В салоне находились двое, считая водителя. Мышка-наружка? Поступок был не самый умный: Светлов покинул машину и направился к «Ситроену». Людей на пешеходной дорожке было немало. На другой стороне дороги стояла полицейская машина, ее присутствие и прибавило уверенности (возможно, напрасно).

Он приближался к «Ситроену». По лобовому стеклу бегали солнечные зайчики. Вадим еще не придумал, что скажет водителю, возможно, передаст привет заокеанским коллегам. Хотя кто тут заокеанский? Янки практически у себя дома. До «Ситроена» оставалось метров десять, когда водитель включил передачу, и автомобиль вальяжно отвалил от тротуара. А поздороваться? Вадим остановился, проводил его глазами. Спасибо хоть не стреляли. В салоне находились двое – один впереди, другой сзади. Даже головы не повернули! Один был негр и чем-то похож на вчерашнего. Или нет, в представителях африканских народностей Вадим не разбирался. Он проводил «Ситроен» глазами, зашагал обратно к своей машине…

Обещание генерала Гортеса наподдать мятежникам оказалось, как ни странно, не пустышкой. Новые подразделения, оснащенные боевой техникой и обученные советскими инструкторами, уходили на запад. В провинции Антанаско разгорелись жаркие стычки. Правительственные силы действовали грамотно, применялись внезапные охваты и действия наподобие партизанских. Мятежный сброд бежал из городка Пуэлья, занятого накануне. Солдатам Гортеса достались джипы, оснащенные пулеметными установками, и нетронутый склад боеприпасов. Победа воодушевила. В ходе стычки были взяты несколько пленных – граждане Соединенных Штатов, Канады и почему-то соседнего Гондураса, их показали по местному телевидению. Карлос Альба отправил целую колонну, чтобы вернуть городок. В чистом поле (по-здешнему, в саванне) мятежники попали под обстрел. Внедорожники, набитые вояками, уходили с дороги, пытались разъехаться, но попадали под шквальный огонь. Станковые автоматические гранатометы АГС-17 были расставлены в шахматном порядке, били по площадям и нанесли противнику колоссальный урон. Взрывались автомобили, разлетались по саванне части тел. Мятежное воинство потеряло в этот день сотню своих бойцов. Вырваться из огненной ловушки удалось единицам. Правительственные войска пошли в наступление, отбили несколько деревень и встали, поджидая подкрепление. Бунтовщики откатились, зализывали раны. По некоторым сведениям, в их руководстве зрел заговор. Деньги, выделяемые ЦРУ, – это хорошо, но некоторые личности расходились во мнениях с Альбой, имея собственные взгляды на «переустройство» Гвадалара. И военная тактика Альбы устраивала не всех. Генерал Гортес принимал поздравления соратников и даже выступил по телевидению с короткой, но пламенной речью. Следующей ночью в окрестностях Сантамарко уничтожили диверсионную группу, собиравшуюся взорвать плотину на реке Элья. Были получены агентурные данные. Группу из восьми человек, в которой находились двое бывших минеров американской армии, заблокировали на подходе к объекту. Диверсанты, бросив взрывчатку, пытались вырваться из кольца, ранили двух солдат, поэтому церемониться с ними не стали, забросали гранатами. А то, что от них осталось, зафиксировали на пленку операторы местного телевидения, причем всех их при этом рвало. И об этой маленькой победе местные власти не забыли сообщить.

Реакция оказалась неоднозначной. В обществе работали провокаторы, подстрекатели беспорядков. Население и без того было доведено до крайности. Росло число недовольных неуклюжими реформами госпожи Монтейро. К тому же именно в этот день закрылась обанкротившаяся ткацкая фабрика и временно приостановил работу каучуковый завод. Недовольные люди вышли на улицу, в районе Аристид вспыхнули беспорядки. За головами протестующих явственно торчали уши ЦРУ и их соратников. Проинструктированные молодчики переворачивали машины, поджигали мусор и автомобильные покрышки. На защиту порядка выступили полицейские подразделения со щитами и дубинками. Зачинщиков отлавливали и развозили по участкам, особо рьяным крепко доставалось по ребрам. Митингующих разгоняли, восстанавливали конституционный порядок, но беспорядки вспыхивали в других районах, и все начиналось заново. На помощь полиции прибывали армейские подразделения. В районе сквера Паранагво военные применили оружие, и двое молодчиков, особенно энергично махавшие палками, получили пули в мягкие ткани. Остальные в панике бежали, и военным это, похоже, понравилось…

В тот же день произошел вопиющий инцидент в отношении советских дипломатов. Посол Девятов направлялся в МИД для экстренного совещания с министром иностранных дел Пересом. Бульвар оказался перекрыт, подогретые спиртным люмпены поставили поперек дороги грузовик и подожгли. Автомобиль перевозил резиновые изделия и горел эффектно, квартал накрыло облако зловонного дыма. Кортеж состоял из машины посла и внедорожника сопровождения. Водителям удалось развернуться, и кортеж отправился в объезд. Их словно ждали! На узкой улице толпа недовольных граждан перекрыла дорогу. Луженые глотки выкрикивали антисоветские лозунги, кричали, чтобы русские убирались из страны. Надрывались звуковые сигналы, водители пытались проехать. Но толпа обступила машины, била арматурой по стеклам. Вдребезги разнесли фару. Юрия Александровича вытащили из машины, он возмущался, призывал прекратить это беззаконие. Водителя, попытавшегося вступиться за шефа, ударили по голове. Офицеры во внедорожнике приняли неравный бой, переломали кости атакующим их молодчикам, открыли огонь в воздух. Имели право стрелять на поражение, но сдерживались. Толпа схлынула, но никуда не ушла. Спиртное и наркотики подогревали публику. Охранники пробились к Девятову, которому только и успели оторвать лацкан пиджака, окружили шефа и хорошенько накостыляли непонятливым. У одного из охранников пытались отобрать пистолет – и получили по заслугам. Толпа неистовствовала. Когда прибыла полиция, Юрия Александровича уже посадили в машину, и водитель явно выказывал намерение ехать через толпу. Самоубийц не нашлось, народ разбежался. Покалеченные машины вырвались на дорогу и окольными путями покатили обратно в посольство. Встреча в МИДе была отменена – по крайней мере в этот беспокойный день.

1 Управление разведки, ДИ (DI, Dirección de Inteligencia) – кубинская спецслужба.

2 Noticias nacionales (исп.) – «Национальные новости».

3 Amanecer de la libertad (исп.) – «Рассвет свободы».

4 Verdad popular (исп.) – «Народная правда».

Вход для пользователей

Меню